Опьянение (Intoxication) (гет)

«Почти всегда, — сказала крыша небосводу, —

Расстояние между нами равняется бесконечности;

Но недавно двое пришли сюда,

И между нами остался лишь один сантиметр».

Хила Питманн

— Чего тебе, Поттер?

— Ничего, — быстро отвечаю я, покачав головой для убедительности. — Прости. Просто засмотрелся на доспехи, а ты случайно встала перед ними.

Милая Дафна Гринграсс, милашка Дафна Гринграсс — обладательница самых невероятных голубых глаз, чёрных волос, обрамляющих её лицо так же нежно, как волны ласкают песочный берег, и чертовски убийственного тела — в ответ просто поднимает бровь. Тонкую, холёную бровь.

И только одно это движение вызывает во мне возбуждение. Или могло бы вызвать, если бы я был настолько невоспитан, чтобы показать это. С тех пор, как я начал наблюдать за Дафной, я учусь быть холоднокровным в такие моменты. Нет, я приберегу своё возбуждение на потом, когда солью это воспоминание в омут памяти Дамболдора.Не уверен, что старик оставил мне его именно с этой целью, но поскольку Волдеморт уже мёртв, лучшего применения для этой вещицы я придумать не смог.

— Смотри, чтобы такого больше не повторялось, — говорит. И даже не пытается остановиться, идёт дальше.

— Прости, — отвечаю.

Чёрт подери. Разговор заканчивается слишком быстро, и Дафна слишком быстро удаляется.

— Эй, Гринграсс, — начинаю я, но она заставляет меня заткнуться одним лишь взглядом.

— Поттер, у меня есть дела поважнее.

— Вот как? — переспрашиваю. — У тебя даже нет времени ответить на вопрос победителя Волдеморта?

Это её останавливает. Я делаю себе заметку на будущее использовать этот ход ещё раз.

Она кладёт ручку на талию.

— Чего тебе, Поттер? Только давай побыстрее, у меня Трансфигурация через десять минут. Не хочу из-за тебя опоздать.

О, чёрт. Она повелась на мой блеф. Думай, Поттер! Нужно придумать хороший вопрос...

— Э-э-эм, — начинаю я. Великолепно. — М-м, я слышал, твоя сестра не вернулась?

— Стори? — она удивлена, что я знаю о её сестре. — Да. А что с ней не так?

— Я же говорю, слышал, что она не приехала.

— Поттер, почти весь Слизерин не вернулся в школу. Старушка МакГонагалл в любом случае не собиралась принять и половины из нас, пока Совет попечителей не вмешался.

— Но ты здесь, — парирую.

Дафна снова приподнимает бровь.

— Прекрасное замечание, Поттер. Может, у тебя есть более ценные наблюдения, которыми ты хочешь поделиться?

Я закатываю глаза и наконец выхожу из-за гобелена, за которым меня было видно лишь наполовину. Секретный проход за мной закрывается с щелчком.

— Нет, Гринграсс. Я хочу понять, почему ты здесь, а её нет. Почему так?

— Какая разница, здесь она или нет?

— Не будь идиоткой, — мягко укоряю. — Это важно, потому что она твоя сестра, и раз уж тебя сюда пропустили, то не должно быть никаких причин не пускать сюда её.

— Это не делает тот факт, что её здесь нет, важным. Просто мое мнение.

Она и правда иногда бывает немного бестолковой. Она понимает, во что я играю. Меня это не беспокоит.Честно говоря, то, как она пытается ускользнуть от прямого ответа на мои вопросы, меня заводит.

— Ладно, Гринграсс. Просто объясни мне, почему твоя сестра не приехала.

— Потому что моя мать захотела оставить её дома, вот почему. Теперь ты прекратишь меня терроризировать?

Я улыбаюсь. Она отвечает на все мои вопросы, не сопротивляясь. Время на моей стороне, она не может уйти или рискнуть нагрубить мне. Это ещё одна вещь, которую я заметил, наблюдая за Дафной, — у неё непревзойдённое чувство такта, несмотря на острый язычок.

— Слышал, она была помолвлена с Малфоем.

Дафна наконец-таки разворачивается ко мне полностью. Лицо осталось таким же непроницаемым.

— Раз ты знаешь, то зачем переспрашиваешь?

Я мотаю головой:

— Просто интересно, — говорю я, собираясь уходить. Как только я поворачиваюсь к ней спиной, улыбка на моём лице становится в два раза больше. На старт, внимание...

— Интересно что, Поттер?

Есть!

— О, ничего, — отвечаю. — Ничего важного.

Это по-настоящему удачная уловка, поэтому я удивляюсь, когда она на неё не клюёт.

— Ну и ладно. Из-за тебя я уже опаздываю на Трансфигурацию.

Когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на неё ещё раз, она исчезает из виду.

~*~*~*~

Сложно сказать, когда Дафна Гринграсс заинтересовала меня.

Своё лето после смерти Волдеморта я потратил впустую. Звучит так, будто это было моё решение, но в действительности всё было по-другому.

Молли Уизли была убеждена, что мне не следует заниматься хоть чем-нибудь. Мне лучше свалить всё на взрослых и вернуться в детство. Она не слышала всех уверений в том, что я, фактически, уже совершеннолетний; моего недовольства тем, что она указывает мне, как поступать. У Молли есть способы добиваться желаемого. Быть может, оттого, что доля её семьи в Ордене самая многочисленная, либо оттого, что у неё самый громкий голос и она любит бить людей кухонной утварью. В любом случае, Орден на её стороне, и внезапно стало совершенно невозможно спокойно работать. Вот и мою девушку неожиданно и многократно запирали в её собственной комнате за незначительные проступки.

Так как я не видел Джинни, а Рон был слишком занят, облизывая лицо Гермионы (и наоборот), я делал всё, чтобы не сдохнуть от скуки, и путешествовал по миру, или хотя бы по той его части, которую мне хотелось увидеть. Мне мешало только то, что в некоторых местах я чувствовал себя глухонемым, хотя в других городах, где я был, уровень идиотизма населения был выше моего. Так или иначе, за два месяца моей поездки я не заскучал. К сожалению, я недооценивал собственную роль в вышибании дурости из собственной страны; и к тому времени, когда я вернулся, моё отсутствие во время послевоенных реформ осудили раз двадцать, и внезапно я снова фактически перестал считаться героем.

Мне следовало бы предвидеть, что данный факт не привнесёт ничего хорошего в мои отношения с Джинни, но я чётко понимал, где необходим. Я окунулся в политику, проклиная всё, что вывалит после этого на меня Молли. Могу сказать о ней одну вещь: у неё есть смелость высказать своё мнение, и состояло оно в том, что мне уж точно не нужно крутиться в профессиональной политике, а нужно играть в квиддич и готовиться к своему последнему году в Хогвартсе. И ещё один факт о ней — она есть суть воплощённого упрямства. Молли ни за что не изменит своё мнение о чём бы то ни было. Когда я отказался просто прилечь, она ограничила мой доступ к Джинни ещё больше. Уверен, что Джинни осознавала, что в этом не было моей вины, но всё же трудно не обидеться на всех, кто был причастен к вашему заточению, находясь взаперти всё лето.

Должен уточнить. Джинни не была в буквальном смысле заперта в своей комнате, только в Норе. Тем не менее, я сочувствовал ей, и это повлекло за собой последующие события.

Её письма со временем становились всё более едкими. Думаю, следовало заметить это и раньше, но мне потребовался один особенно язвительный комментарий о моей деятельности в Министерстве, чтобы это осознать. Сейчас, когда я всё вспоминаю, это меня выводит из себя, но тогда я боялся потерять любовь всей своей жизни. Я сложил свою официальную мантию, оправдываясь перед народом тем, что «хотел бы побольше времени провести со своей семьёй и друзьями», покинул политическую сцену и на некоторое время расположился в Норе.

Между мной и Джинни всё было не так, как прежде, но это не было заметно, пока я был занят подготовкой к учёбе. Во-первых, Джинни перестала меня целовать при своей матери. Во-вторых, ей больше было не интересно болтать. Могу уверить, это даже плюс, но я уже так давно не был на базе, что уже практически забыл, как размахивать палочкой. Я был готов к кое-чему, а она — нет. В-третьих, все те «глупые» дела, о которых я рассказывал, только отдалили меня он неё. Джинни, благословенное сердце, простодушная, как и её мать. У неё очень ограниченные представления о причинах и следствиях. Так что я даже не знаю, как с этим жить.

В-четвёртых, Молли — психопатка. Тогда я знал, что из-за этого не смогу прожить с Джинни всю оставшуюся жизнь, но нам было хорошо вместе, и мне не хотелось ничего менять.

В-пятых, я всегда предполагал, что склонность Джинни к стилю поведения «поматросила и бросила» — всего лишь представление, которое должно было привлечь моё внимание. Не прошло и десяти минут после нашего возвращения в Хогвартс, как она уже прилипла к тому алкоголику, Захарии Смиту. Вы можете подумать, что меня это немного расстроило, и вы будете правы. На две недели я впал в ярость. Я проклял — не безответно — Захарию, за что получил нагоняй от МакГонагалл и предупреждение, что после следующей такой выходки я лишусь значка старосты. Я проклинал имя Джинни тысячи раз и рыдал о своей потере по ночам в подушку.

Но где-то глубоко внутри я чувствовал, что цепи, сдерживающие меня, пали.

~*~*~*~

— Пс-с-с!

Прелестная темноволосая девушка обернулась.

— Поттер?

— Во плоти, — подтверждаю я, подмигивая.

Ирония ситуации в том, что я замаскировался под один из доспехов в замке, так что никакой плоти здесь и не видать. Лениво взмахнув палочкой, я всё же выбираюсь из брони и шагаю к ней. Мантия развевается точь-в-точь как у Снейпа. Пришлось потренироваться, но эффект просто впечатляющий. Если больше нечем, то хотя бы этим я в нём я восхищаюсь. Чёрт возьми, меня это в себе самом восхищает!

— Что тебе нужно на этот раз? — спрашивает она.

Она раздражена немного меньше, чем в прошлый раз. Я доволен прогрессом.

— Только твоя изумительная компания, Гринграсс, ничего более.

Она немного презрительно ворчит:

— Вот как. И если это всё...

— Нет, это ещё далеко не всё, — говорю. Меня немного разозлил её отказ. — Что у тебя на этот раз? Трансфигурация? Зелья?

— Если хочешь знать, Поттер, ты мне просто не нравишься. Твою привычку постоянно появляться из ниоткуда, чтобы поболтать со мной о всякой ерунде, я считаю более чем жуткой.

Она попала в яблочко, клянусь. Даже не знаю, как перекосилось моё лицо, пока я наконец-то смог окончательно вернуть ему прежнее выражение.

— Ауч, Гринграсс.

— Правда глаза колет.

— Могла хотя бы сжалиться над парнем.

Она холодно окидывает меня взглядом, но я уверен, что она меня оценивает.

— Ты довольно жалок.

— Ладно, — говорю, машу рукой, сдаваясь. — Так или иначе, твоя сестра, Астория... — уверен, возвратиться к семейному древу Гринграссов после нашей последней беседы это хорошая идея. Предупреждён — значит вооружён, — ...обручилась с Драко Малфоем.

— Понять не могу, чего ты к ней привязался.

Я ускоряю шаг, чтобы идти рядом с Дафной.

— О, нет, я не привязался к твоей сестре, — уверяю я. — Всё совсем не так. Мне просто интересно, почему девушка, которая должна учиться на шестом курсе, помолвлена с выпускником.

— Вопреки твоему мнению, Поттер, мои родители не нуждаются в твоём разрешении выдать дочь замуж.

— Ты меня неверно поняла. Почему именно она помолвлена с Малфоем? Почему не ты? — я знал ответ, но мне было интересно посмотреть, как она будет выкручиваться.

Дафна покраснела.

— Это ужасно личный вопрос, Поттер.

Мы сворачиваем за угол, и в поле зрения появляется библиотека.

— Всё в порядке, — уверяю, решив одолжить у Рона из «Плейбука» страничку и забыть об этом всём. — Я не возражаю.

— Ты порядком раздражаешь.

— Мне нужно постоянно тренироваться, общаясь с людьми вроде тебя, — признаюсь. Иногда лучше всего действовать напрямик. — Я нахожу тебя очаровательной, Гринграсс, но для меня ты — загадка. Будешь отвечать на вопрос?

— Отвали.

Мягко улыбаюсь.

— Как пожелаете, — мы как раз проходили мимо одного из секретных проходов, который я знал. Небрежно протянув руку, я поворачиваю канделябр на стене и машу Дафне рукой. — До встречи, Гринграсс.

Проход смыкается передо мной ещё до того, как моя улыбка превращается в злой оскал.

И это возвращает меня к причине, по которой я охочусь за Дафной.

С такими головокружительно-сексуальными девушками, как Ханна Эббот, было сложно не вернуться к нормальной жизни. Я наконец-то потерял остатки своей невинности, немного отомстил Джинни и вернулся в хорошую форму.

С уходом Рона из магазина Джорджа, слишком серьёзным отношением Гермионы к своим обязанностям старосты, отменой квиддича в этом году (угроза нападения Пожирателей Смерти всё ещё была актуальна), продолжающимися кошмарами и бессонницей у меня появились причины и свободное время для для изучения замка.

И я начал исследовать Хогвартс. Я раскрыл такие секреты, от которых у Тома Риддла уши завернулись бы в трубочку. Знаете ли вы, что в кабинете директора есть секретная движущаяся лестница, которая может доставить их в любое место в замке примерно за две минуты? А знаете ли вы, что у Хогвартса есть катакомбы?

Сначала и я не знал. Но это я отвлёкся.

Впервые я услышал её имя, когда изучал часть замка с заброшенными аудиториями на первом этаже. Блейз Забини и Теодор Нотт — оба оправданы, оба богаты — тоже отправились на ночную вылазку, тихо переговариваясь между собой. Мне совершенно не стыдно признать, что я какое-то время следовал за ними под своей мантией, ведомый наполовину любопытством, зачем они отправились, наполовину обязанностями старосты. Я был готов их остановить, если бы они собрались сделать что-нибудь запрещенное. Хреновый из меня вышел староста, знаю, но я никогда не забывал промахи, а МакГонагалл сама дала мне карт-бланш в улаживании школьных дел.

Конечно же, они всего-навсего направились за ночным перекусом, но это не остановило меня от подслушивания разговора.

— Слышал, ты положил глаз на Гринграсс, — сказал Нотт, когда они добрались до полотна с грушей, закрывающего проход в кухню.

Забини только усмехнулся. Это настолько характерная для него реакция, что мне захотелось рассмеяться.

— И что, если так?

Нотт сделал паузу, перед тем как войти в кухню, и покачал головой.

— На тебя это не похоже, Блейз.

— А почему нет? — ухмыльнулся он. — Она не грязнокровка, и задница у неё вполне так ничего. Я не собираюсь на ней жениться, просто хочу покувыркаться.

— Помнишь, что она сотворила с Малфоем?

Я навострил уши.

— У неё просто хороший вкус, вот и всё, — ответил Забини, принимая тарелку с сэндвичами от домашнего эльфа. Ничего тому не говоря, слова тут без надобности. Видимо, это уже рутина. К тому моменту у меня уже были готовы обвинения. — И не забывай, что Малфой с ней сделал.

Нотт покачал головой:

— Тогда то, что он делал, было законно.

Забини рассмеялся.

— И из-за этого он вполне может попасть в Азкабан, если Гринграсс решиться рассказать. Нет, знаешь, с её стороны было вполне честным отказать ему. Особенно после того, как он уложил её в Больничное крыло на полгода.

— Что с тобой, дружище? — вслух изумился Нотт, прежде чем проглотить сразу половину сэндвича. Салат и лосось, если я не ошибаюсь.

— Ничего, — ответил Забини. — Я хочу забраться в трусики Гринграсс, и ты уж извини, что я рад отсутствию у Малфоя привилегий на доступ к телу. И опять же, — он откусил еще кусок и некоторое время жевал, — если верить Паркинсон, он всё равно не знал, что делать.

— А что если Гринграсс не подставит тебе зад?

— Куда денется, — самоуверенно отмахнулся Забини. — Ещё ни одна девушка меня не продинамила.

— Если у тебя ещё никого не было, это не значит, что тебя не продинамят. Я хочу тебе сказать, Блейз, что Гринграсс — крепкий орешек. Я вообще никак не смог подобраться к ней, потому что она чертовски непредсказуема.

— Но это привлекает, — с придыханием возразил Забини. — Она так...

— Опасна? — подсказал Нотт.

— Да, — согласился Блейз. — Ты ведь знаешь, какие у неё были отношения с сестрой. Так что же она могла сделать с Малфоем? Она наслала на своих родителей Конфундус, а потом Асторию обручили в Понсе. Любой, кто поступает так со своими кровными родственниками, опасен, приятель, и это охрененно сексуально.

Я слышал достаточно. Похоже, мне не стоит беспокоиться об этих двоих, но у меня уже была пара неприятных опытов со слизеринцами, поэтому я решил быть осторожным. Палочка уже была у меня в руке, и Нотт, как более опасный противник, упал от моего парализующего первым, прежде чем Забини успел хотя бы понять, что тут что-то не так. Он уже было потянулся к карману своей мантии, когда я обездвижил и его. Поднялась паника среди домовиков, но когда я снял мантию-невидимку, они застыли и уставились на меня, словно перепуганные дети.

К счастью, домовые эльфы очень чувствительны к людской магии, и мне хватило одного Обливиэйта, чтобы успокоить всю эту толпу. Они не вспомнят о визите троих парней на их кухню.

На слизеринцев я тоже наложил Обливейт. Они забудут о своём бодрствовании и о том, что их обездвижили, спасибо ловкому Конфундусу. Но они будут помнить, как испарились из их копилки двадцать баллов, когда они повстречали меня по пути назад.

Набросив свою мантию, я разбудил их и подтолкнул к выходу заклинанием. Я дал им минут пять форы и только тогда отправился в родную башню. Уже минула полночь, и я достаточно вымотался, чтобы проспать всю ночь.

Кухню, естественно, трудно покинуть без еды. А я очень люблю сэндвичи с лососем.

~*~*~*~

Я продолжал слышать имя Дафны на протяжении нескольких первых школьных месяцев. Профессор Гхомеши, новый преподаватель Трансфигурации, расхваливал её, как мог. Гермиона после сбора девушек-старост рассказала, как она была любезна во время обсуждения особой популярности пропуска уроков под предлогом менструаций (да, старосты с деканами обсуждают и такие вещи, скажу я вам...). Она заработала пятьдесят баллов Слизерину, спасая от фестралов младшую сестру Маркуса Флинта. И, конечно же, в «Пророке» была опубликована статья о помолвке её сестры. Я вырезал заметку и сохранил в тетрадке, куда складывал всё связанное с Дафной, что смог найти.

Тетрадь быстро переросла в игру. Вначале я предполагал, что Гринграсс что-то замышляет, потому что я продолжал слышать о ней со всех сторон. Тетрадь была логичным способом сохранить мои наблюдения о ней свежими и всегда под рукой. Мои подозрения не иссякали, а вот тетрадь закончилась. Кроме перечня событий, в тетради было собрано впечатляющее досье её достижений. В ней так же были достаточно точные заметки о том, что думают о Дафне окружающие.

Никто её не любил, это было предельно ясно. Гриффиндор ненавидел Дафну, потому что она была из Слизерина. В то же время слизеринцы ненавидели её, потому что она была слизеринкой и главное какой! Забини ничего не придумал. Она была талантлива в изучении магии, и в то время как моральные ценности у слизеринцев были схожими, также они единодушны и в эгоцентризме, что делало Дафну крайне опасной. Этот её талант бесил Рэйвенкло, хотя некоторых раздражала её манера поведения. Сложно сказать, чем она насолила Хаффлапаффу, поскольку тогда они всё ещё шушукались о том, как Сьюзен Боунс и Хейди МакКей застукали в кладовке целующимися.

(Кстати, их нашёл именно я. Это воспоминание в омуте памяти я частенько прокручиваю...)

То есть все в Хогвартсе её обожали. Да, знаю, я противоречу сам себе, но спешу добавить, что, хотя никто не хотел быть её другом, каждый желал быть рядом с ней. Блейз может служить самым банальным примером всех остальных учеников; хотя у него, в отличие от остальных, было одно странное и весьма неверное убеждение: он считал себя намного лучше Дафны.

Неправильность этого убеждения можно увидеть во всем: Луна ужом вертелась, чтобы на Зельях ей выпало сесть вместе с Дафной, Джастин Финч-Флетли старался специально для неё открывать двери. Чёрт, даже Юэн Аберкромби сворачивал со своего намеченного пути, чтобы попялиться на её грудь, а он же педик до кончиков ушей.

Такую загадку невозможно было проигнорировать. Я просто обязан был обратить на неё внимание. Это было странно, но я был словно ею околдован, причём настолько сильно, что даже прошёл проверку на проклятья и зелья у мадам Помфри. Тесты не выявили ничего, кроме остатков лечебных зелий. Но они вне подозрений, потому что их я варю себе сам.

Мои чувства к ней имеют право на жизнь. Я не трус, и поэтому сразу понял, что нужно к ней приблизиться. В первый раз в жизни я почувствовал нечто... нечто фундаментальное, наверно, к кому-то. И потому я знал, что поступаю правильно.

Итак, первые два месяца я наблюдал за ней с помощью Карты Мародеров и отслеживал её расписание при каждом удобном случае. Всё это фиксировалось в тетрадке и во время написания впечатывалось в мозг. Нельзя сказать, что Дафна постоянно придерживалась одних и тех же маршрутов, но всё-таки был предел множеству перестановок в распорядке её дня. Я не собирался использовать карту слишком часто. После того, как я мог в трёх из четырёх случаях предсказать, где сейчас находится Дафна, карта для поисков использоваться перестала. Она нужна была только для изучения расписания. Карта была откровенным жульничеством. Я хотел испытать острое наслаждения погони, которое приходит во время ухаживания — ликующее счастье, пока ты сидишь в засаде, и миг удовольствия от улыбки моей возлюбленной.

Что сказать. Я всегда знал, где она может быть. И я не ожидал, что она сразу мне улыбнётся.

~*~*~*~

— Да-а-а-а-афна, — тяну я, дразнясь, когда она появляется из-за угла.

Дафна издаёт испуганный визг при виде меня.

— О Мерлин, Поттер! — восклицает она, хватаясь за сердце. У неё сбилось дыхание, лицо порозовело. Это так очаровательно, что мне хочется поцеловать её прямо здесь и сейчас.

Я снимаю иллюзию крови, капающей с моей головы, следующим взмахом палочки мои ноги отклеиваются от потолка, а с третьим заклинанием я уничтожаю все остальное. Медленно приземляюсь на пол.

— Тебе понравилось? — спрашиваю. И продолжаю улыбаться, ожидая неизбежной похвалы. Я могу быть ужасно изобретательным, когда влюбляюсь.

— Это было... пугающе, — отвечает она.

Я улыбаюсь.

— Благодарю.

Она чуть поворачивает голову на голос. Нет, я не сумасшедший, даже в тёмном коридоре я замечаю, что действительно напугал её. Дафна волновалась за меня. О, боже. Пора спасать ситуацию.

— Я не хотел так сильно напугать тебя, — произношу скороговоркой, а лицо перекосилось. Надеюсь, ей это покажется милым.

— Поттер...

— Я хотел просто удивить тебя, ну и, быть может, показать тебе немного магии...

— Поттер...

—...я совсем не хотел тебя пугать. Прости. Прошу, не надо меня ненавидеть.

— Поттер!

Дафне не нужно повышать голос, чтобы я услышал её (я всегда её, в конце концов, слушаю), но она об этом не знает. Я обращаю на неё всё своё внимание.

— Слушай, Поттер, — наконец говорит она, — т-ты действительно меня немного напугал. Но ничего смертельного. Я тебя не ненавижу, я... — она запинается на секунду, прежде чем взглянуть мне прямо в глаза. — Зачем ты за мной следишь?

Такого вопроса я не ожидал и поэтому предельно честно ответил:

— Потому что я тебя люблю.

Превосходно, Поттер.

Дафна, похоже, такого ответа тоже не ожидала и, даже если подозревала, сейчас выглядит шокированной.

— Что? — переспрашивает. — Что?

—Я тебя люблю, — повторяю. Теперь слов назад не взять. Либо она меня отвергнет, либо примет признание. О, Мерлин, не так же скоро. Если есть в этом мире справедливость, так пусть эта девушка ответит мне взаимностью...

— Но ты меня даже не знаешь! — выпаливает она.

Мне словно нож воткнули в сердце. Мне остаётся только всеми силами избежать заражения. Отвожу взгляд.

Дафна тоже видит это, и она тоже совсем немного отводит взгляд.

— Нет уж, Поттер, не нужно мне тут твоей коронной мордочки раненного щенка, — она разозлилась. — Ты не можешь просто так подобное сказать и ждать, что я тебе тут же признаюсь в ответ.

— Прости, что надоедал тебе, — говорю. Разворачиваюсь, чтобы уйти.

Она хватает меня за плечо. Если бы мне не было бы так хреново внутри, я бы прыгал от радости — она первый раз дотронулась до меня.

— Поттер, прекращай, — просит она. — Остановись и поговори со мной минутку. Раньше у тебя проблем с этим не было.

— Тогда я не знал, что ты меня ненавидишь.

Дафне, кажется, приходится выдавливать из себя следующую фразу.

— Я тебя не ненавижу.

Она качает головой, и её тёмные волосы рассыпаются, словно от лёгкого сквозняка в замке. Но тут же добавляет:

— Но, Поттер, ты меня совершенно не знаешь. Правда. Могу поспорить, что ты даже не знаешь моего второго имени или мою любимую еду. А это совершенно к делу не относится. Почему ты думаешь, что любишь меня? Мы практически не общались, и заговорили только из-за того, что ты выскакивал на меня из-за угла.

— Почему я тебя люблю? — я привычно взвешиваю свой ответ. Всё равно перебираю эти «почему» перед сном, чтобы уснуть. — Прежде всего потому, что я не могу не восхищаться твоим умом.

— Гермиона тоже умна, — парирует Дафна, — и ты с ней намного ближе знаком. Так что в том ничего особенного нет.

— Ага, но Гермиона умна благодаря прочитанным книгам, а не мозгам. Если я захочу что-нибудь узнать, я спрошу у Гермионы. Если я захочу что-нибудь обсудить, то первым человеком, к которому бы я пришёл, была бы ты.

Дафна замерла, и я воспринимаю это как благословение продолжать.

— Во-вторых, мне очень интересна твоя личность. Как я уже говорил, я нахожу тебя интригующей и очаровательной. Ты держишь более отстранено в плане эмоций, чем я. И ты более сложна психологически. Из-за этого меня к тебе тянет.

— Хорошо, — отвечает она, а голос дрожит.

— В-третьих, я ценю то, что у тебя нет этой заносчивости чистокровных, как у многих слизеринцев. И в-четвертых, я ценю то, что ты поддерживаешь оборотней.

— Как ты...

— Я видел, как ты плакала, когда объявили об увольнении профессора Люпина, — почти перебиваю. Конечно же, я тогда не заметил, как она плачет, но я увидел это, когда пересматривал воспоминания в омуте памяти. — А ещё Министерство ведёт учёт всех, кто сделал определённый взнос в благотворительные фонды — так они вычисляют подозрительных личностей. Ты внесла более двухсот галлеонов в «Фонд правозащиты оборотней». Несравнимо с малфоевским вкладом, но это лишь показывает, что ты отдала свои собственные деньги. Я этим восхищён.

И конечно же мне нравится, как ты выглядишь. Когда ты не одета в мантию, я могу увидеть, как из-под жакета выглядывает твоя блузка. А сидит она на тебе божественно. Твоя кожа несравнима ни с чем. Твои глаза словно затягивают меня в омут, а твои волосы просто прекрасны.

Я протягиваю к ней руку, чтобы пропустить одну маленькую прядь между пальцами и дважды аккуратно провожу пальцем по её скуле. К её чести, она даже не дёргается. Её волосы точно такие же, как я представлял, и когда я опускаю свою руку, не смея злоупотреблять её добротой слишком долго, то чувствую отголосок запаха цитрусов.

Перед тем, как я снова говорю, на секунду воцаряется тишина.

— Почему я люблю тебя? Я нахожу тебя опьяняющей. Не могу поверить, что кто-нибудь, взглянув на тебя хоть раз, может не влюбиться.

Она молчит, но я уверен, что сейчас Дафна собирается с мыслями. Ей потребовалась минута, чтобы сформулировать ответ.

— Это очень мило, Поттер, — говорит она. — На самом деле, мне первый раз довелось услышать так много приятного о себе.

— Я могу поручиться за каждое своё слово, — добавляю искренне, — и поверь мне, я пытаюсь тебя узнать. Ты спросила меня об очень лёгких вещах. То есть, я хочу сказать, что знаю, что твоё второе имя Алексис, а твоя любимая еда — мороженное, но мне хочется узнать еще больше.

Дафна, похоже, не знает, что сказать. Она выглядит растерянной. Наконец, она открывает рот и выдает то, что у неё крутиться в голове, — это заметно.

— Но я совершенно тебя не знаю, Поттер.

— А что обо мне знать? — спрашиваю, пожав плечами. — Восемнадцать лет. Шрам на лбу. Неплохо играю в квиддич. Как-то раз убил кое-кого, но я лучше вспомню о том, что превосходно целуюсь, — я хотел добавить, что ещё лучше трахаюсь, но это же Дафна, а я очень, очень хочу ей понравиться.

Дафна, видимо, пришла в себя.

— Я с тобой даже не общалась толком, — отвечает так, ка будто это всё решает, — и твоё резюме не даёт полной информации, уверяю. Я не...

— Ну, тогда ты знаешь выход, правда?

Дафна вздыхает.

— Поттер...

— Да-а-а-афна, — отвечаю, дразнясь.

— Для тебя — Гринграсс, Поттер.

— Для тебя — Гарри, Дафна.

Она снова вздыхает.

— Гарри, я не заинтересована...

— Выход в том, — говорю, — что нужно просто провести немного времени вместе. Узнать друг друга поближе, понимаешь?

— Я не...

Я не хочу слушать её возражения.

— Это не займёт много времени. Просто побудем в библиотеке один вечер вместе. Черт, мы можем сделать там нашу домашку по Чарам!

— Поттер, прости, мне это не интересно.

— Я не принимаю отрицательного ответа, Гринграсс. Только одно свидание.

— Поттер, нет.

— Ну же, — я делаю губки бантиком. — Просто дай мне один шанс. Обещаю, ты не пожалеешь.

— Уже жалею, — отвечает, пытаясь обойти меня.

Я иду спиной вперёд, оставаясь перед ней.

— Одно свидание. И только. Я открою тебе столько секретов Хогвартса, сколько не знает никто другой. Но осталась ещё последняя, самая драгоценная загадка, и она прямо передо мной. Прошу, позволь мне её разгадать.

Она останавливается и смотрит на меня.

— Одно свидание. Хорошо. Теперь сгинь.

— Правда? Замечательно! — я удивлён, что она сдалась так быстро.

— Это ещё неизвестно, — отвечает она. — А теперь свали куда-нибудь.

Я отступаю.

— После вас, милая леди.

Дафна вновь вздыхает.

— Поттер, ты меня, что, до самых подземелий провожать будешь?

— Ты ведь направляешься не туда, — парирую. Конечно, я не могу быть уверен, но я могу предположить, что она шла к кухне за шоколадом. Она берёт его каждый раз перед месячными. Знаю, что на этой неделе она будет чуточку прекрасней.

Её взгляд пронзает меня так, как только он на это способен.

— Поттер, ты жуткий.

— Сочту это за лесть, — улыбаюсь. — Я хочу сказать, что быть рядом с тобой, быть возле тебя, просто слышать твоё имя, — всё это опьяняет. Не хочу быть жутким. Просто не могу сдерживать желание быть рядом с тобой всё чаще и чаще.

— Ладно, иди и напейся чем-нибудь другим, — перебивает Дафна. — Честно, Поттер, ты себе не представляешь, как я уже жалею о своём согласии. Просто... исчезни, пока я не передумала.

— Ладно, — соглашаюсь, — я принимаю подсказку. До скоро встречи, Дафна.

— Слишком скорой, — бурчит Дафна, а я смеюсь над её подколкой и посылаю ей воздушный поцелуй, перед тем как покинуть её компанию и направиться обратно по коридору, ведущему в главный холл.

Я всё ещё поражён своей удаче. Я пойду на свидание с Дафной Гринграсс. Прекратить по-идиотски улыбаться я не в состоянии.

Когда я обдумываю свой успех с Дафной, во мне просыпается страшной силы желание, чтобы мой отец — ну или хотя бы крёстный отец или Ремус — был жив. Я не могу не сравнивать мой успех с тем, как моя мать сдалась под настойчивыми ухаживаниями отца и начала с ним встречаться. «Будь настойчив», — говорили мне все. Хочется верить, что я хорошо применил этот совет. Никогда бы не подумал, что могу быть настолько упорным, но у меня была сильная мотивация для завоевания девушки моей мечты.

Надо было проигнорировать все её комментарии насчет «перестань быть жутким». Были сомнения, когда я только придумал такую стратегию, но потом стало яснее некуда, что мы с Дафной созданы друг для друга, предназначены судьбой и так далее. У меня был только один надежный способ влюбить девушку в себя — последовать примеру своего отца. Сначала это казалось бессмысленным, но потом я понял: всё дело в преданности! Её нужно доказать. Нужно показать, что ты будешь хранить верность во что бы то ни стало, даже выставить напоказ отчаяние, будто ты — пустое место без этой девушки. Так было и со мной; я не смог бы перестать думать о Дафне, даже если бы захотел.

А еще было важно хранить это в секрете, если все пошло бы не так. Для моей репутации не было ничего более разрушительного, чем если бы окружающие узнали, что девушка отвергла меня еще до того, как я предложил ей встречаться. Я ожидал, что Дафна разок-другой проговорится, поэтому молчал. Но был очень, очень удивлен, когда всё-таки ничего подозрительного не услышал.

И был вдвойне удивлен, когда меня зажали в уголке двое слизеринцев, и был поражен, потому что раньше бдительности не терял.

Я всегда был осторожен рядом с ними; все-таки, родители кое-кого были Пожирателями Смерти, к тому же несколько человек затаили на меня обиду из личных причин.

Вот что мне нужно вписать в свой ежедневник. Нужно быть бдительным, даже когда ты влюблен.

— Эй, алкаш, — окликает Грегори Гойл, угрожающе похрустывая костяшками пальцев.

Оборачиваюсь. Я в пустом классе, отбой был уже давно, да и нахожусь я у дальней от двери стены. Гойл и Теодор Нотт стоят за мной. Места почетного караула у двери заняли Малькольм Беддок, смуглый коренастый парень, и Дилан Уркхарт, младший брат бывшего капитана слизеринской квиддичной команды. И эти абсолютные дебилы стоят прямо в дверном проёме, одним глазом поглядывая внутрь, другим — в коридор. Они меня окружили, у всех палочки наготове.

— Хай, тупоголовый, — отвечаю я, приветствуя Гойла. — Что случилось? Ты потерялся, ища туалет? Ну, так вот тебе подсказка — это класс, об этом можно догадаться по партам.

— Поттер, заткнись на секундочку и послушай, — приказным тоном говорит Беддок. — Мы здесь не для того собрались, чтобы тебе трепку задать.

В моем голосе появляются рычащие нотки:

— Вероятно, вы меня разыгрываете. Насколько я знаю, для того, чтобы не избивать меня, не требуются четыре парня с палочками наизготовку.

— Да как сказать, —отвечает Беддок, — у тебя особая репутация. Это просто маленькая предосторожность.

— Репутация кого?

— Не особо любящего слизеринцев человека, — поясняет Уркхарт от дверей.

Я ухмыляюсь и сдерживаю смешок, когда их руки дернулись, крепче сжимая палочки.

— И это заслуживает аж четырех из вас?

Могу сказать, что разочаровываюсь в них, когда Нотт открывает рот. Он вообще редко говорит что-то разумное.

— Я бы предпочел шестерых, — произносит он самым что ни на есть будничным тоном, — но сложно передвигаться по замку с такой большой компанией, а МакГонагалл только и ищет причину для нашего исключения.

— Если так, то я польщен, — отвечаю. — Мне кажется, что вы меня переоценивайте, но я был бы счастлив доказать вам, что ошибаюсь...

— Мы здесь не для драки.

Беддок кивает в подтверждение этих слов.

— Мы просто хотим поговорить. Нет никакой нужды в насилии.

— Уверены? До ужаса люблю это дело, да и поговаривают, что в нем я неплох. Кстати, Уркхарт, раз уж мы вспомнили об этом, то разве не я убил твоего отца месяца так четыре назад? Боюсь, Нотт, что не могу вписать в свои заслуги твоего отца, слышал, он покончил с собой в ту же ночь. И как твоя мать перенесла его смерть?

— Просто выслушай, Поттер, — просит Нотт, вероятно, лишь для того, чтобы я прекратил бередить еще кровоточащую рану. — Кое-кто видел, что ты был...

— М-м-м? — чувствую мягкую пульсацию моей палочки с пером феникса в правом рукаве своей мантии и ощущаю, как Старшая палочка подрагивает в левом. Я знаю, что палочка, имеющая свою волю, умеет предчувствовать скорый бой. У них развита интуиция на такие вещи.

Нотт кивнул:

— Не знаю, что ты там думаешь о Гринграсс...

— Знаешь, что я нахожу невыносимым? — перебиваю я.

Повисает долгая пауза вплоть до того момента, как Беддок спрашивает за всех:

— Что же?

— Когда слизеринцы наставляют на меня палочки.

Мои слова потрясающе звучат в полнейшей тишине. Слишком прекрасно, если быть честным. Надо намекнуть им, что можно продолжать.

— И все-таки что там насчет Гринграсс?

Нотт, похоже, немного не в себе, и потому Гойл с поражающей дальновидностью для парня, чей мозг еще при рождении был извлечен для трансплантации, отвечает за него:

— Я видел, как ты говорил с ней недавно.

— Это преступление?

— Может им стать, — откликается Беддок. — Мы в курсе, как сильно ты ненавидишь Слизерин, Поттер. Но не все мы, в отличие от того, что ты слышал, ненавидим тебя в ответ, однако опасаться тебя это не мешает.

— И Гринграсс — слизеринка, — добавляет Гойл.

— Что трудно не заметить, — подтверждаю.

— А значит, ты ее ненавидишь, — снова добавляет Гойл.

— Ааа…

— Поэтому мы считаем, что ты собираешься ей навредить.

— Благодарю за твою доброту, Гойл. Я совсем бы не разобрался без твоего пояснения.

Уркхарт покидает свой пост у двери и делает шаг в класс.

— Поэтому мы здесь, Поттер. Заключим сделку: ты держишься от Гринграсс подальше, а мы оставляем тебя в покое до конца года.

— Целый год?

— Да.

— Правильно ли я понимаю, что вы мне предлагаете улыбнуться и забыть о восьми предыдущих нападениях в этом же году?

— Восьми? — Нотт поднимает бровь.

— Как сказать, была парочка случаев, когда ваш факультет поймал меня со спущенными штанами в прямом и переносном смысле. И это я просто так забыть не могу. Это и есть ваша сделка?

— Да, это и есть наша сделка, — подтверждает Гойл.

Есть так много шуточек, которые можно провернуть с Гойлом до того, как он станет настолько жалким, что само «подшучивание» станет восприниматься как избивание ногами хаффлпаффца.

В этот раз у меня нет времени, я спрашиваю лидера в лоб:

— Нотт, твоя идея?

— Нет.

И он не врет. Или, если он все-таки врет, то он — прекрасный лжец, если даже я не могу раскусить его со всеми своими навыками пассивной легилименции.

Киваю.

— Так кто до этого додумался?

Уркхакр поднимает свою руку очень медленно.

— Это было моей идеей.

— Впечатлен, что ты нашел в себе храбрость взять ответственность.

Уркхарт делает еще один шаг вперед.

— Я не боюсь тебя, Поттер.

Улыбаюсь ему:

— Правильно ли я расслышал? Из того, что ты говоришь, есть простой и сложный выход, и что ты, получается, предпочитаешь пойти по легкому пути ради нас всех?

Ему потребовалось пара секунд на размышление, но все-таки он кивает.

— Отлично, — говорю. — Это кажется мне разумным. И вот что мы сделаем. Я хочу знать, кто еще в курсе обо мне и Дафне. И у нас есть два пути получения мною информации от вас четверых: простой и трудный, — маниакально улыбаюсь, зная, что это заставит их понервничать. — В отличие от вас, мне все равно, каким из способов мне достанется информация. Так что? Расскажете?

Глаза Нотта потемнели.

— Уркхарт, дверь.

А Уркхарт так и не сдвинулся с места.

— Ты нас разыгрываешь, Поттер? Твоя палочка под мантией. Мне кажется, эта мысль не так уж хороша.

— Нет.

Лицо Уркхарта только начинает показывать намек на облегчение, в то время как Нотт замечает легкое движение в моем рукаве и начинает действовать сам.

К несчастью, он не настолько быстр, чтобы предотвратить выхватывание обеих моих палочек. С правой палочки успевает сорваться парочка простеньких заклятий до того, как левая вообще начинает колдовать, но никто из слизеринцев даже не успел подготовиться. Старшая палочка вспыхнула, и входная дверь захлопнулась и заперлась сама собой. Выпускаю еще парочку заклинаний, и оба направлены на Нотта, пока другая палочка колдует расширенное заклинание звукоизоляции.

Нотт блокирует их все и взмахивает своей палочкой. Красный луч — парализующее, конечно же, — летит прямо в меня. Теодор хорошо прицеливается, но я быстро передвигаюсь и сейчас сокращаю дистанцию между собой и Гойлом. Ударяю того в упор слабеньким заклинанием-дубинкой, и его нос ломается с пренеприятнейшим хрустом. Он падает, кровь хлещет. Его я замораживаю парализующим, не оборачиваясь, с помощью Старшей палочки, в то же время стараюсь, чтобы Нотт и Уркхарт оставались в поле зрения.

Обмениваюсь шквалом заклинаний с остальными тремя слизеринцами. Беддоку удалось пробраться ко мне за спину, поэтому левой рукой я обороняюсь, а правой — нападаю. По правде говоря, это не очень-то честно с моей стороны, но я очень разозлился на этих прекрасных слизеринцев за их дерзость и поэтому решил проучить.

И только через несколько минут атак и контратак у нас наконец-то наступает пауза.

— Слушай, Поттер! — кричит Беддок. — Все не должно было так получиться!

— А я говорил вам, — отвечаю, — что терпеть не могу, когда слизеринцы направляют на меня палочки. Ты прав, все должно было сложиться по-другому, но вы моего намека не поняли.

— Не все слизеринцы плохие! — кричит мне Беддок, отражая проклятье.

Наклоняю голову набок.

— Ты, конечно, прав. Некоторые — полнейший идиоты. Сложно быть злым, когда ты туп, — пинаю Гойла в бок, чтобы ярче обозначить свою точку зрения.

Беддок только качает головой.

— Поттер, что нужно сделать, чтобы ты остановился?

— Просто опустить ваши палочки, Малькольм, — произношу мягко. — Это все, о чем я прошу.

И, похоже, тот всерьез задумывается над моим предложением. Нотт яростно качает головой, пытаясь предупредить парня, что доверять мне нельзя.

Но Беддок моложе, и он совсем не понимает всей вражды между факультетами. Он бросает свою палочку на пол.

— Вот. Теперь мы можем поговорить как цивилизо...

В него врезается мое парализующее, он отлетает и ударяется об стенку с глухим звуком.

— Он был прав, — рапортую Нотту и Уркхарту. — Существуют хорошие слизеринцы — мертвые.

— Дилан, — тихо произносит Нотт, попытайся открыть дверь или хотя бы снять заглушающие чары или что он там поставил...

Уркхарт кивает и начинает шептать что-то себе под нос, шепча формулы и диагностируя.

Смеюсь.

— Что? Что с тобой, Нотт? Заглушающие чары не накладываются на площади. Они не могут заблокировать звук в целом классе, только заткнуть твой рот.

Нотт молчит. Он в превосходный дуэльной позе — намекает на то, что с этим искусством он хорошо знаком. Не могу не отметить, что дуэлянт он отменный. И, честно говоря, намного лучше Рона и просто на голову выше Гермионы, которая, простая душа, едва помнит о том, как во время боя нужно держать палочку. Нотт мне кажется довольно интересным. Не в том же смысле, как Дафна, конечно, но я начинаю задумываться, что было бы, выбери я Слизерин. Стал бы Нотт моим лучшим другом? Пошел бы он против своего отца, чтобы помочь мне?

Я дорого плачу за то, что отвлекся. Уркхарт успешно расправился с дверью. И поскольку класс больше не герметичен, звук, словно ветер, врывается во все щели, чтобы восстановить равновесие.

— Идиот! — восклицаю я, когда понимаю, что Уркхарт натворил. Впрочем, это я о себе, а не о нем. Концентрация у меня ни к черту. До того, как Уркхарт открывает дверь, я накладываю еще одно запирающее заклинание на нее, а из моей левой, двадцатидюймовой, палочки вырывается огненный хлыст, который щелкает у парня под ногами. Это заставляет Уркхарта отскочить от двери.

— Думай, что творишь, Поттер, — осаждает меня Нотт. — Это может обернуться для тебя исключением.

— Не думаю. Твое слово против моего, Нотт. С одной стороны — Теодор Нотт, тихий и недружелюбный, сын осужденного Пожирателя Смерти, который, не выдержав позора, покончил жизнь самоубийством... А сдругой — Гарри Поттер, одинокий, но талантливый, постоянно попадающий в трудности, но все равно храбрый; староста, Мальчик-который-выжил, победитель Волдеморта. Кто тебе поверит?

Желваки Нотта напрягаются, и он отправляет свое первое заклинание так быстро, что движение практически невозможно заметить. Оно разбивается серебристыми искрами о край моего щита, но второе проскальзывает за него и ударяет меня в плечо, разворачивая.

В ответ я взмахиваю собственной палочкой, посылая проклятье.

— Вексо!

Вслух произношу только для того, чтобы отвлечь Нотта и Уркхарта. Старшая палочка не дремлет, и в перерывах между блоком чужих проклятий и атакой в ответ своими, она оживляет с десяток парт. Все эти парты галопом несутся на Уркхарта и погребают его под собой. Их вес удерживает его достаточно долго, чтобы я смог бросить в его сторону Экспеллиармус и Ступефай.

Остались только мы с Ноттом, и у меня нет никакого желания обходиться с ним так же мягко, как с тремя его друзьями. В отличие от него, эти трое сразу родились гадами. Нотт же умный и должен лучше понимать ситуацию. Он мог бы стать пусть и своеобразным, но порядочным человеком, если бы вырос в другой семье, но он выбрал зло, не воспротивившись выбору Сортировочной Шляпы.

Нотт выстреливает проклятием, которое заставляет кровь вскипать, но его заклинание потухает, даже не достигнув цели, и мне не приходится избегать его.

Я же, в свою очередь, посылаю в него синий луч, который раздробит кости. Если, конечно, попадет.

Он его узнает и блокирует, а после отвечает чем-то незнакомым мне.

В последний миг заклятие распадается на три, и все лучи летят в разные стороны. Никогда подобного не видел и поэтому не уворачиваюсь. Они попадают мне в плечо, голень и подбородок и оставляет глубокие раны. Я задыхаюсь от боли, но вместе с тем благодарю ту счастливую звезду, под которой родился, что луч, ударивший меня в подбородок, не попал на десяток сантиметров ниже. К тому времени, как я исцеляю себя, Нотт использовал свое преимущество, чтобы занять более выгодное положение, и он прямо перед дверью, опять пытается открыть ее.

Я не собираюсь дать ему сбежать.

— Круцио!

Непростительное врезается в спину Нотта, как только он поворачивается, чтобы открыть дверь. Он падает на пол. Его руки и ноги подтянулись к груди, и он кричит в агонии целых семь секунд, пока я не снимаю проклятие.

Проклятье Круциатус очень интересное. Его не с чем сравнить в мире магглов, там ничего не вызывает подобной боли. Вероятно, самовозгорание ближе всего. Я говорю, что это интересно, потому что чем дольше его применять, тем оно эффективнее. На первом уровне, как я его называю, если, например, использовать его всего секунду, то вам будет, конечно, очень больно, но последствий никаких. После дозировки в четыре секунды фантомные боли во всем теле будут преследовать вас весь день. Семь секунд можно назвать своеобразным порогом —если проклятье будет длиться дольше, то есть риск, что подобные боли станут постоянными. Я подвергался Круциатусу несколько раз и никогда действие заклятие не было дольше двенадцати секунд, однако мое колено болит при всякой смене погоды и из-за него мне трудно спать по ночам.

На двенадцати секундах человек полностью теряет контроль над своим телом. Точка потери дееспособности. Если вам нужно срочно сразить кого-то в бою, колдуйте Круциатус, пока не почувствуете запашок. Тогда точно нет ни единого шанса, что ваш оппонент сможет в течение ближайшего часа держать в руках палочку. В двадцать две секунды человек теряет сознание, в двадцать шесть — умирает.

Да, Круциатус смертелен. А как же родители Невилла, спросите вы? Авроры. Натренированные на сопротивление проклятьям. Никогда не уступать, никогда не сдаваться.

Нотт же противостоять проклятьям не приучен. Это очевидно, стоит только посмотреть, как он хнычет на полу. Чувствует откат от Круциатуса. Должен быстро разговориться.

Я сажусь рядом с ним на колени и забираю его волшебную палочку.

— Как себя чувствуешь, Нотт?

Тот ничего не отвечает, просто пялясь в потолок.

— Не очень-то вежливо с твоей стороны, — укоряю. — А не убьет ли тебя твоя невоспитанность?

Он награждает меня полным иронии взглядом. Смеюсь, тут же всеосознав.

— О, Мерлин. Ты действительно думаешь...

— Так ты меня убить хочешь? — наконец-то откликается он. — Пожалуйста, давай побыстрее.

— Я не собираюсь тебя убивать, — объясняю, как маленькому ребенку. — Как только ты ответишь на мой вопрос, я тебя отпущу.

— Я ведь молчать об этом не буду, Поттер. Ты сейчас меня прикончишь, знаю, так что давай покончим со всем этим, а?

Он вынуждает меня повторяться:

— Не собираюсь я тебя убивать. Ответь на мой вопрос, пожалуйста. Уркхарт врал, говоря, что сам продумал эту операцию?

— Пошел на хуй.

— Спасибо, но я предпочитаю девушек. Уркхарт лгал?

Нотт снова лежит и молчит. Он выглядит более уставшим, чем я когда-либо его видел. Под его глазами появились синие круги.

Задумываюсь на секунду.

— Знаешь, Нотт, мы можем пойти либо по легкому пути, либо по сложному. Я лгал. Мне все-таки по душе легкий путь, поскольку так крика меньше. Ненавижу крики, ты же знаешь.

Нотт плюет мне в лицо.

Я не должен выставлять свой гнев напоказ. Урок первый в практике пыток: ваш пленник должен чувствовать, что он в более отчаянном положении, чем вы. Нотт знает, что должно пройти еще около шести часов, прежде чем кто-нибудь заметит наше исчезновение. Я же могу подвести его к грани безумия и обратно за двадцать две секунды.

Шансы, конечно, малы, но он действительно думает, что умрет. Он уже с этим смирился — это видно по глазам. Он пытается спровоцировать меня, чтобы я продержал проклятье дольше двадцати двух секунд и подарил ему блаженное забытие, а там и спокойную смерть.

А вот чего Нотт не знает, так это того, что я тренировался в этом проклятье, когда его накладывали на меня. Я понимаю его надежду и знаю, как ее разрушить.

Действие Круциатуса не суммируется. То есть, если вы сколдуете его на меня три раза по десять секунд, то я буду так же близок к смерти, как и до встречи с вами. Повторное применение, конечно, сильнее и болезненнее, потому что вы уже начинаете предвидеть, что сейчас будет больно.

Чего Нотт не знает, так это того, что мне совершенно не нужно, чтобы остались какие-то следы его пыток, а значит, не дольше семи секунд.

— Круцио!

Нотт застывает, как доска, и открывает рот, чтобы закричать, но не успевает. Я снимаю проклятие, и все снова в порядке.

— Круцио!

В этот раз он успевает закричать, но все заканчивается быстрее, чем он успевает глазом моргнуть.

Жду секунд пять, прежде чем снова наложить проклятие. Мы повторяем этот цикл раза три.

— Достаточно? — интересуюсь.

Нотт кивает, он готов. Как я и говорил, боль от Круциатуса зависит от веры. Он рушит только лучшее и физически ломает остальное. А теперь он расскажет все сам.

— Уркхарт лгал?

Нотт отрицательно качает головой.

— Его идея, — хрипит.

— Кто еще знает, что я верчусь вокруг Дафны?

— Все слизеринцы...

— Круцио!

Нотт корчится секунды три.

— Будешь и дальше лгать мне? Уверен, ты знаешь, что я отвечу на это.

— Н-нет.

— Что «нет»?

— Больше никакой лжи.

— Кто еще знает?

— Никто.

Бинго! Правду говорит.

— Я видел тебя и Дафну недавно. Сказал Уркхарту, поскольку знал, что она ему нравится. Больше никому. Уркхарт просто защищал девушку, которая ему нравится, пытался защитить ее от других парней...

Хм-м-м...

— А Дафна в курсе, что ты знаешь?

— Нет.

— Кто-нибудь знает , что вы улизнули сегодня ночью?

— Нет.

Я улыбаюсь.

— Видишь. Разве это не просто?

— Убей меня.

Какой храбрый мальчик.

— Помнишь Локхарта? — он кивает, и я продолжаю: — Так вот, а ты помнишь, как он говорил, что я просто хотел подражать ему, использовать свою славу? Помнишь, как вы с Малфоем насмехались над этим, как вы постоянно повторяли, что я такой же, как и он?

Нотт ме-е-едленно кивает.

— Итак, говоря об этом: я совершенно не имею с ним ничего общего, кроме одной вещи — мы оба потрясающе владеем стирающими память чарами.

Нотт все понимает, только сказать ничего не может, потому что уже теряет сознание от моего Оглушающего.

К тому времени, как я подтвердил, что Нотт говорил правду (понадобилось всего-то пригрозить Уркхарту проклятьем, чтобы сделать это), и когда я заобливейтил весь квартет и отправил их в слизеринскую гостиную, пробило три часа. Еще минут пятнадцать понадобилось мне, чтобы доставить их в нужные спальни. А вот когда я добрался до своей спальни, то был настолько уставшим, что выпил зелье «сон без сновидений» и попрощался с реальным миром на целых восемь часов.

Завтрак я проспал, но от Гермионы слышал, что прибытие в Большой зал четырех слизеринцев вызвал переполох. Для своих синяков они придумали такую вот историю: Нотт и Гойл ввязались в глупейшую драку из-за девушки (Джинни Уизли, если точнее, надеюсь, этой шлюшке понравится такое внимание). Беддок и Уркхарт пытались их разнять, но получили по мозгам.

Еще на обеде я послал Дафне записку. Что примечательно, я трансфигурировал ее в сойку — синюю, как ее глаза, — и наложил на нее чары для отвода глаз. Теперь только Дафна заметила ее, да и то только потому, что я приказал записке-сойке приземлиться на ее плечо.

Записка было предельно простой: «Девять вечера. Западная часть Запретной секции».

Фактически, допуска в Запретную секцию у нас нет. Но Пинс уволилась (или была уволена, или умерла) в прошлом году, а на ее место на стражу библиотеки поставили заинтересованный в этом пятый курс Рэйвенкло. То есть никто доступа в секцию не ограничивал, так что ученики достаточно часто посещали ее и особенно — старшие курсы. Однако, это ведь суббота, в которую разрешен поход в Хогсмид. В субботу комендантский час наступает позже, так что я ничего не теряю.

Тихо и спокойно провожу свой день за чтением, хотя и делаю двадцати минутный перерыв на вылазку в Хогсмид за шоколадом и цветами. Шоколад я, в случае чего, мог бы достать и на кухне, а цветы можно и наколдовать, но в «Сладком королевстве» самый лучший шоколад, который я когда-либо пробовал, а наколдованные цветы вянут в два раза быстрее настоящих. Не хотелось бы дарить своей девушки такие недолговечные цветы, и поэтому покупаю настоящие и накладываю на них заклинание Стазиса.

Вооружившись оружием обольщения, в последний раз провожу по волосам расческой (что, вообще-то, бесполезно), надеваю свою лучшую одежду и покидаю факультетскую гостиную под мантией-невидимкой без четверти девять.

Меня преследует ощущение, что в этот вечер вся моя жизнь перевернется. Я улыбаюсь, думая об этом.

Дафна сидит за столом, когда я прихожу. Ее волосы красиво зачесаны. А еще она надела прекрасное черное платье, открывающее вид на аппетитное декольте. Мне хотелось бы остановиться и насладиться великолепным видом, но я должен быть пунктуален, и поэтому захожу за книжный шкаф, снимаю с себя мантию-невидимку и только потом возвращаюсь к столу.

— Доброго вечера, Дафна, — приветствую ее с улыбкой. — Ты выглядишь... потрясающе. Это платье тебе идет.

— Спасибо, Поттер, — отвечает. — В этот раз решил с потолка не падать?

— Разочарована?

Она дарит мне кривую полуулыбку. Именно такое выражение лица Дафны мне доводилось видеть чаще всего, и мое сердце чуть сжимается при виде него.

— Немного. Ты меня, конечно, напугал, но я все удивляюсь, как ты сам себя поднял.

Развожу руки в разочарованном жесте.

— Ну вот, а я думал, что был неплох...

— И я это признаю.

После этого комментария я останавливаюсь, как вкопанный. Мои брови ползут вверх.

— Кто ты и что ты сделала с Дафной Гринграсс?

— Клянусь, это я. Поскольку я попала сюда и иду с тобой на свидание, то это просто попытка наслаждаться жизнью.

Тянусь за палочкой.

— Ладно, а теперь серьезно — кто ты такая? Настоящей Дафне никогда бы не понравилось ходить со мной на свидание.

Дафна вздыхает и протягивает руку ко мне. Кладет ее сверху на мою волшебную палочку и кладет ту на стол.

— Не воображай, что я действительно хочу быть тут, Поттер, но я человек слова, и отказываться от обещания не собираюсь. Но раз уж я пришла, то надеюсь хорошо провести время, но это уже зависит от тебя.

Я все еще в сомнениях. Не похоже на Дафну, но если это она, то я упущу просто по-королевски щедрый шанс. Нужно ей подыграть.

— Об этом... Прости. Ты просто очень меня удивила.

Дафны оскалилась:

— Месть за все твои потолочные проделки, Поттер.

— Да уж, я поторопился с выводами. Позволь мне загладить вину... — и тут я срываю мантию-невидимку с букета.

Дафна недоверчиво смотрит на меня.

— Цветы? На первом свидании?

— Я джентльмен.

Она открывает обертку букета и ахает.

— Могу сказать, что с домашним заданием ты справился, — улыбаясь, подводит она итог и поправляет гвоздики. Они ярко-красные. Кроме них в букете виднеются папоротники и россыпь мелких круглых белых цветков, а еще — к развлечению Дафны и моей большой радости —длинные лезвия зеленой травы. [Прим. пер.: зеленая трава с англ. — «greengrass», точно так же пишется фамилия Дафны — Greengrass].

Дафна вдыхает их запах и так быстро оборачивается ко мне, что мне даже становится страшно, не повредила ли она себе шею таким резким разворотом.

— Поттер, они пахнут.

Ставлю в голове крестик о своей ошибке.

— Что, все настолько плохо? Когда я проверял их сегодня днем, они были в порядке...

— Нет, я хочу сказать, что они пахнут, — повторяет она. — Они не наколдованные!

— О, — улыбаюсь, — только лучшее...

— Ты просто волшебник, — произносит она лукаво. — А как ты узнал, какие...

Улыбаюсь. Никому не позволю сказать, что Уркхарт полный олух.

— Мне ли не знать? — поддразниваю. — А пока я искал их, то наткнулся на несколько астр...

Дафна нахмурилась.

— А может, и не так уж хорошо подготовился...

Качаю головой.

— Я знаю, что ты их терпеть не можешь.

— Тогда почему ты... — удивляется она.

— Я сжег их ради тебя.

В глазах Дафны загорается возбуждающий огонек.

— И еще кое-что. Я знаю, что сейчас не совсем то время, — деликатно обхожу я скользкую тему и вручаю ей коробочку, — но я слышал, что все без исключения девушки любят шоколад. Сладость для сладкой и все такое прочее.

— Всего лишь предположение, но довольно мудрое, — комментирует она. — Ты довольно сообразительный парень, Поттер, чтобы умаслить меня подарками, и они довольно хороши.

— Тебе понравились оба? — с надеждой уточняю.

— Конечно же.

Первая моя эмоция после этой фразы — шок. Удивительно, что через рубашку не заметно, как бешено колотится мое сердце.

— Не могу передать, как я счастлив это слышать.

— Мой покажется не таким прекрасным, как твои, — продолжает она, — но у меня для тебя тоже есть подарок.

— Да? — я немного удивлен. Это неожиданно.

— Да, — произносит она и наклоняется, целуя меня в щеку.

Такими темпами я скончаюсь на этом свидании от одного только шока.

— Поттер? — зовет меня она после нескольких секунд моего нахождения в прострации. — Ты в порядке?

— А? Д-да. Просто не ожидал.

Она смеется.

— Ладно, не выдумывай себе ничего. Я сказала, что будет только одно свидание, и значит, что оно будет только одно.

— И ты откажешь мне, даже если даже влюбишься в меня?

— Этого не произойдет, — тихо отвечает. — И на это есть свои причины, Поттер. Ты знаешь, из какой я семьи.

— Почему ты так уверена, что этого не случиться?

— Я не из тех людей, которые легко влюбляются.

— Как и я. Понравится мне легко, но вот влюбляться мне раньше не доводилось. Не до этого момента.

— Поттер, — произносит она, и я обращаю на нее все внимание: тон ее голоса переменился. — Мне бы очень хотелось узнать, с чего ты взял, что действительно любишь меня?

— Честно? — спрашиваю. Она кивает, и я продолжаю: — Без понятия. Откуда мне знать, если я никогда не испытывал подобного раньше? К Джинни уж точно.

— И даже к Ханне Эббот?

— Как сказать. Она дарила мне потрясающие ощущения, если ты понимаешь, о чем я, — отвечаю, — но нет. Я чувствую к тебе что-то совершенно иное, чем то, что испытывал раньше, и мне не хочется, эти чувства исчезли.

— О, — она замолкает на секунду. — Поттер, ты ведь осознаешь, что к тебе я ничего такого не чувствую?..

— Ну, я и сам не сразу до этого дошел. Потребовался целый месяц, в течение которого я постоянно слышал о тебе, сталкивался с тобой в коридорах и наблюдал за тобой, чтобы заинтересоваться до такой степени, чтобы собрать всю свою храбрость и приблизиться к тебе, — останавливаюсь и тру подбородок. Понимаю, что тру как раз то место, в которое ударило проклятье Нотта. — Когда я впервые заговорил с тобой, то уже знал, что влюбился.

— Но как? — продолжает упорствовать она.

— Просто хотел говорить с тобой снова и снова. Я и представить не мог, что буду разговаривать с тобой еще раз.

Лицо Дафны выражает удивление.

— Это и есть твои опознавательные критерии влюбленности?

— Только их малая часть. Когда я был с Джинни, то мне казалось, что в моей груди просыпается зверь, и он рычит всякий раз, когда она рядом.

— Подозреваю, что когда ты был рядом с Ханной, то монстр просыпался и рычал в твоих штанах.

Высовываю кончик языка.

— Хочешь знать, что у меня в штанах?

Она закатывает глаза.

— Продолжай.

— Так вот, с Джинни — зверь. А вот то, что я чувствую к тебе — нечто совершенно иное. Словно я немного пьян.

— Это льстит.

— Подожди секунду. Рядом с тобой мне кажется, что я слегка болен, голова кружится. Мне хочется говорить с тобой круглые сутки, вместе смеяться, есть, пить, мыться...

— Просто обнять меня и всегда быть рядом?

— Угу, — я закончил.

— Я тебя понимаю, — мягко проговаривает она. — Недавно я чувствовала то же самое к кое-кому.

— К кому? — спрашиваю, осознавая, что это очень личный вопрос. — Конечно, если ты не хочешь, то можешь не говорить, но мне правда очень интересно узнать о тебе как можно больше, да и хотелось бы узнать, кто же он, этот везучий парень...

— Он? — переспрашивает. — Он? Нет, Поттер. Она. Джейми Забини, старшая сводная сестра Блейза.

Мы замолкает.

— Ты... — пытаюсь быть тактичным. Не очень успешно. Сердце ушло в пятки.

— Такая же, как Боунс и МакЭвой? — подсказывает Дафна. — Нет. По крайней мере, я себя таковой не считаю. Перед этим я была с парой парней. Например, с Диггори — еще до того, как он скончался, — и мне вполне понравилось, спасибо.

— Я не имел ввиду...

— Я не злюсь на тебя из-за любопытства, — поясняет. — Просто я так не считаю. Надеюсь, что ты не думаешь обо мне хуже из-за того, что я влюблялась в девушку и за то, что я уже с кем-то спала.

— Это вряд ли. Насчет последнего я даже рад: всегда считал, что хранить себя для брака — чушь. Черт, да весь Хогвартс в курсе, что я с Ханной...

— Ну, быть пойманным Флитвиком на Астрономической башне за этим самым делом не самый лучший способ сохранить секретность.

— Однако...— продолжаю, — я ничего не имею против прошлого. Просто, знаешь, не стоит давать ему слишком много власти над собой.

Наступает пауза, но ничего неуютного в ней нет. Дафна выглядит чуть более грустной, чем была. Борюсь с искушением, но меня так и подмывает протянуть руку и обнять ее.

— Не то чтобы я хотела влюбиться...

Прерываю:

— Тебе не нужно передо мной оправдываться. Не нужно подгонять чувства под разум.

Теперь она молчит довольно долго. Пытаюсь подобрать тему для необременительного разговора, но все кажется бредовым. Я поторопился радоваться.

Наконец-то Дафна поднимает на меня взгляд.

— Поттер, о чем ты? Я не должна перед тобой оправдываться?

— А разве ты вообще должна это делать? Я тебя на свидание пригласил, так что расспрашивать тебя не в моейвласти.

Она моргает.

— Ты будешь судить меня по тому, что я скажу?

— Да, — подтверждаю, — конечно. Все, кто говорят, что они не судят, — лгут или обманывают самих себя.

Дафна опять молчит.

— Ты прекрасный слушатель, Поттер. Могу я кое-чем с тобой поделиться?

— Я буду нем, как могила, если ты об этом.

Что же такого, черт возьми, в ее отношениях с Джейми Забини?

Глубоко вздыхает.

— Не знаю, почему я говорю это тебе, но меня насиловал мой собственный отец. И до сих пор это делает.

От этого я выпадаю в осадок. Вот ее страшная тайна. Теперь понятно, к чему были эти вопросы.

— Так же, как и Асторию?..

Она кивает.

— Да, так же.

Открываю рот, но слов у меня нет.

— Прости, — выдавливаю. — Я могу чем-нибудь...

— Просто выслушай, — произносит она не приказывая, но прося. — Надеюсь, ты понимаешь, почему я не могу об этом никому рассказать?

— Конечно же!

Я могу быть туп, как пробка, но даже я знаю, что в семьях чистокровных все еще случаются убийства ради чести. Только одну вещь они по иронии судьбы ненавидят — инцест. Он карается поцелуем дементора для обеих сторон. И то, что Дафна недобровольно участвовала в этом, их волновать не будет.

— Я не скажу ни слова их того, что ты поведаешь мне как тайну.

— До сих пор не пойму, почему рассказываю тебе это, — повторяет она, роняя кулак на стол. — Мне лучше бы замолчать и не...

— Нет, — перебиваю и накрываю своей ладонью ее руку, надеясь, что это воспримется в качестве поддерживающего жеста. — Я здесь для того, чтобы выслушать тебя.

Она смотрит на меня, и ее синие глаза прожигают насквозь.

— Начни с чего-нибудь попроще, — предлагаю. — Что было между тобой и Джейми Забини?

Сработало как по волшебству. Глаза Дафны заблестели, голос стал оживленнее.

— Когда мы в первый раз сюда попали, то я была очень напугана и верила, что смогу научится чему-нибудь такому, что поможет убить моего отца без последствий для меня.

Я немного в шоке от ее случайного намека об убийстве.

— Ты пыталась его убить?

— О, да. Много раз. Он до сих пор избегал смерти, но я не теряю надежды. В этом году я вернусь еще более подготовленной, найду яды, которые еще сложнее определить, и самые лучшие очищающие чары, которые помогут мне скрыть следы, если все-таки задуманное удастся. Но хватит меня отвлекать.

— Прости.

— Итак. Джейми, — продолжает Дафна, — была в том году старостой.

— А! — восклицаю. — Теперь я ее вспомнил. Высокая темнокожая брюнетка?

— Точь-в-точь как Блейз, если бы он был девушкой.

— Да, — отвечаю и задумываюсь на секунду. — Это опасная мысль.

Дафна смеется.

— Только при нем такого не ляпни. Он самый маскулинный парень, которого я видела.

— Вообще стараюсь с ним не общаться. Мне не очень интересны слизеринцы.

— Ты меня, должно быть, обманываешь.

— За исключением тебя, разумеется, — добавляю. — Я не воспринимаю тебя как слизеринку.

Дафна показывает мне язык.

— Так, я же говорила не перебивать. Итак, Джейми Забини была просто поразительна. Она была первой, кто был добр со мной, и тут и не нужно долго гадать, почему я была такой неловкой, — она задумчиво улыбается, вспоминая произошедшее восемь лет назад. — Она потребовала, чтобы я отправилась к Помфри, а когда я отказалась, то она сама отвела меня в Больничное крыло.

— А это было безопасно?

Дафна отмахивается.

— Джейми знала, что Помфри лечила и других слизеринцев, которые подверглись насилию, а потому доверяла ей. Я не то чтобы шла абсолютно добровольно, но тогда я была по уши влюблена в Джейми, поэтому отправилась туда по одному ее слову.

Киваю.

— А что насчет Джейми?

— А что еще? — спрашивает Дафна. — Разве ты не знаешь, Гарри, что бывает с детьми, которые подверглись сексуальному насилию? Они быстро взрослеют, и половое развитие, которое у остальных наступает намного позже...

— ... у них происходит раньше, — заканчиваю я за нее. — Мой психолог давал мне почитать кое-что о таких детях. Знакомая тема.

У нее расширяются глаза от удивления.

— Ты ходил к психологу?

— Думаешь, убийства Волдеморта в семнадцать лет не достаточно?

— Нет, нет, — уточняет Дафна, — просто мне кажется странным, что ты читал такое.

— У меня была не столь радостная жизнь, какой ее расписывает Малфой.

— Тебя тоже?..

— Нет, — отрицательно качаю головой, — не в этом смысле. Ничего такого, что сравнилось бы с твоей проблемой.

Теперь рука Дафны покоится на моей. Я не хочу больше об этом говорить, и она достаточно сообразительна, чтобы понять это без слов.

— Так вот, я поступила в Хогвартс и не могла сдержать своей заинтересованности в сексе. И тут появляется Джейми Забини. Она была моей первой настоящей подругой. Я убедилась, что влюблена в нее.

— И что же дальше?

— Она была нежной, — отвечает Дафна. — Сначала она, сам понимаешь, отговаривалась. Не могла принять, что семикурсница может сделать с первокурсницей нечто подобное. Не знаю, почему она переменила свое мнение, но Джейми позволила мне набраться опыта в сексе без стеснения и не претворяясь, что все эти желания для меня противоестественны, — Дафна замолкает на секунду — Я все еще люблю ее, Поттер. Если бы она все еще была здесь, то я бы в то же мгновения бросилась в ее объятия. Поэтому я не могу полюбить тебя.

— Так где же она? — спрашиваю. На самом деле я очень рад, что Джейми Забини больше нет в жизни Дафны.

— Мать Блейза убила ее, — отвечает. — Она стояла на пути к получению большей части наследства.

И как мне на это реагировать?

— Прости...

И как мне на это реагировать?

— Прости...

— Не стоит, — отвечает Дафна. — Сейчас я понимаю, что мне лучше бы было никогда в нее не влюбляться. Она была моей защитницей, поэтому вполне естественно для меня было считать ее... обаятельной. Я пытаюсь двигаться дальше, но в моей жизни происходит еще много всякой дряни и мне есть о чем подумать, кроме нытья.

— Например, о ближайшем будущем твоего папы.

— Отца, — исправляет Дафна. — Он мне не папа, а отец. Да, довольно глупое уточнение...

— Но такие уточнения иногда играют огромную роль, — киваю я. — Понимаю, о чем ты. Никогда не считал своего дядю своим дядей. Я должен был называть его «дядя Вернон», но думал о нем только как о «Верноне».

— Или как о «большом жирном чурбане»,— предполагает Дафна, чуть улыбаясь.

Еще чуть-чуть, и я упаду в обморок.

— Я предпочитаю «проклятый толстый маггл», — возвращаю улыбку. — Кстати, помощь не нужна?

— Устроить будущее моего отца? — уточняет. — Только все должно выглядеть, как несчастный случай. Лучше бы он просто убрался из дома, но это только половина проблемы: он все еще бьет мою маму.

— Похоже, с ним придется изрядно повозиться, — подмечаю, надеясь, что не перехожу границ дозволенного.

Она кивает.

— Да, Гарри, именно так. Помни, что человек может быть злым, даже если он не Пожиратель.

Собираюсь подтвердить только что сказанное, как мой мозг улавливает то, что заставляет меня запнуться.

— Ты назвала меня Гарри.

Секундная пауза.

— Да, назвала.

— Это было мило.

— Да, было.

— Сделай так еще раз, — прошу.

— Не испытывай свою удачу.

Наступает тишина. Я подбираю, что бы такого сказать; Дафне, кажется, тоже неуютно. Она вертит в руках цветы, что наталкивает меня на мысль.

— Знаешь, они никогда не умрут, — замечаю как бы между прочим. — Я наложил на них чары Стазиса.

— Правда? Тогда я обязательно сниму их.

— Зачем? Тебе они не нравятся?

Дафна дарит мне еще одну улыбку.

— О, они мне очень нравятся. Это первый букет, который мне подарил парень. Но, знаешь, всему свое время и всему свой срок под солнцем.

Поднимаю удивленно бровь.

— Никогда бы не подумал, что ты христианка.

— Разве запрещено заимствовать некоторые их поэтичные идеи? Так или иначе, а постоянство приедается. Представь, если бы мы застряли здесь навечно. Хогвартс продолжал бы стареть, я все так же бы со страхом боялась возвращения домой. Черт знает, что бы делал ты... Наверно, продолжал бы следить за мной.

Ее слова задевают меня, поэтому вклиниваюсь:

— Ладно, для начала, я за тобой не следил. Я просто был настойчив.

— Разница? — интересуется она, ничуть не расстроенная моим выступлением.

Буду считать, что это был риторический вопрос.

— Во-вторых, эти цветы — знак моей любви к тебе. Даже если ты не хочешь сохранить их, все равно, это не та вещь, с которой можно так легкомысленно обходиться!

Дафна возводит глаза к потолку.

— Поттер, расслабься. Ты так часто дышишь, что сейчас задохнешься. Понимаю, что ты считаешь это важным, и верю тебе. Я верю тебе. Ты в меня влюблен. Осознаю все твои чувства. Тебе действительно так нужно, чтобы я сохранила эти цветы в виде вечного напоминания?

Пытаюсь ответить, но Дафна не позволяет.

— К тому же, мне не нужен этот букет, если он будет вечным. Тогда эти цветы перестанут быть прекрасны сами по себе и превратятся в украшение, которое нужно перетаскивать с места на место. Они прекрасны, потому что ты сегодня был так заботлив, что подарил мне их, и я буду ценить их больше, потому что они пробудут со мной всего пару дней.

— Ты действительно понимаешь? Понимаешь, что я чувствую к тебе?

Она дарит мне свою фирменную ухмылку.

— Что, Поттер, только сейчас дошло?

— Тихо, Дафна. Дай насладится моментом.

Она молчит и просто поглаживает мою руку.

Сегодня я настолько приблизился к Дафне. Хотя и чувствую, что это только верхушка айсберга. Всегда ценил в ней эту непознаваемость. Дафна так сложна, в тысячу раз сложнее той же Джинни. И сейчас я узнал, почему так случилось и чем Дафне пришлось за это заплатить. Вся радость от моего головокружительного успеха притупляется этим неописуемым горем, о котором я узнал и которому я не могу не посочувствовать всем сердцем.

— Своеобразное свидание, да? — замечаю.

— Да уж, своеобразное, — подтверждает Дафна, но не похоже, что она разочарована. — Знаешь, Поттер, а ты не так уж и плох. Может, я и никогда в тебя не влюблюсь, но ты почти порядочный парень.

— Спасибо, — благодарю и пытаюсь восстановить хотя бы частичку былой самоуверенности. — Вечер только начался, кстати. Подари мне еще пару часов, чтобы магия Гарри Поттера поработала еще немножко.

— Обязательно попробуй еще раз свалиться с потолка. Слышала, что у тебя это получилось просто потрясающе в прошлый раз.

Прощай, уверенность в себе.

Мы и дальше болтаем в библиотеке. Она рассказывает мне о своей семье, не только об отце, и заставляет меня сделать то же самое. Она смеется, когда я рассказываю ей о поросячьем хвосте Дадли.

Улыбаюсь. Мне кажется, что я умру прямо здесь и сейчас, так я счастлив видеть ее радостной.

— Я всерьез считал, что после моего курса Дадли превращается в адекватного человека, — завершаю рассказ о дементорах, Амбридж и всем том деле после четвертого курса. — Однако оказалось, что кузен просто искал предлог, чтобы оставить свои делишки с наркотой на плаву. Он думал, что если я постоянно буду рядом, то это каким-то волшебным образом улучшит его дела.

— Похоже, с ним придется изрядно повозиться, — отвечает Дафна моей же репликой.

— Да уж, придется. Но он ближе всего к тому, кого бы я мог назвать своим братом, — качаю головой. — Но не сказал бы, что я хотел еще одного. Родственники, что поделать.

Понимаю, что теряю баллы, когда замечаю смущенное лицо Дафны.

— Ты не ненавидишь свою сестру, Асторию? — интересуюсь.

— Стори? Что тебя заставило так думать?

— Просто... — чувствую себя чуть ли не раздетым. Крайне неуютно. — Кое-что случайно услышал, наверное.

Дафна хмурится.

— Стори пытается оправдать отца. Она все еще думает, что он исправится, что перестанет насиловать нас обоих, что ему просто нужно пройти терапию. Я ругаю ее за это, Поттер, кричу на нее, но можешь не сомневаться — я люблю свою сестру.

— Но ты дала ей обручиться с Малфоем!

Дафна уставилась на меня с выражением шока на лице.

— Как ты узнал?

— Я думал, многие об этом знают...

— Не должны были знать, черт возьми!

Молчу. Не хочу заставлять ее отвечать. Если у нее есть, что сказать, то она скажет. Я не расстроюсь.

— Но если подумать, то это правда, — вздыхая, все-таки соглашается она. — Как много ты знаешь о том, что было в прошлом году?

— Не так уж много, — пожимаю плечами. — В основном то, что рассказывала Джинни.

Дафна хмыкает.

— Тогда эта потаскушка не сказала тебе ничего, поскольку почти весь год она провела в постели у Лонгботтома.

— Как много нового я узнаю. Честно говоря, меня это не сильно удивляет.

— Знаешь, — проговаривает Дафна, — она говорила, что ты с ней порвал.

— Символично! Если она и восприняла разрыв серьезно, то все равно пыталась меня удержать! В единственном письме за весь год, которое она мне прислала, было написано: «Милый Гарри, я скучаю по тебе. Жду не дождусь того момента, когда смогу поцеловать тебя и взять тебя за руку. С любовью, твоя девушка, Джинни».

Дафна хихикает. Этот звук кажется совершенно чужеродным, когда он исходит от нее.

— Вот ты за это и поплатился, Поттер. Я не из тех, кто обсуждает пристрастия, но, серьезно... Джинни Уизли?

— Я был молод и наивен, — оправдываюсь. — В то время она казалась мне лучшим выбором.

Дафна усмехается:

— Когда Грейнджер была готова тебя на кусочки разорвать весь пятый курс?

— Что?

— О, да ладно! Ты не мог этого не заметить, Поттер. Это должно было быть очевидным даже для тебя!

— Поверить не могу, что ты говоришь такое о Гермионе, — восклицаю. — Она одна из самых непорочных деву...

— Поттер, она ела бананы прямо перед тобой каждое утро!

— Она любит бананы! — с жаром возражаю.

Дафна несколько раз быстро нажимает языком на внутреннюю сторону щеки. Именно такие движения Гермиона воспроизводит, когда ест бананы передо мной... и по сей день. Она повторила это на обеде.

Уверен, что побледнел.

— Поверить не могу. Милая, невинная Гермиона?..

Дафна презрительно фыркает.

— Мужчины! Всегда верите, что ваши драгоценные подруги такие непорочные. Скажу тебе, Поттер, что Грейнджер лишилась девственности еще на четвертом курсе. Ты думал, что они с Виктором просто за ручки держались, да? А ведь есть еще много чего, за что можно подержаться, если ты понимаешь, о чем я.

Бедный Рон. Он никогда об этом не узнает, потому что я ни одной живой душе не расскажу об этом разговоре.

Дафна продолжает:

— Она на пару с Уизли за тебя бои устраивала. Черт, Грейнджер тебя даже с Чанг поссорила...

— Что? Нет, это просто смешно...

— Запланировать интервью на время свидания? Поттер, ты совсем дебил? Когда это Грейнджер делала что-то, заранее не спланировав?

Никогда не чувствовал течения времени. Гермиона же прирожденный планировщик. Почему я ни разу не подумал об этом раньше?

— И ты тут же упорхнул в руки Уизли. Должна поблагодарить тебя за это, честно говоря, — признается Дафна. — Мы с Грейнджер встретились в ванне старост на шестом курсе. Она была так сексуально разочарована, что готова была трахнуться даже со Снейпом, когда ты крутил с Уизли. Ну, а я была намного милее Снейпа, и так получилось...

— Поздравляю, — выдавливаю, чувствуя, что меня все еще подташнивает. — Хорошо провела время?

— Довольно хорошо. А ты знал, что Грейнджер делает эпиляцию воском?

— Воском? Что... там, внизу?

Дафна смеется, а я морщусь от этой мысли.

— Ты действительно так наивен, Поттер. Жаль, что мы с тобой не подружились задолго до этого.

— Не могу поверить, что сколько упустил.

— Ну, не так уж и много, — проговаривает, почти мурлыча, Дафна. — На худой конец Уизли многое восполнила...

Озадаченно смотрю на Дафну.

Дафна присвистнула от удивления.

— Поверить не могу, что ты так много всего пропустил. Так Ханна была у тебя первой?

Киваю.

— Безумный дикий секс. Лучшее время в моей жизни, не считая сегодняшнего дня. Никогда прежде не чувствовал себя настолько раскрепощенным.

— Не удивлена.

— А кто у тебя был первым? То есть, кроме Джейми Забини.

Дафна просто смотрит на меня, когда я понимаю, какую огромную глупость только что сморозил.

— О, Мерлин, Дафна, — оправдываюсь. — Прости. Просто... вырвалось.

— Все нормально, — успокаивает она меня. — Я поняла, что ты хотел сказать. Просто раздумываю, хочу я тебе это рассказывать или нет.

— Если это настолько личное...

— Поттер, я тебе уже рассказала, что отец со мной делает. Мне кажется, что об интимности информации уже упоминать не стоит. Я больше беспокоюсь о том, стоит ли скрывать имя парня. А если отвечать на твой вопрос, то им был Тео на втором курсе.

— Нотт? — переспрашиваю. — И как же это было?

— Довольно ужасно.

— Не удивлен.

— Не из-за Нотта, Поттер. Первый раз всегда разочаровывает.

Моргаю.

— Для меня не было ничего ужасного. Ханна была просто потрясающая.

— Ладно, — Дафна признает свою неточность, — первый раз для девушек ужасен. Если какая-нибудь девушка скажет иное, то она лжет.

— Сейчас ты переносишь лучше?

— Конечно же. Иногда я даже получаю удовольствие.

— Иногда? — переспрашиваю.

Дафна кивает.

— Знаешь, у меня есть некоторые неприятные ассоциации.

— Верно. Представляю, как огни мешали тебе получать удовольствие.

Дафна ухмыляется.

— Поверить не могу, что ты не знал о Грейнджер.

— Украшайте залы веточками остролиста, — громко пою, зажав уши руками, — это время для... [прим. пер.: рождественскаяпесня «Deck the hall swith boughs of holly». Перевод честно скопирован у «Диснея».]

Дафна ловит мои руки и тянет их вниз. Я позволяю ей это. Она смеется. Это самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел в своей жизни. Признаюсь, что на самом деле совсем не прочь увидеть дальнейшее общение Гермионы и Дафны. Думаю, это побило бы все рекорды.

— И все-таки, Уизли, — продолжает Дафна спустя несколько секунд. — Она тебя не соблазнила. Даже странно.

— Меня это тоже удивляет, особенно после того, как я услышал о всех, с кем она спала. Черт, теперь бы я даже не удивился, если она спала с Драко Малфоем.

Дафна кашляет и начинает несколько секунд что-то бормочет себе под нос, а ее лицо становится пунцовым.

— Уизли и Малфой? Да уж. Нет, никаких шансов. Не она.

Чую, здесь что-то не так.

— Дафна, ты что-то скрываешь от меня?

Она поднимает на меня взгляд.

— Не Уизли. Я.

— Ты?!

Кивает.

— О чем глубоко сожалею, — проговаривает она, и мне не нужно никакой легилименции, чтобы понять, что в этот раз она честна как никогда раньше. — И, кстати, это мне напомнило о кое-чем. Что ты знаешь о том, что произошло в прошлом году?

— Почти ничего, — отвечаю, — если ты говоришь правду насчет того, что Джинни была с Невиллом, тогда я не знаю ничего конкретного.

— Тот год был... невеселым. Даже для детей Пожирателей. Пожиратели творили все что хотели. Не со мной, тут повезло, но вот до Стори постоянно докапывался Амикус Кэрроу. Ничего страшного, уверяю, но этого было достаточно, чтобы я хотела чего-то посерьезнее, чем просто убить ублюдка.

— Прости, что ты никогда не сможешь испытать этого удовольствия.

— М-м-м? — удивленно смотрит на меня Дафна. — О чем ты? Разве он не в Азкабане?

Качаю головой.

— Я пустил в него Круциатус во время штурма, а МакГонагалл обездвижила его, но он сбежал прежде, чем мы начали бой.

— Что? — восклицает Дафна. — Ты хочешь сказать, что прямо сейчас он на свободе?

— Нет, — отрицаю и замолкаю на секунду. — То, что сейчас будет, — не стриптиз, хорошо?

Если честно, только самую малость. Я расстегиваю свою рубашку и снимаю ее. Дафна внимательно смотрит на меня, и в ее взгляде я замечаю первые признаки влечения. Поскольку я хочу показать ей спину, приходится разворачиваться.

Она присвистывает. Типичная первая реакция людей на мою татуировку. На моей спине огромный горящий злой феникс с семью черными перьями. Теперь это число для меня значит больше, чем просто хоркруксы. Это количество людей, которых я убил после той ночи, когда я расправился с Волдемортом.

— Слева направо, — рассказываю, — Антонин Долохов, убивший Ремуса Люпина, побежденный Флитвиком. Хотя лишил его головы именно я, не дав в очередной раз сбежать из Азкабана. Алекто и Амикус Кэрроу, замучены до смерти Круциатусом в отместку за студентов Хогвартса. Рабастан и Рудольфус Лейстрейнджи, умершие вместо Беллатрикс, и оба — от моего воспламеняющего. Джон Эйвери, шею которого я просто-напросто взорвал, и Руперт Уркхарт, умерший из-за несчастного случая. Серьезно. Я просто столкнул его с седьмого этажа.

Дафна молчит с минуту. Я чувствую, как ее рука обводит второе и третье перо, и я чуть вздрагиваю от этой прохлады.

— На ощупь горячее, — наконец произносит она.

— Это магическая татуировка. Я не активирую ее, потому что из-за нее моя спина становится объятой пламенем, а это не очень сочетается с ношением рубашек. Но сам я ничего не чувствую.

— Когда ты ее сделал?

— Сразу после того, как закончил со всеми делами и ушел на отдых, — мне не нужно уточнять, потому что весь мир понимает, о чем я.

— Примерно в то же время, что и я, — подмечает. — Моего отца ввязали в кое-какие правовые склоки, потому что его считали одним из сторонников. Ну, а у меня было немного больше свободы для перемещений, чем обычно.

— Да? Могу я увидеть твою?

— Не раньше третьего свидания, — отвечает, повторяя несколько раз колючее движение языка в щеку.

— И когда же оно будет? — решаю подразнить в ответ.

Дафна вновь шокирует меня, мягко обнимая со спины.

— Продолжай развлекать меня, и, возможно, когда-нибудь это случится, Поттер, — обнадеживает. — В любом случае, спасибо, мне приятно знать, что оба этих психа мертвы.

— Только рад, — не упоминаю, что сделал все это не ради нее, но я уверен, что это подарок судьбы.

— Это было сложно?

— Дафна, — натягиваю рубашку обратно, — это всегда трудно. Особенно, когда ты рядом.

Она вновь возводит глаза к потолку.

— Я хочу спросить, трудно ли было его убить.

— Ничего особенного, — застегиваю пуговицы на рубашке. — Мне приходилось убивать и раньше, как ты можешь знать: Квиррелл, Тот-Кого... Но это был первый раз, когда я убил кого-то, не обороняясь, — задумываюсь. Никогда не заострял на этом внимания, но, видимо, стоит. — Я столько раз был на волосок от смерти, что у меня притупилось чувство опасности. Было ли трудно? Нет. Сделал ли бы я это снова? С большим удовольствием, если бы знал, что это необходимо. Сейчас проблема в законности.

Дафна кивает, но взгляд отводит.

— Понимаю.

— Итак, что там насчет прошлого года?

Дафна моргает.

— Точно. В прошлом году Амикус Кэрроу увязался за Стори. Она не настолько сильная, как я. Всегда чересчур доверчива, всегда наступает дважды на одни и те же грабли. В конце второй недели она уже разваливалась на части, когда только я хотела убраться отсюда. Не сказать, что дома было лучше, но я знала, что мне нужно увезти ее.

— Поэтому ты обручила ее с Малфоем?

— Это случилось позже, — отвечает Дафна. — Малфой пришел ко мне до того, как я собралась уехать. Он и Паркинсон поссорились. Семья Паркинсонов расторгла брачный контракт между ними, поскольку Малфои лишились всякого статуса, если уж мы об этом говорим. Малфой ни с кем не спал вот уже две недели, а своей рукой, как я подозреваю, он так и не научился пользоваться.

Не могу сдержаться и фыркаю.

Дафна насмешливо смотрит на меня.

— Ну, давай, смейся. Он в постели был хуже хромой рыбы. Тридцатисекундный Малфой. Но я не переспала с ним прямо тут же. Я увидела в этом кое-какую возможность. Я пообещала ему это только взамен на безопасность Стори. Конечно же, он согласился.

— Как доверчиво.

— О чем ты?

— Ты была слишком доверчивой. Даже не попросила клятвы. Бьюсь об заклад, что потом ты злилась на себя за это.

Она кивает.

— Так и есть. Малфой потом высмеивал меня. Называл шлюхой, сказал, что ни за что на такое не согласится, — небрежным движением руки Дафна отводит прядь длинных волос с лица и забирает ее за ухо. — Но вот в чем я хороша, Поттер, так это в дуэлях. Серьёзно. Сомневаюсь, что ты сможешь меня побить. Малфоя я уложила в Больничное крыло на неделю.

Присвистываю.

— Что довольно сложно, пока там обитает Помфри.

— Я за это поплатилась, — отвечает она. — Возмездие не заставило себя ждать. Когда он вышел из госпиталя, то поймал меня с открытой спиной на краю Запретного леса. Cruorem Flebit... Вряд ли ты о нем слышал.

Она права. Качаю головой.

— Кровь... бежит?

С латынью у меня натянутые отношения.

— Кровавые слезы, — поправляет она. — Оно заставляет плакать кровью, но суть истории не в заклинании. Я везучая неудачница, если ты, конечно, посмотришь с моей точки зрения. Снейп нашел меня и принес в Больничное крыло.

— Я все-таки думаю немного иначе. Я рад, что ты существуешь.

— Шесть месяцев в больнице. Никаких посетителей. Я была слишком слаба даже для того, чтобы сделать двенадцать шагов до ванной. Никакого толку в переводе в больницу Святого Мунго не было, потому что они могли только держать меня в кровати и ждать, пока я скончаюсь. Это заклятье из разряда неисцелимых, Поттер.

— Как ты выжила?

— Счастливая случайность. Предполагаю, что из-за некомпетентности Малфоя.

Я повторяюсь:

— Рад, что ты здесь.

— Разве быть тут лучше, чем быть мертвой? — Дафна качает головой. — Я в этом все еще не убеждена.

— Ты выдала сестру замуж. Хотя я бы не назвал Малфоя самым лучшим вариантом.

— Ты представить себе не можешь, насколько он идеальный для нас вариант, Поттер. Даже если бы я не могла его переделать, он бы был лучшим вариантом, чем дом.

— Переделать?

Дафна усмехается.

— Месть с помощью мести через месть. Меня выписали первого марта. Как раз в такое время, чтобы я могла понять, что экзамены не сдам и вынуждена буду пересдавать. Я встретила Малфоя, чтобы выбить из него всю дурь...

— Это было глупо.

— Возможно. Ведьма из меня намного лучше, Поттер, чем из него — волшебник. Он ни за что не смог бы победить меня, если бы не напал внезапно. А первым делом после выписки я приобрела вредноскоп и маленькое зеркальце от врагов. При любом раскладе я не могла так все оставить. Поймав его, я применила к нему Обливиэйт и на место старых вставила фальшивые воспоминания, чтобы он стал таким, каким был мне нужен. Малфой написал письмо своему отцу, который видел во всем возможность для достижения социального статуса. Он послал сову моему отцу, но тот лишь рассмеялся и выбросил письмо.

— Но он его не порвал. И когда мы вернулись домой после того, как ты выяснил отношения с Темным Лордом, я наколдовала Конфундус на отца и заставила согласиться. Когда он понял, что я сделала, последствия были... неприятными, — проговаривает Дафна, зябко поведя плечами. — Но все получилось. Он отпустил Стори. Он бы не смог отменить помолвку и избежать пристального внимания, которого никто из нас не желает.

— Так получается, что теперь только ты принимаешь на себя всю атаку его... его... что бы это ни было.

— Я с матерью, да.

— Но он не...

— Он предпочитает отыгрываться на младших, но он не будет привередничать, если до того дойдет. Я не могу уйти, Поттер, пока моя мать все еще там. Она в еще худшем состоянии, чем я. Никогда не оставлю никого с ним.

Я понимаю печаль Дафны, ее гнев, ее пыл. Я не могу видеть, как кто-нибудь может творить с детьми то, что делает ее отец, оставить Дафну одну. Она так прекрасна. Прекрасная, яркая, полная жизни. Она словно ангел, но ангел со связанными крыльями. Что же сделали с ней... Осквернили. Мне хочется оплакать ее, оплакать все прекрасное, что было уничтожено.

Но у меня есть сила освободить эти крылья. Выпустить ее на свободу.

— Дафна, — говорю я мягко, — Даф, мы должны тебя отсюда увезти.

— Я не могу ее бросить, — отвечает.

— Никто не будет тебя обвинять. А ей мы сможем помочь. Можно освободить ее. Развести с твоим отцом...

Дафна вздыхает.

— Этого никогда не произойдет, Поттер. Моя мать в этом точь-в-точь как сестра. Даже хуже. Она даже не верит, что мой отец может хоть в чем-то ошибаться.

— Ты могла бы спрятаться...

— От этого не было бы никакой пользы. Если мы с моей матерью вместе сбежим, то это привлечет к нам слишком много внимания. Министерство начнет расследование, и то, что творилось у нас в доме, будет не так уж сложно узнать. Мы променяем одни цепи на другие, не более того. А дома мне хотя бы не грозит казнь.

Вздыхаю. Я в замешательстве. Абсолютно ясно, что Дафна хочет оттуда сбежать, но выглядит это совсем наоборот.

— Значит, тебя совсем никак из этого не вытащить.

— Легче убить моего отца и подстроить все так, чтобы это выглядело как естественная смерть. Нет.

— Или выйти замуж, — предлагаю я, вспоминая о ее сестре.

Дафна заходится звонким смехом.

Меня это немного сбивает с толку.

— Я что-то не так сказал?

Дафна вытирает набежавшую слезинку.

— Поттер, какой же ты наивный. Все знают, что мой отец ни за что не позволит одной из его дочерей выйти замуж за кого-то, кроме чистокровного волшебника. И, если отбросить чары забвения и тому подобное, кто захочет взять меня в жены?

— Я.

Дафна недоверчиво меня рассматривает.

— Ты?

— Я, конечно, не чистокровный, но думаю, что победитель Волдеморта покажется твоему отцу приемлемой кандидатурой.

— Ты, — проговаривает она, — подошел бы ему. Но мне кажется, что ты не понимаешь, во что впутываешься. Честно, Поттер, в это тебе точно не захочется ввязываться. Как бы мне не хотелось покинуть дом, я бы не стала это делать ради тебя.

— Ты — именно та, с кем я бы хотел быть связан, Даф.

Тут наступает долгий, очень долгий момент тишины между нами. Слова в нашем разговоре стали лишними. Они покинули нас.

Часы на руке Дафны запищали. Она перевела на них взгляд и моргнула.

— Уже одиннадцать.

— Зачем тебе этот сигнал? — спрашиваю, наблюдая, как она что-то ищет в своей сумке.

Она находит искомую и выставляет ее на стол. Этой вещью оказывается пузырек, светящейся синим цветом, так похожим на цвет ее глаз, только чуть светлее.

— Это...

— Успокаивающее зелье, — заканчиваю я. — Его я с легкостью могу узнать. Думаю, ты принимаешь его для...

— Я принимаю его, чтобы пережить еще один день. Я пила его с первых дней моего появления в Хогвартсе. Только по этой причине я все еще в своем уме.

— Можно? — спрашиваю, мягко вынимая пузырек из ее рук.

Дафна кажется немного смущенной.

Откупориваю пузырек и слегка подгоняю воздух к себе ладонью, чтобы почувствовать запах. Зелье пахнет не очень хорошо, и я подношу его поближе, чтобы понюхать его нормально.

— У-у-у... — восклицаю я и быстро закрываю пузырек. — Кто тебе его дал?

— Мадам Помфри. Она дает мне зелья уже не первый год. А что?

— А то, что все сорняки в нем уже давно протухли. Оно все еще действует, но по вкусу оно как вода с илом. Наверно, после него у тебя расстройство желудка и жуткая головная боль.

— Я думала, что это был лишь побочный эффект от того, что я им слишком злоупотребляю, — Дафна даже немного краснеет.

— Нет. Не существует такого понятия, как передозировка Успокаивающим зельем. Оно накапливается в организме и успокаивает тебя. В нем нет ничего, что могло бы вызвать привыкание или причинить физический вред, — объясняю я, но тут же поправляюсь: — Если, конечно, не пить зелье вроде этого.

— Каждый день я узнаю что-то новое, — произносит она, отбирая у меня пузырек.

Не обращая внимания на мое предупреждение, она все равно откупоривает зелье, но я снова выхватываю его.

— Честно. Тебе не стоит его пить.

— Мне нужно хоть немного, Поттер, иначе мне снесет крышу.

— С тобой, Дафна, — говорю я, роясь в карманах мантии, — это наверняка было бы приятным опытом. Вот, попробуй.

Она берет предложенный мною пузырек и открывает его. Как и я, она принюхивается. Зелье из моего пузырька — гораздо лучший экземпляр, чем тот, который она пила. Я уверен в этом, потому что сварил его всего месяц назад. Я тоже пью его постоянно. Решив, что сейчас подходящее время принять зелье, достаю еще одно из кармана.

— Пахнет, как и должно, — улыбается Дафна. — До дна? — спрашивает, когда видит пузырек в моей руке.

Я беру ее за руку, и мы выпиваем зелья вместе.

Дафна не удерживает несвойственную приличной леди отрыжку. Я смеюсь, а она смущенно улыбается.

— И как давно зелья Помфри стали такими?

— Наверно, с шестого курса, — отвечаю, — когда Снейп последний раз варил зелья для Больничного крыла. Если сам не варишь много зелий, то понять, когда оно стало просто отваром из сорняков, практически невозможно. Помфри ведь не Мастер Зелий.

Дафна смотрит на меня с подозрением.

— А ты откуда знаешь?

— Я варю его себе с тех самых пор, как прикончил Волдеморта.

Она опускает взгляд на пузырек в руке.

— Я же сейчас не умру, да? — нервно интересуется она. — Знаешь, я слышала, что ты не блистал знаниями на Зельях...

— Учился методом проб и ошибок. Никому не доверял варить для себя это зелье и, в конце концов, стараясь, даже улучшил его.

— Да, таким это зелье кажется даже лучше, — замечаю, что теперь она улыбается. Кажется, эта партия была особенно удачной.

— Отлично. Тогда мы должны сходить ко мне на склад. Если бы я знал, что ты его пьешь, то давно предложил бы тебе помощь.

— Я его пью постоянно, — кивает она. — Можем пойти прямо сейчас?

Моргаю.

— Уверена? Уже одиннадцать часов, и пока ты была тут со старостой, уже пробил комендантский час...

— Ты так старался понравиться мне всего полчаса назад, что случилось?

Показываю ей кончик языка.

— Прекрасно. Нам туда. Подготовься к... Хм... Просто будь готова.

— Без разницы, Поттер. Просто отведи меня к своим зельям, — бросает на меня взгляд и замечает мою усмешку. — Извращенец.

Но она все равно улыбается. Достаю мантию-невидимку из другого кармана, усмехаюсь еще раз, представляя, как близко мы будем идти, находясь под ней.

Спустя двадцать минут мы стоим в туалете Плаксы Миртл.

— Необычное свидание, Поттер, — вздыхает Дафна. Она с отвращением рассматривает мокрый пол туалета. Еще месяц назад я мечтал увидеть подобное выражение ее лица, но теперь оно кажется мне чужим.

— Так и знала, что у меня есть серьезная причина не приходить сюда. Хотя и не думала, что ею будет староста, который использует этот туалет для варки зелий.

— Не здесь, о моя любовь. Здесь я варил раньше, но, поверь мне, здешние обитатели немного навязчивы.

Я молился, чтобы здесь не было никаких посторонних существ. К счастью, никаких шорохов или плесканий при упоминании Миртл не случилось.

— Знаешь, я тоже была бы навязчива, если бы ты варил зелья в ванной комнате, которую я использую.

Закатываю глаза.

— Что ты слышала о втором курсе?

— Ну, я знаю, что ты... — Дафна замолкает. Ее глаза округляются. — Быть не может! Здесь?

Киваю.

— И ты варил зелье тут?

— Кроме всего прочего, — мне безумно интересно увидеть реакцию Дафны на Тайную Комнату. Я частенько забываю (возможно, это подсознательная защита), что она слизеринка.

— Разве Дамблдор не запечатал ее?

— Нет. Он намеревался прийти сюда со мной на третьем курсе, но возникли... так сказать, неожиданные затруднения, на которые ему пришлось срочно обратить внимание.

— Ну, давай уже, — поторапливает она меня. Кажется, с тревогой. Надеюсь, что это хороший признак.

Еще раз оглядываю Дафну.

— Ладно. Откройся.

Вдоль каждой стороны полукруга появились трещины, и раковины сложились и сместились с прохода. Беззвучно, но все таки впечатляюще, весь столб ушел под землю, не оставив ничего, кроме темной и сырой дыры.

— Дамы вперед?

Она оборачивается ко мне, уже сидя на краю трубы.

— А я после этого выживу?

Смеюсь.

— Обычно я этого не слышу до того, как начну готовить.

Дафна театрально возводит глаза к потолку.

— Как смешно, Поттер. Просто умираю со смеху.

— Отлично. Рад знать, что ты считаешь меня забавным, — я чуть подталкиваю ее носком своего ботинка. — Вперед. С тобой все будет в порядке.

Дафна смотрит вниз, в дыру, а потом снова на меня.

А теперь моя очередь возводить глаза к потолку.

— Трусишка, — говорю и сажусь рядом с ней. Мои ноги свисают с края.

— А ты сам не хотел идти первым.

— Если хочешь, я пойду первым. Если тебе боязно, то мы можем сделать это вместе.

Она снова смотрит вниз, а потом на меня.

— Как ты себе это представляешь?

— Ты когда-нибудь каталась на маггловских огромных горках-аттракционах? — спрашиваю я Дафну, а сам делаю пассы палочкой за ее спиной. Она теперь легче пушинки, но она еще об этом не знает.

— Нет.

— Как и я, — отвечаю я и легко поднимаю ее за талию. Дафна едва успевает что-то возмущенно воскликнуть, как я уже усаживаю ее у себя на коленях и сталкиваю нас с края. — Но уверен, что это на них похоже!

И вот мы уже стоим на дне огромного туннеля, пол у наших ног усеян черепушками крыс. Дафна стоит рядом со мной, к ней уже вернулся ее нормальный вес. На лице у нее выражение праведного гнева. Я уже дважды извинялся за то, что перешел границы. Но я знаю, чувствую то, в чем Дафна ни за что не признается.

Клянусь, она визжала от восторга!

— Необычное свидание, — повторяет Дафна.

— Самое веселое свидание за всю твою жизнь. Признайся.

— И кости везде... Бр-р-р. Если так по-твоему выглядит романтика...

— Тебе не так уж противно, Даф, я уверен. Ты просто пытаешься скрыть свой интерес. Это место легендарно, и ты едва можешь сдерживать свое любопытство.

— Я всего лишь спустилась сюда за парочкой флаконов зелий, которые ты мне обещал, — она смеется, а затем замолкает, оглядываясь на трубу, из которой мы вылетели. — Можно подумать, что ты привел меня сюда, чтобы оставить в одиночестве.

Прослеживаю ее взгляд. Только спустя секунду понимаю, что она имеет в виду.

— О! Нет-нет, прости. Моя вина.

Мне достаточно лишь коротко прошипеть, чтобы потайная дверь стала видна глазу.

— Если тебе нужно будет уйти, то ты можешь воспользоваться этой дверью. Она выведет тебя на второй этаж за гобеленом с Цезарем. Знаешь, где он?

Дафна кивает.

Чувствую неловкость между нами и делаю шаг навстречу, надеясь, что Дафна снова откроется.

— Когда я был здесь впервые, мне помог феникс. Феникс Дамблдора, Фоукс. Он не только спас мне жизнь, но и смог вытащить нас четверых обратно, в жилую часть школы, — кажется, мне все еще немного грустно вспоминать об этом. — С того дня, как умер директор, я больше не видел феникса. Думаю, что увижу его еще раз в день, когда он будет мне нужен больше всего на свете. Но я скучаю по нему. По нему и по Дамблдору.

— Не могу сказать, что скучаю по директору, — неохотно отвечает Дафна. — Он не сильно облегчал нам жизнь...

— Зато у вас был Снейп, так ведь? — парирую. Хотя я его ненавижу, но не могу отрицать то, что этот человек сделал для слизеринцев.

— Да, был, — улыбается Дафна, и я улыбаюсь в ответ.

— Ну, вот. Может, перестанем разговаривать на неприятные темы?

Я оправдан; Дафна не настолько зла на меня, чтобы не принять протянутую руку. Дафна Она берется за предложенную руку, и мы направляемся в главную комнату.

Я расчистил путь, и мы прошли мимо валунов.

— Ты помнишь Локхарта? Того, что попал в Мунго?

— Довольно сложно его забыть, — Дафна смеется, но смеется совсем немного. Чем мы ближе к Тайной Комнате, тем сильнее она сжимает мое плечо.

— Я хотел сказать, что это он устроил этот разгром. Пытался наложить Обливиэйт на нас с Роном на втором курсе...

Она перебивает меня:

— Но у Рона была сломанная палочка, я слышала об этом, — Дафна оглядывается на завалы. — Но на вид все не так плохо...

— Это было непередаваемо. Рон с Локхартом были по одну сторону завала, а я — по другую. Не могу представить, как себя чувствовал Рон. Он остался и разгребал путь вперед... Думаю, ему казалось, что любой шум с той стороны издает василиск. Он знал, что, возможно, разгребал дорогу к своей смерти.

— И он делал это в компании Локхарта. Что только прибавляет мужественности этому поступку.

—Ну да. А Локхарт доказал, что память совершенно необязательна, чтобы оставаться мерзавцем.

В этот раз Дафна даже не улыбается. Если бы я все еще мог чувствовать свою руку... Но она онемела. И я понимаю, почему Дафна так сильно сжимает ее. Мы стоим прямо перед массивной круглой дверью, за которой находится вход в Тайную Комнату.

Мы останавливаемся. Аккуратно отцепляю пальчики Дафны от своего плеча и вкладываю их в свою руку. Мы стоим почти в обнимку, и она не возражает.

— Ты чувствуешь ее, — говорю очевидное, — но не беспокойся, я тоже ее ощущаю. Здесь царит великая магия, и само время застыло. Но ничего не причинит тебе вреда, пусть тебе так и не кажется. Просто не забывай, что я здесь.

— Я чувствую... — Дафна не может подобрать слово.

— Тьму?

Она кивает.

— Это лишь иллюзия…

Иногда ложь просто необходима.

— Только не отходи далеко от меня. Не бойся.

Мне не хочется прерывать это объятие, но Тайная Комната прямо перед нами.

— Откройся!

Змеи начинают извиваться, шестеренки — двигаться. Пыль взметается серым облаком в воздух, даже несмотря на то, что я бываю тут каждый день. Слышен легкий щелчок, а затем дверь открывается. Из проема вырывается сильный поток воздуха.

Рука Дафны снова стискивает мою. Я сжимаю в ответ, стараясь передать ей немного своих сил.

Мы делаем шаг через порог в кромешную темноту зала. Спустя двадцать шагов Дафна останавливается.

— Почему здесь так неприятно пахнет?

— Здесь несколько причин, — начинаю рассказывать я. — Тут вообще не очень свежий воздух, кроме того помещения, куда я наложил чары для циркуляции воздуха. А еще здесь лежит тушка тысячелетнего василиска. Она в довольно интересном состоянии разложения.

Дафна морщит нос.

— Почему ты не избавишься от него?

— Когда ты в последний раз пыталась убрать что-нибудь весящее около ста тонн и имеющее иммунитет к любой магии? — делаю короткую паузу. — А еще это часть декора.

Сзади нас слышится шелест. Чувствую, как Дафна напряглась, но сам только посмеиваюсь. Дверь позади нас закрылась.

— Тебе будет достаточно просто положить руку на дверь, чтобы выйти. Изнутри она открывается намного легче.

— Тебе это нравится, Поттер?

— Можно сказать, что да. А тебе?

— Я бы предпочла, чтобы здесь было хоть немного света.

— Ты не наколдовала ничего для зрения, да?

— А ты? И я должна была?

— Нет, — отвечаю сразу на оба вопроса. — Я был здесь столько раз, что могу все делать по памяти, так что решил, что ты предпочтешь темноту лицезрению того, что в этой комнате. Здесь все как в кошмаре.

— Настолько плохо?

— Ты с этим справишься. Здесь нет ничего ужасного. Просто огромное и холодное помещение. Правда, здесь есть довольно внушительная модель вашего дома.

— Люмос!

Шар света внезапно вспыхивает у плеча Дафны. С помощью него можно разглядеть не так уж и много, всего шагов на пять вперед. Я могу видеть лицо Дафны. Лоб наморщен, смотрит она обеспокоенно. Обеспокоенно и напугано. Мне снова хочется ее обнять, но я подавляю этот порыв.

— Хочешь посмотреть? — интересуюсь. — Могу включить свет.

Дафна кивает.

Одно короткое слово-шипение, и факелы на стенах вместе с верхним светом загораются. Уже через секунду становится светло, как днем.

Дафна жадно оглядывается. Она слегка вздрагивает, когда натыкается взглядом на смотрящего прямо на нее Салазара. Огромную статую змеи, обвившую вход, она вовсе не замечает. Дафна запрокидывает было голову, чтобы рассмотреть огромный потолок с арочными сводами, но тут ее внимание привлекает василиск. Она немного содрогается от отвращения, когда рассматривает засохшую чешую, лежащую рядом.

— Когда я пришел сюда впервые, то прошел тем же путем, что и мы только что. Ты себе не представляешь, какими страшными казались эти статуи на втором курсе. Вон там, — я указываю на место в нескольких шагах от нас, — стоял Волдеморт. Джинни же лежала как раз под его ногами...

— А... василиск? — спрашивает она с опасением.

— Смотри, — говорю ей. — Говори со мной, Слизерин, величайший из хогвартской четверки!

И рот статуи Салазара открывается.

— Он появился отсюда. И как раз туда мы и пойдем.

Она просто смотрит, не отрываясь.

Я несильно тяну ее к складкам мантии статуи, но Дафна сопротивляется. Останавливаюсь и встаю прямо перед ней.

— Пойдем, Даф, — подгоняю.

— Я хочу посмотреть, — шепчет.

Я почувствовал легкое головокружение еще в комнате, но все равно иду за ней до огромной туши. Она кажется гигантской даже мне, а глаза Дафны при приближении к василиску затуманились. Но когда она делает глубокий, но неровный вдох, а ее плечи начинают трястись, я начисто забываю о том, что нужно помнить о соблюдении границ личного пространства.

Кладу руки ей на плечи.

Она оборачивается и утыкается лицом мне в грудь.

Не понимаю, почему обычно уравновешенная Дафна так эмоционально реагирует. Да, здесь василиск, и да, он почти меня убил, но сейчас я жив. И Дафну это никогда особо не заботило.

Или же?..

Кстати, Тайная Комната имеет странные свойства. Приметил я это сам еще в первый раз, когда побывал здесь. Что-то делает черное здесь еще чернее, заставляет тени мерцать и танцевать об руку с жизнью, ухмыляясь. И это, как я уже сказал Дафне, темнота, пусть и весьма реальная. Ее источает сама Комната. Она ощущается даже здесь, хотя мы еще не вошли в главное помещение. Наверно, вполне естественно, что девушка здесь расплачется.

Наверно, это же может объяснить, почему Дафна сейчас меня целует.

Я потрясен, но ее губы уже на моих, она вжимается в мой рот будто бы в отчаянье. Она все еще плачет, но все равно целует. Этот поцелуй не похож на тот, что был с Чжоу. Он жесткий.

Ненавидя себя в каждую секунду, в которую я делаю это, но все-таки отталкиваю Дафну. Мягко, но не отвечая на поцелуй.

— Даф?

— Поттер, что ты творишь?

— Ты.... ты не хочешь этого делать. Комната странно влияет на людей. Она тебя напугала. Усилила все твои эмоции, запутала и поселила в голове странные мысли.

— Поттер, не указывай, что я хочу делать и чего не хочу.

— Ты не любишь меня, Дафна, качаю головой. — Это только первое наше свидание, и хотя оно, несомненно, замечательное, но ты меня не любишь. Я это принял.

— Я могла бы полюбить тебя, — отвечает она, все еще пытаясь подобраться ближе ко мне. — Ты предложил мне прогуляться... Многие же так делают.

— Ты можешь полюбить меня. Но не прямо сейчас. Сейчас ты любишь Джейми Забини.

Лицо Дафны искажает гневная гримаса.

— Я люблю мертвую, Поттер. И я была бы тебе очень признательна, если бы ты не вспоминал о ней, когда я пытаюсь пережить ее смерть и влюбиться в кого-нибудь еще.

— Прости, — чувствую, как внутри меня просыпается мой собственный гнев, — но давай не будем делать вид, что все отлично. Ты в меня не влюблена, а я не хочу принуждаться тебя к чему-то. Тем более, сейчас ты находишься под воздействием здешних чар...

— Господи, прекрати быть настолько по-идиотски благородным! — отрезает Дафна. — Если я хочу тебя поцеловать, то я действительно хочу этого!

И она целует. Это так неправильно, но так здорово.

— Ответь на поцелуй, черт возьми! — настаивает она, прерываясь.

— Это неправильно, — говорю, хотя мое сопротивление совсем слабое. Я чувствую, как Комната начинает воздействовать и на меня. Вся окклюменция в мире не сможет сдержать то, что я чувствую к ней. — Мне кажется, что я воспользуюсь твоим состоянием.

— Думаешь, один ты здесь находишь другого привлекательным? — спрашивает она. — Экстренные новости, Поттер! Ты нравился мне еще с четвертого курса. Может, влюбленной и не была, но когда я говорила о том, что любая бы тебя оторвала с руками, то подразумевалось, что я — одна из них.

Наверняка что-то не так с Комнатой.

— Ты пьяна, — продолжаю упорствовать, — или что-то в этом роде. Даф, поверь, я этого очень хочу, но только всему свое время. Если так случится, что для этого наше свидание придется закончить прямо сейчас, то так тому и быть.

Разворачиваюсь и тащу ее прочь из Комнаты. Не успеваю пройти и двух шагов, как Дафна хватает меня за руку и останавливает.

Поворачиваюсь к ней. Дафна все еще плачет, но плачет молча.

— Гарри, пожалуйста.

Дьявол!..

Впервые слышать, как она произносит мое имя... Волна удовольствия прокатилась по моему телу. Это глупое, некрасивое, простое имя, которое я никогда не любил, в ее исполнении звучит божественно. Замечаю только легкое недовольство тем, как мое благородство быстро испарилось. Мы оба немного пьяны, каждый по-своему.

Сокращаю расстояние между нами. Я так близко к ней, что могу чувствовать сбившееся дыхание на своей шее. Слезы, сбегавшие по щеке, прячутся в прядках темных волос, обрамляющих лицо. Поднимаю руку, чтобы стереть их, чтобы очистить ее от всех печалей... Моя рука прикасается к ее щеку.

— Гарри...

— Даф.

Мы целуемся.

Это волшебно.

Поцелуй очень нежный, и совсем немного страстный. Первое, что я чувствую, — губы Дафны. Они нежные и немного мокрые от слез. Просто созданы для меня. Затем ее язык находит мой. Расстояние между нами всего пару сантиметров, но я притягивают ее ближе. Мои дрожащие руки скользят вниз, ища ее талию. Чувствую, что Дафна тоже дрожит.

Наш первый поцелуй заканчивается тишиной. Мы оба молчим. А что можно сказать сейчас? Жизнь, пусть и на секунду, прекрасна.

Нарушаю тишину.

— Это было...

— Изумительно, — помогает Дафна.

И мы снова целуемся. В этот раз жадно. Наши страхи, наш гнев, наша ненависть к миру сплавляет нас вместе. В этом поцелуе уже нет нежности. Пальцы в волосах сжимаются в кулак, ногти оставляют красные полосы на коже, спина выгибается...

Разрываю поцелуй.

Дафна злится.

— Вернись, — приказывает она. — Я еще с тобой не закончила.

— Я тоже еще с тобой не закончил, но лучше не здесь, — отвечаю. — Пойдем со мной...

И я тяну ее за руку вверх по лестнице, что спрятана в мантии статуи Салазара, сквозь зияющую пасть в круглый тоннель.

Снова темно, Дафна дергает меня за руку и быстро целует. Я поддаюсь ей, и этот быстрый поцелуй превращает в поцелуй с Дафной, прижатой спиной к холодной стене, с языком в ее рту и с ее руками, шарящими под моей мантией и за поясом брюк. Дафна чуть стонет.

— Пойдем, — выдыхаю, чудовищным усилием воли отрываясь от нее. Сексуальное напряжение между нами почти осязаемо. Повинуясь собственной прихоти, легким хлопком по заднице придаю Дафне нужное направление.

— Кем ты себя считаешь, Поттер?

Ухмыляюсь.

— Давай выясним, м?

Мы проходим туннель, который заканчивается в логове василиска. Дафна вздрагивает, чувствуя запах, витающий здесь. Обнимаю ее рукой и веду дальше.

В конце концов мы доходим до места назначения. Всего лишь одна комната скрывается за дверью, которую я открываю, и она — моя. Не нужно просить включить свет — факел в середине комнаты освещает помещение. Под ним стоят четыре медленно кипящих котла на почти незаметном пламени.

Моя метла валяется около наколдованной кровати, книги по зельям так же разбросаны по полу; некоторые, правда, лежат на столе рядом с котлами, а парочка притаилась в креслах, созданных моими палочками.

— Где мы? — выдыхает Дафна.

— Эта комната была личным прибежищем Салазара Слизерина. Здесь я провожу все свое свободное время. Большей частью потому, что избегаю некоторых личностей, которых видеть не хочу.

— Младшую Уизли?

— И ее в том числе, — подтверждаю, кивнув. — Здесь стоит блаженная тишина. В этом месте я могу практиковаться в заклинаниях, варить зелья, читать, спать. В том первом большом зале я даже летал.

Глаза Дафны загораются светом восторга с живыми искорками. Этот взгляд заставляет кровь течь в ином направлении.

— Сколько здесь старинных работ. Они, должно быть, бесценны.

— Да, тут парой галлеонов не обойдешься. Но я не заостряю на них своего внимания. На них наложены чары стазиса. К тому же, не думаю, что они будут настолько же ценными за пределами этой комнаты.

— Что это? — спрашивает Дафна. Она подходит на шаг ближе ко мне. Ее бедра плавно покачиваются при ходьбе. Движение опьяняет, одурманивает, поэтому мне требуется целая секунда, чтобы вновь обрести способность говорить.

— Место последнего упокоения Салазара Слизерина, — отвечаю. — В книгах по истории пишется, что неизвестно, куда Салазар пропал, когда он покинул Хогвартс. Но он его не покидал.

— Ты покажешь мне?

— Конечно же.

— Не сейчас, — нетерпеливо говорит Дафна. — Потом. Сейчас у нас есть, чем заняться.

— Точно. Вот зелья...

В тусклом свете факела нелегко разглядеть, но мне кажется, что Дафна возвела глаза к потолку.

— Здесь два Успокаивающих зелья и одно зелье «Сон без сновидений», — показываю я. Потом киваю на последний котел. — А это ты должна узнать.

— Феликс Фелицис, — уверенно произносит Дафна. — Поттер, ты выпил эликсир удачи?

Сейчас она так близко, что мне приходится смотреть прямо вниз, чтобы увидеть ее лицо.

— Нет.

— Когда ты хотел им воспользоваться?

Ничего не могу с собой поделать и краснею.

— Думал выпить его перед тем, как позвать тебя на второе свидание.

Дафна улыбается мне.

— Гарри...

Меня знобит.

— Гарри, тебе не нужен эликсир.

Во рту внезапно пересохло.

— Если тебе не хватало удачи прежде...

Дафна встает на носочки и прикасается своими губами к моим. С жадностью, даже сильнее, чем в предыдущий раз. Она целует, напирая на меня, заставляя отступать. Я делаю шаг назад, чтобы не даться ей наступить мне на ногу. Мы танцуем танго наоборот. Она наступает, постоянно наступает вперед, пока мои ноги не натыкаются на что-то. Я падаю на кровать.

Дафна сбрасывает туфли. Одна улетает на метра два от кровати и приземляется с глухим стуком, вторая же летит до тех пор, пока не врезается в ножку стула. Не знаю, что там происходит дальше, потому что внезапно Дафна оказывается верхом на мне.

— Дафна, ты?..

— Просто трахни меня, Гарри, — говорит она. — Как можно жестче.

Все сомнения, все возможные причины и отговорки, что не стоит это делать здесь, сейчас... исчезли. Прекрасная брюнетка оседлала мои колени прямо здесь, прямо сейчас.

Внезапно в ее руках появляется палочка. Я напрягаюсь, но Дафна направляет ее на мою мантию, и та распахивается. Я освобожден от мантии, Дафна тянется к моей рубашке, тут же запустив под нее руки.

Невозможно сдержать резкого выдоха. Ее руки словно лед. К ним можно привыкнуть, но вот сначала... Она проводит пальцами по моему животу, обводит мышцы. Она улыбается так, будто поймала дьявола.

Когда мои руки прикоснулись к ее ногам, Дафна напряглась. Но долго оставаться напряженной под воздействием массажа трудно, и мои пальцы, утратившие свою наивность с помощью Ханны, нежно массируют ее ноги. Когда я добираюсь до пальцев ног, ее руки останавливаются и она издает горловой стон.

Первый путь к сердцу девушки — массаж ног. Второй — массаж спины. Третий — массаж всего тела. Четвертый... Думаю, вы уловили мысль. Дафна падает на четвереньки, нависая надо мной, пока я массирую ее тело. Ее голова закрывает свет от факела, а волосы, спадающие почти мне на лицо, светились в отблесках огня, словно темный нимб.

Из-за того, что я надавливаю руками на ее ноги, массируя, она подается то вперед, то назад. Чтобы не упасть, Дафна переносит вес на локти и наклоняется, зарывшись руками в мои волосы. Когда ее голова оказывается совсем рядом с моим ухом, я могу слышать ее тихий стон.

Губы Дафны находят мою щеку и начинают целовать мое лицо. Похоже, она не против позволить мне продолжать, но все же чуть отстраняется и начинает снимать свое платье.

У нее не получается расстегнуть молнию. Подозреваю, что она заела, так что приходится оставить ее ноги в покое, чтобы помочь. Обнимаю ее, одновременно расстегивая злополучную молнию. Когда я ней покончено, я запускаю пальцы под ткань и провожу рукой по спине. Подтянутые мышцы, мягкая кожа. Решаю переместить свое внимание сюда.

Я тут же вознагражден новым стоном и поцелуем с языком. Хотя он и не длится долго. Дафна прерывает его и выпрямляется.

— Поттер, сними с меня платье.

Она поднимает свои руки, но я могу сделать это и с помощью магии. Моя палочка из остролиста рассекает воздух, и платье Дафны аккуратно раскрывается по швам. Оно медленно открывается тело, дюйм за дюймом, медленно. Ткань разматывается, превращаясь в длинную полоску-змею в сотню шагов, ползущую в другой угол комнаты и там снова собирающуюся воедино.

Я упиваюсь ею. Тем, как волосы падают на ключицы, мягким изгибом талии, выступающим косточкам на бедрах, мурашками на ее руках от прохладного воздуха... Она безупречна, ее красота несравнима ни с чем. Она сидит на мне в одних лишь черных трусиках и бюстгальтере.

— Тебе нравится то, что ты видишь? — спрашивает она.

Просто киваю, облизывая губы. Мне кажется, нам не нужны слова.

Дафна усмехается и наклоняется ко мне, снова ища мои губы. Мои руки взлетают выше, но только для того, чтобы прижать девушку ближе. И, когда Дафна сопротивляется, я одним быстрым движением переворачиваю нас. Она оказывается подо мной, и теперь я чувствую себя намного увереннее. Слышу, как сбивается дыхание Дафны, когда я спускаюсь все ниже, целуя ее лицо и шею.

Чувствую, как ее пальцы ищут пуговицы на моей рубашке, но помогать я не намерен. Она вздрагивает, когда я целую ключицу, и улыбается, когда провожу пальцами по ее подтянутому животу.

Наконец она находит пуговицы и срывает с меня рубашку, будто это упаковка от долгожданного рождественского подарка. Ее руки и глаза сообща исследуют мой торс.

Не могу сдержать резкого выдоха. Дафна только что сильно ущипнула мои соски. Новый опыт для меня, Ханна подобного никогда не делала. Но боль не слишком сильная, и она мне даже… нравится. Черт меня побери, если мне что-то не нравится, когда рядом Дафна.

Дафна улыбается так, будто наконец получила лучший подарок. Ее возбуждение очевидно: она с удовольствием проводит пальцами по моей груди.

Я не оставляю ее без ответа. Еще один жгучий поцелуй, и я заставляю Дафну обнять меня руками, а сам полностью поднимаю ее на руках. Благодаря своей миниатюрности, Дафна совсем легкая, в ней, наверно, около пятидесяти или пятидесяти пяти килограммов. Так что мне не составит труда удерживать ее так, даже если она будет извиваться.

— Гарри!..

Бюстгальтер снят в рекордные сроки. У меня ловкие пальцы, да, но с небольшой помощью беспалочковой магии я становлюсь мастером по разным застежкам. Груди Дафны освобождены из тканевой тюрьмы, а Дафна смотрит на меня немного шокировано (как бы спрашивая: «Как ты посмел?»), но вместе с этим — взволнованно.

Опускаю ее на кровать и возвращаю свои губы и руки к ней. Ее ежемесячная проблема уже закончились, но не так уж давно, так что она все еще очень чувствительна, чем я и пользуюсь. Почти не приходится прикладывать усилий, чтобы заставить ее извиваться под моими руками.

Она хватает меня за волосы, останавливая. Эту технику я испытывал на Ханне, но Ханна — хаффлпаффка, а они, если не с рождения, то после долгих лет практики — весьма нежные создания. Но вот Дафну никто не осмелится назвать нежной. Меня отрывают от исследования груди и перемещают мое внимание на губы. Поцелуй выходит жестким.

Когда мне приходится отстраниться, чтобы глотнуть воздуха, я снова смотрю на нее. Ее волосы взъерошены, будто бы их растрепал ветер. Дафна тяжело дышит. Темно-красная отметина проступает на шее, а на груди я все еще могу заметить отпечаток своих зубов. Но самое главное, что ее глаза горят живым блеском. Так ярко, как я еще никогда не видел.

— Ты чертовски горячая штучка.

Дафна издает короткий смешок.

— Даже не думала, что ты слова такие знаешь, Поттер.

— Ты еще многого обо мне не знаешь, — отвечаю я и скольжу вниз.

А еще кое-что, о чем Дафна пока не знает, но очень быстро выясняет, это то, что я — мастер забытых языков и очень умело их использую. Хитрю, конечно же. Ее трусики довольно быстро снимаются, и у меня снова перехватывает дыхание.

Пять напряженных минут, десять секунд ожидания кульминации, и, наконец, волна, которая все не схлынет. Дафна вскрикивает, отталкивает мою голову, так что приходится прижать ее сильнее, использовать пальцы, чтобы провести ее через край, дать волне обрушиться. Волна огромна; тело Дафны содрогается.

Дафна отпускает меня спустя минуту. Вытираю лицо краем простыни и разминаю шею, прежде чем лечь рядом с ней.

Дафна не шевелится, но ее голова упала прямо рядом со мной. Она смотрит на меня.

— Все в порядке? — спрашиваю.

Дафна моргает:

— Ты сейчас выглядишь так развратно.

— Могу только представлять, — смеюсь.

— Ты просто мастер. Этому тебя научила Ханна? Если да, то я должна поблагодарить ее.

— Этому не то, чему можно научиться. Я совершенствовался с помощью Ханны, да, но выучиться этому можно только распознавая знаки. Ты же, — добавляю, улыбаясь, — подавала их превосходно.

— Если я не перестану тебе сигналить, ты повторишь это снова?

Лучезарно усмехаюсь.

— Может, сначала договоримся о втором свидании?

Дафна сначала недоверчиво смотрит на меня, но потом на ее лице появляется ухмылка.

— Никакого второго свидания не будет, Поттер, если ты сейчас же не снимешь штаны.

— Ты хочешь, чтобы я их снял? — переспрашиваю.

Ответ Дафны очень убедительный:

— Довольно трудно трахнуть меня с надетыми штанами.

Не прошло и двух минут, а я уже между ног Дафны нависаю над ней. Она целует меня и читает мои мысли. Нет, это не легилименция и ничего в этом духе, просто она смотрит на меня и понимает, о чем я думаю.

— Я бы ничего не сказала, Поттер, если бы не хотела этого.

— Нужно ли мне?..

— Я принимаю зелья. Иначе невозможно. Просто заткнись, Поттер, и займись, наконец, делом.

Наше слияние медленно и неловко, но ощущения приятные. Я получаю удовольствие больше, чем когда-либо, видя под собой миниатюрную Дафну Гринграсс с полуприкрытыми от удовольствия глазами. После того, как я увидел это, даже не знаю, смогу ли я думать о чем-нибудь другом.

Помню, о чем говорила Дафна ранее, и потому предельно осторожен и внимателен в своих действиях. Наши тела движутся в едином ритме, Дафна вздрагивает, а я ощущаю ее вокруг себе. Где-то внутри меня тлеет трепет.

Дафна притягивает меня ближе и целует. Она стонет, заставляет меня склониться еще ближе, так, чтобы мое ухо было рядом с ее губами.

— Сильнее! — шепчет она. — Ах! Сильнее, Гарри! Жестче!

Эти слова — лейтмотив вечера. То, что было нежным, теперь грубо, жестко, бешено... Почти дико. Между нами страсть, взращенная из глубин негатива, который мы оба скрываем внутри себя, открывая тьму, холод, тайны, гнев на все, что находится вне этой комнаты. Мы в тысячелетней комнате, что построена ради смерти. Мы движемся тяжело, чтобы вновь и вновь слышать шлепки тело о тело, как можно громче, чтобы убить тишину, плюнуть ей в лицо, сказать, что мы больше этого страха, гнева, смерти.

Мы занимаемся любовью у стены.

Пока наконец мы не достигаем неотвратимого и, в самом исконном смысле этого слова, неописуемого всплеска чувств, сути. Наше слияние монументально — момент абсолютнейшего, разделенного надвое экстаза, усиливается из-за того, что ее ногти впились мне в спину, что мои руки зарылись в ее волосы, что камни под моими ногами холодны. И из-за потного тепла наших тел, прижатых друг к другу.

И в полнейшей тишине слышно только наше тяжелое дыхание. Мы дышим в унисон.

Двадцать минут спустя мы лежим в моей кровати. Голова Дафны покоится на моей груди. Одна моя рука обвивает ее талию, другую я подложил под собственную голову. Я наслаждаюсь кожей, ощущением кожи, но все же чувствую себя неловко, будто бы все изменилось. Не знаю, что следует из этого ощущения.

Я все так же люблю Дафну, это кристально ясно. Наша близость только укрепила мои чувства. Надеюсь, что проведу с этой невероятной женщиной всю свою оставшуюся жизнь.

Возможно, именно поэтому меня так задевает, когда Дафна отбрасывает простыни и встает.

— Даф?

— Да?

— Что ты делаешь?

— А на что это похоже? — отвечает вопросом на вопрос она. — Я одеваюсь.

— Но...

Дафна оборачивается и смотрит на меня. В ее взгляде появляется кое-что новое — жалость.

— Слушай, Гарри, ты прекрасный парень...

— Но ты уходишь, — заканчиваю за нее. — Почему? Мне казалось, что произошедшее здесь было...

— Знаешь, — начинает она, — я действительно что-то к тебе чувствую. Если бы ситуация была другой, то кто знает, как бы все сложилось. Возможно, я даже приняла бы твое предложение. Но сейчас суть в том, что я, если быть честной, не могу принять его. С нами такой выход из ситуации не пройдет.

После этих слов на меня падает тяжелая, давящая тишина. Сердца обычно не бьются громко, когда разбиваются, верно?

— Дафна, зачем ты так поступаешь? Мы сможем все уладить с твоим отцом, заставим все сработать, как нужно...

Она подбирает свой бюстгальтер и надевает его.

— Мне бы очень хотелось с тобой согласиться, Гарри, но нужно сначала уладить все с матерью, прежде чем я смогу даже просто подумать о том, чтобы уйти. Если я смогу уйти. И это очень важное «если».

— Кое-что не сходится, — говорю я и сбрасываю простыни, вставая. Моя нагота, вполне естественная пять минут назад, теперь явно не к месту. Но я все равно направляюсь к Дафне.

— Я не смогу, Гарри. Может, когда-нибудь потом, в будущем. Ты прекрасный парень, да и просто, но... но так быть не должно.

— Ты права, — подтверждаю, запуская пальцы в волосы. — Так быть не должно. Дафна, что с тобой?

Она только что надела трусики и разворачивается ко мне.

— Поттер, прошу, — говорит она, — не надо притворяться, будто ты меня знаешь...

— Ты не из тех, кто переспит и уйдет, Даф, — уверенно произношу я. — Ты не умеешь жестко и походя играть с чувствами людей. Ты любила и, быть может, любишь и сейчас Джейми Забини. Ты настолько заботишься о своей сестре, что нарушила бесчисленное количество законов, чтобы удачно выдать ее замуж. А тот факт, что ты печешься, как твоя мать выдержит присутствие отца, многое говорит о твоем сердце.

— Ты меня не знаешь, — повторяет она.

Ручаюсь, что она даже и не пыталась меня услышать. Платье уже на ней, и Дафна пересекает комнату, подбирая свои туфли.

— Я знаю тебя лучше всех. Ходил за тобой попятам два месяца, Даф. Могу сказать, когда у тебя день рождения, с кем ты дружишь, кому ты нравишься, куда ходишь в свободное время…

Все, что осталось от моей разумности, советует мне встать прямо перед дверью.

Дафна уже надела туфли и теперь направляется ко мне.

— Я понял, что происходит. Ты пытаешься оттолкнуть меня. Так же тф поступила с Джейми, а теперь и со мной. Не делай этого, не отталкивай. Я могу помочь.

Дафна останавливается прямо передо мной.

— Выпусти меня.

— Не могу позволить тебе уйти, Даф. Мы нужны друг другу. Я могу помочь тебе...

— Вы-пус-ти…

— Я читал книги по психологии. Мы же оба знаем, что происходит. Черт, я даже к этому привык!..

Дафна пытается оттолкнуть меня с пути. И она преуспевает. Даже не потрудившись меня обойти, Дафна толкает в плечо. Несмотря на свой рост, толкает довольно сильно. И вот я позади, а она стоит рядом с дверью.

— Закройся! — слова шипением вырываются изо рта.

Она дергает за ручку, хотя уже понимает, что я сделал.

— А ты ведь сказал, что не будешь запирать меня здесь. Почему изменил свое решение?

— Нам нужно поговорить, — уговариваю. — Я не могу дать тебе уйти вот так. Обещаю не задерживать тебя надолго, но нам нужно все обсудить.

Дафна наклоняет голову к плечу.

— Ты скоро закончишь?

Просто смотрю на нее. Знаю, что за этим последует, но не хочу верить.

— Выпусти меня, — повторяет она.

— Не могу. Я не могу позволить так поступить с тобой.

Палочка Дафны оказывается в ее руках так молниеносно, что мне кажется, будто я отвлекся. Ни разу не видел, чтобы кто-то выхватывал палочку настолько быстро.

— Выпусти меня, Поттер.

И вот я стою лицом к лицу со враждебно настроенной слизеринкой, направившей на меня палочку.

Вопреки своему первому порыву — выхватить свою палочку — я продолжаю настаивать:

— Дафна, убери палочку.

— Выпусти меня!

— Убери ее, Дафна. Не надо горячиться...

— Выпусти меня, или я заставлю меня отпустить.

Все шло к этому. Именно после этой фразы мне нужно выхватить обе моих палочки. Я узнаю этот взгляд. Такой взгляд бывает у тех, кто вот-вот станет для меня проблемой.

Медленно начинаю отступать.

— Как же ты меня заставишь? Я не собираюсь открывать дверь до тех пор, пока ты со мной не поговоришь.

Но уже понятно, что время для обсуждений прошло, я знаю. Она чувствует себя запертой в этой комнате, ее защитные инстинкты на пределе. Я мог бы выпустить ее, но если достану свою палочку, обездвижу Дафну, то смогу все уладить...

— Есть много способов заставить тебя сдаться, Поттер.

Еще пара шагов до моей палочки...

— Мне кажется, что в тебе нет склонности к пыткам, Гринграсс.

— Испытай меня, — говорит Дафна. — Открой эту чертову дверь, Поттер, или я прокляну тебя так...

— И я тут же пойду к МакГонагалл...

— Если ты, конечно, все еще сможешь ходить, верно?

— Мое слово против твоего.

— О, я знаю, чем ты занимался весь этот год. Я не идиотка, я замечаю то, что все остальные просто не видят. Когда авроры снимут твои чары забвения с половины учеников, ты надолго, очень надолго отсюда исчезнешь, Поттер.

С десяток дюймов до моей палочки из остролиста. Добраться до нее равносильно гарантии будущего здравомыслия.

— Не делай этого, Дафна. Нам столько всего еще предстоит...

В ее защиту могу сказать, что Дафна задумалась. К несчастью для нее, я выучил урок о том, как это — стоять безоружным перед слизиренцем, и я быстро наклоняюсь, чтобы подобрать палочку. Все мое тело просто поет от радости, когда чувствую привычную деревянную поверхность в руке. Мне приходится перекатом уходить к кровати, избегая целую цепочку заклятий Редукто, которыми Дафна невербально усеяла мой путь.

Направляю на нее облако из перьев вместе с Обездживающим. Не слишком сложная контратака, но мне нужно только отвлечь ее, пока я вытаскиваю Старшую Палочку из рукава своей мантии.

Дафна не лгала о своих дуэльных навыках, она действительно хороша, невероятно хороша. Она отлично оценивает обстановку, и из-за этого мне приходится уворачиваться от четырех оживленных кипящих котлов, идущих на меня строевым шагом. В то же время из палочки Дафны выстреливает заклятие, пока сама она перебирается левее, ближе к мебели, наверное, чтобы и ее направить на меня.

Но и меня называют Победителем Волдеморта не зря. Может быть, я и уступал ему в технике, но чертовски хорошо натренирован для того, чтобы победить обывателя. Эта атака, пусть и превосходная, меня не настигает.

Взмах моей палочки, и котлы движутся в обратном направлении. Еще один взмах крадет у Дафны контроль над оживленным стулом, который врезается в нее, бросившись под ноги. Пока ее ноги почти в воздухе, я зачаровываю одну из ее туфель так, что она сжимает ногу, что должно, если мне повезет, помешать Дафне слишком активно передвигаться. Палочкой в левой руке отбиваюсь от пущенного в меня бешеного Редукто, которое чуть было не достигло цели.

Сокращаю расстояние между нами: мои рефлексы лучше, так у меня будет преимущество.

Дафна, однако, оказалась крепким орешком. Даже сидя, она в состоянии сколдовать заклинание, которое, врезавшись в мой щит, заставляет меня отступить на пару шагов из-за потери равновесия. И вот она уже на ногах, она сняла обе туфли, и ее движения снова ничем не скованны. В результате ко мне прилетают несколько лучей разных оттенков, от белого до пурпурного.

Больше не звучат простые заклинания, такие, как Остолбеней. Теперь только те, что могу ранить или в некоторых случаях убить. Наши руки развязаны.

Отбиваю все до единого лучи, и теперь мы стоим лицом к лицу. Нас разделяет пара-тройка метров. Глаза Дафны дикие и злые, в ней проснулся зверь, которого нельзя укротить. Мы оба дышим тяжело. Мы танцуем, танцуем почти так же, как и совсем недавно... Но этот танец смертельный.

— В последний раз прошу, Поттер. Выпусти меня.

Я игнорирую ее просьбу.

— Знаешь, что я не переношу?

Дафна молчит, поэтому отвечаю я.

— Когда слизеринцы наставляют на меня палочку.

Снова наступает тишина.

Дафна разбивает ее проклятием заворота кишок. Останавливаю его в полуметре от себя и только потом успеваю поставить щит. Пугающий момент.

Вновь разворачивается нешуточная дуэль. Дафна вновь и вновь нарушает все законы; стены Редукто, Парализующих и других неприятных заклятий несутся ко мне. Дафна — дуэлист самой что ни на есть классической школы: бей сильно и быстро. Я сражался почти так же, но после победы над Волдемортом сменил свой стиль. Ее атаки все так же не прекращаются, и только то, что у меня две палочки, дает возможность контратаковать.

Пока Дафна не видит, стул, который сбил ее с ног, вновь галопом несется к ней, отращивая руки. В то же время котлы разворачиваются из своих углов и так же направляются к ней.

Надеюсь, что Салазар переворачивается в своем гробу при мысли о том, что ученик Альбуса Дамблдора выполняет безмолвное и мгновенное оживление.

Опасный шаг, но я его делаю, — закрываю глаза. Котлы устремляются прямо на Дафну и сталкиваются на полной скорости. Кипящая жидкость взлетает в воздух, расплескивается, но важнее всего реакция алихонсия из Феликс Фелицис и можжевельника из зелья «сон без сновидений». Сами по себе они безвредны, но при смешивании взрываются. Черт, я едва не слепну, когда происходит взрыв.

Когда свет пропадает, я открываю глаза. Свои Дафна все еще держит закрытыми. Я тихо ругаюсь, но про себя поражаюсь ее гениальности. Не так уж много людей знают об этой реакции, а она знала. Дафна даже ловит приближающийся стул на Редукто.

Теперь я снова обороняюсь. Она шлет в меня стеной взрывные заклинания и проклятья, на фоне которых то, что она посылала ранее, — детский лепет. Я вынужден отступать, используя обе свои палочки и ноги для защиты. Случайные контратаки терпят провал.

Очень быстро становится понятно, что этот бой я проигрываю.

Мне это не нравится. Не могу проиграть слизеринке. Неприемлемо. В голове возникает мысль о моем старом козыре.

— Сектумсемпра!

Рискованно, но этот риск просчитан. Посылаю тройку Парализующих под разными углами, надеясь, что она будет уворачиваться и попадет хотя бы под одно из заклинаний.

Она действительно выставляет щит, но, к моему ужасу, проклятье проходит сквозь него. Ее глаза распахиваются в удивлении всего за секунду до того, как заклятье протыкает ее живот и оставляет на нем отвратительную рваную рану.

Мне кажется, что внутри у меня все зазывается узлом, когда Дафна падает на пол.

Устремляюсь к ней, уронив обе палочки на пол. Когда я добегаю до нее, вокруг уже натекла лужа крови.

— О, Мерлин... Дафна, ты слышишь меня? Прости. Ты в порядке?

Самый глупый вопрос в моей жизни, но только его я и могу произнести. Мой мозг просчитывает варианты решений. Я не знаю контрзаклятья, это темная магия, наносящая ущерб, который мне не перекрыть моими скудными знаниями лечащих заклинаний.

Живот Дафны, тот самый гладкий, идеальный живот, что я ласкал всего двадцать минут назад, распорот двумя вертикальными чертами от ребер до бедер.

— Убей меня, — она кашляет, выплевывая изо рта кровь.

— Нет, — говорю я ей, — нет, я все еще могу спасти тебя.

— Убей меня, — ее голубые глаза, эти небесные глаза смотрят прямо на меня, прямо сквозь меня. — Лучше, чем... домой. Моя мама... пожалуйста...

— Я спасу тебя, женюсь на тебе и заберу тебя у него. Только не умирай! Держись. Я позову Помфри...

Дафна только стонет.

— Держись, Дафна! Прошу, не поступай со мной так...

Ее ладонь сжимается на моей руке чуть сильнее.

— Это не твоя вина...

— Дафна, пожалуйста, нет! Фоукс! Фоукс! — отчаянная попытка, но все мои знания и мои чувства кричат, что это должно сработать.

Ни единой искорки.

— Дафна, я люблю тебя, прошу, не умирай! Только держись! — умоляю я.

Ее взгляд затуманивается. Это конец.

— Я...

Голова падает набок. Она больше не дышит. Чувствую легкое дуновение ветра. Не знаю, что это было, но в тот момент я уверен, что стал свидетелем, как душа Дафны ускользнула от меня. Навсегда.

Сейчас я не в себе, но здравомыслящая часть моего сознания, что еще осталась во мне, кричит о том, что я сам должен умереть. Я совершил непростительное зло. Я убил женщину, которой мог помочь, которой был нужен.

Прикладываю Старшую Палочку к виску. Я готов положить всему конец.

Слов нет. Только отчаянье.

— Что-то случилось, мистер Поттер?

Сижу в Больничном крыле. Уверен, что выгляжу бледным и осунувшимся. Меня лихорадит. Я убивал раньше, но никогда не осознавал, что именно делал.

Помфри странно на меня смотрит.

— Ничего, просто меня немного лихорадит, мэм. У вас случайно нет ничего на такой случай?

— Конечно же, — она тут же разворачивается к шкафчику с зельями.

Я уже собираюсь взять его, но следующий вопрос Помфри выбивает меня из колеи.

— Как у вас идут дела с мисс Гринграсс, мистер Поттер? Получилось ли с ней поговорить еще раз?

— О... Эмм, ну, все в порядке, как мне кажется.

Совершенно забыл о том, как я разговаривал с Помфри, когда только заинтересовался Дафной.

Помфри вручает мне зелье и я тут же откупориваю пузырек и осушаю его. Просрочено оно или нет, неважно. Мне срочно нужно хотя бы что-то принять.

— С вами точно все в порядке? — снова этот же подозрительный взгляд.

— Отлично. Просто немного нехорошо.

— Тогда прилягте на кровать. Через минут десять я вернусь и осмотрю вас. Если станет лучше, то можете уйти в свою спальню.

Она разворачивается, направляясь в свой кабинет, и тогда я поднимаю палочку.

— Обливиэйт!

Помфри теперь всегда будет помнить, как я рассказывал о Джинни Уизли вместо настоящей беседы. Заставить забыть разговор сложно, а вот поверить в тоскующего брошенного парня — легко.

Я никому не позволю узнать, что случилось между мной и Дафной.

Она будет моей вечно. И никто не заберет ее у меня.

~*~*~*~

— Мистер Поттер, сюда, пожалуйста.

Следую за директрисой МакГонагалл за дверь и дальше, через холл. Уже прошло два дня, и выгляжу я намного лучше, хотя чувствую себя до сих пор так, будто разрушаюсь изнутри. Я подготовился к тому, что сейчас будет, но все, что меня окружает, может сегодня рухнуть.

Спустя некоторое время мы приходим к кабинету директора. В комнате нас ожидают Главный аврор Кингсли Шеклболт и, к моему удивлению, Рон Уизли.

— Рон! — восклицаю.

Рон встает, мы оба смущены.

— Какого черта ты здесь, приятель? — спрашиваю.

— Кингсли переманил меня у Фреда, — улыбается Рон. — Носители фамилии Уизли нужны для того, чтобы протолкнуть повестку дня нужного ведомства. Понимаешь? Так что я здесь официально как аврор, а на деле же просто буду записывать.

— Да уж, — семюсь. — Поэтому нам с тобой надо почаще переписываться.

Рон улыбается, но его улыбка чуть угасает.

— Слушай, Гарри, мы с Кингсли знаем, что ты невиновен, даже уверены, что ты с ними никогда и не общался, но мы должны соблюсти формальности. Постараемся как можно быстрее с ними покончить.

Киваю и отпускаю Рона, тут же пожимаю мясистую руку Кингсли. Сажусь на предложенный стул.

— Гарри, — начинает Кингсли, — надеюсь, ты понимаешь, что это всего лишь формальность...

— Конечно. Рон все мне разъяснил. Тем более, закон есть закон, так ведь говорят? Рад буду чем-нибудь помочь.

Кингсли кивает.

— А теперь, не мог бы ты...

— Выпить Веритасерум, знаю, — заканчиваю за него. — Я сам это выбрал. Лучше поскорее избавиться от лишний подозрений.

Кингсли кивает.

— Тогда мне нужно проверить твою палочку.

Отдаю свою палочку из остролиста. Кингли осматривает ее и щелчком вызывает список последних двадцати использованных заклинаний. После поражения Волдеморта было введено много всего нового, что только осложнило жизнь Департаменту магического правопорядка.

Кингсли доволен увиденным. Там только самые безобидные заклинания: согревающие чары, Люмос... Ни одно из них не кажется подозрительным. Я уверен в этом, потому что потратил много времени, чтобы подделать этот список.

Кингсли откладывает мою палочку на директорский стол.

— Тогда все в порядке? Ты готов начать?

— Готов, — уверяю.

Кингсли достает маленький пузырек и пипетку. Эта маленькая бутылочка может надолго упрятать меня в тюрьму.

Кингсли приближается, и я раскрываю рот в ожидании капель Веритасерума. За две секунды до того, как аврор отмеряет три капли на мой язык, моя левая рука чуть дергается.

Правда в самом чистом виде сейчас в кармане моей мантии. Чары подмены легки в освоении и использовании.

Капли у меня во рту. Я громко сглатываю. Еще один раз дергается рука, и нужный пузырек вновь в руках Кингсли. Никаких следов.

Я долго размышлял, как обмануть Веритасерум. Сначала думал использовать окклюменцию, но это было бы слишком опасной игрой. К тому же никто не знает, что у меня есть палочка Дамблдора, так что довольно легко сжульничать вот так.

— Рон, ты готов?

Рон сидит за столом МакГонагалл с самопишущим пером.

— Готов.

— Хорошо. Сегодня 14 декабря 1997 года. Допрашивает Главный аврор Кингсли Шеклболот, записывает младший аврор Рональд Уизли. Допрашиваемый Гарри Поттер. Отметим в протоколе, что допрашиваемый сам предложил принять Веритасерум. Три капли были приняты в 15:21. Допрос начинается, — Кингсли разворачивается ко мне.

— Ваше имя?

— Гарри Джеймс Поттер, — прикладываю все усилия, чтобы мой голос казался нейтральным.

— Дата рождения?

— 31 июля 1980 года.

— Вы понимаете, почему мы сегодня здесь?

— Да.

— Поясните.

— Вы расследуете исчезновение Дафны Гринграсс.

— Верно, — подтверждает Кингсли. — Как часто вы виделись с мисс Гринграсс?

— Несколько раз. Пересекался с ней пару раз в неделю во время уроков.

— Испытываете ли вы к ней неприязнь?

— Только из-за того, что она слизеринка, — послушно отвечаю, — а я им не доверяю.

— Вам есть что рассказать о ее исчезновении?

— Нет.

— Можете пояснить, почему?

— Да.

— Тогда поясните.

— Я ничего не знаю о местонахождении Гринграсс. Я озадачен, что все произошло чуть ли не на моих глазах. Подозреваю, что она ушла отсюда сама, ведь Хогвартс — безопасное место.

— Что заставляет вас думать, что она ушла по своей воле?

— Интуиция, — отвечаю. — Мне не верится, что кто-то смог проникнуть в школу без ведома директора. Исключая эту возможность...

— То эта версия — все, что остается. Хорошо. Еще пара вопросов, мистер Поттер. Как вы считаете, когда мисс Гринграсс исчезла?

— Последний раз я видел её на обеде в Большом зале два дня назад.

— И больше вы её не видели?

— Нет.

— Хорошо, — говорит Шеклболт. — Вы знаете, встречалась ли мисс Гринграсс с кем-нибудь?

— Нет.

— Уточните: вы не знаете или она не встречалась?

— Я не знаю.

Кингсли черканул заметку в своём блокноте.

— Ну и напоследок... Еще один вопрос. Где ты был ночью двенадцатого числа?

— Я варил зелья у мадам Помфри, — отвечаю. — Меня немного тошнило, и я случайно опрокинул котёл. Мадам Помфри напоила меня зельем и уложила в Больничном крыле. Я был там вплоть до девяти утра следующего дня.

— Что совпадает с рассказом Помфри, — напомнил Рон Кингсли.

Конечно же, совпадает, я сам его придумал.

— Отлично, — произносит Кингсли. — И ещё кое-что, Гарри: что вы варили?

— Успокаивающее зелье, — отвечаю. Моё алиби безупречно.

— Какой ингредиент в него добавляют третьим?

— Это действительно важно? — вопрошает Рон.

— Аконит, — говорю.

Кингсли смотрит на Рона.

— Не смотрите на меня! — восклицает Рон. — Вы сами убрали Зелья из перечня обязательных экзаменов для поступления...

— Верно, — отвечает Кингсли. — Ну что ж, выглядит правдиво. Гарри, я тебя больше не задерживаю. Если тебе станет известно что-нибудь о мисс Гринграсс, прошу, сразу дай нам знать.

Я встаю. Воздействие зелья якобы ещё не прошло, и мне нужно следить за своим языком.

— Конечно.

Рон похлопывает меня по спине.

— Береги себя, приятель.

— И ты, — говорю в ответ. — И не сделай ребёнка Гермионе.

Рон вспыхивает.

— Гарри, неужели ты думаешь, что я на столько глуп, что могу забыть о...

— Да, — признаюсь.

Кингсли смеётся. Рон толкает меня в спину, и мы прощаемся.

~*~*~*~

«ТЕЛО НАЙДЕНО НА КОСОЙ АЛЛЕЕ!

Мирабелла Адамс, «ЭйВиПи».

Департамент магического правопорядка расследует подозрительную смерть, которая по их расчетам произошла рано утром в четверг.

Тело Гаэтана Гринграсса, 41 год, было найдено в мусорном баке на окраине Косой аллеи второго апреля 1998 года. Гринграсс-старший известен читателям «Пророка» своей прочувствованной просьбой о помощи в поиске своей дочери, Дафны Гринграсс, которая исчезла в декабре прошлого года.

В заявлении Главного аврора Шеклболта ни слова не сказано о возможной связи этих дел.

«В данный момент мы расследуем только подозрительную смерть. У нас нет никаких причин считать, что здесь замешаны долги или предыдущие дела. Мы снова призываем людей быть бдительными и стараться не выходить из дома в одиночку».

Смерть произошла во времена недовольства из-за недостаточного обеспечения безопасности общества министром магии Сесиль Паркинс. Паркинс уже обвиняют в недостаточных усилиях в поисках шести студентов Хогвартса, которые предположительно похищены.

Авроры до сих пор не имеют информации о местонахождении Грегори Гойла, 19 лет, Блэйза Забини, 19 лет, Дафны Гринграсс, 18 лет, Теодора Нотта, 18 лет, Дилана Уркхарта, 17 лет, и Малькольма Бэддока, 16 лет».

Я откладываю «Ежедневный пророк» и беру в руки ложку.

Гермиона сидит рядом со мной и ест банан.

— Грустная история, не правда ли? — замечает она.

Киваю.

— Просто смешно, что министр больше ничего не сделала. Вышвырнуть бы ее как Фаджа.

Конечно же, я безбожно вру. Я без ума от счастья из-за ее некомпетентности.

~*~*~*~

Спустя день я снова сижу на койке в Больничном крыле мадам Помфри. Она сама позвала меня сюда. Возможно, я бы волновался, если бы не был уверен в стирающих память чарах.

Медсестра входит в комнату.

— О, мистер Поттер! А я все ждала, когда же вы придете.

— Мэ-э-эм, — уважительно здороваюсь. — Что я могу для вас сделать?

— Хм-м-м, — протягивает она. — Думаю, что израсходовала все Бодроперцовое зелье. Сейчас как раз самый сезон простуд, вы же знаете. Кажется, сегодня с утра я отдавала последний флакон. Не могли бы вы сварить это зелья для меня?

— Конечно же, — отвечаю с улыбкой, — буду рад вам помочь.

Мы идем к ней в кабинет. Здесь огромное количество макулатуры, сложенной в стопки, которые в любую секунду готовы разлететься. Но в комнате есть и небольшой свободный угол, где у нее всегда готов котел для меня.

— Кстати, — вспоминает она, — пришел еще один «Вестник зельеварения». Если хотите, можете прочитать.

— О, прекрасно, — отвечаю. — Мне, похоже, лучше подписаться на него самому, особенно, если я приму предложение Минервы...

Помфри расплывается в улыбке.

— Я очень надеюсь, что вы его примите, мистер Поттер. У меня под рукой уже давно не было Мастера Зелий без скелета в шкафу.

— Ну тогда, чтобы развеять ваши опасения, — смеюсь, — я засучу свои рукава и поцелую какую-нибудь девушку.

Конечно же я намекаю на темную метку покойного профессора Снейпа и на поразительные достижения профессора Слагхорна на любовном фронте по отношению к профессору Флитвику.

— Это бы меня безумно порадовало. Зовите, если вам что-нибудь понадобиться. Я пока приберусь в шкафах.

— Хорошо, мэм.

Помфри уходит, и я остаюсь наедине с котлом.

Бодроперцовое варится легко. Быстро нарезаю кубиками четыре нужных мне ингредиента и по очереди кидаю их в кипящий котел. У меня есть полтора часа до следующей стадии, так что я беру журнал и откидываюсь на спинку кресла.

Пропускаю все объявления, потому что вполне доволен теми котлами, которые у меня есть. Вместо этого я сразу открываю первую статью о использовании летучих составляющих рептилий в противоядиях. Статья на самом деле оказывается очень увлекательной, хотя и с немного неприятными деталями: исследователь убил кучу змей, переждал, пока они не станут разлагаться, а потом использовал газы и жидкости из тушек в зельях.

Его результаты не слишком блестящи — нет серьезной поставленной цели, но когда я дохожу до середины страницы, мое сердце пропускает удар.

«Результаты впечатляюще и широко применимы.Правда, я с некоторым сомнением отмечаю, что эти исследования влияют на некоторые из зелий, которые я варю и варил, как мне казалось, успешно. Стоит особенно отметить, что испарения, загрязняющие воздух, взаимодействуют с Успокаивающим зельем: почти половина моих клиентов вернули мне зелье, указав, что оно со странными побочными эффектами: сонливость, влюбчивость и легкое опьянение. В связи с этими замечаниями я могу найти только один положительный момент: «Это лучшее пиво, которое я когда либо пил», — так отозвался об этом зелье один из моих клиентов».

Я бледнею, меня бросает в дрожь.

В Тайной Комнате лежит змея весом тонн в сто. И я постоянно подновляю здесь чары циркуляции воздуха.

Я минут пятнадцать не могу совладать с собой.

В Комнате находится ещё более молчаливая девушка, словно живая, под чарами стазиса. Её идеальное тело будет вечно лежать в Комнате.

Я прихожу к ней каждый раз, когда иду варить зелья.

Я прекрасно помню свои чувства к ней. Я любил её.

И всё ещё люблю.

~*~*~*~

Я бесшумен настолько, насколько это возможно. Я жду её за углом в любую минуту, не произношу ни слова.

Мой взгляд ловит высокую блондинку.

— Тре-е-е-ейси, — протягиваю я, как только она поворачивает за угол.

Она издаёт испуганный визг при виде меня.

— Да что б тебя! — восклицает.

Она так очаровательна. Я хочу поцеловать её прямо здесь и сейчас.

Я снимаю заклинание, из-за которого выгляжу, как горгулья, и поворачиваюсь к ней.

— Тебе понравилось? — спрашиваю.

И продолжаю улыбаться, ожидая неизбежной похвалы.

Я могу быть ужасно изобретательным, когда влюбляюсь.