Белое перо (гет)

Билл Уизли сидел за барной стойкой в «Четырёх Пирамидах» и занимался тем, что было ему не свойственно: напивался до беспамятства. Протиравший кристально чистые бокалы грязной дырявой тряпкой бармен с сочувствием на него поглядывал и невольно гадал, зачем такому респектабельному на вид парню с утра пораньше понадобилось Огденское. Никак девушка бросила, или с работы взашей прогнали, не иначе.

Билл же с непривычки морщился, опрокидывая стопку за стопкой, и невольно думал, что будь бармен на несколько десятков лет старше, вполне мог бы сойти за старого доброго Аберфорта. И плевать с Астрономической башни, что он типичный египтянин — старики все выглядят одинаково. Но до родной Англии, увы, даже не одна сотня миль, а целых две тысячи с лишком. Если уж не везёт, то по-крупному.

Билла вот уже несколько месяцев не покидает липкое ощущение, что живёт он не в радость. И просто не счастлив, хотя, вроде бы, должен. Отчаянно хотелось что-то изменить... Может, эту беду и накликали вот такие мысли?

— Вот ты где!

На соседний стул плюхнулся запыхавшийся Тед Нолд, его напарник в последнюю пару лет и, по совместительству, единственный и лучший друг.

— Бармен! — вновь прибывший стукнул по стойке, попутно кидая снятую мантию на соседний свободный стул — в столь ранний час посетителями были только они двое. — Джин!

В отличие от Билла, Тед не поморщился, а с наслаждением прикрыл глаза, почмокал и попросил повторить.

— А теперь я готов узнать, чем ты так насолил нашим дорогим гоблинам, что они ходят мрачнее тучи и постоянно твердят, что ты лишил их не одной сотни галлеонов?

Билл только фыркнул.

У гоблинов была противная и мерзкая привычка переводить всё в монеты, будь то удачная сделка или всемирный потоп. Вот и сейчас: они видели не событие, которое может навсегда поломать жизнь ликвидатору проклятий Биллу Уизли, а те золотые галлеоны, которые потеряли, отстранив его от работы. А вторая препротивнейшая привычка — способность торгового народца заставить любого чувствовать себя без причины безмерно обязанным и без вины виноватым.

После непродолжительной утренней беседы с куратором, который то и дело морщился (то ли от неприятного запаха, то ли потому, что напротив сидел волшебник), Биллу хотелось либо надраться в хлам, либо набить морду директору Египетского отделения банка Гринготтс. И если первое было не столько желанно, сколько навязчиво, то второе — ой, как желанно уже не первый год.

Помимо прибыли в этом бренном мире гоблинов не интересовало ничего. Ну, может быть, ещё выгода, но без звонких монет она для них — пустой звук. Только горы галлеонов, да чтоб всё выше и шире. Билл даже знавал гоблина, который не побоялся умереть ради того, чтобы его клан получил несколько тысяч. Алчные до последнего кната, гоблины скрепя сердце делились своими богатствами.

Они бы, как сказочные драконы, так бы и продолжали восседать на золотых горах, если бы не всеобъемлющее желание их приумножить. И вот здесь им не обойтись без волшебников.

Гоблины презирали магов за рассудительность, а маги гоблинов — за скупость. Но никто не отрицал, что и те, и другие могут делать деньги из воздуха. И оба народа открыто друг друга ненавидели, неоднократно пытаясь стереть противника с лица Земли. Только что-то ни у кого так и не вышло, а достигнутый хрупкий мир любви не добавил. Даже с другими ценителями золота — лепреконами — отношения у обеих сторон сложились не в пример лучше. В отместку что ли? И маги, и гоблины просто терпели друг друга, поджидая момент ударить ножом, и желательно не в спину, а в самое сердце, да ещё и провернуть, чтоб больнее было. Увы, ничего такого, что могло дать повод к новой войне, за последние два века так и не случилось. А если и были шансы, то это по-быстрому скрыли, благо опыт предыдущих лет был немаленький. Как бы то ни было, в наши дни противостояние уже стало угасать, однако желание навредить, пусть и по мелочи, никуда не делось.

Именно поэтому ликвидаторы проклятий банка Гринготтс мечтали разок-другой познакомить гоблинов со своими кулаками, а гоблины — лишить их законной зарплаты. По правде, те бы вообще никому ничего не платили, вот только волшебники за «бесплатно» не работают. И диктуют цены на свои услуги, а гоблины, скрипя зубами, их принимают. Альтернативы нет.

Никто, кроме горстки отчаянных ребят, не рисковал разбираться с запутанной вязью заклинаний, которая возникает из-за сложного переплетения охранных чар гоблинов с магией хранящихся в сейфах артефактов. Да и пребывание волшебной палочки в стенах банка со временем тоже начинает сказываться. Было время, когда гоблины пытались распутать чары самостоятельно, но чаще терпели фиаско с летальным исходом. А потом теряли клиентов — если те попадали под чары сами. Так длилось до тех пор, пока в четырнадцатом веке Роберто Портэ не предложил свои услуги по ликвидации проклятий. Разумеется, за деньги. Так возникла одна из самых опасных профессий магического мира.

Почему Билл выбрал именно её, до сих пор удивлялся даже он сам. Наверно, виноваты юношеский максимализм, жажда приключений и вредная Сара Брайтмон, без устали махавшая тонкой брошюркой у него перед носом. Ожидаемой романтики он так и не нашёл, а постоянная опасность очень быстро приелась. Да и в Каире так и не обжился — постоянно в «Нору» тянет, поэтому приглашение сбежать в Хогвартс, пусть только на день, Уизли принял, не раздумывая. Конечно, здесь платят неплохо. Даже больше, чем Чарли с его драконами. Может, попросить о переводе?

Однако вопреки расхожему мнению, гоблины не уважали своих ликвидаторов. Таких, как Билл, уважали исключительно волшебники, за глаза называя сумасшедшими. Да и никаких важных и страшных тайн этого народа Уизли так и не узнал. Впрочем, как и остальные его коллеги: дальше пары-тройки комнат, прилегающих к главному фойе, их не пускали. Разумеется, ещё и к банковским сейфам, но под строгим контролем. Да и ограничений на них наложили немало: не приведи Мерлин, ликвидатор что-нибудь украдёт. Билл не понаслышке знал, как гоблины поступают с теми магами, кто пытался их обворовать — зрелище, которое навеки врезается в память, выворачивает душу наизнанку и отбивает всякую охоту даже думать о краже.

А ещё гоблины — настоящие параноики. Другого объяснения, почему они заставляют своих ликвидаторов тратить целый час рабочего времени на проверку содержащихся в крови зелий и наложенных заклинаний, парень найти не мог. Помимо этого, они даже не скупятся раз в неделю поить их противным зельем, которое ослабляет или вообще сводит на «нет» любое принуждение, будь то гипноз, наговор или легилименция. Хотя сейчас Билл за эту паранойю был им очень признателен.

— Они нашли на мне Белое перо, — хмыкнул Уизли.

— О, — Тед невозмутимо осушил второй бокал джина. — Мне это очень о многом говорит.

— Например, о пробелах в образовании?

— И об этом в том числе. Бармен, отрезвляющее есть?

Египтянин кивнул и нехотя достал из-под прилавка пару склянок.

— А ведь день обещал быть замечательным, — загадочно проговорил Тед, вертя в руках пузырёк. — А ты вообще пьян? — он оценил взглядом сначала Билла, а потом — полупустую бутылку перед ним.

Тот лишь пожал плечами и выпил зелье.

— Пей давай, и пошли в библиотеку.

— Библиотека в обмен на выпивку? Ты за кого меня принимаешь, приятель?

— За того, кто поможет мне выяснить, куда я влип на этот раз.

— А, всегда пожалуйста, — мгновенно протрезвев, Тед просветлел. — Где здесь камин?..

* * *

— «...человек, услышавший пение алконоста, забывает обо всём, а само волшебное создание, когда поёт, перестаёт себя ощущать. Считается, что алконост услаждает своим пением слух святых, возвещая им будущую жизнь...»

— Вряд ли рок-концерт можно назвать райской музыкой, — хмыкнул Билл. — Да и из меня святой Мерлин, как из тебя зельевар.

— Согласен, — поддакнул Тед и продолжал театрально читать вслух: — «Она живёт на острове Буяне на райском дереве вместе с птицей сирин и поёт сладким голосом». Так..., — он выудил из-под груды книг карту, — остров Буян у нас находится...

— В России.

— С тобой не интересно, — буркнул напарник. — Ты точно не помнишь эту пташку? — Он в очередной раз сунул другу под нос иллюстрацию.

— Нет, — спокойно ответил тот, — как и эту чёрную рядом с ней.[1]

— Сирин?! Точно? — Тед всплеснул руками. — А она так тебе подходит! Согласно этой книге, — он отчаянно пролистал несколько страниц, — её «пение приносит людям забвение и потерю памяти». Может, ты из-за этого ничего не помнишь?

Билл в очередной раз отрицательно покачал головой.

В Александрийской Магической Библиотеке они сидели уже не первый час, но найти что-то вразумительное, кроме слов библиотекаря, у них пока не получалось.

— Белое перо? — пожилая дама с любопытством посмотрела на молодых людей. — Минуточку, что-то я об этом читала... Ах, да, вам необходима сводная энциклопедия магических существ! Ищите в разделе «Клювы и перья», — она просияла.

Как выяснилось, Белое перо — это метка собственности. Не то, чтобы Билл теперь стал принадлежать какому-то неизвестному существу, просто она говорила любому магическому созданию, что волшебника затронула чужая сила. И во избежание неприятностей в виде непредсказуемого эффекта наложения взаимных чар, как то: попытка поработить, подчинить и так далее, — лучше не трогать и держаться от него подальше. Ради собственной безопасности. Большинство волшебников может прожить с Белым пером всю жизнь, так и не узнав об этом. Вот только для ликвидатора наличие такой метки практически означало конец карьеры. Разумеется, у Билла имелся крошечный шанс выкрутиться. Всего-то нужно найти того, кто эту метку поставил, и попросить снять. И дали ему десять дней, ведь потом перо начинает срастаться с аурой, и даже в случае снятия оставляет лёгкий, едва уловимый след. Но всё-таки оставляет! И его достаточно, чтобы гоблины больше никогда не допустили мистера Уизли к работе.

В той же книге нашёлся список подходящих волшебных птиц. Всего пятнадцать. Казалось, не так уж и много, но для Билла это всё равно, что искать иголку в стоге сена — кроме сфинкса, которого он мельком видел после третьего испытания Турнира Трёх Волшебников, и самих гоблинов, в последние дни он больше никого не встречал.

— Хорошо, — Тед почесал затылок. — Следующая в списке гарпия...

— Сомневаюсь, что я способен забыть встречу с исчадием седьмого круга ада.

— А я вот сомневаюсь, что ты остался бы в живых, — Тед покачал головой. — Хорошо, вычёркиваем. Остались только вейлы, — приятель снова пролистал несколько страниц и бегло просмотрел текст: — «...к людям, особенно к мужчинам, относятся дружелюбно»... «помогают обиженным и сиротам»... «если разгневать вейлу, она может жестоко наказать и даже убить с помощью магического огня»... «могут лечить, предсказывать смерть, но и сами не бессмертны»... И, разумеется, каждая неописуемо красива! — добавил он, разглядывая изображение полуобнажённой девушки. — Ты же был на чемпионате мира по квиддичу?

— Был, вот только там был не я один, да и гоблины заметили бы Белое перо ещё год назад, а не сейчас...

— Тогда всё! — Тед отложил книгу в сторону. — Может, ты действительно не помнишь?

— Считаешь, такое забывается?

— А ты знаешь, что ты должен помнить?

— В смысле?

— В смысле, куда делся твой хвалёный мозг, Уизли! Это же ты набрал двенадцать СОВ, а не я — последний двоечник Салемской Академии Магии! Ни в одной из этих книжонок, — он выразительно кивнул на стол, — не написано, как это самое Белое перо создаётся! Может, тебе вообще присутствовать было необязательно.

— Мерлин, а ведь ты прав...

Какое-то время оба молчали.

— Ты же не хочешь потерять такого хорошего напарника, как я?

— Конечно, нет, Тед. И ты прекрасно это знаешь.

— Да ну, — тот обиженно хмыкнул. — Что-то в последнее время тебя ничего не устраивало...

Билла действительно многое не устраивало. Раньше он был таким же весёлым заводилой, как и его лучший друг. Но оптимизм дал трещину, а Уизли всё никак не мог понять, когда и почему. Может, в тот момент, когда от отца стали поступать тревожные новости с родины? Или когда он расстался с Ифе? [2] Или когда она сошлась с Тедом?

Хоть они и пытаются делать вид, что всё хорошо, все трое нагло лгут. Прошло полтора года, а Биллу по-прежнему больно видеть их вместе. И дело тут вовсе не в любви... Уизли испытывал то, чего раньше никогда не чувствовал — ревность. Он всегда был лучшим: первый ребёнок, староста факультета, лучший ученик, лучший стажёр... И всё это оказалось ерундой. И счастья не принесло. А Тед, несмотря на всё своё разгильдяйство, каждое утро улыбается от уха до уха. Что-то в жизни надо менять, но не работу (по крайней мере, Билл не сомневался, что она тут не причём). Кроме денег и морального удовлетворения от снятого проклятья он от неё ничего не требовал, но ведь и жениться на ней не собирался. А сейчас может потерять и это. Не то, чтобы Уизли опасался не найти другое призвание, просто... не хотел чего-то другого. А раз так, надо сохранить...

— Пока не потеряешь, не поймёшь.

Билл знал, что напарник понял скрытый намёк.

— Хорошо, тогда у нас есть десять дней, чтобы вытащить тебя из этой передряги.

— Девять, — поправил его друг, — один мы провели здесь.

— Почти напрасно, хочу заметить. Как думаешь, если нам не помогли твои любимые книги, стоит спросить интуицию?

* * *

Памятники Древнего Египта всегда привлекали и поражали Билла своей монументальностью. Определённо, низкой самооценкой древние волшебники не страдали, хотя мама всегда говорила, что так пытаются скрыть какую-нибудь несостоятельность... Как бы то ни было, красоты храма богини Бастет [3] в окрестностях Александрии это не отменяло.

Проходя между рядами высоких колонн, увенчанных статуями готовящихся к прыжку львиц, Билл невольно ощутил себя маленькой загнанной овечкой. Даже Тед поёжился и быстрым шагом направился к главному входу в храм-пирамиду. Коснувшись палочкой резных каменных ворот и произнеся что-то на древнеегипетском (к своему стыду, Билл так и не выучил этот язык), он пропустил друга вперёд.

В неярком свете факелов различить росписи и барельефы на стенах было очень сложно, а жаль — Билл не отказался бы сравнить их с теми, что видел в гробницах Долины Царей.

В такие моменты он даже сочувствовал маглам — большая часть строений Древнего Египта скрыта или замаскирована от них мощными чарами. Уизли даже не хотел представлять, каково видеть на месте этой красоты старую развалину, да ещё бояться к ней подойти из-за какого-то выдуманного проклятья древних фараонов. Нет, всё-таки маглы слишком доверчивы! Вот лично Билл никогда бы не поверил в эти россказни, и даже предполагаемая смерть его бы не остановила. Наверно. В его представлениях, у маглов не могло быть прекраснее и романтичнее профессии, чем искатель древностей.

Пока он раздумывал, у них за спиной с несильным и, даже можно сказать, величественным грохотом сомкнулись тяжёлые каменные двери. Стоявший рядом с зажжённой палочкой Тед поёжился: в отличие от друга, он не видел тут ни чего-то привлекательного, ни интересного, ни — упаси Мерлин! — романтичного. А тот же Уизли чувствовал себя в такой обстановке, как рыба в воде. Вон, даже палочку зажигать не стал.

— И что дальше?

— Ждём, — Тед нервно передёрнул плечами и наколдовал себе что-то наподобие табурета. — За нами скоро придут.

Билл решил не терять времени зря, поэтому подошёл к ближайшей стене и стал в свете палочки изучать роспись.

Это был довольно необычный рисунок, изображающий величественную львицу то ли зевающую, то ли рычащую. Она вальяжно разлеглась среди развалин на какой-то красной подстилке... или не подстилке вовсе. Следующий рисунок изображал ту же львицу, только уже спящую, а вокруг неё плясали и радовались древние египтяне — от фараона до простого земледельца. Биллу даже показалось, он что-то подобное припоминает: кажется, эта львица и есть богиня Бастет...

— Рррр...

От неожиданности Тед подпрыгнул, а Билл мгновенно направил палочку туда, откуда послышался рык.

На каменном полу с довольным видом сидела львица и ... улыбалась?! Необычная мысль, но только не для того, кто знаком с точно такой же улыбкой на лице профессора МакГонагалл в её анимагической форме.

— Добрый день.

— Здравствуйте, — с облегчением выдохнул Тед. — Мы пришли спросить.

Львица втянула воздух, задорно стукнула по полу хвостом, что-то промурлыкала, а потом встала и бодро побежала вперёд по коридору. Маги поспешили за ней.

Уже после пятой развилки Уизли бросил запоминать маршрут: эти древние лабиринты с катакомбами строились специально, чтобы лишить случайно — или не очень — попавших сюда людей жизни. Конечно, кому-то повезёт, и он сможет выйти на свет божий, а какому-то бедняге не посчастливится — на пути к сокровищам его ждут ловушки и этот самый лабиринт. Поэтому Билл всё-таки надеялся, что лучший друг притащил его сюда не затем, чтобы убить.

Тем временем компания достигла просторной центральной залы где-то под храмом. Она оказалась идеально круглой и с рядом огромных колонн, украшенных барельефом, по периметру. Потолок как конус, а в его вершине было проделано отверстие, отчего идеально в центр зала падал столб света. Ловко втискиваясь между парнями, львица довольно фыркнула. А потом подтолкнула Теда в поясницу, направив к одной из дверей, скрытых за колоннами. Дождавшись, пока тот войдёт, она развернулась к Биллу, призывно махнула хвостом и скрылась в одном из туннелей. Тому ничего не оставалось, как последовать за ней.

Они блуждали ещё минут десять, пока львица не привела гостя к узкой винтовой лестнице, по которой, несмотря на свои внушительные габариты, стала ловко карабкаться вверх. Ради интереса Уизли решил всё-таки посчитать ступени. Хорошо бы на этот раз не сбиться.

-...тысяча сто сорок восемь... тысяча сто сорок девять... тысяча сто пятьдесят...

Сделав последний шаг, он согнулся пополам и упёр руки в колени. Сейчас Билл отчаянно пытался восстановить сбившееся дыхание. И воды бы попить неплохо. Всё-таки такие нагрузки были для него редкостью — в банке они всегда использовали тележки. В который раз он подумал, что не мешало бы заняться спортом. Тем же плаванием...

— Как тогда, два года назад?

Парень резко выпрямился и во все глаза уставился на ту, кто только что-то прочла его мысли и воспоминания.

Львица привела его на просторную террасу, где приятно пахло благовониями и уютно, словно по-домашнему, были разбросаны разномастные подушки. Посреди них вальяжно разлеглась (словно на том рисунке) его проводница и заигрывала со жрицей.

Билл никогда не видел живую иллюстрацию из книги. Нет, конечно, в детстве мама, как и многие другие, воссоздавала картинки для него из любимых книг, но те всегда были ненастоящими: прозрачными, иногда рябили и ещё много всего. Но эта женщина... Тонкая фигура, облачённая в калазирис, чёрные прямые волосы, ниспадающие на спину, широкий, красочный ускх, полностью скрывающий плечи, пронзительные и яркие глаза... [4]

— Уверяю, я более чем реальна, — жрица потрепала львицу за хвост и рассмеялась. Говорила она по-английски, без акцента и очень мягко, вкрадчиво, будто гипнотизировала.

— Можно...

— Стакан воды или присесть?

Сам не понимая, отчего, Уизли покраснел. Хотя, эта женщина... Чего греха таить, она его возбуждала, ведь у него давным-давно никого не было!

Вопреки всему, Билл собрал мужество в кулак и сел на предложенное место рядом с ней, с благодарностью принимая кубок.

— Я — Мескэнет, жрица богини Бастет, чью обитель ты посетил в поисках ответов и по совету друзей. [2]

— Билл Уизли, — парень склонил голову. Предлагать даме руку для пожатия он опасался.

— Рада наконец-то с тобой познакомиться. Жаль, что в минуты нужды, а не свободы. И обидно, что к нам ты вряд ли уже заглянешь, в отличие от твоего друга.

«Так, Теда ожидает допрос с пристрастием!»

— Вы сможете мне помочь? — Билл решил не ходить вокруг да около.

— Лишь отчасти — вмешаться в твою ауру явно мне уже не позволят. Но не переживай, этого будет более чем достаточно.

Мескэнет откинулась на подушки и закрыла глаза. Её рука машинально гладила львицу по голове, отчего та громко мурлыкала, подобно маленькому котёнку, но вот мысли жрицы явно летали где-то далеко. Билл терпеливо ждал...

Они с горечью ждали, когда Кубок, который на эту ночь стал порталом, перенесёт Чемпиона Турнира Трёх Волшебников на окраину лабиринта. И пусть они попытаются порадоваться за одного из тех, кто за этот учебный год стал им небезразличен, увы, кроме вымученной улыбки на миловидном личике мадмуазель Делакур и сдвинутых суровых бровей мистера Крама другого проявления эмоций никто не увидел.

Это не они... И этим всё сказано.

К тому же, это будет та ночь, которую оба попытаются забыть как можно скорее: лабиринт действительно обнажил все их страхи и пороки. Как же это противно...

Аполлин Делакур лёгким движением кладёт руку на плечо дочери и едва заметно его сжимает. Флёр закрывает глаза и делает глубокий вдох — по подсчётам Виктора, уже в седьмой раз за последний час. Эту попытку успокоить рвущуюся наружу силу вейлы Крам встречает нервной усмешкой, а окружающие родственники остальных Чемпионов спешат отойти подальше. Разумеется, Флёр училась контролировать и использовать чары вейлы, но этот вечер принёс ей самое большое разочарование в жизни, а может, даже унижение, поэтому одному Мерлину известно, способна ли она при такой буре эмоций контролировать их в должной мере. Крам демонстративно постучал палочкой по коленке, на что Делакур мгновенно вскинулась и одарила его злобным взглядом.

Внезапно над трибунами раздался лёгкий перезвон колокольчиков, призванный предупредить о скором прибытии нового Чемпиона Турнира.

— Сед'гик, — с привычным акцентом и усмешкой оборонила Флёр.

— Гарри, — нагло возразил сидящий напротив Билл (если Виктор правильно запомнил имена друзей Поттера). Только слепой не заметил, что на этого эксцентричного молодого человека не подействовали её чары, что вызвало в мадмуазель Делакур неподдельный интерес, смешанный с раздражением.

— Оба, — ехидно сказал Виктор и встал со скамьи, готовый приветствовать победителя. Может быть, когда он их увидит, всё-таки сможет искренне улыбнуться.

Остальные поспешили последовать его примеру. И как раз вовремя: на краю лабиринта в неяркой вспышке возникли две фигуры с Кубком и сразу же ничком упали на землю. Трибуны мгновенно пришли в движение: казалось, на помощь прибывшим поспешили все и сразу.

Всего пару мгновений Флёр созерцала две человеческие фигуры на земле, чтобы с помощью обострённого до предела чутья прийти к ужасающему выводу.

— Legrand Créateur, qu'est-il arrivé?.. — шёпотом произнесла мадам Делакур. (Великий Создатель, что же случилось?)

— Maman, — голосФлёрдрожал, — est-il mort? (Мама, он мёртв?)

— Мёртв? — переспросил Амос Диггори, переводя взгляд со своего сына на мадам Делакур, которая в ответ чуть заметно кивнула. — Нет...

Чета Диггори в компании с миссис Уизли мгновенно поспешила к Седрику и Гарри.

— Ne regardez pas, Gabriel! (Не смотри, Габриэль!)

Аполлин Делакур мгновенно загородила обзор младшей дочери. Но Габриэль уже всё поняла, поэтому прижалась к маме как можно крепче и заплакала.

— Calmez-vous, cher... plus calme, silencieux... je suisici avec vous... (Успокойся, дорогая...Тише, тише... я здесь, с тобой...)

Флёр же стояла, словно статуя, силясь поверить в то, что увидела и почувствовала. Она непроизвольно сделала шаг назад и упёрлась спиной в Билла Уизли, который, в отличие от многих, посчитал нужным остаться на месте, а не создавать вокруг Гарри и Седрика излишний балаган.

— Он мёртв! Он мёртв! Седрик Диггори! Мёртв!

— Non...

Флёр резко развернула и острыми ногтями вцепилась в рубашку на груди Билла.

— Мисс, — тот сделал безуспешную попытку освободиться, — успокойтесь...

— Fleur!

— ... прошу вас...

— Fleur! — мадам Делакур грубо схватила дочь за руку и дёрнула на себя. — Viens à vous-même! — Флёр посмотрела на мать каким-то мутным, отстранённым взглядом. — Take it easy! Si collectées! Laissez leursaccès de colère pour la maison — iciaccueille la mort! Prends au moinsunegoutte de respect! (Флёр! Флёр! Приди в себя!Успокойся! Соберись! Оставь свои истерики для дома — здесь хозяйничает смерть! Прояви хоть каплю уважения!)

К облегчению Билла, слова матери подействовали, и, спустя пару минут и несколько глубоких вдохов, Флёр смогла разжать пальцы, бросить какие-то слова в извинение и поспешно скрыться в направлении кареты Шармбатона.

Наблюдавший эту сцену со стороны Виктор Крам несколько минут раздумывал, стоит ли предупредить этого молодого человека. Но решив, что это не его дело, неторопливо направился к лабиринту.

— Да, — еле слышно прошептала Мескэнет, приподнимаясь на локте и дотрагиваясь вытянутой рукой до груди гостя. Через мгновение её пальцы сжимали призрачное Белое перо. Она посмотрела Биллу в глаза и так же тихо прошептала: — Ты найдёшь его хозяйку там, где видел тень чужой смерти и взор её надежды.

Она медленно отпустила парня, а белое пёрышко на несколько секунд зависло перед ним, чтобы затем растаять. И в тот же миг Билл ощутил, как что-то в нём необратимо изменилось. Маг ещё не осознал, что это и к чему приведёт, но сейчас, на террасе храма богини Бастет, он начал обретать то спокойствие и счастье, к которым так стремился.

— Тебя уже ждут. Эмуишер тебя проводит. [2]

Львица мгновенно вскочила, игриво прыгнула через Билла, от души задев хвостом по лицу, и умчалась вниз по лестнице.

— Удачи, Билл Уизли.

В главном зале их уже ждали.

— Ифе?

— Здравствуй, Билл. Спасибо, Эмуишер, — львица рыкнула и поспешила удалиться.

— Ты говорила, что служишь при храме...

— Но не рассказывала, что это храм богини Бастет, — миловидная девушка потупила взор и плотнее прижалась к Теду.

Ифе, в отличие от Мескэнет, не обладала типичной внешностью египтянки, ведь её мать — немка, но красота девушки была очень необычна и оттого невероятно притягательна. Чего уж таить: курчавая блондинка в традиционной египетской одежде смотрелась очень колоритно!

— Я провожу вас, — робко то ли сказала, то ли попросила Ифе.

Какое-то время они шли молча.

— И как давно ты об этом знаешь, Тед? — Уизли, наконец, набрался смелости и задал волновавший его вопрос.

— Около года. Именно это и надоумило меня привести тебя сюда: Ифе говорит, что тут можно найти ответ на любой вопрос.

Что верно, то верно. Если бы не этот визит, Билл сомневался, что у него бы получилось раскрыть загадку вовремя.

— Спасибо, Тед. Ифе, ты поблагодаришь от меня госпожу Мескэнет? А то я как-то... забыл, — парень смутился.

— Она и так это знает, но я исполню твою просьбу.

— Тед, смотрю, ты тут частый гость?..

— Не совсем, — девушка улыбнулась, — без особой нужды его сюда не затащишь. В их первую встречу госпожа Мескэнет сказала такое, что он до жути испугался.

— А мне она показалась милой.

— Я почему-то даже не сомневался, — хмыкнул Тед.

— А почему ты мне не сказала об этом раньше?

— Честно? Я не знаю, Билл, хотя госпожа Мескэнет настоятельно рекомендовала тебя с ней познакомить, но... — она замялась, — что-то меня останавливало. Ты сердишься?

— Есть немного, — тот пожал плечами, — но это пройдёт.

— Очень надеюсь, — Ифе просияла. — И как прошла твоя встреча с госпожой Мескэнет?

Билл кратко изложил суть разговора, не забыв про свои ощущения.

— О! Да ты ей приглянулся!

— Ифе!

— Нет, это действительно так! Она же не вела себя с тобой как маленькая наивная девочка, которая говорит со смешным абсурдным акцентом! Поверь, это представление ты бы запомнил на всю оставшуюся жизнь! Как и все мы, когда украдкой подглядываем.

— Так Тед попался на эту удочку?!

— Ты прав!

— Ифе!

— Ну, что ты сразу «Ифе»? Не ты первый, не ты последний, Тед! И хватит страдать по этому поводу! Просто у неё нет других развлечений — за долгие годы ей всё надоело.

— А сколько ей?

— Билл, это неприлично. И это тайна! Но очень много, — девушка подмигнула.

Все дружно рассмеялись. Странно, сейчас им троим было так же легко, как в тот вечер, когда они только познакомились, и их отношения ещё не успела испортить любовь. Может, дело в энергетике храма?

— Так у тебя есть предположения, что значат её слова? — полюбопытствовал Тед.

— Некоторые, — уклончиво ответил напарник. — Кажется, мне надо вернуться домой...

* * *

На поиски околдовавшего его создания Билл потратил не один день. После приезда в Англию, он аппарировал в местное отделение банка Гринготтс. Там же уладил вопрос касательно перевода — если удастся избавиться от Белого пера в назначенный срок, то в сентябре его перебросят из Египетского отделения в Английское. Осталось решить одну маленькую проблему — найти ту француженку.

Единственная смерть, с которой он столкнулся в последнее время, — это трагическая гибель Седрика Диггори. Потом вспомнился тот странный инцидент с Чемпионкой из Шармбатона — казалось, её голубые глаза действительно светились какой-то потаённой надеждой, но тогда он не придал этому значения. Ну, а недавний неожиданный визит в «Нору» расставил всё по местам. Билл как бы невзначай упомянул французов, а мама — известная сплетница (впрочем, как и любая другая женщина) — за полчаса раскрыла ему все тайны, о которых успела узнать. В частности, что у Флёр Делакур, оказывается, палочка с волосом вейлы — её бабушки. Но мы-то знаем, что вейла наследует от матери полную силу.

Сначала Уизли попробовал попросить помощи у гоблинов, но те недвусмысленно и грубо отказали. Не сказать, что Билл чего-то от них ждал, но попытаться стоило — а вдруг? А потом пришлось на пару дней зарыться в архив Магической Библиотеки в Сорбонне. Что поделать — такова политика: сведения о местоположении предоставляются только французским аврорам. А тут — англичанин. Ничего, ему не привыкать заниматься кропотливыми поисками в библиотеке — как в светлые школьные годы. Заодно можно и поностальгировать. Хотя он несколько жалел, что отказался от помощи Ифе и Теда — всё веселее.

Результатом его трудов стала небольшая статья из газеты. По-французски Билл сносно читал только со словарём, поэтому его больше привлекла фотография. Красавица блондинка (явно вейла!) лучезарно улыбается и машет рукой, а рядом стоит мужчина, который на голову её ниже, до крайности округл и с маленькой, заострённой бородкой. Периодически они обменивались поцелуями в обе щеки. «Premier prix du festival du parti de vins de Bordeaux» («ПризфестивалявинушёлвБордо»). Поэтому очень скоро Билл Уизли гулял по улочкам Бордо. И зашёл в уютный винный магазинчик, где дружелюбный продавец не только помог подобрать бутылку хорошего вина, но и подсказал, где можно найти месье Делакур.

Если честно, Билл не особо верил в успех своего предприятия — просто взять, прийти и рассказать. Но на продумывание более сложных комбинаций у него просто не оставалось времени. К тому же, он так и не узнал, как снять это Белое Перо, да и как оно накладывается — тоже. И уже почти уверовал, что ничего не найдёт.

Вопреки ожиданиям, хозяин небольшого каменного домика на склоне виноградника принял его более чем радушно. И даже любезно предложил традиционный английский чай и составил компанию в беседе на отстранённые темы в ожидании дам.

* * *

Обычно Флёр обожала походы по магазинам. Даже больше — это была её страсть, которую они с Габриель унаследовали от матери. Девушка обожала пить шампанское в бутиках, примеряя дорогую и эксклюзивную одежду, торговаться до потери голоса на блошином рынке, а потом сидеть в небольших кафе, блаженно потягивая капучино. Но этот поход с самого начала как-то не задался.

С тех пор, как она вернулась из Хогвартса, прошло три дня. Пользуясь своим привилегированным положением Чемпионки, Флёр отказалась делать промежуточную остановку в Шармбатоне, обязательную для всех других учеников, отправившихся на Турнир. Будь он проклят!

Не проходило и часа, чтобы она не вспоминала этот самый большой кошмар в своей жизни. Позором, как некоторые её друзья и знакомые, мадмуазель Делакур это не считала — она осталась жива, а это уже бóльшая награда, чем проклятый кубок в руках и пара слов в учебниках по истории.

Забыть, забыть, забыть!

Смерть Седрика стала для Флёр ударом, которого она никак не ждала. Им постоянно твердили, что их жизни ничего не угрожает. И это несмотря на довольно опасные задания и на то, что на этих Турнирах Чемпионы уже погибали. Если бы не клятвенное заверение мадам Максим, что все заинтересованы в благоприятном исходе, она бы никогда на это не подписалась. Поэтому девушка изо всех сил старалась забыть, из-за чего погиб Седрик — ей это было неважно. Для неё Седрик был и останется привлекательным молодым человеком, который пал жертвой трагической случайности, а не зарождающейся войны. И разговоры о возрождении какого-то Волдеморта не должны её волновать. Францию это не затронет. Конечно, для новых английских друзей это опасно, но вмешиваться в назревающую войну ей, да и её семье, хотелось меньше всего.

В тот момент, когда Флёр осознала смерть Седрика, она невольно задумалась, что совершила в этой жизни. По самым нескромным подсчётам — ничего значительного. И её это задело, словно пощёчина. Вдруг и внезапно захотелось что-то изменить — в корне и навсегда. И девушка верила, что для этого должна влюбиться. Вот так просто — взять и влюбиться. По уши, самой. Вот только где взять человека, которого она сможет полюбить, ведь последний такой единственный и неповторимый уже никогда не ответит на её зарождающееся чувство.

Может, это и кощунство, но втайне Флёр радовалась, что они с Седриком так не стали больше, чем просто друзьями. Используя чары вейлы, она могла бы заполучить любого парня из Хогвартса или Дурмстранга. Только вот те же самые чары чётко говорили, кто кому симпатизирует или терпеть не может, а кого просто не замечает. И, несмотря на всю свою высокомерность, Делакур никогда бы не позволила себе изничтожить чьи-то отношения. Ведь она сама их так жаждет! Увы, завести роман с тем, кто видел в ней только вейлу, не позволяла гордость. Сколько себя помнила, Флёр всегда мечтала встретить свою всепоглощающую и безудержную любовь. А для этого приходилось быть высокомерной, гордой и холодной — только так можно отпугнуть нежеланных поклонников.

Но сегодня она превзошла саму себя: даже Филипп — консультант её любимого магазинчика — не решился к ней подойти. Девушке всё было велико или не под цвет кожи, не подчёркивало достоинства, а выпячивало недостатки, старило, не сидело по фигуре... Одним словом — решительно ничего не нравилось! Да и Габриель тоже была молчаливей, чем обычно. А ведь они с сестрой всегда устраивали из походов по магазинам чуть ли не представление. Только Аполлин Делакур осталась верна себе: сдержанна, собрана и весьма категорична. Многие знали, что эту мадам отличает тонкий вкус и очень высокие требования, опрометчивые покупки она не совершает, а товар выбирает чрезмерно щепетильно.

Поэтому когда дамы аппарировали в сад их домика в окрестностях Бордо, Флёр испытала облегчение. Тот встретил хозяек прохладной свежестью и привычным запахом чайных роз. На террасе, увитой плющом, они заметили отца, который разговаривал с каким-то месье. Подойдя ближе, Флёр без труда признала в нём одного из знакомых Гарри Поттера.

— Аполлин! — хозяин дома радостно приветствовал супругу. Он легко, словно бабочка, вспорхнул с кресла и поцеловал мадам Делакур в щёку.

— Вы быст'го ве'гнулись.

— Увы, papa, нам ничего не п'гиглянулось, — Флёр пожала плечами. — 'Гада вас видеть, Билл, — она обворожительно улыбнулась. — Что п'гивело вас к нам?..

-... значит, вы не испытываете никакого раскаяния, что нагло влезли и растоптали чью-то жизнь?

— Я п'гавда очень сожалею, но ничем не могу вам помочь, Билл. Как заметила maman, пе'гвое Белое пе'го невозможно снять.

— То есть, эта чёртова метка останется со мной на всю оставшуюся жизнь?

— Oui.

— Мадмуазель, а вы не могли тогда спросить меня об этом?

— П'гостите, но в тот момент я себя не конт'голи'говала. К тому же, оно никак не повлияет на ваши мысли и чувства.

— О, мне стало намного легче, знаете ли!

— П'гавда?

— Нет! Знаете, как это горько, когда какая-то избалованная девчонка вроде вас без спроса лезет в чужую жизнь, ради забавы выворачивает её наизнанку и бросает посмотреть, что получится?!

— Да как вы смеете!?

— Ещё как смею! Вы именно такая, Флёр!

— П'гекратите! Ничью жизнь я не ломала, месье! Вы всегда можете найти д'гугую'габоту!

— Вы хоть сами понимаете, какой бред говорите?! Мне нравилась моя работа, чёрт возьми! Мне даже нравился Египет, хотя в последнее время меня и тянуло домой! У меня там были друзья и хороший домик на окраине с видом на Египетские пирамиды! И тут пришли вы! Да, я не отрицаю, что хотел что-то изменить, но я хотел это сделать сам, а не с подачи какой-то испорченной девчонки! Можете собой гордиться: сегодня вам удалось разбить кое-что побольше мужского сердца! И как только вы могли мне понравиться?

Билл резко встал и опрометью кинулся к камину. Бросив в него немного дымолётного пороха, он исчез в зелёном пламени, оставив одинокую Флёр тихо плакать в кресле.

— ... уже решила, что будешь делать? — поинтересовалась мадам Делакур.

Девушка от неожиданности встрепенулась, огляделась, увидела мать, которая стояла рядом с креслом, и втайне порадовалась, что тусклый свет камина помогает скрыть заплаканные глаза. Тем временем Аполлин присела на диван.

— Даже не знаю, maman, — Флёр покачала головой. — Тебе же известно, что первую метку я не могу снять — этот волшебник навсегда мой. Даже мои чары вейлы на него теперь не действуют...

— Это сломает ему карьеру, а возможно, и жизнь.

— Он сказал то же самое...

Какое-то время обе молчали.

— А как это было у тебя?

— Я влюбилась, — мадам Делакур пожала плечами. — Это произошло во время поцелуя — я не сдержалась.

— И что было потом?

— Помолвка, свадьба, дом, ты с Габриель...

— Шутишь?

— Какие тут могут быть шутки, дорогая? Как видишь, мы с твоим отцом до сих пор друг друга любим. Тебе же понравился этот молодой человек?

— Да, — вздохнула Флёр, — но не так, чтобы...

— Чтобы что?

— Замуж выходить...

Оказывается, вейлы умеют краснеть. И заразительно смеяться.

— Ну, раз так, я не возражаю! Нам с папой он понравился!

— Maman! Как ты можешь?! К тому же я ему не нравлюсь!

— О да, в Хогвартсе это заметили все!

— Он об этом жалеет! И видит во мне только избалованную дурочку...

— А разве не ты сама создала себе такую репутацию, меняя кавалеров чаще, чем перчатки?

— Да, но я не думала, что...

— ... это может быть так больно?

— И противно...

— Так докажи самой себе, что все они не правы.

— Зачем, они всё равно останутся при своём мнении.

— Скорее всего, ты права. А когда всплывёт эта история с Белым пером, обязательно тебя осудят. Но ты хотя бы можешь попытаться помочь ему не потерять то, что нечаянно разрушила. Ведь мы же в ответе за тех, кого приручили, не так ли?

* * *

Билл Уизли сидел за барной стойкой в «Дырявом котле» и занимался тем, что ему было не свойственно: напивался до беспамятства. Протиравший кристально чистые бокалы грязной дырявой тряпкой Том с сочувствием на него поглядывал и невольно гадал, зачем такому респектабельному Биллу Уизли с утра пораньше понадобилось старое доброе Огденское. Никак девушка бросила, или с работы взашей прогнали, не иначе.

Билл уже не морщился, опрокидывая стопку за стопкой, и невольно думал, что за последние несколько дней выпил раза в два больше, чем за прошедшие три года. И о том, что теперь до родной Англии было не целых две тысячи миль с лишком, о ноль без бублика. Однако ему по-прежнему не везёт, причём по-крупному.

И вот уже несколько часов Билла не покидает липкое ощущение, что его жизнь катится под откос. И он уже вряд ли будет счастлив. Когда-то он отчаянно хотел что-то изменить... Определённо, думать надо только о хорошем, потому что эту беду, без сомнения, накликали вот такие хмурые мысли.

— Вот вы где!

На соседний стул грациозно присела Флёр Делакур — его худший кошмар и, по совместительству, та избалованная вейла, что наложила на него Белое перо, которое снять не может.

Билл только фыркнул.

— Чем обязан? Есть ещё какое-то неснимаемое проклятье, которое вы не прочь на мне попробовать? Что ж, можете начинать!

— Месье, будьте доб'гы, от'гезвляющее зелье, — Флёр мило улыбнулась Тому, который поспешил исполнить просьбу. — Выпейте, п'гошу вас.

— Зачем?

— Думаю, что всё-таки смогу вам помочь. Сейчас вы выпьете это зелье, и мы с вами пойдём в Г'гинготтс, где я погово'гю с гоблинами.

— Зачем вы это делаете?

— Поймите меня п'гавильно — я всю жизнь была лучшей: пе'гвая и любимая дочь, лучшая ученица, Чемпионка Шармбатона... Но счастья мне это не п'гинесло. Больше того, я чуть не погибла. Я не понимаю, каково сейчас вам, но не хочу, чтобы за то, что я лишила вас возможности быть счастливым, вы ненавидели меня всю оставшуюся жизнь. Может быть, тогда я тоже буду счастлива.

— А если гоблины потребуют, чтобы вы на них работали?

— Значит, буду. Я ещё пока не думала, какую п'гофессию избе'гу, но 'габотать у гоблинов весьма престижно, даже с'геди вейл. Думаю, из меня получится неплохой финансист.

— Не могу поверить, что вы на это способны, — хмыкнул парень, а затем всё-таки осушил пузырёк с зельем, встал и предложил даме руку.

— Я тоже, Билл, — Флёр с улыбкой приняла помощь — ей всегда нравились джентльмены. — Но я же хочу что-то изменить в своей жизни, так почему бы для начала не исправить ошибки?

­­­­

____________

П/а

Несколько моментов взяты прямо из росменовского перевода книг о Гарри Поттере (описание внешности героев, французский акцент, несколько фраз). Разговор Аполлин и Флёр Делакур происходил на французском, поэтому написан без имитации акцента.

[1] Имеется в виду картина Виктора Васнецова «Сирин и Алконост. Птицы радости и печали».

[2] Ифе (егип.) — «Любовь»; Мескэнет (егип.) — «Судьба»; Эмуишер (егип.) — «Котёнок».

[3] Бастет — древнеегипетская богиня радости, любви, красоты, плодородия и домашнего очага. Часто изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки, державшей в руках систр, а у её ног располагались четыре котёнка; в период ранних династий (до одомашнивания кошки) — в виде львицы.

[4] Калазирис — одежда женщин Древнего Египта: своеобразный узкий сарафан, плотно облегавший тело. Он держался на одной или двух бретельках и доходил до лодыжек, оставляя грудь открытой.

Ускх — большое ожерелье из нескольких рядов бус, символизирующее солнце, чаще делалось в форме разомкнутого круга, с завязками или застёжками на спине.