Из-за каштанов и вишневых окрасок (гет)

Первое Рождество, которое Драко провел с Орденом Феникса.

Драко заперся в одной из спален в поместье на площади Гриммо и не выходил оттуда, пока звуки смеха и хруста крекеров не исчезли. Когда Драко наконец появился на кухне, приблизительно часов двадцать спустя, уже было утро Дня Подарков. На столе он заметил тарелку с рождественского ужина, которая была теплой до сих пор благодаря заклинанию. И еще лежащий в стороне кусочек карточки, поперек которой, как шрам, было написано его имя.

По непонятным причинам это напомнило ему о Темной Метке на левом предплечье, и он решил найти в буфете что-нибудь, что не имело отношения к празднику. После того, как он нашел банку бобов, которые он не потрудился подогреть, он возвратился в спальню и съел их один в компании своей тени и тишины.

Второго января Молли Уизли сняла все рождественские украшения, и лишь тогда Драко освободился от своего добровольного затворничества. Все вошло в привычное русло довольно быстро: порции еды стали снова ограничивать, улыбки уступили хмурым взглядам, а Пожиратели Смерти продолжали убивать людей.

Единственное, что изменилось, и Драко не мог понять почему, было то, что Грейнджер больше не называла его хорьком, и ее всегда задумчивый взгляд стал более мягким.

Ее глаза иногда напоминали ему о каштанах. Особенно, когда было холодно.

А в июне он понял, что почерк Грейнджер соответствовал почерку на той карточке, что была рядом с рождественским обедом.

Эти мысли неустанно беспокоили его в течение недель, но этого было недостаточно для того, чтобы требовать от нее объяснения.

* * *

Второе Рождество, которое Драко провел с Орденом Феникса.

Драко намеревался провести это Рождество так же, как и прошлое, и даже умудрился спрятать несколько банок готовых бобов. Единственной проблемой был его сосед по комнате: Лонгботтом. Когда на Гриммо стало слишком тесно, некоторые участники Ордена переехали в дом Люпина и Тонкс, в том числе Золотое трио, Лонгботтом, Лавгуд, близнецы Уизли, Драко, и некоторые другие.

Несмотря на бесконечные попытки Драко дать понять Лонгботтому, что их отношения всегда были далеки от дружеских или даже просто приятельских, Невилл по-прежнему считал необходимым рассказывать про традиции и различные случаи, которые происходили прежде под Рождество.

Перед войной.

Невилл рассказывал Драко очередную «забавную» историю из жизни, когда в дверь, постучав, но не дождавшись приглашения, вошла Грейнджер.

Он тщательно осмотрел ее с головы до ног, как часто делал в последнее время. Ее волосы были еще более взъерошены, чем обычно, они торчали в разные стороны и хаотично обрамляли ее лицо. Ее щеки покрывал румянец, и даже одежда была немного потрепана. Видимо, она помогала матери Уизли в приготовлении пищи. Ее вид напомнил Драко обо всех тех уроках Зелий, когда Грейнджер была полностью измотана, при этом ее лицо всегда принимало твердое выражение, как будто она не хотела показаться усталой.

Наверно он понимал это потому, что всегда делал так же.

— Невилл, ужин готов,— сказала она, скрещивая руки на груди и слегка облокачиваясь на дверной косяк. Она улыбнулась и подмигнула. — Я накрыла тебе рядом с Луной.

— Гермиона, ты супер,— Лонгботтом улыбнулся, выходя из комнаты. — Ты не спустишься?

— Ты иди, я просто хочу кое-что проверить.

Драко видел из-под опущенных ресниц, как она задержалась у двери, нервно покусывая нижнюю губу. Это принуждало смотреть на нее мгновение дольше, чем ему хотелось бы.

Через некоторое время, которое показалось Драко целым часом, она разомкнула губы, и он обнаружил, что смотрит на этот маленький жест слишком пристально.

— Ты не присоединишься к нам на Рождественский ужин, Малфой?— спросила она. — Я накрыла тебе, если...

— Нет.

Гермиона нахмурила брови:

— Могу ли я спросить, почему нет?

— Ты можешь спросить что угодно,— он пожал плечами. — Но это я решаю, отвечать или нет.

— Ну, сама еда тебе не нравится? Или компания...

— Все эти гребаные вещи,— отрезал он холодно. — Сейчас идет война, мы не можем позволить себе тратить время на глупые праздники.

— Это всего лишь один день в году...

— Один день, который Орден мог бы эффективно использовать для составления планов или пополнения запасов. Честно говоря, Грейнджер, вы должны быть разумными. Как можно мириться с этим?

— Это приносит больше пользы, чем вреда, — ответила она. — Рождественское настроение успокаивает присутствующих, праздник собирает всех нас вместе, и нам это нужно потому, что многие из нас, вероятно, сойдут с ума...

— Вы все уже отвратительно безумны,— усмехнулся он.— И не только со всей этой ерундой типа Рождества, я имею в виду войну. Вы ведь действительно думаете, что можете победить. Грань, которую вы провели между оптимизмом и идиотизмом, становится тоньше с каждым днем.

Гермиона поджала губы:

— Тогда почему ты присоединился к нашей стороне?

— Потому что, по-видимому, у меня есть совесть! Она решила, что было бы забавно с ее стороны родиться в девятнадцать лет. Кто, черт возьми, предвидел это?

— Возможно, совесть была у тебя всегда, но ты просто предпочитал игнорировать ее.

Он наклонил голову, чтобы внимательно рассмотреть ее, и отметил, что ее взгляд оставался мягким.

— Возможно,— сказал он небрежно. — Почему бы тебе не пойти и не присоединиться к другим, Грейнджер? Тебе не удастся уговорить меня спуститься на ужин.

— Очень хорошо,— вздохнула она. — Это твое решение, но я оставлю для тебя еду на случай, если передумаешь...

— Я не буду.

* * *

Третье Рождество, которое Драко провел с Орденом Феникса.

Драко все еще был в доме Люпина и Тонкс. Читая книгу об использовании зелий и заклинаний при борьбе с Темной Магией, Драко задумался, должен ли он наложить заглушающие чары. Из-за смеха одного из близнецов Уизли он не мог сконцентрироваться. Вдруг в спальню ворвалась Гермиона, как-то умудряясь неловко жонглировать двумя тарелками, и направилась к Драко.

— Грейнджер, какого хрена?— выкрикнул Драко. — Разве ты не должна была постучать?

— Как я могу постучать, когда я с двумя тарелками в руках?

Он пробурчал что-то невнятное себе под нос, выжидающе глядя на нее:

— Чего ты хочешь?

— Я принесла тебе рождественский ужин и пудинг,— сказала она, ставя тарелки на шаткий комод. — И не притворяйся, что не любишь пироги, потому что я видела, как ты вырвал один у Луны вчера...

— Грейнджер, я не в настроении для вашего идиотского Рождества сейчас...

— Ты никогда не в настроении.

Драко зарычал и начал массировать пальцами переносицу. Все это наверняка было наказанием за то, что он снисходительно относился Грейнджер в течение последних двух лет. Ее слишком властная натура и способность спокойно отвечать на все его оскорбления, бесспорно, приводит в бешенство, но... Драко признавал, что она была в какой-то степени интересной. Он на самом деле был тайно очарован тем, как ее зрачки, похожие на каштаны, расширяются, когда они спорят, или как она практически пританцовывает, когда взволнована.

И еще он обнаружил, что все еще смотрит, как Гермиона прикусывает нижнюю губу...

— Грейнджер, убирайся. Я читаю.

— Так тебе нравится мой рождественский подарок? — спросила она с самодовольной усмешкой.

— Так это ты оставила книгу под дверью?

— Конечно я. МакГонагалл подарила мне на шестом курсе, и я практически знаю ее наизусть.

Он нахмурился:

— Почему ты отдала ее мне?

— Потому что я знаю, что у тебя нет этой книги, и я видела, как ты перечитываешь пять книг, снова и снова, в течение последних двух лет,— пояснила она. — Кроме того, это специальное издание. Этой книги нет даже в библиотеке Хогвартса, так что я могу предположить, что ты не читал ее раньше. Кроме того, там есть некоторые руны, которые я не могу перевести полностью. Я думаю, ты сможешь это сделать.

— Ты признаешь поражение?— спросил он удивленным тоном. — Черт возьми, Грейнджер. Я думаю, что эта война хорошо на тебя влияет.

— Я не признаю поражение,— ответила она быстро. — Я подумала, мы могли бы... ну, может быть, поработать над рунами вместе?

Драко приподнял бровь:

— Ты предлагаешь мне поработать над ними с тобой? Хочешь узнать мое мнение насчет этого?

— Я знаю, что ты разбираешься в рунах, Малфой...

— Тем не менее, ты всегда стоишь на своем до конца.

Ее глаза расширились:

— Я не знала, что ты замечаешь подобные вещи.

Он посмотрел ей в глаза:

— Я замечаю много всего.

Про тебя.

— Ты собираешься есть Рождественский ужин? — спросила Гермиона, чтобы скрыть неловкое молчание.

— Нет.

— А ты не присоединишься к нам внизу?

— Нет.

— У меня есть несколько обжаренных каштанов, если ты будешь...

Он сжался и отвел взгляд от ее глаз:

— Нет, абсолютно нет.

Гермиона пожала плечами:

— Как хочешь.

Драко проводил взглядом ее спину, когда она выходила из комнаты.

Он сдержал свое слово, не ел рождественский ужин.

Но он съел пирог.

* * *

Четвертое Рождество, которое Драко провел с Орденом Феникса.

Не было никаких шумных звуков, доносящихся снизу, и никаких попыток Грейнджер убедить Драко поужинать со всеми.

Двадцать третьего декабря, два дня назад, Тонкс, Ремус, Симус и Лаванда были убиты Пожирателями Смерти. Только Грейнджер и Бруствер из их маленькой группы вернулись живыми, поэтому никто не праздновал Рождество и даже не произнес: «Счастливого Рождества».

Медленно приближался рождественский вечер, когда Драко с тарелкой пирога в руке медленно подходил к комнате Грейнджер.

Он расправил плечи, прежде чем она распахнула дверь.

Гермиона села на кровати, прижимая подушку к груди. Мерцающее пламя свечи освещало влажные дорожки от слез на ее щеках и слишком бледную кожу. Рядом с ней была маленькая тарелочка с вишней. Гермиона очень любила вишню.

Ее губы были окрашены вишневым соком в глубокий красный цвет, это напоминало кровь. Драко не мог решить, было ли это плохим предзнаменованием, или же рот ее выглядел притягательным от этого.

Он решительно подошел к Гермионе и поставил тарелку с пирогом на ее прикроватную тумбочку.

— Что ты здесь делаешь?— спросила она хриплым голосом.

— Считай это возмездием. Я пришел к тебе, чтобы приставать с рождественской едой. Я не настолько хорошо умею готовить, чтобы сделать рождественский ужин, так что придется обойтись пирогом.

— Я не голодна.

— Тебе удалось съесть много вишни весом с тебя.

Она издала негромкий звук, но Драко не мог сказать, был ли это вздох или смешок.

— Драко, я высоко ценю усилия и...

— Не говори мне эту ерунду,— перебил он. — Просто съешь пирог или спой одну из тех ужасных песен, которые ты любишь...

— Зачем ты это делаешь?

Драко задал этот вопрос сам себе. По правде говоря, он понятия не имел. Беспокойство Гермионы повлияло на него негативно. Он вспомнил то время, когда ее замешательство не принесло бы ему ничего, кроме удовольствия. Но теперь... Ну, теперь Драко просто почувствовал, как колет в груди, и медленно выдохнул.

— Потому что, если ты сдашься, какая надежда останется у остальных?— сказал он вместо этого.

— Это все из-за меня, — выпалила она вдруг. — Я-я сломала свой портключ, п-поэтому Тонкс отдала мне свой. С н-ней бы было все хорошо сейчас, если б не б-было меня.

— Это не твоя вина.

— Да, моя...

— Грейнджер,— прошипел он. — Нет. Это их вина. Не твоя. Ты просто расстроена.

Она подняла руки смахнуть слезы, ее пальцы дрожали:

— Ты останешься здесь ненадолго со мной, пожалуйста?

— Э-э...— сказал он неуверенно. — Ты уверена, что не хочешь позвать Поттера или Уизли?

— Нет,— она покачала головой. — Я хочу, чтоб это был ты. Останешься?

— Если это поможет тебе чувствовать себя лучше?

— Я думаю, что поможет.

Он кивнул головой:

— Ну, хорошо.

Когда Гермиона заснула, положив голову ему на колени, он рассеянно провел пальцами по ее волосам, погладил по спине, а затем обнял ее за плечи.

Хотя четвертое Рождество, которое Драко провел с Орденом, было далеко не веселым и не счастливым, он подумал, что оно станет одним из самых запоминающихся.

* * *

Пятое Рождество, которое Драко провел с Орденом Феникса.

Драко был в коттедже Ракушка. Вскоре после гибели Люпина и Тонкс они переехали сюда и оставались здесь до сих пор. Здесь было мало места, и Драко опять делил комнату с Лонгботтомом, а Грейнджер — с Лавгуд. Из-за того, что Лавгуд и Лонгботтом встречались уже в течение нескольких лет, в конце концов, они поселились в одной комнате. Впоследствии, Грейнджер поселилась с Малфоем, но она уже не раздражала его. Да, он предпочитал уединение, но если ему пришлось бы застрять с кем-то, он предпочел бы скорее Грейнджер, чем Поттера, или, не дай Салазар, Уизли.

Сейчас оба они сидели на одной кровати с несколькими книгами. В то время как Грейнджер доедала свою вишню, Драко лениво ел остатки своего второго пирога.

— Хорошо,— сказала Гермиона. — Я обменяюсь с тобой книгой «Смертоносные Драконы: Как их Приручать» на «Историю Хогвартса»

Он закатил глаза:

— Грейнджер, ты читала «Историю Хогвартса» примерно тысячу раз.

— Это моя любимая.

— Я знаю, но прочитай лучше мое издание «Авиофобия: Руководство по Полетам без Страха». Мерлин, ты должна это сделать!

Гермиона что-то напела себе под нос, а затем сунула еще одну вишню себе в рот, забыв, что Драко пристально наблюдает за ее действиями:

— Нет, я действительно хочу почитать «Историю Хогвартса».

Драко прочистил горло:

— Ладно, как хочешь.

— Спасибо,— она улыбнулась, но вдруг нахмурилась, посмотрев на время. — Осталось только десять минут до Рождества, а потом мы вернемся к нормальной жизни.

— Я не считаю, что борьба с Пожирателями Смерти — это нормально,— пробормотал он. — Наверно, «Обратно в ад» больше подходит?

— Да, наверно,— она кивнула. — Я всегда чувствую разочарование, когда Рождество заканчивается. Даже когда я была маленькой, я слушала блюз, чтобы вспомнить январь.

— Я никогда не пойму твою одержимость Рождеством.

— Это своего рода всеобщий праздник,— отметила она, но потом наклонила задумчиво голову. — Но я думаю... Ну, когда я не знала, что я ведьма, и ничего не знала о волшебстве, Рождество приносило магию в дом. Я себя чувствовала так же, когда начала узнавать о волшебном мире, знаешь, такое теплое чувство в душе...

Он молчал, но смотрел на нее, смотрел, как ее каштановые глаза стали задумчивыми и далекими, а потом опустил глаза на ее губы, которые вновь были вишневого цвета, и это было так... заманчиво.

Гермиона всегда будет рассказывать Драко о чем-то личном, доверять ему, и он всегда будет просто наблюдать за ней, как оживает ее лицо. Она в самом деле не подозревала, как могла быть очаровательна.

— Я не думаю, что смогу объяснить тебе,— продолжала она. — Я имею в виду, ты был окружен магией всю свою жизнь, так что ты привык к ней, но я все еще взволнована и очарована всем этим. Я все еще ощущаю это теплое чувство, и это... Я думаю, что это как любовь, знаешь... Ты чувствовал это когда-нибудь?

Он запнулся:

— Я не уверен.

Она тихо засмеялась и съела еще одну вишенку. Затем, посмотрев на часы, она вздохнула.

— Осталось пять минут,— прошептала она печально.— Хочешь вишни, Драко?

Его глаза метнулись вниз к ее рту при упоминании о вишне, он колебался лишь мгновение, прежде чем наклониться вперед и прильнуть своими губами к ее. Драко ожидал отказа, но когда ничего не произошло, прижался сильнее, облизывая ее губы. Он почувствовал, как Гермиона провела слегка дрожащей рукой по его лицу, подбородку и коснулась чувствительного места чуть ниже мочки уха.

Драко провел рукой по ее спине, накручивая кудряшку вокруг безымянного пальца, притянул ее еще ближе. Он слегка прикусил ее нижнюю губу и ухмыльнулся, проводя языком по ее зубам. Гермиона вздрогнула, когда он прикусил ее язык немного сильнее, но потом снова почувствовала его мягкие губы. Вкус вишни был везде внутри ее рта, и Драко выпивал его, пока бой часов не возвестил о полуночи.

Они прервали поцелуй, все еще оставаясь в объятиях друг друга, прерывисто вздыхая, и слушали бой курантов.

— Восемь секунд,— сказала Гермиона, затаив дыхание. — Счастливого Рождества, Драко.

— Счастливого Рождества, Грейнджер,— произнес он эхом и легонько чмокнул ее в губы. Он больше почувствовал, чем увидел ее улыбку. А когда посмотрел в ее каштановые глаза, заметил новую искорку в них, что идеально ей подходило.

— Так,— она начала, немного застенчиво.— Про что я говорила?

— Я не знаю,— Драко пожал плечами.— Какую-то ерунду про магию и любовь.