Французская магия (гет)

Ночь на 1 июня 1995 г. Хогвартс.

Ночные коридоры Хогвартса обладают особым очарованием — безлюдные, наполненные тенями и отблесками развешанных вдоль стен факелов залы, казалось, таят в себе гораздо больше тайн, чем днем, когда от гомона толпящихся студентов вот-вот сойдешь с ума. И постоянно краем уха слышишь, что всех интересует одно и то же: права ли Скитер в своих «правдивых» статьях, или же Мальчик, который в очередной раз ускользнул от Неназываемого, не врет, как закончился Турнир Волшебников.

Даже сейчас, после того, как я чуть было не погиб на кладбище, после того, как доставил к Дамблдору коченеющее тело Седрика с недоуменной гримасой на застывшем лице, прикосновение к разгоряченному лбу прохладного ветерка, гуляющего по коридорам старинного замка, помогало немного успокоиться. Еще полчаса — и можно будет возвращаться в спальню, где задернутый полог кровати надежно скрыл моё отсутствие, впрочем, Рон наверняка знает, что я часто гуляю по замку в одиночестве.

При мысли о друге в душе немного потеплело — после того, как он убедился, что я не бросал в кубок своё имя, мы снова стали одной командой, и их с Гермионой поддержка очень помогла мне пережить первые часы после трагического окончания Турнира и дуэли с Темным лордом.

Сверившись с Картой, вытащенной из кармана, я с удивлением обнаружил, что ко мне навстречу со стороны жилых комнат гриффиндорцев идут Гермиона и Рон. Убедившись, что мои друзья направляются в тот же коридор, где я  присел на подоконнике, я решил немного подшутить над ними, благо мантия-невидимка надежно скрывала меня от чужих взглядов. Подобрав ноги, чтобы, пройдя мимо, друзья не задели их, я стал ждать их появления.

Наконец из-за поворота показались уверенно идущие, как будто отбой еще не наступил, Рон и Гермиона, как и всегда, оживленно о чем-то спорящие вполголоса. Чем ближе они подходили, тем лучше было слышно, о чем идет речь. Гермиона казалась изрядно недовольной, Рон же вообще раскраснелся от избытка чувств.

— … не знаю, когда всё это кончится, уже достало без конца выслушивать его стоны и сожаления. — Рон морщился, словно от зубной боли.

— Рон, не забывай, это твоя работа, Дамблдор платит тебе, и твоя карьера тоже во многом зависит от директора.

— Платит… Да это жалкие гроши за то, что мне постоянно приходится делать и слушать!

— Но если ты все провалишь, директор Дамблдор не поможет нам устроиться в будущем в Министерстве! — Гермиона успокаивающе положила руку на плечо Рону. — И вообще, лучше пока помолчи, неизвестно, кто может подслушать наш разговор.

— Подслушать?! — фыркнул Рон, — кто может нас подслушать в пустом коридоре?!

— Да хотя бы тот же Пивз или любой другой призрак, — недовольно сказала Гермиона. — Или даже…

Пройдя мимо моего окна, они удалились, оставив меня в недоумении осмысливать только что услышанные отдельные фразы. Рон получает от Дамблдора деньги? Гермиона выполняет какое-то тайное задание директора? Настолько тайное, что они даже не рассказали об этом мне? Охваченный всепоглощающим любопытством, я даже забыл, что собрался пошутить над друзьями, тихо сполз со своего места и, крадучись, пошёл следом за неспешно идущей парочкой.

Спустя несколько минут они свернули к горгулье, охраняющей кабинет директора, и я ускорил шаг, чтобы оказаться рядом с ними и проскользнуть на узкую лестницу, пока каменная статуя вставала на место, скрывая проход.

Дверь в кабинет Дамблдора была уже гостеприимно приоткрыта, шуршание пергаментов говорило о том, что директор все ещё работает, несмотря на поздний час.

— Проходите, мистер Уизли, мисс Грейнджер. Вижу, вам передали мою записку. Наконец-то у нас с вами есть немного времени, чтобы обсудить дела. Конец года выдался трудным, не находите? — Старик указал им на кресла напротив окна. — Лимонные дольки? Чай? — произнес он, дождавшись, пока ребята усядутся.

— Спасибо, нет, директор, — ответила за двоих Гермиона. — Мы пришли узнать, как вести себя на каникулах с Поттером.

Только напавший на меня ступор не дал мне вскрикнуть от удивления. Приблизившись к неплотно прикрытой двери, я обратился в слух.

— Во-первых, вы не должны писать ему всё лето. — От усмешки директора меня передернуло. — Пусть он сидит в одиночестве у Дурслей, чем хуже ему будет, тем более несчастным он станет, и когда в августе Молли пригласит нашего Избранного в Нору… Он окажется гораздо более… сговорчивым…

— Господин Дамблдор, а почему? — Гермиона не договорила. Мне на мгновение показалось, что она в чем-то колеблется.

— Мальчику нужны связи с волшебным миром, — Дамблдор ласково посмотрел на девушку. — А породнившись с кланом Уизли, он получит эту связь и поддержку простых волшебников.

Меня передернуло от осознания того, что уготовал мне директор ради общего блага.

— Мама написала, что уже готовит целый котел зелья Привязанности, в ожидании, когда Поттер приползёт в наш дом, — усмехнулся Рон.

— Передай ей еще раз, чтобы она не вздумала смешивать этот состав с зельем Страсти — чувства мальчика к юной Джиневре лучше будет пробудить, когда зелье Привязанности подействует, и он снова станет доверять вам обоим безоговорочно. И ведите себя осмотрительнее. Особенно ты, Рон, и твоя сестра. Я не хочу, чтобы Поттер, как прошлым летом, подслушал, что получал от Молли зелье, потом Биллу, Чарли и Перси  пришлось ловить его по всему лесу... В очередной раз стирать ему память лучше не стоит.

Я до боли вцепился зубами в нижнюю губу, во рту стало солоно от крови. Но боль в прокушенной губе не шла ни в какое сравнение с ураганом внутри.

— Господин директор, вы бы не могли обновить ваше заклинание на Роне, — неожиданно сказала Гермиона.

Я опять обратился в слух, пытаясь уловить малейшие оттенки разговора.

— Ты уверена, девочка моя? — протянул директор, внимательно всматриваясь в ставшего слегка нервничать Рона.

— Да, господин Дамблдор, — Гермиона упрямо тряхнула головой. — Он едва не сорвался после турнира, когда разговаривал с Гарри вечером, а сегодня ночью ваше заклинание рассеялось окончательно, и Рона снова стало раздражать общество Поттера.

— Хорошо, — директор поднялся, доставая палочку. — Мистер Уизли, я ценю ваше доверие, благодаря которому я могу снова настроить вас на дружбу с Поттером… и получать за это соответствующие деньги. Герою нужны помощники, а также те, кто, если потребуется, помешает ему свернуть не в ту сторону.

Дамблдор взмахнул палочкой и что-то прошептал, что — с моего места не было слышно. Но я увидел, как напрягшийся в кресле Уизли окутался дымкой солнечно-белого цвета, а потом ощутимо расслабился.

— Простите, мистер Дамблдор, — несколько виновато произнес рыжий. — Я действительно чуть не поругался сегодня с Поттером, а сейчас мне снова легче.

— Вот и прекрасно. И помните, эта магия не заставляет вас дружить с кем-либо, а всего лишь убирает раздражение, направленное на этого человека.

На лице Рона появилось туповатое выражение, но Гермиона, внимательно слушавшая директора, утвердительно кивнула.

— Вот ваши деньги на лето, летом вам тоже предстоит потрудиться. — От сахара в голосе Дамблдора можно было удавиться. — Ваш пропуск в Запретную секцию библиотеки уже продлён на следующий год, мисс Грейнджер, я поговорил с мадам Пинс, она согласилась выдать вам на лето несколько книг.

Поняв, что «аудиенция» старого ублюдка закончена, я стал тихонько спускаться вниз, чтобы не попасться под ноги выходящим из кабинета «друзьям». Магия мантии-невидимки оказалась не по зубам даже великому светлому волшебнику, так что я сумел остаться необнаруженным.  Выскочив перед спускавшимися гриффиндорцами из уже открывшегося прохода, я тихонько пошёл непонятно куда, полностью раздавленный услышанным. Рвущая всё внутри боль от предательства самых близких людей требовала выхода, хотелось разбить кулаки об стены, орать во весь голос, проклясть директора и всю семейку Уизли, решивших, что вправе распоряжаться моей жизнью. Стиснув зубы и не обращая внимания на текущие по щекам слезы, я дошёл, цепляясь за стены, до какого-то древнего зала, давно не посещаемого, судя по хлопьям скопившейся на полу пыли и рассохшейся мебели. Оказавшись в безопасности, я упал на колени, пытаясь разбить голову об пол и болью тела заглушить боль разорвавшегося от предательства сердца. Непроизвольная вспышка магии обратила в пепел всю обстановку в комнате, за исключением каменного сундука, уродливым опаленным пятном застывшего в центре зала. Из горла рвался хриплый отчаянный полукрик-полувой, пальцы скребли по каменным плитам, испачканным сажей. 

Сквозь бушевавший вокруг меня вихрь вышедшей из-под контроля магии прорвался ответный удар волшебства Хогвартса, защищавшей его от повреждений. Холодная, древняя сила, не до конца подконтрольная даже директорам, властно прикоснулась к моему сознанию, забирая боль.

Перед тем, как заснуть, я слабым голосом успел произнести:

— Добби! — Возникший из пустоты домовик выпучил глаза, увидев разрушенный зал. — Отнеси меня в кресло у камина, почисти одежду и прибери здесь. И молчи об этом!

 * * *

           

— Гарри! Ты что здесь делаешь?! — Удивленный голос Рона вырвал меня из пелены сна. Сощурившись, я потянулся за упавшими ночью очками, но теплая рука Гермионы аккуратно опустила поднятые с пола очки мне на нос.

— Мы увидели утром, что ты спишь в кресле перед камином, Гарри, нельзя же так над собой издеваться! — Гермиона смотрела на меня с легким неодобрением.

В этот момент я вспомнил произошедшее ночью. И если бы не сила Хогвартса, всё ещё пеленой снежинок окутывавшая мою душу, я бы, наверное, раскричался на них, проклял каким-нибудь противным заклинанием при всех, но сейчас я просто резко дернулся, поднимая руки к лицу и стискивая голову.

— Что, Гарри, шрам? — С тревогой в голосе заговорила Гермиона. — Отвести тебя к мадам Помфри?

— Нет, — я заставил свой голос звучать спокойно. — Просто уснул в неудобной позе, и теперь у меня болит голова.

— Вставай, через час отходит поезд, ты проспал завтрак. — Рон поднялся на лестницу, ведущую в спальню мальчиков. — Дамблдор сегодня закатил такую речь, о возвращении Неназываемого, что прониклись все, кроме слизеринцев.

— Добби! Принеси мне легкий завтрак, пожалуйста. — Не обращая внимания на гневно вскинутые брови и готовность броситься в атаку Грейнджер, я наслаждался еще горячими круассанами и кофе. — Гермиона, ты меня сейчас подожжешь взглядом. — Я очень постарался, чтобы фраза прозвучала с дружеской усмешкой, хотя внутренний голос требовал испытать на предательнице Круциатус.

           

Спустившись в наполненный спешащими учениками холл, мы столкнулись с отъезжающими делегациями других школ. Ученики Дурмстранга, лишившиеся за вчерашний вечер своего директора, колонной шли за взявшими на себя обязанности лидеров Крамом и незнакомым мне старшекурсником. Крам, невзирая на то, что мы были соперниками на турнире, дружелюбно кивнул мне, как старому знакомому, и пришлось помахать ему рукой, вызвав очередной завистливый взгляд Рона, так и не решившегося попросить у своего кумира автограф.

— Гарри! — нежный женский голос застал меня врасплох. — Изящная девушка, ловко лавируя между спешащими к выходу студентами, подошла ко мне, поражая окружающих своей совершенной красотой.

— Флёр.

— Я хотела сказать тебе спасибо, Гарри, — вейла очаровательно улыбнулась. — Ты спас мою сестренку Габриель и мы теперь в долгу перед тобой. Если когда-нибудь тебе нужна будет помощь — пошли мне сову. — Горячие губы прикоснулись к моей щеке, на секунду развеивая скопившуюся внутри боль.

— Я буду помнить, Флёр. — Усмехаясь, я перевел взгляд на стоявшего с остекленевшими глазами, полностью выпавшего из реальности Рона и гневно раздувшую ноздри Гермиону. Хотя почему раздражается моя вечно растрепанная «лучшая предательница»?

* * *

Чем дальше отходил от Хогвартса поезд, тем слабее становились наведенные ночью на моё сознание чары, и меня снова стало слегка потряхивать. Желание выхватить палочку и вбить улыбку Рона поглубже в его череп становилось нестерпимым, а бесконечные возгласы о разлуке с хогвартской библиотекой от Гермионы пробуждали мысли о Пыточном проклятье. Наконец, когда я почувствовал, что сейчас взорвусь от ярости и выскажу предателям всё, что думаю о них, дверь купе со стуком распахнулась, и я с огромным удовольствием запустил Stupefy в Малфоя, не успевшего даже открыть рот для очередной гнусности. Удар Stupefy, нанесенный со всех сил и подкрепленный моей злостью, выбросил блондина в коридор, правда, удар о стену был смягчен телами его телохранителей, сбитых с ног летящим сюзереном. Брошенный следом Confundus закрепил эффект, и троица слизеринцев беспомощно закопошилась на полу, внезапно забыв, как можно встать на ноги.

Рон, разинув рот, смотрел на меня.

— Гарри, ну ты даешь, так уделать этого хорька! — от восторга рыжий просто захлебывался словами.

— Гарри Джеймс Поттер! — дрожащий от возмущения голос Гермионы оборвал Рона на полуслове. — Как ты мог проклясть студента, даже этого мерзавца Малфоя?! За это Снейп может снять в следующем году с факультета пару сотен баллов!!

— Гермиона, Снейп все равно снимет эти баллы с Гриффиндора. Он ненавидит меня так же, как и моего отца. А Малфой пришел сюда поиздеваться.

Странно, но выпущенный в Малфоя заряд магии помог мне удержаться от нервного срыва, после которого я наверняка очнулся бы в больнице Святого Мунго со стертой хитрым ублюдком памятью о последних днях. Невероятным усилием заставив себя не отстраниться от обнявших меня Гермионы и Джинни, я пошёл навстречу своему дяде, казалось, ставшему еще более толстым за время, пока мы не виделись. К счастью, миссис Уизли, обнимавшая близнецов у соседнего вагона, замешкалась, и избавила меня от ставших омерзительными «материнских объятий», — не знаю, сумел бы я сдержаться, если бы эта женщина попыталась подойти ближе.

Тот же день.

На лице Вернона, по мере моего приближения, недовольство сменялось привычной гримасой ненависти, на раскрасневшемся от эмоций и избыточного веса лице блестел пот.

— Явился, бездельник, — толстая рука потянулась к моему уху.

Слова дяди словно прорвали барьер внутри меня. В глазах полыхнула ярость, вызванная предательством близких людей, смертью Седрика, пытками Темного Лорда. Толстяк, столкнувшись взглядом со мной, побледнел, — магия, которую я уже практически не контролировал, окружила нас обоих невидимой, но вполне ощущаемой стеной.

— Ты не посмеешь! — Он пробормотал это, утирая пот со лба. — Тебя исключат за волшебство!

— Я еще не дома, дядюшка, а здесь слишком много волшебников, чтобы кто-то заподозрил именно меня. — Несмотря на ярость, я все еще пытался блефовать.

— Когда ты вернешься, ты сдашь мне свою палочку и сову. — Толстяк побагровел.

— Нет, дядюшка. Если я не буду каждый день писать своему крестному, — я постепенно давил ярость и боль, выплескивавшиеся изнутри, словно гной, но остатки выплеснувшейся магии все еще витали вокруг нас, заставляя толстяка ежиться, — то он придет в ваш дом, выяснить, как мои дела.

Из толстяка будто выпустили воздух, крестного отца, которого Дурсль считал убийцей, он боялся.

— Неблагодарный мальчишка, мы тратим на тебя свои деньги и силы, а ты угрожаешь мне своим крестным?!

— Если уж ты так хочешь, дядюшка, я могу... компенсировать затраты, — мне в голову пришла неплохая идея.

— Что ты имеешь в виду, мальчишка? — в глазках Вернона появилась жадность.

— Ты неважно выглядишь, дядя. — Перебил я его, постепенно успокаиваясь. — Если хочешь, я могу сварить тебе зелье, которое поправит твое здоровье.

Заплывшие глазки Вернона вылезли из орбит, однако, в отличие от своего сына-бегемота, идиотом дядя не был, иначе не занял бы пост вице-директора фирмы Граннингс.

— И ты думаешь, мальчишка, что я поверю тебе? — хотя это казалось невозможным, но он покраснел еще сильнее, гневно фыркая как вылезший из воды тюлень. — Ты хочешь меня отравить!

— Если я отравлю тебя, то об этом могут узнать наблюдающие за домом волшебники. Решайся, зелье поможет тебе сбросить вес и укрепить сердце. — Мой взгляд твердо встретил взгляд заплывших глазок, пытавшихся как будто просверлить меня насквозь.

— Ну, хорошо, негодный мальчишка, но не жди, что я буду лучше к тебе относиться. — Толстяк развернулся и пошел к сверкающему свежим лаком автомобилю, припаркованному на стоянке возле вокзала. Внезапно, будто поймав какую-то мысль, он снова обратился ко мне.

— С чего это ты решил расплатиться с нами?

— В отличие от других, вы с тетей хотя бы честно говорите, что ненавидите меня. — Прямо ответил я. Такой ответ заставил Вернона подавиться словами, и никаких возражений больше не звучало.

* * *

Петуния, как только мы вошли в гостиную, открыла рот, чтобы разразиться очередной гадостью в мой адрес, но, остановленная предупреждающим взглядом Вернона, только махнула рукой в сторону лестницы. Дадличек не показывался, видимо, опять пил пиво с друзьями и издевался над малышнёй, пока любящие родители думали, что их деточка сидит и пьет чай у Полкиссов.

Оказавшись в своей комнате я уткнулся лицом в подушку и застонал — действие Хогвартских чар завершилось окончательно, и боль от предательства лучших друзей, людей, к кому я относился словно к родным, затопила меня. Голову будто сковало раскаленным обручем, из глаз текли слезы, но я лежал молча, чтобы не привлечь внимания к моей комнате. Спустя несколько часов я наконец очнулся от своего полубредового состояния, и попытался понять, что делать, к кому обратиться за помощью. Метнувшись к столу, чтобы перво-наперво написать письмо крёстному, я остановился, словно пораженный молнией — а откуда я знаю, известно ли было Сириусу о том, что под руководством директора творили мои «лучшие друзья» и Молли Уизли. И кому в действительности верит мой крестный?

«— Если Сириус сейчас в своем родовом доме, куда нет хода Министерству, — размышлял я, — то почему он не забрал меня? Пусть он — разыскиваемый преступник, но в доме Блеков меня бы не нашли».

По щеке невольно скатилась слеза. Единственный оставшийся близкий родственник, послушавшись аргументов Дамблдора, не сделал ничего, чтобы меня защитить.

Если ему было известно об их предательстве — то меня ждет PetrificusTotalus от Сириуса и заклятье забвения от Дамблдора, как только крёстный переправит меня в Хогвартс.

Ремус? Точно так же, неизвестно, на чьей стороне сейчас бывший профессор. За все время моей жизни у маглов, Ремус ни единого раза не послал мне весточку, и я не верил, что у оборотня, при всей изворотливости этого племени, не было возможности выяснить, где я нахожусь. Если он спросил у директора, где я, а тот прикрылся словами об общем благе, то, получается, Ремус тоже отвернулся от меня, поверив старику.

Как странно чувствовать себя совершенно одиноким, не смея попросить кого-либо о помощи и не доверяя никому. Мне нужен был человек, достаточно хорошо ко мне относящийся, но при этом не связанный с Хогвартсом и орденом Феникса. Наконец мне в голову пришла мысль о человеке, отвечающем обоим требованиям, и вдобавок моём, в некотором роде, должнике.

Подтянув к себе перо и пергамент я, решившись, вывел на листе: «Здравствуй, Флёр». На первой фразе мысль застопорилась, и я долго подбирал слова, но спустя какое-то время письмо было готово.

«Здравствуй, Флёр. Как прошла твоя поездка домой? Как чувствует себя Габриэль? Ты сказала, что я могу написать тебе, если мне понадобится твоя помощь, Флёр. Скажи, что бы ты сделала, если бы узнала о предательстве своих лучших друзей? Причём о доказанном предательстве. Гарри П.»

Вложив свиток с письмом в футляр, я тихо высунулся из окна, сорвав один из росших в прикрепленной к стене вазе цветков и, подрезав ножом до нужного размера, вложил его внутрь свитка. Букля ухнула, на прощание легонько клюнула меня в ладонь и вылетела из окна. Несколько успокоенный тем, что могу высказаться хоть кому-то, кто, возможно, меня поймёт, я пошел вниз к дяде — обещание касательно зелья нужно было выполнить побыстрее, пока ненавидящий всё волшебное Вернон не передумал.

Сидевшие возле телевизора Вернон и Петунья удивленно уставились на меня, — на их памяти я почти никогда сам не входил в комнаты, пока меня не позвали.

— Дядя, я могу отлучиться на несколько часов за ингредиентами для лекарства? — Петуния смотрела на меня так, будто у меня выросли рога и копыта.

— В-в-вернон, что этот негодный мальчишка тебе говорит? — С каждым словом её голос всё повышался и повышался.

— Петунья, он обещал сварить мне зелье, которое восстановит моё здоровье. — Вернон, видимо, решил все же для разнообразия поверить моим словам о магической клятве. Впрочем, я не обольщался — бизнесмен углядел неожиданную выгоду там, где никогда её не замечал, и это заставило его на время усмирить свой темперамент. Да и угроза написать крестному тоже подействовала на ненавидящего волшебство толстяка очень сильно.

— Что тебе нужно для этого? — На удивление, он пропустил в своей речи «негодный мальчишка» и другие оскорбительные для меня прозвища.

— Мне нужно, чтобы сегодня перед поездкой с тетей по магазинам в Лондон кто-то оставил открытой заднюю дверь в машине. Я сяду туда, накрывшись мантией-невидимкой. А потом из Лондона я вернусь самостоятельно.

Недовольно надувшись, Вернон посмотрел на находящуюся в полной прострации Петунью, но в итоге согласно кивнул головой.

* * *

Всю дорогу до Лондона тётя нервно вертелась на заднем сиденье автомобиля, пытаясь рассмотреть меня, Вернон же крутил руль, не оборачиваясь и не вступая в беседу. Я тихо произнес:

— Тётя, я здесь, но если я сниму мантию — меня заметят те, кто приставлен меня охранять, и попытаются вернуть обратно в ваш дом.

Дрожащая рука тёти потянулась к пустоте, которую видел на моём месте любой, не обладающий волшебным глазом параноика Грюма или не прочитавший специального заклинания. Как я выяснил на собственном опыте, даже волшебник с силой Дамблдора не способен был просто так разглядеть меня в дверях собственного кабинета — магия, заключенная в свисавшей с моих плеч тонкой ткани, была практически непреодолимой. Палец тёти осторожно ткнул меня в плечо и резко отдернулся, а сама Петунья побледнела ещё сильнее и отодвинулась как можно дальше.

Наконец пробившись сквозь вечернее столпотворение машин в респектабельный район Лондона, дядя припарковал машину напротив магазина, и они с Петуньей встали рядом с открытой дверцей, делая вид, что поглощены разговором. Я невольно удивился тому, насколько хорошо эти люди способны притворятся, если чувствуют угрозу или выгоду для себя. Тихонько сжав плечо дяди, я показал, что ухожу.

Все еще надежно скрытый мантией, я проследовал до входа в Косой переулок, а затем — в Темную аллею. Хотя я сам был там всего один раз, подслушанный однажды разговор близнецов навёл меня на мысль, что ингредиенты для зелий лучше всего покупать именно там, я даже примерно представлял, где находится нужный мне магазин.

Темная аллея или Лютый переулок, как его называли «светлые волшебники» вроде Дамблдора, встретила меня живительной прохладой, остудившей разгоряченную после палящей жары внешнего мира голову. Немногочисленные закутанные в мантии люди, многие из которых прятали лица под капюшонами, точно так же не замечали моего присутствия, пока я осторожно скользил вдоль череды магазинов, избегая случайных столкновений. Наконец передо мной оказалась лавка с изображением котла и фиалов с зельями на вывеске, чуть покачивающейся на поднявшемся в переулке ветру. Поскрипывающая дубовая доска выглядела так, будто её не меняли с момента основания Лондона. Убедившись через окно, что в лавке находится только её хозяин, я достал палочку и осторожно приоткрыл дверь, сразу же уходя в сторону от проёма. Это было верным решением, поскольку в руках полуседого мужчины с длинным шрамом вдоль левой щеки и несколькими ожогами на кистях рук тут же возникла волшебная палочка, которую он нацелил на дверь.

— Хозяин, я пришёл с миром. — Произнес я, не снимая мантию и не убирая готовую к бою палочку. — Мне нужны ингредиенты для зелий, и я готов заплатить.

Услышав о золоте, мужчина чуть опустил палочку, с подозрением глядя на пустоту, откуда раздавался мой голос.

— Вы первый покупатель, пришедший ко мне под такой маскировкой. Я подумал, что это авроры. — Хриплый от долгого молчания голос мужчины разорвал опустившуюся в комнате тишину.

— Я не имею к Аврорату Министерства никакого отношения, хозяин, но и не хотел бы, чтобы кто-то видел моё лицо.

— Что вы хотите купить, таинственный незнакомец? — Хозяин лавки не подал виду, что голос, с которым он разговаривает, явно принадлежит подростку.

— Мне нужны десятикратные дозы компонентов для зелий Памяти, Исцеления, Ранозаживляющего, безоары, шесть порций реагентов для зелья снижения веса, и десятка четыре флаконов для зелий. — Кустистые брови мужчины слегка приподнялись, пока я диктовал список нужных мне вещей.

— С вас сорок три галеона, незнакомец. — Морщинистые, обожженные руки ловко сортировали различные малоприятные на вид реагенты, складывая их в стеклянные банки и бутылочки. Наконец упаковав всё это в деревянный ящик, он поставил готовый заказ на прилавок, куда сразу же со звоном упали вытащенные мной монеты.

— Спасибо, хозяин. — Не убирая из руки палочку, я осторожно, пятясь, отошел к дверям и, толкнув их плечом, вышел из комнаты на улицу.

Проходя мимо незабываемого магазина Горбина, я позволил себе еще раз полюбоваться на высушенную руку мертвеца в витрине, привлекшую когда-то к себе внимание младшего Малфоя. Представив себе высокомерного блондина в роли банального вора, я расплылся в ехидной улыбке. «Интересно, неужели ему не будет противно держать ЭТО в руках?»

Однако вывеска следующего магазина заставила меня задуматься. Волшебные палочки, скрещенные над входом говорили о том, что внутри меня ждёт нечто действительно интересное, и я повторил свой манёвр со входом в лавку, с той лишь разницей, что хозяин оказался спокойнее и палочку не доставал, хотя и явственно напрягся.

— Скажите, мастер, ваши палочки, в отличие от палочек Олливандера, не отслеживаются министерством магии? — Мой вопрос вызвал неожиданный смех хозяина магазина.

— Юноша, простите, но чаще всего Министерство отслеживает не конкретную палочку, а то место, где совершалось колдовство, — все еще улыбаясь, сказал мужчина. — Хотя, соглашусь с вами, бывает и так, что на палочку Олливандера еще при продаже накладывают следящие заклинания, чтобы знать, где находится и что колдует конкретный владелец конкретной палочки.

— Но все же, чем отличаются ваши палочки?

— У меня можно купить палочки, содержащие в себе не одобренные Министерством материалы, и я уж точно не ставлю следящие заклятья на палочки своих клиентов, — мастер усмехнулся.

— В таком случае, я бы хотел купить одну из ваших палочек, мастер. — Я сбросил плащ, оставаясь в простой черной мантии с капюшоном.

— У вас редкая мантия, очень редкая... — С любопытством протянул старик, устремив взгляд на серебристую ткань в моих руках. — Пожалуй, только у не к ночи помянутого Грюма я видел нечто подобное во время последнего рейда авроров.

— Думаю, многие влиятельные роды аристократов имеют в запасах... интересные артефакты, — усмехнулся я, благодаря небеса, что капюшон скрывает мои глаза и лоб.

— Вы правы, вы правы, юноша. — Покивав головой, старик с трудом поднялся из кожаного кресла, и стало видно, что одна нога у него заменена протезом с такими же когтями, что у Аластора. — Но давайте вернёмся к нашим палочкам.

— Часто палочку выбирают те, кому по разным причинам перестает подходить их старый инструмент, — хозяин внимательно посмотрел на меня. — Если вы доверите мне свою палочку, можно проверить, были ли на ней следящие чары, и насколько она подходит вам в настоящее время.

С некоторым трепетом я отдал палочку мастеру. Старик долго всматривался в узоры волокон на деревянном цилиндрике, потом вытащил из кармана какое-то стекло и стал изучать рукоятку. Наконец, удовлетворившись осмотром, он развернулся ко мне.

— В общем-то, палочка вам подходит довольно хорошо, невзирая на то, что раньше ваша общность была идеальной. Но... На вашей палочке, действительно, имеется следящее заклинание... Оно очень интересно наложено... Через жидкость, которой вы протираете палочку. В магазине вам такую гадость продать не могли однозначно. Вам никто не дарил в последние годы набор по уходу за палочкой?

Мысленно я проклял семейку Уизли.

— Значит, дарили. — Старик утвердительно покачал головой. — К сожалению, средства быстро устранить нанесенное таким способом заклинание не существует, чары впитались в структуру дерева слишком хорошо.

— И что же мне делать?

— Вы можете ежедневно протирать свою палочку специальным раствором, он есть у меня в лавке... И его никогда не продаст вам старый хитрец Олливандер. — Старик улыбнулся каким-то своим мыслям. — Тогда где-то через пару месяцев чары спадут.

— А есть ли более быстрый способ?

— Купить новую палочку, юноша, что же еще? Вас, думаю, больше устраивает второй вариант?

Дождавшись моего кивка, мастер продолжил: — Олливандер, насколько я знаю, предлагает брать палочки в руки, чтобы «нужная палочка сама выбрала волшебника». — Передразнил он преувеличенно таинственный голос своего коллеги с Косого переулка. — Вам же, юноша, нужно просто сосредоточиться, и постараться мысленно позвать подходящую палочку, чтобы ваш разум сам нашёл наиболее близкую к магическому ядру сердцевину.

Сложив руки на груди, я встал в центре выписанной на полу тускло светящейся пентаграммы, повинуясь жесту старика, и сосредоточился. Как только я закрыл глаза, в мой разум ворвались десятки и сотни звуков, крики, писк, рёв, скрежет, шелест.

Словно сквозь сон до меня донесся голос старика:

— Поймайте тот звук, который нравится вам больше всего, и настройтесь на него.

Тонкая чистая нота, словно звук напряженной струны и поющая одновременно с ней флейта, приковала моё внимание. Задержав дыхание, я потянулся к этому звуку, позволяя всему миру утонуть в прекрасной мелодии. Что-то мягко ткнулось мне в правую ладонь, и, сжав пальцы, я открыл глаза, обнаружив в руках короткую чёрную палочку, с выгравированными на гладкой лаковой поверхности ультрамариново-синими рунами.

— Хороший выбор, юноша, очень интересная палочка вам подошла. Эбеновое дерево и сердцевина из волос вейлы и черного единорога. — Покачивая головой, старик смотрел, как палочка в моих руках мягко светится, выбрасывая яркие искры. — Она подходит, прежде всего, для боевой и ментальной магии, как сказали бы вам в Косом переулке, хотя по мне все эти выдумки Олливандера о наиболее подходящих для какого-то раздела магии палочках — полный бред. С вас тридцать пять галеонов за палочку, юноша, и в качестве подарка необычному клиенту, — повинуясь взмаху руки хозяина лавки, с одной из полок слетели кожаные ножны, крепящиеся к предплечью. — Возьмите эти ножны. Они зачарованы так, что из них невозможно выбить палочку заклинаниями типа Expelliarmus, впрочем, только до тех пор, пока палочка находится в ножнах, конечно же. Если вы напряжете мышцы руки особым образом, палочка сама соскользнёт вам в ладонь из чехла... Я позволил себе позаимствовать некоторые идеи у маглов... Иногда они придумывают интересные вещи без всякой магии.

— Спасибо вам, уважаемый мастер. — Я поклонился, выкладывая на стол золото. Аккуратно нацепив на руку ножны и проверив их работу, я снова накинул мантию-невидимку и направился обратно к выходу из магазина, без приключений пройдя насквозь всю Темную аллею и Косой переулок, по счастью так и не столкнувшись ни разу с прохожими. Тряхнув свой кошелёк, я понял, что осталось ещё достаточно денег для того, чтобы не заходить сегодня в Гринготтс, и, всё так же оставаясь невидимым, сел на поезд, направляющийся в Литтл-Уиннинг.

Без приключений проехав в тамбуре до нужной мне станции и избежав внимания немногочисленных в дневное время пассажиров, я сошел с поезда в Литтл-Уиннинге и неспешно побрел к дому Дурслей, не забывая оглядываться по сторонам. Наблюдатель в саду, как это ни было странно, отсутствовал. Прождав некоторое время, пока тётя откроет дверь, чтобы выйти в сад и посмотреть, как поживают её драгоценные цветы, — ревностная участница Клуба садоводов Литтл-Уиннинга, тётя регулярно проверяла свои посадки, — я сквозь неплотно закрытые створки тихо прошел в дом. Поднявшись по лестнице, я только там позволил себе сбросить мантию. Оставив ящик с реактивами на полу в своей комнате и переодевшись в простую одежду, я приготовился к работе.

* * *

Извлеченные из школьного сундука котлы и алхимические инструменты отправились на стол вместе с учебниками зельеварения за третий и четвертый курсы, в которых содержались нужные мне рецепты. Освежив в памяти рецепт зелья для сжигания жира или, как оно называлось в учебнике, Зелья Стройного тела, я распаковал покупки и приступил к работе.

Осторожно нашинковав листья синего папоротника, я сходил за водой в ванную. Налив в отдельный котелок воду, я высыпал туда очищающий порошок, от которого вода зашипела, а все содержавшиеся в ней посторонние примеси выпали серыми хлопьями на дне. Осторожно слив воду в другой котел, я выплеснул в цветы осадок.

Первую попытку приготовить зелье я благополучно запорол. Нет, котел не расплавился, как у Невилла, и не взорвался, но и плещущаяся в нем жидкость мало напоминала необходимый мне эликсир. Прокляв про себя ублюдка Снейпа и собственные способности в области зелий, я тихо пробрался в туалет и слил получившуюся отраву в унитаз, только потом подумав, что это может быть опасным.

Перечитав рецепт и с горем пополам разобравшись, где ошибся в первый раз, — как оказалось, я на одном из этапов забыл помешать зелье, — я приступил к работе.

Спустя некоторое время, привлеченный подозрительными незнакомыми запахами, в мою комнату заглянул братец, на удивление промолчавший, жадно уставившись на стоявший на огне котелок. Я медленно помешивал серебряной ложкой получившуюся смесь, маленькими порциями засыпая туда очередной истолченный в пыль ингредиент, порадовавшись тому, что Дадли зашел уже после того, как в котел отправились наиболее отвратительно выглядящие части зелья, вроде печени огненного краба и медвежьих костей. К тому же приготовление зелья, требовавшего от не отличавшихся особыми навыками в зельеварении максимальной концентрации внимания, отвлекало от ненужных мыслей.

Зелье постепенно приобретало описанный в рецепте цвет и запах, на удивление, достаточно приличный. Насколько я помнил, это был наиболее приличный состав из всех, которые мы учились варить на третьем курсе. По крайней мере, на него можно было смотреть, и его можно было пить без тошноты — вряд ли мне удалось бы заставить дядю выпить что-нибудь вонючее, наподобие Оборотного зелья.

Осторожно разлив зелье по колбам, я закупорил их стеклянными притертыми пробками и поставил в штатив. Щелчком пальцев затушив огонь в алхимической горелке под котлом, я присел на кровать. Дадли молчал, смотря на пробирки. Впрочем, красноречие никогда не было сильной чертой моего братца-хулигана, но было странно, что он не старается оскорбить меня или ударить, как делал обычно. Видимо, Вернон провел с ним беседу и то ли угрозам, то ли обещанием подарков убедил не лезть к человеку, способному вылечить главу семьи и избавить толстяка от лишнего веса.

Посидев несколько минут и передохнув, я поднялся с кровати, прихватив с собой одну из колбочек. Дадли молча посторонился, выпуская меня из комнаты, и пошел следом за мной в гостиную.

— Дядя, я приготовил то, что обещал. — Я поставил перед ним на стол колбу с зельем. Толстяк внимательно посмотрел на плескавшуюся там жидкость кофейного цвета, а потом перевел взгляд на меня.

— Значит, ты говоришь, что ЭТО поможет мне сбросить вес? — С подозрением проворчал он на удивление беззлобно. — Петунья! — Неожиданно заорал он на весь дом. Вошедшая в двери тётушка одарила меня мрачным взглядом. — Если со мной что-то случится после приёма этой гадости — вызови полицейских и сдай им этого мерзавца.

Дядюшка открыл пробку и опрокинул в себя содержимое колбы. Некоторое время просидев в кресле и прислушиваясь к своим ощущениям, он хотел было успокоить с тревогой смотрящую на него жену, как вдруг его глаза начали вылезать из орбит, и он, выпрыгнув из кресла, с удивительной для человека такой комплекции скорости понёсся в туалет, откуда тут же донеслись подозрительные звуки.

— С ним всё в порядке, — я жестом остановил открывшую было рот, чтобы завизжать тётю. — Сжигаемому жиру и прочим веществам нужно как-то выйти из организма, а это самый... безболезненный вариант. Часа через два он будет в полном порядке. —Дадли с любопытством прижался к двери туалета, стараясь расслышать, что там происходит, впрочем, пробивавшийся из-под двери запах быстро заставил его убраться наверх, а Петунью — открыть окна. С трудом удерживая внутри улыбку, — несмотря на общую паршивость ситуации такая вот маленькая незапланированная месть Вернону была на удивление приятной, — я пошел в свою комнату варить исцеляющее зелье для восстановления сердечной мышцы.

Однако моим планам не суждено было сбыться сразу же. На подоконнике сидела Букля, нахохлившись и недовольно ухая после долгого стремительного полёта во Францию и обратно. Я в очередной раз удивился невероятной выносливости и скорости волшебных сов, способных меньше, чем за один день доставить почту на такое расстояние.

Кожаный тубус для свитка, прикрепленный к шее совы, пришлось вскрывать длинной палкой — я прекрасно помнил слова старого мастера палочек из Темной аллеи о методах отслеживания магии несовершеннолетних, живущих в магловских районах. Пришлось положиться на удачу — способа проверить тубус на наличие ловушек, при этом не заработав предупреждения от Отдела Контроля, у меня не было. Наконец, с третьей попытки мне удалось открыть тубус, из которого выпало свернутое трубочкой письмо Флёр. Изящный тонкий почерк, со множеством завитушек удивительно соответствовал образу очаровательной вейлы из старинной семьи.

«Гарри, ты меня поразил своим письмом! Честно говоря, не знаю, что тебе ответить. Если ты не возражаешь, давай встретимся в Лондоне в магловском ресторане «Диоген» в субботу в два часа после полудня и поговорим. Габриель передает тебе привет.

Флёр.

P.S. Спасибо за цветок, в ответ отправляю тебе это»

В нижней части листа был четко очерченный отпечаток губ, заставивший меня улыбнуться чувству юмора девушки. Приглядевшись к пергаменту, я понял, что это Флёр действительно поцеловала письмо — аромат помады все еще сохранился.

Вылезший спустя пару часов из туалета, успевший принять душ бледный, как смерть Вернон явно выглядел лучше, чем был — сбросив десятка два-два с половиной килограмм, толстяк превратился в полноватого мужчину. Закутавшись в махровый халат, похожий на сердитого моржа дядя недоверчиво рассматривал себя в большом зеркале в прихожей. Увидев меня, он как будто хотел что-то сказать, и мне даже показалось, что он поблагодарит меня, но вместо этого только невнятно что-то пробурчал.— Это для вашего сердца, дядя. — Следующий флакончик перекочевал в руки мужчины. Наученный горьким опытом, дядя сразу же направился в сторону туалетной двери, на ходу глотая горькую, пахнущую полынью настойку, однако ожидаемого им эффекта не последовало, и он побрёл в сторону гостиной, где немедленно раздался грохот вазы, выпавшей из рук пораженной его новой внешностью Петуньи.

Ночь для меня оказалась еще более серьезным испытанием, чем обычно. Насмешливые голоса бывших лучших друзей сменялись поблескиванием глаз Дамблдора, направившего на меня палочку. Джинни Уизли подходила ко мне, со смехом протягивая бокал, в котором — я точно это знал — приворотное зелье. Потом я куда-то бежал, петляя между деревьями, уворачиваясь от разноцветных лучей, мелькающих со всех сторон, а меня преследовали три рыжеволосых парня верхом на метлах. Одно из моих ответных заклинаний, единственное, попавшее в цель, сбило преследователя на землю, и кровь щедро брызнула на зеленую листву. И снова всё сменялось образом Джинни Уизли, как спрут, обхватывавшей меня руками и смеющейся, что я никуда от неё не денусь. Наверное, если бы Темный лорд влез сейчас в мой сон — то убрался бы мгновенно, такая порция бредовых видений пришлась бы не по вкусу даже этой полурептилии. Надо ли говорить, что проснулся я совершенно разбитый, на разгромленной постели, весь покрытый холодным потом.

2 июня 1995 г. Литтл-Уиннинг.

Следующее утро началось для меня с довольно деликатного стука в дверь. Но вместо привычного крика «Вставай, мальчишка», стоявший за дверью человек ограничился только стуком. Быстро одевшись и почистив зубы, я спустился на кухню, где на моём обычном месте на столе оказался на удивление хороший завтрак, не уступавший размером порциям моих родственников. С лёгким удивлением на лице, я присел за стол, сосредоточившись на завтраке. Видимо, это был способ сказать «спасибо» от Дурслей. Хотя я особо не надеялся на мир с ненавидевшими магию людьми, но на некий нейтралитет теперь можно было рассчитывать. Увидевшие в магии не только пугавшие их вещи, но и ощутимую выгоду, тётя и дядя могли теперь относиться ко мне несколько по-другому.

— Дядя, Дадли, — я протянул им обоим по колбе с зельем Стройного тела. — Можете принять вторую порцию и дать Дадли первую. Завтра еще одна порция для Дадли, и на этом довольно — больше это зелье вам не понадобится.

Переглянувшись с Дадли, дядя с тоской посмотрел на оставшийся недоеденным завтрак, дымящуюся кружку с кофе, сглотнул и опрокинул содержимое колбочки в рот, сразу же выбежав из кухни. Кузен с любопытством встряхивал колбочку, цепко вцепившись в нее пухлыми пальцами, в его глазках читалась причудливая смесь жадности и опасения, поскольку вчерашние мучения дяди Вернона были хорошо слышны по всему дому.

Доев яичницу с салом и выпив кофе, я вымыл свою посуду и вышел в сад, притворившись, что не заметил спрятавшегося наблюдателя. Ни тётя, ни Дадли не сказали мне ни слова, видимо, до сих пор так и не определившись, как же ко мне относиться, если я не смотрю на них с ненавистью и не угрожаю им палочкой. Сев на траву рядом с одной из клумб, я постарался полностью уйти в себя, погрузиться в медитацию.

В половине одиннадцатого я зашел в дом, не став закрывать за собой двери. Быстро поднявшись наверх в свою комнату, я негромко позвал:

— Добби!

— Гарри Поттер! Добби так рад видеть великого Гарри Поттера! — С хлопком возникший рядом с кроватью эльф подпрыгивал от радости. — Чем Добби может помочь великому Гарри Поттеру, сэр?

— Добби, в который раз прошу тебя, перестань называть меня великим! — Уши эльфа разочарованно опустились.

— Хозяин Гарри сердится на Добби?

Я набросал небольшое письмо гоблинам, скрепив его подписью и каплей крови, упавшей на пергамент из проколотого пальца.

— Нет, я не сержусь на тебя. Возьми у гоблинов с моего счета двести галеонов, и закажи мне у мадам Малкин хорошие брюки и несколько белых рубашек и летние туфли — я видел у неё нечто похожее в углу одного из залов. Все из лучших материалов. Потом доставь их сюда. Хотя стой... — Остановил я приготовившегося исчезнуть эльфа. — Купи мне еще букет белых роз. Оставшиеся деньги обменяй у гоблинов на магловские фунты.

Эльф исчез, чтобы спустя полчаса, потраченных мной на ванну, снова появиться в комнате с несколькими свертками и элегантным букетом из нескольких белых роз. Эльф по моей просьбе наложил на цветы заклинание неувядаемости. Быстро одевшись, я посмотрел на себя в зеркало. Щелчок пальцев эльфа заставил разгладиться немногие появившиеся на одежде складки. Накинув мантию-невидимку, я вышел через открытую дверь в сад.

В то же время. Лондон. Отдел Контроля за магией несовершеннолетних, комната наблюдения.

— Смотри, опять следы эльфийской магии в районе Литтл-Уиннинга. — Майкл Конноли, дежурный системы наблюдения Департамента контроля по магии несовершеннолетних, оторвался от громадного стола, на который проецировалась карта Англии.

Его напарник, Дениел Мерфи, близоруко щурясь, подошел ближе, рассматривая увеличенный кусок изображения.

— Опять, наверное, чары что-то напутали. — Он покачал головой. — Запишем, чтобы научники проверили работу заклинаний, откуда в магловском доме возьмется домовой эльф?

— М-да, тем более, что за все два года моей работы, в этом городке ни разу не было ни малейших следов магии.

— Значит, опять что-то где-то испортилось, — флегматично заявил дежурный, заваривая кофе. — Не пиши в журнал регистрации магии, а то опять выставим себя на посмешище всему отделу, и Матильда будет орать.

* * *

Не снимая мантии, я добрался на поезде до Лондона, где в безлюдном тупике скинул волшебную ткань, убирая её в карман. Поймав такси, я отправился в ресторан — до назначенного времени оставалось сорок минут.

Чтобы зайти в ресторан, сверкавший узорчатыми стеклами, мне потребовалось некоторое время постоять перед входом, собираясь с духом — я еще никогда не встречался с девушками в ресторане, тем более с девушками старше меня. Наконец, решившись, я, под ироничными взглядами стоявших на входе охранников, зашёл внутрь.

— Добрый день, молодой джентльмен, вы заказывали столик? — Девушка в строгой блузке и юбке до колен открыла небольшой блокнотик.

— Нет, но меня интересует столик в отдельном зале. — Вспомнив однажды увиденный мной в телевизоре эпизод, перед тем как дядя опомнился и прогнал меня из гостиной, я протянул администратору купюру.

Девушка, уже с несколько большим уважением во взгляде, повела меня в небольшой кабинет, где стоял укутанный белой кружевной скатертью столик на двоих.

— Ровно в два должна прийти очаровательная девушка, она скажет, что ищет меня... — я старался не поддаваться смущению, несмотря на понимающую улыбку администратора.

— Всё будет сделано, мистер. — Девушка, оставив передо мной папочку из посеребренной бумаги с меню и показав, где находится звонок для вызова, удалилась, оставляя меня наедине с начавшимся нервным тиком. Честно говоря, я даже не задумывался до этого момента о том, что буду говорить Флёр, и как будет проходить наша беседа, да и сам факт, что я буду в отдельной комнате беседовать с прекрасной девушкой, гораздо старше меня самого — вызывал немалое смущение и робость.

Вызвав звонком официантку, я заказал себе «что-нибудь максимально бодрящее, но без алкоголя». Принесенная мне через несколько минут запотевшая металлическая банка черного цвета с молниями на стенках была в моём присутствии вскрыта и перелита в большой бокал, куда секундой позже был щедро добавлен свежевыжатый апельсиновый сок. Пузырящаяся, почти кипящая ледяная жидкость кисло-сладким потоком потекла в желудок, вызвав внутри настоящий взрыв. Спустя пару минут магловское зелье подействовало на меня не хуже Бодрящего эликсира — в голове чуть-чуть зашумело, а потом всё вокруг приобрело необыкновенную резкость, сердце застучало быстрее и захотелось вдруг вскочить на метлу и пролететь несколько кругов по стадиону, уклоняясь от бладжеров.

Наконец в дверь вошла вместе с администратором Флёр, одетая в изумительное летнее платье из синего шёлка. Без привычной для волшебников мантии она выглядела совершенно сногсшибательно, даже притом, что вейловские чары действовали на меня гораздо слабее, чем на того же пускавшего слюни на стадионе при виде талисманов Болгарии Рона.

Кипевший в крови коктейль заставил меня рывком подлететь с места и с букетом в руках поспешить навстречу девушке, склоняясь перед ней в легком поклоне.

Удивленно вскинутые брови Флёр показали, что мой манёвр был неожиданным.

— Флёр, рад, что ты смогла приехать сюда, — несмотря на стимулятор, я с трудом заставлял себя выдерживать взгляд девушки и не заикаться от смущения.

— Гарри, ты сама галантность, — девушка рассмеялась, вдыхая аромат подаренного букета.

Предупредительно проводив девушку к столу и отодвинув для нее стул, я почти упал на своё место, сердце билось от волнения еще сильнее, разговор обещал быть не из легких.

Некоторое время мы молчали, разглядывая меню, наконец, сделав заказ и дождавшись пока принесшая легкую закуску, вино и сок для меня официантка покинет зал, мы одновременно начали разговор:

— Так о чем ты хотел мне рассказать, Гарри?

— Ты такая красивая, Флёр, — очередная фраза из какого-то глупого тётушкиного сериала пришлась как нельзя кстати. Лукавая улыбка была ответом на незамысловатый комплимент, вейла поднесла к губам бокал с вином.

— Честно, я не знаю даже, как начать разговор, Флёр, прости, что тебе пришлось приехать из-за меня обратно в Англию. — Я смущенно поёрзал на стуле, стараясь не смотреть девушке в глаза.

— Гарри, я приехала сюда, потому что ты спас мою сестрёнку на дне озера и потому, что я была бы рада стать твоим другом, — девушка ласково прикоснулась к моей руке.

— Спасибо тебе, — мне стало легче от её ласкового голоса. — Но перед тем, как я буду рассказывать, я бы попросил тебя принести клятву, что этого никто не услышит от тебя — я бы не хотел, чтобы кто-то выбил из тебя эту информацию той же Сывороткой.

Настроившаяся на деловой лад Флёр, выяснив, что дело действительно серьезное, достала палочку и произнесла необходимые слова.

Я собрался с духом, сделал хороший глоток сока и начал рассказывать о том, как сидел в коридоре ночью после турнира, как увидел Рона и Гермиону, как прошёл вслед за ними в кабинет директора и что там услышал. С каждой фразой Флёр становилась всё мрачнее и мрачнее, а когда я упомянул о зелье для Джинни и меня, девушка прошипела что-то по-французски себе под нос. Рассказывая, я не замечал, что по моей щеке пробежала одинокая слеза; уткнувшись в свой бокал, я выдохся и замолчал, не поднимая глаз.

— Теперь я не знаю, что делать дальше. Я не могу обратиться ни к крёстному, ни к еще одному лучшему другу отца, потому что не знаю, насколько они верны Дамблдору. Если я ошибусь — мне попросту сотрут память и будут вливать в меня зелья до тех пор, пока я не стану марионеткой директора и семейства рыжих. А потом меня, наверное, просто поставят перед Темным лордом без всякой подготовки, как получалось во всех наших встречах, и Вольдеморт убьет меня.

— Ты знаешь, Гарри, — в речи Флёр резко пропал акцент, от волнения её голос подрагивал. — Я даже не знаю, что сказать сейчас. — Француженка залпом осушила бокал, словно стакан с водой. Её речь прервала официантка с тележкой, заставленной тарелками и мисочками. Недоуменно покосившись на наши застывшие лица, она ловко распределила тарелки на столе между нами и выкатила тележку.

Получившая время подумать девушка попыталась выразить обуревавшие её чувства.

— То, что ты рассказал, это просто ужасно. Мне кажется, тебе опасно находиться в Англии, Гарри, — девушка серьезно посмотрела на меня. — Если согласен, то вряд ли maman будет возражать против твоего визита в дом Делакур во Франции на всё лето или даже на весь учебный год. Мой отец занимает достаточно высокий пост в Министерстве Магии Франции, судьба Мальчика-который-выжил и моего друга, думаю, обеспокоит его не меньше, чем меня. Если ты не против, я хотела бы передать твой рассказ моему отцу.

— Мне бы не хотелось причинять вам лишние проблемы, Флёр.

— Гарри, посмотри на ситуацию с другой стороны, — Флёр, стиснув ножку бокала, откинулась на стуле. — Даже если не учитывать, что я хочу быть твоим другом, и отец это будет иметь в виду, если ты проиграешь бой с Неназываемым — всё вряд ли ограничится одной Англией. Рано или поздно, но Упивающиеся смертью начнут террор и в других Европейских странах, и моему отцу будет гораздо выгоднее устранить потенциальную угрозу еще в зародыше.

— Хорошо, ты можешь рассказать об этом отцу, — окружившая нас магия изменила действие данной Флёр клятвы.

— Может быть, он придумает, чем можно помочь, — с сочувствием глядя на меня, произнесла девушка.

— Флёр, скажи честно, кем ты воспринимаешь меня — Гарри Поттером или Мальчиком-который выжил, национальным героем? — Я еле заставил себя посмотреть девушке в глаза, думая, что сейчас в меня полетит бокал и еще какое-нибудь проклятье.

Флёр нахмурилась, было, но потом складочка на её лбу резко разгладилась.

— Гарри, — начала она мягким голосом. — Для меня ты — Гарри Поттер, спасший мою сестру, и мой друг. Отец и мать тоже будут учитывать сначала это. Но как бы ты ни отказывался, всё равно ты — Мальчик-который-выжил, человек, выдержавший Аваду Вольдеморта и отправивший его на долгие годы в безвестность. И от этого тебе уже никуда не деться, большинство людей думает о тебе именно так, — девушка с сочувствием посмотрела на меня, как будто хотела забрать часть моей боли.

— Тогда как мы поступим? — Я уже более уверенно посмотрел на Флёр.

— Ну... — Француженка хитро улыбнулась. — Для начала мы насладимся вкусным романтическим обедом в комнате только для двоих, выпьем вина, а потом... — Её голос приобрел мурлыкающую интонацию. — Гарри, я шучу! — рассмеялась она, увидев, что я покраснел. — Ты так мило краснеешь, что я не смогла удержаться.

Отдав должное обеду и отличному вину, мы вышли из ресторана.

— Давай завтра встретимся в то же время в парке рядом с этим рестораном, Гарри. Мой отец сможет подготовить международный портключ, и мы незаметно для Ордена сможем перенестись во Францию, в дом Делакур.

3 июня 1995 года.

Утром следующего дня я собрал самые необходимые вещи. Альбом с фотографиями, мантия-невидимка, обе палочки, — вот, собственно, и все, что осталось из вещей Мальчика-который-выжил. Буклю я, после некоторых сомнений, выпустил из клетки, отправив с короткой запиской к Луне Лавгуд, попросив позаботиться о птице. На метлу, подарок Сириуса, лежащую на самом дне сундука, я долго смотрел с сомнением, но так и не придумал, как можно замаскировать громоздкий предмет без использования магии, а мантия-невидимка спрятать метлу не могла. С громадным удовольствием я закрепил под крышкой своего сундука десяток навозных бомб близнецов — наверняка кто-то из Ордена, не найдя меня в доме, сунет туда нос. Проходя под мантией мимо спрятавшегося в кустах очередного орденца, я с огромным трудом удержался от того, чтобы оглушить растяпу. Обернувшись на дом, я в последний раз взглянул на подметенные садовые дорожки, подстриженные газоны — невзирая на то, что проведенные мной годы были тяжелыми, это было моё прошлое, с которым нужно навсегда попрощаться. Дурслям я говорить о своём отъезде не стал — чем меньше они знают об этом, тем меньше с них спрос, пусть даже их память вывернут наизнанку Сывороткой правды.

Дорога до Лондона, поездка на такси к нужному мне парку. Во мне постепенно нарастало странное чувство освобождения. Казалось, что стоит покинуть эту страну — и воспоминания о предавших меня людях перестанут быть настолько мучительными. Сидевшая на скамейке возле входа Флёр прикрывалась легкими чарами невнимания — иначе можно было бы только посочувствовать несчастным юношам, постаравшимся бы завязать знакомство с самой красивой девушкой в их жизни. Пройдя через тонкую плёнку защитных чар, я улыбнулся единственному оставшемуся в моей жизни близкому человеку.

— Как всё прошло? — от подошедшей девушки вкусно пахло незнакомыми духами — причудливой смесью ягод и цветов.

— Без затруднений, никто не заметил, как я в очередной раз вышел из дома. Дядя с тетей ничего не знают, и не смогут навести на мой след.

Флёр вытащила из маленькой сумочки кристалл международного портала, который я до этого момента видел только на картинках и схемах учебника по чарам. Одной рукой схватив меня за плечо, девушка попросила тоже прикоснуться к кристаллу. Осторожно потянувшись к кристаллу одной рукой, другую я положил на талию девушки, замирая от собственной смелости.

Улыбнувшаяся моему явственному смущению француженка сжала кристалл в кулаке и произнесла одно только слово:

— Portus.

Волна магии подхватила нас, растворяя окружающее пространство в водовороте красок, сияющая сфера окружила нас, пока мы стремительно неслись, подхваченные ветром. Всё это заняло буквально пару секунд, и нас наконец выбросило на поверхность многоцветного моря уже напротив дома в старинном готическом стиле, с острыми угловатыми башенками по периметру крыши и узкими стрельчатыми окнами. Небольшой парк, на одной из дорожек которого мы появились, был окружен кованой решеткой, светящейся от вложенной в нее силы, а за оградой переливалась всеми цветами радуги многослойная магическая защита.

Вышедший из-за тяжелой двери коренастый светловолосый мужчина с палочкой в руке направился в нашу сторону. Чем ближе он подходил, тем больше было заметно его сильное сходство с моей спутницей, и спустя минуту я пожимал руку Жан-Клоду Делакур.

— Мистер Поттер, моя дочь много рассказывала о вас. — На лице Жан-Клода было написано доброжелательное внимание, но глаза оставались довольно-таки холодными. Настоящий политик, никогда не показывающий истинных эмоций. Тому же Фаджу, чтоб ему с дементорами в одной постели проснуться, до такой маски было далеко.

— Мистер Делакур, для меня честь быть знакомым с вами и вашей дочерью, — постарался блеснуть манерами я, вспоминая уроки этикета в школе.

Войдя в дом, я обнаружил, что внутри здания Делакур-старший не пренебрегает охраной: в зале, куда мы попали, дежурили два мага с эмблемами Аврората Франции. Большое помещение было уставлено кадками с цветами, вазами и прочими предметами, помешавшими бы ворвавшимся через парадный вход нападавшим быстро добраться до широкой лестницы на второй этаж. Оглядевшись, я обратил внимание на то, что зал опоясывала галерея, с которой прекрасно простреливался каждый дюйм внизу. Делакуры наверняка были в дальнем родстве с родом Аластора Грюма, — паранойя создателя этого дома явно была не меньше, чем у старого аврора.

По широкой лестнице мы поднялись на второй этаж, сопровождаемые хмурыми взглядами сидевших под потолком каменных горгулий и равнодушными — расставленных вдоль стен рыцарских доспехов с блестящими клинками в руках. Казалось, что я попал на страницы какого-то старинного рыцарского романа, с враждой благородных семейств и укрепленными родовыми обителями.

Пройдя по длинному, освещенному колеблющимся пламенем колдовских факелов коридору, мы втроем оказались в гостиной со стоящим в центре небольшим столом, за которым уже сидели радостно улыбавшаяся мне Габриэль и невероятно красивая женщина, от которой Флёр явно унаследовала свою внешность.

— Мистер Поттер, позвольте представить вам мою жену, Мари Делакур. — Заслужив сногсшибательную улыбку вышедшей навстречу женщины, я склонился к её руке, стараясь вести себя как можно более уверенно, впрочем, сама обстановка этого дома напоминала об идеалах рыцарства и куртуазном поведении, заставляла говорить более напыщенным и вычурным языком. — И мою младшую дочь Габриэль, — девушка, покраснев, протянула мне тонкую руку для поцелуя.

Рассевшись за столом, мы некоторое время посвятили обильному обеду, в ходе которого я отчаянно боялся сделать какую-нибудь бестактность или попросту подавиться.

Когда тарелки опустели, а мы удовлетворенно откинулись на спинки стульев, домовые эльфы проворно сменили столовые приборы, выставив перед нами графины с соком и вином. Только после этого Делакур-старший позволил себе заговорить о делах.

— Мистер Поттер, моя дочь рассказала мне о вашем вчерашнем разговоре.

— Честно говоря, мистер Делакур, я бы очень не хотел доставить вам лишние проблемы. — Я открыто посмотрел на политика.

— Для человека, спасшего мою дочь со дна озера, куда её отправил гениальный и великий светлый волшебник, — последние слова мужчина выговорил с презрительной гримасой, — двери моего дома всегда открыты, даже если это действительно доставит роду Делакур некоторые сложности. Но я не только об этом, — он предупреждающе приподнял руку, не давая мне возразить. — В любом случае, конфронтация с Темным лордом неизбежна, если он одержит верх в Англии. Министерство Магии Англии не способно его остановить: коррупция, глупость и трусость чиновников не дают им видеть дальше собственного носа. Великий волшебник и победитель Гриндевальда Дамблдор, судя по всему, заперся в Хогвартсе и не планирует что-то предпринимать лично. Единственный человек, который может что-то предпринять в такой ситуации — решительно к этому не готов, не обучен, да вдобавок еще и рассматривается всеми тремя сторонами как разменная монета, невзирая на статус национального героя. Простите, мистер Поттер, но это так.

— Если Темный лорд захватит власть в Англии, то рано или поздно он обратит свой взгляд и на другую сторону Ла-Манша, а значит — новая война, не легче, чем война Алой и Белой розы, в которой погиб цвет рыцарства и волшебников или Вторая Мировая, развязанная с помощью Гриндевальда. Франции не нужна такая война, слишком много благородных родов прервалось в последние столетия, слишком много знаний было утеряно вместе с запертыми родовой магией опустевшими мэнорами.

— И ваше решение? — Я с робкой надеждой посмотрел на главу рода Делакур.

— Мы поможем вам подготовиться к этой войне, мистер Поттер. Иного выхода в долгосрочной перспективе я не вижу. Ставить на Дамблдора, или Министерство Англии — это долгосрочное, но неминуемое самоубийство.

— Мистер Делакур, — я поднялся со своего места, взволнованный и пораженный словами политика. — Невзирая на то, что вы сказали о ставке Франции в вашем лице на мою сторону, я верю вашим словам, что для вас я, прежде всего, — желанный гость, спасший вашу дочь. И я клянусь магией и честью, что не забуду ваших слов и вашей помощи.

Вспышка магии окружила мое тело сияющим покровом и рассеялась.

Довольно короткий разговор с Делакуром вымотал меня, как будто полноценный квиддичный матч, поэтому едва добравшись до выделенной мне комнаты, я рухнул на роскошную постель под балдахином и мгновенно уснул. Спустя несколько часов я открыл глаза, ощущая легкость во всем теле и невероятное чувство свободы от всего, что тяжким грузом давило на меня последние четыре года. Чувство, что я нахожусь среди союзников и друзей, обещавших помочь мне подготовиться к неминуемой встрече с Вольдемортом, как будто окрыляло меня, вытолкнув на край сознания даже горечь от предательства оставшихся в Англии людей.

С громким хлопком в комнате появился домовик в вышитом полотенце, перекинутом через плечо на манер римской тоги. Герб Делакуров на белой ткани сверкал золотым и серебряным шитьем — серебряный конь, вставший на дыбы на фоне золотого солнца, и скрещенные мечи. Я пожалел, что не знаю геральдики, обязательной для наследников старинных родов, и еще раз мысленно проклял старика, отправившего меня к маглам на долгие одиннадцать лет, вместо того, чтоб обучать как наследника рода Поттеров.

— Гость хозяев проснулся. Чем Тинки может услужить гостю хозяев? — Писклявый голосок, на удивление похожий на голос Добби, заставил меня задуматься, как там в Англии живется моему верному эльфу.

— Называй меня Гарри, Тинки. — Я понадеялся на то, что моего приказа будет достаточно.

— Гарри так добр к недостойному Тинки, Тинки будет звать гостя хозяев просто Гарри. Гарри, хозяин Делакур просит спуститься к ужину в гостиную.

— Тинки, моя одежда... — я беспомощно посмотрел на измявшуюся после сна рубашку и брюки.

Эльф щелчком пальцев заставил распахнуться двери громаднейшего шкафа, стоявшего в углу комнаты, и на кровать спланировали вылетевшие оттуда брюки, белоснежная батистовая рубашка с кружевным воротником и манжетами, которую я видел только в фильмах про эпоху какого-нибудь короля эпохи Возрождения, и лакированные туфли.

Быстро одевшись и постаравшись хоть как-то пригладить непослушные после сна волосы, я отправился за семенящим впереди Тинки в малую гостиную.

Пройдя в распахнувшиеся передо мной двери в гостиную, я заметил, что за столом кроме семьи Делакур сидит бородатый длинноволосый мужчина с испещренным шрамами лицом, на вид лет пятидесяти. В следующий миг мужчина выхватил откуда-то палочку, и в мою сторону полетел луч Petrificus. Рефлексы ловца не подвели, и я, как от бладжера, увернулся от заклинания, а ножны выбросили палочку в мою ладонь. Мужчина поднял руки с палочкой вверх, одобрительно улыбаясь. Посмотрев на довольное лицо старшего Делакура, я убрал палочку обратно в ножны.

— Прошу прощения, мистер Поттер, за такой экстравагантный способ знакомства. Это боевой маг Аврората Киаран из рода Годфруа, любезно согласившийся присоединиться к нашей маленькой афёре. Он имеет собственный интерес в этом деле.

Вставший из-за стола маг крепко стиснул мою руку своей шершавой мозолистой ладонью.

— Для меня честь познакомиться с человеком, не раз ускользавшим от Вольдеморта и даже выжившим после дуэли с ним в таком возрасте. — В карих глазах читалась только доброжелательность, однако сам маг выглядел в любую секунду готовым сорваться с места, разразившись шквалом заклинаний. Нечто подобное я видел только у Снейпа и Аластора-Крауча, однако в этом человеке не было ни язвительной ненависти и гордыни зельевара, ни параноидальной настороженности и агрессии экс-заключенного. Непробиваемая уверенность и спокойствие окружали боевика, словно вторая аура.

После того, как я и Киаран уселись на отведенные за столом места, Жан-Клод продолжил:

— Киаран — один из старинных друзей нашей семьи, я пригласил его сегодня потому, что вам совершенно необходим учитель, обладающий достаточными навыками в области... боевой магии. — Дождавшись моей довольно сбивчивой благодарности, политик продолжил. — Честно говоря, мистер Поттер, задача, вставшая передо мной, достаточно сложна, и мы с женой и еще парой моих хороших друзей, в число которых входит и Киаран, обсуждали вашу проблему все это время.

— Мистер Делакур, вы слишком добры ко мне, — я смущенно посмотрел на улыбнувшегося мужчину.

— Как уже говорил вчера мой муж, мистер Поттер, — вступила в разговор Мари Делакур, — ваша проблема слишком важна для французского Министерства, но и слишком деликатна, чтобы выставлять её на всеобщее обозрение. Продажные люди встречаются и в нашей стране, а по-настоящему серьезного штурма это поместье не выдержит, если Темный лорд или Дамблдор перебросят сюда своих бойцов в достаточном количестве. Поэтому ваше пребывание здесь лучше держать в тайне.

— Если вы не против, то наши семейные кутюрье и стилист постараются посмотреть, как изменить вашу внешность, чтобы Гарри Поттер на какое-то время исчез, — Жан-Клод без усмешки посмотрел на меня, и мне оставалось только согласно кивнуть. — После завтрака в воскресенье они поработают над вашей внешностью.

— И еще один момент, пока мы не приступили к ужину в кругу семьи. Моя жена -финансист, работающий в Министерстве, и одной из частей её работы является связь с французским филиалом Гриннготса, так что она смогла осторожно навести справки — род Поттеров являлся и является довольно обеспеченным. Не настолько, как небезызвестные вам Малфои, но на достойную жизнь вам и вашим детям хватит совершенно точно. Однако есть одно «но» — сейчас семейные счета контролируются вашим опекуном, а выписки со счетов и запросы банка о ваших решениях подписываются им явно без вашего ведома.

— А мой опекун? — с каждой секундой происходящее нравилось мне все меньше.

— Это директор Дамблдор. — Жан-Клод помрачнел. — Поэтому необходимо как можно быстрее вывести имущество вашей семьи из-под его контроля. Еще один мой друг согласился взять на себя роль управляющего вашими счетами, но в отличие от «великого светлого мага» он даст вам клятву, что будет принимать решения, только посоветовавшись с вами и объяснив их возможные последствия.

— Будет ли с моей стороны правильным предложить ему определенное вознаграждение за это, мистер Делакур?

— Я думаю, обычной платы управляющему будет достаточно, она оговаривается как процент от полученной прибыли в результате его работы. — Жан-Клод улыбнулся. — Мой друг — настоящий безумец, его проекты приводят гоблинов в ужас каждый раз, но он всегда остается в «плюсе».

— Спасибо, что помогаете мне.

— И для того, чтобы директор не смог в дальнейшем пользоваться вашими счетами, я предлагаю после того, как стилист закончит свою работу — отправиться портключом в лондонский филиал банка, чтобы у тех, кто будет искать ваши следы, создалось впечатление вашего присутствия в Англии.

Следующие полчаса мы провели в непринужденной атмосфере позвякивания вилок и ложек о посуду. Хотя я все еще чувствовал себя неловко, не всегда будучи уверенным в том, что и как правильно есть, — иногда приходилось украдкой подсматривать за сидевшей рядом со мной Флёр, периодически передавая по высказанной её нежным голоском просьбе те или иные блюда. Наконец, насытившись, мы встали из-за стола, после чего просто разошлись по комнатам, мне нужно было хорошенько обдумать произошедшее.

4 июня 1995 г. Поместье Делакуров.

— О, месье, это же... Это же ужасная прическа! — Прямо на входе на меня налетело нечто воздушное, похожее на ураган, в кружевах и лентах. Аромат каких-то причудливых духов окутал меня одуряющим облаком, пока это нечто чуть ли не волокло меня за собой, направляясь к громадному зеркалу и столику, уставленному разнообразными флаконами, каких я до сих пор не видел ни разу. Оглушенный таким напором слов и мельтешением вокруг меня, я даже забыл про палочку в рукаве.

Усаженный на стул, я получил наконец возможность рассмотреть «напавшего» на меня человека. Невысокая, хрупкая черноволосая девушка, одетая в какое-то совершенно невероятное платье из кружев и лент, на удивление гармонично сочетавшихся друг с другом и не производивших впечатления безвкусной, аляповатой пестроты. Пышная грива была заплетена в десятки косичек, часть волос свободно падала на спину, и все это было украшено какими-то бусинами, лентами, камушками. На секунду подумалось, что если бы у профессора Трелони был такой стилист, то она не выглядела бы взъерошенной стрекозой. Ничего похожего на виденную ранее в Хогвартсе или начальной школе Литтл-Уиннинга «боевую раскраску» на её лице я не заметил, скорее наоборот, девушка не была накрашенной, как мне показалось. Её серые глаза из-под длиннющих ресниц внимательно рассматривали меня, и на долю секунды показалось, что мы находимся в кухне, где мне уготована роль главного блюда.

— Месье нужно кардинально сменить имидж! — Удовлетворившись осмотром, начала скороговоркой девушка. — Господин Делакур сказал, что месье не должна узнать даже лучшая подруга или девушка!

— Леди, я вынужден вас огорчить, но мои друзья предали меня, так что я не горю желанием их увидеть. — Челюсти невольно сжались, а на скулах вспухли желваки от нахлынувшей снова боли. Про то, что девушки у меня так и не было, несмотря на робкие попытки завязать какие-то отношения с прекрасным полом, я благополучно решил умолчать.

— Простите, месье, простите, — снова затараторила девушка, — меня зовут Мириам, я стилист семьи Делакур. Моя задача на сегодня — сделать вас неузнаваемым, месье, и я сделаю это, чего бы мне это ни стоило. — Маленький кулачок шутливо погрозил мне. — Я сделаю это, даже если месье будет сопротивляться.

Непосредственные яркие эмоции девушки, не скрывавшей своих чувств, в отличие от четы Делакур,на время помогли мне расслабиться, отдавшись во власть тонких рук, которые крутили меня во все стороны, что-то подстригали, мазали, капали в глаза разноцветные жидкости из многочисленных бутыльков. Бутылочки с переливающимися внутри колдовскими субстанциями сменялись откровенно магловскими флаконами с многоязычными этикетками, сосредоточенное лицо ушедшей в работу девушки напоминало мне почему-то виденные по телевизору фильмы о великих художниках прошлого, творящих очередной шедевр.

Возникало желание задремать, но каждый раз, как я пытался это сделать, очередное щелканье ножниц или брызги из какого-нибудь флакона вырывали меня из сладостной полудремы.

Наконец бушевавший вокруг меня вихрь активности с красивым и необычно звучащим для моего слуха именем Мириам выпустил меня из своих цепких ручек с острыми коготками и развернул к зеркалу.

— Мда... — Всё, на что хватило моего красноречия, резко пропавшего от увиденного в зеркале.

Привычного мне Гарри Поттера больше не существовало. Мистер Поттер уступил место коротко стриженному русоволосому парню с прической-ёжиком, как у магловских военных. Визитная карточка Мальчика-который-выжил — шрам на лбу и зеленые глаза — сменились коричневыми контактными линзами и гладкой кожей вместо змеящейся полосы от проклятия.

В полном шоке обернувшись к Мириам, я смог произнести только одно: «КАК?!»

— Искусственная кожа, магловское изобретение. — Совершенно точно поняла мое удивление Мириам. — Клеится хорошо, держится довольно долго, главное — не забывать периодически обновлять наклейку, чтобы в неподходящий момент не отпала. И самое замечательное — в вашем новом облике нет ни капли магии.

В невольном порыве я обнял замершую девушку.

— Кхм, мистер Поттер, — легкая улыбка в голосе политика читалась совершенно явственно. — Мои дочери могут приревновать вас к Мириам. — После этой вспышки юмора лицо Делакура снова стало серьезным.

— Я хочу познакомить вас с еще одним человеком, который поможет вам замаскироваться. — С последними словами хозяина дома в двери прошел седоватый мужчина, одетый в магловский костюм-тройку. — Анри, нам нужно что-то, не слишком стесняющее движения. А в остальном — на усмотрение мистера Поттера.

Политик, обсуждая что-то с Мириам, одарившей меня на прощание хитрой улыбкой, вышли, оставляя меня на растерзание кутюрье, по жесту которого домовые эльфы с пыхтением отлевитировали пару тяжеленных металлических кофров.

В отличие от Мириам, кутюрье Анри не пренебрегал магией. Скорее наоборот — получал искреннее удовольствие от того, что он волшебник. Усевшись в кресло неподалеку от меня, он палочкой открыл оба кофра, из которых стали вылетать различные элементы гардероба — чарами левитации пожилой мужчина владел мастерски.

Вокруг нас с сидящим в кресле Анри закружилось несколько колец, сотканных из мелькающих с большой скоростью предметов одежды: брюки, рубашки, майки, джемпера, какие-то куртки и шорты, — всё это кружилось, соединялось под разными углами и в разных сочетаниях, как будто живя собственной жизнью.

Убаюканный этим мельканием, я ненадолго задремал. Деликатное покашливание мастера вывело меня из сладкого сна, где я собственноручно вбивал палочку в глотку Темному лорду, забыв о всякой магии. Когда я открыл глаза, обнаружилось, что оба кофра уже закрыты, а передо мной на столе возвышается довольно внушительная стопка одежды.

— Мистер Поттер, я бы попросил вас примерить эти вещи. — Повинуясь взмаху палочки, из угла прилетела тонкая ширма, украшенная цветочными узорами.

Укрывшись за ширмой, я осторожно натянул на себя новые вещи. Черные магловские джинсы самого что ни на есть классического покроя с одиноко блестящим на боку силуэтом вставшего на дыбы льва. Простая серо-стального цвета рубашка безо всяких кружев и изысков, довольно мешковато на мне сидевшая, но совершенно не сковывавшая движений. Набросить приличную мантию — получится самый обыкновенный маг, не слишком богатый, но и не бедствующий. Снять —перед вами простой магл, не слышавший ни про какое волшебство. Понявший по моему лицу, что подобранная одежда меня устраивает, Анри с легким поклоном вышел за дверь, сопровождаемый парящими в воздухе кофрами.

Днем ранее в подземном зале дома Делакуров.

Собравшиеся в этом помещении люди представляли из себя довольно разнородную компанию. Чета Делакур — настоящие политики, лишь немного приопустившие эмоциональные щиты в присутствии близких друзей. Высокий зрелый мужчина с длинными русыми волосами и бородкой, не скрывавшеймножества испещривших лицо шрамов от заклятий и клинков, одетый в не сковывавшую движений рубашку, штаны и мягкие сапоги. Средних лет мужчина, с длинными, спутанными волосами, глаза которого смотрели в сторону от собравшихся, а губы шептали что-то, понятное только ему самому. Впрочем, на странности своего второго и последнего друга Делакуры не обращали внимания, уже давно привыкнув к его манере поведения.

— Киаран, Джеймс, я попросил вас приехать сегодня, потому что мне выпал шанс. — Делакур-старший казался взволнованным сверх меры. — Я не буду просить вас принести клятву сохранить услышанное в тайне — это было бы оскорблением нашей дружбы.

— Жан, ты прекрасно знаешь, что молчать мы умеем, — Джеймс, отвлекшийся от своих размышлений, ехидно посмотрел на политика.

— Сегодня моя дочь привела в дом Гарри Поттера, который попросил род Делакур о помощи и политическом убежище... правда, сомневаюсь, что он знает такие слова, но общий смысл его переданной через Флёр просьбы примерно таков.

— Гарри Поттера, говоришь... — Задумчиво протянул Киаран. — Это многое объясняет. И что он хочет от тебя?

— Думаю, он обратился к Флёр, а значит, и ко мне от безнадежности, когда выяснил, что Дамблдор совместно с его лучшими друзьями пытается манипулировать его жизнью. Травит его зельями дружбы и планирует женить на своей ставленнице, наследнице семейства предателей крови, как их называют в Англии, — одного этого уже было бы достаточно, чтобы заставить сбежать пятнадцатилетнего подростка.

— М-да, парнишке явно не повезло в жизни. — Киаран в сомнении покачал головой. — Не думал, что победитель Гриндевальда опустится до откровенной подлости, впрочем... мне всегда казалось, что его слава «светлого мага» несколько раздута газетчиками. Но речь не о том, — волшебник прямо посмотрел на своего лучшего друга. — Речь о том, чего хочешь в сложившейся ситуации ты.

— Я хочу, чтобы очередной Темный лорд подох в Англии, вместо того, чтобы после своей вполне возможной победы влезть в политику на континенте, — а он вполне может победить, если вспомнить, что происходило там пятнадцать лет назад. Не думаю, что он, с его жаждой власти, ограничится одной Англией. Но даже если он ограничится только одной страной — статус-кво всё равно будет нарушен. Беженцы, изменение политики магической Англии на мировой арене, перспектива вторжения через Ла-Манш к нам, ближайшим соседям. Англия при победившем Темном лорде может стать рассадником всяческой заразы. Ну и возможность укрепить позиции семьи в Англии, получить возможность косвенно влиять на Министерство через национального героя — дорогого стоит.

— А возможность договориться? — Мари Делакур не обратила внимания на удивленно вскинутые брови мужа. — Или вариант договора с набирающим силу Вольдемортом ты даже не рассматриваешь?

— Истинная вейла, — с каким-то восхищением протянул Джеймс. — Какое утонченное коварство... Имея «в кармане» козырь вроде Мальчика-который-выжил, договариваться с Темным лордом... Шикарный вариант, но — бесполезный.

— Я тоже так думаю, — согласно кивнул Киаран. — Каким бы козырем мы ни обладали, невозможно спрогнозировать, как поведёт себя после победы сильнейший темный маг континента. Я бы на его месте сразу же стал избавляться от слишком много знающих союзников. Да и просто верить слову человека, не постеснявшегося четырнадцать лет назад прийти в дом ради убийства беззащитного ребенка.... Как-то не верится, что он сохранил хоть какие-то представления о чести. Опять же лично зная того же Люциуса, — маг поморщился, — при таких «союзничках» впору бояться за протянутую им руку помощи, не говоря уж про успех всего дела.

— Есть еще одна причина, по которой я склонен помочь Поттеру, а не устраивать за его спиной торг с Темным лордом. — Жан-Клод выпрямился. — Он спас Габриель во время организованного Дамблдором Турнира волшебников, и на семье Делакур — долг если не Жизни, то, как минимум, Помощи за спасение моего ребёнка.

— Гоблины сообщают, что Дамблдор достаточно вольно трактует понятие «опекунство» и «семейный сейф», — продолжила рассказ Мари. — За последние годы он снял изрядную сумму, якобы на «заботу о мальчике», никак не подтвердив это документально. Не знаю уж, на что он их потратил — на очередной подкуп членов Визенгамота, расстановку своих людей в Министерстве или на существующий по слухам тайный орден, но факт остается фактом — сам Гарри Поттер этих денег не видел.

— А судя по тому, что рассказала моя дочь, Поттер провел первые 11 лет своей жизни у ненавидящих его родственников, можно сказать в полной нищете. — Жан-Клод поморщился. — Держать отпрыска благородного и древнего семейства, последнего выжившего в войне Поттера у маглов... Это как-то... Недостойно.

— Значит, директор потихоньку подворовывает у наследника древнего рода. — Джеймс оживился, заговорив на привычную тему счетов, законов и бумаг. — Но тут есть сложность:даже я, при всей моей сообразительности, не смог бы снять со счетов опекаемого всё, если бы вдруг сошел с ума и захотел совершить настолько гнусный поступок. Дамблдору придется довольствоваться жалкими подачками от суммы основного счёта — гоблины не позволят никому влезать в неприкосновенные для посторонних активы, без личного указания наследника. Значит, способа у него может быть только два. Либо рассказать об истинном размере наследства Поттеру, а не только о детском сейфе, признаться, что ему нужны деньги, и попытаться убедить спонсировать задумки директора и дальше. Но при этом всплывет, что он и раньше запускал руку в его карман — гоблины молчать об этом не станут. Либо без лишнего шума женить Поттера на своей ставленнице и уже тогда, обладая таким рычагом воздействия на беднягу, тянуть из него деньги. Второй вариант ему выгоднее. Даже если Поттер вдруг погибнет в бою или от «несчастного случая» — все деньги перейдут к «безутешной вдове», которая явно не забудет устроившего её счастье благодетеля, и здесь уже не подкопается никто. Всё будет честь по чести оформлено у тех же гоблинов, которые даже если поймут, что произошло, то без доказательств копать под Дамблдора не будут, да и кто им вообще поверит.

— Да... Никогда бы не подумал, что победитель Гриндевальда пойдет на такое... — Киаран скривился. — По крайней мере, мы, если решим помочь Поттеру — честно сообщим, что и для чего делаем, и что ожидаем от него в случае победы. А этот...

— Значит вы согласны со мной, что Поттеру лучше помочь? — Дождавшись утвердительных кивков, Жан-Клод продолжил. — Тогда я предлагаю примерно такой план действий: поменять Поттеру внешность, восстановить его контроль над счетами, Джеймс — управление счетами по твоей части. Киаран, ты сможешь натаскать его в боевой магии года за полтора-два?

Смакующий вино мужчина, подумав, кивнул.

— Сначала желательно посмотреть на его уровень... но, думаю, это возможно, если тренироваться усердно. Возможность обучить потенциального убийцу Темного лорда для боевого мага вроде меня — это вызов, которого многие не дождутся за всю свою жизнь, опять же, англичане и французы не забудут соратника и учителя национального героя. Джеймсу перепадет часть денег за управление деньгами Поттеров, которые он наверняка в своей неподражаемой, вызывающей нервный тик у гоблинов манере будет вкладывать в самые неожиданные предприятия. Мы втроем получаем небольшой рычажок давления на английское Министерство... Но ты ведь наверняка что-то придержал в запасе и для себя, Жан, сознайся.

Политик попытался было возмущенно приподнять брови, но быстро сдался, рассмеявшись под проницательным взглядом друга.

— Да, ты прав, черт подери, ты прав. У меня есть две дочери, для которых нужно найти достойных женихов... А тут само Провидение посылает мне неженатого наследника древнего, богатого рода, да еще не связанного брачным контрактом с самого рождения...

Джеймс захохотал, подавившись только что отпитым вином. Отсмеявшись, маг залпом допил свой бокал.

— Старый сводник!

— Ни в коей мере. Сегодня за обедом я заметил у мистера Поттера интересную особенность: он достаточно сильный маг уже в таком юном возрасте, чтобы без особых проблем находиться в одном помещении с вейлой и двумя её дочерьми от обычного человека. А значит, не станет впадать в слюнявый транс и в дальнейшем, что может привлечь к нему внимание... Как Флёр, так и Габриель. — Жан-Клод обвел многозначительным взглядом собравшихся.

— А ведь даже мне, в первые годы после женитьбы потребовался специальный амулет, сделанный покойным Арнольдом Делакуром, мир его праху. Мой дед был гениальным артефактором. Да и вам обоим потребовалось некоторое время, чтобы прекратить превращаться в слюнявых идиотов рядом с моей женой.

— Для политического союза вроде нашего был важен сам союз, дорогой, — Мари улыбнулась своему мужу. — А то, что ты потом смог противостоять моим чарам и научился жить без амулета, позволило мне в итоге разглядеть в тебе настоящего друга и любимого. Юный Поттер обладает редкой сопротивляемостью к чарам вейл, и в будущем, с увеличением магической силы, вообще перестанет на них реагировать. Так что интерес к нему со стороны моих дочерей обеспечен. Впрочем, им об этих наших планах знать совершенно незачем — всё и так получится без нашей помощи.

— Далее,желательно побыстрее вытащить Поттера из-под опеки Дамблдора, накопав на этого великого волшебника побольше грязи. А судя по тому, что мы знаем — грязи будет очень много. — Задумчиво проговорил Жан-Клод. — И впоследствии добиться его вступления в права Лорда Поттера после совершеннолетия. Мари, не помнишь, Поттеры ведь обладали голосами в Визенгамоте?

— Сейчас голосами Поттеров и почему-то Блеков в Визенгамоте управляет Дамблдор. Хотя откуда у него голос Блеков — мне неизвестно, видимо, заплатил кому-то просто по-королевски, ведь последний выживший Блек все еще жив, хоть и вне закона.

— Джеймс, поднимай свои связи в Лондоне, нам нужны будут информаторы о том, что предпринимают Дамблдор Лорд и Министерство, на «Пророк» надежды мало — слишком много заказной информации и слишком мало правды. — Посоветовал Киаран. — А мне надо будет поискать зельеваров, восстановить парню здоровье. Если про него не врут газеты, то все четыре курса Хогвартса были для него одним сражением за выживание. Василиск, философский камень, этот его непонятный крёстный, о побеге которого из Азкабана писали даже в наших газетах... кстати, надо бы выяснить подробности той давней истории.... Теперь вот Турнир, где он вообще столкнулся с Темным лордом и как-то умудрился сбежать...

4 июня 1995 г. Лондонский филиал Гриннготса.

Изменив, благодаря стараниям людей Делакура-старшего,свой внешний вид до неузнаваемости, я вместе с политиком и присоединившимся к нам по дороге другом Жан-Клода, Джеймсом, — высоким, худощавым мужчиной, явно не от мира сего, отправился с помощью портключа в Гриннготс.

Получивший моё согласие Джеймс вальяжно продефилировал к стойкам гоблинов-кассиров в главном зале и после краткой, но очень эмоциональной беседы договорился о встрече с управляющим счетами рода Поттеров. Вышедший буквально через пару минут из-за неприметной двери гоблин, одетый в полные доспехи, поманил нас за собой, приглашая проследовать в закрытые для простых людей недра гоблинского банка.

Проходя длинными запутанными коридорами, грубо высеченными в каменном массиве, мы постепенно спускались всё ниже и ниже, оказавшись, наконец, у небольшой двери, охраняемой двумя гоблинами. Расступившиеся стражи пропустили нас в обычный деловой кабинет,— длинный стол, заваленный бумагами, кресла, множество шкафов с толстенными книгами. Единственное отличие от кабинета того же директора школы в Литтл-Уиннинге, куда меня пару раз вызывали, — на стене висело немалое количество изумительно красивого оружия, сверкавшего сталью, золотом и драгоценными камнями. Хозяин кабинета, — немолодой уже морщинистый гоблин в простой, можно сказать, аскетичной одежде, — встретил нас у входа и после короткого приветствия и представления провел к креслам.

— Мне доложили, что вы искали со мной встречи, мистер Поттер. — Грипхаук, которого почему-то не обманула моя маскировка, поудобнее устроился в кресле.

— Господин Грипхаук, — заговорил вместо меня более опытный в делах с гоблинами Джеймс. — Мистер Поттер, в разговоре со мной упомянул, что ни разу за прошедшие четырнадцать лет его жизни он не получал выписок о состоянии своего счета и запросов на крупные финансовые операции с активами рода Поттеров.

По мере того, как друг Жан-Клода излагал цель нашего визита, гоблин стремительно менял окраску кожи, постепенно становясь бледно-зеленым, его когти начали скрести по полированной столешнице, оставляя явственно видимые даже с моего места стружки. Извинившись перед нами, гоблин вышел из кабинета, и из коридора тут же донесся его дикий рёв — было даже странно, откуда у довольно скромного по размерам существа такой голос. Видимо, сказанное действительно задело его за живое. Вернулся Грипхаук в сопровождении другого гоблина, значительно моложе, очень эмоционально что-то ему выговаривая на гобблдуке. Джеймс, видимо, знавший этот язык, блаженно прислушивался к заковыристым оборотам управляющего счетами Поттеров, явно ругавшегося, на чем свет стоит.

— Вынужден признать, господа, у нас нет свидетельств того, что мистер Поттер действительно получал отправляемые ему бумаги. — Гоблин тяжело упал в кресло, резко успокоившись. — Единственное, что можно сказать в наше оправдание, многие наследники и аристократы предпочитают полностью доверять управление счетами гоблинам или же, в случае с опекунством, — опекунам. Поэтому отсутствие указаний мистера Поттера и бумаги, подписанные директором Дамблдором, взявшим на себя ответственность за опеку наследника рода после гибели его родителей не вызывали у нас сомнений. Но если всё обстоит именно так, как вы говорите... — Гоблин нервно постучал когтями по изуродованной столешнице, будто в изумлении смотря на глубокие царапины. — Мистер Поттер, это достаточно серьезное обвинение в адрес банка, и мы вынуждены просить вас подтвердить ваши слова под Веритасерумом.

— Мне нечего опасаться, если ваши вопросы будут касаться только финансовой части, — Джеймс и Жан-Клод кивнули, соглашаясь с моим мнением.

Прибежавший на очередной рёв управляющего гоблин принес небольшой флакончик, в котором плескалась Сыворотка правды. Я выпил с поклоном поднесённую мне младшим гоблином чашку, в которую на моих глазах упали три капли Веритасерума. В голове тут же наступила блаженная тишина, разорванная голосом, которому я обязан был повиноваться, обязан говорить правду.

— Вы Гарри Джеймс Поттер, сын Джеймса и Лили Поттеров?

— Да, — практически не задумываясь над ответами, сообщил я, поглощенный чувством тепла и пустоты в голове.

— Вы получали выписки о состоянии вашего счета от банка Гриннготс?

— Нет, ни разу.

— Вы получали запросы банка Гриннготс о выполнении различных операций с вашими активами?

— Нет, никогда.

— Ваш опекун хотя бы раз обсуждал с вами тему денег рода Поттеров?

— Он сообщил мне только то, что родители оставили мне небольшое наследство, хранящееся в сейфе, который я уже посещал несколько раз.

— Он сообщал вам о том, что это детский сейф, а остальные деньги находятся в сейфе на более глубоких уровнях?

— Нет, я впервые услышал о том, что кроме «детского сейфа» есть что-то еще, только сегодня.

Гоблин дал мне чашку с противоядием, и я обмяк в кресле, постепенно приходя в себя. Хмурый управляющий дождался, пока я окончательно оправлюсь и снова заговорил.

— Мистер Поттер, банк Гриннготс приносит вам извинения за произошедшее. Ответственный за доставку вам писем из банка, недобросовестно выполнявший свои обязанности в последние годы, сегодня внезапно покинет этот бренный мир, отравившись грибным салатом во время ужина. Такова судьба тех, кто подставляет под удар репутацию расы гоблинов. В качестве извинений, мы можем предложить вам десять процентов от суммы ваших счетов дополнительно к тому, что уже имеется в семейных хранилищах Поттеров. Это довольно существенная сумма. Также Гриннготс не будет препятствовать тайной смене контролирующего управление вашими счетами Дамблдора на удобного вам человека.

Дождавшийся моего согласия гоблин вытащил откуда-то из недр стола очередной пергамент, в котором Джеймс поставил роспись, окропив её кровью из порезанного пальца. Тут же туда добавилась кровь гоблина и следом за ним моя роспись и кровь.

— Итак, мистер Поттер, эта проблема решена. Дамблдор не получит больше ни кната с ваших счетов, а главное — не узнает, что теперь их контролирует француз. — Гоблин посмотрел на нас с легкой усмешкой, понимая, что сохранение тайны выгодно нам не меньше, чем банку. Жан-Клод усмехнулся, довольный изворотливостью управляющего и даже в глазах Джеймса появилось некоторое уважение к гоблину, сумевшему гарантировать сохранение репутации банка.

Извлеченные из стола бумаги с описанием имевшихся у меня активов быстро перекочевали из моих рук в руки моих союзников, которые, быстро просмотрев их, вернули обратно гоблину.

Джеймс, что-то подсчитав в уме, заговорил.

— Как уже, наверное, говорил Жан-Клод, денег достаточно много, чтобы прожить в достатке всю жизнь, и оставить детям. — Непонятно чему тонко улыбнулся финансист. — Думаю, что я смогу несколько увеличить ваше благосостояние, мистер Поттер, но на немедленный результат не рассчитывайте. Свободных средств на ваших счетах не слишком много, так что не ждите очень быстрого их увеличения, — основная масса ваших финансов «крутится» в различных предприятиях магического и магловского мира, и безболезненно их оттуда извлечь не получится. Свободные же от оборота деньги по большей части выгреб с ваших счетов Дамблдор и вернуть хоть что-то вряд ли возможно — он слишком влиятелен, чтобы привлечь его к ответственности. Максимум — потрепать ему нервы в прессе и подпортить реноме великого светлого волшебника в глазах окружающих. А сейчас я должен принести вам обет.

Джеймс встал из своего кресла и подошел ко мне, доставая палочку.

— Я, Джеймс из рода Анжу, приношу клятву Гарольду Джеймсу Поттеру в том, что буду вести его финансовые дела честно, при первом требовании и при необходимости предоставлю подробный отчет о своих действиях и их последствиях и причинах. Да будет честь моя и магия мне порукой. — Ореол обычного для магических клятв света окутал мужчину. Гоблин и Делакур-старший с уважением посмотрели на него.

Я с благодарностью смотрел на мужчину, пораженный его честностью.

— Я ценю ваш поступок, мистер Джеймс, — я поклонился финансисту. — Управляющий Грипхаук, у меня будет к вам еще одна просьба... Когда Дамблдор придет за моими деньгами в Гриннготс — отправьте мне потом воспоминание о выражении его лица, я думаю, это будет достойная картина и моральная компенсация.

Захохотавший Грипхаук с трудом выдавил из себя согласие.

Мы вышли из здания банка, всё еще слегка посмеиваясь, и зашли перекусить в одно из кафе в Косом переулке. Как только принесли наш заказ, Жан-Клод и Джеймс одновременно поставили вокруг столика защиту от подслушивания, круг Невнимания, что-то похожее на защиту от анимагов и еще какие-то неизвестные мне чары.

— Есть еще одно дело, которое необходимо выполнить в ближайшее время. — Жан-Клод резко растерял своё веселье. — Сейчас вы освободили от контроля финансы вашей семьи, а Джеймс принес вам клятву на магии и чести. В этом плане, как вы видите, нам можно доверять. Осталось освободить вашу жизнь от узаконенного контроля в виде имеющегося у вас длиннобородого опекуна, который зачем-то отправил вас к магловским родственникам, вместо того, чтобы воспитывать самому или передать на воспитание в какое-либо из благородных семейств. Зачем он это сделал — еще нужно выяснить, лично я не вижу причин, по которым это было необходимо. Далее — его махинации с вашими финансами и вашими подписями под запросами Гриннготса. Этих двух фактов уже достаточно, чтобы возбудить дело о лишении его прав на вашу опеку где-нибудь в нейтральной стране. С нашей судебной системой это может занять длительное время, но шансы на успех велики.

— Я бы предложил организовать это дело в Германии, где сейчас находится Международный трибунал Волшебников. — вступил в разговор Джеймс. — С одной стороны, это нейтральная организация, которой нет до вас дела, поэтому они будут вести дело относительно беспристрастно. С другой же стороны, — маг откровенно гнусно ухмыльнулся. — Немецкие маги, которых в данный момент в Трибунале большинство, хотя и уважают на словах победителя Гриндевальда, но прекрасно помнят, кто был его верным соратником в первые годы возвышения этого волшебника, и кто потом предал его, ударив в спину. Не всё, что писали о победе Дамблдора над Гриндевальдом якобы в честной дуэли, было правдой, и не все позволили себя одурачить газетными восхвалениями «величайшего светлого мага столетия». Да, Дамблдор в итоге убил Гриндевальда, но до этого они совместно провернули немало дел, в том числе на территории проигравшей в Мировой войне больше всех Германии. Так что старого хитреца в Германии не слишком любят, если не сказать больше... пожалуй, больше чем у немцев, претензий к Дамблдору только у магов Страны Советов, потерявших просто невероятное количество людей в развязанной Гриндевальдом войне, но к ним за правосудием соваться себе дороже, — там свои порядки, и чужаков категорически не приемлют.

Я внимательно слушал Джеймса, машинально прихлебывая кофе. Не могу сказать, что его слова были для меня неожиданностью, но некоторые вещи я слышал впервые. В целом, план казался достаточно разумным.

— Что для этого нужно от меня?

— Ну... для начала... — Жан-Клод покрутил пальцем в воздухе. — Для начала нужно будет найти людей, которые «вбросят» ваше дело на одном из заседаний Трибунала. Это потребует некоторого времени и определенных денег, которые у вас есть. Трибунал разбирает только крупные дела, но при определенном старании... — он усмехнулся.

— Нам нужны будут ваши воспоминания, а также завещание Поттеров... — Джеймс нахмурился. — А вот с последним могут быть проблемы, если Министерство или Дамблдор его припрятали. Нужно будет посмотреть, какие заявления были в прессе четырнадцать лет назад, и что сохранилось в открытых протоколах Министерства, чтобы говорить о чем-то конкретном, я никогда не интересовался этим делом, хотя грамотный юрист может сделать на нём такую карьеру... Впрочем, в архиве Министерства у меня есть кому поискать... Есть там один человечек, любящий деньги и за определенную плату готовый ответить на вопрос кому угодно... Все всё знают, но, видимо, этот чиновничек платит понемногу всем своим начальникам, кто мог бы разрушить его маленький бизнес, и до сего момента всех это устраивает. Это потребует времени и, опять же, довольно скромной суммы на взятку...

— И еще раз хотел бы повторить, мистер Поттер, — Жан-Клод без улыбки взглянул мне в глаза. — Все мы: и я, и Джеймс, и Киаран, — все мы имеем определенный интерес в этом деле, мы политики, дельцы, и просто предприимчивые люди. Но мы помним и о том, что семья Делакур должна вам за спасение Габриель, что моя дочь Флёр очень уважает вас, и мы не станем вести игру за вашей спиной, как Дамблдор, и тем более пытаться обокрасть вас или как-то подставить. Я не хочу говорить, что мы уже стали с вами друзьями — скорее мы союзники, но у нас есть общее дело, в которое мы с моими старыми соратниками сейчас влезли. Я говорю вам об этом для того, чтобы исключить возможное недопонимание между нами в дальнейшем, и прошу меня понять.

Хотя слова Делакура-старшего несколько неприятно удивили меня, я нашел в себе силы согласно кивнуть и крепко пожать его руку. Действительно, политик не может быть идеалистом-бессеребренником, но честность француза и его прямота в ведении дел уже перекрывала все возможные минусы. Опять же клятва Джеймса, честное слово главы рода Делакур и признанный им долг передо мной дорогого стоили, это могло обезопасить меня от возможного предательства, на что я никак не мог надеяться в стане сторонников Дамблдора или Темного лорда.

— Мистер Делакур, а каков интерес вашего друга Киарана в этом деле? — задал я немаловажный для меня вопрос. Понятно, что нужно и что получат в случае успеха Делакур-старший и Джеймс, а вот позиция боевика оставалась загадкой.

— Как вам сказать... — протянул Жан-Клод, собираясь с мыслями. — Не хотел бы говорить за него, но мне кажется, что сама возможность обучать человека, который в младенчестве уже убил одного Темного лорда, пусть и не до конца... Для мага вроде Киарана уже одно это будет настоящим подарком. Но и от ордена Мерлина первой степени в случае вашей возможной победы, — Жан-Клод улыбнулся, показывая, что теперь говорит наполовину в шутку, — и от иных бонусов, прилагающихся к репутации учителя и наставника национального героя, он явно не откажется. На волне популярности Киаран сможет пробиться в высшее руководство французского Аврората, может быть, даже станет его главой, и постарается многое изменить в методиках подготовки и организации наших бойцов. Сейчас таких возможностей у него нет, и никакие деньги или влияние семейств Делакуров и Годфруа ему в этом помочь не могут, слишком много французских благородных семейств заинтересованы в поддержании статус-кво в Аврорате. Человек со свежим взглядом на французские проблемы никому там не нужен. Политика, что еще сказать...Ну и опять же... Киаран до сих пор не пропускает ни одной крупной заварушки во Франции, его можно назвать более молодым последователем здешнего Аластора Грюма, так что ради шанса подраться с достойным противником он пойдет на многое, хотя к самому Темному лорду вряд ли сунется, трезво оценивая собственные силы. Но боевик он, пожалуй, один из самых сильных во всем французском силовом отделе Аврората.

Удовлетворенный ответами Делакура, я доел свой стейк, и мы, расплатившись, покинули кафе, готовясь к возвращению во Францию. Прежде чем свернуть в проулок между домами, я заметил идущих мне навстречу Уизли-младшую и Гермиону, но они прошли мимо нашей троицы, так и не поняв, кого только что окинули равнодушными взглядами. Мысленно я еще раз поблагодарил искусство Мириам, действительно сделавшей меня неузнаваемым даже для «лучших друзей».

Остаток времени до ужина я провел в компании Флёр и Габриель, выразивших восхищение маскировкой Мириам. Флёр заставила меня покраснеть, когда попыталась рассмотреть спрятанный шрам, и её губы оказались совсем рядом с моими, пока девушка сосредоточенно изучала мой лоб, наконец сочтя работу стилиста «вполне достойной», а Габриель весело засмеялась, увидев, как краска заливает мое лицо. Мы обошли весь парк поместья, побывав в его самых укромных уголках, девушки показали мне крошечный грот с падающей со сводов струйкой переливающейся в солнечном свете воды. Потом, ненадолго покинув владения Делакуров, мы посетили питомник, где работники Министерства магии разводили грифонов. Уроки Хагрида не прошли для меня даром, и величавые полульвы-полуорлы позволили погладить себя, за что я удостоился уважительных взглядов со стороны работников питомника и заинтересованных — моих прекрасных спутниц. За время прогулки мое смущение, обычно мешавшее в разговоре с девушками, постепенно куда-то пропало, и я искренне наслаждался беседой с образованными и деликатными дочерьми Жан-Клода, рассказывал им о Хогвартских буднях и о смешных проделках близнецов Уизли. Я подумал, что близнецы сгодились хотя бы на то, чтобы над историями об их похождениях смеялись две самые очаровательные девушки, когда-либо виденные мною в жизни.

Ужин вместе с остальными членами семьи и присоединившимся к нам молчаливым Киараном прошел без происшествий, серьезных разговоров никто не вёл, понимая, что за сегодня я и так уже принял достаточно серьезные решения, которые нужно было «переварить». После ужина все разошлись по комнатам, причем Габриель в шутку решила повторить поступок Флёр и рассмотреть мой шрам, для чего ей потребовалось привстать на цыпочки, но я, уже немного освоившись, просто улыбнулся залившейся смехом девочке. Ночь оказалась на удивление спокойной, даже боль в шраме не беспокоила меня, а сны были спокойными и безмятежными. Несмотря на события прошедшего дня, общество двух беззаботных девушек с их яркими и чистыми эмоциями постепенно затягивало мои душевные раны.

5 июня 1995 года. Поместье Делакуров.

Завтрак стал для меня очередным поворотным моментом — Делакур-старший и Киаран объявили, что, если уж я собираюсь убивать Темного лорда или хотя бы сохранить собственную жизнь, — мне нужно учиться боевой магии. Жан-Клод отвел нас в дуэльный зал поместья. Попытавшиеся было последовать за нами девушки были любезно отправлены главой семейства к матери, потому что «их присутствие заставит тренирующихся мужчин больше думать о женской красоте, а не о поединках». Захихикавшая в ладошку Габриель и улыбнувшаяся отцовскому комплименту Флёр позволили Мари увести себя в другую часть здания.

Тренировочный зал поместья сильно отличался от виденного мной зала для занятий Защитой от темных искусств в Хогвартсе. Большое помещение, с висящими на стенах магическими факелами, дающими колеблющийся таинственный свет, вмурованные по углам комнаты громадные валуны, изрезанные какими-то неразличимыми в сумраке рунами, рунические же круги на полу, стенах и потолке.

Жан-Клод подошел к одному из валунов, достал палочку и выписал в воздухе какой-то замысловатый жест. Повинуясь приказу хозяина поместья, руны на боку валуна засветились слабым красноватым светом, потом свечение распространилось на другие камни и рунические круги потолка и стен. Я в немом восторге рассматривал таинственную комнату — ничего более красивого сходу вспомнить не получалось, кроме разве что того Хогвартса, который впервые видят ученики с берега озера на первом курсе.

— Мистер Поттер, эта комната — одно из двух наиболее важных помещений в любом родовом замке или доме. И одна из двух же, содержащих в себе наиболее сложные и мощные чары. Первая комната — сердце родового замка — нам еще не скоро понадобится, так что пока можете просто про неё забыть, а на этой комнате лежат сложные, многослойные заклинания, которые позволяют использовать здесь сильные боевые чары, не боясь нечаянно убить оппонента пробившим защиту ударом. Естественно, это не относится к Непростительным заклинаниям, а также заклинаниям, бросаемым магом уровня Темного лорда или Дамблдора на пределе сил — в этом случае защита немного ослабит удар, но оппонент все равно будет поражен. Поэтому в дальнейшем, по мере продвижения вашего обучения, когда ваша магическая сила и способности будут расти, имейте этот факт в виду.

— А сейчас предлагаю устроить небольшую вступительную дуэль, чтобы выяснить, чем необходимо заняться в первую очередь. — Киаран отошел в дальний угол зала, вытаскивая палочку из рукава. Жан-Клод быстро отодвинулся с возможной линии огня, тоже достав палочку.

Встав ближе к центру зала, я поклонился своему оппоненту — пожалуй, единственное, что удалось вынести с уроков «дуэльного мастерства» фанфарона Златопуста, непобедимого лишь по части бахвальства. Ответный поклон аврора был таким же четким, в следующий миг в мою сторону полетел самый простой Stupefy, наполненный энергией под завязку. Не успев поставить щит, я был вынужден уклоняться, благодаря небеса за натренированную квиддичем реакцию. Следующее заклинание разбилось о наконец выставленный щит, но сила удара была настолько велика, что оба заклинания развеялись, и луч Petrificus, отправленный аврором, пролетел над моей головой, а я наконец уловил мгновение для ответного удара. Киаран изящно ушел от моей попытки выбить палочку, и новый Stupefy бросил меня на каменные плиты. В этот момент я на своем опыте оценил как преимущества дуэльного зала, не давшего мне потерять сознание от Оглушающего, так и силу моего противника, не напрягаясь, победившего меня, используя только самые простые заклинания. Я поднялся с полу с горящими от стыда щеками. Так позорно проиграть, практически без сопротивления!

— Ну что я могу сказать... — Киаран слегка поморщился. — Учитывая уже ставшую легендарной некомпетентность преподавателей Защиты в Хогвартсе и то, что вы не имели возможности, подобно другим наследникам благородных родов, получать индивидуальные уроки во время каникул... То неплохо.

— Реакция довольно неплоха, — поддержал его наблюдавший за нашей краткой дуэлью Жан-Клод. — Видимо, дает о себе знать ваше увлечение квиддичем. А вот знание заклинаний... Впрочем, у нас есть время это исправить.

— Значит, программа нашей работы определена... — Киаран что-то чиркал на листе пергамента. — Первое время займемся основными дуэльными заклинаниями и развитием реакции. С реакцией нам помогут девочки — пусть тоже потренируются. А там, смотря от ваших успехов — будем работать с боевой магией и невербальными заклинаниями. А дальше уже загадывать не стоит — неизвестно, сколько времени у нас будет. В любом случае в Хогвартс раньше, чем через полтора года вы не вернетесь.

Дождавшись моего подтверждающего кивка, Киаран убрал палочку, усевшись на выползший из стены каменный выступ.

— Для начала — немного теории. Я заметил, что вы выкрикиваете заклинание во весь голос. Впрочем, этим страдает большинство первокурсников аврорской академии — чем громче крикнешь, тем якобы сильнее брошенное заклинание. Сила вашей магии зависит только от одного фактора — вашего намерения. Смотрите сами.

Киаран снова вытащил палочку и тихо, но очень чётко произнес:

— Lumos solem.

Вырвавшийся из его палочки бледный сноп света чуть разогнал тени на противоположном конце зала.

— А теперь то же самое, но волей вкладывая максимум силы. Lumos solem.

Ярчайший поток лучей осветил дальний угол комнаты, словно магловский прожектор.

— В этом вся разница. Главное — намерение человека и уверенность в том, что заклинание сработает именно так, как нужно. Единственное, пожалуй, исключение, это пресловутая Avada Kedavra — запрещенное заклинание смерти. Оно требует фиксированного количества силы и больше зависит от намерения убивать, иначе не получится даже у самого сильного, но доброго волшебника. А вот Круциатус — зависит не только от желания причинить боль, но и от вложенной силы. Впрочем, непростительными заклинаниями мы с вами займемся еще не скоро. — Поймав мой удивленный взгляд, аврор усмехнулся. — Держу пари, вы только сейчас начинаете понимать, что мы будем изучать на наших уроках. Я не идеалист вроде Дамблдора, так что деление на темную и светлую магию — не по мне. По мне так лучше быстро и эффективно убить противника, чем разглагольствовать о том, что есть заклинания, которые нельзя применять даже при смертельной угрозе. Опять же, все зависит от намерения. Боль причинить можно не только круциатусом, но и десятком не запрещенных заклинаний светлой магии, равно как и убить. А теперь давайте поработаем над вложением силы.

Повинуясь жесту мага, я поднял палочку и попытался создать простейший Lumos. Огонек средней силы возник на конце моей палочки.

— Теперь закрой глаза и попробуй почувствовать, как сила проходит через тебя, чтобы зажечь этот огонь. — В процессе обучения аврор непринужденно перешел на «ты». — Создавай и гаси свет до тех пор, пока не почувствуешь разницу.

Аврор замолк, отойдя в сторону. А я так и остался стоять с закрытыми глазами, одно за другим произнося заклинания.

— Lumos, — слабое свечение на конце палочки, едва пробивающееся сквозь сомкнутые веки.

— Nox, — огонек исчезает.

— Lumos, — вспышка.

— Nox, — снова темнота.

— Lumos, — огонек чуть ярче, но разница почти незаметна.

— Nox, — комната окутывается сумраком.

— Lumos.

— Nox.

— Lumos.

— Nox.

— Lumos.

Постепенно внутри разгорался гнев. На себя, неспособного понять простейший, по словам аврора, приём, на Киарана, который отошел в сторону и читает какой-то старый манускрипт. На Дамблдора, желающего, чтобы я убил Темного лорда, но не обучившего меня ничему, даже такой малости, как я только что узнал.

— Lumos!!! — огонь на конце палочки осветил всю комнату, но аврор покачал головой.

— Сейчас ты снова прокричал заклинание, но я просил не об этом. Ты почувствовал что-то, когда сейчас создал свет?

— Мне показалось, как через палочку от руки пошел какой-то ощутимый ветерок.

— Вот! А сейчас попробуй сделать то же самое тихо, но волей направить в палочку настоящий ураган. Только используй Lumos solem, а то мы ослепнем, если у тебя получится. И не направляй палочку на меня и Жана — это заклинание может не только создавать луч по типу прожектора, но и выжечь сетчатку, для чего и преподается в аврорской академии.

Закрыв глаза, я постарался воспроизвести это ощущение, как будто ураган проходит в палочку из моей руки.

— Lumos solem.

— Очень хорошо, а теперь посмотри, что осталось от твоего заклинания на другой стене. — Аврор выглядел очень довольным.

Подойдя к противоположной стене, я увидел четкий выжженный на камне кружок от моего заклинания.

— Такой выжженный круг означает, что маг обладает большой силой, вложенной до максимума в это заклинание. То есть ты вложил в него сейчас всю энергию, проходящую через тело и ауру. Со временем это количество, твоя, хм, пропускная способность, как сказали бы маглы, будет расти. Но более подробно об этом позже.

— Теперь вложи в это заклинание меньше сил, примерно как в последний Люмос.

— Lumos solem. — Довольно бледный луч осветил противоположную стену, но ничего подобного предыдущему обжигающему потоку не произошло.

— Это одно из основополагающих умений настоящего боевого мага. Даже самое простое заклинание, вовремя примененное с необходимой силой, может решить исход боя в твою пользу. Например, Aguamenti, которым в школе учат наполнять водой стакан или умываться, если рядом нет ванны, при достаточном вложении силы может снести нападающего с ног потоком воды. Люмос Солем — выжечь сетчатку, плюс болевой шок, банальное заклятье пляски, изучаемое на первом курсе — вызывает судорогу ножных мышц и острую боль.

Я внимательно слушал аврора, пораженный открывающимся передо мной горизонтом новых знаний.

— В итоге всё опять же упирается в намерение колдующего.

— А темные заклинания? Как намерение влияет на них? — Я пока еще не до конца понимал, что же хочет рассказать аврор.

— Именно по этой причине большинство темных заклинаний сейчас находится под запретом. Их использование зачастую базируется на желании причинить боль, убить. А это затягивает, знаешь ли... Аристократы, которые изучают эти заклинания с детства, прекрасно знают о вреде темной магии для человека, и учатся бороться с искушением темной стороны магии, но владеть этими заклинаниями и наслаждаться их применением, тем более против неподготовленного противника — две большие разницы. Политика же Министерств во всех странах попросту запрещать без объяснений все заклинания темной магии приводит к тому, что большинство рядовых магов не знают о причине такого запрета, но охотно покупают запрещенные сборники заклятий, не понимая всего возможного вреда, прежде всего для самих себя.

— То есть, зная о возможной опасности темных заклинаний для колдующего, человек может использовать их в бою безбоязненно?

— Именно так. Желать противнику испытать боль или умереть, что входит у аристократов в обучение дуэлям с использованием темной магии — это одно. Но если изучать запрещенные заклятья без понимания этого элементарного факта — то постепенно начинаешь наслаждаться чужой болью. В этом вся разница между темным и черным магом. Темный маг может убить, желая смерти противнику, черный маг — смертью врага наслаждается, и в конечном итоге для него исчезает вопрос, кого убивать: мужчину, женщину, ребенка. Вот это уже настоящие твари, недостойные жизни. — Аврор посмотрел в мои широко распахнутые глаза и добавил. — Но в Аврорате таких нет, сам понимаешь.

— А теперь, — аврор отошел от меня на полкомнаты. — Я буду создавать щит, а ты попытайся пробить его Expelliarmus, постепенно наращивая силу.

Аврор махнул палочкой, вызывая обычный Protego, тонким золотым полотнищем повисший между нами.

— Expelliarmus. — Бледно-красный луч полетел в сторону моего учителя и безвредно растворился в щите.

Тонкий ручеек силы в руке: — Expelliarmus. — луч уже ярче, но точно так же бессильно погас.

Ручей наполнился водой, побежал быстрее: — Expelliarmus. — насыщенный яркий луч сдвинул выставленный щит на пару шагов, и аврор взмахом палочки обновил заклинание.

Полноводная река струится в мою палочку: — Expelliarmus. — толстый луч пробил ярко вспыхнувшую защиту, и палочка аврора вырвалась из его руки. Сам Киаран, сделав в воздухе сальто, приземлился на ноги, и я снова вспомнил неуклюжий полет Локонса до ближайшей стены от такого же заклинания Снейпа.

— Вот примерно об этом я и говорил. — Киаран взмахом руки призвал к себе палочку, пряча её на ходу в нарукавные ножны. — На сегодня урок закончен, мой юный ученик. — Он улыбнулся, хлопнув меня по плечу. — В тебе много сил, главное, — научись ими управлять.

Вернувшись в свою комнату и посмотрев на старинные напольные часы, я обнаружил, что время приближается к обеду. Наскоро приняв душ, поскольку, как оказалось, моя одежда пропахла потом, я переоделся в чистое, обнаружив, что по моим меркам и выкладкам Анри домовые эльфы или работники какого-то ателье изготовили целую гору одежды, забивавшей теперь весь мой шкаф. Услышав звуки гонга, приглашающего обитателей особняка на обед, я направился вниз.

В коридоре из какого-то ответвления рядом со мной выпорхнула яркой бабочкой Флёр, сверкнув белозубой улыбкой, девушка подхватила меня под руку и пошла рядом, как будто мы прогуливаемся по улице в окружении блистательных дам и кавалеров. Я невольно позавидовал человеку, жизнь которого будет украшать эта замечательная девушка.

Вечер того же дня. Кабинет Дамблдора в Хогвартсе.

Летний вечер Директора Школы Чародейства и Волшебства, Председателя международной конфедерации магов, Главы Визенгамота и просто Великого Светлого волшебника Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора проходил очень спокойно. В отсутствии в замке студентов, а также большей части преподавателей директор наконец-то мог расслабиться, выпить любимого чая, плеснув пару капель сберегаемого пуще счета в Гриннготсе Эликсира жизни, подарка Фламеля на стапятидесятилетие. Поглаживая сидящего на коленях феникса и отхлебывая маленькими глотками ароматный чай, директор наслаждался отдыхом, неспешно раздумывая об итогах года и планах на ближайшее время.

То, что Том все же сумел возродиться — это плохо. Лучше бы он так и оставался бесполезным духом — страшилкой для всей магической Англии. Хотя и его возрождение можно было бы использовать — Поттер ослабит Лорда во время финального боя, а директор добьет, получив славу победителя Вольдеморта, что было бы как нельзя кстати, поскольку слава победителя Гриндевальда постепенно переставала работать на дело.

Старик покачал головой, негодуя, что люди так быстро забыли о великой победе над Гриндевальдом, залившем кровью всю Европу и часть азиатских стран. Феникс пошевелился в руках директора, издав какое-то курлыканье. Снова расслабившийся волшебник погладил птицу, опять погружаясь в раздумья.

Поттер должен умереть, это однозначно, конкуренты директору на политическом Олимпе были не нужны, а в случае победы над Лордом, мальчишка вполне мог потеснить Светлого мага на всех постах, в том числе в Визенгамоте, вдобавок забрав причитавшийся ему по праву рождения голос в совете. Его нужно было немного подучить, чтобы сил мальчика хватило на дуэль с Лордом, но никак не на победу. И вообще, лучше всего плодами славы сможет воспользоваться он, директор, опыт десятков лет жизни позволит принести гораздо больше пользы Англии, чем знания неоперившегося мальчишки. Так что Поттер должен умереть.

Но умереть он должен красиво, так, чтобы гибель национального героя вызвала резонанс в обществе, панику и безнадежность. А потом Альбус Дамблдор в очередной раз всех спасет.

Главная сложность была в наследстве Поттеров... Мальчик, забитый родственниками, никак не хотел оказывать знаки внимания юной Джиневре Уизли — единственное, за что директор мысленно проклинал Дурслей, так это за полное отсутствие у парня представлений о том, что такое девушки, и для чего они нужны. Если бы Поттер заинтересовался Джинни всерьез, можно было бы устроить помолвку, к сожалению, опекун не имел права на составление брачного контракта, и после смерти героя Джинни, а вместе с ней и пользующийся огромным авторитетом у Уизли директор получат все имеющиеся деньги Поттеров. Оставалось только напоить неуверенного в себе подростка приворотными зельями, для чего Молли Уизли получила от директора немаленьких размеров древний талмуд с рецептурами. В идеале было бы еще как-то убедить чудом выбравшегося из Азкабана Блека спонсировать Орден и иные проекты Альбуса, но... мятежный маг соглашался только на оскорбительные разовые подачки, успешно сопротивляясь деликатным попыткам директора получить доверенность на управление счетами древнейшего рода, пользуясь тем, что Сириус — разыскиваемый преступник и нуждается в надежном представителе.

М-да... Сириус тоже может стать проблемой. Но убрать одного из сильнейших магов, пусть и забросившего наследие своей семьи и лишенного части родовых способностей... Аристократия встанет на дыбы, если этот древний род прервётся, не оставив наследников.

Альбус Дамблдор забросил в рот очередную лимонную дольку и погрузился в легкую меланхолию, вызванную тем, что никто не понимает его желания сделать мир лучше, ведь великая цель, стоящая перед ним, оправдывает все средства.

Печальные раздумья сильнейшего светлого мага столетия были прерваны зафырчавшим камином, выплеснувшим на дорогой персидский ковер изрядную порцию жирного пепла. Подскочивший в кресле директор взмахом палочки спас нежный ворс ковра от уничтожения и только потом посмотрел на позднего визитера.

Иссохшая старушка, Арабелла, его наблюдатель на Тисовой улице, выглядела скорее задумчивой, чем встревоженной. Но даже сам факт её появления в кабинете директора в такой поздний час настораживал, и Альбус с сожалениями простился с мечтой просидеть в кресле у камина с чаем и конфетами всю оставшуюся ночь.

— Простите, что я пришла так поздно, Альбус. Но это долгий и не каминный разговор. — Старушка, повинуясь жесту директора, уселась в подлетевшее к ней мягкое кресло. Еще одна кружка и фарфоровый заварной чайничек по жесту палочки тоже зависли перед ней в воздухе.

— Что случилось, Арабелла, рассказывай, — решил подтолкнуть старую сквибку Дамблдор.

— Сегодня я обратила внимание на то, что Вернон Дурсль, дядя мальчика и брат Гарри, Дадли резко изменились. — Арабелла Фиг отхлебнула ароматного чая, собираясь с мыслями. — Они оба выглядели раньше, как два выброшенных на берег кита, и я все ждала, что Вернон рано или поздно сляжет с инфарктом или инсультом из-за ожирения. А сегодня — они как по волшебству стали стройными и подтянутыми, это не может быть результатом магловского лечения, маглы достигают таких результатов за годы и то без гарантии.

— Ну возможно мальчик взялся за ум и сварил им какое-то зелье...

«— И теперь может привлекаться к ответственности за нарушение тайны волшебного мира... Пусть даже эти маглы являются частью его семьи, и на них не действует данный пункт Статута, но мальчик-то об этом не знает...»

— Это интересно, Арабелла, продолжай дальше. — Директор удовлетворенно покивал, когда еще один кирпичик для влияния на Поттера встал в выстроенную им в голове пирамиду событий и действий.

— Альбус, ты не понимаешь, он ненавидит этих маглов, и ненавидит заслуженно. При всем моем уважении к тебе, эти ужасные люди не место для Мальчика-который-выжил. — Старушка с легким недовольством посмотрела на своего начальника.

— Арабелла, дорогая, ты же знаешь о кровной защите, полученной ребенком от матери... Он должен жить только со своими родственниками, да и его характер в таких условиях только закалится, а не избалуется, как произошло бы, отдай я его в аристократическую семью.

— Проблема в том, что самого Гарри уже несколько дней никто не видел, Альбус. Его и раньше не раз запирали в чулане, и я тебе уже об этом говорила.

— Арабелла, не начинай, пожалуйста, снова, — простонал директор. — Тетя и дядя Гарри никогда не причинят ему вреда, разве что иногда излишне строго к нему относятся.

— В общем, Гарри не выходил на улицу уже четыре дня, Альбус, так что решай сам, что это может значить. — Взъерошенная, похожая на воробья старушка бросила летучий порох в камин и отправилась домой.

Директор удобнее устроился в кресле, по его лицу расплывалась довольная улыбка. Спустя неделю-другую, когда мальчик станет тосковать по лучшим друзьям, внезапно прекратившим ему писать, надо будет направить в дом Дурслей авроров для освидетельствования того, что ребенок своими поспешными действиями мог выдать существование магического мира. И еще один рычаг воздействия на Избранного будет выкован. А пока — пусть отдыхает с «любящими» родственниками на Тисовой.

Тот же день. Малфой-менор.

Мрачные коридоры, освещенные редко висящими магическими факелами были пустынны и тихи, только кое-где с потолка капала вода. Слабые отблески света и звук шагов неожиданно разорвали многолетнюю тишину самого глубокого подземного уровня в Малфой-меноре.

Люциус Малфой, старательно удерживая на лице и в мыслях вежливое, почти раболепное внимание к своему собеседнику, шел впереди небольшой процессии, которую в родовом замке потомственных аристократов увидеть было практически невозможно. Пятнадцать крупных мужчин с обессмыслившимися взглядами, отдуваясь, тащили на себе многоразличные коробки и сундуки.

Один из грузчиков пошатнулся, и сундук на его плечах стал съезжать, Нотт, шедший позади, выхватил палочку:

— Vingardi... — начал было он, но в коридоре раздался громкий рёв.

— Никакой магии! — В глазах Лорда яснее ясного светилось обещание запытать как нерадивого грузчика, так и аристократа, чуть было не испортившего близко прозвучавшим заклинанием хрупкое содержимое ящика.

В последний момент грузчик успел подхватить свою ношу, не дав сундуку даже удариться о каменный пол.

— Тащ-щ-щите осторожнее, недоумки, — практически шипел на порабощенных магией маглов Темный лорд, когда очередной одурманенный Империусом грузчик легонько зацепил тяжелым сундуком за дверной косяк.

— Люциус-с, — тяжелый взгляд человека-рептилии заставил аристократа судорожно укрепить ментальные щиты. — Я не знаю, сколько мне предс-с-тоит провести в этом подземелье. Ты будешь отправлять ко мне человека с едой и питьем каждый день.

— Хорошо, мой лорд, — Малфой поклонился, в мыслях скривившись от отвращения, что его приравняли к прислуге.

— Не кривис-с-сь, — на удивление, Вольдеморт не стал бросаться пыточными проклятьями, хотя красные глаза сверкнули яростью. — Никакой магии и тем более магии домовых эльфов не должно быть в этом зале и поблизости.

— Мой господин, позвольте вопрос, — Нотт-старший с обожанием смотрел на своего повелителя, его глаза фанатично блестели.

— Спрашивай, — отстраненно ответил Вольдеморт, погружаясь в какие-то свои мысли.

— Что вы хотите сделать, мой лорд? — мужчина склонил голову в ожидании наказания, но его не последовало.

— Что хочу сделать? — Глаза человека-рептилии ярко вспыхнули. — Имбецил-Петтигрю не смог полностью провести ритуал возрождения, у него попросту не хватило с-с-сил.

Волшебники низко поклонились, пряча выражение лиц за упавшими на глаза длинными волосами, но Вольдеморт продолжил.

— Я не хочу оставаться смесью с-змеи и человека.

Тяжелая, окованная железными полосами дверь в самом глубоком подземелье Малфой-менора захлопнулась, лязгнул засов.

Волшебники отошли подальше, палочками погоняя перед собой одурманенных маглов. Поднявшись на один уровень выше, туда, где уже было гораздо светлее и свежее, Люциус взмахом палочки завел всех своих «подопечных» в небольшой зал.

— Лорд не говорил, что эти нужны ему живыми, — брезгливо разглядывая простую одежду маглов, произнес Малфой-старший. — AvadaKedavra.

Первое тело мягко упало на пол. Лицо оказавшегося не в то время не в том месте человека не выражало ничего кроме бесконечного удивления.

— Avada Kedavra. — Луч с палочки Эдмунда Нотта убил еще одного человека.

Спустя минуту все было кончено, тела вповалку лежали на полу.

-Санни! — резко скомандовал Малфой.

Появившийся домовик, закутанный в полотенце с гербом Малфоев, в ужасе зажмурился при виде такого количества мертвых тел.

— Выброси отсюда весь этот мусор, — процедил Люциус. — Яблони в саду давно нуждаются в хорошем удобрении.

Волшебники вышли из комнаты, где стали появляться домовики и тут же исчезать, унося все свидетельства очередного преступления упивающихся из комнаты, за короткое время ставшей братской могилой для тех, кто сегодня стал пропавшим без вести в магловском мире.

— Что ты думаешь обо всем этом? — осторожно спросил Люциус, когда они поднялись на надземный уровень, устроившись в креслах возле жарко горящего камина.

— Повелитель знает, что делает, — флегматично протянул мужчина, раскуривая сигару.

Малфой взял со стола запечатанный множеством смертельных чар сундучок. Любой, на чьей руке не красовался бы змееязыкий черный череп, тут же погиб бы от неизвестной почти никому в Англии болезни. Любой, не знающий пароля, сгорел бы в адском огне при попытке открыть совместное творение Августуса Руквуда и Лорда. Но Малфой знал все необходимые слова, тщательно и четко проговаривая в нужной последовательности деактивирующие ловушки заклинания. Наконец, уступая его усилиям, замок щелкнул, открывая взглядам волшебников несколько свитков.

— Приступим... — Малфой перебросил два свитка из четырех товарищу, и волшебники углубились в чтение тех инструкций, которые оставил для возрождающегося ордена Упивающихся Вольдеморт.

10 июня 1995 г. Поместье Делакуров.

Спустя пять дней непрерывных занятий с Киараном с утра до обеда, и с учителями французского, к которым периодически присоединялся учитель хороших манер, дававший мне и знания по традициям магического мира, я немного вошел в график. Утром — тренировка с аврором, потом обед, а дальше, до самого ужина — полное напряжение памяти и интеллекта, оказавшееся для меня не менее сложным, чем изматывающие задания волшебника. И если по традициям волшебного мира я что-то понемногу начинал понимать, то французский язык упорно скрывал свои тайны, впрочем, учителя говорили, что даже с использованием зелий дело так быстро не сделается.

Субботним утром Жан-Клод во время завтрака предложил устроить свободный от занятий день, но сначала попросил присоединиться к нему в библиотеке поместья примерно на полчаса. Привычно уже ухаживая за сидевшими во время еды справа и слева от меня девушками, я согласился.

— Мистер Поттер, мои друзья доставили мне интересные сведения о вашем крестном отце. — Мужчина был глубоко озадачен, хотя внешне это проявлялось только в чуть большей, чем обычно, резкости движений.

— Я не думал о том, как с ним связаться, с самого моего отъезда, мистер Делакур. — Я сжался от вернувшихся воспоминаний о крёстном, которого так и не смог толком узнать, да и не узнаю теперь, ведь он, скорее всего, тоже предал меня.

— Мой агент в Министерстве магии сумел раздобыть копию допроса Сириуса Блека и протокол, по которому его решением Визенгамота отправили в Азкабан... — Мужчина скривился. — Так вот его никто не допрашивал, ни с Сывороткой правды, ни с легилименцией, ни без них. Плюс к тому, вы говорите, что Блек невиновен, а предателем был совершенно другой человек.

Мои брови поползли вверх.

— И что самое интересное, один из принимавших решение об отправке вашего крестного в Азкабан, все еще жив. Это Дамблдор. Сейчас, как удалось выяснить, Сириус Блек все еще находится в бегах, но тем не менее как-то связывается с Гриннготсом, и по его распискам гоблины выдают не очень крупные суммы денег.

— И что нам это даёт? — я все еще не мог понять ход мыслей политика.

— А дает нам это очень многое... Как действующий глава Визенгамота, Дамблдор вполне мог бы инициировать процедуру апелляции, пользуясь отсутствием подтверждений того, что ваш крестный вообще кого-то убивал или предавал. Как я говорил, допрос Блека был пустой формальностью, и любой относительно беспристрастный суд легко выиграет его дело.

— Но зачем директору убирать одного из членов Ордена Феникса в Азкабан? — я не улавливал, как связаны эти факты. — И тем более, зачем он мешает восстановлению Сириуса в правах?

— Зачем — нам и предстоит выяснить, а для этого Сириус Блек нужен нам живым и здоровым на нейтральной территории Гриннготса. — Делакур хищно прищурился. — А там мы сможем выяснить, верен ли он вам, или прислуживает уже однажды смахнувшему его с доски директору.

Во мне все переворачивалось от слов Делакура. Ведь тогда я увижу крестного, увижу человека, который был другом моих родителей. В голове всплыл образ крестного, его лающего смеха, его шуточных подколок, в те немногие часы, когда мы могли общаться. Пожалуй, это был единственный человек, которого я бы хотел простить, даже если он не во всем был со мной честен.

— Что для этого нужно сделать?

— Прежде всего... нам нужны ваши воспоминания. О паре эпизодов в доме ваших родственников, желательно — самых тяжелых для восприятия. И о подслушанном в кабинете директора разговоре. Через Гриннготс можно будет договориться о встрече, и гоблины передадут ему флакон с воспоминаниями, если ваш крестный поклянется магией не разглашать эти сведения в ближайшие полгода и не пытаться убить Дамблдора. В зависимости от его реакции, можно будет понять, на чьей он стороне. А заручившись его поддержкой, что вполне возможно, мы сумеем начать процесс его реабилитации, опять же — используя Международный трибунал.

— Я согласен, мистер Делакур.

— Вот и прекрасно. Тогда до вечера постарайтесь продумать, какие воспоминания нам понадобятся, а я помогу их вынести в Омут памяти.

Расставшись с Делакуром-старшим, я тут же попал в плен к двум прекрасным похитительницам, радостно сообщившим, что коль скоро у меня свободный день, — он должен быть полностью посвящен заскучавшим без общения благородным леди.

То, что одна благородная леди тихо хихикала, а другая — хранила преувеличенно грозный вид, только добавляло ситуации пикантности.

Так что спустя десять минут мы уже направлялись в тот же питомник, где уже были раньше, — благородные леди потребовали научить их общению с этими гордыми зверями: как выяснилось, в Шармбатоне волшебных существ изучают только в теории. Все мои возражения о том, что негоже леди заходить в дурно пахнущий вольер были отметены одинаковыми движениями гордо вскинутых носиков — когда надо было, Флёр вела себя не взрослее своей младшей сестры.

Работники питомника, узнав о нашем визите, не были в восторге, но спорить с дочерьми известного политика не решились, тем более что питомник принадлежал, как выяснилось, роду Годфруа, бывшему союзниками Делакуров на политической арене.

— Габриель, Флёр, я попробую первым зайти в вольер, а когда я поглажу грифона — заходите вы. — Преувеличенно честные взгляды и кивки обеих девушек были мне ответом.

Осторожно зайдя в вольер, я поклонился стоящему в центре помещения грифону с умными черными глазами, внимательно осмотревшими нежданного визитера. Медленно-медленно мощная голова, украшенная крепким клювом, пошла вниз, когда грифон тоже поклонился. Я успокоено убрал крепко сжимаемую в рукаве палочку в наручные ножны.

Подойдя ближе, я погладил перья на шее грифона. Неожиданно голова зверя ткнулась мне в грудь, чуть не сбивая с ног, и я услышал, как оставшиеся снаружи девушки вскрикнули от неожиданности. Уже смелее, я начал гладить и чесать голову грифона, уделяя внимание области чуть ниже клюва, где, как я знал от Хагрида, находятся наиболее чувствительные точки. Довольный клекот подтвердил, что полувеликан свой предмет знал. Продолжая почесывать мощную шею, я обернулся к дверям, приглашая притихших француженок присоединиться ко мне.

— Поклонитесь ему, они достаточно разумны. — Девушки, неуверенно улыбаясь, поклонились с любопытством смотрящему на них зверю. В этот раз его голова склонилась быстрее, видимо, девушки ему понравились больше.

Тяжело ступая мощными лапами по деревянным доскам пола, грифон подошел к чуть побледневшей Габриель и положил голову ей на плечо. Девушка сначала замерла, а потом смело начала гладить зверя, как будто разом избавившись от страха. Флёр присоединилась к сестре, и вскоре грифон блаженствовал, пока его в четыре руки чесали мои прекрасные спутницы, и только иногда осторожно переступал с ноги на ногу.

Я смотрел на них со стороны, на радостно улыбавшуюся Флёр, казавшуюся сейчас моей ровесницей, на преувеличенно серьезно что-то рассказывающую грифону Габриель, и на душе стало удивительно светло.

Наконец утомившиеся девушки отпустили из своих цепких ручек разомлевшего от избытка ощущений зверя, проводившего нас довольным клекотом. Почистив слегка испачканную одежду магией, причем на этот раз Флёр и Габриель с огромным удовольствием обучили меня этому простейшему заклинанию, мы снова сели в служебный автомобиль Делакура-старшего, любезно предоставленный им на весь день в наше распоряжение. Усовершенствованная магией машина была удобной, надежной и быстрой, а шофер Министерства — молчаливым.

По просьбе Флёр водитель доставил нас в ближайший городок, где мы оккупировали столик уличного кафе, а я мысленно вознес хвалу своей предусмотрительности, заставившей захватить с собой свой оставшийся еще с Лондона кошелек, чтобы не оказаться в неловкой ситуации, когда девушки заплатили бы за меня.

— Не жалеешь, Гарри? — Флёр посмотрела на меня, дождавшись, пока я прожую очередной кусочек оказавшейся невероятно вкусной тушеной говядины.

— О том, что решил убраться из Англии? — я слегка потупился. — Мне до сих пор немного неудобно перед тобой и твоим отцом, который взялся вытащить меня из дыры, где я оказался. Но он сумел объяснить, что каждый из нас получит в случае успеха, так что...

Флёр медленно пила принесенный пораженным её красотой официантом клубничный сок, внимательно рассматривая моё лицо. Поняв, что ответ её пока не удовлетворяет, я продолжил.

— Здесь свободнее, я чувствую, что тут никто не обратит внимания на мой чертов шрам, сделавший меня мишенью для зевак в Англии. Тут мне честно говорят, что от меня ждут, и что могут дать взамен. По сравнению с той бездной лжи и предательства, в которой я жил с момента смерти родителей, — я попал в земной рай.

— К тому же, — уже немного освоившись в обществе Делакуров, я не удержался от улыбки. — Где еще я смогу общаться с двумя самыми очаровательными девушками и не делиться их обществом с бывшими друзьями.

Флёр и Габриель в унисон расхохотались, причем у девочки от смеха потекли слезы из глаз.

— Да, я помню, как на меня смотрел твой рыжий приятель, — девушка тоже смаргивала слезы с длинных ресниц. — Мне всегда казалось, что на моём месте он видит огромный кусок торта, который надо съесть.

При упоминании Рона в горле засвербело. Флёр увидела, что я резко перестал улыбаться, и осторожно накрыла мою руку своей тонкой кистью.

— Боль от их предательства нескоро развеется, но рано или поздно ты сможешь спокойно посмотреть им в глаза. — Глаза девушки чуть поблескивали, как будто слезы смеха могли перейти в слезы горя. — Каждый испытывал в своей жизни предательство. — Рука на моем запястье сжалась крепче, и я шестым чувством понял, что Флёр на собственном опыте знает, о чем говорит.

После целого дня блуждания по всему городку, где девушки не обошли своим вниманием ни одного магазинчика, мы, вместе с кучей уменьшенных магией пакетов, направились к машине. По дороге домой уставшая девочка задремала, уткнувшись белокурой головкой в мое плечо, а Флёр с практически материнской улыбкой наблюдала за этой идиллической картинкой.

Ждущий меня в гостиной Жан-Клод, посмотрев на засыпающую на ходу Габриель, жестом велел домовым эльфам проводить девочку в спальню, не дожидаясь ужина. Флёр, твердо выдержавшая предупреждающий взгляд отца, все же отправилась вместе с нами в малую библиотеку, где на покрытом шелковой тканью столике покоилась грубая чаша Омута памяти, редкого артефакта, позволяющего сохранять и передавать воспоминания и мысли.

Мы с Жан-Клодом сели в кресла возле стола, а Флёр, невзирая на подаваемые отцом знаки, устроилась сбоку от нас, прислонившись спиной к книжному стеллажу.

— Мистер Поттер, как бы это ни было неприятно, я прошу вас вспомнить самое тяжелое событие вашего детства, связанное с опекунами. — В панике оглянувшись на Флёр, которая не собиралась уходить, я наткнулся на обещающий поддержку теплый взгляд девушки.

Сосредоточившись, я начал вспоминать событие за событием, которыми, благодаря длиннобородому безумцу, моё детство было наполнено в избытке. Я бы охотно разделил некоторые эпизоды с тем же Малфоем, выращенным в неге и заботе родового замка, и посмотрел, как бы этот лощеный ублюдок демонстрировал силу духа чистокровного волшебника в такой ситуации.

Наконец первое воспоминание было найдено.

«— Неблагодарный мальчишка! — рука раскрасневшегося от ярости толстяка бьет меня по лицу, отбрасывая на стену. — Мы выбьем из тебя эту греховную дурь, если ты еще раз попробуешь заново отрастить свои паршивые волосы, то проведешь три дня без еды в чулане!

— Хорошо, дядя, — отчаянно стараюсь не заплакать. Если заплачу — дядя изобьет меня до полусмерти.

— Ты должен быть благодарен нам, что мы после смерти твоих родителей, этого алкоголика и шлюхи, приютили тебя, тратим свои деньги на то, чтобы прокормить и воспитать тебя, а ты! — толстяк просто раздувается от злости.

— Сиди в чулане, пока тебя не позовут. И завтра пойдешь в школу, и чтобы никаких жалоб от Дадлика на твое поведение. — Жирный поросенок, лишь немного уступающий размерами папаше, с удовольствием наблюдает за экзекуцией, корча рожи и скалясь, предвкушая, как завтра нажалуется родителям на мои воображаемые проступки».

Я вырвался из воспоминаний, весь охваченный дрожью и покрытый потом. Магия Делакура-старшего, вырвавшего тонкий пучок призрачной эссенции памяти из моей головы, заставляла переживать давние события слишком реалистично.

Подождав некоторое время и убедившись, что я относительно пришел в себя, Жан-Клод помахав палочкой над Омутом памяти, снова попросил меня подыскать подходящее воспоминание, достаточно шокирующее возможного зрителя. Невзирая на то, что больше всего на свете мне сейчас хотелось что-то разбить или запытать избивавшего меня в течение десяти лет дядю до полусмерти, я понимал, что это нужно сделать.

Следующая мысль пошла гораздо тяжелее.

«Тетушка Мардж с самого утра ходила за мной по пятам, пока я старался выполнить все заданные на сегодня тетей Петуньей дела. Но что бы я ни делал — готовил завтрак для спящих Дадли и Вернона, подметал дорожки в вылизанном до блеска еще вчера саду, мыл посуду после пиршества двух проснувшихся бегемотов — везде за мной ходила полная тушка тетушки в красном пиджаке, язвительно комментируя каждый мой просчет. Её бурчание о том, что я неблагодарный щенок из дурного помета, щенок дурной суки, подлая тварь очень действовало мне на нервы. От обиды за ее несправедливые злые слова наворачивались слезы, но я старательно давил их внутри. Стоит тетушке почувствовать слабину — как она с радостью будет бросаться все новыми и новыми обвинениями.

Гнусная жирная собака Мардж — бульдог с мордой, очень похожей на хозяйку — злорадно наложила кучу дерьма прямо посреди только что подметенной дорожки, а тетушка довольно захихикала.

— Фу, чем-то тут воняет... Впрочем тут и до этого воняло точно так же!

Боль внутри от постоянных оскорблений сводила с ума. Но я знал, что если я сорвусь и хоть что-то отвечу сестре Вернона — то самое меньшее останусь без еды на пару дней, а то и буду выпорот дядюшкой.

— Впрочем, что еще можно ждать от ребенка шлюхи и алкоголика, — все не унималась тетушка Мардж, семеня следом за мной и заставляя до крови закусывать губы, чтобы не расплакаться».

Жан-Клод, в сомнении посмотрев на мое лицо, достал откуда-то с полки бутылку, наполнив густой, практически коричневой жидкостью рюмку.

— Выпейте, мистер Поттер. Маглы делают на удивление хорошие напитки...

Крепкая обжигающая жидкость ушла в желудок, и там тут же разлилось приятное тепло. Флёр, сжав кулачки, смотрела на мое покрытое потом лицо — выросшая в семье волшебников, она знала о том, что воспоминания добываются только с полным переживанием прошедшего события, и могла только гадать, чем можно было довести меня до подобного состояния.

— А теперь, мистер Поттер, простите, но мне нужно будет воспоминание о разговоре в кабинете директора. — Делакур сочувственно положил руку мне на плечо. — Без этого воспоминания Блек может вам попросту не поверить.

Я закусил губу, соглашаясь с политиком. Ставшие огромными глаза, смотревшей на меня не отрываясь Флёр — последнее, что я запомнил, прежде чем опять провалиться в прошлое.

«— Во-первых, вы не должны писать ему всё лето. Пусть он сидит в одиночестве у Дурслей, чем хуже ему там будет, тем более несчастным он станет, и когда в августе Молли пригласит нашего Избранного в Нору... Он будет гораздо более... сговорчивым...

— Мама благодарна вам за рецепт зелья Привязанности, директор. — Усмехается Рон. — Она сварила целый котёл в ожидании, когда Поттер приползёт в наш дом.

— Чувства мальчика к юной Джиневре лучше будет пробудить, когда зелье Привязанности подействует, и он снова станет доверять вам обоим безоговорочно... Вашим старшим братьям пришлось ловить его по всему лесу, чтобы остановить беглеца. В очередной раз стирать ему память лучше не стоит.

— Вот ваши деньги на лето, мои верные помощники, — приторно-сладкий голос Дамблдора».

Когда я снова осознал, на каком свете я нахожусь, политик уже ушел, прихватив с собой Омут памяти. В кресле, где сидел Делакур, теперь устроилась Флёр. Подняв руку, я ощутил влагу на своих щеках — слишком больно дались мне воспоминания о предательстве лучших друзей, гораздо больнее, чем издевательства родственников.

— Это хуже, чем Круциатус Темного лорда, — мой охрипший голос разорвал тишину. — Я уже забыл, насколько это было тяжело.

Флёр стремительно поднялась с кресла и крепко обняла меня, просто делясь своим теплом.

— Ты сильный, ты справишься, Гарри. — По щекам девушки тоже побежали слезы.

Некоторое время мы просто молчали, руки Флёр обнимали меня за плечи, как будто девушка боялась за меня. Наконец, немного успокоившись, я осознал одну маленькую, смутившую меня деталь — изящная грудь девушки плотно прижималась к моему плечу, и сквозь тонкую ткань я чувствовал, какая она горячая и нежная. Мои уши предательски покраснели, а в голове пронеслись смутные, малопонятные мысли и желания. Тоже почувствовавшая неладное девушка отстранилась, чуть покраснев, а потом, смущенно улыбнувшись, убежала из библиотеки.

11 июня 1995 года. Поместье Делакуров.

Утром Киаран затащил меня в подземный зал менора, который был на сей раз ярко освещен горевшими на стенах светильниками.

— Ну что ж, самое первое, чему я хотел тебя научить, — дозирование силы, — мы освоили. — Аврор казался довольным, как кот. — Теперь мы с тобой перейдем к отработке скорости реакции и выносливости.

Отойдя в угол комнаты, аврор принес четыре широких толстых браслета, сшитых из мягкой ткани и чем-то набитых.

— Закрепи их у себя на запястьях и лодыжках, это магловские утяжелители. — Киаран по одному бросил мне браслеты. В принципе, вес был вполне терпимым.

Учитель, заметив мою уверенную улыбку, заметил:

— Это сейчас вес кажется совсем небольшим, а вот после часа тренировки... Впрочем, сам увидишь.

Отойдя подальше, он продолжил:

— Сейчас твоя задача — уклоняться, магию не применять, так что палочку оставь в рукаве. Сначала — уклоняешься как угодно. Чтобы у тебя был лишний стимул увернуться — я буду бросать в тебя заклинание роста зубов, так что... сам понимаешь. — Ехидная улыбка учителя заставила меня поежиться, вспомнив, как выглядела Гермиона после попадания этого зловредного проклятья.

В следующую секунду только навыки, выработанные на тренировках по квиддичу, позволили мне увернуться от луча заклинания — становиться бобром с длиннющими передними зубами не хотелось.

Постепенно аврор наращивал темп стрельбы — заклинания вырывались из его палочки все чаще и чаще, вынуждая меня пригибаться, прыгать, делать кувырки по полу, но, несмотря на все мои старания, Киаран понемногу загонял меня в угол, пресекая все попытки вырваться на середину зала. Наконец, спустя десять минут, показавшихся мне вечностью, аврор оттеснил меня в самую узкую часть зала, демонстративно всадив последнее заклинание в стену рядом с моей головой.

— Ну что ж, пока выносливость — «слабо», — взглянув на мое покрытое потом лицо и оценив рваный темп дыхания, учитель остался недовольным. — В идеале ты должен не меньше получаса выдерживать это упражнение, не сбивая дыхание. Но, надо отдать должное, я в тебя так и не попал, так что в сумме — «удовлетворительно».

Дав мне немного отдышаться и снова отойти к центру зала, аврор скомандовал:

— Повторим, задание то же самое.

Спустя полчаса легкие поначалу браслеты уже серьезно оттягивали напряженные конечности, волосы взмокли от пота, дыхание с хрипом вырывалось из груди. Аврор же, небрежно помахивая палочкой, отправлял в меня новые и новые заклинания. Единственное, что меня радовало — луч Densageoвсе же летел существенно медленнее, чем многие другие заклинания, так что, при всем садизме задумки Киарана, невыполнимым задание все же не было.

Дав мне короткую передышку, аврор решил объяснить свою идею.

— Представь себе ситуацию, когда ты дерешься на дуэли. Как ты уже понял, иногда проще увернуться от заклинания, чем пытаться отбить его щитом — не факт, что щит тебя убережет от неизвестного луча, а от той же Авады — тем более.

Дождавшись согласного кивка, Киаран продолжил рассказ.

— А теперь представь, что, одолев одного противника, ты сразу же сталкиваешься с другим — во время аврорских рейдов это случается постоянно. Или твоих противников двое-трое, и все лучи отбить ты никак не сможешь — останется только маневрировать и уклоняться. Чем дольше ты сможешь выдерживать быстрый темп движения, не сбивая дыхания — тем дольше сможешь бросать вербальные заклинания и тем дольше сумеешь уходить от незнакомых тебе лучей. Про мысленное произнесение мы поговорим где-нибудь через полгода, когда освоим основной запас аврорских заклинаний, не относящихся к темной магии. Так что дыханием и выносливостью мы будем заниматься довольно долго — кстати, плавание тоже есть в нашей программе. — Довольный Киаран как будто лучился ехидством. — Кстати, плавать ты будешь вместе с дочерьми Жан-Клода.

Мое лицо явственно покраснело, а учитель только усмехнулся.

— Но имей в виду, — поднял палец волшебник. — Далеко не все заклятья представляют из себя лучи. Есть и те, от которых увернуться у тебя не получится при всем желании.

Аврор резко развернулся, и с его палочки сорвалось пепельно-серое облако, от которого веяло могильным холодом.

— Это заклинание из арсенала высшей некромантии, — Киаран убрал палочку в ножны. — Против него помогают только защитные чары. Так что в дальнейшем, по мере твоего прогресса, мы будем отрабатывать и защиту от ударов по площадям.

Как я уже убедился, боевой маг впустую словами не бросался, и на следующее утро мы действительно отправились купаться в примыкающем к территории поместья озере, скрытом от маглов чарами дублирования пространства.

Сдав меня с рук на руки хихикавшим Флёр и Габриель, Киаран с тоской посмотрел на таинственно мерцающие воды озера и отправился по своим делам, одарив меня на прощание хитрой улыбкой.

Благородные леди, которым предлагалось научить плавать без всяких жаброслей необразованного меня, деликатно удалились, скрывшись за раскидистыми ветками в изобилии растущего вокруг озера кустарника, покрытого мелкими белыми цветами с пряным ароматом. Спустя несколько минут, за которые я успел покрыться холодным потом, скидывая штаны и рубашку и плеснуть прохладной воды в запылавшее жаром лицо, девушки вышли из-за естественного укрытия, одетые только в довольно открытые магловские купальники. И если на Габриель, в силу её детского возраста, я мог спокойно смотреть, как на ребенка, то Флёр просто поразила мое воображение без всяких вейловских чар.

Магловский купальник, не скрывавший точеной фигурки девушки, оставлял очень мало простора подростковому воображению, и я старательно уставился куда-то в сторону, отчаянно пытаясь сделать это естественно. Довольно улыбнувшаяся Флёр, сразу, как я со все возрастающим смущением понял, определила причину моего слегка скосившегося взгляда и весело мне подмигнула.

Габриель, которой вообще пока не было дело до подобных переживаний, с громким визгом забежала в воду, вся окутанная брызгами сверкавшей в солнечном свете воды. Забежав по пояс в воду, девочка размахнулась и отправила в нашу сторону целую пригоршню воды, вынуждая нас тоже броситься в воду и попытаться выловить из воды это хохочущее чудо.

Наконец после долгой борьбы, в ходе которой мы взбаламутили воду вдоль всего берега и окончательно запыхались, счастливо смеющаяся француженка была поймана старшей сестрой, и слегка притоплена, после чего мы на время выползли из воды, растянувшись на предусмотрительно захваченных с собой покрывалах. Девушки коварно заняли два крайних покрывала, так что мне ничего не оставалось, кроме как лечь посредине.

В ходе нашей водной баталии терзавшее меня... определенное затруднение, вызванное видом почти обнаженной девушки, несколько... сгладилось, так что я с облегчением развалился на мохнатой ткани, вдыхая аромат диких цветов и свежей воды. Без слов договорившись немного отдохнуть, а потом все же поплавать, мы погрузились в блаженную негу, согретые солнечными лучами.

Габриель, которой быстрее нас надоело безделье, быстро нашла себе новое занятие. Прикосновение руки девочки к перечеркнутому шрамом запястью вырвало меня из расслабленного состояния.

— Что это? — Габриель с любопытством посмотрела на меня.

Флёр, услышавшая вопрос, тоже приподнялась на покрывале, от чего её грудь мягко колыхнулась, приковав на секунду мой взгляд. Волевым усилием отвернувшись от этой соблазнительной картины, я постарался сосредоточиться на заданном мне вопросе.

— Это был василиск. — Говорю я, и чувствую, как вокруг разливается удивление, смешанное с ужасом. — Это был василиск из Тайной Комнаты Салазара Слизерина. Василиск, которому исполнилась тысяча лет.

И тут меня словно прорвало. Глядя в широко распахнутые глаза француженок, я взахлеб, давясь словами, начал рассказывать о том ужасе, который происходил на втором курсе, о бездействовавшем, прикрывавшемся умными словами директоре, о первой надписи возле туалета Миртл. С каждым моим словом изнутри будто выходил застарелый гной, освобождая меня от давно забытого и похороненного внутри напряжения. Я говорил о том, как в лазарет, где я лежал, принесли окаменевшего Колина, как превратилась в камень Гермиона, даже в таком состоянии сумев подать нам сигнал об опасности. О том, как следом за Уизли-младшей спустился в Тайную Комнату, где меня ждал Вольдеморт, подчинивший себе тело девочки, и громадный питомец великого Салазара. Рассказал о жуткой боли, пронзившей все тело, когда клыки василиска вошли в мою руку, наполняя кровь смертельным ядом, о плачущем фениксе и мече Годрика Гриффиндора, выпавшем из старой шляпы. Рассказал и о том, что на выходе из тайной комнаты меня не встречал ударный отряд авроров министерства — все напуганные одним лишь призраком Темного лорда взрослые собрались в кабинете директора, планируя закрыть Хогвартс и эвакуировать учеников.

Наконец, обессиленный эмоциями, наконец-то нашедшими выход, я замолчал. Флёр осторожно погладила кончиками пальцев шрам от клыков василиска, покачав головой.

— Знаешь, это глупо звучит, но я рада, что не учусь в Хогвартсе. — Полувейла говорила без усмешки. — Если у вас такие происшествия в порядке вещей...

— У нас каждый год происходит нечто новое... На первом курсе одержимый духом Вольдеморта профессор пытался украсть из замка философский камень из-под носа Дамблдора. На втором — проклятый василиск, чуть не убивший меня, да еще и призрак Темного лорда, управлявший им. На третьем — дементоры Азкабана вокруг школы и рыщущий вокруг школы разыскиваемый Авроратом сбежавший якобы преступник Сириус Блек. На четвертом...В школу проник Пожиратель смерти, ранее сбежавший из Азкабана, под видом профессора Защиты... И директор снова ничего не заметил... и на четвертом курсе убили Седрика. — Я сгорбился, пытаясь собраться с силами. — И Темный лорд наконец возродился.

Тонкая рука Флёр прикоснулась к моему плечу, бездонные глаза приблизились близко-близко.

— Это в прошлом, Гарри. Твоей вины в этом нет. — Голос полувейлы приобрел какую-то странную хрипотцу, от которой меня в очередной раз бросило в дрожь.

Не знаю, к чему могли привести такие взгляд и голос девушки, но успевшая снова заскучать девочка опять облила нас водой, и до самого обеда серьезные разговоры больше не велись.

За обедом Жан-Клод рассказал мне, что фиал с моими воспоминаниями отправлен в лондонский филиал Гриннготса, а при следующем визите посланцев Блека с подписанным чеком Сириусу будет передано приглашение прибыть в банк для обсуждения и подписания некоторых финансовых документов. Причем гоблины, по традиции остававшиеся нейтральными, обеспечивали безопасность встречи и выступали гарантами отсутствия авроров, все еще охотившихся за головой Блека. Правда, оставался вопрос, как скоро это произойдет, поскольку чеки Сириус отправлял нерегулярно. Жан-Клод принял мои аргументы, хотя и убедил отправить к Блеку курьера непосредственно в его родовой дом, если гоблины не смогут добиться встречи.

После утреннего купания мне стало труднее всё так же непринужденно ухаживать за Флёр во время приема пищи. Образ девушки в не слишком скромном купальнике, её хриплый голос, — все это будило во мне странные чувства и желания. Однако я старательно задвигал их на дальний край сознания, поскольку прекрасно понимал всю глубину пропасти между четырнадцатилетним подростком и семнадцатилетней красавицей, у которой наверняка было уже немало свиданий с куда более достойными людьми.

— Мистер Поттер. — Слова Делакура вырвали меня из задумчивости. — Киаран передал мне, что для полноценной тренировки желательно использовать эликсиры, ускоряющие рост мышечных тканей. Если вы не против, то завтра в поместье прибудет медик, который сможет подобрать необходимые эликсиры и оценить ваше здоровье.

— Вы как всегда правы, мистерДелакур. — Хорошие манеры постепенно начали усваиваться, и мой наклон головы был ровно таким, как того требовал этикет. Впрочем... назначение некоторых особо хитрых столовых приборов по-прежнему оставалось для меня загадкой.

Флёр, которая, похоже, тоже сделала для себя определенные выводы во время прогулки, одобрительно мне улыбнулась, лукаво сверкнув глазами из-под длинных ресниц.

13 июня 1995 года. Поместье Делакуров.

Прибывший сразу после завтрака медик неожиданно явился в компании коллег, чего я никак не ожидал, и теперь мы вчетвером пили чай в малой гостиной, обсуждая моё детство. Седой, сгорбленный, постоянно поглаживающий короткую козлиную бородку Андрэ Мартиньяк, медик из французского аналога госпиталя Святого Мунго, объяснил, что только так он может составить действительно полную картину моего здоровья.

— Значит, вы говорите, что в детстве часто голодали? — Андрэ постарался смягчить вопрос, но я все равно поморщился.

— Можно сказать, что до одиннадцати лет меня кормили нерегулярно и далеко не самыми хорошими продуктами. Иногда после целого дня работы дома и в саду я получал стакан остывшего чая и пару бутербродов с засохшим сыром.

— Единственное, что можно сказать в пользу моих родственничков — они ни разу не попытались накормить меня откровенно испорченными вещами, видимо, боялись платить потом за приход врача.

Ассистентка Мартиньяка, представленная как «просто Мишель», белокурая невысокая девушка с фигурой, лишь немного уступающей изумительно красивой Флёр, старательно записывала мои высказывания. Впрочем, надо отдать им должное, Мартиньяк сразу объяснил мне, что сохранение врачебной тайны в их среде — святое дело, так что за сохранность полученных ими сведений я не опасался.

Наконец, удовлетворившись устным опросом, Андрэ попросил меня раздеться до трусов, что я, покраснев до корней волос, сделал, невольно косясь на Мишель.

Врач, в сопровождении еще одного доселе молчавшего медика, только в самом начале проронившего, что его зовут Мартин Кассиде, специалиста по ядам и темным заклинаниям, сделал вокруг меня несколько кругов. Выражение лица Мартина было достойно того, чтобы рисовать с него картину гневного возмущения, Андрэ оставался спокойным.

Вытащив палочки, оба медика начали без пауз зачитывать надо мной многообразные диагностические заклятья, часть которых я уже имел несчастье слышать в лазарете Хогвартса, где был частым гостем.

Наконец, сделав паузу и велев мне накинуть предусмотрительно поднесенный домовым эльфом махровый халат, Андрэ заговорил.

— Месье, если бы я был вашим опекуном, я был бы вынужден покончить с собой — такого букета травм и болезней я давно не встречал...

Мартин насупился еще больше, но пока промолчал.

— Сломанные ребра, сломанные кости рук, плохо наложенное заклинание восстановления костей в правой руке, следы темных проклятий по всему телу, достаточно слабое сердце из-за недоедания в детском возрасте. — Доктор с каждым словом распалялся все больше и больше. — По сути, я мог бы попросить вас показаться моим ученикам на курсе лечения магических травм, и вы могли бы быть там наглядным примером в течение всего года обучения, — такой букет плохо залеченных ранений вы уже имеете в столь юном возрасте.

— Андрэ, ты кое-что упустил, — вступил, наконец, в разговор Мартин. — Ты не заметил следы нескольких довольно свежих Круциатусов. — Тут он сделал паузу, пережидая вскрик, вырвавшийся у Мишель, и до этого момента с сочувствием смотревшей на меня, а теперь просто прижавшей руки к лицу.

— А еще ты не заметил, что в его крови и печени есть изменения от яда василиска, а на руке — следы от клыков этой же милой зверюшки, причем я бы не хотел с такой столкнуться, судя по размеру оставивших шрам зубов.

Андрэ прошипел что-то по-французски, я не успел понять скороговоркой выплюнутые им фразы, но вид покрасневшей как маковый цвет Мишель ясно показал мне, что пожилой медик изволит сильно гневаться.

— Негодяй! Ваш опекун — натуральный негодяй!!! — тряся бородкой, старик вышагивал вокруг стола, поливая кучей проклятий человека, допустившего такой вред здоровью своего подопечного. Я с невольным ехидством отметил, что если бы хоть часть пожеланий медика исполнилась, то Дамблдора больше не волновало бы ничего, кроме собственного здоровья, и даже постарался запомнить несколько оборотов, среди которых особо выделялось пожелание вступить в определенного рода связь со стадом диких ослов. От последнего я с трудом подавил желание рассмеяться, а Мишель стала попросту пурпурной от смущения, поскольку речь старика изобиловала различными пикантными подробностями.

Наконец отхлебнув чая и немного успокоившись, Андрэ попросил меня сидеть смирно и начал водить палочкой возле моего лба, как будто что-то заподозрив. С каждым движением палочки его глаза выражали все большее недоумение.

— Молодой человек, не могли бы вы объяснить, что у вас на лбу?

Поняв, что всё отрицать бессмысленно, я жестко посмотрел на медиков.

— Господа, я отвечу на ваш вопрос, только если вы поклянетесь хранить мой ответ в тайне. — Дождавшись согласных кивков, я подцепил ногтями и рывком содрал со лба пласт искусственной кожи, открывая взглядам медиков шрам в виде молнии.

— А ведь я читал о ваших приключениях в английских газетах, — задумчиво протянул Мартин. — Теперь я понимаю, откуда подобный набор травм в неполные пятнадцать лет.

— И теперь вы понимаете, чем вызвана моя просьба хранить увиденное в тайне. — Я недовольно поморщился. — В Англии меня при сложившихся обстоятельствах не ждет ничего, кроме смерти.

— Мы будем молчать, — за всех ответил Андрэ, продолжая изучать мой шрам. — Я не знаю, что у вас там в голове. — Признался он спустя несколько минут. — Мне неизвестна магия такой черноты, способная оставлять следы вроде вашего шрама и находящейся под ним небольшой области.

— Я знаю человека, которому, возможно, это известно. — Мартин выглядел не слишком уверенным в своей правоте.

— И кто он? — я с некоторым волнением ждал ответа на вопрос.

— Его зовут Аврелий Цимус...

Мне это имя ничего не сказало, но вот Андрэ выглядел как взъерошенный кот, увидевший соперника во дворе.

— Цимус? Этот чернейший из всех черных магов??? — бородка старика встала дыбом.

— Если заплатить ему те деньги, которые он затребует за работу, то он будет молчать и выполнит обещанное честно. Мой отец знал его довольно хорошо, и от него я слышал, что ранее разыскиваемый за множество преступлений Цимус выкупил себе свободу от преследований Авроратом и министерством какими-то хитрыми артефактами, и теперь удалился от дел, безвылазно проживая в родовом поместье.

— Ладно... Это всё проблемы Делакура и ваши, мистер Поттер. — Андрэ покачал головой. — Что касается обнаруженного нами помимо вашего шрама... Сами понимаете, травить вас обычными зельями будет как-то глупо, нужны сделанные конкретно под ваш случай эликсиры.

— И каковы ваши предложения, — я вежливо поднял одну бровь.

— Спустя неделю вам могут доставить эликсиры... вместе со счетом за их приготовление и за использованные ингредиенты. — Старик усмехнулся. — Счет будет немалый, честно предупреждаю.

На этом распрощавшись со мной и еще раз пообещав хранить услышанное в тайне, чему я непонятно отчего поверил, маги отбыли, а я пошел разыскивать старшего Делакура.

— Значит, они назвали Аврелия Цимуса. — На лице Жан-Клода причудливо переплетались восхищение и недоумение.

— Да, только так и не объяснили толком, что это за человек.

— Тут сходу и не объяснишь, мистер Поттер. — Делакур-старший удобнее устроился в кресле. — Присаживайтесь, разговор нам предстоит не самый короткий, если вы не будете представлять себе, что это за человек, нормально с ним поговорить вы не сумеете. Он вас попросту съест и не поморщится.

— Так вот... — Жан-Клод щелчком пальцев вызвал эльфа и взял у него из рук стакан. — Лет сто пятьдесят — двести назад род Цимусов был известнейшим во Франции и Европе семейством черных магов. Не просто темных, но самых натуральных черных, со всей присущей им атрибутикой — пытками, убийствами и прочими развлечениями.

— А как же Аврорат? Министерство?

— А Аврорату и Министерству тогда было невыгодно с ними связываться... Во-первых, род был богатым и влиятельным. Во-вторых, подсчитали, что уничтожение родового замка Цимусов потребует ресурсов, которых у Аврората на тот момент попросту не было. В-третьих — Цимусы щедро откупались от всех заинтересованных в их уничтожении властьимущих, ну а несговорчивых вскоре находили мертвыми... или не находили, но доказать ничего было нельзя.

— А вот потом начались странности. Уже в двадцатом веке род стал стремительно угасать. То ли их настигло родовое проклятье, то ли еще что-то произошло, но к пятидесятым годам из всего их немалого семейства остался только один маг, великий магистр Черной магии и некромантии, каких на всю Европу — всего двое и было к тому моменту. Он сумел договориться с тогдашним Министром магии и главой Аврората, отказался от привычных для семьи развлечений и почти на двадцать лет заперся в замке. Что он там делал — об этом его никто не спрашивал, но проекты потребовали просто невероятных денег, и в итоге маг стал за крупное вознаграждение оказывать помощь в делах, связанных с самыми темными знаниями.

— То есть медики предлагают?!...

— Именно. Поймите ситуацию правильно, мистер Поттер, этот человек — величайший Черный маг за последние пару столетий, по силе он, опять же, предположительно, уступает только Темному лорду, но... Не думаю, что они когда-нибудь сошлись бы на поле боя. Цимусу уже под двести лет, причем вряд ли он пользуется Философским камнем.

Каждая новая частица информации все больше поражала меня.

— Вот с таким человеком нам и предстоит вести переговоры... Общаться с магом, гораздо старше Дамблдора — небольшое удовольствие, могу вас уверить. Тем более если понимать, что он в любой момент может тебя убить, просто пожелав этого.

— И сколько примерно он просит за свои... консультации?

— Не менее десяти тысяч галеонов. — Сумма просто поразила мое воображение. Моя метла, стоимостью в тысячу галеонов, уже была неподъемной по цене для большинства рядовых магов. Десять же тысяч... На эти деньги можно было купить очень и очень многое... Впрочем, эти деньги у меня были, и я мысленно простился с большей частью имевшихся в детском сейфе средств — золото не поможет мне победить Темного лорда, а после совершеннолетия я смогу распоряжаться немалой суммой из основного сейфа родителей.

— Я могу рассчитывать на вашу помощь в организации нашей встречи с Цимусом, мистер Делакур?

— Только поймите меня правильно, обычно он назначает встречу в доме нуждающегося в помощи, но мне бы не хотелось, чтобы подобный человек пришел в поместье... — Делакур слегка нахмурился.

— В таком случае, я буду рад посетить этого великого мага в его собственном доме, если он согласится, — я кивнул, соглашаясь с мнением обычно смелого, но сейчас откровенно напуганного политика.

15 июня 1995 г. Поместье Делакуров.

Одним из послеобеденных уроков, вызывавших у меня наибольшие сложности, были, как ни странно, танцы. Мадам Генриетта, — высохшая, строгая женщина гораздо старше средних лет, но двигавшаяся при этом с грацией опытного воина, — поставила перед собой цель сделать из меня настоящего аристократа, и помимо собственно танцевальных па я разучивал правила этикета и допустимые темы разговора с леди во время бала.

И это просто убивало.

Отвечать во время сложных перемещений по бальному залу на самые каверзные вопросы мадам Генриетты было по-настоящему сложным занятием, а по требованию всё того же проклятого этикета я обязан был еще и вежливо улыбаться, искренне радоваться возможности общаться со своей спутницей и вообще вести себя так, будто она — это единственная женщина во всей вселенной.

Бывало и так, что я слишком долго думал, как ответить на вопрос об отношениях между мной и устроителями гипотетического бала, по этикету требовалось сказать нечто достаточно близкое к правде, но вместе с тем и не выдать действительно нужную информацию. Нередко от неожиданной фразы я сбивался с ритма, особенно запомнился мне момент, когда во время очередного вальса мадам Генриетта внезапно поцеловала меня в щеку, и я полетел на пол, запутавшись в собственных ногах. После чего долго выговаривала, что на настоящем балу я был бы уже опозорен и осмеян всеми присутствующими аристократами.

— Настоящий аристократ никогда не покажет своего удивления и всегда контролирует свои чувства. — Вот один из главных тезисов, которые пыталась вбить в мою голову мадам.

Несмотря на сложность получаемых заданий, сами по себе танцы, в отсутствии коварных ловушек моей наставницы, были для меня в удовольствие. Скольжение вместе с партнершей в ритме музыки чем-то напоминало мне дуэль, и Киаран, с которым я однажды поделился этим сравнением, был со мной согласен, не забыв напомнить, что в дуэли иногда нужно двигаться с рваным ритмом, чтобы сбить с толку противника.

Постепенно волнительный мир танца раскрывался передо мной все полнее и полнее, а я дал себе зарок, что когда окончательно освоюсь с этим занятием — постараюсь пригласить на танец Флёр. Впрочем, прошедшие с момента начала занятий полторы недели и мой достаточно скромный прогресс в искусстве танца говорили о том, что ждать мне придется еще довольно долго.

17 июня 1995. Окрестности Парижа, парк Диснейленд

Субботним утром прекрасные леди сообщили мне, что, поскольку я позволил себе пренебрегать их обществом в течение недели, то в качестве штрафа обязан буду сопровождать их и развлекать весь день. Хотя излишняя строгость слов благородных дочерей рода Делакуров изумительно дополнялась лукавыми взглядами, а Габриель в ходе нашей беседы, где использовались самые цветистые и изысканные этикетные обороты, с трудом удерживалась от смеха.

В итоге на совете из трех человек было решено провести день в магловском парке развлечений недалеко от Парижа. Добравшись на служебной машине министерства до парижского филиала Гриннготса, где я снял со счета приличную сумму и тут же перевел её в местные франки, мы отправились на поиски приключений.

Оставив бессменного шофера дремать за рулём и предупредив, что к машине мы вернемся очень не скоро, оживленная Флёр повела нас к воротам парка, где я заплатил за входные билеты, дававшие право неограниченного пребывания на территории комплекса.

Радостная Габриель явно решила отбросить на сегодня чопорное аристократическое воспитание, и превратилась в ту, кем, собственно, и являлась, — в девочку 12 лет, которая попала в парк развлечений. Так что спустя пару минут она уже с огромным удовольствием ела сливовое мороженое, купленное в стоящем возле входа павильончике, а мы с Флёр неспешно потягивали свежевыжатый сок.

Первым нашим приключением стал расположенный недалеко от нас дом смеха, изогнутые зеркала, покрывавшие все стены, потолок и даже пол некоторых комнат, отражали нас в таком гротескном и нелепом виде, что от взрывов нашего смеха оборачивались даже некоторые маглы. Флёр надолго остановилась перед одним из зеркал, в котором фигурка девушки казалась еще более стройной, но зато лицо расплывалось почти на всю ширину стекла, и попыталась разглядеть, красиво ли подведены глаза, но потом просто захихикала, глядя на ужимки собственного отражения.

Далее был скрытый в тени деревьев вытянутый в длину павильон, где желающим предлагалось поразить установленные в дальнем конце помещения мишени из средневековых арбалетов. Выигравшим предлагались в качестве призов мягкие игрушки, сладости или забавные маски, закрывавшие все лицо, и здесь Флёр поразила меня, без промахов поразив пятью стрелами мишени, после чего забрала выданный удивленным хозяином приз — маленького розового мышонка. На мой удивленный вопрос девушка сначала приняла преувеличенно гордый и загадочный вид, а потом со смехом призналась, что немного жульничала с волшебством в паре выстрелов из пяти.

Когда мы прошли вглубь парка, Габриель убежала кататься на карусели, а мы с ее сестрой стояли у оградки и смотрели на радостную девочку, оседлавшую белоснежного пегаса, гордо изогнувшего шею. Растрепавшиеся локоны периодически попадали ей в глаза, но она все равно выглядела страшно довольной.

После еще нескольких аттракционов я запросил пощады, признавшись, что мои силы уже на исходе. Мы присели за столик небольшого кафе, крыша которого представляла из себя решетку, оплетенную множеством вьющихся побегов плюща. Заставив слегка гудящие ноги передвигаться, я пошел к барной стойке, чтобы вернуться к моим спутницам уже нагруженным подносом с графином сока и свежеиспеченными ароматными пышками, посыпанными сахаром и ванилью.

— Гарри, с таким угощением мне придется вдвойне следить за фигурой, — Флёр хитро посмотрела на меня.

— Думаю, с такой стройной фигурой, как у тебя, ты вполне можешь позволить себе немного сладкого — и все парни будут по-прежнему у твоих ног. — Я постарался ответить как можно более вежливо и мягко, но девушка почему-то погрустнела.

— Гарри, ты не знаешь и никогда не поймешь, что такое быть пусть даже наполовину вейлой... — Флёр потупила взор. — Я могу есть сладкое и толстеть, но сила вейлы все равно будет заставлять окружающих смотреть на меня, как на самую прекрасную девушку на свете, а мне нужно совсем не это.

Видимо, я нечаянно попал в больную точку девушки, потому что она продолжила, уже более возбужденно:

— Большинство людей не видит меня саму за той аурой, которой обладают все вейлы, и мне досталось по наследству достаточно нужных генов, чтобы понять это очень быстро. Так что... — Она безнадежно покачала головой.

— Но ведь не все люди подвержены вашей врожденной магии, Флёр, — попытался я успокоить расстроившуюся девушку.

— Магов, способных на это, не так уж и много, среди них мой отец, его друзья, которым потребовалось довольно много времени, чтобы привыкнуть к чарам моей матери и моим, еще несколько человек. Ты тоже не слишком поддаешься воздействию моей ауры, Гарри, — девушка посмотрела мне прямо в глаза. — И я ценю твое отношение ко мне.

Мы шутливо чокнулись стаканами с соком, как будто находились на официальном приеме.

Один из аттракционов, мимо которых мы шли после кафе, привлек мое внимание. Надпись, смысл которой я с горем пополам сумел перевести, гласила: «Полоса препятствий! Испытайте свою ловкость, добравшись до главного приза! Только для взрослых и детей, старше 14 лет». Убедив моих спутниц остаться в зрительном зале аттракциона, я подошел к распорядителю, пристально на меня посмотревшему, но все же выдавшему мне защитный жилет, шлем с прозрачным забралом, наручи и поножи, чем-то похожие на защиту вратаря в хоккее, но менее стесняющие движения.

Одевая защиту, я внимательно слушал пояснения распорядителя аттракциона. Как выяснилось, я должен был пройти по довольно узким мосткам, расположенным на двухметровой высоте над мягким полом, при этом уклоняясь от раскачивающихся со всех сторон гротескных булав и секир, сделанных пусть и из довольно мягкого материала, но способных оставить немаленькие синяки.

Происходящее на полосе транслировалось в зал с помощью нескольких десятков камер, а если участников было мало, то и вообще камеры последовательно включались на его пути, выдавая единственное изображение на громадный настенный экран.

Заслужив в напутствие воздушный поцелуй от Флёр, я зашел в дверь, вспрыгнув на мостик, ведущий в следующую комнату. Посмотрев вниз, я убедился, что внизу — мягкий пол, но падать туда все равно не было никакого желания. Помахав рукой видеокамере под потолком, я двинулся вперед.

Первая надувная секира — скорее, просто предупреждение, а не серьезная ловушка, — неспешно вылезла из стены и ударила в мостки, когда я уже проскочил место предполагаемого удара. Так сказать, показала, что меня ждет дальше. Проследив взглядом, как древко за счет скрытого в стене мотора поднимается обратно, я метнулся дальше, где было по-настоящему интересно.

Следующие несколько минут мне пришлось прыгать как белке, уклоняясь от все быстрее падающих из стен секир, некоторые из которых рубили в горизонтальном направлении, и их приходилось попросту перепрыгивать. Но наконец я преодолел этот зал, оказываясь в пустой комнате, стены которой были усеяны множеством отверстий. Голос из скрытого в потолке динамика любезно сообщил, что мне нужно продержаться хотя бы пару минут под градом шариков с легко смывающейся краской, после чего началось почти то же, чем мы занимались на части тренировок с Киараном. Шарики вылетали из стен то быстро, то медленно, иногда даже по несколько штук с разных сторон, но я пока что оставался чистым. Наконец, когда я уже начал беспокоиться, дверь в следующее помещение открылась. Подойдя к ней, я осмотрел себя — только на одном плече красовалось небольшое пятнышко от прошедшего вскользь удара.

Дальше была громадная, крутящаяся в горизонтальной плоскости по оси труба, которую нужно было просто пробежать как можно быстрее, не упав при этом из-за предательски двигавшегося прямо под ногами пола. Это задание было чуть сложнее, с непривычки я пару раз кубарем прокатился вперед, а голова явственно закружилась — цветные пятна в крутящейся трубе создавали совершенно дикий, сбивающий с толку эффект.

Вывалившись из трубы, я с облегчением понял, что испытание завершилось — видимо, организаторы не стали чрезмерно удлинять полосу препятствий, чтобы не вступать в противоречие с возможностями среднего неподготовленного человека. Подождав какое-то время, и избавившись от легкого головокружения, я, снимая на ходу экипировку, направился к стойке, возле которой меня уже ждали француженки, а еще несколько смотревших до этого на экран посетителей приветствовали меня радостными криками.

— Было бы неплохо устроить подобное в подземельях отцовского поместья, — Флёр быстро поцеловала меня в щеку. — Ты неплохо пробежался, Гарри.

Забрав у заговорщически подмигнувшего распорядителя свой выигрыш, а именно — пушистого тигра размером чуть ли не с Хагридовского Клыка, я демонстративно положил его передние лапы на плечи захохотавшей Габриель, которая, обхватив его руками, оказалась немногим выше игрушки. Флёр попыталась было обиженно надуться, что подарок предназначался не ей, но потом тоже рассмеялась, глядя, как девочка пытается поудобнее ухватить мохнатую зверюгу.

Мы вышли из павильона и свернули в одну из боковых аллей, где я, убедившись, что за нами никто не наблюдал пару секунд, быстро уменьшил тигра до приемлемых размеров, чтобы он поместился в сумочку Флёр.

В процессе наших дальнейших развлечений, мне пришла в голову интересная мысль, и я стал внимательно оглядываться по сторонам в поисках нужного мне павильона. Наконец, попросив моих прелестных спутниц подождать меня, сидя в маленькой деревянной беседке в кустах, я быстрым шагом направился к торговавшему живыми цветами стеклянному павильончику, подсвеченному изнутри мерцающими огнями. Выбрав несколько красивых лилий и расплатившись, я пошел обратно, но перед беседкой на секунду замер, услышав гнусавый голос человека, находившегося в сильном подпитии.

— Ну что же ты, такая красотка — и сидишь без настоящего муж-ж-жчины. — Высокий парень в слегка помятой одежде дышал перегаром на отвернувшуюся в сторону Флёр, по совпадению, удерживая её рабочую руку, так что девушка не могла воспользоваться палочкой.

Достав из рукава палочку, я хладнокровно оглушил недоумка и толчком ноги спихнул его со скамейки в кусты. Флёр поморщилась, все еще ощущая запах перегара, которым пропитался воздух вокруг.

— Прекрасные леди, ничто не может описать моего сожаления по поводу этого прискорбного инцидента. — Меня понесло, слова этикетного языка срывались с губ сами по себе, хотя я улыбался, пытаясь рассмешить расстроенных девушек. — Но сей коварный разбойник уже повержен вашим храбрым рыцарем, смиренно молящим простить, что на краткое время покинул ваше общество.

Габриель, слушающая весь этот напыщенный поток слов, с каждой следующей фразой будто наливалась смехом и наконец тихонько прыснула в кулачок.

Я протянул все еще грустной Флёр букет лилий, и девушка уткнулась в него лицом.

— Спасибо, Гарри, — невнятно прозвучало сквозь букет. — Так постоянно случается, если я отдыхаю в магловских районах, да и в заведениях магов то же самое.

Мне оставалось только со всей деликатностью обнять девушку, и пару минут мы просидели молча, Габриель смотрела на нас, ехидно улыбаясь, но я не хотел даже догадываться о том, какие мысли бродят у девочки в голове.

— В следующий раз, даже если нам навстречу попадется голодный дракон, нас защитит он. — Я выхватил палочку, направил её в небо, и прокричал:

— Expecto Patronum!

Сверкающий белым огнем зверь, уже не олень, каким был мой патронус на третьем и четвертом курсе, — но расправивший крылья грифон, — унесся в небо, вызвав несколько восторженных криков на соседних аллеях.

— Гарри, ты сумасшедший! — Флёр сразу забыла о происшедшем. — А если бы нас заметили?

— Думаю, все решат, что это был обычный фейерверк, — я пожал плечами. — Зато из глаз моей прекрасной спутницы исчезла печаль, разрывавшая мне сердце. — Я улыбнулся девушке.

— Не знала, что ты владеешь Высшей светлой магией. — Задумчиво протянула она, когда мы втроем уже шли по аллее к выходу из парка.

— Скажем так, кое-что я знаю, но это — не заслуга Дамблдора. — Я заговорщически усмехнулся.

В автомобиле Габриель обняла тут же вернувшегося к своим истинным размерам тигра, из-за которого даже на расширенном магией заднем сиденье нас с Флёр притиснуло друг к другу. Тонкий аромат волос девушки, её духов, и также запах лилий, одну из которых она воткнула между прядей, будоражил мое обоняние, а прижавшееся к моей ноге колено девушки было таким теплым, что я ощущал его даже сквозь толстую ткань магловских джинсов. Флёр, заметившая, что я как-то по-иному себя повел, провокационно положила мне голову на плечо и стала мурлыкать какую-то песенку, полностью уйдя в себя. Боясь пошевелиться, я прислушивался к её голосу, а внутри разливалось какое-то странное тепло, вызванное ощущением доверчиво прижавшейся ко мне девушки. Наверное, испытываемых мной сейчас чувств хватило бы на десяток патронусов, но способ проверить это не представился.

19 июня 1995 года. Литтл-Уиннинг.

Для четы Дурслей ничто в этот день не предвещало беды. Поздно позавтракавшая семья расположилась на диване у телевизора, предвкушая неспешное течение времени и летний отдых, во время которого Вернон, на удивление, старался уделять максимум внимания семье. Да и вообще, во всем, что не касалось Поттера, толстяк был довольно-таки неплохим человеком, правда, он слишком сильно потакал своему ненаглядному Дадли... но, как говорится, кто из нас без греха.

Однако семейную идиллию нарушил громкий стук в дверь, а потом дребезжание звонка.

Огорченно фыркая сквозь зубы, Вернон отправился открывать двери, обнаружив на пороге высокого человека с длинными волосами, одетого во все черное, чьи глаза с презрением и какой-то брезгливостью осмотрели хозяина дома. За спиной неприятного человека стояли двое подтянутых мужчин, одетых в нелепую одежду, — на обоих были совершенно одинаковые синие брюки со стрелками вместе с цветастыми майками, причем у правого майка явно была женской.

— Мистер Вернон Дурсль? — язвительный голос незнакомца вызывал невольный страх.

— Да, а кто вы такие и что вам надо? Это частное владение! — Вернон почувствовал некое беспокойство, как будто щекотку под черепом.

— Нам нужен ваш племянник, Гарри Поттер. — Пронзительный взгляд черных глаз как будто впивался во вспотевшего Дурсля.

— Г-г-гарри? — Дурсль резко занервничал. — Кто вы такие? Что вам здесь нужно? Уходите, или я вызову полицию!

— Мы пришли от известного вам Дамблдора, — черноволосый явно наслаждался видом расширившихся от страха глаз мужчины. Оттеснив Вернона в сторону, троица зашла в дом.

— Так где он? То есть как это уже не видели его больше двух недель?! — Словно прочитал тайные мысли черноволосый. — Куда он пропал?!

— Я н-н-не знаю, где он. — Поняв, что его мысли только что прочитали, Вернон стал заикаться еще сильнее. — Он ос-с-тавил все свои вещи наверху, а сам куда-то у-ушел.

Вытащивший из памяти бывшего толстяка всю необходимую информацию, в том числе о действии безукоризненно сваренного зелья Стройного тела, что заставило зельевара недоверчиво приподнять брови, Снейп стремительно взбежал по лестнице туда, где, как сказал Дамблдор, находилась комната паршивого сынка Джеймса Поттера.

Обнаружив, что в комнате находится сундук мальчишки и проверив его на возможные магические ловушки, зельевар резко откинул крышку. Ловушка, которую оставил Гарри, не использовав при её создании ни капли магии, сработала, и облако зловония от одновременно взорвавшихся десяти навозных бомб вырвалось на свободу, стремительно заполнив всю комнату удушливым смрадом и дымом.

Для Вернона Дурсля происходящее выглядело примерно так. Взбежавший по лестнице неприятный мужчина скрылся из виду, очевидно, направившись в комнату мальчишки. Потом минуту ничего не происходило, и вдруг наверху,словно что-то взорвалось, а мужской голос в ярости заорал совершенно непечатные ругательства. Оба сопровождавших, выхватив палочки, рванулись было наверх, но их сбил с ног буквально скатившийся по лестнице лишенный всего своего апломба начальник с перекошенным лицом, сопровождаемый по пятам облаком невероятно вонючего дыма.

Троица, сопровождаемая облаками вони, моментально выскочила за дверь, впрочем, Дурсли меньше чем через полминуты тоже выбежали на улицу, — запах был совершенно невыносимым. К моменту, когда они отдышались, нежданные визитеры уже исчезли из виду.

Дамблдор, спокойно пивший в своем кабинете чай, и предвкушавший еще один день блаженного ничегонеделания, гладил феникса и размышлял, что пока что все идет так, как нужно. Чек, подписанный Блеком, приятно грел душу старика, а отправленные к Поттеру авроры под командованием Северуса должны были аккуратно внушить мальчишке, что его действия подсудны и подпадают под закон о секретности. Конечно же, исключения в законе говорили именно о ближайших родственниках, живущих в одном доме с волшебником, но... зачем мальчику это знать. А так будет еще один крючочек, за который можно вовремя подергать, чтобы Избранный не слишком отбивался от рук. Фадж, не любивший Поттера, наверняка с удовольствием воспользуется вовремя предоставленной информацией, если мальчик вдруг попытается сыграть самостоятельно.

Идиллическое времяпрепровождение старика нарушил вломившийся через камин Снейп, от которого пахло чем-то на редкость противным. Судя по раздувающимся ноздрям и горящим глазам, зельевар был в жуткой ярости.

— Северус, мальчик мой, что случилось? — голос директора был полон дружеского участия. — Как прошла беседа с Гарри?

— Беседа?! Даже вы, Альбус, не назвали бы это беседой! — Снейп саркастически усмехнулся, не желая успокаиваться. — Этот паршивец сбежал от Дурслей еще в начале июня, а вы, с вашей многоуважаемой Арабеллой Фигг, это благополучно проморгали!

Дамблдор невольно подскочил в кресле.

— Как пропал?! Мальчик мой, вы уверены?!

— Я прочитал память Дурсля-старшего. Поттер действительно приехал на каникулы, как-то убедил их сотрудничать, съездил в Лондон, видимо — за ингредиентами, сварил зелье Стройного тела и настой для сердечной мышцы, а потом попросту исчез!

— Это плохо, — директор не на шутку встревожился. — Это не может быть делом рук Темного лорда, Северус?

— Будь это так — и все газеты уже раструбили бы новость о том, что Избранный был убит Тем-кого-нельзя-называть.

— Я немедленно соберу Орден, Поттер нужен нам летом у Уизли еще больше, чем обычно.

— Собираетесь подлить ему Приворотного зелья к этой рыжей корыстной девчонке, директор? — Снейпа передернуло. — Я не удивлюсь, если Поттер даже после Приворотного зелья убежит от нее, как от огня. Она же к пятому курсу, судя по её не до конца оформленным мыслишкам, попытается перепробовать всех парней на факультете.

— Мальчик мой, вы несправедливы к юной Джиневре... — Дамблдор укоризненно покачал головой. — Она станет... стала бы превосходной женой юному герою.

— Стала бы? — Зельевар понял смыл оговорки директора. — В опасные игры вы играете, Дамблдор, очень опасные...

Снейп развернулся к камину.

— Я должен буду сообщить Лорду о пропаже щенка Поттеров, — процедил он. — Иначе Лорд заподозрит, что я доношу ему не всю информацию.

— Может быть, стоит повременить, мальчик мой? — Дамблдор остановил алхимика, уже приготовившегося вернуться к себе.

— Даже если исчезновение мальчишки не имеет никакого отношения к Лорду, он вскоре узнает об этом, и лучше, если ему расскажу я, — отрезал Снейп, мысленно прокляв старого перестраховщика, который с каждым днём всё больше раздражал его своими нелепыми идеями.

— Хорошо, мальчик мой... а почему от вас... ммм... исходит такой... аромат, — Директор сморщился, потому что запах от одежды Снейпа наконец-то достиг чувствительного носа Дамблдора.

— Неважно, — буркнул Снейп, ныряя в камин, — ему срочно требовалась смена одежды и ванна.

Спустя пару часов в кабинете директора собрались наиболее доверенные члены Ордена Феникса — Минерва МакГонагалл, Молли Уизли, Сириус Блек, Дедалус Диггл и Люпин. Северус так и не пришел, не отвечая на вызовы, а дверь в его комнату оказалась заблокирована каким-то на редкость зловредным темным заклинанием, так что взламывать её на скорую руку директор не решился. Неясно было даже, у себя ли зельевар, или же уже отправился в резиденцию Лорда, местонахождение которой он не раскрывал директору, невзирая на все его уговоры и просьбы, отговариваясь тем, что слишком мало людей посвящено в тайну расположения новой ставки Вольдеморта.

Дождавшись, пока все рассядутся по местам, директор открыл собрание.

— Сегодня Северус выяснил, что Гарри Поттер пропал сразу после приезда к родственникам. — Сириус вскочил с исказившимся лицом. — Мой мальчик, подождите, я не договорил.

— Нет, это вы подождите, директор! Я неоднократно просил вас отпустить Гарри в мой дом, но вы каждый раз отказывались, прикрываясь этой сказочкой про кровную защиту на доме родственников Лили. И к чему теперь привела эта якобы существовавшая защита?! Где была выставленная вашими людьми охрана возле дома?!

Люпин, точно так же вскочивший с места, согласно кивал на каждое слово старого друга. Исходившая от оборотня аура опасности становилась все более сильной.

— Сириус, но защита действительно была... — начал было директор, но Блек, пришедший в совершеннейшее бешенство, не дал ему закончить фразу.

— Дамблдор, не кормите вашей сказкой последнего из старинной темной семьи! Россказни о волшебной защите, созданной силой материнского самопожертвования, могут обмануть того, кто не знает магию Крови так, как знали, владели и владеют Блеки! — Последняя фраза прозвучала как угрожающий намёк. — Максимум, чего могла добиться светлая волшебница Лили — это создать какую-то защиту на ребенке, но никак не на доме, в котором не была много лет. Так что не заговаривайте мозги мне!

Сириус, воздух вокруг которого начал явственно потрескивать и наливаться темнотой, уселся в кресло, пронзив директора напоследок еще одним злобным взглядом. Дамблдор с печалью посмотрел на мага, подумав, что от Блека пора избавляться — мальчик явно обратился к старинным традициям чистокровной семьи, возвращая власть над родовой магией, а этого допускать было никак нельзя. Темные семьи должны быть уничтожены ради общего блага, их знания слишком опасны.

— В газетах ничего не было, значит, журналисты пока ничего не пронюхали, — Дедалус покачал головой.

— Северус сказал, что со стороны Темного лорда ничего нового не происходило. Значит маловероятно, что Гарри у него.

Сириус переглянулся с Люпином, услышав эту реплику, но промолчал. Понявший, что ни у кого дельных предложений не наблюдается, Дамблдор начал раздавать распоряжения.

— Минерва, пожалуйста, навести дом мисс Гермионы — возможно, та знает что-то о Гарри. Молли, Дедалус, обыщите Косую аллею. Ремус, возьми на себя Темную аллею, там тебе угрожает наименьшая опасность из всех присутствующих. Сириус... Если уж ты говоришь про родовые знания Блеков, есть ли способ найти мальчика с помощью магии?

— Я подумаю, что можно сделать, директор. — Блек пронзил главу Ордена холодным взглядом, от которого Фоукс встрепенулся на жердочке и гневно заклекотал.

То же время. Малфой-менор.

— Есть какие-либо новости, Люциус? — Сквозь полыхавший в камине огонь в гостиную шагнул на удивление чистый и прилизанный Снейп, вынужденный в течение получаса отмываться от невероятно стойкого запаха навоза, не поддававшегося никаким заклинаниям.

— Никаких, — встал из кресла аристократ, с тщательно скрываемым удивлением рассматривая старого друга и соратника. — Лорд еще не выходил из подземелий, и пока что никто не знает, когда закончится его затворничество. Ты что-то узнал?

— Щенок Поттера пропал. — Снейп упал в кресло, подтягивая к себе бутылку виски. — Исчез из дома своих магловских родственников сразу после конца учебного года.

— Поттер пропал? — приподнял бровь Люциус.

— Он умудрился сварить для своего дяди безукоризненное зелье Стройного тела, а через день — попросту исчез, прихватив с собой только палочку и мантию Певереллов.

Зельевар залпом осушил бокал, стараясь забить в голове воспоминания о позоре в доме Дурслей.

— Этот маленький паршивый щенок оставил в своей комнате ловушку, на случай, если кто-то рискнет покопаться в его вещах.

Люциус понял, что на тему ловушки разъяренного мага лучше не расспрашивать, и промолчал.

— Что говорит старик? — решил он сменить тему.

— В недоумении, — Снейп налил себе второй бокал. — Разослал людей из ордена по всем уголкам магического Лондона, и ждет, что кто-то отыщет нашу пропажу. Блек чуть не убил сегодня директора за то, что тот отказался отпустить Поттера к нему в особняк на лето, и теперь мальчишка исчез из якобы защищенного магией дома.

— До Блека только сейчас дошло, что доблестный защитник Света Дамблдор его использует? — усмехнулся Люциус.

— Нет, — с некоторым, явственно видимым усилием признался Снейп. — Блек не ладит с директором с тех пор, как тот допустил встречу Поттера с Милордом.

— Значит, скоро в ордене Дамблдора может стать на одного сильного волшебника меньше, — довольно кивнул Малфой. — Жаль, что Блек никогда не присоединится к нам, тогда бы всё состояние их рода оказалось направлено на пользу нашего дела.

— Блек ненавидит теперь и Дамблдора, и Лорда, — поморщился зельевар, опрокинув в себя второй бокал виски и подцепив вилкой кусок жареного мяса с возникшей перед ним тарелки. — Думаю, он запрётся в своем особняке или будет искать встречи с кем-то из нас, вряд ли он останется в стороне.

— Кстати говоря, — поднял палец Малфой. — Если Поттер исчез, то охрану от его дома убрали...

— Ты хочешь, чтобы нашему «герою», если он вдруг вернется, было некуда возвращаться? — Усмехнулся зельевар.

— Почему бы и нет... — Протянул аристократ, что-то обдумывая. — На нижнем ярусе подземелий сейчас тренируются три новичка, их сейчас гоняет Нотт.

— Боевое крещение на животных? — Оскалился Снейп.

— Всё может быть, — Люциус встал со своего места. — Пусть кандидаты в наши ряды докажут свою пригодность служить делу чистой крови.

Несколькими часами позднее. Литтл-Уиннинг.

Пустынные в этот поздний час улочки Литтл-Уиннинга затягивал густой туман, появившийся в пику заверениям синоптиков, обещавших ясную погоду. Белесые клубы скрадывали звуки и цвета, превращая простые дома в таинственно светящиеся в ночи сказочные замки.

С негромким хлопком возле ограды одного из домов, сейчас практически полностью скрытом туманом, появились четыре фигуры, затянутые в черное.

Случайный прохожий, если бы таковой оказался сейчас недалеко от загадочной четверки, заметил бы, что, несмотря на схожесть одеяний, кое чем они, всё же, отличались. На лице одного из появившихся людей была маска, нарочито грубо отлитая из серебра, тогда как остальные трое довольствовались масками из белой ткани.

— Это здесь, — тихо произнес Нотт-старший, указывая на дом. — Марвин, проверь сад и коттедж.

— Слушаюсь, — Другой мужчина поднял палочку, вычерчивая в воздухе слабо светящуюся рунную вязь сканирующего заклинания. — В доме только маглы, в саду никого.

— Приступайте, — небрежно махнул рукой Эдмунд, явно не собираясь руководить дальнейшим процессом.

Спустя невыносимо долгие для родственников Поттера полтора часа Пожиратели покинули медленно занимающийся пламенем дом Дурслей. Каждый из троих новичков заслужил право на Черную метку, которую они приобретут, как только Лорд вернется из, как им сообщили, дальней поездки.

28 июня 1995 года. Лондонский филиал Гриннготса.

— Добрый день, господин Блек. — Такими словами приветствовал сморщенный от старости управляющий счетами семейства, когда волшебник вышел из камина в кабинете гоблина. — Вы хотите сделать какие-то особые распоряжения?

— Мне понадобились артефакты из главного семейного сейфа, Крюкозуб. — Волшебник, знавший старого гоблина уже второй десяток лет и потому относящийся к нему с достаточным уважением, уселся в предложенное кресло.

— Вы знаете, господин Блек, недавно в наш банк прибыло очень... интересное письмо, адресованное вам... — Гоблин казался задумавшимся.

— От кого это письмо? — Блек, потративший совместно с Ремусом больше недели на то, чтобы отыскать пропавшего крестника, пристально посмотрел на собеседника.

— Письмо подписано вашим крестником, господин Блек... Но также на конверте приписка его же рукой, что гоблины должны передать этот конверт только вам в руки и только если вы поклянётесь магией, что в течение полугода будете молчать о полученной из письма информации, если мистер Гарри Поттер не освободит вас от этой клятвы раньше. — Если бы Блек не знал так хорошо Крюкозуба, то подумал бы, что тот смущается от невозможности обойти запрет, не нарушив репутацию банка.

— Вы уверены, что письмо от Гарри?

— Более чем... Также к письму прилагается фиал... видимо, — с воспоминаниями.

Сириус Блек, мысленно прокляв всех гоблинов и их условности, а также своего непонятно куда и почему запропастившегося крестника, играющего в загадки, достал палочку и произнес необходимые слова клятвы.

Крюкозуб вытащил из громаднейшего встроенного в стену сейфа конверт из дорогой бумаги и маленький запечатанный флакон. Сириус нетерпеливо вырвал письмо, разорвал конверт и погрузился в чтение. С каждой строчкой его брови ползли все выше и выше.

«Здравствуй, Сириус.

Пожалуйста, пойми моё условие насчет клятвы правильно — прочитав письмо до конца и посмотрев мои воспоминания ты увидишь, что у меня не было другого выхода. Пожалуйста, не предпринимай ничего в связи с прочитанным, тем более ты принес клятву магией.

Сразу же напишу, что я жив, в полном порядке, нахожусь на свободе и в безопасности от Темного лорда. Там, где я сейчас есть, ко мне уважительно относятся и принимают таким, какой я на самом деле есть. Где я сейчас — в письме я не рискну это сообщать.

Сразу перед отъездом на каникулы из Хогвартса, я случайно подслушал один интересный разговор...Мои воспоминания об этом событии находятся в фиале. А два других воспоминания — о том, как я жил до Хогвартса, в той семье, куда меня поместил Дамблдор, причем директор знал о том, как и в каких условиях я там обитал.

Посмотрев эти воспоминания, ты поймешь, почему я не обратился к тебе за помощью сразу же — мне нужно было время, чтобы понять, кто остался на моей стороне из тех, кого я знаю.

Надеюсь, что ты остался на моей стороне, крестный.

Гарри. »

— Откуда пришло письмо? — Пришедший в себя Блек уставился на управляющего, будто готовый его разорвать.

— Сожалею, мистер Блек, но тайна клиента для нас свята.

Слив в заблаговременно приготовленный гоблином для просмотра Омут памяти присланные во флаконе воспоминания, Блек погрузил голову в туманное облако. Крюкозуб, устроившись в кресле поудобнее, приготовился к долгому ожиданию, достав из ящика стола мешочек с орехами.

Выбравшийся из Омута памяти спустя полчаса Блек был мертвенно бледным, правое веко дергалось, а пальцы были скрючены как птичьи когти. По его щеке медленно скатилась слеза, пока он широко раскрытыми невидящими глазами смотрел в стену напротив. Что бы он там ни увидел — это явно потрясло его до глубины души.

— ДАМБЛДОООООООРРРРР Я УБЬЮ ТЕБЯЯЯЯ!!! — Рык, лишенный всякой человечности, заставил Крюкозуба подавиться очередным орехом.

Сириус, вскочив, заметался по кабинету, не обращая ни на что внимания.

— Крюкозуб, как мне ответить на это письмо? — спустя какое-то время успокоившись, Блек посмотрел на гоблина, и только в глубине глаз продолжал тлеть какой-то огонек, а в ауре ощутимо прибавилось тьмы.

Все это время я просидел в маленькой комнатке, примыкавшей к кабинету Крюкозуба. Связи Джеймса с гоблинами были поистине безграничными, благодаря чему мне было позволено, в нарушение большинства правил, пронаблюдать за реакцией крестного на письмо.

Я смотрел на мечущегося в соседней комнате Сириуса и постепенно понимал, что крестный действительно поражен увиденным, и только данная клятва удерживает от попытки отправиться в гости к директору немедленно. Еще совсем хрупкое чувство надежды, что крестный не предавал меня, постепенно крепло, а четко ощутимый аромат темной магии, исходивший от Блека, говорил о том, что он уже не так крепко, как было до Азкабана, держится за идеалы Великого волшебника.

Когда Сириус уже был готов вцепиться в находившегося с ним в комнате гоблина и вытрясти из него все, что тому было известно, я, наконец, решился, и толкнул дверь, выходившую в коридор. Задержав дыхание, я тихо прошел в комнату, где все еще бесновался Блек.

Сириус, увидев незнакомого ему русоволосого подростка с коричневыми глазами, ощутимо напрягся.

— Кто вы? — Я увидел, как его рука опустилась к поясу, где висели скрытые ножны с палочкой.

Я молча сорвал пласт искусственной кожи, скрывавший шрам.

— Сириус, это я. — Наверное, мой голос звучал довольно неуверенно.

Сириус, на секунду замерший с палочкой в руке, бросился вперед, и в следующее мгновение мои ребра захрустели от крепкого объятия.

— Гарри! Крестник!

По интонациям Сириуса я понял, что самый дорогой мне человек остался верен мне, несмотря ни на что.

Мы просидели в кабинете Крюкозуба несколько часов — Сириус, все еще не верящий собственному счастью, по несколько раз переспрашивал меня о том, хорошо ли я устроился у Делакуров. Рассказанный мной план действий на ближайший год вызвал одобрение крестного. Сам он полностью согласился с необходимостью выйти из подполья, пусть даже для этого и потребуется существенно подпортить репутацию «Великого светлого волшебника», под руководством которого находится более-менее серьезный блок сопротивления возрождающемуся Вольдеморту в Англии.

Но большую часть времени я потратил на то, чтобы отговорить слишком импульсивного Сириуса от немедленного убийства директора. Посмотревший мои воспоминания волшебник был просто шокирован тем, как Дамблдор распорядился завещанием моих родителей и моей собственной судьбой.

Итогом нашего «совещания» был данный Сириусом Непреложный обет хранить мою тайну, что он сам предложил сделать, поскольку успехи крестного в окклюменции были все еще не слишком велики, а Обет перекрывал доступ к определенным участкам памяти в сознании поклявшегося. Также Сириус пообещал подготовить воспоминания, с помощью которых Жан-Клод планировал начать судебный процесс по реабилитации несправедливо обвиненного мага. Обменявшись Сквозными зеркалами, привезенными мной из Франции, мы расстались, причем Сириус явно собирался отметить мое возвращение как следует.

Оказавшись дома, Блек вызвал сильно присмиревшего за последнее время домовика и затребовал пару бутылок выдержанного вина из погребов и закуски. Упав в кресло, аристократ начал размышлять о событиях этого дня, поразивших его до глубины души. Предательство директора, которому маг, несмотря ни на что, доверял, потрясло его. Но, отталкиваясь от сказанного сегодня крестником, Сириус понял, что многие поступки директора и его ручных собачек из ордена можно было объяснить совершенно иначе, в гораздо менее благоприятном свете, в том числе и тот факт, почему глава Визенгамота до сих пор не сделал ни одного шага, чтобы оправдать своего верного союзника. Особенно тщательно маг разбирал аргументы директора, по которым Гарри не мог отдыхать в доме своего крестного, и был вынужден проводить время с этими ублюдочными маглами. Сириус зарычал от ненависти.

— Сириус, мальчик мой, есть какие-то успехи? — Дамблдор, вышедший из камина в родовом особняке Блеков, внимательно рассматривал изрядно набравшегося мага.

Сириус, уже знавший, благодаря собственным занятиям ментальной магии о том, на что стоит обращать внимание, почувствовал осторожное прикосновение директора к своим мыслям.

— Дам-м-блдорррр, пока всё напрасно. Лунатик тоже без малейших результатов обшарил Темную аллею, но никто ничего не знает.

Подписав деликатно подсунутый директором чек на выдачу очередной суммы денег этому нищему Ордену и только чудовищным усилием не перекосившись при этом от омерзения, Блек остался один. Отхлебывая очередной глоток красного вина, маг с радостью подумал о том, что семейка Уизли, фактически поселившаяся в его доме, сегодня наконец-то отбыла в свою полуразваленную Нору, избавив его от искушения выбросить вон всех этих прихвостней директора.

30 июня 1995 года. Поместье Делакуров.

Для очередной тренировки Киаран, к моему огромному удивлению, пригласил обеих дочерей Делакура. Флёр, бывавшая здесь ранее неоднократно, спокойно разминалась, отойдя в угол, Габриель же с горящими восторгом глазами рассматривала действительно впечатляющий при первом визите тренировочный зал.

Как вскоре выяснилось, Киаран решил усложнить условия тренировки. С любезной улыбкой аврор сообщил мне, что, поскольку я научился уклоняться от атак одного человека, присутствующие здесь благородные леди смогут по мере сил поучаствовать в этом процессе. Если перевести его предельно изящную насмешливую фразу, на обычный язык, то Габриель и Флёр, выступающие в одной команде с моим учителем, будут точно так же закидывать меня заклинаниями. На этих словах благородные леди одарили меня многообещающими взглядами. Единственная скидка, которую мне в этом случае предоставили — часть атак я мог отбивать с помощью Protego.

Уточнив, какие заклинания будут использовать девушки, Киаран дал сигнал к началу тренировки.

В следующий миг только наработанные за месяц навыки не позволили мне тут же отправиться на пол в совершенно непотребном виде — никому не желал бы попасть под несколько проклятий одновременно, пусть даже устранение всех этих детских чар по отдельности и занимало буквально несколько минут. Сочетание же одновременно попавших в тело заклинаний порой приводило к самым диким результатам, так что я постарался не проверять свою удачу.

— Furunculus! — Я упал на землю, избегая заклинания Флёр, одновременно прикрываясь щитом от брошенного аврором Expelliarmus.

Пока я перекатывался, чтобы встать на ноги, меня настигло заклинание подножки от радостно завизжавшей Габриель, и я снова сделал кувырок по полу, прошипев про себя то, что ни при каких обстоятельствах не произнес бы вслух при француженках.

Вскочив на ноги, я принял на блеснувший в последний момент щит сразу два заклинания от Флёр и Киарана, но инерция удара отбросила меня назад. Впрочем, благодаря этому следующий удар Габриель прошел мимо цели без всякого моего участия.

Флёр, к которой я был ближе всего, швырнула в меня подряд Оглушающее и Обезоруживающее, но не учла, что на сей раз я встал прямо между ней и её сестренкой, так что, поймав щитом Оглушитель, я благополучно пропустил Expelliarmusк не сумевшей увернуться Габриель, и её палочка упала на пол. И тотчас же Киаран, которого я выпустил из виду буквально на мгновение, достал меня со спины усиленным Обезоруживающим заклинанием, так что я тоже лишился своего оружия и вдобавок кубарем покатился по земле — сила ударов аврора не шла ни в какое сравнение с теми, которые я получал от девушек.

— В принципе, неплохо, — Киаран дождался, пока мы подберем палочки, а потом начал разбор задания. — Ты где-то полторы минуты держался против трех человек, пусть и не слишком активно атакующих, но, всё же, это гораздо сложнее, чем проделанное нами на тренировках ранее.

— Но в будущем, — оборвал он мое удовольствие от этой замаскированной похвалы, — я жду, что ты сможешь справиться сразу с тремя, причем вместо Габриель будет стоять Жан-Клод или Мари.

Моя улыбка несколько поблекла.

— Но, на первый раз, опять же, вполне достойно, учитывая что ты не атаковал в ответ, а только защищался. А теперь — следующее упражнение... — Дождавшись, пока девушки выйдут из зала, аврор продолжил.

— Сейчас мы с тобой будем заниматься усилением заклинаний не тем способом, каким я тебя учил до этого, а с помощью приставки Ma-xima. Не для всех заклинаний она будет работать, плюс к ним необходимо добавлять еще один взмах палочкой, что не всегда выгодно по времени.

— А в чем преимущество такого усиления, если можно просто вбросить добавочную энергию в заклинание.

— Несколько вариантов ответа. Сколько ты можешь вложить своей силы в тот же Stupefy?

— Хм... Достаточно много... — вопрос поставил меня в тупик.

— Ирония в том, что если ты вольешь в тот же Stupefy всю свою энергию, то заклинание скорее всего распадется прямо перед тобой, и хорошо, если ты сам не поджаришься при этом.

— То есть в усиленное заклинание можно будет вложить больше энергии?

— Совершенно верно. Если хочешь, можно проверить с обычным и усиленным Stupefy. Я буду держать перед тобой щит от физического и теплового воздействия, ну а ты попытайся влить все силы в простой Оглушитель. — Аврор помахал палочкой сначала над управляющим комнатой руническим камнем, выводя на максимум защиту тренирующихся, а потом произнес незнакомое мне заклинание, закрывшее меня тонкой пленочкой золотистого света.

Я сосредоточился, мысленно заставляя ревущий поток силы рвануться в палочку.

— Stupefy.

— БАХ! — меня отшвырнуло взрывом на несколько метров, Киаран отлетел в сторону, но сумел сгруппироваться и приземлился на ноги, мотая головой — его оглушило близким разрывом.

— Проклятье! Я совсем забыл, что в потенциале ты гораздо более сильный волшебник, чем я. Если бы не защита комнаты, мы бы сейчас ждали, пока к нам придет потерявший нас Жан-Клод и вызовет медиков.

Я тоже потряс головой, как будто стараясь вытрясти из неё отголоски вызванного мной взрыва энергий.

— А теперь попробуй то же самое — но с усиленным словесно заклинанием.

Я честно постарался сосредоточиться, хотя возможность опять улететь на пол от всплеска силы не прельщала.

— Stupefy Ma-Xima!

Темно-красный толстый луч рванулся из моей палочки и исчез в ближайшей стене, вызвав радужные переливы защищавшей её магии. Киаран, полюбовавшись полученным эффектом, взмахом палочки уменьшил защиту комнаты.

Оставшиеся часы тренировки прошли в изучении того, какие заклинания можно усиливать, а какие бесполезно, и также в отработке нескольких довольно мощных боевых заклинаний. Среди них мне особо понравилось находящееся на грани светлой и темной магии режущее Secoи взрывное Bombarda, которым Киаран с одного удара пробил мой Protego, сказав потом, что для оказывающих физическое воздействие ударов необходимы отдельные щиты.

1 июля. Поместье Делакуров.

— Как ты, Гарри? — Вошедшая в комнату Флёр с беспокойством посмотрела на меня.

В ответ я помахал ей перебинтованной рукой:

— Лучше чем могло быть, но хуже, чем хотелось. — Девушка некоторое время осмысливала сложную для перевода на другой язык фразу, но потом с облегчением улыбнулась.

— Я хотела еще раз поблагодарить тебя, что ты вступился за меня, Гарри. — Флёр села на стул возле постели, взяв в свои маленькие теплые ладошки мою оставшуюся целой левую руку. — Киаран сказал, что к вечеру ты встанешь на ноги как новенький.

Я несколько секунд наслаждался исходящим от ее рук ласковым теплом, потом все же нашел в себе силы ответить:

— Да, в этом плане аврор-медик предпочтительнее нашей хогвартской мадам Помфри, — я невольно засмеялся, представляя себе, как почтенная медсестра заперла бы меня в больничном крыле на несколько дней. — Та бы так легко не выпустила меня из своих когтей.

— А то, что я вступился за тебя, это ведь обязанность любого благородного человека, Флёр. — Я, наконец, сделал то, что давно хотелось, поднеся её руку к губам и осторожно поцеловав хрупкое запястье, ощущая под нежной кожей биение пульса. Флёр вздрогнула, как будто между нами проскользнул разряд энергии. — Ну и к тому же у меня было много причин так поступить. — Почти смущенно улыбнулся я девушке, не выпуская ее ладонь.

— Мистер Поттер, только ваше состояние раненого мешает мне приступить к немедленному допросу, чтобы вы поведали мне все эти причины. — Флёр, к моему огромному удивлению, вступила в словесную игру.

— В любом другом состоянии я был бы обеспокоен за свою дальнейшую судьбу, прекрасная леди, но мой статус раненого дает мне робкую надежду, что я доживу до конца допроса. — Флёр, услышав эту напыщенную сентенцию, засмеялась.

— В таком случае, в качестве благодарности за спасение, прекрасная леди обязана наградить своего верного рыцаря, — мягкие теплые губы прикоснулись к моим губам, аромат близко-близко придвинувшегося женского тела окутал меня, заставляя сбиваться мысли. Зрачки девушки расширились, делая взгляд маняще-бездонным, и я тонул в этих глазах, кожей ощущая участившееся дыхание Флёр

Несколькими часами ранее.

Эта прогулка по магической части Парижа была особенно волнительной для меня, ведь мы с Флёр впервые оказались вдвоем — Габриель отправилась погостить к своей бабушке-вейле в небольшое горное поместье. Так что сейчас мы сидели за крошечным деревянным столиком в уютном уличном кафе, практически пустом в это время, и ели мороженое. Я украдкой присматривался к моей спутнице — даже притом, что вейловские чары на меня не действовали, Флёр все равно была очаровательна.

Поймав мой взгляд, девушка довольно улыбнулась, отправляя в рот еще одну ложечку мороженого. Мой взгляд невольно остановился на полных улыбающихся губах, чуть запачканных холодным лакомством, и внутри загорелось дикое желание поцеловать француженку. Останавливала меня только одна парадоксальная, на первый взгляд, мысль. Когда я в последний раз беседовал с Сириусом по сквозному зеркалу, я в шутку спросил у него, не собирается ли неугомонный волшебник несколько остепениться. Ответ крестного поразил меня невероятной безнадежностью, которой я не ждал от вечно веселого Сириуса. Сириус сказал, что до тех пор, пока в Англии есть Темный лорд, а сам маг не оправдан от несправедливых обвинений в массовом убийстве, он не видит возможности связать свою судьбу с достойной девушкой.

— Гарри, мне не хотелось бы оставлять какую-нибудь милую девушку вдовой через пару лет, если вдруг я встречусь на кривой дорожке с Вольдемортом, или если меня поймают чертовы министерские крыс. — Сириус был на удивление серьезен. — Пока в старой доброй Англии творится такой бардак, не думаю, что мне стоит начинать серьезные отношения.

Слова крестного зацепили меня тем, что в еще большей степени относились и ко мне. Ведь я — главная мишень возродившегося Темного лорда, и как бы ни хотелось выйти из игры, это мне не удастся, так что любая девушка рядом со мной автоматически станет заложницей моего положения.

Именно после этого разговора я стал гораздо осторожнее относиться к Флёр, хотя, видят небеса, иногда меня тянуло к девушке со страшной силой, особенно, когда она находилась совсем рядом, как сейчас.

— Хой-хо, какая красавица, Доменик, взгляни-ка!! — Нетрезвый юноша в слегка запачканном камзоле, усыпанном драгоценностями, только что вошедший в сопровождении не менее пьяного друга, уставился на Флёр, как будто пораженный молнией. Его товарищ, на пальце которого красовался, как я опознал благодаря занятиям с учителями, перстень наследника рода, согласно взревел, направляясь к нашему столику.

Намерения этой парочки были явно недружелюбными, и я, тихо вытаскивая палочку из рукава, встал на их пути.

— Господа, вы слишком много выпили. Не стоит беспокоить благородную леди, пока вы не протрезвеете.

— Да кто ты такой, щ-щенок?! — Глазастый парень, вошедший первым, потянулся, чтобы взять меня за воротник, но я резко отвел его протянутую руку в сторону. — Как ты говоришь с благородными магами, ничтожество?

Доменик, лишившийся последних тормозов от сочетания винных паров и вейловской магии, выхватил палочку, бросая в меня какое-то темное заклинание. Похоже, мне действительно не повезло, и он отпрыск древнего темного рода, если сходу начинает драку с такой магии.

— Protego Ma-Xima! — засиявшая вокруг сфера отбросила метнувшийся ко мне темный сгусток, а я прыжком ушел в сторону, одновременно тяжелый стол, рядом с которым я находился, опрокинулся, повинуясь движению моей палочки и прикрывая от возможной атаки вскочившую с места Флёр.

Хозяин кафе, паническими криками призывая авроров, метнулся под стойку, а я был вынужден несколько секунд вертеться, уходя от ударов. Наконец уловив момент, я отправил усиленное Оглушающее в первого противника, от которого тот улетел в дальний угол. Безвольное тело проломило днище громадной дубовой бочки, и осталось сидеть, прислонившись к ней, обильно орошаемое плеснувшим на свободу вином.

Его приятель, видя такое неуважение к благородному магу, швырнул в меня что-то похожее на темный костелом, который, попади он в меня, не оставил бы мне шансов на выживание, но я снова уклонился. В момент, когда в кафе начали врываться вызванные кем-то из случайных свидетелей дежурные авроры, мой противник поймал грудью режущее заклинание и, обливаясь хлынувшей изо рта кровью, начал заваливаться назад. Я, в ужасе глядя, как падает только что пораженный мной человек, не среагировал на приказ бросить палочку, так что в следующую секунду три Оглушающих сбили меня с ног. Сознание погасло, как задутая свеча на ветру.

Спустя полчаса после того, как раскрасневшаяся Флёр ушла, ко мне заглянул Жан-Клод, с порога окинувший меня непроницаемым взглядом.

— Вижу, уроки Киарана постепенно идут вам на пользу, мистер Поттер. — По лицу политика было сложно сказать об его настоящих мыслях.

— Я пришел сказать вам спасибо за то, что вы заступились за мою дочь и не дали этим упившимся «благородным господам» приставать к ней.

— Господин Делакур, я сделал то, что на моем месте предпринял бы любой честный человек. — Я чуть привстал с кровати, поморщившись от боли в сломанной при падении руке.

— Самое печальное, мистер Поттер, что эта драка будет иметь далеко идущие последствия для всех участников... Как вы знаете, аристократические семьи Франции, подобно испанским, часто враждуют между собой. Естественно, в нынешнее время Министерство строго следит, чтобы вендетта не приводила к большому кровопролитию, но тут есть роскошный повод вспомнить все старинные обычаи. — Делакур нахмурился. — Так что вы вполне можете ожидать либо официального вызова на поединок от одного из этих... «господ», либо же они попытаются наведаться в наше поместье.

— Так что ближайшие две недели держите палочку под рукой. При всех минусах этой проклятой традиции, она, тем не менее, четко оговаривает срок, за который возможны ответные действия для защиты чести рода. И этот срок — как раз две недели. Я постараюсь выяснить, что за претензии к нам у рода Риорданов, но, сами понимаете, возможно всякое.

— То есть получивший от меня режущим заклинанием пьяница — это действительно был наследник рода Риорданов, мистер Делакур? — Я невольно усмехнулся.

— Он самый. Надо сказать, обычно он ведет себя гораздо тише, но тут вам просто не повезло. Кстати, он довольно сильный маг, хоть пока что, как и вы, студент. То есть вы только что без особых сложностей победили двух членов старинного рода, не до конца обученных, но тем не менее. Киаран, пока вы лежали в забытье, успел выпить за вас бокал хорошего вина, сказав, что заслужил его как ваш учитель. — Делакур тоже улыбнулся, но глаза его оставались далекими, будто политик что-то тщательно обдумывал.

— И еще одно... Поскольку возможна необходимость вашего выхода в свет, нам необходимо продумать до конца вашу легенду... Джеймс, с которым я связался по сквозному зеркалу, предложил вам назваться его племянником — его род не слишком известен во Франции, поскольку мой друг — не коренной француз, так что надежных способов это опровергнуть не будет ни у кого. Главное, чуть позже вам с ним необходимо согласовать некоторые моменты, касающиеся ваших, якобы, отца и матери.

— Значит, я тоже буду аристократом, мистер Делакур? — Я приподнял брови.

— Вы и так уже им являетесь, ведь Поттеры — достаточно старое и известное семейство в Англии, пусть и, в силу определенных причин, вы являетесь последним его представителем. Но после 16 лет вы сможете получить полномочия главы рода, и тогда... Тогда ваши возможности, да и магическая сила изрядно возрастут...

— Возможности?

— Именно. В частности, вам принадлежит один голос в Визенгамоте и один — в Совете попечителей Хогвартса, которыми сейчас распоряжается ваш дражайший опекун. Впрочем, время директора Дамблдора скоро придет — как только мистера Блека оправдают, мы сможем совместными усилиями расшатать этого колосса, вырвав вас из-под его опеки.

— Кстати, как продвигаются дела с Трибуналом?

— Лучше, чем я ожидал. Джеймс нашел в Визенгамоте человека, отец которого погиб от руки Дамблдора во время войны с Гриндевальдом. Там была очень темная история, надо сказать, в которой великий светлый маг показал себя с очень нехорошей стороны. Так вот этот аристократ вцепился в возможность унизить Дамблдора как клещ.

— Герр Уилфрид, — помолчав, продолжил Делакур, — взял у меня только деньги, необходимые для «налаживания отношений с другими членами Трибунала», сам он готов нам посодействовать бесплатно — одного только унижения Дамблдора ему будет вполне достаточно для счастья. Правда он попросил познакомить его с тем, кто предоставил такую шикарную возможность для мести, так что вам еще предстоит с ним встретиться.

— Я каждый раз думаю, как мне повезло, что я решился обратиться за помощью именно к вашему роду, мистер Делакур. — Протянул я. — Страшно подумать, что бы произошло, останься я в Англии без такой поддержки.

— Думаю, вы бы добились определенных успехов, мистер Поттер, но это заняло бы у вас куда больше времени, — дипломатично ответил Делакур.

— Так что воспоминания и бумаги мистера Блека уже в Германии и скоро позор Дамблдора и, — если повезет, — потеря места председателя английского Визенгамота, будут только вопросом времени.

2 июля 1995 г. Поместье Делакуров.

Киаран в этот раз принес откуда-то целый сундучок, забитый тускло мерцающими флаконами с воспоминаниями.

— Гарри, это материалы, с помощью которых проводятся занятия по боевой тактике в школе авроров, где я периодически появляюсь. Коль скоро ты показал себя завзятым дуэлянтом, — тут аврор ехидно улыбнулся, — пора заняться тактикой боя.

— Для начала давай разберем твой вчерашний бой с этими дураками из рода Риорданов... Кстати, когда-то мне тоже доводилось биться с представителями этого семейства. В частности с главой их рода, Маркусом Риорданом мы однажды вдвоем полностью разнесли ныне уже забытый ресторан в центре магического Парижа. Пока свидетели вызвали авроров — здание превратилось в руины. Впрочем, авроры тоже нас не смогли взять — мы успели разбежаться в стороны, так что мой след потеряли сразу, а Маркус успел трансгрессировать в последний момент.

Слив мои воспоминания о драке в кафе в Омут памяти, аврор на пару минут погрузился в их изучение. Вынырнув из воспоминаний, он начал анализ:

— В принципе, ты довольно грамотно перемещался, использовал минимум заклинаний, но... — Киаран наставительно поднял палец. — Ты прикрыл опрокинутым столом Флёр — все верно. Ты ушел с линии, с которой брошенные в тебя заклинания могли попасть в девушку, — тоже верно. Но любой из оставшихся столов и стульев точно так же мог быть использован тобой как метательное средство. А чтобы отбить такой увесистый подарочек — нужно успеть сконцентрироваться. Особенно, если ты используешь прямой мысленный контроль, который маглы называют телекинезом. Это первое. Второе, что, в общем, простительно — ты замер, глядя на получившего от тебя Режущее в грудь. В принципе, со временем ты научишься не обращать внимания на такие вещи, как льющаяся изо рта врага кровь, но сейчас ты замер — и получил от авроров по полной. Ну и третье, — в идеале, увидев авроров, ты должен был учитывать возможные сложности, а ты остался на месте. В целом — «выше ожидаемого». — Киаран хлопнул меня по плечу.

— А теперь мы займемся анализом тактики в разных условиях, — Аврор вылил в Омут памяти содержимое еще нескольких бутыльков.

Присоединившийся к нам в самом конце занятия Жан-Клод казался необыкновенно взволнованным.

— Мистер Поттер, я получил ответ от Аврелия Цимуса. Он ждет вас через три дня в родовом замке на склоне Синьяль-де-Сен-Пьер, и передал со своим письмом портал, который сработает пятого июля в десять утра. Он сказал, что ждет с визитом только вас, без сопровождающих, и как бы мне ни хотелось присутствовать при вашем разговоре — я бы рекомендовал вам принять его условия. Неизвестно, как отреагирует защита замка на постороннего.

— Спасибо, мистер Делакур.

5 июля 1995 года. Особняк Блеков.

Сириус Блек в сомнении остановился возле створок, скрывавших от посторонних глаз портрет его давно покойной матушки. Мысленно он снова и снова переживал тот последний разговор, состоявшийся между ними, когда он, отказавшись от идеалов семьи, присоединился к сторонникам Дамблдора. Впрочем, отношения между ними стали накаляться еще когда мятежный Блек поступил на Гриффиндор, вместо того, чтобы, как подобает отпрыску старинного темного рода, учиться на Слизерине или, на самый крайний случай — в Рейвенкло.

Тогда мать прокляла его, сказав, что он еще пожалеет о смене стороны, но Сириус только рассмеялся в лицо темной волшебнице, а вот сейчас постепенно понимал, к чему привела его поддержка дражайшего Дамблдора. Много лет в Азкабане по подложному обвинению. Крестник в руках ненавидящих магию опекунов, и слава Мерлину, что у Гарри хватило ума убраться на время из Англии, обманув всех приставленных к нему соглядатаев и утерев нос директору. Неприязнь директора к знаниям старинных чистокровных семей и его политика, в ходе которой многие вещи попросту объявлялись черной магией и уничтожались, а мало что понимающие в по-настоящему сильном и сложном волшебстве магглорожденные и полукровки с радостью следовали за мудрым наставником, который очень хорошо промывал мозги всем учащимся Хогвартса. Против собственно магглорожденных Сириус, как и не принадлежавшие к радикалам аристократы, ничего не имел, но вот их неуважение к традициям, нежелание понимать, что аристократы не зря держатся за чистоту крови, сохраняя родовые знания и способности, вызывало у него раздражение. Главной же бедой было то, что сторонники Дамблдора активно эти знания уничтожали, стремясь привести к более «свободной» жизни и свободному выбору всех, до кого могли дотянуться. Даже те самые, откровенно презираемые теперь Сириусом Уизли когда-то были довольно сильным родом с множеством тайн, но... примкнув к Дамблдору и разбавив сверх меры кровь, лишились домовиков, родовой магии, а потом и состояния вместе с положением в обществе. Смерть последних Прюэттов, Поттеров, многих других достойнейших людей, потомков древних и известных семей, вошедших в Первую войну в Орден Феникса, тоже была на совести директора — надеявшиеся на Дамблдора люди увязли в бесконечной говорильне, а реальной пользы Орден за всю войну так и не принес.

Глубже вздохнув, Сириус потянулся к амбарному замку на створках. Камин заблокирован, как и входные двери, новые слои заклинаний легли на старый дом, в результате чего даже магу уровня Дамблдора вход в дом был перекрыт. И все что для этого потребовалось — пролить пригоршню крови наследника рода Блеков в заклинательной комнате глубоко под землей. Даже Дамблдор не смог бы пройти туда — только члены рода могли получить по-настоящему полный контроль над магией особняка, легко разрушившей созданный директором Фиделиус. Но спустя пару минут на дом упал Фиделиус, созданный самим Сириусом, так что безопасность родового гнезда не страдала.

— Мерзкий предатель рода! Позор моих седин! — Первое, что услышал Сириус от портрета.

— Ты права, матушка. — Коротко ответил он Вальбурге, в ярости смотревшей на последнего Блека с холста. Такое начало разговора заставило разозленную волшебницу подавиться заранее заготовленной фразой. — Ты во всем была права, а я ошибался. Но не жди, что я откажусь от памяти о Джеймсе Поттере — он был настоящим другом и соратником.

— Значит, ты все же включил свои мозги, сын. — Жестко глядя на своего потомка, протянула ведьма. — И что же заставило тебя сомневаться в твоих тогдашних решениях?

— Дамблдор предал меня, и по ложному обвинению отправил на двенадцать лет в Азкабан. — Сириус горько усмехнулся. — А когда я сумел сбежать — не сделал ничего, чтобы оправдать меня, хотя у него и было свидетельство моего крестника и его друзей, что эта паршивая крыса Питтегрю все еще жив.

— И что ты теперь хочешь от меня и от себя? — Ведьма смотрела на своего сына с некоторым волнением.

— Восстановить магию и славу древнего рода. И стать его полноправным главой. — Последовал жесткий ответ вернувшегося в семью спустя двадцать лет блудного сына.

Тот же день. Поместье Делакуров.

Я с волнением смотрел на лежавший передо мной портал в виде маленькой статуэтки тигра с оскаленной пастью. Тщательно подготовившись к этому визиту, одевшись в дорогую мантию, я, тем не менее, слегка нервничал перед встречей с самым опасным магом Франции и, возможно, всей Европы.

— Удачи, — стоявшая рядом Флёр поцеловала меня в щеку.

С последним ударом часов сработавший портал унес меня из гостеприимного поместья Делакуров в неизвестность.

Когда круговерть красок в моих глазах несколько улеглась, я обнаружил себя стоящим в полностью пустой комнате, высеченной, казалось, в сердце гранитной скалы. Только пара светильников под потолком освещала небольшое помещение, с дрожащими от наполнявшей их магии стенами. Я заранее посочувствовал тому, кто попытается прорваться через портальную комнату силой.

Сквозь открытую дверь, толщиной чуть ли не в мою ногу, испещренную многообразными руническими узорами, пробивался яркий свет. Поглубже вдохнув и оправив на плечах мантию, я пошел вперед.

Открывшийся передо мной узкий коридор поражал аскетизмом — голые каменные стены, в которые кое-где были воткнуты стальные крюки с ярко горящими магическими светильниками, рунические узоры на стенах, полу и потолке, пылающие от вложенных сил. Видимо — следующая ступень обороны замка.

И наконец — жилое помещение — громадный бальный зал, со стенами, покрытыми потемневшими от времени знаменами и штандартами, расставленными по периметру начищенными стальными и даже серебряными доспехами со сверкающими клинками в руках. В дальней части здания горел большой камин, бросавший на полированный пол и стоявшие вдоль стен доспехи причудливые блики. В одном из трех кресел возле камина спиной ко мне сидел человек в серой мантии.

Я медленно шел вперед по пустому залу, невольно представляя себе, как бы выглядело это место в прошлом, с ярко горящими светильниками и множеством сверкавших драгоценностями гостей. Бросив взгляд вверх, я заметил, что потолок был сделан из зеркал, сейчас запыленных и помутневших. Казалось, в этом зале скопилась вечная тоска, тоска почти опустевшего полуразумного родового замка о давно прошедших временах.

— Приветствую вас в доме Цимусов, юный господин, — спокойный голос хозяина дома встретил меня, когда я вошел в отбрасываемый камином круг света. Вставший из кресла человек развернулся ко мне, открывая узкое лицо с испанской бородкой, иссеченную шрамами правую щеку, выглядевшую так, как будто по ней полоснула когтистая лапа с добрым десятком пальцев. Маг выглядел далеко не на свои двести лет, максимум, я дал бы ему лет тридцать, если бы не совершенно седые волосы.

Я постарался максимально уважительно поклониться главе роде Цимусов.

— Лорд Аврелий Цимус, я рад приветствовать Вас и выразить Вам свое уважение.

— Приятно видеть хорошее воспитание у отпрыска древнего и благородного семейства, мистер Поттер, хотя правильнее было бы сказать Лорд Поттер. — Жестом руки, хозяин предложил мне присесть. Повинуясь его команде, какое-то странное чешуйчатое создание с громадными когтями принесло поднос с напитками и небольшой столик.

Маг взял в руки бокал с вином, посмотрел на огонь сквозь рубиновую жидкость. Я молчал, глядя на него.

— Мне сообщили о том вопросе, который заставил вас попросить меня о помощи, мистер Поттер. Старик Мартиньяк, хоть и светлый маг, но все же нашел нечто действительно интересное, вызвавшее любопытство и у меня. Давно я не встречал такой магии, очень давно...

— Но давайте к делу, мистер Поттер, — заговорил он, увидев, что я тоже взял бокал и несколько освоился в незнакомом месте. — Судя по тому непередаваемому аромату смерти, которым несет от вашего шрама, в вашей голове находится так называемый крестраж...

— Крестраж? Что это?

— Это средство, к которому осмеливались прибегать лишь очень немногие маги прошлого и настоящего... и еще меньшее число их умело правильно их создавать... — Цимус отхлебнул вина, с удовольствием посмаковав букет, и продолжил. — Крестраж позволяет, после совершения определенного ритуала, конечно же, вернуть своего создателя к жизни.

Я чуть не подавился вином.

— То есть вы хотите сказать?!

— Лучше дайте мне договорить, юный господин, а там вы все поймете сами... Крестраж — это частица разорванной души, помещенная в какой-то предмет, в вашем, признаю, уникальном случае, — в вашу голову. Минус использования крестражей в том, что душа человека восстанавливается медленно, очень медленно. И если разорвать душу сразу на несколько частей — человек превратится в чудовище, разум которого наполнен только гневом и ненавистью. Умелый темный маг может безопасно для себя создать более одного крестража лишь с интервалом не менее пары десятков лет, а лучше не более одного за сто лет. А ваш «темный лорд», не слишком-тостарый, между прочим, создал несколько таких буквально за пять лет перед своим первым падением. — Маг, прищурившись, посмотрел на меня. — Падением, которым он обязан вам. Возможно, именно это и не позволило ему сделать по-настоящему работоспособный крестраж.

— Чем мне грозит крестраж в моей голове, господин Аврелий? — Я постарался говорить твердо, хотя известие о душе Вольдеморта внутри меня было шокирующим.

— Как сказать... Для начала, если Вольдеморт попытается возродиться с помощью вашего шрама, — вы скорее всего сойдете с ума, даже если ему не удастся воскреснуть. Также на небольшом расстоянии, особенно при личной встрече, он будет способен прорваться в ваши мысли через любые барьеры. При определенной сноровке — сможет войти в ваш сон, что тоже не прибавляет вам шансов на успех.

— Но, возможно, есть и некие плюсы... Впрочем, лучше всего вам поговорить сейчас с той, кто видит магические потоки лучше меня самого, невзирая на мой возраст и силу. — Маг сосредоточился, как будто посылая кому-то вызов.

Легкий стук каблуков раздался за моей спиной. Я встал, оставив бокал на столике. Молодая девушка в багрово-красном бальном платье, небрежно причесанная, шла к нам из дальней части зала. Когда она вступила в круг света от камина, только вбитые в меня уроки этикета позволили мне не измениться в лице, пока я подходил к ней для поцелуя, как подобает воспитанному гостю. Глаза девушки были красны, как пролитая кровь, а вытянутые уши явственно говорили, что передо мной не человек.

Несмотря ни на что, мой поклон девушке был вежливым, а протянутая мне для поцелуя рука оказалась мягкой и теплой.

— Арратайа, позволь представить тебе юного лорда Поттера, наследника рода Поттеров. — Аврелий представил меня с точки зрения этикета загадочной незнакомке так, как если бы она была его женой, хозяйкой поместья.

— Лорд Поттер, позвольте представить вам Арратайу Цимус, мою жену. — Я с удивлением заметил в глазах бесстрастного мага искорку настоящего чувства, когда он перевел взгляд на девушку.

Арратайа подошла ближе и непринужденно обхватила руками мою голову, внимательно рассматривая шрам. На секунду мне показалось, что она прикоснется к нему губами, но секунду спустя девушка отстранилась, усевшись в остававшееся незанятым кресло у камина.

— Аврелий сказал совершенно точно — это крестраж. Незавершенный крестраж. Но его можно либо уничтожить... — тут она облизнулась, коснувшись острым раздвоенным язычком губ. — Либо вы попробуете частично поглотить крестраж с моей помощью... В этом случае вы, возможно, получите небольшую часть вложенных в него знаний Темного лорда, если, конечно, они там вообще были, а остаток крестража устраню я.

— Что мне для этого потребуется?

— В обоих случаях — ничего особенного, Лорд Поттер, — мелодичный голос девушки завораживал сильнее вейловских чар. — Вам потребуется поделиться со мной своей кровью. Немного, примерно стаканом.

— И все? — моему удивлению не было границ.

— И все, — Арратайа подарила мне хитрую улыбку, неожиданно преобразившую её лицо. — В конце концов, кто лучше всех справится с куском чужой души, кроме... Впрочем, лучше вам это не слышать, — снова лукавая улыбка.

Аврелий вытащил откуда-то пару флаконов кровевосстанавливаюшего зелья и с любопытством стал наблюдать за происходящим.

Я хладнокровно протянул девушке правую руку. Арратайа резко полоснула по запястью выросшим из пальца изогнутым когтем и припала к порезу губами. Странно, но боли я не чувствовал, только с каждым мгновением все сильнее кружилась голова, наполняясь бредовыми видениями, перед глазами взметнулось пламя. Спустя пару секунд девушка отстранилась от моей руки, на которой красовался свежий шрам, и положила ладонь с растопыренными пальцами мне на лоб. Встав, она оказалась лицом к лицу ко мне, гипнотизируя своими кроваво-красными глазами.

— Закрой глаза, — против воли, я расслабился, отдаваясь во власть колдовского голоса. В голове стало пусто, одна за другой пропали мысли, чувства, желания. Остался только голос Арратайи и странное ощущение присутствия чего-то чуждого для меня.

— Найди чуждое тебе в этой пустоте. — Снова этот дивный голос, сводящий с ума. Но, подчиняясь волшебным звукам, я приблизился к чему-то, оставляющему ощущение чуждого моему разуму.

В следующее мгновение «рядом» со мной, в этой пустоте, появился огненный шар, светящийся багровым. Вытянувшиеся из него руки-лучи вцепились в издавший дикий вой сгусток чужеродной мне темноты.

Еще одна пара лучей с размаху ударилась в то, чем «был» в пустоте я. И как будто что-то взорвалось у меня «внутри», стремительно изменяясь, наполняясь новым смыслом, которого я пока что не мог постичь.

Сгусток тьмы таял, воя то ли от боли, то ли от бешенства, его вой, постепенно переходящий в визг, оглушал меня, находящегося «там», но спустя показавшееся мне бесконечным время все завершилось, и я, повинуясь прикосновению к моему лицу, открыл глаза, увидев прижавшуюся губами к шраму Арратайу.

Севшая в кресло девушка довольно облизывалась, а у меня в голове забрезжило смутное подозрение, кем она могла быть, если так поступила с обрывком души Темного лорда, но я постарался убрать эту мысль подальше — слишком пугающей она была.

Проведя ладонью по лбу, я обнаружил, что шрам, украшавший мою голову уже много лет, бесследно исчез.

— Леди Арратайа, я благодарю вас за помощь. — Я вспомнил, какие варианты разговора расписал мне Жан-Клод, и попытался выяснить, чего мне будет стоить такой вариант решения проблемы. — Но мне хотелось бы узнать, что я могу сделать для вас и вашего мужа в ответ на такой подарок. — Я с уважением поклонился чете Цимусов.

— Думаю, часть вашей платы вы уже внесли, Лорд Поттер, — Арратайа обворожительно рассмеялась. — У вас очень сильная кровь, я с трудом удержалась, чтобы не отпить больше оговоренного.

— Но все же?

— Если вы сможете достать мне взятую добровольно кровь белого единорога... и поделитесь еще стаканом вашей крови, Лорд Поттер, — то Я буду с вами в расчете.

Точно уловив прозвучавший в ее словах намек, я обернулся к Аврелию — А вы, Лорд Цимус?

Маг молча протянул мне свиток, который я, посмотрев на сумму, подписал, лишившись, таким образом, почти трех четвертей свободных денег из «детского» сейфа Поттеров. Бывшая целым состоянием для многих магов сумма показалась мне незначительной платой за освобождение от души Темного лорда.

— Кстати, Лорд Поттер, — Арратайа остановила меня на дороге в портальную комнату. — Очень советую и вам отпить пару глотков крови единорога — этим вы восстановите свое здоровье окончательно, в том числе исправите зрение. Только помните — добровольно отданной крови... И проведите пару дней, не слишком напрягаясь... В это время вы скорее всего будете несколько... не в форме, пока ваша магия не восстановится после воздействия крестража.

Как только юноша вернулся в поместье Делакуров, Арратайа села в кресло рядом с мужем и задумчиво произнесла:

— Интересный человек...

— Он справится, у мальчика достаточно большой потенциал. — С полуслова понял её невысказанный вопрос Аврелий. — Не думаю, что ему потребуется помощь.

— И у него невероятно вкусная кровь... Даже вкуснее твоей, прости, — она ласково погладила мужчину по изуродованной шрамами щеке.

Маг усмехнулся.

— Знаешь, не думаю, что меня это сильно расстраивает.

Оказавшись в поместье, я с облегчением перевел дух — невероятная чуждость атмосферы в замке Цимусов давила на сознание словно многокилометровая гора.

— Мистер Делакур, теперь я понял, почему вы не хотели принимать лорда Цимуса в своем доме. — Все, что я смог сказать, прежде чем невероятная волна слабости заставила меня упасть ничком, потеряв сознание.

7 июля 1995. Где-то на юге Франции

Крошечный костерок, скрытый в аккуратно вырытой Взрывным заклятием ямке, тихонько потрескивал, рассыпая вокруг вздымающиеся в потоке теплого воздуха искры. Запах смолы смешивался с неповторимым ароматом ночного леса. Рядом с костром в землю были воткнуты несколько стальных прутков с нанизанными на них колбасками, — я честно пытался воспроизвести наставления, данные мне одним из домовиков Делакуров, поскольку Дурсли ни разу не брали меня на пикники. Чтобы не опозориться, на всякий случай утром перед отъездом я тихо расспросил старейшину домовиков Тиби о том, как их жарить. Домовик с укором посмотрел на меня, похмыкал, что не дело хозяевам марать свои руки готовкой, но все же рассказал.

— Пахнет неплохо, — рядом со мной на ствол поваленного давней непогодой дерева присела Флёр, демонстративно принюхиваясь к аромату еды.

— Да ладно тебе — эти колбаски были бы съедобны и без всякой жарки, просто... Просто мне захотелось попробовать их поджарить. — Я пожал плечами.

Флёр, будто завороженная танцем огненных языков, смотрела на пламя. Отсветы костра падали на ее лицо, придавая облику девушки совершенно невероятную тайну и притягательность.

Мы сидели молча, только изредка я бросал на девушку взгляд, стараясь делать это украдкой и не любоваться ей слишком уж откровенно. Но в голову, помимо обычных мыслей подростка, неожиданно оказавшегося вдвоём с красивой девушкой в лесу, приходили и совсем другие размышления.

Я до сих пор не мог понять, как Жан-Клод отпустил девушку со мной вдвоем в этот лес, ведь в аристократических семьях подобное щекотливое, если не сказать — компрометирующее — событие могло поставить крест на репутации Флёр. Невольно в голову приходили мысли о том, какую же, в действительности, выгоду мог извлекать из нашего с ним сотрудничества господин Делакур-старший, не зря в свое время упомянувший о том, что Поттеры были и остаются знатным и обеспеченным родом. Опять же, Жан-Клод из первых рук, от своего лучшего друга и моего партнера, знал о состоянии счетов рода Поттеров, так что и в этом смысле мог оценить предполагаемого жениха своей дочери. Хотя... это путешествие вполне тянуло на недвусмысленный намек о намерениях моего союзника, благо после месяца, в течение которого в мою голову вдалбливали тонкости этикета, я уже мог оценить изящность и эффективность такого хода политика.

Странные мысли для четырнадцатилетнего подростка, которому через пару недель исполнится пятнадцать... Но после визита в замок Цимуса, во мне что-то изменилось. Я не получил от крестража ни знания новых могучих заклинаний, ни какой-то колдовской силы, свойственной Вольдеморту, а всего лишь стал чуть глубже смотреть на происходящее. И теперь новообретенная интуиция шептала мне, что Жан-Клод ничего в своей жизни не делает просто так, а значит, — политик просчитал весь возможный вред для репутации Флёр и сделал какие-то выводы, организовав нам разрешение посетить заповедник единорогов.

Впрочем, в этом лесу даже моя новая интуиция пасовала перед тем, что мы с Флёр проведем ночь в одной палатке, хотя, в глубине души, возможное развитие ситуации меня слегка страшило — ведь я не слишком много знал о происходящем между парнем и девушкой в таком деле. Редкие журналы, «для взрослых магов», попадавшие к нам от старшекурсников, не могли дать достаточной информации, как и увиденные пару раз эпизоды из просматриваемых братцем фильмов. Флёр же, явно уже не раз встречавшаяся с парнями, вряд ли обратит на меня внимание в этом смысле, хотя наш первый поцелуй внушал некие надежды. Этот поцелуй теперь снился мне каждую ночь...

— Все же, почему ты решилась поехать со мной в заповедник? — Я легонько прикоснулся к плечу девушки.

— Ну а как бы ты ловил единорога — вам должны были рассказывать, что ни к кому, кроме девушек, единорог не будет приближаться. — Что-то такое я слышал на уроках Хагрида, но никакой ассоциации не всплыло.

— Ну и потом, вряд ли я в ближайшие годы смогу встретить живого единорога... и побывать на таком романтическом вечере у костра с будущим победителем Темного лорда. — Девушка улыбнулась, показывая, что говорит в шутку.

Наконец прожарившиеся до слабой хрустящей корочки колбаски были с предвкушением сняты с огня, и мы смогли поужинать, заедая сочное горячее мясо захваченным с собой хлебом. Впрочем, разной еды было довольно много — домовые эльфы Делакуров собрали нам солидную корзину, которой нам хватило бы на пару дней, так что даже если бы я сжег колбаски на костре — чего слегка опасался — то ничего фатального бы не произошло.

Вытащив из корзины бутылку, я с легким удивлением понял, что эльфы положили нам не только сок, но и легкое вино, изумительно дополнившее картину романтического вечера.

— Флёр? — Я в некотором сомнении показал ей в одной руке бутылку вина, в другой — закупоренный кувшинчик с соком. Девушка, секунду подумав, кивнула в сторону вина. Открыв очередной сверток, я извлек из него обложенные ватой бокалы, подивившись странной логике эльфов.

Хрустальный перезвон столкнувшихся бокалов казался чуждым в ночном лесу, освещенном только неярким пламенем костра. Порадовавшись, что вино некрепкое, я отпил немного пряной жидкости, жаркой волной прокатившейся по пищеводу.

— Скоро должны появиться единороги, надеюсь, палатка возле тропы их не отпугнет. — Флёр потянулась, приковав все мое внимание к приподнявшейся от этого движения высокой груди.

— Надеюсь, вейлы ладят с единорогами лучше, чем люди, — мне-то в любом случае тут ничего не светит. Вряд ли они подойдут к парню, тем более — человеку.

Было странно вот так вот сидеть с Флёр вдвоем у костра, когда вокруг больше нет ни единого человека на много миль — чары дублирования пространства еще в далеком прошлом скрыли этот кусок леса от посторонних глаз. Невзирая на сказанное Сириусом, на все мои предположения о планах Делакура, при виде девушки внутри становилось теплее. Нежный голос француженки хотелось слушать снова и снова, иногда я на мгновение терял нить разговора, просто вслушиваясь в ее смех.

Наконец амулет в виде прозрачной капли, висевший на шее девушки, засветился, показывая, что единороги близко. Мы осторожно встали с места, и я впервые почувствовал, как Флёр пользуется своей врожденной магией вейлы на полную мощность. Словно мягкий удар в сознание, заставляющий видеть только одну-единственную девушку в целом мире. Страшно представить, как действовало бы это притяжение, не обладай я хорошей сопротивляемостью вейловской магии, — наверное, вместо меня оказался бы сейчас слюнявый идиот.

Девушка, легко вскочив на ноги, танцующими шагами направилась в сторону тропы, возле которой мы и разбили палатку, надеясь на встречу с единорогами. Дав ей отойти на десяток шагов вперед, я осторожно пошел следом, достав палочку из нарукавных ножен.

В следующее мгновение я мог наслаждаться зрелищем, какого никогда не видел, и не забуду даже через пару столетий. В окружении вековых замшелых деревьев, подсвеченных только бледным сиянием неполной луны, стоял прекрасный белый единорог, гладкая шерсть которого и рог переливались многоцветными искрами. За шею его обнимала девушка, которую не смогли бы затмить никакие признанные королевы красоты далекого Хогвартса. Прижавшаяся лицом к морде единорога Флёр тихонько нашептывала что-то на ухо волшебному зверю, будто бы успокаивая. Зверь фыркнул и чуть отстранившись, ткнулся носом в плечо Флёр.

Медленно развернувшись, француженка поманила меня рукой. Я еще осторожнее пошел к ним, зачарованный и почти не обращающий внимания на окружающее. Единорог запрядал ушами, но ласковое поглаживание девушки успокоило его. Остановившись напротив зверя, я позволил ему обнюхать себя, протягивая принесенное с собой со стоянки яблоко. Схрустевший угощение, словно обычная лошадь, волшебный зверь посмотрел на меня с несколько большей благосклонностью. Пришлось с помощью манящих чар притягивать к себе из лагеря еще пару штук, тут же захрустевших под крепкими белыми зубами.

Флёр тихо подсказала, чтобы я попытался наладить с единорогом мысленный контакт, благо эти волшебные звери, в отличие от многих, были очень разумными. Другой вопрос, что мало кто из магов вообще пытался устанавливать с ними контакт — обычно единорогов попросту разводили ради используемой в алхимических зельях крови, но такие звери, выращиваемые в неволе, не отличались и половиной магии своих диких собратьев.

Медленно-медленно я потянулся мыслями к волшебному зверю, находясь в своеобразном медитативном трансе. Единорог взмахнул хвостом и осторожно лизнул протянутую к нему руку. Я постарался передать ему свои эмоции: восхищение стоявшим с лунных лучах могучим зверем, нереальную красоту прижавшейся к его боку девушки, сожаление о том, что мне нужно немного крови благородного животного, обещание отсутствия боли и многое другое, что невозможно было передать вслух.

Тяжело вздохнув мне в лицо, единорог осторожно вытянул одну ногу, украшенную на конце изящным тускло светящимся копытом, в моем направлении. Флёр достала из висевшего на поясе мешочка фиал для крови и стеклянную воронку с наложенными на них мощными очищающими чарами, которые нам дал Делакур-старший из своей алхимической лаборатории.

Направив палочку на ногу зверя, я скороговоркой начал выплетать заклинания, последовательность которых разучил заранее.

Взмахнуть палочкой, уколоть место предполагаемого надреза, сконцентрироваться, произнося формулу обезболивающего заклинания, самого сильного из пока доступных мне.

Новый взмах, широкая петля — место будущего надреза очищено от малейшей грязи.

Резкий укол — заклинание иглы, используемое в аврорском ремесле как довольно сильно травмирующее, но в этом случае предельно ослабленное, так что тонкий пучок магии всего лишь проколол мягкую шкуру и сосуд, на расположение которого указала пальцем Флёр.

Серебряная кровь тонкой струйкой потекла в подставленную воронку, постепенно заполняя флакон в моей руке. Единорог, внимательно смотревший на всю эту процедуру, дернул ухом и фыркнул.

Как только флакон оказался наполнен до краев, я тут же убрал его, подставляя еще одну, совсем маленькую пробирку под струйку сверкающей крови. В следующее мгновение палочка уже выплетала исцеляющее заклинание, а Флёр закрывала и осторожно убирала обратно в мешочек флакон, тускло светящийся изнутри.

Снова заклинание очистки, убравшее с лоснящейся шкуры малейшие следы крови. Новый взмах — на свежий шрам, который постепенно исчезнет, ложатся магические бинты, способные провисеть заданное время, а потом бесследно раствориться в пространстве.

Убрав пробирку в чехол на поясе, я обнял зверя за умную морду, стараясь поделиться с ним своей благодарностью, собравшаяся внутри меня магия рванулась через тактильный контакт в тело единорога, поглощаемая им, словно вода в период засухи. Наконец, почувствовав, что больше магии пропустить сквозь себя попросту не могу, я отошел в сторону. Флёр осталась стоять рядом с единорогом, запуская руки в мягкую шерсть. В свете лунных лучей девушка, обнимающая единорога, казалась воплощением какой-то древней тайны. И тут в моём мозгу, оглушенном этой картиной, будто вспыхнула молния: я вспомнил рассказ Хагрида о том, кто может приближаться к единорогу. Только девушка, еще не ставшая женщиной, и никогда не знавшая мужчины, может находиться рядом с волшебным существом. Тотчас же для меня стали понятны и смущение Флёр после поцелуя, и её покрасневшие щеки, когда она обняла меня в библиотеке.

Достав пробирку из чехла, я осторожно отпил половину все так же ярко сверкавшего содержимого. Странный вкус мгновенно растворившейся во рту жидкости был неописуем обычным языком, точнее, в человеческой речи попросту не было ничего общего со вкусом и действием добровольно отданной крови дикого единорога. Меня изнутри как будто окатило жидким огнем, а потом сердце застучало быстрее и ровнее, я почувствовал себя обновленным, рожденным заново.

Коснувшись плеча Флёр, я протянул ей пробирку, наполовину полную кровью единорога. Девушкаопустошила сосуд, а потом замерла, прислушиваясь к новым для себя ощущениям, став, хотя это и казалось невозможным, еще более красивой. Бурлившая теперь в жилах магия волшебной крови позволила нам невольно на пару мгновений объединить мысли и чувства друг друга, и теперь мы, пораженные, стояли рядом, пытаясь обуздать всколыхнувшиеся эмоции. Флёр, явно понявшая смысл моего недавнего озарения, чуть покраснела, я же стоял, как ударенный молнией, — в душе девушки было столько тепла, направленного на меня...

Единорог, ткнувшись напоследок Флёр в живот, тихонько ушел, а мы вернулись в лагерь, погруженные в свои мысли и чувства.

Дальше я не помнил, кто из нас первым потянулся к другому, — в памяти осталась только всепоглощающая нежность, пока я покрывал поцелуями лицо прижавшейся ко мне Флёр, её сбивчивый шёпот, руки, стискивающие мои плечи, как спасательный круг. Девушка, измученная реакцией большинства волшебников на ее внешность и привлекательность, раскрывалась мне с совершенно незнакомой стороны. Потом она, не скрываясь, плакала, выбрасывая из себя скопившуюся за многие годы боль, и я губами собирал слезинки с ее щек, шептал ей что-то ласковое, пока моя любимая — а я это понял с ужаснувшей меня самого полнотой — не успокоилась, устроившись у меня на коленях.

8 июля 1995 года. Особняк Блеков.

Члены Ордена Феникса, собравшиеся в доме Сириуса Блека, недоуменно обсуждали изменения, произошедшие с ранее гостеприимным хозяином дома, неожиданно обновившим заклинание Фиделиуса на особняке, а также включившим внутреннюю защиту строения на максимальную мощность. Поражал также и резко отличавшийся от привычного внешний вид хозяина — Блек щеголял в черном камзоле, на шитом серебром широком поясе висел кожаный чехол с волшебной палочкой, пальцы украшал родовой перстень Блеков —хотя и не перстень Главы Рода, как опознал Артур Уизли, не понаслышке, несмотря на статус предателей крови, знакомый с родовыми традициями аристократов.

Наземникус Флетчер, пришедший на собрание Ордена самым последним, тихо постанывал, баюкая обожженную руку. После того, как воришка попытался незаметно положить в карман золотую вилку со стола, вилка вспыхнула у него в руках, оставив немаленькие ожоги, а Сириус Блек, холодно глядя на всех собравшихся, заявил, что не потерпит воровства в своем доме. Сильно присмиревший от такой отповеди мошенник сидел, демонстративно убрав руки от всего мало-мальски ценного на столе, удовольствовавшись стаканом чая, доставленного новыми домовиками Блека.

Шепотки и тихое обсуждение изменившегося Сириуса стихли, как только в гостиную вошли идущие рядом хозяин дома и Дамблдор, судя по обрывку разговора, пытающийся убедить мага ослабить внутреннюю защиту.

— Нет, директор, до тех пор, пока в доме появляются ненадежные люди, вроде Флетчера, я не собираюсь уступать. И нет, я не дам свободного доступа в дом никому — каждое собрание Ордена допуск будет выдаваться заново. Я не собираюсь разделить судьбу Поттеров, понадеявшихся только на ВАШ Фиделиус и на ВАШЕ, директор, обещание защиты. — Последние слова Сириус буквально прорычал.

— Впрочем, мне странно, что вы не понимаете моей позиции, директор. — Продолжил Сириус, обуздав свой нрав. — Чем меньше людей допущены к защите дома — тем меньше шансов, что однажды он будет захвачен Вольдемортом, а надежная база Ордену нужна. — Многие вздрогнули от этого имени.

— Мальчик мой, к сожалению, ты прав. — Дамблдор, впервые за все время существования ордена, лишился места во главе стола, поскольку это место было занято хозяином дома, так что недоуменно поерзавший на стуле директор оказался в очень непривычном для него положении гостя.

— Дамблдор, я уважаю вас как лидера Ордена Феникса и как сильного волшебника, но не потерплю от человека, без суда засадившего меня на многие годы в Азкабан, подобного обращения. — Сириус произнес эти слова спокойно, но видно было, что внутри он в ярости.

— Сириус, не смей так говорить о Дамблдоре! — Молли Уизли вскочила с места, похожая на взъерошенную наседку.

— А что? Я сказал что-то ошибочное? В Азкабан я отправился без допроса, без применения Сыворотки правды, без легилимента Министерства магии. И глава английского Визенгамота спокойно закрыл на это глаза. Так что сядь, Молли, и не говори о том, чего не знаешь. — Рявкнул Сириус, сверкнув глазами.

— Как всегда неблагодарный Блек забывает о том, благодаря кому он еще жив и находится в этом доме. — Язвительный голос Снейпа разорвал стянувшееся напряжение.

— Да будет тебе известно, Снейп, — по Сириусу было видно, что в мыслях он использовал куда более обидное прозвище, — что я нахожусь в своем доме, защищенном родовой магией Блеков, и я не обязан никому за свой побег. Единственный человек, который действительно помог мне — это защитивший меня от толпы дементоров третьекурсник Гарри Поттер. Так что придержи свой язык, пока это не сделал за тебя я.

— Успокойтесь! — Властный голос главы Ордена Феникса остановил спорщиков. Впрочем, по Сириусу и Снейпу было видно, что они мирятся друг с другом только ради дела.

— У нас на повестке сегодня несколько вопросов... — Дамблдор осмотрел всех добрым взглядом поверх очков-половинок. — Северус, что происходит у Темного лорда?

— Полная тишина, Он собирает силы и союзников, ищет подход к старой аристократии, оставшейся в стороне во время Первой войны, — Снейп до сих пор не сообщил директору о том, что Лорд на самом деле находится в подземельях Малфой-менора, а все действия по восстановлению старых и установлению новых связей предпринимаются Ближним Кругом без непосредственного руководства Лорда.

— А что насчет Гарри Поттера, мой мальчик?

— Поттер точно не у Лорда, иначе бы уже давно была устроена показательная казнь. — Снейп пожал плечами. — Но все равно не понимаю, зачем вам этот беспомощный и необученный ничему мальчишка, невесть почему превозносимый как Избранный.

— Зато он уже встречался лицом к лицу с Вольдемортом, и не намочил при этом штаны, — рыкнул Сириус. — В отличие от большинства присутствующих здесь сильных волшебников. У нас сейчас прекрасная возможность — мы знаем большинство оставшихся на свободе членов Внутреннего круга Вольдеморта. Так давайте возьмем любого из них, под Сывороткой вытащим расположение ставки Лорда!

— Сириус, но у нас же нет никаких доказательств! Аристократы поднимут такой вой в приемной министра, что нас всех просто закопают! — Дедалус подскочил на месте.

— Так вот потом вы дождетесь, что эти же аристократы при молчаливой поддержке Министра, купленного с потрохами Малфоями, захватят власть. А вы будете сидеть и дальше рассуждать о законах. В Первую Войну никакой закон не помешал им пытать и убивать отказавшихся от службы Лорду волшебников.

— И что ты предлагаешь? — Аластор Грюм с интересом посмотрел на бывшего заключенного.

— Скорее всего, Лорд вернется к тактике террора, его Упивающиеся будут громить дома маглорожденных и нечистокровных волшебников. И необходимо ответить им тем же самым, чтобы каждый Упивающийся знал, что легко может поймать Аваду в собственном доме.

— Кровавые демоны! Мне нравится твоя мысль, Блек! — Экс-аврор хрипло расхохотался, показывая крепкие, несмотря на возраст, белые зубы. — Мы бы смогли заставить их бояться.

— Но так мы уподобимся им самим, Сириус, мы не можем брать на себя функции законной власти. Максимум, что мы должны сделать — задержать взятых с поличным нападавших и доставить их на суд в Министерство!

— Интересно получается, — откровенно передернуло от отвращения Грюма. — Значит очередной сдуревший сопляк-слуга этого Лорда, сможет кинуть в меня Аваду, а я его должен буду только задержать? — Аластор многозначительно посмотрел здоровым глазом на Блека, и они одновременно кивнули друг другу.

— Я не потерплю произвол в Ордене! Мы не убийцы. — Директор тоже повысил голос.

— Сириус, что у тебя насчет оставшихся нейтральными семейств?

— Риманы, Джонсы и Кармайклы согласны оказать помощь. Но они будут сотрудничать только при моем посредничестве, после тех указов, ограничивающих законы о чистоте крови, которые вы провели при поддержке Фаджа, с вами напрямую они говорить не станут никогда. Они считают, что эти законы были приняты не разбирающимися в родовой магии людьми, и поэтому будут работать только с представителем старой аристократии.

Дамблдор, явно надеявшийся на большее, покивал головой, и задал следующий вопрос, думая о том, что теперь быстро убрать оказавшегося незаменимым Сириуса не получится.

— И в чем они готовы помочь, маль... — тут директор осекся, поймав яростный блеск глаз аристократа. — Сириус?

— Деньги, поддержка в случае нападения на сторонников Темного лорда. Защищать дома маглорожденных они не станут.

— Есть ли какие-то вести о Гарри? — директор буквально впился глазами в Блека, думая, что уж крестному-то чертов сбежавший мальчишка наверняка сообщит о себе при возможности.

И Блек неожиданно оправдал его ожидания.

— Я получил письмо с совой.

Дамблдор, засверкавший глазами, попытался незаметно прочитать мысли Сириуса, но наткнулся на мощный блок. Выпотрошить память аристократа в родовом особняке оказалось не так-то просто.

— Гарри написал, что находится в безопасности, и устроил себе каникулы в Америке. Он пишет, что не собирается возвращаться в школу в этом году. — Блек поморщился, не одобряя решение крестника. — По крайней мере, до тех пор, пока «не возместит себе все побои за одиннадцать лет от Дурслей, куда его отправил директор».

Сириус пристально посмотрел на опешившего от такого известия Дамблдора.

— Директор, вы не хотите ничего объяснить мне и вашим соратникам? Почему моего крестника били какие-то маглы?

11 июля 1995. Здание германского Визенгамота.

Уилфрид Валленштайн, единственный выживший из рода во времена второй Мировой войны, не скрывал удовлетворения, странно смотревшегося на его обычно недовольном костистом лице. Затянутый в строгий деловой фрак, делавший его похожим на дирижера, он сидел на тяжелом деревянном стуле в зале заседаний Международного трибунала, где сейчас должны были начаться слушания по делу несправедливо, как выяснилось, обвиненного отпрыска старинного английского семейства Блеков. С самим обвиняемым Уилфрид знаком не был, но при встрече собирался поставить ему не меньше галлона самого лучшего немецкого пива в знак благодарности за возможность мести. Уилфрид улыбнулся возникающим в голове мыслям.

Альфонзо Валленштайн, его отец, незадолго до Мировой войны вступил в заговор старинных аристократических семейств, решивших убить Гриндевальда, политика которого могла привести к большой войне не только в магическом, но и магловском мире, что в итоге и случилось. Однако в решающий момент, когда аристократы атаковали замок Гриндевальда, на их пути помимо немецкого мага встал Дамблдор, друг и соратник Геллерта, впоследствии обманувший и убивший своего партнера. Но в тот роковой день еще не было пробежавшей между Геллертом и Альбусом черной кошки, и они вдвоем сумели отбиться сразу от пятерых магов-аристократов, трое из которых залили собственной кровью залы и коридоры замка, дав возможность еще двоим отступить. Среди навечно оставшихся в том замке был и отец Уилфрида, не сумевший выдержать атаки сильнейших магов своего времени.

Сам Уилфрид, узнав о судьбе отца, прекрасно понимал, что самостоятельно отомстить убийцам не сможет, слишком уж неравными были силы, да и после убийства Геллерта Дамблдор ни разу не появлялся в негостеприимной для него и ничего не забывшей Германии. Однако же аристократ постоянно ждал того шанса, который выпадает только раз в жизни, даже если ценой этого шанса будет смерть. Титул же лорда Валленштайна, случись такая необходимость, примет на себя его сын, которым Уилфрид искренне гордился.

Сейчас же ситуация складывалась самая благоприятная. Неожиданное избрание Уилфрида в члены Трибунала со стороны Германии — при каждом переезде Трибунал частично обновлял свой состав, набирая наиболее влиятельных и образованных людей из той страны, где располагалась его новая резиденция. А теперь вот это дело, с помощью которого можно было добиться очень многого, пусть и косвенно, через прессу.

Размышления аристократа прервал гул колокола, означавший начало слушаний, и, привычно одев маску бесстрастного лорда, он приготовился действовать.

Председатель Трибунала Альберт Лихтенштейн, потомок старинного и очень богатого рода, призвал собравшихся к тишине. Огласив предстоящие обсуждению вопросы на этот день, главным из которых являлось дело Сириуса Блека, вовремя поданное к нему на стол, председатель приказал ввести англичанина, а также приглашенного за несколько дней до этого Дамблдора.

Директор Хогвартса, недовольно хмурясь, направился к предоставленному ему месту в центре зала, происходящее ему решительно не нравилось прежде всего тем, что в Германии ему не на кого было опереться, и приходилось рассчитывать только на собственные силы, чтобы не допустить потери лица.

Сириус Блек, вошедший в зал через противоположную дверь, спокойно уселся на стул рядом с Уилфридом. Заранее подготовившийся к этому заседанию, он был одет как подобает аристократу и максимально жестко контролировал выражение лица.

— Благородные господа и леди... — Голос Лихтенштейна, усиленный магией, облетел весь зал. — Сегодня мы рассматриваем проблему, с которой не смог справиться глава английского Визенгамота, и которая была проигнорирована Министерством магии Англии. Я прошу Лорда Валленштайна рассказать о ней более подробно, как человека, который внес ее на рассмотрение.

Дамблдор, узнав знакомую фамилию, сверкнул глазами, но промолчал.

— Некоторое время назад ко мне, как к члену Трибунала, обратился через посредников наследник древнего и благородного английского семейства, Сириус Блек. Он предоставил мне свои воспоминания о том, в чем его несправедливо обвинили в Англии несколько лет назад, сразу же после смерти Темного лорда. В результате несправедливого обвинения, Сириус Блек, сильный волшебник и последний в роду Блеков, был заключен в Азкабан без суда. — По залу пронесся легкий ропот, но большинство магов решили подождать оглашения доказательств.

Дамблдор дернулся было, но Валленштайн не дал ему произнести ни слова, продолжив чуть громче.

— Сириус Блек провел на нижних уровнях Азкабана двенадцать лет. Наконец, в силу счастливой случайности, ему удалось бежать. — В этот раз ропот был громче, поскольку Азкабан считался неприступным и надежным местом, об этом было известно даже за пределами Англии. — Несмотря на обращение Сириуса Блека к все еще занимающему пост главы Визенгамота Англии Дамблдору, не было предпринято никаких мер по восстановлению справедливости. По версии Лорда Блека, Дамблдор сообщил, что «не имеется никаких возможностей это сделать, поскольку нет свидетелей совершенного преступления, без которых Корнелиус Фадж не пойдет на пересмотр дела».

Дамблдор с гневным возгласом прервал немца: — Я протестую против подобного заявления!

— Директор Хогвартса, Председатель конфедерации магов и глава английского Визенгамота, вы находитесь в Международном трибунале только в качестве свидетеля, так что вас попросят предоставить свою версию событий позже. — Лихтенштейн говорил бесстрастно, но в глазах точно так же читалось некоторое злорадство.

— Сириуса Блека обвинили в трех якобы совершенных им преступлениях: выдаче Лорду Вольдеморту семейства Поттеров, убийстве двенадцати маглов и убийстве Питера Петтигрю. Однако же воспоминания, предоставленные мне, говорили о полной невиновности этого человека, что дало мне право вынести дело на рассмотрение Трибунала.

Время тянулось медленно. Но если для Сириуса Блека, готового принять Сыворотку правды, каждая минута приближала его к долгожданному оправданию от всех обвинений и к отсылке решения о его невиновности в английский Визенгамот и Министерство магии, то для Дамблдора все яснее вырисовывались колоссальные потери репутации на европейской арене и в Англии. Присутствовавшие здесь репортеры немецких, английских и нескольких европейских газет старательно строчили в блокнотах и свитках, готовя материал, который будет востребован большинством магов Англии и Германии.

Прошла речь Дамблдора, не сказавшего, несмотря на все усилия немцев, ничего конкретного, кроме того, что «все факты указывали на Сириуса Блека», а также старавшегося свалить всю вину на ныне покойную Миллисент Багнолд, занимавшую тогда пост Министра и наравне с ним визировавшую отправку Сириуса в Азкабан.

Наконец Сириус Блек встал перед членами Трибунала, залпом выпив стакан с Сывороткой правды.

Председатель стал задавать вопросы, касающиеся обстоятельств дела, и собравшиеся в зале аристократы с гневом и удивлением выслушивали каждый ответ.

Сириус долго и в подробностях рассказывал о том, как Дамблдор, которому Поттеры доверяли, посоветовал им защитить дом заклятьем Доверия, сделав Хранителем тайны Блека, как самого сильного и способного позаботиться о своей безопасности волшебника. Как после ухода директора сам же предложил заменить хранителя на гораздо менее очевидного Питера Петтигрю, оказавшегося в итоге предателем. Как Питер привел Темного лорда в дом Поттеров спустя несколько дней. Как сам Сириус настиг Питтегрю на одной из Лондонских улочек, собираясь убить продавшего друзей мерзавца. Как Питер, подорвав один из домов, оставил оглушенного близким разрывом Блека с грудой валявшихся рядом тел и собственным пальцем, отрезанным, чтобы замести следы. Как его, оглушенного и мало что соображавшего, отправили на фарс, именуемый расследованием, и в тот же день бросили в Азкабан без всякого суда, забыв на многие годы. Как сбежал, узнав, что выживший предатель оказался в Хогвартсе рядом с крестником. И как Дамблдор отказался помочь ему восстановить доброе имя, мотивируя это отсутствием свидетелей.

Получив антидот, Блек некоторое время постоял, собирая в памяти все рассказанное, а потом сел обратно на свое место.

В зале стояла полная тишина, даже выдержка аристократов могла дать трещину при известии о подобном пренебрежении обязанностями главных людей государства и нарушении прав наследника старинного рода. Дамблдор тоже молчал, прикидывая, что необходимо сделать сразу по возвращении в Англию, чтобы уменьшить потери. Члены Ордена Феникса и до этого процесса знали, что Блек невиновен, так что их мнением о происходящем можно было пренебречь, тем более запудрить мозги доверявшим ему людям Дамблдор мог с легкостью. Оставалось решить, что делать с прессой и наверняка воспользующимся ситуацией Фаджем.

Наконец Лихтенштейн заговорил:

— Кто считает, что необходимо признать Лорда Блека невиновным, выслать решение о снятии с него всех обвинений в адрес Министерства магии Англии, а также разослать материалы дела в адрес Министерств магии европейских стран, чтобы исключить повторение столь позорной истории?

Дамблдор искренне пожалел, что сейчас рядом с ним нет Фаджа, которому бы досталась большая часть разлившегося под стенами этого зала презрения и откровенной ненависти.

На лице Уилфрида Валленштайна царила открытая, яркая улыбка.

«Сириус Блек оправдан! Экстренный выпуск Ежедневного Пророка!», «Глава Визенгамота Альбус Дамблдор вызван в качестве свидетеля на заседание Международного Трибунала Волшебников в Германию», «Чудовищный произвол Бэгнолд и Альбуса Дамблдора!» — Корнелиус Фадж, читая кричащие заголовки газет, уже к вечеру выпустившие отдельные выпуски, посвященные только Трибуналу, довольно улыбался. Однако уже следующий заголовок, обвинявший в коррупции и произволе не только покойных Крауча и Бэгнолд персонально, но и все министерство в целом, заставил его подавиться чаем. Хотя даже этот жалкий газетный листок и полученная днем официальная бумага Трибунала об оправдании Блека, не смогли испортить радужного настроения министра, наконец-то увидевшего, как облажался его политический и идеологический соперник. Директор Дамблдор, вызывающий у министра зубную боль своими вечными интригами и стремлением свалить ответственность на других, на этот раз сполна наслаждался сомнительной славой человека, отправившего своего вернейшего сторонника в Азкабан.

Такие размышления привели недалекого человека, ставшего министром только благодаря влиятельному лобби нуждавшихся в слабой власти аристократов, к мысли, что если Дамблдор ошибся в деле «сторонника» Того-кого-нельзя-называть, то и в вопросе так называемого возрождения Темного лорда ранее непогрешимый директор мог ошибаться. О том же твердил и вызванный министром вернейший советник и тайный спонсор Люциус Малфой. Наконец, совместными усилиями политик и аристократ, в глубине души презиравший глупого министра, выработали примерный план действий на ближайшее время, на случай, если Дамблдор попытается дестабилизировать общество заявлениями о Темном лорде.

Люциус Малфой, помахивая тростью, вышел из кабинета министра, откровенно довольный собственным интеллектом. Убедить надутого индюка Фаджа в том, что Дамблдор теряет свою хватку и начинает ошибаться, а потому постарается поднять свои акции заявлениями о противнике, с которым без помощи великого мага не справиться, оказалось легче легкого.

Встретив в Атриуме Министерства Артура Уизли, Малфой ехидно улыбнулся — живший практически на содержании у Дамблдора опустившийся человек был чем-то расстроен. А расстройство Уизли всегда поднимало настроение Малфою.

Получив свою порцию бессильной ненависти от Артура, Люциус Малфой спокойно аппарировал в поместье, после чего переместился для доклада на новую базу Темного Лорда, расположенную в глубине одной из гор Озерного края

Высокая, мощная фигура, закутанная в широчайшую мантию, встала навстречу вошедшему в зал Люциусу, и Малфой, внутренне кривясь, согнулся в глубоком поклоне, так что длинные платиновые волосы почти коснулись пола. Однако же на лице выпрямившегося аристократа, а также в тех мыслях, которые он позволял считать сквозь свои ментальные щиты, были только уважение и преданность. — Мой Лорд, я убедил Фаджа, что все попытки Дамблдора рассказать о Вашем возрождении — лишь жалкие потуги старика придумать обществу врага, с которым может справиться только Великий светлый маг, — последние слова аристократ произнес с легкой усмешкой.

— Ты хорошо поработал, Люциус. — Голос Лорда после выхода из подземелий Малфой-менора утратил странные шипящие интонации, будто горло величайшего темного мага снова стало человеческим. — Что можно сделать по Блеку?

— К сожалению, ничего, мой Лорд, — Люциус снова поклонился, молясь про себя, чтобы Вольдеморт дал ему высказаться. — Если Фадж попытается пойти против Международного трибунала, — то его политической карьере вполне может прийти конец. Не знаю, кто помог Блеку донести свое дело до Трибунала, но, надо отдать должное этому незнакомцу, он нашел самое эффективное решение. История несправедливо обвиненного аристократа сейчас обсуждается всей европейской прессой, так что этот раунд остался за ними. — Поймав тень неудовольствия на лице Лорда, аристократ чуть быстрее продолжил. — Но мы можем попытаться снова подставить его, благо теперь Дамблдор не станет защищать бывшего вернейшего сторонника.

— Подумай об этом, Люциус. Блек уже начал переговоры с нейтральными семьями, а после оправдания удвоит усилия. И еще одно интересное событие, которое ускользнуло от всеобщего внимания. — Лорд помолчал. — Северус сообщил мне, что Поттер пропал. Найди его, объяви награду за его голову.

12 июля 1995. Особняк Блеков.

В особняке древнейшего и благороднейшего семейства Блеков царила предпраздничная обстановка. Едва получившие весть от хозяина, что готовится празднование с приглашенными гостями, домовики приступили к приготовлению роскошного пиршества. Невзирая на славу темной семьи, сам Сириус хорошо относился к домовикам, приняв к сведению аргументы, приводимые крестником.

Ровно в полдень из камина вышли сам Сириус, подчеркнуто прямая осанка которого говорила о немалой дозе принятого алкоголя, Люпин, еще не успевший выпить столько же, сколько вернувшийся из Германии друг, а также лорд Уилфрид, за которым по воздуху летела подозрительно булькавшая громадная бочка. Невзирая на некоторые внешние различия, оба аристократа нашли общий язык на почве ненависти к Дамблдору, выразить которую долгое время мешали внешние обстоятельства. С Ремусом Люпином же Валленштайн познакомился только сейчас, но, представленный ему как лучший друг Блека оборотень не вызвал у него никаких негативных чувств, — сейчас аристократ пребывал в состоянии удовлетворения всем окружающим, и дело было не только в алкоголе. Вовремя проспонсировавший нужных людей в европейских газетах Валленштайн добился таких формулировок в вышедших статьях, что Дамблдору в Европе еще долгие годы не восстановить репутации у действительно серьезных игроков в политику.

Сириус, медленно опустившись на стул у накрытого стола, быстро подозвал эльфа с пером и бумагой, чиркнул несколько фраз в свитках и тут же приказал их отправить. В приглашениях, высланных Блеком Аластору Грюму, а также Андромеде Тонкс, в девичестве Блек, содержался одноразовый допуск сквозь защитные чары особняка.

Спустя какое-то время, посвященное тремя проголодавшимися мужчинами обильной еде, в противовес не менее обильной выпивке, употребленной ранее, сквозь языки пламени из камина шагнул Аластор Грюм.

— Блек, тысяча кровавых демонов! Я давно так не смеялся, читая эту продажную прессу! Жаль, что я не видел выражение лица ублюдка Фаджа, впрочем, этот идиот наверняка доволен, как обожравшийся кот. — Аластор отхлебнул из фляжки, а потом со всех сил хлопнул вставшего навстречу аристократа по плечу. — Мои поздравления, Сириус. — Уже тише произнес он. — Я думаю, что завтра к обеду нам с тобой найдется о чем поговорить, верно?

Сириус утвердительно кивнул, после чего Аластор, представленный Уилфриду, с уважением посмотревшему на лучшего аврора Англии, сел, в свою очередь приступая к трапезе.

Единственное, о чем жалел бывший Мародер, так это об отсутствии в доме крестника, с которым только и успел, что кратко переговорить по сквозному зеркалу. Но Гарри Поттеру в ближайшие месяцы было противопоказано появляться в Англии, а выдавать своим визитом его убежище Сириус не собирался.

Еще полчаса спустя из камина, предупредительно встреченные хозяином дома и Люпином, имевшим свой интерес в этом деле, вышли Андромеда Тонкс и её дочь Нимфадора, попытавшаяся было по привычке приветствовать Аластора как подчиненная, но вместо этого усаженная за стол. Несколько протрезвевший Уилфрид вежливо поцеловал дамам руки и снова вернулся к еде.

Домовые эльфы отлевитировали новую смену блюд на стол, а также перед каждым мужчиной появился, на всякий случай, стакан с зельем, снимающим опьянение, что вызвало легкие смешки у присутствовавших дам.

Нимфадора Тонкс, еще не бывавшая здесь, с любопытством украдкой осматривала помещение — широкие потолочные балки, со свисавшими с них чучелами каких-то уродливых существ, развешанные по стенам мечи и алебарды, блестевшие начищенной сталью, изысканную деревянную мебель.

Дождавшись, пока все гости окончательно насытятся, Сириус заговорил.

— Я хочу поблагодарить всех, кто пришел сегодня в мой дом. Но прежде, чем мы выпьем за мое освобождение, я хотел бы поднять бокал за моих друзей, Джеймса и Лили Поттеров, в смерти которых меня когда-то обвинили. Пусть сон их будет крепким. — Он молча опрокинул бокал, швырнув его затем в огонь, пылавший в камине. По щеке мага поползла слеза, которую он сердито смахнул ладонью.

— А теперь я хочу поблагодарить благородного человека, Уилфрида Валленштайна, благодаря помощи которого моя проблема попала в Международный трибунал. — Сириус поднял новый бокал.

— Лорд Блек, — Уилфрид встал. — Я тоже хочу поблагодарить вас за то, что вы предоставили мне возможность хотя бы таким способом отомстить убийце моего отца, павшего за свободную и независимую Германию от рук Дамблдора. — Тут женщины вскрикнули. — Думаю, сейчас он смотрит на меня с небес, и душа его может упокоиться в мире. — Аристократ залпом допил вино и, подражая Блеку, бросил бокал в огонь.

Аластор Грюм, внимательно слушавший обоих магов, резко протрезвел, поняв, что завтрашний разговор может оказаться еще более интересным. Впрочем, подумалось ему, тем лучше.

— И есть еще одно дело, ради которого я пригласил вас сегодня. — Сириус, поклонившись в ответ на благодарность Уилфрида, снова привлек к себе внимание. — Как знают все присутствующие, за исключением Лорда Уилфрида, некогда я был изгнан из рода за несогласие с политикой семьи, но после того, как я остался последним мужчиной-Блеком, кое-что изменилось. Магия рода снова приняла меня, как полноправного члена, но чтобы стать Главой, мне потребуется ритуал, который подсказал мне портрет моей матушки. — Валленштайн, внимательно его слушавший, кивнул, вспомнив названный ритуал, и по-новому посмотрел на собравшихся в комнате. — Но для этого ритуала требуется помощь и ручательство аристократа, Главы Рода, а также поддержка двух сильных волшебников. А после того, как я верну себе свои права, я смогу отменить твое изгнание, Меда, — он с приязнью посмотрел на невольно прижавшую к лицу руки Андромеду, — и принять в род тебя, Нимфадора. — Девушка во все глаза смотрела на Сириуса, пораженная такой возможностью.

Уилфрид согласно кивнул.

— Вы затеяли благородное дело, Лорд Блек, не гоже давать угаснуть магии такого сильного рода, если есть достойные продолжатели дела предков. — Успевший оценить своего нового приятеля аристократ говорил совершенно серьезно.

Люпин и Грюм, переглянувшись, согласно кивнули.

Сразу после этого гости направились в глубочайшее подземелье особняка — в комнату, на полу которой были выгравированы руны, являющиеся основой защитной магии дома. В этом месте член рода мог напрямую обращаться к родовой магии, и, если его сочтут достойным — получить желаемое. Никогда не бывавшая здесь Нимфадора тихонько ахнула.

Домовые эльфы осторожно внесли и повесили на стену портрет матери Сириуса, пожелавшей наблюдать за церемонией. Сириус, поклонившись матери, встал в центре комнаты, прямо в круг засиявших всеми цветами радуги рун. Напротив него, вытащив палочку, встал Уилфрид, а по бокам — Аластор и Люпин. С каждым мгновением пребывания в рунном круге участников ритуала окружало все более яркое свечение.

Наконец Сириус заговорил. Четкими, чеканными фразами, произносимыми на давно мертвом языке, он просил родовую магию позволить ему искупить собственные ошибки и вернуть роду былую славу. Он просил дать ему, как последнему мужчине в роду, титул Главы Рода.

Следующим в речитатив Сириуса вклинился голос Уилфрида, подняв палочку, аристократ произнес формулу ручательства за своего приятеля, и радужная дорожка силы соединила двух мужчин.

Ремус и Аластор, подняв палочки, хором прочитали формулу поддержки, тоже вызвавшую радужные связи между ними и Сириусом, сияние рунного круга нарастало и даже стены и потолок начали светиться все ярче и ярче, как будто сама Магия пришла в этот подземный зал.

С почти ослепляющей вспышкой на пальце Сириуса появилось новое кольцо, а предыдущее распалось жирным пеплом. Огненный смерч, не обжигая, окружил новоиспеченного Главу Древнейшего и Благороднейшего рода, давая власть над всеми аспектами родовой магии. Церемония завершилась.

Сириус, в блеске еще не до конца взятой под контроль силы, развернулся к участникам церемонии и с глубокой признательностью поклонился. Домовые эльфы принесли традиционные в таких случаях дары, — покрытые резьбой причудливые перстни, знак благодарности и обещание поддержки рода Блеков людям, оказавшим ему великую услугу.

Затем он посмотрел на портрет матери, по лицу которой, казалось, катились слезы, и поклонился еще ниже.

Трое мужчин отступили в сторону, оставляя в центре круга только Сириуса, и вышедшую вперед Андромеду Тонкс, которой предстояло снова стать Андромедой Блек. Сириус, подняв руку, вызвал сверкание магии вокруг женщины, в одном месте оставшейся обугленным черным пятном, где были обрублены нити связи с родовой магией. Короткое движение палочки — и кровь главы рода брызгает на место разрыва, с яркой вспышкой соединяя разорванное когда-то, и женщина почти упала на пол, внезапно ощутив резкий прилив сил и касание родовой магии. Люпин и Аластор осторожно отвели временно потерявшуюся в глубине своего Я женщину, а в круг вступила, повинуясь жесту Уилфрида, Нимфадора.

Сириус палочкой осторожно извлек каплю крови из руки девушки в появившуюся у него в руках золотую чашу, а потом туда же упала кровь из его запястья, зашипев на внезапно раскалившемся металле. Белое сияние окружило девичью фигуру, показывая, что магия рода приняла и её.

Долгая разлука трех людей со своей семьей и с магией рода наконец-то закончилась. Разойдясь по спальням обширного особняка, люди погрузились в сон, смывающий невероятное напряжение всех нервных сил, требовавшееся для ритуала.

Проснувшийся довольно рано, несмотря на вчерашние возлияния, Сириус, тут же обратился к магии особняка: женщины еще спали, Лорд Уилфрид с полчаса назад уже отправился через камин в Германию, а Люпин и Аластор сидели в главном зале за чашкой свежего кофе. Наскоро умывшись, он пошел в главный зал — предстоял серьезный разговор.

Не обращая внимания на дернувшегося по привычке к палочке аврора, врожденная и закрепленная во множестве переделок паранойя которого уже не вызывала улыбок Сириуса, он сел в кресло возле камина, напротив Лунатика и Аластора.

— Я думаю, вы оба догадались, о чем пойдет речь. — Сириус говорил без улыбки.

— Сложно не догадаться, когда ты в лицо бросаешь директору обвинение в том, что твоего крестника избивали все его детство. — Грюм поерзал в кресле. — Мне куда интереснее будет услышать те доводы, с помощью которых ты будешь уговаривать присоединиться к вашему маленькому заговору меня. — Улыбка на изуродованном лице аврора смотрелась довольно странно.

— Лунатик, ты всегда был моим другом и другом Джеймса и Лили. — Сириус перевел внимание на Люпина. — Но вместе с тем ты также был благодарен Дамблдору за то, что тот позволил тебе учиться в Хогвартсе, а потом и изредка поддерживал, когда ты остался без работы из-за указов министерства, касающихся прав оборотней.

Люпин кивнул.

— Бродяга, я знаю, что, будь ты все эти годы на свободе, ты не забыл бы про меня и мои проблемы. Но что такого прислал тебе Гарри, что ты готов был разорвать директора на части?

— Думаю, ответ проще увидеть, чем услышать... Кричер! Мой Омут памяти сюда, быстро! — Сириус, которому крестник разрешил использовать воспоминания для вербовки, решил пойти с самого сильного козыря, показав будущим, в чем он не сомневался, сторонникам, все три воспоминания.

Оба мужчины быстро сунули головы в мерцающий нездешним светом Омут, погрузившись в изучение. Сириус, помня о своей реакции на увиденное, манящими чарами призвал к себе три бокала и доверху наполнил их крепчайшим бренди. Поставив бокалы на стол, он стал ждать.

Выбравшийся из Омута Аластор казался еще более мрачным и задумчивым, словно в его голове, встала на место какая-то давно неуловимая мысль. Его волшебный глаз застыл на одном месте и как-то даже потух. Люпин, бледно-зеленый от увиденного, залпом опрокинул протянутый ему бокал и затих, глотая воздух от неожиданно крепкого содержимого бокала.

— Знаешь, Сириус, ты меня все же удивил. — Аластор был на удивление серьезен. — Я нечасто видел такое откровенное дерьмецо в жизни, а меня удивить сложно, сам понимаешь... Я всегда знал, что Дамблдор — человек с гнильцой, несмотря на все заявления о всеобщем благе, но чтоб ради этого блага так испоганить человеку судьбу... — Аврор потянулся за бутылкой, налив себе следующий бокал. — Я согласен. — Опрокинув второй бокал в глотку и блаженно прислушиваясь к разгоревшемуся внутри пожару, аврор вдруг рявкнул: — Мне надоело сидеть в прогнившем и безвольном Ордене, пока все эти Пожирательские крысы бесчинствуют на улицах. Война, что бы ни думали себе Фадж и даже Дамблдор, уже началась, и первая жертва в ней — сын Амоса Диггори.

— Люпин! — Аврор потряс ушедшего в себя оборотня, тот медленно поднял глаза на товарищей, поразив их яростно горящим в зрачках пламенем.

— Я с тобой, Сириус. — Оборотень сейчас казался еще опаснее аврора, хотя обычно был довольно тихим и уравновешенным существом.

— И опять же... — Грюм несколько секунд колебался, стоит ли продолжить. — Я нечасто вспоминаю, что мой род уходит корнями в глубину Темных веков, но я согласен с тобой, — лишить потомка Поттеров надлежащего обучения, знаний о наследстве рода, магии, финансах.. Это преступление и оскорбление аристократов.

— Что будем делать с его «друзьями»? — Люпин явно жаждал крови.

— Жаль, что эта... Гермиона оказалась предательницей. Невзирая на всю ее книжную премудрость, у нее сильная кровь и магия... Я даже одно время надеялся, что Гарри ей увлечется, потеснив этого рыжего недоумка, но — теперь уж точно не судьба.

— Думаю, с этой парочкой пока лучше ничего не делать — Дамблдор ничего не должен знать. — Грюм злорадно засмеялся. — Мы должны подготовить для Поттера ту сторону в грядущей войне, на которую он сможет опереться, не боясь предательства, раз уж нам самим с Темным лордом не совладать. Что ты там говорил насчет Риманов, Джонсов и Кармайклов? Они будут в деле?

— Добавь к ним еще Августу Лонгботтом, мой подозрительный друг. — Сириус отпил глоток бренди. — После того, как были фактически убиты ее сын и невестка, она не раздумывая присоединилась к тем, кто будет противостоять Упивающимся не на словах, как Орден Феникса, а на деле. Ну и вернувшуюся Меду с Дорой сбрасывать со счетов нельзя.

— Значит... сбор новой партии и война... — Неожиданно для всех вздохнул Аластор. — Надеюсь, когда она закончится, я наконец-то смогу уйти на покой, оставив Аврорат без присмотра.

14 июля 1995 г. Поместье Делакуров.

Обед — мое самое любимое время в доме Делакуров, потому что рядом со мной за столом всегда сидит Флёр и нередкопросит своим нежным голосом передать ей то или иное блюдо. А когда наши руки сталкиваются над столом, ее щеки чуть заметно алеют, будто электрический разряд передается через сомкнувшиеся пальцы.

После возвращения из заповедника мы старались не афишировать возникшее между нами чувство, — нам достаточно было осознания того, что мы больше не одиноки. Вдобавок полученный от единорога дар хоть изредка передавать друг другу свои эмоции тоже помогал нам очень сильно, иначе на следующий же вечер я бы отправился в комнату Флёр, пожелать ей спокойной ночи и вряд ли ушел бы назад сразу же.

Вернувшись в дом после поездки, я только слегка укоризненно посмотрел в глаза Делакуру-старшему, который, уловив мой намек, словно извиняясь, пожал плечами. Больше мы с ним не показывали, что поняли друг друга. Но я четко осознавал, что если через какое-то время Жан-Клод не поднимет вопрос о моем отношении к его дочери — то я сделаю это сам, самое позднее — в день моего шестнадцатилетия, хотя мне и будет очень трудно выдержать целый год. В отношении же Флёр ко мне, как и в своих чувствах к ней, после произошедшего между нами тем вечером в лесу прорыва эмоций, я не сомневался ни в малейшей степени.

Мои сладостные размышления прервал неожиданный грохот, раздавшийся откуда-то снизу, со стороны входной двери в особняк, вслед за которым послышался рев сигнала тревоги.

— Нападение! — Жан-Клод вскочил на ноги, выхватывая палочку. — Мари, уведи дочерей в женское крыло особняка!

Я рванулся следом за политиком, жалея, что Киаран сразу после утренней тренировки отправился по своим делам, и в доме всего два бойца, считая меня.

На полпути в буферную зону на первом этаже, которая привлекла мое внимание еще в первый визит в дом Делакуров, до нас донесся крик, усиленный магией.

— Жан-Клод Делакур, выйди и прими ответ за нанесенные моему роду оскорбления!

— Это Маркус Риордан! — Жан-Клод обернулся ко мне, скороговоркой выплевывая фразы. — Значит, они решились на вендетту, а не стали присылать официальный вызов на дуэль! Мистер Поттер, правила вендетты между семьями просты — женщин и детей не трогают, но мужчин можно убивать, и пострадавший род не будет жаловаться в Министерство. Но постарайтесь все же не убивать, если уцелеете.

Выглянув в буферный зал, мы увидели, что нападавшие, размахивая палочками, теснили единственного выжившего охранника вверх по лестнице, второй охранник, окруженный лужей крови, лежал у ее основания. Впрочем, созданная предками Делакура оборонительная зала уже оправдала свое существование — два бессознательных или мертвых тела уже лежали между кадками цветов, не успев увернуться от заклинаний охраны из-за многочисленных препятствий.

Жан-Клод, оценив обстановку, тут же отправил вниз Бомбарду, осыпавшую осколками всех нападающих магов, среди которых я узнал своего недавнего противника Доменика Риордана. Остальные трое магов, похожие на него — явно его отец с кем-то из ближайших родственников.

В этой бойне я понял еще одно преимущество невербальной магии, которой меня только собирался учить Киаран — её использование не только экономило дыхание, но и позволяло на словах оскорблять своего противника, не отвлекаясь на сотворение заклинаний вслух.

Все, что я мог — это на пределе скорости выплетать одно заклинание за другим, старясь причинить нападавшим максимум неудобств. Вскоре Жан-Клод с охранником были оттеснены от меня тремя незнакомыми мне магами, мне же снова выпал в противники Доменик, явно желавший взять реванш за полученное Режущее. На сей раз мой чуть более старший соперник не погнушался защитой от моих ударов, по-прежнему швыряя в меня всё новые и новые темные чары.

Кратчайший миг, на который я замешкался, выходя из очередного прыжка, стоил мне резаной раны на левой руке и пары ожогов на груди, рукав мгновенно стал намокать кровью, руку как будто ошпарило кипятком. Вспомнив очередное наставление учителя, я ударил заклинанием не в своего врага, а в перила рядом с ним, со всех сил отпрыгнув назад. Бомбарда, прилетевшая в деревянные перила, буквально утыкала Доменика щепками, часть из которых все же пробила его защитные заклинания и камзол, так что пока он пытался прийти в себя и отлипнуть от стены, куда его отбросило волной взрыва, я хладнокровно всадил в него подряд Оглушающее, Confundus, а затем и опутал веревками. Палочка поверженного юноши отправилась вниз, закатившись куда-то в угол, а я бросился в сторону прохода, куда отошли, отбиваясь, Жан-Клод и охранник.

Забежав за угол, я едва не споткнулся о валявшиеся тут же слабо шевелящиеся тела охранника и еще одного из нападавших, украшенные совершенно чудовищными ожогами — в ход пошли огненные заклинания стихийной магии. Чуть дальше по коридору Делакур, весь покрытый подпалинами от прорвавшихся сквозь щит языков пламени, с трудом отбивался от двух уцелевших противников.

— Insendio! — сдвоенный крик Риорданов.

На моих глазах, Жан-Клод выставил щит, отводя в сторону мощнейший поток огня, вырвавшийся сразу из двух палочек, но было видно, что его заклинание вот-вот распадется, и на месте моего возможного тестя окажется обгорелый труп.

— BombardaMa-Xima, — развернувшийся мужчина, родственник продолжавшего дожимать Делакура Риордана-старшего, выставил было щит, но мой удар, в который я вложил большую часть оставшихся сил, проломил зеленоватую сферу, угодив ему прямо в живот.

Спустя долю мгновения на мое лицо попали брызги, в которых я, поднеся руку, с ужасом узнал кровь. Перерубленное пополам тело упало на пол, второго мужчину бросило на стену, по которой он сполз, оставляя багровый след на резных панелях. Жан-Клод, добавив выжившему противнику проблем с помощью нескольких Оглушающих подряд, с облегчением опустил палочку, направляясь ко мне.

Я тупо смотрел на распространявшее отвратительный запах крови и дерьма перерубленное тело, на забрызганный красными пятнами коридор, отказываясь верить увиденному. К горлу все сильнее подкатывал комок. Я убил человека. Я убил. Человека. Я. Убил. Человека. Сознание милосердно покинуло меня.

Как мне потом рассказал Киаран, пролежал без сознания я пару часов. За это время в дом ворвался отряд авроров, их командир выслушал показания хозяина особняка, что он не имеет претензий к нападавшим, появилась бригада медиков, забравших шестерых раненых и долго колдовавших над слегка поджаренным Жан-Клодом и моим бессознательным телом.

Услышав, что я только что первый раз в жизни убил человека, и посмотрев на оставшиеся после моего заклинания фрагменты, главный медик не стал приводить меня в чувство, а попросту залечил все раны и оставил целую батарею успокаивающих и снотворных эликсиров. Распрощавшись с хмурым Делакуром, авроры и медики отбыли, за ними в воздухе летели два запаянных в магловские пластиковые мешки тела.

Сам Делакур, недолго думая, вызвал прибежавшую из женского крыла Флёр, поручив ей роль сиделки при моем залатанном теле, и отправился отдыхать — получивший немалые повреждения от огня организм аристократа тоже был на пределе.

Очнувшись спустя пару часов, я увидел прекрасную девушку, сидевшую в кресле возле моей кровати.

— Знаешь, это становится уже традицией — я в постели, в бинтах, и ты в кресле с книгой. — Я постарался улыбнуться девушке.

В следующий миг в моей многострадальной голове всплыл образ разорванного на две части тела, падающего на ковер в коридоре в окружении брызг крови. Резко побледнев, я схватился руками за горло. Желудок совершил какой-то жуткий кульбит.

— Гарри, что с тобой! — Флёр бросилась ко мне, вытаскивая палочку.

С трудом справившись с приступом рвоты, я смог только просипеть: — Тошнит...

Девушка, явно владевшая исцеляющей магией гораздо лучше меня, что-то тихо прошептала, после чего вцепившиеся в желудок спазмы начали постепенно затухать. Я обессилено откинулся обратно на подушку, все еще сотрясаясь от дрожи, пронизывающей все тело.

— Я убил человека, Флёр. — Ни капли осуждения в прекрасных глазах. Только мягкое свечение искреннего чувства, согревшее меня ласковым теплом. Приступ страха, что она в ужасе отшатнется от пусть невольного, но убийцы, исчез без следа.

Невольно мне вспомнилось происходившее все годы моей учебы в Хогвартсе. Как бы отреагировали ученики и даже мои так называемые «лучшие друзья», узнав, что я убил человека, пусть и защищаясь... Слава очередного Темного лорда и всеобщая травля были бы мне обеспечены со стороны этих выросших в тепличных условиях и не представляющих себе, что такое война детей. Наверное, слишком сильно подействовали на меня события конца учебного года.

Мягкие ладошки начали разминать мои плечи, прогоняя напряжение. Я расслабился, поддаваясь такому незнакомому для меня чувству, что обо мне заботятся. Протянув руки, я осторожно привлек к себе самую дорогую для меня девушку на свете, поцеловав приоткрывшиеся губы.

17 июля 1995 года. Архивный отдел Министерства магии Англии.

Курт Вайпрехт, скромный чиновник отдела магического транспорта Министерства магии Англии, сидел в архиве. Выданных ему через третьих лиц денег заказчика вполне хватило на то, чтобы получить доступ к закрытому архиву Министерства — дежурный архивариус точно так же любил золото и не был доволен своей зарплатой.

Папка за папкой бегло просматривались подслеповатыми глазами Курта и откладывались в сторону. Заказчик потребовал получить копию, а лучше всего — оригинал завещания семьи Поттеров. Были у Вайпрехта некие подозрения о том, кто мог быть заказчиком, но он, по здравому размышлению, отложил их подальше и не вспоминал, чтобы ненароком не получить такие проблемы, с которым бы потом не справился. Опять же, деньги ему пообещали такие, что с лихвой перекрывали весь риск — отдельной статьей тяжелый мешочек «на расходы», отдельно — приятно позвякивающий аванс. Курт любил деньги, дававшие пожилому, невзрачному чиновнику хотя бы на время ощущение власти и вседозволенности. Так что уже второй час он копался в старых бумагах в поисках нужного документа. Дежурный архивариус, Алекс Бродвин, мелкий, щуплый очкастый паренёк, бегал от входа в архив к комнате, где засел Курт, то боясь, что кто-то их застанет, то вспоминая про сохранность вверенной ему картотеки.

Наконец Курт раскрыл очередную толстенную папку, где среди прочих бумаг лежало завещание семьи Поттеров, написанное, судя по дате, за две недели до их смерти. Убедившись, что завещание подлинное, Курт подивился на стоявшие в углу листа росписи министра и главы Визенгамота о засекречивании материалов этого дела. Впрочем, прочитав собственно завещание и удовлетворив неуемное любопытство, Вайпрехт понял, что дело стоит всех обещанных ему денег. Стопка с материалами Поттеров была тут же аккуратно уменьшена и спрятана Вайпрехтом в карман, а исходная большущая пыльная папка — аккуратно зашнурована ловкими умелыми пальцами чиновника, будто ничего из нее и не извлекалось.

Развернувшись лицом к прибежавшему убирать папки Алексу и дождавшись, пока он унесет все по местам, Курт бросил ему через полкомнаты маленький позвякивающий мешочек, одновременно другой рукой вытаскивая палочку.

— Спасибо, господин Вайпрехт! — и одновременно с этим прозвучало:

— Confundus! Obliviate! Stupefy! VingardiumLeviosa! — Упавшее бессознательное тело дежурного архивариуса со стертой памятью прошедшего вечера, было мягко уложено левитацией на диван, а довольно улыбающийся чиновник отправился домой, чтобы сообщить агенту заказчика, что необходимая папка находится в его руках.

Спустя пару часов после написанного им письма, Курт направился в условленное место, где в обмен на вытащенную из кармана уменьшенную папку, бегло просмотренную агентом, получил пухлый мешочек, набитый золотыми монетами.

Большая игра, крошечным винтиком в которой послужил скромный чиновник, началась. Материал, обнародование которого могло доставить множество проблем даже самым серьезным политическим игрокам Англии, вместе с агентом отправился во Францию, к способному распорядиться этим богатством политику, в кои-то веки решившемуся на честную игру со своим партнером.

Семнадцатого июля за завтраком улыбающийся Жан-Клод с невинным видом сообщил мне невероятно «обрадовавшее» меня известие: через три дня, в четверг, его жена будет давать в поместье бал по случаю своего дня рождения. Естественно, как от гостя дома Делакуров, от меня ожидали присутствия на этом достойном мероприятии, а также посильную помощь в его проведении. Даже того, что я успел выучить на уроках этикета за полтора месяца, было достаточно для понимания — меня ожидает настоящая каторга. Однако явно специально севшая сегодня напротив меня за столом Флёр пронзила меня настолько жалобным и умоляющим взглядом, подействовавшим на меня словно удар в самое сердце, что я, естественно, согласился, вызвав радостную улыбку и обещание достойной награды, донесшееся до меня через нашу эмоциональную связь.

С видом не ждавшего иного ответа человека, политик сообщил, что в таком случае все мероприятия на сегодня откладываются до дня окончания бала, а мне предстоит новая встреча с кутюрье. Полученные мной от учителей знания не позволили спросить, а почему бы мне не ограничиться уже имеющимися у меня сменами одежды — бал предстоял крупный, а значит, одежда должна быть сделанной специально для него...

Кутюрье Анри, в тот же день пришедший в поместье, на сей раз не принес с собой практически ничего из готового платья. Вместо этого вслед за ним в комнату влетел немаленьких размеров штабель из рулонов ткани, а также множество поблескивающих острой сталью инструментов.

Следующий час я провел так, словно оказалсяна тренировке Киарана — я наклонялся, прогибался, махал руками и ногами, приседал и вставал, а несколько портновских метров измеряли неведомые мне параметры, чем-то напоминая давнишний визит в магазин Олливандера. Правда старый мастер всегда отправлял измерять клиента всего одну линейку, кутюрье Анри же спокойно запускал и контролировал работу двух-трех. Причем успевал записывать все сделанные измерения, вызвав у меня глубочайшее уважение такими способностями к телекинезу. Наконец, удовлетворившись достигнутым, Анри еще раз тщательно всмотрелся в мои глаза, уточнил, не собираюсь ли я менять цвет контактных линз перед балом, а потом принялся за работу.

Я сидел в соседнем кресле, и увиденное мной чем-то напоминало работу магловского конвейерного производства. Видимо, кутюрье не опасался доверять часть работы домашним эльфам, так что, расчертив на тканях какие-то сложные формы, — как он сам мне объяснил, фрагменты моей будущей одежды, — он откинулся в кресле, позволяя маленьким ушастым существам портновскими ножницами аккуратно вырезать все заготовки.

После чего Анри, взмахнув палочкой, без всяких заклинаний, только лишь прямым мысленным контролем, начал поочередно сшивать куски, постепенно открывая моему взгляду длинный фрак. Я смотрел, как, повинуясь жестам его тонких, вытянутых пальцев, иголка танцует вдоль стянутых магией в одно целое висящих в воздухе кусков ткани. И магия постепенно освобождала заготовки, уступая место обычным ниткам. Домовые эльфы, пара которых постоянно крутилась вокруг него, точно так же не стояли без дела, вовсю работая ножницами и иглами с серебристыми нитями. Видимо, вышивку мастер мог доверить слугам.

Пользуясь свободным временем, я начал вспоминать обязанности, которые мне предстояло исполнить на балу. Во-первых, я обязан был вместе с Делакурами встречать гостей, а потом мы с Флёр разводили наиболее высокопоставленных из нихпо залу, предлагая им кресла возле небольших столиков, каждый из которых был рассчитан на определенную дружественную семью, после чего, обменявшись парой дежурных фраз, должны были идти обратно, чтобы встретить еще одну группу приглашенных. Во-вторых, сразу же после открывающего бал танца Жан-Клода и Мари Делакур шел наш танец, отрабатывать который до совершенства мне предстояло по вечерам все три дня — хотя этот танец я уже знал, какие-либо ошибки были недопустимы. В-третьих, мы с Флёр должны были не только наслаждаться развлечением, но и развлекать гостей, то есть нам с Флёр предстояло постоянно перемещаться по залу и занимать беседой собравшихся, объединять по мере возможности одиночек в группы и тому подобное. Я подумал, что лучше б я еще раз встретился с Темным лордом на дуэли, — это было бы гораздо легче для меня, чем весь бал улыбаться, держать лицо и вести себя как достойный отпрыск аристократической семьи. Впрочем... Если я убью Лорда — мне предстоит восстанавливать славу и влияние рода Поттеров, а на таких приемах достигаются очень многие соглашения и зарабатывается немалый авторитет у аристократов.

Наконец мои размышления были прерваны завершившим первоначальную модель моего костюма Анри. Кутюрье, помахивая палочкой, отправил ко мне белую кружевную рубашку, серые мягкие штаны, прошитые по шву серебряной нитью, серый же камзол из неизвестной мне ткани, довольно жесткой на ощуп, точно так же украшенный серебряным шитьем и мягкие невысокие кожаные сапоги.

Переодевшись под его требовательным взглядом, я подошел к зеркалу, после чего снова повторилась та же история: приседания, подъемы рук и ног, наклоны, прогибы и прочие изыски. В некоторые моменты Анри, бурча что-то себе под нос, исправлял незаметные моему глазу недочеты. Наконец, подгонка костюма была завершена, и, посоветовав мне заблаговременно озаботиться соответствующими часами, перстнем и цепью на шею, кутюрье отправился терзать своими линейками других членов семьи Делакур. Я же, передав эльфам подготовленный для меня костюм, направился в свою комнату, переодеться для визита в Гриннготс за деньгами.

В коридоре мы столкнулись с явно разыскивающим меня Джеймсом, который, отведя меня в библиотеку, сунул в руки небольшой томик истории своего рода, который я должен был прочитать и, по возможности, более-менее представлять. В общих чертах задумка Джеймса была в том, что я — сын его старшего брата Алана Бриттона, еще двадцать лет назад уехавшего в Австралию вместе с женой. Алан никогда не возвращался во Францию, да и сам род Бриттонов был не исконно французским, а скорее английским, так что даже хорошие знатоки родословных, которых было немало среди приглашенных, вряд ли смогли бы меня поймать на какой-то лжи. Я же, по версии Джеймса, Гарольд Бриттон, вернулся во Францию к своему дяде, чтобы здесь достойно завершить образование в Шармбатоне, сдать экстерном экзамены за четыре курса и продолжить обучение на пятом.

Также Джеймс принес мне портреты моих предполагаемых родителей — действительно, в чем-то похожих на созданную усилиями Мириам внешность, и я в очередной раз поразился предусмотрительности Делакура-старшего.

Наконец, забросив в комнату на постель книгу с историей рода Бриттонов, я отправился на поиски Флёр — не хотелось отправляться за статусными украшениями в одиночку, тем более с детства жившая в семье политика девушка знала гораздо лучше, что и в какой ситуации нужно надеть.

Осторожно постучавшись в комнату Флёр, я стал ждать ответа. Наконец раздались легкие шаги, и я с сильнее забившимся сердцем увидел радостно улыбнувшуюся француженку.

— Моя леди, разрешите пригласить вас на небольшую прогулку.

— Вы так этого хотите, месье? — девушка усмехнулась, принимая игру, и только в ее глазах читались такие желанные для меня нежность и тепло.

— Преданнейший поклонник, пораженный вашей красотой, просит не разбивать его сердце, страдающее от искреннего чувства, и составить ему компанию для визита в парижские ювелирные магазины.

Флёр засмеялась.

— Вижу, мой преданнейший поклонник освоил в совершенстве язык комплиментов. Подождите меня в гостиной, мой верный рыцарь, я скоро буду готова.

Спустя полчаса стук каблучков заставил меня оторваться от книги, которую я старательно штудировал, готовясь к следующему уроку Киарана. Флёр, как и всегда, была совершенно очаровательна. Одетая в обтягивающее стройную фигуру изумрудное платье с узким вырезом, маленькие туфельки на низком каблуке, девушка о приковывала к себе взгляд. Струящиеся по плечам волосы, легкий румянец на щеках — мое сердце пропустило удар и забилось в груди, словно молот.

— Флёр, ты с каждым днем поражаешь меня все больше и больше. — Я поцеловал протянутую мне руку, удостоившись ласковой улыбки. — Каждый раз, как я думаю, что невозможно быть еще более красивой, ты снова меня удивляешь.

Смущенно улыбнувшаяся девушка, быстро поцеловав меня в щеку, подошла к камину, заклинанием разжигая огонь. Бросив в огонь Летучий порох, я, на всякий случай окружая нас сферическим щитом, обнял девушку за талию и шагнул вперед, выкрикивая название магического кафе, находящегося в центре парижского аналога Косого переулка.

Едва мы появились, как я понял, что интуиция меня не обманывала — через два столика, лицом к камину, сидели небезызвестные мне люди. Наследник Риорданов и его друг, оставшийся тогда неназванным. Палочка мгновенно оказалась у меня в ладони, пока мое тело, помимо воли, заслонило собой еще не успевшую сориентироваться девушку.

Однако Доменик, к моему величайшему удивлению, подчеркнуто медленно вытащил из чехла на поясе палочку, демонстративно положил её на стол и, держа руки на виду, направился в нашу сторону. Флёр, наконец-то заметившая неприятных визитеров, ощутимо напряглась за моей спиной. Я успокаивающе погладил ее свободной рукой по плечу.

— Мисс Делакур, мсье, я хочу принести вам извинения, за случившийся между нами прискорбный инцидент и за его последствия. — Доменик поклонился.

Флёр осторожно вышла из-за моей спины, внимательно глядя на аристократа.

— Месье Доменик, я не держу на вас зла за произошедшее. — Доставшееся мне от крестража умение размышлять пришлось как нельзя кстати. Дальше в дело вступили вбитые учителями навыки.

— Позвольте представиться, Гарольд Бриттон. — При звуке моей фамилии, Доменик понимающе кивнул, — Джеймс был по-своему хорошо известен в магическом сообществе Франции.

— Доменик Риордан, — мы обменялись рукопожатиями. — Мисс Делакур, мсье Бриттон, позвольте представить вам моего друга и соратника, Анхеля Боргиа.

Анхель, тот юноша, которого я оглушил в кафе, вежливо поклонился. Видно было, что он не слишком в восторге от перспективы раскланиваться с нами, которую ему навязал друг, но хорошее воспитание брало верх.

— Я тоже, в свою очередь, приношу извинения за произошедшее, мы с другом позволили себе выпить лишнего.

Новое рукопожатие, Флёр подарила каждому юноше очаровательную улыбку, хотя сама все еще была напряжена до предела.

— Господа, — я медленно приподнял руку, прерывая готовую начаться беседу, — к сожалению, мы с моей прекрасной спутницей спешим, но весьма вероятно, что вскоре мы встретимся с вами в Шармбатоне, где с этого года я буду учиться на пятом курсе. Очень рад был познакомиться с вами.

Доменик и Анхель попрощались, возвращаясь за свой столик, а мы с Флёр пошли к выходу из зала.

Оказавшись на улице, Флёр облегченно выдохнула.

— Я думала, что сейчас снова будет дуэль... Видимо Маркус Риордан решил, что нанесенное роду оскорбление перекрывается фактом, что они всё еще живы, хотя вы с отцом вполне могли убить их всех во время атаки, и были бы в своём праве.

— Знаешь, не думаю, что меня это расстраивает. — Я вытер едва заметно вспотевший лоб платком. — Сейчас не то время, чтобы плодить лишних врагов. Хотя ради вашей улыбки, леди, я готов на все!

Ласковое прикосновение тонких пальцев к моей руке и ясный взгляд наполнили меня радостью.

Визит в Гриннготс и последовавший за этим продолжительный поход по ювелирным лавкам вымотали меня, как и всегда. Флёр оказалась невероятно требовательной во всем, что касалось необходимых мне аксессуаров. В конечном итоге, я стал счастливым обладателем тонкой золотой цепи на шею, серебряного перстня с оскаленной львиной мордой и изящных часов с эмалевой крышкой, изображавшей сюжет какого-то рыцарского романа: девушка, бросающая из окна платок, и стоящий на колене юноша в рыцарских доспехах. Впрочем, по сравнению с суммой, заплаченной за консультацию Цимуса, стоимость покупки показалась мне совершенно несерьезной.

Вспомнив про Цимуса и Арратайу, я чуть улыбнулся — я так и не сказал Флёр, во что мне обошлась их помощь, помимо крови единорога. Флакон, в который я собрал свою кровь, был уже давно доставлен с помощью совиной почты в замок Цимуса, вместе с тускло мерцавшим фиалом крови единорога.

В одной из лавок мое внимание привлекла небольшая золотая подвеска в виде вставшего на дыбы единорога, косившегося на окружающих глазками из маленьких сапфиров. Воспользовавшись тем, что Флёр рассматривает витрину с какими-то кристаллами в дальнем углу лавки, я тихо показал торговцу на кулон и, стараясь не шуметь, выложил на стойку требуемую сумму. Сунув украшение в карман, я вместе с Флёр вышел из лавки.

Присев за столик в том же кафе, где в прошлый раз состоялась небольшая... дуэль и удостоившись укоризненного взгляда от узнавшего нас хозяина, мы приступили к обеду. Дождавшись удобного момента, я взял ладошку Флёр и осторожно положил в нее золотого единорога. Убрав руку, я смотрел на то, как девушка, без всяких слов понявшая тайный смысл моего подарка, прикрепляет его к цепочке, обвивавшей изящную шею. В то же время в глазах девушки и в воспринимаемом мной эмоциональном фоне, я читал то, чего мне так не хватало для счастья.

— Знаешь, я думаю, что этот разговор несколько преждевременен, но... — Я запустил руку в волосы, собираясь с мыслями. — Недавно я говорил со своим крестным по Сквозному зеркалу. И спросил его о том, когда мой беспутный Сириус решит остепениться и продолжить славный род Блеков, раз уж он теперь глава рода.

Флёр внимательно слушала меня, пока еще не улавливая, к чему я клоню.

— Сириус сказал мне одну вещь... Что до тех пор, пока жив Темный лорд, он не хочет рисковать судьбой других людей. Статус противника Лорда делает его мишенью. Ч-ч-черт, я все не так говорю. — Я снова взъерошил волосы. — Тогда я подумал, что он совершенно прав, ведь я точно так же — заложник своего положения, одна из главных целей Лорда в грядущей войне.

Девушка смотрела на меня так, что у меня сердце разрывалось от боли, и я поспешил продолжить.

— Но потом, в один из вечеров, читая взятую в библиотеке книгу, я нашел там изречение какого-то философа о том, что в годы испытаний и войн нельзя отказывать себе в радости жить, потому что никакого «после» очень часто может уже не быть вовсе... — мой голос окреп.

Достав палочку, я описал ей в воздухе круг, шепча заглушающее заклятье Muffliato, в которое вложил максимум возможной силы. Явственно загудевшая сфера тишины окутала нас.

— Флёр, я не знаю, но надеюсь и приложу все усилия, чтобы пережить эту войну и победить Лорда. Ты дала мне то, чего мне не хватало все эти годы — искреннее чувство, на какое я не смел даже надеяться, думая, что недостоин такого счастья. — Сейчас я мысленно благодарил Арратайу, оставившую мне часть умения думать, извлеченную из крестража.

Я взял за руки свою любимую.

— Когда мне исполнится шестнадцать лет, и я получу статус совершеннолетнего, я хочу просить у Жан-Клода твоей руки. Ты выйдешь за меня замуж, любимая? — В первый раз я смог произнести это слово вслух.

Поднявшая наконец глаза Флёр смотрела на меня так, что у меня просто захватывало дух, и я пообещал самому себе, что не обману того доверия и любви, которые читались во взгляде француженки... моей любимой.

— Да, — с таким счастьем это было произнесено, что меня тоже подхватил разделяемый сейчас с девушкой поток эмоций. Медленно и бережно я поцеловал маленькие ладошки, будто скрепляя наше тайное соглашение. Золотой единорог в вырезе её платья, символ нашей любви, хитро подмигнул мне сапфировым глазом.

Вернувшись домой к ужину, мы встретили в гостиной Мари и Жан-Клода, отдающих указания по подготовке к балу. Оценив приобретенные мной вещи, Мари легонько подтолкнула Жан-Клода, взглядом указывая на лицо дочери. Только приобретенная наблюдательность позволила мне заметить этот краткий невербальный диалог родителей моей любимой. Сев за стол, я перехватил направленный на кулон и на лицо Флёр взгляд её отца. Он вопросительно приподнял бровь, стараясь, чтобы это заметил только я один. И я точно так же чуть заметно кивнул. Слегка приподнявшаяся правая ладонь политика, с поджатым безымянным пальцем, на котором сверкнуло обручальное кольцо, отразив луч света от одного из светильников в мою сторону. Пальцы моей правой руки, которыми я потянулся к вилке, на секунду сложились колечком одновременно с еще одним утвердительным кивком. Спокойная улыбка политика и его кратчайший взгляд в лицо кивнувшей Мари были мне ответом. Без единого слова вопрос был поставлен на рассмотрение, обсужден и решен в мою пользу, хотя со стороны казалось, что мы были поглощены как и всегда неподражаемо вкусным ужином, приготовленным эльфами. Хотя такое вот стремительное разрешение вопроса явно подтвердило моё подозрение, что Делакур всё спланировал заранее. Впрочем, я не был на него в обиде за это, думаю, понятно, по каким причинам.

Немногочисленные посетители «Приюта висельника» никогда не обращали внимания на своих соседей, — одно из крепко и быстро вбивавшихся в этих местах правил гласило: «меньше знаешь — больше шансов дожить до старости». Так что и в этот раз сидевшие под несколькими слоями защитных заклятий за дальним столиком люди не привлекали ничьего внимания, — у собравшихся здесь обитателей Темной аллеи были и свои, более важные интересы.

— Значит, вы утверждаете, что можете быть полезным нашему делу, мистер... — Фамилия осталась неназванной, но человека с несколькими плохо заправленными в капюшон рыжими прядями эта недомолвка не смутила.

— Я слышал, что вам нужны новые сторонники, — покачал головой рыжеволосый. — А я на достаточно хорошем счету в лагере ваших... оппонентов.

— И вас не смущает, что после нашей скорой победы большая часть ваших... коллег превратится в удобрение для могильных деревьев? — Усмехнулся одетый в черную мантию с глухим капюшоном человек.

— Ничуть. — Кривая улыбка изогнула губы ищущего службы Лорду человека.

Стоявший за спиной рыжеволосого мощный мужчина с бугрящимися мышцами рук и груди, повинуясь властному жесту сидевшего коллеги, расслабился и тоже уселся за стол.

— В таком случае, мой будущий... соратник, — вкрадчиво заметил одетый в черное мужчина, — вам предстоит немало потрудиться, чтобы заслужить милость Лорда. Но и награда превзойдет самые смелые ваши ожидания.

— Что мне нужно будет сделать?

— Пока что — ничего. Сидите на своем месте, слушайте внимательно. И займитесь окклюменцией всерьез — ваши ментальные щиты слабы и ненадежны. Когда вы понадобитесь — с вами свяжутся.

— А метка? — рискнул спросить рыжеволосый, вызвав рычание из груди одного из мужчин.

— Метку вы получите, только если подтвердите свою преданность Лорду, — отрезал вербовщик. — После участия в боевой операции вы сможете получить знак Лорда на свое тело.

— Хорошо, — рыжеволосый поднялся, поправив капюшон и убрав мешавшиеся волосы поглубже в темноту под тканью. — Мне было приятно побеседовать с вами, милорд.

— Взаимно, — ответил вербовщик, однако, едва рыжеволосый скрылся за дверями таверны, мужчина с брезгливостью стал вытирать правую руку.

— Проклятые предатели крови, — прошипел Люциус Малфой, все еще кривясь от того, что пришлось пожать руку такому отребью, — скоро наступит и ваш черёд.

Фенрир Сивый, выполнявший на этой встрече роль устрашающего фактора, согласно зарычал, за обе щеки уплетая плохо прожаренное мясо с кровью.

18 июля 1995 г. Усадьба Делакуров.

Большую часть времени до бала мы с Флёр провели вместе с супругами Делакур, то вдвоем, то поодиночке расписывавшими мне расклад по этому мероприятию, показывавшими колдографии участников, их характеристики и то, чего мне ожидать от каждого из них. Флёр точно так же предстояло помогать родителям на балу, и она напряженно морщила брови, от чего на ее лбу иногда образовывалась очаровательная складочка, которую мне так хотелось поцеловать. Временами мне хотелось взвыть и пойти громить манекены в тренировочный зал, — список приглашенных гостей казался бесконечным, а их взаимоотношения между собой — попросту приводили меня в отчаяние. Но мне нужна была репутация, нужно было уважение всех этих людей, чтобы через год они ни словом не смогли бы упрекнуть Делакура в том, что он отдает дочь замуж за недостойного ее красоты и положения в обществе человека.

Наконец, вечером девятнадцатого июля, наверное, в сотый раз повторив все пируэты вступительного танца с madameГенриеттой, я был признан «небезнадежным юным господином, который может еще ощутить всю прелесть настоящего полета в танце» и отпущен до завтра. В голове слегка гудело от усталости и от принимаемых в течении трех дней стимуляторов памяти. На ночь мне предстояло выпить целую батарею бутыльков с зельями, которые избавили бы меня от достаточно вредного для здоровья последействия стимуляторов и обеспечили здоровый крепкий сон и прилив сил в течение следующего длинного и тяжелого дня.

Жан-Клод и Мари еще в обед отбыли на какой-то волшебный курорт на Юге Франции, где планировали остаться до утра. Как я понял по намекам политика, сам он не злоупотреблял эликсирами, чтобы быть в форме в течение длинного выматывающего светского раута, а предпочитал использовать живительную силу самой природы. Вода источников того курорта давала сходный с моими зельями эффект, но без вредных для находившегося уже в солидном возрасте мужчины последствий. Так что до утра в доме оставались только Флёр, Габриель, четверо охранников — после нападения Жан-Клод удвоил количество людей в смене — домовые эльфы и я.

Взглянув на часы в своей комнате, я обнаружил, что уже девять вечера. Вызвав домового эльфа, и заказав ему сока с парой пирожных и фруктами, я задумался о том, как поживает мой верный Добби, оставшийся в Хогвартсе. Но, к моему большому сожалению, вытащить его сюда означало раскрыть мое убежище, поскольку при всех его плюсах особым умом эльф не отличался. Видимо, действительно еще не вырос, как я знал от Мисс-Я-все-знаю, эльфы созревают довольно медленно, а Добби был совсем молодым по меркам их народца.

Эльф, поклонившись, опустил на столик поднос, заставленный кувшинами и тарелками, источавшими непередаваемый аромат выпечки и свежих фруктов. Поблагодарив верного слугу, я отпустил его, приступая к трапезе.

Вдруг легкий стук всколыхнул опустившуюся на дом тишину. Стучали в мою дверь. Открыв дверь, я с удивлением обнаружил стоявшую за ней Флёр, одетую в простую юбку и рубашку навыпуск, лихорадочно горящие глаза девушки в очередной раз заставили сладко заныть сердце. Проскользнув внутрь, девушка палочкой наложила на двери запирающие и поглощающие шум чары, вызвав у меня еще большее удивление.

— Здравствуй, любимая. — Слово выговорилось гораздо легче, чем в первый раз.

— Я соскучилась. — С этими словами Флёр прижалась ко мне всем своим гибким телом, я чувствовал ее жар через тонкую ткань рубашки.

Мои руки сами подхватили на руки это хрупкое сокровище, показавшееся мне совсем легким. Впрочем, в моем состоянии, — гулко стучащее в груди сердце, участившееся дыхание, — я мог свернуть горы и не заметить этого.

Спустя минуту мы вдвоем уютно устроились в одном кресле, стоявшем в углу моей комнаты напротив небольшого, почти декоративного камина, в котором уже горел маленький огонёк. Голова Флёр, щекоча мне щеку и лицо пушистой гривой волос, уютно устроилась на моём плече. Укрыв её обнаженные ноги одеялом, выдернутым Манящими чарами из шкафа, я гладил хрупкую спину, проводя ладонью по маленьким косточкам позвонков, чуть выступающим под нежной кожей, от чего по телу девушки — я прямо чувствовал это — прокатывались волны дрожи. В голове, предательски подсунутая моей интуицией, билась фраза из кодекса французских чистокровных семей о вступивших в любовную связь до заключения помолвки. Ничего хорошего эта строка кодекса девушке не обещала, как, в общем-то, и парню, так что предстоящий мне год показался невыносимо длинным.

Флёр, видимо, поняла причину моего изменившегося настроения, и чуть-чуть успокоилась, не провоцируя меня совсем уж откровенно.

— Я заметила сегодня ваш с папой обмен взглядами. — Чуточку ворчливо произнесла она.

— Ну... Видимо, девушкам это заметить легче, чем нам. Твоя мать тоже обратила внимание Жан-Клода на наши изменившиеся отношения.

— О чем вы с ним договаривались? — Острые коготочки осторожно взяли в плен мое правое ухо.

— Думаю, он все понял, и его интересовала серьезность моих намерений. — Я многозначительно помолчал.

— И ты...?

— А ты думаешь, я мог ответить ему что-то другое, любимая моя? — Я зарылся лицом в душистые волосы, закрывая глаза. Коготки на моем ухе разжались.

Флёр, как будто решившись на что-то, перебралась из кресла ко мне на колени, и следующий поцелуй стал самым замечательным в моей жизни. Единственное, что несколько омрачало те небеса, на которых я оказался, было определенное неудобство, вызванное близостью горячего девичьего тела... Довольно... существенное неудобство, я бы сказал, и мне очень не хотелось, чтобы Флёр это заметила. Свернувшись клубком у меня на коленях, укрытая одеялом девушка закрыла глаза и, кажется, задремала. Моя же... проблема беспокоила меня все сильнее. Тихо достав палочку, я направил её на свою ногу, одними губами произнося выученное с Киараном заклинание боли. Ногу на мгновение словно ошпарило, но мне как будто полегчало.

Спустя пару часов проснувшаяся Флёр ушла, одарив меня на прощание еще одним нежным поцелуем. Обнявшись, мы бы еще долго стояли возле двери в мою комнату, но девушка наконец выскользнула наружу, оставив внутри меня легкое сожаление. Вместе с тем, я прекрасно понимал, что если не хочу для нее лишних проблем, мне предстоит долгое ожидание.

— Мсье, я вижу, что вы каким-то неизвестным мне способом избавились от вашего ужасного шрама, буквально сопротивлявшегося всем моим попыткам его спрятать! — Уже готовый к нападению многоцветного вихря по имени Мириам, я ловко перехватил тонкую ручку стилиста и поднес её к губам.

— Госпожа Мириам, я должен еще раз выразить восхищение вашим мастерством, и не сомневаюсь, что вы и сегодня сделаете меня неузнаваемым!

— Мсье, вы мне льстите, — девушка улыбнулась, но мои слова сделали свое дело, и несшийся на меня бешеный вихрь активности превратился в легкий ветерок, позволивший мне самому сесть в кресло. — Сегодня мы просто постараемся сделать вас великолепным.

«Многообещающее и очень устрашающее начало, промелькнула в голове мысль. — Если в прошлый раз она всего лишь собиралась поменять внешность...»

— Ага, вижу, вы решили проблему с вашим зрением. Прекрасно! — одна коробочка с цветными линзами отправилась в изящный кожаный саквояж, и на свет появилась другая — с простыми линзами без диоптрий. — Если бы вы решили еще проблему с вашими волосами, мсье, мне больно на них смотреть...

Девушка с явственным огорчением смотрела на мою упрямо сопротивляющуюся укладке слегка отросшую шевелюру. Наконец, разозлившись, она щедро плеснула какой-то зашипевший эликсир на мои многострадальные волосы, только что отказавшиеся укладываться в прическу. И в первый раз в жизни я прочувствовал, что такое шевелящиеся на голове волосы. Меня передернуло.

— Рекомендую слегка поесть после окончания нашей с вами встречи, мсье, — девушка подсунула мне под нос зеркало. — Растущие волосы требуют много питательных веществ.

Я в шоке смотрел на происходящее — волосы уже успели вытянуться чуть ли не на ладонь и продолжали расти дальше.

Новый пузырек, который остановил действие предыдущего снадобья. Волосы застыли на уровне плеч, делая меня отдаленно похожим на какого-то холеного аристократа. Впрочем, получалось даже неплохо — быстро уложившая волосы и чуть укоротившая их концы Мириам ловко обвязала мне лоб кожаной лентой, жестко зафиксировавшей прическу. Украшавшие полоску кожи руны ярко вспыхнули и погасли, скрывая ленту от посторонних глаз. Я почувствовал легчайшее прикосновение этого довольно глупого артефакта к своей ауре, — ленточка явно использовала мои собственные силы.

— До ночи продержится, а дальше уже не понадобится, — поймавшая мой вопросительный взгляд Мириам пожала плечами. — Некоторые аристократы пользуются подобными артефактами, так что никого ими не удивишь. Хотя большинство предпочитает видимые украшения.

— Вам виднее... — Я покачал головой, привыкая к отросшим волосам. В принципе, неплохо, хотя и несколько необычно.

Некоторое время поколдовав над моими руками, Мириам, наконец, объявила, что все возможное она сделала. Подойдя к зеркалу, я был приятно удивлен своей не слишком-то притягательной внешностью — длинные волосы были тем недостающим штрихом, после добавления которого меня еще сложнее стало узнать, и вместе с тем — появилось неуловимое сходство с Джеймсом Бриттоном.

Мириам, выслушав мою сбивчивую благодарность, стремительно умчалась к ожидавшим ее Делакурам, с которыми уже работали ее коллеги, оставив меня в одиночестве.

Взглянув на часы, я обнаружил, что до трех часов пополудни, когда должны были прибывать первые гости, оставалось еще довольно много времени. Ближайшие два часа, в которые стилисты должны были довести до недосягаемого совершенства облик семьи Делакуров, принадлежали только мне.

Добравшись до комнаты, я еще раз проверил подарок для Мари Делакур — изящное золотое украшение-брошь в виде расцветающей розы. Джеймс прислал мне первый письменный отчет о результатах своей работы над счетами рода Поттеров — первые заработанные им в различных предприятиях деньги легли на основной и детский счета, несколько улучшив ситуацию после платежа Цимусу. Вместе с отчетом пришел и вполне разумный счет за его деятельность, который я тут же подписал и отправил в Парижский Гриннготс.

Выдавшееся мне свободное время я решил потратить на обдумывание предстоящего мне года... Обучение в Шармбатоне, при всех его преимуществах, сильно увеличивало шансы раскрыться, выдав свое местоположение Дамблдору с компанией. Зато — возможность завести полезные знакомства в среде отпрысков французских семей, деловые и дружеские отношения с которыми могли дать мне очень многое. Жаль только, что Флёр больше не будет учиться — закончившая в этом году все семь лет обучения девушка будет рядом со мной только в короткие выходные дни. Сириус прислал письмо, в котором сообщал о первых присоединившихся к нашему делу людях — Аласторе Грюме, что меня весьма обрадовало, и трех английских благородных семьях.

Наверное, нужно бы установить связь с тем же Невиллом и Луной — эти двое казались мне наиболее вменяемыми из учащихся Хогвартса, у обоих были свои резоны не сдать меня директору. Невилл — за то, что его родители, не получив защиты Дамблдора, отправились в палату для безнадежных больных в Святом Мунго. Луна же... Луна — это Луна, и этим все сказано. Даже если Дамблдор влезет в её мысли — вряд ли он выберется оттуда в целости и сохранности, если разум Лавгуд хоть немного похож на ее слова и поступки. А если мне удастся убедить их в правильности своего решения — то в Хогвартсе окажутся не только мои глаза и уши, но и друзья, на которых я смогу положиться. Невилл — потомок древнего сильного рода, для которого слова «верность» и «честь» — не пустой звук, узнав о предательстве Уизли, он будет в ярости. А Луна — Луна всегда казалась мне способной на преданную дружбу, и мыслила всегда независимо от чужого мнения.

Густой, тяжелый звон, разнесшийся по всему поместью, прервал мои размышления. Жан-Клод Делакур собирал членов семьи в главном зале, к которому вскоре должны были пройти, через специально открытые парадные двери, прибывавший гости. Встречаемые на входе домашними эльфами, члены французских аристократических семей, представители влиятельных политических группировок Министерства, владельцы крупных предприятий и другие люди шли мимо нас в бальный зал. Громадное, расширенное пространственной магией помещение, по периметру уставленное множеством кресел и столиков с напитками и различными закусками, было украшено в классическом греческом стиле. Высокие белоснежные колонны, подпирающие потолок, стоящие в просветах мраморные статуи — копии работ великих скульпторов, — широкие магические окна в потолке, имитирующие падающие сверху солнечные лучи, множество факелов в стенах, выложенный из плит полированного белого и серого камня пол. И все это великолепие дополнялось гуляющими под потолком зала магическими ветрами, придающими атмосферу какой-то свежести и новизны, несколько разбавляя общую строгость зала. Одетые по случаю праздника в греческие тоги домашние эльфы носились по всему зданию, обеспечивая гостей напитками и едой.

Флёр, в светло-синем, гармонировавшем с моим серым камзолом платье, казалась феей, спустившейся в мир простых смертных, и только ее мать могла соперничать с ней в красоте и изяществе. Впрочем, для меня Флёр была прекраснейшим созданием этого мира. При взгляде на ее длинные струящиеся локоны хотелось зарыться в них лицом и вдыхать аромат девушки. Золотой единорог на цепочке уютно устроился в ямочке между ключицами девушки.

— Леди Мадлен, рада вас приветствовать. — Мари кивнула вошедшей в зал строгой, иссохшей даме в шелках и серебре, опирающейся на руку мужа — подтянутого старика с аврорской выправкой и полностью седыми волосами. — Лорд Гедеон, мое почтение.

Мужчина склонился перед хозяйкой особняка, осторожно поцеловав протянутую руку.

— Мадам Делакур, вы с каждым годом становитесь еще очаровательнее. Жан-Клод, рад новой встрече.

В этот момент их перехватил я, и, как только Мари представила меня гостям, увел гостей в зал, попутно стараясь занять беседой, судорожно вспоминая трехдневные наставления Делакуров.

Следующими в зал зашли Киаран и в этот раз на удивление прилично вырядившийся Джеймс, одетый в строгий зеленый камзол, его расчесанные волосы, в противовес их обычному состоянию, волной падали на вышитую ткань воротничка. Демонстративно обнявшись со мной и поцеловав ручку Мари, друзья Жан-Клода прошли в зал, искать развлечения самостоятельно.

— Жан-Клод, Мари, я так рада вас видеть! — рокочущий голос хорошо знакомой мне мадам Максим, директора Шармбатона, донесся до меня издалека.

— Мадам Максим, позвольте представить вам племянника моего старинного друга, Гарольда Бриттона, — Жан-Клод не склонив головы, поцеловал изящную руку полувеликанши.

— О, приятно, когда магически одаренные отпрыски благородных семейств учатся в моей школе, — раскатисто рассмеялась женщина, внимательно осматривая меня, видимо — диагностируя уровень моей магии, как я успел понять.

Подхватив меня под руку, хотя вдвоем мы смотрелись достаточно комично — высоченная директриса Шармбатона и не доходящий ей даже до плеча я, мадам Максим направилась в зал, попутно задавая мне вопросы о моем владении волшебством. Учитывая несколько специфическое направление, которое приняли эти вопросы, мадам явно была в курсе двух моих стычек с семейством Риорданов.

Возвращаясь к всё так же стоящей у входа чете Делакуров, я видел, как мимо них в зал прошли новые гости — муж с женой, окруженные тремя дочерьми разного возраста, бросавшими на меня любопытствующие взгляды из-под длинных ресниц. Я мысленно порадовался, что этих гостей провожала Флёр.

Впрочем, по бросаемым на меня гостями взглядам, я понял, что есть еще один, неизвестный мне, подтекст моей роли на этом балу. Хотя даже благоприобретенная интуиция пока что не помогла мне связать воедино роль помощника хозяев бала и адресованные мне взгляды.

Подойдя к Делакурам, я посмотрел на мраморную лестницу, по которой поднимались следующие гости, и застыл в удивлении. Делакур-старший, проследив за моим взглядом, тоже выглядел немало озадаченным. Высокий мужчина, затянутый в строгие черные одежды, и женщина в ярко-алом платье. Аврелий и Арратайа Цимусы. Под стук посоха в руке черного мага, чета преодолела лестницу, любезно раскланявшись с Мари Делакур и пожелав ей всяческих благ. Арратайа, как и я, явно одела контактные линзы, по крайней мере, ее глаза выглядели совершенно обычными, а длинные ушки прятались в высокой прическе, из которой свисала только одна изогнутая прядь волос, падающая на точеную шею.

Я перехватил и эту пару неожиданных гостей, отведя их на одно из почетных мест. Всю дорогу нас сопровождали удивленные взгляды гостей Жан-Клода и Мари, — Цимусы явно крайне редко посещали подобные светские мероприятия.

— Мы решили, что с вашим появлением во Франции, Лорд... — Аврелий выразительно посмотрел на меня.

— Мистер Бриттон, Гарольд Бриттон. — Я понял невысказанный вопрос.

— Так вот, мистер Бриттон, — маг чуть заметно улыбнулся. — Мы решили, что с вашим появлением во Франции будет связано много интересного, а моя жена очень любопытна.

Арратайа обворожительно рассмеялась, показывая белоснежные ровные зубки.

— Мистер Бриттон, пользуясь случаем благодарю за ваше... послание. Вижу, вы тоже воспользовались моим советом. — Девушка лукаво посмотрела на меня.

— Еще раз благодарю, и рад снова встретиться с вами. — Я поклонился Цимусам.

Как я понял, беседа с Цимусами, демонстративно выделившими мою скромную персону среди прочих гостей, не прошла незамеченной, и теперь аристократы обдумывали, какого рода дела могут связывать наследника одной из ветвей Бриттонов со старинным и очень влиятельным семейством черных магов. После бала нужно будет однозначно обсудить это с Жан-Клодом, подумалось мне.

Занимая непринужденной беседой опасных гостей, к которым пока что никто из собравшихся не рискнул присоединиться, я пропустил момент, когда все ожидавшиеся на бал гости уже явились, ручеек из одиночек, пар и целых семей наконец иссяк. Жан-Клод и Мари, весело улыбаясь собравшимся в зале людям, проследовали к центру зала, за ними последовали и мы с Флёр.

Сидевшие на отдельном балконе музыканты, получив сигнал от Жан-Клода, заиграли первую мелодию. Свет в зале, повинуясь магии эльфов, несколько притух. Гости, с самого начала не занимавшие в своих перемещениях центральную часть зала, как по команде развернулись к хозяевам бала. Мари положила руку, затянутую в перчатку, на плечо мужу, отдавая другую руку в плен широкой ладони, и первый танец, — медленный, чувственный вальс, — начался.

Я смотрел, как две фигуры в блеске золота и драгоценностей, медленно кружатся по сумрачному залу, сопровождаемые светом от вмурованных в потолок колдовских кристаллов, словно солнечными лучами из-за туч. Легкий стук каблучков по камню практически заглушал мягкие шаги Жан-Клода; освещенные магическим светом, они, казалось, не видели никого в зале, поглощенные друг другом. Я невольно подумал, сохраню ли такое же сильное чувство к Флёр, спустя многие годы, и по-хорошему позавидовал политику, сумевшему это сделать.

Вальс Штрауса, сменивший вступительную мелодию, вывел на освещенный лучами участок и нас с Флёр. Мои пальцы осторожно, но крепко удерживали ладошку девушки, а другая рука лежала на скрытой под тонким шелком спине.

Моя мечта сбылась — я танцевал с любимой девушкой в огромном бальном зале, держал её за руку. Единственное, о чем я жалел, что этот праздник — не день нашей помолвки, до которой еще целый год. И благодарил Небеса за то, что собравшиеся не в состоянии прочитать мои мысли во время стремительного движения — слишком много в них было такого, что должна была услышать одна Флёр через нашу связь. Шаг, еще шаг, разворот, не разрывая контакт глаз, чувствуя, как изгибается стройное тело под тонким шелком платья.

Внутри меня рушились какие-то барьеры, поставленные еще в далеком детстве бесконечными издевательствами Дурслей. Ласковое тепло, идущее ко мне через контакт рук, как будто стирало в моей душе заполонившую ее за четырнадцать лет горечь утрат.

Шаг, разворот, горят огнем пальчики, доверчиво сжимающие мою ладонь. Только легкий стук туфелек Флёр и Мари по полированному каменному полу вклинивался в окутывающие нас звуки музыки. Шелковистые волосы Флёр слегка растрепались в потоке колдовского ветра, неожиданно спустившегося к нам с верхнего яруса зала.

Музыка постепенно увеличивала скорость, я почувствовал, что постепенно приближаюсь к своему пределу — еще немного, и не сумею выдержать возрастающий темп движения без ошибок. Однако светящееся восторгом лицо самой красивой девушки на свете придавало мне сил. В глубине души просыпалась магия, откликаясь на звук ведущей нас музыки. Поток магии устремился через наши соединенные руки к Флёр, окутывая ее мерцающим ореолом силы, и точно такая же светящаяся дымка, еле заметная в потоке падающих с потолка лучей, окружила меня. Краем глаза я поймал легкое удивление на лице некоторых наиболее наблюдательных магов, стоявших ближе всего, — они-то прекрасно поняли, какие силы пришли сейчас в движение.

Наконец последние звуки вальса пронеслись сквозь нас, и тишина упала на собравшихся в зале гостей, пока Жан-Клод и Мари, остановившиеся рядом с нами, не подали музыкантам сигнал к началу новой танцевальной мелодии.

Следующий танец, к которому поочередно присоединялись собравшиеся гости, наверное, если посмотреть сверху, был невероятно красивым — множество пар в сверкающих бальных костюмах, кружащиеся в едином ритме окутывавшей всех музыки, падающий с потолка солнечный свет, вьющиеся иногда среди танцующих потоки ветра, созданные магией дома. Но такого эмоционального подъема, как в наш первый танец с любимой, я уже не испытал, ощутив в душе некоторое смутное сожаление. Хотя это далеко не последний наш танец — уж в этом-то я был точно уверен.

Но даже этот прекрасный танец всё же завершился, пары танцующих слились с остальными собравшимися в зале, и наступила следующая часть праздника — собственно, поздравление хозяйки дома. То одна, то другая пара подходила к стоявшим в центре зала Мари и Жан-Клоду, обменивалась с женщиной, в зависимости от связывавших их отношений, несколькими словами, вручала подарки, которые Мари, подержав несколько секунд в руках, отдавала домашним эльфам, уносящим их в отдельную комнату.

Вызвав еще одну волну всеобщего удивления, Аврелий Цимус, слегка постукивая своим тускло мерцающим на конце посохом, подошел к чете Делакуров, вручив изящную клетку с сидевшим внутри... даже не знаю, как называлось это существо... По крайней мере, ни в одной из прочитанных мной книг по волшебным созданиям не было ничего даже отдаленно похожего. Мягкая, длинная шерсть, острые ушки с кисточками на концах, существо было отдаленно похоже на рысь, но вот выглядывающие из-под черных губ клыки сделали бы честь даже тигру. Яркие синие-синие глаза из под челки, свисавшей на лоб, благосклонно осмотрели новую хозяйку, и животное, широко распахнув пасть, зевнуло, показывая ряд сверкающих белизной клыков.

Подойдя чуть ближе, я расслышал конец рассказа Цимуса о том, что за животное он дарит. Видимо, очередной результат его опытов, абсолютно безопасный из-за ментальной настройки на семью хозяев. А вот вторгшимся в дом грабителям безусловно было чего опасаться.

Мари Делакур, невзирая на давно наступившую зрелость и выдержку жены политика, пришла от неизвестного зверя в полный восторг, пробивавшийся даже сквозь ее практически безупречный самоконтроль. Жан-Клод тоже находился под впечатлением от необычного подарка, но куда больше был заинтересован фактом внезапного появления на празднике столь... неожиданного гостя, каким безусловно мог считаться сильнейший черный маг Европы, за исключением, пожалуй, только Темного лорда.

Вручив свой подарок и с глубоким уважением поцеловав руку Мари Делакур, я отошел в сторону, собираясь хотя бы часть времени провести с Флёр. К моему удивлению, постепенно переходящему в раздражение, вокруг девушки уже столпилась целая группа молодых людей, тщетно старавшихся привлечь ее внимание. Поняв, что проблему необходимо решить немедленно, я подхватил с ближайшего стола пару бокалов шампанского и решительно двинулся вперед. К моему большому облегчению, открытого конфликта удалось избежать — стоявший среди прочих собравшихся вокруг Флёр благородных юношей Доменик Риордан спокойно сдвинулся с места, открывая мне дорогу к девушке, явно не обманувшись в отношении моих намерений. По его изогнувшимся губам скользнула насмешливая улыбка, наследник Риорданов прекрасно понял мои мотивы. Я вежливо кивнул, благодаря его за помощь и невмешательство.

Проскользнув мимо своего нежданного союзника, я оказался рядом с Флёр, которая с облегчением взяла протянутый ей бокал, а другой рукой ухватилась за подставленную ей руку.

— Господа, к сожалению я вынуждена вас оставить, было очень приятно снова с вами встретиться. — Вежливая, но холодная улыбка девушки, адресованная собравшимся, заставила меня приподнять брови — до сего момента Флёр не проявляла ни к кому настолько отстраненную... ненависть.

— Что случилось, родная? — Как только мы отошли в сторону, я задал беспокоящий меня вопрос.

— Эти люди не давали мне прохода еще в Шармбатоне, а сейчас точно так же не могут и не хотят сопротивляться моему притяжению. — Девушка сильнее сжала мою руку, едва не протыкая кожу ногтями, потом, спохватившись, осторожно погладила меня по плечу. — Прости, просто... я устала от них за время учебы.

— Зато тебя не воспринимают здесь в один день как национального героя, а в другой — как опасного сумасшедшего, Флёр, — я чуть печально улыбнулся, показывая, что говорю не слишком серьезно.

— Наш танец произвел легкий фурор, — рука девушки, почти на грани приличия, коснулась моих волос. — Исходящее от тебя свечение магии впечатлило довольно многих, ищущих свежей и сильной крови для обновления рода.

Меня откровенно передернуло.

— Избавь меня Мерлин от искательниц сильных генов!

Флёр тихо рассмеялась.

— Гарри, ты просто не сталкивался с этим в Англии — там та же ситуация. Если бы ты не был воспитан у маглов, то давно уже оказался связан брачным контрактом с какой-либо девушкой из славного рода... Тем более теперь ты представляешь, зачем аристократы так держатся за чистоту крови.

— М-да, Джеймс и Сириус как-то просветили меня насчет родовой магии и ее отличий от магии даже самого сильного маглорожденного... — Я покачал головой. — Но я не думал, что я сам могу быть мишенью для... селекции.

Флёр улыбнулась, утягивая меня в центр зала для нового танца — поздравление хозяйки дома завершилось, и новая музыка уже наполняла помещение.

— Думаю, Джеймс к вечеру получит пару писем от некоторых ближайших политических союзников... С вопросом, связывают ли его племянника обязательства перед какой-либо девушкой.

Я в ужасе посмотрел на нее, едва не сбившись с ритма.

— Скажи мне, что ты шутишь, родная!

Лукавый взгляд из-под опущенных ресниц заставил мое сердце биться сильнее.

— Мой рыцарь, к сожалению, вам придется отбиваться от них в течение целого года — до момента нашей помолвки. — И снова эта хитрая улыбка девушки, старающейся преодолеть собственную ревность, чтобы поднять мне настроение.

Перед следующим танцем, к нам подошли, опередив еще нескольких юношей и девушек, Аврелий и его жена. Маг, прислонивший свой посох к дальнему столу, вежливо поклонился и спросил у меня, не соглашусь ли я уступить один танец ему. Флёр, чуть настороженно улыбаясь, позволила увести себя в круг танцующих, а мы с Арратайей остались вдвоем. Выглядевшая сейчас как обычная молодая девушка, Арратайа некоторое время молчала, рассматривая мой лоб.

— Вижу, вы усвоили часть хранившихся в крестраже знаний, мистер Бриттон. — В её улыбке чувствовалось что-то хищное, словно у дикой кошки.

— Только благодаря вашему непревзойденному мастерству, мадам, — я поклонился.

— И как вы себя теперь ощущаете? — с любопытством исследователя спросила девушка.

— Двойственно... — я покачал головой. — С одной стороны я остаюсь все тем же юношей, с другой — вижу некоторые детали, которые могу объединить между собой.

— Интуиция?

— Скорее — новый способ мышления, как будто я могу связать между собой ранее казавшиеся неважными вещи и понять что-то новое.

— И что говорит ваша приобретенная интуиция по поводу этого бала? — Арратайа усмехнулась.

— Чувствую себя дичью на тарелке, — честно ответил я, вызвав искренний смех моей странной собеседницы.

— Думаю, с этим сталкиваются все одаренные магически отпрыски благородных родов, а также часть маглорожденных и полукровок. — Девушка пристально посмотрела на меня. — Чтобы избежать вырождения и преумножить свою родовую магию, аристократы стараются заранее спланировать браки своих наследников. Впрочем, некоторыезаходят слишком далеко, и браки заключаются только между чистокровными.

— Честно говоря, леди Арратайа, мне так и не понятно до конца, чем же отличается владеющий родовой магией аристократ от обычного волшебника.

— Для начала — уровнем силы. Разумно разбавляющие кровь древние семейства чаще всего состоят из гораздо более сильных волшебников.

— Но есть и исключения? — Я с гораздо большим интересом посмотрел на мою... знакомую, вспомнив печально известного в Хогвартсе Невилла, которого многие втихую называли полу-сквибом.

— Есть, однако часто случается, что в таких вот... не слишком сильных потомках старинных родов магия попросту спит, хотя... хотя часто бывает, что её возможно разбудить. Иногда, в силу неизвестных причин, рождаются и крайне способные полукровки и даже маглорожденные.

— Я буду помнить о ваших словах, леди Арратайа. — Я чуть склонил голову, благодаря за интересные сведения.

— Это еще не все, мистер Бриттон. — Девушка покачала головой. — У многих старинных семейств проявляется склонность к какому-либо виду магии. Я читала вашу историю в газетах... Не знаю, как было пятнадцать лет назад на самом деле, но если пресса не лжет, — то ваша мать отбила Аваду сильнейшего темного мага Англии, пусть даже пожертвовав жизнью. Это вызывает некоторые вопросы, согласитесь?

Я чуть заметно поморщился — напоминание резануло болью по сердцу.

— Вы, наверное, правы, но я никогда не раздумывал о гибели моей семьи с такой точки зрения.

— Вряд ли вы смогли бы это сделать — после той шумихи, которая была поднята по неизвестной причине прессой, всерьез обдумывать эту, как ее назвали, кровную магию жертвы не стал никто, а это может быть знаком того, какими способностями обладал в прошлом ваш род...

— Пожалуй, вы правы. — Я всерьез задумался над этим вопросом.

— Но пока что не стоит слишком зацикливаться на этом, мистер Бриттон. Все равно до вашего совершеннолетия власти над родовой магией вы не получите. А там вы уже все выясните методом проб и ошибок. — Арратайа улыбнулась.

Практически одновременно с окончанием нашего разговора завершился и танец, улыбающийся на удивление дружелюбно Аврелий увлек жену в сторону столика с вином, а Флёр отправилась пообщаться с какой-то старой подругой, замеченной на другом конце зала. Я в некотором смятении проводил её глазами, обдумывая услышанное от Арратайи, каждый раз находящей для меня какие-то новые сведения, практически переворачивающие всю картину мира с ног на голову.

Из раздумий меня вывело многозначительное покашливание. Доменик Риордан, — а это был именно он, — довольно дружелюбно улыбнулся мне.

— Мистер Бриттон, рад снова встретиться с вами.

— Наследник Риорданов, так же как и я. — Я светски поклонился.

— Поскольку я единственный из присутствующих здесь имею честь быть знакомым с вами, меня очень убедительно попросили быть посредником. — Доменик казался почти спокойным, но в глазах у него явно посверкивали какие-то ехидные искорки.

— Так что, — продолжил он, поняв, что я еще не уловил ход его мыслей, — меня под угрозой жестокой кары попросили познакомить с вами этих благородных леди.

В момент, когда к нам подошли три сестры-блондинки, виденные мной ранее на входе в зал, я понял, что меня ожидают крупные неприятности.

Доменик, все так же непринужденно улыбаясь, представил мне сестер Блейк: Амели, Франсуазу и Ариану, одаривших меня благосклонными взглядами из-под длинных ресниц. Окруженный со всех сторон, я понял, что так просто выбраться мне не удастся, тем более что Доменик, сделав свое черное дело, тихонько покинул наше общество, на прощание бросив на меня одновременно насмешливый и извиняющийся взгляд. Не окажись я в положении дичи перед лицом охотников, я бы, пожалуй, мог посмеяться над такой изощренной шуткой в его исполнении, но сейчас...

— Мсье Бриттон, — Амели, с любопытством рассматривая меня, решила забросить пробный мяч. — Вы планируете учиться в Шармбатоне, если я верно поняла рассказ Доменика.

Я мысленно проклял чрезмерно общительного юношу.

— Да, моя леди, отец, посоветовавшись с дядей, решил, что лучшего места для окончания образования, мне не найти, — все же, по сравнению с австралийскими школами волшебников, Шармбатон выглядит гораздо... представительнее.

— А на какой курс вы планируете поступить? — Ариана легким шажком вправо пресекла мою попытку выйти из окружения.

— Если мадам Максим примет мои экзамены за четыре курса, то — на пятый. — Я слегка поклонился, досадуя на неудавшийся маневр. — А на каком курсе учитесь вы, прекрасные леди?

— Я — перешла на шестой, — ответила за всех явно самая взрослая из сестер Амели. — Ариана на пятый, как и вы. — Лукавый взгляд черных глаз Арианы, который я предпочел проигнорировать. — И Франсуаза — на третий.

Франсуаза, явно подошедшая ко мне из простого любопытства и за компанию с сестрами, просто и по-дружески кивнула мне, поглощенная попытками рассмотреть посох стоявшего недалеко от нас Аврелия.

Спустя еще пять минут, заполненных щебетанием сестер, от которого голова постепенно начинала гудеть,меня наконец-то спасла Флёр, увидевшая мое затруднительное положение. Ловко воспользовавшись тем, что три девушки постепенно отжали меня в сторону стола, Флёр попросту подошла с другой его стороны и деликатно напомнила, что я обещал ей танец.

С видимым невооруженным глазом сожалением, предписываемым этикетом, я вежливо распрощался с разочарованными сестрами, отходя вместе с Флёр к центру зала.

— Спасибо! — я готов был расцеловать свою спасительницу, которая это прекрасно почувствовала, и на неразличимо малую долю мгновения прижалась ко мне в танце гораздо ближе, чем это было допустимо правилами приличия, и снова как будто искра пролетела между нами.

— Я же говорила, что сильный, никому не известный маг вызовет интерес. — Девушка тряхнула волосами. — Так что ты еще дешево отделался.

— Могло быть хуже? — я не поверил, что это возможно.

— К счастью, этот бал — достаточно безопасное место, но в некоторых домах тебе пришлось бы опасаться гораздо более жесткого «нападения». Подлитая в бокал Амортенция, духи с афродизиаком, ммм.... недвусмысленная ситуация при «невовремя» вошедших свидетелях. Иногда это всё может быть пущено в ход, хотя и не все аристократы пойдут на подобное. — Глаза девушки опасно сверкнули. — Но ты — мой.

— И ничей больше, любимая. — Последнее слово я произнес шепотом.

Больше мы не разговаривали ни о чем, поглощенные танцами, во время которых я мысленно поблагодарил мадам Генриетту за буквально вбитые в меня навыки. Любимая девушка, музыка, танец — что еще нужно было для счастья человеку моего возраста, если что-то большее для нас пока недоступно?

Наконец, через открытые парадные двери гости перешли в сад — уже стемнело, и в небо стали взлетать первые фейерверки, заказанные в одной из модных парижских мастерских в магическом квартале. Иногда к фейерверкам присоединялась и магия кого-то из гостей — считалось вполне уместным продемонстрировать таким способом свою силу и умение. Опьяненный близостью любимой девушки и выпитым вином, я вытащил палочку.

— Гарри... — Флёр не успела остановить меня.

Вложив большую часть сил в заклинание и представив себе наш первый поцелуй, я тихо шепнул:

— ExpectoPatronum.

Раздались удивленные возгласы. Светящийся белым и золотым грифон в натуральную величину, величаво размахивая крыльями, рванулся в зенит, описал круг над собравшимися гостями и распался ворохом искр, медленно погасших на земле.

Неожиданно в небо взметнулся багрово-красный дракон, сорвавшийся с поднятого вверх посоха Цимуса, еще один дракон поменьше, светящийся диким зеленым огнем, взлетел, повинуясь заклинанию Арратайи. Я, вместе с остальными гостями, в восторге смотрел на могучих волшебных существ, летающих друг за другом в ночном небе, а потом снова бросил заклинание Патронуса, и бело-золотой грифон присоединился к небесному танцу светящихся рептилий.

Флёр, зачарованно смотревшая на гонку колдовских зверей, даже забыла пожурить меня за несвоевременную демонстрацию мастерства.

— Я тоже хочу научиться этому заклинанию, Гарри! — Глаза девушки горели огнем восторга.

— Попробуем, милая. — Я с трудом удержался, чтобы не поцеловать такие манящие полураскрытые губы, прекрасное лицо, сейчас запрокинутое к небу и освещенное огнями фейерверков. Но вокруг было слишком много чужих глаз.

21 июля 1995 г. Поместье Делакуров.

Раскаты хохота — вот что я услышал, подходя на следующее утро к дверям обеденного зала. Хохотал Киаран, но куда больше меня удивил тот факт, что периодически к нему присоединялись Джеймс и Жан-Клод.

— Доброе утро, господа. — Я прошел на своё место, с недоумением глядя на покрасневшие лица союзников, у Киарана даже слезы на глазах выступили.

— Над чем вы так смеетесь, если не секрет? — Спросил я, гадая, что могло довести моих друзей до подобного состояния.

Джеймс, сделав над собой видимое усилие, все же постарался ответить на мой вопрос.

— Думаю, господа, нам лучше сразу рассказать мистеру Бриттону, — после бала никто уже не называл меня Поттером, чтобы случайно не оговориться при свидетелях.

— Дело в том, Гарри, — роль моего просветителя взял на себя Киаран, — что на таких балах нередко, помимо их основного значения, заключается довольно много союзов по разным вопросам.

На этом месте сдержанный обычно политик захохотал еще громче, но я заметил, что взгляд у него, несмотря на веселье, слегка виноватый... Это настораживало.

— И очень часто на таких мероприятиях родители юношей и девушек изучают перспективных кандидатов.

В моей голове забрезжило некое тревожное предчувствие, поскольку вчера я точно так же ощущал, что часть заложенного в празднование смысла так и прошла мимо моего сознания.

— Вчера, — вступил наконец в разговор Делакур-старший, — я, честно говоря, не предупредил вас, чтобы вы маскировали свою силу и свои возможности. Киаран часто говорил, что в потенциале вы гораздо более сильный и могущественный маг, и ваши способности постепенно пробуждаются, но я не думал, что все будет настолько очевидно.

— Когда я смотрел на ваш танец с Флёр, — Джеймс, с некоторым сочувствием глядя на меня, попытался объяснить, — я заметил, что вы оба буквально светились от магии, вырвавшейся на свободу из вашего тела. Это показало большинству знающих людей, что вы — достаточно лакомый кусочек для желающих внести свежую и сильную кровь в родовую наследственность.

Бокал в моей руке, в первый раз за время присутствия в доме Делакуров, дернулся, проливая на стол часть содержимого, пачкая белоснежную скатерть уродливым багровым пятном.

— Господа, вы хотите сказать, что... — Я не договорил, придя в ужас от сложившейся ситуации.

— Именно. В любом достаточно замкнутом само на себя обществе есть остро стоящая проблема вырождения и потери сильных генов при частых межродственных браках. Это вы наверняка видели в Англии, сильнее прочих пострадавшей сначала во Второй мировой, где погибло немало волшебников, а потом и в Первой войне с Вольдемортом, отправившей на тот свет и в Азкабан почти всю элиту аристократии. Сами смотрите — из всего многочисленного рода вашего крестного, где рождалось множество, не побоюсь этого слова, могучих магов, в итоге остался всего лишь один мужчина — Сириус Блек — и три женщины, вышедшие замуж в другие семейства — Нарцисса, Беллатрикс и Андромеда. Малфои, Гринграссы, Нотты, Прюэтты, Лонгботтомы, Лестранжи, Розье, даже те же Уизли — всем им очень дорого обошлось последнее столетие.

— Значит, во Франции проблемы примерно те же? Но ведь французское сообщество гораздо многочисленнее. — Я посмотрел на ставшего серьезным Делакура.

— Проблема все равно остается. Пусть и стоит менее остро, но, поскольку аристократия имеет перед глазами такой пример, как Англия, да и изначально менее ориентировалась на браки между родней, — здесь ситуация чуть легче. Но все равно магов слишком мало, несмотря на все попытки Министерства и лидеров старых семей что-то изменить.

— И чем мне грозит вчерашняя потеря контроля, господин Делакур? — Я понимал, что ничего хорошего в ответ не услышу.

— Ну как вам сказать... Для начала — Делакур помахал рукой с зажатой в ней пачкой писем. — Я получил от двух своих сторонников вежливые письма с вопросом о том, связаны ли вы брачным обязательством с каким-либо благородным семейством. Джеймс, как ваш ближайший родственник, получил еще два с тем же вопросом.

— Во время вчерашнего бала у меня создалось впечатление, что некоторые рассматривают меня с очень хищным прищуром, — честно ответил я, стараясь не поддаваться нахлынувшей панике от того, как на все это отреагирует Флёр.

— Надо сказать, что в Англии, вы бы столкнулись с той же проблемой. Но там вас спасало три фактора, — Джеймс, подробнее остальных изучавший английскую прессу, а также обычно исполнявший роль аналитика команды Делакура, решил продемонстрировать мне весь расклад. — Там вас в каком-то смысле защитило воспитание у маглов, хотя вряд ли поместившие вас туда рассчитывали на подобный эффект. А второе, прошу простить, ваше достаточно слабое представление о своих возможностях, которые пытается сейчас в вас раскрыть Киаран.

— Третьим, видимо, является противоречивая работа прессы? — я, уже немного разбираясь благодаря учителям, в политике и общественной жизни, рискнул сделать свое предположение.

— Вы можете ставить памятник Скитер за её статьи. — Джеймс усмехнулся. — Её бредовые и недоказуемые заявления существенно сбили вашу репутацию перспективного жениха в глазах тех, кто вами интересовался. Опять же, вас наверняка «защищал» ваш опекун, которому невыгодно сближение национального героя со старой аристократией. Скорее наоборот, для политики постепенного уничтожения традиционных ценностей, директору Хогвартса было выгодно, чтобы вы женились на девушке из простой семьи, не придерживающейся кодексов чистокровных родов.

При упоминании Дамблдора мой глаза потемнели от ненависти, и только огромным усилием воли я удержал волну непроизвольной магии.

— Насколько я понимаю, просто так проигнорировать эти письма вы не можете?

— Максимум, мы можем сделать вид, что, поскольку вашего «батюшки», брата Джеймса, нет во Франции, то мы не в праве решать этот вопрос за него. Но оттягивать решение после вашего совершеннолетия не получится. — Жан-Клод, будто извиняясь, посмотрел на меня. — Вы уже зарекомендовали себя как сильный маг, политический союзник Делакуров, Годфруа и Бриттонов на французской арене, вы сражались с напавшими на мое поместье. Теперь вы в некотором роде стали частью нашего общества.

— Могу ли я решать этот вопрос самостоятельно? — Я подумал, что проще всего будет открыть карты.

— Не раньше, чем вы избавитесь от опекуна. То есть либо по достижении совершеннолетия, либо обвинив его в недобросовестном выполнении своих обязанностей, к чему, кстати, есть множество поводов. — Делакур был серьезен. — Вчера к вечеру я получил оригинал завещания ваших почтенных родителей.

— Да, вряд ли Дамблдор будет учитывать мои пожелания... Учитывая, что он спит и видит, как бы женить меня на Джиневре Уизли, а потом с её помощью отобрать все деньги Поттеров после моей смерти.

За столом повисло молчание. Взвесив все «за» и «против», я собрал всю свою решимость и заговорил на самую страшную для человека моего возраста, как я понял из разговоров оставшихся в Англии однокурсников, тему.

— Господин Делакур... Учитывая сложившиеся обстоятельства, я считаю бесчестным для себя скрывать мои намерения. — Слова будто сами стали срываться с языка, стоило только начать. — Намерения в отношении Вашей дочери, Флёр.

Глаза политика остро блеснули, Киаран, напротив, одобрительно кивнул мне.

— Я хотел начать этот разговор в день своего совершеннолетия, но сейчас понимаю, что было бы неуважением к вам оттягивать его на целый год. — Я залпом выпил содержимое своего бокала, в который заблаговременно налил вина, чтобы хоть немного придать себе смелости.

— Мистер Делакур, я планирую просить руки вашей дочери, Флёр, в тот же день, когда мне исполнится шестнадцать. — Самые сложные слова, наконец, были произнесены.

— Думаю, вы уже сами поняли, мистер Поттер, что я не буду возражать против подобного союза. — Жан-Клод улыбнулся. — Но даже это не убережет вас от того, с чем вы наверняка встретитесь в Шармбатоне, поскольку официальная помолвка все равно возможна только через год, а для контракта нужен опекун или ваше совершеннолетие. Опять же, официальная церемония помолвки требует назвать вашу настоящую фамилию, иначе магия не зафиксирует контракт.

— Я это понимаю. Но я хочу, чтобы вы знали о моем намерении.

Звякнул хрусталь бокалов, когда четыре наполненных вином сосуда столкнулись над столом, не пролив ни капли своего багрового содержимого.

Сразу же после завтрака я пошел искать Флёр, так и не появившуюся в зале, равно как и Габриель с их матерью. Слабый запах дыма, доносящийся из-под двери в комнаты девушки, меня несколько насторожил. Осторожно постучав и не дождавшись ответа, я толкнул дверь, оказавшуюся запертой.

— Alohomora! — ручеек силы в скользнул в ладони. Дверь дрогнула, но устояла. Значит, заперта заклинанием.

— Alohomora! — ревущий поток магии, от которого задрожал воздух, рванулся из моих рук. Магия поместья, воспринимавшая меня после настройки, как члена рода, не препятствовала моим действиям, так что заклинание, поставленное силами Флёр на дверь, не устояло.

Открывшаяся передо мной комната была очень похожа на разнесенный мной зал в Хогвартсе. Частично разбитая в щепки мебель, осколки каких-то ваз на полу, запах гари от прожженного огненным заклинанием ковра — Флёр явно была в ярости. Вытащив палочку и на всякий случай наложив на себя сферическое защитное заклинание, я подошел к двери, за которой, видимо, скрывалась спальня девушки, и откуда доносились подозрительные звуки.

— Inferflamio! — огненный шар ударил мне прямо в грудь, но, поглощенный засиявшей защитой, бесследно исчез.

Стоявшая посреди разгромленной спальни Флёр в ужасе смотрела на меня. Судя по многочисленным подпалинам на стенах, она явно швыряла огненные шары куда попало, и мне просто не повезло случайно встать на пути очередного заряда. На покрытых копотью щеках раскрасневшейся, тяжело дышавшей девушки были видны две дорожки от слез. Она явно знала. И такая бешеная ревность, свойственная настоящим вейлам, немного пугала.

Медленно подойдя к застывшей девушке, я притянул ее к себе, одной рукой осторожно гладя шелковистые волосы на затылке. Ничего не говоря, я просто гладил напряженную спину, шею, плечи, чувствуя, как постепенно напряжение покидает её тело.

Отчаявшись добиться какой-то реакции у все еще находившейся в легком шоке девушки, я поднял ее на руки и уселся на каким-то чудом уцелевшую кровать, тут же подозрительно хрустнувшую подо мной.

— Я чуть было не убила тебя, Гарри. — Еле слышимый шепот.

— Ну, положим, не убила бы. — Повинуясь наитию, я прихватил зубами мочку уха, от чего по телу Флёр будто прошел разряд энергии. С сожалением отпустив ушко, я продолжил:

— Никому из них не удастся получить меня, Флёр. Сегодня я попросил твоей руки у Жан-Клода. — Заплаканные глаза в немом удивлении взглянули на меня.

— Так что, будущая леди Поттер, я не потерплю, чтобы вы находились в столь печальном настроении. — Нежная кожа шеи под моими губами такая мягкая и ароматная, что я едва не потерял голову.

По нашей связи до меня донеслась вспышка непередаваемого словами счастья, а потом бешеный вихрь буквально снес меня с ног, опрокидывая на кровать. Усевшись сверху, улыбающаяся до ушей девушка подарила мне жаркий поцелуй, потом... потом до нас дошла вся двусмысленностьситуации, и лицо моей любимой тут же залила краска.

Все мысли из головы будто унесло волной жара от сидящей на мне верхом девушки, обнявшей меня руками и ногами. Расширившиеся зрачки Флёр говорили о том, что у нее тоже... сложности, но просто мягко отстраниться ни у кого из нас не было сил.

Сквозь гулкий стук сердца пробился легкий скрип открывшейся двери в соседней комнате — кто-то решил полюбопытствовать, чем закончился наш разговор. Флёр быстро скатилась с меня, покраснев еще больше. Взяв ее за руку, я вышел в гостиную, где нас ждала, внимательно рассматривая прожженные стены, Мари Делакур во всем блеске работающей в полную мощь вейловской магии. Мне в голову как будто попало ударное заклинание, таранный удар невероятной мощности, шепот в голове, приказ покориться, упасть на колени.

Но поднявшееся в груди чувство любви к прижавшейся к моему плечу девушке позволило мне остаться на месте, удержать волну магии, рвущуюся в разум со стороны напрягающей все способности вейлы Мари Делакур. Стекла в окнах завибрировали, когда волна непроизвольной магии рванулась из моего тела, окружая меня невидимым коконом силы.

Наконец женщина выдохнула сквозь стиснутые зубы воздух и с улыбкой посмотрела на меня:

— Ну что ж, мистер Поттер, будущий Лорд Поттер... Теперь я вижу, что вы способны выдержать магию вейл. Я спокойна за будущее моей дочери.

Флёр с восторженным визгом повисла на шее матери, а я какое-то время стоял, пытаясь собрать в голове мысли после неожиданной ментальной атаки.

— Мадам Делакур, никогда больше так не делайте... Это еще сильнее Империуса...

— Простите, мистер Поттер, но это необходимая мера. Неспособный выдержать полноценную ауру вейлы маг не может быть мужем кого-то из нашего рода — мы не хотим ссориться между собой из-за слабого человека.

Невзирая на некоторое недовольство, вызванное таким способом проверки, я согласно кивнул, признав правоту женщины. Страшно подумать, что произошло бы, окажись я более подвержен её воздействию.

26 июля. Дом Блеков.

Две тени метались в полутемном подвале особняка Блеков, постепенно превращавшегося в неприступную крепость. Среди груд мусора и каменной крошки, освещаемых неярко мерцающими с потолка рунами, из стороны в сторону носились, посылая друг в друга разноцветные лучи, Сириус Блек и Ремус Люпин. Большая часть заклинаний создавалась в полной тишине, нарушаемой только хриплым дыханием уставших мужчин, и только самые мощные пока что выкрикивались вслух.

— CatenaTenebrarum(цепь теней — лат.) — поток нитей, сотканных, казалось, из сплошной черноты, рванулся с палочки Блека в сторону не успевшего увернуться оборотня.

В последний момент, уже опутанный не до конца стянувшимися жгутами, Ремус выкрикнул: — AreaIgnis (сфера огня — лат.).

Полыхнувший вокруг пламенный костер заставил аристократа отскочить, невольно прикрывая глаза ладонью от обжигающего жара. Шагнувший из бушующего огня Люпин, весь покрытый сажей, казался порождением какого-то мрачного подземного мира.

— FlagellodeIgnis! — огненная плеть с палочки Ремуса понеслась в сторону ухмыльнувшегося Блека, в последний момент сталкиваясь с водяной стеной AquaMurus.

— Хватит! — Мелодичный женский голос прервал разошедшихся магов. — Накопители дуэльного зала почти пусты, вы друг друга чуть не поубивали!

Нимфадора Блек, следившая сегодня за состоянием артефактов, не позволяющих сражавшимся нанести друг другу сильные повреждения, вовремя остановила затянувшуюся дуэль. Покачивая бедрами, обтянутыми шелком доходившей до колен юбки, девушка подошла к расслабившимся магам и, демонстративно вытерев платочком копоть со щеки оборотня, поцеловала враз покрасневшего мужчину. Сириус захохотал, глядя, как его друг пытается совладать со смущением.

— Тонкси, ты великолепна, племяшка! Наш могучий и грозный маг покраснел от твоего невинного поцелуя!

— Бродяга, лучше замолкни, — Ремус нарочито сердито посмотрел на веселящегося друга. — Давай лучше разбор дуэли.

— Ты в следующий раз в меня сразу Адское пламя запусти, Лунатик! — Продолжая смеяться, Сириус наблюдал, каким взглядом оборотень провожает выходящую из зала девушку. — Я чуть не сжег себе брови от твоего маленького костерка!

Остановившаяся на пороге комнаты Нимфадора ехидно заметила:

— Дядя Сири, если у тебя остались силы — сбрось их в накопитель, а то он не успеет восстановиться к завтрашнему дню. — Послав Ремусу еще один долгий и многообещающий взгляд, девушка удалилась. Сириус снова захохотал.

— Лунатик, когда ты, наконец, поймешь, что она не просто так тебя провоцирует?

Погрустневший оборотень, растерявший после тренировки всю свою собранность, только покачал головой.

— Сириус, ну кому я могу быть нужен? Доре просто нравится шутить надо мной.

— А то я не замечаю, каким взглядом ты провожаешь её, пока она не видит, — Блек дружески ткнул локтем Люпина. — Да и она на тебя смотрит оч-чень даже хорошо. Выросла племяшка, ничего не скажешь.

— Сириус, я ... — Но Блек не дал другу договорить.

— Я знаю. Ты оборотень, ты слишком старый для неё, ты не сможешь обеспечить семью, ты не хочешь связываться с кем-то до окончания войны. Вот разве что последний твой аргумент я еще могу хоть как-то понять.

— Вот видишь.

— Не вижу. Старый? Да тебе столько же, сколько мне, а я старше Тонкси всего на десять лет. Оборотень? Ну-у-у-у... — Маг залихватски подмигнул другу. — Сказать тебе, какие преимущества есть у оборотней в отношении девушек?

Лунатик пихнул расхохотавшегося друга.

— Ты неисправим, Сириус. Пойдем лучше обедать. Умираю с голода.

— Пойдем, пойдем, волчище ты голодный. А насчет того, что ты, якобы, не сможешь обеспечивать семью...Помнишь, как после изгнания из рода я одно время жил у Джеймса и его родителей? Воспринимай это так же. Ты — последний из моих друзей. Всё моё — твоё. А мои дражайшие родственники оставили мне столько денег, что я не потрачу их до конца жизни... Даже если седобородый старикашка продолжит тянуть из меня золото на свой паршивый орден бездельников. Если бы ты захотел — то я бы принял тебя в род, но ради счастья племяшки Тонкси я не хочу этого делать, пока ты сам не попросишь.

Успокоившийся на какое-то время оборотень решил подколоть друга в ответ.

— А сам-то ты когда займешься личной жизнью, Блек? Ты говорил, даже твой крестник уже побеспокоился о достойной семье после совершеннолетия, а сам?

Сириус чуть поморщился.

— Видимо, я просто еще не встретил ту девушку, ради которой мне захочется забыть про то, что все мы смертны и идет война... Но мыеще молоды, и жизнь продолжается.

Войдя в обеденный зал, где уже стоял уставленный тарелками и блюдами стол, Сириус улыбнулся Андромеде и Нимфадоре, взявшим на себя заботу об особняке. Но приступить к трапезе ему не позволил сигнал защитных чар о том, что кто-то просит позволения войти.

Почувствовав ауру директора Хогвартса, Сириус сморщился, будто съел лимон.

— Лимонную дольку, господа и дамы? — Передразнил он доброжелательно-приторный голос Дамблдора. — Директор у порога.

Отдав приказ особняку, Сириус смотрел, как Дамблдор выходит из камина, окруженный бурлящими потоками магии Блеков.

— Сириус, маль... — директор поправился, — Сириус, не мог бы ты убрать эти заклинания?

— Простите, директор, — бывший вернейший сторонник Дамблдора спрятал усмешку поглубже в мыслях, — но защиту слишком долго убирать, а так Орден Феникса имеет безопасное место для сборов. Прошу вас к столу, господин директор.

— Я вижу, вы начали постепенно восстанавливать свой род? — Усевшийся за стол директор с интересом взглянул на женщин-Блеков.

— Если меня убьют во время войны — род не должен погибнуть, а мои предки были не совсем справедливы, изгнав из рода Андромеду и Нимфадору.

— Примите мои поздравления, леди, — директор по очереди посмотрел на них взглядом доброго дедушки, тщательно скрывая в мыслях огорчение от вида возрождающейся темной семьи.

— Есть ли какие-то новости, Дамблдор? — Сириус перевел внимание директора на себя.

— Полное затишье... — Альбус отпил вина, наслаждаясь изысканным букетом. — Ни один шпион не принес полезной информации, как будто лорд затаился и собирает силы.

— Вы по-прежнему не хотите воспользоваться моим предложением, Альбус? — Сириус пристально посмотрел на собеседника. — У нас достаточно палочек, чтобы взять штурмом поместье того же Мальсибера, и поговорить с ним по душам. На его совести еще в Первую войну было столько крови, что хватило бы на дюжину закоренелых убийц.

— Сириус, у нас нет права брать на себя правосудие... — Дамблдор осуждающе покачал головой.

— Эх, директор, — Сириус с печалью в голосе отвернулся к камину, чтобы не показывать яростный блеск глаз. — Ваше всепрощение вас когда-нибудь погубит... как и вера в то, что необученный серьезной магии Гарри сможет победить Темного лорда.

— Но ведь пророчество говорит, что он единственный... — Начал было Дамблдор, но Сириус перебил его.

— А почему вы думаете, что верно истолковали ваше пророчество? — вмешался Люпин. — Выдать его нам в полном размере вы отказались. Может быть, значение пророчества как раз в том, что нужно обучить Гарри настоящей магии, и только потом, в решающем поединке, он сможет взять верх.

— Ремус, мальчик мой, я искренне уверен, что Гарри сможет победить только силой своей любви, скрытой в его сердце.

Блек проглотил аргумент, что ради сохранения этой самой любви директор за каким-то дементором отправил годовалого ребенка в его личный филиал Азкабана, к ненавидящим магию Дурслям.

— Что вы думаете делать, если Гарри не вернется в Англию? — Он с каким-то отстраненным интересом взглянул на Дамблдора.

— Я думаю, что он ответственный мальчик, и не захочет, чтобы от рук последователей Темного лорда пострадали его друзья, семья Уизли, заменившая ему родителей и другие простые волшебники, которые надеются на своего героя.

Со стороны Ремуса донесся неопределенный звук, будто бы оборотень подавился вином. Нимфадора заботливо похлопала его по спине.

— Я, собственно, зашел спросить, не присылал ли Гарри никаких писем. — Директор внимательно посмотрел на Сириуса.

— Прислал еще одно, — как бы с неохотой заметил аристократ. — Он отдыхает где-то на южном курорте в Штатах, наслаждается жизнью и отсутствием угрозы со стороны Вольдеморта.

— Очень безответственно с его стороны, — грустно заметил Дамблдор. — Надеюсь, мальчик одумается и вернется в Хогвартс к друзьям.

— Кто знает, Альбус, кто знает... — Сириус с деланным сожалением покачал головой. — Я не могу писать ему в ответ — совы не видят, где он находится.

29 июля, Поместье Лонгботтомов.

Невилл Лонгботтом с удивлением рассматривал пришедшее сегодня с незнакомой совой письмо. Каллиграфически написанный адрес поместья Лонгботтомов странно сочетался с демонстративно нечетким и замазанным чернилами обратным адресом, разобрать который было невозможно. Однако же почерк был странно знакомым, и Невилл долго ломал голову над тем, кто мог написать письмо, пока не вспомнил, что той же рукой были написаны конспекты Гарри.

Решительно сломав печать, Невилл погрузился в чтение.

«Здравствуй, Невилл

Ты сейчас наверняка удивляешься, почему я пишу именно тебе, правда? Не Рону, не Гермионе, а именно тебе. Я не хочу пока говорить о том, почему я уехал из Англии на длительный срок, — я знаю, что ты не владеешь окклюменцией, которую я теперь изучаю под руководством наставника. А без этого умения Дамблдор вытащит из твоей головы слишком много того, что ему лучше пока не знать. Скажем так, я решил прожить один год своей жизни вдали от ненавидящих меня родственников, распланировавшего мою жизнь директора и прячущихся за моей спиной от величайшего темного мага столетия наивных обывателей. Я вернусь в Англию не раньше, чем через год, на шестой курс, а до этого момента буду делать все, чтобы подготовиться к грядущим в стране событиям, думаю, ты понимаешь, о чем я.

Ты и Луна — вот те два человека в Хогвартсе, кому я по-настоящему доверяю. Чтобы не говорить в письме лишнего — попроси свою бабушку рассказать о тех странностях, которые она видит в моей жизни после Первой войны. Надеюсь, ты не разочаровался во мне, после того как я сказал, что планирую вернуться только через год, и еще напишешь мне. Скоро я пришлю тебе адрес того места, куда можно направлять письма.

Твой друг, Гарри Поттер. »

Невилл покрутил письмо в руках, но, так ни до чего и не додумавшись, отправился к бабушке.

Августа Лонгботтом, постаревшая, но все еще очень крепкая женщина, сильная волшебница и просто проницательный человек, внимательно изучила протянутое ей письмо и задумалась.

— Это значит, что твой друг решил играть самостоятельно, а не под чью-то указку. — Задумчиво протянула она.

— А что он имел в виду, когда говорил про «странности»? — Невилл серьезно посмотрел на бабушку.

— Очень метко подмечено... Именно «странности». После того, как Лорд убил Джеймса и Лили Поттеров, на роль опекунов ребенка претендовало множество благородных семейств. Да что там, даже Алиса и Френк могли бы взять его в свой дом и воспитать как достойного потомка Поттеров. А после их... недееспособности... то же самое хотела сделать и я.

— Но он ведь до 11 лет прожил у маглов?

— В этом одна из странностей. Я не знаю, как Дамблдор стал опекуном Гарольда. Я не знаю, почему лучший друг Поттеров без суда сел в Азкабан. Сначала его словам о кровной защите родной крови некоторые даже поверили, но когда спохватились — след ребенка был потерян.

— Это все, что ты можешь сказать, бабушка?

— Нет... Если внимательно посмотреть все газетные публикации с того Хеллоуина, то, даже когда схлынуло общее ликование от победы над Темным Лордом, кто-то очень старательно не давал людям забыть, кому они обязаны спасением. Статьи, фотографии, книги по произошедшему в ту роковую ночь, да даже популярная когда-то кукла Гарри Поттер. Из твоего друга усердно лепили национального героя... Но вот кому это нужно и зачем... — Она в сомнении помотала головой. — Никто в действительности не знает, как погиб Вольдеморт. Но книги пишутся, правда самого Гарри ни разу не спросили о событиях той ночи. Даже о шраме Поттера люди узнали только из газет. А вживую его до 11 лет не видел никто, кроме двух-трех вернейших сторонников директора и, возможно, Сириуса.

— Еще... странным является то, что до заявления в прессе Дамблдора никто в точности не знал, что произошло в Годриковой лощине в тот роковой вечер. Знали только, что Темный лорд погиб. Если бы директор действительно хотел полной безопасности для ребенка Поттеров — то заявил бы, что Вольдеморта убили Джеймс и Лили, тогда на фоне чествования павших героев исчезновение их сына или взятие его под опеку нейтральной семьей ускользнуло бы от внимания большинства игроков. А так, после заявления директора, мальчик стал самым известным и разыскиваемым человеком в стране.

— Но зачем? — пробормотал Невилл.

— Сложно сказать... Дамблдор ничего не делает просто так, — ответила Августа. — Видимо, уже тогда он знал или догадывался о чём-то, в чем ему может пригодиться последний Поттер.

Августа Лонгботтом подошла к старинному шкафу и достала из него резную шкатулку темного дерева. Порывшись среди лежавших там украшений, она вытащила простое серебряное кольцо.

— Это когда-то принадлежало моему мужу. Он был сильным магом и, что встречается гораздо реже, — достойным человеком. Но прежде всего он был ученым, из-под палочки которого вышло немало фамильных артефактов. Кольцо создает в твоем сознании своеобразную защиту, подсовывая попытавшемуся тебя прочитать легилименту бессвязные обрывки мыслей. Прочитать в разуме человека, носящего это кольцо, хоть что-то осмысленное, не сумеет даже самый сильный легилимент.Носи его в Хогвартсе не снимая.

Невилл с некоторым трепетом надел кольцо деда на палец. Чуть уменьшившись в размерах, оно плотно обхватило палец, так что снять его просто так было нельзя.

Тот же день. Дом Ксенофилиуса Лавгуда.

— Папа, я получила письмо от Гарри Поттера. — Луна Лавгуд, одетая в совершенно нормальное платье и аккуратно причесанная, что вызвало бы удивление у всех ее Хогвартских знакомых, помахала перед лицом Ксенофилиуса распечатанным конвертом.

— Да, солнышко? — Редактор газеты «Придира», при дочери не считавший нужным играть привычную роль человека со странностями, защищавшую его самого, семью и издаваемую газету от любых нападок, внимательно изучил конверт. — И что он написал?

— Смотри сам. — Луна протянула отцу лист обыкновенной бумаги.

«Здравствуй, Луна.

Как поживают твои мозгошмыги и прочие интересные существа, о которых мы иногда беседовали? Надеюсь, с ними все в порядке.

Ты, наверное, тоже удивишься, как и Невилл, которому я отправил почти такое же письмо, что я пишу именно вам двоим, а не моим так называемым «лучшим друзьям». Я пишу довольно откровенно, потому что знаю, что даже Дамблдор не рискнет читать твои мысли, защищаемые мозгошмыгами. Мне бы такие защитники тоже не помешали, когда я вернусь в Хогвартс через год, честное слово. Прости, что не смогу вместе с тобой прогуляться по запретному лесу, но в качестве компенсации обещаю позвать на День смерти Безголового Ника, одного из хогвартских приведений, — думаю, тебе там понравится. Если захотите вместе с Невиллом узнать, как в действительности относятся ко мне Рон и Гермиона с Джинни, скажите в разговоре с ними, что по слухам, я завещал все деньги рода Поттеров детским приютам и детям-сиротам — и вы увидите много интересного на их лицах.

Надеюсь, ты простишь мне, что сейчас я нахожусь далеко от своего личного врага, от прячущихся за моей спиной от него обывателей и от манипулятора-старика, и потом сможешь мне писать о том, как у вас обстоят дела.

Твой друг, Гарри Поттер.»

— Твой друг на удивление деликатен, по сравнению с остальными учениками. — Ксенофилиус, прочитав письмо, улыбнулся. — Как он мягко и необидно сказал, что даже Дамблдор не рискнет забраться в мысли Полоумной Лавгуд, которую ты играешь в Хогвартсе.

— Интересно, что он имел в виду, говоря про отношение к нему друзей? — Луна, точно так же дома снимавшая маску Полоумной, наморщила лоб.

— Думаю, вы с Невиллом узнаете все, как только встретитесь с ними в поезде. — Лавгуд потрепал дочь по волосам. — А теперь иди, я должен дописать статью.

Тот же день. Где-то в Лондоне.

Рита Скитер тщательно изучила пришедший с совиной почтой конверт — при её отношениях с фигурировавшими в статьях скандальной журналистки людьми, она не удивилась бы, обнаружив какое-нибудь гнусное проклятье в письме. Однако выдержавший все проверки конверт оказался безопасным, и журналистка осторожно щипцами сломала запиравшую письмо фигурную сургучную печать, на всякий случай отвернувшись и зажмурив глаза.

Ничего страшного, тем не менее, не произошло, письмо не взорвалось, из него не брызнул какой-нибудь яд и не вылетело проклятье. И Рита Скитер, потряхивая обесцвеченными кудряшками, вытащила письмо и приятно позвякивающий, уменьшенный с помощью магии мешочек, увеличив и вскрыв который, она обнаружила солидную сумму золотом, сравнимую с её гонораром за две-три популярных статьи.

«Госпожа Скитер, — говорилось в письме, — Я предлагаю вам, как несомненному профессионалу в области прессы, небольшую сделку. Вы пишете о том, о чем я вас попрошу, прислав вам соответствующие подтверждающие документы, колдографии или воспоминания, а я, в свою очередь, достойно оплачиваю труды самой известной журналистки магической Англии. Обещаю не обделять вас сенсационными материалами, на которые вы, к тому же, получите эксклюзивные права.

Гарри Поттер, ваш самый преданный читатель.

P.S. В прилагаемом мешочке вы найдете доказательства моей серьезности.

До возможной скорой встречи. »

В недоумении покачав головой, журналистка сожгла письмо, тщательно растерев оставшийся от него пепел. Предстоящий год обещал быть очень интересным.

30 июля 1995 г. Дом семьи Уизли.

— Как ты думаешь, Гарри вернется в школу 1 сентября? — Гермиона Грейнджер, не отрываясь от очередного толстенного талмуда с совершенно непонятным для непосвященных названием, задала беспокоящий её вопрос.

— Надеюсь, этот самовлюбленный герой приедет, ведь там будем мы, его друзья. — Рон с некоторой насмешкой произнес эту фразу.

— Завтра день рождения Гарри... — протянула Гермиона. — Интересно, стоит ли ему писать, чтобы напомнить о себе?

— Мама говорила, что совы не могут найти, где он спрятался. Она обмолвилась, что Поттер отдыхает сейчас на курорте где-то в Америке, то ли Южной, то ли Латинской.

— Ро-о-он... Ну это же одно и то же, — Гермиона подскочила на стуле, оторвавшись от фолианта. — Как можно быть таким необразованным?!

— Герми, хватит... — Уизли поморщился. — Подумай лучше о том, раз ты у нас такая умница, как подлить ему зелья в Хогвартсе... Ведь он так и не приехал в Нору этим летом.

— Ну... Думаю, Джинни сможет это сделать, — девушка засмеялась. — Вечером, в гостиной, две чашки ароматного чая, ждущая у камина рыжеволосая красавица.

Рон захохотал.

— Сама придумала?

— Нет, это строки из одного магловского романа, — на мгновение смутившись, ответила девушка.

— Никогда бы не подумал, что ты можешь читать что-то кроме твоих толстенных книг с непонятными названиями, — заявил рыжий, и тут же скатился со стула, уклоняясь от брошенной в него подушки.

— Рональд Биллиус Уизли, — Гермиона казалась довольно сильно рассерженной. — Как ты можешь так безответственно относиться к собственному образованию?

Рон понял, что последние его слова были совершенно лишними, но было уже поздно.

Ночь с 30 на 31 июля 1995 г. Поместье Делакуров.

После бала и последовавшего за ним объяснения с Жан-Клодом и Флёр, мое расписание вновь вошло в привычное русло. Утром — тренировки с Киараном, иногда вдвоем, иногда к нам присоединялась Флёр. И постепенно я начинал втягиваться в занятия, в ходе которых Киаран медленно, но неуклонно повышал нагрузку. Заклинания аврорской школы, которые мы отрабатывали, мало-помалу получались все более хорошо, и, оглядываясь на себя-четверокурсника, я мог сказать, что достиг определенных успехов, хотя впереди меня ждал еще год тренировок и учебы.

После обеда каждый день я встречался с кем-то из учителей: по этикету волшебного мира, по истории, теории магии, танцам, французскому языку. Последний, благодаря колоссальному количеству влитых в меня зелий памяти, за эти два месяца всё же сдался. И теперь, хоть я и не производил впечатления коренного француза, но, по крайней мере, вполне свободно мог выразить свои мысли, что очень обрадовало Флёр.

Наши отношения с Флёр тоже слегка изменились — ставшая гораздо более мягкой девушка будто светилась изнутри, а я, при взгляде на нее, чувствовал, что сжавшиеся внутри ненависть и жажда мести, направленные на Темного лорда и Дамблдора, как будто растворяются в потоке положительных эмоций. Правда, с каждым днем становилось все сложнее удерживать самоконтроль над выходящим из повиновения телом, когда мы с Флёр оставались наедине. И, как я заметил, Флёр испытывала те же самые трудности, так что предстоявший нам год ожидания обещал быть очень напряженным. Киаран, с которым я в итоге все же осмелился посоветоваться, покраснев при этом до самых корней волос, сначала ехидно захохотал, но потом показал пару упражнений из курса окклюменции, которые помогали мне сдержаться в самые тяжелые моменты.

— Воспринимай это еще и как практику защиты мыслей, — аврор дружески улыбнулся мне. — Хотя, признаю, ты меня удивил, — мало кто в твоем возрасте способен думать в такой ситуации мозгами, а не тем, что ниже пояса.

Так что мой учитель, в добавление к упражнениям, еще и поднял нагрузку, заявив, что остальные проблемы перестанут меня беспокоить, когда у меня не будет на них сил.

— Теперь твоя задача — стараться поддерживать пассивный щит вокруг своего тела. Чем дольше ты будешь это делать, — тем быстрее увеличится тот поток энергии, который ты способен пропускать через себя.

Написанные совместно с Жан-Клодом три письма — моим настоящим друзьям и Скитер — давно ушли к адресатам, теперь оставалось ждать. Скитер в течение года будет получать от меня и от собиравших информацию людей партии Делакура и Сириуса просто колоссальное количество «жареных» фактов, которые не дадут расслабиться ни длиннобородому долькоеду, ни продажному Корнелиусу Фаджу.

Легкий, еле слышимый бой часов, стоявших в углу моей комнаты, показал, что наступило 31 июля, и мне исполнилось 15 лет. С тихим хлопком в комнате материализовался один из домовых эльфов, Трикси.

— Мистер Бриттон, — эльфы теперь тоже называли меня по фамилии Джеймса. — Домовик рода Блеков доставил вам поздравления и подарки от своего хозяина. — Позади домовика в воздухе висели несколько свертков и писем.

— Спасибо, Трикси. — Я погладил домовика по морщинистым ушам. Какой бы продажной тварью ни была Мисс-Я-Все-Знаю, но доброе отношение к эльфам, исповедуемое ею, было полезно. С этими загадочными маленькими существами всегда лучше дружить. — Передай их домовику мою искреннюю благодарность.

Маленький эльф исчез, а я, перебравшись на ковер ближе к свету маленького камина, вскрыл первый подарок, судя по размашистому почерку — от Сириуса.

Однако выпавшая из свертка книга вызвала у меня не только удивление, но и некоторое смущение. «Половое воспитание подростков» — явно магловское название, но картинка на обложке, изображавшая обнаженных парня и девушку в недвусмысленной ситуации, слегка смутила меня. К книге прилагалась записка от крестного.

«Гарри, крестник, прости, что мы все еще не можем увидеться лично. Дамблдор почти каждый день приходит в мой дом и пытается подловить меня, не утаиваю ли я от него что-то важное. Его не останавливает даже то, что во время визитов директора в особняк его действия контролирует вся активная защита, настроенная на предельную мощность. Видел бы ты его лицо в эти моменты!

Раз уж я просидел столько лет в Азкабане, и не смог выполнять все приятные обязанности крестного отца, то я решил немного наверстать упущенное. Вряд ли чертовы Дурсли просвещали тебя на эту тему, а в Хогвартсе, кроме дешевых журналов «для взрослых», наверняка ничего такого нет. Да и директор скорее удавится, чем допустит хоть каплю «развращающих неокрепшие умы» знаний в школу. В дни моей молодости некоторых детей просвещала школьная медсестра, которую раздражала необходимость постоянно варить противозачаточные зелья для старшекурсниц, но... Лучше почитай книгу, которую я прислал — маглы иногда пишут весьма умные вещи.

Сириус

P.S. можешь показать книгу своей будущей невесте, только заприте дверь покрепче».

М-да, шутник Сириус в своем репертуаре, и окончательно оправился от заключения в Азкабане. Решив, что Флёр не увидит эту книгу ни при каких обстоятельствах, я убрал её подальше в шкаф, снова вернувшись к подаркам.

Когда я уже хотел разорвать обложку на небольшом свертке, подписанном аккуратным, округлым почерком профессора Люпина, раздался тихий стук в дверь, и в мою комнату проскользнула Флёр, сразу сделав мир вокруг светлее.

— С днем рождения! — теплое женское тело, прижавшееся ко мне, тут же выбило все мысли из головы, кроме неистового желания. Но... упражнения Киарана оказались полезными, и я все же сумел удержаться в рамках приличий, просто крепче обняв стройную талию.

— Спасибо, — единственное, на что хватило дыхания, как только в голове немного прояснилось после долгого-долгого поцелуя.

Отойдя на пару шагов, я посмотрел на чуть засмущавшуюся от моего взгляда девушку, в очередной раз поражаясь, что такая красавица выбрала среди всех, наверняка многочисленных претендентов, именно меня. Одетая в короткое белое платье, с растрепавшимися по плечам волосами, в туфельках на босу ногу, Флёр была прекрасна, даже без не действовавшей на меня вейловской привлекательности.

— Почему ты так смотришь на меня каждый раз, Гарри, — щеки Флёр слегка тронул румянец.

— Потому что каждый раз удивляюсь, что такая девушка могла найти во мне. — Я поцеловал подставленные губы.

— Глупый, — когда воздух в легких закончился, и мы оторвались друг от друга. — Кого же еще я могу выбрать?

Сев рядом со мной на ковер, она сняла с шеи тонкую цепочку с медальоном и протянула мне.

— Через месяц ты уедешь в Шармбатон на учебу, и мы будем видеться не каждую неделю. Я хочу, чтобы у тебя всегда было рядом напоминание обо мне.

Открыв медальон, я увидел внутри колдографию задорно улыбающейся девушки, а потом одел еще хранящий тепло тела Флёр медальон на свою шею.

Отдышавшись после нового поцелуя, мы вдвоем стали открывать оставшиеся нераспечатанными подарки. Ремус и, как ни странно, Уилфрид Валленштайн, прислали свои поздравления.

Вскрыв сверточек Ремуса, мы увидели маленький, мерцающий всеми цветами радуги флакон с воспоминаниями и записку.

«Гарри,

Я подумал, что такой подарок от друга твоих родителей будет наиболее уместным с моей стороны. В этом флаконе — часть моих воспоминаний о тех временах, когда Джеймс и Лили учились в Хогвартсе. Не суди нас строго — тогда все мы были еще детьми.

С любовью, Ремус Люпин».

Я прижал к себе этот эфемерный, но такой драгоценный подарок, на глаза невольно навернулись слезы.

— Они смотрят на тебя с небес и радуются, что ты вырос. — Флёр обняла меня, стараясь взять часть боли на себя.

Наконец, успокоившись, я взял в руки длинный и тяжелый сверток, присланный Валленштайном через Сириуса. К подарку прилагался свиток, исписанный угловатыми, будто готическими буквами.

«Мистер Поттер.

Узнав от Лорда Блека, что именно благодаря вам я смог существенно осложнить жизнь неуважаемому мной Альбусу Дамблдору, я решил лично написать вам и поблагодарить. Некогда Дамблдор, поддерживавший в то время Гриндевальда, убил моего отца, за смерть которого я долгое время не имел возможности отомстить. Благодаря Вам, моя месть частично свершилась. Если когда-либо в ближайшие годы, пока я являюсь членом Трибунала, у Вас возникнет необходимость провести разбирательство в Международном Трибунале — я всегда буду готов помочь.

Примите, в знак благодарности, этот кинжал. Он сделан из ядовитого клыка василиска, некогда убитого моим отцом. К сожалению, даже парный этому кинжал не смог помочь отцу выдержать бой с двумя сильнейшими магами Европы того времени. Не беритесь за лезвие ни при каких обстоятельствах, а лучше — всегда используйте прочные перчатки из драконьей кожи.

Уилфрид Валленштайн».

Я аккуратно развернул сверток и достал оттуда сначала пару перчаток из мягкой, глянцево поблескивающей кожи, а потом — длинный кинжал в простых серых ножнах. Надев перчатки, я осторожно потащил кинжал из ножен, обнажая черное лезвие, покрытое какими-то белесыми и коричневыми прожилками, остро пахнущее, опасное, обещающее смерть любому, кого коснется.

Флёр слегка поежилась, глядя на кинжал. Я так же осторожно вложил его обратно в ножны и завернул сверток.

— Завтра на тренировке покажу его Киарану.

Следующий час мы провели гораздо более приятным образом, не переходя, впрочем, определенной черты, так что даже если бы в комнату вдруг зашел отец Флёр, то не заметил бы ничего предосудительного, кроме разве что слегка припухших от поцелуев губ девушки.

5 августа 1995 года. Поместье Делакуров.

— Сириус! — Я с радостью бросился к встретившему меня в библиотеке крёстному.

— Привет, крестник! — Крепкие руки Блека обняли меня за плечи. — Дамблдор думает, что я отправился искать тебя на пляжи Южной Америки, впрочем... — Крестный хитро улыбнулся, — кто сказал, что я туда не поеду. Говорят, там таки-и-ие девушки!

Я смотрел, как крестный довольно хохочет, и на душе становилось веселее. Все равно я тосковал по единственному оставшемуся у меня родному человеку, и даже общество любимой девушки не могло полностью заменить мне всё остальное.

Некоторое время мы не обсуждали ничего серьезного. Просто делились новостями, которые скопились за долгое время разлуки. Сириус, хитро улыбаясь, спросил, прочитал ли я его подарок, вызвав у меня приступ смущения. Книгу я действительно прочитал, найдя в ней много так не хватавшей мне информации.

Наконец в библиотеку зашел Жан-Клод, крепко пожавший руку Блеку. Политик принес с собой несколько толстых папок, набитых под завязку бумагами. Следом за ним зашел Джеймс, как и всегда хмурящийся и думающий о чем-то своем.

— Мистер Поттер, — на этот раз политик использовал мое настоящее имя. — Честно говоря, потребовалось много времени и ваших денег, чтобы найти все недостающие для начала судебного процесса бумаги. Нам пришлось даже использовать через третьих лиц помощь одной из детективных фирм маглов, чтобы собрать факты о вашей жизни в Литтл Уиннинге.

— То, что мы нашли в результате работы этой фирмы, — просто ужасно. — Джеймс оторвался от своих мыслей и посмотрел на меня горящими глазами. — За время вашей жизни у магловских родственников в отношении вас двенадцать раз подавали заявления о жестоком обращении с несовершеннолетними. Это сделали ваши ближайшие соседи по улице, три школьных учителя, школьный медик, социальный работник школы и сотрудники полиции, сталкивавшиеся с действиями вашего кузена.

Джеймс помотал головой, будто не веря в то, что сам же и рассказывал.

— Но каждый раз иски волшебным образом отзывались. Свидетели, как по волшебству, отказывались от данных показаний, а направляемые в дом Дурслей проверяющие не находили ничего, кроме фактов мирной и счастливой жизни обычной английской семьи.

— Получается, что все 11 лет... — Я смотрел на окаменевшее лицо Сириуса, явно представлявшего, как сворачивает шею одному интригану.

— Да, — Джеймс с сочувствием взглянул на меня. — Всё то время, что вы провели у Дурслей до поступления в Хогвартс, несколько доверенных людей Дамблдора, — правда, доказать, что это были именно его люди, невозможно, — сделали всё, чтобы факты о вашей настоящей жизни не стали достоянием общественности.

— Но зачем им это было нужно?

— Я могу только предполагать, что, удайсяэтот план, и вы восприняли бы визит отнесшегося к вам по-человечески Хагрида как божий дар, а обрушившаяся на вас сомнительная слава убийцы Лорда вскружила вам голову, сделав послушным инструментом директора Дамблдора. Но это догадки, которые нам не удастся доказать на суде.

— То есть максимум, что мы сможем сделать — это предать огласке мою личную жизнь и таким образом уколоть взявшего на себя обязанности моего опекуна Дамблдора? — Я с удивлением посмотрел на своих партнеров.

— Не совсем так, мистер Поттер, — Жан-Клод открыл одну из папок. — Мы получили, как я уже говорил, подлинник завещания ваших достойных родителей.

На стол лег слегка пожелтевший от времени лист пергамента, украшенный многочисленными подписями и печатями. Я с трепетом смотрел на текст, написанный рукой моих родителей, которых я никогда не знал.

— Если исходить из сути документа, — Джеймс дождался, пока я прочитаю завещание. — То Дамблдор нарушил несколько условий завещания.

— Во-первых, он поместил вас в магловский мир к сестре вашей матери, Петунии Дурсль. Сразу два пункта завещания проигнорированы. Вас не должны были отправлять в магловский мир, а подобрать вам опекунов из числа благородных семейств магов. К тому же семья Дурслей указана как место, куда вас нельзя отправлять в любом случае, даже если все остальные указанные в завещании семейства были бы уничтожены в ходе войны.

— Но как тогда директору удалось это сделать? — Вмешался Сириус.

— Он первым прибыл на место преступления, забрав ребенка. А поверенный Поттеров, который должен был следить за исполнением завещания... он все еще лежит в палате безнадежно больных в Мунго... Скорее, лежит его тело, памяти там нет вообще, как и сознания. Овощ, не человек. А дом его сожжен «в результате налета обезумевших после гибели хозяина Упивающихся смертью». Что может быть правдой, но все равно наводит на некоторые сомнения.... А потом завещание куда-то исчезло, как и Гарри. Вы же, последний человек, кто в силу своего положения и связей имел возможности, чтобы защитить ребенка, оказались по «доказанному» обвинению в Азкабане.

Из горла Сириуса вырвалось рычание.

— Во-вторых, — Джеймс вытащил следующий документ. — Дамблдор, воспользовавшись тем, что вы вышли из игры, сумел получить опекунские права, хотя его имени в списке желаемых опекунов не было. Вы, Ремус Люпин, Лонгботтомы, Прюэтты, к моменту смерти Поттеров тоже погибшие, еще несколько известных светлых семейств — но никак не директор. Это копия решения Визенгамота, где говорится о том, что, «в связи с утратой завещания Поттеров и помещением в Азкабан крестного отца ребенка», опекуном назначается директор Дамблдор.

— Тварь... — Я прошептал эти слова еле слышно.

— Ну и как всегда, деньги. Золото всегда манило к себе не слишком честных людей, и Дамблдор не стал исключением. Правда, стоит отметить, что взятым из вашего сейфа золотом сам для себя он не пользовался, гоблины, которые предоставили часть расписок, утверждают это совершенно точно. Так что на этом много проблем для Дамблдора мы не создадим — деньги шли на благотворительность и на финансирование детских приютов, как ни странно. В этом вопросе бородатый идеалист оказался на удивление честным. Возможно, часть денег ушла на какие-то другие проекты, но доказать мы это не сможем. Максимум, что можно ему приписать, это умолчание о вашей возможности свободно пользоваться детским счетом и сокрытие выписок о снятии средств... помимо собственно изъятия денег с вашего счета. К тому же его права опекуна вполне позволяли распоряжаться счетами Поттеров, определенного законом лимита он не превысил, так что гоблины не имели возможности блокировать ему доступ к деньгам. Так что воровством его действий, как бы ни были на это похожи, не являются.

— Значит, три обвинения? — Сириус Блек казался недовольным.

— Да, только три. Самовольное присвоение себе прав опекунства, сокрытие возможности распоряжаться денежными средствами, замалчивание подлинного завещания.

— И много удастся выжать из этого дела? — Я исподлобья посмотрел на Джеймса, еще не до конца оправившись от очередной порции грязи, ворвавшейся в мою жизнь.

— Его репутация в Англии серьезно пошатнется. Вы сможете раньше совершеннолетия сменить опекуна, к примеру — на вашего крестного. Плюс обретете большую независимость от директора, когда вернетесь в Хогвартс. Как максимум — Дамблдор уйдет с поста председателя Визенгамота из-за злоупотребления служебным положением в вашем деле и в деле Лорда Блека, но я бы на это не рассчитывал.

— А что будет с Дурслями? — Несмотря на ненависть, которую я к ним все еще испытывал, судебный процесс не казался мне подходящим наказанием, мстить чужими руками и уподобляться Дамблдору я не хотел.

— От Трибунала — ничего. Но детективное агентство предоставит собранные материалы полиции. Дальше — уже дело маглов, Статус секретности не позволит магам вмешаться в их судьбу открыто. На заседании Трибунала будет только их допрос с применением легилименции и Сыворотки правды, чтобы получить подтверждение наших обвинений в адрес Дамблдора.

— Не будет с ними ничего, — неожиданно откликнулся Сириус. — На последнем собрании Ордена Снейп обмолвился, что в Литтл-Уиннинге была боевая группа Пожирателей. Аластор аппарировал туда, обнаружил сгоревший дом и множество эманаций смерти. Дурсли уже ответили за всё по высшему разряду.

Я опустил голову. Нельзя сказать, чтобы я сильно сожалел о смерти Дурслей — иногда я сам желал им гибели. Но и такая вот, наверняка, донельзя мучительная смерть для них была незаслуженной.

— Если вы не против, я отправлю часть материалов Валленштайну. Но потребуется много времени, чтобы люди Трибунала проверили подлинность наших обвинений, возможно, пройдет несколько месяцев. — Джеймс встал, собирая папки.

17 июля 1995 г. Дом Блеков.

(господа и дамы, тут кое-кто кое-что у меня просил очень сильно, так что примите и распишитесь ))) )

Снова полутемный тренировочный зал, снова две фигуры, с палочками в руках, но состав участников на этот раз иной. Сириус, ехидно улыбаясь, сразу после завтрака убрался по делам, оставив на тренировке вместо себя Нимфадору Блек.

— Лунатик, проверь подрастающее аврорское поколение, — Блек подмигнул зардевшейся от похвалы племяннице. — Думаю, она сможет тебя приятно удивить.

Посмеиваясь над какими-то собственными мыслями, Лорд Блек подошел к камину и, проговорив адрес Министерства магии, отбыл.

Так что теперь, проклиная мысленно на все корки коварство друга, Ремус старался сражаться в полную силу, не убив при этом молодую девушку. Пока что аврорская выучка не слишком помогала ей в дуэли против более опытного мага, но природная гибкость и способности метаморфа позволяли уклоняться от пропущенных или неизвестных заклинаний.

Один из домовиков, почему-то сидя спиной к сражающимся, пристально смотрел на сияние управляющих рун, покрывавших один из угловых камней, страшно гордый оказанным хозяином доверием.

— Осталась половина заряда! — Писклявый голосок Винни разнеся по залу.

— Хорошо, — сквозь зубы выдохнул распаленный дуэлью Ремус, бросая очередное заклинание в ловко увернувшуюся девушку.

На серьезную темную или стихийную магию сил девушки пока еще не хватало, но она работала очень старательно, обещая со временем превратиться в весьма опасного противника.

Какое-то время воздух в зале рассекали только многоцветные лучи, бьющие из палочек все быстрее и быстрее. Несмотря на то, что Нимфадоре пока не хватало знаний, чтобы принимать на выставляемые щиты все летящие в нее заклинания, нечеловеческая гибкость метаморфа позволяла ей избегать поражения.

— Bombarda! — взрывное заклинание ударилось не в щит, выставленный Люпином, а в очередную кучу обломков справа, осыпав не успевшего сменить защиту оборотня градом осколков, посекших одежду, но не сумевших пробить гораздо более прочную, чем у людей, кожу.

— Seco, Confundus, — брошенное следом за режущим заклинание ментальной магии, по задумке оборотня, должно было пройти сквозь выставленный первым щит, но девушка, прыгнув на стену и сделав в воздухе сальто, увернулась от обоих лучей.

— Inferflamio! Inflamario! Confundus! — Воспользовавшись тем, что оборотень замешкался со следующим ударом, девушка бросила в него сразу серию заклинаний, вкладывая в удары всю доступную силу.

Сбив щитом огненные удары и увернувшись от Confundus’а, Ремус метнул проклятье, очень похожее на изобретенное когда-то Снейпом, но чуть менее опасное. Десяток воздушных лезвий резанул тонкую фигурку, но прежде, чем сотканные из самой капризной стихии клинки прорезали нежную кожу, вокруг девушки вспыхнула защитная магия зала, не давая удару стать калечащим.

— Поражение! — Люпин опустил палочку, однако стоявшая неподвижно девушка будто не слышала его. Обхватив себя руками и уронив на пол палочку, она на глазах бледнела.

— Нимфадора! — Встревоженный маг бросился к ней, мысленно ругаясь на свою глупость: даже с частичной аврорской подготовкой еще не окончившая академию волшебница не могла быть серьезным противником.

Подбежав к остававшейся неподвижной девушке, Ремус осторожно отвел в сторону ее руки, ища кровавые пятна. Вместо этого разрезанная на ленточки воздушными лезвиями блузка девушки, ничем больше не удерживаемая, неожиданно развалилась, открывая нежную кожу груди, буквально светящейся в полумраке зала и напряженные алые соски.

Отшатнуться оборотню не дали горячие тонкие руки, обхватившие его шею, а женское полуобнаженное тело, оказавшееся совсем рядом, прижалось к нему крепко-крепко, обжигая даже сквозь тонкую посеченную осколками ткань рубашки.

— Н-н-нимфадора, — маг на секунду растерялся, пытаясь взять под контроль вырывающиеся инстинкты, но жаркие губы приблизились к его лицу, лишая воли.

С вырвавшимся из груди рычанием, оборотень подхватил девушку на руки, прижимая к себе, впиваясь в послушно подставленные губы, ощущая, что сознание заволакивает дымка безумного желания.

Сириус Блек, шедший в это время по коридору Министерства Магии, громко захохотал, когда сигнальные чары дома донесли до него вспышки странной энергии в тренировочном зале. Окружающие шарахнулись от бывшего заключенного, но маг продолжил смеяться — племянница таки добилась своего. Видимо, что-то такое она задумала, попросив заменить его на тренировке. Мысленно порадовавшись за попавшего в надежные руки лучшего друга, Сириус продолжил свой путь, отметив, что сегодня им предстоит хорошенько напиться вечером, а также обсудить со всегда таким сверхответственным оборотнем его дальнейшие планы на жизнь с Нимфадорой.

— Мадам Боунс занята, — в приемной главы Департамента обеспечения магического порядка наперерез Сириусу шагнул волшебник в форменной аврорской мантии.

— Сообщите ей, что прибыл Лорд Блек по важному делу, — Сириус Блек уселся в предложенное ему кресло, погрузившись в собственные мысли, сделать ему предстояло настолько многое, что иногда он подолгу простраивал в уме цепочки действий, необходимых для достижения цели.

Ему предстояло создать новый альянс, в который войдут как старинные роды аристократов, так и простые волшебники, Аврорат и люди Департамента правопорядка. Гарри, вернувшись в Англию, должен будет стать знаменем этого альянса, раз уж, благодаря обернувшейся против самого же Дамблдора шумихе в газетах вокруг Избранного Гарри стал знаменитым по всей стране.

Сам Сириус ни в малейшей степени не разделял мнение Дамблдора, навязанное им обывателям, о Избранности крестника, и уж тем более не рассчитывал на то, что Гарри в одиночку сможет убить змеемордого, — слишком уж неравными были силы и опыт двух волшебников в настоящее время. Собственные же шансы в поединке с Лордом волшебник оценивал как гораздо более высокие, пусть и не настолько, чтобы искать встречи с ним в ближайшие месяцы. И только после полного освоения боевых приемов Кигнуса Блека, дневники и инструкции которого волшебник изучал последнее время, Сириус рискнул бы вступить в прямое столкновение с Риддлом.

Но в этой войне ничто не решится через поединок двух волшебников. Как бы ни хотелось попросту официально вызвать Вольдеморта на поединок — проблемы в Англии от смерти Лорда не исчезнут, конфликт между чистокровными и Министерством, постепенно проводящим линию Дамблдора о «разумном ограничении устаревших традиций» назревал не один десяток лет и, не будь даже Вольдеморта, война всё равно началась бы при появлении иного харизматичного лидера, сумевшего бы собрать вокруг себя недовольных, коих накопилось к концу столетия во множестве.

Так что, помимо создания как можно более сильного альянса, способного противостоять как Вольдеморту, так и прогнившему насквозь Министерству, купленному на корню всеми заинтересованными сторонами, Сириусу предстояло найти тех, кто способен как-то подобрать устраивающие чистокровных и многочисленных маглорожденных законы. Блек объективно оценивал собственные силы, и не планировал оттеснить Министерство магии от власти и уж тем более — упаси Мерлин! — самому занять место министра. Но после войны наверняка освободятся многие посты у подножия «трона» министра, да и сам Фадж вряд ли удержится на своем месте, а значит — нужны будут верные люди, способные занять эти посты.

После нескольких бесед с Люпином и Аластором, Сириус прекрасно понимал, что Англия стоит на пороге войны, более страшной, чем даже террор Вольдеморта. Волшебные расы, которые притеснялись последние двести лет. Гоблины, лишенные права на магию и запертые в своих подземных государствах. Великаны, эльфы, вампиры, оборотни, дриады, вейлы, — все они считались существами второго сорта в волшебной Англии. И если касательно великанов Сириус был полностью согласен с политикой Фаджа, да и самих великанов не заботили никакие поражения в правах, — вряд ли их крошечные тупые мозги в состоянии были осмыслить подобные понятия, — то вейлы и оборотни могли обеспечить серьезнейшие проблемы. Учитывая тот факт, что в союзной Франции вейлы пользовались теми же правами и свободами, что и волшебники-люди.

Единственное, чего сам Блек не понимал, так это какого дементора бездействует Дамблдор, собаку съевший на почве интриг. Невзирая на весь вред, причиненный Лили, Джеймсу и Гарри, а также старым семьям, Сириус отдавал себе отчет в том, что Дамблдор был одним из лучших управленцев в магической Англии, если не во всей Европе. И либо директор окончательно постарел и утратил хватку, если не видит пропасть, в которую катится страна, либо же его это попросту не волнует.

— Лорд Блек, — аврор прервал его размышления. — Мадам Боунс готова встретиться с вами.

— Спасибо, — Сириус поднялся, несколько раз напрягая и расслабляя затекшие мышцы.

— Добрый день, лорд Блек, — седая женщина с зачарованным моноклем в глазнице встала навстречу волшебнику.

— Добрый день, мадам Боунс, — Сириус поцеловал протянутую руку и твердо встретил властный взгляд женщины, посвятившей себя борьбе с магической преступностью и внутренним расследованиям в кругу Министерства и Аврората.

— Еще раз хочу поздравить вас со снятием обвинений, лорд Блек, — произнесла Амелия Боунс, когда они уселись по разные стороны большого дубового стола в её кабинете.

— Благодарю, мадам Боунс, — склонил голову Сириус, прокручивавший в голове заранее обдуманные варианты разговора. — Можно сказать, что дело, по которому я к вам пришел, косвенно связано с моим судебным процессом.

— Я вся во внимании, лорд Блек, — бесцветно улыбнулась женщина.

— Что вы думаете по поводу заявления моего крестника после Турнира о том, что Вольдеморт воскрес? — Взял быка за рога Сириус.

Амелия Боунс не дрогнула, услышав вызывавшее страх имя.

— Фадж утверждает, что это всё бредни испуганного подростка, который не разобрался в обстановке, — начала она издалека.

— Учитывая, что в ближайших друзьях и советниках у нашего дорогого министра ходит небезызвестный Люциус Малфой, — протянул Сириус, наблюдая за тем, как на кратчайший миг стиснула кулаки его собеседница. — Думаю, Фадж поверит в возрождение Лорда, лишь когда тот лично явится засвидетельствовать свое почтение министру.

— Вынуждена согласиться с вами, лорд Блек, — Амелия Боунс пристально уставилась в глаза волшебнику. — Что вы хотите предложить в связи с этим?

— Золото шести старых семей, в числе которых Поттеры и Блеки, информация, поддержка в прессе. Это меньше, чем есть сейчас у Вольдеморта, но больше, чем в состоянии предложить вам Фадж.

— Хм, вопрос с военной поддержкой вы оставили за скобками, — покачала головой Боунс, — впрочем, я понимаю, вы готовите вашему крестнику ту силу, на которую он сможет опереться в Англии.

— Меня радует тот факт, что вы серьезно относитесь к Гарри, — без улыбки ответил Блек.

— Насколько я понимаю, Дамблдор, отнесшийся к наследнику Поттеров несерьезно, уже получил щелчок по носу, когда мальчик сбежал из-под опеки, неизвестным ни для кого способом. Так что я отношусь к победителю Турнира более серьезно, чем просто к несовершеннолетнему пареньку.

— Большего я и не прошу. Главное, что вы не верите в эту ересь, что Гарри должен убить Вольдеморта.

— Я не знаю, какого дементора Дамблдор распустил этот слух по всей стране после Первой войны... — Мадам Боунс еле заметно поморщилась. — Но, какое бы ни было пророчество об Избранном, не думаю, что он сможет справиться с Лордом один на один.

— В таком случае, мы друг друга поняли, мадам Боунс. — Сириус поднялся с места. — Разрешите еще раз выразить вам мое глубочайшее почтение.

Поклонившись, волшебник вышел из кабинета главы Департамента магического правопорядка, оставив женщину в глубокой задумчивости.

29 августа 1995 г. Париж.

(люди, кто учил французский — проверьте мои названия, пожалуйста, я только английским владею)

За три дня до начала нового учебного года Жан-Клод предложил отправиться в магический квартал Парижа, чтобы мы с Габриель смогли купить необходимые для учебы в Шармбатоне принадлежности, а Флёр, которой предстояло с сентября осваивать новую работу — пока что на небольшой должности в Министерстве, куда её отправил политик «набираться опыта» — обновила свой гардероб.

Мадам Максим, с которой Жан-Клод оказался весьма дружен, прислала мне список учебников и принадлежностей, а также оформила мое поступление на пятый курс Шармбатона. Единственное, что мне предстояло сделать, это сдать сегодня после обеда и 30 августа некоторые практические и теоретические дисциплины — трансфигурацию, защиту от темных искусств, заклинания и зельеварение.

Парижская La ruelle Secrète — Тайная аллея, представляла собой несколько узеньких улочек, отделенных от магловского города мощными пространственными заклинаниями. И благодаря этому сохранила очарование старины, которое давно утратили большинство крупных городов. Узкие улицы, над которыми нависали сложенные из каменных булыжников двух-трёхэтажные дома со стрельчатыми окнами. На первых этажах обычно располагались лавки, мастерские, небольшие кафе, а выше — жилые помещения владельцев.

— Гарри, мы с mamanпойдем в ателье Жозефины Лоран, подобрать мне одежду, а вы ждите нас после того, как всё купите, в кафе «Le vieux roi».

Быстро поцеловав меня в щеку, Флёр направилась следом за матерью в сторону видневшегося вдалеке здания с цветастой вывеской и огромными витринами вдоль всего фасада.

Жан-Клод вместе с Габриель ушли в лавку письменных принадлежностей, я же, поскольку мне предстояло купить вообще всё необходимое, а не только недостающее, заглянул в алхимическую лавку.

— Желаете приобрести реагенты к школе, юный господин? — Усатый, длиннобородый лавочник вежливо задал уже привычный вопрос. Я внутренне удивился, как его роскошная борода не подгорела во время изготовления какого-нибудь зелья, но так же вежливо сказал, что мне нужен полный комплект реагентов, котел, набор ножей, палочки и черпачки для помешивания, а также защитный фартук и перчатки.

— Приятно видеть человека, беспокоящегося о собственной безопасности. — Одобрительно произнес торговец, выслушав последние два пункта заказа.

— Я пару раз видел, как у человека от взорвавшегося зелья ожоги покрывали все тело. — Я расплатился и вышел, предстояло купить учебники.

Однако в отделе учебной литературы меня ожидала неожиданная и не слишком обрадовавшая встреча — вместе со мной в тот же магазин зашли сестры Блейк с матерью, одарившей меня мягкой, чуть покровительственной улыбкой.

— Мадам Блейк, моё почтение. — Несмотря на определенное недовольство, показаться невежливым я не хотел. — Мисс Амели, Ариана, Франсуаза, рад снова встретиться с вами.

Улыбающиеся девушки тут же окружили меня, расспрашивая, подготовился ли я к учебному году и на какой факультет хочу поступить. Выяснив, что я не особо представляю отличия отличия всех имеющихся в школе факультетов, девушки взялись было меня просвещать, но я вежливо откланялся, сказав, что тороплюсь приобрести все необходимое до обеда, а потом мне нужно будет сдавать защиту от темных искусств и чары.

Дальнейшие сборы прошли очень быстро — книги, форменные мантии, письменные принадлежности, я с огромным облегчением выяснил, что в Шармбатоне позволено использовать гораздо более удобные магловские авторучки.

Последним этапом была покупка совы — я долго и с печалью вспоминал отправленную к Лавгудам Буклю, но делать было нечего — пришлось купить крупного пестрого филина с желтыми глазами.

Перед встречей в кафе у меня оставалось еще полчаса времени, и я успел добраться до ожидавшего нас на границе магической территории автомобиля Жан-Клода, сложив в просторный багажник все покупки, за исключением недовольно ухавшего в клетке ушастого филина.

— Наверное, я назову тебя Драко. — Задумчиво произнес я филину, высокомерно покосившемуся на меня.

Жан-Клод, с которым мы столкнулись недалеко от кафе «У старого короля», неожиданно подозвал меня к небольшой деревянной двери очередной лавки.

— Мистер Бриттон, поскольку вы будете учиться в Шармбатоне, но учитывая нашу с вами... ситуацию, будет лучше, если вы приобретете себе личного домовика.

— Зачем он мне? — я с некоторым недоумением посмотрел на политика.

— Многие сыновья благородных или богатых семейств получают от родителей личного домовика, это достаточно удобно. А вам нужно соответствовать легенде.

— Вы правы, мсье Делакур.

Зайдя в крошечный зал, с единственным окном на фронтальной стене, мы несколько секунд ждали, пока дверь в дальней части комнаты откроется, выпуская немолодого уже мужчину с пергаментным свитком в руках.

— Мсье Делакур, — явно знавший политика человек вежливо поклонился.

— Арнольд, рад снова вас видеть. — Жан-Клод пожал руку торговцу. — Сыну моих хороших друзей, недавно приехавшему во Францию и поступающему в Шармбатон, нужен личный домовой эльф.

— Юный господин, пожалуйста, следуйте за мной. — Арнольд, чуть склонив голову, направился в ту же дверь, откуда вошел.

Пройдя за ним через ярко освещенный коридор, я оказался в большом помещении, вымощенном серыми каменными плитами с множеством рун.

— Эти руны собирают рассеянную в воздухе магию и подпитывают находящихся здесь эльфов, господин. К сожалению, на Тайной аллее нет магических источников достаточной мощности, чтобы обойтись без рунных кругов.

Больше двух десятков эльфов, собравшихся в зале, смерили меня одновременно жадными и нетерпеливыми взглядами.

— Господин, попробуйте встать на этот рунный круг. — Мужчина указал на каменную плиту прямо передо мной. — Если вы высвободите часть своей магии в этом круге, то она укажет на подходящего домовика.

Встав на каменную плитку, обдавшую меня холодным потоком ветра, я направил поток магии не в руку с палочкой, как обычно делал на тренировках, а на вырезанные руны, тут же слабо засветившиеся синим. Один из стоявших в зале домовиков, одинаково одетых в белые полотенца на манер тог, спустя пару секунд засветился таким же светом.

— Тиби, это твой новый хозяин. — Как только я отдал деньги человеку, обслуживающему эту своеобразную «биржу труда» домовых эльфов, я почувствовал, как тонкая струйка энергии из моей ауры потянулась к на глазах зарумянившемуся домовику, наполняя его силой.

— Тиби, отправляйся в поместье Делакуров, и доставь туда клетку с Драко. — Я протянул поклонившемуся домовику клетку, и Тиби с тихим хлопком исчез.

Спустя пару минут мы с Жан-Клодом зашли в кафе, обнаружив, что, хотя мы и чуть опоздали, но Мари, Флёр и присоединившаяся к ним чуть позже Габриель еще не появлялись.

Стрелки часов, висевших в зале, приблизились к полудню, и через полтора часа мне предстояло сдавать первый экзамен, к которому, благодаря Киарану, я был более чем готов. Наконец в зал кафе вошли одетые в новые мантии прекрасные леди. За обедом мы молчали — обсуждать что-то серьезное в общественном месте не хотелось, как и говорить про экзамены. Несмотря на мою уверенность в подготовке, некоторый мандраж я все же ощущал, в особенности — предстоящая сдача Чар.

Поев, мы с Делакуром-старшим, любезно согласившимся сопроводить меня на первый экзамен, отправились к камину, а Мари Делакур с дочерьми — к выходу из кафе, чтобы вернуться в поместье на машине.

— Добрый день, Мадам Максим, — как и всегда, мне не потребовалось кланяться, чтобы поцеловать протянутую руку полувеликанши, унизанную многочисленными перстнями, заискрившимися в свете факелов.

Встречавшая нас возле камина в кабинете директора мадам Максим благосклонно приняла мои уместные в такой ситуации комплименты, а потом повела нас по длинным коридорам и винтовым лестницам куда-то вниз. Следуя за директрисой, я украдкой крутил головой, рассматривая такой непохожий на Хогвартс замок, отличавшийся гораздо большей роскошью обстановки.

Каменные полы, в отличие от Хогвартских, были устланы коврами, на удивление чистыми, если учесть, сколько людей наверняка проходит по ним в течение дня. Большая часть стен пряталась за гобеленами, изображавшими сцены из легенд, сказок и, вероятно, истории замка. Даже вездесущие для любого старинного замка сквозняки в Шармбатоне надежно отсекались многочисленными дверями и занавесями в коридорах. И в каждом помещении — на самом видном месте красовались щиты с двумя скрещенными палочками, гербом школы.

Наконец, когда мы спустились, по моим ощущениям, ниже уровня земли, по крайней мере в последних коридорах не было ни одного окна, мадам Максим распахнула очередные двери, открывая нашим взглядам обширный зал с дуэльным помостом по центру. Собравшиеся возле помоста несколько человек в мантиях разом обернулись к нам.

— Господа и дамы, позвольте вам представить Гарольда Бриттона, нашего нового ученика, который будет сдавать экзамены за первые четыре курса. — Мадам директриса по очереди смерила каждого благожелательным взглядом.

— Мсье Бриттон, я — Андрэ Леблан, преподаватель защиты от темных искусств Шармбатона. — Подтянутый молодой мужчина с явно аврорской выправкой дружелюбно улыбнулся мне. Его располагающее к себе лицо с зелеными глазами было перечеркнуто парой шрамов, — видимо, профессиональной аврорской чертой. Приглядевшись, я заметил, что несмотря на явную молодость, виски у преподавателя совершенно седые, резко контрастировавшие с темными вьющимися волосами.

Суровая женщина, чем-то напомнившая мне профессора МакГонагалл, представилась как Лилиан Дюбуа, преподаватель заклинаний. Приглядевшись к палочке в моих руках, заменившей, после моего прозрения, старую остролистовую, женщина одобрительно кивнула.

Пузатый мужчина с длинной рыжей бородой, носом-картошкой и довольно забавно гармонировавшими с крупными чертами лица очками в изящной позолоченной оправе, крепко стиснул мою руку громадной ладонью.

— Клод Лефевр, — рычащий бас преподавателя оказался под стать его внешности. — Преподаватель трансфигурации. — Мужчина крутнул в толстых пальцах-сосисках палочку, показавшуюся совсем маленькой.

— Грегори Легранд, преподаватель зельеварения, — представился последний участник сегодняшней встречи, высокий, очень худой мужчина с покрытыми ожогами кистями рук, его коричневые волосы были аккуратно уложены вокруг ранней лысины, а в одежду, казалось, впитался неистребимый острый запах зелий.

— Итак, первым экзаменом у нас стоит защита от темных искусств, — дождавшись, пока преподаватели кратко переговорят со мной, интересуясь уровнем знаний нового студента, мадам Максим перешла к делу.

— Мсье Бриттон, попрошу к помосту. Можете использовать любые заклинания... кроме Непростительных, конечно же, — Леблан улыбнулся, показывая, что шутит.

Запрыгнув на дуэльный помост, я вскинул палочку, приветствуя экзаменатора.

— Начали! — голос директрисы разнесся по всему залу.

— Expelliarmus! — не слишком насыщенный красный луч устремился в мою сторону, но, вместо того, чтобы брать его на щит, я пропустил его мимо, отшагнув в сторону.

— Inferflamio, — огненная струя с моей палочки заставила переставшего улыбаться Леблана резко выставить ледяной щит.

— Diffindo — Confundus — Seco, — три луча подряд, требующие разные щиты. Взмах палочкой, ревущий поток силы в руках — и массивный стол, прилетевший справа, прикрыл меня от ударов, а потом, разогнанный заклинанием Vaddivasi, отправился к оппоненту.

— Bombarda — Protego! — Мы оба прикрылись щитами от брызнувших во все стороны кусков взорванного заклинанием преподавателя стола.

Андрэ резким прыжком сократил расстояние, его мантия хлопнула за спиной, как огромные крылья, правда, впечатление портили несколько изрядных прорех — не все щепки пролетели мимо.

— Insendio!

— AquaMurus! — ревущая вода поглотила струю бело-желтого огня, которой меня, забыв, что сражается с будущим пятикурсником, от души окатил Леблан.

— СТОП!!! — Усиленный магией голос директрисы заставил нас опустить уже готовые выбросить новые заклинания палочки. Я остановился, тяжело дыша — последнее заклинание стихийной магии все еще было слишком... тяжеловесным для моей не до конца сформировавшейся ауры.

— Андрэ, тысяча чертей, вы давно не в Аврорате, а до сих пор, бывает, увлекаетесь своими чертовыми огненными ударами! — Мадам Максим строго отчитывала только сейчас понявшего, что слегка увлекся, Леблана.

— Мадам Максим, простите, но меня обучал такой же работник Аврората, как и месье Леблан, — я постарался переключить внимание директрисы на себя, чтобы не портить отношения из-за происходящей на моих глазах выволочки с будущим преподавателем. — Так что...

— Мадам Максим, юноша очень достойно держался. — Леблан, хитро посмотрев на меня, сам пошел в атаку. — Я не откажусь заниматься с ним по индивидуальной программе, потенциал у него есть.

Полувеликанша, убрав палочку, выхваченную ей, когда мы с Андрэ сблизились, проворчала:

— Я вижу, что зачет принят. Постарайтесь в следующий раз не ломать мебель в зале, гос-с-спода.

Лилиан Дюбуа, с несколько большим одобрением посмотрев на меня, взмахом палочки призвала к себе еще один стол.

— Вижу, мсье Бриттон, что манящими чарами и чарами левитации вы владеете вполне достойно. Что еще вы можете нам показать интересного?

— С удовольствием, мадам Дюбуа. — Я поклонился, поднимая палочку.

— ExpectoPatronum! — Мысль о первом поцелуе с Флёр. Огненно-белый грифон, возникший передо мной, взмахнул крыльями и, пролетев через весь зал, распался облаком серебряных искр. Клод Лефевр одобрительно присвистнул.

— Очень хорошо, мсье, — уважительный наклон головы Лилиан. — Высшая светлая магия, пусть и больше по части моего коллеги Леблана, но очень и очень хорошо. Еще?

Спустя почти час, когда я едва не взмок от напряжения, мысленно благодаря Делакура-старшего за заказанные еще в июле эликсиры памяти, мадам Дюбуа проверила мои знания школьной программы, сочтя их «вполне достойными, но требующими дальнейшего развития». Андрэ Леблан, видимо, после дуэли проникшийся ко мне некоторым уважением, тихо засмеялся в ответ на это высказывание.

-Мсье Бриттон, жду вас завтра в то же самое время в моем кабинете. — Мадам Максим, увидевшая, что экзаменаторы больше не имеют вопросов, подвела итог сегодняшней встречи. — Вам предстоит сдать трансфигурацию и зельеварение.

— Разумеется, мадам Максим.

Попрощавшись с преподавателями, мы втроем покинули зал, направляясь обратно в кабинет директрисы.

30 августа 1995 г. Особняк Блеков.

Рассветное солнце, пробиваясь сквозь толстые стекла дома на улице Гриммо, ударило своими лучами прямо в лицо лежавшим на измятой постели людям... Впрочем, человеком из них могла считаться только девушка, белоснежная кожа которой резко контрастировала со смуглой, исчерченной многочисленными шрамами кожей мужчины.

Ремус Люпин, спавший по-звериному чутко, открыл глаза, прислушиваясь к происходящему в доме. Даже очередная наполненная страстью ночь, а такими, с той злополучной или благословенной тренировки больше месяца назад, были все его ночи, не смогла притупить инстинктов дикого зверя, всегда маячивших на краю сознания.

Посмотрев на продолжавшую крепко спать Нимфадору, оборотень на короткое поддался очарованию девушки, обхватившей его тонкими руками и чему-то улыбающейся во сне. Прикинув в уме, что никаких серьезных дел на сегодня не предвидится, Люпин чуть более удобно повернул голову на подушке, чтобы не будить девушку, и погрузился в воспоминания.

— Сириус, раздери тебя тысяча демонов! Seco! — Разъяренный до крайности оборотень преследовал по всему дому ловко уклонявшегося друга, который только отбивал наиболее опасные заклинания.

— Diffindo — FlagellodeIgnis! — Огненная плеть, сбив с постамента старинную вазу, ударила в то место, где только что стоял Сириус.

— Retis caligo! — Сириус резко указал палочкой на разбушевавшегося друга. Сгустившийся в разгромленном коридоре туман, невзирая на отчаянное сопротивление оборотня, закружившегося, размахивая плетью, вокруг себя, все же одолел магию огня, окутав Люпина прочной сетью.

— Опять ты ловишься на эти сети, друг. — Сириус, ловко призвав палочку гневно рычащего оборотня, уселся на пыльный пол рядом с ним.

— Сириус, какого черта ты это допустил?! — Всегда такой спокойный, Люпин кипел от ярости.

— Лунатик, прости, но сам бы ты никогда не решился. — Сириус, утратив всё своё веселье, жестко встретил пышущий гневом взгляд друга. — Ты достоин счастья больше всех моих знакомых, но твой взгляд на жизнь...

— Но это так и есть, Сириус! — Раненым зверем взревел лежащий на полу оборотень. — Какого дементора ей сдался оборотень! Темное существо! Министерство каждый год все больше ограничивает нас в правах! Что я могу дать ей?!

— Aquamenti — Вставший с места Блек, призвав к себе все свои родовые способности, окатил друга потоком воды. — Нет, это ты послушай меня! — Аура аристократа наполнилась тьмой, погружая коридор в сумрак. — Вот для этого мы и должны победить. Должны свалить этого поганого полукровного наследника Слизерина и погрязшее в собственном дерьме министерство магии с трясущимся от вида своей тени Фаджем!

— Молчи! — Теперь уже рёв Сириуса, усиленный магией, разнесся по задрожавшему дому, заставив замолчать уже открывшего рот оборотня. — Война рано или поздно закончится, и тогда уже МЫ сможем диктовать правила! И законы, ограничивающие мирных оборотней в их правах, будут отменены! Хватит твердить, что ты недостоин счастья, Ремус! Ты такой, каким создал себя, а не «маленькая ходячая мохнатая проблема»!

Взмах палочки, и туманная сеть растворилась в заполнившем коридор сумраке. Сириус, успокоившись, за руку поднял оборотня с пола и крепко обнял.

— Я хочу, чтобы вы оба были счастливы, друг. У вас все получится. До тех пор, пока я Лорд дома Блеков.

Вечер того же дня, где-то в Лондоне.

«Госпожа Скитер, в память о заключенной с нами договоренности, отправляю вам материалы для первой статьи в Еженедельный Пророк, посвященный началу учебного года в Хогвартсе. В фиалах с воспоминаниями и в моих записях вы найдете достаточно интересного, чтобы создать поистине гениальную статью.

Ваш самый преданный читатель, Гарольд Поттер.»

Рита Скитер, смахнув брякнувший мешочек с галеонами в стол, нетерпеливо углубилась в изучение нескольких листочков, мелко исписанных угловатым подчерком. Прочитав заметки сумевшего заинтересовать скандальную журналистку Поттера, женщина забросила в служебный Омут Памяти, по знакомству прихваченный домой, содержимое фиала. Выбравшись оттуда спустя почти час, она полностью утратила некоторый скепсис, ясно видимый на лице после прочтения листов.

— Это будет чертова сенсация, — с этими словами, поставив на стол громадный кофейник, источающий сладостные ароматы свежесваренного напитка, женщина углубилась в работу над новой статьей.

31 августа 1995 года. Дом Уизли.

— Это гнусная ложь! — Рон Уизли, в этот момент сделавший здоровенный глоток чая, поперхнулся от неожиданно раздавшегося голоса Гермионы, гостившей все лето у Уизли.

— Гермиона, деточка, что случилось? — Молли Уизли, еще не читавшая утреннюю газету, с недовольством посмотрела на девушку.

— Вы посмотрите, что пишут про Дамблдора и Хогвартс в этой статье!

Корнелиус Фадж вместе с Люциусом Малфоем, собравшиеся за чашкой утреннего чая, чтобы обсудить действия против Дамблдора, явно не планировавшего отказываться от заявления о возрождении Темного лорда, с удовольствием читали газету.

— Не знаю, кто предоставил Скитер информацию, но этот незнакомец оказал нам немалую услугу. — Фадж отхлебнул чая.

«Завтра начинается новый учебный год, которого с нетерпением ждут множество учеников и их родителей. Хогвартс, цитадель знаний и одно из самых безопасных мест в Англии, готов распахнуть свои ворота перед новыми и старыми учениками. Но так ли безопасен этот волшебный замок в настоящее время?

Четыре года назад, когда в Хогвартс поступил известный всем нашим читателям Гарри Поттер, в школу, воспользовавшись какой-то лазейкой в магической защите, проник одержимый темным духом преподаватель защиты от темных искусств. Практически весь год находясь под самым носом директора Альбуса Дамблдора, несчастный одержимый Квирелл вел занятия у учеников. Одержимый темным духом волшебник — в полной детей школе. В том же году в школу неизвестным образом проник горный тролль, которого победили, по неподтвержденным слухам, трое младшекурсников, одним из которых был Гарри Поттер, спасший свою однокурсницу от смерти под тролльей дубинкой. В конце года профессор Квирелл трагически погиб — по слухам, пытаясь похитить таинственный философский камень. Точно известно лишь одно — директор Дамблдор не сумел вовремя обнаружить одержимого, и нашел только его тело. Кто позаботился о безопасности детей, сразившись и победив одержимого, опередив величайшего светлого волшебника — неизвестно.

На следующий год, о чем мы уже писали, уважаемые читатели, в школе появился новый одержимый темным духом человек, открывший в безопасной школе тайную комнату Салазара Слизерина. И снова кто-то, по слухам, на этот раз Гарри Поттер, спустился в Тайную комнату, в одиночку сражался и убил василиска и одолел злобного духа, захватившего юную дочь уважаемого министерского работника.

Два года назад, когда несправедливо обвиненный в убийстве Сириус Блек сбежал из Азкабана, чтобы защитить своего подвергшегося опасности крестника, Гарри Поттера в ставшем небезопасным Хогвартсе, школу окружили дементорами. И Глава Визенгамота, Альбус Дамблдор пошел на такое беспрецедентное усиление безопасности школы. Демоны, исчадия ночных кошмаров большинства волшебников, те, кто питаются душами — охраняют полную детей школу. Как мы уже писали в прошлых выпусках, настоящий преступник, анимаг-крыса, сумел провести в Хогвартсе несколько лет, и был раскрыт только благодаря усилиям Сириуса Блека и друзей его крестника.

И наконец, прошлый год. Турнир Трех Волшебников, одно из главнейших событий магической жизни, состязание трех магических школ, в котором принимают участие лишь сильнейшие семикурсники. Флёр Делакур из Шармбатона, Виктор Крам из Дурмстранга, Седрик Диггори из Хогвартса, трагически погибший во время последнего испытания. Но, как удалось выяснить нашей редакции, пробравшийся в Хогвартс под видом одного из преподавателей бывший Пожиратель смерти сумел бросить в Кубок огня имя Гарри Поттера, и четверокурсник был вынужден конкурировать с семикурсниками в борьбе за победу в турнире. Куда смотрел величайший светлый волшебник, не позаботившийся о должной охране отборочного артефакта — неизвестно. Известно только то, что по вине Пожирателя смерти в конце года погиб Седрик Диггори, попавший в приготовленную для победителя турнира ловушку.

Что готовит следующий год в самой безопасной школе Англии — время покажет».

Люциус Малфой, дочитав статью, согласно кивнул.

— Рита Скитер на этот раз не сказала ни слова лжи. Колдографии в статье похожи на подлинные. Видимо, заказчик очень обижен на Дамблдора и, так же как и мы, — не разделяет его убеждения в так называемом возрождении Темного лорда.

— Главное, чтобы Дамблдор не попытался воздействовать на родителей через учеников. Дети верят «доброму дедушке», и если он заявит, что Темный лорд возродился — это может смутить неокрепшие умы. — Помолчав, добавил Малфой.

— Да, Люциус, вы совершенно правы. Нам нужно взять происходящее в Хогвартсе под контроль Министерства магии.

— У вас есть надежный человек, которого можно направить в Хогватс, наделив соответствующими полномочиями от Министерства и Попечительского совета, Корнелиус?

— Есть... мой заместитель, Долорес Амбридж.

В то же время. Поместье Делакуров.

— Господин Делакур, и все же, почему вы убедили меня, что не стоит писать о возродившемся Темном лорде?

— Если в «Пророке» появится такая статья — Министерство очень быстро задавит газету, а главный редактор ни за что не пойдет против основного акционера. Позиции же нашей стороны, несмотря на все старания Лорда Блека, достаточно шатки, аристократические семьи, возглавляемые Малфоями, слишком сильны и имеют чересчур большое влияние на Министра магии.

— Чему же тогда поверят простые волшебники?

— Даже если «Пророк» напечатает что-то подобное, без официального заявления министра английское сообщество будет считать такие сведения недостоверными...

— То есть у нас остается только вариант с газетой отца Луны Лавгуд, чтобы давать подлинную информацию обывателям?

— Именно... Ксенофилиус Лавгуд является владельцем газеты «Придира» и слабость законов Министерства в области печати не позволит быстро закрыть частную газету. Опять же репутация «Придиры» и ее притворяющегося на людях сумасшедшим редактора не дадут Министерству слишком давить на них, чтобы не показаться посмешищем.

— В этом я верю вашему опыту политика, мистер Делакур.

— Как прошли последние экзамены?

— Достаточно... долго, — я пожал плечами. — Клод Лефевр и Грегори Легранд очень долго изучали уровень моих знаний. Так что, боюсь, мне придется очень сильно подтягиваться до требований Шармбатона... Особенно по зельеварению... Легранд просто уничтожил все мои представления о собственных навыках в варке зелий.

— Ну, мистер Поттер, теперь у вас есть очень хороший стимул. — Жан-Клод усмехнулся. — Поскольку вам все равно необходимо будет заниматься с вашими преподавателями, особенно — с Киараном, то Лорд Блек прислал вам небольшой подарок.

На стол лег изящный золотой кулон на цепочке, изображавший песочные часы с мерцающим песком внутри.

— Маховик времени?! Откуда он у Сириуса?

— Лорд Блек сказал, что нашел его в одном из хранилищ семьи в Гриннготсе. А это — уже от меня к началу вашего учебного года.

Сумка, набитая различными бутылочками опустилась рядом с маховиком.

— Это наборы зелий, которые помогут вам выдерживать двойную нагрузку. Спать в этом году вам придется мало...

— Зато хотя бы часть предметов Шармбатона будут совпадать с тем, что я изучал у преподавателей за лето: танцы, этикет и право.

— Да, это несколько снизит вашу нагрузку, но все равно — постарайтесь не пропускать прием зелий, Киаран по-прежнему будет ужесточать требования к тренировкам.

1 сентября 1995 г. Платформа 9 34

Огромный локомотив, сверкающий свежей краской на всех металлических частях, по-прежнему пыхтел, готовясь отвезти собирающихся учеников в Хогвартс, но на самой платформе кое-что неуловимо изменилось с прошлого года. Прошли тихо переговаривающиеся о чем-то Лорд Блек и Августа Лонгботтом, вежливо раскланявшиеся с встреченным по дороге Люциусом Малфоем. Ученики по-прежнему толпились на перроне, оживленно обсуждая предстоящий семестр, но на лицах многих родителей застыли озабоченность и беспокойство за своих чад — статья Скитер, а потом и последовавшая за ним статья в гораздо менее популярном «Придире» наделала довольно много шуму.

— Он не придет, сам же написал об этом. — Мечтательная улыбка на мгновение сошла с губ невысокой стройной блондинки с пробковым ожерельем на шее и серьгами-редисками.

— Я знаю, но все равно надеялся. — Полноватый парень с серьезным лицом посмотрел на подругу. — Без него в башне Гриффиндора будет как-то... не так.

— Да, он уже успел стать сердцем вашего факультета. — Согласно кивнула Луна Лавгуд. — Помнишь, что он просил нас сделать?

— Давай ты им скажешь, Луна? Тебе всегда удается говорить, не вызывая никаких подозрений, прости. — Невилл осторожно прикоснулся к плечу девушки.

— Тебе не за что извиняться, Невилл, — девушка вздохнула. — Полоумная Лавгуд может говорить все, что угодно, но никто не принимает ее слов всерьез.

— Зато я воспринимаю тебя очень даже всерьез. — Невилл произнес эти слова с полной уверенностью. — За время нашей летней переписки я начал немного понимать, что это за человек — Луна Лавгуд.

— Ты уверен, что тебе не помешали мозгошмыги? — Луна рассмеялась, приняв свой обычный загадочный и отстраненный вид.

— Все с тобой ясно. — Невилл усмехнулся. — Встречайте Луну Лавгуд во всем её загадочном великолепии.

Поезд издал особо резкий гудок, показывающий, что скоро будет отправление. Невилл, подхватив оба чемодана — свой и Луны — забрался в вагон.

— Пойдем искать наших «друзей»? — отрешившись от всего внешнего, улыбнулась Луна.

Рон Уизли и Гермиона Грейнджер сидели в четырехместном купе, несколько встревоженные отсутствием Гарри Поттера.

— Он не может не явиться! — в очередной раз воскликнула всегда уравновешенная Гермиона, выглядывая в окно. — Он думает, что мы его лучшие друзья и не может просто так бросить нас в Хогвартсе!

— Но его все еще нет, Герми. — Рон, тоже слегка взволнованный, сидел вдалеке от окна, и вместо этого посматривал в коридор через приоткрытую дверь.

— Может быть, он опять не может пройти через платформу, как на втором курсе...

— Мама говорила, что услышала от Дамблдора, как Сириус зачитывал письмо от Гарри. Он не хочет возвращаться в школу...

— Но Хогвартс — самая лучшая школа! Что бы ни писали в газетёнке Скитер и прочие.

— Он, якобы, хочет возместить все те лишения, которые испытывал у своих родственников-маглов. Самый известный человек магического мира — и лишения? Лично я верю с трудом. — Рыжий фыркнул.

Поезд тронулся, грохоча колесами на стыках рельс. В приоткрытую дверь скользнула Джинни Уизли.

— Этого Поттера нет ни в одном купе! — возмущенно воскликнула она. — Я обошла весь поезд — никто его не видел.

— Тише, Джинни, может быть, он еще приедет в Хогвартс, у него есть время одуматься, пока поезд не добрался до школы. — Гермиона успокаивающе взглянула на огорченную рыжеволосую девушку.

— Что я слышу? — манерно растягивающий слова голос раздался со стороны распахнутой настежь двери. — Ваш Великий Гарри Поттер решил бросить школу? Самое правильное решения для шрамоголового урода.

— Заткнись, Малфой! — Воскликнула Грейнджер. — Иначе я сниму с тебя баллы прямо в поезде. — Девушка указала на отворот мантии, где поблескивал медный значок старосты факультета.

— Интересно, как ты будешь снимать баллы со старосты Слизерина? — Малфой с нескрываемым удовольствием показал на точно такой же начищенный значок на своей груди.

— Тогда я просто дам тебе в твою холеную морду, хорёк. — Покрасневший Рон вскочил с места.

— Хм... Уизли, ты наконец-то смог позволить себе приличную мантию? — Драко глумливо приподнял брови, словно удивляясь. — Кребб, Гойл, вы только посмотрите — рыжий оборванец наконец-то неплохо оделся.

Два шкафоподобных слизеринца, заглянув в купе, рассмеялись. Рон налился кровью от ярости, но сделать ничего не мог — силы оказались слишком неравными.

— Tarantallegra! Silencio!

— Stupefy! Expelliarmus!

Два голоса в коридоре почти одновременно произнесли несколько заклинаний. Кребб, так ничего и не поняв, пустился в пляс, не в силах справиться с отбивающими чечетку ногами. Малфой, разворачиваясь к нападавшим, получил в грудь луч заклинания Немоты и мог только беспомощно раскрывать рот, пока Обезоруживающее не вырвало у него палочку. Гойл, отличавшийся такой же замедленной реакцией, получил Оглушающее и упал на пол.

— Сегодня они, возможно, увидят зеленых лепреконов, не позволяющих понимать, что все люди заслуживают доброго отношения. — Отрешенная улыбка на лице Луны не давала ошеломленным гриффиндорцам поверить, что они несколько секунд назад слышали её голос, произносящий заклинания.

— Драко, Поттер сегодня не принимает посетителей, зайди завтра. — Невилл перешагнул через лежащего в дверях Гойла и бросил Малфою-младшему палочку. — Всё, свободен.

Дверь захлопнулась перед носом ошеломленных слизеринцев. Луна украдкой послала чуть покрасневшему Невиллу восхищенный взгляд, придавший ему уверенности.

— Невилл!!!! — Вопль Гермионы был слышен, наверное, по всему вагону. — Ты же нарушаешь правила!!!

— Гермиона, все равно Малфой затеял бы драку, а Снейп снял баллы с нас. Ты же знаешь. — На удивление рассудительно откликнулся Невилл. — К тому же у меня есть причины бояться Снейпа чуть меньше, чем обычно. — Он лукаво улыбнулся, присаживаясь на свободное место в купе.

Луна, не найдя места, где сесть, непринужденно потеснила Невилла и села, плотно прижимаясь к нему боком.

— Недавно мне пришло письмо от Гарри, — как бы невзначай, произнесла она.

— Что он пишет? — Джинни резко повернулась к девушке.

— Пишет, что отдыхает на пляжах где-то в Америке. Не иначе нарглы присоветовали ему хорошенько расслабиться. — Луна улыбнулась, видя, как на окружающих действуют её оговорки. — А еще он говорит, что, раз у него не осталось никого из родных, кроме ненавидящих его Дурслей, то он написал завещание...

(Примечание автора, поскольку в комментариях этот вопрос мне озвучивали. Поттер не писал в письмах, что Дурслей убили. Это не настолько имеющая отношение к делу информация, чтобы он писал об этом друзьям.)

— Завещание? — Рон тоже заинтересовался. По его блеску глаз было видно, что тема нашла в нем живой отклик.

— Да, он сказал, что, поскольку всю жизнь он был фактически сиротой, выброшенным в магловский мир, то все свои деньги он завещает, — Луна достала из сумочки бутылку имбирного эля и сделала глоток, растягивая паузу и давая время Невиллу рассмотреть лица присутствующих — жадный блеск глаз Рона и Джинни, чуть более отстраненный интерес Гермионы.

Когда пауза протянулась достаточно долго, она продолжила:

— Он завещал все свои деньги сиротским приютам Англии. Сказал, что раз уж он был почти сиротой, так уж пусть, если Темный лорд убьет его, деньги достанутся тем, кто в них нуждается.

— Пойду переоденусь в мантию... Скоро поезд придет на станцию. — Луна поднялась с места и вышла из купе.

Невилл, пользуясь моментом, пока все внимание было сосредоточено на его подруге, получил возможность рассмотреть всех присутствующих. И увиденное ему не слишком понравилось. Жадный взгляд Уизли, любопытство и ожидание Гермионы. Нет, не таких эмоций ждал Невилл от друзей Гарри, и это несколько покоробило потомка старой семьи, воспитанного властной Августой Лонгботтом на старинных идеалах чести и верности слову. А еще в памяти юноши осталось тепло Луны, прижимавшейся к нему совсем близко в заполненном учениками купе, что, по счастью, осталось никем незамеченным. Заинтересовавшая Невилла еще во время переписки на каникулах девушка была по-своему привлекательной, а ее манера общения и непринужденность выгодно отличали Луну от большинства учениц Хогвартса.

Спустя короткое время переодевшиеся в мантии школьники на каретах отправились с конечной станции экспресса в школу, а их более юные коллеги — на лодках через озеро, как по традиции переправлялись все новые ученики.

Луна Лавгуд, сопровождаемая удивленными взглядами, подошла к пустоте перед каретой и протянула руку, словно гладя кого-то.

— Луна, кого ты гладишь? — Джинни Уизли постаралась задать вопрос подруге как можно мягче, чтобы не обидеть девушку.

— Ты не видишь их, Джинни? — светлые глаза Лавгуд с печалью посмотрели на рыжеволосую девушку. — Не видишь фестралов, которые везут наши кареты каждый год?

— Нет... — Джинни в замешательстве покачала головой, осторожно протягивая тонкие пальцы в пустоту. Её глаза округлились, когда пустота вдруг отозвалась ощущением мягкой шкуры.

— Джинни. — Гермиона с некоторым сочувствием и одновременно покровительственно посмотрела на девушку. — Разве ты не помнишь, что фестралов видят только те, кто видел смерть своими глазами? Это же рассказывал Хагрид!

Девушка отшатнулась от овеществленной пустоты, в которой не видела ничего. Взгляды собравшихся скрестились на Луне, которая, не подавая виду, с загадочной улыбкой продолжала гладить невидимого прочим зверя. Ее волосы, освещенные закатным солнцем, окружали непроницаемое лицо огненным ореолом, от чего проходивший мимо Невилл, беседовавший с Томасом, запнулся и был вынужден схватиться за плечо приятеля, чтобы не упасть.

Собравшиеся в Большом зале Хогвартса ученики оживленно обсуждали происходившие летом события, за гриффиндорским столом обсуждали отсутствие Поттера, и Рон Уизли чувствовал себя на седьмом небе, в очередной раз пересказывая все, что слышал от родителей о письмах Гарри. Невилл Лонгботтом с тщательно скрываемым отвращением рассматривал оживленного рыжика, взахлеб рассказывавшего о своем возмущении тем, что Поттер их бросил.

Наконец сквозь распахнувшуюся боковую дверь Большого зала профессор МакГонагалл ввела небольшую стайку первокурсников, которым предстояло пройти распределение по факультетам. Лежащая на старом табурете Распределительная шляпа затянула короткую песню, в очередной раз поражая собравшихся полным отсутствием рифмы, но призыв к объединению факультетов, которым она снабжала свои вирши каждый год, опять пропал втуне. Слизеринцы, уже узнавшие про недавнее унижение Серебряного Принца Малфоя, бросали гневные взгляды на Лонгботтома и Лунатичку. Северус Снейп, как видел со своего места Невилл, точно так же был мрачнее обычного. Невилл, заметивший обращенные на Луну взгляды Малфоя и его подпевал, сделал себе отметку внимательнее следить за девушкой, чтобы при необходимости защитить её от мести слизеринцев.

За преподавательским столом тоже произошли определенные изменения. Помимо обычного состава преподавателей в этом году к ним присоединились две женщины. Одна довольно низкая, пухленькая, одетая в какую-то дикую розовую кофточку грубой вязки, с розовой лентой на голове. Бледное лицо со слегка выпуклыми глазами чем-то напоминало жабью мордочку, возможно, общим выражением гадливости на нём. Вторая же женщина, гораздо старше, с гордо выпрямленной спиной, с короной седых волос на старческой голове, выглядела намного более представительно в своей синей с серебром мантии и охватывавшем волосы тонким узорчатым обручем из серебра. Поймав взгляд Невилла, женщина улыбнулась ему, кивая головой.

Распределение студентов прошло довольно быстро — в этом году новых учеников оказалось не слишком много. Дождавшись, пока шляпу снимет с себя Роза Целлер, отправленная в Хафлпафф, Дамблдор заговорил.

— Я рад, что в этом прекрасном замке стало на несколько новичков больше. Добро пожаловать! Рад, что учившиеся здесь ранее снова вернулись в родные стены. Не буду утомлять вас долгими речами. — Директор по-доброму усмехнулся. — Ешьте!

Наконец-то появившаяся на длинных столах еда была по достоинству оценена проголодавшимися за время поездки учениками, приступившими к трапезе в меру своего умения вести себя за столом. Кто-то, как большинство слизеринцев, а также некоторые гриффиндорцы, вели себя за столом, словно находясь на званом обеде, аккуратно используя все имеющиеся столовые приборы и аккуратно подоткнув салфетку. Кто-то ел за обе щеки, не гнушаясь помогать вилке руками, впрочем, надо сказать, таких было меньшинство, а разговаривал с набитым ртом и вовсе один только Рональд Уизли.

Дождавшись, пока все ученики насытятся, Дамблдор снова заговорил.

— По традиции, в первый ваш вечер в школе я обязан представить вам ваших новых учителей.

Зал настороженно затих, в очередной раз внимательно рассматривая новые лица за столом преподавателей.

— Долорес Амбридж, заместитель Министра Магии, сотрудник отдела Магического образования. — Жабоподобная женщина с жеманной улыбкой помахала залу рукой. — Мадам Амбридж будет вести у всех курсов Защиту от темных искусств.

— И, по настоянию Министерства Магии и Попечительского совета Хогвартса, в этом году вводится новый предмет для всех курсов — Законы и традиции Магического мира. Его будет преподавать профессор Августа Лонгботтом, любезно согласившаяся на просьбу Попечительского совета взять на себя эту нелегкую ношу. — Лицо директора было непроницаемым, сохраняя выражении «доброго дедушки», но Невилл знал, что Дамблдор на заседании Попечительского совета стоял насмерть, стараясь не допустить появления такого предмета. Как прокомментировала сама старая леди нежелание директора видеть Традиции в учебном расписании, ему было невыгодно появление у маглорожденных знаний о традициях чистокровных семей. Но против совместно работавших Блека, леди Лонгботтом и даже партии Малфоя директор в одиночку оказался бессилен, — маглорожденных в Попечительском совете не было, а чистокровные политику директора не поддерживали никогда. Семья Уизли же, евшая из рук Дамблдора, никогда не обладала ни влиянием, ни средствами, чтобы поддержать директора в этом вопросе.

Седая женщина улыбнулась залу, склоняя голову в вежливом приветствии. Ей рукоплескало несколько больше людей, даже некоторые слизеринцы отдавали дань уважения преподавателю из старинной чистокровной семьи, пусть и не принадлежавшей к числу темных.

— Невилл, твоя бабушка будет преподавать в Хогвартсе?! — Удивлению Рона не было пределов. — Почему ты сразу об этом не сказал?

— Может быть, ты предпочел рассказывать всем о том, как Поттер бросил тебя в этом году, дружище. — Невилл стукнул Рона по плечу, показывая, что шутит.

Ужин завершился, и толпа учеников, столпившаяся на выходе, начала постепенно расползаться по общежитиям факультетов, впрочем, до отбоя еще оставалось достаточно времени, чтобы побродить по коридорам, не опасаясь Филча или Снейпа. По счастливой случайности, Невилл сидел так, что мог видеть одновременно и Луну, и Малфоя с его гориллами. И увиденное ему не понравилось. Малфой, обычно уходивший из Большого зала одним из первых, пользуясь тем, что стол Слизерина был рядом с выходом, на этот раз остался сидеть, делая вид, что еще не насытился, хотя на его тарелке оставались только жалкие крошки. Луна же, увлеченная беседой с кем-то из однокурсниц, имени которой Невилл не помнил, и не собиралась уходить, оставшись одной из немногих с её факультета, кто еще не покинул зал.

Невилл осторожно оглядел свой стол. Уизли, все четверо, уже ушли, как и Грейнджер, но рядом оставались Дин Томас и Симус Финниган, обсуждавшие магловский футбол, жарко споря и размахивая руками. Выбора у юноши не оставалось, и он развернулся к приятелям.

— Дин, Симус, как насчет того, чтобы немного прищемить хвост слизеринцам?

Парни выпучили глаза от слов Невилла, — подобные слова от этого мягкого, неуверенного в себе человека им не могли присниться даже в страшном сне.

— Что ты имеешь в виду, Невилл? — Наконец обрел дар речи Томас.

— Малфой и его гориллы собираются подстеречь Луну после ужина, — спокойно ответил Невилл. — Его хорёчеству не понравилось, как его выкинули из купе гриффиндорцев в поезде.

— Рон уже рассказал нам о роже Малфоя, когда ты вышвырнул его из купе, — засмеялся Симус. — Не знал, что ты можешь такое сделать.

— Бабушка наняла мне репетитора на всё лето, — сделав вид, что открывает страшную тайну, сказал Невилл. — Кое-что я успел усвоить. Но кроме меня слизеринцев распугивала и Луна, и змеи решили разобраться с ней, не откладывая на потом.

— Что ты предлагаешь? — Парни подобрались, с любопытством разглядывая открывшегося им с новой стороны однокурсника, с которым они провели уже четыре года в одной комнате, при этом Невилл никогда не проявлял склонность к нарушению правил, не говоря уж о том, чтобы поучаствовать в драке.

— Выйти в коридор следом за Малфоем и Луной и посмотреть, как будут развиваться события.

— А баллы? — насмешливо переспросил Томас. — Гермиона снимет с нас головы, если мы попадем в переделку.

— Баллы с нас улетят на первом же зельеварении, — поморщился Невилл, вызвав усмешки однокурсников. — Снейп снимет баллы с меня, даже если я неожиданно окажусь гением зельеварения.

Юношу передернуло. В этот момент Луна наконец встала из-за стола и легкой, почти танцующей походкой направилась в сторону выхода. Невилл проводил её взглядом, вызвав понимающие улыбки Томаса и Финнигана.

— Э, Невилл, да ты запал на неё, — заржал было Финниган, но Томас стукнул того по спине.

— Запал, не запал, а Малфой с его ручными гориллами — не самая лучшая компания вечером для одинокой девушки в коридоре, — отрезал Невилл, которому страх за Луну придал смелости. — Пошли.

Следом за выскользнувшими в коридор слизеринцами, дав им время, чтобы дойти до поворота, вышли и трое гриффиндорцев.

Слизеринцы, что подтвердило опасения Невилла, направились не в сторону ближайшего коридора, уводящего в подземелья, а дальше, по узкой, извилистой лестнице, выходящей на этаж, где находилось общежитие факультета воронов.

Невилл, судорожно стискивая в кармане палочку, — он так и не собрался использовать совет своего летнего наставника и не заказал нарукавные ножны, — вспоминал изученные за лето заклинания на случай, если слизеринцы рискнут напасть на Луну до того, как девушка попадет под защиту старшекурсников в общежитии Равенкло.

Пока Невилл раздумывал, осторожно пробираясь следом за слизеринцами и Луной, парни за его спиной многозначительно переглядывались — от прежнего смущавшегося и мявшегося пухлого Лонгботтома мало что осталось к первому сентября. Нельзя было сказать, что Невилл стал совершенно другим человеком, но прогресс был налицо.

— Expelliarmus! — Возглас Малфоя из-за угла заставил гриффиндорцев резко ускорить шаги. — Сейчас ты ответишь за всё, лунатичка!

Вывернув из-за угла, Невилл и следовавшие за ним пятикурсники увидели, как Малфой наклонился за палочкой Луны, прижавшейся к стене, а Кребб и Гойл закрыли ей путь к бегству в сторону общежития Равенкло.

— Rictusempra-Diffindo! — Два заклинания, сорвавшиеся с палочки Невилла, попали Малфою в зад, и если первое заставило слизеринца заорать от неожиданности, то второе нанесло длинную глубокую царапину, — навыков Невилла еще не хватало, чтобы удар получился откровенно калечащим.

Слизеринец упал навзничь, содрогаясь от щекотки, а Невилл, Томас и Финниган направили палочки на растерявшихся от неожиданности Винсента и Грегори.

— Что здесь происходит? — раздался за спинами гриффиндорцев голос Филиуса Флитвика.

Профессор Заклинаний мягко шагнул между замершими студентами, палочка полугоблина оставалась в ножнах, но выхватить её для победителя Европейского чемпионата по дуэлям было делом доли секунды.

— Что здесь происходит, я спрашиваю. — Взмах руки профессора, даже не вытащившего палочку, отменил заклятье Невилла, заставлявшее Малфоя конвульсивно дергаться на полу. Еще один взмах — и на кровящую царапину лег слой бинтов.

— Эти... гриффиндорцы напали на нас! — выпалил пытающийся встать Малфой.

— Луна? — развернулся к своей студентке Флитвик.

— Малфой бросил мне в спину обезоруживающее заклинание, профессор Флитвик, — Луна подобрала с пола свою палочку. — А Невилл и его друзья вмешались, защищая меня.

— Она врёт! — Возмутился Малфой. — Она и Невилл напали на нас в поезде!

— Так на вас напали здесь или в поезде? — язвительно усмехнулся полугоблин, знаний легилименции которого вполне хватило на то, чтобы прочитать память участников ссоры. Только память Лонгботтома оказалась скрыта какой-то непонятной защитой, но и сведений, почерпнутых из памяти младшего Малфоя было достаточно, чтобы понять, кто оказался зачинщиком.

— Тридцать баллов со Слизерина, мистер Малфой. — Флитвик перевел строгий взгляд на гриффиндорцев. — Десять баллов с Гриффиндора, мистер Лонгботтом. И скажите «спасибо», что я не отправил вас всех к директору.

Повинуясь требовательному жесту полугоблина слизеринцы развернулись к ближайшей развилке, чтобы уйти в подземелье, на прощанье одарив Невилла многообещающими взглядами.

— Мистер Лонгботтом, мистер Томас, мистер Финниган. — Голос Флитвика остановил собравшихся уходить гриффиндорцев. — Спасибо, что защитили мою студентку.

— Это обязанность любого благородного человека, профессор Флитвик, — ответил за всех Невилл, удивленный словами профессора, который, по идее, должен быть недоволен спонтанной дуэлью в коридорах школы.

— Спасибо, Невилл, — непонятно как оказавшаяся совсем рядом Луна быстро поцеловала юношу в щеку и исчезла в коридоре, ведущем к общежитию.

Усмехнувшись, глядя на впавшего на мгновение в прострацию Лонгботтома, Флитвик ушел следом за своей студенткой.

До самого общежития Гриффиндора юноши хранили молчание, внимательно оглядываясь по сторонам, — время отбоя уже было близко, и никому не хотелось нарваться на Филча или Снейпа и потерять баллы снова.

— Невилл, Дин, Симус, — сразу несколько голосов раздалось, едва юноши прошли внутрь общего зала. — Где вы были?

— Мы имели насыщенную беседу с Малфоем, в результате которой Малфой получил по заднице! — Расхохотался Томас, удивив всех собравшихся, тут же потребовавших подробностей.

1 сентября 1995 г. Шармбатон.

Утро первого сентября, в противовес тому, как мы обычно собирались у Уизли, прошло легко и просто — все вещи были собраны еще позавчера, сразу после того, как я сдал последние два экзамена: зельеварение и трансфигурацию. Так что сразу после неспешного завтрака мы с Габриель погрузили вещи в служебную машину её отца и отправились к находящейся на краю Парижа портальной станции. С нами поехала и Флёр, которая уже могла аппарировать, сдав экзамен, но, тем не менее, предпочла проводить нас в Париж.

Наконец автомобиль остановился возле портальной станции, замаскированной под офис какой-то образовательной компании, что-то вроде репетиторов по древним языкам, как я понял. Люди, сходящиеся к этому зданию, ничем не напоминали британских волшебников — никаких мантий, сундуков, клеток с птицами и прочими демаскирующими деталями. Наоборот — совершенно обычные люди, с дорожными сумками, чемоданами, одетые в совершенно обычную магловскую одежду.

— У нас преподают магловскую культуру лучше, чем в Хогвартсе, — Флёр, с которой я поделился своим удивлением, хихикнула. — И французские маги не считают зазорным чему-то научиться у маглов.

Поцеловав меня, девушка уехала в Министерство, а мы с Габриель зашли в зал, пройдя мимо двух суровых охранников-магов, замаскировавшихся под обычных секьюрити так, что только вторая кобура с палочкой, помимо пистолетной, выдавала в них волшебников.

Пятеро вымотавшихся министерских чиновников в форменных мантиях выдавали прибывающим ученикам групповые портключи в виде длинных веревок. Группами по пять человек дети брались за портключи и исчезали.

— Гарольд Бриттон и Габриель Делакур. — Я представился одному из освободившихся чиновников.

— Очень хорошо. Мсье Бриттон, мадмуазель Делакур. — Мужчина выдал мне веревку с наложенными чарами. — Дождитесь еще троих и можете отправляться.

Спустя пару минут к нам присоединились еще две девочки, которые тут же с восторженным визгом обняли Габриель — видимо, ее однокурсницы, — и мрачного вида парень примерно моего возраста, одетый в неописуемый магловский костюм металлиста, с кучей цепей и железных деталей.

— Portus, — от моего заклинания-активатора мир заволокло тьмой и радужными пятнами. Резкий рывок — и мы стоим недалеко от стен старинного замка, освещенного яркими дневными лучами солнца.

Сзади и чуть правее от нас текла узкая, стянутая каменными набережными река, а впереди, за вымощенной кирпичом дорогой, открывался вид на Шармбатон. Высоченный центральный донжон с несколькими десятками башен и башенок разного размера, причудливо сложенными из белого камня. Окружающая его невысокая стена из белого же камня с многочисленными большими окнами над самой землей явно была чисто декоративной. И в то же время... Всем телом я чувствовал дыхание магии — школа, несмотря на внешние переделки, оставалась замком-крепостью, пусть даже роль её каменных стен взяли на себя заклинания.

— Красота... — Невольно вырвалось у меня, что осталось незамеченным оказавшимися рядом людьми.

— Первый раз в Шармбатон? — Светловолосый парень с любопытством взглянул на меня, сворачивая использованный портключ и отбрасывая в одну из стоявших недалеко от площадки корзинок. — Я Жерар Беранже, пятый курс.

— Гарольд Бриттон, — я пожал протянутую руку. — Тоже на пятый, но еще не знаю, какой факультет.

— Откуда переводишься? — Мы уже шли вдвоём. Габриель быстро убежала вперед с подружками, а вещи подхватили домовые эльфы в наволочках с гербом Шармбатона.

— Из Австралийской школы магии. Решил закончить более сильную и известную школу.

— Гарольд! — Нагнавший нас Доменик Риордан кивнул мне, и быстро пошел дальше, очевидно, заметив какое-то знакомое лицо.

— Ты уже знаком с Риорданом? — Жерар на секунду замолчал. — Постой, значит, это о тебе писали в статье про вендетту Делакуров и Риорданов?

— Обо мне, видимо. — Я слегка поморщился, показывая, что тема не вызывает у меня положительных эмоций. — Но мы с Домеником уже... помирились.

Пройдя через ворота во внешней стене, мы оказались во внутреннем дворе, точно так же выложенном плитами белого камня, казалось, слабо светящегося в солнечных лучах. И снова — дыхание магии, окутывавшей плотным облаком собравшихся людей. Донжон нависал над внутренним двором, словно великан над лилипутами, подавляя своими размерами. Миновав обширный холл, мы поднялись по каменным лестницам в большой зал, расположенный на верхнем этаже донжона и занимавший полностью весь этаж. С потолка сквозь витражные окна лился солнечный свет, кое-где заслоняемый нависшими угловыми башнями.

В большом зале, точно так же, как и в Хогвартском, стояли громадные длинные столы — по одному на каждый факультет, и один общий преподавательский. Но, в отличие от Хогвартса, деканами факультетов здесь были не преподаватели, а совершенно другие люди, сидевшие во главе каждого стола и наблюдавшие за порядком.

Повинуясь указаниям встречавшего нас Клода Лефевра, я вместе с группой новичков остался стоять на входе в зал, пока остальные студенты занимали места за столами факультетов. Мадам Максим, дождавшись, пока все окажутся на местах, наконец, заговорила.

— Приветствую всех вас, новых и старых учеников, в стенах школы Шармбатон. Учебный год начнется 4 сентября, до этого времени в субботу пройдут отборочные испытания в факультетские команды по квиддичу и групповым дуэлям.

Слушая рассказывавшую полувеликаншу, я медленно скользил взглядом по залу. Интересная особенность, отличавшая Шармбатон от Хогвартса, обнаружилась почти сразу: за двумя столами — синим и золотым — сидели только девушки. Другие же два стола, темно-серого и зеленого цвета — полностью оккупировали юноши.

— Сейчас начнется распределение новых учеников по факультетам, на которых им предстоит учиться в течение всех семи лет. То, куда вы попадете, будет определять старинный артефакт — кольцо Мелюзины.

Началось распределение. Одного за другим будущих первокурсников вызывали в центр зала, где директриса одевала им на палец переливающееся радужными красками кольцо. И, как только артефакт принимал решение, цветной луч ударял в один из висевших на стенах эмалевых гербов: Скала над серым столом, вставший на дыбы грифон — над зеленым, русалка с цветком в руках — над синим, и восходящее солнце — над золотым.

— Бриджит Дюран (Durand) — девчушка с длинными пшеничного цвета волосами до пояса подошла к мадам Максим, одела на палец кольцо и... ярко-желтый луч ударил в герб восходящего солнца.

— Факультет Солнца. — Стол под золотым гербом разразился аплодисментами в такт словам директрисы.

— Дениза Мерсьер! — еще одна девочка, на этот раз блондинка, коротко стриженная, с яркими зелеными глазами, взяла кольцо. Новый луч полетел в сторону герба с русалкой.

— Факультет Моря! — Аплодисменты, точно такие же сдержанные, со стороны синего стола.

Мадам Максим явно вызывала людей не в алфавитном порядке, а руководствуясь какими-то неизвестными мне принципами, так что следующей вызвали Анну Бланшар (Blanchard), отправленную так же на факультет солнца.

Первого мальчика, Анселя Матье, кольцо распределило на факультет Скалы. Вызванный следующим Бернард Бойер отправился на факультет Грифона. Наконец, когда все ученики, среди которых попадались далеко не только французы, — одной из распределенных была даже польская девочка Ядвига Брыльская, севшая по указанию кольца за стол факультета Моря, — мадам директриса вызвала и меня.

— Сейчас мы должны распределить на один из факультетов поступающего в Шармбатон и сдавшего переводные экзамены австралийца Гарольда Бриттона.

Повинуясь её требовательному жесту, я вышел в центр зала, сопровождаемый внимательными взглядами. Но даже такое внимание не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило на первом курсе в Хогвартсе, так что я искренне наслаждался тем, что для большинства присутствующих людей я — совершенно обычный человек.

Теплое, тяжелое, буквально дышащее древней грубой магией кольцо скользнуло на мой палец, неожиданно резко кольнув иголочками сканирующего заклятья. Сияние украшавшего старинный артефакт орнамента стало ярче, но никакого голоса, как у Распределяющей шляпы Хогвартса, я не услышал.

Вспышка ослепляющего света, и голос мадам Максим в ушах:

— Гарольд Бриттон распределен на факультет Скалы на 5 курс. А теперь можете приступать к трапезе, друзья мои. После обеда деканы факультетов распределят вас на группы и раздадут расписание на первый семестр. Приятного аппетита.

Полувеликанша уселась в свое шикарное кресло, выложенное слоновой костью, и приступила к еде.

Сев за стол факультета Скалы на свободное место, я погрузился во все еще сложный для меня застольный этикет. Есть нужно было аккуратно, с достоинством, не путать столовые приборы, пусть и не слишком многочисленные. Добавку накладывать допускалось, но не в чрезмерных количествах. Невольно с иронией я вспомнил о заваленной едой тарелке Рона Уизли, умудрявшегося ко всему прочему говорить с набитым ртом. Он бы тут явно не прижился — под спокойным и доброжелательным, но вместе с тем и строгим взглядом декана факультета — молодой женщины лет тридцати с яркими вьющимися волосами цвета гречишного мёда и такими же яркими голубыми глазами. Одетая в серо-голубое платье женщина аккуратно ела, временами оглядывая своих подопечных.

Дождавшись, пока все ученики завершат трапезу, женщина встала и неспешно направилась к выходу из большого зала. Я обратил внимание, что, поскольку стол нашего факультета стоял ближе всего к выходу, то мы выходили самыми первыми, другие ученики все еще сидели.

Спустившись на два этажа, мы прошли по длинному коридору со множеством дверей и оказались в факультетской гостиной. В просторном зале, уставленном по бокам книжными полками, стояло около десятка столов разного размера и формы, видимо, для самостоятельной работы и выполнения домашних заданий. Я невольно поежился, представив, как после уроков мне придется пить стимуляторы и крутить маховик времени, чтобы успеть на тренировку с Киараном.

Встав рядом с горящим, несмотря на достаточно теплую осень, камином, декан заговорила.

— Новым ученикам — добро пожаловать. Меня зовут Джейн МакКуин, я декан этого факультета и моя обязанность — разделить вас на учебные группы, следить за дисциплиной и разрешать конфликты.

— Также вы можете, — добавила она, проведя по своим длинным волосам рукой, — обращаться ко мне с любыми вопросами и проблемами, я всегда постараюсь помочь.

— Месье Бриттон, — взгляд голубых глаз переключился на меня. — Поскольку вы поступаете непосредственно на 5 курс, то вам нужно будет познакомиться с уже сложившейся Первой группой — там сейчас не хватает одного ученика. Марсель Руссо, староста курса, покажет вам вашу комнату после собрания.

— А сейчас, не могли бы вы сказать несколько слов о себе факультету.

Повинуясь её взгляду, я вышел к камину, мысленно благодаря учителя этикета за вбитое в меня умение держать лицо даже волнуясь.

— Добрый день. Я Гарольд Бриттон. — Мягкая улыбка и еле заметный поклон, соответствующий этикету. — Учился в Австралийской школе магии, но решил закончить обучение во Франции. Занимаюсь дуэльным искусством, иногда играл в квиддич за ловца.

Рассказывая о себе, я спокойно обводил взглядом зал, отмечая, что присутствующие ученики слушают меня с доброжелательным любопытством, но без лишнего оживления. Все в рамках этикета и правил поведения.

Завершив свой рассказ, я снова вернулся на исходное место на стуле.

Мадам МакКуин переключилась на решение проблем первокурсников, а ко мне подошел светловолосый коренастый парень с располагающей к себе улыбкой.

— Марсель Руссо, — протянутая рука оказалась крепкой и мозолистой, словно человек на досуге постоянно занимался физическим трудом. — Пойдем, я покажу тебе комнату.

— Комнаты индивидуальные? — Я слегка удивился, вспомнив общежития Хогвартса.

— Да, в Шармбатоне учатся люди из множества разных стран с самыми интересными обычаями. Так что после нескольких забавных недоразумений руководство решило, что лучше будет расселять учеников поодиночке, благо замок очень велик.

— На каждом курсе по две группы?

— Нет, от трех до шести, но в основном между курсами мы общаемся только во внеучебное время — нагрузка велика, да и расписание не совпадает. Но если к тебе на перемене или вечером подойдут младшекурсники с просьбой помочь — не отказывай. Ты точно так же можешь спросить что-то у шестых-седьмых курсов — и ребята обязательно помогут.

— Ясно... — Мы спустились по винтовой лестнице куда-то ко второму этажу, постепенно моё умение ориентироваться стало давать сбои — в замке активно применялась пространственная магия. — Что еще мне желательно сразу узнать о жизни в Шармбатоне?

— Ну... Пожалуй, здесь нет жесткого соревнования факультетов. Деление достаточно условное. Разве что в чемпионатах по квиддичу и дуэлям идет действительно серьезное состязание. И в Шармбатоне, при желании и наличии согласия родственников, ученик может покидать вечером школу. Остальное узнаешь по ходу дела. — Марсель усмехнулся.

— Спасибо. — Мы пришли в небольшой светлый коридор с рядом одинаковых дверей, возле каждой из которых висела маленькая медная табличка с фамилией и именем ученика. Возле единственной, где не было таблички, Марсель остановился.

— Это твоя комната, к вечеру домовые эльфы уже прицепят табличку, ключи внутри, как и твои вещи. К пяти часам спускайся в общий зал, у нас по традиции вечерами помимо уроков бывают и песни у камина, и различные соревнования. Иногда приходят и девушки с женских факультетов.

— Кстати, а почему такое деление?

— Насколько я знаю историю, раньше факультеты обучались полностью раздельно, девушки и юноши пересекались только на занятиях этикетом и танцами. А потом деление ушло в прошлое, так что к нам в гостиную вполне могут заглянуть леди с факультетов Солнца и Моря, а тебя, точно так же — пригласить в их гостиную.

В пять часов, переодевшись в простую черную мантию с серебристыми рунами по краю капюшона и горлу, я спустился вниз. Маховик времени я, по здравому размышлению, решил не оставлять в комнате, нацепив его на шею, в рукав, как и всегда, легла волшебная палочка. Пора было получше узнать моих новых соучеников.

В гостиной уже вовсю пели песню. Кто-то из старшекурсников, сидя в кресле около камина, пел под гитару какую-то французскую песню, похоже — магловскую. В другом углу играли в шахматы и еще одну, неизвестную мне игру. В центре зала, на почетных местах, сидели три девушки в мантиях со значком солнечного факультета.

По нормам этикета, я должен был подойти и представиться им, но, поскольку сборище явно было неформальным, я просто вежливо кивнул им, улыбаясь, и сел на один из остававшихся свободными стульев.

К моему великому сожалению, одной из девушек, по несчастливому стечению обстоятельств, оказалась старшая из сестер Блейк — Амели. Встав с места, девушка направилась в мою сторону, и мне ничего не оставалось, кроме как вежливо поклониться, в свою очередь вставая ей навстречу.

— Мадмуазель Блейк, мое почтение. — Я постарался перевести возможные попытки завязать разговор в формальную сферу, но девушка прервала эту попытку, непринужденным предложением перейти на «ты» и отказаться от формальностей.

Уже уяснивший, что девушка, как некоторые особы в Хогвартсе, — большая любительница посплетничать, я приготовился к большим проблемам, поскольку, судя по блестевшим от любопытства глазам, Амели собиралась как следует выпотрошить меня допросом.

Меня спас, на удивление, староста, позвавший меня, чтобы отдать расписание учебы на следующую неделю и уточнить, собираюсь ли я участвовать в работе каких-либо факультетских команд. На мое удивление о существовании нескольких команд, Руссо сказал, что, помимо квиддича, в Шармбаттоне играют в несколько иных игр, в частности — в шахматы, а также есть команда по магическим дуэлям, групповым и командным.

— Марсель... — по взаимному соглашению, мы перешли на имена, — Я хочу попасть в команду по дуэлям. Квиддич — не моя стихия, к сожалению. — Я с внутренним сожалением отказался от возможности снова парить над беснующимися трибунами в погоне за ускользающим в потоках ветра золотым крылатым мячиком. Жаль, но это не поможет мне в борьбе с Вольдемортом.

— Завтра с утра в дуэльном зале с девяти до десяти зарезервировано время за нашим факультетом. Джордж! — Руссо позвал сидевшего неподалеку крупного высокого парня с черными волосами, судя по размерам — семикурсника. — Джеймс хочет попасть в команду, посмотри его навыки, у тебя вроде бы два свободных места в команде.

Юноша встал, подходя к нам.

— Джордж Мальфрок. — Серые глаза оценивающе разглядывали меня. — Завтра приходи к девяти в дуэльный зал, там соберутся все возможные претенденты на игру в команде факультета Скалы. Но сразу говорю — если Высшая светлая магия тебе недоступна, то можешь даже не пытаться, прости. У Грифонов в команде есть один веселый парень, Доменик, который уже наловчился с Высшей темной магией...

— Мы уже с ним познакомились. — Я спокойно улыбнулся. — Скажем так, встречей остались довольны оба.

Мальфрок захохотал. Марсель сдержанно улыбнулся, оценив красоту умолчания.

— Мне нравится такой подход к делу! Интересно будет потренироваться с тобой.

Джордж отошел, а Марсель продолжил рассказ.

— Не думай, что он не любит Доменика, для него это вызов — борьба с более сильным противником. — Тут я с некоторой завистью подумал, что в этом плане Шармбатон обогнал Хогвартс если не на века, то на десятилетия, — сложно представить себе, чтобы между тем же Слизерином и Гриффиндором было бы чисто спортивное состязание, не переходящее во взаимную ненависть. И в очередной раз проклял Дамблдора, сделавшего все возможное, чтобы сохранять такой статус-кво долгие годы.

— Хорошо, что у вас чисто состязательный интерес. Перед тем, как поступать в Шармбатон, я читал о многих европейских школах, пожалуй, так удалось сделать только вам.

— Марсель, — два голоса, звучавших в унисон, прервали нашу беседу. За моей спиной, улыбаясь, стояли два парня-близнеца, оба блондины с голубыми глазами. — Я Олаф, а это Йорг Рагнаррсон. — Тот парень, который был чуть повыше, Олаф, первым протянул руку для пожатия. — Тебя направили в ту же учебную группу, что и нас.

— Гарольд Бриттон. — Я по очереди пожал протянутые руки, в очередной раз поражаясь тому, что французы как-то сделали процесс адаптации новых учеников более быстрым и безболезненным. Может быть, виноват был этикет, может, особая атмосфера громадного замка, — я не знал.

Исполнитель у камина сменился — теперь парень и девушка, подруга Амели, на два голоса пели какую-то грустную песню на старофранцузском, который я понимал с горем пополам. Но пели действительно красиво — я невольно заслушался, как высокий голос девушки, выводившей чеканные слова, дополняется баритоном парня и музыкой гитары. Домовые эльфы периодически появлялись, ставя на стол новые графины с соками, и иными безалкогольными напитками, — ничего похожего на английское имбирное и сливочное пиво, не говоря уж об огневиски, я не заметил.

Ночью мне снова приснился кошмар.

«— Нет... — В голове словно разбилось хрупкое стекло. — Джинни... Миссис Уизли.... Как они могли со мной так поступить?!

Я бескостно осел в кустах под окном гостиной, в которой только что прозвучали роковые для меня слова. Они давали мне зелье привязанности. Они давали мне зелье дружбы. Уизли — люди, которых я всегда считал своей семьей.

Но что мне делать теперь, когда те, кому я доверял, меня обманули? В голове нарастала тупая, давящая боль, требующая выхода. Согнувшись в три погибели я выполз из кустов, судорожно стискивая волшебную палочку в руке.

До крови закусив губу, я бросился к ближайшей полосе леса, находившейся недалеко от Норы.

— Гарри? — На пороге дома появилась Уизли-младшая, которую я не мог больше называть Джинни. Ее крик застал меня на опушке, куда я уже собрался нырнуть, чтобы сбежать подальше от мгновенно ставшего тюрьмой дома.

— Джинни, — буквально простонал я. — Как ты могла? Как вы все могли?!

На лице рыжеволосой девушки проступило недоумение, быстро сменившееся гримасой ярости.

— Мама! — в гневе закричала она, — он нас подслушал!

Я в ужасе смотрел на предательницу, направив палочку на еще несколько минут назад бывший гостеприимным дом.

— Diffindo!!! — Мой крик, наверное, слышно было в соседнем поместье. Тело пронизала ледяная волна рванувшейся сквозь палочку силы. Тугая струя спрессованного в узкое лезвие воздуха понеслась в сторону Норы и проделала в стене немалую дырку. Воздух задрожал вокруг меня в припадке — на свободу вырывалась магия, которую я не мог контролировать, и в дополнение к боли душевной добавилась боль физическая. Я чувствовал себя так, словно меня медленно поджаривали на огне.

Неловко развернувшись, я бросился бежать, слыша за спиной крики, — к визгливым воплям Молли Уизли добавились мужские голоса.

Спустя несколько минут, слившихся для меня в мелькание веток и листвы, надо мной скользнула первая тень.

— Гарри, остановись. — Чарли Уизли спокойно смотрел на меня, зависнув прямо надо мной. — Ты все равно не убежишь.

— Diffindo!!! — В памяти отложилось всего одно заклятье, и сейчас я выкрикнул его настолько громко, насколько мог, охваченный яростью.

Лицо Чарли исказилось, когда он попытался выправить метлу и увернуться от заклинания, но он висел слишком близко. Брызнула ярко-красная кровь, мантию рассекло вдоль всей груди, но даже в этой ситуации драконий погонщик успел повернуться так, чтобы удар прошел вскользь.

— Stupefy! — Я свалился на землю, в кровь разодрав руку, но Оглушающее, брошенное в меня вечно правильным старостой Гриффиндора, Перси, пролетело мимо.

— Stypefy! Seco! Stupefy! — Я дернулся на земле, разбрасывая листья, и первое заклинание ударилось о корень, не попав в меня. Ногу пронзило резкой болью — режущее проклятье рассекло плоть. В глазах потемнело. »

2 сентября 1995 года. Шармбатон.

Проснулся я в отвратительнейшем расположении духа и полностью разбитым. Как и предупреждали меня французские целители, на консультации с которыми я потратил целое состояние по меркам рядового волшебника, созданные ими специально «под меня» вариант эликсиров будут постепенно восстанавливать разрушенные связи в моей голове, и я начну вспоминать всё, что происходило в Хогвартсе, но что меня заставили забыть. Я уже «вспомнил» в виде кошмарных снов несколько эпизодов, как Дамблдор и миссис Уизли стирали мне память, но если воспоминания, стертые директором, оставались смутными и размытыми, то удаленные гораздо менее опытной миссис Уизли эпизоды представали в кошмарах с пугающей детальностью. Особенно поразило меня то, что я однажды уже застал Джинни в обнимку с каким-то старшекурсником-пуффендуйцем. После спонтанно возникшего конфликта, в ходе которого я прижал обоих к стене волной стихийной магии, меня отконвоировал к директору по случаю оказавшийся рядом Снейп, а я получил от Дамблдора щедрое заклятье забвения.

Морщась, я выпил очередную порцию эликсиров: пробуждающий память, восстанавливающий нарушенные ментальные связи, чем бы ни были эти самые связи, ускоряющий рост мышечных волокон, тонизирующий. Не знаю уж, каким гением нужно было быть, чтобы подобрать сочетание не вступающих друг с другом в конфликт эликсиров, но зельеварам, найденным Мартиньяком, это удалось. А может, и сам престарелый целитель приложил руку к разработке поистине уникального комплекса зелий. По телу пробежала огненная волна, сердце на несколько мгновений застучало сильнее, утренняя слабость после кошмарного сна пропала, и я снова почувствовал себя бодрым и полным сил.

«Главное, не привыкнуть к постоянному вливанию эликсиров, — мелькнула мысль в моей голове, — иначе после войны я не смогу нормально жить без них».

С самого утра в гостиной Скалы меня встретил Джордж Мальфрок, одетый, к моему величайшему удивлению, в совершенно магловскую одежду — спортивное трико с накладками на коленях и майку, на мускулистых руках юноши красовались яркие пластиковые налокотники и усиленные резиной спортивные перчатки без пальцев.

— Падать на каменный пол не слишком приятно, — прокомментировал он мой удивленный взгляд, который я не успел замаскировать. — А маглы молодцы — придумали неплохую спортивную защиту. Попадешь в команду — советую заказать такую же, правилами не запрещено, если не будешь накладывать на них заклинания.

— Учту, спасибо, — хлопнул я рукой о подставленную руку, и мы пошли, то и дело петляя по длинным коридорам и узким винтовым лестницам.

Тайными ходами Джордж не пользовался, то ли не знал о них, то ли не счел необходимым. Так что спустя некоторое время, пройдя через длинный подземный коридор, мы вышли на поле, сравнимое размером с большим залом Шармбаттона. Точно так же, как и в дуэльных залах родовых особняков, невысокие каменные стены были испещрены руническими кругами, по углам стояли немалых размеров каменные глыбы, пол кое-где был покрыт каменными же плитами, а кое-где — зеленел сопротивляющейся осеннему времени травой.

— Впечатляет, правда? — Джордж посмотрел мне в лицо. — Шармбатон стоит на самом мощном источнике магии во Франции, как и большинство магических школ мира. Его силы хватает, чтобы накрыть страховочными чарами даже такую территорию... Но для отработки самых опасных заклинаний чуть дальше есть еще один полигон, поменьше.

На ближайшей к нам части поля, кто стоя, кто сидя, нас ждали несколько человек. Уже знакомый мне Олаф Рагнаррсон помахал мне рукой, не вставая с успевших нагреться каменных плит.

Два семикурсника, явно прошлогодние участники команды, молча пожали мне руку. Александр Коул и Френк Делайл. Позже я узнал, что Коул — из английской семьи, уничтоженной то ли Упивающимися, то ли аврорами, в суровые годы Первой войны не особо озабочивавшимися презумпцией невиновности, а родные Френка погибли в огне французской вендетты между благородными родами, так что оба они — искали в дуэльной команде способ стать сильнее и отомстить.

Два шестикурсника, которых я уже видел в зале Скалы, — претенденты на место в команде, смерили меня довольно хмурыми взглядами. Но какой-то явственной неприязни я не ощутил, просто вполне понятное недовольство, что какой-то неизвестный им пятикурсник пытается попасть в команду.

— Так, всем доброго утра, — низкий голос Джорджа разорвал тишину. — Грегори, Алан, Гарольд, нам сегодня предстоит выяснить, кто займет место Ричарда Камино в команде.

— Алекс, встань к Грегори в пару. Френк — к Алану. Я — с Гарольдом. Пары расходятся на полсотни метров и сражаются, заклинания не ограниченны, защита полигона работает на половину мощности. Постарайтесь обойтись без Адского огня, Джордж рассмеялся.

— А я, как всегда, лечу уцелевших, — беззлобно заметил все еще сидящий Олаф.

— Ага, ты, как и всегда, сидишь и смотришь. — Джордж стукнул блондина по плечу.

Отойдя на положенное расстояние, чтобы не зацепить ударами товарищей, мы с Джорджем отсалютовали друг другу палочками. Справа и слева от нас уже зашипело и засвистело — стихийной магией наши коллеги не пренебрегали, правда, сил у шестикурсников было все же поменьше, чем у более взрослых семикурсников. Слева, после нескольких вспышек и выкриков, установилась тишина, — Грегори, несмотря на сопротивление, потерял палочку, и теперь Олаф залечивал обожженные руки шипящему от боли парню. Алан, отчаянно отбиваясь, сумел метким взрывным заклинанием отшвырнуть выставившего щит Френка на несколько метров, но ответная серия ударов оказалась для него слишком быстрой — перекатившийся через плечо Френк сумел бросить несколько Оглушителей, разбивших Protegoшестикурсника.

— Опыт дуэлей сказывается. — Джордж усмехнулся. — Начнем! Bombarda — Seco!

Вместо выставления щита, я попросту подкинул себя вверх левитационным заклинанием, энергоемким, но доступным мне. Еще находясь в воздухе, я бросил мощное сжигающее заклинание, которым едва не убили Жан-Клода в памятном бою в особняке Делакуров.

— Aqua Murus! — Джордж сумел создать водяную стену, погасившую пламенный язык, но, судя по бисеринкам пота на лице, защита далась ему довольно тяжело.

— Insendio — Explosio — Bombarda! — его палочка описала круг, и сквозь опавшую стену воды в меня полетела серия заклинаний.

— Aqua Murus — Vingardium Leviosa. — Водяная стена, куда толще защиты моего соперника, поймала и погасила первые два заклинания, а выдернутая из земли каменная плита удержала последнее взрывное, осыпав нас осколками.

Мы на секунду остановились, оба тяжело дышащие и попятнанные кровью.

— Силен, — с уважением выдохнул Джордж. — Bombarda Ma-Xima!

Новый прыжок, и из верхней точки я успел бросить еще одно Взрывное и Оглушающее, благополучно пропущенное выцеливающим меня в воздухе Джорджем. Однако последнее выпущенное им ударное заклинание поймало меня в момент приземления, так что я отлетел на десяток метров.

Олаф, спокойно приведя в чувство капитана команды, направился ко мне. Опираясь на протянутую мне руку, я кое-как встал.

— Жить будешь. — После короткого осмотра объявил мне командный «медик» — Хотя от такого удара обычно ломаются кости...

— Знаю... падал... — Я, морщась, направился к остальным членам команды, за спиной тихо прозвучала серия обезболивающих и исцеляющих заклинаний — самый младший член команды явно не просто так занимал свое место.

— Думаю, все уже поняли? — Джордж одобрительно взглянул в мою сторону. — Гарольд, ты в команде.

Я получил свою порцию хлопков по спине от всех собравшихся, мысленно кривясь — болело от падения на камни все, что только можно, и лишь благодаря защите стадиона я серьезно не пострадал.

— Какой магией еще владеешь? — Алекс пристально посмотрел на меня, оценивая нового партнера по команде.

— Expecto Patronum! — Золотой грифон поднялся в небо над нами. — Flagello de Ignis! — Огненная плеть в моей руке свилась кольцами и ударила в пустое пространство между парнями. Заклинание, которому меня научил крёстный в один из коротких приездов во Францию.

— Серьезно. — Джордж оценил мои заклинания, как и то, что, обладая значительно большей силой, я только слегка вспотел от двух мощных заклинаний. — Ну что ж, даем тебе неделю на адаптацию в школе, а со следующей субботы — добро пожаловать на тренировки, первый турнирный бой состоится в ноябре, против команды Грифонов.

Кивнув, я отправился обратно в замок — мне предстояло переодеться и встретиться на первой тренировке с Киараном, приславшим мне с утра сову с местом и временем занятия.

4 сентября 1995 года. Хогвартс

— Тишина в классе. — Северус Снейп обвел холодным презрительным взглядом притихших учеников. — Со следующего года в этом помещении останутся только те, кто, быть может, все же способен воспринять тонкую науку зелий. Остальное стадо баранов покинет класс и никогда больше не вернется, чем несказанно меня обрадует. Но если вы плохо сдадите выпускной экзамен... я буду очень... недоволен.

— Сегодня мы будем варить Успокаивающий бальзам, модификацию Джонатана Армстронга. — Пройдясь по классу, преподаватель продолжил. — Надеюсь, с этим справитесь даже вы. — Его взгляд метнулся в сторону довольно бледного Лонгботтома. Малфой с готовностью захихикал. По привычке посмотрев на место Поттера, Снейп чуть поморщился — главной его жертвы на уроках не было. Впрочем, Лонгботтом должен сегодня заплатить за нападение на его крестника, так что Гриффиндору предстояла тяжелая, выматывающая потеря баллов на протяжении всего урока.

— Инструкция — на доске. Ингредиенты — в шкафу. У вас полтора часа. — Снейп в последний раз прошел по аудитории и уселся за стол, придвигая к себе пачку сочинений младшекурсников. — Мистер Лонгботтом, вы неправильно держите нарезочный нож номер два, пять баллов с Гриффиндора. Мистер Уизли, порошок Клиффарда нужно брать только стеклянной ложкой. Десять баллов с Гриффиндора.

— Рон, мешай по часовой стрелке. — Гермиона тихонько подсказывала Уизли, чтобы избежать снятия баллов с факультета за испорченное зелье.

— Пять баллов с Гриффиндора за разговоры в классе. Мисс Грейнджер, вы действительно такая невыносимая заучка, что не можете не показать свою учёность, подсказывая этому недоумку?

Рон покраснел от гнева, но промолчал — Снейп внушал ужас при близком контакте всем, кроме своего факультета.

Со стороны Малфоя донесся издевательский смех, который Снейп проигнорировал. Подойдя к котлу Невилла, преподаватель с некоторым удивлением уставился на достаточно хорошего качества промежуточный продукт.

— Лонгботтом, вы не заболели, случайно? Обычно вы бездарно переводите ингредиенты, а тут — до сих пор не взорвали котёл? — Снейп попытался вывести из равновесия свою привычную жертву, обычно боявшуюся одного взгляда грозного преподавателя. Но на сей раз Невилл не затрясся от близкого присутствия самого нелюбимого преподавателя, а спокойно положил очередной реагент в котел.

Снейп, убедившись, что привычные приемы не действуют, развернулся к классу спиной и пошел к своему месту. В этот момент Малфой бросил кусок жабьей лапки в котел к Невиллу. Однако парень, будто бы неловко двинувшись, заслонил котел своей спиной, на тонкой ткани мантии расплылось уродливое зеленоватое пятно.

— Минус десять баллов с Гриффиндора за неуклюжесть Лонгботтома, — не оборачиваясь, произнес Снейп.

Рон, заметив это, точно так же кинул пригоршню взятых наугад со стола реактивов в сторону Малфоя. Часть их растеклась пятнами на холеном лице завопившего блондина, но тут сдетонировало зелье в его котле, окатив вонючим потоком всех соседей слизеринца.

Воцарился ад. Слизеринки, которым тоже досталось вонючей смеси, с криками заметались по классу, Малфой, весь покрытый какой-то черной пеной, орал от злости и боли — в котле все же было довольно горячо. Дополнял все это хохот гриффиндорцев. Жидкость, выплеснувшаяся во все стороны, вступила в реакцию со всем, что могло гореть, и помещение заполнилось противным зеленоватым дымом.

— Уизли, Лонгботтом — месяц отработок в моем кабинете! Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора. Кребб, отведите Малфоя в больничное крыло. — Палочка в руках Снейпа запорхала, очищая собравшихся вокруг него учеников от слизи. Последним пассом палочки Снейп убрал дым, но даже его мастерству оказалось неподвластно удалить въевшийся за эти короткие секунды запах.

Спустя два часа злящаяся на Рона Грейнджер, возмущенная потерей всех заработанных с утра факультетом баллов, все же привела рыжего приятеля к кабинету Защиты от темных искусств. Урок прорицаний, с которого только что вышел Рон, ввел его в состояние полутранса, позволившего спокойно слушать кипящую возмущением заучку и благостно ей улыбаться, приводя девушку в еще большее бешенство.

Профессор Амбридж, уже сидевшая в кабинете, оделась в очередную розовую кофточку, еще более омерзительного оттенка, заставившую наморщить носики всех присутствовавших девушек.

Как только все ученики расселись по своим местам, Амбридж своим тонким голосом произнесла:

— Здравствуйте, класс.

Немногие голоса нестройным хором ответили на её приветствие, что привело женщину в легкое негодование, вызвавшее сильные колебания черного бантика на светлых волосах.

— Нет-нет, друзья мои, так не пойдет. — Бантик в волосах качнулся, словно маятник, приковывая к себе взгляды студентов с первых парт. — Пожалуйста, все, хором, «Здравствуйте, профессор Амбридж».

— Здравствуйте, профессор Амбридж, — все еще нестройный хор произнес приветствие.

— Молодцы, — протянула профессор. — А теперь уберите волшебные палочки и достаньте свои перья и пергаменты.

Написав на доске тему курса, заключавшуюся в правильном распознавании ситуаций, в которых допустимо применение магии, а также в теоретическом изучении заклинаний, Амбридж задала прочитать первые две главы учебника и законспектировать их.

Класс погрузился в мертвую тишину, урок Защиты впервые в жизни оказался еще более скучным, нежели лекции истории профессора Биннса. Долорес, с улыбкой осматривавшая учеников, заметила две поднятые руки: Гермионы Грейнджер и Невилла Лонгботтома.

— Я вас слушаю, мисс...

— Гермиона Грейнджер. У меня вопрос...

— Мисс Грейнджер, вы плохо воспитаны. Вам нужно сначала спросить у меня разрешение задать вопрос. Пожалуйста, еще раз.

— Разрешите задать вопрос, а каким...

— И снова вы показываете свое воспитание! Вы должны называть меня «профессор Амбридж»! Что вы хотели спросить, мистер...? — Она отвернулась от униженной таким отношением Гермионы к Невиллу.

— Невилл Лонгботтом. Профессор Амбридж, разрешите задать вопрос. — Довольно сильно изменившийся за лето наследник старинной семьи произнес фразу так, что она звучала скорее как утверждение.

— Спрашивайте, мистер Лонгботтом.

— В теме нашего курса и в учебнике не сказано ни слова о практическом применении описанных там заклинаний, профессор Амбридж. Вместе с тем Защита — урок, несомненно, практический. Не могли бы вы объяснить это противоречие?

Бантик на голове Амбридж снова задергался.

— Мистер Лонгботтом, не могу представить себе ситуацию на уроке, при которой вам бы понадобились практические навыки в защите от темных искусств. Вас кто-то может проклясть в этом классе? — Слизеринцы с готовностью рассмеялись.

— Но мы попадем в реальную жизнь после школы! — с места выкрикнул Рон.

— Где ваши манеры, мистер...? — Амбридж строго посмотрела на рыжего. — Задайте вопрос по всей форме.

— Профессор Амбридж, после учебы мы попадем в реальную жизнь, где нам понадобятся и навыки защиты от темных искусств!

— Вы хотите сказать, что вы ожидаете, что сразу после школы кто-то нападет на вас? — Амбридж осуждающим взглядом обвела притихший класс. — Министерство магии делает все возможное, чтобы ваша жизнь была безопасной. Максимум, что вы должны будете сделать — это позвать авроров.

— Но ведь авроры не всегда бывают рядом!

— Манеры, мисс Грейнджер, манеры, пять баллов с Гриффиндора. Научитесь задавать вопросы вежливо. Мне непонятно ваше мнение об окружающем школу мире, дети. Вы с чего-то уверены, будто, стоит вам окончить школу — и на вас нападут. Мы живем в мирное время, и все преступники сидят в Азкабане.

— Профессор Амбридж, лично я склонен верить словам моего друга Гарольда из благородного дома Поттеров о возрождении Темного лорда Вольдеморта. — Тишина упала на класс с этими словами Невилла.

— Мистер Лонгботтом, Министерство магии неоднократно заявляло, что слухи о так называемом «возрождении вы-знаете-кого» не соответствуют действительности. — У Амбридж задергался левый глаз. — И, распространяя эти нелепые слухи, вы противоречите Министерству магии! Ваш друг находится в опасном заблуждении или же ведет подрывную деятельность против Министерства. Это может доставить ему множество неприятностей! Он не понимает, о чем говорит.

— Получается, что убитый слугами Вольдеморта, — класс снова вздрогнул, — убитый Седрик Диггори на самом деле жив, если его убийца не существует с вашей точки зрения, профессор? — Явно пошел на принцип Невилл.

— Мистер Лонгботтом, мистер Уизли, вы наказаны! — Амбридж почти выплюнула эти слова. — Двадцать баллов с Гриффиндора, сегодня придете ко мне на отработку в шесть часов вечера.

— Благодарю вас, мадам Амбридж. — Невилл, сопровождаемый изумленными взглядами всех учеников, собрал вещи и направился к выходу, не дожидаясь конца урока.

— Куда вы, мистер Лонгботтом? — возмущенно выпалила Долорес, раздуваясь от гнева.

— Вы оскорбили моего друга и память убитого Седрика Диггори. — Невилл спокойно посмотрел на взбешенную женщину и вышел из класса.

— Какая оса укусила вашего тюфяка, Грейнджер? — Сидящий недалеко от Гермионы Малфой решил выяснить всё на месте. — Скоро он начнет бросаться на людей?

Кребб и Гойл засмеялись.

— Как прошел твой первый день, дорогой? — Августа Лонгботтом налила в чашку Невиллу еще порцию ароматного чая. Сириус Блек, сидевший рядом с гриффиндорцем, блаженно закатил глаза, ощутив запах сложной смеси трав.

— Сложно... Снейп как всегда попытался унизить меня перед всем курсом. — Невилл сдержанно поморщился. Терзаемый в течение всего лета нанятыми бабушкой учителями, а также Сириусом, к которому иногда на уроках присоединялась и Августа, Невилл уже ощущал в себе некоторые изменения. Как смутно подозревал Невилл, его бабушка разочаровалась в собственных способностях вылепить из юноши подобие Френка Лонгботтома и попросила помочь одного из выживших друзей лежащего в коме аврора. Сириус, по просьбе Августы взявший шефство над парнем, постарался убрать неуверенность Невилла в собственных силах. Правда, ради этого аристократу пришлось пойти на некоторую хитрость, но... две подкупленные Блеком девушки, в течение всего лета общавшиеся с Невиллом, и таскавшие его по магловским увеселительным заведениям, смогли избавить полноватого парня от части терзавших его комплексов. Единственное условие, которое выставил им аристократ — не заходить в исцелении комплексов парня слишком далеко и не стараться поддерживать их дружбу после летних каникул. Переписка с Луной Лавгуд, к удивлению Сириуса, тоже помогла — девушка принимала Невилла таким, какой он есть, несмотря на некоторую странность своего поведения. Узнав от Августы о недавней стычке Невилла со слизеринцами, Блек понял, что нужный ему эффект достигнут, и теперь с довольной улыбкой пил ароматный чай, налитый ему леди Лонгботтом, которая, кстати, так и не отругала Невилла за грубейшее нарушение дисциплины в первый же день учебы.

— Но, надеюсь, ты не посрамил честь древнейшего и благороднейшего дома Лонгботтомов, Невилл? — Сириус улыбнулся, показывая, что шутит.

— Он не сумел довести меня настолько, чтобы я испортил зелье. Все же артефакт, который дала мне бабушка, сильно успокаивает. — Невилл отпил чай. — Но есть еще одна странность...

— Амбридж? — Августа почувствовала раздражение от одной мысли об этой напыщенной бездарности.

— Курс защиты от темных искусств в этом году стал фикцией, бабушка. Мы будем изучать теорию использования заклинаний.

Блек подавился чаем.

— Теорию?! В министерстве совсем посходили с ума!

— Сириус, это вполне вписывается в выбранный Фаджем политический курс. — Августа успокаивающе коснулась плеча темного мага. — Если в Англии ничего не происходит — то и защита от темных искусств детям не нужна. А Фадж не признает появления новой силы на политической арене, пока Вольдеморт лично не придет к нему домой пожелать доброго утра.

Лающий хохот Блека разнесся по комнате.

— Жаль, что мы не можем устроить ему такую встречу. Но сделать все равно пока что ничего нельзя. Альянс наших семейств, даже с учетом присоединившихся к нам летом аристократов — не выдержит прямого столкновения с блоком Малфоев, нас все еще слишком мало... Так что заменить программу подготовки и убрать эту дуру из Хогвартса у нас не хватит влияния...

— То есть просто терпеть? — Невилл нахмурился.

— Терпеть и ждать, пока эта министерская жаба не совершит нечто, за что ее можно будет придавить. — Сириус оскалился. — И тогда я вспомню, что мы с Августой тоже члены Попечительского совета и имеем голоса в Визенгамоте. Еще год — и к нам присоединится голос Гарри, тогда будет легче.

— Невилл, продолжай тренироваться в контроле мыслей, — сменил тему Блек. — С магией у тебя уже все в порядке, но вот чуть большая уверенность в своих силах тебе не помешает. На последней дуэли ты держался вполне достойно.

— А что будем делать с нашим главным зельеваром? — Августа хорошо запомнила рассказы сына о третировавшем учеников Снейпе.

— Насколько я сумел выяснить, в Хогвартсе есть книга, куда контролирующая песочные часы система чар, сплетенных еще Основателями, заносит снятые и начисленные баллы. — Задумчиво протянул Сириус.

— Предлагаешь скопировать часть сведений о работе Снейпа оттуда? — Понимающе прищурилась Августа.

— Это единственный способ. Альбус не пойдет нам навстречу, если мы попросим его приструнить свою ручную летучую мышь. Не знаю, какого дьявола он не нашел другого места этому двойному шпиону, кроме как преподавать зелья детям. Назначил бы его своим личным доверенным зельеваром, и претензий у воскресшего Вольдеморта не было бы: сложно представить себе человека ближе, чем доверенное лицо.

— Мистер Люпин как-то обмолвился, — неуверенно ответил Невилл, — что действия Снейпа вбивают клин между слизеринцами и остальными факультетами.

— В проницательности Лунатику не откажешь, — усмехнулся Блек. — Слизеринцев привыкают ненавидеть за их «безнаказанность», а Снейп — лицо факультета, дементор его побери.

— М-да.. Иногда мне становится страшно от того, что еще может скрывать от своих сторонников Дамблдор... — Августа погладила Невилла по волосам.

— Невилл, если это возможно, постарайся не высовываться. Сейчас Фадж ищет только повода, чтобы закрутить гайки в Хогвартсе, потеснить Дамблдора, а потом и нас.

— Мне уже назначили взыскание, две недели по вечерам в кабинете Амбридж.

— Даже так... — Сириус усмехнулся. — И что ты сделал, чтобы довести эту женщину до такого состояния?

— Сказал ей, что Вольдеморт воскрес. — Мрачно ответил Невилл.

— Красная тряпка для быка. — Сириус опять засмеялся. — Не будь всё это так грустно, я бы пожал тебе руку, но сейчас отменить твое наказание может только Дамблдор, а он... он ведет какую-то хитрую игру, так что вряд ли вмешается. Так что сходи, присмотрись. — Блек прищурился. — И внимательно слушай, что будет нести эта жаба, хотя сомневаюсь, что она скажет хоть немного интересного для нас.

Невилл ушел, а Сириус с Августой по-прежнему сидели в креслах у камина в её кабинете.

— Я довольна мальчиком, Сириус. — Пожилая женщина смотрела в огонь. — Я уже не надеялась, что он будет хоть немного похожим на Френка и Алису.

— Ты несправедлива к нему, Августа. Мальчик рос без отца и матери, а его магическая сила развивается очень медленно, но так бывает, сама знаешь.

— И все равно, за это лето Невилл добился больших успехов. — Покачала головой женщина. — Я благодарна тебе, что ты согласился помочь.

— Он друг Гарри, он сын моих друзей и соратников. — Блек помрачнел, вспомнив лежащих в отделении безнадежно больных Алису и Френка. — Я не мог не попытаться помочь ему.

— И все же. Как тебе удалось вернуть ему уверенность в себе? — Августа пристально посмотрела на Блека.

— Немного тренировок, немного общения с разными людьми, — Блек прищурился, молясь про себя, чтобы такой уклончивый ответ удовлетворил строгую бабушку Невилла. — Ему не хватало общения с теми, кто мог бы видеть в нем простого человека, а не потомка древнего и богатого рода.

— Может быть, ты и прав... Я всегда видела в нем сына Френка, а не просто мальчика Невилла, и, возможно, ждала от него слишком многого сразу.

«Хогвартс, Хогвартс, наш дом родной.

Наверное, все читатели помнят эту строчку из гимна лучшей магической школы Англии. Родной дом. Дружный и наполненный волшебными тайнами дом — что еще может желать ученик, поступая в эту школу? Каждый из нас в детстве мечтал о том дне, когда впервые переступит порог этого древнего замка, мечтал о тайнах, которые откроются ему на уроках и в поистине необъятной библиотеке. Мечтал о дружных факультетах, мудрых и справедливых учителях, о таинственных коридорах и залах, наполненных магией ушедших Основателей. К сожалению, реальность не всегда такова.

Недавно в нашу редакцию пришло интересное письмо от пожелавшего остаться анонимным читателя. Факты, изложенные в письме, оказались настолько любопытными, что редакция проверила их.

Хогвартское соревнование факультетов всегда волновало и учеников, и преподавателей, часть которых выполняет и обязанности деканов. Баллы учеников за успешную учебу, за спортивные достижения и достойные поступки — вот что определяет место факультета в соревновании, а за проступки и шалости — баллы снимаются.

Однако в письме были изложены некоторые оригинальные причины для снятия баллов. Мы с удивлением узнали, что, оказывается, со студентов могут снять баллы за то, что они «громко дышат на уроке», «неуклюжи», «задают много вопросов», «за дерзкий взгляд», «высокое самомнение», «наглость», «зазнайство». И что встревожило членов редакции, у многих из которых в Хогвартсе учатся дети и родственники, такие причины встречаются довольно часто.

Куда же смотрит Дамблдор и Попечительский совет Хогвартса, если для того, чтобы обеспечить тому или иному факультету победу с учеников снимают баллы «по причине тупости»? Редакция хочет задать вопрос родителям тех, кто сейчас обучается в Хогвартсе: спрашивали ли вы, за что с ваших детей снимаются баллы?»

— Что это за бред сумасшедшего? — Фадж оторвался от газеты, недоуменно разглядывая Люциуса Малфоя.

— С другой стороны, если Дамблдор допускает такие ошибки, то можно будет поднять вопрос о его служебном соответствии... — Протянул раздумывающий над новым ходом неизвестного игрока Люциус. — Я не думаю, что Северус Снейп, про которого тут явно пишут, настолько жестко обращается с детьми, скорее — это преувеличение...

— Преувеличение?! — Брови Фаджа поползли вверх. — Да нас с утра уже завалили письмами с просьбой разобраться в происходящем в Хогвартсе!

— Мы можем лишний раз показать, что Министерство по-прежнему контролирует события, если отправим туда комиссию, а потом сообщим общественности о некоторых нарушениях, допущенных в контроле Дамблдором и отдельными преподавателями, но уже исправленных бдительными сотрудниками отдела Образования. — Люциус наконец нашел нейтральное решение, позволившее и приструнить директора, и не навредить при этом Снейпу, о манере преподавания которого трем факультетам из четырех он не раз слышал от Драко.

— Неплохо придумано, Люциус. Пожалуй, мы так и сделаем.

7 сентября 1995 года. Шармбатон.

«Привет, Гарри.

Надеюсь, в Америке тебе неплохо отдыхается, пока мы стонем под властью захваченного мозгошмыгами и нарглами Министерства. Наша новая преподаватель ЗОТИ — настоящая душка, она носит ядовито-розовую кофточку и черный бантик в волосах, от которого впадают в ступор почти все ученики. Но мои очки пугают ее еще больше, чем остальных — её взгляд, так что меня мадам Амбридж пока не трогает. Занятия по защите у нас теперь — одни лекции, на которых мы переписываем учебники, а девочки сплетничают, что мадам Амбридж не умеет одеваться. Ей бы пошло ожерелье из глаз огнекрабов, правда, со мной никто не согласился. Гермиона и Рон на каждом уроке получают взыскание за взысканием, и к ним за компанию всегда присоединяется Невилл. Он так изменился за лето, ты не представляешь себе! Он уже дважды за несколько дней с начала учебы защищал меня от насмешек слизеринцев в коридорах.

Луна.»

«Здравствуй, Луна!

Рад, что вы с Невиллом нашли общий язык. Надеюсь мозгошмыги, которых ты способна видеть, быстро одолеют Амбридж и прогонят её из Хогвартса. Я по-прежнему учусь, занимаюсь магическими дуэлями. Отправляю тебе амулет, который купил в одной из лавок волшебного квартала. Когда я увидел его, мне показалось, что он подойдет к твоему пробковому ожерелью. Как там поживает Букля?

Гарри»

— Ну что ж, дамы и господа, сегодня мы займемся с вами группой взрывных заклинаний и защитой от них. Мсье Бриттон — вы ассистируете мне. — Андрэ Леблан, пройдя между нашими столами, обернулся к классу. Сегодня мы разбираем Бомбарду, Explosio и Revasio. А также пару вариантов защиты.

Шестнадцать человек — две группы пятого курса факультета Скалы и Солнца — внимательно слушали преподавателя.

— Для начала демонстрация. — Андрэ взмахом палочки заставил стену аудитории раздвинуться, открывая узкий вытянутый зал со стоящими вдалеке мишенями.

— Bombarda, — первый манекен разорвало пополам с хрустящим звуком ломающегося дерева.

— Explosio, — несколько мелких взрывов расщепили новый манекен на части.

— Revasio, — в следующем манекене появилась небольшая рваная дыра, но деревянное чучело устояло на месте.

— Так, дамы и господа. Встаем к барьеру. — Новый взмах палочки открыл выход к тренировочному полю, расположенному недалеко от находящегося на первом этаже кабинета Защиты.

Выстроившиеся вдоль барьера, на некотором отдалении от которого стояли десятки мишеней, ученики оглянулись на преподавателя.

— Повторяем за мной, — палочка Андрэ описала короткую дугу и укол в воздухе. — Bombarda!

Класс откликнулся нестройным хором заклинаний, у некоторых учеников получилось сразу, и бледноватые пока что лучи устремились к мишеням. Некоторые, неудачно взмахнув палочкой, не добились вообще никакого эффекта.

— Так, те, у кого получилось, отрабатывают точность и скорость удара, а также уровень вложения силы, которые мы разбирали на третьем курсе. Гарольд — заходите с той стороны ряда и поправляете тех, у кого не получается, я иду с этой стороны.

Я мысленно поморщился. С одной стороны, мне было лестно такое внимание преподавателя, бывшего довольно сильным, хоть и уступающим Киарану, волшебником. С другой же — мне не хотелось выделяться лишний раз, поскольку мне уже пришлось отклонять любезные приглашения погостить, полученные мной от учениц Шармбаттона, многие из которых могли похвастаться солидной родословной и влиятельностью родителей.

Первым из учеников, у кого не получалось выполнение Взрывного, оказался Кейн МакКормак, худой, высокий парень, с легкостью работавший на трансфигурации, но имевший, как оказалось, некоторые сложности в боевой магии.

— Кейн, чуть более резкий укол, чтобы палочка указала на мишень. — Я махнул палочкой в сторону манекенов, сделав движения плавными и замедленными.

— Bombarda! — движение палочки, совпавшее с произнесенным ключевым словом, бросило в сторону мишеней коричневатый луч Взрывного.

— Теперь еще раз, старайся точнее прицелиться. — Новый выстрел взрыл землю рядом с манекеном.

Следующим испытанием для моих педагогических способностей стала незнакомая мне девушка с факультета Солнца, с пышными медовыми волосами и стройной фигурой, на которую я старался не смотреть слишком пристально, — действие гормонов в моем теле еще никто не отменял.

— Ты слишком поздно читаешь заклинание, ... — Я замешкался, не зная, как зовут незнакомую мне девушку.

— Это Лилиан Кемпбелл, — знакомый голос сбоку, принадлежавший Амели Блейк.

— Лилиан, — я столкнулся с внимательным взглядом зеленых глаз, чуть не сбивших меня с мысли. — Ты заканчиваешь заклинание уже после движения палочкой, а должно получаться одновременно. Примерно так: Bombarda, — я прочитал заклинание по слогам, сопровождая слова медленным движением палочки.

Вырвавшийся с третьей попытки луч ушел куда-то выше манекенов, но лед был сломан. На середине ряда учеников рядом со мной оказался Андрэ, закончивший объяснять заклинание со своей стороны.

— Так, теперь работаем со следующим заклинанием. Explosio, — резкое рубящее движение кистью отправляет несколько мелких шариков в сторону мишени. — Концентрируемся на том, чтобы удар шел максимально кучно, иначе вы вообще не попадете в мишень.

Новый проход вдоль ряда, второе заклинание оказалось сложнее именно из-за упомянутого Лебланом контроля кучности попадания. Не у всех шарики ложились в одну и ту же мишень, так что в этот раз мне пришлось поправить четверых, в том числе и Лилиан.

Разобрав последнее и самое легкое из взрывных заклинаний, Леблан перешел к защите.

— Одно из основных защитных заклинаний вы знаете со второго курса. Это Protego, почти универсальное и относительно надежное. — Повинуясь плавному круговому движению палочки, вокруг учителя возник золотистый сияющий пузырь. — Плюсы его вы знаете, это, прежде всего, простота использования и достаточная универсальность. Минусов два — пробить его все же достаточно легко за счет большего количества вложенной в удар силы, и есть множество заклинаний, которые Protego не удержит.

Дождавшись, пока все без исключения ученики вызовут защиту, Андрэ продолжил рассказ.

— Мсье Гарольд, создайте Protego средней мощности. — Как только вокруг меня вспыхнул золотистый пузырь, преподаватель отправил меня примерно такое же по силе Обезоруживающее, благополучно разрушившееся в защите, правда, и сам щит не уцелел.

— А теперь такое же по силе Protego, еще раз. — Следующий луч был гораздо более интенсивным и, пробив щит, вырвал палочку у меня из рук. Аккуратно поймав палочку и передав её мне, Леблан добавил: — Сейчас вы видели, как заклинание, превышающее по силе защиту, смогло пробить простейший щит. Поэтому и существует множество других щитов, позволяющих даже относительно слабому магу отбивать сильные удары. Кроме того, примененные в бою, они позволяют сэкономить ваши собственные силы.

— Plectere scutum (скошенный щит), — алое свечение в виде расположенной под углом плоскости появилось перед магом. — Этот щит требует чуть больше сил, больше точности, чем Protego, но зато позволяет уводить в сторону даже достаточно сильные удары.

— Мсье Бриттон, продемонстрируйте. Seco! — черный луч режущего заклинания метнулся ко мне, однако скользнул вдоль вызванного движением палочки щита и ушел в небо. — Вот примерно так. Это заклинание относится также к группе универсальных щитов, но превосходит по возможностям базовую защиту, пройденную нами на втором курсе.

— Теперь тренируйте создание щита прямо перед вами. Мсье Бриттон, — он указал на стоявших перед нами студентов, показывая, что мои мучения на Защите еще далеко не закончены.

Спустя еще двадцать минут, когда щиты более-менее начали получаться у большинства присутствующих, Леблан отдал команду перейти к парной работе. Разбившиеся на пары ученики по очереди бросали друг в друга Обезоруживающее, стараясь увести в сторону луч заклинания партнера. Леблан, наложив на себя один из высших щитов, недоступных большинству студентов, пошел между сражающимися парами, поправляя движения палочек. Повинуясь его взгляду, я точно так же занялся инструкторской работой, поминутно получая один или несколько лучей, расцветавших яркими разводами на моей защите.

— Expelliarmus! — выкрикнутое Амели заклинание буквально снесло с ног её партнершу — невысокую худенькую девушку, не успевшую выставить щит. Волей судьбы на ее пути оказалось мое тело, так что я благополучно поймал падающую девушку, получив при этом по лицу гривой пышных светлых волос. Прикосновение к мягкому женскому телу, даже сглаженное одеждой, заставило взбунтоваться все подавляемые желания, так что я постарался сконцентрироваться на дыхании.

— Амели, немного слабее, а то чуть меня не сбила с ног, — я постарался перевести все в шутку, помогая встать на ноги покрасневшей девушке, смущенной таким близким контактом. Поклонившись пойманной мной блондинке, я пошел дальше, гадая, когда же закончится этот урок.

Наконец, уже в самом конце занятия, Леблан решил показать еще одно заклинание.

— Помимо изучаемых вами универсальных щитов, существует множество более специализированных, применяемых значительно реже от сложных проклятий или же стихийных атак. Например огненные удары отбить с помощью этих двух щитов, как правило, не получится, — слишком много уровней воздействия, в том числе чисто температурного от огненной струи.

— Aqua obice! — Водная стенка поднялась перед Андрэ, но быстро опала. — Мсье Бриттон, пожалуйста, продемонстрируйте, от моего слабого огненного удара. Flamio sphaeros. — Огненный шарик ударил во вставшую передо мной водяную завесу.

— И в качестве примера, еще один мощный щит, который получается не у всех, только у достаточно сильных волшебников. Мсье Бриттон, создайте то же заклинание, что на нашей первой дуэли.

— Insendio! — огненная струя, ярко-желтого цвета, устремилась в мою сторону, Леблан специально отошел так, чтобы пламя не попало ни в кого из стоявших сбоку учеников.

— Aqua Murus! — ревущий от предельного для меня количества вложенной силы столб воды вокруг меня, оставив небольшое пространство в центре для моего тела. Ученики отшатнулись от потока пара, рванувшегося во все стороны.

Несколько секунд две противоборствующие стихии пытались одержать верх, потом огненный язык втянулся в палочку довольного преподавателя, а я опустил слегка дрожащую от напряжения руку с палочкой, убирая защитное заклинание.

— Вот чего-то подобного я жду от тех, кто собирается после Шармбатона идти в Аврорат, — буднично произнес Леблан, очищая палочкой брусчатку от оставшейся воды и пепла. — У кого не получится хотя бы начальный уровень этого заклинания, — можете даже не стараться.

— А какой мы видели сейчас уровень? — задала вопрос Лилиан, с каким-то странным выражением на лице рассматривая меня.

— Вы только что видели очень хороший уровень, мадмуазель Кемпбелл, примерно как у авроров высоких рангов. — Честно ответил преподаватель.

Ответ Леблана мне вовсе не понравился, так как я опять выделился, и снова — публично.

15 сентября 1995 года. Франция.

— Андрэ рассказал, что взял тебя в ассистенты, — меланхолично сказал Киаран, наблюдая, как я снимаю с шеи цепочку Хроноворота, только что отбросившего меня на семь часов назад.

— И теперь мне обеспечено не очень хорошее внимание со стороны видевших меня в деле девушек. — Я поморщился. — Не то, чтобы мне было это неприятно, но у меня...

— У тебя другие планы, очень красивые и своенравные, — Киаран хлопнул меня по плечу, — Думаю, Флёр умная девушка, и понимает, что ты не специально привлекаешь внимание к своей персоне.

— Надеюсь... — Я чуть поежился, предвкушая первую за сентябрь встречу с регулярно снящейся мне по ночам любимой.

— Надо сказать, что ты сейчас сталкиваешься с единственным слабым местом вашей с Джеймсом легенды. Ты заявил себя как аристократ, а значит — обязан придерживаться кодекса, который гласит: «соблазнивший невинную девушку и застигнутый родными за этим занятием, обязан либо жениться, либо получит вызов на дуэль от всех мужчин рода за поруганную честь». А кольца у тебя на руках, по понятным причинам нет и в ближайший год не предвидится... Так что жди, рано или поздно, приворотного зелья в бокале... А потом — толпу родственников «коварно соблазненной невинной девушки» с брачным контрактом в руках. Будь ты маглорожденным или полукровкой — вряд ли бы тобой заинтересовалось много людей, а к представителю достаточно старого и сильного рода...

— Учитель, ты меня радуешь с каждым разом все больше и больше, — я мрачно посмотрел на забавляющегося аврора. — Мне далеко не смешно всё это.

— Знаешь, воспринимай это как практику контроля мыслей и действий, Гарольд. — Киаран, отсмеявшись, продолжил разговор. — Если ты научишься четко контролировать и представлять, к чему приведут те или иные твои действия на публике — потом, когда ты станешь Лордом Поттером, тебе это очень пригодится.

— Я все равно не могу представить себе, как это возможно: устраивать счастье своих дочерей с помощью приворотов. Я все же вырос в магловском мире, где что-то отдаленно похожее исчезло с концом средних веков.

— Политика грязное дело. — Протянул Киаран. — У вас в Англии та же картина, между старыми семьями брачные союзы заключаются чуть ли не при рождении ребенка, мнение самих детей не учитывается. И, говоря откровенно, это имеет под собой некую логику — сохранение сильных генов, точнее... имело бы, если бы все аристократы обратили внимание на замечательную магловскую генетику, говорящую о вреде чрезмерно близких родственных браков. У нас во Франции это поняли довольно рано, а вот у вас проблемы остались. Так что во Франции старые семьи не гнушаются регулярно обновлять кровь, вводя в род сильных полукровок, а изредка — даже маглорожденных. Естественно, в разумных пределах, иначе слишком часто смешивавшие кровь семьи постепенно утратят власть над родовыми способностями и родовой магией.

— И как в это вписываются приворотные зелья?

— Победителей не судят... — Киаран поморщился. — Хотя можешь успокоиться, если учесть, что для вступления в силу этого пункта кодекса чистокровных нужна именно невинная девушка, то таких не настолько много — все же нравы даже у магов в последнее столетие сильно переменились. А приворотные зелья... Сам подумай...

— То есть?

— Представь себе ситуацию, что еще при рождении ребенку нашли пару, которую он может не видеть в глаза до 11 лет, пока не пойдет в этот ваш Хогвартс. — Учитель взмахом палочки трансфигурировал себе кресло. — Далеко не факт, что между будущими мужем и женой возникнет хоть какое-то теплое чувство. Даже те семьи, в которых супруги относятся друг к другу с уважением, уже можно назвать счастливыми. Во многих случаях, союз двух людей является результатом чувства долга и понимания причин, по которым заключается брак. И в этом-то случае и приходят на помощь приворотные зелья. Часто будущие новобрачные сами выпивают слабое зелье Привязанности, чтобы сгладить первичную «притирку» в браке. Это распространенная практика.

— Понятно...

— Андрэ очень хвалит твои успехи, говорит, ты удачно попал в команду Скалы на соревнования. — Аврор, сменив тему, палочкой активировал защиту боевого зала поместья. — До первого соревнования мы успеем изучить еще несколько небесполезных вещей. — Он ухмыльнулся.

— Например?..

— Сегодня я расскажу тебе о невербальной магии. А потом... Потом мы займемся темной стороной искусства. — Киаран спокойно посмотрел на меня. — Помни, что не темная магия делает человека злым, а только его собственные мысли и поступки. С этого начинают уроки во всех аристократических семьях, и в это, к сожалению, не могут поверить многие, очень многие магглорожденные и полукровки, которых в вашей стране возглавляет Великий Дамблдор.

— Невербальные чары, — аврор уселся на трансфигурированный стул, — по сути, являются сочетанием мысли и желания. Словесная формула, облегчающая их выполнение, — всего лишь инструмент, действительно же важным является только твоя воля, твоя мысль и твое желание создать заклятье.

— Тогда почему невербальные чары так редко используются?

— Во-первых, не все обладают отточенной тренировками волей и контролем силы. Во-вторых, как и темные искусства, невербальная магия, особенно если она еще и выполняется без палочки — опасна. Иногда одного желания человека в состоянии аффекта достаточно, чтобы убить находящихся рядом. Поэтому здесь важен максимальный контроль. Контроль, воля и желание. Иначе — сам понимаешь, неспособные справиться с собственной силой маги не нужны никому.

— И что с ними бывает?

— М-да... — Аврор потер один из шрамов на лице. — Было несколько лет назад дело у Аврората. Один юноша, наследник благородного семейства, решил нацепить старинный фамильный артефакт, как раз дававший способность к мысленной беспалочковой магии — уникальная вещь, кстати, до сих пор хранится у них в роду. Так вот... Когда от одного его желания поместье рухнуло в пыль, вызвали нас. А он стоял в водовороте силы, и смеялся, а от его смеха чернела земля. Как выяснилось позднее, накануне они хорошо выпили с друзьями, и у него чудовищно болела голова, до такой степени, что хотелось уничтожить весь мир. В итоге мы его смогли оглушить, хотя думали, что придется попросту убивать — артефакт, повторяю, был очень хороший, да и парень слабаком не был.

— И в итоге?

— И в итоге этот фамильный амулет так же хранится на полке в самом глубоком семейном сейфе, юноша отделался испугом, десятком переломов и лишением силы на несколько лет, а мы — авроры — получили по ордену и куче магических травм на каждого.

— Так что с одной стороны, я понимаю всех этих любителей запрещать тайные знания. Так действительно безопаснее для обывателей. С другой же — преступление уничтожать древние книги только потому, что они могут быть опасными. Немало авроров, особенно из благородных родов, до сих пор владеют и темной магией, и беспалочковыми, и мысленными чарами, и до сих пор никого невиновного не убили. — Киаран помотал головой и поднялся. — А теперь займемся мысленными чарами.

Тот же день. Хогвартс.

— Интересно... Как же могут быть старостами предатель крови и... девушка, не отличающаяся чистотой крови? — Большинство слизеринцев захикали в ответ на эту фразу Малфоя, с удовлетворением рассматривавшего покрасневших Уизли и Грейнджер.

Невилл поморщился. Малфой, до недавнего времени особо себя не проявлявший себя в межфакультетских стычках, снова пошел в атаку, выбрав для себя две самые уязвимые мишени на пятом курсе Гриффиндора.

— Малфой, заткнись, — Гермиона все же ответила. — Если ты не способен прожить дня, чтобы к кому-то привязаться, это твои проблемы.

— Привязаться? — Блондин рассмеялся. — Привязываются к тому, что этого достойно, а вы двое — оскорбление всей волшебной школы.

Рон вскинул палочку, целясь в лоб слизеринцу, но Гермиона успела отвести её в сторону, и заклятье, вызывающее язвы на лице, прошло мимо. Малфой засмеялся.

— Правильно, грязнокровка, держи своего дружка на цепи, а то покусает кого-то.

Под гогот слизеринцев Рон попытался еще раз проклясть Малфоя, но ему помешал вошедший в кабинет Флитвик.

— Десять баллов с Гриффиндора за нападение на сокурсника, мистер Уизли.

Гермиона буквально подскочила на месте, с ненавистью смотря то на рыжего, то на блондина, сейчас довольно ухмыляющегося.

— И минус десять баллов со Слизерина за хамство и провоцирование на нападение, мистер Малфой, — полугоблин насмешливо посмотрел на враз помрачневшего аристократа. — Еще минус десять баллов со Слизерина за «грязнокровку».

Заворчавшие слизеринцы сверлили гневными взглядами спину гриффиндорской старосты, но возражать учителю чар, бывшему когда-то лучшим дуэлянтом Европы, не решались.

Невилл, оглядев зал, понял, что после урока будет новый виток конфликта, и приготовился к неприятностям.

Гриффиндорцы, вышедшие после урока из кабинета первыми, нестройной толпой направились к Большому залу на обед. Однако же в спину шедшей одной из последних Гермионе внезапно попало заклинание подножки. Девушка упала, рассыпав по полу свои вещи.

Смеющаяся компания слизеринцев, вышедших из кабинета, наблюдала, как стиснувший палочку Рон и присоединившийся к нему Томас пытаются понять, кто запустил в спину старосте заклинание.

— Малфой, ты паршивый ублюдок! — покрасневший от гнева Рон уставился на презрительно улыбающегося блондина.

— Неужели, Уизли, ты в самом деле так думаешь? Может быть это ты бесполезный нищий, живущий в развалинах, как их там называют? Аааа... В Норе! — последнее слово Малфой выдавил сквозь смех. — Нора — это ведь такая вонючая дыра в земле, верно?

Невилл, присевший рядом с Гермионой, помог ей собрать учебники, сжимая одной рукой палочку в рукаве — сейчас явно начнется массовая драка подтянувшихся ближе гриффиндорцев со стоящими за спиной малфоя слизеринцами.

— Stupefy! — Рон первым вытолкнул из себя заклинание, размахнувшись палочкой.

С обеих сторон полетели разноцветные лучи и облака заклинаний, пока еще в большинстве своем слабых, но некоторые из атак были довольно опасными.

Невилл, выставив щит, в который тут же ударилось несколько слабых проклятий, отошел в сторону, прикрывая девушек широким золотистым полотнищем Protego. Несколько студентов уже упало на землю, обезображенные самым причудливым образом из-за смешавшихся заклятий. В щит влетело и разбилось искрами несколько цветных лучей, заставляя Невилла вливать энергию в защиту.

Тяжело вздохнув, юноша шагнул вперед, усилием воли удерживая защиту вокруг себя и сгрудившихся за его спиной однокурсниц. Вспышки заклятий между сцепившимися гриффиндорцами и слизеринцами становились реже — большую часть спорщиков уже уложили на каменные плиты в совершенно непотребном виде. Оставшиеся, наиболее везучие или наиболее опытные, продолжали забрасывать противников все более противными сглазами.

— Insendio! — в голове зашумело от слишком мощного пока что для Невилла заклинания, но огненная струя толщиной в тело человека прошла над головами сцепившихся студентов. — Прекратить бой, недоумки!

— Лонгботтом, ты не слишком много на себя берешь? — раздался выкрик какой-то из слизеринок, точно так же спрятавшихся за спинами парней.

— Мисс, — несмотря на выступивший на висках пот, Невилл удерживал огненный факел. — Мне кажется, что устроившие драку в коридоре люди недостойны звания аристократов.

— Что здесь происходит?! — Из кабинета вышел Флитвик с палочкой в руках. — По пятьдесят баллов с Гриффиндора и Слизерина, молодые люди. Все, кто в центре боя — вечером на отработку к Филчу: Малфой, Томас, Финниган, Кребб, Гойл, Уизли, Грейнджер, Нотт, это я вам всем говорю.

— Мистер Лонгботтом, — полугоблин обернулся к убравшему огонь и привалившемуся к стене юноше. — Пятьдесят баллов с Гриффиндора за опасное заклинание, примененное в школе... И сорок пять баллов вашему факультету за его правильное исполнение в нужную минуту.

— LeviosaCircle — бессознательные тела, повинуясь взмаху палочки Флитвика, поднялись в воздух. Небрежно помахивая палочкой, профессор Чар направился в сторону медблока, знаком приказав следовать за собой всем, получившим отработки.

— Невилл, откуда ты знаешь столько заклинаний? — Лаванда Браун с восхищением взглянула на парня.

— Лаванда, лучше помоги мне отойти от стены, — юноша с трудом сделал шаг. — Это чертово пламя выпило большую часть моих сил.

Блондинка, благодарная за то, что Лонгботтом отразил несколько летевших в нее заклинаний, осторожно помогла ему добраться до дверей Большого зала, где Невилл, сделав над собой видимое усилие, пошел самостоятельно.

17 сентября 1995 года. Франция.

Первый выходной за две недели, совпавший у нас с Флёр, мы предпочли провести только вдвоем — Флёр, выжатая периодом адаптации на работе, и я, не менее уставший за время совмещения учебы и тренировок, спрессованных Маховиком времени в один клубок. Даже бесчисленные вливаемые в меня зелья не могли избавить меня от усталости душевной, хотя и снимали усталость тела и ума. Местом отдыха мы выбрали небольшую укромную поляну в лесу возле озера, благо осень в этом году была теплой.

Полянка, защищенная нашими объединенными заклинаниями от случайного взгляда, была совсем крошечной, сразу за деревьями журчал ручей с кристально-чистой водой, еще не успевшая пожелтеть осенняя трава слабо шелестела под легким дуновением ветра.

Мое режущее заклинание вырубило в земле прямоугольную щель, а Флёр левитацией подхватила отделенный кусок дерна, открывая углубление для костра. Повинуясь взмаху палочек, увеличившиеся в размерах смолистые поленья из сумки нырнули в ямку, занимаясь весело трещащим огнем. Запахло свежей смолой.

— Наконец-то свобода. — Я весело улыбнулся довольной девушке. — Учеба в Шармбатоне гораздо лучше, чем в Хогвартсе, но тебя мне не хватает.

— Правда? — С хитринкой в глазах протянула Флёр, подходя чуть ближе. — А мне говорили, что тобой уже заинтересовались некоторые самоуверенные особы на старших курсах. — Улыбка девушки стала хищной.

— Ну... — протянул я, решив подшутить, — там есть очень даже симпатичные...

Получив кулачком в грудь, я быстро продолжил: — Симпатичные для моего бывшего друга Уизли, а мое сердце занято одной прелестной девушкой.

Кулачки по инерции еще раз ударили меня по плечам и груди, а потом мне достался легчайший поцелуй в щеку.

— И я собираюсь просить руки этой прекрасной девушки в тот же день, как мне исполнится шестнадцать лет, — прошептал я в нежное ушко.

Мягкие теплые губы прикоснулись к моей щеке, легкий аромат от волос и кожи прижавшейся ко мне девушки разжигал настоящий пожар внутри. Флёр, оставаясь в кольце моих рук, потянулась, от чего её грудь четче проступила сквозь тонкую ткань, вызвав у меня легкое помутнение рассудка. Победно посмотрев на меня, девушка ушла к ручью, плавно покачивая бедрами. Проводив ее взглядом, я со вздохом принялся раскладывать палатку, пусть и расширенную с помощью заклинаний, но все же требующую физической силы при установке. Серебристый купол палатки наконец уступил моим усилиям и плавно закачался под порывами лесного ветра.

— Я тебя слышу, — различив в шорохе травы легкие шаги девушки, подкрадывавшейся сзади, не оборачиваясь, сказал я.

Фырканье любимой показало, что она надеялась подойти незаметно.

— Скоро ты станешь похожим на Киарана. — Дружески подколола она меня.

— Главное, чтобы не на Аластора. — Мы оба расхохотались, вспомнив старого аврора-параноика. — Тогда бы я кидал Аваду на каждый подозрительный звук.

— М-да, не представляю себе семейную жизнь такого человека... — Флёр улыбнулась.

Мы сидели на покрывале возле костерка, глядя, как магическое пламя лижет смолистые поленья, а небольшой котелок над огнем постепенно нагревается, пуская пар.

— Все же на природе гораздо спокойнее... Мы тут как будто снимаем множество масок... — Я не отрываясь смотрел на огонь.

— Ну... В обществе мы должны выглядеть и вести себя соответственно, а тут мы одни. — С загадочной улыбкой в голосе буквально пропела Флёр.

— Да, даже в спокойном Шармбатоне или у вас дома не так хорошо. В Шармбатоне на меня тоже косятся, особенно после того, как я стал бессменным ассистентом преподавателя боевой магии.

— Папа говорил, что преподаватели хвалят тебя. А мадам Максим, с которой maman иногда пьет чай, утверждала, что ты один из самых сильных волшебников, виденных ей за всё время работы в школе.

— Честно говоря, это сильно раздражает. После жизни в магловском мире мне сложно привыкнуть к вниманию... особенно к вниманию девушек. — Я вздохнул. — Тот же Рон на моем месте прыгал бы от счастья, а меня это вводит в ступор.

— Внимание говоришь? — С притворной строгостью прорычала Флёр. — И в чем это внимание заключается?

— Пока — в паре приглашений в гостиные женских факультетов, к счастью, я сошелся с братьями Рагнаррсонами с моей группы, они не оставляют меня там в одиночестве. Смеются, правда, но помогают мне не скомпрометировать себя.

— Скомпрометировать?

— Твой отец и Киаран рассказали мне о некоторых принятых во Франции способах заполучить перспективного жениха... Сказали, что, раз уж моему крестному пока сложно появляться здесь, то лучше уж меня просветят они. Если честно, я был в ужасе от услышанного, лучше уж еще раз встретиться с Пожирателями смерти.

Флёр рассмеялась, но было видно, что услышанное ее обеспокоило.

— Если какая-нибудь девчонка попытается наложить на тебя лапу...

Я прервал её.

— Мне не интересны «какие-то там девчонки», любимая. Рядом со мной есть ты — и больше никто мне не нужен.

Долгий поцелуй был наградой за мои слова, а потом Флёр каким-то непостижимым образом оказалась у меня на коленях, буквально сводя с ума близостью теплого женского тела. По краю затуманенного сознания проплыла мысль, что хорошо бы вспомнить показанные Киараном упражнения контроля.

Наш становящийся все более жадным поцелуй разорвало шипение в костре — вода таки закипела и теперь выплескивалась из котелка. Выдернув из рукава палочку, я направил ее на котелок, поднимая его над огнем. В зависший в воздухе котел упали вырванные из сумки травы, и ослабевшее пламя снова стало облизывать закопченные стенки, не давая воде остыть.

— Когда я думаю о предстоящем нам годе ожидания — он кажется невыносимо длинным. — Я погладил мягкие волосы, зарываясь пальцами в шелковистые пряди.

Положившая мне на плечо голову девушка вместо ответа прижалась еще крепче, закрыв глаза.

— И сразу после помолвки мне придется возвращаться в Англию. Всё решится только там. Только оказавшись в спокойной гавани вашего дома я начал понимать, что такое ответственность за доверившихся мне людей. Сириус, Ремус, те аристократы, которые присоединились к нам, сейчас покупают своими усилиями время для того, чтобы я смог лучше подготовиться к войне.

— Да, отец тоже говорил, что рано или поздно Англия вспыхнет новой войной. — Флёр помрачнела. — Как бы мне хотелось, чтобы он ошибался...

— Я просто хочу жить спокойно, со своей женой, — я посмотрел на девушку. — Но пока Темный лорд желает забрать мою жизнь и жизни всех дорогих мне людей... Этого не будет. Да и Дамблдор не останется в стороне... Иногда я задаю себе вопрос, кто же из них двоих все-таки хуже: просто пытающийся убить меня Вольдеморт, или решивший ради «всеобщего блага» опоить меня зельями директор.

— Да... Когда ты рассказал мне в ресторане о подслушанном разговоре — я не знала, что и сказать. Величайший светлый маг, победитель Гриндевальда, принесшего немало бед и моей стране... И то, что он сделал с тобой.

— Он тоже ответит. — Стиснув зубы, я посмотрел в костер. — Он мог бы все объяснить мне, но вместо этого просто готовил мою смерть, и желал отобрать наследство моих родителей.

Некоторое время мы сидели молча, глядя на мерцающий огонь. Волосы Флёр щекотали мне шею, но так сидеть было невыносимо приятно. Наконец почувствовав, что я проголодался, я начал доставать из наших сумок пакеты с едой. Выложив и распаковав приготовленные эльфами блюда, мы приступили к обеду.

Временами я поглядывал на аккуратно евшую девушку, и внутри поднималась волна тепла, какого я не испытывал за все время в Хогвартсе. Ни одна девушка, привлекавшее моё внимание в Англии, не могла увидеть Гарри Поттера сквозь дутый образ национального героя. Флёр была совершенно неподражаемой: нежная и одновременно страстная, способная быть спокойной и даже грустной, а в следующий момент обернуться бешеным вихрем активности. Моя. Любимая.

— Почему ты так смотришь на меня? — Глаза Флёр поблескивали, будто она задумала какую-то каверзу.

— Любуюсь, — откровенно ответил я, заслужив улыбку.

— Думаю, мы вполне можем... — Смешинок в глазах стало больше, — мы можем пойти искупаться, пока солнце стоит высоко. — Девушка поднялась и стала рыться в сумке.

Обведя поляну палочкой и шепча маскирующее заклинание, я постарался взять под контроль вырывающиеся чувства — сегодня рядом с нами не было сестры Флёр, и удержать свои желания было еще тяжелее. Требование же в среде аристократов насчет чистоты жениха и невесты до помолвки... Я обязан был его выполнить, чтобы не потерять уважение семьи Флёр и свое собственное.

К моменту, когда выбравшаяся из палатки Флёр, уже переодевшаяся в не слишком скромный купальник, хитро взглянула на меня, я уже немного успокоился, хотя это стоило просто чудовищных усилий. А девушка, будто понимая моё состояние, пошла к краю поляны, приковав мои глаза к плавным движениям ягодиц, прикрытых только небольшими полосками ткани. Я почувствовал, что скоро мне потребуется повторить упражнения контроля.

Уроки Киарана не пропали втуне — оставшись только в одних плавках, я даже не подумал о том, чтобы снять с руки чехол с палочкой, по счастью, непроницаемый для воды благодаря чарам. Паранойя, точнее, разумная осторожность, как её называли авроры, постепенно проникала и в мой разум, правда, я надеялся, что до уровня Аластора я все же не дойду.

Нырнув в прохладную воду, остудившую разгоряченное тело, я поплыл к плещущейся в середине озера девушке. Подпустив меня поближе, Флёр извернулась и понеслась к берегу, так что какое-то время мы молча, экономя дыхание, рассекали водную гладь, наконец мне удалось оттеснить её к краю воды, пресекая попытки снова уплыть на глубину. Тяжело дышавшая, раскрасневшаяся от напряжения девушка была еще очаровательнее, чем обычно. Но даже прерывистое дыхание не помешало ей ловко подставить мне подножку, когда я попытался схватить Флёр. Подняв кучу брызг, я под аккомпанемент звонкого смеха девушки полетел в воду. Когда я протер глаза, Флёр уже стояла возле своих босоножек, с палочкой в руке. Поток воды, созданный ей, прошел рядом с моим плечом, обдав меня прохладой. С воплем я бросил в её сторону поднятый левитацией из озера водяной шар, от которого девушка уже не успела уклониться, и новый взрыв смеха Флёр колокольчиками пронесся над озером. Какое-то время мы перекидывались водяными струями, не используя другие заклинания, но потом я решил отомстить за полученную подножку и в паузах между атаками заставил ветку стоявшего за спиной Флёр дерева зацепиться за лямку её купальника. Тонкая ткань порвалась от резкого рывка, и купальник слегка съехал, открывая моему взгляду верхнюю часть груди застывшей девушки.

В следующую секунду девушка завизжав, отправила в меня еще одну струю воды, от которой я благополучно увернулся, бросаясь вперед. Поймав девушку, я подхватил её на руки и закружил в воздухе. Наконец поставленная на землю Флёр пошатнулась, цепляясь руками за мои плечи.

— Сумасшедший! Мсье Поттер, вы покушаетесь на честь беззащитной девушки! — Улыбка её, впрочем, говорила об обратном.

Вместо ответа я притянул её ближе, целуя подставленные губы, а рука прошла вдоль позвоночника, вызвав довольное мурлыканье Флёр. Стройное тело под моей рукой выгнулось совершенно по-кошачьи. Продолжая ласково поглаживать спину, еще влажную после купания, я смотрел в широко распахнутые глаза любимой, в которых сейчас отражалось настолько многое, что я просто терялся. Тонкие руки, обхватившие мою шею, были горячими словно огонь, и все тело девушки плавилось под прикосновениями. Усилием воли я убрал скользнувшую по нежной груди ладонь, вызвав разочарованный вздох Флер.

Не знаю, сколько мы так простояли, совершенно забыв о ходе времени, пока Флёр не отошла на шаг назад.

— Я опять проголодалась. — Мягкие, чуть припухшие от поцелуев губы изогнулись в усмешке. — Наверное, я могу съесть целого слона!

— Тогда мне лучше поторопиться, чтобы голодная тигрица не съела меня. — Я увернулся от попытавшейся дать мне подзатыльник девушки и пошел к лагерю.

Сняв защитные заклинания и разведя новый костер, я оглянулся на выглянувшую из палатки Флёр: одевшаяся девушка все равно выглядела так, что дух захватывало. Подвесив котелок с водой над костром, я смотрел, как девушка ловко сервирует стол, расставляя на скатерти приборы.

— Кушать подано, о мой господин, — Флёр шуточно поклонилась, обворожительно улыбаясь.

Постепенно темнело, осенний лес, и днем не слишком шумный, постепенно затихал, разве что крик какой-то одинокой птицы изредка разносился среди деревьев. Со стороны озера подул прохладный ветерок, и я обнял начавшую замерзать девушку, делясь своим теплом. Флёр прижалась к моей груди, шелковистые волосы защекотали лицо.

— Я люблю тебя. — Тихий шепот, едва различимый сквозь треск костра и шелест листьев.

— И я тебя. — Ухо под моим дыханием чуть покраснело. По наитию я осторожно прихватил мочку уха губами, прошелся по коже за ушком, вызвав судорожный вздох Флёр.

С озера постепенно наползал туман, длинными густыми полосами стелющийся среди деревьев, холодало, так что, затушив заклинанием костер, мы быстро переместились в палатку, где в единственной небольшой комнате Флёр закуталась в одеяло, прижимаясь ко мне всем телом и быстро уснула. А я еще какое-то время лежал, слушая сонное дыхание девушки, и мысли мои на этот раз были на удивление далеки от вполне естественных для парня в такой ситуации. Спящая Флёр выглядела по-детски беззащитной и настолько красивой, что это вызывало внутри волну всепоглощающей нежности.

18 сентября 1995 года. Хогвартс.

Альбус Дамблдор, как и всегда по утрам, наслаждался ароматным чаем, отхлебывая его из красивой чашки, и наблюдал за тем, как студенты в очередной раз морщась пьют тыквенный сок. Мысли старого волшебника были на удивление умиротворенными, невзирая на возрождение Реддла. Единственное, что беспокоило директора — это отбившийся от рук Избранный, неожиданно решивший устроить себе незапланированные каникулы. Газетные статьи, которые изрядно забавляли политических противников Дамблдора, его самого не беспокоили — в итоге все равно избавит Англию от Вольдеморта именно величайший светлый волшебник, и это спишет все его возможные промахи. Хотя директор и рискнул потратить несколько тысяч галеонов на то, чтобы заказать поиск Поттера нескольким особо ушлым волшебникам, специализирующимся на подобных делах. Пока, правда, без особого результата, обыскавшие уже немалую часть Америки сыщики не обнаружили ничего. А Избранный... Ну на то и Избранный, чтобы все шишки сыпались на него. Вечером директор планировал потратить еще одно небольшое состояние и, с помощью преданного лично ему исполнителя, нанять убийцу, возможно, решащего проблему с окончательно отколовшимся от политики Ордена Блеком. Даже все имеющиеся политические связи последнего не могли компенсировать тот вред, который Блек наносил планам Дамблдора на дальнейшие события в стране.

— БАХ, — дверь Большого зала с грохотом распахнулась, пропуская внутрь Августу Лонгботтом, Сириуса Блека, к привычному костюму которого добавился короткий меч на поясе, а также троих старцев в вычурных одеждах. Как их опознал директор — заслуженных членов Гильдии Зельеваров Англии, сотрудничающих с Министерством магии.

— Добрый день, господа, — Дамблдор встал, приветствуя неожиданных гостей.

— Добрый день, директор, — Августа взяла на себя функции главы делегации. — В Отдел образования поступило несколько десятков жалоб со стороны студентов на качество образования в Хогвартсе.

После этих слов в Большом зале прекратились даже самые тихие разговоры. Студенты замерли, чтобы не привлечь к себе внимания преподавателей и дослушать разговор.

Дамблдор при этих словах резко встал, окутываясь дымкой магии, став по-настоящему грозным волшебником, заслуженно носящим звание Великого.

— Попрошу вас объясниться более ясно, миссис Лонгботтом. — Голос мага разнесся по залу.

— Директор Дамблдор, жалобы обоснованы и подтверждены Попечительским советом. — Сириус Блек вышел вперед, спокойно встречая полыхающий взгляд Светлого мага, и прикрывая собой слегка смутившихся от такой явной демонстрации силы стариков.

В зале словно потемнело, когда сила и воля темного мага столкнулись с силой и волей директора. Ученики замерли, наблюдая за начавшимся поединком взглядов впервые вступивших в открытую конфронтацию волшебников. Самые осторожные тихо оглядывались в поисках пути, по которому можно будет побыстрее исчезнуть из зала, если Дамблдор и Сириус перейдут от слов к делу. Невилл судорожно стиснул в рукаве палочку, пытаясь вспомнить подходящие к случаю заклинания, если события пойдут вразнос.

— Я, как член Попечительского совета, а также другие представители древнейших аристократических семей, проверили поступившие жалобы. Они обоснованы и прежде всего касаются присутствующего здесь Северуса Снейпа, — прервал затянувшееся противоборство взглядов Сириус, не снижая давления своей ауры на директора.

Снейп встал, с грохотом отодвинув стул.

— Я не потерплю в моем присутствии клеветы и нападок.

— Северус, успокойся. — Августа презрительным взглядом смерила зельевара. — Ты гениальный зельевар, но преподаватель из тебя отвратительный.

— Это клевета студентов, неспособных даже освоить приготовление элементарных зелий! — Северус почернел лицом.

— Давайте пройдем в мой кабинет, — Дамблдор попытался сгладить конфликт. Напряжение магии в зале резко пошло на спад. — Ученики! Занятия продолжаются по расписанию, кроме тех, у кого первым уроком Зелья. У вас свободные два часа!

— Господа и дамы, потрудитесь изложить вашу претензию более подробно, — усевшись в любимое кресло за столом, директор, казалось, обрел спокойствие.

— Альбус, жалоба была подписана тридцатью восемью учениками, — Августа сложила пальцы рук «домиком». — Они утверждают, что на уроках зельеварения баллы начисляются и снимаются по самым смешным поводам, а их самих неоднократно оскорбляет Северус Снейп.

— Это все гриффиндорцы, — буквально выплюнул разозленный Снейп. — Они неспособны сварить простейшее зелье.

— Вот для этого сюда прибыли ваши коллеги по Гильдии Зельеваров, Северус, — Августа по-прежнему была спокойна. Мы решили, выбрать нескольких наименее, по вашему мнению, способных студентов с трех факультетов, кроме Слизерина, а комиссия проверит их навыки.

— А мы с Лордом Блеком и мистером МакКормаком, — Августа кивнула на одного из членов гильдии, — проверим журнал снятых и начисленных баллов в присутствии директора Дамблдора.

— Августа, мне кажется, что обвинение Северуса Снейпа в ненадлежащем преподавании... слишком суровое. — Дамблдор попытался отыграть ситуацию в свою пользу. — Он действительно строгий преподаватель, но его мастерство позволяет ему требовать многого от студентов.

— Требовать многого, но не опускаться до откровенного издевательства! — Августа встала перед столом директора. — Я лично просмотрела в Омуте памяти воспоминания нескольких гриффиндорцев и увидела, как в действительности работает на уроке ваш преподаватель! Рикки! Мой Омут памяти сюда! Живо!

Возникший в кабинете домовой эльф с гербом Лонгботтомов на тунике с поклоном поставил перед леди Лонгботтом старинную бронзовую чашу, позеленевшую от времени.

— Я предлагаю для начала всем присутствующим здесь профессорам и членам Гильдии посмотреть заложенные туда воспоминания, а вы, Альбус, можете проверить, не сфальсифицированы ли они. — Августа сделала приглашающий жест рукой.

Шесть человек столпились возле Омута, погружаясь в просмотр.

«— Мисс Грейнджер! Почему вы не подсказали мистеру Лонгботтому, что нельзя сыпать крапиву в готовое зелье? Вы надеялись выглядеть лучше на его фоне? Минус десять баллов с Гриффиндора за ваше зазнайство и минус пятнадцать — за расплавленный Лонгботтомом котел! Все свободны.

...

— Мистер Поттер, вы такой же невыносимый наглец и лентяй, как и ваш отец! Вы неспособны к моему предмету.

...

— Сегодня мы с вами варим ваше первое зелье. Рецепт приготовления зелья — на доске. Ингридиенты— в шкафу. У вас — два часа. Приступайте.

...

Минус пятнадцать баллов с Гриффиндора за громкое дыхание мистера Поттера!

...

— Минус двадцать баллов за неуклюжесть мистера Уизли! Мистер Уизли, вы неспособный к зельям недоумок.

...

Мисс Аббот, если вы будете так трястись над котлом, я подумаю, что вы больны лихорадкой. Успокойтесь и читайте рецепт на доске.»

Вынырнувшие из просмотра зельевары с некоторым недоумением посмотрели на благостно улыбающегося директора. Наконец, самый старый из них, уже полностью лишившийся волос на голове, со свежим ожогом на лбу, скрипучим голосом поинтересовался:

— Директор, вы знаете меня и знаете мои работы. Мне непонятно, почему человек, неспособный преподать детям начала зельеварения, занимает эту должность. Ни в малейшей степени не хочу отрицать способности Северуса Снейпа к работе над зельями, но его манера работы с детьми нуждается в пересмотре...

— Мистер Снейп, — старик развернулся к зельевару. — Я не раз переписывался с вами по поводу ваших работ в «Вестнике зельеварения» и очень уважаю ваш талант. Но своих детей к вам на обучение я, простите, не отдал бы, после просмотра этих воспоминаний.

Разозленный Снейп не стал идти против Марио Фискалоччи — одного из самых уважаемых зельеваров английской гильдии, и Дамблдор пришел ему на помощь.

— Господа, я более чем уверен, что вы увидели только одну сторону медали. Наверняка мы наблюдали сейчас только самые «острые» моменты и есть гораздо большее количество учеников, не имеющих претензий к преподавателю.

— Вы совершенно правы, господин директор, — Сириус улыбнулся. — Давайте проверим журнал снятых и начисленных баллов за последний год.

Дамблдор явственно увял. Снейп помрачнел еще больше.

— Так... За громкое дыхание... За неуклюжесть... За зазнайство... За патологическую неспособность к зельям... За попытку спорить с преподавателем... — Сириус с выражением читал список наказаний за первые три урока Зельеварения с Гриффиндором. — За неумение ровно сидеть. Господа, это что-то действительно любопытное.

Дамблдор, сидевший рядом с журналом, постоянно порывался закончить эту унизительную для него, как для директора, не контролирующего учителей, процедуру. Северус Снейп сидел, с ненавистью глядя на Блека, но молчал, — присутствие членов гильдии Зельеваров не давало ему проявить характер.

— Дальше, — Сириус явно вошел во вкус. — За то, что задают вопросы... За отсутствие вопросов... За опоздание на урок на три секунды... Ну это еще хоть как-то обоснованно.

— И насколько я вижу, — практически никогда баллы не снимаются с факультета Слизерин. — Августа не скрывала удовлетворения. — Директор Дамблдор, как член Попечительского совета я считаю такое положение дел недопустимым.

— Мистер Дамблдор, мастер Снейп, — МакКормак, такой же высохший и лысый, как и глава делегации, тяжело поднялся с места. — Я вижу, что проблемы в Хогвартсе с этим предметом существуют. Не мне оценивать этическую сторону ваших действий, мастер Снейп, но я в состоянии оценить ваш профессионализм в преподавании... Простите, но вы-преподаватель и в подметки не годитесь вам-зельевару. Директор Дамблдор, Гильдия в моем лице предлагает вам либо изменить текущее положение дел с уроками Снейпа, либо заменить преподавателя — мы заинтересованы в людях, увлекающихся зельями и после Хогвартса, а такая манера преподавания вашего педагога этому не способствует.

— Давайте подождем результатов проверки навыков, которую проводят ваши коллеги, мистер МакКормак. — Дамблдор все еще не собирался сдаваться просто так, надеясь, что ученики благополучно провалят сдачу внепланового зачета.

— Так, дорогие мои, — скрипучий голос Фискалоччи разорвал тишину, нарушаемую до этого только булькающими котлами, легким постукиванием алхимического оборудования и шелестом мантий. Еще до начала практического занятия зельевар несколько раз мысленно проклял Снейпа, из-за методов преподавания которого им пришлось потратить почти двадцать минут на неспешную беседу, чтобы успокоить учеников, боявшихся урока зелий сильнее, чем дементоров. — Сейчас мы с вами посмотрим, как вы справились с приготовлением зелья среднего для вас уровня сложности. Отложите инструменты и оставайтесь возле котлов.

— Так, мисс Лавгуд... — Он остановился возле котла когтевранки. — Интересный эффект, зелье не совсем стандартное, но... — Он помешал черпачком в котле. — Что еще вы туда добавили?

— Пыльцу серебристой бабочки, господин Фискалоччи, — мечтательный голосок Луны казался далеким и нездешним, будто девушка думала о своём. Невилл в ужасе покосился на неё, потому что Снейп в такой ситуации орал бы полчаса из-за изменения рецепта. — А потом, на последней стадии, — порошок лунного камня и пепел белого гриба.

— Хм... Не могу сказать, что я полностью доволен, мисс Лавгуд, — Фискалоччи помахал палочкой возле котла, что-то усиленно обдумывая — Но результат получился довольно интересным, я заберу ваше зелье для исследования.

— Мистер Лонгботтом... Неплохо, хотя можно было и лучше, видно, что у вас проблемы с базовыми навыками зельеварения. — Котел Невилла, куда заглядывал старый алхимик, был полон готового зелья и, в противовес урокам Снейпа в прошлом году, не расплавился и не взорвался.

— Мистер Уизли... М-да. Evanesco! — Котел, полный бурой гадости, очистился. — Вам необходимо максимально внимательно читать рецепт и отмерять нужное количество ингредиентов, а не сыпать их наугад. Вам работу я не засчитываю.

— Маэлгон, взгляните-ка, — подозвал старый итальянец своего коллегу. — Вполне достойное исполнение. Мисс Грейнджер, — он сверился со списком. — Вы слишком жестко следуете инструкциям, изложенным в книге, иногда желательно экспериментировать. Но в целом, — Марио покачал головой, — вполне достойно для школьного уровня. Но чтобы достичь высот в зельеварении, вам нужно учиться импровизировать, никогда не бывает двух идентичных зелий.

— Простите, господин Фискалоччи, — Гермиона покраснела, внутренне возмущенная таким отзывом, — но у меня наиболее качественное зелье!

— Вы правы, мисс Грейнджер, — старый зельевар мягко улыбнулся. — Это означает, что у вас есть необходимые качества, чтобы стать хорошим мастером, но... Значит и требования будут к вам выше. А для мастера нужно не только следовать инструкциям, но и... искать свой путь, импровизировать, если хотите. Если надумаете что-то на эту тему — я буду ждать от вас письма и постараюсь ответить на ваши вопросы.

— Мистер Томас. Неплохо, но могло быть и лучше. Мисс Чанг... Хорошо. — Алхимик ходил между столами, проверяя каждое зелье, а его коллега заносил заключения в отдельный свиток. — Мистер Криви... Неплохо, но базовые навыки, опять же, страдают. Мисс Патил, — он остановился возле сидевшей последней Падмы. — Тоже достаточно неплохо.

— Дамы и господа, все свободны, урок окончен. — Эрик Маэлгон жестом отпустил учеников. — Ну что, Марио, я вижу, не так все и плохо, но вот любви к процессу в глазах у детей я не заметил. Снейп, при всей его гениальности, просто сумасшедший, если ведет себя так на уроках. Этим он отбивает у детей желание посвятить себя зельям после Хогвартса.

— М-да, не такого я ожидал от автора Аконитового зелья. — Фискалоччи покачал головой. — Я думал, он способен передать свои знания и свой талант детям, а тут... Пойдем в кабинет директора, нужно послушать, что скажут остальные.

— Марио, что у вас? — МакКормак, похожий на недовольную ворону после прочтения журнала, посмотрел на зашедших в кабинет директора коллег.

— Насколько я понял, уважаемый мной зельевар Снейп назвал фамилии наименее успевающих по его предмету или наименее талантливых, по его мнению, учеников...

— Я думаю, ваше мнение совпадает с мнением их учителя, мистер Фискалоччи? — Дамблдор посмотрел на алхимика.

— Ничуть, — неожиданно для директора отозвался старик. — Я нашел всего только одного ученика неспособным к зельям, но я думаю, что при его безалаберности он допускает ошибки и в других дисциплинах. Это мистер Рональд Уизли.

— Это редкостная бездарность. — Снейп буквально прорычал эти слова.

— Но даже его бездарность не является оправданием вашему неумению научить его азам приготовления зелий, коллега, — строгий взгляд Маэлгона заставил Снейпа подавиться. — Из указанных вами учеников, я согласен с вашим мнением только по поводу мистера Уизли и мисс Грейнджер.

— Мисс Грейнджер — одна из лучших учениц школы! — с жаром воскрикнул Дамблдор.

— Я этого и не отрицаю. — Фискалоччи присоединился к доводам коллеги. — Но при всей её идеальной памяти, она не способна к импровизации, которая является необходимой чертой для лучших мастеров. Она обладает большими способностями, но и требования к ней должны быть выше. Коллега Снейп, обратите, пожалуйста, внимание на эту девушку, она должна понять, что такое импровизация, а не слепое следование инструкции.

Снейп скривился, будто ему предложили лимонных долек директора.

— Остальные ученики... Не сказать, что знают предмет хорошо, но сумели сварить требуемое зелье Памяти. Могу отметить только работу мисс Лавгуд, которую мы забрали для изучения, она не остановилась перед попыткой импровизации.

— Так что, подводя черту, названные не слишком способными коллегой Снейпом ученики в большинстве своем успешно справились с нашим заданием, что говорит о некоторых сложностях в преподавании зельеварения в Хогвартсе.

— Моя рекомендация будет проста, коллега. — Фискалоччи покачал головой. — Вам необходимо изменить требования к ученикам. Тем, кто имеет слабые способности — давайте только стандартный материал, уделяя особое внимание базовым навыкам, даже у старшекурсников.

Лицо Снейпа было непроницаемым, но Дамблдор догадывался, что зельевару больше всего хочется кого-нибудь убить.

— А те, кто обладает хорошими способностями, вроде мисс Грейнджер, мисс Лавгуд и других... От них вам нужно добиваться искусства думать и понимать, почему именно так, а не иначе, варится зелье. Возможно, организовать факультатив для таких детей. И тогда вы получите отменный результат.

— Итак, — Августа поднялась с места. — Попечительский совет в моем лице требует от вас, Директор Дамблдор, и от вас, Северус Снейп, немедленно привести ситуацию в более благоприятное русло. В течение этого учебного года еженедельно вы будете отчитываться о снятых и начисленных баллах, а на уроках Северуса Снейпа будет в случайном порядке присутствовать либо представитель гильдии Зельеваров, заинтересованной в достойном пополнении своих рядов, либо назначенный Попечительским советом наблюдатель.

— Северус Снейп, — Лорд Блек встал рядом с Августой, — если в течение месяца ваша манера преподавания всем факультетам не изменится — мы будем вынуждены уволить вас. И вы знаете, что Совет имеет на это право.

Дамблдор, покосившись на почерневшего от гнева Снейпа, только что униженного своим школьным врагом, попытался сгладить ситуацию.

— Господа, но найти хорошего зельевара уровня мастера Снейпа, согласного преподавать в Хогвартсе, да еще не с начала учебного года... Это может оказаться большой проблемой. Может быть, стоит отложить окончательное решение до конца этого учебного года?

— Альбус, — Фискалоччи поморщился. — Я уважаю вас как ученого, открывшего новые способы использования драконьей крови... Но неужели вы сами не видите, что, продолжайся ситуация таким образом, — и мы не получим после Хогвартса ни одного ученика, заинтересованного в карьере зельевара? Или вы считаете, что регулярные унижения детей на уроках Северуса Снейпа способствуют появлению любви к Зельям?

— Я... учту ваши замечания, мадам Августа. — Северус подчеркнуто игнорировал слова Блека и не желал ссориться с коллегами по гильдии.

— Коллега, мое отношение к вам, как к гениальному, не побоюсь этого слова, мастеру зельеварения, остается неизменным, но как человеком, я в вас разочарован. — Марио Фискалоччи, в сопровождении остальной комиссии, вышел из кабинета директора.

«Привет, Гарри!

Ты представляешь, недавно во время завтрака прибыла комиссия от гильдии зельеваров Англии и Попечительского совета Хогвартса! Я подозреваю, что за статьями в «Пророке» стоишь именно ты, как бы ты ни старался это отрицать. Снейпа и Дамблдора обвинили в неверном отношении к ученикам на уроках зельеварения и пристрастном отношении при снятии баллов. Снейп теперь хотя бы что-то объясняет перед уроками, вместо того чтобы просто написать рецепт очередного зелья на доске, а потом снять баллы со всех, у кого зелье не получилось. Правда, он по-прежнему придирается к гриффиндорцам, но унижать их не решается — часто на занятиях присутствует кто-то из нанятых Попечителями или гильдией людей. Выглядит он так, будто скоро получит удар, мозгодуи вокруг его головы вьются целой стаей, словно он их приманивает.

Признайся, Гарри, статья была твоим заказом?

Луна Лавгуд »

«Гарри, есть свежие новости.

После визита комиссии, про которую тебе написала Луна, Снейп стал осторожнее, но по-прежнему зверствует вечерами после отбоя. Теперь он придумывает новые более изощренные предлоги снять баллы. Впрочем, с твоим бывшим другом предлогов не нужно — Уизли по-прежнему взрывает котлы, если Гермиона не успевает остановить его. Дамблдор тоже в последнее время не кажется особенно веселым.

Спасибо тебе за книгу по боевой магии. Некоторые заклинания стали у меня получаться, хотя на уроках Амбридж мы все так же ничего не делаем, только переписываем бессмысленный учебник. Что интересно — Амбридж не скрывает своего резко негативного отношения к представителям иных рас: кентавры, оборотни, вейлы, феи и другие в ее понимании достойны только резервации или истребления. Задумайся над моим намёком: её взгляды, это только её взгляды, но если это будущая официальная позиция Министерства, к чему всё идет... По возвращении в Англию у тебя могут быть некоторые проблемы.

Еще из интересного, друг мой. Бабушка и лорд Блек окончательно склонили под свои взгляды Попечительский совет Хогвартса — Люциус Малфой был против проверки работы Снейпа, но выбора у него не было.

До нескорой встречи.

Кстати сказать, друг, Гермиона регулярно получает взыскания от Амбридж за то, что не согласна с одной только теорией на занятиях. Последнее время она ходит с таким видом, будто что-то задумала. Рон и его старшие братья тоже часто крутятся рядом с ней, обсуждают какую-то организацию.

Невилл. »

13 октября 1995 года. Шармбатон.

Невольно морщась от отвращения, я отпил из очередного флакона с омерзительным на вкус зельем восстановления сил — тренировка с Киараном выжала меня до полного изнеможения. Но, вместо того, чтобы идти спать, как я обычно и делал по возвращении в Шармбатон, мне нужно было посетить вечернюю встречу на факультете Солнца, куда меня ухитрились пригласить сестры Блейк. Не имея возможности культурно отказать девушкам, приходилось соглашаться.

Единственное, что радовало — это присутствие рядом весельчаков-Рагнаррсонов, которые согласились вместе со мной посетить гостиную факультета Солнца, не бросив товарища по команде одного.

— Мсье Гарольд, наверное, полагает, что мы идем в самое логово людоедов? — Ехидный голос Олафа раздался справа от меня, пока волшебник жонглировал ловко вытащенной из рукава палочкой.

— Хотя нет, думаю, нас ожидает логово гарпий, — Йорг, идущий слева, хмыкнул, толкая меня плечом.

— Просто я не уверен, что на такое мероприятие стоит идти в одиночку... Я довольно долго жил практически на домашнем обучении, и общество нескольких десятков девушек ввергает меня в состояние ужаса. — Я усмехнулся, показывая, что шучу.

— Ассистент Андрэ Леблана и член дуэльной команды факультета Скалы не должен паниковать при виде толпы очаровательных девушек, — на два голоса заявили мне братья, чуть не покатываясь со смеха.

— Смейтесь, смейтесь, но то, что вы назвали, мне не сильно поможет. — Я в свою очередь засмеялся. — Дуэльные навыки помогут мне, разве что, быстро ретироваться из гостиной, но никак не общаться с жаждущими крови девушками.

— Благородные господа, вы наконец-то изволили явиться, — чопорно произнесла стройная блондинка, ждавшая нас возле дверей факультета, представлявших собой сделанные из золотистых деревянных пластинок двустворчатые ворота в форме полукруга, а роспись на стене показывала, что круг изображает восходящий солнечный диск.

Шепотом произнесенный пароль распахнул широкие створки, открывая нашим взглядам гостиную факультета, выглядевшую примерно так же, как и наша, — те же многочисленные стулья, кресла и диванчики, те же столы, отличались только доминирующие цвета, здесь преобладал неяркий золотистый и огромное количество растений в кадках и кашпо вдоль стен, наполнявших воздух экзотическими запахами.

Вечер был уже в самом разгаре, две девушки с лютнями играли неизвестную мне мелодию, в одном из углов, судя по доносящимся оттуда вспышкам магии, отрабатывали магию иллюзий, в другом — играли в какую-то игру. В центре, соединив несколько столов, сидело человек пятнадцать старшекурсниц, а также несколько парней с эмблемами Грифона.

— Доброго вечера, прекрасные леди и благородные господа! — Йорг помахал рукой, разворачиваясь вокруг себя.

Несколько подошедших к нам девушек отвели нас на свободные места за центральными столами, где шла довольно оживленная, но пока еще неясная мне игра.

Сидевшая рядом со мной Лилиан Кепмбелл, исполнявшая роль ведущей в этой игре, быстро объяснила мне правила. Как оказалось, это аналог магловской игры в фанты, где каждый участник отдает ведущему какую-то свою вещь, а потом эти предметы вытаскивают из мешочка, загадывая задание или желание владельцу. Юмор игры в том, что ведущий, как правило, не знает, кому принадлежит та или иная вещь.

— Хм... Этому человеку нужно будет... нужно будет принести мне кофе... — Лилиан с хитрой улыбкой вытащила из мешочка тяжелый мужской перстень, а у меня возникла мысль, что она явно знала владельца.

Один из парней, с деланно тоскливым видом встал, и отправился к стоявшему в углу столику с кувшинами и чашками, — как я понял, домовых эльфов привлекать к выполнению заданий было нежелательно.

Поднеся с нарочито манерным поклоном кофе девушке и поцеловав ей руку, юноша в черном вышитом шёлком камзоле отошел от Лилиан и снова сел за стол, насмешливо улыбаясь. Печатка перстня, которую я успел разглядеть, обозначала герб семьи потомственных целителей.

Следующей девушке досталось пожелание взлететь в воздух и она, покраснев от напряжения, сумела выполнить заклинание левитации. Тонкая фигурка, окруженная маревом силы, поднялась на несколько метров над полом, пока не иссяк вложенный в заклинание запас энергии. Взмахнув руками, девушка неловко полетела вниз.

Время замедлилось.

— LeviosaCircle! — Луч одного из левитационных заклинаний, раскрываясь широким кругом, обхватил падающее тело. Мягко поставив девушку на пол, я опустил дрожащую руку, — времени достать палочку у меня не было.

Две подскочившие подружки-старшекурсницы увели несколько побледневшую девушку к креслам, а я, достав палочку, притянул к себе стакан с соком со стола.

— Тьфу, ч-ч-ч-ерт, — я осушил стакан, стараясь унять дрожь в руках.

— Силен, — уважительно проговорил Олаф, хлопая меня по плечу.

— Я только недавно начал изучать работу без палочки, — немного отдохнув, я распрямился. — Сил пока уходит просто море...

— В Шармбатоне этому обучают в конце шестого курса, — улыбнулся Йорг. — Не всем же быть такими хитрыми уникумами, как ты.

— Уникумами? — не понял я.

— Не прибедняйся, — съехидничал Олаф. — Я читал статью о бале в честь дня рождения мадам Делакур, там было упоминание о твоей магической ауре.

— Дьявольщина, — я поставил стакан на стол. — Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что нужно тщательно скрывать свои возможности.

— Ну, учитывая, что ты танцевал с дочерью мсье Делакура... — Олаф многозначительно закатил глаза, — я бы тоже на твоем месте потерял всяческий самоконтроль.

Ткнув в плечо насмешничающего друга, я огляделся по сторонам, в очередной раз убедившись, как же сильно отличаются Шармбатон и Хогвартс. В Хогвартсе меня бы уже окружила толпа возбужденно орущих сокурсников, требующих рассказать, как, когда, что и почему им не сказал, а тут — посмотрев на меня несколько секунд на продемонстрировавшего необычное для его возраста мастерство человека, студенты вернулись к своим делам.

— Хм, следующее задание... — Лилиан тем временем сунула руку в мешок и задумалась. — Рассказать, свободно ли сердце или есть в нем любовь... — Она почти пропела какую-то строчку из песни, переделав ее в задание новому участнику. Разжав пальцы, девушка показала вытащенный из мешка чеканный серебряный браслет, который я чуть раньше бросил туда.

— Кхм... — Я невольно замешкался, когда взгляды сидящих за столом обратились в мою сторону. — Мое сердце навсегда занято двумя женщинами — моей матерью и моей любимой. Без имен, — я покачал головой.

Лилиан пару секунд смотрела на меня, будто ожидая продолжения, но я промолчал, не желая называть ни имени своей матери, ни — тем более — имени Флёр.

Какое-то время игра продолжалась, но мне не понравился вопрос — слишком много подтекстов мог он в себе скрывать. Да и, как это хорошо видели все собравшиеся, у меня на пальцах не было обручального кольца, до появления которого ждать еще почти год. Опять же, мне показалось, что Лилиан часто догадывалась заранее, кому принадлежит тот или иной вытащенный на ощуп предмет, так что задания встречались веселым смехом, явно ударяя не в бровь, а в глаз.

— Показать что-нибудь смешное, — сказала Лилиан, вытаскивая из мешочка серьгу Йорга, украшенную скандинавскими рунами силы.

Йорг на секунду задумался, потом с усмешкой взмахнул палочкой, целясь в своего брата-близнеца, в этот момент отвернувшегося от стола и рассматривавшего особенно яркую вспышку иллюзорной магии в противоположном углу. На глазах у всех дорогая шитая золотом мантия превратилась в грубые кожаные и меховые куртку, штаны, отороченные мехом сапоги, на лице отросла белая борода, в общем, скандинавский волшебник стал выглядеть так, будто вернулся на несколько столетий назад, во времена викингов.

Осмотрев свой новый облик, Олаф усмехнулся.

— А мне нравится, черт возьми. — Он резко выбросил палочку в сторону своего брата, и одежда Йорга приобрела аналогичный вид.

Спустя какое-то время в зал зашло еще около десятка парней с факультета Грифона, принесших с собой буквально полыхавший от вложенной в него магии магловский магнитофон с кучей кассет. Но громадное количество вложенной силы сделало свое дело — и электронный механизм вполне уверенно чувствовал себя в магическом замке. Поставленный на стол аппарат огласил помещение знакомыми звуками вальса, быстро сменившегося на какую-то современную танцевальную музыку — в Шармбатоне не было культивировавшегося английскими чистокровными запрета на магловскую культуру, так что, отодвинув столы, часть учеников закружилась в танце.

Оставшись втроем, мы с Рагнаррсонами погрузились в обсуждение одного из последних заклинаний, выданного на уроке боевой магии, которое не давалось целителю-Олафу.

— Господа, невежливо приходить в гостиную и сидеть с хмурым видом в углу, — братьев, невзирая на явно демонстративное их сопротивление, быстро утащили две брюнетки-близняшки Я невольно усмехнулся их контрастной красоте — светловолосые голубоглазые парни-близнецы кружились в обнимку с черноглазыми и черноволосыми девушками, похожими, как две капли воды.

— Мсье Бриттон? — Мягкий, почти мурлыкающий голос Лилиан вывел меня из отстраненного наблюдения за танцующими близняшками.

— Мисс Кемпбелл, — я с внутренним вздохом поклонился, уводя девушку в круг танцующих.

Мелодия сменялась мелодией, но выбраться из круга мне не удавалось, девушка, улыбаясь, удерживала меня, пресекая все попытки завершить этот вечер. Наконец мы остановились возле столика с бокалами и кувшинами, в которых, судя по запаху, находились не только соки. Слегка запыхавшаяся девушка налила себе полный бокал сока и быстро осушила его, временами достаточно странно на меня поглядывая. Выпив протянутый мне бокал горько-сладкого сока, я, наконец, сумел деликатно откланяться, оставив девушку возле столика с графинами. Осмотревшись и поняв, что, вздумай я уйти сейчас — никто не заметит, я осторожно выскользнул за дверь.

Однако, стоило мне пройти десяток шагов по коридору, как за моей спиной раздался звук открывшейся двери. Резко развернувшись, я увидел, что следом за мной вышла практически призрачная фигура человека под дезиллюминационными чарами. Паранойя, которой со мной щедро поделился Киаран, сработала замечательно: плавным движением я буквально перетек на несколько шагов назад, выхватывая палочку.

— Не надо! — Знакомый девичий голос заставил меня остановиться посреди первого движения, создающего щит.

Фигура девушки колыхнулась, окутываясь дымкой, и передо мной оказалась немного испуганная Лилиан Кемпбелл, державшаяся за небольшой амулет, свисавший с цепочки.

— Ты двигаешься, как аврор, — девушка, все еще бледная, подошла ближе. — Я уже успела испугаться, что ты сейчас проклянешь меня.

— Извини, рефлексы, — я склонил голову, признавая свою вину.

Подошедшая девушка осторожно взяла меня под руку.

— За мой испуг ты должен мне прогулку, — взмахнув медовыми волосами, она улыбнулась.

— Если не слишком долго — к сожалению, день выдался несколько сложным. — Я понял, что этикетный язык в этой ситуации неприменим, и сейчас судорожно гадал, что потребовалось от меня девушке, да еще в такой двусмысленной ситуации, как вечерняя прогулка без свидетелей. В голове всплыли предупреждения Жан-Клода.

По нескольким узким коридорам, где я еще не бывал, мы неожиданно вышли на внешнюю стену, окружающую донжон. Небо, уже практически черное, раскинулось над нами бархатным куполом, освещенное только узкой полоской багрово-алого огня на горизонте, куда спряталось заходящее солнце. Было свежо, но предлагать свою мантию малознакомой девушке и оставаться в одной рубашке я не хотел, так что просто прошептал под нос согревающие чары, дотронувшись пальцами до спрятанной в рукаве палочки. Теплое желтое сияние окружило нас, защищая от ночной прохлады.

— Гарольд, — явно волнующаяся девушка развернулась ко мне.

Я выжидающе посмотрел на нее, на всякий случай отойдя на шаг назад, но Лилиан, казалось, решила сменить тему и вместо своего вопроса спросила совсем о другом:

— Откуда ты так много знаешь о боевой магии? — Девушка опёрлась спиной на каменный зубец внешней стены.

— Мне нравится это направление. — Я осторожно прислонился к соседнему зубцу, искоса поглядывая на Лилиан.

— Мсье Леблан редко берет кого-то в ассистенты. Только самых выдающихся по силе и способностям учеников. — Она хитро посмотрела в мою сторону. — Это ты называешь просто интересным тебе направлением, да?

— Возможно, — уклончивый ответ показался мне самым подходящим.

Лилиан, медленно проведя ладонью по губам, оттолкнулась от стены, подходя ближе. Её грудь вздымалась чаще, будто она снова стала волноваться.

— Гарри, я хотела кое-что тебе сказать, — девушка, не дожидаясь моего ответа, одним слитным шагом оказалась совсем рядом, прижимаясь губами к моим губам и закидывая руки мне на шею.

У меня в голове резко помутилось, незнакомый аромат духов и терпкий, необычный привкус губ девушки подействовали, как крепчайшее вино. Стройное, горячее тело, прижимавшееся ко мне, выбивало остатки мыслей из головы. Я поймал себя на том, что уже сам целую мягкие губы, наслаждаясь их пряным, экзотическим вкусом. Вкусом. Необычным. Вкусом. Зелье. Флер. Что я делаю?

Собрав все силы, я оторвался от губ девушки, чувствуя, как во всем теле поднимается жар. Лилиан, раскрасневшаяся и показавшаяся мне особенно прекрасной, убежала со стены, оставив меня наедине с небом, звездами и ужасной мыслью, что я сделал совершенно чудовищную ошибку.

С трудом добравшись до своей комнаты, ощущая гулко бьющие в виски удары молотов, я, покопавшись в сундуке, разом выпил два пузырька противоядий. Однако, вопреки моим ожиданиям, надежные средства не сработали так, как я надеялся, а у меня в глазах окончательно потемнело.

Снившиеся впервые за все время во Франции кошмары отпустили меня только около трех часов ночи. Совершенно чудовищные эпизоды возрождения Темного лорда плавно перетекали в близко-близко приближавшиеся ко мне глаза и губы Лилиан Кембелл, расстегивавшей в танце свое платье. Укоризненно смотрящая на меня Флёр. Падающий на землю Седрик с замершим в последней гримасе лицом. Снова Лилиан, уже полностью обнаженная и невыносимо желанная.

Я буквально подлетел с постели, словно охваченный пожаром. Кровь гулко стучала где-то в висках, а в голове, словно в бою, сплелись сразу два потока мыслей и желаний. Одна часть меня буквально требовала надеть мантию-невидимку и пробраться в спальни факультета Солнца. Другая же напоминала о сияющих глазах и нежных поцелуях Флёр.

— Чертово зелье... — Я понял, что если я немедленно не приму противоядие, то у меня появятся просто колоссальные проблемы. Антидотом к тому приворотному зелью, которое, мне и подлили, я так и не запасся, универсальные антидоты не помогли. И теперь без нейтрализатора, приворотное как-то взаимодействует с принимаемыми мной эликсирами для восстановления сил, подаренными Жан-Клодом, с исцеляющими и корректирующими снадобьями Мартиньяка...

— Тиби, — прохрипел я, чувствуя, как в глазах появляется кровавая дымка. Появившийся в гостиной мой личный домовик преданно уставился на меня.

— Отнеси меня в особняк Делакуров в комнату Флёр. Скорее. И не давай мне двигаться, пока Флёр не прикажет тебе снять блок.

Меня сковал холод эльфийской магии. Тиби буквально понял мои слова, так что я не мог пошевелить даже пальцем. Туман эльфийского перемещения окутал нас, а в следующую секунду я стоял посреди комнаты Флёр, которая, скатившись с кровати, уже направляла в мою сторону выхваченную из-под подушки палочку.

— Гарри?! — Поняв, что угрозы нет, девушка вышла из-за кровати, оказавшись в лучах света от камина, тут же просветившего насквозь тонкую ночную рубашку.

— Флёр, приворотное зелье... Противоядие... у тебя должно быть. — В моих венах бурлил настоящий шторм из смешавшихся зелий.

Флёр, проскользнув мимо меня, выхватила из шкафа сначала несколько безоаров, сунув их мне в рот, а потом стала копаться в большом сундуке в углу. Вставшая на колени и склонившаяся над сундуком девушка выглядела настолько соблазнительной, что, даже находясь под воздействием приворотного зелья, я не мог оторваться от показавшихся из-под края рубашки узеньких трусиков. К моменту, когда она, найдя, наконец, нужный флакон, вернулась ко мне, я уже немного очнулся, в голове остались только два терзавших меня желания, но так плохо уже не было, безоары впитали в себя часть получившегося внутри ядовитого коктейля.

Как только девушка подошла ближе, я почувствовал, как вызванное Приворотным желание попасть в спальню Лилиан резко отступило на второй план. Но возникло новое затруднение — стоявшая в свете нескольких ламп девушка в просвечивающей, почти ничего не скрывающей рубашке, была невероятно красивой. Мои глаза буквально прикипели к покачивающимся под тонкой тканью полушариям груди с маленькими розовыми сосками. Я мысленно проклял и поблагодарил себя, что догадался приказать Тиби обездвижить меня — в слегка неадекватном состоянии после зелий я мог бы натворить дел. Заметившая мой взгляд девушка мило покраснела, но, не став одеваться, осторожно поднесла к моим губам флакон с зеленоватой жидкостью, огнем обжегшей горло. В голове прояснилось, бушующий внутри водоворот желаний как-то увял, но вот реакция на почти обнаженную Флёр в полушаге от меня никуда не делась.

— Гарри, что это было?

— Зелье в бокале. Нейтрализатор ядов не сработал — Я говорил резкими рублеными фразами, постепенно приходя в себя. На самом деле, как я понял, зелье было и на губах Лилиан, но об этом нечаянном поцелуе Флёр лучше было не рассказывать.

Флёр, уже понявшая, что я парализован магией Тиби, мягко заткнула мне рот поцелуем.

— Спасибо. — Тихий шепот девушки, прижавшейся ко мне всем телом, вызвал во мне почти такой же накал страстей, что и выпитое приворотное зелье.

— За что? — обезумевшее, но остающееся неподвижным тело требовало немедленно действовать.

— За то, что не поддался приворотному зелью. — Новый поцелуй. — Тиби, отпусти его.

Домовик, щелкнув пальцами, убрал сковавший меня кокон силы. И я немедленно поймал девушку, впиваясь губами в мягкие губы. Запрокинувшая голову Флёр прижалась ко мне так, словно мы были одним целым. Подхватив девушку на руки, я осторожно положил ее на кровать, опускаясь сверху, прижимая ее своим телом.

В голове, помимо яростного желания, была еще идея, вычитанная в подаренной Сириусом книге — как доставить девушке удовольствие, не доводя дела до... самого главного. Случившееся сегодня ночью и вид полуобнаженной Флёр сломали удерживавший меня от поспешных действий самоконтроль, и просто так уйти обратно в Шармбатон было выше моих сил.

— Гарри? — Флёр задохнулась, когда мои губы опустились к белоснежной коже шеи, к бьющейся в бешеном ритме синеватой артерии. Я почувствовал, как ее тело затрепетало.

— Я не стану переходить черту, любимая, — выдохнул я, продолжая путешествие от шеи к груди, уже не скрываемой тканью ночной рубашки. Ноги девушки обхватили меня за пояс, раздался прерывистый вздох Флёр.

— Гарри, — полустон-полувскрик, когда бугорок соска под моими губами стал твердеть.

— Да, — сладкий стон, поглощенный заглушающими чарами. Мой язык погрузился в мягкое тепло, и Флёр выгнулась дугой, руками притягивая мою голову ближе.

Время исчезло для нас обоих, поглощенных совершенно новым чувством единения друг с другом. Я ласкал тело Флер, забыв обо всем, слушал ее такие сладкие для меня стоны, сбивчивый шепот не останавливаться. И когда моя любимая закричала от охватившего ее наслаждения, я понял, что не зря старался, заставляя её забыть произошедшее ранее.

Спустя некоторое время обессилевшая девушка вытянулась на постели, прижимаясь ко мне всем своим разгоряченным телом.

— Ты сумасшедший. — Флёр потерлась носом о мое плечо. — Мне так хорошо.

Я поцеловал маленькую ладошку.

— Ты самая красивая на свете, любимая, — вслух сказал я, а мысленно подумал, что теперь не буду выходить из комнаты без флакона антидота к приворотному зелью и парочки безоаров.

— Гарри, ты сумасшедший, — повторила засыпающая Флёр. — Но в следующий раз я хочу взять реванш.

— Тиби, разбуди меня в семь утра. — Прижав к себе уснувшую девушку, я позволил себе тоже соскользнуть в сон.

14 октября 1995 года.

— Хозяин Гарри! — легкое прикосновение к плечу вывело меня из глубины сна. Открыв глаза, я увидел зависшего в воздухе рядом со мной Тиби. Скосив глазу в другую сторону, я расплылся в непроизвольной улыбке — спящая рядом Флёр казалась особенно красивой после происходившего ночью. Осторожно убрав закинутые на меня руку и ногу любимой, я быстро собрался и вышел из комнаты, но, кое-что вспомнив, вернулся. Взмах палочкой — и на подушке вместо меня лежит белая лилия с каплями росы на лепестках.

Оказавшись в своей комнате и чудом не наткнувшись в коридоре ни на кого из обитателей особняка, я сгреб весь свой запас зелий в сумку, порадовавшись найденным там противоядиям. Осушив утреннюю порцию эликсиров, я направился в комнату с подключенным к сети камином.

— Мистер Поттер? — Удивленный голос Делакура-старшего остановил меня возле самого огня, куда я уже готовился нырнуть.

— Доброе утро мистер Делакур. — Только чудом мне удалось сохранить внутреннее равновесие, чтобы на лице не отразилось ни следа мыслей и некоторого смущения от прошедшей ночи. Разговаривать с отцом девушки, с которой только что фактически провел ночь... было сложно.

— Вы сегодня рано, — лицо Жан-Клода было непроницаемым, но мне показалось, что он еще ничего не знает, и я мысленно поблагодарил небо, что мне не встретилась по дороге гораздо более проницательная Мари Делакур, которая тут же расколола бы меня за счет своих способностей к эмпатии.

— Мне подлили приворотное зелье в Шармбатоне, но я успел понять, что происходит, и приходил за противоядиями. — Я поморщился. — Гадкое чувство — не полностью контролировать себя и думать навязанными мыслями.

— Хм... — Что бы ни думал политик о причинах моего столь раннего появления, это оказалось забыто под грузом новой информации. — Кто его подлил, вы подозреваете?

— Да, но я разберусь с обидчиками. Чертово зелье как-то смешалось с остальными эликсирами, я думал, что дело может закончиться плохо.

— Имейте в виду, мистер Поттер, — Делакур как-то странно усмехнулся. — В политике нет понятия честной игры, так что зелья вам еще подольют, и не раз. Носите с собой противоядия или детектор ядов.

— Я подумаю насчет детектора, мистер Делакур. — Я развернулся к камину. — Пойду подумаю, что я могу сделать этим людям в ответ.

— Удачи, — удаляющийся голос политика затих в мареве перемещения.

— Ч-ч-ч-черт. — Облако золы из невычищенного с вечера Шармбатонского камина окутало меня с головой. Я махнул палочкой, отбрасывая пепел, а потом очищая одежду и волосы, но все равно остался похожим на трубочиста. Решив не расстраиваться в такой замечательный день собственным неудачам в освоении бытовой магии, я тихо пошел к своей комнате.

В субботу занятий не было, так что на первую половину дня наша команда заняла специально зарезервированный полигон, для отработки групповой тактики, тем более, что первое соревнование — сражение с командой факультета Грифона. Вымотавшись до предела, поскольку в тренировке нам помогали шести— и семикурсники с нашего факультета, не вошедшие в команду, и от лучей иногда увернуться было просто невозможно, мы, наконец-то, вернулись обратно в школу. Достаточно быстро, всего за четыре часа, я сделал заданные уроки на следующую неделю — что мне особенно понравилось в Шармбатоне, так это уклон в сторону практики, без постоянных многофутовых сочинений и эссе, в изобилии сыпавшихся на учеников в Хогвартсе. Конечно, задания в виде эссе были и здесь, но далеко не в таком количестве. Правда, в Шармбатоне большое значение придавалось именно пониманию того, как работает заклинание, так что немалая часть заданий касалась вычислений и схем действия потоков и способов их усиления, в чем мне некоторую помощь оказывали знания по математике и геометрии, оставшиеся с магловской школы.

Маховик времени отбросил меня на несколько часов назад, уже накачанного зельями восстановления сил. Я чувствовал, что за этот год, в течение которого мне постоянно придется пользоваться Маховиком, я вырасту не меньше чем на полтора, постепенно догоняя по возрасту Флер. Весь покрытый потом после тренировки, я кое-как выполз к вечеру из зала, добравшись до своих комнат. К сожалению, поскольку Флер и Габриель уехали к каким-то родственникам Мари на север Франции, увидеться с любимой нам не удалось, так что я переместился обратно в Шармбатон.

Смыв с себя пот и выбросив совершенно измочаленную во время тренировки одежду, я открыл очередной толстенный том в кожаном переплете, повествующий на вычурном языке о кодексе аристократических семей и его связи с современным законодательством Англии — ужасное чтиво для пятнадцатилетнего парня, но необходимое в будущем. Мысленно я представил себе лица моих «лучших друзей», застань они меня ночью за чтением такого фолианта, не уступавшего размерам самых крупным из приносимых Мисс Всезнайкой книгам.

Тихий треск камина, из которого вывалилось письмо, заставил меня оторваться от очередной мозгодробительной сентенции. Подойдя к письму и проверив его на возможные ловушки, чему меня в течении двух с лишним часов сегодня обучал Киаран, я выяснил, что в письме находится портал, а сама бумага смазана каким-то хитрым составом, не представляющим, впрочем, для меня опасности.

Для гарантии подвесив письмо заклинанием в воздухе, я резанул конверт с помощью Seco, аккуратно отделив нижний край, откуда выпали лист бумаги и серебристая пластинка портала, тут же зависшие передо мной. Резкий аромат, в чем-то похожий на запах губ Лилиан и ее духов тут же окутал комнату.

«Гарри, мне бы хотелось увидеться с тобой еще раз. Извини, что убежала тогда со стены, я сама не ожидала от себя, что мне так захочется тебя поцеловать. Если ты не против — сегодня вечером у нас в поместье собираются мои близкие друзья, в числе которых я бы хотела увидеть и тебя.

Портал сработает в одиннадцать вечера.

Л.К.»

Уставившись на письмо, я задумался, после чего, аккуратно отлевитировав его на стол и проветрив комнату, вытащил из сундука оставленную мне Киараном книгу и амулет-детектор ядов. Спустя полчаса бешеного размахивания палочкой и попыток выполнить описанные в книге незнакомые мне заклинания, я выяснил, чем было щедро полито письмо — ароматная бумага заключала в себе активатор того зелья, которым были смазаны губы Лилиан. Если бы не реакция с остальными составами в моей крови — приворотное зелье уже сутки с небольшим незаметно работало бы внутри меня, а смешанное с активатором — убедило бы принять приглашение.

— Интересно, что меня ждет на другом конце... Уж не лежащая ли в постели девушка и ждущие удобного момента родственники... — Я настолько погрузился в раздумья, что произнес это вслух.

Взглянув на портал, призывно посверкивающий рядом на столе, я покачал головой. С одной стороны, Лилиан чуть не убила меня своим приворотным зельем, вступившим в реакцию с принимаемыми мной эликсирами, с другой — убивать меня она не собиралась. В любом случае, я не собирался пользоваться её приглашением, но как-то отреагировать на подлитое зелье я был обязан, чтобы меня не считали лёгкой добычей. Вдруг в голове забрезжила новая мысль.

— Тиби! — Эльф с хлопком появился рядом. — Принеси из моей комнаты в особняке пакет, подписанный «Уизли».

Появившийся спустя минуту Тиби протянул мне пакет, осторожно развернув который я очень-очень аккуратно вытащил невероятных размеров навозную бомбу. Тщательно приладив клеющими чарами пластинку портала к боку коричневого чудовища, я усмехнулся: от резкого толчка при падении на пол бомба наверняка сработает, обеспечив ждущим меня людям весьма увлекательный вечер и большую часть ночи. Спустя буквально пару минут, с боем часов, портал вместе с прилаженной бомбой ушел по назначению, а я, на удивление довольно улыбаясь, отправился спать.

15 октября 1995 г.

Завтрак в школе прошел спокойно, как я заметил, краем глаза наблюдая за столом солнечного факультета, Лилиан отсутствовала, но все остальные вели себя как обычно. Выпитые с утра из-за постоянной двойной нагрузки стимуляторы и восстанавливающие зелья придавали мне бодрый и веселый вид, так что на меня с определенной долей зависти посматривала часть явно не выспавшихся сокурсников.

На выходе из большого зала, меня перехватил незнакомый мне человек, старше меня лет на десять, с короткой шапкой светло-коричневых волос.

— Мсье Бриттон? — низкий голос неизвестного разнесся по коридору, несколько человек обернулось. — Я Джейкоб Кемпбелл. За оскорбление моей сестры я вызываю вас.

— Мсье Джейкоб, — я судорожно вспоминал дуэльный кодекс. — Я принимаю вызов. Малое дуэльное поле, через полчаса, бой до невозможности продолжать сражение. Мой секундант, — я оглянулся, и Олаф согласно кивнул мне. — Мой секундант — Олаф из рода Рагнаррсонов.

— Мой секундант — Доменик Риордан. — Уже знакомый мне старшекурсник с некоторым извинением в глазах кивнул мне. — Жду вас на дуэльном поле, мсье Бриттон.

— Тысяча демонов! — Когда Джейкоб ушел, я на долю секунды дал выход своей ярости.

— Чем ты умудрился со вчерашнего вечера оскорбить милую-милую Лилиан? — даже в этой серьезной ситуации Йорг усмехался.

— Мсье Бриттон? — к нам подошла Джейн МакКуин с явственно читаемым беспокойством на лице. — Что произошло между вами и семьей Кемпбеллов?

— Сложно сказать, мадам МакКуин... — Я пожал плечами. — Думаю, им не понравилась моя реакция на подлитое приворотное зелье.

— К сожалению, тут ничего нельзя сделать, вы наверняка уже выпили противоядия и доказать, что вам подлили зелье, стало невозможным. — Декан пристально посмотрела на меня. — Нужно ли присутствие ваших родственников на дуэли?

— Если он слабее мистера Леблана, то я размажу его по стене. — Раздражение, вызванное неожиданной дуэлью и чуть было не удавшимся замыслом Кемпбеллов, прорывалось наружу. Если бы я хотя бы немного опоздал с приемом эликсиров, я либо сорвался бы при получении письма, и тогда любые попытки объясниться с Делакурами были бы бессмысленными, либо же попросту изнасиловал Флёр, сойдя с ума от смешавшихся в крови зелий и влечения к вейле. Чуть успокоившись, я продолжил. — Спасибо, мадам МакКуин, присутствие родственников не потребуется.

— Что ты сделал? — уже не улыбающийся Йорг посмотрел на меня.

— Она прислала мне портал ночью, а у меня в запасах случайно нашлась небольшая такая навозная бомба, отправившаяся в особняк Кемпбеллов вместо меня. — Я гнусно усмехнулся.

Близнецы захохотали.

— В одном МакКуин права — официально доказать ничего не получится, так что ты оказался в глазах общества человеком, жестоко посмеявшимся над возникшими у невинной девушки чувствами, да еще и в такой извращенной форме. Но неофициально эта история заслуживает, чтобы её рассказали на завтраке! Романтика, ночь, темная комната со свечами, обнаженная девушка с распущенными волосами в постели. И — навозная бомба вместо обезумевшего от страсти благородного юноши. — Новая волна хохота буквально подкосила близнецов.

— Ладно, господа, к делу. — Я глубоко задышал, настраиваясь на рабочий лад. — Он семикурсник?

— Нет, выпускник. — Олаф наморщил лоб, припоминая. — Кажется мне рассказывали, что он был в команде Грифонов несколько лет назад.

— Значит, с боевой магией у него проблем не будет. — Я задумался. — Ладно, может быть, повезет.

Солнечные лучи с трудом проникали на эту площадку, поглощаемые выведенной на полную мощность защитой полигона. Полыхающие от вложенной силы камни-генераторы освещали местность не хуже светильников, так что видно было прекрасно, в том числе и устроившихся на трибунах вокруг наблюдателей. Мадам Максим, Андрэ Леблан, явно решивший понаблюдать за работой своего бессменного ассистента, старосты факультетов и несколько учеников. Отдельной группой сидели Кемпбеллы — властный мужчина с седыми волосами, одетый в сине-белую мантию, статная женщина с такими же медовыми волосами, как у Лилиан, двое парней, и две девушки, в одной из которых я признал отравительницу. Большая даже по меркам Франции семья — мало кто заводил больше одного-двух детей, а тут сразу пятеро, если считать со стоящим напротив меня Джейкобом.

— Гарри, дуэль без ограничений, исключая Непростительные, — вернувшийся Олаф был мрачен. — Доменик, в принципе, адекватный парень, но Джейкоб настаивал на самых жестких условиях, так что...

— Видимо, навозная бомба ему пришлась не по вкусу, — я усмехнулся краем губ. — Будем надеяться, мне повезет, и я смогу преподнести ему еще пару сюрпризов.

Олаф и Доменик отошли подальше, скрываясь за тонким слоем защиты. Мадам Максим, как директор школы, подняла палочку, чтобы подать сигнал.

Вспышка!

— Bombarda! — в мою сторону устремляется переполненное силой Взрывное. Но меня уже подхватывает левитация, на отработку которой я потратил довольно много времени, благо пространства в зале поединков хватало.

— Seco! Flamio! — еще два заряда пролетают совсем рядом, на следующее взрывное мне пришлось выставить щит, успешно поглотивший удар, не исчезнув при этом. Обнадеживающий признак — значит по наполняемости энергией он несколько слабее меня.

— Diffindo-Confundus-Bombarda! — три выплюнутых одной цепочкой заклинания устремляются в ответ, а в щит, уничтожая его, врезается огненный шар Джейкоба.

— Leviosa Circle! — ко мне летит град камней, вывернутых из площадки.

— Fiendfire, — мне пришлось пойти с козыря, другого способа уничтожить летящий в меня каменный рой я не придумал. — Partuma ferro sphaera!

Жуткая боль пронзила мою левую руку — одна из капель расплавленного камня успела попасть в меня, пока я выплетал длинное защитное заклятье из области трансфигурации.

Ободренный тем, что я едва не выбыл из боя раздавленным камнями, Джейкоб широким взмахом палочки направил в мою сторону еще один каменный рой, даже больше предыдущего, но я видел, что усилие было для него почти нестерпимым, его лоб покрывали капли пота.

— Leviosa Circle! — в свою очеред я описал палочкой круг, собирая в левитационный круг все летевшие в меня камни. — Vaddivasy MaXima!

Получив ускорение, замершие было камни отправились в сторону Джейкоба, а я одно за другим сплетал и запускал слабенькие огненные заклятья, пытаясь собраться с силами.

Джейкоб использовал незнакомое мне заклинание, попросту раздробив летевшие камни в мелкую пыль и тут же закутавшись в сияющую сферу, не позволившую магу задохнуться.

Мы замерли, переводя дыхание. Заклинания на пределе сил дорого стоили обоим, — но я чувствовал, что перелом в бою уже наступил.

Шаг в сторону — длинный язык огня пронесся мимо, бессильно разбиваясь о стену амфитеатра. Ревущий поток силы рванулся в палочку, заставляя воздух потрескивать и искриться.

— Ignea Hastam! — До предела напитавшееся силой огненное копье, уничтожив по дороге еще одно взрывное заклинание, выпущенное моим оппонентом, разбило выставленный щит. Джейкоб покачнулся.

— Seco— Sectusempra, — выдал я формулу показанного мне Блеком темного проклятья.

Джейкоб как-то сумел защититься, но невидимые лезвия полоснули его по правому боку. Не давая ему опомниться, я взлетел в воздух, в верхней точке ударив еще одним огненным копьем.

Заклятье проломило последний щит Джейкоба, окутав его огненным облаком, сквозь которое засветились солнечным светом защитные чары полигона, не позволившие мне убить оппонента.

Я согнулся от боли во всем теле, прижимая левую руку к носу — от перенапряжения кровь хлынула, словно фонтан.

— Стоп! — Вскочившая мадам Максим палочкой убрала защитные экраны, и к лежавшему на земле дымящемуся Джейкобу бросились медики, вызванные из больницы. Как выяснилось, мой удар сильно обжег Кемпбелла даже сквозь сработавшую защиту полигона, правда, уберегшую аристократа от основной части огня и спасшую его жизнь.

Размахивающие палочками фигуры в бело-синих форменных мантиях, скрыли от меня лежащего противника. Олаф и Доменик, встретившиеся посреди поля, пожали друг другу руки, придя к соглашению. Один из медиков, толстый, бритый налысо мужчина, несколькими отточенными заклятьями привел в норму мою руку и остановил кровотечение из носа. Выпив протянутый им пузырек с зельем восстановления, я почувствовал себя чуть лучше.

— Sonorus! — Олаф направил палочку на свое горло, усиливая голос заклинанием. — Дамы и господа, ввиду невозможности продолжать поединок представителем семьи Кемпбелл, дуэль считается завершенной. Победитель — Гарольд Бриттон, вызванный за оскорбление Лилиан Кембелл её братом.

На выходе из дуэльного зала я столкнулся с запыхавшимися Делакуром-старшим и Джеймсом Бриттоном.

— Цел? — Жан-Клод довольно тяжело дышал, видимо, большую часть расстояния от школы до амфитеатра ему пришлось пробежать.

В этот момент мимо нас медики пронесли все еще дымящегося, но явно живого Джейкоба.

— Понятно, — Джеймс проводил его заинтересованным взглядом. — Ну что ж, племянник, — он ехидно улыбнулся. — Поздравляю с заделом.

В это же время в Лондоне. Темная аллея.

— Значит, вы готовы заплатить задаток в пятьдесят тысяч галеонов, и потом еще столько же по выполнении дела? — Тихий, практически сливавшийся с шумом в зале «Приюта висельника» голос заставлял собеседника ничем не примечательного человека в мантии с капюшоном напрягать слух.

— Человек, обратившийся ко мне как к посреднику, — ответил маг, пришедший сюда с однозначным поручением найти убийц для Блека, — потребовал гарантий, что его заказ будет передан лучшим специалистам. За такие деньги можно устранить половину Визенгамота.

— Но не одного из лучших и сильнейших темных магов этого времени, — был ответ. — Лорд Блек — опасный противник... Пожалуй, больше золота отряд взял бы только за голову Дамблдора.

— Вы могли бы устранить директора Хогвартса? — этого не было видно под капюшоном, но убийца готов был поклясться, что потенциальный заказчик недоверчиво приподнял брови. — Вы действительно можете это сделать?

— Всё возможно, если приложить достаточно усилий... и денег. — Ответил убийца. — В мире нет бессмертных людей, и даже доблестный победитель Гриндевальда тоже смертен, как и все мы. Правда, подобный заказ оплачивался бы в двадцать раз дороже.

— К счастью, мне не нужно устранять Дамблдора. — Наконец усмехнулся маг, бывший уже больше десяти лет доверенным лицом директора Хогвартса, пожалуй, единственным, с кем Дамблдор не вел двойную игру, а честно оплачивал выполнение всех распоряжений. — Моему заказчику нужна только голова лорда Блека.

— Хорошо. Если цена вас устраивает, — бесстрастно ответил убийца, пристально разглядывая волшебника, — то я отправлю лучшую пятерку, которая в состоянии убрать даже мага уровня лорда Блека.

20 октября 1995 г.

— Гарри, — Сириус, смотревший на меня из сквозного зеркала, казался задумчивым. — После того, как ты избавился от крестража в своей голове, я начал копать в этом направлении. Сам знаешь, Блеки никогда не были светлой семьей, так что литература даже о столь мрачных вещах у меня нашлась в избытке.

— И что ты нашел?

— Если я правильно понял, Лорд создал не один крестраж, на что до него еще никто не отваживался. — Сириус поморщился. — Это видно по тому, что чем дальше — тем более жестоким, непредсказуемым и неуправляемым становился Темный лорд во время первой войны. Опять же, я вместе с Джеймсом не раз сталкивался с Лордом на поле боя, и с каждой встречей дыхание зла, исходившее от него, было все сильнее. Так что, боюсь, одним крестражем змеелицый не ограничился.

— Но где и как их теперь искать?

— Думаю, два из них мы можем благополучно вычеркнуть — твой шрам и тетрадка Малфоев, с которой ты столкнулся на втором курсе. — Сириус грязно выругался. — Не могу поверить, что Дамблдор не понял, с чем имеет дело, когда ты принес ему тетрадь. Но вот какого черта он потом промолчал о крестражах... Не понимаю я его.

— Ты знаешь, я думаю, он скорее удавится, чем выдаст хоть что-то из известного ему. — Я невесело усмехнулся, глядя в зеркало.

— Посмотрим... Я нашел одного интересного человека, которого желательно бы переманить на нашу сторону.

— А кто он? — Обычно Сириус не делал таких акцентов, но тут меня стало разбирать любопытство.

— Он один из лучших зельеваров страны, тоже неплохой окклюмент, а главное — ему доверяет Дамблдор, когда-то они вместе работали в Хогвартсе, пока туда не приняли на работу Снейпа. Гораций Слагхорн. Очень скользкий человек и довольно могущественный маг с огромным багажом знаний. А по виду — усатый добрячок-сибарит.

— Он не хочет поменять сторону? — Я пожал плечами. — Или просто хочет оставаться вне игры?

— Не совсем так. Он хочет разговора именно с тобой. — Сириус тоже усмехнулся. — В определенном смысле этот толстяк — копия Аластора по подозрительности к неизвестным людям, а тебе он почему-то готов поверить. Горацию Слагхорну нужны веские гарантии собственной безопасности.

— Ты предлагаешь мне навестить Англию? Дамблдор и Лорд могут почувствовать, что я вернулся..

— Он действительно будет нам полезен. Самое главное, что рано или поздно к нему придет Дамблдор, и Слагхорн сможет стать еще одними нашими глазами и руками в стане директора. А еще лет пятнадцать назад поговаривали, что Слагхорн отчаянно пытается повторить опыт Николаса Фламеля и потому не влезает ни в какие конфликты.

— Когда мне приехать, крестный? — Я внимательно посмотрел на ухмыльнувшегося Блека. — Но я приеду не один, надеюсь, удастся убедить учителя подстраховать меня.

— Ты стал осторожнее, крестник, — Блек с уважением взглянул на меня. — Жаль, этого не хватало в Первую войну ни мне, ни твоему отцу, за что мы в итоге оба поплатились по высшему разряду. Слагхорн согласился еще раз побеседовать со мной завтра в десять вечера, до этого он что-то варит в своей лаборатории.

— Хорошо, я буду обязательно. — Сквозное зеркало в моих руках погасло.

21 октября 1995

Следующий день буквально промелькнул мимо меня. Утренняя тренировка с Киараном, на которой учитель любезно согласился сопровождать меня в Англию и прикрыть мою спину. Обед с Делакурами, на котором мне пришлось проявить максимум такта и контроля, чтобы не выдать проницательной матери Флёр наши изменившиеся отношения. Прогулка с Флёр и Габриель по осеннему парку, где мы ели горячую магловскую пиццу, дурачились и носились среди деревьев, словно дети. В присутствии младшей сестры мы не могли позволить себе ничего, выходящего за рамки обычных отношений, так что я иногда целовал тонкое запястье или невзначай приобнимал улыбающуюся девушку. Габриель, впрочем, пока не особо интересовалась такими материями, и просто старалась весело провести выходной день, расспрашивая меня о факультете, — в Шармбатоне мы ни разу так и не виделись за все время.

— Не поймаешь! — Габриель с визгом бросила в меня заклинание подножки и спряталась за дерево.

Засмотревшись на тонкий профиль Флёр, я самым позорным образом пропустил детское заклинание. Однако пассивный щит, который я постепенно учился поддерживать вокруг своего тела постоянно, благополучно отразил заклинание девочки, и мы с Флёр побежали следом за уворачивающейся, хохочущей Габриель.

Вечером после ужина, когда уже постепенно темнело, я обменялся жадным поцелуем с Флёр, с которой мы наконец-то остались вдвоем, и ушел в каминный зал, к ожидавшему меня Киарану. По взаимной договоренности, мы надели мантии с глубокими капюшонами, полностью скрывающими лицо. Ухватившись за кристалл международного портключа, мы перенеслись в Англию, оказавшись перед коваными воротцами, возле которых нас уже ждал Сириус.

— Пойдемте, — обменявшись с нами рукопожатиями, крестный повел нас через крошечный парк, в центре которого прятался между деревьями дом с черепичной крышей, сложенный из красного кирпича, а за ним виднелось гораздо большее по размерам строение — видимо, основное жилище Слагхорна.

— Гостевой домик, — обронил Сириус, проходя к крыльцу.

Постучавшись в дверь и откинув капюшон своего плаща, Блек убедил хозяина впустить нас, после чего мы перешли через темные коридоры и небольшую гостиную в комнату, все убранство которой составляли стол, стулья и яркие факелы на стенах. Грубая каменная кладка стен, гораздо более прочных, чем в остальном доме, показывала, что здесь нередко проводятся опасные эксперименты, вдалеке от жилища зельевара.

— Добрый вечер, господа. — Только теперь я сумел разглядеть нашего гостеприимного хозяина. Тучный, даже скорее толстый, с роскошными серыми усами на полном лице, однако серые глаза поблескивали совсем по-молодому, а пальцы-сосиски ловко удерживали палочку, направляя движения кофейника и чашек. Одетый в простую бурую мантию Гораций явно только что отошел от котлов — одежда все еще хранила едкий и одновременно пряный аромат незнакомого зелья.

— Добрый вечер, господин Слагхорн, — мы с Киараном откинули капюшоны, показывая лица. Глаза зельевара пробежались по моему лицу и остановились на лбу. Он усмехнулся.

— Поздравляю вас, мистер Поттер. Над вашей внешностью поработал мастер своего дела. Я совершенно не чувствую эманаций магии от вашего шрама.

— Есть многое на свете... — Процитировал я Шекспира, к которому питала определенную слабость Флёр.

Обменявшись некоторыми неизбежными в таком случае любезностями, мы перешли к делу. Впрочем, даже в этом полупустом помещении хозяин сумел создать определенный уют — выставив перед нами и кофе, и множество подносов со сладостями народов мира, и я понял, почему Сириус назвал его сибаритом. С удовльствием поедавший засахаренные фрукты мужчина пристально посмотрел мне в глаза.

— Мистер Поттер, я имел честь быть дружным с вашей матушкой. Невзирая на основной талант в области заклинаний, она была очень способной в зельях. — Гораций отпил кофе. — Насколько я понял Лорда Блека, вы собираете третью сторону в предстоящей войне... Но мне хотелось бы знать, ради чего?

— Честно говоря, мистер Слагхорн, — я прямо встретил его взгляд. — Я вижу будущее магической Англии без двух людей, отравляющих её настоящее. Без Вольдеморта, — мужчина не вздрогнул от прозвучавшего имени, — и без... Дамблдора.

Слагхорн усмехнулся одними губами.

— Ну, чем вам не угодил... Вольдеморт, я понимаю, простите. Но вот чем вас не устраивает директор Дамблдор?

— Для начала, этот человек разрушил всю мою жизнь до недавнего времени. — Я постарался собраться с мыслями. — Он отдал меня в руки ненавидевших магию родственников, с которыми я прожил до 4 курса. Он посадил без суда в Азкабан моего крестного. С его подачи меня травили зельями дружбы и привязанности, и собирались угостить приворотными, чтобы отобрать у меня наследие семьи в пользу предателей крови. Это если говорить о том, что он сделал лично мне, но есть и другое...

Серые глаза Слагхорна были полны внимания.

— Благодаря попустительству и явной поддержке директора многие знания объявляются темными и уничтожаются. Магическое искусство пытаются втиснуть в рамки декретов министерства, а аристократические семьи, носители древней магии и традиций, уничтожаются. Я и мои друзья не имеем ничего против маглорожденных или полукровок — они такие же люди. Но и утрата немалой части древних знаний, к которым их не пускают директор на пару с министром, утрата старых традиций и идеалов чистокровных, мне кажутся недопустимыми.

— Это все, мистер Поттер?

— Не совсем. — Я понял, что странный экзамен все еще продолжается. — Магическое общество находится сейчас в жуткой стагнации. Дамблдор, пользуясь поддержкой маглорожденных, старается это изменить, но я не согласен с его курсом, направленным на упрощение, что мы наблюдаем в нынешнем Хогвартсе. Мы вполне можем взять от магловского мира самые передовые достижения, не теряя при этом старых знаний о магии, о ритуалах благородных семей. — Я постарался припомнить в деталях все наши разговоры с Делакуром-старшим, Джеймсом, Сириусом. — И еще одно. За все время Первой войны Дамблдор лично не убил ни одного Пожирателя смерти и не искал смерти Вольдеморта, будучи величайшим светлым волшебником, в то время как Аврорат и управляемый Дамблдором Орден Феникса потеряли десятки сильных волшебников в бессмысленных операциях. Такое развитие событий в новой войне для меня неприемлемо.

— Допустим, а что вы хотите лично от меня? — Слагхорн несколько расслабился в кресле.

— От вас. Спустя год я собираюсь вернуться в Англию, сейчас я должен слишком многому научиться, а Дамблдор не позволит мне получить реальное могущество и знания, чтобы я пережил войну с Вольдемортом. Нам нужны и гениальные зельевары, — чуточку польстил я старику, — и воины, а также люди, кому доверяет директор. Я думаю, что в следующей войне оставшихся в стороне не будет — им не позволят это сделать ни Дамблдор, ни Вольдеморт, ни те, кто поверил и пошел за мной.

Слагхорн задумался, отправляя в рот очередной засахаренный фрукт. Наконец выйдя из раздумий, он сказал:

— Считайте, что я с вами, мистер Поттер. К тому же директор никогда не ел мои фрукты, предпочитая свои ужасные лимонные дольки, — он захохотал.

Мы сдержанно улыбнулись, оценив иронию зельевара.

— Ну а в знак серьезности своих намерений, я расскажу вам одну вещь, которую от меня уже несколько дней пытается узнать Дамблдор.

В этот момент нашу беседу прервал треск из соседней комнаты. Кто-то вышел из каминной сети, натолкнувшись на будто бы случайно сложенные перед ним дрова, тут же рассыпавшиеся во все стороны. Хорошо знакомый всем, кроме Киарана голос тихо прошипел что-то нецензурное, а потом уже громче:

— Гораций, друг мой, ты здесь?

— Дамблдор. — Сириус и мы с Киараном набросили на головы капюшоны, доставая палочки. Слагхорн побледнел, понимая, что сейчас произойдет.

Легкая волна сканирующего заклинания прошла сквозь стену прежде, чем мы успели среагировать. И мгновенно — ощущение собираемой в тонкий пучок для атаки силы из соседней комнаты — Дамблдор почуял, что в доме кроме Слагхорна трое не самых светлых волшебников. Новое заклинание директора, длинное и вычурное, заблокировало возможность аппарировать из дома.

— Гарри, когда начнется, ломай блокаду. Контрзаклятье ты знаешь. — Прошептал Киаран. Я кивнул, стискивая палочку в разом вспотевших руках.

Отделенные всего лишь одной каменной стеной от считавшегося величайшим волшебником в Европе Дамблдора, мы готовились к бою. Сириус, оставаясь в родовом особняке, мог бы поспорить с самим директором, но вне его на победу особо не рассчитывал, опять же раскрывать свои задумки пока ни о чем не подозревающему интригану было недопустимо.

— Простите, господин Слагхорн, — Киаран вытянул палочку в направлении стены, за которой прятался Дамблдор. — Но, боюсь, этот домик придется отстраивать заново.

Директор, прикрываясь мощными щитами, попытался просочиться сквозь стену, но...

— FIENDFIRE! — рявкнул Сириус в направлении стены. Волна Адского огня, самого опасного из заклинаний огненной стихии, понеслась в сторону начавшего отходить Дамблдора. На нас пахнуло жаром, словно из доменной печи, а в соседней комнате, наверное, начал плавиться от жара камень, но директор устоял и теперь пытался пробиться сквозь бушующий огонь к нам.

— Ломай блок! Fiendfire! — На два голоса выкрикнули Сириус и Киаран, глядя на начавший покрываться трещинами потолок. Слагхорн что-то прошипел сквозь зубы и трещины стянулись белым свечением, прекратив расширяться. Я без запинки оттарабанил длинную фразу на латыни, и мое заклинание преодолело мощь выставленного директором блока, правда, у меня от напряжения пошла носом кровь.

Сириус, ухватив Слагхорна за руку, тут же аппарировал куда-то, а следом за ним, бросив за спину еще одно заклинание, буквально разорвавшее дом на части, вытащил меня Киаран. Дальнейшее слилось в бесконечную череду переносов аппарацией в самые разные уголки Англии, спустя добрых полсотни прыжков, когда я уже был готов выблевать весь ужин, Киаран достал международный портал, выбросивший нас в гостиной Делакуров.

— Оторвались. — Выдохнул он, отдуваясь от последнего заклинания, находившегося, как я понял, на пределе возможностей мага, но глаза его весело поблескивали. Лучший боевик французского Аврората искренне наслаждался процессом. Взглянув в висевшее на стене зеркало, я увидел, что мы оба покрыты копотью, а у меня еще весь воротник мантии залит кровью, все еще сочившейся из носа.

— Ты справишься, — Киаран похлопал меня по плечу. — Ты только что сломал заклинание сильнейшего волшебника Англии, так что все, что тебе нужно, это опыт.

— М-да, опыт... — Я, чуть пошатываясь, направился к выходу. — Почему так тихо?

— Жан-Клод и Мари отправились на прием к министру магии, думаю, они вернутся только к утру. А девушки не имеют полного контроля над защитой особняка, так что они ничего не почувствовали и спят. Тем более портал делал лично Жан-Клод, значит особняк нас пропустил, как своих. — Киаран развернулся к камину, чтобы вернуться в свой дом.

Однако в коридоре на меня налетел вихрь заботы и ласки с нежным именем Флёр Делакур, которая, как выяснилось, приказала домовикам предупредить ее в случае моего возвращения. Спустя несколько минут я уже отмыкал в ванне в выделенных мне комнатах, а рядом с ванной сидела Флёр, одетая в теплый халат.

— Что у вас произошло?

— Мы случайно столкнулись с Дамблдором в Англии. — Я успокаивающе пожал маленькую ладошку. — Но мы сумели убраться оттуда, не оставив следов.

— Мужчины. — Девушка в этой легкой насмешке выразила все свое отношение к нашим делам. — Главное, что вы не пострадали.

Флер протянула мне вечернюю порцию эликсиров из моей сумки, к которым, как я с удивлением заметил, присоединила и восстанавливающий силы флакон. С улыбкой посмотрев на девушку, я заметил, как она слегка покрывается румянцем, и только потом догадался, зачем она добавила еще один флакон.

Флер на какое-то время вышла, дав мне возможность умыться, хотя, после принятых зелий, мне бы очень хотелось увидеть её рядом со мной в ванне. Выбравшись из ванны и подхватив лежавший на столике чехол с палочкой, я зашел в свою спальню. Освещенная только слабым светом ночника комната была погружена в полумрак, однако я видел, что моя постель уже занята самой прекрасной девушкой на свете. Присев рядом с ней, я наконец-то поцеловал мягкие, пахнущие диким медом губы, в очередной раз поражаясь тому, что это сокровище выбрало меня. Как-то незаметно девушка оказалась у меня на коленях, уже избавившись от своего халата, куда делась моя одежда — тоже прошло мимо моего сознания. Целуя горячее, выгибающееся от удовольствия тело любимой, я чувствовал себя по-настоящему счастливым.

Два человека, сидевшие в креслах в одном из самых глубоких подвалов особняка на улице Гриммо, были мрачны. Стоявший между ними графин с выдержанным красным вином не особо помогал разрядить обстановку.

— Самое главное, Дамблдор не заметил, кто именно на него напал, а после адского огня отследить что-то невозможно в принципе. — Слагхорн отпил из бокала, не замечая вкуса.

— Ну, род Блеков и род Поттеров приносят уважаемому мастеру свои извинения и обещают помочь в восстановлении вашего гостевого домика. — Сириус улыбнулся.

— Да я, в общем-то, даже не об этом, Лорд Блек, а о том, как мне теперь легализоваться в Англии под носом у Дамблдора.

— Если провести некоторые параллели, то директор, скорее всего, подумает, что на вас напали Упивающиеся смертью, — Блек постучал пальцами по столешнице, напряженно о чем-то раздумывая. — Аластор вполне может через преданных ему бойцов Аврората устроить так, что вас якобы освободят при налете на обнаруженный схрон Упивающихся...

— Звучит неплохо... Но нужно сделать так, чтобы Дамблдор не подкопался, даже если будет просвечивать мозги подчиненным Аластора, хотя это и незаконно. Но разве это его останавливало?

— Вряд ли. Пока он не понял, что в особняке ему опасно связываться со мной, он регулярно пытался прочитать и мои мысли, — задумчиво протянул Блек.

— Ну тогда, думаю, вы не откажете мне в прибежище, пока Аластор не подготовит схрон, из которого меня освободят доблестные авроры? — Слагхорн расслабился в кресле. — Я доволен тем, как юноша проявил себя в моем доме... Он разбил одним ударом выставленный антиаппарационный блок Дамблдора.

— Я тоже заметил... — Сириус усмехнулся. — Мой крестник нуждается сейчас только в одном — времени и бесконечных тренировках, чтобы противостоять Лорду и Дамблдору. А сейчас, господин Слагхорн, за этой дверью вы найдете несколько вполне пригодных для жилья комнат с милыми вашему сердцу блюдами в гостиной. Под домом расположены не только темницы и склады, но и немало других помещений, в том числе и для нуждающихся в безопасном пристанище гостей.

23 октября 1995

— А теперь, дорогие мои ученики, кто мне ответит на вопрос, почему необходимы новые законы Министерства об ограничении полуразумных рас? — Амбридж с улыбкой оглядывала зал, в котором собрались четвертые и пятые курсы всех четырех факультетов. Уроки политической грамотности, продавленные влиятельным лобби Министерства и аристократов-сторонников Темного лорда, проводились по субботам и включали в себя основным тезисом мысль, что маги — вершина эволюции. Остальные же волшебные расы, называемые в данном курсе полуразумными, не говоря уже про маглов, — достойны только лишь постепенного ограничения в правах.

— Профессор Амбридж, разрешите вопрос? — мечтательный звонкий голос Луны Лавгуд разнесся по залу. Дождавшись кивка с неудовольствием смотревшей на ожерелье из редисок женщины, Луна продолжила. — Насколько я знаю, в той же Франции вейлы свободно вступают в браки с людьми-волшебниками и занимают руководящие посты во французском министерстве. Даже в прошлогодней делегации из Шармбатона присутствовала девушка-полувейла, дочь известного политика. Как это соотносится с признанием по вашим законам в Англии вейл полуразумными существами, не имеющими права занимать государственные должности?

Невилл с некоторым беспокойствам смотрел на нравящуюся ему девушку, неудобным для Амбридж вопросом нарывавшуюся на отработки и взыскание. Поглядев на начавшую наливаться кровью Долорес, готовую обрушить на все так же улыбающуюся Луну весь свой гнев и назначить наказание, Невилл тяжело вздохнул и встал с места.

— Госпожа Амбридж, — голос юноши благодаря шепотом произнесенному усиливающему заклинанию, разнесся по всему залу. — Вы говорите о еще более жестких законах для всех волшебных существ. Но не получится ли так, что кентавры, вейлы, оборотни и иные волшебные существа пойдут в итоге за тем, кто пообещает отмену этих расистских законов?

— Кто? Кто может пообещать им такое от имени Министра? — Наконец взорвалась лишившаяся на время дара речи Амбридж. — Министерство заботится о безопасности мирных волшебников, а не о полуразумных животных!

— Например, Вольдеморт, желающий власти над Англией. — Невилл бесстрастно посмотрел на беснующуюся женщину. — А ваше драгоценное министерство само подталкивает к нему наших потенциальных союзников.

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора, мистер Лонгботтом, и отработка у профессора Снейпа в течение недели. — Амбридж прошипела это, словно змея. — Не вам критиковать политику Министерства, вы еще неоперившийся птенец, неспособный понять смысл высокой политики.

— Госпожа Амбридж, — Невилл упустил обращение «профессор», — я наследник Древнейшего и Благороднейшего дома Лонгботтомов, имеющий право на титул Лорда. И я знаю, о чем Я говорю.

— Две недели отработок у Снейпа, минус еще тридцать баллов с Гриффиндора! В субботу вечером придете ко мне в кабинет для первого взыскания.

Гермиона Грейнджер и Рон Уизли недоуменно проводили взглядами севшего на место гриффиндорца, непонятным образом повзрослевшего за последний год. Возможно, этот человек мог бы им помочь в одном деле, на которое их тайно благословил директор.

— Невилл, — голос Луны за спиной заставил только что свернувшего в пустынный коридор парня остановиться.

— Да, Луна? — Невилл обернулся, глядя на с трудом догнавшую его девушку. Луна как и всегда, была неподражаема: длинная мантия, подпоясанная вычурным плетеным поясом, скрывала фигуру девушки, ожерелье из редисок, появившееся в этом году как дополнение к серьгам-редискам, заткнутая за ухо волшебная палочка, несколько растрепанные белокурые локоны, загадочные фразы и манера разговора как у профессора Трелони. Такой видели Луну все студенты Хогвартса. Но в переписке с ней за лето Невилл понял, что девушка зачастую только притворяется странной и непонятной, по пока что неизвестной ему причине.

— Спасибо, что отвлек от меня Амбридж, мой благородный рыцарь, — Луна приняла гордую позу принцессы из какой-то древней баллады, а потом рассмеялась, на мгновение отбросив маску Полоумной Лавгуд. Быстро поцеловав в щеку удивленного парня, Лавгуд исчезла за поворотом. А Невилл, постояв какое-то время, пошел в комнату бабушки, требовалось кое-что обсудить.

24 октября 1995

«Гарри, привет.

Министерство ввело новый предмет для учеников Хогвартса и заказало серию статей в «Пророке»... кстати, твоя прикормленная Скитер не пишет по этой теме ничего, сосредоточившись на криминальной и светской хронике, некоторых это очень удивило. Теперь мы, маги, стали вершиной творения, или эволюционной пирамиды, как выразилась Гермиона, а маглы и магические расы — нуждаются в мудром руководстве волшебников и должны быть лишены большинства своих прав. Надеюсь, бабушке и сторонникам Лорда Блека удастся затянуть принятие этого проекта в Визенгамоте, но что будет дальше — неизвестно. Я не понимаю, почему Министерство затягивает все возможные гайки, может быть, чтобы просто показать собственную активность обывателям, но бабушка говорит, что принятый проект толкнет к Вольдеморту всех: кентавров, вейл, вампиров, оборотней и других. Бабушка предлагает тебе, как известному в Англии человеку, выступить против этой инициативы, возможно, ты сможешь что-то сделать. Даже Дамблдор последнее время где-то пропадает, надеюсь, он что-то делает не только ради сохранности своего кресла, но и для предотвращения новых законов.

Амбридж сегодня закатила на уроке настоящую истерику, а я одним махом лишил факультет полусотни баллов, прикрыв Луну от этой сумасшедшей министерской жабы. Рон и Гермиона после этого урока как-то странно попытались ко мне подкатить, но никакого конкретного предложения, кроме неясных намёков, я от них не услышал. Кажется, их не устраивает преподавание Защиты от темных искусств. Будет что-то более определенное — напишу.

Невилл».

«Привет, Невилл, дружище.

Спасибо, что не забываешь, и еще большее спасибо за новости. Я обсуждал этот вопрос со своими союзниками, там-где-я-нахожусь-сейчас... Пока что у нас не хватит ресурсов в Англии, чтобы выдержать давление и Министерства, уже частично купленного Малфоем с его командой, и аристократов-сторонников Лорда. Наш главный политик, который обеспечил, кстати, оправдание Сириуса в Международном Трибунале, говорит, что мы можем либо заявить единожды о моей позиции в «Пророке», после чего оттуда выкинут всех сочувствующих или купленных нами людей, либо же делать это через «Придиру», выведя его печатную базу за пределы страны. Но в этом случае Луна, остающаяся в Хогвартсе, постоянно будет под ударом как Министерства, так и Лорда. Остается вариант создавать свою собственную газету, но это долгий процесс. Если госпожа Лонгботтом придумает, как можно обезопасить Луну, как рычаг воздействия на ее отца, от нападок министерства, то все можно проделать быстрее. Хотя... Сириус обещал подбросить идею со статьей и деньги на ее реализацию, Дамблдору, его позиции в Англии сейчас пока что прочнее наших».

— Гарри не сможет помочь в этом вопросе. — Невилл оторвался от чтения письма своего друга, взглянув на сидевших возле камина Августу и Сириуса.

— Я заплачу Дамблдору и подскажу ему, что можно воспользоваться мнением Гарри Поттера, как национального героя, особенно если Гарри своей рукой напишет текст письма в «Придиру». В «Пророке», после недавней министерской чистки, из моих людей осталась только Скитер, но она еще пригодится.

— Я уже не знаю, за что хвататься. — Августа швырнула пустой бокал на пол. — Министерство роет такую яму, в которой может утонуть все Англия. Сначала эти заигрывания с аристократами-сторонниками Вольдеморта. «Ах, я был под воздействием Империуса, ах, моей семье угрожали», — передразнила она кого-то из сторонников Лорда. — А теперь эти чертовы законы о «полуразумных расах». Нам нужны новые союзники, три благородных дома не удержат полный состав Визенгамота от принятия этих самоубийственных законов.

— М-да, радует хоть, что Малфои не имеют права голоса в Визенгамоте... — Сириус покачал головой. — Впрочем, с их деньгами они могут попросту подкупить часть его членов. Взять бы эту холёную сволочь за жабры, но штурм Малфой-менора нам пока не по силам, вот когда Гарри вернется со своим учителем, когда натаскаем тебя, Невилл, мою племяшку, тогда еще можно попытаться.

— Ты не веришь в возможность мирного исхода, Сириус? — Августа мрачно взглянула на главу рода Блеков.

— Если бы это происходило вскоре после Первой войны, пока в Аврорате всем заправлял Аластор, а Министром был этот ублюдок Крауч, засадивший меня в Азкабан, эти брожения в обществе, этих «оправданных» Упивающихся просто утопили бы в крови, как и нас с тобой, Августа, кстати. Но кто-то вовремя подкинул прессе информацию, что сынок Министра сам продался Вольдеморту еще в разгар войны, и все рухнуло к чертям еще до начала судебных процессов. Крауч слетел с поста, а на его место пришла эта бледная немочь Бэгнолд.

Сириус отхлебнул вина.

— А сейчас... Сейчас Министр слушает своих верных советников, преданных Темному лорду, но реально в Англии самая сильная партия, благодаря деньгам старых семей — именно его. Так что законно сместить Фаджа у нас не получится. А значит, если не начнет войну Темный Лорд, то либо мы будем брать власть, либо же она сама упадет в руки Вольдеморту, когда Министерство окончательно запутается и растеряет всех союзников. Самое смешное, что Вольдеморту достаточно подождать еще лет десять — и в Англии вообще не будет никакой силы, способной ему противостоять, Аврорат разлагается на глазах, им запретили, понимаешь ли, убивать подозреваемых, если они не сдаются добровольно. У Боунс и в Визенгамоте все решают деньги. А Амелия Боунс не имеет столько сторонников, чтобы вычистить свой отдел от заразы раз и навсегда.

— Значит, пусть сейчас действует Дамблдор... — Августа встала. А я постараюсь продолжить работу с членами Визенгамота, может быть, кто-то еще поймет, что дальше такая ситуация продолжаться не может.

* * *

— Сириус, у меня есть важные новости. — Дамблдор, в тот же вечер вышедший из камина в особняке Блеков, был на удивление взволнован. — Я сумел напасть на след одного из крестражей Лорда!

Сириус Блек, отпивший в этот момент из бокала добрый глоток коньяка, поперхнулся, уставившись на довольного директора.

— Вы уверены, Альбус?

— Да, кольцо рода Гонтов спрятано в их бывшем доме. Но не спрашивай, как я это выяснил.

— Хорошо... Надеюсь, вы позволите мне присоединиться к вам, Альбус? Опасно отправляться на такое дело в одиночку.

— Разумеется, Сириус.

— Кстати, директор, у меня есть для вас отличные новости, — Сириус, будто вспомнив что-то, обернулся к Даблдору. — Аластор недавно рассказал мне, что во время одного из налетов на схроны Пожирателей его бойцы освободили Горация Слагхорна, когда-то преподававшего в Хогвартсе зелья, еще когда я там учился. Мне кажется, он будет достойной заменой вашему карманному Пожирателю, если комиссия Попечительского совета выставит его из Хогвартса.

— Сириус, профессор Снейп вполне успешно справляется со своими обязанностями. — Альбус укоризненно покачал головой. — Тобой все еще движет память о вашей школьной вражде.

— Если кем-то она и движет — то это Снейпом, четыре года издевавшимся над сыном Джеймса. — Сириус стиснул зубы. — Если Гарри вернется в Хогвартс, а Сопливус продолжит к нему цепляться, я лично вызову его на дуэль.

Дамблдор укоризненно посмотрел на своего когда-то вернейшего сторонника.

— Главное, чтобы Гарри вернулся... Магическое сообщество беспокоится о судьбе своего героя.

— Лучше бы магическое сообщество взяло в руки палочки, и вспомнило, что все эти зажравшиеся обыватели — такие же волшебники, — отпарировал Сириус, направляясь к дверям. — Но ваша и министерская политика, господин директор, постепенно приводит к отмиранию боевой магии вне пределов Аврората и старых семей.

Сириус довольно быстро вернулся, одетый вместо мантии в своеобразный доспех из кожи виверны, довольно неплохо защищавший от физических повреждений и несильных заклинаний. На пояс маг прицепил несколько разных колб, контейнеров, за спиной виднелся плотно набитый магловский рюкзак с крепившимися к лямке ножнами с разящим темной магией кинжалом.

— Я готов. — Коротко произнес маг, остановившись перед директором.

Дамблдор, с некоторым удивлением осмотрев Блека, взялся за его плечо, аппарируя в неизвестном направлении.

— Тьфу, дьявольщина! Insendio! FlamioIgnis! — Сириус, только появившись невдалеке от полуразвалившегося домишки, тут же ударил магией по ползущим в сторону нежданных визитеров десяткам змей. Спустя секунду к нему присоединились и заклинания Дамблдора, вдвоем волшебники быстро перебили колдовских рептилий, видимо — первый заслон на пути к крестражу.

— Везде маглоотталкивающие чары, а дальше — антиаппарационные. — Сириус, посмотрев на дом сквозь вытащенное из мешочка на поясе стеклышко, обернулся к директору. — Что бы нас ни ждало дальше, выбраться быстро мы не сумеем, если не взломаем защиту.

— Думаю, я займусь тем, чтобы о наших «раскопках» не узнал поставивший эту защиту, а ты — взломом антиаппарационных чар. — Протянул директор, погладив бороду.

Оба мага разошлись в стороны, принявшись вычерчивать на земле сложные рунические конструкции, облегчавшие работу. Вскоре, повинуясь жесту Дамблдора, по периметру домика будто вспыхнула тонкая серебряная сфера, вспыхнула и тут же погасла. Зато трава вокруг схемы директора рассыпалась пеплом — заклинание выпило жизненные силы из земли на несколько метров во все стороны.

Сириус Блек провозился чуть дольше, но наконец протяжный звон, раздавшийся непонятно откуда, сообщил о разрушении антиаппарационного заклинания. Покосившись с иронией на не слишком-то светлую руническую конструкцию директора, аристократ вытер пот со лба.

— Силён Темный лорд, ну, да и мы не проще. Пойдемте дальше...

Прикрываясь несколькими заклинаниями, маги осторожно двинулись вперед. Попытавшуюся было разойтись под их ногами землю директор успокоил одним мощным заклинанием, укрывшим почву изморосью.

Директор протянул было руку к ручке двери, но Сириус резко ударил ладонью ему под локоть.

— Директор... Вы величайший светлый маг Англии, но даже вас убьет яд, которым смазана ручка. — Нацепленные на нос еще на подходе к дому очки, видимо, давали Блеку больше информации, чем диагностические заклинания Дамблдора.

— Благодарю, — Альбус с некоторой опаской взглянул на чуть было не оказавшуюся последней на его пути ловушку.

Сириус, подняв с земли травинку, трансфигурировал её в длинный багор, которым и подцепил ручку, открывая двери, и в следующий миг только мгновенная реакция Дамблдора уберегла обоих от вырвавшегося из двери снопа ледяного ветра. Трава и земля вокруг превратились в ледяное стекло, тут же рассыпавшееся в пыль, но волшебники уцелели, скрывшись за щитом.

— Чертов параноик, — прошипел Блек, растирая замерзшие руки.

— М-да, вынужден признать, что в одиночку мне было бы сложновато здесь пройти, — покачал головой директор.

Едва зайдя в дом, маги подверглись атаке странных летучих мышей с громадными когтями, сочащимися ядом. Сириус, в последний момент ухватившись за руку Дамблдора, выкрикнул какую-то фразу на неизвестном директору языке, и темное облако, сгустившись вокруг замерших людей, оставило от мышей только опавшие на пол скелетики.

Отпустивший руку директора аристократ был бледен, как смерть, вытащив слегка дрожащими пальцами эликсир восстановления сил, он залпом осушил бутылочку.

— Что это было? — Дамблдор ковырнул носком сапога тут же рассыпавшийся в пыль мышиный скелет.

— Мыши или заклинание? — Непонимающе посмотрел на него еще не до конца пришедший в себя Блек.

— Заклинание... То, что нас чуть было не убили эти милые летучие мыши, я уже понял... — обычно непробиваемый директор нервно усмехнулся.

— Это было одно из фамильных заклинаний Блеков, завязанное на родовую магию... — Сириус, уже гораздо более бодрый, начал осмотр комнаты сквозь очки. — К сожалению, без надлежащей подготовки потребляет уйму сил. А времени на подготовку у меня не было.

— А что нужно для подготовки? — Дамблдор с нескрываемым любопытством посмотрел на волшебника.

— Честно, вам лучше не знать, Альбус. — Сириус усмехнулся. — Вам, даже с учетом, что вы владеете темной магией, это заклинание все равно не подвластно. Это магия Блеков.

— Я впечатлен.

— Артефакт там. — Сириус указал палочкой в сторону шкатулки на столе. — Но его защищает целая серия заклинаний... как темных, так и светлых, не знаю уж, кого ваш бывший ученик привлекал к этой работе.

Блек вытащил из рюкзака несколько мешочков и стал поочередно бросать в сторону стола разноцветные порошки, каждый из которых вспыхивал в воздухе, обозначая разрушение того или иного заклятия.

— Думаю, ему помогала моя незабвенная кузина Беллатрикс, вышедшая замуж за этого ублюдка Лестрейнджа. Часть заклинаний, только что снятых мной, явно принадлежит ей, дальше ваш ход, директор, остальные слои мне решительно незнакомы.

Дамблдор, позаимствовав очки у Блека, долго присматривался к оставшимся защитным заклинаниям, качая головой. Наконец, решившись, он вытянул руку с палочкой, и пораженный Сириус впервые увидел полную силу величайшего мага Англии. Ревущий поток неоформленной в заклинание магии, видимый невооруженным глазом, просто смел выставленные защитные слои, но Дамблдор по цвету лица стал похож на труп. Выпив пузырек с восстанавливающим, извлеченный из бездонного мешка Сириуса, директор отдышался, потирая виски.

— Не удивлюсь, если Том готовил этот дом несколько дней, иначе бы мы прошли гораздо легче.

На стоявшую на столе шкатулку оба мага посматривали с опаской, понимая, что дело еще далеко от завершения.

— Я не вижу, что у нее внутри, — Блек поморщился. — Материал не пропускает внутрь мой взгляд.

— Честно говоря, я тоже... — Директор задумался. — Даже если там есть сигнальный контур — наружу он сквозь сферу тайны не пробьется, но вот как эту шкатулку открыть...

— Думаю, так, — Сириус, знаком предложив Дамблдору следовать за ним, вышел из дома, остановившись напротив дверей так, чтобы видеть шкатулку. Созданная Блеком сосулька ударила в хрупкую деревянную коробочку, откидывая крышку. Оттуда мгновенно пополз наливающийся багровым дымок.

— Чччерт! Назад!

Пламя выплеснулось из всех щелей дома, сделав его похожим на печь. Маги с сомнением смотрели внутрь, где на обуглившемся столе осталась по-прежнему чистая открытая шкатулка.

— М-да... — Только и протянул Сириус, разглядывая лежавшее внутри кольцо-печатку. — Это, пожалуй, самое серьезное...

— Что там, мой мальчик? — забывшись, проговорил Дамблдор.

— Неснимаемое темное проклятье, я только читал про такие. Снять его, как и наложить без человеческих жертвоприношений невозможно, так что этот крестраж стоит нескольких жизней.

— Тварь, — даже Дамблдору изменила выдержка, впрочем, Сириус тоже не был в восторге от того, что кто-то применял настолько темные чары.

— .Альбус... Я вижу только два варианта. Либо мы находим какого-то смертника из Азкабана, который берет кольцо и умирает, и так несколько раз, пока защита не истощится... Либо мы оставляем все как есть, я это кольцо трогать не буду и вам не советую.

— Но должен же быть какой-то выход, Сириус? — Альбус казался сильно разочарованным. — Не бывает неснимаемых заклятий, а это кольцо очень важно даже без учета крестража!

— Хм, есть один способ... Отойдем подальше. FIENDFIRE!

— НЕТ! — Дамблдор, стиснув кулаки, смотрел как из палочки напрягшегося Сириуса вырывается Адское пламя, расплавившее даже темнейший из темных артефакт. — Это же было кольцо... — он осекся.

— Вот и все... — Сириус опустил руку. — Мне нужно восстановить запас порошков, Альбус, я возвращаюсь на Гриммо. Думаю, за следующим крестражем, если таковой имеется, нужно идти уже не вдвоем. Предложите поучаствовать Слагхорну, он гениальный зельевар, может, у него найдется в запасах что-то более полезное, нежели наша с вами магия.

Положив под дверной порог какой-то сверточек, аристократ вышел следом за директором из дома, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Не советую возвращаться сюда еще раз, Альбус. — Нехорошая усмешка бродила по лицу Блека. — Даже темному лорду не понравится то, что я там оставил...

— А что там?

— Помните комнату с номером 64 в отделе Тайн? — Сириус улыбнулся каким-то своим воспоминаниям.

Директор резко побледнел:

— Вы сошли с ума!

— Напротив, Альбус, это очень полезная вещь, вдвойне действующая на мага с разделенной созданием крестражей душой. Любовь — великая сила, сами сколько раз говорили. — Блек зло рассмеялся. — Но и нам с вами туда лучше не заходить, мало ли что.

— Кстати, — уже собравшийся аппарировать аристократ развернулся к директору. — Я списался с Гарри, он прислал мне открытое письмо в редакции «Пророка» и «Придиры». Деньгами, чтобы это письмо опубликовали, я ваших людей обеспечу. — Маг аппарировал с негромким хлопком, оставляя директора с печалью рассматривать дом с навеки потерянным уникальным артефактом.

26 октября 1995

Аберфорт Дамблдор, содержатель мрачной и довольно запущенной таверны в Хогсмиде, с неприкрытым интересом, странно выглядевшим на его грубом небритом лице, читал статью «Придиры» с опубликованным письмом Гарри Поттера. Периодически разражаясь хохотом и отхлебывая эль, он читал про возмущение мужской части редакции попыткой ограничить в правах и приравнять к животным великолепных вейл. Дойдя до той части статьи, в которой Поттер говорил о служившем в Аврорате во время Первой войны оборотне, мужчина покачал головой. В целом статья производила неплохое впечатление, но без признания министерством возрождения темного лорда это был глас вопиющего в пустыне.

— Ксенофилиус Лавгуд сделал все возможное, Альбус. — Решивший несколько сблизиться с теряющим к нему доверие директором, Сириус пришел на утренний чай в его кабинет, размахивая свежей газетой. — Но пока министр не вынет голову из песка — это все пустые разговоры, которые, может, заставят задуматься пару-тройку человек.

— Сириус, что Гарри говорит о своих дальнейших планах? — посмотрел на него над очками Дамблдор. — Ты все же можешь с ним переписываться?

— Да, он оставил адрес, откуда его почту забирают и пересылают дальше. Собственно, благодаря этому мне удалось получить от него письмо в «Придиру».

— Он собирается возвращаться? — Дамблдор не дал уйти от вопроса.

— На шестой курс, разве что... — Протянул Сириус. — Вроде бы он там нанял учителей, так что сильно отставать не будет.

— Сириус, как ты думаешь, а откуда у него деньги на все эти детские выходки? — Вкрадчиво спросил Дамблдор.

— Если вы хотите спросить, не я ли обеспечил его деньгами для бегства, то нет, директор, — Сдержанно ответил Блек. — Просто Гарри зашел в Гриннготс и получил контроль над своим детским сейфом. А Поттеры были не бедным родом, даже более чем не бедным.

Украдкой посмотрев на Дамблдора, аристократ увидел, как тот забеспокоился.

— И гоблины предоставили ему возможность пользоваться счетами Поттеров? Он же несовершеннолетний!

— Он как-то сумел их убедить, что имеет право на использование детского сейфа, странно, да, директор? — Не удержался от насмешки Сириус. — А ведь он имел на это право с самого начала учебы в Хогвартсе, не так ли?

Директор, ушедший в себя, сделал вид, что не услышал вопроса. Глаза Блека опасно сверкнули, когда аристократ вышел из кабинета, жалея, что не увидит лицо Дамблдора в момент прочтения новой статьи в «Пророке».

* * *

Статья, хоть и располагавшаяся не на первой полосе, а всего лишь на следующем развороте, была весьма интересной. Громадная, в пол-листа, движущаяся колдография, судя по характерным радужным бликам, — сделанная с помощью Омута памяти, демонстрировала читателям несколько секунд боя Гарри Поттера с громадным василиском и осыпавшей его проклятиями нечеткой фигурой волшебника. Тонкая фигурка мальчика, окруженная ореолом магии, казалась еще меньше по контрасту с громадной змеёй.

«Где был Дамблдор?

Недавно в нашу редакцию пришло письмо от Гарри Поттера, который, похоже, станет нашим постоянным автором-по-переписке. Любезно предоставленные им воспоминания, одно из которых вы видите сейчас в газете, рассказали нам ужасную историю появления в Хогвартсе темного мага и выпущенного этим магом василиска Салазара Слизерина.

С самого начала учебного года в Хогвартсе неизвестный волшебник выпустил из Тайной комнаты василиска, от взгляда которого стали обращаться в каменные статуи ученики, но — ни руководство школы в лице Великого волшебника Дамблдора, ни нанятый им на работу оказавшийся в итоге мошенником Златопуст Локонс не смогли ничего сделать до самой весны, когда в лазарете было уже пять окаменевших фигур. Министр магии, к сожалению, тоже не слишком спешил с решением проблемы и позволил себя убедить заверениям Дамблдора, что тот держит ситуацию в Хогвартсе под своим контролем.

Прискорбный факт, но родители учеников, оказавшихся в лазарете, не были проинформированы должным образом об этом факте, и имеют полное право подавать судебные иски против школьной администрации, в чем наша редакция их всячески поддерживает.

А весной... Весной произошло то, объяснения чему мы не видим. Вы можете заметить, что на колдографии в одиночку сражается Гарри Поттер. Но где в это время был победитель Гриндевальда, величайший светлый волшебник? Почему второкурснику было позволено одному спуститься в тайную комнату великого Слизерина. Но в тяжелейшем бою, будучи еще ребенком, Гарри Поттер сумел вырвать победу из рук темного мага и подчиненного им василиска».

Следующая колдография показывала сразу два эпизода — когда рубящий удар Поттера все же достал голову громадной рептилии и гибель темного мага.

«Сумевший одолеть василиска и неизвестного темного волшебника Поттер, благодаря слезам прилетевшего в последний момент феникса директора, остался жив, хотя ядовитый клык василиска пробил ему руку насквозь».

Новая колдография, где на довольно мускулистой загорелой руке бледным пятном выделяется рваный шрам.

«А потом, взяв на руки похищенную темным магом юную Джиневру Уизли, Гарольд Поттер вынес её из Тайной комнаты, запечатав дверь, чтобы никакое возможное зло больше не могло вырваться наружу. Он принёс её в кабинет директора Дамблдора, где в этот момент решался вопрос о закрытии школы и эвакуации учеников, потому что могущественные волшебники не решались спуститься в комнату великого Салазара.

Может быть, Гарри Поттер уже на втором курсе мог бы претендовать на титул великого светлого волшебника, если осмелился поспорить с творением Слизерина? Редакция оставляет ответ на усмотрение читателей».

— Мне не нравится происходящее, Корнелиус. — Малфой оторвался от чтения статьи. — С одной стороны, все вроде бы мягко и аккуратно направлено только против Дамблдора, будто кто-то всерьез вознамерился свалить его.

— Но, Люциус, неужели вы думаете, что это Гарри Поттер, этот неуравновешенный мальчишка, сумел взяться за ум и теперь пытается испортить репутацию Дамблдору?

— Нет, не думаю, хотя кто бы это ни был — он явно действует в союзе с Поттером, если даже мы проверим воспоминания, они наверняка окажутся подлинными. Я был в кабинете Дамблдора, когда Поттер притащил эту рыжую Уизли, все выглядело именно так, как в статье и колдографиях.

— Нам это выгодно в любом случае, Люциус, — министр, уверенный в скорой победе над своим политическим противником, был доволен. — Дамблдор слишком заигрался в политику, пора указать ему, что его место в школе, а не в Визенгамоте...

— Где его, кстати, недавно лишили возможности управлять голосом Поттеров, ранее доступным для старика как для опекуна мальчишки. Блек на последнем заседании вытащил подписанный Поттером документ, отдающий голос под его руководство. Дамблдор был в ярости, но все было оформлено красиво — с подписью, отпечатком магии и каплей крови. Гоблинская работа, они знают толк в магических контрактах.

— И что нам ждать в ближайшее время, Люциус, — министр явственно ждал совета.

— Думаю, что Дамблдор, теряющий хватку, скоро полетит со своего поста... Тем более этому способствуем всеми силами и мы с вами, Корнелиус. — Аристократ засмеялся. — А вот пока... Пока нам нужно найти источник всех этих статей. Скитер, при всей её продажности и лживости, откуда-то получает подлинные воспоминания и колдографии очевидцев... И вам уже не будет противников в английской политике, Корнелиус.

Аристократ, мысленно ругая наивного бюрократишку последними словами, прикоснулся бокалом вина к бокалу министра, представив себе, как спустя год-два в этом же кресле будет сидеть он сам или же Лорд Вольдеморт собственной персоной.

* * *

Добравшись до границы антиаппарационного щита Хогвартса, пробить который не получалось ни у кого из живущих волшебников, исключая Дамблдора, пользовавшегося для этого телепортацией своего феникса, Сириус аппарировал в особняк Блеков.

— Блек, — приветствовал его сидевший в гостиной Хмури, разбиравший какие-то пергаменты. — У нас появился неплохой шанс тесно пообщаться с человеком, близко знакомым с Лордом.

— Это интересно, — Сириус оскалился. — Как ты на него вышел?

— С ним работала одна из моих агентов, я специально подобрал её в приюте для детей волшебников, потерявших родителей в Первую войну. Способная девочка, я никогда не жалел о том времени и силах, которые потратил на её обучение.

— Ты предлагаешь мне посетить твоего информатора в её компании? — усмехнулся Блек.

— Нет, — Хмури вытащил из кармана пузырек, в котором плескалась мутно-коричневая жижа Оборотного зелья. — Я предпочту, чтобы в любой заварушке Мелисса оставалась в относительной безопасности, а когда мы начнем колоть нашего... клиента, без драки, боюсь, не обойдется. Сегодня он должен быть дома.

Аврор хрипло расхохотался, залпом выпив зелье. Его тело и лицо тут же пошли волнами, превращая седого покалеченного волшебника в стройную девушку лет двадцати пяти, с длинными волосами и ярко зелеными глазами.

Блек присвистнул.

— Аластор, познакомишь?

— Иди к дементорам, — мягким грудным голосом ответил Аластор. — Она уже занята.

— М-да, мне так и не далась часть нашей подготовки, где нужно было научиться вживаться в образ, даже если выпить оборотное зелье с волосами девушки. — Сириус поморщился. — Помню, мы с Джеймсом так и не смогли сдать экзамен МакЛайону по этому разделу в Академии авроров.

— Потому что вы тогда были раздолбаями, думавшими, что работа аврора — это только дуэли с темными магами. — Буркнул Аластор, однако женский голос не производил такого эффекта, как хриплый рык старого аврора.

— Мало кто из авроров рискует перевоплощаться в женское тело, слишком уж разные центры тяжести, — Аластор ходил кругами по залу, привыкая к моторике незнакомого тела. — И вечно дерьмовые ощущения, м-да.

— Я помню, — заржал Сириус. — Джеймс на первой же минуте помчался в туалет и вылез оттуда только после конца действия оборотки весь зеленый и трясущийся

— А следом за ним вылез ты, такой же зеленый, — отрубил Аластор. — МакЛайон рассказывал мне.

Аластор, процедив несколько грубых ругательств, с третьей попытки трансфигурировал свой обычный костюм в женское платье, после чего развернулся к пытающемуся не рассмеяться Блеку.

— Будь я на месте МакЛайона, — пробурчал он, — я бы вас еще полгода гнобил в учебной части, раздолбаев. Пока не сдали бы мне зачет по оперативной работе под оборотным зельем.

— Ладно, ладно, Аластор, — захохотал Сириус, — я понял тебя.

— Нам надо в Темную аллею. — Аластор, остановившись перед зеркалом, мрачно рассматривал свое отражение. — Тьфу!

Сплюнув, аврор направился к выходу.

Аппарировав ко входу в малопосещаемую часть магического Лондона, где и находилась Темная аллея, Аластор поморщился, ощутив на себе заинтересованные взгляды нескольких проходивших мимо волшебников. Довольная рожа Сириуса, все еще посмеивавшегося, тоже вызывала у аврора легкое раздражение. Впрочем, от сбежавшего из Азкабана после четырнадцати лет заключения человека сложно ожидать абсолютной адекватности, так что уцелевшее в тюрьме чувство юмора последнего Блека было еще не самым худшим вариантом.

— Нам в дальнюю часть аллеи, лорд Блек.

Сириус кивнул, подстроившись под походку аврора.

Проходя мимо магазинов, встречавшимся практически в каждом доме на этом отрезке улицы, Аластор прислушивался к собственным ощущениям. Выработанная с годами паранойя буквально кричала о том, что вокруг становится всё опаснее, но никакие осторожные взгляды по сторонам и невербальное сканирование округи не показывали ни малейших признаков неприятностей. Интуиция, однако, не унималась, четко подсказывая, что впереди их ждет хорошая драка, а аврор старался доверять своим ощущениям.

— Сириус, — одними губами произнес аврор, прикрывая рот ладонью. — Я чувствую, что сейчас начнётся. Приготовься.

В мимике и походке Блека ничего не изменилось, но Аластор понял, что аристократ обратился к своим родовым способностям, накапливая силы для испепеляющего удара.

Типичная для Косого переулка парочка, состоящая из богато одетого волшебника и девушки в дорогом платье, дошла до поворота, уводящего в Темную аллею. Аластор сжал в кармане небольшой амулет, посылавший сигнал тревоги дежурной группе Аврората, находящейся в казармах. Сигнал предписывал перейти в состояние повышенной боевой готовности, чтобы в любую минуту аппарировать к начальнику спецотряда, кем после ухода с должности главы Аврората стал Хмури.

Темная аллея, как и всегда, была малолюдной. Немногочисленные волшебники, многие из которых скрывали лица под накинутыми капюшонами, неспешно шли по своим делам. Сириус Блек усилием воли заставил себя двигаться и говорить естественно, не показывая, что внутренне волшебник напряжен до предела и готов к бою с неизвестным пока противником. Сам Сириус не чувствовал никакой возможной угрозы, но паранойе и интуиции старого аврора, бывшего легендой Аврората еще во времена, пока там проходил стажировку сам Блек, он доверял.

Пройдя по аллее мимо лавки, которую содержал бывший аврор, некогда продавший палочку Поттеру, друзья оказались в малопосещаемой части магического Лондона, где находились либо крайне сомнительные увеселительные заведения, либо же дома тех, кто по ряду причин вынужден был покинуть более благополучные места. Наиболее респектабельные из оборотней, бывшие Упивающиеся, чья вина не была доказана на судах после Первой войны, алхимики, приторговывающие запрещенными компонентами, — здесь можно было найти всё, что заинтересует даже самого взыскательного покупателя.

— Вот он. — Тихий голос волшебника, замотанного с головы до ног в черную мантию, раздался на чердаке одного из зданий, стоявших дальше по улице, где шли Аластор и Сириус. Он и его напарник по сигналу информатора из Дырявого котла аппарировали наперерез аристократу, спрятавшись в том доме, мимо которого мог бы пройти Сириус Блек. До этого, не сумев правильно рассчитать маршрут непоседливого мага, они дважды зря прождали его в Хогсмиде и в Косом переулке, но в этот раз, кажется, удача улыбнулась им, и Сириус Блек шел именно в том направлении, в котором нужно.

— Он не один, — возразил второй волшебник. — С ним какая-то девка.

— Она не препятствие. Начали, — отрезал первый, сжимая сигнальный амулет.

Его напарник молча активировал артефакт, блокировавший на небольшом участке аппарацию.

— Fiendfire! — Из окон домов, находившихся перед волшебниками, рванулись струи Адского пламени.

— Bombarda! — Магия, собранная Сириусом, резко рванула их кверху, а в окно одного из домов полетело наполненное силой Взрывное.

Той неуловимой секунды, которая потребовалась напавшим, чтобы безопасно для себя затушить Адский огонь, хватило Сириусу и Аластору, чтобы в свою очередь перейти к атаке.

С палочки Аластора сорвался клок черного дыма, быстро превратившийся в облако, окутавшее одного из убийц. Разъедающий туман, одно из сильнейших заклинаний некромантов, как и Авада, не отбивался щитами.

— Кто вы такие? — Сириус Блек, удерживая в руках клубок бурлящего Адского огня, настороженно смотрел на нападавших.

Вместо ответа одна из фигур прикоснулась к груди, дезактивируя барьер, и уцелевшие убийцы исчезли.

— Сбежали, — Авада, запущенная Хмури, ударилась в стену спустя секунду после исчезновения противника.

— Командир. — С хлопков возле них появился аврор в багровой мантии, руководящий дежурной группой аврората. — Что произошло.

— Отслеживайте аппарационный след, Корвен, — отмахнулся мрачный Аластор, маскировка которого, похоже, не обманула подчиненного.

Развернувшись, оба волшебника направились дальше, в самый дальний конец Темной аллеи.

— Командир! — Возглас Корвена заставил их развернуться. — Познакомите?

В тираде, выданной ему в ответ Аластором, цензурными были только предлоги.

— Это здесь, — пробурчал Хмури, подходя к дому, расположенному через половину квартала. Ничем не примечательное здание даже не имело полноценной магической защиты, только несколько сигнальных заклинаний на окнах и дверях, не представлявших сложности для любого сильного волшебника.

Постучавшись, Аластор отступил на пару шагов от двери. Однако, даже спустя несколько минут, в доме не раздалось ни звука.

— Неужели ускользнула птичка, — развернувшись к Блеку, вполголоса сказал аврор. — Скоро закончится зелье.

— Ладно, — Сириус покачал головой, — не судьба. Видимо, звуки нашей потасовки заставили его сбежать.

28 октября 1995

— А-а-а, мистер Лонгботтом, проходите, проходите, — злорадно протянула Амбридж, не почувствовав, как следом за вошедшим в кабинет учителя Защиты Невиллом в дверь проскользнула скрытая дезиллюминационными чарами фигура Сириуса Блека.

— Добрый вечер, мадам Амбридж, — Невилл подчеркнул голосом обращение к частному лицу, но не к профессору.

— Мистер Лонгботтом, присаживаться вам не предлагаю, но нам с вами предстоит довольно долгий разговор. — Долорес встала, поправив бантик на голове и прошлась вдоль стены.

— И что же вы хотите со мной обсудить, мадам? — Невилл спокойно остановился в середине кабинета, разворачиваясь вслед за ходившей вокруг преподавательницей.

— Меня интересует, по какому праву и чем руководствуясь, вы каждый урок делаете свои возмутительные заявления? — Амбридж начала надуваться, становясь похожей на настоящую жабу.

— Прошу прощения, мадам, что вы называете возмутительными заявлениями? — Невилл вежливо улыбнулся, переходя на формальный язык и манеру общения.

— Ваши слова о Поттере и якобы возродившемся Том-Кого-Нельзя-Называть.

— А, вы имеете в виду возрождение Вольдеморта, мадам? — Невилл спокойно произнес страшное имя.

— Темный лорд давно мертв, мистер Лонгботтом, а вы своими необдуманными словами пытаетесь внести смуту в детские умы. — Амбридж остановилась перед юношей, потом, поняв, что ей придется смотреть на него снизу вверх, снова заходила вокруг.

— Прошу простить меня, мадам, но я верю своему другу Гарольду Поттеру, и также — в вопросе возрождения Вольдеморта — Альбусу Дамблдору.

— Вот как... — Амбридж усмехнулась. — Значит, неоперившемуся мальчишке и теряющему хватку старому магу вы верите больше, чем министерству магии?

— Учитывая, что этот «неоперившийся мальчишка», что я не рекомендую повторять при наследнике древнего рода, сумел на втором курсе убить василиска Слизерина... Да, ему я верю больше, чем кому-то еще, мадам Амбридж.

— А где сейчас этот ваш Поттер? — Пристальный взгляд Амбридж не отрывался от лица Невилла.

— Не имею ни малейшего понятия, мадам, — равнодушно ответил юноша. — Где-то на пляжах Южной Америки, там сейчас очень неплохо.

— А мне кажется, что все-таки знаете, мистер Лонгботтом... — Амбридж нехорошо усмехнулась. — Министерству очень нужны эти сведения, очень нужны. И любой, сообщивший их, может рассчитывать на поддержку Министра магии.

— БАХ! БА-БАХ! — Что-то громко взорвалось за дверью, раздались панические крики.

— Что за?! — Амбридж, даже не достав палочку, выбежала из кабинета, а в коридоре тут же раздалось какое-то бульканье, плеск и бешеная ругань нескольких голосов.

Невилл, на всякий случай сжимая палочку в рукаве, осторожно выглянул за дверь, готовый немедленно отпрянуть назад. Картина, представшая его глазам, могла бы называться воплощенный хаосом. Во весь коридор, от входа в кабинет Защиты до самого поворота, величаво плескалось полноценное болото, с кочками, камышом и даже несколькими квакающими в зарослях осоки лягушками. Пространственные чары, на которые кто-то из сотворивших это действо не поскупился, слегка расширили и углубили коридор, делали болото глубоким, хотя и проходимым.

Прямо возле кабинета, с издевательским намеком, была привязана к грубому деревянному столбику небольшая деревянная лодочка с украшающей нос жабьей мордой. В болоте слабо трепыхалась пара случайных учеников, постепенно выбиравшихся на сухое место и грузная фигура госпожи преподавательницы Защиты от темных искусств.

Вывернувший из-за угла Филиус Флитвик, явно спешивший на подозрительный шум, зажал руками рот и покраснел от натуги, чтобы не расхохотаться в голос. Палочка маленького мастера дуэлей описала несколько кругов, вытаскивая из болота застрявших учеников и очищая их от грязи и тины. Убедившись, что ученики в порядке, профессор ловко заскакал по кочкам, направляясь к пытавшейся выбраться из трясины Амбридж. Отточенное движение палочкой выдернуло женщину из болота с характерным чавкающим звуком. Следующий жест — Амбридж мгновенно высохла, грязь осыпалась с ее одежды.

— С вами все в порядке, колле-е-ега? — только самый внимательный наблюдатель смог бы уловить тщательно скрываемую издевку в обращении полугоблина.

— Да, профессор, благодарю вас. — Амбридж была в ярости, но сейчас помощь мастера заклинаний была ей необходима. — Вы бы не могли мне помочь убрать это... непотребство?

— Сожалею, мадам, — Флитвик поклонился. — Но эти чары нужно хорошенько изучить, чтобы их снять, здесь явно работало несколько волшебников.

Маленький человек взмахом палочки наморозил себе ледяную дорожку до самого конца коридора и был таков. Амбридж проводила его взглядом, полным бессильного бешенства, и вернулась в кабинет, откуда уже благополучно успел улизнуть как Невилл, так и остававшийся невидимым Сириус Блек, полностью красный от попыток не рассмеяться. Усевшись в свое кресло, женщина развернула не до конца прочитанный ей журнал «Придира» — хотя она и терпеть не могла бредовые идеи Ксенофилиуса, тот иногда сообщал в своей газете вещи, которые не стоило упускать из виду, чтобы вовремя проинформировать министра магии. Прочитав открытое письмо Гарри Поттера, возмущенного министерскими инициативами в адрес волшебных рас, женщина пулей понеслась к дверям кабинета, только в последний момент остановившись перед болотом. Убедившись, что ледяной «мост» Флитвика уже растаял, она со вздохом отвязала от столба лодку и поплыла к концу коридора. Жаба на носу лодки корчила гримасы, невидимые для сидящей в лодке женщины.

* * *

— Прекрасно! — Вышедший из невидимого состояния Сириус Блек не скрывал удовольствия. — Пока ты отвлекал эту женщину, я успел положить в цветочный горшок камень-ограничитель, чтобы болото не влезло к ней в кабинет, а остановилось аккуратно перед дверями....

— Лорд Блек, но зачем? — Невилл, смеясь, посмотрел на волшебника.

— Во-первых, затем, чтоб ей жизнь мёдом не казалась. Она натворила много дел после Первой войны, так что в министерстве её держит только преданность министру.

— А во-вторых? — Вошедшая в дверь Августа тоже улыбалась.

— А во-вторых, это самый надежный способ показать всем желающим её полную некомпетентность как преподавателя. Она даже не вытаскивала палочку, когда полезла в коридор выяснять, что случилось. И убрать это зловредное болото, где, кстати, ночью будет жабий концерт, она не сумеет, квалификации не хватит. А значит — при любой проверке этот инцидент всплывет.

— Дамблдор не будет выставлять школу на посмешище, и уберет твое болото очень быстро. — Августа покачала головой, глядя на страшно довольного мага.

— Не думаю. — Сириус усмехнулся. — Болото сейчас воспринимается замком как очередной коридор, уничтожить его грубой силой не получится даже у директора. Об этом я позаботился. А расшифровать чары — пусть работает, последний этап формирования болота проводил Флитвик, а он мастер заклинаний, Дамблдор же никогда не был силен в чисто аналитической части магии.

— Ты и Флитвика подбил на эту авантюру?

— Он сам предложил помощь, когда увидел, над чем я работаю. Ксенофобские заявления мадам Амбридж достали даже этого грозного полугоблина.

— Ну, значит, в ближайшее время Амбридж будет плавать на лодке. — Августа вздохнула. — Мальчишки...

— Ну и, кстати, мадам Амбридж, перед тем, как упасть в болото, проговорилась, что Министерство разыскивает Гарри Поттера. Так что... кто-то надоумил Фаджа, что Гарри нужен в Англии живым и здоровым.

— Хоть что-то.... Невилл, напиши сегодня Гарри, что министр что-то начал подозревать.

4 ноября 1995 года. Хогвартс.

— Декретом Министерства магии газета «Придира» запрещена к распространению в Хогвартсе. Министр магии заявил, что не потерпит провокационных материалов в месте, где собраны юные неокрепшие умы, надежда нашей нации, — Невилл с выражением зачитывал статью за завтраком. — Наша задача, как сказал министр, обеспечить детей всем необходимым для взрослой жизни, а не смущать их двусмысленными и откровенно ложными заявлениями погрязших во лжи людей. На вопрос о том, почему министр так отзывается о статье, написанной от имени Гарри Поттера, мистер Фадж сказал, что не понимает, почему мальчик идет против своей страны и ее правительства, но предполагает, что Гарри Поттер мог попасть под влияние людей, не заинтересованных во благе английских волшебников. В заключении министр призвал всех к единству и сплоченности и подтвердил, что курс министерства в сфере ограничения прав волшебных полуразумных существ остается прежним.

— Невилл, прекрати, уже тошнит от этой политики. — Рон, сквозь чавканье, сумел выдавить осмысленную фразу.

— Невилл, ты все больше становишься похожим на свою бабушку, — более наблюдательная Гермиона посмотрела на сильно похудевшего за два месяца парня. — Все больше интересуешься политикой, стал более спокойным и уверенным.

Она улыбнулась парню, вспомнив вечерние наставления Дамблдора, явно что-то задумавшего в отношении Лонгботтома. Рон, несмотря на прямой приказ директора, с некоторой долей ревности в глазах посмотрел на подругу.

— Просто я однажды понял, что после Хогвартса мне придется взять на себя ношу Главы рода Лонгботтомов. — Невилл помахал в воздухе рукой, с надетым на безымянный палец родовым перстнем. — А это требует многого, знаешь ли...

— Может, ты и прав, — Гермиона, ненавидевшая все эти родовые замашки и признающая только личные достижения, вынуждена была согласиться, чтобы не разрушать контакт.

— Гермиона, Рон, вы так и не объяснили мне, чего же хотите от меня насчет Защиты.

— Давай после завтрака, Невилл, не хочу, чтобы нас слушали все желающие. — Гермиона, взмахнув в кои-то веки расчесанными волосами, ушла в гостиную Гриффиндора.

Рон, поднявшись с места и с тоской посмотрев на оставшуюся на тарелке еду, пошел за ней.

— И что же вы хотели от меня? — Невилл дружелюбно улыбнулся.

— Как ты думаешь, Невилл, — начала издалека Грейнджер, — мы сдадим в этом году экзамен по защите?

— Лично я — да, — к их полному удивлению ответил Лонгботтом. — Я тренируюсь по вечерам и в выходные.

— Тренируешься? — Грейнджер буквально подскочила от возмущения. — А почему...

— Почему я об этом никому не сказал? — Невилл улыбнулся. — Да потому, что я занимаюсь с нанятым мне бабушкой репетитором, отставным аврором.

Гермиона, жадная до любого знания, с откровенной завистью посмотрела на юношу. Рон, удивленный такой необычной для друга скрытностью, тоже выглядел недовольным.

— Просто мой учитель готов заниматься только со мной одним, группу учеников он не возьмет. — Юноша посмотрел на недовольных приятелей. — Ну и к тому же он довольно дорого берет за свои услуги. Но я все еще не понял, что вы хотели мне предложить...

— Мы хотим организовать кружок... по изучению Защиты, — Грейнджер постаралась как можно более открыто улыбнуться Невиллу. — Но мы не знаем, где его собирать. Может быть, Сириус знает подходящее место в Хогвартсе?

— А почему ты его сама не спросила?

— После того, как его оправдали, Сириус почти все время проводит в доме Блеков, а туда нам не попасть.

— Ладно, — Невилл кивнул. — А почему вы не попытаетесь организовать все это легально?

— Папа сказал, — с трудом выдавил Рон, — что в министерстве эта Амбридж в большом авторитете у Фаджа. И все организуемые в Хогвартсе студенческие общества должны быть одобрены ей.

— А она никогда не одобрит ваш кружок, — Лонгботтом поднялся с места. — Я попрошу бабушку написать Сириусу. А кто будет входить в ваше общество?

— Весь пятый курс Гриффиндора, плюс братья Рона. — Гермиона сморщилась. — Будь здесь Гарри — можно было бы привлечь учеников с других факультетов, но меня там не послушают.

— Надеюсь, о какой-то секретности вы позаботитесь? — Невилл нахмурил брови. — Если Амбридж выяснит, что вы собираетесь делать — проблемы будут у всех, по крайней мере, вас точно лишат значков факультетских старост...

Гермиона вытащила пергамент, исписанный текстом присяги.

— Этот пергамент заколдован, так что подписавший его, тем самым подписывает магический контракт о неразглашении.

— Умно, — Невилл одобрительно кивнул. — А если нарушить присягу?

— Лицо покроется прыщами... — Рон во все глаза посмотрел на свою девушку.

— Ты и в самом деле можешь накладывать такие чары, Герми?

Гермиона подлетела на месте, возмущенно уставившись на рыжего парня.

— РООООН прекрати сокращать моё имя! — гневный вопль девушки разнесся по гостиной. Невилл, пользуясь тем, что внимание собравшихся в гостиной переключилось на начавших ссориться старост, пошел в свою комнату.

* * *

— Значит, Министр решил сделать ответный ход? — Я с некоторым беспокойством посмотрел на Жан-Клода и Джеймса, изучавших английскую прессу.

— Этого следовало ожидать... — Джеймс, отбросив последний листок, меланхолично потянулся. — Едва ты замахнулся на что-то более серьезное, чем информационная атака на Хогвартс — министерство резко среагировало, не удивлюсь, что с подачи Малфоя-старшего.

— В принципе, это ничего не меняет... — Жан-Клод поморщился. — Рано или поздно нам все равно придется создавать свою собственную газету, благо теперь наше маленькое дело финансируете не только вы с лордом Блеком, а и найденные им союзники в Англии.

— Одну ошибку министерство уже допустило... — Джеймс тихо, но очень злорадно засмеялся. — Им следовало сосредоточиться на атаке непосредственно на вас, мистер Поттер. А они взялись запрещать «Придиру», сделав тем самым этой не самой популярной газетке отличную рекламу. Думаю, спустя неделю продажи газеты Ксенофилиуса Лавгуда возрастут вдвое-втрое.

— А что насчет Луны? — Я задумался.

— М-да, вот это будет некоторой проблемой. — Жан-Клод потер виски руками. — Если честно, то она будет самым слабым звеном во всей этой затее с газетой Лавгудов. Если самого редактора прижать особо не на чем — газета у него частная, распространяется и делается на его собственные средства, то вот его дочь в Хогвартсе...

— Насколько я понял из писем Невилла Лонгботтома, они сдружились с Луной. Я могу попросить его присматривать за девушкой, тем более, что в школе все время присутствует одна из членов Попечительского совета и Визенгамота — Августа Лонгботтом.

— Да, Леди Августа может постоять и за себя, и за Луну, если вовремя появится на месте. А Сириус Блек при необходимости поддержит нас как достаточно влиятельный член Визенгамота. — Джеймс, уже познакомившийся с теми моими союзниками из Англии, кому можно было доверить тайну о моем французском убежище, покивал головой.

— Но если Министерство предъявит официальные обвинения Ксенофилиусу и попытается надавить на него через дочь, — тогда будет очень и очень плохо. — Жан-Клод задумался. — Насколько я успел составить представление о Фадже, он очень хитрый и не слишком чистоплотный человек, которого не остановит необходимость превысить собственные полномочия.

— И тогда?

— И тогда мисс Лавгуд получит очень большие неприятности, с которыми нам будет непросто справиться. Но газета Ксенофилиуса все равно нужна. Так что попросите Лорда Блека сделать девушке аварийный портал, как только она выйдет или ее выведут за пределы Хогвартса, она сможет переместиться, например, в особняк Блеков в гостевые комнаты.

— Хорошо... Я передам крестному предложение насчет портала.

— Мой лорд, — в подземный зал крепости Вольдеморта вошел Нотт-старший. — Прибыл волшебник, утверждающий, что вы приглашали его.

— Приглаша-а-л? — Протянул Вольдеморт. — Смелый человек. Что ж, зови.

Спустя пару минут в тронном зале появился новый человек — седой, морщинистый старик, одетый в простую серую мантию, опиравшийся на простой дорожный посох.

— Я получил ваше письмо, лорд Вольдеморт, — старик сдержанно поклонился. — И готов участвовать в вашей войне, за соответствующее вознаграждение.

— Вознаграждение? — уголки губ Вольдеморта приподнялись, что должно было обозначать усмешку. — И что же ты хочешь в награду?

— Голову Дамблдора, когда вы победите, Лорд Вольдеморт.

— Думаю, я понимаю, за что ты так ненавидишь старика, — произнес лорд, пристально рассматривая спокойного волшебника. — Он некогда убил твоего учителя, ведь так?

— Именно, — на костистом лице гостя не дрогнул ни один мускул. — Он предал и убил моего господина, бывшего союзником Дамблдора в Первой мировой войне. А потом разграбил его замок.

— Хорошо, — Вольдеморт, на удивление, не стал наказывать слишком много о себе думающего мага. — В память о твоем учителе я принимаю твою службу. Твоим первым заданием будут Аластор Грюм и Сириус Блек.

— Грюм... — Протянул старик. — Некогда мы встречались с ним... Говорят, он заматерел.

— Нотт! — Повысил голос Вольдеморт. — Покажи мистеру Бен-Гуру его покои.

5 ноября 1995 года. Особняк Блеков.

— Всё, готово. — Сириус Блек, сидевший с раннего утра перед засыпанным различными малопонятными инструментами столом, наконец закончил свою работу, сопровождавшуюся многочисленными вспышками и не слишком приятным запахом. — Портал не засечет даже Дамблдор, поскольку я использовал более долгий и неудобный способ изготовления портключа, почему он и не получил распространения. Запоминай, пригодится. Активируется либо сильным сжатием руки, либо фразой «Мозгошмыги вокруг нас».

— Да, пароль в полном соответствии с имиджем Луны, — Невилл засмеялся. — Это беспроигрышный вариант.

Аристократ кинул Невиллу готовый портал — серьгу в форме редиски. Потом аккуратно собрал инструменты в футляры и закрыл старую книгу, сверяясь с которой, работал последний час.

— Спасибо, Сириус. — Невилл спрятал в кошель на поясе превратившуюся в артефакт металлический овощ. — Ко мне в четверг подходили бывшие друзья Гарри.

— Что им надо? — Блек нахмурился.

— Ты будешь смеяться, Сириус. Они решили организовать группу для самостоятельного изучения Защиты от темных искусств... тайную группу. Гермиона просила узнать, есть ли в Хогвартсе подходящее помещение для совместных тренировок пяти-десяти человек.

— Если бы Гарри остался в Англии, можно было бы пошутить, что для занятий подойдет Тайная Комната, а потом посмотреть на их лица. — Сириус рассмеялся. — Но лучше уж пусть они устроятся в Комнате-по-желанию.

— Комната-по-желанию? Что это?

— Оооо... Мой юный друг, это одно из самых интересных мест в Хогвартсе! — Сириус мечтательно зажмурился. — Эта комната находится на третьем этаже возле портрета Варнавы Вздрюченного.

— Но в том коридоре нет дверей. — Невилл недоуменно посмотрел на погрузившегося в воспоминания мужчину.

— Потому она и называется комнатой-по-желанию. Если ты трижды пройдешь мимо этого портрета с мыслью, что тебе нужна комната для тренировки по защите от темных искусств — то появится дверь в комнату.

— Серьезный подход к маскировке.

— Ты еще не знаешь самого главного, о чем остальным говорить не стоит. Остальным скажешь, что настроил двери таким образом, что необходимо трижды пройти мимо этого портрета с мыслью о кабинете для тренировок, где вы собираетесь.

— А на самом деле?

— А на самом деле, комната может меняться по твоему желанию. Библиотека, связанная с Хогвартской, причем книги из запретной секции там не огорожены решеткой. Просто рабочий кабинет, если хочется уединения. — Сириус блаженно улыбнулся. — Можно провести там романтический вечер с любимой девушкой, имей в виду. Причем пока в комнате кто-то есть, в нее невозможно попасть, если не знать точно, во что она превратилась по желанию находящихся внутри.

— Спасибо, Сириус.

— Лучше даже знаешь как им скажи... — Блек потер подбородок. — Скажи им, что настроил заклинание только на себя, и другим там ходить бесполезно. Не то чтобы я был против использования комнаты, кстати, найденной нами во время учебы, но сейчас выдавать ее всем желающим было бы неосмотрительно, а надежный уголок тебе еще понадобится. Опять же эти люди предали моего крестника, а значит — не заслуживают такого подарка.

— Ты прав, так даже лучше.

— К тому же ты сделаешь себя незаменимым для этой группы, которую наверняка очень тесно опекает наш дорогой директор. И будешь держать руку на пульсе событий среди самых... активных сторонников Дамблдора в школе.

— Да, я уже понял, что директор готовит свои будущие кадры в Гриффиндоре. — Невилл огорченно покачал головой. — Бабушка рассказывала мне, как влияет воспитание в Хогвартсе на последующие взгляды окончивших его людей. Я был впечатлен.

— Теперь ты понимаешь, почему после победы над Гриндевальдом директор не стал министром магии. Он получил куда более удобную и не требующую столько времени должность председателя Визенгамота, и — вернулся обратно в школу, став её директором. Деньги он получает из разных источников, правда, надо отдать должное, для себя он оставляет не слишком многое, основную долю своих доходов он пускает на благотворительность.

— Бойтесь идеалистов, добра желающих, — Невилл процитировал магловского классика.

— Именно. Дамблдор — идеалист. И по этой причине опасен. Ради своего мифического общего блага, он на корню уничтожает все старые знания о магии и превращает магический мир в некое подобие магловского. И ради этого же блага превратил в ад жизнь Гарри.

— Гермиона, Рон, надо поговорить. — Невилл присел к занявшейся наконец уроками парочке, некоторое время понаблюдав, как девушка выговаривает своему рыжему другу за очередную ошибку в тексте эссе.

— Да, Невилл, — Гермиона с улыбкой посмотрела на юношу.

— Я разговаривал с Сириусом по поводу комнаты. — Невилл потянул паузу, заставляя собеседников понервничать. — Он подсказал мне нужное помещение.

— И?

— И я там побывал. Это дуэльный зал с помостом и мягкими матами в части помещения. Довольно просторный, места хватит на пятнадцать-двадцать человек, если ваша группа будет расти.

— А где это и как туда попасть? — Гермиона уже подпрыгивала от нетерпения.

— Это на третьем этаже возле портрета Варнавы Повешенного. — Собеседники Невилла нахмурились, вспоминая, где находится этот портрет. — Не напрягайтесь, я тоже не сразу вспомнил, где это. На дверь наложены специальные чары, которые позволяют открывать помещение только тому, кто впервые открыл комнату после долгого времени ее безвестности.

— То есть? — Даже Гермиона была в некотором недоумении.

— То есть теперь, поскольку комнатой не пользовались больше пятнадцати лет, её могу открыть только я, и так до тех пор, пока я не закончу Хогвартс. — Невилл внутренне улыбнулся, глядя на вытянувшиеся лица. — Сириус сказал, что такова магия этой комнаты.

— Хорошо. — Гермиона постаралась подобрать слова благодарности, хотя внутренне кипела от возмущения из-за необходимости зависеть в таком важном вопросе от Невилла. — Когда мы сможем посмотреть на неё?

— Хоть сегодня после обеда. И кстати, — Невилл жестом фокусника выложил старинный пергамент на стол. — Гарри прислал мне свою карту.

— Карту Мародеров?! — Рон с жадным блеском смотрел на пропитанный могущественными чарами пергамент. — Но почему? — Рыжий осекся от удара под ребра со стороны девушки.

— Почему он отдал карту мне, а не вам? — Невилл внутри скривился от отвращения. — Потому что я, в отличие от вас, ему писал.

— Но ему нельзя было написать письмо, — Гермиона даже повысила голос от возмущения.

— Но ведь вы знали, что Сириус поддерживает с ним отношения? — Невилл посмотрел на Рона. — Твоя мама ведь рассказывала новости от Дамблдора, разве не так?

— Она всегда говорит очень мало, — пробурчал парень.

— Но ведь она рассказывала, что это именно Сириус получил от Гарри письмо для «Придиры»? А ты не задумался, а как бы Сириус мог попросить у Поттера что-то, если не знает адреса?

— Нет.

— Ладно, после обеда пойдем смотреть помещение. И возможно, я найду еще кого-то, кто мог бы с нами тренироваться. — Невилл резко поднялся, оставив бывших друзей сидеть за столом и сверлить его недовольными взглядами в спину.

За обедом Невилл отсел от бывших друзей Поттера на другой край стола, и о чем-то беседовал с Колином Криви. Потом, предложив Рону и Гермионе встретиться через полчаса в коридоре с Варнавой, куда-то ушел.

— Луна! — Сидящая на подоконнике в каком-то пыльном коридоре девушка повернула голову, увидев вышедшего из-за угла Невилла.

— Смотри, над лесом парят фестралы. — Мечтательная улыбка Луны была, как и всегда, совершенно непостижимой для обычного человека. Проследив за её тонким пальчиком, Невилл увидел трех кружащих над лесом черных коней с кожистыми крыльями.

— У меня для тебя кое-что есть, Луна. — Юноша покосился на всё так же прилипшую к окну Луну.

— Новые очки для поиска мозгошмыгов или шерсть буки? — Луна рассмеялась, а потом, словно по мановению волшебной палочки, отбросила свою маску Полоумной Лавгуд, мягко улыбнувшись Невиллу.

— Не совсем, но я подумаю над этим... — Лонгботтом достал из кармана упакованный в небольшую изящную коробочку портал.

Луна, аккуратно раскрыв коробочку, вытащила и тут же примерила серьгу-редиску, сняв одну из висевших у нее до этого в ушах.

— Выглядит симпатично, — она присмотрелась к своему бледному отражению в оконном стекле. — А почему только одна?

— Это портал в дом Блеков. Если однажды тебя захотят использовать как средство давления на отца, и ты попадешь за пределы Хогвартса — то портал отправит тебя в особняк Сириуса, куда посторонним хода нет.

— Отец говорил мне, что вы задумали. — Луна кивнула. — Как его запустить?

— Сильно сжав рукой или сказав «Мозгошмыги вокруг нас».

Луна звонко расхохоталась, услышав пароль.

— Кто придумал?

— Сириус, кто же еще. Но, — Невилл пожал плечами, с улыбкой глядя на крутящую головой перед стеклом девушку, — до этого долго расспрашивал меня, какие слова ты часто говоришь и о твоих интересах. Видимо, подбирал удачную фразу.

— Спасибо, что беспокоитесь обо мне. Передай мою благодарность Сириусу. А это, — девушка не слезая с подоконника наклонилась, коротко целуя в щеку Лонгботтома, — это передавать не надо никому.

Смех хорошо понимающих друг друга людей наполнил коридор. Луна взяла ставшую лишней старую серьгу-редиску и с хитрой улыбкой прицепила ее к воротнику Невилла на манер кулона, а потом ушла куда-то дальше в малоиспользуемую часть замка, искать каких-то загадочных животных или старые тайны. Невилл, посмотрев, как тонкая фигурка девушки исчезла в конце коридора, осторожно снял редиску с воротника.

Вытащенная из рукава палочка описала в воздухе сложную цепь символов трансфигурации — и серьга-редиска превратилась в кулон-редиску, тут же повешенный им на цепочку, висевшую на шее, словно необычный амулет. Сжав редиску в кулаке, юноша пошел в направлении Комнаты-по-желанию, предстояло многое сделать сегодня, о чем они договорились в письмах с Гарри. Сириус Блек, тоже решивший поучаствовать в подготовке юных волшебников, обещал к следующему дню прислать через Августу список тех заклинаний, которые изучались на Защите от темных искусств в Хогвартсе двадцать лет назад.

— Министерская поделка, называемая защитой, — говорил утром Сириус, прокручивая между пальцами палочку, — это фантазия, чтобы успокоить детей и их родителей. Реально проходят там только самое простое и, в общем-то, не обязательно полезное в случае неприятностей. Хотя определенный смысл в этом есть — зато изучаются только посильные для всех учеников вещи, а в коридорах во время стычек не используются могущие нанести реальный вред боевые заклинания. Аврорские заклинания, которым тебя обучаю я, им знать... не обязательно. Или не все. У вас там есть Грейнджер, пусть у нее болит голова о внепрограммных вещах, тем более что она наверняка притащит вам что-нибудь «для дополнительного изучения».

Спустя еще пару минут Невилл, помахивая палочкой снимал защитное заклинание с возникшей из ниоткуда двери. Заклинание действительно существовало, но было наложено им самим для отвода глаз, не влияя никак на свойства Комнаты-по-желанию. Заклинание не было слишком сложным, просто очень и очень редким, его подсказал Сириус, сразу при Невилле открывший какую-то старую книгу.

— Снять его несложно, просто для этого нужно его сначала опознать. А заклинание — редкое, и вряд ли встречается в Хогвартской библиотеке. — Сириус усмехнулся. — Дамблдор сам убрал оттуда все более-менее опасные вещи, да и просто сильные заклинания. А для отвода глаз сойдет.

— Долго еще? — Рон, оглядываясь по сторонам, не скрывал недовольства. — Как бы нас тут не заметили.

— Подожди немного. — С последним словом Невилла замок, щелкнув, уступил, и перед зашедшими внутрь студентами открылась картина обширного зала с вымощенными серо-синими плитками полом и стенами. С потолка вдоль стен свисали старые, выцветшие знамена, десятки магических факелов освещали помещение, не оставляя ни единой тени. Половину зала занимали два дуэльных помоста, сбитых из толстенных дубовых досок, вторую половину — большие мягкие маты, в дальнем конце ярко горел камин.

— Добби. — Невилл развернулся к появившемуся рядом эльфу. — Принеси нам, пожалуйста, сок и пирожные.

— Невилл, как ты можешь эксплуатировать несчастного эльфа? — Гермиона заломила руки.

— Эльфы все равно не могут выжить самостоятельно, — Невилл, забавляясь, посмотрел на возмущенную девушку. — Или ты прикажешь мне тоже посыпать голову пеплом, что якобы я стал рабовладельцем? В отличие от Малфоев, в Лонгботтом-мэноре с эльфами всегда обращались уважительно и не наказывали.

Гермиона упрямо покачала головой.

— Но не будем об этом, — Невилл присел возле камина, подтащив ближе один из матов. — Как мы будем собираться?

— Хотя бы раз в неделю, иначе у нас вообще не будет никакой практики. —Оказавшись в привычной для нее стихии планирования, Гермиона воспрянула духом, не обращая внимания на то, как якобы слушавший её Рон украдкой начищает значок старосты рукавом мантии.

— Только перед тем, как приглашать кандидатов сюда, наверное, лучше, чтобы они сначала подписали контракт о неразглашении. Иначе о комнате станет известно всей школе.

— Кстати, Невилл, — Рон оторвался от созерцания своего значка старосты. — А кого еще ты хотел пригласить в группу?

— Колина и Луну.

— Лунатичку?! — Рон, чуть не уронив пирожное, уставился на Лонгботтома. — Да она же...

— Полегче, дружище, — в голосе Невилла проступил холодок. — Луна очень умная девушка, да и невежливо это — говорить об отсутствующих в таком ключе.

— Но она...

— Она такая же ученица, и по успеваемости у нее, кстати, — Невилл насмешливо посмотрел на обоих своих собеседников, — гораздо лучше, чем у тебя, хотя Гермиона и старается тебя подтянуть, чтобы как староста, ты подавал остальным пример. Её даже Снейп до визита министерской комиссии не трогал, а это о чем-то да говорит, притом, что она с Равенкло, а не слизеринка.

— Рон, Невилл прав, — Гермиона, до этого внимательно слушавшая спор юношей, наконец-то вмешалась. — Луна очень умная девушка и сильная волшебница.

— Ну что ж, давайте подумаем, что нам понадобится на занятиях. — Невилл взглянул на Гермиону, которая уже доставала из сумки свиток пергамента.

— Я тут набросала список заклинаний, которые наверняка будут на экзаменах, — девушка развернула свиток, оказавшийся довольно длинным.

— Гермиона, побойся Бога, — Невилл, оценивший размер списка, захохотал, пока Рон в ужасе рассматривал количество предлагаемых для изучения заклинаний. — Да столько с вас не спросят даже на выпускном экзамене по защите, мы не в Дурмстранге, если ты заметила.

— Причем тут Дурмстранг? — Чуть смешавшаяся Гермиона тряхнула свитком.

— Притом, что там упор делают именно на боевую магию, которая, в урезанном виде, здесь называется защитой от темных искусств. Разве твой Виктор не рассказывал тебе? — не удержался от маленькой шпильки Невилл.

— Он не мой, — девушка покраснела. — Да и не обсуждали мы с ним защиту в письмах.

— А о чем это вы с ним переписывались? — с подозрением в голосе протянул Рон, начиная раздражаться, как и всегда при упоминании болгарского волшебника.

Невилл, попрощавшись с даже не заметившими это старостами факультета, посмеиваясь, вышел из комнаты, аккуратно прикрыв снова исчезнувшую дверь.

18 ноября 1995 года. Шармбатон.

— Итак, друзья мои, сегодня состоится первый этап соревнования по боевой магии между командами факультетов Скалы и Моря. — Прогремел голос комментатора, усевшегося на небольшом возвышении на трибуне большого полигона. — Команда факультета Скалы: Джордж Мальфрок, Александр Коул, Френк Делайл, Олаф Рагнаррсон и Гарольд Бриттон.

Знакомая картина, только ведущий не тянет многозначительную паузу перед тем, как выкрикнуть моё имя. В этой стране я всего лишь равный среди равных, и никто особо не выделяет мою персону из числа не менее достойных игроков. А трибуны, несмотря на более жесткую дисциплину Шармбатона, точно так же кипят от накала эмоций —размахивающие флагами факультетов студенты в разноцветных одеждах кричат что-то в знак поддержки выходящим командам. Единственное отличие — злых и издевательских выкриков, которые раздавались с трибун Хогвартса во время квиддичиных соревнований, здесь нет. И это радовало больше, чем все остальное, жаль, что Дамблдор не смог, а я подозреваю, что и не захотел избыть вечную вражду Хогвартских факультетов между собой.

— И-и-и-и очаровательная команда соперниц, факультет Моря. Анна Кемпбелл, — в этот момент даже отменное воспитание комментатора, кого-то из старшекурсников факультета Грифонов, дало сбой, и он позволил себе слегка усмехнуться в микрофон. — Джейн Делакруа, Карина Майлз, Шарлотта де Бейль, Жозефина МакЛайон.

— Правила очень просты, — дождавшись, пока приветственный шум на трибунах стихнет, комментатор снова подал признаки жизни. — Никаких Непростительных, — смех на трибунах. — Никакой физической силы и плотного контакта. — Еще более громкий смех. — Ну и для моих собратьев с факультета Скалы — помните, что вы сражаетесь с прекрасными, нежными и изящными девушками... которые, тем не менее, выиграли прошлогоднее соревнование.

Шестеро судей в ярко-синих мантиях взлетели на метлах вверх, чтобы с разных точек обзора отслеживать соблюдение правил. Одновременно с ними, повинуясь взмаху палочек сразу пятерых волшебников, в небо над полигоном поднялся немалых размеров сверкающий шар-ретранслятор, который должен был выполнять роль магловской камеры и телевидения, передавая изображение и звук с арены по французской сети колдовского радио и даже еще развивающемуся телевидению, пока доступному только наиболее состоятельным волшебникам.

— Ну что ж, господа, поскольку наши соперники — дамы, то скажу просто: мы их сделаем. — Джордж, по случаю соревнований вынужденный снять с себя магловские налокотники и наколенники, был на душевном подъеме.

Наши команды, отличавшиеся только цветом мешковатой одежды, скрывающей фигуру, как шутил Олаф, чтобы не отвлекать парней лицезрением женских прелестей, выстроились в разных концах полигона.

Мадам Максим, переглянувшись с сидевшими в её ложе представителями Попечительского совета Шармбатона, подняла палочку, отдавая сигнал к началу соревнований.

Но немедленного взрыва магии на полигоне не произошло, команды быстрым шагом начали сближаться, причем девушки разделились, — одна осталась чуть позади, палочкой вычерчивая на камнях какую-то руническую конструкцию, а четверо вышли вперед, закрывая нам дорогу.

Я, по заготовленному плану, вышел в первый ряд, отвечая за защиту, мой значительно больший, чем у среднего волшебника, запас энергии обеспечивал нам надежные щиты, которые не каждый мог пробить с первого или даже второго удара.

— Но если поймаешь момент, когда можешь безнаказанно атаковать — бей со всей силы. — Как объяснял нам тактику Джордж, вырисовывая различные стратегии группового боя на листах бумаги.

Первый ход сделала команда Моря.

— Flamio Circle! — сразу две девушки направили палочки в нашу сторону, и вокруг нас полыхнуло кольцо огня, бессильно разбившееся о мой щит.

— Confundus! Bombarda! — одновременный крик Делайла и Мальфрока, заклинания раскрасили радужными разводами мгновенно выставленные девушками щиты.

Дальше заклинания полетели целыми сериями, воздух между постепенно сближающимися командами наполнился многоцветьем лучей.

— Insendio-Bombarda-Bombarda Ma-Xima! — последнее заклинание пробило мой щит, но стоявший рядом со мной Коул отразил взрывное проклятье, отправив его создательнице.

Обновив заклинание щита и получив буквально секунду на свой собственный удар, я махнул палочкой, бросая Ледяное поле, — довольно вычурные чары, превращающие пол в ледяной каток. Девушка, отвечавшая за защиту правого фланга, не удержавшись на ногах, упала, открывая нам возможность для атаки.

— Stupefy Ma-Xima-Flamio Circle-Explosio! — Сразу три удара отбросили назад невысокую блондинку, вокруг которой полыхнул в последний момент выставленный щит.

— Карина Майлз выбывает из состязания, получив три заклинания. — Комментатор объявил о первом успехе команды.

В этот момент, когда удача, казалось, нам улыбнулась, оставшаяся позади пятая участница команды завершила свою руническую конструкцию и, ударив палочкой о центр, вызвала совершенно непроницаемый, искажающий звуки туман, возникший сразу по всему полю.

— Команда факультета Моря использует свой коронный приём, Покрывало туманов. — Глухой голос комментатора донесся словно сквозь пуховую подушку.

— Гарри, еще раз лёд и выставляй щит, — шепнул Мальфрок, оглядываясь по сторонам.

Я тут же отправил в сторону, где должна была находиться команда девушек, еще два Ледяных поля, похоже, никого уже не заставших. В выставленные всей нашей пятеркой щиты тут же начали влетать ударные и взрывные заклинания, осыпая нас каменной крошкой.

— Итак, роли в поединке резко поменялись, команда Моря, потеряв одну из участниц, теперь расстреливает своих оппонентов, вынужденных уйти в глухую защиту. — Голос комментатора был совсем глухим и еле слышным из-за звука близких разрывов. — Интересно, что заставило команду девушек пойти со своего самого эффективного козыря?

— Видимо, ты их заставил, — в паузах между разрывами выдохнул Джордж, обновляя щит. — Бьют заклинаниями, не оставляющими лучей, чтобы мы не видели источник атаки.

— Джордж, я в атаку. — Я обновил щит над командой и широко размахнулся палочкой. — Flamio Ignis! — Вырвавшийся из палочки огненный кнут хлестнул на уровне пояса сквозь туманные клубы, в какой-то момент резко остановившись.

— Insendio-Bombarda-Leviosa Circle — Последнее из цепочки заклинаний Джорджа, тут же брошенной в направлении возможного противника, оказалось успешным, и мы вдвоем отправили Оглушающие туда, где на секунду зависла в воздухе одна из девушек, пойманная телекинезом нашего капитана.

На этом наши успехи закончились, упавший сверху немалых размеров камень, выломанный из покрытия полигона, пробил более тонкий сверху защитный экран, поразив Олафа и Делайла.

— Сразу три участника выбывают из игры. Жозефина МакЛайон, Олаф Рагнаррсон, Френк Делайл. — Голос комментатора звучал взволнованно. — Надеюсь, прекрасные леди не разломают весь стадион.

— Проклятье! — Джордж смахнул со щеки кровь. — Похоже, это будет по-настоящему интересный бой. Я не знаю, как они видят через этот чертов туман, но если мы что-то не придумаем — Protego! — то нас всё же забьют издалека.

Еще один упавший сверху камень мы втроем отправили куда-то в сторону, но это стоило нам Коула, получившего пробивший щит Insendio и пару оглушающих. Слегка дымящееся тело нашего товарища упало на землю, а мы с Джорджем встали спина к спине, схема защитник-нападающий уже была бесполезна. Джордж, сильно побледнев от перерасхода сил, сумел поднять вокруг нас барьер из камней, отражавший часть заклинаний, а я, пользуясь мгновением передышки, снова закрутил огненную плеть, где-то недалеко ударившуюся в водную стену, судя по жуткому шипению.

— Давай! — рывок заклинания левитации выбросил нас обоих из-за импровизированного бруствера в ту сторону, где сейчас кипела водная стена. Чуть замешкавшаяся Джейн Делакруа сцепилась в одиночном бою с Джорджем, а я, стоя чуть позади, крутился, словно волчок, отбивая множество лучей, летящих со всех сторон. Единственное, почему мы еще держались — мои щиты девушкам удавалось проломить только с второго, а то и третьего удара, теперь я окончательно понял, в чем заключалось одно из преимуществ более сильных волшебников в бою.

Джордж, наконец сумел оглушить свою соперницу, бросив Взрывное ей под ноги, и всадив в уже падающее тело усиленный Confundus, теперь колдовал над рассеченным левым плечом, спрятавшись за моим щитом.

— Aqua murus! — Вылетевшие с двух сторон огненные струи с шипением увязли в водяном столбе, лишившем нас даже малейшего обзора клубами пара, заполонившего все вокруг. Я зарычал от напряжения, чувствуя, что из носа тонкой струйкой потекла кровь — выдерживать двойной напор от этих заклинаний было очень тяжело.

— Джордж, думай, я пока держу защиту, — прорычал я сквозь стиснутые зубы.

— Мы видим сейчас противоборство двух несовместимых стихий. Гарольд Бриттон не зря занял нечасто получаемое пятикурсником место в команде факультета, если выдерживает сразу два Insendio и до сих пор не закоптился!

— Чтоб ему подавиться микрофоном, — Джордж, размахивая палочкой, пытался сплести что-то на редкость масштабное. Резанув себя по руке, он плеснул кровью вокруг нас и одновременно с этим мощнейший порыв ветра буквально выдул заполнивший чашу полигона туман. Правда, сам Джордж, поборов созданное рунической системой природное явление, ощутимо зашатался, видимо, заклинание оказалось для него слишком мощным.

Двое против двоих. Шатающийся Джордж с окровавленным лицом, с палочки которого срывались теперь только довольно простые заклинания вроде Обезоруживающего, и изрядно помятый я, отделавшийся десятком глубоких царапин, неизвестно от чего. Впрочем, наши соперницы тоже выглядели не слишком хорошо: вспотевшие лица, тяжелое дыхание, — ввязавшись в силовой поединок с использованием стихийной магии, они потратили немало сил.

— Ignea Hastam! — Четко выполненное Огненное копье, которым я уже пользовался в поединке с Джейкобом Кембеллом, отбросило к стене его сестру Анну, капитана команды Моря. Джеймс в это время каким-то чудом успел отвести в сторону не требующим много сил Косым щитом посыпавшиеся на меня Оглушающие от оставшейся на ногах Шарлотты де Бейль.

— Леди, сдавайтесь, — мы разошлись, обходя девушку с двух сторон.

Отрицательно помотавшая головой брюнетка с шикарной грудью, видимой даже сквозь мешковатую одежду, раскрутила в руках палочку, посылая в нас еще одно огненное кольцо. В этот раз, стихия огня погасла совсем близко к нам — сил у всех участников было совсем мало.

— Stupefy! Stupefy! — не сговариваясь, мы с Джорджем решили закончить бой наиболее мягкими заклинаниями. Щит девушки погас, но она мягко присела, уходя от моего удара.

— Stupefy! Stupefy! — новый пучок лучей, Шарлотта пошатнулась, но успела выставить Косой шит, сбивший в сторону удар Джорджа.

— Stupefy! Confundus! — Не сумев вовремя среагировать, девушка мягко осела на пол, подхваченная моим телекинезом над брусчаткой.

— Итак, благодаря примененной магии крови и согласованности действий команда факультета Скалы выходит в финал соревнований, сломив сопротивление очаровательной и искусной команды факультета Моря. — Ведущий поднялся со своего места, а мы с Джорджем, с трудом поддерживая друг друга, получили возможность осмотреться. Поле, кое-где перепаханное и залитое водой, напоминало развалины после магловской бомбежки, два здоровенных булыжника, вырванные из земли, валялись невдалеке, все еще дымясь от пришедшихся в них огненных струй.

Я палочкой подтянул к себе и передал немного ожившему Джорджу продолжавшее покачиваться в воздухе тело нашей последней соперницы, капитан, улыбаясь во все зубы, аккуратно поднял девушку на руки, направляясь в сторону выхода с арены — он явно решил завязать более близкое знакомство, донеся Шарлотту до лазарета вместе с медиками.

Слегка прихрамывая и морщась от покрывавших тело многочисленных ссадин, я пошел следом за ними, мне тоже не помешала бы пара флаконов зелий для восстановления.

— Джордж! — неожиданно заорал я. — Что за заклинание ты использовал против тумана?

— Потом расскажу, — обернувшийся капитан поудобнее перехватил стройное тело бывшей соперницы и осторожно опустил её на наколдованные медиками носилки.

Тот же день. Хогвартс.

— Кстати, друзья мои, — Невилл оторвался от пергамента, исписанного четким почерком Гермионы и посмотрел на сидевших напротив него на диване старост. — А кто будет руководить нашим клубом?

— Ну... — Гермиона и Рон переглянулись.

Невилл наблюдал за возникающими у них на лицах эмоциями — уроки бабушки все же постепенно усваивались, и он имел возможность хотя бы немного читать своих собеседников без всякой магии.

У Рона в глазах буквально горела жажда власти, но при этом страх опозориться и показаться смешным — в боевой магии парень ничего особенного из себя не представлял, но ему очень хотелось показать себя.

Гермиона сомневалась — будь это какой-то теоретический предмет, она бы с пеной у рта отстаивала собственную кандидатуру, но необходимость авторитета у сокурсников и по-настоящему хороших способностей в Защите её явно беспокоила.

— Может быть, дуэль? — Невилл приподнял бровь. — Попросим, например Томаса с Финниганом судить, а потом проведем три боя, кто выиграет оба поединка — тот и будет вести занятия.

— Ну-у-у. — Гермиона прикусила губу. — Почему бы и нет. — Дин, Симус! Можно вас на пару слов?

Подошедшие однокурсники уселись на диван рядом с Лонгботтомом.

— Парни, можете побыть судьями на маленькой дуэли? — Невилл хлопнул обоих по плечам.

— Дуэли? — в один голос спросили гриффиндорцы.

— Да, мы хотим проверить несколько заклинаний прямо здесь. Отработать материал Защиты на практике.

— Не вопрос, — ответил за двоих Дин, бросив внимательный взгляд на присевшую рядом с Гермионой Джинни Уизли, призывно улыбавшуюся сразу всем троим парням.

— Рон, давай мы с тобой для начала, — Невилл встал с места. — Может, материал третьего-четвертого курса, там мы хоть что-то проходили на практике?

— Давай. — Рон, оглянувшись на Гермиону, начавшую сдвигать заклинанием столы, освобождая пустое пространство, вышел в центр зала.

— Господа и дамы, минутку внимания, — Дин Томас, слегка кривляясь, повысил голос на всю гостиную. — Перед вами пройдет проверка практических навыков Защиты от темных искусств в исполнении наших пятикурсников: Невилла Лонгботтома и Рональда Уизли.

— Господа, к барьеру, — Финниган помахивал палочкой, готовясь отдать сигнал. — Без чего-то убийственного, чтобы своих не зацепить! И! Начали!

— Expelliarmus! — Рон выпалил обезоруживающее на пределе доступной скорости, но Лонгботтом, просто отшагнул в сторону, позволяя лучу безвредно погаснуть в камине.

— Stupefy! Seco! — сразу два заклинания понеслись к Невиллу, который взмахом палочки создал сверкающее полотнище Protego, а потом резко присел, пропустив Режущее над головой. Фред Уизли махнул палочкой, отбивая пролетевшее мимо цели заклинание куда-то в потолок, защитив Лаванду Браун, не сумевшую вовремя среагировать.

— Diffindo! — Рон почти выкрикнул слово-ключ слабого взрывного заклинания.

— Невилл, давай, атакуй! — Парвати Патил смотрела на оказавшегося неожиданно ловким гриффиндорца.

— Stupefy! Accio коврик! — Ковер, на котором стоял Рон, вырвался из-под его ног, бросая рыжего парня затылком об пол. Неловко взмахнув рукам, Рон упал, а Оглушающее скользнуло по волосам, не задев цели.

— Expelliarmus! — Палочка рыжего оказалась в руках Невилла. — Рон, спасибо. Гермиона, что скажешь?

— Думаю, ты меня убедил, — девушка, не вставая с дивана, мотнула головой. — Считай, что ты выиграл.

— Ну, вот и хорошо, — удовлетворенно улыбнулся Невилл, помогая девушке вернуть на место стол.

Томас и Финниган подняли с пола держащегося за голову Рона, Невилл подойдя ближе, протянул ему палочку рукоятью вперед.

— Держи, неплохо вышло. — Лонгботтом говорил вполне дружелюбно, но рыжий, не оценив, буркнул что-то и взял палочку, усевшись к камину. Джинни, забыв про кокетство, подбежала к брату с холодным графином воды и тут же приложила компресс на небольшую шишку, набухающую на затылке.

— Рон, может, к мадам Помфри? — Гермиона с тревогой посмотрела на друга.

— Не надо, я в порядке. — Рон расслабился в кресле, позволяя девушке заклинанием снять боль.

В следующий момент вся гриффиндорская гостиная наслаждалась зрелищем удивленного Фреда, которого Лаванда расцеловала в щеки.

— За спасение! — прокомментировала она свои действия.

— Дред, а тебе не кажется, что это что-то означает, братец? — Джордж не упустил возможности подколоть близнеца.

— Отвали, Фордж, — отмахнулся Фред. — Съешь конфетку и расслабься, тебя же не поцеловала красивая девушка, вот ты и завидуешь мне. — Лаванда захихикала, услышав эту отповедь.

«Привет, дружище.

Ты удивишься, но главным и великим мастером этого клуба по изучению Защиты стал я. Рон и Гермиона тоже задумывались об этой роли, но мы устроили маленькую дуэль в гостиной, которая расставила всё на свои места. Так что теперь если Дамблдор что-то захочет от нашей группы — ему придется говорить со мной, а это открывает некие перспективы.

Спасибо за книги по защите. Правда, не думаю, что твои стихийные заклинания поддадутся большей части наших пятикурсников, все же уровень не тот, мне кажется. Впрочем, время покажет, возможно, я просто пессимист. Меня беспокоит только одно: лояльность. Кто и кому будет верен, если после возвращения в Хогвартс ты сцепишься с Дамблдором. Если все мои коллеги по «дуэльному клубу» встанут на его сторону, то стоит ли вообще учить твоих будущих противников? Пока что я уверен только в Луне Лавгуд и Колине Криви, для которого ты вообще — сам Мерлин во плоти. Хе-хе-хе. Он стенает, что заказал какие-то новые пленки для своего ужасного фотоаппарата, непонятно почему работающего в Хогвартсе, а ты имел наглость не приехать на пятый курс, так что теперь он фотографирует парочки на всех факультетах... кроме Слизерина, конечно же... и неплохо для своего возраста зарабатывает. Кстати, он начал ходить с девушками в Хогсмит. Растёт.

Джинни перед дуэлью начала кокетничать сразу с тремя пятикурсниками, считая со мной... Интересно, неужели она думает, что я могу польститься на человека, предавшего моего друга? Но вот Дин Томас явно ей заинтересовался.

Насколько я помню Кодекс, если дела у них зайдут далеко — на этом можно будет сыграть. Род Уизли, хоть и предатели крови, но был когда-то благородным, и потому старается сохранить остатки репутации. А на... вольном поведении их дочери можно будет построить что-то интересное... Мерлин, я заговорил совсем как этот Малфой, который, кстати, не слишком активно вмешивается в наши дела, хоть и тоже стал старостой. Пока что он просто пакостит, по мелочам снимая баллы и вылавливая гриффиндорцев после отбоя, а особое счастье для него — застать парочку в чулане для мётел, сам понимаешь... Самому ему ничего в этом вопросе не светит, ибо его уже связали узами помолвки с Панси Паркинсон. Интересно, как в этом вопросе обстоят дела у тебя, друг мой? Наверняка купаешься во внимании девушек на пляжах благодаря своей харизме?

Невилл.»

«Привет, Невилл.

Да, Колин Криви с фотоаппаратом — это то, от чего я в действительности сбежал из Англии, куда глаза глядят, чтобы сохранить хоть жалкие остатки моей частной жизни. Поздравляю тебя с новой должностью и новой головной болью. Насколько я узнал с твоих слов госпожу Амбридж — ты теперь будешь для неё врагом номер один после Дамблдора и Трелони, если она узнает, кто руководит вашим тайным обществом.

Джинни пусть хоть удавится, дружище, мне нет до неё никакого дела. Видимо, чертовы зелья, которыми меня поили у Уизлей, все же окончательно выветрились из моей крови. Теперь я могу думать спокойно и о предателе-Роне, и об этой мелкой рыжей корыстной девочке.

Желаю тебе успеха в скорой встрече с нашим дражайшим любителей лимонных долек, запасись противоядиями или детектором ядов... Мне тут недавно вообще подлили приворотного зелья.

Кстати о Уизли. Хотя это слово для меня теперь сродни ругательству, близнецы вроде бы собирались открывать свой магазин, на мои же деньги, замечу, я отдал им в прошлом году весь свой выигрыш за Турнир, сразу, как вышел из лазарета, но до того, как узнал о предательстве их семьи. Так вот купи мне, пожалуйста, чего-нибудь на редкость поганого из их нового арсенала. Там, где я нахожусь сейчас, подлитое в бокал приворотное зелье — обычное дело, а единственную имевшуюся у меня навозную бомбу я уже недавно отправил доброжелателям, получив за это вызов на дуэль, кстати. Видимо, им не понравилось мое возмущение за подсунутое мне зелье.

Чертов любопытствующий гриффиндорец, избавь меня Мерлин от внимания многих женщин! Мне хватает общества всего одной, но я тебе об этом не говорил, и так Сириус достаёт меня своими шуточками каждый день.

Гарри.

P.S. Мне кажется, или Малфой заслуживает какой-нибудь небольшой гадости? Например, блевательного зелья в тыквенном соке на обеде в Большом зале. Добби вполне поможет тебе, если ты скажешь, что это моя просьба.

Гарри.

P.P.S. Прочитай книгу — пригодится, Сириус подарил мне на день рождения такую же.

Гарри Поттер.»

«Гарри, сотню демонов тебе под одеяло, что за ужасные шутки? Присылаю тебе Блевательные батончики, такой же блевательный порошок, навозные бомбы, и конфетки, превращающие тебя на пять минут в зеленого, вонючего зомби. Видел бы ты глаза близнецов, когда я всё это у них покупал. Я до последнего момента боялся, что у меня в сумке взорвется что-то из их поделок, и я испытаю на себе все эти вещи одновременно. Кстати, Снейп, заметив, как они подсыпают в камин в большом зале Веселящий порошок, долго на них орал, но, не сняв ни одного балла, отобрал остатки порошка и ушел в лабораторию. Правда потом, когда застал в одном из коридоров Рона и Парвати после отбоя — снял с них полсотни баллов с каждого и отправил на две недели на отработку к Филчу, так что Снейп остается Снейпом. Они ведь даже не целовались, насколько я услышал от болтающей на всю гостиную Лаванды. Гермиона была злая, как демон, что Гриффиндор опять вылетел с первого места соревнований сразу на четвертое за один вечер.

Невилл.»

«Привет, Гарри.

Открой тайну, что за книгу ты прислал Невиллу, если он, едва я про это заговариваю, тут же начинает мямлить и краснеть, будто он опять вернулся на четвертый курс и стал прежним стеснительным Невиллом?

Госпожа Амбридж сегодня вызывала меня к себе в кабинет. Предложила мне чаю, от которого я отказалась, сообщив, что пьющие по вечерам чай люди привлекают в голову мозгодуев. Её лицо стало похожим на раскаленную картофелину. Она была довольно вежлива, и невзначай сообщила, что от моего отца ждут покорности общей политике министерства, а не статей, очерняющих не только директора, но и Корнелиуса Фаджа.

Когда мы сегодня гуляли с Невиллом в Хогсмиде, он был на удивление задумчив и уделял больше внимания своей сумке, чем мне: постоянно её поправлял, разглаживал, а придя в Хогвартс — умчался в совятню. Что вы с ним затеяли?

Луна Лавгуд.»

«Луна, я прислал Невиллу книгу о магических свойствах Волшебной злопыхающей кусачки, которую он собирается подложить Малфою во время Новогоднего бала. Носи портал, который дал тебе Невилл, не снимая, Сириус и Леди Августа наблюдают за ситуацией с газетой твоего отца.

Невилл обещал прислать мне несколько довольно интересных поделок близнецов Уизли — вряд ли ты обрадовалась бы взорвавшейся у него в сумке навозной бомбе.

Гарри.»

25 декабря 1995 года. Хогвартс.

— Итак, дамы и господа, мы все же сегодня собрались. — Невилл, крутя между пальцами палочку, что он довольно долго репетировал, ходил между сидящими на матах учениками. Завороженные ловкими раскрутами палочки, однокурсники несколько спокойнее воспринимали его слова и не отвлекались на посторонние разговоры.

— Гермиона предложила создать небольшое общество, нет, не ГАВНЭ, — Невилл замолчал, пережидая волну смешков. — И вы все, подписав пергамент, решили изучать Защиту, не выдавая тайну нашего кружка и этой комнаты никому из посторонних.

— Если вы согласны, — палочка, крутясь, взлетела над ладонью парня и опустилась обратно, сопровождаемая взглядами собравшихся, — если вы согласны, то желающие привести в клуб новых членов должны получить одобрение всех нас?

— Да.

— Это неплохо.

— Можно, — донеслось со всех сторон.

— Но сначала я бы хотел выяснить два вопроса, — Невилл остановился напротив камина, так, чтобы его фигуру окружило горящее там пламя, а тень упала на собравшихся учеников. — Кто будет стоять во главе клуба, мы уже узнали. А вот кто будет инструкторами вместе со мной? Одного меня слишком мало, даже если нас так и останется всего лишь четырнадцать.

— Гермиона, — несколько человек обернулись в сторону девушки с каштановыми волосами.

Рон покраснел, поняв, что после провального выступления в гостиной Гриффиндора никто не станет выдвигать его кандидатуру.

— Гермиона, договорились? — Покрасневшая от удовольствия девушка вышла к камину. — Пока, думаю, достаточно... А теперь, господа и дамы, посмотрим, с чем нам предстоит работать. Невилл указал на помост. Давайте попарно выходить и работать против партнера.

Гермиона, взяв со стола пергамент, разорвала его на несколько частей, написав на каждом имя присутствующего человека.

— Лаванда Браун — Рон Уизли

— Фред Уизли — Алисия Спиннет.

— Луна Лавгуд, — Невилл посмотрел на улыбающуюся блондинку. — Дин Томас.

— Симус Финниган — Парвати Патил.

— Падма Патил — Колин Криви.

— Джинни Уизли — Майкл Корнер.

На следующие полчаса комната превратилась в поле боя, когда выходившие парами участники пытались победить соперника. В итоге всем присутствующим стал ясен результат отсутствия нормального преподавателя Защиты в течение последних пяти лет.

— Insendio! — Язык пламени из палочки Невилла облизнул потолок, заставив Парвати взвизгнуть от страха, а близнецов — посмотреть на бывшего когда-то тюфяком гриффиндорца с молчаливым уважением. — Давайте думать, господа и дамы.

— Кстати.

— Невилл.

— А почему.

— Именно.

— Ты.

— Руководишь.

— Этим.

-Обществом, — близнецы, без угрозы или недовольства, но с некоторым любопытством посмотрели на гриффиндорца.

— Думаю потому, что сейчас я на дуэли разделаю любого из вас, уж простите. — Невилл сдержанно улыбнулся. — В отличие от вас, я регулярно тренировался последние пять месяцев. Правда, будь здесь Гарри Поттер — он бы заткнул меня за пояс с легкостью.

— Кстати, Невилл, — Парвати кокетливо встряхнула волосами. — А где ты всему этому научился?

— Летом бабушка решила, что раз появилась угроза от Вольдеморта, — Невилл спокойно произнес страшное имя. — То мне, как наследнику рода Лонгботтомов и будущему его главе, следует взяться за ум. Так что меня все лето и нередко — по выходным терзает один бывший аврор, старающийся сделать из меня бойца. Получается у него или нет — пока что не мне судить.

— Думаю, получается, — одарив юношу долгим томным взглядом, ответила пятикурсница.

* * *

— Зря ты подчеркнул, что ты будущий глава древнейшего и благороднейшего дома, Невилл, — Луна отстраненно улыбнулась, когда они остались вдвоем после тренировки.

— Я тоже пожалел, когда увидел, как у неё загорелись глаза, — Невилл, собирая исписанные векторами приложения силы листы, пожал плечами.

— Теперь она может объявить на тебя охоту, — Луна откровенно забавлялась зрелищем слегка смутившегося Невилла.

— Это её дело, у неё нет ни малейшего шанса, — твердо встретил ее смеющийся взгляд парень.

— Правда? А почему? — Светлые брови в недоумении приподнялись.

— Да так... — Невилл сгреб в кучу все свои свитки, запихнул в сумку и вылетел за дверь.

Луна в недоумении покачала головой и открыла большой альбом для рисования, возникший перед ней на столе прямо из пустоты.

— Спасибо, — хрупкие пальцы погладили буквально заурчавшую столешницу. — Спасибо, моя хорошая.

Если бы это видел Сириус Блек — он был бы впечатлен проделанным молодой волшебницей, но одного из самых опасных магов Англии не было в комнате, чтобы оценить тот уровень единения, которого добилась Луна с творением четырех Основателей Хогвартса.

Карандаш в руках девушки заскользил по белоснежному листу, оставляя пока что смутные очертания дуэльного помоста и замерших на нем неясных фигур с палочками в руках. Рисуя, девушка напевала какую-то песенку, не замечая, как в такт её словам меняется рисунок на потолке и как языки огня в камине танцуют под её песню. Волшебство одного из самых странных, наравне с Олливандерами, семейств, было непонятно и неподвластно никому из живущих магов.

Альбус Дамблдор, пьющий у себя в кабинете чай, гневно выругался, когда его кресло неожиданно пустилось в пляс. На глазах изумленного директора по стенам прошла рябь волшебства, словно замок потягивался, как большая кошка.

— Проклятье! — Седая борода встала дыбом. Со второй попытки директору удалось оглушить собственное кресло. — Что за мордредовы шутки?

Но Хогвартс не ответил старому магу, давно направившему свои способности не на детские судьбы, а на личную власть и влияние в обществе. Портреты в недоумении переговаривались вокруг, и только Алекс Хеллфайр, одноглазый, могучий телом старик, первый директор Хогвартса после смерти Хельги Хаффлпафф, до последнего посвятившей себя школе, загадочно улыбался каким-то своим мыслям. Хотя какие мысли могут быть у волшебного портрета?

— Альбус, что это было? — Пропахший чем-то на редкость вонючим Снейп вылетел из камина, оставив за собой дымный след. В промелькнувшем сквозь пламя кабинете профессора зельеварения был виден один сплошной дым. Феникс директора, сидевший на жердочке возле камина, демонстративно сунул голову под крыло, спасаясь от запаха.

— Не знаю, мой мальчик, не знаю, Хогвартс молчит. — Директор, сжимая в пальцах палочку, рассматривал свое кресло.

— У меня взорвалось два котла, когда стол под ними начал плясать! — Снейп буквально шипел от злости.

— А мне пришлось оглушить собственное кресло, — задумчиво промолвил Дамблдор, погружаясь в свои мысли. — Видимо, Хогвартс просто так пошутил над нами, мальчик мой.

Снейп, не ответив, вошел в пламя камина, выкрикивая на ходу защитное заклинание. Дамблдор, морщась, распахнул окно, запуская в слегка задымленную комнату свежий воздух.

«Привет, Гарри.

Радуйся, о мой далекий друг, ты больше не Избранный с точки зрения Великого светлого волшебника. Сегодня вечером меня пригласил на чашечку чая директор. Он долго ходил вокруг да около, подливал мне чай, но в итоге заявил дословно следующее:

— Невилл, мальчик мой, за несколько месяцев до конца Первой войны было сделано пророчество о рождении ребенка, способного убить Темного лорда раз и навсегда. Все, в том числе и я, решили, что ребенком, подходящим под это пророчество является Гарри Поттер, который действительно как-то сумел лишить Лорда тела и отправить его в небытие на долгие четырнадцать лет. Но вот сейчас, когда я вижу, что названный в ту роковую ночь национальным героем юноша покинул страну, спасаясь от груза ответственности, я думаю, а не ошиблись ли все мы тогда, ведь сразу две семьи подходили под описание пророчества. Семья Джеймса и Лили Поттеров и... семья Френка и Алисы Лонгботтом.

Честно говоря, я от такой новости опешил, Гарри. А Дамблдор, видя мое удивление, продолжил:

— Подумай сам, кого больше стоит называть избранным — сбежавшего от ответственности на другой континент человека, или же входящего в силу наследника древнего и благородного рода, который уже сейчас начал обучать своих однокурсников боевой магии и учится у отставного аврора почти полгода.

Я сделал вид, что глубоко задумался, а сам не мог понять, что ему нужно, неужели он решил сменить тебя на меня. Больше всего меня порадовал довод про обучение — ведь тебя никто не обучал до тех пор, пока ты не сбежал и не нашел учителей самостоятельно. Директор подождал, пока я подумаю, а потом снова стал меня обрабатывать.

— Мне кажется, что поступки каждого человека говорят за себя гораздо лучше, чем его репутация. Ты вырос никому не известным человеком, а Гарри — наслаждался всеобщим вниманием и славой. Но ты — здесь, помогаешь своим друзьям справиться с угрозой Темного лорда, а он, испугавшись — где-то в другой далекой стране, и не собирается возвращаться назад. Он бросил своих верных и преданных друзей, бросил влюбленную в него девушку, бросил надеющихся на него мирных жителей. А ты — нет. Так кого из вас стоит называть ребенком Пророчества, Избранным для великой цели и обладающим для этого необходимой твердостью характера?

Тут у меня не осталось другого выбора, как заявить, что, получается, на роль Избранного я подхожу явно больше, хотя мне очень хотелось разбить об его голову ближайший стул — ты ведь рассказывал, в какой «славе и известности» прожил большую часть своей жизни у маглов.

Директор покивал, радуясь, что я наконец-то понял его мысль и сказал, что собирается завтра дать разгромное интервью о собственной ошибке и о вставшем на дурной путь Гарри Поттере в «Пророке». Я подумал, что это может помешать твоим планам и предложил ему хитрую вещь: пусть все, в том числе и Вольдеморт — видел бы ты, как он засверкал глазами, когда я назвал Лорда по имени — будут думать, что Избранный это ты. А потом в финале Лорда должен буду победить я, и тогда-то директор всем расскажет о моей реальной роли в пророчестве, а твое имя будет смешано с грязью и забыто, как обманщика.

Дамблдор подумал, а потом согласился, что это, действительно, лучше всего.

Так что теперь я — герой пророчества, дружище.

Невилл.

P.S. Я заказал себе детектор ядов. Не хочу влюбиться в рыжую Уизли, такой судьбы я не пожелаю даже Малфою.

Невилл из древнейшего и благороднейшего рода Лонгботтомов. Избранный.

P.P.S. Ищите пророчество, Дамблдор отказался выдать мне полный текст. Сириус тоже не знает».

— Сириус, у меня к тебе будет большая просьба. — Директор, зашедший на бокал вина в дом Блеков, казался очень утомленным.

— Что вы хотели, Альбус? — Аристократ приподнял бокал, салютуя гостю.

— Внук Леди Лонгботтом собрал в Хогвартсе группу людей, изучающих Защиту от темных искусств, — директор благостно улыбнулся каким-то своим мыслям.

— Это достойное наследника древнего рода дело.

— Ты не знаешь, кто его обучает?

— Нет, Альбус, но если ты хочешь его поднатаскать, — пошел ему на встречу Сириус, — то у тебя есть еще две замечательных кандидатуры, это я, ведь Алиса и Френк были моими старыми друзьями, и Аластор, который наверняка уже заскучал на должности главы специального отряда Аврората.

— Да, ты прав, — директор с размаху влетел в поставленную ловушку, ведь он хотел попросить то же самое. — Я бы попросил только Аластора, но он не слишком владеет вашими аристократическими приёмами в магии.

— Вы главное ему самому об этом не скажите, директор, — Сириус засмеялся. — Аластор наследник старого, пусть и почти угасшего, рода. Хорошо, я пообщаюсь с Невиллом поплотнее. А кто будет обучать его высшей светлой магии? Я точно этим не владею.

— Я. — Дамблдор загадочно усмехнулся. — А там будет видно, что усвоит мальчик, и что сумеет передать подрастающему поколению.

«Подрастающему поколению твоих марионеток, старая сволочь, — Сириус внутри кипел от злости. — Радуешься, что у тебя под носом готовится будущее пополнение для лагеря твоих сторонников... Посмотрим, удастся ли Невиллу, а потом и Гарри увести их из-под твоей опеки...»

30 декабря 1995 года. Шармбатон.

По старинной Шармбатонской традиции Новогодний бал проводился за один день до наступления нового года, чтобы собственно праздник ученики смогли отметить в своих семьях. Так что спустя несколько часов в Большом Зале, дополнительно до предела расширенном магией, так что для этого потребовались совместные усилия нескольких десятков волшебников, должен был начаться один из самых красочных балов во Франции.

Нейтральная территория школы позволяла встретиться на балу даже представителям враждующих семейств, так что бал одновременно был и самым масштабным, уступая разве что по количеству драгоценностей балу в Министерстве магии, который состоится в первый день нового года.

Но были, естественно, и сложности, в чем-то напомнившие мне предпразничное время в Хогвартсе — как и там, нашлось немало людей, кому было сложно пригласить понравившуюся девушку или юношу. Опять же, среди представителей сильных семей новогоднее действо давало возможность заключить или расторгнуть союз, и все это естественным образом отражалось на их детях, обучающихся в Шармбатоне.

— И все же, Гарольд, сознайся, с кем ты идешь на бал? — Что мне нравилось в братьях Рагнаррсонах, да и вообще во всей школе, так это умение задавать интересующие вопросы так, чтобы не казаться навязчивым. В Хогвартсе меня бы облепили «друзья», не оставив в покое, пока не выпытали все интересующее. А здесь — однокурсники, несколько раз невзначай осведомившись о моей избраннице и получив уклончивый ответ, быстро отстали. Девушки проявляли несколько больше интереса, к сожалению, моя шутка над семейством Кемпбеллов не слишком помогла. Так что единственным, кто меня до сих пор пытался расколоть, чисто из спортивного интереса, был Олаф.

— Да оставь ты его, приятель, — Джордж Мальфрок, сидевший в гостиной факультета, лениво перелистывал сборник стихов какого-то испанского благородного дона. — Если Гарольд обещал прийти не один, значит придет.

— Ну, должна же быть тайна, интрига, — включился в шутку я. — Так ты, друг мой, получаешь удовольствие, пытаясь меня расколоть, а я отбиваюсь.

— Ну, с Джорджем и так все ясно, — Олаф оскалился в усмешке. — Он собирается идти на бал с Шарлоттой де Бейль, и даже специально для этого разучивает какие-то старинные стихи.

— Если прекрасная леди ценит старинную поэзию, то ее кавалер не должен ударить в грязь лицом. — Высказал я свое мнение, и мы с Джорджем рассмеялись. — К тому же вы с Йоргом получили море удовольствия, когда за последний месяц трижды в моем бокале оказывалось приворотное зелье.

— Да, это было забавно... Особенно, если вспомнить, что за письма ты отсылал несчастным девушкам, вся вина которых заключается лишь в желании получить сильные гены для потомков.

— Видимо, мои слова о том, что мое сердце занято единственной девушкой, не произвели на них никакого впечатления.

— И ты надеешься, что на них произведут впечатление твои шутки?

— Я надеюсь, что на них произведет впечатление моя любимая, Олаф... — Я покрутил в руке цепочку детектора ядов. — Она действительно может быть неподражаемой, если захочет.

— Ладно, пора. — Олаф, зацепив по дороге Йорга, вышел из гостиной, направляясь в сторону факультета Солнца, где учились девушки-двойняшки, виденные мной ранее.

Я тоже выбрался из кресла, в котором просидел уже больше часа, полностью собравшись и подготовив, благодаря стилисту и кутюрье Делакура, все необходимое для бала еще вчера. Одежда, — серо-стального цвета фрачная пара, белая рубашка, лакированные туфли, чехол с палочкой, детектор ядов, перстень, — вот и все, что мне нужно было.

Флер появилась на портальной площадке вместе с матерью. Жан-Клод в последний момент получил какое-то срочное известие из Германии и отправился по своим делам. Моя любимая в этот раз оделась в чисто-белое, словно невеста, хотя, возможно, в этом тоже был какой-то намек, непонятный мне несмотря на все усилия учителей этикета. Белое, струящееся до самого пола платье с небольшим вырезом, волна светлых волос, удерживаемых серебряным обручем, обнаженные руки в тонких перчатках. Но аура вейлы, выпущенная, к счастью для окружающих, не в полную мощность, делала очаровательную девушку едва ли не самой заметной из всего потока людей, медленно идущих от портальной площадки к замку. Мари Делакур по случаю праздника одела какой-то довольно редкий и дорогой фамильный амулет, частично заглушающий притягательность чистокровной вейлы, но и к ней было обращено немало восхищенных взглядов.

— Ты как всегда прекрасна, — я с поклоном поцеловал тонкое запястье, вынужденный из-за большого количества чужих глаз перейти на формальное общение. — Мадам Делакур, моё почтение. — Следующий поцелуй предназначался матери Флер.

— Мсье Бриттон, — Мари точно так же вежливо, но отстраненно кивнула мне, однако едва заметная улыбка показывала, что женщина довольна моим внешним видом.

В большом зале уже звучала легкая, ненавязчивая музыка, небольшая группа музыкантов наигрывала тихую мелодию, под которую можно было просто беседовать. И вливавшиеся в зал ученики, родители и некоторые чиновники постепенно рассеивались по всему помещению, присоединяясь к той или иной кучке людей.

Короткий тычок в бок и уважительный взгляд от прошедших рядом близнецов показал, что они удивлены моей компанией, а в особенности девушкой, которую я держал за руку. Пока не началась торжественная часть вечера, мы втроем просто стояли, непринужденно беседуя, но периодически я ловил достаточно внимательные взгляды, устремленные на нашу троицу. Мари Делакур, убедившись, что необходимое впечатление достигнуто, мягко улыбнулась нам и исчезла в круговороте приглашенных на бал, пообщаться с замеченными подругами.

— Ну вот теперь все видят, какая девушка заняла всё место в моем сердце, — я мягко усмехнулся заулыбавшейся Флёр.

— До меня уже дошли слухи от Габриель и оставшихся на седьмом курсе подружек, что тебе не раз подливали зелья разные предприимчивые девушки, — Флер притворно нахмурилась.

Вместо ответа я молча вытащил из-под воротника цепочку с висевшим на ней медальоном — подарком Флёр — и нежно-лазурным кристаллом детектора ядов.

— Паранойя Киарана в сочетании с жизнью в Шармбатоне дают отличный результат — я не снимаю чехол с палочкой и кулон даже во сне.

— А в ванне? — Тихо-тихо произнесла Флер, насмешливо покосившись на меня.

Услышь я такой вопрос на четвертом курсе — я бы ужасно смутился и смог бы только пробурчать что-то невнятное, но больше полугода жизни в человеческих условиях и общество любимой девушки помогли мне просто с коварной гримасой ответить, что это лучше проверить на практике. Звонкий смех Флер созвучием хрустальных колокольчиков пронзил монотонный шум голосов собравшихся в зале гостей .

— Месье Бриттон, вы меня определенно смущаете своими двусмысленными шутками. — Но в глазах у девушки горели такие чувства, что мне становилось не по себе.

Я осторожно поднес к губам и поцеловал тонкие пальцы, вдохнув неповторимый аромат — находящееся почти на грани допустимого даже на таком полуофициальном мероприятии действие. Хотя... Если вспомнить, как целовались в конце Зимнего бала учащиеся Хогвартса... То этот поцелуй совершенно потерялся бы на их фоне. Флёр, уловившая по нашей мысленной связи отголоски моих эмоций и мыслей, еще раз засмеялась.

— Ты тоже вспомнил свой четвертый курс и бал? — Она не стала называть Турнир волшебников, чтобы не давать возможным случайным слушателям лишней информации.

— Да, я тогда был просто ужасен. — Я деланно потупился. — Хотя прошел всего год, но я смотрю на себя, тогдашнего, и думаю о том, каким же глупцом я был.

— Просто ты вырос за это время и из подростка превращаешься в юношу, — мимо нас скользнула Мари Делакур, до этого оживленно что-то обсуждавшая неподалеку с несколькими увешанными драгоценностями женщинами.

— И мне нравятся происходящие изменения, — лукавая и такая теплая улыбка девушки наполнила мое сердце радостью.

От ответа меня избавило появление мадам Максим, громогласным голосом объявившей начало бала. Полувеликанша обошлась без длинных речей, свойственных Дамблдору, а просто коротко поздравила всех учеников с предстоящим началом нового года. Повинуясь взмаху руки директрисы, музыканты заиграли первую мелодию.

Поскольку собравшихся в зале людей было довольно много, часть из них отступила к стенам, где стояли столики и кресла, но большинство закружилось в вихре красок и музыки. Я вёл улыбающуюся Флёр, ощущая прилив магии, пока еще скрывающейся в глубине ауры, тонкая кисть девушки в моих руках была горячей, как огонь, а блестящие глаза говорили о том, что ей нравится происходящее.

Первые полчаса мы танцевали без перерыва, мелодия сменялась мелодией, часть студентов, не знакомых со старинными танцами, постепенно отсеялась, отходя к стенам, разбиваясь на парочки и оживленные компании. Спустя небольшое время, когда внимание собравшихся в зале людей будет направлено на танцующих, часть парочек наверняка выскользнет наружу из-под бдительного присмотра деканов, родителей и преподавателей. Впрочем, надо отдать ученикам должное, так поступали в основном маглорожденные, выросшие в совершенно иных условиях, чем дети волшебников, гораздо более консервативных, чем маглы.

— Интересно, варят ли здешние алхимики противозачаточные зелья, — я вслух произнес эту мысль, заставив Флер расхохотаться.

— Так вот что у вас на уме, мсье Бриттон!

— Нет, просто мне стало любопытно, в... бывшей школе эта сторона жизни как-то прошла мимо меня, — я не поддался на провокацию.

— Думаю, варят, и немало, — Флёр улыбнулась своим мыслям. — Но я знаю это только со слов подруг, мне такие вещи были не нужны, сам понимаешь.

— Понимаю. Меня мало привлекало общение с кем-то весь предыдущий год, — я умолчал о своих не до конца оформившихся и быстро пропавших чувствах к Чоу Чанг.

— Да-а-а-а? — Хищная улыбка на лице Флер выглядела... пугающе. — А мне казалось, что на балу ты не сводил глаз с одной китаянки.

— Это в прошлом. Да и не было там ничего, — я мотнул головой, признавая поражение. — Тот год был достаточно сумбурным, турнир, бредовые статьи в прессе, давление министерства и этот проклятый финал. — В голове мелькнул и пропал образ падающего на землю Седрика с остановившимся взглядом, сметенный волной участия и тепла, идущего от Флёр. Тонкая рука прикоснулась к моему плечу.

— Кстати, я вижу недалеко от нас некую особу, рискнувшую подлить тебе приворотное зелье. — Флёр сегодня явно была несколько... ревнивой. Впрочем, меня это не слишком задевало. — Надо с ней... тоже подшутить.

— Оставь, ей уже досталось от моего подарка, — я поморщился. — После того, как в особняке Кемпбеллов взорвалась моя навозная бомба, они наверняка потратили несколько часов, чтобы убрать все последствия.

— Учитывая сплетни, которые передавала мне сестрёнка, ты отправляешь какую-нибудь редкостную гадость всем, кто пытается тебя приворожить. — Флёр усмехнулась. — Но ты забываешь кое-что... Ты рассчитался за себя. А я — разберусь за свою обиду.

С коварной улыбкой вейла вытащила палочку из раструба перчатки, немного сместилась так, чтобы палочка была скрыта между нашими телами, и что-то прошептала в спину Лилиан. К моему величайшему облегчению, с той не упало платье, не сломался каблук, не произошло что-то отвратительное или дурнопахнущее, чего я слегка опасался. Просто на затянутой в золотистый шелк спине проступило четко написанное готическими буквами на французском: «Стерва».

— Жестоко. — Под моим взглядом надпись расцвела всеми красками радуги и погасла, сделавшись незаметной.

— Она будет периодически появляться снова до самого конца бала. — Флёр без улыбки спрятала палочку, снова становясь милой и очаровательной. — Через пару часов над ней будет хихикать весь зал.

— Давай потанцуем, — я решил отвлечь мою мстительную вейлу от поиска потенциальных соперниц. — Хотя... я бы предпочел, чтобы это был только наш с тобой праздник вдали от людей.

— Это еще будет, — девушка позволила увести себя в круг танцующих людей.

В танце я прокручивал в голове несколько мыслей. Наше совместное появление на балу уже заявляло о моих намерениях, особенно если мы протанцуем вдвоем весь праздник. А наличие рядом с нами спокойно взиравшей на наше общение Мари Делакур показывало согласие семьи с моей кандидатурой. Если мы вдвоем покинем сейчас бал и отправимся в более уединенное место, то... Тут моя интуиция забуксовала, пытаясь вычислить все возможные последствия.

— Мне кажется, любимая, что если мы сейчас выйдем за пределы зала, на нас никто не обратит внимания. — Под куполом уже скопились тени, свет постепенно притух, придавая обстановке некую таинственность. Гроздья цветов, выточенные на деревянных панелях, покрывавших стены, засветились мерцающим светом, далеким и загадочным, добавляя эффектности всей картине наполненного танцующими людьми зала.

— М-м-м, — мне всегда нравилось, как Флёр тянет этот звук, почти мурлыкающие интонации делали её похожей на кошку. — Это интересная мысль. И куда же вы хотите пригласить бедную беззащитную девушку?

— На стену Шармбатона. Там в небе должны уже появиться первые звезды.

— И когда это мой будущий жених уже успел посетить стену в ночные часы? — Флер улыбалась.

— Случайно вышло, после одной из вечеринок на факультете. — Я пожал плечами, не желая рассказывать о не самом красивом эпизоде, случившемся недавно и, к счастью, оставшемся единственным.

Пройдя окутанными сумраком коридорами, почти пустыми и потому — кажущимися таинственными, будто мы попали в волшебную сказку, я вывел Флёр на внешнюю стену. Прохладный воздух, дующий ветерок и множество укромных уголков в прилегающих к замку садах не способствовали появлению здесь других людей.

Одетая в легкое платье Флер зябко повела плечами, и я махнул палочкой, набрасывая согревающие чары, а потом просто обнял её, прижимая к своей груди, зарывшись лицом в пушистые волосы. Девушка подняла голову, подставляя губы, и окружающее на какое-то время перестало нас беспокоить.

Наверное, со стороны это смотрелось красиво — переливающийся всеми цветами радуги волшебный замок за нашими спинами, полная темнота ночи за стенами, и на фоне многоцветья красок Шармбатона — слившиеся в поцелуе парень и девушка на крепостной стене.

Тот же день. Хогвартс.

— Да начнется бал! — Взмах палочки Дамблдора отправил вверх небольшой фейерверк.

Заиграла первая мелодия — приглашенные на праздник «Ведуньи» сходу начали зажигательную песню. Невилл, осторожно сжимая тонкие, почти прозрачные пальцы Луны Лавгуд, на сей раз одевшей обычное вечернее платье, раскрутил партнершу, а потом резко притянул её к себе.

Стоявшая в стороне вместе с поглощенным едой Роном Гермиона внимательно рассматривала сильно поменявшегося за полгода Лонгботтома. Неклюжий парень, смущавшийся от одной девичьей улыбки, явно остался в прошлом. Сейчас сильно похудевший юноша довольно уверенно вел в танце свою партнершу, улыбаясь ей и иногда даже с легкостью подхватывал её за талию, поднимая в воздух.

Грейнджер перевела взгляд на Рона, доедавшего уже вторую тарелку бутербродов и вздохнула — до первого медленного танца оказаться в круге со скользящими парами ей явно не светило, танцевал рыжий еще хуже, чем учился.

Лаванда Браун и Парвати Патил, в обнимку с близнецами Уизли стоявшие рядом, сочувственно, и одновременно со скрытым злорадством покивали девушке. Парвати, правда, сама выглядела несколько недовольной — спросившая у Невилла пару дней назад о его партнерше на балу, девушка получила вежливый отказ, так что, недолго думая, отправилась на праздник с Джорджем.

Быстрая и ритмичная мелодия, требовавшая от танцующих немалых хореографических навыков, чтобы выдерживать темп и двигаться четко и красиво, наконец, затихла. Солистка группы «Ведуньи», взмахнув длинными платиновыми волосами, запела медленную, романтическую песню о любви, сопровождавшуюся минорной музыкой.

— Рон, — Гермиона ткнула рыжего под ребра. — Пошли танцевать.

Рон, покосившись на девушку и оценив наконец-то степень её недовольства, послушно вывел партнершу на освещенный магией участок зала, осторожно обняв тонкую талию.

— Невилл, расскажи мне, что это за Волшебная злопыхающая колючка, которую ты собираешься подложить Малфою, — раскрасневшаяся от быстрого танца девушка дышала тяжелее обычного, на обычно бледных щеках проступил румянец, а волосы, уже слегка растрепавшиеся, иногда падали на лицо.

Лонгботтом мысленно проклял Гарри за идиотские шутки.

— Вообще-то, Луна, — сказал он, не отрывая взгляда от сухих, растрескавшихся бледных губ девушки, между которых иногда пробегал маленький язычок, — Гарри просто глупо пошутил.

— Ну вот, — девушка чуть надулась, — Я надеялась, что потом смогу написать о таком необычном растении в «Придире» в раздел «Новости волшебной науки»!

— Думаю, у меня найдется, чем исправить последствия шутки нашего общего друга, — Невилл, отбросив мысли о достаточно сложном разговоре с бабушкой, имевшем место несколько дней назад, слабо улыбнулся.

— И чем же? — Луна в недоумении расширила глаза, приблизившись к парню.

Вместо ответа Невилл притянул девушку ближе, касаясь губами её губ. Хрупкое тело Луны на секунду застыло, а потом руки девушки осторожно легли ему на плечи.

— Лопни мои глаза, брат, — Фред, посмотревший в этот момент в их сторону, споткнулся. — Ты видишь то же, что и я?

— Нет, брат, мы с тобой оба сошли с ума и видим, как наш скромняга Невилл целует Лунатичку. Нам надо срочно выпить чего-нибудь покрепче. — Подхватив щебечущих девушек, близнецы отправились к столу, под крышкой которого была прикреплена большущая бутыль огневиски.

Ближе к полуночи, когда преподаватели сумели-таки разогнать самозабвенно танцующих учеников, сделать внушение некоторым напившимся старшекурсникам, успокоить опять поругавшихся старост Гриффиндора, в зале наступило затишье. Ученики, вяло переговариваясь и ругая преподавателей за раннее окончание праздника, тихо расползались по гостиным, некоторые собирались продолжить празднование до самого утра, каждый факультет по-своему.

Близнецы, в обнимку с девушками, одними из первых ввалились в гостиную Гриффиндора, тут же бросив украдкой в огонь Дурманящий порошок, вызывавший периодические приступы смеха у всех, кто вдохнул почти неощутимый аромат.

— П-р-р-адолжим. — Фред, поцеловав Лаванду, вытащил из дивана еще одну бутылку.

Рон, Джордж, Симус и Томас присоединились к компании, подставив стаканы под струю пенящегося напитка.

— А где наш Невилл? — Вдруг спросил наиболее трезвый Симус, обведя взглядом гостиную. — Где наш доблестный предводитель?

Невилла не оказалось ни в гостиной, ни в спальне.

Если бы Грейнджер не ушла сразу же по возвращении спать, окончательно разругавшись с Роном, то ответственная староста факультета тут же известила бы МакГонагалл об отсутствующем ученике, да и выпить в свое удовольствие старшекурсники не сумели бы после нотаций, которые наверняка прочитала бы староста. Но она ушла в свою комнату, запершись изнутри. А второму старосте, с блаженной улыбкой смакующему огневиски, уже было море по колено, ну а остальным пропажа Невилла была вообще безразлична.

— Загулял наш предводитель. — Уже основательно набравшийся Джордж поднял бокал. — За то, чтоб ему сейчас было ха-р-р-рашо!

Невилл же, который, замирая от собственной смелости, сейчас осторожно крался по коридорам Хогвартса вместе с Луной Лавгуд, остановился, рассматривая карту Мародеров.

— Так, Снейп ушел в подземелья, Филч пока у себя в комнате, а профессора в кабинете директора. Идем!

— Коварный, коварный Невилл ведет девушку по ночному Хогвартсу, — мечтательный обычно голосок Луны был полон эмоций. Губы девушки уже слегка припухли от поцелуев, которыми они обменивались в зале и в коридорах по дороге к Комнате-по-желанию. — Ты решил пригласить меня на романтическое свидание в тренировочный зал?

— Не совсем, — Невилл с первого раза снял запирающее заклинание.

На этот раз комната приняла вид гостиной с горящим камином, пушистыми коврами и столом со сладостями и напитками возле огня.

— Значит, это не только тренировочный зал, да? — Луна с любопытством осматривала комнату, проходя вдоль стен и прикасаясь рукой к украшавшей деревянные панели резьбе.

— Она может быть всем, чем мы захотим, — Невилл смущенно улыбнулся. — Сириус просил не рассказывать об этом свойстве...

— Потому что он не доверяет предавшим Гарри людям? — Откликнулась Луна.

— Он не знает, кому в Хогвартсе из учеников можно верить, а кому — нет. Кроме нас с тобой, естественно. Мне еще предстоит это выяснить, — покачал головой Невилл.

— Значит, ты не просто так согласился на предложение Гермионы заниматься в этой группе? — Луна неожиданно серьезно посмотрела на своего друга.

— Да. К моменту, когда Гарри вернется, я уже должен знать, кто встанет на его сторону, а кто — будет слепо верить Дамблдору и дальше.

Луна, решив больше не забивать голову серьезными вещами, после первых в своей жизни поцелуев, сбросив туфли, закружилась по комнате, раскинув руки.

— Мне понравился сегодняшний бал, — она с улыбкой обернулась к Невиллу, на мгновение застыв с поднятыми руками. — Романтическая музыка, танец, поцелуи.

Девушка снова закружилась, напевая какую-то известную одной ей мелодию, и стены комнаты неожиданно откликнулись на ее песню, в Комнате-по-желанию зазвучала медленная песнь скрипки и фортепиано, повторяя слова Луны.

Невилл с каким-то отрешенным восторгом наблюдал, как его возлюбленная хлопнула в восторге ладошками и танцевала, уже не отвлекаясь на пение, закрыв глаза. Растрепавшиеся окончательно волосы выбились из прически, падая на лицо и окружая тонкую фигуру светлым плащом, доходившим до пояса. Маленькие голые ступни уверенно шагали по мохнатому ковру. Музыка Хогвартса и магия старинного замка окружали девушку шлейфом непостижимой для молодого волшебника силы, теперь он понял, о чем говорила бабушка, коснувшись темы семейства Лавгудов. Их магия была непостижима и непонятна большинству живущих магов, но и настолько же притягательна.

Решившись, парень с некоторым усилием сумел вписаться в ритм танца Луны, обнимая её за талию. Раскрывшиеся глаза с горящим внутри огнем буквально лишили его способности думать. Магия парня, скованная множеством барьеров, постепенно раскрывалась, вплетаясь в танец.

Хогвартс, старинный, наполненный не до конца понятой даже самыми лучшими умами силой замок, танцевал вместе с ними. Где-то в глубинах многослойных магических полей осыпались пеплом отжившие участки, что-то прорастало заново, словно трава по весне. Древний, хранящий в истертых каменных плитах память о шагах четырех Основателей, Хогвартс обновлялся, дождавшись, наконец, прихода способной помочь в этом девушки.

Дамблдор, в одиночестве сидевший над бумагами в своем кабинете, с тревогой вслушивался в биение магии, наполнявшей замок. Уже второй раз с начала года происходило нечто, недоступное его зрению и пониманию. Феникс директора, наоборот, спокойно спал, сунув голову под крыло.

— Что-то происходит, Фоукс, что-то происходит. — Бросив недовольный взгляд на улыбающегося с портрета Хеллфайра, старый волшебник крепко сжал палочку и вышел из кабинета на поиск источника возмущений.

— Происходит, — усмехнулся с портрета Хеллфайр. — В мои времена директора лучше владели магией.

12 января 1996 года.

— Уважаемые члены Трибунала. — Снова та же обстановка немецкого здания Международного Трибунала, только люди другие. На посту председателя стоял все тот же Лихтенштейн, довольно улыбаясь своим мыслям, однако на месте, куда в прошлый раз вызывали обвиняемого Сириуса Блека, в этот раз оказался Альбус Дамблдор.

Министр магии Корнелиус Фадж, в окружении советников, среди которых мелькал черный бантик Амбридж и платиновая шевелюра Люциуса Малфоя, казался встревоженным. С одной стороны, обвиняли Дамблдора, с другой — происходящее бросало тень на всю английскую систему власти.

Я сидел в отдельной ложе, вместе с Сириусом Блеком, охранниками немецкого Аврората и закутанными в плащи с капюшонами Джеймсом, Жан-Клодом и Киараном. Маг-боевик, судя по жестам, искренне наслаждался происходящим, но внимательно посматривал на Дамблдора, отслеживая его движения. Сириус Блек не скрывал торжества, даже необходимость поддерживать хотя бы видимость лояльности к создателю Ордена Феникса не могла заглушить яростный огонек в глазах аристократа при взгляде на отправившего младенца в личный ад директора.

— Смотри, Гарри, — Тихо сказал Сириус, — слева от Фаджа сидит Амелия Боунс, начальник Департамента правопорядка.

— Уважаемые члены Трибунала. — Лихтенштейн обвел взглядом собравшихся, — сегодня разбирается дело о незаконном опекунстве и нарушении условий завещания древнего благородного семейства, сокрытии важной информации от опекаемого ребенка. В английском Министерстве магии за долгие пятнадцать лет не сделали ничего, чтобы исправить ситуацию, поэтому мистер Поттер обратился в Международный Трибунал за справедливостью.

Взгляды собравшихся, в том числе и Дамблдора, скрестились на мне, но мне удалось твердо встретить разгневанный взгляд директора, не потупившись. С некоторым удивлением, появившимся на лицах англичан, они сумели все же меня опознать — ради заседания я одел такие же очки-велосипеды, которые носил в Хогвартсе, только эти были без диоптрий, перекрасил волосы в знакомый им черный цвет и не стал вставлять в глаза цветные линзы. Я буквально чувствовал пристальные взгляды Дамблдора, Малфоя и Фаджа, уткнувшиеся мне в лоб. По расширившимся на секунду зрачкам Дамблдора и его вздрогнувшим губам можно было судить, что он как минимум догадывался о содержимом моего исчезнувшего шрама.

— Мистер Поттер, не могли бы вы еще раз повторить для членов трибунала свои обвинения?

Я встал, поклонившись собравшимся.

— Господа, благодарю, что моя просьба не оставлена вами без внимания. — Киаран, шевельнув палочкой, сделал мой голос хорошо слышимым во всем зале. — Почти пятнадцать лет назад в дом моей семьи, семьи Поттеров, пришел величайший из темных магов Англии, Вольдеморт. Причины, по которым он решил убить именно меня, младенца, выделив меня тем самым из всех остальных, мне неизвестны. Да и что может быть известно младенцу. Мои мать и отец пали смертью воинов, до последнего защищая семью. — Я склонил голову, на секунду замолчав.

— После гибели моих родителей встал вопрос о том, в какой семье будет воспитываться наследник рода Поттеров, последний представитель этого рода. Следующие десять лет своей жизни я провел, не зная ни своего наследия, ни даже имени своих родителей, у магловских родственников моей матери, ненавидящих волшебство и обращающихся со мной как с рабом — избивавших меня, издевавшихся, обвинявших моих родителей в том, что они отбросы общества, недостойные называться людьми. — Мой голос окреп, наливаясь гневом.

— Спустя одиннадцать лет в мою семью пришел с известием о том, что я волшебник, один из работников Хогвартса. Но и попав в школу, я не получил никакой информации о своих родителях, своем роде, о традициях волшебного мира и о своем наследии. Мне было позволено раз в году брать сто галлеонов из детского сейфа, а ключ от сейфа хранился у Альбуса Дамблдора. — Я почувствовал, как рядом напрягся Сириус Блек.

— В конце четвертого курса, благодаря случайному стечению обстоятельств, я узнал, что от меня скрывают некую информацию. Обратившись к гоблинам в английском филиале Гриннготса, я выяснил, что моим настоящим опекуном является Альбус Дамблдор, который, не ставя меня в известность о сейфе моих родителей, не позволял мне получать выписки о состоянии счетов и свободно пользовался деньгами Поттеров на правах моего опекуна. Расследование гоблинов показало, что ни одна из выписок о состоянии счетов, ни одно приглашение для беседы в Гриннготс не доходило до наследника семьи Поттеров. — Я покачал головой, будто поражаясь человеческой подлости.

— Имеющий возможность жить в нормальной семье, пользоваться оставленным мне в наследство родителями детским сейфом, я одиннадцать лет своей жизни, а потом каждое лето до четвертого курса проводил в нищете, подвергался издевательствам и побоям от родственников, твердивших, что я нахлебник, бездарно тратящий их деньги. — Валленштайн, не отрывавший до этого взгляда от директора, посмотрел на меня и ободряюще кивнул.

— Спустя некоторое время мне удалось выяснить, что существовало завещание семьи Поттеров, заверенное и скрепленное в присутствии свидетелей их поверенным. Этот достойный человек сейчас все еще находится в палате безнадежно больных в Англии, полностью лишенный разума и памяти в результате, как было заявлено, налёта Упивающихся Смертью, слуг Вольдеморта. Завещание оказалось подписано должным образом, но на нем также присутствовала резолюция Министра магии Миллисенты Багнолд и главы Визенгамота Альбуса Дамблдора о том, что данное дело засекречено. — Я почти прорычал имя директора.

— Изучив завещание, я был поражен, господа. В завещании четко указывался список семей волшебников, под опеку которых я должен быть отдан в случае гибели моих родителей. Среди них был и брошенный без суда после Первой войны в Азкабан Лорд Блек, Ремус Люпин, старинный друг моих родителей, который, будучи оборотнем, не смог бы стать опекуном из-за дискриминационной политики Министерства магии Англии. Были Френк и Алиса Лонгботтомы, в результате нападения слуг Вольдеморта сразу после войны оказавшиеся в палате безнадежно больных рядом с поверенным Поттеров. Были и другие семьи, уцелевшие после войны, семьи как светлых, так и темных волшебников. Но одно исключение, указанное в завещании, — я посмотрел на директора и увидел, как он напрягся. — Одно исключение гласит, что ни при каких обстоятельствах я не должен быть отдан под опеку родственников моей матери. Но я провел именно у них долгие и очень запоминающиеся четырнадцать лет.

— Далее, как удалось выяснить мне и нанятым мною частным детективам в магловском мире, против семьи моих магловских опекунов неоднократно подавались жалобы о жестоком обращении с ребенком. Но потом эти жалобы как по волшебству отзывались, протоколы осмотров медика почему-то исчезали, а свидетели, словно бы лишались памяти, вызванные на допрос. Я не могу обвинить в ЭТОМ директора, потому что нет ни малейшего свидетельства, кто и каким образом организовывал эту... травлю, но могу сказать одно. — Я холодно посмотрел на Дамблдора, не скрывавшего теперь ярость. — Когда я получил первое своё письмо из Хогвартса, оно было подписано адресом «чулан под лестницей», то есть уважаемый директор, величайший светлый волшебник, знал, где и как я провел счастливые годы своего детства.

— Также я не могу обвинить директора Дамблдора в том, что на протяжении моей учебы в Хогвартсе он неоднократно подливал мне зелья дружбы, привязанности и собирался напоить меня даже приворотным зельем и внушить чувства к одной из преданных ему девушек. — На этом будто ропот пронесся по рядам членов трибунала и присутствующих журналистов. — Потому что сейчас моя память, неоднократно подчищенная за последние годы, все еще не восстановилась до конца, несмотря на усилия целителей, нанятых мной.

— Но я обвиняю директора Хогвартса, Великого Светлого волшебника, Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора в том, что он нарушил условия завещания моих родителей, поместив меня к магловским родственникам. — Я обвел взглядом собравшихся. — Он не поставил меня в известность о моих правах, как наследника старинного рода, не позволял мне контактировать с управляющим счетами Поттеров. Он самовольно присвоил себе права моего опекуна и не сделал ничего, чтобы позаботиться обо мне, отправив меня на долгие годы в персональный ад.

Зал зашумел. Дамблдор смотрел на меня так, будто готов был меня проклясть. Однако присутствие в зале десятков сильных волшебников, явно не лояльных к нему, пышущие магией ауры Киарана, ушедшего в боевой транс, и Блека, не оставляли ему шансов на успех силового решения.

— Благодарю вас, мистер Поттер. — Лихтенштейн откашлялся, даже не раз читавший все предоставленные Делакуром-старшим документы, аристократ казался взволнованным. — Уважаемые члены Трибунала, документы, представленные мистером Поттером, оказались подлинными.

— Завещание Поттеров с резолюциями министра и главы Визенгамота. — Фадж побледнел, в бешенстве посматривая то на меня, то на Дамблдора.

— Протокол о назначении Дамблдора опекуном мистера Поттера, «в связи с отсутствием иных претендентов и утратой завещания семьи Поттеров». — Официального вида свиток с множеством печатей лег на стол. Малфой задумчиво проводил взглядом упавший на стол свиток, явно погруженный в какие-то свои мысли, возможно — пытаясь понять, как мне удалось достать такие документы.

— Свидетельства медиков о состоянии здоровья мистера Поттера. — Длинный пергаментный свиток, исписанный рукой Андрэ Мартиньяка, лег в общую кучу.

— Уцелевшее свидетельство очевидцев о жестоком обращении с ребенком. — Белый лист магловского бланка присоединился к остальной пачке.

— Конверт от письма, полученного мистером Поттером на первом курсе. — Найденный в итоге на самом дне сундука конверт, весь смятый и до сих пор пахнущий от взрыва бомбы в комнате. Чтобы добыть этот конверт, потребовалось приложить некоторые усилия, потому что вскоре после позорного бегства Снейпа из дома Дурслей, сундук был изъят и помещен в Хогвартс на склад конфискованных Филчем опасных предметов. Ирония заключалась в том, что сундук забирал из дома Дурслей Аластор, которого попросил директор взамен однажды облажавшегося Снейпа на случай, если в сундуке окажутся иные ловушки. В итоге Аластор заглянул к Дамблдору, а после совещания — навестил склад Филча, вытащив из сундука конверт.

— Воспоминания о побоях. — Серебристые бутылочки с воспоминаниями легли на стол рядом с Омутом памяти.

— Свидетельство медиков о применении к мистеру Поттеру заклинаний Забвения.

Четверо авроров, стоявших возле Омута памяти, взмахнули палочками, отдавая ему свою силу, позволяя всем собравшимся в зале членам Трибунала погрузиться в просмотр воспоминаний. Дамблдор, Фадж и Боунс тоже получили возможность увидеть жизнь Героя магического мира.

Просмотр длился больше двух часов. Замершие в каменной неподвижности тела волшебников были опутаны тончайшими нитями магии иллюзий, вырывавшимися из старинной чаши Омута памяти. Только авроры раз в пятнадцать минут сменялись возле чаши, приходя на смену истощенным товарищам.

Наконец Омут погас, а Лихтенштейн, потирая лоб, палочкой собрал из него воспоминания обратно в бутылочки. Собравшиеся молчали, переваривая все эти бесконечные сцены ругани, оскорблений, избиений, редкие моменты сочувствия со стороны учителей и их последующее увольнение. Картины не могли доказать, действительно ли Дамблдор способствовал превращению моей жизни в ад, но усиливали мое обвинение в нарушении условий завещания.

— Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор. — Лихтенштейн взял слово. — Трибунал переносит ваше выступление на следующий день, пока все члены Трибунала не изучат досконально представленные мистером Поттером доказательства. Но скажу от себя лично, если вы не сумеете оправдаться, я сделаю все возможное, чтобы вы никогда больше не появились на территории Германии.

— Похоже, Председатель решил воспользоваться вашим процессом как предлогом, чтобы окончательно унизить Дамблдора и отомстить за его поддержку дела Гриндевальда в прошлом, — склонился к моему плечу Жан-Клод.

— Могу ли я за это время побеседовать с мистером Поттером? — Дамблдор, взявший себя в руки, посмотрел на председателя.

— Сожалею, мистер Дамблдор, но это невозможно. Процедурой запрещены контакты обвиняемого и пострадавшего. — Директор гневно сверкнул глазами, и я подумал, что он явно собирается наплевать на запреты и разыскать меня как можно быстрее еще до наступления следующего дня.

— Думаю, мы можем уходить, — Джеймс встал с места и потянул за собой остальных. — До завтра нам тут нечего делать.

Выйдя из зала суда, мы отошли к границе блокирующих чар и активировали портключи, каждый из которых вел в разное место. Жан-Клод унесся на юг Франции на курорт, куда двумя днями ранее отправилась его жена — большое количество волшебников, находящихся там, было способно сбить со следа даже самые чуткие устройства, отслеживающие след аппарации и ауру мага. Сириус, выглядевший невероятно довольным, вернулся в свой фамильный особняк, собираясь превратить его в неприступную крепость в ожидании возможного визита Альбуса. Перед уходом он сказал, что планирует пригласить в гости Аластора и еще двух своих союзников на случай, если Дамблдор попытается предъявить ему какие-то претензии.

— В любом случае, — Блек хрипло рассмеялся. — Ему нечего предъявить мне, доказательств, что это организовал именно я, у него нет. И он наверняка понимает, что у меня попросту не хватило бы времени и сил, чтобы собрать нужные сведения и устроить такую ловушку.

Джеймс, решивший остаться в Берлине, растворился в сумерках какого-то сквера, на границе которого мы стояли.

А мы с Киараном, уйдя последними, оказались в Париже, откуда Киаран тут же перенесся в свой родовой дом, а я с помощью последнего оставшегося портключа перешел в особняк Делакуров.

Когда я, тихо пробравшись по уже спящему особняку и наскоро умывшись, подошел к комнате Флёр, там было тихо. Запертая дверь, повинуясь моим усилиям, уступила, без скрипа пропустив меня в темноту комнаты. Крошечный огонек, созданный мной, освещал дорогу ровно настолько, чтобы не столкнуться с мебелью по дороге к спальне.

Раскинувшаяся на кровати сбросившая одеяло Флер была... беззащитно-красива. Светлые волосы, окутавшие подушку, безмятежное лицо, тихое дыхание спящей девушки. Сигнальных чар возле кровати и в комнате не было, так что я, бесшумно освобождаясь от большей части одежды, лег рядом с любимой, прижимаясь к её спине и обнимая стройное тело.

— Гарри, — сквозь сон пробормотала Флер, ощутив мое присутствие. — Ты вернулся.

— Да, родная, — я поцеловал розовое ушко. Моя рука накрыла холмик груди, скрытый только тончайшей тканью ночной рубашки, и спустя короткое время напрягшийся сосок уже упирался мне в ладонь, а девушка мурлыкнула от удовольствия.

Дыхание Флер постепенно стало хриплым, пока мои губы вдумчиво исследовали нежную кожу за ушком, плечи и шею, девушка прижалась ко мне крепче, тонкая рука скользила по моему телу.

— Еще, — тихий прерывистый шепот вырвался из губ девушки, когда моя рука поползла ниже, погладив гладкую кожу бедра, накрыла самое чувствительное место, — Вот так, да!

Близость любимой девушки буквально сводила меня с ума, больше всего на свете хотелось только одного, а Флер только усугубляла ситуацию — двигаясь в такт ласкающим движениям пальцев, она терлась об меня ягодицами, вызывая почти неконтролируемое желание. Наконец, тихо вскрикнув, девушка выгнулась дугой, охваченная волной наслаждения.

Не давая ей успокоиться, я осторожно перевернул Флер на спину, раздвигая стройные ноги.

— Гарри, что ты хо.. Аааа.., — Флер задохнулась, когда мой язык осторожно коснулся гладкой-гладкой кожи, уже влажной и трепещущей. Руки девушки притянули мою голову ближе, ероша волосы, и она снова изогнулась, что-то простонав.

Дождавшись, пока мурлыкающая под моими ласками Флер в последний раз вскрикнет, царапая пальцами простыни, я лег рядом, обнимая разгоряченное тело. Однако, вместо того, чтобы заснуть как в прошлый раз, девушка решила по-другому. В следующую секунду я оказался уложен на лопатки, а верхом на мне, улыбаясь, удобно устроилась Флёр.

— Я же говорила, что собираюсь взять реванш, — девушка, многообещающе проведя языком по своим искусанным губам, наклонилась надо мной, щекоча волосами живот.

15 января 1996 года. Усадьба Уизли

«Альбус Дамблдор нарушил условия завещания Поттеров!

Вчера в Международном Трибунале было рассмотрено обвинение Гарольда Поттера в отношении Альбуса Дамблдора, главы Визенгамота в нарушении условий завещания Поттеров, незаконном присвоении себе опекунских прав и в утаивании информации о наследстве и правах мистера Поттера.

Продолжавшееся два дня заседание Трибунала, на котором мистер Поттер представил множество несомненных подтверждений своих слов, привело к лишению Альбуса Дамблдора статуса опекуна мистера Поттера. Опекуном Гарольда Поттера на оставшееся до его совершеннолетия, назначен лорд Сириус Блек, крестный отец юноши.

Стоит отметить, что, поскольку мистер Поттер является единственным уцелевшим представителем этого семейства, его совершеннолетие, благодаря исключению в законах о наследовании титула главы рода, наступит через полгода, в шестнадцать лет, после чего он сможет принять звание Лорда Поттера и получит свой голос в Визенгамоте, которым на данный момент управляет его крестный отец и опекун Сириус Блек.

Неподтвержденными, но прозвучавшими на заседании Трибунала обвинениями остались обвинение Дамблдора в сознательном пренебрежении здоровьем и благополучием ребенка, отданного под его опеку и использование зелий Дружбы, Привязанности и Приворотного, в котором он обвинил семью одного близкого к Дамблдору министерского чиновника.

В следующих выпусках нашей газеты мы постараемся довести до наших читателей больше подробностей о предъявленных обвинениях и можем сообщать заранее, что открывающиеся перед нами сейчас факты свидетельствуют о совершенно невероятном цинизме и жестокости известного в Англии человека.

Рита Скитер, специальный корреспондент».

Артур Уизли отшвырнул газету в сторону. На его резко посмурневшем лице проступили вены, — настолько он был охвачен яростью. Молли, с недоумением повернулась к главе семьи.

— Молли, о чем они говорят в этой поганой статье?! — Артур с каждым словом сильнее наливался кровью.

— О чем ты, Артур?

— О близкой к Дамблдору министерской семье и приворотных зельях?

Миссис Уизли с некоторым беспокойством покосилась на мужа, бывшего всю жизнь мечтательным, погруженным в свою работу и исследования подкаблучником, который внезапно обрел несвойственную ему твердость характера.

— Откуда я могу это знать?

— ОТКУДА? — Раненым гризли взревел Артур, вскакивая с места. — ДА ПОТОМУ ЧТО У ГАРРИ НЕ БЫЛО КОНТАКТОВ С ДРУГИМИ СЕМЬЯМИ! Он приезжал на каникулы ТОЛЬКО В НАШ ДОМ, ИДИОТКА!

Резко успокоившись, Артур уперся руками в дубовый стол, нависая над женщиной.

— Что еще я не знаю об отношениях Гарри и всех вас? Получается, пока я сутками проводил время в министерстве, чтобы хоть немного обеспечить семью, вы подливали спасшему Джинни от смерти человеку зелья?

— Артур, это вранье, — Молли покраснела от негодования. — Я не знаю, кто надоумил мальчика сказать подобную наглую ложь про нас!

— Если после того, как Гарри вернется в Англию, я узнаю, что он был прав, вы еще ответите за свои слова. МНЕ не безразлично, что говорят про нашу семью. И Я помню, что он сделал для всех нас.

Мужчина вышел из комнаты, хлопнув дверью так, что с потолка посыпались куски штукатурки, а сама дверь жалобно повисла на одной петле.

— Ремус, здравствуй! — Мы крепко обнялись с вышедшим из камина оборотнем. — Наконец-то ты сумел попасть во Францию.

— Сириус, после того, как на него напали, заперся в особняке, они с Аластором отрабатывают в подвале какие-то жуткие заклинания, — усмехнулся оборотень. — Мне уже надоело летать вместе с ними по тренировочному залу, как мячик. К тому же, он отрабатывает приемы, завязанные на родовую магию Блеков, а тут я ему не помошник. Пока не помошник.

С последними словами оборотень явственно смутился.

— А сегодня я вырвался к тебе, чтобы мы могли хоть немного пообщаться. — Люпин поднялся с места и, понизив голос, продолжил. — А если серьезно — то я хочу пройтись по волшебному кварталу Парижа и подобрать хорошее кольцо.

— Поздравляю! — Я стукнул старшего товарища по плечу, радуясь его решению. — Тогда и я постараюсь найти что-то, подходящее на подарок ко дню рождения Флёр.

— Как наверное сказали бы твои бывшие однокурсники, — тихо засмеялся Люпин, — ты везучий человек. Правда, они имели бы в виду то, что на тебя положила глаз вейла, а я говорю о том, что ты способен выдерживать чары привлекательности вейл, не превращаясь в слюнявого идиота.

— Я видел, как в Хогвартсе реагировали на Флер, — я поморщился, неприятные воспоминания резанули сердце.

— Впрочем многим подросткам достаточно просто увидеть привлекательную женщину, и они забывают обо всем на свете, так что им и вейловская магия не нужна, — улыбнулся Ремус, подходя к камину. — Какой командой попасть в волшебный квартал?

— У старого льва.

Произнеся, следом за оборотнем, ключевое слово, я присоединился к старшему товаришу, уже рассматривавшему старинные дубовые своды большого ресторана, из камина которого мы только что вышли.

— Неплохое место, — присвистнул оборотень, а я только сейчас обратил внимание, что внешний вид Ремуса разительно изменился. Он отказался от простой, но потрепанной жизнью одежды, в которой я видел его большую часть времени, и сейчас был закутан в темно-синюю мантию, вышитую серебром, ничем не отличаясь от родовитого мага.

— Сириус убедил, — несколько смущаясь, ответил Ремус, заметив мой внимательный взгляд. — Он открыл для меня счет, сказав, что, раз уж я не хочу принимать его помощь, как друга, то мне придется выполнять приказ моего будущего главы рода.

— Понятно, — протянул я, обменявшись быстрыми рукопожатиями с двумя юношами с факультета Грифона, сидевшими за столиком недалеко от камина.

— Ну как ты освоился в Шармбатоне? — желтые глаза оборотня смотрели на меня с вниманием и заботой.

— Тут гораздо легче, чем в Хогвартсе, — честно ответил я. — Никто не ждет от меня ни победы над Лордом, ни того, что я сойду с ума, как писала в своих статьях Скитер. И здесь у меня появились друзья, которым я мог бы доверить свою спину.

— Прости, Гарри, — на лице Ремуса появилось немного виноватое выражение. — Мы не смогли защитить сына Джеймса.

— Всё в порядке, Лунатик, — я успокаивающе прикоснулся к его плечу. — В этом виноват Дамблдор и предрассудки «простых волшебников», ждущих от меня, что я в одиночку убью Вольдеморта.

— Наверное, ты прав, — оборотень тяжело вздохнул. — Иной раз я тоже поражаюсь тому, как охотно все эти обыватели ухватились за рассказ директора об «избранном», хотя, возьми все они палочки в руки в Первую войну — Вольдеморт проиграл бы еще до своего прихода в Годрикову лощину.

— Сириус пытается это изменить, — усмехнулся я. — Он рассказывал, что заказал целую серию статей в газетах, на тему патриотизма и смелости волшебников.

— Может быть, что-то из этого получится, — дипломатично улыбнулся Люпин. — Пойдем, нам нужно выбрать подарок Нимфадоре.

Наверное, мы бы потратили большую часть дня на блуждание среди бесчисленных магазинов магического квартала Парижа, — использованные еще в средние века чары дублирования пространства надежно разделили магловский и магический Париж, создав громадную территорию, почти в треть нынешней французской столицы, — однако же вчера я спросил совета у Киарана, и волшебник подсказал мне хорошее место. В неприметном переулке Старых королей скрывался простой дом, сложенный из темно-бордового кирпича, с крошечными окошками и острой крышей. Но в расположенной тут лавке знающие люди могли найти самые интересные вещи, на поиск которых в обычных ювелирных магазинах или лавках артефакторов ушло бы гораздо больше времени.

— Доброго дня, господа, — по-французски обратился к нам хозяин лавки — сморщенный старичок, возраст которого я бы определил как сравнимый с дамблдоровским. Однако, заметив, что Ремус не знает языка, старичок перешёл на английский. — Чем я могу вам помочь?

— Пожалуй, мы для начала посмотрим, что есть в ваших витринах, уважаемый мастер, — как сказал Киаран, многие из выставленных на продажу артефактов были сделаны именно этим старичком, так что он заслуживал безусловного уважения.

И действительно, по небольшому залу очень плотно были расставлены небольшие стеклянные витрины, содержавшие в себе настоящие произведения искусства. Украшения, немногочисленное оружие, амулеты, редкие книги, предметы роскоши и множество других интересных, а зачастую и загадочных для меня вещей.

Люпин тут же отошел к витрине, бархатное нутро которой было почти полностью скрыто под многочисленными кольцами и перстнями, а я пошел по комнате, мельком осматривая находящиеся в ней товары, в надежде найти что-то, что понравится Флёр, и при этом не будет банальным золотым украшением, которые дарят члены дружественных семей на дни рождения и праздники. Мне же хотелось подобрать такой подарок, который подойдет вейле, показав то, насколько важным человеком стала она для меня за это время.

Старичок, увидев явственный интерес оборотня к своим товарам, отошел ближе к витрине с кольцами, а я остался в одиночестве, окруженный несколькими стеклянными шкафами. Какие-то старинные деревянные куклы, буквально дышащие неизвестной мне магией, молча смотрели на меня пустыми раскрашенными глазами, пока я осматривал шкафы в поисках хоть чего-то интересного.

«— Украшение? — раздумывал я, напряженно рассматривая окружавшие меня вещи. — Амулет? Точно не куклу, вряд ли Флёр оценит шутку...»

Вытащив палочку, я пробормотал одно из самых мощных заклинаний поиска источников магии и тут же едва не ослеп — оказавшись как будто в центре звездного скопления. Настолько много тут было зачарованных вещиц, что от их яркого света у меня заслезились глаза. Быстро определив источник самого яркого света, а значит — наиболее серьезно зачарованную вещь, я направился к нужной витрине.

Амулет. Небольшой, сплетенный из тонких золотых нитей кулон, в центре которого был вделан маленький сапфир. Амулет содержал в себе целую группу заклятий, которые я не мог опознать, слишком сложными и многослойными они были. Отчаявшись самостоятельно разобраться в начинке этого артефакта, презрительно проигнорировавшего все мои диагностические заклинания, я позвал хозяина.

— Вас заинтересовал этот амулет, молодой господин? — загадочно улыбнулся владелец лавки. — Это амулет, сделанный неизвестным, к моему сожалению, мастером специально для вейл.

— Что вы имеете в виду, мастер? — Удивленно приподнял бровь я, заинтригованный таким ответом.

— Этот амулет позволяет вейле скрывать свою ауру, превращаясь на время, пока хватает его заряда, в обычную девушку, пусть и очень красивую.

— Это интересно... — Протянул я. — А почему вейлы не используют эти амулеты?

— Потому что они очень нечасто встречаются. — Покачал головой старичок. — Секрет их изготовления не утерян, как вы могли бы подумать, но нужно редкостное мастерство, чтобы сплетать настолько тонкие потоки сил для создания подобного амулета.

— Если сравнить эту работу с ювелирной, то в амулете вейл сплетаются нити энергий толщиной с человеческий волос, тогда как даже самый хороший ювелир не в состоянии работать с подобными нитями. Поэтому только немногие волшебники, — старичок явно сел на свой любимый конёк и говорил, всё больше и больше воодушевляясь, — способны создавать настолько тонкие вещи. Сюда вложены и чары маскировки, и чары отражения, и еще десяток заклинаний, перечислять которые можно долго.

Привлеченный оживленным рассказом хозяина лавки, Люпин тоже подошел ближе.

— Сколько вы хотите за этот амулет. — Стоил он наверняка целое состояние, но, учитывая рассказанное мне как-то Флёр, это будет лучшим подарком для не раз тяготившейся невозможностью заблокировать собственную притягательность вейлы.

Цена, названная старичком, оказалась более чем солидной. Собственно, купленное Ремусом изящное кольцо с рубинами не стоило и трети цены амулета, притом, что Ремус тоже приобрел далеко не простой кусок металла, обручальное кольцо тоже было зачаровано не самыми простыми чарами. Однако в данном случае я решил, что от добра добра не ищут и послушно отсчитал требуемую сумму, почувствовав, что удивил мастера — вряд ли он ожидал, что зашедший в его лавку подросток спокойно расстанется с деньгами, на которые средняя семья волшебников в Англии могла бы жить много месяцев, ни в чем не нуждаясь.

Получив — в качестве подарка от заведения — небольшой бархатный футляр, на который мастер при мне невероятно ловко наложил чары прочности и сигнальные, я убрал покупку в карман мантии.

Раскланявшись с довольным удачной сделкой старичком мы вышли из лавки, всё еще находясь под впечатлением от услышанного.

— Кажется, я знаю, что буду делать после победы над Вольдемортом, — наконец усмехнулся я.

— Пойдешь в ювелиры? — захохотал довольный Люпин.

— Именно.

Тот же день. Особняк Блеков.

— Лунатик, дементора тебе в глотку, соберись! — Сириус, наблюдавший за мучениями друга, только насмешливо улыбался.

Казалось, Ремус разрывается между невероятным счастьем и смущением, не в силах взять себя в руки и всё же пойти в соседнюю комнату, где в настоящий момент пили чай Нимфадора Блек и её мать.

— Она однозначно примет твоё предложение, мохнатая проблема, — откровенно заржал Сириус. — Вспомни, как ловко она решила вопрос с тем, что ты не реагировал на все её заигрывания с тобой.

— Тьфу, — Ремус выглядел одновременно довольным и всё еще смущенным. — Такое чувство, что я иду в бой.

— Пробьемся! — Блек, заговорщически улыбаясь, щелкнул пальцами. — Кричер!

Возникший в комнате домовик преданно уставился на хозяина, возродившего былую мрачную славу рода Блеков.

— Принеси нам по рюмке из бочки в дальнем углу третьего винного погреба, — отрывисто скомандовал Сириус.

Эльф исчез, чтобы через несколько секунд появиться снова, бережно держа в мохнатых лапках поднос с двумя крошечными рюмками, заполненными черной жидкостью.

— Выпьем за твою удачу, — усмехнулся глава рода, поднимая рюмку. — За то, чтобы у тебя всё сладилось.

Чокнувшись, волшебники опрокинули рюмки, и Ремус тут же схватился за горло руками.

— Что это такое?! — С трудом выдавил он. — Такое чувство, что я выпил чистого спирта!

— Почти, — ухмыльнулся Блек. — Это настойка на волшебных травах, заложенная в погреба еще моим прапрадедом. Такое не купить ни в одной лавке редкостей.

— Солидно, — присвистнул оборотень, на глазах раскрасневшись. Настойка возрастом почти в половину тысячелетия оказала поистину живительное действие.

— Теперь тебе надо чем-нибудь закусить, — заржал Блек, — а то запах алкоголя из твоего рта удивительно гармонично впишется в картину сватовства!

Возникший в третий раз домовик молча поднёс оборотню маринованный гриб на вилке, забрал бокалы и испарился.

— А теперь вперёд, Лунатик, — Сириус подтолкнул друга к дверям и зашел в обеденный зал следом за ним.

— Сестра, у меня к тебе срочное дело, — Сириус, не давая женщине опомниться, деликатно вывел её в коридор, откуда тут же донесся заливистый смех.

— Привет, Дора, — улыбнулся оборотень, нежно целуя девушку в щеку.

— Что случилось у дяди Сири?

— Не знаю, — честно ответил Ремус, даже не догадываясь, какое дело мог придумать Сириус, чтобы удерживать мать Нимфадоры подальше от комнаты.

— Ты выглядишь взволнованным, мой волк, — Нимфадора крепко обняла шею оборотня, — что-то случилось?

— Не совсем, — решившись, Люпин осторожно разомкнул тонкие руки девушки, взяв ее ладони в свои, и опустился на колени.

— Мисс Блек, любимая, я прошу тебя стать моей женой.

Глаза Нимфадоры на секунду широко распахнулись, а потом с радостным визгом девушка обняла всё еще стоявшего на коленях оборотня, заставив Люпина покачнуться.

— Да! — столько счастья было в этом слове.

Волшебник достал из кармана тонкое кольцо, украшенное кроваво блеснувшими в свете ламп рубинами, и одел его на тонкий пальчик, поцеловав ладони девушки.

— Я люблю тебя.

— И я люблю вас, дети мои, — донесся от дверей насмешливый голос Блека. — Плодитесь и размножайтесь.

Увернувшись от двух пущенных почти одновременно заклинаний, Сириус продолжил.

— Поскольку у нас есть живой и имеющий все необходимые полномочия глава рода Блеков, то есть я, — оскалился он во все тридцать два зуба, — то ты, дружище, вполне можешь войти в род Блеков на правах мужа Нимфадоры.

Вошедшая следом за Блеком Андромеда крепко обняла все еще державшихся за руки Люпина и Нимфадору.

15 января, Хогвартс, Большой зал.

Как и в любое другое утро, во время завтрака большой зал скоро должен был наполниться совами, принесшими с собой почту и газеты, выписываемые учениками. Однако атмосфера в зале сильно отличалась от привычной — не было больше благостного всемогущего светлого волшебника, на его месте был чем-то встревоженный и поглощенный своими мыслями человек. Взгляда доброго дедушки, его «визитной карточки», тоже не было — Дамблдор временами очень внимательно с прищуром обводил глазами столы, будто присматриваясь неизвестно к чему.

Впрочем, других преподавателей, кроме Минервы МакГонагалл, не затронула причина такого настроения директора, Спраут и Вектор что-то оживленно обсуждали, Снейп, которому, видимо, сегодня выпало сидеть рядом с Амбридж, морщился, слушая тонкий голосок «профессора», что-то с жаром доказывавшей темному магу.

— Что случилось с директором? — Гермиона обратилась к Невиллу, зная, что друг Гарри чаще всего в курсе, что происходит в Англии благодаря бабушке и Сириусу Блеку.

— Скоро узнаешь сама... — Лонгботтом тоже казался довольно напряженным. Зная о сокрушительном поражении, понесенном директором от Гарри и его команды, Невилл опасался, что предпримет Дамблдор, как только получит вызов на вечернее заседание Визенгамота, инициированное требованием домов Лонгботтомов и Блеков, куда также приглашены Амелия Боунс, Фадж и другие чиновники. — Скоро совы принесут почту, и ты узнаешь, что мир, в котором ты жила, необратимо изменился.

Невилл жестко усмехнулся, представляя себе крушение идеалов девушки, всегда воспринимавшей Дамблдора как самого мудрого и справедливого волшебника, знавшего, как будет лучше для всех.

С треском раскрывшиеся окна под самой крышей Большого зала впустили внутрь стаю сов, ухающих, кричащих, хлопающих крыльями. Приземляясь перед учениками, волшебные совы терпеливо ждали, пока дети снимут привязанные газеты или письма и вложат в маленькие мешочки на шее сов несколько медных или серебряных монеток за доставку.

Тишина упала на Большой зал, как только ученики добрались до статьи Скитер о судебном разбирательстве на Трибунале. Однако же спустя пару минут тишина сменилась громкими голосами, обсуждавшими произошедшее, спешившими поделиться своими мнением с друзьями, высказать предположения, обвинить, оправдать.

Невилл скривился, видя это. Вынужденный сильно повзрослеть за прошедшие полгода, он постепенно стал воспринимать большинство учеников как детей, как, собственно, и было на самом деле. Основной массе Хогвартских учащихся не было особого дела ни до политики, ни до предстоящей войны, все, на что их хватало в прошлом году, — это обсуждать статьи о Турнире, гадать, сошел ли Поттер с ума и доставать четверокурсника идиотскими вопросами.

Взгляд юноши сместился на слизеринский стол. Там спокойно обсуждали произошедшее в Германии действо, временами бросая осторожные взгляды исподтишка в сторону директорского стола.

— Учащиеся Хогвартса, — громкий голос Дамблдора разнесся по залу. — К сожалению, вынужден признать, что часть написанного в статье — правда.

Зал ахнул.

— Я еще не закончил, — голос директора обрел несвойственную ему ранее жесткость, сила великого волшебника окутала его буквально осязаемым коконом, и становилось понятно, что уж своей магии-то этот старик однозначно еще не лишился, даже если и потерял только что немалую долю своего влияния в стране.

— К сожалению, Гарри Поттер, еще летом исчезнувший из страны, сбежав от ответственности, возлагаемой на него всеми мирными волшебниками, сильно изменился. Я не знаю, кто подсказал ему...

Невилл слушал старого мага и невольно поражался его мастерству. Даже утратив львиную долю влияния в стране, получив невероятный по силе и болезненности щелчок в виде утраты прав опекунства, Дамблдор все равно оставался непревзойденным манипулятором. Двадцать минут пространных рассуждений — и дети уже уверены, что произошедшее всего лишь результат временных разногласий между всемогущим директором и убежавшим из страны Гарри Поттером.

Луна Лавгуд поймала взгляд Невилла и улыбнулась, пытаясь поднять юноше настроение. Солнечная, еще по-детски искренняя чистая улыбка несла в себе прикосновение волшебства Луны, и Лонгботтом ощутил что-то похожее на поцелуй в щеку.

Было ясно, что, даже лишившись своих должностей вне Хогвартса, директор будет все таким же опасным существом, и вряд ли легко выпустит из рук остатки негласной власти над страной. Следующая мысль, пришедшая в голову Невилла, была ужасной. Он задумался, что произойдет, когда директор окончательно проиграет политическую борьбу с союзниками Поттера. Не окажется ли школа большой ловушкой для детей? Лонгботтом очень надеялся, что в следующем учебном году в Хогвартс вернется Гарри, способный, возможно, справиться с директором при поддержке своих людей.

Последовавший за завтраком урок Зельеварения был отвратительным. Сумевший в итоге пройти испытательный срок Снейп, при поддержке директора сохранивший за собой профессорскую должность, не слишком сильно изменил свое поведение.

Профессор перестал снимать баллы по нелепым и оскорбительным для учеников поводам, но вдвойне сильно глумился над неуспевающими, щедро раздавая взыскания за ошибки в приготовлении зелий. Но, надо отдать зельевару должное, теперь он хотя бы объяснял ученикам их ошибки, показывал, что и как нужно правильно сделать перед тем, как дать задание на уроке. Хотя бы это уже радовало, потому что времени на бесконечные отработки у зельевара Невилл не имел — весь день с утра до вечера был занят: уроками, домашними заданиями, тренировками с аврором, занятиями с организованным им на свою голову дуэльным клубом, а также Луной...

При мысли о девушке Невилл невольно улыбнулся. Луна, ставшая для него за неполные две недели самой близкой подругой, была просто неподражаемой. Во многом остававшаяся ребенком девушка периодически выдавала такие решения проблем, терзавших голову Лонгботтома, что он только давался диву нестандартности её подхода. Даже на тренировках дуэльного клуба Луна, даром что на курс младше той же Гермионы, ни в чем ей не уступала, палочка в её руках казалась порой ненужным дополнением к заклинаниям и Невилл не удивился бы, узнав, что его девушка колдует без неё, просто маскируя свои умения. Заклятья Луны не обладали большой силой, но всегда были на редкость коварными и неожиданными, на последней тренировке она загнала Фреда Уизли в угол одними Конфундусами, выбрасывая их с какой-то невероятной скоростью. После урока Джордж отпаивал глупо улыбающегося брата огневиски и бурчал что-то о сумасшедших девушках, которым нельзя давать в руки палочку, пока Невилл вежливо не попросил его заткнуться и не молоть чепуху.

Естественно, что Невилл, воспитанный в старинных аристократических традициях строгой бабушкой, даже не помышлял о более близких отношениях с девушкой, ограничившись поцелуями и объятьями. Но даже одна мысль о ней разжигала в крови настоящий пожар. Рядом с ним Луна будто сбрасывала свою маску Полоумной, становясь очень оживленной, веселой и страстной девушкой. Хотя её доверие к Невиллу и его чувствам иногда просто пугало юношу, предположившему, что влюбившаяся в первый раз девушка просто не помышляет о какой-либо непорядочности с его стороны, так что пообещал себе не обмануть такого доверия.

Помешивая медным черпаком клокочущее в котле зелье, Невилл бросил взгляд на происходящее за соседним столом. Пунцово-красный Рон, только что получивший от Гермионы по носу за попытку подсыпать слишком много порошка в котел, теперь осторожно отмерял белоснежные крупицы на весах, а Грейнджер в это время со скоростью дятла что-то выдалбливала в ступке, пытаясь уложиться с приготовлением зелья до конца урока.

— Мистер Уизли, теперь вы стали отмерять необходимое количество реагентов, прежде чем сыпать их в котел. — Спокойный голос Снейпа, хоть и ненавидевшего по-прежнему гриффиндорцев, но вынужденного сдерживаться, раздался над самым ухом Невилла. — Это прогресс, учитывая, что до этого вы четыре года бросали в котел что попало.

«— Вроде бы и сказал всё спокойно, но всегда говорит то, что заставляет собеседника чувствовать себя политым помоями...», — восхитился про себя Невилл, глядя на разозленного комментарием преподавателя Рона.

Малфой, злорадно смеявшийся над замечаниями декана, как и всегда был счастлив.

Наконец экзекуция нерадивых учеников завершилась. Снейп, морщась, зачел-таки всем присутствовавшим более-менее прилично приготовленные зелья, правда, набранных Гриффиндором баллов все равно не хватило, чтобы перекрыть отнятые Снейпом за ошибки в зельях и технологии приготовления очки.

Следующий урок, защита от темных искусств с Амбридж обещал стать еще хуже — Снейп, хотя и бывший полным мерзавцем, хотя бы знал своё дело и мог чему-то научить, при условии, что этот кто-то не принадлежит к ненавидимому им алознаменному факультету и не носит фамилию Уизли или Лонгботтом.

Уроки же Амбридж с её всецелой поддержкой политики Министерства магии становились испытанием для всех студентов без исключения. Гриффиндорцев раздражала её ненависть к Дамблдору и требования к дисциплине, Пуффендуйцев — её презрение к ученикам. Ученики факультета Райвенкло презирали женщину за отсутствие логики в доводах, ну а слизеринцы — за всё сразу и за отсутствие древней родословной в особенности.

— Итак, дорогие мои ученики, — тонкий голосок Амбридж проникал в самую глубину черепа и заставлял морщиться, словно от зубной боли. — Сегодня мы с вами разбираем теорию защитного заклинания Protego.

Сидевшую на Защите рядом с ним Гермиону перекосило от отвращения.

— Заклинание Protego выполняется с помощью горизонтального, а потом кругового движения палочкой, одновременно с которым колдующий произносит максимально четко и внятно слово Protego. В случае успешного выполнения вокруг колдующего возникает золотистая пленка, отражающая большинство направленных в вас заклинаний.

Невилл почувствовал, как его глаза стекленеют, оставаться в сознании на уроках теоретического колдовства было практически невозможно, в итоге сдавались даже самые стойкие.

— Размах и скорость движения палочки, описывающей круг, очерчивают границы создаваемого щита, так же эти границы зависят от магической силы колдующего.

«— Мерлин, насколько лучше всё это смотрелось бы, если бы одновременно с теорией мы выполняли бы заклинания практически» — Невилл усилием воли заставил тело держаться прямо.

— А теперь законспектируйте главу, в которой говорится об условиях, в которых нужно применять это заклинание. — Долорес вернулась за кафедру, благожелательно рассматривая склоненные над учебниками головы.

К сожалению, даже прозвучавший гонг, ознаменовавший конец ужасного в своей бессмысленности урока, не избавил студентов от Амбридж — следующим в расписании стоял урок политический грамотности.

— Итак, дорогие мои ученики, — Амбридж с довольным видом оглядела класс, — сегодня я раздам вам темы для самостоятельного изучения и написания эссе, лучшие из которых будут опубликованы в газете «Пророк», а их авторы награждены благодарственными письмами Министра магии.

— Слава всем богам, на сегодня всё... — Невилл с облегчением упал в кресло в гостиной Гриффиндора. — Единственное преимущество уроков Амбридж — мы видим её всего два дня в неделю.

— Зато каких дня, — за его спиной тут же возникли близнецы. — По несколько уроков в день с великой волшебницей Жабой, это не шутки. Невилл, ты уверен, что не хочешь конфетку?

Джордж с усмешкой протянул свое новое изобретение юноше.

— И что со мной будет? — отмахнулся от «щедрого» предложения Невилл. — Покроюсь перьями? У меня отрастёт клюв? Или, как Колин, покроюсь шерстью и приобрету лосиные рога?

Близнецы захохотали.

— Да, брат, его так легко не обманешь. Надо же нам на ком-то проверять свои изобретения, Невилл.

— Вы просто можете однажды доиграться до того, — рядом появилась Гермиона, — что кого-то отравите своими конфетками, и тогда с факультета снимут баллы, а вас исключат!

— Мисс Грозная староста факультета хочет, чтобы мы ушли, мы всегда выполняем приказы Мисс Грозной старосты, — Джордж спародировал манеру разговора домовых эльфов и близнецы ушли, ловко увернувшись от запущенной в их сторону подушки.

— Невилл, я разговаривал с парой учеников с Равенкло, — Дин Томас с разбегу приземлился на соседний диван. — Чжоу Чанг хочет поучаствовать в занятиях.

— Если остальные согласятся, а Чанг подпишет контракт, то я не возражаю, — Невилл сделал себе пометку поднять вопрос с новой девушкой на ближайшей встрече группы.

16 января 1996 г. Особняк Блеков.

Сириус Блек, ощутимо покачиваясь, зашел в библиотеку. Внеплановое заседание английского Визенгамота, на котором присутствовали также министр магии, и глава Департамента магического правопорядка Амелия Боунс, завершилось успешно. Альбус Дамблдор, не успевший восстановить своё влияние после прогремевшего на всю Европу сокрушительного поражения на Трибунале, за один день лишился и поста председателя Визенгамота, и самого членства в этой структуре. Несмотря на то, что этим они ослабили позиции соперников Темного лорда, Сириус был доволен. Рано или поздно, но Вольдеморта еще раз убьет Гарри или же они все вместе, а Дамблдор за все годы Первой войны, имея немалую силу в виде Ордена Феникса, так и не добился никаких особых успехов. Так что и в этот раз, имея уже немалую должность на политической арене, директор погряз в интригах и ничего полезного сделать не сумел.

После грандиозной пьянки, учиненной аристократом в компании Аластора и Люпина, ему потребовался один старинный том с редкостным по сложности и каверзности проклятием, которым он намеревался оделить при следующей встрече Артура Уизли. Аластор, заинтересовавшись такой идеей, потребовал немедленно принести книгу. Пошатнувшись, мужчина зацепился ногой за край стеллажа, с которого от удара ноги свалилась довольно тонкая книжица в матерчатом переплете, раскрывшись примерно на середине.

Блек выругался, наклоняясь к упавшей тетради, и поднял её с пола, но, бросив взгляд на убористые строчки, написанные хорошо знакомым почерком, замер, несколько протрезвев. Быстро пролистывая исписанные бисерным шрифтом листы, он дошел до последней записи дневника.

— Мерлин и преисподняя... — Выдохнул мужчина. — Регулус!

Схватив в охапку тетрадь, Блек выскочил из библиотеки, направляясь в гостиную, где сидели друзья.

— Тишина! — закричал он, войдя в зал.

Аластор, подскочив с места, выхватил палочку, бешено вращая искусственным глазом.

— Блек, ты что, уже упился до зеленых чертей? — заревел аврор, — Какого... так пугать?!

— Я нашел запись о еще одном хоркруксе!

Услышав такой ответ, аврор спрятал палочку и буквально подлетел к Сириусу, бросившему на стол тетрадь.

Все трое углубились в чтение последней записи дневника младшего брата Сириуса — Регулуса Арктуруса Блека, вставшего во время Первой войны на сторону Вольдеморта и таинственным образом погибшего незадолго до её окончания.

«Сегодня я наконец-то окончательно уверился в том, что Лорд создал крестраж, — даже меня, потомка темной семьи, это ужасает. Неполноценная душа в неполноценном теперь теле — Вольдеморт разрушил все шансы передать дальше бесценную для магов линию великого Салазара Слизерина. Создавший крестраж маг лишается способности породить потомство.

Проклятая тварь, и это ему я служил полтора года верой и правдой!

Я сумел выяснить, где находится схрон со спрятанным внутри крестражем. Надеюсь, что моих способностей хватит на то, чтобы пройти сквозь защиту и уничтожить хранилище души Вольдеморта. Кричер, которому я приказал отправляться со мной, должен будет вынести всё, что бы от меня ни осталось, из схрона.

Пусть Мерлин будет мне защитой.»

Дневник обрывался, дальше следовали чистые страницы.

Сириус с искаженным лицом поднялся с места, по его щекам потекли слезы.

— Я до последнего считал его предателем, — буквально простонал он.

Ремус и Аластор молча хлопнули его по плечам. Аврор палочкой подтянул к ним три бокала с бренди.

— Пусть будет сон его крепким. — Аластор швырнул пустой бокал в огонь.

Выпив, Сириус снова обрел способность думать.

— Кричер! — появившийся старый и скорченный домовик с обожанием уставился на хозяина. — Ты можешь отнести нас туда, куда брал тебя с собой мой брат?

— Кричер может, — хрипло заговорил домовик, — Кричер может. Только там нет ничего, ничего нет.

— Как нет? — Люпин, как наиболее терпеливый и трезвый из всех, взял на себя допрос.

— Хозяин Регулус и Кричер были в подземной пещере. Много злой магии, ожившие мертвецы, жуткие ловушки. — Тельце домовика содрогнулось от ужасных воспоминаний. — Хозяин Регулус достал из зачарованной чаши золотой медальон, одолев защиту.

— А где сейчас медальон?

— Хозяин Регулус не смог уничтожить его и приказал Кричеру спрятать его в доме. Кричер спрятал. Хозяин Регулус сказал, что собирается убить выродка и ушел. Больше Кричер не видел хозяина Регулуса, — по щекам домовика пробежали две слезинки.

— А где сейчас медальон? — Ремус с беспокойством посмотрел на осевшего в кресле Сириуса, сжимавшего голову руками.

— Его украл Флетчер, гнусный ворюга. Хозяин Сириус не был тогда хозяином, и Кричер не мог наказать гнусного вора сам. А потом Хозяин Сириус стал хозяином и перестал пускать вора на порог.

— Так, — Аластор встал с кресла, направляясь к камину. — Я отдам приказ своим людям осторожно поискать ублюдка и притащить ко мне, целым и невредимым. Ремус, пройдись по Темной аллее — наверняка крыса сидит где-то в кабаке и пьет с какими-нибудь жуликами.