Отблеск (гет)

Ромильда Вейн быстрым шагом пересекла холл и направилась к кабинету Трансфигурации. Очередное опоздание могло пагубно сказаться на ее репутации.

«И почему у меня нет привычки вставать раньше обычного?» ? крутилось в голове.

Если бы директор школы Макгонагалл знала, что является причиной ее опозданий, то непременно доложила бы обо всем новому декану. Но, к счастью, Ромильда знала, как действовать, чтобы не получить выговор от строгого профессора. Она заскочила в класс, и, приземлившись на свободное место, выдохнула. Преподавателя на месте не оказалось. Ромильда с беспокойством оглядела помещение. После войны учеников стало намного меньше: большинство родителей не позволило своим детям возвратиться в школу из-за боязни новой атаки со стороны Пожирателей. Если судить по статьям из газеты «Ежедневный пророк», Министерство Магии уверяло людей, что война окончена, зло уничтожено, и жизнь постепенно входит в привычное русло, но многие волшебники держались иного мнения. Поэтому на вокзале Кингс-Кросс первого сентября Ромильда не встретила ни подруг, ни друзей. Хогвартс восстанавливал свою репутацию после битвы. А она, являясь ученицей седьмого курса, находилась в этом замке не потому, что хотела учиться, а только лишь для того, чтобы не умереть от одиночества. Большая часть ее друзей погибла в тот теплый вечер мая. Всех, кого она любила, убили в неравной схватке. Ромильда не понимала, как ей удалось выжить в этом кошмаре, ведь любимицей судьбы она никогда не была.

«Лучше бы я умерла вместе со своими родителями...»

В последнее время Вейн все чаще думала о смерти. Зачем жить, если твоих друзей и родителей нет в живых? Конечно, поствоенный синдром действовал на всех, и в том числе на нее. Ромильда не могла так просто сдаться. Она находила в себе силы, чтобы поддерживать боевой настрой. Но он таял на глазах, когда Минерва со вздохом рассказывала гриффиндорцам последние новости из Лондона.

? Класс! Сегодня новой темы не будет… Вас ждет повторение занятия «превращение живого объекта в неживой», ? в помещение влетела Макгонагалл в изумрудной мантии.

Ромильда проводила ее взглядом, положила палочку на парту и закрыла лицо ладонями.

«Не представляю, как она держится...»

Она знала, что Минерва практически в одиночку справлялась со всеми делами в школе.

? Мисс Вейн, помогите мне раздать чашки.

? Да, профессор...

* * *

? Что ты делаешь? Прекрати, сейчас же! Что за мерзкий полтергейст? Пивз?! ? закричала Ромильда и накрылась мантией, но в нее попал шарик с водой. Мокрая и раздраженная, она завернула за первый попавший поворот. Пытаясь укрыться от шутника в одном из коридоров Хогвартса, Вейн торопилась, как могла, но полтергейст преследовал ее, громко смеясь и кидаясь снарядами с жидкостью.

«Проклятый Пивз! Как тебе такое?»

Она толкнула дверь, которая так внезапно появилась, когда казалось, что он почти настиг ее и замахнулся очередной бомбой.

Ромильда с силой закрыла дверь и замерла, тяжело дыша. Спасение пришло неожиданно. Она не помнила, чтобы в коридоре на восьмом этаже был свободный класс.

«Где я?» ? пронеслось в голове.

Перед ней открылась картина огромного помещения с черными, как смоль, стенами выжженными от пожара. Ромильде почудилось, будто в комнате пахнет гарью. Она глубоко вдохнула прохладный воздух и осмотрелась. На полу валялись остатки мебели: обломки стульев, покрытые паутиной спинки кресел, накренившиеся от времени шкафы.

? Выручай-комната! ? вырвалось непроизвольно. ? Что с тобой стало?

После того, как комната погибла в Адском Огне, который вызвал Винсент Кребб, все ученики решили, что она никогда больше не появится в стенах школы, поскольку Адский Огонь — очень сильная уничтожающая магия. По крайней мере, в том, что хранившиеся в комнате старые вещи сгорели, сомневаться не приходилась. В этом Ромильда убедилась, осматривая помещение.

«Это та самая комната, где на третьем курсе Гарри учил меня и остальных желающих заклинаниям защиты... Кажется, что это было только вчера...» ? подумала она и улыбнулась своим мыслям. Вейн прошла немного вперед. Около стены стояло что-то покрытое серой тканью. Ромильда прикрыла глаза от волнения... Этот предмет смутно напоминал ей...

Габардин с глухим шуршанием опустился на пол. Вейн чуть не задохнулась от облака пыли, поднявшейся в воздух вместе с этим тяжелым покрывалом.

«Это оно...»

Зеркало Еиналеж.

Ромильда никогда не видела его до этого момента, но по рассказам однокурсников знала, что его отражение показывает желаемое.

Волнение захлестнуло ее с головой. Редкий счастливчик мог похвастаться тем, что когда-то видел свое отражение в этом зеркале.

Неужели в темной глади зеркала она увидит своих погибших друзей? Или рядом окажутся ее родители?

Она подошла ближе и коснулась поверхности. Зеркало пострадало в войне не меньше людей: в его обрамленной золотом раме отсутствовали некоторые участки, гладь почернела, и от центра в разные стороны расходились мелкие трещины. Казалось, что оно вот-вот распадется на тысячи блестящих осколков. Пальцы потянулись к зеркальной поверхности и оставили за собой разводы. Ромильда подняла глаза: на ее лице читалась грусть. Вейн, спокойная и статная, стояла перед зеркалом и не понимала: что она делает не так? Отражение не изменилось. Друзья не появились, и боль в ее глазах не исчезла.

«Как можно быть такой наивной?» ? подумала она с сожалением. Вздох полный отчаяния вырвался из груди.

«Магические вещи способы утратить свою силу, впрочем, как и люди».

Ромильда переживала в душе целую бурю эмоций: ее обуревали и злость, и радость, вперемешку с отчаянием и надеждой. Но в мыслях было четкое: «Не сдаваться!». Она упрямо уселась перед зеркалом и стала сверлить свое отражение угрюмым взглядом. Спустя какое-то время ее внутренний запас терпения иссяк, и она, схватив палочку, прикоснулась кончиком дерева к почерневшему стеклу. И снова пустота. И снова на нее из треснувшей глади зеркала упрямыми карими глазами смотрит черноволосая девушка. Ромильда опустила глаза и шумно выдохнула.

«Зеркало лишилось своей магической силы… Ты, как дура, Ромильда. Иди лучше напиши эссе по Истории Магии...»

Как сложно вести внутренний диалог, когда надежды ускользают. Они лопаются, как воздушные шарики, или испаряются, как утренняя роса.

Вейн была так глубоко погружена в свои размышления, что не заметила едва уловимое движение в отражающей поверхности. Когда она подняла глаза, ее удивлению не было предела. Перед Ромильдой стоял русоволосый парень примерно ее возраста, и в выражении его лица проскальзывало неподдельное удивление. Ромильда вскочила на ноги и лихорадочно схватила палочку, направив ее на отражение в зеркале. Это, бесспорно, было первой разумной мыслью — защититься от странного незнакомца.

Он не поднял свою палочку и не отпрянул. Непрошеный гость стоял и оценивал Ромильду немигающим взглядом.

? Ты кто такой? ? закричала Вейн, что есть мочи, и ее звонкий голос эхом отразился от стен потемневшей комнаты.

Но ответа не последовало. Парень пристально следил за ее действиями. Вейн встрепенулась и опустила палочку, понимая, что незнакомец не сможет причинить ей вреда.

? Что? Так и будешь молчать? ? Ромильда сжала кулаки и метнула рассерженный взгляд на отражение.

Незнакомец, пожав плечами, достал из сумки перо и пергамент.

«Чего он там копается?» ? подумала она, наблюдая, как на выцветшей от времени бумаге появляется небольшое предложение.

Наконец он прислонил к зеркалу кусочек пергамента с надписью «Меня зовут Римус Люпин. А тебя?»

«Он, что, издевается?» ? пронеслось в голове, и Ромильда в свою очередь полезла в сумку за пергаментом и пером.

«Я — Ромильда Вейн. Как ты вообще оказался в этом зеркале?»

Новый знакомый озадачено посмотрел на записку и подошел ближе.

«Я не понимаю, что ты написала... Нужно учесть то, что мы являемся отражением друг друга», ? быстро нацарапал он.

«О Мерлин! Какой стыд!»

Ромильде хотелось провалиться на этом же месте от чувства неловкости. Как же она сразу не поняла, что писать нужно с точки зрения структуры зеркал?

Она разорвала старую записку в клочья и написала небольшую строчку на новом листке.

С трудом разобрав почерк Вейн, Римус улыбнулся и написал ответ:

«Пришел посмотреть на зеркало Еиналеж».

Ей мало верилось в правдивость его слов, но она как ни в чем не бывало устроила Люпину настоящий допрос.

После получасовой переписки, она узнала, что Римус является старостой факультета Гриффиндор, на дворе уже 1977 год и злейший враг магического мира, поверженный Дамблдором, все еще пытается восстать. Ромильда напряженно думала. Она не могла попасть в прошлое таким образом — через зеркало нельзя ни трансгресировать, ни переместиться во времени. Что за вздор? Римус в свою очередь размышлял, как его угораздило прийти на это место, поддавшись мимолетному желанию увидеть в зеркале то, что было для него важнее всего на свете — обыкновенную жизнь без проклятия оборотня.

Погруженные каждый в свои мысли, они стояли и смотрели друг на друга, словно это был мираж, и наверняка стояли бы еще продолжительное время, как вдруг Ромильда услышала звук за дверью похожий на стук. Она рывком схватила сумку и вылетела пулей из Выручай-комнаты, так и не попрощавшись с новым знакомым.

* * *

На Истории Магии Ромильда сидела, подперев ладонью щеку, и размышляла о случае, произошедшем с ней два дня назад. Она больше не посмела открыть дверь комнаты, хотя стояла рядом с ней и думала, что самое страшное ? это встретиться взглядом со светло-карими глазами, которые так сильно привлекли ее внимание. Вейн вспомнила его чарующую улыбку и, покраснев, попыталась сдержать дрожь во всем теле.

«Какой-то мальчишка заставил меня нервничать? Ах, я, должно быть, не оправилась после войны».

Она закрыла глаза на секунду и напомнила себе, что сейчас не время для нелепых фантазий. Пожиратели, преданные Темному Лорду, хоть и повержены, и огорчены потерей хозяина, но это не останавливает их воплотить в жизнь очередной жуткий план мести. От этих мыслей Ромильда встрепенулась и села, выпрямив спину.

«Глупые мечтания — это конечно хорошо, но не сейчас! Нужно быть в курсе всего, что происходит в магическом мире», ? подумала она и открыла учебник.

? Мисс Вейн! ? запричитала Минерва и поправила свою остроконечную шляпу. ? Смотрите куда идете. Вы чуть не сбили меня с ног.

? Простите, профессор, ? залепетала Ромильда, густо краснея, и принялась поднимать книги с пола. Она так торопилась в библиотеку, что не заметила приближающегося преподавателя.

? Я надеюсь, вы находитесь в добром здравии? Вы выглядите изможденной.

? О, профессор, сейчас... когда... ? Вейн замялась и с тревогой посмотрела на Макгонагалл, ? приходили ли новости о семье Эмили Тейлор?

Минерва набрала побольше воздуха и затихла. Секунду она молчала, словно хотела избежать этого разговора, но, увидев, полные надежды глаза напротив, коротко ответила:

? Мисс Вейн, боюсь, что Эмили пропала без вести. Если поступит информация о ее местонахождении, я обязательно сообщу это на общем собрании. Извините меня, я тороплюсь.

С этими словами Макгонагалл скрылась в темноте коридора, а Ромильда, расстроенная и опустошенная, побрела в сторону Большого зала. На ужине она сидела в одиночестве. Раньше, до войны, она и ее подружки всегда ужинали большой, дружной компанией и сплетничали.

Сплетничали обо всем на свете. Ромильда тайно смотрела на Гарри Поттера и восхищалась его храбростью. Она никогда не считала его зазнайкой, как думали многие, для нее он был единственным героем, но симпатии с его стороны Вейн не чувствовала. Она со стыдом вспоминала, как подбросила ему конфеты с Амортенцией. Этот поступок чуть не стал роковым для Рональда Уизли — лучшего друга Гарри. Что руководило ею в тот момент? Ответа на этот вопрос не было.

Ромильда встряхнула головой, чтобы отогнать назойливые мысли. Поттер и ее любовь к нему в прошлом: Вейн хорошо понимала грань между прошлым и настоящим. И никто уже не скажет, что она помешана на нем. В тот момент, когда стены Хогвартса рухнули под натиском врагов, вместе с ними дрогнула ее надежда, исчезли иллюзии, пропала любовь... И все умерло вместе с сотнями человек, погибших в этой схватке.

И она снова и снова каждый день ест в гордом одиночестве. Просматривая страницы Ежедневного пророка, она внимательно вчитывалась в столбец, где указывались фамилии пропавших без вести.

«Тейлор».

Ромильда провела пальцем по выцветшей надписи. Больше всего на свете ей хотелось отыскать свою лучшую подругу, с которой она так много времени провела в школе. Но, как назло, новых вестей не поступало, и она уже вконец отчаялась увидеть Эмили живой и невредимой. Вейн громко вздохнула и поднялась, думая о том, что пора бы уже отправиться в гостиную.

Ромильда шла по коридору восьмого этажа. Одной рукой она опиралась на стену, а другой нащупывала дверь, в которой сейчас так нуждалась. Спустя некоторое время Вейн выбилась из сил. Казалось, что Выручай-комната бесследно исчезла вместе с зеркалом и с Люпином, о котором она в последнее время думала все чаще и чаще. Наконец, с третьей попытки, она, тяжело дыша, нашла ручку и буквально ввалилась в помещение.

Ничего не изменилось с ее последнего визита: всё та же комната с почерневшими от пожара стенами. Ромильда уверенной походкой направилась к зеркалу. Из глади на нее смотрела темноволосая девушка с горящими от возбуждения глазами. Весь вчерашний вечер она просидела за книгами в библиотеке, пытаясь найти хоть что-то об изменении пространства в магическом мире. Но все попытки были тщетны: ни в одной книге по магии Ромильда не нашла того, что так старательно искала. Наконец, почти отчаявшись, она взяла одну из маггловских книг, чей стеллаж находился в самом конце отдела «Магглы: условия обитания». То, о чем говорилось в учебнике, повергло Вейн в шок. Она, не отрываясь, жадно поглощала информацию и не замечала ничего происходящего вокруг. Когда настало время закрывать библиотеку, пожилая мадам Пинс чуть ли не силой заставила Ромильду покинуть помещение. Вейн еще несколько часов провела в Большом зале, обдумывая смысл прочитанного. Если бы у нее была смелость для того, чтобы изменить будущее и предотвратить страшную трагедию… Если бы она могла объяснить всё Римусу... Но ничего этого сделать нельзя. Ведь в книге говорилось, что любые, даже незначительные попытки изменить прошлое, ведут за собой катастрофические изменения в будущем.

Сейчас же она невольно скривилась, рассматривая свое отражение: помятая блузка, сбитый набок галстук, растрёпанные кудри, а на лице всё то же выражение глубокой тоски и муки. Даже после получасового поиска Выручай-комнаты оно не изменилось, осталось таким же холодным и неприветливым. Вейн отбросила сумку в сторону и плюхнулась на пол, подняв при этом облако пыли. Какая разница ─ станет от этого юбка грязной или нет? Ее совершенно не заботил внешний вид, хотя она и подумывала о том, что Римус не должен видеть её такой неряшливой. Но он в отражении не появлялся, и Ромильда начала подумывать, что она медленно сходит с ума, от чего и появляются нелепые галлюцинации. Вейн невольно улыбнулась своим мыслям и достала палочку. Небрежно ткнув ею в зеркало, она замерла в ожидании.

─ Нужно попросить у мадам Помфри настойку от глупости, ─ протянула Ромильда и поднялась, осматриваясь.

Заметив в углу комнаты отломанную спинку кресла, Вейн вытащила её, поставив напротив зеркала.

«Ну, вот... Так будет комфортнее...» ─ пронеслось в голове, и Ромильда уселась поудобнее, достав учебник по ЗОТИ.

─ Так-с, нужно прочитать тридцать второй параграф… ─ диктовала она сама себе, шелестя страницами. Ромильда не заметила, как уснула с учебником в руках. Проснулась она от холода, и, обнаружив себя лежащей на полу в пыли, поспешно поднялась, отряхиваясь. Она бросила беглый взгляд в зеркало и застыла в полной растерянности. Из помутневшей глади на нее смотрели такие знакомые светло-карие глаза.

Ромильда обомлела: ее сердце бешено колотилось в груди то ли от страха, то ли от радости. Она внимательно рассматривала Римуса, ведь его звали именно так — она запомнила его имя в первый день их знакомства. Люпин сидел на полу, облаченный в старенькую школьную форму, и улыбался. Его русые волосы были взъерошены, на лице в области переносицы красовался еле заметный шрам.

«Будто бы нужен мне этот хулиган... Сразу видно — задира!» ─ подумала Ромильда и полезла в сумку за листком пергамента.

«Ты чего это тут делаешь?» ─ аккуратно вывела она строчки и ткнула записку в зеркало.

Люпин встрепенулся и посмотрел на нее с удивлением.

«Я думал, что ты больше не придешь», ─ нацарапал он на листочке.

«Я и не собиралась. Просто скучно стало — вот и пришла». Она улыбнулась, и Римус ответил на ее улыбку, немного краснея.

«Ты не ответил на мой вопрос...»

Глаза Ромильды сузились в ожидании объяснения.

Римус слегка занервничал и пожал плечами, выводя на пергаменте: «Мне, как и тебе, стало скучно, и я решил прогуляться до Выручай-комнаты».

Ромильде показалось, будто здесь что-то не так. Она размышляла о причине возвращения нового знакомого и не нашла другого предположения, кроме одного ─ у Римуса не было друзей, и поэтому от скуки он решил вернуться.

«Мне кажется, что с тобой никто не дружит... У тебя нет друзей?»

Как она могла такое написать? Наверное, он обидится, развернется и уйдет. Вейн так разозлилась, что ей хотелось дать себе пинка, но она сдержалась и с замиранием сердца следила за тем, как Римус тщательно пишет ответ.

«О, нет. Мои друзья… Они немного заняты сейчас…»

Вейн удивленно подняла глаза на Римуса.

─ Что еще за бред такой? Это и не друзья вовсе! ─ фыркнула она.

По глазам Ромильды Люпин понял, что ей не понравилось написанное.

Он поднес к зеркалу еще одну бумажку и почесал затылок.

«Я не умею читать по губам, Ромильда. Что ты сказала?»

«Откуда у тебя эти шрамы на лице?»

Римус озадачено посмотрел на листок пергамента. Конечно, он не мог написать: «Это всё из-за того, что я ─ оборотень, Ромильда.» Поэтому его оправданием стала фраза:

«Извини, но никто не должен знать об этом».

Вейн нахмурила брови.

«Точно задира! Вот и не хочет сознаваться в этом», ─ решила она, но этого, конечно, не написала.

«А что насчет твоих друзей? Они знают, откуда у тебя ссадины?».

Люпин встрепенулся. Мысль о друзьях всегда грела его сердце, ведь они были единственными, кто всегда приходил на помощь.

«На самом деле моих друзей зовут Джеймс Поттер, Сириус Блэк и Питер Петтигрю. Джеймс и Сириус вечно влипают в неприятности, а Питер… Он обычно делает то, что велят».

Увидев знакомую до боли фамилию, Вейн забыла о расспросах. Она ахнула и отвернулась от зеркала, зажав рот рукой.

«О Мерлин! Джеймс Поттер — отец Гарри…» ─ пронеслось в голове. Она стояла, не в силах пошевелиться и написать, что была знакома с сыном друга Римуса.

В спешке она схватила учебник и вырвала несколько страниц из самой середины.

Римус не понимал, почему Ромильда так нервно накручивает темный локон на палец и смотрит в одну точку, не реагируя на его попытки обратить на себя внимание.

Собравшись с мыслями, Вейн пообещала себе помалкивать насчет отца Гарри и не задавать глупых вопросов. Ведь любой неправильный вопрос мог изменить историю.

Она опустилась на колени и поравнялась с Римусом. Он, как и Ромильда, отложив в сторону перо, не отрывал взгляда от зеркала. Только в его голове не было беспокойных мыслей о будущем, или о том, что происходит в волшебном мире во время пребывания Ромильды в Хогвартсе. Он размышлял о другом. Почему мисс Вейн пришла сюда после их первой встречи? Она, красивая и гордая — по крайней мере, она казалась ему именно такой. В том, что Ромильда была красивой, он не сомневался ни секунды, как только впервые увидел ее фигуру, заглянул в ее черные глаза, наблюдал, как она дремлет на полу, словно маленькая девочка. Всё это вызвало в душе Люпина бурю эмоций. И вот сейчас она, такая неряшливая и в то же время очаровательная, сидит перед ним и думает обо всем на свете, кроме его персоны. Римус шумно выдохнул, черкнув на листе всего два слова: «Доброй ночи».

Ромильда не хотела уходить, ведь ей нужно было о многом расспросить его. Она прислонилась к зеркалу настолько близко, насколько смогла. Римус замер.

«Я обидела тебя…»

Утверждение было написано на зеркале кончиками изящных пальцев. Ромильда еще раз выдохнула на запотевшую гладь, и ее уставшие глаза наполнились слезами.

«Доброй ночи, Римус, мне больше нечего тебе сказать… Да и время позднее», ─ написала она на клочке бумаги, вырванном из учебника.

Люпин глубоко выдохнул и посмотрел на потолок помещения. В его Выручай-комнате не было обгоревших стен, разбитых зеркал и поломанной мебели. В ней стоял диван, шкаф с книгами, пылал камин, и на стенах висели картины с восхитительными пейзажами гор, которые он так любил. Он не мог задерживать Ромильду, потому что не имел на это права, ведь они даже не были друзьями.

«Нет! Нужно написать…» ─ мелькнула мысль в голове Римуса.

Больше всего в жизни он ненавидел свою застенчивость, свои комплексы, которые мешали ему жить в волшебном мире со своей тайной.

Быстрым движение руки он написал последние строчки, которые увидела Ромильда, прежде чем закрыть за собой дверь.

«Давай станем друзьями?».

Настал последний день перед каникулами, и Ромильда смогла отложить в сторону все пыльные учебники и подготовиться к Рождественским праздникам. Сославшись на то, что она останется в школе, потому что ей некуда идти и дома ее никто не ждет, она не приготовила подарка ни себе, ни кому-либо еще. Усталость, накопившаяся за последние недели, давала о себе знать, и Вейн почти целыми днями спала в своей комнате, изредка спускаясь в Большой зал на ужин. Наконец, в один прекрасный день Минерва Макгонагалл, заметив ее отсутствие на завтраке и подавленное состояние, посоветовала Ромильде обратиться к мадам Помфри. Без колебаний Вейн направилась в Больничное крыло. Поппи Помфри — невысокого роста живая старушка, как всегда хлопотала над настойками и тихо напевала незатейливую мелодию себе под нос.

— А, деточка! Заходи, — пролепетала Помфри, увидев бледное лицо Вейн. — Что у тебя случилось? Ты отравилась блевательными батончиками?

— О, нет, мадам. Я пришла к вам только из-за того, что директор волнуется по поводу моего состояния.

— Минерва очень наблюдательна, ты действительно выглядишь изможденной. Что с тобой случилось, моя дорогая?

— Я устала… — простонала Ромильда и тут же замолчала.

Если бы она могла рассказать ведунье о том, что ее тревожило в последние дни…

«Нет, ─ пронеслось в голове, ─ она посчитает, что я окончательно сошла с ума».

Ромильда опустила глаза и тихо промолвила:

— Вы же знаете, что нагрузка перед выпускным экзаменом очень велика.

— Как хорошо, что у вас каникулы, и ты сможешь отдохнуть как следует перед началом нового семестра. Вот тебе настойка для крепкого сна и запомни, деточка, тебе не стоит пропускать обед.

После наставлений Помфри протянула ей пузырек из черного стекла. Вейн открыла его и, вдыхая запах, поморщилась.

— Мерлин! Пахнет ужасно! Что это? — спросила она.

Но ведунья уже не слушала Ромильду, с головой погрузившись в свои дела.

Вейн шла вперед, опираясь на стену. Вдыхая прохладный воздух коридора, она находила в холоде стен некое успокоение. В последнее время она практически перестала думать о Римусе. Ромильда твердо решила не показывать своего волнения, если ей придется вновь столкнуться с Люпином. Она не понимала одного: почему ее бросает в дрожь при встрече с ним?

«Неужели он показался тебе особенным?» ─ Вейн задавала себе этот вопрос снова и снова.

И первое, что всплывало в ее голове, было: «Без сомнения!»

Без сомнения, он был для нее чем-то большим, нежели большая часть учеников факультета Гриффиндор.

Хоть Ромильда и пыталась поддерживать доверительные отношения с учащимися, это был всего лишь жест любезности с ее стороны.

Медленно отворив дверь Выручай-комнаты, она застыла, оглядывая помещение.

Обгоревшие стены настолько потемнели, что тьма окутала Ромильду, как только она сделала шаг вперед. Вейн не понимала, из-за чего на потолке появились трещины, ведь во время ее последнего визита не было даже намека на них. Зеркало так и стояло у стены, как будто бы ожидая чего-то или кого-то. Она подошла ближе и коснулась волшебной палочкой зеркальной глади. Вейн уже привыкла ждать столько, сколько потребуется. На этот раз ей не хотелось располагаться на остатках мебели — она терпеливо стояла у зеркала и наблюдала за своим отражением. Прождавши почти полчаса, она уже было отчаялась.

«Время чудес прошло, Ромильда…» — твердила она себе и, опускаясь на колени, закрыла лицо ладонями.

«Время чудес прошло…»

Такой страшной боли в сердце она еще не испытывала. Ей показалось, что еще чуть-чуть — и она задохнется от накатившихся эмоций. Почему именно сейчас, именно здесь, приступ паники накрыл ее с головой?

─ Я даже не ответила на его предложение стать друзьями… ─ зашептала Ромильда и потянулась за сумкой.

─ А он наверное ждал меня здесь, ─ продолжала она, вырывая пергамент из черновика.

Она подняла глаза и застыла. Римус возник будто по мановению волшебной палочки. Он сидел напротив нее и улыбался.

«Извини, что так быстро ушла тогда», ─ нацарапала Ромильда на листке пергамента.

Люпин удивленно покосился на нее.

«Тебе не за что извиняться», ─ написал он в ответ.

«Я успела прочитать твое предложение, так что ─ я согласна!»

Римус поменялся в лице. Он был приятно удивлен такому неожиданному ответу.

«Так мы друзья?»

Вейн утвердительно кивнула головой и прислонила ладонь к зеркалу. Римус колебался: он, несмело протянул руку и дотронулся до глади. Будь они в одной плоскости, она бы почувствовала теплоту его ладони, а он бы крепко сжал хрупкую кисть темноволосой девушки…

«Я рада, что у меня появился такой замечательный друг, как ты, Римус!»

Ромильда внимательно изучала его лицо. Ей показалось, что его щеки вспыхнули, как только она приняла предложение.

«Ты слышал, об «эффекте бабочки»?!» ─ черкнула она.

«Нет…»

«О, Римус, я очень хочу расспросить тебя о многом…О вашем времени, например. И потом рассказать тебе, что творится в моем…Но я не могу. Если мы поделимся информацией друг с другом, если ты попытаешься изменить прошлое... Кто знает, что случится тогда? Понимаешь, что если ты изменишь что-нибудь, то это может иметь непредсказуемые последствия в моем времени…»

Ромильда лихорадочно писала на маленьком клочке пергамента. Вдруг мысль, пришедшая в голову, заставила ее остановиться и опустить глаза.

─ Что если я смогу спасти свою семью? ─ прошептала она, еле шевеля губами. ─ Что если мы сможем предотвратить эту ужасную войну вместе?

─ Нет! ─ яростно закричала Вейн и закрыла лицо ладонями. Слезы хлынули из глаз мощным потоком и заструились по разгоряченным щекам.

─ Я не могу… Не могу… ─ она медленно опустилась на пол. Она чувствовала ломоту во всем теле, словно после борьбы, но знала, что никакой борьбы, по сути, и не было.

«Ромильда! Что с тобой?»

Римус был встревожен не на шутку. Наблюдая за ее истерикой, он испугался и удивился одновременно. Не понимая ее поведения, он подумал, что она больна и, скорее всего, испытывает физическую боль, нежели душевную.

«Прости меня за такое представление, я не хотела тебя пугать», ─ написала Ромильда и выдохнула.

«В нашем мире произошло одно очень важное событие, которое изменило всю мою жизнь. Оно изменило жизнь многим людям, Римус. Хогвартс тоже изменился, и боюсь, не в лучшую сторону, понимаешь?»

«Это что-то плохое?» ─ нацарапал Люпин.

«Я не могу сказать тебе. Мы должны договориться, что ни один из нас не должен рассказывать события ни прошлого, ни будущего…»

«Я согласен!»

Ромильда поднялась. Она чувствовала жар во всем теле и, справедливо подумав о том, что у нее поднялась температура, схватила сумку. Ей необходимо было выпить настойку Помфри и поспать.

Она написала об этом Римусу и, услышав в ответ всевозможные пожелания скорейшего выздоровления, направилась в сторону двери.

Все было кончено, однозначно. Она никогда не сможет изменить прошлое и спасти свою семью от верной гибели. Она не сможет предотвратить вторжение в Хогвартс, она не сможет уберечь многих учеников от лап Пожирателей. Она не сможет сделать ровным счетом ничего.

Понимая это, Вейн грустно улыбнулась, смирившись со своим никчемным положением.

Она лишь помахала Люпину на прощание и вышла из комнаты. Как только она покинула помещение, трещины на стенах стали расти, и с потолка посыпалась штукатурка. Несколько каменных кусочков упали на пол и остались лежать там неподвижно.

Уткнувшись носом в очередной выпуск Ежедневного пророка, Ромильда не заметила, как неподалеку от нее на скамейку опустилась компания учениц факультета Когтевран. Девушки обсуждали личные темы и хохотали так громко, что Вейн, оторвавшаяся от газетной колонки, хмуро поглядывала в их сторону. Вдруг она задела свою сумку и содержимое, состоящее из книг и обрывков пергамента, на которых она писала Римусу записки, посыпалось на пол. Одна из девушек, заметив неприятную оплошность, помогла Вейн собрать книги. Вместе с учебниками пришлось подобрать и листочки пергамента.

─ Нет, я сама… Не надо утруждать себя, — прошептала Ромильда, схватив свою сумку.

Но девушка как будто бы не расслышала ее слов. Вдруг, подняв небольшой клочок пергамента, она удивленно замерла.

─ Римус? ─ девушка посмотрела на Вейн с подозрением. − Эй, Элис, ты помнишь, твой старший брат рассказывал тебе про одного из профессоров ЗОТИ? Он еще говорил, что этот преподаватель научил его справляться с боггартом. Как его звали?

─ Римус Люпин, — отозвалась рыжеволосая ученица.

Ромильда побледнела и выхватила из рук незнакомки записку.

─ Простите, но это мое личное дело… ─ произнесла она, еле шевеля губами, и быстрым шагом направилась к выходу из Большого зала.

Вейн бежала по коридору и с силой сжимала клочок пергамента в руке. Она не могла поверить в ранее сказанное.

«Неужели Римус преподавал здесь? Да и к тому же, он был профессором по ЗОТИ?»

Ромильда никак не могла определить год его преподавания в Хогвартсе. Чтобы удостовериться в правдивости информации, которую она получила в Большом зале, Вейн поторопилась в кабинет, где проходили занятия по защите. Профессор Синистра, которая согласилась стать деканом факультета Гриффиндор и на время занять пустующий пост преподавателя по Защите от Темных Искусств, была удивлена непрошенной гостье.

─ Профессор, ─ Ромильда отдышалась и подошла к столу, — я не займу у Вас много времени, но позвольте узнать о профессоре Люпине. Вы знали его?

Синистра подняла глаза и с удивлением посмотрела на Ромильду.

─ Разве Вы не застали профессора на посту? Странно. И, скажите на милость, зачем Вам нужны сведения о нем?

Вейн немного растерялась. Но тут в ее голове родилась блестящая идея.

─ Я пишу небольшую статью: Вам, наверное, неизвестно, но я хочу работать в газете «Ежедневный пророк».

─ Что ж… — профессор прикрыла глаза. ─ Мистер Люпин преподавал у нас год, впрочем, как и все остальные. Вы же знаете: бытует мнение, что место преподавателя ЗОТИ проклято. Я, знаете ли, сама не собираюсь задерживаться здесь. Все-таки моя основная задача донести до учеников азы астрономии и справиться с неугомонной толпой учеников факультета Гриффиндор. Так вот, всё, что я знаю об этом человеке это то, что он был отзывчивым и порядочным мужчиной. Только эта история с Сириусом Блэком… ─ колдунья замолкла и вздохнула.

Ромильда нахмурила брови.

─ Но не об этом речь, ─ быстро промолвила Синистра.

─ Что за история, профессор? ─ спросила Вейн.

─ Думаю, вам лучше прочитать об этом в газетных вырезках. У нас в библиотеке хранятся публикации предыдущих лет.

─ А как насчет записей? Может быть, профессор оставил что-то? Возможно… какие-то заметки?

Синистра пожала плечами.

─ Возможно, но к сожалению, у меня нет сведений на этот счет. Я думаю, он, как и все преподаватели, вносил пометки в учебник, ─ она кивнула в сторону небольшого шкафчика с книгами.

─ О, и последнее, профессор. Вы бы не могли одолжить мне книгу… «Всё о вампирах»? Мне бы хотелось перечитать ее на выходных. Я отдам вам ее в понедельник.

─ Да, конечно, мисс Вейн. Сейчас принесу, подождите минуточку.

Профессор поднялась по лестнице и направилась к маленькой двери, ведущей в личную комнату преподавателей ЗОТИ.

Ромильда, не теряя ни секунды, быстро подошла к шкафчику и начала проверять учебники. Она долго не могла найти нужную книгу, но спустя минуту удача улыбнулась ей — она открыла учебник с пометкой «Римус Люпин».

Вейн быстрым движением подменила книги и вернулась к столу.

─ Вот, ─ профессор Синистра прошла по классу и протянула учебник, ─ только не забудьте вернуть ее к понедельнику.

Ромильда улыбнулась и произнесла:

─ Конечно! Хорошего дня, профессор.

Она шмыгнула за дверь и направилась в сторону лестниц. В сумке лежало ее особое сокровище, которое она планировала рассмотреть вечером в гостиной.

Ромильда убедилась, что все ученики разошлись по спальням. Она уютно устроилась в кресле у камина и открыла учебник. Потрепанные листки старого пергамента в некоторых местах были склеены между собой. Ромильда аккуратно провела пальцем по подписи Люпина и улыбнулась. Его почерк немного изменился: стал беглым, и буквы, ранее написанные чисто и старательно, сейчас походили больше на неразборчивые каракули.

Вейн внимательно читала его заметки и понимала, что Римус многое повидал в жизни — то, что он писал на полях, нельзя было прочитать ни в одном учебнике по защите. Она еще раз провела ладонью по заметкам и, вдохнув запах пергамента, почувствовала, как ее сердце забилось сильнее. А это означало лишь одно ─ она влюбилась в отражение.

О чем перешептывались первокурсницы, Ромильда не знала. В последнее время ее мало интересовали различные слухи. Она уютно устроилась возле окна у кабинета Трансфигурации и, листая учебник по ЗОТИ, внимательно рассматривала записи на полях.

— Ромильда! Вейн! — вдалеке послышался знакомый голос. Ромильда подняла глаза и, сожалея о том, что придется закрыть учебник, уставилась на девушку, которая спешила к ней.

Наконец, однокурсница, растолкав толпу, приблизилась к ней. Ее сияющее лицо немного насторожило Ромильду.

— Вейн, ты пойдешь сегодня на игру? — громко спросила девушка.

— Нет, Роза. Завтра у нас занятие по Зельеварению, боюсь, что я не успею написать сочинение, если пойду, — ответила Ромильда. Она, конечно же, солгала: сочинение Вейн написала еще на прошлой неделе.

— Как же так?! — воскликнула Роза. — Матч «Слизерин-Гриффиндор»! Как такое можно пропустить?

— Извини, я правда не могу. Профессор Слизнорт в последнее время слишком строг.

Вейн пожелала однокурснице успешно сдать зачет по Трансфигурации и заскочила в класс. Большинство учеников уже сидели на своих местах и ожидали начала занятия. Все громко обсуждали предстоящий матч, только Ромильда, уткнувшись носом в учебник ЗОТИ, тихо вздыхала и считала минуты до окончания занятий.

* * *

«Ты знаешь, я сегодня сдала зачет по Трансфигурации, даже наш декан профессор Синистра порадовалась за меня», — написала Ромильда на кусочке пергамента и ткнула в зеркало.

Римус улыбнулся.

«Я очень рад за тебя, Ромильда», — нацарапал он. Вдруг на его лице проскользнуло удивление.

«Подожди… профессор Синистра? Но в нашем времени деканом факультета является профессор Макгонагалл… С ней что-то случилось?»

Вейн хлопнула себя по лбу и покачала головой.

«Ну, кто тянул тебя за язык, Ромильда?» — подумала она.

«Нет, Римус, все в порядке. Просто Минерва сейчас занимает другой пост».

Взглянув на Люпина, Ромильда поняла, что он догадался. Он понял, что профессора Дамблдора уже нет в живых. Его нахмуренные брови и задумчивое выражение лица ясно говорило о том, что Римус сопоставляет в уме некоторые факты. Вейн попыталась отвлечь его: она быстро черкнула на листке фразу: «А как прошел твой день, Римус?»

Люпин встрепенулся.

«Сегодня я слегка устал напоминать Сириусу, чтобы он перестал прогуливать важные для сдачи экзаменов предметы…»

В голове Ромильды вспыхнула сцена ее разговора с деканом.

«Если бы не та история с Сириусом Блэком…» — повторила про себя Вейн.

«Ну почему я не зашла сегодня в библиотеку и не узнала, что это за история такая?» — злилась она.

Ее взгляд скользнул по лицу Римуса. Несмотря на их теплое общение, Люпин ни разу не касался личных тем, он как будто держался правил общественного поведения, и все попытки Ромильды узнать о его внутренних переживаниях пресекал на корню. Эти мысли настолько сильно огорчили ее, что глаза предательски защипало. Вейн попыталась широко улыбнуться, но мысли о недоверии с его стороны не давали ей этого сделать. Наконец, она, громко выдохнув, отложила в сторону пергамент и потянулась за сумкой.

«Тебе пора уходить?» — удивился Римус.

«Да… Сочинение по Зельеварению… Нужно написать его», — отрывисто нацарапала она.

Как бы ни печально это звучало, но Вейн солгала человеку, который для нее становился кем-то большим, чем просто другом.

«Постой, Ромильда, я приготовил тебе подарок!» — Люпин торопливо писал строчки на пергаменте.

«Что еще за подарок?»

Вейн не могла поверить в написанное.

— Он спятил, — протянула она.

Но Римус не видел, как она разговаривает сама с собой. Он что-то писал на маленьком клочке листка.

«Конечно, я не особо разбираюсь в подарках, но… Надеюсь, тебе понравится. За портретом Морганы на втором этаже есть небольшой тайник. Нужно всего лишь поддеть девятый камень снизу, вытащив его, ты кое-что найдешь». Люпин устало улыбнулся и посмотрел на Ромильду.

Казалось, Вейн потеряла дар речи. Щеки ее начали пылать, и она, подхватив сумку, помахала на прощание Римусу и скрылась в темноте коридора.

Блестящая серебряная цепочка с кулоном в виде льва, раскачиваясь из стороны в сторону, немного успокаивала Ромильду. Вейн сидела за столом в библиотеке и любовалась на подарок, который в указанном месте оставил ей Римус Люпин. Она чуть было не выронила ветхую, покрытую пылью коробочку, как только увидела ее содержимое. Пока она развязывала ленту, пальцы предательски дрожали. А когда она наконец сняла небольшую крышку, ее изумлению не было предела. На дне лежала самая настоящая серебряная цепочка. В том, что она оказалось из драгоценного метала, она убедилась позже, найдя на застежке пробу.

На дне коробочки Ромильда обнаружила небольшой листок пергамента. Развернув его, она уже приготовилась прочитать сопровождение к подарку, но клочок оказался пустым. Вейн печально выдохнула и продолжила изучать нарезки газет за 1993 год.

«Сириус Блэк бежит из Азкабана», «Сириус Блэк до сих пор на свободе», — гласили заголовки. Вейн неторопливо начала читать.

— Самый опасный преступник за всю историю тюрьмы... — тихо прошептала она и нахмурилась.

— Умертвил одним проклятием сразу тринадцать человек! О Мерлин! — Ромильда прикрыла рот ладонью и поднялась.

— Какой ужас! Я не смогу свыкнуться с мыслью, что Римус дружит с этим человеком. Необходимо все рассказать ему.

Выходя из библиотеки, Вейн поймала на себе напряженный взгляд мадам Пинс и улыбнулась.

«Скорее всего, она считает меня заучкой… Еще бы, почти каждый день наведываюсь в библиотеку», — пронеслось в голове.

Ромильда толкнула дубовую дверь и скрылась из виду.

* * *

В холле Вейн столкнулась с Минервой Макгонагалл. С утра директор была хмурой и неприветливой, поэтому Ромильда не хотела тревожить ее и задавать лишние вопросы по поводу пропавших волшебников в целом и семьи Тейлор в частности. Вейн попыталась прошмыгнуть мимо Макгонагалл так, чтобы остаться незамеченной, но профессор громко окликнула ее:

— Мисс Вейн, прошу Вас обязательно присутствовать на сегодняшнем собрании, — отчеканила она и направилась в сторону лестниц.

Ромильда проводила Макгонагалл удивленным взглядом.

«Судя по всему, новости окажутся не очень приятными», — подумала Вейн и сильнее прижала к себе сумку.

На ужине она сидела в одиночестве и хмуро поглядывала в сторону стола преподавателей. Все ее мысли были сосредоточены на образе Римуса и его преподавания в Хогвартсе. Ромильда смотрела, как профессор Синистра разговаривает с Хагридом и думала о том, что на том же месте когда-то сидел Римус Люпин. Вейн вспоминала его растерянное выражение лица, когда они только встретились, и невольно улыбнулась.

«Неужели он остался таким же застенчивым и добродушным?» — она издала еле слышный смешок и потянулась к бокалу с соком.

К Вейн подсела однокурсница из Когтеврана и печально выдохнула:

— Ромильда, я видела, как профессор Макгонагалл выходила сегодня из туалета на третьем этаже… Ее лицо… Я никогда не видела, чтобы Минерва была так расстроена. Видимо, сегодня нас ждут плохие новости.

Ответить девушке Вейн была не в силах, она почувствовала, как к горлу подкатывает волна горечи, и лишь покачала головой. В голове вспыхнул образ счастливых дней в Хогвартсе, когда Ромильда и Эмили, гуляя рука об руку, перешептывались и украдкой смотрели на старшекурсников. Теперь всё это казалось сном, не более. Вейн догадывалась о чем пойдет речь на вечернем собрании, она догадывалась почему Минерва настояла на том, чтобы она явилась сегодня послушать очередные сказки со стороны Министерства. Ромильда устало выдохнула и поторопилась покинуть зал.

— Тихо!

Макгонагалл стояла в центре зала и пыталась создать хоть какую-то тишину. Шум, издаваемый учениками, невозможно было прекратить ни с помощью заклинания увеличения громкости голоса, ни замечаниями деканов. Вскоре все голоса смолкли и несколько сотен глаз устремили взгляд на директора.

— Прошу внимания, ученики! Сегодня у нас последнее собрание в этом семестре. Многие догадываются о чем пойдет речь, — на секунду она замолкла, наблюдая за реакцией учащихся, но затем продолжила: — Поэтому я настоятельно рекомендую проявить максимальное внимание. Сегодня с утра я получила информацию от Министерства Магии по поводу пропавших без вести. С сегодняшнего дня все поиски прекращаются, поэтому отдел любезно предоставил мне фамилии семей, которые были убиты Пожирателями Смерти, и это официально подтверждается как показанием свидетелей, так и признанием заключенных под стражу. Сейчас я зачитаю вам список, далее его повесят на всеобщее обозрение, и каждый сможет просмотреть его еще раз. Пожалуйста, сохраняйте тишину!

Волна шепота прошла по залу. Ромильда грустно опустила глаза и приготовилась слушать.

— Семья Аддерли, — произнесла Минерва и в конце зала послышалось тихое рыдание.

— Мистер и миссис Барнз, — Макгонагалл не повышала тона, она произносила каждую фамилию ровным, не дрожащим голосом и делала небольшую паузу, чтобы тот или иной ученик осознал горечь потери.

Вейн видела, как с каждой фамилией все новые и новые учащиеся закрывают лица ладонями или, не сдерживая слез, рыдают на плечах у друзей.

— Семья Тейлор, — произнесла директор.

В этот момент внутри Ромильды оборвалась та самая нить, которая поддерживала ее все эти годы. Вейн не смогла зарыдать, у нее просто не было сил. Она лишь чувствовала, как слезы катятся по щекам и градом падают на подол юбки. Она окончательно и бесповоротно потеряла всех, кто был ей дорог.

«Моя дорогая Эмили, — прошептала Ромильда. — Я смогу, я изменю будущее».

* * *

На этот раз Выручай-комната встретила ее непроглядной тьмой. Ромильда не видела ничего вокруг: в помещении было настолько темно и холодно, что Вейн раздумала входить внутрь, но вспомнив, для чего она пришла, шумно выдохнула и произнесла: «Люмос».

Яркий свет на конце палочки придал уверенности, и Ромильда прошла вперед. Создалось такое ощущение, будто, как только Вейн ступила на каменный пол, холод окутал ее с головы до ног. Она куталась в мантию и пыталась растереть замерзшую руку.

Резко ткнув палочкой в зеркало, она замерла.

«Мне так нужно увидеть его сейчас. Столько ему рассказать…» — пронеслось в голове.

Вейн прождала четверть часа, наблюдая, как с потолка осыпается каменная крошка.

Римус появился в отражении и сразу же приготовил пергамент и перо.

Ромильда на мгновение подняла глаза и тут же заметила новые ссадины на его лице.

«Может быть, он вовсе не тот, кем кажется?» — подумала она.

Но Римус отвлек ее от гнетущих мыслей.

«Тебе понравился подарок, Ромильда?» — написал он на листке.

«О, да! Мне безумно понравились и цепочка и кулон. Не надо было так тратиться, Римус».

Вейн ослабила галстук и расстегнула несколько пуговиц на блузке. Затем она вытащила цепочку и показала ее Люпину.

«Она всегда со мной… Спасибо тебе!» — нацарапала Ромильда и впервые за несколько дней тепло улыбнулась.

«Только почему ты ничего не написал? Просто оставил пустой клочок пергамента… Тебе помешали?»

Римус отрицательно покачал головой.

«Честно признаюсь, я не знал, что написать… Меня посещало столько мыслей, но я не смог выбрать одну».

И снова эта чарующая, до боли знакомая улыбка. Ромильда с силой сжала в руке палочку и поежилась.

«Почему в твоей Выручай-комнате так темно?» — написал Римус.

«Я не знаю», — резкий ответ немного удивил Люпина.

Вейн чувствовала, что пора открыть ему правду. Пора бы уже рассказать о том, что она прочитала в газете.

— Мерлин, как же холодно, — протянула она и закрыла глаза на секунду.

Где-то в душе Люпин понимал, что тот мрак, который окутывал Ромильду — это не что иное, как состояние ее души в данный момент. Поэтому он задал один-единственный вопрос, о котором потом пожалел сотни раз:

«Ты расстроена, потому что случилось что-то плохое?»

«Да…»

Чувство дежавю не покидало Вейн. Она знала, что их разговоры всегда заканчивались выяснением того или иного факта будущего. В ее глазах уже не горел тот огонек, что возник в первый день их знакомства.

«Сириус Блэк убил тринадцать человек одним заклинанием в 1981 году. Его поместили в Азкабан и приговорили к пожизненному заключению, но в 1993 году он сбежал».

Написав это, Вейн приложила клочок к зеркалу и нахмурила брови.

Секунду Римус читал то, что было написано на пергаменте. На выражение его лица было больно смотреть.

«Нет, Ромильда, он не мог… Это не он».

Уверенность покидала Люпина с каждой секундой, было видно, как его разрывают сомнения.

«Римус, это статья из газеты за 1993 год. Если хочешь, я принесу тебе оригинал, и ты сам убедишься, что я говорю тебе чистейшую правду».

«Нет…»

Светло-карие глаза больше не излучали радость, теперь в них отражалась холодная реальность.

«Нет, не нужно нести никаких вырезок, Ромильда. Если это правда, я должен смириться с тем, что мой друг — убийца».

«Я понимаю, тебе нужно побыть наедине с самим с собой, чтобы все осмыслить. До встречи», — черкнула Вейн и поднялась. Она уже порядком замерзла и поспешила покинуть темное помещение.

— Нет, постой, Ромильда, пожалуйста, не уходи, — громко произнес Римус, но его слова эхом отразились от стен и затерялись в звенящей тишине Выручай-комнаты.

После того как Ромильда покинула Выручай-комнату, она еще долго не могла согреть замерзшие пальцы. Сидя на диване в гостиной, Вейн размышляла о правильности своего поступка.

«Все-таки не стоило рассказывать Римусу об этой ужасной статье, — думала она, наблюдая за причудливыми узорами пляшущего в камине пламени. — Получается, я не сдержала обещания, и теперь кто знает, как изменится будущее? Хотя я не уверена в том, что Римус способен вот так запросто выложить всё Блэку. Сириус посчитает его сумасшедшим и прекратит с ним общение. Или хуже того, поведает обо всем Поттеру, и тогда Римусу не избежать всяческих расспросов со стороны так называемых друзей».

Она покачала головой и закрыла глаза, снова и снова прокручивая в голове их разговор с Люпином. Видимо, чувство вины, терзающее Ромильду весь вечер, настолько измучило ее, что Вейн не заметила, как задремала.

Чей-то громкий смех заставил Ромильду поморщиться и открыть глаза. Но то, что она увидела, повергло ее в шок. Перед ней возвышалась незнакомая девушка примерно ее возраста с темными, почти черными волосами, и хмурила брови.

— Вейн, вставай! Так и будешь спать на диване в гостиной? — сердито буркнула девушка.

Ромильда не понимала, что она делает в гостиной Когтеврана, ведь первым, что она увидела, был куполообразный потолок с изображением звезд. Она вздрогнула и резко поднялась, оглядываясь. В гостиной факультета было шумно: некоторые ученики что-то бурно обсуждали, громко смеясь при этом, остальные же торопливо собирали письменные принадлежности и книги в сумки. Вейн стояла и смотрела на все это, не в силах пошевелиться. И только спустя минуту, когда она оглядела свою мантию, Ромильда заметила, что теперь вместо герба со львом на месте красуется герб факультета Когтевран.

— Ну же! Ромильда, прекращай уже спать на ходу. Макгонагалл запирает двери сразу после последнего удара колокола.

«Макгонагалл запирает двери?» — в мыслях ужаснулась Вейн. — Мало того, что я оказалась на другом факультете, так еще и правила изменились…»

Ромильда нащупала свою сумку, одиноко лежащую у камина, и быстрым шагом направилась к выходу.

* * *

На занятии по Трансфигурации не случилось ничего необычного, единственное, что удивило Ромильду — это сама Минерва. Она влетела в помещение и, взмахнув волшебной палочкой, закрыла двери на засов.

Ромильда обратила внимание на внешний вид Макгонагалл. Когда-то изумрудная мантия, теперь была оттенка бордо, тугой пучок волос сменился на стрижку каре. Макгонагалл, казалось, помолодела. Но, как и всегда, в ее присутствии невозможно было перекинуться и парой фраз с соседом. Ромильда сидела на самой последней парте и внимательно следила за поведением других студентов. Особых изменений она не заметила, если не говорить о том, что большинство учащихся были ей незнакомы.

После урока Вейн отправилась на обед и, как обычно, присела на край скамейки факультета Гриффиндор. Не замечая удивленных возгласов и взглядов, она так бы и сидела, гипнотизируя взглядом преподавательский стол, но вдруг чей-то незнакомый голос отвлек ее.

— Конфетка, меня ждешь?

Ромильда подняла глаза. Перед ней стоял черноволосый парень и улыбался, показывая при этом свои идеально ровные зубы. Вейн на секунду опешила от такого хамоватого обращения в свой адрес, но, вглядевшись в лицо незнакомца, она поняла, что его черты знакомы ей.

«Мерлин! Так это Блэк!» — подумала она и поднялась.

— П… прости, это ты мне? —спросила Ромильда, запинаясь, и почувствовала, как щеки начинают пылать.

— Конечно тебе, малышка. Ты уже поела? Сегодня тренировка по квиддичу, боюсь, прогулка в Хогсмид отменяется.

Вейн широко раскрыла глаза от удивления, но постаралась унять свое волнение. Вопросы то и дело возникали в голове, и из-за этого трудно было сконцентрироваться и спросить что-то определенное, поэтому первое, что Ромильда смогла произнести, было:

— Ты Блэк, верно?

Парень несколько секунд стоял, не в силах ничего произнести в ответ. Видимо, его настолько сильно смутил вопрос Ромильды, что он потерял дар речи.

— Ты меня удивляешь, дорогая! — воскликнул он и подмигнул ей: — Джон Блэк — к твоим услугам!

Чувствуя, как сердце бешено набирает темп, Ромильда растерялась. Она не могла понять, почему этот человек обращается к ней так, как будто…

«О нет! Нет, нет… — пронеслось в голове. — Не может быть! Скорее всего это сын Сириуса Блэка и получается, что… судя по тому, как он ко мне обращается… мы встречаемся?»

— Хм, мы встречаемся? — стараясь подавить приступ паники, спросила Ромильда.

— Да, именно. Только не пугай меня больше своими вопросами, киса. Хорошо? После обеда у нас Зельеварение. Этот Слизнорт такой идиот, не понимаю, как он вообще здесь преподает…

Вейн не слушала того, о чем рассказывал ей Джон. Она, уставившись в одну точку, размышляла.

«Всё это похоже на волшебный сон. С одной стороны, в этой реальности у меня есть парень, и я, похоже, счастлива. Тем более, он красивый… Да-да, определенно красивый и к тому же играет в команде по квиддичу. Гриффиндорец — а значит храбрый и верный, — думала она. — Но если посмотреть на всё с другой стороны… Я влюблена в Римуса и ни один красивый парень не заменит его очаровательной улыбки и взгляда, полного доброты и нежности».

Ее размышления прервал жест Блэка, который окончательно настиг Ромильду врасплох. Джон притянул ее и обнял, проводя рукой по волосам.

— Только не обижайся на меня. Но мне пора идти, — прошептал он и поцеловал Вейн по-отечески в лоб.

Ромильда еще долго стояла и смотрела ему вслед. Голодная и уставшая, она так ничего и не съела. Вейн расстегнула пуговицу и нащупав цепочку с кулоном, громко выдохнула. Ее несомненно радовал тот факт, что подарок Римуса успокаивал ее, когда это было необходимо.

— Добро пожаловать в другую версию реальности, Ромильда, — произнесла она и поторопилась

покинуть Большой зал.

Вечером в гостиной, проверив свои вещи, Ромильда опустилась на кровать и закрыла глаза.

Все казалось настолько незнакомым, что Вейн почувствовала раздражение.

Вдруг в окно забилась сова, и Ромильда от испуга подскочила на месте. Она несмело подошла и впустила неугомонную птицу. Сняв с лапы письмо и положив в мешочек несколько кнатов, она заметила знакомый почерк на обороте конверта.

Аккуратно вскрыв бумагу, Вейн почувствовала, как ноги подкосились, и она чуть было не упала на пол, но вовремя схватилась за угол стола. Отправителем письма была ее мать. Оказалось, что изменив такую, казалось бы, несвязанную с жизнью семьи деталь, Ромильда вновь обрела родителей.

«Мамочка…» — поняв, что она больше не в состоянии выносить всё, что происходит вокруг, Вейн опустилась на пол и громко разрыдалась. Она была счастлива оттого, что родители живы и им ничего не угрожает.

Ромильда еще долго не могла пересилить себя и остановить слезы. Но когда она все-таки поднялась, в её сердце поселилась тоска по дому. Несколько часов она потратила на то, чтобы написать ответное письмо. Ей казалось, что, как только она отправит сову обратно, то всё снова изменится, и, кто знает, что же произойдет тогда? Может быть, ее ответ никогда не прочтут. Кровь стучала в висках, и волнение мешало ей трезво оценивать происходящее вокруг. Ромильда достала учебник по ЗОТИ в надежде, что заметки на полях, сделанные возлюбленным отвлекут ее. Но когда она открыла книгу на странице с закладкой, она чуть не выронила книгу из рук. На полях ничего не было. Вейн раскрыла глаза от удивления и открыла первую страницу учебника. Инициалы «Р. Дж. Люпин» бесследно исчезли. Вейн изменилась в лице и, с силой захлопнув учебник, кинула его на стол.

«Теперь он бесполезен и не поможет больше от тоски, как раньше», — подумала она.

* * *

С пятой попытки Вейн все же нашла ручку и толкнула дверь Выручай-комнаты. В помещении горели несколько факелов и воздух, спертый и душный, казался почти осязаемым.

Зеркало чуть-чуть изменило свое положение: оно было придвинуто к стене и занавешено тем же габардином.

Ромильда со вздохом сняла тяжелую ткань и опустилась на колени, проделывая все тот же ритуал.

Вскоре перед ней появился Римус. Он нисколько не изменился с их последней встречи: его взгляд излучал доброту, а улыбка казалась еще притягательнее, чем раньше.

Вейн поприветствовала Римуса и первым делом расспросила его о вчерашнем случае. Как она и подозревала, Люпин не решился открыто заявить другу о его поступке, он лишь мягко намекнул Сириусу, чтобы тот держался подальше от злополучного места. Видимо Блэк прислушался к наставлениям друга и пообещал ему, что, скорее всего, в тот момент в Лондоне его уже не будет.

Вейн выдохнула и улыбнулась. Всё шло точно по плану.

«Что ж, Римус, изменив небольшой промежуток, вместе мы спасли моих родителей от верной гибели», — написала она на листке.

Люпин не мог скрыть заметной радости.

«Я счастлив, что помог тебе. Теперь ты на факультете Когтевран?» — нацарапал он.

Ромильда утвердительно закивала.

«Изменения затронули и меня, Римус. Теперь я ношу галстук в синих тонах, но в душе я всё та же гриффиндорка с взрывным характером».

«Я боюсь, что это не все перемены, Ромильда. Даже малые искажения реальности в настоящем приводят к весомым искажениям в будущем. Это же твои слова…» — черкнул он и нахмурился.

«Римус, о чем ты?»

«Мне кажется, что это только начало».

Несколько дней не происходило ничего, что повлияло бы на изменения пространства и времени. Синие стены гостиной факультета Когтевран уже не казались Ромильде чужими. Постепенно вливаясь в школьный ритм, она не замечала, как погружается в пучину будничных проблем. Вейн редко вспоминала слова, сказанные Люпином, который, казалось, чувствовал надвигающуюся беду. Вечером в гостиной Ромильда старалась унять страх, пронизывающий ее насквозь. Она уговаривала себя не думать о том, что произошло, но, как назло, чувство тревоги лишь нарастало.

«Зачем я полезла во всё это?» — думала она, прижимая к груди учебник по ЗОТИ.

Ей хотелось вернуться в Выручай-комнату и рассказать о своих тревогах Римусу, получить от него надлежащий совет и, наконец, озвучить еще одну просьбу, связанную с Эмили Тейлор. Но Люпин не появлялся в зеркале несколько дней подряд. Из-за этого волнение нарастало как снежный ком.

«Может быть, он просто не хочет больше меня видеть?» — крутилось в голове. Вейн уже не знала что и думать.

Наконец, в один из темных вечеров, проведенных в Выручай-комнате, Римус все-таки появился. Ромильда, измученная долгим ожиданием, встрепенулась и стала расспрашивать Люпина о причине его отсутствия. Но он наотрез отказался обсуждать эту тему. Вейн не могла понять, почему Люпин так непреклонен. Неужели откровение ему чуждо? Чтобы не показаться невежливой, она постаралась сменить тему разговора.

Ромильда поведала ему о том, что пространство вокруг нее престало меняться. Но Римус лишь покачал головой: он явно был чем-то расстроен. Во время их встречи Вейн крутила в руках цепочку, подаренную Люпином. Римус видел это, но выражение его лица так и не изменилось: оно осталось таким же напряженным. Он как будто ждал, что Ромильда попросит его еще об одном одолжении. И Вейн, ждущая удачного момента всё это время, не стала отмалчиваться. Она уговорила Римуса предупредить родителей Эмили Тейлор, чтобы в день 1 мая 1998 года они держались подальше от своего особняка. Люпин понимал, что это событие окажет губительное воздействие на будущее, но, взглянув в глаза Вейн, он не смог ей отказать.

Он испытывал то же, что и Ромильда: всепоглощающую влюбленность. Но его природная скромность не позволяла открыто заявить о своих чувствах. Впрочем, как и намекнуть о них. Если бы она только знала, как ему тяжело подбирать правильные слова, чтобы не казаться слишком навязчивым. Ромильда, в свою очередь, считала, что Римусу хватает проблем без нее. Поэтому их беседы становились все более сдержанными. Да вот только Вейн верила, что однажды он все-таки прекратит любезничать с ней и расскажет все как есть о его вечных ссадинах и шрамах на лице, о том, почему его не бывает по несколько дней подряд. Все эти мысли отвлекали Ромильду от главного — ей необходимо было вернуть Эмили любой ценой, и, кажется, Вейн сделала всё, что смогла.

* * *

Ромильда проснулась от боли в руке. Она быстро откинула одеяло и поднялась. Вейн внимательно оглядела помещение: она находилась в общей спальне для девушек факультета Гриффиндор. Тяжело вздохнув, Ромильда бросила взгляд на правую кисть руки. Небольшая гематома красовалась на запястье. Вейн не могла понять, при каких обстоятельствах она ушиблась. Заметив, что в спальне стоит поразительная тишина, она немного смутилась.

«Должно быть, все в гостиной», — первая мысль заставила унять чувство тревоги.

Потянувшись к часам, Вейн услышала в дальнем конце помещения еле различимые всхлипы. Ромильда нахмурила брови и двинулась в сторону звука. На кровати кто-то сидел. Из-за непроглядной тьмы было сложно понять, кому принадлежат всхлипы.

— Эй, с тобой все хорошо? — спросила Вейн.

— Ромильда… — голос оказался до боли знакомым.

— Эмили, это ты? — ахнула Ромильда и бросилась к Тейлор в объятия.

— Что с тобой? Ты за ночь соскучилась по мне?

Вейн не смогла ничего сказать в ответ, она лишь крепко прижала Эмили к себе и чуть не расплакалась от нахлынувших чувств.

— Ненавижу эту школу! У меня до сих пор болит всё тело, Ромильда! А как твое самочувствие? Ты же помнишь, что произошло вчера?

— Постой, но вчера… Что произошло вчера? — недоуменно произнесла Вейн и опустилась на кровать.

— Как? Ты разве не помнишь? Эта мерзавка Кэрроу наказала нас за то, что мы нелестно отзывались о директоре.

— Но я бы никогда не стала говорить в адрес Макгонагалл… — начала было Ромильда, но Эмили воскликнула:

— Вейн, ты умом тронулась? Минерва Макгонагалл никогда не была директором и не будет. Амикус Кэрроу — вот кто наш директор!

Ромильда испуганно вздрогнула. Память медленно возвращалась, в голове начали мелькать образы прошлого: после смерти Дамблдора на пост директора школы был назначен Северус Снейп; спустя некоторое время оказалось, что он является Пожирателем смерти, и Хогвартс стал местом скопления приспешников Волан-де-Морта, одними из которых являлись Амикус Кэрроу и его сестра — Алекто.

Вейн в ужасе поднялась. Ее руки дрожали то ли от страха, то ли от гнева. В душе она возненавидела себя. Она не могла поверить, что из-за ее прихотей Хогвартс перестал быть домом для всех. Судя по всему, теперь в школу принимали детей только из магических семей.

— Но… Битва за Хогвартс… Как же… Гарри Поттер смог победить Темного Лорда. Как же так? — Ромильда вжалась в стену и закрыла лицо ладонями.

Тейлор смотрела на Вейн взглядом полным непонимания.

— Гарри Поттер умер в 1995, последнее состязание Турнира Трех Волшебников стало для него роковым. Как и для Седрика Диггори.

— Что? — ахнула Ромильда. — О Мерлин! Но мы… нет! Мы не могли проиграть битву!

— Мы проиграли, Ромильда. Мы проиграли, — Эмили опустила глаза.

Воцарилась звенящая тишина. Вейн смотрела на Тейлор, не мигая.

— Нет… нет, — зашептала она спустя какое-то время. — Эмили, все это неправда. Скажи, что это неправда!

Ромильда сползла по стене и опустилась на колени. Больше всего на свете ей хотелось встать и стремглав выбежать из спальни, но у нее не хватило сил даже на то, чтобы поднять голову. Вейн боялась признаться Эмили, что всё это произошло по ее вине. Она так бы и сидела на полу, тяжело дыша, если бы Тейлор не напомнила о занятии по ЗОТИ, которое начиналось буквально через час.

* * *

Вейн не могла вымолвить ни слова. То, что открылось ее взору заставило ее попятиться. Она чуть было не упала, но Тейлор вовремя поддержала ее. Большой зал скорее был похож на лагерь для заключенных: потолок, который отражал погоду, был затянут темными тучами, в помещении царили жуткий мрак и холод, лишь небольшое количество свечей стояло по центру. Незнакомые люди в черных мантиях вальяжно расхаживали по проходам между столами. Каждый из них держал палочку наготове и следил за порядком. Директор, который восседал в центре стола для преподавателей, следил, чтобы во время завтрака никто не издавал ни звука. Если кто-то из учеников попадался ему на глаза, и Амикус решал, что он должен понести наказание, его приказ исполнялся тут же на месте. Учащихся пытали Круциатусом прямо на полу Большого зала.

Очередной крик заставил Ромильду сжаться. Она несмело прошла вдоль столов и присела на скамейку. От всего увиденного ей стало плохо, и она прикрыла рот ладонью. Вейн подняла глаза и покосилась на самый дальний стол, стоявший в конце помещения.

Ей хотелось задать вопрос по поводу того стола, но она не смогла издать ни звука. Только потом она узнала, что этот стол предназначался для учеников у которых в семье не было волшебников. По-другому, для грязнокровок. Кэрроу позволил учащимся, которые уже находились в Хогвартсе на момент его вступления в должность директора, закончить учебу. Но для них правил поведения было создано больше, чем для остальных.

Вейн старалась не смотреть по сторонам. Она боялась, что кто-то из Пожирателей заметит, что она слишком часто поглядывает на несчастных детей в конце зала. И тогда ее ждут расспросы и, что еще хуже, наказание.

За преподавательским столом Ромильда не увидела Хагрида.

«Должно быть, выгнали», — подумала она и перевела взгляд на Минерву.

Макгонагалл сидела, высоко подняв голову, ее прежнее место рядом с директором занимала Алекто Кэрроу, поэтому Минерва расположилась с краю. Ромильда еле-еле сдерживала слезы, смотря на эту гордую женщину, которая не склонилась перед врагом.

Мимо Вейн прошел мужчина и ткнул в нее палочкой, показывая тем самым, чтобы она не пялилась на преподавательский стол. Она быстро склонила голову и уставилась в тарелку. Но в ее душе зрела ненависть. Ромильда сильнее сжала кулаки и прошептала сквозь зубы:

— Будьте прокляты, поганые Пожиратели!

* * *

После обеда Ромильда побрела в сторону башни Гриффиндора. Часовой перерыв между занятиями несколько улучшил ее подавленное настроение. Но чувство вины и ощущение собственной никчемности не покидали ее с самого утра. Вейн размышляла: как можно было рассказать Римусу о грядущих событиях, если буквально неделю назад в книге она читала о последствиях изменения пространства и времени? Мощное желание спасти близких сердцу людей не способствовало развитию рационального мышления. И теперь ей приходилось пожинать плоды своего так называемого труда.

— Прекрати спать на ходу, Ромильда! — раздраженно воскликнула Тейлор, когда Вейн повернула не в тот коридор.

— Прости, Эмили. Столько впечатлений… — Ромильда растерянно покачала головой.

— Не говори ерунды. Давай лучше сбавим тон — нас могут услышать.

Но Вейн как будто бы не обратила внимания на замечание Эмили.

— Ты не задумывалась о том, что бы было, если Волан-де-Морт не победил в битве за Хогвартс?

— Тсс… Ты что, спятила? Не упоминай о нем здесь! Хогвартс битком набит Пожирателями!

— Эмили?

— Конечно думала, Ромильда, — Тейлор немного смягчилась и опустила глаза.

— И как ты представляешь будущее?

— Я полагаю, что директором Хогвартса назначили бы Минерву. Было бы справедливо полагать, что Макгонагалл, взяв в руки бразды правления, наконец-то прекратила бы вести этот утомительный предмет под названием Трансфигурация, — улыбнулась Эмили. Она посмотрела на Ромильду, будто бы ожидая, что Вейн поддержит ее радостным возгласом, но Ромильда лишь скривилась и плотнее закуталась в мантию.

— И нас бы не пытали на уроках; магглорожденные не считались бы людьми второго сорта и, вообще, было бы намного проще. Может быть, я бы даже пошла работать в Министерство. Но зная, что сейчас там везде прихвостни Темного Лорда, теперь я буду обходить это место стороной.

Ромильда нахмурила брови. Ей хотелось сказать, что если бы они победили в этой ужасной войне, то Эмили сейчас не было в живых. Но она тактично промолчала и поспешила вслед за Тейлор.

Вечером в спальне Эмили, расположившаяся на своей кровати, читала учебник по Зельеварению. А Вейн, облокотившись на подоконник, смотрела в окно. Открывающийся пейзаж больше не притягивал ее и не дарил ощущения покоя; наоборот — и в темных деревьях, одиноко покачивающихся на ветру, и в черном таинственном небе, она чувствовала тоску и боль. То была какая-то внутренняя тревога, окрашенная тьмой. Тьмой, которая таилась в мрачных подземельях замка и ждала своего часа. Ромильда встревоженно посмотрела на черные облака. На самом горизонте виднелась теперь гряда туч, громоздившаяся, подобно обвалу величественных скал. Перед лицом этого сумрачного пространства Вейн думала о том, что она совершила слишком много ошибок за такой короткий период времени. Ей хотелось как-то оправдать себя, но в мыслях поселилось беспокойство.

Ромильда бросила беглый взгляд на Тейлор и шумно выдохнула. Одно она знала точно — сегодня ее ждет бессонная ночь. Вейн знала, что игры в судьбу слишком опасны и наказанием будет неизбежная расплата за ее прихоти.

Во тьме коридора зловещим рокотом разносилось урчание Миссис Норрис. Ромильда на мгновение замерла и прислушалась. Казалось, что кошка вот-вот пройдет мимо портрета Cтарой Герцогини, и Вейн с опаской вглядывалась в темноту. Но кошка не появлялась: видимо она уютно устроилась на ковре и решила привести в порядок шерстку, из-за чего урчание ее стало громче. Ромильда мысленно уговаривала Миссис Норрис наконец закончить свои процедуры и направиться к выходу на лестницу. Простояв четверть часа, Вейн начала злиться. Ей и без того попадет за то, что она без разрешения декана покинула гостиную. Но желание поговорить с Римусом пересиливало ее тревогу. Кошка громко замяукала, чем окончательно заставила Ромильду практически скрежетать зубами от распирающей злости, и прошла к выходу.

«Черт! Проклятый Филч со своей кошкой…»

Выскользнув из убежища, Ромильда двинулась в сторону Выручай-комнаты. Какого было ее удивление, когда она не смогла найти входа: ручка бесследно исчезла, как и сама дверь. Сначала Вейн подумала, что это результат использования черной магии на территории школы, что являлось, бесспорно, неплохой догадкой. Но затем разум перестал предоставлять доводы и на смену рациональным мыслям пришло острое чувство вины. Впрочем, оно каждый день выжигало на сердце Вейн свежую рану. К этому чувству нельзя было не привыкнуть, поэтому Ромильда прекратила все попытки отыскать заветную дверь и поплелась обратно в покои Гриффиндора.

В гостиной ее встретила Тейлор. Эмили в своей потрепанной мантии была похожа на неуклюжего пингвина. Небольшая полнота ей шла, и, когда она смеялась, розовые щеки становились багрово-красными. Сейчас же довольно-таки хмурое и неприветливое лицо Эмили немного пугало Ромильду.

— Где ты была, Ромильда? Ты же знаешь, что выходить за пределы гостиной в свободное от уроков время достаточно опасно!

— Я ходила повидать друга, — произнесла Вейн и опустилась на кресло.

— Что еще за друг у тебя нарисовался? Почему ты не рассказывала мне о нем?

— Это секрет, Эмили.

Ромильде не хотелось спорить или ругаться. Но и рассказать о Римусе она не могла. Тейлор насупилась и прерывисто дышала: казалось, она готовит гневную речь. Вейн, давая понять, что не желает ничего слышать, углубилась в учебник по Трансфигурации.

— Ты вынудила меня, Ромильда! Вынудила! — воскликнула Тейлор, сверкнув глазами, и пулей выскочила в коридор.

Спустя полчаса, Эмили вернулась в гостиную и подсела к Вейн.

— Сегодня, после занятия ЗОТИ, Минерва попросила тебя подойти к ней, — в ее голосе слышались нотки триумфа. Она снова улыбалась, вот только ее пухлое лицо так и оставалось бледным.

— Хорошо.

Вейн не волновалась перед походом к декану. Сейчас ее в первую очередь волновала сама Эмили. В прошлом она никогда бы не подумала, что близкая подруга сможет, откровенно говоря, просто сдать ее. Куда подевалась воля к жизни, которую так часто замечала Ромильда? Куда пропали заливистый смех, неряшливость и доброта во взгляде? Тейлор скорее была похожа на старую ворчливую бабку с огромной сумкой, полной учебников. От раздумий ее отвлек тихий голос:

— Пойдем, у нас ЗОТИ.

* * *

Алекто Кэрроу, вальяжно развалившись за столом, читала Ежедневный пророк. Ее рыжие блестящие волосы были собраны в хвост. Ромильде сначала показалось, что ведьма использует специальное заклинание для усиления блеска. Но, подойдя ближе, Вейн убедилась, что волосы у Алекто блестели из-за нелюбви к гигиене. Черная мантия была помятой и неопрятной: местами были заметны следы засохшей грязи. Кэрроу изредка поднимала глаза и кидала равнодушный взгляд в сторону учеников. Когда колокол оповестил о начале занятий, профессор поднялась, и в аудитории наступила звенящая тишина.

— Приступим к проверке домашнего задания, — холодным тоном произнесла она. — Эй, ты!

Алекто указала на светловолосую девушку в первом ряду. Ромильда заметила на несчастной галстук оформленный в тона факультета Гриффиндор.

— Подойди и покажи мне свое эссе по защите от Красных колпаков, живо!

Казалось, что девушка впала в полное оцепенение, когда Кэрроу обратила на нее свое внимание. Было видно, как дрожат ее руки. Девушка поднялась и прошла к столу. Положив на стол листы пергамента, она несмело взглянула на профессора.

Тщательно пересчитав листы, Кэрроу скривилась.

— Почему так мало? Я же говорила, чтобы все уложились ровно в тридцать страниц! — воскликнула она и стукнула по столу кулаком.

Светловолосая девушка сжалась, но ничего не ответила. Ромильде показалась, что бедняжка размышляет, как выбраться из этого кошмарного помещения или, наоборот, хочет забиться в темный угол.

Молчание лишь раздражало Кэрроу. Она швырнула пергамент на пол и начала топтаться, будто бы пытаясь вдавить работу в несуществующую грязь.

— Отвечай! Отвечай, грязнокровка! — Алекто совсем обезумела и схватила свою палочку.

Большая часть учеников наклонила головы, некоторые спрятались под парту, таким образом, считая, что наказание обойдет их стороной.

Девушка не могла сдержать слез: она закрыла лицо руками и тихо всхлипывала.

— Быстро на место! — злобно прошипела Кэрроу и толкнула светловолосую ученицу к проему между столами.

Вейн ни капли не испугалась гнева Пожирательницы, наоборот, ее настолько сильно задел этот поступок, что она готова была вытащить свою палочку и накинуться на мерзавку. Но в силу того, что она была всего лишь ученицей да еще находилась в замке, полностью принадлежащем врагу, Ромильда лишь глубоко вздохнула и сжала кулаки.

— Кто написал работу, по объему превышающее эссе грязнокровки? — спросила она спустя минуту.

— Я.

Ромильда поднялась, и все ученики покосились на нее. Алекто как-то странно улыбнулась и пригласила Вейн жестом к столу преподавателя.

— Что ж… сколько у тебя страниц, детка?

— Шестьдесят, — твердо отчеканила Ромильда. — И эссе — это прозаическое сочинение небольшого объема и свободной композиции. Поэтому я хочу заметить, что вы скорее всего ошиблись, вы имели в виду реферат.

После этих слов, страх, который объял всех и каждого уже не мог контролироваться. Ученики бурно отреагировали на смелое заявление Ромильды, и волна шепота прошлась по аудитории.

— Всем молчать! Молчать! — закричала Алекто. — Твое имя, девочка?

— Ромильда Вейн, профессор.

— Итак, мисс Вейн, а теперь, хорошо запомните на будущее — я никогда не ошибаюсь!

И в этот момент Кэрроу замахнувшись, ударила Ромильду по щеке. Громкий шлепок эхом отразился от стен.

Помещение мгновенно погрузилось в тишину. Было слышно лишь напряженное дыхание Кэрроу. Ромильда прислонила прохладную ладонь к покрасневшей щеке и молча наблюдала за профессором. В ее глазах не было ни намека на слезы. Она упорно сверлила взглядом искаженное злобой лицо, и ей не хотелось отводить глаза. Вейн хотела показать, что среди учащихся есть человек, который не боится указать ненавистной преподавательнице ее место. А ее место в Азкабане — это Ромильда знала хорошо.

— Это послужит тебе уроком! Эссе на стол и марш на место! Я не потерплю в своем классе выскочек!

Ноги, казалось, налились свинцом. Вейн положила пергамент на стол и прошла к своему месту. Тейлор, сидевшая рядом, одарила ее испуганным взглядом и сразу же отвернулась. После этого случая на уроке Ромильда стала отщепенцем.

* * *

Стены коридора окутывали непроглядной тьмой. Даже факелы не могли разогнать тот гнетущий ужас, который притаился где-то в укромных уголках. Ромильда направлялась в кабинет декана. Она до сих пор ощущала боль от пощечины, которой наградила ее Кэрроу. Лицо Вейн выражало крайнюю досаду: оно помрачнело, губы сжались. С этой гримасой она была похожа на злопамятного ребенка. Стараясь не показывать своего отчаяния, Вейн попыталась приветливо улыбнуться, но мышцы словно свело судорогой.

— Профессор Макгонагалл, можно войти? — спросила Ромильда, заглядывая в кабинет.

Минерва кивнула и поднялась.

Ее встревоженное выражение лица Ромильда расценила как начало утомительного и скучного разговора о нарушении правил.

— Вам стоило быть более осторожной, мисс Вейн, — Минерва устало улыбнулась, как будто бы увидела старого приятеля в лице Ромильды.

После этой фразы и ее теплой, искренней улыбки, Ромильда была готова выложить все начистоту о ее способности менять будущее, как вдруг осознала, что Макгонагалл навряд ли одобрит ее похождения. Она осознала, что утомительного разговора не последует.

— Извините, профессор, я постараюсь больше не покидать гостиную без надобности.

— Я имею в виду инцидент на занятии ЗОТИ.

Ромильда крайне удивилась и посмотрела на декана с непониманием.

— Так Вы в курсе?

— О, да, мисс Вейн, и, боюсь, что я не смогла бы вас защитить, если бы случилось что-то поистине ужасное. Не стоит шутить с этими людьми. Они озлоблены и пытаются выместить свою злобу на ни в чем неповинных детях.

Минерва прошла к окну. Ее тяжелая изумрудная мантия смотрелась массивнее, чем была до этого. Казалось, что профессор Макгонагалл потеряла не один килограмм.

— Я не хочу доставлять Вам проблемы, но я просто не могу сдержаться, видя, как все эти люди издеваются над маглорожденными.

— Не волнуйтесь. Я думаю, в скором времени это закончится. По крайней мере, для Хогвартса. Вы можете идти, — Минерва прошла к столу и опустилась на стул.

Ромильда нахмурила брови и пыталась понять смысл предложения, которое только что услышала от декана.

— Всего хорошего, профессор, — пробубнила она и закрыла за собой дверь.

Ночь для Ромильды, казалось, будет длиться вечно: сначала Вейн не могла заснуть и упорно обдумывала слова Минервы. Она старалась придать им определенный смысл, объяснить себе, что на самом деле профессор Макгонагалл имела в виду. В итоге она пришла к умозаключению о том, что Хогвартс уже созрел для оборонительной операции; рано или поздно враг покинет территорию и школа наконец перестанет считаться лагерем. С каждой новой мыслью надежда наполняла ее душу все больше. Но как только Ромильда вспоминала о Римусе, на ее глазах выступали слезы. Она металась в полудреме и, проснувшись от воя ветра за окном, обнаружила, что ее ночная сорочка влажная от пота. Ей казалось, что в темноте комнаты притаилось что-то зловещее, будто бы один из Пожирателей проник в спальню факультета Гриффиндор и теперь терпеливо выжидает момента, когда сможет наброситься на нее и задушить. Она с тревогой всматривалась в темный угол, будто бы пытаясь обнаружить чье-то присутствие, и тут же вздрагивала от порывов ветра. Мало-помалу ей удалось задремать, но крепким сном это состояние назвать было нельзя.

После того случая на уроке ЗОТИ никто из девушек так и не заговорил с ней. Все боялись, что общаясь с так называемой «выскочкой», они навлекут на себя гнев Пожирателей. Поэтому на завтраке Вейн подсела за стол к маглорожденным волшебникам. Конечно Ромильда понимала, что таким поведением лишь усугубляет свое никчемное положение, но поделать ничего не могла. Она внимательно вглядывалась в лица учащихся, которые расположились напротив. Со стороны это выглядело крайне сомнительным и даже невежливым поступком, но она уже и думать забыла о хороших манерах.

«С волками жить — по волчьи выть».

Нет, Вейн ни в коем случае не считала маглорожденных менее способными, просто в другой ситуации она бы не посмела пойти против врага. Но сейчас, когда она была практически уверена, что конец уже близок, Ромильда постаралась поддержать несчастных.

— Эй, все в порядке! Скоро все кончится, — прошептала она, когда увидела, что одна из соседок еле-еле сдерживает слезы. Девушка посмотрела на Вейн с непониманием и, спустя секунду, опустила глаза.

После завтрака в коридоре ее ждала Тейлор. Эмили с грозным видом стояла в стороне. Разглядев Ромильду в толпе, она тут же, словно коршун, набросилась на нее и вцепилась ей в руку.

— Что ты творишь, Вейн? — злобно прошептала Эмили.

— О чем ты? — Ромильда была удивлена поведением Тейлор. Создавалось такое впечатление, что Эмили в последнее время находилась под Империо.

— Ты прекрасно знаешь, — Эмили нахмурилась и сильнее сжала запястье подруги. — Ты хочешь, чтобы эти проклятые свиньи лишили нас воли?

— Я говорю то, что думаю, Тейлор! В отличие от вас всех! — закричала Ромильда. Такое хамское поведение не на шутку разозлило ее.

— А ты не подумала о том, что твои сплетни могут отразиться на учащихся?

— Не говори ерунды! — Глаза Ромильды полыхнули гневом. Вейн уже устала что-либо доказывать. — Или ты забыла? Забыла, что ты с гордостью носишь красно-золотой галстук и нашивку с гербом льва? Отвечай, Эмили! Я больше не узнаю свою лучшую подругу. Раньше моя подруга была отважной, веселой, открытой девочкой, сейчас она стала похожа на озлобленную молчаливую серую мышь! А сейчас уходи, давай! Нам не о чем больше разговаривать! Я буду делать то, что считаю нужным, и никакие угрозы с твоей стороны мне не страшны!

Тейлор тяжело дышала: было видно, как ее и без того узкие глаза превращаются в маленькие щелочки.

— Ты никогда не поймешь, что показывая свое возмущение, ты лишь усугубляешь наше пребывание здесь, Ромильда! Тебе плевать, что разгневанные Пожиратели сделают со всеми этими детьми… Ведь в первую очередь свой гнев они вымещают именно на них. А ты… ты думаешь только о себе!

Эмили развернулась и быстрым шагом направилась к лестницам. Слова Тейлор четко отпечатались в мыслях Ромильды.

«Почему это Тейлор считает меня эгоисткой? Ведь я хочу лишь показать, что не собираюсь стоять на коленях перед этим отродьем!»

Она напряженно думала, что совершенно не понимала за что борется: настолько запутавшись в своих эмоциях, Вейн побрела в библиотеку, чтобы разъяснить для себя некоторые моменты.

* * *

Холодное помещение, плохо освещаемое дневным светом, добавило Ромильде еще больше неприятных мыслей. Мадам Пинс на месте не оказалось: библиотека была наполовину заброшенной. На полу валялись обрывки пергамента, вырванные страницы из учебников, темные, покрытые пылью обложки книг. Стеллажи для книг серьезно пострадали: половина из них уже разваливалась и стояла лишь потому, что до шкафов никто не дотрагивался.

«Что стало с этим местом?» — Ромильда покачала головой. Она вспомнила свое любимое, залитое солнцем место у окна и нахмурилась.

Осмотревшись, она решила не тратить времени впустую. Ромильда нашла старые вырезки из Ежедневного пророка и стала напряженно изучать их.

Битва за Хогвартс оказалась фатальным провалом для всех. Большая часть защитников погибла: в это число входили учащиеся, авроры, некоторые учителя и местные жители деревушки Хогсмид, волшебные существа и многие другие. Конечно, армия Пожирателей поражала своей численностью, о чем было подробно описано в статье. Ромильда печально вздохнула и после нескольких фактов о проигранной битве, приступила к изучению некролога.

«Р. Дж. Люпин».

Эта строчка стремглав ворвалась в мысли. Ромильда ощутила, словно ее надежда умерла в ту же секунду, как только она увидела его фамилию.

— Что же делать? — прошептала она и склонила голову. Почувствовав, как появившийся словно неоткуда ком в горле начинает душить ее, Ромильда медленно сползла со стула и опустилась на пол. Ей хотелось стереть себе память, чтобы никогда больше вспоминать весь этот ужас, который она принесла в мир.

Вдруг дверь заскрипела, и на пороге помещения появился хмурый мужчина в черной мантии.

— Что ты здесь делаешь, девчонка?

Его голос заставил Ромильду вздрогнуть; она хотела было подняться, но силы словно покинули ее.

— Вставай! В библиотеке разрешено находиться только преподавателям! — воскликнул он.

Вейн медленно поднялась и дрожащими руками схватилась за стол.

— Ты ведь не хочешь попасть к Алекто Кэрроу? А? Убирайся, живо! И чтобы я тебя здесь больше не видел!

Ромильда шмыгнула за дверь и слегка кивнула мужчине в знак благодарности. Попасть в лапы к заместителю директора она точно не хотела. Но ее радость длилась недолго: на лестнице она столкнулась с преподавателем ЗОТИ. Алекто выглядела немного иначе: ее сальные волосы были заплетены в тонкую косу, а мантия поменяла цвет на темно-фиолетовый. Кэрроу слегка улыбнулась и осмотрела Ромильду.

— Так-так, наша выскочка, — сладковатым голосом произнесла она.

Вейн не знала, как реагировать на нападки Пожирательницы, поэтому вежливо поздоровалась с ней и хотела было пройти мимо, но Алекто схватила ее за рукав мантии.

— Не так быстро, девочка, — прошептала Кэрроу и потянула Ромильду за собой.

Ромильда боялась издавать какие-либо звуки; она даже пыталась дышать не так громко, чтобы Пожирательница не заметила ее волнения. Но, казалось, что мерзавка уже догадалась о причине нервозности Вейн. Наконец, они прошли последний коридор, и Кэрроу, открыв дверь, толкнула Ромильду вперед.

— Расскажи мне, Ромильда Вейн, почему до меня дошли новости, что ты распускаешь грязные сплетни среди маглорожденных волшебников о том, что будто бы против нас готовится восстание?

— Что? — Вейн расширила глаза от удивления. — Я не понимаю, о чем Вы говорите!

— Ты лжешь! — крик Алекто звоном отразился в ушах Ромильды.

Кэрроу присела на парту и, хмуря брови, наблюдала за поведением Вейн. Ее палочка покоилась рядом, в опасной близости. Ромильда знала, что если она не сможет убедить Пожирательницу в обратном, ее ждет немедленное наказание.

— Я бы никогда не стала Вам лгать, профессор Кэрроу, — мягко ответила Ромильда.

— Правда? — Взгляд преподавателя выражал безумие. — Я хочу, чтобы ты знала, девочка, вам никогда не удастся восстать! И знаешь почему? Потому что мы контролируем каждый ваш шаг! Наш Господин щедро награждает тех, кто верен праведному делу…

Вейн находилась в полном замешательстве. Секунду назад она не могла и представить насколько опасна эта Кэрроу. Насколько дурны ее мысли и насколько омерзительны наклонности. Да, возможно раньше она не осознавала, что ей грозит реальная опасность, даже смертельная. Сейчас же Ромильда понимала, что оставаться один на один с этой женщиной было неразумно.

— Простите, не могли бы Вы вызвать профессора Макгонагалл? Я думаю, что стоит обсудить этот вопрос в ее присутствии, — пролепетала Ромильда, глядя в глаза Алекто.

Кэрроу скривила губы в злобной ухмылке и потянулась к палочке.

— Не думаю, что это хорошая идея, дорогая…

* * *

Через несколько минут боль стала привычной и уже не растеклась по венам горячим потоком. Ромильда, тяжело дыша, прикладывала к разбитому лбу холодные пальцы. Чтобы немного унять дрожь, она прислонилась к скамейке и с ненавистью смотрела на Кэрроу, которая лишь безмолвно улыбалась и как будто бы радовалась всей картине. Вейн немного поморщилась: кровь продолжала стекать по подбородку и капала на белую блузку, образуя бесформенные пятна.

— Я…я… — Вейн хотела было подняться, но Алекто направила на нее палочку, и вновь с губ мерзавки сорвалось тихое «Круцио»

Ромильда лишь закатила глаза и захрипела. Силы покидали ее: она слышала, как заливистый смех Кэрроу наполняет помещение, и осознавала, что она беспомощна и слаба. Когда пытка наконец закончилась, Алекто прошипела:

— А теперь — вон! Вон из моего кабинета, грязная сплетница! Если ты и дальше будешь открывать свой маленький ротик, тебя ждет встреча с директором! А он знает толк в наказаниях… — и снова раздалось противное хихиканье со стороны Пожирательницы.

Вейн еле-еле поднялась на ноги и побрела прочь. Она больше не чувствовала своего тела: голова гудела и в ушах стоял протяжный тонкий смех, издаваемый Кэрроу.

Добравшись до туалета, она в первую очередь промыла рану и убрала заклинанием следы крови на одежде.

Всеми оставшимися силами она сдерживала гнев, который с каждой секундой нарастал: она долго всматривалась в свое отражение в зеркале, и ей показалось, что ее внешность начала меняться сама собой.

«Больше нет сил терпеть все это — необходимо любой ценой попасть в Выручай-комнату!»

Когда первые очаги восстания против Пожирателей одновременно вспыхнули в нескольких башнях Хогвартса, Ромильда сидела в гостиной и писала записку Тейлор. Вейн предчувствовала перемены и знала: в суматохе битвы она не скажет и половины тех слов, что так хотела сказать. Возможно ей не удастся поговорить с Эмили совсем. Поэтому строки ложились на бумагу легко. В эту минуту на лице Вейн отражалась некоторая озабоченность. Она продолжала смотреть на пергамент практически не мигая, но вдруг со стороны входа послышался шум. Ромильда, вздрогнув, поднялась. Она готова была увидеть на пороге кого угодно, в том числе и Пожирателей. Но в гостиную вошли несколько пятикурсниц: беспокойство проскальзывало в их движениях и взглядах. Их голоса звучали громче, чем было дозволено разговаривать по новым правилам. Девушки сбивались в кучу, говорили невпопад, а одна из них начала было заикаться, но твердый голос Ромильды заставил их замолчать:

— Что происходит? — спросила Вейн, отметив про себя, что ученицы чем-то напуганы.

Девушки скорее всего не обратили внимания на Ромильду, когда вошли, так как она стояла поодаль, возле окна. Они замерли и уставились на Вейн. Спустя несколько секунд молчания одна из девушек немного прошла вперед и выдохнула:

— Кажется, несколько учителей проявили сопротивление. Мы не знаем кто именно, для нас эта новость стала шокирующей. Выходить из гостиной небезопасно: повсюду рыскают Пожиратели. Они издеваются над учащимися прямо в коридорах, некоторых ведут к Алекто Кэрроу… Лучше всего остаться здесь…

Ромильду словно окатили ледяной водой. Эта новость заставила ее испытать страх, который через несколько мгновений перерос в ярость.

— Нет… Сидеть и ждать, пока эти выродки придут сюда… и… — Вейн была не в силах произнести все предложение. Ее охватила ненависть: та самая ненависть, которая пробуждалась в ней, когда она наблюдала за врагом. Ромильда на миг замолчала, но затем продолжила:

— Вам известно, где профессор Макгонагалл? — Она нахмурила брови и, сложив пергамент, засунула его в карман мантии.

Ученицы молчали. Ромильда повернулась и хотела было направиться в спальню, но вдруг она четко услышала:

— Профессор Макгонагалл в Большом зале… вместе с остальными…

— Грейс! — строго воскликнула девушка с каштановыми волосами. — Зачем ты…

Но Вейн уже не слышала причитаний, она стремглав бросилась к выходу.

* * *

Для Ромильды весна перестала существовать. Казалось, что это замечательное время года больше не главенствует в апрельский вечер. Белая метель пронеслась над залитыми солнцем равнинами, мороз сковал льдом огромное черное озеро, а холодные ветра сорвали еле раскрывшиеся почки на деревьях. Все надежды Ромильды гибли по мере того, как она приближалась к Большому залу. Она чувствовала, как ее сердце сжимается, словно собираясь исчезнуть вовсе. Все ее мысли были обращены к прошлому: она размышляла о их первом разговоре с Римусом. Ромильда с особой жадностью вспоминала каждое его слово, взгляд, улыбку. Она как будто бы шла на неизбежную смерть. Мысли бушевали и изводили ее горячее сердце все сильнее, настолько, что ослабев от переживаний, Вейн остановилась, чтобы перевести дух. Близилась ночь. После нескольких минут отдыха Ромильда подняла голову: ее неугомонное сознание твердило ей, чтобы она повернула обратно и смирилась… Смирилась, как это сделали другие ученики, приняла новые законы и забыла о гнете. Она не обращала внимания на заходящее солнце, озаряющее все вокруг последними лучами. Она не смотрела вдаль, за горизонт, где небо уже слегка почернело и кое-где пробивались первые звезды. Вейн шла вперед и готовилась встретиться со своей судьбой лицом к лицу. По мере того, как она приближалась к холлу, беспокойство немного улеглось. Крепко сжимая в руке палочку, Ромильда прислушалась. В коридоре стояла мертвая тишина, такая угрожающая, что Вейн оглянулась. Зря она напрягала глаза и хмурила брови: в закоулках Хогвартса не было ни души. Наконец, где-то впереди послышался громкий шум, и навстречу Ромильде вышел темноволосый мужчина в длинной черной мантии. Его лицо было искажено гневом: черные глаза мерцали из-под косматых бровей. Вейн в ужасе остановилась и немного отступила назад. Мужчина поднял палочку и из нее вырвалось желтое пламя.

— Протего, — спокойно произнесла Ромильда, и заклинание противника ударилось о защитный барьер.

— Грязнокровка… — зарычал мужчина. Его лицо стало багровым.

— Вы ошибаетесь, — мягко произнесла Вейн. Ее голос не дрожал, он, наоборот, был крайне тверд.

Пожиратель вновь атаковал Ромильду, и она молниеносно отразила заклинание. Грозный мужчина все наступал и наступал, оттесняя Вейн назад, к стене. Но Ромильда не могла так просто сдаться — она должна была увидеть профессора Макгонагалл, чтобы поговорить с ней о дальнейших действиях. Конечно же Ромильда знала необходимые заклинания, но атаковать врага она не посмела. Пожиратель был намного сильнее и опытнее, поэтому ей оставалось лишь использовать чары защиты. Несколько минут спустя Вейн почувствовала, что начала слабеть и никаких уже сомнений не возникало: «Необходимо бежать».

«Бежать? — с горечью подумала она. — Вот так просто сбежать?»

Слабый щит Протего уже не мог спасти ее от агрессивных нападок Пожирателя, поэтому Ромильда резко дернулась и сорвалась с места. Она бежала минут пять, боясь даже на секунду сбавить темп. Петляя по коридорам, она наконец-то остановилась, чтобы прислушаться. Погоня за ней прекратилась, видимо мужчина потерял ее из виду. Она старалась отдышаться. Жадно ловя ртом воздух, Ромильда опустилась на пол и оперлась на стену. Холодные камни немного затушили пожар ее души. От волнения она потеряла ориентир и сначала не узнала коридор, в котором находилась. Поэтому, поднявшись, она побрела куда глаза глядят. Четверть часа она искала выход к лестницам, а когда нашла и, быстро спустившись, вошла в Большой зал, поняла, что все уже кончилось. Среди разломанных столов и таких же скамеек лежало множество тел. Сторона врага потерпела неслабый урон. Большинство учащихся Хогвартса стояли в стороне и жались друг к другу. Немного поодаль, словно вкушая свою победу, с высоко поднятой головой, разгуливала Алекто Кэрроу и следила, чтобы никто из учащихся не смел сдвинуться с места. Амикус стоял в центре зала. Его лицо, бледное с землисто-серой кожей, было обращено к сестре. Неожиданно в зал вошли Пожиратели. Ромильда успела спрятаться за колонну и чудом осталась незамеченной.

— Вот… — произнес мужчина, который раннее напал на Ромильду. Он крепко держал несколько первокурсников за шиворот. Бедные дети были напуганы и еле сдерживали рыдания.

— Они прятались в своей гостиной, — светловолосая женщина в черной мантии толкнула учеников вперед и приказала им присоединиться к остальным.

— Вы — олухи! — воскликнул Амикус. — Детей в этой школе намного больше, неужели вы настолько глупы, что не видите очевидных вещей? Проверьте еще раз коридоры и подземелья! Живо!

Затем он слегка изменил тон и произнес:

— Темный Лорд скоро прибудет.

Ромильда расширила глаза от ужаса и прикрыла рот ладонью. Эта новость показалась ей настолько ужасной, что она хотела закричать. Когда Пожиратели отправились на поиски учащихся, Алекто, улыбнувшись, обратилась к толпе:

— Неужели у вас хватило смелости поднять бунт? — с жаром произнесла она и подняла палочку.

— Алекто, достаточно! Теперь эти дети в ужасе, хотя полчаса назад большинство из них стояло рядом с этой женщиной, — Амикус опустил глаза, показывая на кого-то, кто лежал на полу.

— Их ждет наказание… как только…

Вейн больше не слушала его. Она выглянула из-за колоны и отчетливо увидела на полу перед директором тело преподавателя по Трансфигурации. Это была Минерва Макгонагалл.

Ромильда несколько раз протерла глаза, отказываясь поверить в увиденное. Подумав, что это всего лишь галлюцинация и она сошла с ума от переживаний, Вейн чуть было не рассмеялась глухим смехом, но, осознав, где она находится, остановила себя. Ромильда почувствовала резкую боль в области сердца, словно его сжала раскаленная железная рука. Она не могла разглядеть лица Минервы, но она заметила, что седые волосы Макгонагалл были растрепаны, а ее изумрудная мантия порвана в нескольких местах.

— Это конец, — шепотом произнесла Ромильда и, сильнее прижавшись к колоне, подняла голову к небу в зале Хогвартса.

Черные тучи, казалось, совсем скоро начнут метать молнии, и гром оповестит всех о кончине большинства преподавателей. Среди умерших Вейн разглядела профессора Флитвика, Помону Стебль и Аврору Синистру.

Больше она не могла выносить эту боль: слезы и отчаяние начали душить ее. Несчастный вид учащихся заставлял ее все сильнее и сильнее сжимать рукав мантии. В тот момент ее мысли путались: она отчаянно пыталась придумать план, который помог бы остановить Амикуса и его сестру. Но Ромильда не могла больше находиться за колонной. Ее могли заметить. Совсем обессиленная, она понимала, что необходимо попасть в Выручай-комнату, иначе другого шанса у нее не будет. Решив, что она будет бороться до последнего вздоха, Ромильда в последний раз взглянула на Эмили Тейлор, которая держала за руку первокурсницу, и, словно кошка, бесшумно покинула место скорби.

«Милость, сострадание и любовь не имеют никакого значения во тьме. Во тьме все кошки серы. И твои скрытые изъяны тут же превращают тебя в жертву…»

Мысли Ромильды то появлялись, то исчезали, не давая ей покоя. Она периодически оглядывалась и куталась в свою просторную мантию. Тьма наконец покинула подземелья и полностью окутала Ромильду непроницаемым кольцом. Настал тот час… Час расплаты за грехи, совершенные в прошлом. Она чувствовала его приближение, и ее пальцы подрагивали. Пользоваться палочкой было крайне опасно, поэтому она шла почти на ощупь, боясь врезаться во что-то или в кого-то. Ее глаза были широко открыты. Выражение неподдельного ужаса застыло на совсем еще юном лице. Она не обращала внимания на шум, доносившийся отовсюду, и молила Мерлина, чтобы тот оградил ее от Пожирателей. И, кажется, ее мольбы были услышаны. Бесшумно, словно мышь, Ромильда брела по коридору восьмого этажа. Она уже не сбавляла темп, предчувствуя долгожданную встречу с Римусом. Ее воображение рисовало картины их свидания, и в дурмане, созданном ею же, изображение казалось ярче, чем оно могло быть наяву.

Она уперлась прямо в стену и старательно приступила к поиску холодной резной ручки. После нескольких попыток, которые так и не увенчались успехом, она поникла духом и опустилась на каменный пол замка. Такое холодное, отчужденное выражение появилось на ее лице. Ромильда шумно выдохнула воздух и принялась теребить подол юбки. Этот жест был для нее характерен. Он всегда означал крайнюю задумчивость и увлеченность фантазиями. Вейн уже оставила попытки разработать очередной хитроумный план; она просто провалилась куда-то в себя и нашла там не что иное, как пустоту. Такую обволакивающую и непроглядную. Ромильда вспомнила лицо Минервы в тот последний день, когда она видела ее вне занятия. Там, в собственном кабинете, Макгонагалл отдаленно походила на ее мать. Такую же решительную, с блеском в глазах, но изрядно похудевшую от сильных переживаний. Затем воспоминания сменились, и Минерва предстала перед ней лежащей на полу. Ее, одну из самых храбрых защитников Хогвартса, передали в объятия смерти. Ромильда не могла больше скрывать своих эмоций: слезы потоком хлынули из глаз и заструились по щекам. Она рыдала навзрыд, изредка прикрывая ладонью губы, чтобы звук ее всхлипов не распространился по всему коридору. В ее воспоминаниях не было больше счастливых событий, в них были только горе и смерть.

Спустя некоторое время Вейн немного пришла в себя и поднялась, чтобы снова попробовать отыскать злополучную дверь. Вдруг вдалеке послышались шаги. Ромильда расширила глаза от ужаса и лихорадочно принялась барабанить руками по каменной стене. Но, как бы она не старалась, как бы не царапала потемневшие от времени камни, дверь не появилась. Она лишь изранила себе руки и, жмурясь от боли, затаила дыхание. Громкий гул голосов нарушил тишину. Видимо, в холле замка творилось что-то поистине ужасное, ведь вой был слышен чуть ли не на всех этажах.

Ромильда отошла от стены и в последний раз посмотрела на кровавые разводы, которые оставили ее пальцы. Она собралась с духом, при этом зажмурив глаза, и, понимая, что ни за что на свете не сдастся, ринулась в то место, где раньше была дверь Выручай-комнаты. Вейн представила себе, что от удара об каменную стену ее голова может расколоться надвое, но ничего этого не произошло. Ромильда почувствовала, как залетела в помещение и, разомкнув веки, поняла, что находится в Выручай-комнате.

Радости, которая обожгла ее душу, не было предела. Вейн захлопнула за собой дверь и осмотрелась. Перед ней открылась все та же картина огромного помещения с черными стенами, выжженными от пожара. На полу валялись остатки мебели: обломки стульев, покрытые паутиной спинки кресел, накренившиеся от времени шкафы. Ничего не изменилось с того времени, когда она впервые увидела эту комнату.

Зеркало Еиналеж находилось в самом центре помещения, и казалось, что с каждым новым посещением оно двигается само по себе. Ромильда отметила про себя, что после ее последнего визита его темная гладь немного посветлела. Она подошла и провела кончиками пальцев по холодному стеклу. Вейн отвела взгляд, она не могла смотреть на кровавые разводы без слез.

«Сейчас не время рыдать, Ромильда! Нужно найти пергамент…» — пронеслось в голове.

Она нашла несколько книг в самой заброшенной части Выручай-комнаты. Выполнив свой обычный ритуал, Ромильда опустилась перед зеркалом и достала из кармана мантии небольшой остаток карандаша.

Время шло, и ее надежды медленно испарялись. Вейн, измученная переживаниями, не ощущала, сколько прошло минут с того момента, как она смогла открыть дверь в это помещение. Казалось, будто она находится в глубоком трансе. Наконец, спустя какое-то время, она пришла в себя и с ужасом посмотрела на свое отражение: черные волосы были спутаны, на бледном лице виднелись следы грязи и ссадины, губы совсем иссохли и покрылись корочками.

Боясь предстать перед Римусом в таком виде, Вейн попыталась самостоятельно, без помощи магии, немного привести себя в порядок. Она нашла обрывки ткани и флакон с водой и тщательно умылась. После необходимых процедур Ромильда вернулась к зеркалу. Люпин не появлялся, и она начала сомневаться в правильности своих действий. Вейн достала палочку и еще раз прикоснулась к зеркалу. Но ничего не произошло.

— Мерлин… Я никогда не думала, что останусь здесь совсем одна. Я не хотела потерять Эмили, я не могла ее отпустить… вот так… Ведь она — это все, что у меня осталось. Теперь ты наказываешь меня за мой эгоизм, да? Ты не даешь мне шанса все исправить? — Ромильда подняла глаза и прошептала в темноту. — Ты несправедлив ко мне! Мои родители погибли, Эмили пропала без вести… Я совсем было отчаялась, но вдруг… произошло чудо! Я встретила Римуса, он дал мне надежду, он помог мне вернуть мою мамочку… помог мне вернуть Эмили… как ты не понимаешь? Я…

Вейн упала на колени. Она не могла больше говорить. Горло сжали невидимые тиски, и на глазах снова показались слезы. Дрожащей рукой она вытащила из кармана мантии записку для Тейлор. Жадно поглощая глазами строчку за строчкой, Ромильда, дочитав письмо до конца, порвала его на мелкие кусочки и бросила обрывки в сторону.

— Теперь, я — ничто… — прошептала она и печально опустила глаза.

* * *

Римус совсем не ждал увидеть Ромильду по ту сторону зеркала. Она уже несколько недель не приходила на их место встречи.

«Скорее всего, она счастлива…» — размышлял про себя Люпин.

Ему все труднее стало скрывать свой печальный взгляд и на вопросы друзей «Лунатик, что случилось?» он отвечал коротко и с неохотой. Он придумывал какие-то небылицы о том, что плохо себя чувствует, что реферат по Трансфигурации до сих пор не готов, что ему стало сложно переживать полнолуния и тому подобное.

Римус так и не смог рассказать друзьям правды. Он боялся осуждения и непонимания — этого в жизни было и так предостаточно.

Поэтому, когда он вошел в Выручай-комнату, он даже не обратил внимания на зеркало. Римус опустился на кресло и стал пристально изучать картину с изображением Карпатских гор. Всю жизнь он мечтал побывать в этом чудесном месте, где восхитительные темные леса простираются вдоль холмистых равнин. Где ощущается запах свободы. Где бескрайнее пространство гор, заполняя твой взор, дарит тебе чувство небывалой легкости. Несколько раз, в этой самой комнате, он клялся себе, что после учебы он навсегда покинет родную Англию и отправится на восток. Но его болезнь была его слабостью. Римус невольно вздрогнул, вспомнив о своем проклятье и поспешно поднялся. Он подошел к зеркалу и в последний раз мысленно попросил Мерлина подарить ему еще одну встречу с темноволосой гриффиндоркой.

Когда Римус увидел Ромильду, она сидела на полу. Вся ее одежда была в пыли, ее усталый взгляд выражал внутреннюю пустоту, а на лице красовались еле заметные ссадины.

Эта открывшаяся его взгляду картина настолько сильно ужаснула Римуса, что он растерялся. Он сидел в полном оцепенении и не мог пошевелиться. Наконец Ромильда заметила его присутствие в отражении и встрепенулась. В ее усталых глазах мелькнул луч надежды, а губы расплылись в еле заметной улыбке.

«Я так долго ждала тебя, Римус…» — нацарапала она на выцветшем листке и ткнула записку в зеркало.

В этот момент Люпин заметил, что пальцы Ромильды покрыты засохшей кровью, и на них видны порезы и царапины.

«Мерлин, что с тобой произошло?» — с особой быстротой написал он.

Вейн слегка улыбнулась.

«Не обращай внимания — это всего лишь царапины. Я не могла попасть в Выручай-комнату, пришлось приложить усилия».

Но Римус не улыбался. Его лицо выражало крайнюю озабоченность.

«Что происходит в Хогвартсе? Расскажи, Ромильда, мне важно знать!»

Вейн немного медлила; она смотрела на Римуса, и на какую-то долю секунды ей показалось, что он сидит напротив нее. В реальности. Она протянула руку, чтобы убедиться в этом, но наткнулась лишь на холодное отражение.

«Война…» — черкнула она всего лишь одно слово и показала его Римусу.

Ромильда не сводила с него взгляда. Она заметила, что пальцы Люпина задрожали, а он сам нахмурил брови. Для него это была ужасная минута полная борьбы. Сердце, скованное болью, не унималось. Оно твердило ему, что правильнее всего навсегда изменить будущее, не дав им встретиться. Он понял это уже давно, еще после последней встречи он обдумывал это решение. Люпину в тот момент показалось, что любовь, которую он испытывал, нужно просто отпустить.

«Отпусти ее… и она никогда не будет страдать, как страдает сейчас… Подумай о горе, подумай о проблемах…» — крутилось в голове.

«Она даже не будет знать о твоем существовании. Вы просто никогда не встретитесь — это самое мудрое решение, которое доводилось тебе принимать!» — твердил разум.

И Римус сдался. Он уступил своему разуму. Хотя его сердце, казалось, разрывается на части. В эту секунду Римус принял единственное, по его мнению, верное решение за последние несколько месяцев. Он был готов к уговорам юной Вейн и пообещал себе, что, как только он начнет разговор на эту тему, он не станет пересматривать свое решение. Ни за какие обещания и мольбы.

А пока что он лишь наблюдал, как Ромильда поправляет волосы и улыбается своей привычной улыбкой.

«Почему ты не обратилась ко мне в настоящем? Я бы обязательно помог тебе и не позволил бы Пожирателям и пальцем дотронуться до тебя», — спросил Римус и попытался улыбнуться, но его мышцы будто бы свело судорогой.

«Ты умер, Римус…» — написала Ромильда и на секунду закрыла глаза, чтобы спрятать слезы.

Теперь Вейн хотела, чтобы он узнал всю правду, которую она так тщательно скрывала раньше.

«Значит, я не добрался до Карпат…»

Вейн лишь отрицательно покачала головой. Она почувствовала, как слезы, стекая по щекам, капают на блузку. Она не могла показаться слабой. Нет, только не перед ним. Но у нее не хватало на это сил. Ромильда как будто бы чувствовала, что видит Римуса в последний раз в своей жизни.

«Ты мечтал покинуть Родину?» — осторожно написала она и прислонила пергамент к зеркалу.

«Я хотел увидеть горы. Но вижу, что моя мечта не сбылась… Наверное, это к лучшему», — его взгляд, потухший и обреченный, скользнул по ее лицу.

«Мне очень жаль…»

Ромильда закрыла лицо мантией, чтобы Римус не увидел, как рыдания вырываются откуда-то изнутри.

«Пожалуйста, не плачь…» — он улыбнулся свой печальной улыбкой. Он всегда так улыбался, когда понимал, что ничего уже не поделаешь.

«Когда ты плачешь, мое сердце будто бы разрывается на куски».

Еще секунда и Вейн кинулась в его объятия. Но это были совсем не те объятия, которые так присущи влюбленным. Это было лишь прикосновение холодного стекла к разгоряченному лицу. Ромильда отстранилась и увидела, что Римус повторяет ее движения. Ей хотелось кричать от боли, но она лишь, всхлипнув, вырвала из книги небольшой листок.

«Я не хотел, чтобы вот так все вышло, Ромильда… Я правда не хотел».

«Ты не виноват, Римус. Моя жадность и эгоистичность погубила будущее. Я больше не смогу приходить сюда, потому что… скорее всего… когда Пожиратели найдут меня здесь или в коридоре, они убьют меня, как убили и Макгонагалл, и Флитвика. Они убили всех», — ее рука тряслась, но она продолжала писать.

«Я хочу сказать тебе одну важную вещь…» — продолжила она.

Но Ромильда не успела закончить написанное. Вдруг пол в Выручай-комнате начал ходить ходуном и стены задрожали от резкого толчка земли.

Вейн испуганно покосилась на Люпина. Тот был напуган не меньше. Он схватил перо.

«Тебе нужно срочно уходить, иначе потолок рухнет!»

«Нет! Я никуда не уйду! Если мне суждено умереть — эта комната станет моей могилой!»

Римус услышал, как за его спиной на пол упала та самая картина, которую он так любил. Скорее всего, рамка раскололась надвое, и холст остался неподвижно лежать на ковре. Люпин не обратил внимания на данный факт. В его глазах застыл силуэт Ромильды. Она опустилась обратно на пол перед зеркалом и не сводила с него глаз.

Землетрясение в ее Выручай-комнате кончилось. Это был всего лишь небольшой толчок, от которого сверху упало несколько каменных кусков.

«Тебе нужно уходить… Прошу, Ромильда! Станет только хуже…» — на куске пергамента появились новые строчки. Люпин прислонил записку к зеркалу.

Его слова подтвердились. Новый толчок оказался намного сильнее предыдущего. Ромильда вскочила на ноги, но тут же отшатнулась, потому как на место, где она сидела, упал огромный камень.

«Я не могу уйти!» — написала она. Затем, прочитав написанное, она с яростью зачеркнула эти строчки и тут же, ниже, нацарапала новое предложение:

«Я не хочу уходить…»

Римуса окутала тьма. Та самая тьма, которая преследовала Ромильду. И он остался один, наедине со своими мыслями. До этого момента Люпин был уверен, что он проклят и остатки жизни проведет в вечном страхе. Он боялся причинить кому-либо вред. Этот страх, как зазубренная стрела, разрывал Римусу его же рану. Но сейчас он видел перед собой Ромильду Вейн, которая не боялась. Он смотрел на нее и видел в ней самого себя. Самого себя в будущем.

На секунду он не поверил своим глазам. Их встреча была не случайной, она подарила ему силы. Она придавала ему уверенность в себе. Уверенность в завтрашнем дне, четкое понимание вещей. Она, Ромильда Вейн — темноволосая девушка из Гриффиндора — подарила ему надежду на новую жизнь.

«Ромильда, я прошу тебя! Я умоляю тебя… уходи скорее…»

Римус еще раз попытался достучаться до нее. Он видел, что ей приходится уклоняться от падающих камней. Наконец она, не выдержав, достала из кармана палочку и прокричала:

— Протего максимум!

Она знала, что у нее не хватит сил поддерживать защитный барьер. И, скорее всего, он просуществует максимум минут пять — не больше. Вейн вырвала последний в своей жизни пожелтевший листок.

«Я догадываюсь, что ты задумал, Римус Люпин! Ты сделаешь так, чтобы мы никогда не встретились. Ты сотрешь все воспоминания о тебе из моей жизни. Но этим ты причинишь мне только боль. Я полюбила тебя и не хочу, чтобы ты исчез, как будто бы тебя и не было совсем. Пожалуйста, не делай этого! Протего не хватит надолго, и, скорее всего, эти строчки последние. Я также догадывалась, что у тебя есть какая-то тайна, которую ты мне не смог рассказать. Мне казалось, что ты просто задира, но, узнав тебя поближе, я поняла, что это не так. Наверное, так будет лучше. Только знай одно, я бы ни за что не покинула тебя. Не хочу покидать и сейчас. Прости меня и пообещай, что после Хогвартса ты отправишься на восток, в Карпаты. Это мое последнее желание…»

Ромильда изо всех сил ткнула клочок пергамента в зеркало и на секунду замерла. Пока Римус читал строчки, его выражение лица несколько раз поменялось. Дочитав до конца, он со слезами на глазах посмотрел на Ромильду.

Барьер Протего угасал, как и угасало пламя в камине позади Римуса. Его руки тряслись, он попытался взять в руки перо, но тут же выронил его. Римус даже несколько раз пытался вырвать маленький клочок пергамента, но пальцы не слушались его.

Наконец он прекратил все попытки и прошептал:

«Я обещаю... Я обещаю покинуть Англию, как только закончу Хогвартс».

Ромильда засмеялась. Искренне, со всей присущей ей веселостью. Она стояла на коленях перед зеркалом. Ей приходилось держать массивную раму руками, чтобы она не упало на нее сверху, когда мощные толчки повторялись. Вейн разобрала его первые два слова. Последние секунды своей жизни, до того, как барьер исчез, она была счастлива. Счастлива по-настоящему. В последний раз она радовалась, когда увидела темный силуэт Эмили, сидящей на кровати в спальне. А сейчас она улыбалась, потому что видела напротив эти светло-карие глаза, которые всегда придавали ей сил и наполняли ее душу особым светом.

«Прошу, не забывай меня…» — прошептала она, и в ту же минуту зеркало издало громкий треск.

Видение исчезло. Римус Люпин еще долго сидел и смотрел на свое отражение. Он так и не осознал, что же случилось с Ромильдой в тот самый момент, когда на глади появилась трещина.

Скорее всего, он просто не хотел и думать об этом.

* * *

Ромильда Вейн направлялась в башню Гриффиндора. После занятия по Трансфигурации в ее душе нарастало чувство беспокойства. Она впервые задумалась о выпускных экзаменах.

«Мерлин, когда же я уже наконец закончу эту школу?» — думала она с неким чувством раздражения.

Вдруг где-то впереди она заметила знакомую фигуру Пивза — прославленного шутника, портившего имущество Хогвартса.

«Неужели Минерва не может выставить вон этого хулигана?» — подумала Ромильда и остановилась. Ей совсем не хотелось становиться предметом шалостей неугомонного полтергейста. Только не сегодня и только не сейчас, когда у нее и так проблемы с дисциплиной.

Но, к ее несчастью, Пивз уже приметил себе жертву. Он с громким воплем несся в ее сторону, старательно замахиваясь шариком, наполненным какой-то жидкостью.

— Пивз! Немедленно прекрати! — послышалось где-то позади. Ромильда обернулась и увидела профессора Макгонагалл, которая уже спешила навести в холле порядок.

— Противная Макгонагалл! — закричал полтергейст и тут же метнул в сторону Минервы шарик. Но он не пролетел и полуметра. Директор Макгонагалл взмахнула волшебной палочкой, и шарик, лопнув, окатил Пивза ледяной водой. На этом представление закончилось: Пивз улетел, громко ругаясь, а Минерва повернулась к Ромильде и промолвила:

— Вы в порядке, мисс Вейн?

— О, да, профессор Макгонагалл. Пивз даже не успел замахнуться, Вы подоспели вовремя.

Минерва слегка улыбнулась и развернулась, чтобы уйти. Вдруг Ромильду осенило:

— Профессор… но у вас же сейчас собрание… и… — залепетала удивленная Вейн и посмотрела на удаляющуюся фигуру женщины.

— Мне нужно было сделать одно важное дело, мисс Вейн. Думаю, я справилась с ним.

Ромильда не видела лица Макгонагалл, но ей показалась, что Минерва улыбалась, когда произносила эти слова. Директор скрылась за первым поворотом, а Вейн, пожав плечами, продолжила свой путь.