Исчезнувшие часы (гет)

— Но, профессор Снейп! — возмущенно воскликнула я. — Мистер Филч вчера поймал Дойла и Финика. Что они, по-вашему, могли делать в два часа ночи возле исчезнувших песочных часов?

— Воздухом дышать? — Снейп самодовольно улыбнулся, сложив руки на груди.

А ведь знает, что его слизеринцы виноваты. Знает и пальцем не пошевелит, чтобы вывести их на чистую воду. Если бы поймали гриффиндорцев, то он бы с огромным удовольствием снял с них несколько десятков баллов и назначил отработку. Своих же Снейп выгораживал, пользуясь тем, что с ним никто не хотел связываться.

Как же мне надоела его предвзятость!

— Они заколдовали часы, и вы об этом знаете! А все потому, что в этом году Слизерин на третьем месте по баллам и кубка школы ему не видать как собственных ушей! — сердито сказала я.

Снейп фыркнул и заметил:

— У вас нет доказательств, Грейнджер. То, что их поймали, — неудачное стечение обстоятельств.

— Директор МакГонагалл...

— Не станет заниматься ерундой. Она ждет комиссию из Министерства, а это, согласитесь, важнее, чем исчезнувшие часы.

Мне ужасно захотелось выхватить палочку и проклясть Снейпа. Понимала, это мелочно и по-детски глупо, но ничего не могла с собой поделать.

— Я этого так не оставлю!

— Мне все равно, Грейнджер. Только, ради Мерлина, избавьте меня от ваших воплей.

Сказал и ушел, как всегда оставив последнее слово за собой.

Стычки со Снейпом не были чем-то из ряда вон выходящим. Мы часто спорили, и мне казалось, что ему нравилось меня злить. Спортивный интерес или привычка — я не знала. И не понимала, почему профессор каждый раз воспринимал мои слова в штыки. Это обижало. Если бы я не знала Снейпа, то подумала бы, что он ко мне неравнодушен.

* * *

Хогвартс я закончила семь лет назад, но покинуть надолго ставший родным замок не смогла. Он ведь живой, мыслящий, шумящий сотнями детских голосов. Век за веком впитывающий в себя волшебство и память всех тех, кто жил в нем, Хогвартс обрел собственную уникальную магию, способную привлечь к себе сильнее, чем амортенция.

Сюда хотелось возвращаться каждый раз. Гулять по коридорам с высокими потолками и витражными окнами, касаться шероховатых холодных камней, вдыхать наполненный сладкими ароматами воздух в Большом зале.

И вот теперь это волшебство решили испортить пара малолетних оболтусов. Я не могла допустить, чтобы им сошло с рук это безобразие, и на следующий день стала действовать. Еще раз допросила Дойла и Финика, чем вызвала недовольство Снейпа. Ученики, разумеется, ни в чем не признались и лишь самодовольно улыбались, чувствуя свою безнаказанность.

Это меня злило, но так легко сдаваться я не собиралась. В Хогвартсе я преподавала руны и свой предмет знала идеально. Райдо — руна пути — могла помочь найти истину. Или пропавшие часы, не нарушая запрет на использование легилименции и веритасерума.

Но, чтобы чары сработали, мне нужны были частицы тех, кто посвящен в тайну: Дойла, Финика и Снейпа. Я не сомневалась, что последний знал все подробности этой мерзкой выходки.

За основу я решила взять подпись всех троих. Ведь почерк, как известно, — отражение личности. Сочинив историю об открытии дуэльного клуба, я стала собирать подписи учеников старших курсов в поддержку моей идеи. Многие, включая Дойла и Финика, поддержали меня. Дело оставалось за малым — добыть подпись Снейпа.

Сразу я к нему не пошла — это выглядело бы подозрительно. Сначала пришлось собрать подписи всех преподавателей, затем директора и только потом я рискнула приблизиться к профессору.

Правда, время выбрала неудачно. Он как раз вел сдвоенное зельеварение у Гриффиндора и Хаффлпаффа.

Когда я вошла в класс, Снейп недовольно взглянул на меня, но промолчал. Не хотел, наверное, затевать ссору при учениках.

— Профессор Снейп, подпишите, пожалуйста.

Я протянула ему пергамент, стараясь не рассмеяться. Уж очень потешное выражение появилось на его лице — смесь любопытства и раздражения.

— Что за глупости, — пробормотал он, хмурясь. — Вы не могли подойти с этим на перемене?

— Так вы же со мной не разговариваете, — любезно напомнила я.

Снейп игнорировал меня, после того как мы с ним поссорились в учительской и я назвала его мизантропом и эгоистом.

— Держите! — Снейп поставил размашистую подпись и отдал мне пергамент.

Я довольно улыбнулась, уже предвкушая, как буду чертить руну и проводить ритуал поиска. Это ведь так интересно!

Моя рассеянность сыграла со мной злую шутку. Проходя между рядами, все же стоило внимательно смотреть по сторонам и быть готовой к любым неожиданностям.

Я споткнулась и, чтобы удержать равновесие, ухватилась за ближайший стол. В это время ученик задел локтем котел, тот перевернулся, и большая часть дурно пахнущего зелья оказалась на мне. Хорошо, что жидкость успела остыть и я не обожглась!

Только радовалась я зря. Не знаю, что должен был сварить ученик, но зелье он явно испортил. Бурый цвет и запах тухлых яиц мне совершенно не понравились, как и то, что оно стало слишком быстро пропитывать ткань мантии. Кожа, на которую попало зелье, вмиг потеряла чувствительность. Я попробовала пошевелить пальцами — не получилось.

Ладонь вдруг стала на глазах уменьшаться и изменяться. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота, а все звуки исчезли, словно кто-то выключил звук у радио. Я зажмурилась, стараясь часто и глубоко дышать. А когда рискнула открыть глаза, то оказалась замотанной в какой-то ковер. Испугавшись, я попробовала сбросить его с себя, выпутаться и вдохнуть свежего воздуха.

Ковра оказалось неожиданно много. Потребовалось минут пять, прежде чем я оказалась на свободе. Настороженно оглянувшись по сторонам, я испуганно пискнула.

Без сомнений, это все еще был класс зельеварения, но больно уж странный. Столы возвышались надо мной на ножках-колонах, а вокруг столпились великаны, которые ужасно шумели. Они тыкали в меня пальцами и размахивали руками, кричали, смеялись. Не выдержав, я крикнула:

— Прекратите немедленно!

И замолчала, поняв, что вместо слов из моего рта вырвался полузадушенный писк. Сглотнув, я вытянула перед собой руки и посмотрела на них.

Лапки. Вместо рук у меня были лапки. Если бы могла, рассмеялась бы — настолько нелепо они выглядели. Маленькие, смешные, покрытые золотистой шерстью. Мерлин, в кого я превратилась?!

— Молчать! — прикрикнул Снейп.

В классе мгновенно стало тихо.

— К понедельнику напишете сорок дюймов о свойствах цветка амариллиса. Все свободны! — рявкнул он, а затем добавил: — И будьте добры, не раздавите профессора Грейнджер. Хомяки — существа хрупкие.

* * *

Мы остались вдвоем. Профессор аккуратно левитировал меня на свой стол. Мы напряженно рассматривали друг друга: Снейп с любопытством и брезгливостью, я — сердито. Все время задирать мордочку вверх было неудобно — болела шея, — поэтому я вскарабкалась по стопке книг, лежащей на столе, и села на задние лапы, навострив уши. Так, по крайней мере, я могла смотреть прямо в его лицо, не чувствуя себя лилипутом рядом с Гулливером.

И мне совсем не понравилась ухмылка профессора — мерзкая и чрезвычайно довольная, словно он только что выиграл в лотерею тысячу галлеонов.

— Такой вы мне, мисс Грейнджер, кажетесь гораздо симпатичнее, — доверительно сообщил он. — Маленькая, молчаливая и совершенно безобидная! — Снейп рассмеялся, откидываясь на спинку стула. — Мне стоит начислить Гриффиндору десять, нет, лучше двадцать баллов! Избавить меня от вашего назойливого внимания — настоящий подвиг.

О, если бы я только могла говорить! Он бы много чего нового узнал о себе! Но, к сожалению, говорить хомяки не могли. А вот пищать и шипеть — легко.

Правда, мои старания пропали даром. Снейп сидел, подперев рукой щеку, и раздраженно барабанил пальцами по столу.

— Ради Мерлина, прекратите. Я вас все равно не понимаю.

Снейп поморщился, когда я особо громко визгнула и, не выдержав, схватил меня поперек туловища. Небрежно, больно сдавив бока. Вывернувшись, я укусила его за палец. Снейп выругался и выпустил меня. А мне только это и нужно было. Приземлившись на стол, я побежала к краю и, свесившись вниз, прыгнула. Упала я неудачно, больно ударилась боком и кувыркнулась несколько раз. Теперь главное выбраться из класса и найти МакГонагалл — она сумеет меня расколдовать.

Ножки стульев возвышались надо мной словно огромные башни. Я петляла между ними, стараясь как можно быстрее добраться до приоткрытой двери. К счастью, ученики так рвались из ненавистного класса, что забыли плотно ее закрыть.

Вдруг слева в пол врезался луч заклинания и рассыпался пучком искр, ослепив меня. Я пискнула и замерла на месте, вся сжавшись в ожидании следующего заклинания. Оно пронеслось совсем рядом, словно хлыстом прошлось по шерсти и взорвалось фейерверком над головой. В ужасе отшатнувшись, я побежала. Все же на четырех лапах бегать было легче.

До двери я не добралась. Меня подхватило невидимым волшебным сачком, вздернуло вверх и медленно потащило назад. Я возмущено запищала — не хочу! — и задергала лапками. Тщетно! Из магических пут так просто не выбраться.

Миновав полки со стоящими на них заспиртованными уродцами, я поежилась. Оставалось надеяться, что коллекция Снейпа сегодня не пополниться заспиртованым хомяком. Сильно надеяться — оскал профессора совсем не обнадеживал. Все же не стоило его кусать.

* * *

Посадил меня Снейп в наколдованную клетку. Запер с помощью магии и, набросив сверху ткань, куда-то понес. Шел он долго. Тишина подземелий сменилась шумом и радостным смехом, а затем все звуки вновь исчезли.

— Медовые кексы, — пробормотал Снейп.

Пароль, поняла я и услышала скрежет — горгулья сдвинулась с места. Значит, мы скоро окажемся в кабинете директора МакГонагалл. Слава Мерлину! Надо только придумать, как сообщить ей, что я все-все понимаю, только говорить не могу.

— Что-то случилось, Северус? — сдержанно поинтересовалась Минерва.

После смерти профессора Дамблдора она так и не смогла перебороть неприязнь к Снейпу.

— Вот, полюбуйтесь. — Он сдернул ткань с клетки, и я невольно зажмурилась. Свет в комнате был слишком ярким.

— Хомяк? — недоверчиво.

— Нет. Грейнджер.

— Но что...

— Несчастный случай на уроке. Ученик-гриффиндорец пролил зелье, часть которого попала на мисс Грейнджер.

— И она превратилась в хомяка, — подметила очевидное МакГонагалл. — Это обратимо?

Минерва склонилась над клеткой, взволновано рассматривая меня. И мне, признаться, стало стыдно. У директора и так забот хватало, а тут еще я с неудачным превращением в грызуна.

— Понятия не имею, — честно признался Снейп. — Надеюсь, что она хоть разум сохранила.

Увидев, что Минерва нахмурилась, он пояснил:

— Она укусила меня, а потом попробовала сбежать.

Я возмущенно запищала, пытаясь сказать, что он сам виноват — нечего было меня хватать, — но на меня не обратили внимания.

— Вы сможете ей помочь. — Не вопрос — утверждение.

Снейп поморщился, но все же кивнул. Выбора у него не было.

Из клетки меня так и не выпустили. Правда, покормили. Зерно оказалось неожиданно вкусным, как и орехи. А вот есть морковку я не стала. Она выглядела неаппетитной, да и пахла плохо.

Превратившись в хомяка, я стала острее ощущать запахи. Они приобрели глубину и множество оттенков. Воспринимать мир обонянием было гораздо приятней, чем смотреть на него. Вся мебель и предметы казались мне слишком большими, грубыми, а лица людей — уродливыми.

Заметив, что я поела, Снейп вновь накинул темную ткань на клетку.

— Отдыхайте, Грейнджер, — тихо сказал он. — Завтра буду думать, как вас расколдовать.

* * *

Завтра наступило слишком быстро. Разбудил меня Снейп, сдернув с клетки ткань и ослепив ярким светом. Я невольно поежилась, закрыла глаза лапами и, свернувшись клубочком, попыталась опять заснуть.

— Мисс Грейнджер, если вы не хотите голодать до обеда, вставайте. У меня нет времени нянчиться с вами весь день. Через полчаса вы обязаны быть в лаборатории.

Изверг. Знает же, что у меня нет выбора и я не могу ему возразить. Пришлось вставать. Завтракала я по-прежнему зерном. Правда, в миске появились сухарики и семечки. Хоть какое-то разнообразие.

Снейп, как и обещал, через полчаса забрал меня в лабораторию. Поставил клетку на стол возле котла и занялся работой. Что у него не отнять — так это добросовестность. Если он брался за дело, то всегда доводил его до конца.

Вот и сейчас, сняв сюртук и закатав рукава рубашки, Снейп приступил к приготовлению зелья. Мне было безумно любопытно, зачем он добавлял те или иные ингредиенты и что у него в итоге получится, но спросить, к сожалению, я не могла. Оставалось только вертеть мордочкой и принюхиваться к заготовкам. Одни пахли очень даже вкусно — например, корень бадьяна и сушеные лапки летучей мыши. А вот шкура аспида имела отвратительный запах. Запах опасности.

Я не знала, сколько прошло времени, но вот Снейп потушил под котлом огонь и наложил на зелье охлаждающие чары. Я с интересом принюхалась, но то, что плескалось в котле, не имело запаха.

— Сейчас я открою клетку и выпущу вас, — сказал Снейп, а затем грозно добавил: — И упаси вас Мерлин еще раз меня укусить. До конца жизни останетесь хомяком и будете питаться орехами.

«Сволочь!» — мрачно подумала я, пытаясь увернуться от его рук.

Ладонь у Снейпа оказалась теплой и большой, вкусно пахнущей травами и свежей выпечкой. Я надеялась, что он не кинет меня прямо в котел. Конечно, я читала, что хомяки умеют плавать, набрав воздуха в защечные мешки, но проверять мне не хотелось.

Снейпу тоже. Набрав в пипетку немного охлажденного зелья, он поставил меня на стол и капнул несколько капель на мою спину. Сначала ничего не происходило, но потом я ощутила необыкновенную легкость во всем теле. Встав на задние лапы, я оттолкнулась от стола и зависла в воздухе. Надо же, летать можно было и без метлы! Это открытие меня порадовало. Не обращая внимания на недовольное лицо Снейпа, я сделала круг вокруг стола, размахивая лапками, словно крыльями, а потом плавно опустилась профессору на плечо. Жесткое, как будто его тело состояло из одних костей, без унции жира.

— Кажется, наш эксперимент потерпел неудачу, — пробормотал он, меланхолично рассматривая меня.

Следующие несколько часов я развлекалась, летая по кабинету — Снейп не стал запирать меня в клетке — и иногда приземляясь на стол, чтобы профессор опробовал на мне новое зелье или чары. Он понял, что, превратившись в хомячка, разум я сохранила. Более того — послушно исполняла все его указания.

За время, которое я провела в лаборатории, цвет моей шерсти несколько раз изменился. Сейчас я была белой, словно свежевыпавший снег, и раз в десять больше. Последнее — неудачное последствие каких-то чар, которые должны были вернуть мне человеческое тело. Не вернули. Зато теперь я стала похожа на большого откормленного мопса, толстого и пушистого.

Энтузиазм Снейпа иссяк. Профессор сел в кресло, устало положив руки на подлокотники. Я чувствовала его огорчение. Вернуть меня прежнюю оказалось не так-то просто.

Подлетев к профессору, я немного повисела перед ним, рассматривая бледное осунувшееся лицо, а потом опустилась ему на колени, уютно свернулась калачиком и затихла, напряженно прислушиваясь к малейшему шороху. Ведь он мог в любой миг оттолкнуть меня, накричать и запереть в клетке.

Не стал. Только погладил по спине, осторожно, словно боялся навредить, и спросил:

— Проголодались, Грейнджер?

Я посмотрела на него и кивнула. А Снейп в ответ усмехнулся, по-доброму так, словно я была его другом.

* * *

Обедали мы в его комнатах. Я опять ела зерно с орехами. Чувствую, после такой диеты поправлюсь фунтов на пять.

— Мне надо сегодня отлучиться по делам в Министерство, мисс Грейнджер, — произнес Снейп, когда закончил есть. — Я не стану вас запирать в клетке, при условии, что вы не покинете этих комнат. Нечего летающим хомякам учеников пугать. Вы ведь понимаете, о чем я говорю?

Я важно кивнула, запихнув в рот еще один орех. Защечные мешки — потрясающе удобное приспособление. При должном умении там можно спрятать столько полезных вещей!

— Да выплюньте вы орехи. Или проглотите. А то такое впечатление, что на вас наслали жалящее проклятие, — заметил он, взяв дорожную мантию, и открыл дверь.

Я пропустила его слова мимо ушей. Вот еще! Я, может, тоже эксперимент провожу. Интересно же, сколько можно запихнуть орехов в хомяка без вреда для здоровья.

Вторую половину дня я бездельничала. Когда надоело играть с едой, я решила исследовать комнаты. В гостиной стояли стеллажи с книгами. Я с интересом изучила названия, искренне пожалев, что у меня нет рук. Лапками достать тяжелый фолиант было сложно. Вещей в этой комнате оказалось мало, а в комод лезть я постеснялась. Все же каждый человек имеет право на свои секреты.

Зато дверь в ванную комнату открыть при моих теперешних размерах было легко. На полках стояли несколько бутылок с травяными настоями. Я принюхалась — пахло вкусно.

Интересно, Снейп их сам делал или покупал? Надо будет спросить, когда смогу вновь говорить.

В спальню я попасть не смогла. Дверь была заперта с помощью чар, и как только я к ней приблизилась, угрожающе затрещала, словно сквозь нее пропустили ток. Решив не рисковать, я вернулась в гостиную. Покружив немного по комнате, опустилась на пол. На коротких лапах ходить было неудобно, но надо привыкнуть. Неизвестно сколько я еще пробуду в таком состоянии.

Облазив все углы и вытерев собой пыль под мебелью, я наконец-то нашла кое-что интересное: подшивку газет. Старую, пожелтевшую и весьма любопытную. На титульной странице красовалось мое с друзьями фото. Я, Гарри и Рон улыбались в объектив и выглядели счастливыми. «Пять лет мира», — гласил заголовок.

Хмыкнув, я аккуратно перевернула страницы, стараясь не порвать тонкую бумагу. Мне было любопытно, зачем Снейпу эти газеты. Ну не коллекционировал же он их!

Чем дальше я листала, тем сильнее становилось мое недоумение. В каждой газете была либо моя фотография, либо статья обо мне. Иногда с друзьями, но чаще — без. Создавалось впечатление, что Снейп собирал обо мне информацию или следил. Но и первое, и второе предположения были глупыми. Он терпеть меня не мог. Стоило нам оказаться наедине дольше, чем на пять минут, мы начинали ссориться.

Но... тогда зачем? Я не понимала, и, признаться, меня это пугало.

Поднявшись в воздух, я посмотрела на часы. Пятнадцать минут двенадцатого. Замечательно! Большинство учеников сейчас в гостиных своих факультетов. Шансы случайно столкнуться с кем-то в коридорах были незначительными. Тем более, всегда можно было взлететь под потолок и затаиться. Благо, люди редко смотрели вверх.

* * *

Мое сегодняшнее дурашливое поведение было своего рода защитой. Я безумно боялась, что так и останусь хомяком-переростком, поэтому всячески старалась поднять себе настроение. А еще мне было жаль, что я не смогла найти пропавшие часы.

Я решила прогуляться по замку, чтобы привести свои мысли в порядок. Летать по подземельям было сложно: света мало, потолки низкие, да и ученики туда-сюда носятся, как угорелые. Наверное, они такие резвые от счастья, что их декана полдня не было в школе.

Выбравшись из подземелий, я полетела в Большой зал. Отталкиваясь лапами от стен, я перемещалась зигзагами — так было быстрее. На первом этаже мне никто не встретился. К тому же двери в Большой зал были открыты, чем я и воспользовалась.

Волшебный потолок походил на шаль, расшитую золотистой нитью — ни облачка, только звезды и луна — яркая, полная, по-волчьи опасная. Я зачарованно рассматривала небо, упивалась его красотой и понимала, что ради таких мгновений стоит жить. И хотя бы иногда смотреть вверх, чтобы не забывать, как прекрасно небо.

За временем я не следила. Да и зачем? В подземелья возвращаться не хотелось, Снейпа видеть тоже. Мне нужно было время, чтобы понять, как вести себя с ним дальше. Наверняка он узнает, что я видела подшивку газет, и сомневаюсь, что ему это понравится.

Выслушивать же едкие комментарии про неуемное любопытство и слишком длинный нос я не желала. Но и вечно прятаться тоже было нельзя.

Вылетев в холл, я на миг замерла, воровато оглядываясь и принюхиваясь, но никого поблизости не оказалось. Все же надо быть осторожней. От Филча с миссис Норис прятаться было легко — от них за милю несло квашеной капустой и чесноком. Не самые приятные запахи, зато их просто распознать. В отличие от остальных. Мало ли кому придет в голову прогуляться ночью по замку?

Поэтому я как можно быстрее подлетела к тому месту, где висели исчезнувшие часы. Странно. В воздухе отчетливо ощущался аромат миндаля. Неужели...

Я подлетела ближе, уткнувшись носом в камень, и тщательно обнюхала его. Да! Так и есть! Рунная магия. Я должна была догадаться, что двум ученикам не под силу переместить артефакт. А вот спрятать — легко. Финик всегда был умным мальчиком и неплохо разбирался в рунах. Но я даже представить не могла, что ему в голову придет использовать свои знания для шалостей.

Следуя за запахом, я отыскала источник: коряво начерченную карандашом на камне Эваз — руну изменений. Потерев ее лапой, я частично нарушила целостность контура и тем самым ослабила гексаграмму. Стена передо мной пошла рябью. Воодушевившись, я продолжила поиски оставшихся рун.

Прошло совсем немного времени — и мои старания увенчались успехом. Фальшивая стена сначала стала прозрачной, истончилась, словно снежинка на ладони, а потом исчезла с тихим хлопком. Песочные часы висели в холле, на месте. Количество драгоценных камней было прежним. Все же хитрость не помогла слизеринцам в борьбе за кубок.

— Браво, мисс Грейнджер. Даже хомяк из вас получился таким же, как и человек: въедливым и настырным, — едко сказал Снейп, несколько раз хлопнув в ладоши.

Мерлин, ну почему мне сегодня так не везет?!

* * *

Снейп не стал делать из меня чучело прямо в коридоре. Поймал, сунул под мышку и пошел в сторону лестницы, ведущей в подземелье. Оказавшись в своих комнатах, он небрежно бросил дорожную мантию на кресло и скрылся в ванной комнате. Послышался шум льющейся воды.

Выйдя из ванной, Снейп хмуро смерил меня взглядом и стал закатывать рукава. Медленно так, словно заправский маньяк, чьим любимым хобби было топить бездомных котят и глупых хомячков. Сглотнув, я попробовала спрятаться под стол. Но не успела сделать и шагу, как мне приказали:

— Стоять!

Да таким голосом, что шерсть на загривке встала дыбом.

Взяв меня на руки, он опять пошел в ванную. Я закрыла глаза, смирившись со своей участью — сопротивляться все равно бесполезно. Он больше, сильнее, и у него есть палочка.

Топить меня сразу Снейп не стал. Он аккуратно положил меня в ванную, намочил всю шерсть, а потом стал намыливать одним из тех вкусно пахнущих травяных настоев. Сначала я опешила, потом — смутилась. Но любопытство взяло верх над всеми эмоциями, и я рискнула посмотреть на Снейпа. Наверное, выглядела я жалко: мокрая, мыльная, со слипшейся шерстью и огромными перепуганными глазами. Но Снейп не морщился, не кривился, лишь поинтересовался:

— Где вы только лазили? Вся в паутине, пыли и Мерлин знает еще в чем.

«Под диваном», — честно хотела признаться я, жаль только, что говорить не могла.

После купания Снейп стал вытирать меня, а когда шерсть немного просохла — завернул в махровое полотенце, чтобы я не замерзла. Его забота приятно удивила, ведь я-то думала, что он рассердится и сразу запрет меня в клетке.

Но он не стал. Ни сейчас, ни потом.

* * *

В облике хомяка я провела уже целую неделю. Профессор Снейп делал все, что мог, чтобы вернуть меня в прежнее состояние. И, кажется, каждая новая неудача расстраивала его гораздо сильнее, чем меня. Я-то не переживала, потому что была уверена, что со временем все наладится. Это ведь Снейп! Он обязательно что-то придумает.

Несколько раз меня приходила проведать МакГонагалл. Приносила морковки и орешки и рассказывала о последних событиях в школе. Мне было приятно, что она продолжает относиться ко мне, как к человеку, а не как к милой домашней зверушке.

Столь ожидаемая комиссия из Министерства должна приехать в июне. Значит, у нас был еще целый месяц, чтобы подготовиться и достойно их встретить. Пропавшие часы чудесным образом вернулись на место. Директор считала, что в их исчезновении виновата магия замка, которая после войны стала непредсказуемой. Нет, ничего опасного, всего лишь иллюзии. Но порой они были настолько реальными, что могли испугать до мокрых штанов.

Мне не стали искать замену. Часы, отведенные для изучения рун, распределили между другими предметами, чтобы ученики не скучали. А наверстать можно было и позже. Конечно, уплотненное расписание доставляло неудобства, как учителям, так и ученикам, но никто не жаловался. Все считали, что мне гораздо хуже.

По вечерам я забиралась к Снейпу на колени, напрашиваясь на ласку. Мне нравилось, когда он почесывал меня за ухом. Самой мне было трудно туда достать, а зуд порой бывал невыносим. Я опасалась, что у меня появились блохи.

Вечерние посиделки стали своеобразной традицией, как и игра в домашнего любимца. Как-то раз Снейп признался мне, что в детстве хотел завести сову или, на худой конец, крысу.

«А получил упитанного хомяка-переростка», — подумала я.

Я по-прежнему была слишком большой и могла летать. Неудобств мне это не доставляло, да и Снейп привык, что я все время парю рядом и сую везде свой любопытный нос. Сначала он сердился, а потом махнул на меня рукой. Дескать, делай что хочешь, только не мешай.

Так и жили.

Когда вторая неделя подошла к концу, Снейп торжественно поставил передо мной на стол флакон с ядовито-зеленой жидкостью.

— Это точно поможет, — заверил он, довольно ухмыляясь.

И хотя я знала, что профессор не желает моей смерти, стало не по себе. Слишком неожиданно, а оттого подозрительно. Вдруг я превращусь в улитку или сороконожку?

— Ты должна это выпить, Гермиона. — Снейп вылил зелье в миску и придвинул ее ко мне.

После двух недель близкого общения он стал называть меня по имени. Привык, наверное. Или же считал глупым звать грызуна «мисс Грейнджер».

Но пить эту дурно пахнущую гадость мне все равно не хотелось. Я жалобно посмотрела на Снейпа, но его взгляд был неумолим.

Вздохнув, я зажмурилась и начала лакать зелье. Вкус у него был гораздо приятней, чем запах. Сладкий, словно сироп, и тягучий, как мусс.

Мне было удивительно хорошо. Подпрыгнув, я хотела привычно взлететь и повиснуть в воздухе, но вместо этого плюхнулась на стол, больно ударившись копчиком. Черт!

* * *

Зелье не вернуло мой настоящий облик ни через полчаса, ни через час. Единственное, что стало прежним: цвет шерсти — золотистый, а не белый. Да и еще способность летать исчезла. Это огорчило меня больше всего. Передвигаться на лапах я так толком и не научилась. Тело было толстым, неповоротливым, и сама себе я напоминала ходячую сосиску.

Снейп утешающе погладил меня по спине и пообещал, что следующее зелье наверняка поможет. Я ему поверила. Зря, наверное.

Ночью я спала плохо. Мне было то жарко, то холодно. Ужасно хотелось пить, как при простуде, но воды в миске не оказалось. На столе Снейпа всегда стоял графин с водой. Выбравшись из своего временного жилища, я пошла в сторону стола, едва переставляя лапы. Все тело налилось противной слабостью, мышцы ныли, словно я сегодня пробежала пару миль. Неласково поминая Снейпа с его зельем, я упрямо шла к вожделенному графину. На полпути к нему меня скрутила жуткая судорога. Казалось, что ломаются кости и рвутся сухожилия, а мышцы растягиваются, словно резина. Не выдержав боли, я громко пискнула и потеряла сознание.

Пришла в себя утром. Снейп, судя по тому, что лежала я на полу, еще спал. Мышцы по-прежнему болели, но я упрямо поднялась на ноги, желая убедиться, что все это — настоящее.

Мерлин, как приятно чувствовать себя человеком! Счастливо рассмеявшись, я побежала в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Надо же! Ни капельки не изменилась. Разве что волосы не мешало бы расчесать. Да и одеться. Тело-то я вернула, но одежда осталась на полу кабинета в тот злосчастный день. Интересно, Снейп сохранил ее? Или отдал домовикам, чтобы они вернули ее в мои комнаты?

Кафель был холодным, и я поспешила назад в гостиную. Взяв с дивана плед, закуталась в него и села, поджав под себя ноги. Надо было дождаться, пока проснется Снейп.

* * *

— Грейнджер?

— Да.

— Но как?

Кажется, Снейп растерялся. Он смотрел на меня пристально, жадно, словно боялся, что я вот-вот растаю и вновь превращусь в хомячка. Вот еще! Мне и в человеческом теле хорошо.

— Зелье, — пояснила я, плотнее закутавшись в плед. — Правда, подействовало оно на несколько часов позже, чем вы рассчитывали.

— Поздравляю, — сухо бросил он, отвернувшись.

Ну вот, опять обиделся. И на что в этот раз?

— Северус, — набравшись смелости, окликнула я.

Снейп напрягся, а потом произнес, цедя сквозь зубы каждое слово:

— Не фамильярничайте, мисс Грейнджер. То, что вы провели в этих комнатах две недели, не дает вам права...

— Дает, — перебила я.

Набравшись смелости, я встала и подошла к профессору. Хотелось стукнуть его чем-то тяжелым или вновь укусить за палец, чтобы с него слетела эта отрешенная маска. Но я больше не могла позволить себе дурачиться и быть безрассудной.

— Вы мой друг, — на последнем слове я запнулась, но затем решительно продолжила: — К безразличным людям так не относятся. Не переживают, не устраивают вечерних посиделок перед камином, не...

— Вы слишком много на себя берете.

— Ну и пусть! — заупрямилась я. — Давайте лучше завтракать, а после решим, что делать дальше.

Снейп нехотя кивнул.

* * *

Завтрак прошел в молчании. Снейп не обращал на меня внимания, но мне все равно кусок в горло не лез. От той непринужденной обстановки, что была еще вчера утром, не осталось и следа. Я ощущала себя здесь чужой и невыносимо одинокой. Мне были не рады и, скорее всего, хотели быстрее избавиться.

Это ранило, но в то же время возмущало. Почему Снейп так себя ведет? Неужели с хомячком быть приветливым гораздо легче, чем с человеком? Или ему все равно? Я ничего не понимала.

— Вы знаете, где дверь, мисс Грейнджер, — подчеркнуто вежливо обратился он ко мне, когда мы поели.

— Конечно! Вот только уйти я сейчас не могу.

— Почему?

— Нет одежды. И палочки нет.

«И желания уходить — тоже», — подумала я, довольно улыбнувшись.

Очень хотелось поговорить со Снейпом. У меня в голове вертелось множество вопросов, ответов на которые я боялась, но в то же время хотела услышать. Например, зачем он собирал газеты с моими фотографиями? Зачем читал мне вслух книги? Зачем называл Гермионой, когда куда привычней было — мисс Грейнджер?

Снейп снисходительно посмотрел на меня, а затем взмахнул палочкой и сказал:

— Акцио, вещи мисс Грейнджер.

Передо мной с тихим стуком приземлилась коробка с одеждой, поверх которой лежала волшебная палочка. Что ж, вот и закончилось вынужденно заточение. Только мысль эта не принесла ни облегчения, ни удовольствия. Лишь досаду и сожаление, карамельно-липкое и в то же время горькое.

* * *

Не разговаривали мы со Снейпом дня два. Я честно пыталась не обращать на него внимания и не навязываться. Получалось плохо. Взгляд — нет-нет — да и скользил в его сторону. Мне было безумно одиноко без профессора.

Не хватало его голоса, язвительных замечаний, теплых рук, ласково почесывающих за ухом. Возможно, я была для него всего лишь забавным зверьком, с которым играют, когда скучно. Возможно, чем-то большим. Я не хотела этого знать. Мне нужно было просто вернуться назад в уютный мирок, сотканный из пламени и теней, пронизанный восторгом и любопытством. Привычный, надежный, всепоглощающий.

— Я не понимаю, Минерва, почему он меня избегает.

Мы с ней сидели в кабинете директора и пили чай с миндальным печеньем. МакГонагалл сама пригласила меня, видя, что я чем-то огорчена.

— Вы опять поссорились?

Строгая, с поседевшими волосами и веером морщин возле глаз, Минерва оставалась прежней несгибаемой старой кошкой, как порой любил ее называть Кингсли.

— Нет. Он вернул мои вещи и выставил за дверь, стоило мне превратиться обратно в человека.

— И ты считаешь, что это несправедливо, — с понимающей улыбкой заметила она.

— Да! — воскликнула я, а затем, смутившись, добавила: — Я просто скучаю.

— Он тоже.

— Не может быть.

Я не могла поверить ее словам. Зачем отталкивать человека, который тебе небезразличен?

— А ты спрашивала? — Минерва сделала глоток, глядя на меня поверх чашки. — Наберись смелости и спроси. Или же перестань себя жалеть.

МакГонагалл как всегда была права, но сказать легче, чем сделать.

На третий день я не выдержала и постучала в дверь его комнат. Снейп долго не открывал. Рассердившись, я пнула дверь, а та, заскрипев, приоткрылась. Это насторожило меня, ведь Снейп всегда закрывал вход с помощью заклинаний.

Но то ли он забыл их обновить, то ли вообще снял — в комнату я попала беспрепятственно.

— Профессор Снейп! — позвала я, а затем чуть тише: — Северус...

Он не отозвался. Да что же случилось-то?! Паниковать было нельзя, но я никак не могла совладать с дурным предчувствием.

Подойдя к креслу, я на миг замерла, ошеломленно рассматривая столь странную и непривычную картину, а затем рассмеялась. Снейп был мертвецки пьян. Расстёгнутая рубашка, закатанные рукава, зажатый в руке стакан с янтарной жидкостью, бледное, даже во сне нахмуренное лицо и раскиданные по полу газеты с моими фотографиями.

Все же я ошиблась — Снейпу было не все равно.

* * *

— Что это?

— Антипохмельное зелье, — любезно пояснила я, протягивая ему чашку.

— Сами приготовили?

— Конечно! Вы пейте, легче станет.

Наверное, Снейпу было неприятно, что я застала его в таком виде, но он не рассердился. Он по-прежнему выглядел отстраненным и очень-очень усталым.

— Зачем вы пришли?

— Скучала, — честно призналась я, не глядя на него.

Отчего-то посмотреть в темные проницательные глаза было стыдно.

— Тогда почему не пришли раньше? — В его голосе отчетливо слышалась обида, немного эгоистичная, все же тешащая мое самолюбие.

— Вы бы меня прогнали.

— Нет. Не прогнал бы.

Я невольно улыбнулась — широко, счастливо, словно ребенок, наконец-то получивший долгожданный подарок.

— Северус... — я запнулась и испугано взглянула на него, опасаясь, что он вновь выставит меня за дверь.

Но Снейп лишь усмехнулся и спросил:

— Что, Гермиона?

Я не ответила. Лишь крепко сжала большую теплую ладонь, довольно жмурясь. Нет, ни за что ему не признаюсь. Не сейчас.

Есть слова, которые нельзя произносить вслух, чтобы не спугнуть счастье.