Светоч (гет)

— Смотри, староста пошёл. — Нотт усмехнулся, проводив Снейпа взглядом.

Гермиона не стала оборачиваться. Ей куда интереснее было наблюдать, как первокурсники играют в снежки, нежели за длинноносым мудаком в старой поношенной мантии. Длинноносым, острым, сутулым, состоящим из сплошных углов и колючек. Пожалуй, Грейнджер ненавидела его сильнее грязнокровок.

* * *

Жизнь Гермионы была похожа на бланк, заполненный убористым почерком клерка: распланированная, расчерченная, логичная и предсказуемая до мельчайших деталей. И она ей нравилась. Всё, что выходило за рамки и грозило нарушить привычный ход вещей, вызывало у неё раздражение. Грейнджер хмурилась, сжимала губы в тонкую линию и старалась как можно скорее восстановить порядок, но получалось не всегда. Как исчезающая ступенька на лестнице, Снейп раз за разом заставлял её спотыкаться, оглядываться, сомневаться. Почему бобы сопофоруса нужно разрезать? Не проще ли раздавить их плоской стороной серебряного ножа, чтобы получить больше сока? Почему она изучает прорицания, раз считает лженаукой? Почему не руны? Почему каждый вторник Гермиона отправляет письмо домой? Почему не в понедельник или пятницу? Этих «почему» были сотни, и все они ставили в тупик. Снейп, упрямый и настырный, казалось, только тем и занимался, что пытался заставить её думать и сомневаться. Пытался сделать из неё кого-то другого — чужого, который совершенно не вписывался в её идеальный образ чистокровной волшебницы.

Поэтому Грейнджер со злостью сверлила взглядом спину Снейпа, вместо того чтобы слушать профессора Флитвика. Нотт рядом прилежно записывал лекцию, время от времени задевая Гермиону локтем. Умница Браун вертела головой по сторонам, словно ей срочно нужно было кого-то найти, а этот кто-то спрятался — залез под парту или скрыл себя чарами и теперь хихикал, наблюдая за отчаянием, уродующим смазливое личико, как и очки в черепаховой оправе.

— Мисс Браун, вы что-то потеряли? — поинтересовался Флитвик, подходя ближе.

Она как всегда села на первый ряд, чтобы удобней было пересказывать вызубренные накануне параграфы из книги. Порой казалось, что у Браун в голове сплошные стеллажи, заполненные пыльными пергаментами и эссе.

— Н-нет, — заикаясь, ответила она.

Непривычно робкая, испуганная, с дурацкой розовой лентой в волосах, Лаванда совершенно не была похожа на ту заносчивую курицу, которая вчера отчитывала Гермиону за недопустимое поведение, застав её после отбоя в пустом классе с Ноттом.

— Можно выйти, сэр? Голова болит.

Грейнджер видела, что Браун врёт — неумело, то и дело теребя рукав мантии. Но её отпустили. Даже проводить предложили, но она отказалась. Только напоследок с надеждой посмотрела на Гермиону, словно та была единственным человеком, способным ей помочь. Этот взгляд не понравился Грейнджер. Он был ищущим, тревожащим и никак не вписывался в идеальную систему. Ещё одна грёбаная исчезающая ступенька.

* * *

— Грейнджер! — окликнула Браун.

Гермиона нехотя повернулась, с неприязнью глядя на гриффиндорку:

— Чего тебе?

— Всё не так, Грейнджер. Разве ты не видишь?! — воскликнула она, схватив Гермиону за руку. Сжала до боли, впиваясь ногтями в кожу, царапая, словно хотела вместе с кровью выпустить наружу того, кто мог бы помочь ей: ужасно нелепой, встревоженной, то и дело поглядывающей по сторонам. Браун до зелёных драклов боялась кого-то.

— Руки убери, грязнокровка! — зашипела на неё Грейнджер, пытаясь оттолкнуть, но Лаванда вцепилась крепко.

— Да что с тобой? Что с вами всеми?! Где чёртов Поттер с Уизли, когда они так нужны?! Где, Грейнджер?

— Я не знаю, о ком ты говоришь.

Гермионе наконец-то удалось отцепить от себя Браун и отойти. Лаванда была не в себе, и неизвестно, что ещё могла учудить.

— Как это — не знаешь? Вы ведь друзья! С первого курса вместе. А на войне вообще сбежали из школы, чтобы воевать с Пожирателями, герои недоделанные.

— Да у тебя крыша поехала, Браун. Правду говорил Тео: нельзя столько в библиотеке сидеть. Пошли, я тебя в больничное крыло отведу, — предложила Гермиона, надеясь, что там от неё удастся избавиться. У Грейнджер совершенно не было желания возиться с этой блаженной курицей.

— Нет! Нельзя! Я не хочу, чтобы меня изменили как тебя. Как всех вас. Я домой хочу, в нормальную реальность, где идёт война, а на уроках учат Круцио. Где ваша троица спасает мир и меня никто не считает ходячей энциклопедией. Мерлин, Грейнджер, ты хоть что-то помнишь?! — Браун в два шага подошла к ней, намереваясь хорошенько встряхнуть, но застыла на месте.

Гермиона нацелила на неё волшебную палочку и предупреждающе цокнула языком:

— Не стоит, Браун. Поджарю.

И Лаванда ей поверила. Попятилась, а потом развернулась и убежала. На полу остались лежать очки в роговой оправе, тускло поблёскивающие в свете факелов.

Гермиона подобрала их и сунула в карман. Пригодятся.

А вечером, словно бомба-вонючка, в школе взорвалась новость: Браун погибла. Одни поговаривали, что она покончила с собой, другие — что её убили, третьи — что она отравилась эликсиром красоты. Тео недоверчиво фыркал и не верил ни в одну из версий. Гермиона тоже. Слишком хорошо помнила лицо Лаванды, перепуганное и полубезумное. А слова гриффиндорки набатом стучали в голове, выворачивая мозги наизнанку и заставляя сомневаться, что тот разговор был реальным.

Но очки в роговой оправе оттягивали карман, и к ним страшно было прикасаться. Они обжигали. Царапали. Напоминали. Поэтому, собираясь спать, Гермиона выпила зелье сна без сновидений, чтобы кошмары не снились. Вязкая прохладная тьма порой была лучшим спасением.

* * *

— Кофейная гуща может приоткрыть завесу будущего, даже если у вас закрыт третий глаз. Главное — правильно расшифровать то, что ты видишь. И несчастье — неизбежное, ужасное — не станет для вас неожиданностью. — Глаза Трелони стали огромными, любая стрекоза позавидовала бы. — Итак, дети, открыли параграф двадцать восьмой, выпили кофе и вперёд, к познанию тайн Вселенной!

Она хлопнула в ладоши и визгливо рассмеялась. Гермиона всегда считала, что этой шарлатанке доставляет удовольствие заставлять учеников сочинять лжепророчества. И чем больше бед ожидало несчастного — тем более счастливой становилась сама Трелони.

Грейнджер послушно выпила кофе и с интересом стала рассматривать кляксу на дне чашки. Больше всего она напоминала соплохвоста или раздавленную мышь. Но толкования ни того, ни другого нет в книге. Поэтому Гермиона решила, что клякса будет похожа на филина, а он, как известно, предвестник перемен — ужасных и неожиданных. Трелони будет довольна.

Профессор стала обходить учеников по кругу и внимательно слушать толкование того, что они увидели на дне своих кружек. Версии были самыми невероятными и в разной степени глупыми, но все они обещали несчастья в учебе, личной жизни, а парочка — даже смерть дальних родственников. Трелони кивала, охала и сочувственно смотрела на учеников. Грейнджер же только посмеивалась.

Окончания урока все ждали с нетерпением: он был последним в этом семестре. Через пару дней рождественские каникулы.

— Мисс Грейнджер, задержитесь, пожалуйста. Эти фарфоровые чашки очень хрупкие, их надо расставить вручную, — профессор Трелони кивком указала на шкаф.

Гермиона натянуто улыбнулась, но принялась за работу. Нотт ждал её внизу. Они решили не идти на ужин и провести вечер вместе. Плевать на правила и мертвую Браун. Всё же гриффиндорка никогда ей особо не нравилась.

Сзади послышался стон, переходящий в хрип. Грейнджер оглянулась, неосознанно сжимая в руках палочку. Но в классе не было никого, кроме неё и профессора. Трелони просто раскачивалась из стороны в сторону, запрокинув голову, руки безвольно висели вдоль тела. Она хрипела, словно в горле застряла кость, а потом содрогнулась и пристально посмотрела на Гермиону. Чужой взгляд, страшный, тёмный.

Грейнджер попятилась, наткнулась на шкаф и ухватилась за полку, чтобы не упасть. Фарфоровые чашки с характерным «дзынь» разлетелись блестящими осколками по полу.

А потом Трелони сказала — чётко, не повышая голоса:

— И опустится ночь,

И расстелется мгла,

И падёт тишина,

И исчезнут слова.

И огня не раздуть,

И уста не раскрыть,

И иное грядёт,

И дверей не закрыть.

И исчезнет один,

И во сумрак уйдёт.

И себе вопреки

Другой следом придёт.*

Это прозвучало как пророчество. Грёбаное пророчество, которое обещало кучу неприятностей. Гермиона выругалась и стала по кругу обходить профессора. Нужно было выбраться из этого душного, переполненного благовониями класса. Трелони ведь шарлатанка, а значит, всё это либо очень хорошее представление, либо она просто надышалась дыма и у неё теперь галлюцинации. Мало ли как люди ведут себя под кайфом? Вон Гойл как-то раз съел грибы, которые подсунул ему Тео, так целый вечер лез ко всем со слюнявыми поцелуями и признавался в любви.

И только выбравшись из класса и сбежав по лестнице вниз, Грейнджер почувствовала себя в безопасности. Ей было плевать на разбитые чашки и спятившую прорицательницу. Она просто не хотела возвращаться в тот класс. А ещё хотела забыть пугающий голос и слова, которые, казалось, намертво отпечатались в сознании.

* * *

Спускаясь в подземелья, Гермиона успокоилась и почти убедила себя в том, что всё произошедшее не более чем неудачная попытка профессора Трелони казаться значительнее, чем она была на самом деле. Вот сейчас Грейнджер расскажет всё Тео — то-то он посмеётся. Надо же было так облажаться — убежать сломя голову из класса.

— Эй, Гермиона!

Она оглянулась и увидела парня, бегущего к ней. В очках, со взъерошенными тёмными волосами и озорной улыбкой. Он хлопнул её по плечу, словно старого друга, и сказал:

— Быстрее, мы опаздываем на Зельеварение, а Снейп сегодня не в духе. Опять зверствовать будет.

И убежал, скрываясь во тьме коридора. Гермиона удивлённо посмотрела парню вслед, а потом не раздумывая сбежала вниз, стремясь догнать его и потребовать всё объяснить.

Кто он? Какое отношение Снейп имеет к уроку Зельеварения, и почему он должен зверствовать? Что всё это значит?

Но парень исчез, словно в воздухе растворился или умел ходить сквозь стены. Гермиона обвела коридор беспомощным взглядом и села на ступеньку. Она никак не могла понять, что происходит в последнее время. Сначала Браун, потом Трелони, теперь этот неизвестный... Складывалось впечатление, что весь мир сошёл с ума. Или же сама Гермиона, что ну никак её не радовало.

Откуда-то сверху послышалось ехидное:

— Удобно?

Гермиона нехотя подняла взгляд. Снейп. Замечательно, только его здесь не хватало.

— Чего тебе?

— Пройти хочу.

— Ну так иди, — раздражённо пробормотала Грейнджер, пряча лицо в ладонях.

Надо было подумать, что же происходит в Хогвартсе. И поразмыслить над последствиями предсказания. Но голова болела, и Гермиона ужасно хотела уснуть и проснуться у себя дома, в поместье. И ничего не решать, не искать ответов.

— Что-то случилось? — поинтересовался Снейп, садясь рядом с ней.

— Тебе какое дело? — вяло огрызнулась Гермиона, мечтая, чтобы он оставил её в покое и ушёл.

Он неопределённо пожал плечами, продолжая пристально смотреть на неё.

«Не уйдёт», — с досадой подумала Грейнджер.

Впрочем, из этого можно извлечь выгоду. Снейп умный, может, что-то и поймёт во всей этой путанице.

—Трелони пророчество произнесла.

— И что? Она их сочиняет по дюжине в день. — Снейп снисходительно усмехнулся.

— Это другое, — возразила Гермиона и пересказала ему всё, что произошло в классе.

Снейп слушал внимательно, не перебивая. То и дело ерошил волосы и хмурился, а потом, когда она закончила говорить, спросил:

— Почему ты считаешь это важным?

— Браун говорила со мной перед тем как погибла. Она была не в себе и всё повторяла, что нас всех изменили. Что всё не так. Упоминала какого-то Поттера с Уизли, — задумчиво нахмурившись, пробормотала Гермиона, а затем добавила: — Это всё как-то связано, только не пойму, как.

— Что, в детектива хочешь поиграть перед Рождеством, Грейнджер?

— Да пошёл ты! — вспылила она, вскочив на ноги.

— Подожди! — он поймал её за руку. — Я же не отказываюсь помогать. Начнём с самого простого: с Браун. Уж извини, в пророчествах я не силён.

— И что ты предлагаешь?

— Пошли к МакГонагалл. Попытаемся узнать, что же на самом деле произошло с Браун.

— Так она тебе и расскажет! — Гермиона недоверчиво фыркнула.

— Я умею убеждать.

Грейнджер послушно последовала за ним. Всё же разобраться с тем, что творится в Хогвартсе, казалось ей более важным, чем пойти на свидание с Ноттом. Тео поймёт, Гермиона надеялась на это.

* Автор Lazybones

Дверь кабинета МакГонагалл была неплотно закрыта, и ученики отчётливо слышали доносившиеся оттуда голоса.

— Это возмутительно, директор! Только за сегодняшний день прилетела дюжина сов с жалобами от родителей. Совет попечителей требует закрыть школу. Мы должны что-то предпринять, пока не стало слишком поздно! — голос профессора звучал взволнованно.

— Минерва, дорогая, не стоит отчаиваться! Мы обязательно найдём виновного в гибели девочки.

— Но...

— Никаких «но»! — перебил директор, а затем, помолчав, добавил: — Я не позволю им закрыть мою школу.

Стало тихо, словно весь запал у спорщиков исчез. Гермиона поёжилась и попятилась, полностью скрываясь за поворотом. Она нечаянно наступила на ногу Снейпу, и тот сдавленно выругался.

— Смотри, куда ноги ставишь! — прошипел он.

— Извини, я не нарочно. — Гермиона виновато посмотрела на Северуса.

— Что там происходит?

— Тише! — шикнула на него Грейнджер, услышав, как хлопнула дверь.

Осторожно выглянув из-за угла, она увидела директора Риддла. Он рассматривал карманные часы — серебряные, тускло блестящие в свете факела, — а затем вдруг пристально посмотрел туда, где прятались Гермиона со Снейпом. Она отшатнулась, испугавшись, что их могут обнаружить. Всё же подслушивать невежливо и порой опасно.

Но всё обошлось. То ли профессор Риддл их действительно не заметил, то ли решил не показывать, что увидел слишком любопытных учеников.

— Ушёл, — прошептала Гермиона, прислушиваясь.

Было тихо. Тишина — вязкая, звенящая, словно натянутая струна, — казалось, вот-вот лопнет и взорвётся разноцветными фейерверками. Поэтому Грейнджер почти не дышала, вся обратившись в слух, — с профессором Риддлом никогда не предугадаешь, чем обернётся твой поступок.

— Пошли, там никого нет. — Снейп нетерпеливо кивнул в сторону кабинета.

Постучав в дверь и дождавшись разрешения, они вошли внутрь. МакГонагалл сидела за столом и читала письмо. Она хмурилась, нервно барабанила пальцами по столу и, казалось, совершенно не замечала учеников.

— Профессор, — начал Снейп, — мы бы хотели...

— Что на самом деле произошло с Браун? — требовательно спросила Гермиона.

Увёртки, лесть и хитрость часто выручали её, но сейчас она чувствовала, что такая тактика только разозлит МакГонагалл. Со старой кошкой нельзя играть — боком выйдет. А честность, столь непривычная и чуждая Гермионе, могла сработать.

— Почему вас это интересует, мисс Грейнджер?

— Браун говорила со мной вчера, — ответила она и, сглотнув, призналась: — И просила помочь. Говорила, что её... кто-то преследует, но я не поверила. Предложила отвести в больничное крыло, но Браун убежала.

Гермиона, словно в доказательство того, что говорит правду, положила на стол перед профессором очки Лаванды. МакГонагалл задумчиво кивнула и спросила:

— Почему вы не рассказали об этом раньше?

Гермиона промолчала. Нельзя же в самом деле признаться профессору, что ей было плевать на Лаванду. Да и сейчас она пришла сюда только потому, что испугалась того странного незнакомца в очках. Вдруг это он убил Браун?

— Мы хотим помочь, мэм, — слова Снейпа прозвучали неожиданно, но чертовски вовремя.

— Хорошо. Возможно, из этой затеи что-то получится. Пошли!

Грейнджер и Снейп переглянулись, удивлённые, что МакГонагалл удалось так просто убедить.

* * *

Тело Лаванды находилось в больничном крыле. Смотреть на неё — бледную, холодную, с навеки застывшим на лице испугом — было противно.

— На ней нет ран или следов проклятия. Только вот это. — МакГонагалл повернула ладонь Браун так, чтобы был виден круг с изображением горящей свечи по центру.

— Возможно, это подсказка. Если мы выясним, как метка оказалась на руке, — найдём убийцу. — Гермиона пытливо посмотрела на профессора.

МакГонагалл лишь вздохнула.

— Мисс Грейнджер, в замке несколько сотен человек. Через два дня все разъедутся на рождественские каникулы, и тогда мы точно никого не найдём.

— Но попытаться стоит!

— Грейнджер, а Браун ещё что-то говорила о том, кто её преследовал? — Снейп внимательно рассматривал метку.

Он вертел руку Лаванды и так и эдак, едва ли не обнюхивал её, словно ищейка, но придумать ничего не мог. Зацепиться было не за что.

— Она говорила, что всех нас изменили. Упоминала о какой-то войне и Поттере, — медленно проговорила Гермиона.

— То есть она считала, что все мы под действием чар? — усмехнулся Снейп. — Но это же глупо!

— Нет, в этом есть смысл, — возразила Грейнджер. — Если представить всего лишь на миг, что она была права, то получается, что Браун каким-то образом удалось избавиться от чар. И чтобы она не мешала, её убили.

— Мисс Грейнджер, у вас слишком бурная фантазия. — МакГонагалл эта идея тоже не пришлась по душе. — Сейчас уже поздно, отправляйтесь в свою гостиную, а завтра после занятий придёте в мой кабинет. У меня есть пара идей, как можно найти убийцу.

Ученикам ничего не оставалось, как подчиниться.

* * *

За ночь ничего не изменилось. Только утром разговоров о Браун стало меньше. Новость устарела, куда интересней было обсуждать Рождество и поездку к родным на каникулы. Нотт сердился на Гермиону за то, что она не пришла на свидание. Разговаривал с ней подчёркнуто вежливо и бессовестно флиртовал с Дафной Гринграсс. Грейнджер ужасно хотела наложить на красотку мерзкое проклятие, которое здорово подпортило бы ей личико, но пока ещё держала себя в руках. Гермиона не понимала, почему вдруг стала такой вспыльчивой и прямолинейной. Такое поведение было ей несвойственно и не сулило ничего, кроме неприятностей. Да ещё и Снейп напротив усмехался так понимающе, словно точно знал, о чём она думает. Грейнджер подозревала, что он изучает легилименцию.

Плохо, если Северус будет знать больше, чем ей хотелось бы.

Утро выдалось спокойным, и даже к мерзкому поведению Тео Гермиона привыкла. Она решила не обращать на него внимания, считая его обиду глупой и детской. Отправившись на обед, Грейнджер вновь повстречала того же странного парня в очках. Он появился неожиданно, словно из-под земли вырос.

Они шли молча, хотя у Гермионы было к нему много вопросов. Но она не хотела спугнуть незнакомца. Кто знает, когда он появится вновь.

— Снейп идёт, — он кивком указал на приближающегося человека.

Грейнджер застыла на месте, не веря своим глазам. Этот человек действительно был похож на Северуса: постаревшего лет на двадцать, мрачного и жутко неприятного на первый взгляд. Но как такое может быть?

Гермиона видела Снейпа — совершенно нормального и нестарого! — только что, на чарах. Этот же лже-Снейп прошел совсем рядом, бросив на неё и её спутника цепкий, неприязненный взгляд и... исчез во вспышке. Грейнджер озадаченно оглянулась, пытаясь понять, что за чертовщина творится в школе, но никого, кроме неё, в коридоре не было. Словно призраки или фантомы, эти странные люди то появлялись, то неожиданно исчезали. Гермионе казалось, что её водят за нос или решили жестоко пошутить — мало ли кому она перешла дорогу.

В Большом зале к ней подсел Снейп. Насупленный, бледный, он то и дело оглядывался по сторонам и, казалось, всё пытался рассказать ей что-то, но умолкал, едва встретившись взглядом с Ноттом. Грейнджер устала удивляться, поэтому, закончив обедать, кивком указала Северусу на выход.

До лестниц они дошли молча.

— Я видел сегодня кое-что странное, — он первым нарушил молчание.

— Говорящих пауков, вероятно? — улыбнулась Гермиона, хитро прищурившись.

— Нет. Учеников, совершенно мне незнакомых. Они называли меня профессором. — Северус сделал паузу, словно размышляя, стоит ли продолжать. — И Нотта.

— А с ним-то что было не так?

— Ничего, не считая обожжённого лица.

— Что?! — Грейнджер остановилась, с недоверием глядя на Снейпа. — Этого не может быть. Ведь только что...

— Я знаю, что не может! — перебил он. — Знаешь, было такое ощущение, что меня и учеников разделяло стекло: мутное, плотное и искажающее картинку. А потом ещё эта вспышка, и...

— Всё исчезло, — закончила за него Гермиона, а потом рассказала о незнакомце в очках и лже-Снейпе. Ей казалось, что Северус поверит. Должен поверить.

— Расскажем об этом МакГонагалл? Она хоть и не наш декан, но может помочь, — предложил Снейп.

— Нет, она не поверит, — невесело усмехнулась Гермиона. — Есть идеи насчёт метки Браун?

— Никаких.

— Как ты думаешь, почему именно мы видим этих людей? — задумчиво спросила она, проводя пальцем по шершавой стене коридора.

— Не знаю, но...

Северус взъерошил волосы и нахмурился. Тонкая морщинка пролегла между бровями, делая его очень похожим на лже-Снейпа.

— Что?

— Возможно, Лаванда была права, и нас действительно заколдовали, а теперь чары спадают, и мы всё вспоминаем.

— Ты сам-то себе веришь? — Гермиона невольно улыбнулась.

Сейчас Снейп казался ей ужасно знакомым, словно был давним другом. И с ним не нужно было, как с Тео, следить за словами и держаться всё время настороже.

Северус фыркнул и сказал:

— Пошли, МакГонагалл нас уже заждалась.

* * *

МакГонагалл действительно заждалась. Сидела в кресле, расслабленно откинувшись на спинку и закрыв глаза. Со стороны могло показаться, что профессор спала. На её ладони отчётливо виднелась метка — круг со свечой в центре. Гермионе ужасно захотелось сбежать. Захлопнуть дверь, спрятаться в таких уютных и знакомых подземельях и забыть обо всём. Она бы так и сделала, если бы была уверена, что перестанет видеть незнакомцев в очках и лже-Снейпов.

— Смотри, Грейнджер, у неё что-то в руке!

Северус с трудом разжал сведённые судорогой пальцы МакГонагалл и вынул клочок пергамента. Гермиона вчиталась в слова, написанные на нём, не удержавшись, рассмеялась, громко и истерично.

— Ты чего? — Снейп взволнованно посмотрел на неё. Ему не понравилось, что Грейнджер поддалась эмоциям и — пусть на мгновение — потеряла над собой контроль. Это могло им дорого обойтись.

— Здесь написано пророчество Трелони. То самое, что я слышала вчера, — пояснила она, отсмеявшись. — Один исчезнет, второй придёт... Бред какой-то!

Они оба понимали, что пророчество играет не последнюю роль во всей этой мерзкой и непонятной истории, но никак не могли его растолковать. Слишком запутанно, слишком много противоречий, а времени — мало. Никто из них не знал, кто станет следующей жертвой. Но умирать совершенно не хотелось.

— Мы должны сообщить об этом директору. — Гермиона кивнула в сторону МакГонагалл. — Завтра последний день, и большинство учеников уедет домой.

— Ты думаешь, наш любитель меток останется в школе? — недоверчиво спросил Снейп.

Гермиона неуверенно пожала плечами и сказала:

— Я надеюсь на то, что он останется. Мы вспоминаем, а значит, мы — угроза. Он попытается убить нас, чтобы сохранить всё как есть.

— Предлагаешь ловить на живца?

— А есть выбор? — усмехнулась Гермиона, пряча пророчество в карман.

Пусть сейчас оно мало чем могло им помочь, но этот маленький клочок словно обнадёживал, что выход есть. И Грейнджер хотела верить в то, что они найдут его, пока не стало слишком поздно.

* * *

Директор Риддл был совершенно невозмутим, словно смерть одной из коллег для него — обыденность. Или досадная случайность, как винное пятно на мантии. Неприятно, да, но поправимо.

Гермиона очень хорошо запомнила, как директор лениво вертел карманные часы — круглые, с гравировкой в виде змеи, свернувшейся в кольцо, — и с усмешкой слушал их сбивчивый рассказ и ложь, что её со Снейпом у МакГонагалл ждала отработка. Он знал — Грейнджер могла поклясться! — что они врут, но ему было всё равно. Равнодушие, стылое и вязкое, било наотмашь внезапным осознанием, что всё должно быть не так. Что напротив должен сидеть старик в смешном колпаке со звёздами. Что Снейп никогда бы не стал выставлять напоказ свои эмоции. И вообще он должен быть старше и сдержаннее. Северус — наставник, друг, но никак не ненавистный староста и вечная заноза в заднице.

Когда они вышли из кабинета директора, Снейп неожиданно предложил:

— Пошли на кухню. Ужин мы уже пропустили, — поспешно добавил он, отчего-то смутившись.

— На свидание, что ли, приглашаешь? — решила подколоть Гермиона.

— На свидание девушек приглашают, а ты...

— А я?

Он не ответил. Нахмурился, ссутулился, словно ожидая удара, а потом вдруг усмехнулся, по-доброму так, и повторил:

— Пошли.

Гермиона не смогла ему отказать. Да и не хотела.

Гермиона впервые оказалась на кухне Хогвартса. Домовые эльфы всё время что-то делали: бегали, хлопали крышками кастрюль, следили, чтобы выпечка не подгорела в огромной печи. Оттуда доносились умопомрачительные запахи свежей сдобы и черники. Грейнджер невольно сглотнула, представив, как впивается зубами в булочку, как тает во рту ещё тёплая начинка. В животе заурчало.

— Пошли, эльфы нас накормят. — Снейп кивнул в сторону длиннющего стола, заставленного разнообразной кухонной утварью.

Стопки тарелок возвышались миниатюрными башнями над пузатыми котлами и кастрюлями, начищенными до блеска. При желании Гермиона могла рассмотреть в них своё отражение.

Домовой эльф с огромными голубыми глазищами, увидев нежданных гостей, подпрыгнул на месте и испуганно прижал уши к голове, словно боялся, что его вот-вот накажут. Или пнут. Всё же слизеринцы были нечастыми гостями здесь, на кухне.

Гермионе стало неловко. Неприятное, липкое ощущение вины разлилось по венам кислотой. Она робко улыбнулась домовому эльфу:

— Мы с моим... другом... — Грейнджер запнулась, но быстро спохватилась и продолжила: — Проголодались. Покормите нас, пожалуйста.

Эльф недоверчиво посмотрел на Гермиону, пошевелил ушами, словно раздумывая, не послышалось ли ему, а затем хлопнул в ладоши и махнул в строну стола:

— Садитесь, юная леди. Тинки сейчас всё принесёт. Да-да! У вас будет замечательный ужин! — важно сказал он, широко улыбнувшись.

Наблюдая за плывущей к ним по воздуху вереницей тарелок, Гермиона поняла, что порой вежливостью можно добиться гораздо большего, нежели наглостью. Во время еды они со Снейпом не разговаривали, но едва уловимая атмосфера уюта, насыщенная звуками и запахами кухни, завораживала. И расслабляла.

Закончив есть, Гермиона ощутила приятную слабость во всём теле. Сейчас ей хотелось лечь и уснуть, отгородившись от всего мира одеялом, а не думать, как распутать клубок тайн и найти ниточку, ведущую к убийце.

— Что будем делать завтра? — поинтересовалась она, зевая.

— Пытаться выжить, — пробормотал Северус, устало потерев глаза. Ему тоже было нелегко, но он не жаловался.

Гермиона кивнула и встала из-за стола. Пора было возвращаться в гостиную Слизерина. Снейп немного задержался, решив переброситься парой слов с Тинки, а Грейнджер пошла вперёд. Но стоило ей лишь открыть дверь, как её ослепила вспышка. Гермиона от неожиданности вскрикнула и закрыла лицо руками. Когда же к ней вновь вернулась способность видеть, она невольно попятилась, испугавшись. Исчез коридор, освещённый одиноким факелом, исчез натюрморт с фруктами, исчезла дверь, ведущая на кухню.

Вместо них появился Большой зал, украшенный гирляндами и ледяными скульптурами. И сотни волшебников, разодетых в парадные мантии, словно диковинные птицы — такие же шумные, суетливые и веселые.

— Ох, Сивилла, вы же обещали, что больше не будете пить! — сердито воскликнула профессор МакГонагалл, подхватив прорицательницу под локоть.

Трелони икнула и грустно посмотрела на Минерву.

— У меня было видение, — доверительно сообщила она ей. — И чтобы оно не сбылось, я не должна быть сегодня трезвой.

— Эти ваши видения все одинаковы. — МакГонагалл повела Трелони к ближайшему столику, чтобы посадить нетвердо стоящую на ногах прорицательницу.

— Нет, это было совсем другим! Ужасный человек! Отчаянный. Он всех изменит, всё перевернет вверх ногами!

— Да-да, и всех нас ждет мучительная смерть и страдания. — МакГонагалл знала, что с чудаками лучше не спорить. Себе дороже.

— Но так оно и есть! Вас убьют, моя дорогая Минерва, если мы не уничтожим светоч странника!

К профессорам подошла Браун. В такой яркой пурпурной мантии Гермиона выглядела бы смешно и нелепо, но Лаванде она шла. Как и атласные ленты, замысловато вплетённые в сложную прическу. Браун была похожа на одну из красивых сахарных кукол, которыми так любят украшать праздничные торты.

Гермиона решила подойти поближе, чтобы понять, что же здесь происходит.

— Нет! Нет! И ещё раз н-нет! Мне не нужна пом... ик... мощь. — Трелони опять икнула и вытащила из кармана смятый кусок пергамента. Разгладила его и громко зачитала написанное на нём пророчество.

То самое, которым до смерти напугала Гермиону пару дней назад.

То самое, которое сжимала Минерва, когда они с Северусом её нашли.

То самое, с которого всё началось.

Грейнджер кто-то толкнул. Оглянувшись, она увидела человека, спешащего к выходу из Большого зала. В руке он сжимал цепочку, на которой болтались карманные часы.

Присмотревшись, Гермиона увидела гравировку.

«Светоч!» — мысленно воскликнула она, собираясь последовать за человеком.

Но её остановили. Схватили за руку, до боли сжав, словно предупреждая: «Не стоит!»

— Бесполезно, Грейнджер, — сказал Снейп, как оказалось, тоже стоящий рядом. — Это всего лишь наши воспоминания, мы ничего не изменим. Смотри!

Она послушалась и вновь посмотрела на Трелони. Та по-прежнему сидела на стуле и пила воду. Лаванда держала её очки в роговой оправе и обмахивала Сивиллу наколдованным веером. МакГонагалл терпеливо наблюдала за всем этим безобразием, жалея, что сразу не догадалась отвести Трелони в больничное крыло. Или в её комнаты, чтобы та уснула и не портила праздник. Всё же такой замечательный рождественский бал в честь победы устраивали не каждый год.

— Всё-всё изменится, моя дорогая Минерва. Уж я-то знаю, — пробормотала Трелони, подслеповато щурясь.

Она выглядела несчастной и растерянной. Впервые в жизни прорицательница могла повлиять на ход событий, но ей никто не верил. Не хотели верить, памятуя о её славе любительницы всё приукрасить и нагнать туману.

— Она правду говорит, профессор, — поддержала Трелони Браун. — Я собственными ушами слышала, как она его произнесла. И записала. Вот же!

Лаванда протянула пергамент с пророчеством МакГонагалл. Та взяла его, вчиталась и...

...вспышка...

Гермиона вновь зажмурилась, ожидая, пока неприятная резь в глазах исчезнет. Она вспомнила, с чего всё началось, но вопросов меньше не стало. Чему верить? Гермиона не знала ответа, но очень хотела узнать.

— Ты в порядке?

Снейп как всегда вовремя. Грейнджер ужасно хотелось расспросить его, видел ли он тоже воспоминание, что и она? И почему именно они сумели всё вспомнить? Ведь в Большом зале было так много людей!

Но Гермиона промолчала. Лишь устало уткнулась лицом в мантию Северуса, вдыхая всё ещё ощутимый запах сдобы, и попросила:

— Пойдём в гостиную.

Он неловко обнял её:

— Пойдём, Грейнджер. Пойдём.

Позже, в гостиной, Гермиона так и уснула на диване, не рискнув подняться к себе в комнату. Она боялась, что там её ждёт убийца. Он ведь знал или, по крайней мере, подозревал, что они со Снейпом начали вспоминать и превратились в угрозу. Северус остался с ней: то ли тоже не хотел оставаться один, то ли решил посторожить её сон.

А ещё Грейнджер было любопытно, что такое светоч и как он замешан во всём этом сумасшествии.

* * *

— Если пуговица висит на нитке, то её надо пришить. Или оторвать, чтобы не мешала.

— Ты сравниваешь себя с пуговицей, Грейнджер? — поинтересовался Снейп, хмуро наблюдая за учениками.

Сегодня большинство из них уедет домой, но кто-то останется. И этот кто-то мог оказаться именно тем человеком, который виноват в этой путанице.

— Не только себя. Всё в целом, — пояснила она, кутаясь в плед.

— И что ты предлагаешь? Оторвать пуговицу и продолжить жить так, словно не было никаких воспоминаний?

— Оторвать — слишком просто. Да и не смогу я притворяться, — призналась Гермиона, а затем, помолчав, добавила: — Сегодня мне снились сны. В них я училась на Гриффиндоре, представляешь?

Снейп хмыкнул и заметил:

— Ты изменилась за эти дни. Стала более человечной.

— А раньше?

— А раньше дрянью была редкой.

Гермиона натянуто улыбнулась. Ей неприятно было это слышать, но Снейп прав. Несколько дней назад они оба были совершенно другими: мелочными, глупыми и слепыми.

Теперь же, прозрев, Гермиона чувствовала себя не на своём месте, словно та самая, повисшая на нитке пуговица, которую жалко оторвать. А пришивать — больно. И чем больше было воспоминаний, тем сильнее становилась эта боль.

— Пошли к Трелони, расспросим её о пророчестве. В конце концов, оно могло быть просто предупреждением или пустышкой. — Снейп встал, рывком поднимая Гермиону.

Плед упал на пол, но Грейнджер этого не заметила. Перед её глазами всплыла похожая картина, но вместо гостиной был залитый солнечным светом класс. Только рука, обнимающая за талию, была той же. И взгляд — проницательный, насмешливый, цепляющий.

Только тот Снейп был её профессором, а не однокурсником.

* * *

Снейп и Гермиона рассудили, что если всё началось с пророчества, то часть ответов им сможет дать профессор Трелони. Или запутать ещё больше. Но попытаться стоило.

Прорицательницу они нашли в башне. Она беспрерывно раскидывала карты и повторяла, что колесо судьбы всё портит. Разговаривал с ней Северус. Гермиона стояла в стороне и внимательно слушала, стараясь не упустить ничего. Любая мелочь могла им помочь. И спасти жизнь, если не удастся избежать боя.

Сославшись на выдуманный исследовательский проект, Снейп стал аккуратно расспрашивать профессора о пророчествах и вероятности того, насколько они могут быть правдивы.

— А светоч странника? — Гермиона решила попытать счастья и спросить о том, что её действительно волновало. Вдруг Трелони знает о нём? Чем Мерлин не шутит!

— Светоч? Он не имеет совершенно никакого отношения к пророчествам. Это ритуал, который ненадолго воплощает наши желания в реальность. Совершенно безобидный. — Трелони снисходительно улыбнулась и вновь раскинула карты. — Опять колесо! Да что же это такое!

— А вы можете подробнее рассказать нам об этом ритуале? — осторожно поинтересовался Снейп. Сейчас было важно не рассердить прорицательницу.

— Зачем? Можно в книге прочесть. Её вчера Минерва вернула. Она тоже интересовалась светочем. Правда, забавно?

— Конечно, — подтвердила Гермиона, насторожившись. — Так можно взять книгу?

Трелони нетерпеливо махнула в сторону стеллажей — дескать, берите, только не мешайте.

Профессор МакГонагалл знала, что нужно искать. В книге, которую Гермиона с Северусом взяли почитать, был подробно описан ритуал. С помощью магии на карманные часы наносился символ светоча — круг со свечой в центре. Время останавливалось, и желания, скрытые в самых тёмных закоулках сознания, воплощались в жизнь.

С помощью магии ритуала человек мог получить власть над другими, порой настолько извращая их внутреннюю суть, что они становились полной противоположностью тех, кем были. Поэтому Гермиона превратилась в эгоистичную чистокровную волшебницу, а Снейп стал подростком.

Читая книгу, Гермиона поняла, что всё ещё можно изменить. Осталось только попасть в тот коридор. Но стоило жертве ритуала там оказаться, как служившие пропуском карманные часы исчезали, возвращаясь к тому, кто их создал.

В книге ученики нашли сложенный вдвое лист, где аккуратным почерком МакГонагалл было написано:

Метка — ключ, но, вернувшись назад, нужно уничтожить светоч, ведь если часы остановятся, то последствия ритуала нельзя будет предугадать...

— Мы должны найти светоч странника, если хотим всё вернуть на свои места. — Снейп задумчиво потёр подбородок.

— И где нам его искать?

— Он сам нас найдёт. — Северус был уверен в этом.

Насколько он успел понять, заключённую в светоче магию словно магнитом тянет к тем, кто сумел избавиться от чар и вернуть себе хотя бы часть памяти. Стремясь залатать дыры, проведший ритуал должен был избавиться от таких людей, пока они не разрушили созданный им мир.

— Ты предлагаешь просто подождать?

Он кивнул и откинулся на спинку кресла. Ночь только начиналась, спешить было некуда. К тому же Снейпу действительно было интересно посмотреть на того идиота, который рискнул провести ритуал.

_____________________

*Светоч — 1) устар. Большая свеча, факел; 2) перен. То, что является источником истины, правды, свободы.

Ночь — время воров и убийц. В темноте удобно прятаться. Закутаться в неё, словно в плащ, затаиться и наблюдать. А свет свечей и пляска теней, которую она порождает, только помогает убийце скрыться.

Северус ощущал, что за ними наблюдают. Если бы он захотел, то мог бы обезоружить и оглушить того, кто провел ритуал, но тогда они надолго застряли бы в этом неправильном Хогвартсе. Всё же Снейп должен был заполучить часы, чтобы попасть в коридор. Поэтому он выжидал, притворившись, что спит. Гермиона не притворялась — события последних дней утомили её, и она действительно уснула. Во сне её лицо было расслабленным, спокойным и почти милым. Северус смутно помнил, что уже видел её такой. Его память пока что не восстановилась полностью, и это раздражало. В душе были чувства, яркие и волнующие, была нежность, но Снейп не мог понять, откуда всё это. Ему не хватало кусочков мозаики, чтобы увидеть полную картину. Он вспомнил, что был профессором, а затем и директором в Хогвартсе. Вспомнил войну и горечь потерь. И беспомощность, когда был уверен, что так по-глупому умрёт в Визжащей хижине. И счастливые полгода, которые провёл рядом с Гермионой. Он знал, что любит её. Множество осколков-воспоминаний вспыхивали яркими пятнами в сознании, возвращая ему настоящего себя. Северус отчаянно хотел вновь оказаться в том, своём Хогвартсе. Просыпаться утром, прижимая к себе Гермиону, слышать стук её сердца, вдыхать сладкий запах волос и больше не чувствовать себя одиноким.

Мнимая уязвимость и беспомощность, так старательно разыгранные Снейпом, принесли свои плоды. Вот только не так, как он ожидал. На них действительно напали. Из теней соткалась фигура человека и склонилась над спящей Гермионой. В руке блеснула цепочка, и карманные часы повисли перед лицом Грейнджер. Она сильнее вжалась в спинку кресла, словно инстинктивно предчувствовала опасность. Открыла глаза, всё ещё сонная и уязвимая. Но стоило ей посмотреть на гравировку на часах, как она схватила их и... исчезла.

Снейп выругался и, взмахнув волшебной палочкой, обезоружил незваного гостя.

— Ну и сволочь же ты, Нотт! — сказал он, едва сдерживаясь, чтобы не проклясть своего бывшего ученика.

Тот лишь снисходительно усмехнулся.

— Я просто хочу жить.

Теодор знал, что ему не удастся перехитрить Снейпа, поэтому и выбрал своей следующей жертвой Грейнджер. Ему нужно было выиграть время, совсем немного, чтобы действие ритуала завершилось, и этот Хогвартс — такой неправильный, странный, абсурдный — подменил собой настоящий. Ведь жить в иллюзиях для Нотта было предпочтительней, чем в реальности.

* * *

Метка на ладони горела огнём. Гермиона потёрла её, проверяя, насколько сильно она въелась в кожу. Это не было похоже на ожог, на татуировку — тоже. Больше всего метка напоминала рисунок, сделанный несмываемыми чернилами. Гермиона искренне надеялась, что это не так и от неё удастся избавиться.

Попав в коридор, ведущий в Хогвартс, который ещё не оказался под действием ритуала, Грейнджер оглянулась по сторонам. Меньше всего это место напоминало коридор. Скорее, обычный деревянный мост без перил, повисший в воздухе и со всех сторон окружённый туманом, который клубился, принимал причудливые формы и менял цвет от светло-серого до фиолетового. Если долго вглядываться, в этом тумане можно было увидеть людей и животных.

Приблизившись, Гермиона осторожно прикоснулась к туману. Он отпрянул от руки, словно пугливый зверёк. А потом вернулся, прикоснулся к её коже, согревая теплом, и взорвался феерией красок.

Грейнджер оказалась возле окна, где увидела себя и Гарри — она точно знала, что незнакомца в очках так зовут.

Они сидели на ступеньках перед главным входом в школу и смотрели на разгромленный внутренний двор. После боя тела погибших убрали, раненых переправили в Мунго. Но вывороченные камни и взорванный фонтан всё равно были слишком ярким напоминанием недавних событий.

— Как ты думаешь, он выживет? — поинтересовалась Гермиона, бездумно вертя в руках волшебную палочку.

— Конечно! — хмыкнул Поттер. — Он ещё всех нас переживет и будет снимать баллы с наших детей.

— Три поколения Поттеров — многовато даже для профессора Снейпа. — Гермиона невольно улыбнулась.

Вера в то, что всё будет хорошо, была призрачной и слабой, словно едва распустившийся цветок, но Грейнджер продолжала надеяться на лучшее.

Отдернув руку, Гермиона попятилась. Окно медленно стало затягиваться туманом, скрывая воспоминание — ещё один кусочек её утерянной памяти.

Пройдя немного вперёд по мосту, Грейнджер вновь рискнула прикоснуться к туману. Всё повторилось, только на это раз воспоминание было другим и принадлежало оно Снейпу.

Кабинет директора залит солнечным светом, настолько ярким, что на него больно смотреть. Гермиона, забравшись с ногами в кресло, спала. Северус стоял рядом и смотрел на неё. Выражение на его лице было совершенно нечитаемым. Казалось, что он вот-вот встряхнёт Гермиону и отчитает, что она уснула в его кабинете. Но нет, не стал. Протянул руку и осторожно погладил по растрепавшимся волосам, обвёл контур лица, невесомо коснулся губ и отдёрнул руку, словно обжёгшись.

Следующее воспоминание тоже принадлежало Снейпу.

Они шли по дороге, ведущей к Хогсмиду, и болтали. Вернее, говорила Гермиона, а Северус молчал. Ему хотелось съязвить, высмеять наивность и юношеский максимализм Грейнджер. Ведь невозможно быть настолько открытой, как книга.

Не-воз-мож-но.

Но она такая, какая есть. Связывала словами-цепями, сбивала с толку искренностью, раздражала уверенностью в том, что всё будет хорошо.

Снейп не хотел верить. Сомневался, ворчал, спорил, но в итоге сдавался. Порой было полезно взглянуть на мир глазами Грейнджер — хотелось жить.

Еще в одном воспоминании была МакГонагалл.

МакГонагалл, которая попыталась уничтожить светоч, но у неё ничего не получилось. Человек с карманными часами как будто ждал нападения. И стоило им покинуть Большой зал, где собрались волшебники, и выйти из замка, как он атаковал её, неожиданно и стремительно. Профессора МакГонагалл вышвырнуло назад, на мост, окружённый туманом, где она уснула вечным сном, став частью мира, созданного ритуалом.

И так, идя вперёд и просматривая воспоминания, Гермиона вернула свою память. И... Северуса. Теперь она поняла, почему и там, в созданном ритуалом Хогвартсе, их тянуло друг к другу. Ненависть или симпатия — неважно, ведь он, та самая исчезающая ступенька, никогда не оставлял её равнодушной. Выход был сокрыт в последнем, самом главном воспоминании.

Рождественский бал, устроенный в Хогвартсе в честь победы, в первую очередь для учеников и выживших в битве волшебников.

Гермиона увидела Трелони и МакГонагалл. И Браун, суетящуюся рядом с профессорами. Снейп следовал по пятам за человеком с часами. Гермионе никак не удавалось разглядеть его лицо, но она была уверена, что знает, кто это на самом деле. Она уже хотела шагнуть вперёд, чтобы оказаться в воспоминании и не дать часам остановиться, но её задержали. Окликнули, но стоило ей оглянуться, как она в ужасе застыла. В нескольких шагах от Гермионы стоял директор Риддл, но с его лицом происходило что-то странное: черты то становились чёткими, то расплывались, то вытягивались, то уменьшались, создавая сплошную восковую маску.

— Ты уверена, что хочешь пойти туда? — поинтересовался он, пристально глядя на неё красным змеиными глазами.

— Да.

— Если не получится, ты не сможешь вернуться, — Риддл кивнул в сторону, откуда она пришла, — ты умрёшь.

— У меня получится. — Гермиона упрямо сжала губы, не собираясь отступать.

— Почему ты так считаешь? У тех, кто приходил до тебя, не получилось. Они уснули, остались здесь навсегда.

Гермиона ничего не ответила. Она чувствовала, что поступает правильно. К тому же там у неё были друзья и Северус. Вместе они сумеют всё исправить.

Но он понял, о чём думает Грейнджер. Усмехнулся снисходительно, достал карманные часы и посмотрел на время. Профессор Риддл — это не воскресший Волдеморт. Он лишь воплощал в себе магию ритуала и становился тем, кого боялись попавшие в ловушку волшебники. Всего лишь наблюдатель, всего лишь привратник, неспособный повлиять на ход событий.

— Поторопись, у тебя минут десять, не больше, — пробормотал он, а затем жёстко добавил: — Учти: не справишься — назад не пущу.

Гермиона поверила. Кивнула и, развернувшись, бесстрашно шагнула в открывшееся окно-воспоминание.

* * *

Она появилась, когда человек с часами выскользнул из Большого зала. Гермиона бросилась вслед за ним, крепко сжимая волшебную палочку. Она не собиралась вступать с ним в открытый бой, где шансы у них были примерно равны. Хитрость — тоже оружие, и им нужно пользоваться с ювелирной точностью, чтобы самой не оказаться в волчьей яме.

Гермиона нагнала его уже на улице. Вскинула палочку и прошептала:

— Акцио карманные часы.

Часы послушно скользнули в руки, и Гермиона не медля трансфигурировала их в воздушный шарик. Осталось только проколоть его — и чары ритуала развеются.

Но Гермиона медлила. Напротив стоял Теодор Нотт с обожжённым лицом и с жадностью смотрел на шарик.

— Ну что же ты остановилась, Грейнджер? Давай! Спаси этот грёбаный мир в очередной раз! — зло прошипел он, отвернувшись.

Нотт понимал, что проиграл, и почти смирился с этим.

— Зачем ты втянул нас в это, Тео? — Гермионе важно было узнать причину. И дело не столько в любопытстве, сколько в обиде, горькой и едкой, словно дым. Отравляющей.

Ведь пророчество действительно было лишь предупреждением, и только благодаря тому, что вместе с Северусом, Минервой и Лавандой вовремя услышала его, она получила шанс всё вспомнить.

— Мы проиграли и потеряли всё: власть, деньги, уважение. Кое-кто потерял даже лицо. — Нотт намеренно повернулся к Грейнджер так, чтобы она могла видеть ожог. — Светоч странника — это безобидная шалость, поверь.

— Верю, — легко согласилась Гермиона и проколола шарик.

Тот на миг сжался, а потом лопнул.

Лицо Нотта покраснело, он выхватил палочку, намереваясь проклясть Гермиону. Пусть это и не вернёт светоч, но, по крайней мере, он отомстит проклятой грязнокровке.

Теодор взмахнул палочкой и застыл, скованный чарами Снейпа. Прежнего, взрослого и уверенного в себе Снейпа, которому можно было безоговорочно доверять. Гермиона догадывалась, что он тоже прошёл по коридору и вернул себе память.

— Ты вовремя. — Гермиона улыбнулась Северусу.

— Разумеется, вовремя. — Он подошёл к Нотту и пробормотал: — Легилименс.

Пока Снейп просматривал воспоминания Тео, Гермиона убрала то, что осталось от часов.

В одном из воспоминаний из тумана она увидела ритуал и то, как можно отменить его действие. Уничтожение материального носителя чар — карманных часов — спасло их. Того Хогвартса, созданного желаниями Нотта, больше нет.

— Так вот почему он на тебя напал. — Северус задумчиво потёр подбородок и усмехнулся.

— Почему? — заинтересовалась Гермиона.

— Из-за меня. — Снейп насмешливо посмотрел на неё. — Мальчишка считал меня виновным в том, что Тёмного лорда убили, поэтому захотел отомстить. Потому и провёл этот ритуал, после которого мы перестали быть собой. Даже начал с тобой встречаться, чтобы, по его извращённым понятиям, отомстить мне.

— Ты хочешь сказать, что...

— Что Нотт решил потешить своё самолюбие и наказать предателя, из-за которого рухнула его привычная жизнь, — подтвердил Снейп.

Слова Северуса были неприятными, резкими, но правдивыми. И они объясняли если не всё, то многое. Для Нотта Грейнджер была всего лишь средством.

Для Северуса Гермиона была всем. Направив палочку на Нотта, он сказал:

— Обливиэйт!

Озлобленный человек, которому нечего терять, способен на многое. Снейп решил избавиться от угрозы заранее. Ведь если Теодор ничего не будет помнить, то и мстить не станет.

Когда воспоминания были стёрты, а Нотта усыпили, Снейп повернулся к Грейнджер. Всё это время она стояла в стороне и терпеливо наблюдала. Гермиона доверяла Северусу и знала, что ничего плохого Тео он не сделает.

— Пошли, нам не стоит пока что попадаться ему на глаза.

— Думаешь, он вспомнит? — Гермиона с сомнением покосилась на Нотта.

— Нет. Опасаюсь, что придушу паршивца за такие эксперименты, — честно признался Снейп.

Гермиона лишь улыбнулась. Взяла его под локоть и, кивнув в сторону Хогвартса, сказала:

— Пора возвращаться на бал. Обрадуем профессора Трелони, что её пророчество нам помогло.

— Неужели? По-моему, оно нас только сильнее запутало, — едко заметил он.

Но всё же не стал спорить. Официальная часть не продлится долго, а потом они смогут спокойно уйти. Ночь впереди длинная — они найдут чем заняться.

-Конец-