Однажды ночью в кабинете зельеварения (джен)

— Ты же понимаешь, что я должен это сделать?

— Да, папа.

— Судьба магического мира под угрозой из-за этой тайны. Ты же понимаешь, что я не о своей жизни беспокоюсь? Мне это неприятно, и, поверь, очень больно было отказаться от своего ребенка и десять лет не сметь ничего узнать о нем. В школе ты хотя бы под моим присмотром, пусть даже сам об этом не подозреваешь. А летом начинается очень долгое ожидание в неизвестности, в какую еще историю тебя угораздит ввязаться. Да я каждого вызова жду с ужасом, представляя, что увижу тебя в круге Упивающихся!

— Тогда почему так ненавидишь в школе? Ах, да, глупый вопрос...

— Конечно, глупый. Ты представляешь, что случится, выкажи ты хоть раз хоть тень доверия ко мне прилюдно? Сейчас твоя ненависть ко мне — единственный предлог, которым я оправдываюсь перед Лордом, отвечая, почему я до сих пор не выманил тебя из замка и не притащил к нему. «Мальчишка не доверяет мне. Он никогда не пойдет со мной, не посоветовавшись со старым маразматиком директором» — отвечаю я на каждый такой вопрос. «Так завоюй его доверие!» «Невозможно, гриффиндорец никогда не будет доверять декану Слизерина...» «Ты знаешь, как я не люблю слово «невозможно»! Мои приближенные должны навсегда забыть это слово!..» Дальше ты не захочешь услышать...

— Круциатус? — Да, и не только, но тебе не надо об этом беспокоиться, это моя роль. Ты хоть представляешь, какого труда стоило спровоцировать мальчишку Малфоя и дурака Хагрида правильно сыграть свою роль, чтобы ты намеренно отказался от распределения на Слизерин? Я же совершенно точно знал, куда тебя потянут гены! Но здесь я-Упивающийся имел бы сотню возможностей приручить тебя и вывести из замка, и Лорд это знает.

— Все спланировано, да? Даже такие мелочи?

— Да. Дамблдор гениальный стратег. Даже жаль, что он не слизеринец.

— Зачем вообще нужен я? Если ты мой отец, я никак не подхожу под пророчество...

— Конечно. А ты думаешь, Дамблдор оставил бы «героя магического мира» на виду, под прицелом славы, поклонников, прессы и прислужников Темного Лорда?

— Значит Избранный все-таки Лонгботтом? А я вроде как дублер для публики?

— Да. Не расстраивайся слишком по этому поводу — зато тебе не обязательно умирать, в отличии от истинного героя пророчества! Конечно, риск велик, но тебя прикрывает твой отец, и, поверь, я все сделаю, чтобы ты выжил в этой войне. Эх, ну что стоило твоей маме разрешиться от бремени днем позже? Хотя даже тогда, подозреваю, Дамблдор выбрал бы на эту роль тебя. Изменить на день возраст в официальных документах — дело при его связях пустяковое.

— А шрам? Вол...

— Шшшш.... Не называй этого имени!

— Тот-Кого-Нельзя-Называть должен был отметить одного из нас как равного...

— Он и отметил. Твоего сокурсника Невилла. Но не оставлять же было на виду знаменитого мальчика! Ты, думаю, понимаешь, что сильнейший белый маг современности и великолепный окклюмент Дамблдор не счел за труд надежно скрыть шрам Лонгботтома и нарисовать такой же другому младенцу, а заодно перетащить секундное воспоминание из одной маленькой головки в другую? Он даже не сказал мне! Я-то гадал, зачем для прикрытия моего ребенка нужен именно аврор Поттер! А Дамблдор просто подогнал семейную ситуацию под пророчество, заодно поменяв младенцев. И позже я был относительно спокоен, узнав, что охранять тебя доверено двум сильным подготовленным аврорам Лонгботтомам! Как подумаю, что случилось бы, отметь Лорд тебя...

— А отчего они, кстати, пострадали?

— А тут просчет нашего «гениального стратега». После исчезновения Лорда легенду Дамблдор сочинил, облик и воспоминания малышей поменял, младенцев спрятал, а вот про остававшихся в живых родителей Избранного позабыл. И про полных жажды мести Упивающихся тоже. Или просто переоценил силы авроров, мобилизованных для срочного поиска и ареста последователей Лорда. Вот Лонгботтомы, на свою беду, и нашли Лестрандж... Или она их — Белла всегда была сообразительной. Не зря же не убила сразу, а пытала, желая выведать местоположение ребенка... Вот тебе и жертва родителей, усилившая защиту и магическую силу Избранного. А может, Дамблдор и это спланировал? Он мне не говорил, но мог, ох как мог! К школе ему нужен был забитый сиротка, а не наследник чистокровного рода, выросший в любви и заботе родителей. Чтобы приручился легче и послушней был.

— А ты к Невиллу тоже поэтому цепляешься? Ты его запугал так, что аж его боггарт в тебя превращается!

— Да, знаю... Цепляюсь не поэтому. Я думаю, ты сам понимаешь, почему.

— Не понимаю.

— Все-таки жалко, что ты не на Слизерине. Слизеринцу бы такие простые вещи объяснять не пришлось. Судьба моего сына исковеркана из-за него, моя любимая умерла из-за него, я и ты ежедневно рискуем за него, а он даже не пробует включить мозги и остается самым слабым магом своего курса! Это надо быть настолько избалованным лентяем? Тут Дамблдор явно просчитался, или магически чего-то намудрил, скрывая силу мальчишки, не знаю. Но как он с таким потенциалом сможет пророчество выполнить — не представляю.

— Знаешь, пап, Невилл не так слаб. Он просто слишком тебя боится, чтобы проявить способности в твоем присутствии. И... я только сейчас понимаю. Он ведь не случайно оказывается рядом каждый раз, наблюдая за моими «приключениями» с самого первого курса?

— Конечно, не случайно. Дамблдор его туда направляет, уж не знаю, тайно или явно. Впрочем, подготовка «Мальчика-Который-Выжил» к предстоящему подвигу — не моя забота. Моя и твоя часть операции — прикрытие, отвлекающий маневр и разведка, и мне этих задач, поверь, хватает! Ладно, я постараюсь не пугать его так сильно. Нашему Избранному мальчику только комплексов из-за школьного учителя не хватает!

— Умеешь ты сказать хорошую новость так, что она не радует... Насчет Лонгботтома я довольно долго думал, прежде чем все сложилось... Он себя выдал, хотя сам этого не понял.

— Золотой мальчик прокололся? Это интересно. И как это случилось?

— Фестралы. Я помню смерть мамы, вижу ее при каждом приближении дементора. А фестралов не видел до смерти Седрика. Я почти год разгадывал эту загадку, пока до меня не дошло, что Невилл на уроке был в числе тех, кто видел фестралов. Амбридж он, конечно, сказал, что видел смерть дедушки, но наверняка наврал. Если подумать: его бабушка и родители не умерли, смерть некого реального дедушки вряд ли позволили бы наблюдать ребенку, да и не слышали мы от него ни разу ни про какого дедушку... Так что остается смерть моей матери — и тогда он видел фестралов с первого курса, как и Луна. Я не стал его спрашивать, чтобы не вызвать подозрений.

— Да, ты, несомненно, прав. Я всегда говорил, что маги зря недооценивают непрофилирующие предметы — травологию, зелья, или, вот, УЗМС... Однако, магию такого рода Дамблдор не учел, а я не буду ему подсказывать. Пусть думает сам.

— Пап, можно еще вопрос?

— Да, но давай закругляться. Тебе надо вернуться в Гриффиндорскую башню, уже глубокая ночь.

— Я быстро. То, что Тот-Кого-Нельзя-Называть возродился с помощью моей крови, разве не помешает Невиллу?

— Наоборот, поможет. Ты представляешь, сколько сил нужно, чтобы убить своего кровного брата? Гораздо больше, чем кровного врага. К тому же, если верить пророчеству, юный Лонгботтом сильнее нас всех. Думаешь, разумно было бы давать новому телу Лорда такую магическую силу? Но директор тогда скрыл от меня план, я бы никогда не дал согласия на то, что случилось на кладбище.

— А палочка?

— Ты думаешь, у питомца директора мало перьев?

— Как страшно! Все решено директором!

— Не бойся. Я никогда не позволю ему «решить» твою смерть, что бы от этого ни зависело. Лучше пойду с повинной к Лорду, открыв ему весь план. Он не простит меня, но примет тебя.

— Не говори так! Это будет означать предательство Светлой стороны и твою смерть!

— Для чистокровных магов семья всегда важнее политических разборок. Знаешь... Прости. Прости, что я забыл свой долг перед семьей и ввязал тебя во все это. Я мог бы сказать, что Дамблдор вынудил меня, втянул в свою политическую игру и заставил стать тем, кто я есть, но не скажу. Это моя вина, и я искренне поддерживал его, как поддерживал до этого Лорда, пока не стало поздно... А когда приходит понимание, исправить уже ничего не получается. Я пытался, поверь. Добрый десяток раз крутил хроноворот, переигрывая тот или иной кусок реальности по-новому. Не выходит. В этой партии директор сильнее. Он учитывает все варианты реальности и не оставляет шанса... Поэтому просто прости меня, если сможешь.

— Я понимаю. Тебе не стоит извиняться.

— Мой слишком рано повзрослевший сын...

— Папа...

— Да?

— Какой это раз?

— Четвертый. Уже четвертый за шесть лет. Ты сообразителен, это наследственное, часто догадываешься. Если бы ты только как следует овладел окклюменцией!

— Не выйдет, пап. Если бы я помнил, для чего она мне, я бы смог, несомненно. Но Гарри Поттер в своем несведущем состоянии не видит большой пользы в этих уроках. Даже смерть крестного его, глупца, ничему не научила...

— Ну хватит, не плачь! Мы не имеем права плакать. Нужно сыграть роль до конца, а когда бедняга Лонгботтом разберется, наконец, с Лордом ценой своей жизни, мы сможем быть вместе. Я покажу тебе все эти воспоминания, верну тебе твою настоящую внешность, заберу в родовое поместье Принсов... У нас еще все будет — целая жизнь, счастливая и без этой проклятой войны!

— А если ты не выживешь?

— Тогда тебе лучше и не знать этого. Оставайся наследником Поттеров, это будет не так больно. Или сам докопаешься до правды, в пятый раз.

— Я понимаю, папа. Просто скажи это, и... До встречи, папа. До встречи после войны.

— До встречи, сынок. Obliviate!