Смена декораций (гет)

— А, по-моему, этим грязнокровкам здесь не место!

М-да, мог бы и помягче выразиться. Теперь меня иначе, как демоном во плоти, воспринимать не будут. Хотя сами виноваты. Набрали в школу магглорождённых и довольны. Я прекрасно понимаю, что при соблюдении моих условий не все дети с задатками волшебников смогли бы обучаться в Хогвартсе. Но разве это плохо? Меньше народу, больше кислороду. И какой народ бы был, ах! Все, как на подбор, с чистой кровью.

Но что-то пауза большевата, пора уж что-нибудь добавить к моей шедевральной фразе. Грязнокровка... А ведь хорошее слово придумал, надо бы запомнить...

— Сами подумайте. Ну что может уметь ребёнок, родившийся у магглов? Даже если этот ребёнок — волшебник. Ну, выучит пару заклинаний, хорошо. А теперь представьте студента из знатного рода, аристократа с чистой кровью... Он уж поспособней будет, с его-то предками.

— Салазар, ты не прав. Успех зависит от трудолюбия, а не от генеалогического древа. Совершенно неважно, кто твои родители, главное — вера в себя и свои силы.

Ох уж эта Ровена... Зануда, каких поискать. А тут ещё выяснилось, что ребёнка ждёт. Про отца ни слова, зато имена уже подбирает вовсю. Как она там мальчика хотела назвать? Вильгельм... Ричард... Или Кандид? Неважно, в общем. Важно то, что не пройдёт и года, как в Хогвартсе появится маленькое, вечно голодное, кричащее существо. И почему все так любят возиться с этими монстрами? Я лучше один на один с мантикорой выйду, чем буду нянчиться с ребёнком, честное слово.

— Знаете, что я думаю?

О, Годрик проснулся. Я уж думал, хоть сегодня перечить мне не будет. Ага, размечтался.

— Школа построена, первые студенты набраны, зачем что-то менять? Тем более, — тут Гриффиндор пристально посмотрел на меня. — Предлагаемые кое-кем условия не соответствуют элементарной этике. Каждый ребёнок-волшебник имеет право развивать свои способности. Несогласных прошу покинуть Хогвартс и никогда сюда не возвращаться.

Нет, вы только посмотрите на него! Такого нахальства я стерпеть не смог...

— Петрификус Тоталус!

— Сальвио гексиа!

А наш лёва тоже не лыком шит. Смотрите-ка, защитное заклинание выучил... А такое знаешь?

— Эверто ста...

Договорить мне не дали. Через секунду я лежал на полу, связанный по рукам и ногам. Одно радовало — положение Годрика было абсолютно таким же. Пока мы беспомощно сверлили друг друга злобными взглядами, прекрасные дамы о чём-то шептались. Наконец, отобрав у нас палочки, миледи позволили нам освободиться от пут.

Хельга прокашлялась и начала свою речь:

— Господа, имейте совесть. Всё-таки приличные люди, а из-за таких пустяков ссоритесь.

— То есть, по-твоему, это пустяк?! — моему возмущению не было предела. — Меня выгнать хотели, если кто не заметил! А у меня, между прочим, такие же права, как у этого... Этого...

— Как может говорить о правах тот, кто десять минут назад требовал выгнать из школы магглорождённых? — Годрику явно было смешно.

Я бы в долгу не остался, но случилось то, чего я, да и никто из нас, ожидать не мог. По кабинету, в котором мы находились, прокатилась невидимая, но вполне ощутимая волна.

— Что за...

Выразить мысль до конца помешала невыносимо яркая, ослепляющая, как заклинание "Конъюнктивитус", вспышка света. Я понял, что проваливаюсь в небытие. Сознание не вынесло всего этого и на самом интересном месте отключилось.

Темно и тихо. Да, не таким я представлял себе тот свет. А с чего я взял, что тот свет вообще существует? Вдруг я просто канул в Лету и всё. Никакого тебе Ада с Раем, лишь темнота и тишина. Один в бесконечной черноте. Целую вечность.

Вдруг тишину разрезал голос. ЕГО голос. О, Мерлин, даже после смерти он ошивается рядом... И кто сказал, что одиночество — это плохо?

— Может, оставим его здесь, а? Надоел уже до колик.

— И это говорит Годрик Гриффиндор, самый благородный человек из всех, кого я знаю?

Так, значит, тут ещё и Ровена. А барсучок тоже сыграл в ящик, интересно? Надо бы спросить. Но не сейчас, пока что буду лежать трупом и слушать, как меня обсуждают многоуважаемые коллеги.

— Да, он бывает надоедлив иногда, но...

— Иногда?! Да эта змеюка подколодная только и делает, что отравляет всем нам жизнь!

Если бы я разрешил самому себе подавать признаки жизни, я бы нахмурился. Ну, во-первых, неприятно, когда тебя обзывают, причём не каким-нибудь милым созданием, а змеюкой. А во-вторых, давать всем вокруг прозвища — моя фишка.

— Мы его берём с собой, и это не обсуждается. Лучше бы помог привести его в чувство.

— Да с удовольствием.

Это заявление меня насторожило. Я лучше очнусь самостоятельно. Сейчас открою глаза и скажу что-нибудь ехидное в его адрес...

— Агуаменти!

НЕНАВИЖУ! Ненавижу это жалкое подобие человека! Я столько раз терпел его гнусные выходки, издевательства, насмешки. Столько раз молча отворачивался, хотя руки чесались послать в него Аваду Кедавру. И в каждой такой ситуации окружающие вставали на сторону этого паршивца. А всё почему? Потому что он — герой волшебного мира, знаменитый Годрик Гриффиндор, рыцарь без страха и упрёка. А я? Я — коварный антагонист, злой и страшный тёмный маг, без сердца, без чувств, особо не сопротивляющийся пинкам положительных персонажей. Но и моё терпение не безгранично!

— Круцио!

Ровена сдавленно вскрикнула. ОН упал навзничь, пытаясь свернуться калачиком и таким образом уменьшить боль. Говорят, чем больше удовольствия доставляет пытка применившему заклятье, тем оно мучительнее. Надеюсь, это так, ибо я с таким наслаждением наблюдал за тем, как Гриффиндор, славящийся своей храбростью, кричит, как девчонка, что он, наверное, испытывает адские муки.

Ро-ро пришла в себя и метнула в меня Экспеллиармусом. Вот и закончилась минута, в течение которой я был самым счастливым человеком на Земле. И плевать, что кто-то из-за этого пострадал. Счастье — оно ведь у каждого своё. Лично у меня — достойное злодея.

Годрик потихоньку очухивался. По его физиономии градом струился пот, исчезая в козлиной бородке. Хотя, признаться, я выглядел не лучше. После оригинальной попытки привести меня в чувство я больше походил на водяного, чем на одного из величайших магов своего времени. Воспользовавшись тем, что Ровене, копошащейся с ещё не совсем вменяемым лёвой, было не до меня, я наконец-то огляделся. Тот свет оказался заасфальтированным пустырём, довольно просторным, плотным кольцом его окружали странные трёхэтажные дома, явно не новые. Интересно, кто там живёт? Такие же души, как и мы? Если что, выберу жилище подальше от Гриффиндора.

Повернувшись в другую сторону, я заметил, что к нам приближается кто-то невообразимо толстый. При ближайшем рассмотрении жиртрест оказался женщиной, причём не просто женщиной, а нашим барсучком.

— Знали бы вы, как я набегалась... Ой, что это с ним?!

Хельга подбежала к Годрику настолько быстро, насколько позволяли ей лишние килограммы. Хотя, что там килограммы — я бы сказал, тонны. Благодаря усилиям прекрасной половины нашей компании лёва наконец-то сфокусировал взгляд. На мне. И этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Я приготовился к бою, который начался бы незамедлительно, если бы не мисс Хаффлпафф.

— Джентльмены, я понимаю степень вашей взаимной неприязни, но может...

— Он пытал меня Круциатусом. Эта тварь пытала меня Круциатусом!

— Надо же, пожаловался. Я уж думал...

— ХВАТИТ!

Мы оба недоумённо посмотрели на Хельгу, обычно вежливую и неприметную. Ни разу не видел её такой... Возбуждённой.

— Говорю один раз, так что слушайте внимательно. Во-первых, как я поняла, здесь живут магглы. Ни одного волшебника я не заметила, хотя, возможно, они скрываются. Во-вторых, мы попали в довольно странное место. Люди одеты совершенно не так, повсюду я обнаружила вещи непонятного назначения. Я не знаю, где мы, но я чую большие проблемы.

Я решился задать интересующий меня вопрос.

— Так мы... Не умерли?

Годрик хмыкнул. Посмейся, посмейся, я тебе это припомню.

— Вряд ли. Это похоже на обычный населённый пункт. Ну, не совсем обычный, но всё же.

Ровена кашлянула, привлекая внимание. Дождавшись, когда лёва перестанет с ненавистью пялиться на меня и повернётся в её сторону, она сказала:

— Мне кажется, мы трансгрессировали в другую точку планеты. И, возможно, — тут она сделала паузу, — переместились во времени.

Наша скромная компания уже полчаса сидела на одном месте и напряжённо думала. Правда, это было не совсем так: думали только Хельга и Ро-Ро. Лично я лениво рассматривал окружающий пейзаж и изредка косился на Годрика, сидевшего на земле и угрюмо уставившегося в одну точку. Он был так похож на нахохлившуюся курицу, что из моей груди невольно вырвался смешок. В ответ меня одарили мрачным взглядом. Странно, я думал, что реакция будет более бурной и... продолжительной, что ли.

— Может, пойдём уже? Надоело тут торчать, да и подкрепиться не мешало бы.

Ох, зря я это сказал. При упоминании о еде в моём желудке начались нешуточные страсти. Я ведь сегодня даже не завтракал ещё, конечно, если не считать полкубка огневиски.

Ровена поднялась с земли и отряхнула свою мантию.

— Действительно, пора что-нибудь предпринять. Предлагаю подойти к одному из домов и разведать обстановку. Может, и поесть дадут.

Сказано — сделано. Долго ли, коротко ли, но через непродолжительный промежуток времени стояли мы на крыльце одного из домиков. Хельга постучалась. Практически сразу послышались шаркающие шаги, и дверь отворилась. Сквозь полумрак пыльной прихожей можно было разглядеть маленькую сухонькую китаянку позднепенсионного возраста. Одежда старушки, а если быть поконкретнее, халат в мелкий цветочек и тапочки непонятного грязного цвета, выглядела никак не моложе хозяйки. Бабуля чем-то напомнила мне авгура — худую ирландскую птицу, крик которой, говорят, предсказывает смерть. На самом деле авгуры вполне безобидны, как, впрочем, и пожилые женщины. Одна из них, похоже, выбрала меня в качестве объекта пристального изучения. Я повернулся к своим товарищам. Мимолётного взгляда на их лица хватило, чтобы понять: напрашиваться на обед поручили мне.

— Извините.

Дурацкое слово.

— Вы не могли бы...

О, Мерлин!

— ...пустить нас в свой дом?

Молодец, что тут скажешь. Я вообще удивляюсь, почему нас до сих пор не выгнали взашей. Так, ладно, раз уж начал — будь добр, доведи до конца. Тем более бабуля явно ждёт, пока я скажу ещё что-нибудь.

— Понимаете, мы...

— Мы приезжие. Попали сюда абсолютно случайно и не знаем, где находимся. Да, согласна, это звучит глупо, но пожалуйста, не могли бы вы поделиться с нами обедом? Мы очень проголодались и не просим ничего большего. Немного еды, и всё.

Старушка, внимательно выслушав Ровену, молча отошла в сторону. Видимо, для неё это было верхом гостеприимства. Не став ждать подтверждения своим догадкам, я первым протиснулся сквозь приоткрытую дверь.

Дом был под стать своей хозяйке: таким же старым, морщинистым и недружелюбным. Меня окутало сыростью, едва я сделал пару шагов. Стены в разводах, полусгнившие деревяшки на полу. Мебель, стоящая здесь, была настолько пыльной, что, попади я сюда один и при других обстоятельствах, ни за что бы не поверил в заселённость этого местечка. Внезапно послышался резкий гул. Машинально повернувшись, я обнаружил гонг. Было непонятно, ударил в него кто-то или сработал какой-то механизм, а если это заслуга человека, то кто он был и куда делся? Бабулька закрывала дверь за последовавшими моему примеру магами. Реакция всех троих на здешний интерьер мало отличалась от моей.

Разобравшись с щеколдой, пенсионерка медленно пошаркала по коридору, время от времени сухо покашливая. Казалось, будто при каждом таком полукашле-полухрипе из недр бабули вылетала пыль. В конце концов, коридор завершился комнатой, судя по всему столовой.

Распахнутое окно добавляло свежести и без того уютному помещению. Обстановка в тёплых песочных тонах, море света и, главное, запах! Умопомрачительный аромат, моментально напомнивший мне о жутком, нечеловеческом голоде. Нет, ни за что бы не подумал, что в этом доме может находиться такая комната. Сразу видно, что ей довольно часто пользуются. И неудивительно. По-моему, я умру, если мне не удастся поесть в ближайшее время.

— Ба!

Это что такое? Разве тут живёт кто-то ещё?

Оказалось, живёт. В дверном проёме появилась молоденькая девушка азиатской внешности. Она чем-то напоминала хозяйку, только была намного симпатичней. Не фанат я старушек, знаете ли. Увидев нас, девушка в недоумении остановилась.

— С добрым утром. Извините, конечно, но вы кто?

Я решил не церемониться и действовать нагло. В конце концов, Салазар Слизерин я или какой-нибудь мямля-Гриффиндор?

— Мы с утра ничего не ели. Предлагаю сделку — вы нам что-нибудь съедобное, а мы расскажем, кто такие и зачем сюда пожаловали.

— Хорошо. — Девушка довольно легко согласилась, к моему ликованию и явному неодобрению Ро-Ро и Хельги. Хотя, не одобряли они, скорее, моё поведение. Я ведь злодей, как-никак.

Довольно развалившись на стуле и наслаждаясь приятным чувством сытости, я слушал рассказ девушки. Ну, пожалуй, надо бы перечислить, что мы узнали. Итак, во-первых, девушку зовут Эмма, а старушенцию, впустившую нас сюда — госпожа Бинбин, это её бабушка. Живут они тут вдвоём, дочь бабули и, соответственно, мать Эммы умерла много лет назад, про отца же девушка ничего не знает. Чтобы заработать на пропитание, они потихоньку распродают антиквариат, всякие китайские штучки, принадлежащие госпоже Бинбин. Сегодня же Эмма собиралась пойти на собеседование по устройству на работу в кафе, но нежданные гости в лице нас спутали ей все планы.

Что же касается моего обещания поведать им, кто мы такие... Я только собрался соврать что-нибудь поубедительнее, как вдруг...

— Понимаете, мы попали сюда из другого времени.

Ушам своим не верю!

— Сидели спокойно, никого не трогали, и вдруг неожиданно бах! Очнулись уже тут. Вы поймите нас правильно, мы в своём уме, просто... волшебники мы, короче говоря.

Мерлин! Что творит этот осёл?! Вот так просто нас сдать! Что бы он там ни говорил, он сумасшедший, точно. Ну, я кому-то взбучку устрою! Чувствую, одним Круциатусом дело не закончится...

К слову, в шоке был не только я. У Хельги начался нервный тик, а Ровена часто-часто дышала, пытаясь успокоиться. Родит ещё с перепугу. Про Эмму вообще молчу, хотя оно и понятно, не каждый маггл в такое поверит. Сразу, по крайней мере. А вот бабуля... Она была на удивление равнодушна, будто бы Годрик вежливо сказал что-нибудь о погоде, а не выдал нас с потрохами. Или она так на всё реагирует? По крайней мере, других физиономий от неё я не видел...

— То есть как... волшебники? Ну, в смысле, вы колдуете, что ли? Сим-салябим, и всё такое прочее?

Я вздохнул. Мерлин, какой ещё сим-салябим?! Маггл, и этим всё сказано.

— Знаешь, — Ровена сделала умный вид и наклонилась поближе к Эмме. — я не поняла, что за заклинание ты имела в виду, но мы действительно их используем. Заклятья. Для этого у нас есть волшебные палочки. Чтобы заклятие сработало, нужно...

Я во второй раз за десять минут не поверил тому, что услышал. Нет, лёва в этот раз сидел с закрытым ртом, и в словах Ро-Ро для меня не было ничего удивительного. Произошло другое. Старушка заговорила.

— Чтобы колдовать, вам нужно махать дурацкой палкой? — Голос у неё был, каким я его и предполагал, то бишь пыльным и скрипучим. Мои представления о бабуле не отличаются оригинальностью, надо сказать. — А если её не будет под рукой, что тогда?

Гриффи решил вмешаться. А, кстати, замечательное прозвище, по-моему. Запишу в свой мысленный пергамент для удачных словечек рядом с "грязнокровкой".

— Мадам...

— Мадемуазель.

— Хорошо, мадему... зазель... зель. Неважно! Вы спрашиваете, что бы мы делали при отсутствии палочек? За других не ручаюсь, однако лично я превосходно владею мечом!

При этом Годрик недвусмысленно посмотрел на меня.

— Я предпочитаю тратиться на украшения, — лениво-безразличный взгляд на перстень. Немного покручу его, чтобы привлечь внимание остальных... Так, можно продолжать. — Всё-таки потомкам хоть какая-то память останется, а твой меч при первой же возможности отберёт гоблин, у которого ты его и украл.

— Ах, ты...

— Что, порубил бы меня на кусочки, да ножик свой гипертрофированный дома оставил?

Лёва явно хотел что-то сказать, но только растерянно пошевелил губами, не издав ни звука. Я приготовился выдать очередную колкость и, к моему недоумению, обнаружил, что и сам молчу, как гусеница. Подозрительный взгляд на дам ничего не дал — Хельга и Ро-Ро явно были ни при чём, так как сами находились в шоке. Госпожа Бинбин прокашлялась.

— Я не потерплю выяснений отношений в своём доме. Способность говорить вернётся к вам только при условии, что вы будете готовы извиниться друг перед другом. Решайте сами, что для вас предпочтительнее — помириться или остаться немыми до конца дней своих.

Не обращая внимания на наши жалобные взоры, старушка безапелляционно развернулась и удалилась из кухни. Я вздохнул. Уже начинаю жалеть, что вообще пошёл на то самое собрание, устроенное Годриком ещё в Хогвартсе. Сидел бы у себя в подземельях и радовался жизни... Ан нет. Вот приспичило же выступать с дурацкой идеей брать в школу только чистокровок! Надо было думать масштабнее... Вот например, прикинулся бы добрым дядюшкой Салазаром, подождал бы подходящего момента, а потом — раз!— сделал бы какой-нибудь тайник и поселил туда чудовище. Мантикору, допустим. Хотя... Мантикора побеждаема и недолговечна... А вот василиск — совсем другое дело! Только где бы я его взял, василиска-то... Мерлин, мне сейчас совсем о другом думать надо! Как бабулька лишила нас голоса, обязательно ли мне извиняться перед этим ишаком, и что бы такое сделать, чтобы это было необязательно? Ну давай, голова, работай!

Годрик подошёл ко мне и что-то промычал. Ага, понимаю я, что он имеет в виду, как же. Говорят, можно научиться читать мысли других... Не помню, как называется это умение, но то, что им владеют довольно опытные волшебники, в курсе. Вернёмся обратно, надо бы освоить. Если вернёмся...

К горлу подкатил комок. Вот так вот раз! — и все планы насмарку. Жалко. И себя, и остальных. Но себя, конечно же, больше.

Видимо, лицо у меня было такое несчастное, что Годрик утешающе похлопал меня по плечу. В этот момент я впервые почувствовал к нему благодарность.

— Извини, — сказали мы хором.

Через секунду до меня дошли две мысли. Первая — я снова могу говорить. И это, безусловно, хорошо. Вторая — я извинился перед Гриффиндором! Это, естественно, плохо. К тому же я испытал к нему положительные чувства, а это вообще уже ни в какие ворота не лезет. Стареешь, Салазар, стареешь...

* * *

День пролетел незаметно. Мы пытались выпытать у госпожи Бинбин, каким образом ей удалось лишить нас дара речи. По отдельности, прошу заметить, ибо после того, как я попросил у Годрика прощения, я его стыдился. Первые попытки успехом не увенчались, но когда мы окончательно надоели старушке, она призналась, что владеет тайными способностями. Какими именно, умолчала. Но факт оставался фактом — бабуля не так проста, какой хочет казаться.

Уже ночью я сидел на крыльце домика, ставшего нам убежищем в чужом мире, и смотрел на звёзды. Я всё не мог понять, как мы тут очутились и, главное, зачем? Нам предопределили какую-то миссию? Или это просто досадная ошибка? Наказание за грехи или подарок судьбы, который мы пока ещё не оценили по достоинству? Так или иначе, нужно было что-то делать. Что именно? Даже не догадываюсь, но чувствую, что сидеть, сложа ручки, нельзя ни в коем случае...

За моей спиной скрипнула дверь. Я инстинктивно достал палочку и резко повернулся в сторону звука. К моему облегчению, это была всего лишь Эмма, а не гигантский акромантул. Я разве не говорил, что до ужаса боюсь пауков? Так и параноиком стать недолго.

Девушка села рядом со мной.

— На небо смотришь?

Я хотел огрызнуться, но вовремя решил, что она этого не заслуживает.

— Бессонница замучила. Вот и подумал, может свежим воздухом подышать? А то...

Я замялся. Не так-то мы уж и знакомы, чтобы делиться с ней переживаниями. Всё-таки... Всё-таки я даже при своих друзьях — ну, скажем так, друзьях, хотя они-то наверняка меня своим другом не считают — делаю вид, что всё нормально, и на неприятности мне плевать с Астрономической башни.

Эмма поняла. Тихо и как-то обречённо вздохнула.

— Когда умерла мама...

Как будто мне интересно! И тут же я понял, что эта мысль была неискренней, а так, по привычке. Старый Салазар медленно покидал моё сердце, медленно и нехотя. Его место пока пустовало, но то, что скоро его займёт кто-то, пока мне не известный, было очевидно.

— Когда умерла моя мама, я делала вид, что я спокойна, что приняла этот удар судьбы без особых потерь. Даже разговаривая с бабушкой, проявляла ледяное безразличие. Да что там с бабушкой, я и оставаясь наедине с собой внушала себе, что всё хорошо... И это в семь лет, представляешь?

— Странно для ребёнка.

— Вот именно.

На её лице проступила горькая усмешка. И мне даже показалось, что у неё заблестели глаза... Не отдавая отчёт своим действиям, я обнял девушку, утешающе похлопывая по спине. Так мы просидели минут десять: она, тихо всхлипывающая, и я — так не похожий на себя настоящего... На себя прошлого.

Свет ударил в глаза. Не успел я их открыть, как мой взор уперся в знакомые каменные стены... Неужели? Не веря, я радостно посмотрел вокруг... Я не ошибся, это был мой новый кабинет на самом верху Западной башни, куда я переехал из подземелий незадолго до злополучного собрания. Кстати, почему это я в Хогвартсе? А как же перемещение непонятно куда, чокнутая китаянка и... Эмма... Так, соберись! Я лёг спать в предложенной мне комнате, а проснулся уже здесь... И почему именно в кабинете на полу?! Что, нельзя было очнуться в своей родной кровати? Вечно у меня всё не так, как у людей!

Моим первым желанием было прогуляться по Хогвартсу и выяснить, в чём же всё-таки дело. Не мешкая, я стал воплощать его в жизнь. Но сколько я ни плутал по многочисленным коридорам, сколько ни заходил в пахнущие пылью кабинеты, я так и не встретил ни одной живой души. Недоумевая, что же происходит, я решил выйти из замка, чтобы попытать счастья на свежем воздухе, как вдруг мою голову будто сжали раскалённые тиски. Не в силах стерпеть этой боли, я упал на пол и закричал. Пытка продолжалась где-то минуту и прекратилась также внезапно, как и началась. Не успел я передохнуть и успокоиться, как в моё тело невыносимо медленно впились иголки "железной девы" (1), затмевая сознание тупой болью. В пространстве появился женский голос, приятный, но в то же время безразлично ледяной.

— Ваша миссия на Земле выполнена.

Вдобавок к иголкам вернулись тиски. Я из последних сил цеплялся за реальность, но пульсирующая тьма неумолимо заглатывала меня.

— Пришло время умереть. Умереть. Умереть.

В последний раз вскрикнув, я исчез в темноте.

* * *

Резко глотнув воздуха, сажусь на кровати. На этот раз я был там, где и должен быть — в небольшой комнате на втором этаже дома госпожи Бинбин. Боль отступила, хотя виски всё ещё ныли. Вдох, выдох, вдох, выдох. Кошмар, это всего лишь кошмар. Глупо так бояться, я же не маленький ребёнок... Продолжая размеренно дышать, приложил руку к груди: сердце и не думало замедлять свой бег, оно продолжало бешено колотиться, как у загнанного в ловушку зверя.

В дверь постучали. Стараясь выглядеть естественно и невозмутимо, я, не торопясь, отправился открывать. Увидев за порогом Годрика, я немало удивился — после вчерашнего случая мы не разговаривали. Особо не церемонясь, Гриффиндор прошёл вглубь комнаты, окидывая её критическим взглядом. Отметив простую обстановку, он задержал взгляд на порванной простыни. Мерлин, это я сделал?!

— И чем это провинилась несчастная тряпка? — не без ехидства поинтересовался Годрик.

— Да случайно получилось. Зацепился, кусок и оторвался.

— Врёшь.

Мерлин, Мерлин, Мерлин! Не говорить же ему, что мне снился дурной сон?

— Зачем мне врать? Думаешь, я что-то скрываю? Это не так. Говорю же — случайно...

— И опять врёшь.

— Слушай, хоть объясни, с чего ты это взял?

Годрик снисходительно посмотрел на меня.

— Знаешь ли, в отличие от некоторых, я не сижу безвылазно в замке, а общаюсь с другими людьми. И вот один из этих людей — очень уважаемая в миру персона — поведал мне презанятнейшую вещь — оказывается, если человек собирается солгать, он непроизвольно отводит взгляд влево, прежде чем ответить. Сейчас мне как раз довелось наблюдать этот феномен...

Я постарался как можно непринуждённее вздохнуть и максимально честно посмотреть ему в глаза. Ну что же будешь делать, а?

— Давай без глупостей. Выкладывай, что произошло.

— Хорошо, у меня был кошмар, и я непроизвольно порвал простынь. Что-то ещё?

Гриффиндора этот факт очень заинтересовал.

— А что именно тебе снилось, если не секрет?

— Я и так рассказал тебе слишком много, чего ты ещё хочешь?

Лёва всем своим видом показывал, что ждёт продолжения. В конце концов, я не выдержал и поведал ему все подробности.

Выслушав меня, Годрик заметно помрачнел. Его насторожила реалистичность моего кошмара. Хотя, если подумать, все кошмары реалистичны, не так ли?

— Ладно, я расскажу об этом Хельге и Ровене, а ты сиди и не выделяйся, а то опять во что-нибудь влипнешь.

Естественно, я возмутился. Значит, по его мнению, от меня одни проблемы?! Внутренний голосок подсказал, что так оно и есть. Подавив жалкого предателя и чуть ли не испепелив Гриффиндора взглядом, я подошёл к окну и притворился, что изучаю открывавшийся из него вид. Этот вид, кстати, ничем примечателен не был, но я не оторвался от его созерцания даже после хлопка двери.

И ведь действительно, что-то из ряда вон выходящее всегда происходит не без моего участия. Хотя я и не ищу неприятностей, они сами меня находят (2). Неудачник. Позор волшебного мира. Ошибка природы. Так, хватит. Самоедство — отвратительное занятие. Если я продолжу так и дальше, я совсем зайду в тупик. Нужно действительно успокоиться и заняться чем-нибудь. Отвлечься, выветрить из головы воспоминания о сне.

Желудок услужливо подсказал мне, что завтрак проходит без моего участия. Осознав это и воззвав к Мерлину, я стремглав помчался по коридору. Только притормозив, чтобы спуститься по лестнице, я понял, что так и не узнал, зачем ко мне приходил Годрик. Пара секунд в оцепенении — и в столовой услышали шаги человека, спускавшегося по лестнице. Человека, который благоразумно решил, что Гриффиндор со своими визитами подождёт, а голодный организм — нет.

Примечания автора:

(1) Железная дева (она же iron maiden) — орудие смертной казни или пыток, представлявшее собой сделанный из железа шкаф в виде женщины, одетой в костюм горожанки XVI века. Внутренняя поверхность груди и рук этой мадам была усажена гвоздями, которые вонзались в руки, ноги, живот, глаза, плечи и ягодицы. В общем, автор на каникулах прочитала замечательный рассказик "Скво", правда, уже не помнит, кто его написал.

(2) Автор испытывает нежные чувства к компьютерной игрушке "Гарри Поттер и узник Азкабана" и очень любит лицо Гарика, когда он произносит похожую фразу :)