Нарисуй мне дождь (гет)

* * *

Ей говорят, что это невозможно. Но Луна не отчаивается. Она снова и снова спрашивает, находит художников, — самых разных: старых, знаменитых, бесталанных, спесивых, начинающих — и спрашивает.

И вот очередной. В его глазах — скука и непонимание.

— Мисс, к сожалению, такие просьбы меня не привлекают.

Отказ. Который по счету? Луна лишь рассеянно благодарит и уходит.

«Странная девушка со странным заказом», решает мастер. И хорошо, что ушла — такие только портят репутацию его респектабельного заведения. Чего только редиски в ушах стоят!

* * *

— Но ведь дождь живой. Вот, послушайте, — убеждает Луна, но, конечно же, никто не верит.

— «У него есть душа!», хочется крикнуть, но она не может, не умеет.

— Портреты оживают. Оживите мне дождь!

* * *

Гарри всего лишь хотел прогуляться. Погода неподходящая, но что поделать? С недавних пор, — а может, это началось давно, просто он не замечал, — его раздражали шумные Уизли. Их всегда было слишком много.

Снег над хмурым Лондоном, не долетая до земли, превращался в грязно-серые ледяные капли. Еще не растаявшие до конца, они норовили укусить за щеку и протечь сквозь ткань обжигающим ручейком.

Асфальт буквально утопал в лужах, и Гарри смотрел под ноги. Полной неожиданностью для него стал знакомый полный мечтательного равнодушия голос.

— Здравствуй, Гарри.

Луна была такая… Луна. Холодно, а ей все нипочем: непокрытая голова, тонкая кофточка, зато голубой, делающий цвет ее глаз еще более пронзительным в этом царстве вечной серости, вязаный шарф.

— Привет, — смущенно произнес Гарри. Ему отчего-то неловко. Впрочем, с Луной это было вполне привычно. Сейчас она обязательно скажет что-нибудь смешное и странное…

— Сегодня подходящий день для охоты на нарглов. В твоей голове их набралось слишком много, — Луна так серьезна, и, если бы Гарри не знал ее, продумал бы, что она шутит или издевается.

— Да, весьма… мокро, — согласился он.

Луна пристроилась слева от него, и теперь под неумолимыми каплями они шли вдвоем. Вокруг было непривычно безлюдно.

— Это не так важно. Просто сегодня действительно тот день. Хочешь, я научу тебя, как выгнать всех нарглов из головы? — предложила Луна. Гарри поперхнулся воздухом.

— Нет, спасибо, я как-нибудь сам.

— Как хочешь, — пожала она плечами, смотря куда-то наверх.

Какое-то время они шли молча.

— Как твои друзья? Я давно их не видела, — Луна казалась совершенно не заинтересованной в ответе, однако Гарри оживился, радуясь возможности что-то рассказать.

— Рон и Гермиона собираются объявить о дате свадьбы. Постоянно спорят из-за всяких мелочей, ну, ты знаешь их.

— Да, у них в голове тоже много нарглов, — кажется, это окончательно примирило Луну с действительностью, и она наконец посмотрела на Гарри. Тот сразу смутился и покраснел. Взгляд девушки был таким пронизывающим, хуже разгулявшегося ветра.

— Тебе не холодно? — обеспокоился он и, приглядевшись, заметил ее босые ноги.

— Немного, — призналась Луна, улыбнувшись впервые за их негаданную встречу. Ясно и тепло — как раз так, как и хотелось Гарри. Как будто не было ни войны, ни того тяжелого года, в течение которого они ни разу не виделись. Вообще, Луна была именно такой, как раньше: то же ожерелье из пробок, та же мечтательность и то же отсутствие обуви на голых стопах. Кто на этот раз украл ее ботинки?

— Невозможно! — Гарри неожиданно рассердился. — Ты простудишься! На вот.

Он снял с себя пальто и накинул Луне на спину, потом нахлобучил свою веселую красную шапку с одиноким помпоном. Луна улыбнулась еще раз, и промокающая рубашка стала вовсе не страшна.

— Увы, из моих ботинок ты выпадешь, — Гарри с грустью рассматривал посиневшие от холода маленькие ножки. — Пока ты не промерзла окончательно, приглашаю тебя к себе домой. Ты так ни разу и не была у меня, хотя сейчас там довольно уютно. Попрошу Кикимера заварить тебе горячего чаю, дам Перечного зелья — и никакая простуда не возьмет.

Луна благодарно кивнула, и Гарри, взяв ее за локоть, аппарировал на площадь Гриммо.

Устроив гостью со всем удобством, проследив, чтобы она переоделась в забытое Джинни платье, Гарри почувствовал себя настолько как прежде, что с непривычки даже чуть не задохнулся. Именно то, что было ему нужно — вот так вот поить завернутую в плед Луну обжигающим чаем. Оба они молчали, но на этот раз как-то уютно. Вот так бы и молчать всегда, мелькнула в голове Гарри кощунственная мысль.

— Зачем ты гуляла по городу в такую погоду? — поинтересовался Гарри. Конечно, с Луны станется делать это просто так, но…

— Я искала того, кто нарисует мне дождь, — объяснила Луна, и ее глаза восторженно засияли.

— Дождь? — не понял Гарри.

— Да, — терпеливо, как маленькому, разъяснила Луна и, мечтательно улыбнувшись, добавила:

— Только не просто дождь. Надо, чтобы он жил. Оживают же люди на портретах. Так и он…

Гарри, отвыкший от странностей подруги, мало что понял. Но живые глаза Луны были лучше всяких портретов и дождей: сейчас ему приходилось видеть слишком мало таких глаз. Им хотелось поклоняться. Их обязательно надо было любить. Они так и просили поцелуев...

И, когда Луна внезапно, но так к месту попросила: «Нарисуй мне дождь», он понял, что обязательно это сделает. Научится рисовать, будет гулять вместе с Луной босиком хоть целыми днями, промокнет насквозь, но нарисует.

— Конечно, — и Гарри уверенно взял Луну за руку. Она улыбнулась снова, в третий раз, и Гарри  понял, что все сделал правильно.

— Можешь не изгонять нарглов, — неожиданно разрешила Луна, — они уйдут сами. Так даже лучше. А если я буду рядом, тогда они больше не заведутся в твоей голове.