Господин отравитель, госпожа куртизанка (гет)

декабрь 1979 г. — июнь 1980 г.

В просторном холле было жарко, несмотря на усилившийся к ночи мороз, и на лбу девушки, под прядками, блестели мелкие бисеринки пота. Ивэн механически расстегнул тугой воротник, перевел тяжелый взгляд с аккуратного пробора на глухого Бюдока и, тщательно шевеля губами, спросил:

— Анна где?

Девчонка на секунду вскинула глаза и тут же снова уставилась в пол. Ни зазывной улыбки, ни попытки показать клиенту свои прелести… Впрочем, страха в быстром взгляде он тоже не заметил. Странная. Мантия простая, невзрачного серого цвета, подходящая больше скромной служащей, а не проститутке, а вот брошка на груди с претензией на оригинальность — серебряный паук с черным матовым тельцем. И грудь ничего так, приятная. Но экспериментов сегодня не хотелось, и Ивэн, не дождавшись ответа, нетерпеливо оглядел залитый ярким светом холл.

Свободные девочки смотрели на них со сдержанным интересом — здесь отлично знали, что господин Розье изменяет своим вкусам крайне редко и неохотно. В глаза вдруг бросилась пепельница на столике, за которым обычно сидела Анна, — чистая, без единого окурка, и глухое раздражение как-то незаметно переплавилось в холодную злость.

Над его головой сияла громадная люстра, и свет, многократно отражаясь в бесчисленных зеркалах, освещал каждый угол, заставляя позолоту мебели сверкать еще ярче и придавая алому бархату стен приятный кровавый оттенок.

Бюдок в выборе интерьера явно был приверженцем традиционализма; и мог, кстати, позволить себе и чрезмерный простор, и расточительную иллюминацию, и мощные согревающие чары. Ведь его заведение не на задворках Лютного ютилось, куда в любой момент могли нагрянуть авроры, не пряталось в сыром подвале где-нибудь в маггловском Лондоне, а было с размахом отстроено в пригороде, пусть весьма отдаленном, зато тихом и спокойном — если не знать, что и где искать, конечно.

Они все знали. Даже брезгливый Малфой наведывался сюда не реже раза в месяц, а Басти с Долоховым так и вообще были завсегдатаями. Надежное, проверенное место, где можно не вздрагивать от каждого шороха, неболтливый хозяин, чистые девочки. Эту, с пауком, Ивэн видел здесь в первый раз — а может, раньше просто не замечал.

Бретонец, прочитав вопрос по губам, с досадой передернул плечом и подтолкнул девчонку к нему:

— Анна болеет. Бери эту, не пожалеешь.

Говорил он, как и все глухие, монотонно и громко. Ивэн выругался и сбросил, наконец, тяжелую шерстяную мантию.

Это было совсем не то, что он ожидал, аппарируя сюда, и внутри неприятно царапнуло. При всем разнообразии «цветника» Бюдока Анна была единственной, кто выдерживал некоторые его… наклонности без особых последствий для себя, и к странной девчонке в глубине души вдруг шевельнулось нечто, похожее на жалость. Сам Бюдок о его вкусах был прекрасно осведомлен и всегда драл двойную цену — с учетом расходов на лекарей и зелья. Интересно… Чем же новенькая ему не угодила?

— Как тебя зовут? — все-таки спросил Ивэн, поднимаясь вслед за ней наверх и рассматривая мелькавшие в складках каблуки — все равно ничего другого из-под длинной мантии видно не было. — Как будет угодно господину, или?..

— Фабиана, — не оглядываясь, коротко ответила она и, свернув по коридору налево, распахнула одну из дверей. — Прошу, господин.

В последней фразе вдруг почудилась насмешка, совсем не вязавшаяся со смиренно опущенными глазами, и хилые ростки жалости тут же вытравила очередная волна раздражения. Игры Ивэн любил, да. Но более серьезные и под другое настроение.

* * *

Всё ему было не так. Ни привычных тяжелых грудей под ладонями, ни знакомого запаха молочной кожи, ни золота волос на темном шелке… Однажды он спросил Анну — что это за сибаритство — бордовые, почти черные шелковые простыни? Она в ответ лишь усмехнулась и в следующий раз приняла его на светло-бежевых. Его потом долго тошнило от вида бурых потёков на складках, рассказать кому — не поверят. Больше вопрос о цвете белья не поднимался, а сегодня дешевый белый хлопок на узкой кровати стал еще одним куском торфа в тлеющем костре его злости.

Но от этой злости, выплеснувшейся наружу в чрезмерной даже для него жестокости, не осталось и следа, стоило только отодвинуть от себя растерзанное тело. Были апатия, вялые отголоски чисто физической разрядки, странная усталость — и никакого удовлетворения. Ивэн сидел на краю кровати и мечтал об одном — оказаться сейчас в поместье, а лучше сразу в горячей ванне. За спиной царила подозрительная тишина, но оглядываться, памятуя о давешнем конфузе, не хотелось. Впрочем, вставать и одеваться сил тоже не было, а голове лениво работал счетчик — сколько еще придется отстегнуть Бюдоку за лекаря — или за его молчание.

Неожиданно позади него послышался шорох, потом хлопнула дверь ванной, и Ивэн, невольно усмехнувшись, поздравил себя со значительной экономией наличности. Теперь осталось оторвать зад от кровати, разыскать одежду и наконец-то свалить отсюда. Маячившая перед мысленным взором горячая ванна оказалась прекрасной мотивацией, и он, наклонившись, нашарил на вытертом ковре скомканные брюки.

Дверь за спиной снова скрипнула, и Ивэн, не успев удивиться — надо же, как быстро оклемалась!.. — вдруг почувствовал, что его замерзшего плеча коснулась теплая ладонь.

— Господин…

Он бросил на руку короткий взгляд, потом, повернувшись, всмотрелся внимательней и, наверное, с лицом все же не совладал, потому что губы девчонки дрогнули в подобии улыбки:

— Идемте, господин. Я приготовила вам ванну.

Свежа и благоуханна, как утренняя роза. На щеках легкий румянец, волосы тщательно уложены, под полупрозрачным халатиком на смуглой коже — ни единого следа. Но это же… Его глаза против воли метнулись на смятую постель, и понимающая улыбка на пухлых губах стала гораздо заметнее:

— Вставайте, господин. Вода стынет.

Странно, но аппарировать внезапно расхотелось. Ивэн, продолжая пялиться на девственно чистую простынь, озадаченно моргнул и, повинуясь настойчивым, неожиданно сильным рукам, все-таки поднялся.

* * *

Клубы пара во влажном воздухе, валик полотенца под затылком, еле слышный шелест лопающихся пенных пузырьков и ненавязчивый запах хвои — всё идеально, ровно так, как и хотелось. Напряжение постепенно ушло, и Ивэн, почти перестав чувствовать собственное тело, будто бы парил в невесомом облаке. В набравшихся влагой волосах медленно скользил гребешок, умелые прикосновения расслабляли еще больше, а уютная тишина усыпляла, — и приходилось бороться с собой, чтобы не рухнуть в дремоту окончательно. Покурить бы еще для полного кайфа, только мысли расползались, как тараканы, и высказать связное пожелание вряд ли…

— Сигару, господин?

Ивэн приоткрыл один глаз — замершая перед его лицом рука держала не самый дорогой «Упманн». Обрезанный конец слабо тлел, и запах табака гармонично вплетался в хвойный аромат пены. Гм… Вялую сонливость как рукой сняло.

— Ты владеешь легилименцией, детка?

— Фабиана, господин.

— Ты владеешь легилименцией, Фабиана? — вытащить отяжелевшую руку из воды оказалось непросто, но он справился и, обхватив мокрыми пальцами запястье девчонки, затянулся на пробу.

Терпкий дым приятно царапнул нёбо.

— Я знаю, что многие любят курить в ванной, господин.

— Ивэн.

— Как скажете, Ивэн, — и опять эта скрытая насмешка в голосе, только сейчас она почему-то не тронула.

— А что случилось с Анной, ты знаешь? — выдыхая, лениво поинтересовался он.

Не то, чтобы его всерьез волновала судьба постоянной девочки, но… Да, господин Розье неохотно изменял своим вкусам, но все же иногда изменял. И терпеть не мог, когда обстоятельства, вынудившие его пойти на это, оставались невыясненными. Мало ли, вдруг действительно знает, а то от Бюдока и официальной версии не добьешься.

Над головой вдруг воцарилось молчание.

— Анну… три дня назад кто-то покалечил, — запнувшись, тихо ответила она и, помедлив, добавила: — Cutis Corrosa.

Cutis Corrosa. Вот теперь Ивэн проснулся окончательно и, распахнув глаза, уставился в потолок, еле видимый в плотном пару. В голове, сталкиваясь и мешая друг другу, завертелись сразу две мысли — станет ли прижимистый бретонец оплачивать нелегальное, а потому крайне недешевое лечение, и — откуда простой шлюхе известно о редком темномагическом заклятии?

* * *

В поместье Лейстренджей Ивэна вызвали по каминной сети, выдернув из постели в несусветную рань — не было еще и полудня. Хмурый Басти перехватил его возле камина, не позволив даже стряхнуть с мантии пепел, а в ответ на недовольный взгляд приложил палец к губам и коротко кивнул в противоположный конец залы, на огромное, до самого потолка, стрельчатое окно.

Ивэн перестал отряхиваться и, щурясь, присмотрелся. Зимний день выдался на редкость солнечным, поток яркого света щедро лился сквозь пыльное стекло. Но из двух темных силуэтов, замерших на фоне заснеженного парка, удалось узнать только Рудольфуса — по сверкающей на солнце рыжей шевелюре. Стоявший рядом с хозяином высокий господин был Ивэну совершенно незнаком.

— Кто это? — вдоволь налюбовавшись, тихо спросил он.

— Особый гость Лорда, — так же тихо ответил Рабастан. — Сеньор Лука.

Но экзотическое имя не говорило Ивэну ровным счетом ничего, и Лейстрендж, покосившись на его нечитаемое лицо, со вздохом пояснил:

— Итальянец, мастер по ядам. Тот самый.

Тот самый. Необходимость в дальнейших разъяснениях сразу же отпала, и Ивэн уставился на особого гостя с нескрываемым интересом. О загадочном сеньоре отравителе слышали все, причем слухи, зачастую, ходили самые невероятные и множились прямо пропорционально почти полному отсутствию какой-либо конкретной информации. Говорили, что итальянец может создать яд буквально из всего, что подвернется под руку, что еще ни разу диагностические заклятия не определяли у отравленного им человека истинную причину смерти и, главное, что никто никогда не видел у сеньора Луки палочку. То ли он не пользовался магией из принципиальных соображений, то ли был сквибом, то ли — тсс!.. — чуть ли не магглом. В последнее, впрочем, Ивэн не верил. Хотя бы потому, что каждый вызов итальянца обходился в кругленькую сумму — ни один маггл столько не стоит.

— Кто на этот раз?..

Басти пожал плечами:

— Кто-то из администрации Министерства.

— Готовимся к выборам? — Ивэн понимающе усмехнулся.

— Как всегда, Ив, как всегда… — Рудольфус, что-то сказав своему визави, наконец-то повернулся к ним и незаметно кивнул. — Пойдем, — в голосе Рабастана явно мелькнуло напряжение. — У Лорда есть поручение для тебя.

* * *

— Привилегия? — в ярости переспросил Ивэн. — Поработать в эскорте у этого макаронника — привилегия?!

Их представили друг другу как положено, и они втроем — Басти предпочел помалкивать — успели обменяться несколькими ничего не значащими фразами. Гость говорил правильно, с едва различимым акцентом, но как-то лениво, с совершенно неитальянским темпераментом. И Ивэну знакомство с легендарной персоной, может, и польстило бы, если б старший Лейстрендж после ухода итальянца не огорошил его столь «приятной» новостью.

— Ив, — Рудольфус устало потер виски и, покосившись на нетронутый бокал вина, аккуратно отодвинул его от себя. — Ты не хуже меня знаешь, что сейчас, перед выборами, меры безопасности многократно усилены. Когда у него получится подобраться к… подопечному — неизвестно. Возможно, сеньору придется пробыть в Англии немного дольше обычного и, само собой, ему понадобится сопровождающий.

— Но почему этим сопровождающим должен быть я?!

— Потому что в рейдах ты практически бесполезен, — тон Лейстренджа сделался ледяным, — но Лорд, несмотря на это, высоко ценит твое рвение и полностью тебе доверяет. И дает шанс проявить себя — если сеньор останется довольным, то счет за его услугу на этот раз, возможно, будет не таким заоблачным. И потому, в конце концов, что приказы не обсуждаются — если ты вдруг об этом забыл!

— Ив, — примирительно сказал Рабастан, тронув заскрипевшего зубами Розье за плечо, — ну, сам подумай, чем плохо? Сводишь его в хороший кабак пару раз, в Сохо, к Бюдоку…

— … в Тауэр и Британский музей, — с горькой издевкой закончил Ивэн. — А если сеньор застрянет здесь на месяц? Я должен буду выгуливать его из своего кармана?

— Этот вопрос мы как-нибудь решим… — солнце спрятали затянувшие небо облака, и в зале резко потемнело; Рудольфус взмахнул палочкой, зажигая несколько светильников, и, неожиданно усмехнувшись, добавил: — И, мало ли, вдруг ты ему так понравишься, что в качестве ответной любезности он научит тебя паре-тройке профессиональных фокусов? Получится, что ты проведешь время не только с удовольствием, но и пользой.

Ивэн скривился:

— Я на свое удовольствие даже не рассчитываю.

— А на то, что понравишься? — гнусно оскалился Басти.

— Я как бы по девочкам, — снова ощетиниваясь, огрызнулся Ивэн.

— Да он, вроде, тоже, — рассмеялся Лейстрендж и, поднявшись, подмигнул. — Я имею в виду — по-человечески. Кстати, я бы на твоем месте вино не пробовал, — он кивнул на свой бокал, который Розье машинально подхватил со стола и уже подносил к губам. — И вообще, воздержись пару дней в его присутствии что-либо пить или есть. Так, на всякий случай.

* * *

Фабиана, покусывая губы, на секунду застыла с зависшей над фигурами рукой и медленно передвинула черного слона с клетки d7 на клетку f5.

— Вам мат, Ивэн.

То, что «вам мат, Ивэн», Розье понял еще три хода назад.

— Мат Бодена, — рассматривая доску — хотя, чего там теперь рассматривать, — задумчиво пробормотал он. — Молодец.

Это была вторая партия их десяти, которую девчонка выиграла у него. И четвертая, проигранная в его жизни. Еще один повод задуматься. И ведь не спишешь на то, что фигурки подыгрывали своей хозяйке — шахматы у Фабианы были обычные маггловские.

— Играть ты тоже научилась в Дурмштранге? — откидываясь на подушку, спокойно поинтересовался он.

Руки, складывающие фигурки в коробку, не дрогнули и не остановились.

— Тоже? — невинно уточнила Фабиана, поднимая на него лукавые глаза.

Она сидела напротив, подогнул под себя одну ногу, и из-под полы халата трогательно выглядывала гладкая розовая пятка. Ничем не стянутые волосы тяжелой волной падали почти до колен, а приглушенный свет придавал коже оттенок сияющей бронзы. Целый арсенал лечебных заклятий, — отрешенно глядя на нее, подумал Ивэн, — и прекрасное ими владение. Безусловное представление о Темных Искусствах — хотя это, впрочем, на самом деле объяснимо Дурмштрангом… Скорее всего, легилименция — сегодня на приставном столике медленно остывала чашка зеленого чая, а в прошлый раз, когда до тошноты хотелось горячего шоколада, был именно горячий шоколад. Теперь еще и шахматы добавились, играть в которые, не обладая определенным складом ума, не так-то просто. И это — всего лишь продажная девка в борделе. Где только Бюдок таких берет.

Плюс красота — естественная, в этом Ивэн, матушка которого была просто помешана на косметических чарах, разбирался отлично.

— Сколько ты набрала баллов по ТРИТОНАМ? — вдруг спросил он.

Глаза Фабианы сразу потухли.

— Меньше половины, — помолчав, нехотя ответила она. — Иначе…

— Иначе?

— Иначе что бы я здесь делала, господин? — коробка, лязгнув замком, захлопнулась, а Ивэн, поднося к губам изящную чашечку, вновь сопоставил факты и пришел к неутешительному выводу — ему только что бессовестно солгали. Пусть Рудольфус сто раз прав, и в рейдах от него действительно мало толку, но… в шахматы-то он играл отлично. И это ее «господин»… Оно соскакивало у девчонки с языка, когда она забывалась и начинала немного… переигрывать.

— Даже если так… Но неужели дорога в веселый дом Бюдока была единственной, Фабиана?

— Господин желает побеседовать об этом? — теперь лукавство в ее взгляде было явно разбавлено легким раздражением. — Наставление на путь истинный стоит три галеона сверх оговоренного.

Ивэн молча улыбнулся, вернул чай на столик и поманил ее пальцем. Фабиана отодвинула коробку и наклонилась к нему, а он, резко схватив за роскошную гриву, намотал волосы на кулак и, подтянув еще ближе, ласково произнес:

— Господин не желает. Господин всего лишь интересуется.

Глаза тут же спрятались за длинными ресницами, а бывшие так близко губы дрогнули и едва заметно сжались. Каких-то полчаса назад их украшали глубокие прокусы, Ивэн бы и сейчас еще раз с удовольствием слизнул кровь из свежей ранки. Но это может пару минут подождать.

— Не единственной, — стараясь не морщится, ровно выговорила она. — Но альтернативой была дорога в один из веселых домов Марселя, а это гораздо хуже, господин. И не так прибыльно.

— Значит, ты считаешь, что английские джентльмены более щедрые? Гм. Патриота внутри меня твои слова радуют, — Ивэн, фыркнув, слегка ослабил захват. — Но ведь в Англии идет война, детка. А твой любимый клиент на этой войне вовсе не рыцарь в сверкающих доспехах. Индикатор опасности внутри еще не бьет тревогу?

«Не рыцарь в сверкающих доспехах», какая мягкая формулировка… Мерлин, слышал бы его сейчас Басти. Ивэн невольно улыбнулся, но потом сообразил, что зачем-то сболтнул ей лишнее и прищурился. Что ж, теперь придется перестраховываться. Если он будет в хорошем настроении, то — простой «Обливиэйт», ну, а если нет…

— Как и многие другие клиенты, — Фабиана, получив возможность шевелиться, села и осторожно выпутала волосы из его пальцев. — Я догадалась, Ивэн. Рисунок на вашей руке… — она, едва касаясь, провела по уродливой татуировке, — о многом говорит. И да — вы меня не пугаете. Совсем.

Кожа от легкого прикосновения моментально покрылась мурашками. Значит, не пугает? После всего?.. Ивэн приподнял бровь и с сарказмом резюмировал:

— Умна, не пуглива и не болтлива. Ты настоящее сокровище, Фабиана.

Да, пожалуй, он остановится на «Обливиэйте». Потом. Когда окончательно разберется со всеми ее загадками.

— Я проститутка, Ивэн. Мне все равно, скольких вы сегодня убили, и скольких завтра спасет тот, кто придет после вас. Лишь бы клиент…

— … хорошо заплатил.

— Именно.

— В таком случае… — Ивэн сладко потянулся и, улегшись поперек кровати, опустил голову ей на колени, — наставления на путь истинный отменяются. Лучше…

— … расчесать вам волосы?

— Именно, — он вернул улыбку, в очередной раз отдавая дань ее… прозорливости. Фабиана нащупала в простынях гребень, Ивэн закрыл глаза и сразу поплыл под расслабляющими прикосновениями. И только на пороге приятной дрёмы понял, что в ее словах должно было его насторожить.

* * *

— Вы опять ничего не едите, сеньор Розье.

Ивэн, очнувшись, оторвал взгляд от панорамного окна, в которое невидяще пялился уже Мерлин знает сколько времени, и перевел его на сеньора Луку, смотревшего на него с мягким укором.

— Вид отсюда прекрасный, не спорю. Но… — итальянец умолк и выразительно взглянул на одинокую жестянку с «Фантой», стоявшую рядом с пустой тарелкой, — не настолько, чтобы вы лишились аппетита от восторга.

Шел седьмой день их тесного общения. И все было не так ужасно, как представлялось Ивэну в самом начале. Он забирал отравителя из поместья Лейстренджей около трех пополудни и выгуливал по рождественскому Лондону до позднего вечера — достопримечательности, театры, рестораны. Сеньор оказался любознательным, приятно ненавязчивым и… каким-то легким. До такой степени, что Ивэн иногда забывал о его присутствии — вот как сейчас.

— Стейки здесь изумительны. Моя родина — Тоскана, а там знают толк в хорошо приготовленном мясе… И вино нам посоветовали отличное. Присоединяйтесь, Ивэн.

Ивэн неслышно вздохнул. О предостережении Рудольфуса он не забывал, и придумывать причины своему воздержанию с каждым днем становилось все сложнее. Кроме того, стейки с кровью в этом ресторане действительно готовили превосходно.

— После плотного ужина меня сразу тянет в сон, — плеснув «Фанты» в пересохшее горло и промокнув салфеткой губы, ответил он. — А до завершения нашего вечера еще далеко, сеньор Лука.

Итальянец понимающе улыбнулся:

— Снова Опера?

Ивэн рассмеялся — два дня назад он на самом деле умудрился заснуть прямо на середине арии Паяца. Хорошо, хоть не храпел.

— Мерлин, нет. Развлечение не столь возвышенное, но не менее приятное.

— О. Женщины?

— В точку. Не возражаете?

— Давайте завтра, — отравитель откинулся на высокую спинку и сделал глоток вина. — Этим вечером сеньор Малфой любезно пригласил меня на небольшую partito… вечеринку. Ради оперы я бы еще отказался, но… Оскорблять Люциуса, предпочитая его обществу дам полусвета, все же не стоит.

— Я забыл, — покаянно произнес Ивэн под насмешливым взглядом. — Люциус предупредил меня, что намерен украсть вас сегодня, но… Совершенно из головы вылетело.

Мерлин, он ведь действительно забыл, что происходит с его мозгами?! Если итальянец об этом обмолвится, Малфой его просто заклюет. Или утопит, брызжа ядовитой слюной.

Сеньор Лука чуть улыбнулся:

— Это останется между нами, Ивэн. Расскажите мне лучше, что может порадовать прекрасную сеньору Малфой?

Ивэн тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, и попытался вспомнить основные прихоти беременной Нарциссы.

* * *

— В воскресенье — Новогодний прием в Министерстве, — тихо сказал Рудольфус, краем глаза наблюдая за гостем, который, как в цветнике, устроился на диване в окружении красивых женщин. — И Люцу удалось раздобыть приглашение для сеньора.

— Слава Мерлину, — вяло откликнулся Ивэн, не выпускавший из рук блюдо с канапе. — Закончится моя вынужденная голодовка… А что, больше ничего из еды нет? С каких это пор Малфой стал экономить на угощении?

— Формат вечера не рекомендует, — хмыкнул Лейстрендж. — Напитки, легкие закуски — половину из которых ты уже сожрал — и все… Мерлин, Ив, я и не думал, что ты воспримешь мои слова так серьезно… Чем же ты объяснял свою диету все эти дни?

До них донесся мелодичный смех Беллы и звон бокалов. Ивэн скривился:

— Всем, что в голову придет. Он делал вид, что верит. Кстати, кто оплатит мои расходы? Я и представить не мог, сколько стоят билеты в проклятую Оперу.

— Отдашь счета Басти, он разберется, — Рудольфус хлопнул его по плечу. — Еще пара дней, Ив, и сможешь, наконец, расслабиться. Гость, вроде, доволен, а что даст нам его довольство, поглядим после. Ешь, а я доложу Лорду. Он интересовался, как идут у вас дела…

Ивэн что-то буркнул, вгрызаясь в очередную креветку, и Лейстрендж, посмеиваясь, отошел. Материализовавшийся рядом эльф забрал пустое блюдо, вновь наполнил бокал и исчез, а Ивэн, почувствовав, наконец, что наелся, смыл креветочный вкус глотком портвейна и удовлетворенно вздохнул.

— Неужели я вижу сытую улыбку? — вдруг мягко раздалось над ухом.

Ивэн вздрогнул. Итальянец, улыбаясь, обошел его и остановился напротив, небрежно опираясь плечом о камин.

— Или вы просто предпочитаете морепродукты, Ивэн?

* * *

Нарциссе снова стало плохо, и ее, позеленевшую, увел наверх Люциус. Маленькая стрелка на каминных часах неумолимо ползла к двенадцати, гости постепенно расходились, и скоро гостиная наполовину опустела. Отравитель взял со стола открытую бутылку вина, пару чистых бокалов и, подойдя к Ивэну, сел рядом с ним на оттоманку.

— Представляю, как вы развлекались, наблюдая за мной, — пробормотал Розье, беря у него бокал. — Я хоть выглядел не полным идиотом?

— Вы выглядели как человек, пытающийся скрупулезно соблюдать меры предосторожности, — итальянец легко улыбнулся. — И с любым другим эти меры, возможно, спасли бы вам жизнь.

— С любым другим? — с подозрением переспросил Ивэн. — Значит, если бы вы захотели…

— Ивэн, — сеньор глубоко вздохнул. — Вы знаете, сколько я стою?

Ивэн молча кивнул.

— И я так дорого оцениваю свои услуги потому, что всегда выполняю работу. Всегда. Независимо от того, насколько умным и осторожным мнит себя мой подопечный. А шанс у наемного отравителя зачастую бывает только один. Долгий, пошаговый подход — это удел неверных жен и уставших ждать родственников. Вот, например… — вино из бутылки, приятно шелестя, полилось сначала в один бокал, потом в другой. — Я налил напиток себе и вам, из одной тары. О чем вы подумаете, прежде, чем пить?

— О том, что, портвейн отравлен, а вы держите за щекой капсулу с противоядием, — быстро ответил Ивэн.

— О… — итальянец тихо рассмеялся, — так никакого здоровья не хватит. Такие варианты существуют, конечно, но на самый крайний случай, когда нет другого выхода. А в этой ситуации мне гораздо проще было… не портить прекрасное вино, а всего лишь сбрызнуть ядом ваш бокал, когда я повернулся к вам спиной.

— Как просто, — пробормотал Ивэн, крутя бокал в пальцах. — Ладно. А если я параноик настолько, что пью только из той посуды, которую всегда ношу с собой, не выпуская из рук?

— И такие упрямцы бывают, — покладисто согласился сеньор. — А вспомните, сколько раз за вечер, даже не взяв в рот ни крошки, вы промокнули губы салфеткой?

— Много, — фыркнул Ивэн, начиная всерьез загораться. — Вот о салфетках я действительно не подумал, теперь буду знать… Но если и с салфетками не получится?..

— Тогда я просто растворяю яд в своем бокале и… делаю так, — итальянец чуть повернул кисть, и вино заплескалось в опасной близости от края. — Неудачное столкновение, легкое движение руки, и отравленный напиток оказывается или на вашей обуви, или на одежде… Я, конечно, всегда извиняюсь за неловкость. Очень пространно извиняюсь, оттягивая момент произношения Очищающего, а за это время яд начинает действовать. Обувь в этом случае предпочтительней, да. Туфли не сразу бросаются чистить. Да вы пейте вино, пейте. Честное слово, мне за вас не платили, а бесплатно я не работаю.

Ивэн, помедлив, все же сделал глоток — портвейн прокатился по горлу горячей волной, приятно согревая и сразу расслабляя.

— То есть, шансов у жертвы нет?

— В моем случае — да. У менее удачливых коллег — возможно.

— И магией вы при этом не пользуетесь? — задал он вопрос, засевший в голове с самой первой встречи. — Никогда?

— Никогда. Видите ли, применение магии в изготовлении ядов очень легко отследить, есть масса диагностических заклятий. Достижения магглов в этой области гораздо более впечатляющие. Множество ядов, множество тактик, направленных на выполнение не самых простых задач — резко и обвально изменить метаболизм жертвы, сделать отравление отсроченным и в идеале замаскировать его под какую-нибудь естественную причину — тот же сердечный приступ, к примеру.

— Всего-навсего.

— О, да, всего-навсего. Но на оттачивание мастерства уходит целая жизнь, Ивэн.

«Лишь бы клиент хорошо заплатил» — неожиданно всплыли в памяти слова Фабианы.

— А принципы? — вдруг спросил Розье. — Или вы тоже даете любому, кто платит?

Отравитель пожал плечами.

— Ну, раз уж у нас пошел такой разговор… Да, я работаю с любым, кто платит, — оговорку Ивэна он или не услышал, или намеренно пропустил мимо ушей. — С вашим блистательным Лордом, с главой Carabinieri… авроров, да хоть с Министром магии — мне все равно. Но принципы, конечно, есть. Я не беру заказы на детей и беременных, какие бы деньги не сулили. И этим я… — он, наклонившись вперед, заглянул Ивэну в глаза, — несколько отличаюсь от остальных беспринципных шлюх.

* * *

Ивэну всегда нравилось, что посещения борделя Бюдока не сопровождалось никакими лишними сложностями. Хочешь — пользуйся камином в главном холле, хочешь — заходи на своих двоих через парадную дверь. Ну, а если есть договоренность с конкретной девочкой на определенное время — так и вообще можно аппарировать прямо в номер, избегая любопытных взглядов и нежелательных встреч. Всё это очень импонировало — буквально до недавнего времени.

— Скажи мне, женщина без принципов… — Фабиана, неторопливо застегивающая платье перед зеркалом, вопросительно подняла глаза, и Ивэн, помолчав, продолжил: — Как тебе такое интересное предложение… Я знаю, что к Бюдоку ходят разные люди. Вполне возможно, что сейчас за этой стенкой развлекается тот, кто завтра попытается меня убить. Или кого придется убить мне — не суть. Наверняка и у тебя есть подобные клиенты. Давай заключим взаимовыгодную сделку — твоя информация в обмен на мои деньги. На хорошие деньги. Кто бывает у тебя, в какое время… как часто. Следов я не оставляю, и твоя репутация честной шлюхи не пострадает.

Она, не отвечая, снова перевела взгляд с его отражения на своё и машинально поправила брошку. Ивэн терпеливо ждал. Неуютное молчание затягивалось.

— Молчишь? — он, так и не услышав ответа, поднялся, остановился у нее за спиной и, положив руки на напрягшиеся плечи, нежно провел ладонями вниз, — А, может, ты уже заключила подобную сделку? С кем-то другим? И продала меня, Фабиана?

— Но ведь и такой вариант возможен, — их глаза наконец-то встретились в зазеркалье, — с учетом разнообразия клиентуры, верно, Ивэн? И, как бы я не пыталась убедить вас в обратном, сомнения никуда не денутся…

Ивэн вернул улыбку, неожиданно присел, и его ладони, только что мягко ласкавшие ее руки, так же медленно заскользили вверх по шелку чулка, неторопливо поднимая длинный подол.

— Что вы делаете? — вздрогнув, с тихим смешком спросила она. — Мне щекотно…

Одна за другой еле слышно щелкнули застежки пояса.

— Мне нужен твой чулок, дорогая… — Ивэн осторожно снял туфельку. — Ты позволишь?

— Как будет угодно господину, — Фабиана послушно приподняла ногу. — Только один?..

— Одного вполне достаточно, — Ивэн поднялся, растянул чулок, словно пробуя шелк на прочность, и вдруг неуловимым движением накинул его на открытую шею. — А теперь, детка, можешь попытаться. Попробуй развеять сомнения и переубедить меня.

— Прежде, чем защищаться… — шелковая удавка резко затянулась, и Фабиана, замолчав, схватилась за горло, — я бы хотела выслушать ваши обвинения, господин… — сглотнув, с трудом закончила она.

Их взгляды снова пересеклись, и Ивэн мог поклясться, что страха в потемневших глазах девчонки не было и в помине. Гм, а если так?..

Фабиана, дернувшись, захрипела.

— Ты талантлива, не спорю, — тихо сказал он, наклоняясь к покрасневшему ушку. — Но от смерти вылечить нельзя. Так кто же купил твою помощь первым, дорогая? А может, ты вовсе и не шлюха, Фабиана? Кто прислал тебя сюда? Кто приказал проклясть Анну и занять ее место? Кто научил, как подобраться ко мне? И сколько мне еще осталось — неделя, день, час?..

* * *

Цепкий взгляд Люциуса сразу же остановился на Фабиане, и Ивэн в который раз подумал — неужели он один в упор не замечал ее Мерлин знает сколько времени?

— Новенькая? — негромко поинтересовался Малфой, краем уха слушая, как Бюдок монотонно расхваливает девочек молчавшему итальянцу. — Что-то я раньше ее не видел. Ставлю десять галеонов, что сеньор заинтересуется именно ею.

На смуглом нежном горле не осталось никаких следов… «Сделка не состоялась, поэтому ты до сих пор жив» — уже задыхаясь, шепнула она вчера, и Ивэн зачем-то поверил.

— Почему это ею? — стиснув зубы, зло процедил он. — Каролина сегодня просто великолепна. Пятнадцать, что…

— Сеньорита, — вдруг мягко произнес отравитель, жестом заставив бретонца умолкнуть и вытянув вперед руку. — Прошу вас.

Фабиана кокетливо взмахнула ресницами и, опустив глаза, подошла к нему. Люциус хмыкнул и выразительно похлопал себя по карману:

— Гостю — самое лучшее. Пятнадцать галеонов, Ив… Кстати, а где Анна?

Ивэн моргнул и, перестав сверлить взглядом спину итальянца, поднимающегося по лестнице вслед за девчонкой, достал увесистый кошель.

* * *

— Ты не поверишь! — Рабастан просто лучился радостью. — В счете — только половина от стандартной суммы! Половина, Ив! Господин очень доволен!

— Неужели сеньор Лука выполнил заказ и наконец-то свалил? — хмуро уточнил Ивэн, стараясь не смотреть на сияющее лицо Лейстренджа. — Не верю своему счастью.

— Ты отлично поработал, — Басти перестал улыбаться и вдруг нахмурился. — Но зачем ты попросил Рудольфуса поставить тебя в рейд?

Ивэн засунул руки в карманы и отвернулся к окну. Снег, покрывающий ветки, подтаял за время короткой оттепели, а потом вдруг ударил мороз, и деревья теперь стояли, словно стеклянные, сверкая на ярком солнце.

— Ив? — в голосе Лейстренджа послышалась тревога.

— Теперь ты не поверишь, Басти, — не оглядываясь, глухо отозвался Ивэн. — Мне просто хочется крови.

— Пафосный придурок, — пробормотал Рабастан и вздохнул. — А может, все-таки со мной в Париж, Ив? Я посижу на переговорах, ты — в ресторане на Эйфелевой башне… Отдохнешь, развеешься... Лорд тебя отпустит.

Ивэн не ответил.

* * *

Кто открыл окно, впуская в натопленную комнату морозный воздух и взъерошенную незнакомую сову, Ивэн не увидел — в маске и капюшоне он чувствовал себя зашоренной лошадью. Сова покружила под потолком, потом с шумом опустилась на край стола и протянула адресату лапку с привязанным к ней пергаментом.

Ивэн выругался и, сунув палочку под мышку, дернул за край оледеневшей ленты.

— Что там еще? — подходя к нему, недовольно спросил Люциус. — До выхода две минуты.

— Ничего, — Ивэн пробежал глазами записку, состоявшую из одного-единственного слова, и, скомкав, сунул ее в карман. — Я готов.

— Прекрасно, — Малфой изящно опустил на лицо маску и, развернувшись, коротко скомандовал: — Джо, Патрик, вы идете первыми. Ив, мы — следом.

* * *

— Это Грюм, — Люциус выглянул в пролом и сразу же отпрянул, уворачиваясь от полыхнувшего совсем близко проклятия. — И пятеро авроров.

— Всего-то? — Ивэн сплюнул кровь и облизнул разбитую губу. — Кстати… как называется это место?

Наступило секундное затишье, а потом стены вновь содрогнулись под ударами.

— Кентервилль, — отозвался Патрик, не отрывая от окна напряженного взгляда. — Родина Джо. Смешно, да?

Тело Джо оттащили в угол, набросив сверху старое одеяло. Ивэн отшвырнул ненужную уже маску, полез в карман и, достав мятую бумажку, с трудом, одной рукой, развернул.

Нацарапанные кое-как буквы практически стерлись, но название все еще было читаемым.

— Ну да, Кентервилль… — бумажка, тут же пропитавшись кровью, полетела на пол вслед за маской. — Значит, Аластор Грюм… Далеко пойдешь, девочка. Люц, подойди ко мне.

— Это моя ошибка, — тихо сказал Малфой, обессилено падая рядом. — Я должен был учесть все варианты…

Проклятия внезапно прекратились, и в наступившей зловещей тишине хриплый голос аврора — уже в который раз — предложил им бросить палочки и выйти.

— Перестань, — Ивэн ослабил воротник и, поморщившись, сорвал с шеи кулон. — Это был самый обычный рейд, никто не думал, что мы попадем в засаду. Держи, — скользкий от крови портключ лег в ладонь Люциуса. — Он вынесет двоих. Забирай Патрика, и уходите.

— А ты? — сжимая портключ, еле слышно спросил Малфой.

— А я с удовольствием пообщаюсь с Грюмом… Я и так… — разодранный бок вдруг обожгла новая волна боли, и Ивэн, задохнувшись, стиснул зубы, — целых десять дней живу, оказывается, в долг… Пора отдавать.

* * *

Эпилог

— Мистер и миссис Забини, — торжественно провозгласил дворецкий.

Наследник, накормленный и переодетый, сладко посапывал в колыбели. Нарцисса наклонилась, с улыбкой поправила кружевную распашонку и, выпрямляясь, вдруг почувствовала, как дрогнула лежащая на талии рука мужа.

— Люц?

— Ничего, — Люциус, опомнившись, погладил ее по плечу и обменялся с подошедшим Рудольфусом короткими взглядами.

— Поздравляем с рождением наследника, — мистер Забини поставил рядом с колыбелькой завернутый в красивую упаковку подарок и поднес к губам тонкую руку молодой матери. — Это великий день, сеньора.

— Благодарю, сеньор Лука, — Нарцисса улыбнулась. — Я рада снова вас видеть. Вас и вашу очаровательную супругу… Я и не знала, что вы женаты.

— Как и все мы, — отворачиваясь, пробормотал Рудольфус. — Сюрприз.

— Миссис Забини, приятно познакомится, — на лице Люциуса не дрогнул ни один мускул. — Добро пожаловать в Малфой-Мэнор. Вы не отдыхали в Ментоне в семьдесят восьмом?..

* * *

— Я тебе клянусь, — зло прошипел Люциус. — Я не мог ошибиться! Это она!..

— Даже если ты прав, — Рудольфус, прищурившись, оглянулся на итальянца, смеявшегося над какой-то шуткой Басти, — тебе лучше об этом забыть, Люц.

* * *

— Он — само очарование, — миссис Забини потрогала светлый хохолок и прерывисто вздохнула. — Даже страшно брать такое совершенство на руки…

— Я первое время тоже боялась, — Нарцисса, покачивая наследника, мягко улыбнулась и скользнула взглядом по ее округлому животу. — А Люц, кажется, боится до сих пор… А когда ждете вы?

— Осенью. Лука мечтает, что ребенок родится в октябре, как и я…

— Значит, так и будет… — Драко, не просыпаясь, чмокнул во сне губами, и женщины тихо рассмеялись. — Какая у вас милая брошь, — Нарцисса уложила наследника в колыбельку и, повернувшись, тронула пальцем украшение. — Это ведь паук?

— Да, — любуясь Драко, рассеяно ответила Фабиана. — «Черная вдова».