Лилии (гет)

Воспоминания о начале их семейной жизни были для Драко чем-то приятным и очень личным. Осторожно лелея в душе, он тщательно берег их от чужих глаз.

Астория всегда напоминала ему жасмин. Она пахла им, и тонкий аромат следовал за ней, окружая ореолом женственности и утонченной красоты. Он любил вдыхать его по утрам, уткнувшись носом в мягкий сатин подушки, еще теплой после проведенной Асторией ночи в его спальни. Она никогда не оставалась до утра, предпочитая на рассвете перебираться в свою комнату. Но Драко не возражал, признавая и в этой благородной традиции правильность сделанного отцом выбора. Представительница древнего чистокровного рода, Астория всегда соблюдала все нормы и предписания, прекрасно подходя к роли его жены.

Рождение единственного сына почти никак не отразилось на ее хрупкой фигуре, лишь сделало более округлыми формы и чуть мягче черты лица. Алые, слегка припухлые губы, так соблазнительно выделяющиеся на фоне ее белоснежной кожи и почти серебристых волос, словно манили прикоснуться к ним. Драко любил целовать их, медленно, нежно, ощущая знакомый тонкий цветочный аромат, наслаждаясь чуть сладковатым вкусом.

Проводя вечера за чашкой Эрл Грея, удобно усевшись в свое любимое кресло в гостиной, он ждал, когда Астория войдет к нему, озаряя вечерний полумрак своей открытой улыбкой, помахивая в руке пришедшим сегодня письмом от Скорпиуса. Она прочтет вслух очередной шедевр эпистолярного жанра их малолетнего сына, второй год учащегося в Хогвартсе. Они посмеются над тщетными попытками отпрыска завуалировать подробности своих проказ, и, даже если Драко попытается придумать какое-нибудь наказание в профилактических целях, она, положив свою жемчужно-белую ладонь ему на плечо, мягко попросит вспомнить себя самого в тринадцать лет. Поспорив, скорее из-за упрямства, Драко согласится не аннулировать заказ на метлу Нимбус 2020, которую хотел подарить Скорпиусу на день рождения, а только пообещать сделать это, если тот не прекратит свои выходки.

Но почему-то вечера становились все длиннее, а постоянная усталость на работе в Министерстве только укорачивала те приятные часы, которые он с удовольствием проводил в компании красавицы-жены. Одним своим присутствием Астория обычно гасила его раздражительность, но чем чаще он приходил поздно, тем больше росло беспокойство. Словно неясный звук, перерастающий в тихое жужжание, начинающий вызывать нестерпимый зуд еще задолго до того, как он увидит первую пчелу, меняющиеся привычки вызывали дискомфорт, заставляя Драко обещать себе проводить больше времени с семьей. Но с продвижением по карьерной лестнице, это получалось у него все хуже и хуже.

Отрицание (1).

Высиживая третий час на нудном заседании, мечтая выпить пару фиалов Бодрящего зелья, пока окончательно не заснул во время выступления очередного члена Международного Магичесского Союза, Драко украдкой наколдовал Темпус, со вздохом отметив, что до окончания сегодняшнего собрания осталось не меньше часа, а то и целых три. В перерыве поговорив с Метьюсом, своим помощником, он неожиданно для себя понял, как сильно хочется оказаться подальше от этого бюрократического сброда, выпить чашку Эрл Грея и затопить в гостиной камин. Сославшись на начинающуюся мигрень, чтобы хоть как-то облегчить которую, ему необходимо срочно вернуться в Мэнор за собственноручно сваренным зельем, он оставил удивленного помощника и уверенной походкой направился в атриум.

Дом встретил его тишиной и непривычным запахом. Точнее, полным отсутствием жасминовой нотки. Астория где-то задерживалась, и он, непривычно для себя, одиноко просидел весь вечер в гостиной, гоняя несколько раз эльфа за свежим заварочником и помешивая почти истлевшие головешки в камине.

Жена появилась за полночь, разорвав его хрупкую полудрему ворвавшимся следом за ней ароматом мускуса и сладкой ноткой молодого вина.

— Драко? Ты здесь? — с удивлением вымолвила Астория, во все глаза глядящая на него. — А разве ты сегодня не на заседании Союза? — добавила она, поправляя сшитую по последней моде мантию, разглаживая невидимые складки.

— Нет, дорогая, я ушел сегодня пораньше, где ты так долго? — спокойно спросил он.

— Я? Дорогой, это даже смешно. Я тебе говорила, что сегодня день рождения подруги Дафны, и мы с ней ходили ее поздравить, — звонко рассмеявшись, она прошла к своему креслу, по дороге украдкой поправляя выбившийся из уложенной прически локон, заметив свое отражение в большом зеркале в золоченной оправе.

Где-то за грудиной заныло, противно отдавая горечью во рту. Не верить Астории не было причин, но глупое ощущение услышанной фальшивой ноты, смазывающее представление о сыгранной мелодии, давило на сознание.

Вытащив палочку, Астория зачаровала форфоровый чайник, наливая себе чашку чая, и, положив ногу на ногу, откинувшись в кресле, принялась маленькими глотками пить остывший напиток.

До зуда в пальцах Драко захотелось потереть лицо. Не легким движением пройтись пальцами вдоль линии скул или, едва касаясь, промокнуть лоб салфеткой. А непривычно грубо надавливая на кожу, тереть, стараясь хоть немного сместить стягивающую гипсовой маской полуулыбку.

Знакомым движением зачесав выбившуюся на глаза прядь, он резко встал, подходя к стоящему напротив креслу, протягивая руку жене. Астория едва успела отложить чашку, неловко стукнув дно о блюдце, но уверенно подала в ответ белеющую, словно начищенная слоновая кость, руку. Холодная ладонь, коснувшись его руки, едва заметно вздрогнула, тут же резко обхватив ее узкими длинными пальцами. Драко дернул жену на себя, внезапно крепко обнимая за талию, вдавливая в себя и заглядывая в знакомые светлые глаза, переводя взгляд на алые, чуть припухшие губы.

Кровь ударила ему в голову, дурманя непривычным запахом Божоле, и он принялся целовать Асторию, жадно, нетерпеливо, как никогда не делал за почти двадцать лет брака.

Она издала какой-то звук, упираясь ему в грудь острыми кулачками. Увидев в ее глазах удивление, Драко прервал свой поцелуй, так же неожиданно, как и начал его.

Астория с шумом выдохнула, поправляя мантию, бросая непонятные взгляды на него. Чувство вины вперемешку с отступающим вожделением заполонило разум, и он стоял, не в силах сказать ни слова.

— Драко, что ты? — мягко касаясь ладонью его щеки, пробормотала она. — Ты хочешь уже пройти в спальню? — и видимо заметив все еще не спавшее возбуждение, достала палочку и аппарировала вместе с ним в спальню.

Драко в этот раз разделся быстрее Астории, помогая ей снять мантию и белую полупрозрачную блузку, вспомнив про палочку только тогда, когда принялся за застежки ее бюстгальтера. Он куда-то спешил, не понимая толком зачем. Переведя взгляд на Асторию, он нервно сглотнул. Обнаженная, она была еще желаннее, спокойно выжидая, пока Драко налюбуется ею.

Терпения в этот раз ему хватило только на пару секунд — набросившись на нее опять с поцелуями, Драко и не заметил, как они оказались в кровати и как быстро он расположился между широко разведенными белоснежными бедрами жены. Внутри нее было очень влажно и жарко, так, что в голове что-то щелкнуло, еще сильнее подгоняя его, и он, шумно выдыхая, одним плавным движением вошел в нее. Неодобрительный взгляд и слегка поджатые губы немного охладили его пыл, но, сделав несколько толчков, Драко опять почувствовал, как его захватывает безумная волна, скручивая пах от острого наслаждения. Потянувшись было рукой между их телами, намереваясь хоть немного доставить ей удовольствия, он получил звонкий шлепок по плечу и услышал громкий шепот:

— Не надо, мне хорошо.

Когда она ушла в душ, разрезая тишину шумом бьющих о керамическую плитку струй, он потянулся за палочкой, собираясь наколдовать Темпус. Пальцы коснулись незнакомой поверхности, и тогда он приподнялся, чтобы посмотреть на прикроватную тумбочку. На ней лежала палочка Астории, и Драко, движимый любопытством, взял ее в руки.

Идея отследить последние аппарации пришла в голову неожиданно, не давая времени подумать. Он взмахнул палочкой, вспоминая модифицированный Приори Инкантатем. Наблюдая в обратном порядке траекторию перемещения, он всматривался в изображения, отметая вид собственной спальни и Гринграсс-Мэнора за ненадобностью. Идущий следом вид магловской улочки поразил его, запечетляя в памяти яркую вывеску небольшой гостиницы. Увидев опять Малфой-Мэнор, Драко вздрогнул и прошептал:

— Фините Инкантатем, — и почти бросил палочку жены обратно на тумбочку. Снедаемый появившимися сомнениями, удивленый столь необычному месту, в котором побывала Астория, он сам себе пообещал разобраться, что же его жена делала там.

Вышедшая из душа через минут двадцать Астория, закутанная в его собственный халат, мимолетным движением коснулась губ Драко и, схватив со стола палочку, кажущуюся ему сейчас сделанной из ядовитого плюща, пожелала спокойной ночи.

Мягко прикрыв за собой дверь, она сразу ушла к себе, оставив его размышлять об увиденном. Большие часы в гостиной пробили два раза, и Драко, повернувшись на бок, постарался выкинуть все мысли из головы, уже наливающейся тупой болью, успев напоследок подумать, что простая ложь, благодаря которой он сегодня сбежал с работы, может оказаться не такой уж ложью, и совсем не простой. Но усталость взяла свое, и спустя пару минут он уже крепко спал.

Гнев.

Когда он проснулся, осеннее солнце необычно ярко заливало комнату, и Драко тяжело поднялся, ощущая неясную тревогу. Тряхнув головой, он резко остановился, понимая, что сегодня впервые проспал, и его захлестнуло ощущение нереальности происходящего, словно он все еще находится в каком-то фантастическом сне. Наспех одевшись, он прошел по длинной лестнице прямо в гостиную, тут же вызывая домовика. Астории уже не было, а куда она направилась, сгорбленный старенький домовой эльф сказать не смог.

Мысленно уговаривая себя, что вчерашнее открытие ничего не значит, но ощущая предательское сомнение, тяжелым камнем лежащее в груди, он быстро составил короткую записку Метьюсу, отправив ее с мэноровской совой, и вынул из кармана палочку. Его состояние словно передалось ей: от гладкой поверхности исходил рваный магический фон, наводя на опасения, что без расщепления аппарировать не получится. Драко только крепче сжал ее в руке и прикрыл глаза, вспоминая яркую вывеску отеля.

Улочка была безлюдной, и только ветер слегка трепал кучки покрытых осенней ржавчиной опавших листьев, кружа под ногами шуршащими осколками лета. Войдя в полутемный холл, он почти сразу оказался около стойки управляющего, тучного маггла с красноватыми скулами и таким же ярким кончиком носа. Тот сидел со скучающим видом на табурете и читал какую-то газетенку.

— Доброе утром, сэр, чем могу помочь? — нехотя поднимаясь, спросил его он.

— Здравствуйте, я хотел бы кое-что уточнить, — начал было Драко, вынимая миниатюрный портрет Астории, лежащий, как всегда, во внутреннем кармане мантии-плаща. Он сам уже не помнил, как впервые положил его туда, но надевая каждый раз новую одежду, строго следил, чтобы не забыть переложить его. — Вы не помните, вчера эта дама не появлялась у вас?

— Мистер, мы тут не справочное бюро, справок гражданам не даем, — усмехнувшись, ответил управляющий, бегло мазнув взглядом по миниатюре, и, хищно прищурившись, посмотрел ему в глаза.

Догадка о том, на что намекал этот тучный маггл, обожгла желчью язык, и Драко стянул с мизинца серебряный перстень с обрамленным цветочной вязью рубином. Камень мерцал благородным сиянием даже в полутьме холла, и управляющий, цепко схватив его с поверхности стойки, поднес ближе к лицу, рассматривая горящими хищным блеском глазами.

— Приходила ваша благоверная, как же, помню, — закивал он, не отрывая взгляда от почти сферической поверхности камня. — Как обычно по средам к вечернему чаю, — радостно продолжил он. — Знаете, мистер, — наклонившись вперед, доверительно прошептал маггл, — а она вам рога наставляет!

— Ты лжешь, алчный пропойца, — выкрикнул Драко, притягивая его за замасленные края потрепанного пиджака. — Повтори, что ты сказал?

— Так чего же вы, мистер, кричите? Который месяц приходит, и каждый раз с одним и тем же красивым брюнетом, — растерянно выдал маггл. — Я сразу же понял, что это любовник. Может, даже ждал вас, гадая, когда вы появитесь, — затараторил он. — Женщины шибко глупый и неверный народец — вон моя тоже сбежала с каким-то поэтом. И что? Когда она только начала к своему бегать, я сразу понял, что дело нечисто, вот только останавливать ее, гулящую, мне-то зачем? А отследить этих женщин, таких глупых, да все равно, что раз плюнуть, — говорил и говорил он, будто ободряемый разом ослабевшей хваткой, внезапно останавливаясь, когда Драко, почувствовав, что голову ведет, полностью отпустил его, и, пошатнувшись, оперся рукой о край стойки. — Эй, вы чего? Спокойнее, спокойнее, мне тут только инфаркта не хватало.

Заметив сквозь пелену, как забегали глазки у управляющего, и почувствовав, что тот вырвался из его захвата, Драко тряхнул головой, прогоняя подступившую слабость.

— Каждую среду, говоришь? — шумно выдыхая сквозь сжатые зубы, спросил он.

— Каждую, каждую, — маггл воодушевленно закивал, точно китайский болванчик, приоткрывая сжатый кулак и поглядывая украдкой на свой трофей. — И каждый раз в седьмом номере с кроватью Кинг-сайз, — ухмыльнувшись, добавил он.

— Запиши меня, — с трудом выговаривая слова, почти не чувствуя онемевший от гнева язык, приказал Драко, — запиши в соседний номер.

— В соседний? Это мы легко устроим, — маленькие глазки опять быстро забегали, и, не скрывая сальный блеск, тот записал в раскрытом журнале напротив колонки с жирной цифрой шесть дату следующей среды. — Напишем “мистер Смит”, идет? Чтоб не заподозрил кто! — подмигнув, сказал он.

— Хорошо, — ответил Драко, вынимая украдкой палочку и понижая голос до шепота. — И еще кое-что, мистер...

— Хиггинс, — благодушно представился маггл.

— И еще кое-что, мистер Хиггинс, — повторил Драко, наклоняясь к нему, вынуждая взглянуть себе в глаза, — Обливейт!

Не помня, как вернулся в Минстерство, Драко быстро зашагал в сторону своего кабинета, чуть не столкнувшись с волшебником, выходящим из приемной Главы отдела Магического Сотрудничества. Черный костюм, знаменитый своим кроем, сразу бросился ему в глаза, и, даже не успев перевести взгляд на лицо, Драко сразу понял, до крошева сжимая в бессильной ярости зубы, с кем ему посчастливилось сегодня встретиться.

— Аврор Поттер, — привычно протянул он. Мысленно ругаясь, он попытался сдержать бурлящие в груди эмоции. — Что же занесло Героя в наш скучный отдел?

— Главный аврор Поттер, помнишь, Малфой, — поправил тот, окидывая его взглядом и криво улыбаясь. Несмотря на забытые распри, они никак не могли перестать пикироваться при каждой встрече, обычно беззлобно подкалывая друг друга. — Что-то я погляжу, ты совсем стареешь: вон уже забыл, что меня год как повысили.

— Старею, старею, Поттер, — спокойно ответил Драко, рассматривая его. — Только ты точно молодеешь с каждым днем. Или Герой-таки раскрыл секрет Фламеля и узнал, как управлять временем, сбрасывая годик-другой?

— Никакой это не секрет, чтоб ты знал, — потяжелевший взгляд Поттера словно прожигал его насквозь. — Просто я живу в свое удовольствие, знаешь ли, заслужил.

— Вот и я живу — не тужу, впрочем, бывай, Поттер, — быстро проговорил Драко, махнув на прощанье рукой, и стремглав помчался в свой кабинет.

Когда наконец за его спиной захлопнулась дверь, он смог дать волю чувствам, резко взмахнув палочкой в сторону и разбивая чинно стоящий на небольшом столике у входа чайный сервиз, из которого он обычно угощал посетителей. Охватившая его злость еще во время разговора с Хиггинсом после перепалки с Поттером рвалась наружу, заставляя искать глазами, на чем еще можно выместить свой гнев. Но, вернувшись взглядом к осколкам дорогого фарфора, он неожиданно подошел к столику и схватил тот, что покрупнее, только сейчас заметив красивый рисунок на глянцевой поверхности в виде ярко-алого цветка лилии редкого сорта Концепшн, он одернул руку, словно обжегшись(2).

Осознание того, на что именно похож утонченный цветок, прошибло, перехватывая дыхание, и Драко только сейчас наконец понял, что он узнал всего час назад. Карточный домик семейной идиллии, годами бережно выстраиваемый, рухнул в одночасье, погребая под собой центр его мироздания — его полную уверенность в собственной жене. Не в силах больше терпеть удушающую тишину кабинета, он на ощупь нашел в ящике стола порт-ключ и, нацарапав Мэтьюсу записку о срочной командировке, провалился в поток перемещения.

Домик на берегу небольшой бухты оставили ему родители. Огражденный заклятием Ненаносимости, он не раз спасал их от преследований и любопытства посторонних. Скинув ставшие узкими мокасины, он босиком прошелся по золотому песку, сразу ощущая, как с утопающими в нагретой массе ступнями куда-то улетучивается злость.

Добравшись почти до самой кромки воды, он забрался с ногами, как в детстве, на плоский валун. Прижимая руками колени, Драко до боли уткнулся в них подбородком, пристально вглядываясь в блестящую на солнце поверхность моря. Тихий шелест волн, набегающих в каком-то своем темпе одна на другую, подействовал на него успокаивающе, и он впервые попытался подумать над ситуацией со стороны.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

(1) — Одна из пяти стадий/этапов принятия неизбежного

(модель Кюблер-Росс. Cм. хорошую статью:

http://dermantinshop.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=63:kubler-ross-five-stage-model&catid=36:2010-05-24-09-48-22&Itemid=108)

(2) — Концепшн (англ.Conception) — понимание, осознание.

Редкий сорт лилии с алыми лепестками, напоминающими Драко по цвету губы Астории. (прим. автора)

Торг.

Он был сам виноват, положившись только на собственное представление, что в их с Асторией семейной жизни все в порядке. Постоянные задержки на службе не позволяли ему проводить вечера вместе с ней и, возможно, кидали тем самым ее в объятья к другому. Признавать ошибки было горько, но уподобляться глупому магглу Хиггинсу и обвинять ветренную жескую натуру он тоже не хотел. С трудом припоминая, как он добрался обратно до домика и, выпив знакомое зелье из припасов отца, расположился на мягком диване в просторной гостиной, Драко тут же уснул, погрузившись в вязкий туман сна без сновидений.

Проснулся он поздно ночью, сразу резко садясь и потирая затекшую от неудобном позы шею — диванные подушки явно не предназначались для сна, а трансфигурировать их в обычные, он и забыл. Вымуштрировав вызванного из Мэнора эльфа, он приказал передать Астории, что его срочно отправили на десять дней в командировку на континент, строго настрого запретив рассказывать что-либо о его действительном местоположении.

Покончив с этим, он принялся за принесенный домовиком ужин, запивая его выдержанным коньяком из личной коллекции Люциуса. Но пища не приносила привычного чувства расслабленности, тем самым вынуждая его опять вспоминать о случившимся и пытаться принять какое-либо решение.

Ворваться в Мэнор и устроить там некрасивую сцену он тоже не мог, понимая, что это ни к чему не приведет. Решив остаться в домике у моря, он перебирал в голове альтернативы, пытаясь понять, что делать дальше. Несмотря на, казалось бы, большой жизненный опыт и хорошие профессиональный навык находить выход из любой ситуации, вплоть до предотвращения регулярно возникающих международных кризисов, когда дело коснулось его самого и его семьи, он оказался бессилен. Никакие стоящие идеи не приходили на ум, увеличивая общую нервозность. Поэтому Драко, еще раз после ужина выпив фиал чудодейственного зелья, ушел сразу же в спальню, плотно задергивая шторы и ложась спать.

В последующие дни его все чаще накрывало волной апатии. Продолжая по нескольку раз в день ходить к валуну, он наткнулся в один из этих “походов” взглядом на маленькие плоские камушки, вспоминая, как в детстве учился запускать их, шлепающих по воде, вырисовывая круги.

Вот и сейчас, запульнув камушек почти параллельно водной глади, он неожиданно, как они когда-то делали с отцом, загадал: если камушек коснется ее более пяти раз, он применит способ, позволяющий забыть о своем открытии — наложит на себя же Обливейт, продолжая жить в благодатном неведении. Не моргая, он следил за ним, но, когда сразу после третьего круга камень канул в море, Драко, резко выпрямив спину, крутанулся на пятках и зашагал обратно к дому.

Приближающаяся среда начинала маячить на горизонте безвозвратностью решений, которые он собирался принять сразу после вылазки в маггловский отель.

Жребий был брошен, и взять себя в руки получилось неожиданно легко. План созрел молниеносно, но для выполнения его необходимо было сперва заглянуть к Паркинсон, которая работала в отделе Невыразимцев, и попросить один редкий артефакт. На их встрече всего пару месяцев назад Панси рассказывала о новом магическом проявителе, показывающем происходящее за стеной и записывающем увиденное, подобно маггловской видео-камере. Эта недостающая деталь могла сыграть важную роль в придуманном им решении: имея в руках неопровержимые доказательства вины Астории, он смог бы расторгнуть брак за один день.

А вот что он станет делать, если увидит подтверждение того, что за стеной жена предается разврату, и как после этого выдержать несколько часов в номере, он пока не знал.

Депрессия.

Хиггинс, увидев его, нерешительно улыбнулся, словно силясь вспомнить, когда встречал его раньше. Драко представился, указывая на раскрытый журнал, что за ним забронирован номер шесть на целый день.

— Мистер Смит, а выезд у вас будет ранним? — видимо все еще неловко чувствуя себя из-за почти полностью стертых воспоминаний об их первой встречи, спросил управляющий.

— Нет, как я вам говорил, я здесь проездом, мне нужно успеть на вокзал к двум часам ночи — на ночной экспресс до Дублина, — спокойно пояснил Драко.

— Конечно, конечно. Запамятовал, знаете ли, такое бывает, — неуверенно улыбнувшись, Хиггинс повел его темным коридором в заказанный номер. — Вот здесь включается свет, это — дверь в уборную, та неприметная дверца от встроенного гардероба.

— А эта куда? — спросил Драко, указывая на немного запыленную дверь в глухой стене.

— Эта? — переспросил управляющий, поменявшись в лице. — Это в соседний номер. Мы когда-то сдавали шестой и седьмой номера вместе для путешествующих семей с детишками. Так удобнее, открыл дверь — и ты в соседнем номере, — Драко с трудом сдержал порыв придушить извращенно подшутившего над ним неделю назад управляющего, подсунувшего ему смежный номер с любовным гнездышком Астории. — Нет, нет, вы не переживайте, дверью уже не пользуются. В седьмом с той стороны стоит массивный комод, так что вряд ли кто-то заглянет к вам на огонек, — уверил его тот.

Драко молчал, стараясь унять бухающий у висков набат рваного пульса. Хиггинс посмотрел на него с опаской и, видимо решив исчезнуть, пока странный клиент не передумал, быстро вышел из номера. Медленно выдыхая, отмечая, что сердце перестало нестись вскачь, он сел на потертый стул с обтянутыми материей подлокотниками и посмотрел в зеркало, висящее напротив стола. Немолодой, с лихорадочно горящими глазами мужчина, отдаленно похожий на него самого, прямо смотрел на Драко. Потрясения последней недели выбили его из колеи, заострив и так лишенное мягких линий лицо, добавив мелкую россыпь морщинок на лбу и у глаз. Серые круги выдавали его бессонницу, которую он уже несколько дней перестал заливать зельем Сна без сновидений, боясь подсесть на него, уже чувствуя некоторую зависимость.

Облизнув сухие губы, он сжал кулак.

Дико хотелось выпить. Почувствовать на языке обжигающую дорожку и тут же охватывающий горло пожар, убегающий лавой вниз, но метко бьющий в голову. Алкоголь, увы, не помогал отойти от потрясения, но и отказаться от него Драко тоже не мог, продолжая проводить почти каждый вечер за бокалом отцовского коньяка. В его внезапно рушащемся мире этот благородный напиток был единственным центром постоянства, ядром, лишний раз напоминающим, что ни время, ни место не меняет его сущности, а только улучшает выдержанный вкус. Понимая, что ждать ему предстоит еще несколько часов, Драко вызвал все того же исполнительного домового эльфа, приказав принести пузатую бутыль из коттеджа, и, прислушиваясь к разным звукам, доносящимся сквозь потрескавшуюся раму с улицы, щедро плеснул в бокал янтарное золото.

Шаги он бы и не заметил, если бы не такой знакомый звонкий смех, колокольчиком прошедший по пустым помещениям, отразившийся от стен и ударивший точно ему в грудь. Сомнений, что это была Астория, там, в номере номер семь, не оставалось.

Второй голос, приглушенный, явно принадлежащий мужчине, что-то тихо ответил ей, и смех прекратился.

Почему-то запускать выпрошенный у Панси артефакт совершенно не хотелось. Звуки за стеной стали резкими — Драко с усилием прислушался и неожиданно понял, что Астория и этот мужчина целуются. Не нежно, медленно, стараясь не спугнуть хрупкое очарование, как обычно он сам целует ее. А жестко, хлестко, жаля эти алые губы своими.

От бессилия, вызванного резко охватившей его яростью, он разжал пальцы. И округлый бокал повалился на пол, покатившись по широкой дуге прочь от него. Драко смотрел, тупо уставившись на золотисто-коричневую дорожку на жалкой подделке абиссинского ковра, чувствуя резкую боль в груди и ощущая, будто время вместе с непокорным сердцем, вдруг сделав кульбит, резко остановилось, дожидаясь его следующего вдоха. Его онемевшие губы были плотно сжаты, не слушались слабых попыток продолжить дышать, и только резкий щелчок за стеной вывел его из оцепенения.

Заглушающие и, вероятно, запирающие. Как часто он сам ставил их, боясь, что кто-то из посторонних услышит его несдержанных порывов. А сейчас он с удивлением понял, что, несмотря на полностью одетый вид, он чувствует себя обнаженным плохим актеришкой, выступающим перед почтенной публикой. Почти неосознанно он потянулся рукой к паху, пытаясь прикрыться, и, едва заледенелые пальцы коснулись мягкой ткани брюк, он с ужасом обнаружил, что начинает возбуждаться.

Открытие повергло его в настоящий шок. Когда это с ним произошло? От чего, Мерлин его дери, он возбудился? Ощущение стыда только усиливалось, а вопросы неприятно сбивали с толку. И он чуть не забыл, зачем на столе перед ним стоял этот странный предмет, напоминающий полусферу в квадратной рамке, пока не наткнулся на него взглядом.

Артефакт — то, что навсегда поставит точки над “i”. Драко провел трижды по округлой поверхности палочкой, затем медленно с помощью левитации прикрепил его к стене, прошептав слова заклинания. Предмет засветился, выпуская вдоль стены серебристые лучи света, создавая иллюзию зеркальной поверхности. Драко смотрел на происходящее и не верил своим глазам, пока отражающая его номер стена не пошла, точно водная гладь, мелкой рябью и он не увидел, что изображение комнаты все-таки отличается от его — на кровати лежали полуобнаженные любовники и, жадно терзая губы, с упоением целовались.

Астория, милая, нежная, некогда робкая, Астория!

Драко чувствовал, как его жизнь, вместе со стеной, становится жидкой, вязкой, осветляясь и тут же становясь совсем бесцветной, и даже прозрачной, как будто он и сам перестал существовать.

Драко с трудом заставил себя посмотреть еще раз и сразу же пожалел о том, что сделал: парочка в этот момент перевернулась, а Астория, оседлав любовника и откинувшись назад, позволив ему грубо расстегнуть ее полупрозрачную блузку, выгнула спину, наблюдая, как он вместе с нитками выдергивает пуговицы. Любовники были увлечены процессом, когда Драко наконец увидел его лицо — лицо человека, которого он меньше всего ожидал увидеть вместе со своей женой — лицо Гарри Поттера.

В груди резко похолодело, и он почувствовал, как горло затянулось ледяной коркой, мешая вдохнуть. Драко неотрывно смотрел на изображение, что охотно показывал артефакт, и не верил своим глазам. Первой его связной мыслью было предположение, что Панси подсунула ему сломанный проявитель. Второй — что любовник Астории был под обороткой. Но никакая оборотка не могла объяснить, почему жена изменила ему, если только это не был сам Герой Магического мира — его извечный соперник, баловень судьбы, спаситель.

Язык закололо от подступившей желчи, и Драко с трудом сглотнул, еще отчетливее ощущая тошноту. Переведя взгляд обратно на стену напротив, он до судороги в пальцах сжал подлокотники, увидев с каким восторгом отдается Астория и с каким вожделением, легко читаемым в ярко горящем взгляде, ее трахает Поттер.

Внутренности скрутило в узел, и, не в силах дальше смотреть, Драко прошептал: “Фините” — и изображение исчезло.

Об аппарации и мысли не возникло, поэтому Драко почти не видя ничего перед собой вышел в коридор, тихо прикрывая дверь, и пошел на тусклый свет впереди. У стойки управляющего одинокой лампочкой горел какой-то тусклый светильник, отражающий на стены замасленные разводы от давно не мытых мутных стекл. Управляющий что-то бормотал, но Драко, понимая, что сейчас не сможет натянуто улыбаться, держать лицо и как ни в чем не бывало болтать с этим магглом, вдруг передумал сразу ставить Обливейт. Он сначала прошептал: “Империо!” — и, не ощущая ни капли былого омерзения от применения Непростительного, заставил его продлить бронь по всем средам вплоть до Рождества, приписав в графе для комментариев: “командировки по работе”. И только потом стер ему память, не забыв в этот раз забрать рубиновое кольцо.

Бродя по осенним холодным улочкам, боясь вспоминать об увиденном в гостинице, он все думал и думал про свой неожиданный поступок. Разумного объяснения ему он не находил, хотя мог придумать с полдюжины тех, что частично подходили. Поздно заметив, что мелкий моросящий дождь неожиданно превратился в ливень, Драко резко остановился, приподнимая успевший промокнуть воротник. Холодные струи жестко хлестали по щекам, заливаясь за пазуху, но Драко ощущал лишь жар, нестерпимый жар в груди. Дождь смывал его прошлое, размывая яркие краски, которыми он все эти годы перекрашивал жизнь. На душе стало пусто и гадко. Он ощущал себя дементором, несущим в себе отчаяние и горесть. Нестерпимо хотелось раствориться в прохладе дождя и обо всем забыть.

Принятие. Смерть.

Драко сидел в гостиной, не сводя взгляда с тонких витков пара над чашкой с Эрл Греем. В комнате пахло лилиями, яркий запах бил в ноздри, сводя своей навязчивостью с ума и обещая к утру головную боль. Выбросить эти страшные цветы он приказал домовым эльфам еще двадцать пять минут назад. Нет, уже двадцать шесть. Но никакие старания расторопных помощников, ни древняя магия, ни холодный воздух, бьющий  из распахнутых настежь окон не могли помочь ему избавиться от этого запаха. Он медленно сходил с ума.

Астория с того вечера стала только еще более внимательной и пунктуальной. Во все вечера, кроме среды. И никакие его попытки пригласить ее в оперу на спектакль ее любимой примы, никакие приглашения на ужин с друзьями и даже приезд Скорпиуса за неделю до Рождества не смогли изменить ее графика. Каждую среду Астория уходила к нему.

Чем ближе была среда, тем большее беспокойство ощущал Драко, становясь все молчаливее и ощущая, как внутренности сжимаются раскаленной до бела пружиной, готовой выгнуться в любую минуту.

Каждый вечер среды он проводил у стены, ярко подсвеченной серебристыми лучами проявителя, сжимая до крошева зубы, проклиная себя. И каждый раз он с ужасом ощущал, как возбуждение охватывает его, стоит только любовникам перейти к активным действиям. Он одновременно и ненавидел каждый дюйм такого знакомого тела, которое перед его глазами отдавалось другому, и вожделел. Он хотел так же грубо прикусывать алые припухшие губы, розовые ореолы сосков и так же резко брать приглашающе раскрытое перед ним естество. Он не мог запретить себе думать об Астории в эти моменты, хотя дома каждый вечер был холоден и отстранен, не в силах хоть как-то проявить свое желание.

Он ненавидел Поттера, всей душой, открыто, искренне, как когда-то в детстве. И как тогда же думал, постоянно думал о нем. Почему годы не остудили пыл и азарт? Почему они же давно уняли его собственную жажду противостоять вызовам, оставив ее только Поттеру? Почему Магический Герой продолжал быть героем детских сказок: красивым, молодым, сумевшим победить чудовище, имеющим красивую женщину, не смотрящим никуда по сторонам?

По сторонам... Уже который вечер Драко стал ловить себя на мысли, что всматривается не только на призывно порочное тело жены, но и не может отвести взгляд от слегка тронутой загаром смуглой кожи Поттера и думает, какой она окажется на ощупь. Уже который вечер он замечал эти сильные руки с перетяжками вен, так уверенно ласкающие Асторию, вынуждая ее стонать на все лады. Так, как она никогда не стонала с ним. Бугристая накаченная спина, размеренно двигающаяся между развратно раскинутыми белыми коленями... Контраст темного и светлого. Драко чувствовал, как постепенно сходит с ума, разрываясь между вожделением к своей порочной жене и порочным чувством к ее любовнику, который был для него гораздо большим, тем, кем сам Драко никогда не был, но всегда мечтал быть...

Сегодня была среда. Драко с утра чувствовал себя разбитым, не зная, как стоило поступить, но идти совсем не хотелось. От одного взгляда на алые лилии с фарфоровой чашки с Эрл Греем у него начинало гореть в лихорадке лицо и он как будто ощущал удушливый запах этих редких цветов. Драко решился и, схватив тонкую позолоченную ручку изящной чашки, парой глотков осушил ее до дна, звонко ставя ее на блюдце.

Он точно сходил с ума, потому что, допив, ощутил, словно запах стал меньше. Эльфы принесли утреннюю почту и каких-то сэндвичей, но Драко даже не взглянул в сторону наполненной тарелки. Один из прислуживающих писклявым голосом поинтересовался, не стоит ли закрыть хоть часть окон, но Драко только мотнул головой. Видя настроение хозяина, как уже бывало, они просто исчезли, и комната опять погрузилась в тишину.

Причин не ходить у него не было совсем, даже приехавший Скорпиус удачно отпросился переночевать у младшего Поттера, драккл раздери их семейку. Драко тяжело вздохнул и взял висящую на спинке стула мантию-плащ, тут же натягивая ее на себя. В последний раз взглянул на ненавистный цветок, блестящий глянцем фарфоровой глазури, и аппарировал в знакомый переулок у гостиницы.

Управляющий встретил его добродушно, посетовав на промозглую погоду и доверчиво предположив, что Драко оставил бумаги на этот раз в офисе —  небольшой портфельчик с документами, который он носил с собой для прикрытия, был бездарно забыт в кабинете.

Драко привычно зашел в номер, почти падая в иссохшийся стул с протертыми подлокотниками — место его еженедельной казни. Только успел он поставить проявитель и налить дешевый виски из мини-бара под столом, как дверь соседнего номера распахнулась и внутрь вошли те, из-за кого он приходил на свои еженедельные пытки, кого он ожидал несколько позже.

Астория висла на Поттере, щебеча что-то про рождественские каникулы и предстоящий пышный бал в Министерстве. Поттер выглядел немного необычно: слегка уставшим и отрешенным. Драко вздрогнул, когда тот подошел к зеркалу и всмотрелся в свое отражение, находящееся почти напротив его, Драко, глаз. Астория обхватила его за талию сзади и принялась покрывать легкими поцелуями шею и плечи. Драко не мог смотреть на нее, как невозможно смотреть на солнце в ясный день. Но от взгляда на задумчивого Поттера холодок неясного беспокойства прошелся от предплечий и ниже, вызывая легкую дрожь.

— Ты меня совсем не слушаешь сегодня, — надула губки Астория, взъерошив зачесанные назад волосы Поттера, — я тебе говорю, что этот дурень, мой муж, в этом году превзошел все мои ожидания, — и, когда Поттер, схватив ее за запястье, развернул к себе лицом, она, с трудом сдерживая довольную улыбку, продолжила: — Обычно он предсказуемо выбирает какой-нибудь из тех подарков, про которых я говорю ему за семейным столом начиная с осени, а выпытать у глупеньких эльфов, что он мне купил практически не составляет труда — логика их слабое место. Но в этом году ни один не знает, где Драко спрятал подарок. Что ты думаешь? Он спятил или неужели поумнел?

— Астория... — хрипло начал было Поттер, но тут же был перебит Асторией.

— Хочу тебя, — приседая на корточки и дергая ширинку его брюк, простонала она. — Хочу быть вытраханной тобою, хочу тебя везде, милый, — и, обхватив губами потемневшую головку, заработала ртом.

Поттер дернулся, словно пытаясь вырваться, но только сильнее был придвинут к письменному столу, почти прикасаясь головой стены. Что-то оборвалось в груди Драко, и дело было не в минете, охотницей до которого он обнаружил жену, пребывая каждую среду в отеле. Ее жалящие слова, податливый Поттер, хлюпающие звуки совсем рядом с ним... Начавшие бешенно вращаться стены вдруг разом рухнули на него, и он почувствовал себя придавленным черной плитой, невыносимо сдавливающей грудь. Свет перед глазами погас, и он перестал дышать. По ушам бил пульс, расплываясь общим шумом и гулом звуков.

Легкие слово заполнялись ледяной водой, заставляя вдохнуть и проглотить ее. Драко боролся, захлебываясь, со стихией, когда он услышал такой знакомый голос:

— Энервейт! Ты слышишь, Малфой, Энервейт!

Реальность била своей жестокостью, и, когда он с трудом все-таки смог открыть глаза, он увидел себя лежащим в злополучном шестом номере на широкой кровати, той, на которой он так и ни разу не спал.

Над головой стоял, склонившись, Поттер, пристально вглядываясь ему в глаза. Драко перевел взгляд, замечая, что проявитель все еще работет, разливая изображение по стене. Астория мирно лежала на кровати, укрытая покрывалом. Поттер вздохнул, проследив за его взглядом, и просто сказал:

— Она под Сонными чарами...

Драко нахмурился, не понимая, о чем говорит Поттер, словно специально использующий какие-то непонятные слова. Он попробовал подняться, но нависший Главный аврор придавил его обратно к постели.

— Лежи, у тебя был сердечный приступ, — сказал тот, тихо добавив: — Я едва успел...

— Что ты сказал? — хрипло переспросил Драко, ощущая, как с трудом ворочает языком.

— Я сказал: лежи давай, — хмуро повторил Поттер, вдруг резко присаживаясь рядом. — И не надо... так, — неожиданно добавил он.

— Как так? — переспросил Драко, ощущая щемящую боль за грудиной, словно кто-то натянул тетиву сухожилий.

— Так, как ты... Думал, я не понял, что кто-то следит за мной? Забыл опять к соплохвостам, что я Главный Аврор, да? — улыбаясь только губами, спросил он.

Драко не отвечал, только не мигая смотрел на него, боясь моргнуть и согнать видение.

— Как только догадался, начал мучиться вопросами: как ты узнал? Давно ли? И зачем, драккл тебя возьми, ходишь, зная, чем твоя жена занимается? Я даже ждал  внезапного визита Астории ко мне домой в слезах и с жалобами на решившего развестись глупого мужа, — быстро проговорил он, отводя взгляд. — Ведь это пытка, я только теперь понимаю, какая это пытка. Ты же безумно любил ее?  Я почти уверен, что любил.

— Я и сейчас люблю... — прошептал Драко, чувствуя, как лопается тонкий пузырь, сковавший безумие, но не оголяя его, а стирая без следа. — Люблю и ненавижу... Тебе не понять.

Поттер неестественно долго смотрел ему в глаза, ожидая услышать что-то еще. Но для Драко все было уже сказано и на душе было по прежнему пусто, но впервые не больно. Поттер продолжал смотреть ему в глаза, словно ища подтверждение услышанным словам, и вдруг невесомо провел кончиками пальцев по бледной скуле. Драко почувствовал покалывание, отдающееся снопом колких импульсов по всему телу, но сдержался, радуясь в душе, что безумство уже не властно над ним, хотя тело продолжает странно реагировать на него.

— Сильный, да? Сильный и стойкий. Не сломленный, — Поттер хотел сказать что-то еще, но сдержался, бросив на него на прощание взгляд, и, резко поднявшись, ушел.

*  *  *

Время перестало быть для него постоянно текущей величиной, перетекающей из утренних семейных завтраков к вечерним посиделкам в гостиной за чашкой горячего чая в ожидании жены. Оно вывернуло пространство, смешав всю его жизнь, подведя почти к самой черте, но остановив его безумие.

Драко стал намного спокойнее, живя, как однажды сказал ему Поттер, в свое удовольствие.  Он перестал отдаваться с таким рвением работе, чаще проводя время дома, занявшись опять любимым садиком матери на заднем дворе Мэнора.

Астория изменилась. Оставаясь на людях такой же образцовой женой, с Драко они стали чужими друг другу. И это его больше не ранило. Поттер бросил ее в следующий же вечер, который она провела, рыдая в подушку в собственной спальне. Быстро утешившись,  нашла себе нового, кого именно — для Драко больше не имело значения.

Запах лилий перестал преследовать его — что именно помогло, он и сам не понимал. Возможно, поспособствовал запрет эльфам когда-либо приносить эти цветы в дом или же разбитый им по возвращению из злополучного отеля фарфоровый сервиз с алыми цветками на чашках?

Допивая черный кофе из широкой кружки-лунго с толстыми краями, Драко наколдовал Темпус, отмечая, что Скорпиус опаздывает уже на три минуты. Хлопок аппарации раздался как раз в тот момент, когда Драко, допив, поставил пустую чашку на стол.

— Отец, прости, заболтался с Альбусом и почти опоздал, — открыто улыбнувшись, сказал он, подходя к столу. — Ну как, мы идем?

Драко посмотрел на сына, замечая, как изменился тот с последней их встречи, становясь как будто уже совершенно взрослым и немного незнакомым, хотя прошло чуть больше двух недель. Именно этот недостаток он планировал исправить, позвав сегодня сына на небольшую прогулку.

— Идем, идем. Только сними ботинки, выбери обувь попроще, — ответил он.

— А мы разве не в парк? — удивленно спросил Скорпиус, уставившись на него.

— Нет, я покажу тебе что-то совсем другое, — слегка улыбнувшись, сказал Драко.

Порт-ключ теперь он всегда носил с собой. Быстро переместившись вместе с сыном, он вдохнул соленный морской воздух, чувствуя, как легкие медленно наполняются им.

Скорпиус скинул мягкие туфли, которые он успел переодеть перед перемещением, увязая в нагретом бело-золотом песке.

— Отец, где мы? Мерлин, как же тут красиво! — восхищенно воскликнул он.

— Это самое дорогое, что я когда-нибудь оставлю тебе в наследство, — спокойно ответил ему Драко. — Место, где время может остановится и куда можешь прийти как в горе, так и в радости. Сюда сможешь привести самого дорогого человека и здесь станешь счастлив сам. А теперь пошли к самому морю, я покажу кое-что тебе.

Более солнечного дня Драко и не мог вспомнить. Они дурачились с сыном, бросая плоские камушки в воду, как когда-то с Люциусом, гонялись друг за другом по песку и, когда уже начало темнеть, ели принесенные эльфом сэндвичи прямо на небольшой веранде. Скорпиус казался Драко таким расслабленным и счастливым, что это настроение передалось и ему самому. Когда вечер подходил к концу и сын засобирался, Драко вдруг почувствовал почти физическую потребность продолжить.

— Ты куда теперь, сын? — чуть более напряженно, чем хотел, спросил он.

— Прости, отец, обещал сегодня переночевать у Альбуса, мы готовим с ним проект. Нужно его закончить, — немного извиняющимся тоном ответил Скорпиус.

— Конечно, я понимаю, — сказал Драко, доставая порт-ключ. — Так вы будете всю ночь работать надо проектом? Ты  отложил все, чтобы побыть сегодня со мной?

— Нет, ты чего, я только счастлив, что мы в последние месяцы стали чаще проводить время вместе. А насчет проекта, не волнуйся, отец Альбуса обещал помочь. Они теперь с Алом живут вместе, ну, после развода, помнишь, в прошлом месяце о нем писал Пророк? — добродушно пояснил Скорпиус.

— Кажется, помню, — немного рассеянно ответил Драко, активируя портал.

Через несколько секунд они оказались в гостиной Мэнора, с трудом устояв на ногах. Скорпиус обнял отца, молча прощаясь, подходя затем к камину.

— Скорпиус, подожди, пожалуйста. А что, если я тоже помогу вам? Может, проект вы тогда быстрее закончите? — неуверенно спросил Драко.

— Конечно! — тот остановился, радостно улыбаясь. — Думаю, Поттеры будут нам очень рады, тем более отец Ала часто спрашивает о тебе.

— Отец Ала, говоришь, — на мгновение останавливаясь, пробормотал Драко.

Мысли проносились в его голове, тратя секунды и заставляя его в который раз поражаться причудливым вывертам судьбы. Подходя ближе к ныряющему в зеленое пламя сыну, он зачерпнул Дымолетного порошка, неожиданно замечая в резном окладе камина переплетенные венчики лилий. Но он только выдохнул, сморгнув накатившее было оцепенение, и шагнул вслед за Скорпиусом, навстречу новому проекту под названием, кажется, жизнь.