Последствия общения (гет)

Итак, в сексуальной конституции маленького Ганса уже с самого начала зона половых органов оказывается более других эрогенных зон окрашенной чувством удовольствия*

Зигмунд Фрейд

Однажды Гарри Поттер понял, что ему больше нравятся мальчики, чем девочки. Нет, даже можно сказать конкретнее: его возбуждают мальчики, а не девочки. Когда он осознал это, то испугался. Больше полугода Гарри думал, что он извращенец, что он неправильно себя понял, что это мимолетное влечение, что он отвратителен, что это проклятие, что это даже, может быть, наследственно, что это последствия его трудного детства.

Но со временем Гарри смирился. И главное, он понял, что такое любовь. Он понял, что значит любить другого человека, хотеть его обнять, хотеть его... и не иметь возможности признаться в том. Гарри понял, что он искренне любит Рона. Попадая в разные безвыходные и опасные для жизни ситуации, он больше всего беспокоился не за себя, не за Гермиону, а именно за Рона. А когда они втроем выпутывались из этих ситуаций, он был счастлив, что Рон не пострадал. Ему хотелось обнять его, а в некоторых случаях даже поцеловать. По ночам Рон снился ему в эротических снах. По сути, сновидения были не настолько содержательны, чтобы относиться к категории порноснов, они включали в себя лишь невинные объятия, поцелуи, наблюдения за тем, как Рон моется в душе, но все равно Гарри очень возбуждался от этих снов. Но он понимал, что его мечтам не суждено сбыться. Гарри не был уверен, что Рон поддержит его в таком нелегком деле, как нетрадиционная ориентация. Поэтому он любил его платонически, только иногда позволяя себе приобнять друга или украдкой понаблюдать за ним в душе.

Угрызения совести не мешали Поттеру присматриваться к другим парням из Хогвартса. Конечно, наблюдение за Роном занимало почти все его время, хотя бы по той простой причине, что тот был его другом, жил с ним в одной комнате и вообще находился всегда рядом. Но все-таки Гарри, чтобы познать и сравнить, а также определить, кто из парней со старших курсов тоже имеет нетрадиционную ориентацию, с удовольствием наблюдал почти за каждым из них. Вывод напрашивался сам собой.

Проанализировав все, что произошло за годы обучения, все ситуации и действия, все сказанные друг другу слова, все взгляды, в общем, все то, что Гарри мог вспомнить об этом человеке, он пришел к мысли, что Драко Малфой влюблен в него. Но, по всей видимости, размышлял дальше Гарри, Малфой это скрывает и даже, может быть, не только от окружающих, но и от самого себя. Нет, Гарри не проникал тайком в слизеринскую квиддичскую раздевалку, не пробирался ночью в спальню к Драко под мантией-невидимкой с целью полюбоваться обнаженным парнем, запечатлеть его образ в памяти, а потом в спальне наедине с собой наслаждаться воспоминаниями. Гарри хотел большего. Он хотел взаимности и тесного физического контакта. Он понял одно, чтобы все это получить, первый шаг придется сделать ему. Поттеру пришла в голову потрясающая мысль — Малфой сам вряд ли переступит через царящие в магическом обществе предрассудки (такие, как отсутствие толерантности к представителям нетрадиционной сексуальной ориентации, обладателям не очень чистой крови и представителям других политических взглядов). Немного посомневавшись, Гарри, как истинный гриффиндорец, предпринял несколько безрассудных попыток донести до Драко свои чувства и желания. Но и тонкие намеки, и комплименты, и попытки поговорить на тему «невозможное возможно» были безрезультатны. В ответ Поттеру доставались лишь холодные взгляды, язвительные реплики, обидные насмешки, а один раз он просто получил кулаком в глаз. Но Гарри не сдавался и, немного подумав, решил сменить тактику. Перейти от прозрачных намеков к активным действиям...

Уже несколько недель Гарри пытался застать Драко в коридорах Хогвартса в одиночестве, то есть тогда, когда и он, Гарри, был бы без сопровождения своих друзей, и за Драко тоже не плелись бы какие-нибудь слизеринцы. Поттер ждал этого момента много недель и был вознагражден за свое терпение. Гарри постоянно следил за передвижениями Малфоя по Карте Мародеров и в один из вечеров заметил, что тот спускается с восьмого этажа к себе в подземелья, а вокруг нет ни души. Сообразив, что Гермиона, которая была в библиотеке, и Рон, который находился на отработке у профессора МакГонагалл, не помешают ему осуществить задуманное, Поттер, накинув мантию-невидимку, отправился навстречу своей мечте.

Гарри бежал по коридорам школы, все время сверяясь с Картой. Сопоставив расстояние, отделяющее его от Драко, со своей и малфоевской скоростью передвижения, он вычислил, что если перейдет со спокойного шага на бег, то встретится с Драко как раз около кабинета нумерологии на четвертом этаже, при этом опередив слизеринца, что позволит ему, Гарри, подготовиться к встрече. Поэтому Поттер побежал, быстро побежал. Ведь у него был план.

Гарри, будучи очень целеустремленным человеком, достиг предполагаемой точки встречи раньше Малфоя, что дало ему время отдышаться, собраться с мыслями и принять выгодное положение для осуществления дальнейших запланированных им действий.

Гарри остановился посередине коридора, по которому, судя по Карте Мародеров, должен был пройти Малфой. Карта не обманула. Драко появился через десять минут после того, как Гарри занял свою позицию. Поттер понял, что он гений или хотя бы очень умный парень, раз так точно вычислил соотношение расстояния и времени.

Как только Драко поравнялся с ним, Гарри резким движением скинул с себя мантию-невидимку и, предвидя сопротивление, сразу же схватил Малфоя за запястья, толкнул к стене и, прижавшись всем телом к дезориентированному противнику, припал к его губам.

Поттер надеялся, что его план, заключавшийся в том, чтобы спровоцировать Малфоя на ответную реакцию не словами, а конкретными действиями, такими как страстный поцелуй, даст положительные результаты. Он думал, что своим неординарным и внезапным поцелуем разобьет цепи, сковывавшие сознание, подсознание, разум, сердце и душу Драко, и что тот, не сумев вовремя сориентироваться, продемонстрирует ему свою сущность... а именно — ответит на поцелуй, признает свою склонность к нетрадиционной ориентации, признается в своей одержимости им, Гарри. Потом они договорятся о неразглашении случившегося и о дальнейших встречах, на которых они более подробно смогут раскрыть свои нетрадиционные желания. Поттер был уверен, что так и будет, поэтому, когда он прижал Малфоя к стенке, пытаясь проникнуть языком в его рот, он был немного удивлен тем, что Драко не спешит откликаться на поцелуй.

Гарри искренне поразился тому, что Драко не разжал губы, поэтому поцелуя как такового не получилось. Получилось лишь то, что Поттер проводил языком по сомкнутым губам Малфоя, который не стремился открыть рот и позволить ему углубить поцелуй. Гарри, растерявшись, немного отстранился от Драко, при этом все еще прижимая того к стене и не выпуская его запястий из своих ладоней.

— Поттер, какого черта ты... — успел выдохнуть Малфой перед тем, как Гарри снова припал к его губам и проник языком в его рот, успев уловить момент, когда Драко, произнося свою незамысловатую фразу, разомкнул губы.

Поттер вложил в свой поцелуй все те чувства, что испытывал на данный момент. Пытаясь передать свою страсть, остервенело водил языком по небу Драко. Передавая свою необходимость в нем, быстро обводил его язык своим. Стремясь показать свое возбуждение, еще больше прижимался к слизеринцу, надеясь, что тот оценит внушительные размеры проявления этого возбуждения.

Гарри слегка удивляло, что жар его тела и отчаянность поцелуя действуют на Драко не так, как он рассчитывал. Поттеру не очень понравилось, что Малфой стоит неподвижно, не пытается выдернуть руки из его захвата, не стремится ответить на танец его языка, не закрывает глаза и не издает никаких звуков — ни протеста, ни наслаждения. У Гарри создалось ощущение, будто он целует обезьяну, живую, теплую, но не знающую и не понимающую, что происходит. Ему показалось, что в какой-то момент Малфой расслабился. Гарри не чувствовал напряжения в его мышцах, Драко не препятствовал проникновению его языка в рот, не пытался выдернуть руки из ладоней Гарри, и это сподвигло Поттера на дальнейшие действия. Отпустив запястья Драко, Гарри провел ладонями по его плечам, за что был вознагражден. Драко, наконец, оттаял и тоже медленно, чуть касаясь Гарри, провел ладонями вверх по его рукам, слегка задержав их на плечах, но затем внезапно оттолкнул Поттера от себя.

Гарри уже расслабился и не ожидал такого предательства, поэтому отлетел к противоположной стене. Если бы Драко толкнул его с меньшей силой, Гарри непременно завалился бы посередине коридора, а так получилось, что стена предотвратила его падение. Не успел Поттер понять, как ему повезло, в его лицо уже была направлена палочка.

Малфой, брезгливо вытирая рот, прошипел:

— Поттер, ты извращенец!

— Но тебе же это понравилось! — тут же возразил Гарри.

— Ты ошибаешься! — не меняя тональности, ответил Драко.

— Ты позволил мне себя целовать! Ты не оттолкнул меня сразу! И я знаю, что ты хочешь этого так же, как я! — воскликнул Гарри, несмотря на упирающуюся в его нос палочку.

— Мало того, что ты извращенец, Поттер, так ты еще и идиот! — уже более уверенно продолжил Малфой. — Ты забываешь, что я со Слизерина и у нас в крови инстинкт самосохранения. Ты думаешь, что я стоял спокойно, когда ты прижимал меня к стенке и просовывал свой мерзкий язык ко мне в рот, потому что мне это нравилось? Так ты ошибаешься! — он уже кричал, размахивая палочкой во все стороны.

Гарри стало страшно от такой неадекватной, по его мнению, реакции. Он опасался, что Драко начнет палить заклинаниями в разные стороны и нечаянно повредит гобелен на стене за его спиной.

Но Драко неожиданно остановился и начал оглядываться по сторонам.

— Ну и где грязнокровка с колдокамерой?

— Гермиона? — недоуменно уточнил Гарри.

Лучше бы он этого не говорил... Малфой злобно рассмеялся и, не прекращая хохотать, спросил:

— Я так и знал, что ты считаешь Грейнджер грязнокровной! Заметь, я не произносил ее фамилии! Я имел ввиду Криви, который все время таскается за тобой и фотографирует.

— Колин? При чем тут Колин? Я не понимаю...

— Все ты понимаешь! Ты хочешь скомпрометировать меня! Тебе-то что... ты Избранный, и тебе позволено вести себя как заблагорассудится. Нарушать школьные правила и вместо того, чтобы вылететь из школы, получать за это очки своему факультету! — негодовал Драко. — Применять магию вне Хогвартса. Иметь в друзьях грязнокровок, при этом не пачкая имя чистокровного рода своего отца, фамилию которого ты носишь. И поэтому колдофотографии, где мы с тобой якобы целовались, никак не повредят твоей репутации, а вот моей нанесут непоправимый урон, потому что я чту свою фамилию и никак не хочу ее опозорить! Так что ты хочешь от меня? К чему все это?

— Драко, ты не прав! Тебе ведь понравилось, ты не оттолкнул меня сразу... — воинственно воскликнул Гарри, приближаясь к нему.

— Что ты заладил одно и то же! И я повторяю... ты ошибаешься! Мне противно... — с трудом подбирая слова, возмущался Малфой, — и я не оттолкнул тебя сразу, потому что выжидал момент, когда ты будешь наиболее уязвим и не окажешь сопротивления. Не всем хочется быть изнасилованными Избранным. Я, конечно, мог бы сразу вступить с тобой в драку, но так вышло менее безболезненно!

— Ты врешь! Тебе понравилось! Мало того, ты этого хотел! И не ври себе! Ты хочешь меня, Малфой! — фанатично орал Поттер, надвигаясь на него.

Драко отшатнулся от него, как от прокаженного, но не опустил палочку, а, наоборот, увереннее направил ее на Гарри.

— Ты озабоченный идиот, Поттер! — Драко начал пятиться, отходя от Гарри, не отпуская палочки, и продолжил: — Я не хочу тебя! Скажу больше... одна мысль об этом... о том, что секс мужчины с мужчиной возможен, мне противна! А я, Поттер, мужчина, и если ты не женщина, то ты извращенец.

— Ты Пожиратель смерти, Малфой!— непонятно почему выкрикнул Гарри.

От такого заявления Драко остановился и удивленно посмотрел на Гарри.

— Странное представление у тебя о Пожирателях смерти, Поттер, — усмехнулся он.

— Бесполезно спорить со своей природой, Малфой, — настойчиво проговорил Гарри, решив перенести тему о Пожирателях смерти на более удобное время.

— Правильно, Поттер! Вот и не спорь! И, поверь мне, если фотографии этого инцидента появятся... я представлю все так, что ты будешь выглядеть в глазах общественности несносным извращенцем, а я невинной жертвой.

— Нет никаких фотографий. Мы здесь одни! И я знаю, что ты такой же! — остервенело доказывал свое видение ситуации Гарри.

— Какой "такой же"? Такой же больной? — с сарказмом спросил Драко.

— Это не болезнь. Это любовь! — пафосно ответил Гарри.

— Ты рехнулся, Поттер. Я не хочу с тобой разговаривать и, если ты сейчас от меня не отойдешь, я ... — раздраженно начал говорить Малфой.

— Что ты? Нажалуешься Снейпу? Или МакГонагалл? — Гарри вложил в эти фразы всю иронию, на которую был способен.

— Хотя бы! Снейп возрадуется, МакГонагалл умрет от огорчения. Нет, лучше я скажу Дамблдору! Его порадует то, что его любимчик пошел по его стопам, — не менее иронично ответил Малфой, хотя ирония его была немного другого порядка.

— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросил Гарри.

— Да пошел ты, Поттер! — зло выплюнул Драко.

Он подскочил к Гарри, резко ударил его по лицу и быстрым шагом покинул коридор. Удар получился смазанным, но все-таки струйка крови побежала из разбитой губы Гарри. Поттер был разочарован, но не сломлен. Он не отказался от своего мнения, что Малфой жаждет вступить с ним в половые отношения, но обстоятельства ему мешают. К счастью для Малфоя, Гарри пришел к выводу, что на данном этапе Драко не готов познать чистую, высокую, нежную, страстную и, главное, взаимную любовь между двумя мужчинами.

Поттер с сожалением понял, что его грандиозный план провалился и придется отказаться от экспериментов в сексуальном плане с человеком, к которому он испытывает физическое влечение. Но, с другой стороны, он был рад тому, что Малфой ему отказал, и он, Гарри, не изменил своей истинной любви. Он решил попытаться объяснить Рону свои предпочтения, донести до него прелести однополого секса, убедить в своей искренней любви. Да, вначале Поттер хотел потренироваться в плотских утехах, прежде чем как предложить их Рону, но раз не получилось... то, может быть, это и к лучшему. Пока Гарри добирался до гриффиндорской гостиной, он уверовал, что Рон примет его таким, как есть, и что будет лучше, если они вместе научатся, познают и примут премудрости однополой любви, насладятся теми прелестями, что дает секс между двумя мужчинами, откроют для себя много нового и неизведанного...

Гарри остановился посередине движущейся лестницы, разрабатывая план по соблазнению Рона. Лестница три раза меняла направление, пока Гарри обдумывал свои дальнейшие действия в этом направлении, учитывая все ошибки, которые он совершил с Малфоем... Во втором часу ночи Гарри наконец-то вернулся в спальню, но Рон уже храпел, поэтому реализация плана была перенесена на завтра... или на послезавтра... или до удобного случая... Поттер верил, что случай такой непременно произойдет, ведь и встречи с Драко Малфоем ему пришлось ждать тоже довольно долго...

_______________

Эпиграфы к главам выбраны в случайном порядке, то есть методом научного тыка, суть которого заключается в том, что в случайном порядке из книжного шкафа выбирается книга, загадывается номер страницы и абзаца, затем по выбранным параметрам находится текст, который и выступает здесь в качестве эпиграфа к главам.

* Зигмунд Фрейд. Психоаналитические этюды; пер. с нем.; сост. Д.И Донской. — 2-е изд. — Минск: «Попурри», 2010.

Страница 343, второй абзац сверху.

Они смущенно потянулись следом за Эвизой, спешно загасив трубки, а та придала своей походке характер эротического танца, чтобы «наказать» молодежь за грубую эротику рассказа. Взволнованное дыхание позади свидетельствовало об успехе ее озорства.*

Иван Ефремов

Драко Малфой неторопливо шел по коридорам Хогвартса и вполголоса ругал Гарри Поттера разными нехорошими словами. На самом деле ему хотелось бежать, так как он опасался, что Поттер последует за ним, догонит и продолжит этот отличающийся отсутствием логики диалог или же опять полезет целоваться, а может, и того хуже. Еще он испытывал острое желание кричать во всеуслышание те слова, которыми сейчас награждал Поттера, но боялся, что его отец будет недоволен тем, что сын использовал нецензурные выражения в стенах школы. Мысль пожаловаться всем преподавателям, директору, министру и журналистам не покидала его, но он подозревал, что их логика будет не сильно отличаться от поттеровской и то, что он не оттолкнул озабоченного Избранного сразу, будет инкриминироваться ему как желание продолжения.

Немного успокоившись, Драко начал анализировать случившееся. Разные мелкие вопросы, типа: «Что это было? Поттер гей? Кто-нибудь еще об этом знает?» роились в его голове. Если на них он как-то мог ответить, что «Это было извращение! Да, он гей! Определенно! Скорее всего, никто не знает, иначе информация давно бы уже просочилась, хотя бы в форме сплетен», то на главный вопрос «Почему Поттер решил, что я отвечу ему взаимностью, проще говоря, почему он решил, что я гей?», у Малфоя не было ответа.

Неожиданно Драко вспомнился случай, произошедший два года назад. Тогда, в начале учебного года, он, Гойл, Кребб и Панси прицепились к первокурснику с Гриффиндора — Денису Криви. Слизеринцы не сильно старались придумать что-то новенькое. Вначале «посочувствовали» Денису по поводу того, что он попал на Гриффиндор, при этом подробно объяснив все преимущества других факультетов перед Гриффиндором. Дальше перешли на личности, в частности, на личность самого Дениса и его брата Колина. В данной беседе было шестнадцать раз упомянуто слово «грязнокровка», семь раз слово «умрешь», три раза к нему присоединялось «страшной смертью», пять раз употреблялись словосочетания «недостоин жить», «все грязнокровки сдохнут», «мерзкий таракан», «зловонный маггл». Последние два высказывания все пять раз произнес Кребб, который кроме этого ничего интересного не придумал за все время разговора. Возможно, слизеринцы и дальше продолжили бы издеваться над Денисом, так как при обычном развитии процедуры запугивания первокурсников с Гриффиндора после упражнений в национализме и расизме они переходили на обсуждение внешности, одежды, характера жертвы. В большинстве случаев жертва начинала плакать уже во время оскорбления своего факультета, остальные, с кем не случалась истерика во время продолжения, рыдали на заключительном этапе обсуждения своей внешности. Компании Драко и ему самому очень нравилось это развлечение и ничто, кроме появления преподавателей или старшекурсников-гриффиндорцев на месте действия, не могло остановить их. Но Денис смог. Он не вступал с ними в пререкания, не плакал, не спорил, он молча, чуть-чуть улыбаясь, слушал все, что ему говорят, переводя взгляд с одного говорящего на другого. Для слизеринцев такое поведение гриффиндорца показалось нетипичным. Им было немного обидно, что на все их потуги отвечают полным безразличием и игнорируют все оскорбительные слова. Это сбивало с толку, рушило планы, забывались слова и фразы, которые раньше безотказно работали. Это был первый раз, когда Драко растерялся от поведения первокурсника-гриффиндорца. Второй раз случился тут же...

Слизеринцы замолчали, пытаясь придумать слова, которыми можно было бы вывести из себя этого странного малолетку. Денис Криви, напротив, оживился и, посмотрев на Драко, сочувственно спросил:

— Драко, а ты гей?

У Малфоя перехватило дыхание. Мысли спутались. Его друзья удивленно смотрели на него, а Кребб даже отшатнулся.

— Что-о-о? — только и сумел выдавить из себя Малфой.

— Извините, не обижайтесь! Я просто спросил... — все еще мило улыбаясь, залепетал Денис.

— Ты... ты — мерзкий грязнокровка! Да как ты можешь такое говорить про Драко! — взвизгнула Панси. — Ты не имеешь даже права называть его по имени!

— Извините еще раз, леди, — вежливо проговорил Денис, обращаясь к Панси, — я просто не знаком с этим молодым человеком. А вы в разговоре называли его Драко, и я решил, что данное обращение приемлемо. А про ориентацию я лишь уточнил...

— Я... я... гей?! — все еще пытаясь справиться с негодованием, прошипел Драко.

— Прошу прощения, что расстроил тебя, Дра... простите, уважаемый. Я не утверждаю, я спрашиваю. Видите ли, на нашей улице, там, где я живу со своими родителями-магглами, — уточнил Денис, — живет гомосексуалист. У него такая же прическа, как у тебя, — Денис махнул в сторону Драко, — он тоже обесцвечивает волосы и наносит на них гель для волос. Он тоже делает маникюр, и его ногти выглядят так же, как у тебя. Такие же ухоженные, — Денис показал на руки Драко: — Он тоже носит перстень с огромным камнем. У него такой же слащавый голос и он так же, как ты, растягивает гласные буквы. А еще у него всегда до блеска начищены ботинки.

Все посмотрели на ботинки Малфоя. Драко тоже опустил взгляд на свои ботинки, затем осмотрел ботинки присутствующих. Да, Денис правильно подметил. Его ботинки были самыми чистыми и блестящими.

— Он не гей! — опять взвизгнула Панси. — Просто у него ботинки новые.

Драко почему-то подумал, что Панси может запоминать только последние фразы из любого монолога или диалога.

— Я, конечно, понимаю, как вам обидно это сознавать. Но женщины на нашей улице тоже сожалеют, что такой мужчина им не достанется.

— Я что-то не понял, — вдруг ввязался в разговор Кребб, — он что, сравнивает тебя, Драко, с магглом?

— А еще он говорит всем, что он потомственный аристократ, — добавил Денис. — Но, в отличие от вас, уважаемый, аристократы в нашем мире уже давно не ведут себя, как недоделанные геи, они уже давно усвоили принципы толерантности и стали ближе к народу, за что народ их полюбил чуть больше. Это совет! — торжественно закончил он.

Дальше произошло, по сути, избиение младенца. Драко врезал нахальному мальчишке, а потом еще и пнул его. Раньше Малфой не позволял себе бить тех, кто младше его, но тогда не смог остановить себя. К нему присоединились остальные слизеринцы. Панси, пиная бедного Дениса, орала, что Драко не гей, Кребб вопил, что Драко не маггл. Лишь Гойл флегматично наблюдал за происходящим...

И сейчас, идя по коридорам, Драко вспомнил тот случай. Его посетила мысль, что этот мерзкий пакостник Денис Криви, скорее всего, поделился своими наблюдениями с Поттером, поэтому Драко и был подвергнут таким гнусным притязаниям. А может быть, Поттер сам был знаком с маггловскими геями, и они, судя по рассказу Криви, выглядели именно так, как Драко. В данный момент Малфой немного пожалел, что так и не выяснил, что такое обесцвеченные волосы, но другие признаки геев, описанные Денисом, и сейчас присутствовали, как осознавал Драко, в его внешнем виде. Ему отчаянно захотелось избавиться от атрибутов «маггловского гея». Но где сейчас замарать начищенные до блеска ботинки, он не придумал. От маникюра, а также от перстня с большим камнем тоже не было возможности избавится, да Драко и не хотел этого. Все-таки это был фамильный перстень, а маникюр — трехчасовая работа домового эльфа. Единственное, что Малфой смог сделать на данный момент, это взъерошить прилизанные гелем волосы, отчего на его голове образовался художественный беспорядок, а челка постоянно лезла в глаза и очень мешала восприятию действительности. Из-за этого неудобства Драко не сразу заметил Гермиону Грейнджер, которая стояла около окна и с остервенением листала страницы книги, лежавшей перед ней на подоконнике. Драко остановился и возрадовался. Вот на ком он может сорвать злость, испытываемую по отношению к Поттеру.

— Ты, мерзкая грязнокровка — стандартно начал Драко, приближаясь к ней.

— Тоже мне новость! — спокойно ответила она, даже не повернув головы в его сторону и продолжая свое занятие. — Придумай что-нибудь пооригинальней.

Такое безразличие еще больше вывело Малфоя из себя. Некстати вспомнился Денис Криви, который также индифферентно отнесся к его оскорблениям.

— Так ты хочешь оригинальных новостей? — зло расхохотался Драко.

— Не думаю, что услышу что-то новенькое, — равнодушно парировала Гермиона, все еще не глядя на него.

— Поттер — гей! — торжественно объявил Малфой.

Грейнджер прекратила листать книгу и удивленно уставилась на него, а потом рассмеялась:

— Не нужно выдавать желаемое за действительное, Малфой.

— Что-о-о?! — воскликнул Драко. Потрясение от того, что его уже второй раз за вечер подозревают в гомосексуализме, сразило Малфоя наповал, и он совершенно забыл все то, что хотел сказать девушке.

— И я не советую тебе приставать к Гарри с грязными намеками. Тебя ждет разочарование. Гарри не такой больной, как ты, — Гермиону передернуло от отвращения.

— Я?! Приставать с грязными намеками?! — взвыл Драко. — Только что твой святой Поттер набросился на меня с поцелуями! Пытался засунуть свой мерзкий язык ко мне в рот! Прижал меня к стенке и — поверь мне — это не у меня встал, а у него, причем до того, как он полез ко мне.

— Я тебе не верю. Это смешно, Малфой! Ты пьян?

— Нет, я не пьян. Я в бешенстве. Вы чокнутые. Как можно не замечать очевидного! Поттер преследует меня уже не один год. Ты разве не замечаешь, что он все время смотрит на меня?

Драко, вспомнив, как смотрел Поттер на него, испытал повышенное чувство брезгливости. Если раньше он считал, что Гарри глядит на него с ненавистью, и отвечал тем же, то теперь он понял, что это были, скорее всего, вожделеющие и страстные взоры, и испугался, что Поттер, по всей вероятности, тоже неправильно интерпретировал его ответные, исполненные неприязни, взгляды.

— Он думает, что ты Пожиратель смерти, — хладнокровно возразила Гермиона.

— Он думает, что я гей! — отчеканил Драко. — Он думает, будто я хочу, чтобы он меня трахнул! Он чертов извращенец! Он только что целовал меня...

Малфой принялся остервенело вытирать губы.

— Но этого не может быть! Он встречался с Чжоу, а сейчас ему нравится Джинни. Он сам мне об это говорил, — задумчиво произнесла Грейнджер.

— Может быть, это для прикрытия, чтобы не портить свой образ правильного и приличного героя, — тут же нашелся Драко. — Или, может быть, потому что ему нравятся китайские мальчики или он мечтает трахнуться с рыжим. А что, вариант — хочет нищеброда, но боится сказать ему об этом, вот и переметнулся на его сестру... думает, наверное, что если закрыть глаза и не сильно шарить руками по телу, то можно вообразить желаемое... — разошелся Драко в своих предположениях.

— Ты бредишь, Малфой. Я не собираюсь и дальше это слушать, — твердо сказала Гермиона. — А такая прическа тебе больше идет, — зачем-то добавила она, схватила с подоконника книгу и, обойдя Малфоя, не оглядываясь, помчалась по коридору.

— Ох, простите, что расстроил, — глумился вслед ей Драко, — опорочил святого Поттера. Беги, беги... торопись. Сегодня же отдайся своему рыжему, а то Поттер приберет его к рукам. Вдруг Уизли больше понравится, что трахают его, а не он.

Грейнджер уже скрылась за углом, а Драко никак не мог успокоиться. Пытаясь восстановить сбившееся дыхание и пошатнувшуюся психику, Малфой немного походил по коридору туда-сюда. Через несколько минут и дыхание, и психика пришли в норму, а Драко принял несколько судьбоносных решений. Отныне он не будет пользоваться гелем для волос, а когда он придет в свою комнату, то посмотрит в зеркало и запомнит, как у него сейчас лежат волосы. Раз такая прическа понравилась даже грязнокровке, то других девушек он рассчитывал сразить наповал. Также Малфой решил держаться подальше от озабоченного Поттера. Драко поклялся себе, что больше не будет отвечать на его взгляды, не будет даже смотреть в его сторону, будет избегать столкновений с ним и вообще обходить этого извращенца стороной. А случай с приставаниями Поттера Драко намеревался забыть, как страшный сон, и уж тем более он не собирался распространяться о нем. После высказываний Дениса Криви на Драко еще полгода смотрели косо на Слизерине, а уж если будет известно о его поцелуе с Поттером, то насмешек и осуждения не избежать, да и отец будет крайне недоволен.

Драко немного сожалел, что не справился со своим порывом и рассказал многое Грейнджер. Он представления не имел, как она теперь поступит. Но полагал, что у нее три варианта дальнейших действий. Первый, самый выгодный для Драко, — она забудет этот их разговор и никому о нем не расскажет. Второй — побежит уточнять детали у Поттера. В этом случае Гарри непременно выставит все так, будто это Драко был инициатором всего, что произошло. И третий вариант — Грейнджер вначале расскажет все Рону Уизли. Здесь у Драко теплилась надежда, что вместе они поймут, что их дружок самый настоящий гей, и отвернутся от него. Этот вариант был самым приемлемым с точки зрения политической обстановки. Малфой очень надеялся на щепетильность Рона Уизли в вопросах сексуальной ориентации...

____________________

* Ефремов И. А. Час быка. — Свердловск: Сред.-Урал. Кн. Изд-вл, 1989.

Страница 301, четвертый абзац сверху.

— Так что же нам прикажете делать? Лететь назад — в объятия врагов, или лететь вперед — в объятия голодной смерти? Смерть позади, смерть впереди. Нечего сказать, хорошенькую кашу вы заварили, леди Хинтон, с вашими «синенькими»*

Александр Беляев

Рон негодовал. Он негодовал уже три дня. Он был недоволен тем, что профессор МакГонагалл, декан его факультета, оказалась такой занудой и бесхарактерной личностью, что назначила ему отработку всего лишь за одно нецензурное слово в адрес слизеринца. Рон считал слово «сука» не таким уж и неприличным и полагал, что оно является литературным, потому что несколько раз встречал его в художественных произведениях, которые ему и Гарри читала по вечерам Гермиона. Самое обидное для Рона было то, что это ругательство было обращено к слизеринцу и отражало истинную суть натуры последнего, а также было сказано в отместку за подлый поступок того в отношении Рона. Но профессор МакГонагалл не стала оставлять эту выходку без внимания и наказания, чем показала свое, по мнению Рона, занудство и слабохарактерность, так как не смогла или побоялась пойти против здравого смысла и правил ради ученика своего факультета.

Возвращаясь после отработки в гостиную Гриффиндора, Рон негодовал по поводу вселенской несправедливости, грустил о бесцельно потраченном на отработку времени и надеялся, что его друзья Гарри и Гермиона выслушают его справедливые претензии, посочувствуют и пожалеют его. Но мечтам Рона не суждено было сбыться...

В гостиной Рон не обнаружил ни Гарри, ни Гермионы. Опросив болтавшихся там первокурсников, он выяснил, что Гермиона еще не возвращалась, а Гарри полчаса назад куда-то стремительно убежал. Рон, тяжелехонько вздохнув, устроился на диване перед камином дожидаться друзей.

Не успел он задуматься о смысле бытия, как в гостиную ворвалась Гермиона и тут же направилась к нему. Рона очень удивил ее внешний вид: всклоченные волосы, под левым глазом размазалась тушь, перекошенная мантия, подергивавшиеся губы. А уж действия Гермионы навели Рона на вывод, что у девушки случилось что-то поистине страшное, и его личные проблемы ничто по сравнению с ее бедой. Грейнджер, подойдя к дивану, почти упала на него, затем резко вскочила, сделала несколько шажков в сторону камина, потопталась, развернулась, побежала к подоконнику, несколько секунд что-то разглядывала в темноте, но, по всей видимости, не увидев ничего опасного, вернулась обратно к дивану и бросила книгу, которую держала в руках, в угол. Книга упала на пол станицами вниз, раскрылась, и ее листы смялись. Это произвело на Рона огромное впечатление, ведь Грейнджер впервые так варварски обращалась с книгой. Этот несвойственный Гермионе поступок подтвердил его первоначальные выводы, у нее произошло что-то действительно ужасное, может даже несовместимое с жизнью.

— Гермиона, может быть, ты присядешь и расскажешь, что случилось? — тоном профессионального психотерапевта обратился к ней Рон.

Гермиона плюхнулась на диван и закрыла лицо руками.

— Я... только что встретила Малфоя, и он... — пробормотала она и замолчала.

Эта фамилия подействовала на Рона, как красная тряпка на быка. Он вскочил и, размахивая руками, закричал:

— Что он тебе сделал?! Он тебя обидел?! Оскорбил? Что он тебе сказал? Что он с тобой сделал?

— Он сказал... он сказал... — подняв голову и смотря на Рона, как кролик на удава, Гермиона пыталась собраться с мыслями, чтобы продолжить дальше свое незамысловатое предложение.

— Что сказал? Угрожал? Оскорбил тебя как-то изощренно? Придумал новую гадость про тебя? — никак не мог успокоиться Рон.

— Да... оскорблял, да, придумал новую гадость, — промямлила она. — Только не про меня, а про Гарри.

— Гарри?! Что он сказал про Гарри? Он хочет его убить? — остервенело вопил Рон.

— Он сказал, что Гарри — гей! — устало ответила она.

— Гарри — гей? Он так и сказал? Почему он так решил? — потрясенно и полушепотом продолжал задавать вопросы Рон.

— Он сказал, что Гарри накинулся на него с поцелуями. Хотел его ... — здесь Гермиона запнулась, но все-таки продолжила, — трахнуть.

— Но почему его? — как-то обиженно произнес Рон, но тут же добавил более уверенным тоном: — А как же Чжоу? Гарри же с ней встречался!

— Потому что Гарри думает, что Малфой тоже гей! — загробным голосом ответила Гермиона. — Малфой предположил, что Гарри встречался с Чжоу для маскировки и потому, что он мечтает о китайских мальчиках.

— О китайских мальчиках... — грустно повторил Рон. — А Джинни?

— Что Джинни? — удивленно посмотрела на него Грейнджер.

— Я слышал, как Гарри говорил тебе, что ему нравится Джинни.

— Малфой считает, что Гарри обратил внимание на Джинни, потому что она твоя сестра, — вздохнув, ответила Гермиона.

— Не вижу логики, — резонно заметил Рон.

— Логика заключается в том, что, по мнению Малфоя, Гарри на самом деле хочет тебя, но так как ты не такой... так как ты не гей... так как он боится, что ты ему откажешь, — Гермиона совершенно запуталась и замолчала.

— Меня? Гарри хочет меня? — ошеломленно прошептал он.

— Да, а с Джинни хочет встречаться потому, что на ее месте легко представить тебя.

— Меня? Представить меня? Ты ему веришь? Ты веришь Малфою, что Гарри гей? И что он целовал Малфоя? И что Малфой не гей? Что Гарри хочет Джинни, чтобы представлять на ее месте меня? — опять прорвало на вопросы Рона.

— Ты знаешь, — начала свои рассуждения Гермиона, — вначале я не поверила. Не поверила в его слова, что Гарри гей. Мне иногда казалось, что как раз Малфой гомосексуалист. Во время разговора с Малфоем я подумала, что если и имел место поцелуй между ним и Гарри, то инициатором являлся Малфой, а Гарри ему отказал, вот он и мстит, очерняя в моих глазах Гарри. Но потом я проанализировала слова Малфоя, его поведение, его внешний вид, и теперь я сомневаюсь... Понимаешь, Рон, с ним, можно сказать, истерика случилась. Я никогда не видела Малфоя таким испуганным и потерявшим над собой контроль. Мне кажется, что он рассказывал мне все это на эмоциях. Насколько я знаю Малфоя, он очень гордится своим происхождением и пытается заслужить одобрение своего отца, поэтому вряд ли бы он стал афишировать свою нетрадиционную сексуальную ориентацию, если таковая имеет место быть, перед Гарри и передо мной. Ведь мы все-таки его враги и можем воспользоваться этой информацией против него. А если об этом узнает общество, то Малфою не поздоровится. В высшем аристократическом чистокровном магическом обществе не одобряются гомосексуальные связи. По крайней мере я нигде не читала, что такое приветствуется, а в некоторых книгах есть упоминания, что сыновей чистокровных изгоняли из семьи за такие связи. Хотя это было лет сто назад, но, может быть, и сейчас сохранилось такое отношение к гомосексуалистам, раз чистокровные так чтят свои традиции. А это значит, что такое поведение может навредить репутации Малфоя. Да и его отец не одобрит связь своего сына с мужчиной, тем более с Гарри Поттером. Поэтому я склонна верить словам Малфоя. И теперь я не знаю, что мне делать! Нужно ли поговорить об этом с Гарри. Уточнить, как все происходило, например. Но я боюсь, боюсь, Рон. Что, если Гарри подтвердит, что он гей, как тогда мне относиться к этому... я не знаю. Я не знаю, готова ли я осмыслить, принять и полюбить Гарри-гомосексуалиста. Как ты думаешь, Рон, стоит ли нам поговорить с Гарри по этому поводу? — закончив свои размышления, Гермиона и выжидающее посмотрела на Рона.

Рон смотрел на нее отрешенным взглядом. Он потерял нить ее рассуждений где-то в начале ее монолога, о чем и сообщил Гермионе:

— Гермиона, я и половины не понял из того, что ты сейчас сказала. Можно как-то покороче?

— Если кратко, то я считаю, что Малфой не гей. Он говорит правду о том, что Гарри его поцеловал. И теперь я в растерянности, так как не знаю, стоит ли поговорить об этом с Гарри. Как ты думаешь?

— Я думаю... я думаю... — с трудом подбирая слова, начал Рон, — я думаю, что не стоит разговаривать с Гарри.

— Почему? — удивилась Гермиона.

— Понимаешь, — Рон соскочил с дивана и начал ходить туда-сюда, — у нас нет уверенности, что Малфой все это не придумал. Вдруг это какая-нибудь подстава. Вдруг Малфой хочет, чтобы мы поругались с Гарри или не стали с ним общаться из-за того, что он, якобы, гей. Представляешь, мы начнем расспрашивать Гарри о его сексуальных пристрастиях, что он о нас подумает? Да и зачем нам это выяснять? Если это не так и Малфой врет, то мы рискуем обидеть нашего друга тем, что поверили этому гадкому хорьку. А если Гарри все-таки поцеловал Малфоя... Я думаю, что он не хотел бы это афишировать и говорить на такие темы, даже с нами. Ты же знаешь Гарри, он может напридумывать себе разного, потом свято в это поверить и начать делать неразумное для всеобщего блага. Вдруг он подумает, что мы не хотим дружить с ним, потому что он... он гей, но боимся ему об этом сказать, и просто сам не станет с нами общаться. Ты ведь не хочешь этого, Гермиона? Ты ведь не хочешь обидеть Гарри?

Гермиона, слушая эту эмоциональную тираду, смотрела на Рона, открыв рот, и молчала. Рон понимал, почему она так реагирует. Эта речь была самой длинной и логически продуманной из всех речей, которые он произносил когда-либо в жизни. Рон даже немного гордился собой...

— Нет, я не хочу обидеть Гарри, — наконец ответила девушка.

— Вот поэтому мы и не будем с ним говорить на эту тему. Думаю, стоит забыть обо всем этом. И впредь не верить мерзким слизеринцам! — нравоучительным тоном сказал Рон.

— Да, ты прав. Так и сделаем, — почему-то обиженно произнесла Гермиона.

Рон стал гордиться собой еще больше. Это был первый раз в его жизни, когда ему удалось убедить в чем-то Гермиону Грейнджер.

— Пожалуй, я пойду спать. Уже поздно, — Гермиона поднялась с дивана. — Спокойной ночи, Рон, и спасибо, что выслушал меня и успокоил.

— Спокойной ночи, Гермиона! — попрощался Рон.

Как только девушка скрылась в своей спальне, Рон позволил своим истинным чувствам и мыслям выплеснуться наружу. Он устало опустился на диван и закрыл лицо ладонями. Еще никогда Рон Уизли не испытывал такой калейдоскоп эмоций. Еще никогда Рон так сильно не злился на самого себя. Ведь если бы он был немного посмелее, то не случился бы этот пресловутый поцелуй Гарри с Малфоем, Гермиона бы никогда не узнала о пристрастиях Гарри, ему самому не пришлось бы так сильно напрягать мозги, чтобы придумать такую длинную речь. Рон уже давно заметил, как Поттер вожделенно смотрит на него. Пару раз он видел, как Гарри мастурбирует, подглядывая за ним в душе, и понял, почему тот пытается лишний раз прикоснуться к нему, да и их дружеские объятия уже происходили по-другому, как казалось Рону — более интимно и страстно. И Рону все это очень льстило. Он уже давно уяснил, что Гарри Поттер имеет нетрадиционную сексуальную ориентацию, что ему больше нравятся мальчики, а в частности — он, Рон. И Рон был не против, а очень даже за. Ему казалось, что он влюбился в Гарри с их первой встречи, но тогда он не понимал суть своих чувств, и думал, что такие острые эмоции, включающие в себя эрекцию от прикосновения к другу, испытывает каждый по отношению к своим друзьям. Чем старше становился Рон, чем больше он начинал понимать в любовных отношениях, тем явственней он осознавал, что не каждый друг его возбуждает. Гермиона тоже была его другом, да еще и девушкой, но она никогда не возбуждала Рона, ему никогда не хотелось прижаться к ней, обнять ее или поцеловать. А вот Гарри... Гарри Рон хотел постоянно. Когда Рон понял, что Гарри тоже неравнодушен к нему, то его счастью не было предела. Но Уизли побоялся признаться, побоялся напугать Поттера своим признанием, потому что думал, что Гарри только-только осознает свою сексуальную направленность, а Рон хотел, чтобы их отношения в этом плане развивались поступательно и неторопливо.

И сейчас Рон винил себя в том, что нерешительно вел себя с Гарри.

Еще его сердце терзала жгучая ревность. У Рона не укладывалось в голове, как Гарри смог променять его на Малфоя. Как Гарри вообще мог заинтересоваться этим противным слизеринцем, который, предположительно, является Пожирателем смерти, а, значит, явным врагом. Уизли не мог понять, чем он хуже Малфоя, как Гарри было не противно прикасаться к этому мерзкому слизняку... Рону было приятнее думать, что Малфой сам спровоцировал этот поцелуй, а Гарри ему отказал, ведь так считает Гермиона и, значит, это верно. Рона не сильно беспокоило, что слова про инициативу Малфоя были вырваны из контекста монолога Гермионы, главное для него заключалось в том, что они были сказаны, а то, что она сказала дальше, Рон не понял. Но все же ревность захлестнула Рона Уизли. Ревность принесла с собою боль. Боль разрывала его сердце, душу и разум. Он был готов прямо сейчас пойти и убить соперника или придушить изменника. Некстати вспомнились китайские мальчики...

Но останавливало Рона от таких импульсивных и уголовно наказуемых поступков счастье. Счастье от того, что даже Малфой понял, что Гарри на самом деле хочет трахнуть его, Рона, что, даже глядя на Джинни, Гарри представляет его, Рона. Когда Гермиона передавала эти слова Малфоя, Рон испытал неподдельную эйфорию от радости, что любимый им человек хочет ответить ему взаимностью. Сейчас эта эйфория продолжалась, наполняя мысли Рона песнями о любви. Он уже забыл, что все эти предположения высказал Малфой и они ничем конкретным не подтверждены, ему казалось, что Гарри сам сказал об этом Драко. Так, выдавая желаемое за действительное, игнорируя некоторые факты, извращая слова и информацию, Рон испытывал богатый набор положительных эмоций. И эти эмоции, эти песни, эта рационализация немного притупляли ревность.

Но также Рон чувствовал, что в данный момент не готов встретиться с Гарри лицом к лицу. Это было чревато тем, что он или хорошенько врежет Гарри, не справившись со своей ревностью, или задушит его в объятиях, не преодолев свою эйфорию и желание. Поэтому Уизли, едва поняв эту простую истину, побежал в спальню, почти не раздеваясь, улегся в кровать и притворился спящим. Сделал он это вовремя, так как через минут пять в спальню вошел Гарри. Рон отвернулся к стенке и, изо всех сил превозмогая себя, разглядывал узоры на стене, в то время как ему хотелось повернуться и хотя бы понаблюдать за Поттером. Но Рон сдержал себя, потому что решил, что признается Гарри в своих чувствах и расскажет ему о своих сексуальных пристрастиях только после того, как успокоится, когда ревность не будет терзать его, когда счастье не будет затуманивать его разум, и сделает он это мягко и красиво, но как конкретно — это Рон еще не придумал. Он уснул, как только услышал ровное дыхание Гарри. Последней мыслью Рона перед тем, как отдаться в объятия Морфея, была мысль о Гермионе, о том, что ей нужно уделить повышенное внимание, чтобы отвлечь от случившегося, и, если повезет, заинтересовать ее чем-нибудь не менее восхитительным. И Рон уже придумал, чем заинтересовать Гермиону Грейнджер...

______________________

* Беляев А. Р. Прыжок в ничто. Собрание сочинений в 5-ти томах. Т. 5. — Ленинград: Дет.лит., 1985.

Страница 115, первый абзац сверху.

И чуть было не начал рассказывать про Понтия Пилата, но сдержался, понимая, что женщине эти рассказы ни к чему, что все равно помочь она не может.*

Михаил Булгаков

У Гермионы Грейнджер сегодня был на удивление спокойный и ненапряженный день. На занятиях она, даже не сильно стараясь, заработала пятьдесят баллов для своего факультета. Домашнее задание оказалось не таким трудным, как она предполагала. Рон и Гарри весь день провели на тренировке по квиддичу, поэтому не донимали ее требованиями помочь им в чем-либо. А еще, несмотря на напряженную окружающую обстановку, участившиеся нападения Пожирателей на разные районы как магического, так и маггловского Лондона, в Хогвартсе царила предпраздничная атмосфера. Рождество было для каждого поводом забыться и предаться сиюминутным радостям. Предпраздничная атмосфера коснулась и Гермионы. Поэтому этим вечером Грейнджер торопилась в Выручай-комнату, чтобы наедине с собой порадоваться предстоящему Рождеству.

Благодаря Виктору Краму Гермиона открыла для себя способ, с помощью которого можно в одиночестве грустить и радоваться, думать и расслабляться. Когда Виктор был гостем Хогвартса, он угостил ее маггловским пивом, рассказал, что употребление данного напитка помогает ему понять многие вопросы мироздания, но, чтобы постичь истину, нужно пить самозабвенно, до полного просветления. В тот же вечер Гермиона поняла, что он прав. Выпив немного предложенного Виктором пива, девушка поведала ему о мироздании все, что знала, все, что читала по этому поводу, и все, что придумала в тот момент. Она согласилась с Крамом в том, что пиво просветляет и лишь от его количества зависит просветление, а затем выразила надежду, что на следующую встречу Виктор принесет побольше допинга для ума, и она таки донесет до него смысл бытия. Утром, после этого свидания, у Гермионы болела голова, но она посчитала это мелочью по сравнению с тем, что вчера ей открылись неведомые доселе истины и Виктор наконец-то целовал ее так, как ей нравилось.

На следующее свидание Виктор принес еще несколько баночек пива, но сам пить не стал. А, отдав их Гермионе, сказал, что суть глобального и методы достижения всеобщего благоденствия она может постичь, выпив это пиво в одиночестве. Потом, промямлив что-то вроде: «Раз... да... три... я истинный аристократ и приличный человек... двадцать шесть... двадцать семь... я никогда не воспользуюсь неадекватностью девушки... сто сорок пять... сто сорок шесть... сто сорок семь... я никогда до свадьбы не трахну девушку, на которой намерен жениться, даже если она наутро ничего не будет помнить...». Гермиона не была уверена, что слова после ста сорока семи были произнесены в реальности, также как и слова, которые шли после шестидесяти девяти, семидесяти трех и особенно после восьмидесяти восьми, потому что ей казалось, что они ей приснились. Грейнджер искренне верила, что это ее извращенные фантазии и Виктор никак не мог сказать такие похабности.

После этого случая, когда она, вняв совету Виктора, в одиночестве пила маггловские пиво и думала о смысле бытия и о проблемах насущных, Гермиона поняла, что маггловсоке пиво очень отличается от сливочного, которое подавали в магических питейных заведениях и которое было разрешено для употребления школьников. Грейнджер поделилась своими выводами с Виктором и выразила желание периодически пребывать в нирване. С тех пор Виктор высылает Гермионе маггловстое пиво. Но она им не злоупотребляет, потому что, приехав домой на летние каникулы после четвертого курса, посетила библиотеку, где перечитала все, что нашла на тему алкоголя, а в частности пива, и узнала многое о его производстве, продаже, рекламе и о последствиях чрезмерного приема данного напитка. Немного поразмыслив и проведя несколько экспериментов на себе, она пришла к выводу, что пиво лучше принимать в одиночестве, потому что в этом случае истина лучше находится и запоминается, а побочные действия, которые непременно присутствуют при приеме алкоголя, на следующий день будут известны только тебе, а в некоторых случаях даже ты их забудешь, хотя такой расклад чреват тем, что конечная истина тоже ускользнет от тебя.

Разумеется, Гермиона практическим путем рассчитала, когда прием пива действует на нее просветляюще, а когда наоборот — затуманивает память. Она вывела точную дозу, при употреблении которой реальность или радует ее или печалит, но в рамках приличного и общепринятого. И перед тем как отправиться в Хогвартс на пятый курс обучения, Гермиона теоретически предположила, сколько в ее школьной жизни будет радостных и печальных моментов, а также моментов, когда нужно подумать и принять правильное решение. Выведенная цифра была сопоставлена Гермионой с количеством выпиваемого пива, при котором решались все проблемы, скука ума сменялась радостью сердца, огорчения уходили в небытие, а истина была где-то рядом, и она решила, что высылаемого пива ей хватит для регулярного решения проблем и достижения нирваны.

Все это она написала Виктору, и он периодически высылал ей по несколько баночек пива в месяц. Обычно такие посылки приходили к ней, когда она была на каникулах дома у родителей. Так за лето у Гермионы накапливалось приличное количество алюминиевых баночек с чешским пивом, которое Виктор считал самым лучшим. После каникул Гермиона, уменьшив эти банки до размера флакончиков для зелья, привозила их в Хогвартс. Когда ей требовалось расслабиться, она дожидалась, пока соседки по комнате уснут, и с удовольствием выпивала пару баночек пива.

Конечно, в Хогвартсе был запрещен алкоголь, но Гермионе повезло. Когда она первый раз на пятом курсе привезла с собой эти уменьшенные баночки, Долорес Амбридж и Филч проверяли на входе в школу имущество прибывших учеников, выискивая запрещенные, по мнению Амбридж, вещи. Увидев незнакомые ей предметы, Долорес, неискренне улыбаясь, спросила Гермиону:

— Что это, милая девочка?

— Это лекарства, — промямлила Гермиона с испугом. — У меня аллергия.

— Я так и знала, что все магглороженные больны! — брезгливо добавила Амбридж, но все-таки взяла в руку одну из баночек и рассмотрела ее. — Это лекарство не английского производства и не магическое.

— Нет, это маггловское лекарство, очень дорогое, мне его присылают из-за границы друзья родителей, — отчаянно врала Грейнджер. — К сожалению, магические способы лечения не помогают мне, ну вы сами понимаете, почему, — потешила самолюбие Амбридж Гермиона.

— Да, да, я понимаю, — Долорес с недовольным выражением лица вернула Гермионе баночку. — Надеюсь, это не заразно?

— Нет, не заразно, — уверила ее Гермиона, — это просто аллергия.

— Отлично, надеюсь, это не сильно смертельно! — порадовалась Амбридж и наконец-то отпустила Грейнджер.

С тех пор Филч, видя эти уменьшенные баночки пива в вещах Гермионы, лишь брезгливо морщился и отворачивался.

Вначале Гермиона прятала свои уменьшенные банки с пивом или уже пустые в своих вещах, но в конце пятого курса нашла более надежное место. В то время Отряд Дамблдора собирался в Выручай-комнате, которая по их просьбам принимала вид тренировочного зала. Однажды Грейнджер пришла на тренировку чуть раньше обычного и заметила около стены, где материализуется дверь в Выручай-комнату, профессора Трелони. Гермиона решила понаблюдать за ней из-за угла. Это решение было судьбоносным. Грейнджер заметила, что профессор с трудом удерживает в руках четыре пустых бутылки из-под хереса. Дверь Выручай-комнаты открылась перед Трелони, а через несколько минут Гермиона увидела, как та выходит оттуда с двумя полными бутылками хереса, которые старательно прячет под многочисленными шалями. Это маленькое наблюдение навело Грейнджер на потрясающую догадку, и, чтобы ее подтвердить, Гермиона на следующий день подошла к стене на восьмом этаже, держа в руках четыре пустых бутылки из-под пива. Грейнджер ходила туда-сюда у стены и думала о том, что ей нужно спрятать эти пустую тару. И дверь появилась... Гермиона с опаской зашла в Выручай-комнату, и то, что она увидела, превзошло все ее ожидания.

Комната представляла собой свалку. Судя по всему, многие годы студенты и преподаватели Хогвартса прятали здесь те вещи, которые были запрещены в школе или же осуждались, скрывались и не нравились окружающим. Обследовав территорию, Гермиона пришла в неописуемый восторг. Она нашла тут такие книги, которых не было даже в Запретной секции библиотеки. Этим же вечером Грейнджер перенесла все свои банки с пивом в эту комнату. Гермиона решила, что ей нужен какой-то ориентир, чтобы не потерять свой клад в этом хаосе. Еще раз обследовав территорию, девушка нашла две заметные вещи. Во-первых, шкаф — высокий, из темного дерева, с резьбой наверху. Рядом со шкафом стоял розовый сундучок, в который Гермиона спрятала банки с пивом. Сундучок был заметным и вместительным, на нем была табличка «Любимой внучке от любящей бабушки». А употребляла это пиво Грейнджер у другого ориентира — пыльной статуи. Это была скульптура человека в полный рост, лысенького, с бородкой, держащего в руке кепку. Этой рукой человек указывал вперед, как предположила Гермиона, показывая дорогу в светлое будущее. Девушка нашла эту скульптуру милой. Около нее она отыскала очаровательный журнальный столик и стул, которые, как она поняла, были из одного гарнитура. Как-то, перевернув стул, Гермиона увидела на нем надпись: «Гарнитур гостиный ореховый работы мастера Гамбса. 1893». Теперь Грейнджер пила чешское пиво на стуле из гостиного орехового гарнитура под статуей милого дедушки с кепкой в руке и читала разные запрещенные и удивительные книги.

Последний раз Гермиона была в Выручай-комнате два месяца назад, после разговора с Роном о ее встрече с Малфоем. Тогда она не могла уснуть и где-то часа в два ночи не выдержала и наведалась к своему сундучку. Попивая пиво, Гермиона пришла к выводу, что Рон прав и не нужно разговаривать с Гарри о его сексуальных пристрастиях, выяснять подробности его поцелуя с Драко. Она решила, что, когда придет время, Гарри свыкнется со своей физиологией и сам расскажет друзьям о своей нетрадиционной ориентации. Также Гермиона подумала, что нет ничего страшного в том, что ее лучший друг гей. Раз Рон отнесся к этому так спокойно, то она тем более это переживет. Конечно, Гермиона не была бы Гермионой, если бы не подтвердила свои доводы, так сказать, документально. Поэтому она, выпив пол-литра пива, отправилась на поиски подходящей для этого случая литературы. Гермиона вспомнила, что когда-то находила журналы с фотографиями гей-пар под шкафом, около которого стоял ее сундучок с пивом. Тогда они ее не заинтересовали, а вызвали лишь чувство брезгливости и недоумения, поэтому она засунула их обратно под шкаф.

Сейчас она обнаружила эти журналы на старом месте. Издания были пыльными, а это значит, что с того времени их никто оттуда не доставал. Теперь Грейнджер рассматривала журналы с неподдельным научным интересом. Больше всего ее поразило, что эти журналы были маггловские, тысяча девятьсот семьдесят пятого года выпуска. Гермиона и не подозревала, что в то время выпускали журналы с гомосексуальной эротикой. Еще девушка очень удивилась тому, что, оказывается, мужчин тоже рисовали в стиле пин-ап, но, как она поняла, такие рисунки можно было увидеть только в таких журналах. Но все равно рисунки садовников и водопроводчиков с невинно съезжавшими с бедер штанами произвели на Гермиону огромное впечатление. Просмотрев журналы, она засунула их в какую-то стопку книг, лежавшую недалеко от шкафа.

Затем Гермиона разыскала более научные произведения. Информации там было немного, но все-таки она поняла следующее: что в древней Греции и в Римской империи гомосексуальные связи считались естественными и даже приветствовались. Также Гермиона узнала, что большинство приверженцев этого сексуального направления не отличаются от других людей по внешнему виду, характеру и манере поведения, и если человек выглядит или ведет себя женоподобно, это еще не значит, что он гомосексуалист. Все это Гермиона почерпнула из какой-то, опять же маггловской, книги «Античность и ее влияние на культуру современности». В другой, уже магической, книге «Целители советуют или как распознать некоторые болезни со скрытой симптоматикой» Гермиона прочитала, что магические целители, в отличие от некоторых маггловских врачей, предпочитают считать гомосексуализм болезнью, а не врожденной наклонностью. Далее в книге предлагались способы лечения этого заболевания, порочащего пуританское магическое общество. Что удивительно, лечение, описанное в этой книге, было не только магическое, но и маггловское, с применением некоторых психотропных препаратов. Больше всего Гермиону возмутило то, что целители магического мира были свято убеждены, что такую заразу как гомосексуализм занесли в магический мир магглорожденные волшебники, и что в мире магглов эта болезнь прогрессирует, а общество никак не реагирует на страшную опасность.

Еще тогда такой поворот событий возмутил Грейнджер, и она решила, что склонна верить маггловским врачам, которые считают нетрадиционную ориентацию врожденной, а может быть даже наследственной чертой, лечить которую бесполезно и не нужно. Все это помогло Гермионе понять, что она любит Гарри и будет любить, несмотря ни на что. Успокоившись на этом и выпив три баночки пива, Грейнджер вернулась в спальню. С тех пор она больше не заговаривала с Гарри или Роном на тему сексуальной ориентации первого.

А сейчас Гермионе просто захотелось провести время в тишине и в блаженстве, потому она вновь оказалась в Выручай-комнате.

Гермиона не спеша открыла сундучок и, улыбнувшись в предвкушении спокойного вечера, достала оттуда баночку пива и, чуть полюбовавшись ею, положила ее в карман мантии. Вынув вторую баночку, Гермиона решила открыть ее прямо здесь и, попивая пиво, дойти до своего любимого места около скульптуры мужчины с кепкой. Она пыталась зацепить ногтем открывашку, но почему-то у нее это не получалось.

— Тебе помочь, горемычная? — вдруг раздался голос за ее спиной.

Гермиона вздрогнула и чуть не выронила баночку из рук. Повернувшись, она увидела перед собой Драко Малфоя, который смотрел на нее с гадкой ухмылкой.

— Что тут у нас? — любуясь растерянностью Грейнджер, спросил Малфой и резким движением выхватил банку из ее рук.

— Немедленно отдай! — наконец чуть отойдя от шока, крикнула Гермиона.

Малфой покрутил баночку в руках и попытался прочитать на ней надписи.

— Не по-английски написано, — констатировал он. — «České pivo», «Vyrobeno v České republice», — прочитал он, разумеется, извратив произношение.

Гермиона попыталась вырвать банку из рук Драко. Они стали перетягивать ее каждый в свою сторону. Малфой победил и опять начал ее разглядывать.

— Я понял, что это пиво! — торжественно объявил он. — И, скорее всего, чешское.

— Чешское пиво самое лучшее, — зачем-то сообщила ему Гермиона.

— И кто тебе это сказал? — язвительно спросил он.

— Виктор, — созналась она.

— Что за тара такая необычная? — продолжал язвить Малфой.

— Алюминиевая банка, — провела ликбез Гермиона, — лучшая тара для лучшего пива.

— Почему лучшая? — уже заинтересовано спросил Драко.

— Потому что это гарантия того, что пиво неподдельное и что разные умельцы не сольют оттуда часть пива, заменив ее водой, — назидательно сообщила Гермиона.

— Кто это тебе сказал? — еще удивленнее спросил Малфой.

— Виктор.

— Откуда у него такие познания?

— Сказал, что сам так делал... — сдала друга Гермиона, испытав при этом острое чувство вины.

— У моего отца есть алюминиевый заводик на севере Бразилии... — поделился информацией Малфой. — Но я не знал, что из алюминия делают банки для пива... Я думал, из алюминия делают только столовые приборы для бедных, — задумчиво пробормотал он.

Гермиона удивленно посмотрела на него и с трудом подавила желание покрутить пальцем у виска.

— Зачем ты мне это сообщил?

— Похвастался и пожаловался! — довольно ответил Малфой. — Так это Крам тебя снабжает этим лучшим в мире пивом в лучшей безопасной алюминиевой баночке?

— Да, — опять подтвердила Гермиона, решив, что отпираться уже нет смыла. — Только не пойму, какое тебе дело до этого?

— Какое мне дело до этого?! — наигранно потрясенно воскликнул Малфой, размахивая баночкой перед лицом Гермионы. — Да я не знаю, как мне жить сейчас! На моих глазах рушится все, во что я верил! Как теперь жить, во что верить?! — вопил Драко с драматическими нотками в голосе.

— Что ты такое говоришь? — изумленно пробормотала Гермиона. — Я не понимаю суть твоего выступления!

— А что тут непонятного, Грейнджер? Но я вижу, что алкоголь плохо влияет на твою сообразительность, поэтому объясню... Я всегда верил, что Поттер святой, его мысли преисполнены света, его поступки изначально правильны и ведут к всеобщему благоденствию. А тут я узнаю, что Поттер — гей. Представляешь, как я ошибался и как разочаровался, как моя вера в святого избранного пошатнулась? — язвительно говорил он, приближаясь к Гермионе. — А сейчас я узнаю, что самая умная ведьма тысячелетия, самая правильная девушка школы, чтящая правила, как самое святое, что есть в жизни, — запойная алкоголичка! А великий спортсмен всех времен и народов, оказывается, ведет не такой уж здоровый образ жизни и спаивает малолеток! Я даже боюсь представить, что выкинет Уизли. Может, он подпольный миллионер, например, грабит маггловские банки или продает магглам садовых гномов, заколдованных под дорогих породистых собачек. А может, он хочет быть...

— Это твои проблемы, Малфой! — неожиданно прервала его Гермиона и резко выхватила банку пива у него из рук. — А теперь я хочу, чтобы ты ушел отсюда и позволил мне в одиночестве насладиться моей пагубной привычкой.

— А может, я хочу присоединиться, — не унимался Малфой.

— Как мне теперь жить?! — передразнивая интонацию Драко, воскликнула Гермиона. — На моих глазах рушится все, в чем меня убеждали на протяжении многих лет! Драко Малфой, чистокровный волшебник, сноб и расист, хочет выпить пива с грязнокровкой, которая ниже по положению в обществе, чем грязь под его ногтями.

Малфой только и мог, что молча открывать и закрывать рот, пораженный таким вероломством.

— Ну ты и стерва, Грейнджер! — наконец резюмировал он. — И у меня нет грязи под ногтями. Не нужно путать меня с Уизли!

Вдруг они услышали звук открывающейся двери и радостный голос Рона.

— Заходи, Гарри. Сейчас я покажу тебе кое-что, что тебе, несомненно, понравится!

Драко и Гермиона одновременно повернулись в сторону, откуда шел звук.

— Зачем только я его вспомнил, — отчаянно прошептал Драко.

— Что будем делать, Малфой? — тоже шепотом спросила Гермиона.

— Есть надежда, что они досюда не дойдут. Здесь, в этой комнате, много интересных мест и вещей, способных заинтересовать этого тупицу.

— Не говори так про Рона! — возмущенно прошептала она.

— А я и не про него, я про Поттера.

— И про Гарри тоже так не говори.

— Ты права, главная тупица здесь — это ты! Вместо того чтобы думать, что делать, ты заступаешься за этих болванов. Ведь если они застанут нас тут, то, поверь, я представлю все так, будто это ты склоняешь меня к тому, чтобы я выпил вместе с тобой.

Между тем, судя по голосам, Гарри и Рон направлялись как раз туда, где стояли Гермиона и Драко.

— Да, ты прав, — вдруг согласилась с Малфоем Гермиона, чем очень его удивила. — Думаю, нам нужно спрятаться.

— Гениально! — наигранно восторженно прошептал он.

— И я рада, что могу спокойно жить дальше. Потому что ты как был трусливым недомужчиной, способным только на шантаж и угрозы, так и остался таким.

— Недомужчиной? — потрясенно переспросил Драко.

— Да, именно так! — ответила Гермиона тихим голосом. — Потому что настоящий мужчина в опасной ситуации не стал бы предъявлять девушке претензии, обвиняя ее в бездействии, и уж тем более не стал бы угрожать испортить ее репутацию, а сам бы решил эту проблему, хотя бы только для того, чтобы не замарать свою репутацию, — язвительно добавила она.

— Ты не девушка, ты грязнокровка! — парировал Малфой.

— Статус крови неважен... — спокойно возразила Гермиона, оглядываясь, — главное, я все-таки девушка, а ты недомужчина. Поэтому я предлагаю быстро спрятаться.

Она понимала, что если они и дальше будут здесь стоять и препираться, то Рон и Гарри непременно увидят их. А если это произойдет, Малфой со спокойным сердцем наболтает такого, что вряд ли ее друзья после его вранья заговорят с ней. Поэтому Гермиона решила действовать и, схватив Малфоя за руку, потянула его за собой в сторону шкафа. Остановившись перед ним, она открыла дверцу и прошептала:

— Залезай!

— Сюда? — испуганно пробормотал он.

Гермиона очень удивилась его тону, а когда отпустила его руку, повернулась и посмотрела на него, то удилась еще больше. Драко смотрел на шкаф так испуганно и боязливо, как будто его заставляют зайти в камеру Азкабана. Но у нее не было времени раздумывать над поведением Малфоя, потому что голоса Гарри и Рона раздавались все ближе.

— Да, сюда! Это шкаф! И мы в нем спрячемся и подождем, когда они уйдут! — тоном, которым обычно разговаривают с маленькими детьми, произнесла Гермиона, встала за спиной парня и начала толкать того в шкаф.

— Не-е-ет... — шептал Малфой, упираясь.

— Прекрати истерику, — грозно прошипела Гермиона ему на ухо и резко толкнула парня.

Драко, не ожидавший применения силы, полетел прямиком в шкаф, запнулся и начал падать, и если бы Гермиона его не придержала, он бы грохнулся, наделав много шума. Но так как она вовремя успела схватить его за мантию, Малфой благополучно оказался в шкафу. Не успел Драко вымолвить и слова, как Грейнджер заскочила следом за ним и закрыла дверцу, оставив небольшую щель, к которой и припала, пытаясь увидеть, что делается снаружи. Совсем близко раздались голоса Гарри и Рона.

— Вот, Гарри, это здесь, — торжественно сообщил Рон. — Вот, смотри!

Гермиона почувствовала, что Малфой прижался к ее спине и тоже пытается взглянуть через щель в двери, поверх ее головы.

— Что это? — удивленно сказал Гарри, разглядывая что-то в стопке книг. — Это журналы... это журналы... — потрясено промямлил он и начал молча листать.

— О, нет. Как... как такое могло случиться? — задыхаясь, пробормотала Гермиона, ни к кому не обращаясь. — Как Рон нашел эти журналы?

— Что за журналы? — тихо поинтересовался Малфой.

У Гермионы была мысль соврать или хотя бы промолчать в ответ на этот вопрос, но она резонно решила, что человеку, который находится с тобой в одной лодке, не стоит говорить неправду.

— Эм... журналы с гомосексуальной эротикой тысяча девятьсот семьдесят пятого года выпуска, — вздохнув, ответила она.

— А ты откуда знаешь, что это за журналы? — недоверчиво спросил Драко.

— Я сама их туда положила... — поняв, что фраза звучит двусмысленно, Гермиона тут же добавила: — Я нашла эти журналы здесь, на этой свалке, а потом положила их в эту стопку книг.

— Ну и как тебе журнальчик? — издевательски спросил Малфой.

— На некоторых фотографиях очень красивые мужчины, — тут же отозвалась она.

— О, Грейнджер, любительница рассматривать фотографии мужских гениталий, — как можно культурнее выразился Драко с издевкой.

— Малфой, это эротика, тем более производства тысяча девятьсот семьдесят пятого года! — недовольно прошипела она. — Там нет, как ты выразился, фотографий мужских гениталий. Встречалась пара фотографий с обнаженными ягодицами или пары в момент соития, но без анатомических подробностей. Это в порножурналах можно увидеть признаки половой принадлежности в огромном количестве.

— Даже боюсь предположить, откуда у заучки Грейнджер такие глубокие познания в порнографии и эротике, — хохотнув, прошептал Малфой.

Поттер тем временем рассматривал журнал, а Рон стоял рядом с ним со счастливым выражением лица. Неожиданно Гарри захлопнул журнал и повернулся к Рону.

— Рон, я не понимаю, почему ты показываешь мне эти журналы? И почему ты решил, что они мне понравятся, — тихо спросил Гарри.

Малфой и Гермиона, казалось, перестали дышать, напрягая слух, чтобы не пропустить ни одного слова парней.

— Гарри, понимаешь... я хочу сказать... я... — начал с трудом объяснять Рон.

Он покраснел и отвернулся от Поттера, потоптался на месте, поправил волосы и тяжело вздохнул. Гермиона поняла, что Уизли очень волнуется, ведь Рон всегда так поступал, когда собирался с мыслями или готовился произнести речь.

— Гермиона все мне рассказала! — наконец выдал Рон.

— Что — все? — удивленно переспросил Гарри.

— Что ты... что ты... — опять замялся Рон, — что ты гей.

— Почему она так решила? — еще удивленнее поинтересовался Поттер.

— Ей Малфой рассказал... рассказал, как ты его поцеловал.

— Как рассказал? Когда рассказал? Почему он ей рассказал? — задыхаясь, спросил Гарри.

Драко, услышав это, больно вцепился в плечо Гермионы и зло прошипел ей на ухо:

— Ты ему рассказала? Но зачем?

— Потому что Рон мой друг и друг Гарри! — ответила она и попыталась скинуть руку Малфоя.

— Не ври. Наверное, хотела убедиться в том, что Уизли на твоей стороне.

— Что значит — на моей стороне? И убери руку, мне больно! — злобно прошептала Гермиона.

Драко перестал сдавливать ее плечо, но руку с него не убрал.

Между тем Рон положил руку Поттеру на плечо и успокаивающе провел по нему.

— Не волнуйся, Гарри. Успокойся. Как я понял, после того... после того, как ты его поцеловал, он встретил Гермиону и на эмоциях все ей рассказал.

— Но ты... ты-то откуда это знаешь? — все еще задыхаясь, пробормотал Гарри.

— Гермиона рассказала мне. Она хотела и с тобой об этом поговорить, но я отговорил ее, — гордо добавил Рон.

— Гермиона знает, ты знаешь... — потрясенно сказал Гарри, а вид у него стал такой, как будто он сейчас свалится в обморок.

— Гарри, не беспокойся. Гермиона, думаю, уже забыла этот случай, по крайней мере, она больше ни разу об этом со мной не заговорила. А я... а я не против.

— Не против... — повторил за ним Гарри.

— Не против? — ошеломленно повторила за Гарри Гермиона.

— Не против! — беззвучно рассмеялся Малфой.

— Да, не против. Только одно меня напрягает. Почему Малфой? — вначале спокойно, а затем перейдя почти на визг, продолжил Рон.

— Потому что я считаю, что он тоже... тоже гей.

— Гермиона тоже так думает, — поделился информацией Уизли.

Пальцы на плече Грейнджер опять сжались еще сильнее, чем в первый раз, но на этот раз Драко не успел высказать ей свои претензии, потому что Гарри сразу же продолжил говорить.

— Я думаю, что нравлюсь ему. Что он хочет меня. И я убедился тогда в этом. Тогда, когда я его целовал, — уверенно сказал он.

— Но Гермиона сказала, что у него была истерика. Она сказала, что он тебя оттолкнул и вообще был не в себе, — начал спорить Рон.

— Посмотрел бы я на тебя, какая бы у тебя была истерика, если бы, предположим, Панси к тебе полезла с поцелуями, — со злостью прошипел Малфой, еще больнее сжимая плечо Гермионы.

— Нет, нет! — между тем заорал Поттер. — Он не оттолкнул меня сразу. Конечно, не буду врать, он не ответил на мой поцелуй, но не оттолкнул меня, а стоял и наслаждался моими прикосновениями.

— О-о, — с болью в голосе простонала Гермиона.

— Он врет! — чуть громче, чем было принято в этом шкафу, сказал Драко.

— Перестань давить на мое плечо, а то я сейчас завизжу, — простонала Гермиона, и Малфой ослабил свою хватку.

— Гарри, ты понимаешь, что ты говоришь?! — взвизгнул Рон. — Я не хочу об этом слушать! Я хочу понять, почему Малфой? Почему, Гарри? — Уизли, сжав кулаки, начал наступать на Поттера. — Он же Пожиратель смерти! Он наш враг, Гарри! Он ведет себя по отношению к нам, к тебе, ко мне, к Гермионе, как последняя сволочь, а ты накинулся на него с поцелуями. Почему он?

Гарри, пятясь назад, отступал от разъяренного Рона, пока не врезался в столик, на котором лежали какие-то книги.

— Рон, ты не понимаешь! — пытаясь сохранять невозмутимость, ответил Поттер. — Я думаю, что Малфой — гей, и я тоже гей. Я понимаю, что для тебя это потрясение, Рон. Но я ничего не могу поделать со своей физиологией. Меня не возбуждают девчонки, я хочу... хочу целоваться с парнями.

Рон почти вплотную подошел к Гарри и молча смотрел на него, а вот Драко, наблюдая за сим действием из шкафа, не удержался от комментариев.

— Хочет целоваться... Как целомудренно выразился! Проще мог бы сказать, что хочет трахать парней. Надеюсь, Уизли ему сейчас врежет.

После этих слов Гермиона дернулась и еще больше приоткрыла дверь шкафа.

— Ты куда собралась? — насмешливо спросил ее Малфой, обнимая рукой за талию и не давая ей выйти из шкафа.

— Я не хочу, чтобы они подрались, — с испугом ответила девушка. — Я должна их остановить!

Тем не менее Гермиона не стала вырываться из рук Драко. Не потому, что отказалась от своего намерения помешать драке Гарри и Рона, а потому, что неожиданно для себя поняла, что ей нравится, когда Малфой держит ее, можно сказать, в объятиях. От ощущения его руки на талии ее мысли немного сбились, и она не могла решить для себя, что приоритетно — получить мимолетное удовольствие от того, что Малфой так крепко ее держит, или предотвратить драку друзей. Но недолго Гермиона терзалась сомнениями, потому что Рон начал говорить, и ей пришлось напрячь слух, чтобы не пропустить чего-нибудь нового и интересного.

— Но почему ты не сказал об этом мне? — хладнокровно задал вопрос Уизли, нависая над Поттером.

— Но, Рон... — тихо промямлил Гарри, — как ты себе это представляешь? Представь, я бы подошел к тебе и сказал: «Рон, я гей и я люблю тебя». Что бы ты ответил?

— А вот что! — победно прорычал Рон и впился жадным поцелуем в губы Гарри, обнимая его за талию.

Поттер некоторое время стоял не двигаясь, а затем, водрузив руки на шею друга, начал с не меньшей страстью отвечать на его поцелуй.

В тот момент, когда Рон начал целовать Гарри, Гермиона забыла о своих недавних мыслях и о руке Малфоя на своей талии, одно единственное желание охватило ее — выскочить из шкафа и прекратить все это безобразие. Но не успела она об этом подумать, как Драко резко убрал руку с ее плеча и зажал ей рот, затягивая вглубь шкафа. Дверь шкафа медленно закрылась.

— Тихо, тихо, — шептал Малфой, крепко прижимая ее к себе и зажимая ей рот, — я отпущу руки, если ты пообещаешь не визжать и не выпрыгивать из шкафа как разъяренная бестия.

Гермиона, немного подумав, покачала головой в знак согласия. Драко убрал руки с ее рта и талии. Девушка тут же повернулась к нему и прошипела:

— Что с тобой, Малфой? Почему ты меня не отпустил?

— Твоя ревность бессмысленна, Грейнджер. Твой рыжий дружок навеки потерян для тебя и перешел на другую сторону, — прошептал Драко в ответ, рассмеявшись.

— На какую сторону? О какой такой стороне ты все время говоришь? — неистовствовала Гермиона.

— На сторону сексуальных меньшинств, — самодовольно пояснил Драко. — Так что не ревнуй.

— Я — не ревнуй? — зашептала она с истеричными нотками в голосе. — Это ты ревнуешь! Конечно, как такое могло произойти! Тебя, богатого аристократа, променяли на бедного предателя крови! Сам виноват! Нужно было в свое время не отталкивать Гарри, теперь бы он был с тобой.

— О, несомненно, этот вариант для тебя самый выгодный! Если бы я сейчас предавался с Поттером утехам запретной любви, ты бы в это время трахалась с Уизли. И все бы были счастливы, так ведь, Грейнджер?

— Я не понимаю, почему ты думаешь, будто я хочу трахаться с Роном?

— А почему ты думаешь, что я хочу трахаться с Поттером?

— Потому что ты гей!

— Я не гей!

— Я больше склонна верить Гарри, чем твоим жалким попыткам отвертеться! Других доказательств, кроме слов Гарри, у меня нет.

— Тебе нужны доказательства?

— Да что ты можешь...

Гермиона не успела договорить, потому что Малфой схватил ее за плечи, притянул к себе и поцеловал. Вначале поцелуй был жесткий и требовательный, Драко настойчиво раздвигал ее губы, несмотря на сопротивление. А когда Гермиона, почувствовав возбуждение от действий Малфоя, расслабилась и позволила его языку проникнуть в ее рот, поцелуй стал более нежным, а движения парня медленными и ласковыми. Он, чуть касаясь ее, провел пальцами по ее спине, и его рука легла на ее затылок, лишив ее возможности отстраниться. Гермиона одной рукой прижимала к себе банку пива, которую все еще держала, а другой неожиданно для себя обняла Малфоя за шею, а потом и вовсе начала перебирать его волосы. Таких острых ощущений, такого всепоглощающего возбуждения Гермиона не испытывала никогда. Ей хотелось, чтобы поцелуй продолжался вечно, но вдруг она услышала звук открывающейся двери. Свет проник в затемненный шкаф, возвращая Гермиону к действительности. Она нехотя оторвалась от губ Малфоя и повернула голову в сторону открытой двери. Гермиона думала, что, скорее всего, дверь открыли Гарри и Рон и теперь ей придется как-то объяснять свои действия, и с прискорбием поняла, что у нее нет ни одного приличного оправдания. Но каково же было потрясение Гермионы, когда в дверях она не увидела ни Гарри, ни Рона, перед ней, опершись на открытую дверь, стояла Беллатриса Лестрейндж с не менее потрясенным выражением лица. Гермиона со страхом смотрела на эту ужасную женщину. Ужасная женщина не отрываясь смотрела на Гермиону. Если бы Малфой все еще не сжимал ее в объятиях, то Гермиона непременно бы упала от такого потрясения и страха.

— У меня галлюцинации! — сообщила Беллатриса.

— Пить меньше надо! — раздался властный голос из пространства за шкафом.

— Что вы тут делаете? — шепотом спросила Беллатриса, просунув голову в шкаф.

— Эм... пиво пьем, — также тихо ответила ей Гермиона, продемонстрировав банку пива.

Это был единственный ответ, который смогла придумать в тот момент Гермиона. Ей показалось, что вопрос Беллатрисы не имеет смысла, потому что та видела их с Драко поцелуй, а значит, задала риторический вопрос и, скорее всего, хотела услышать на него такой же ответ.

Но Гермионе почему-то захотелось немного попроказничать, и она протянула Беллатрисе баночку пива, которую держала в руке. Беллатриса наклонилась ближе и уставилась на банку.

— О, маггловское! — воскликнула она после минутного рассмотрения. — Чешское! В алюминиевой банке! Уважаю!

— А как же неприятие всего маггловского? — съязвила Гермиона и прижала банку к груди, опасаясь, что Беллатриса заберет ее.

— Всего, кроме алкоголя! — гордо сказала миссис Лестрейндж. — Эти мерзкие магглы делают отличный алкоголь, тут не поспоришь. Особенно водку...

— Вот это новость! Рьяная ненавистница мерзких магглов только что сделала им комплимент и с удовольствием употребляет произведенную ими огненную воду, — желчно сказала Гермиона.

— Дети, в особенности подростки в пубертатном периоде, не должны употреблять алкоголь! — вдруг сказала Беллатриса тоном школьного учителя. — В особенности в шкафу! — эти слова она обреченно простонала.

— Будем считать, что мы квиты! — довольно ответила Гермиона. — Так сказать, обменялись нравоучениями... Но пиво я вам все равно не отдам. У меня оно все рассчитано и распределено на весь курс...

Если бы Драко во время этого неестественного диалога не держал Гермиону за талию и не гладил ее нежно по волосам, она бы ни за что не стала так дерзко отвечать и надсмехаться над этой ужасной женщиной. Когда Грейнджер посмотрела на Малфоя, то увидела, что он смотрит только на нее и мило улыбается. Это навело ее на мысль, что все, что сейчас происходит, — противоестественно, а значит фантастично, то есть не может быть в реальности...

— С кем ты разговариваешь? — вдруг раздался удивленный голос Малфоя, подтверждая ее теорию.

— Я разговариваю... — удивленно начала Гермиона. — Ты разве не видишь ее? — она махнула рукой в сторону открытой двери.

Драко заинтересовано посмотрел, куда указала Грейнджер, затем повернулся к ней и еще более изумленным тоном спросил:

— Кого — ее?

— Беллатрису! Вот же она стоит! В дверях! — возмущенно воскликнула Гермиона.

— Где? — Малфой снова посмотрел в сторону двери. — Я никого не вижу. Дверь закрыта.

Гермиона заметила, что во время ее разговора с Драко Беллатриса неподвижно стояла в дверях и смотрела только на нее.

— Скорее всего, у тебя галлюцинации, — улыбнулся Малфой, — потому что я никого не вижу.

— А я вижу, — упавшим голосом сказала Гермиона и всхлипнула, поверив, что она действительно сходит с ума. — Я с ней даже разговаривала.

— И что она тебе говорила? — с неподдельным интересом спросил Драко.

— Сказала, что одобряет наш выбор напитка, потому что уважает чешское маггловское пиво в алюминиевой банке. А потом добавила, что подростки не должны пить пиво в шкафу, — пересказала Гермиона с обреченным видом.

— О, поздравляю! — ухмыльнулся Малфой. — У тебя не только галлюцинации, но и, по всей видимости, шизофрения. Слуховые галлюцинации, фантастический бред — одни из признаков этой болезни, — успокаивающим тоном продолжал он. — Это же надо такое придумать, Беллатриса уважает что-то магловское и ратует за соблюдение правил. Точно шизофрения!

— Ты меня поражаешь, Малфой! — восхищенно воскликнула Гермиона, смотря на него, как над подопытного кролика. — Откуда ты знаешь симптомы шизофрении?

— Ничего удивительного... — скромно потупившись, ответил Драко. — Однажды в библиотеке нашел медицинский справочник.

Гермиона отвела взгляд от Малфоя и еще раз посмотрела на свою галлюцинацию, в надежде, что она испарилась и обострение болезни прошло. Но Беллатриса все еще находилась там, где ее в последний раз видела Гермиона, в дверном проеме шкафа, и гордо улыбалась, как показалось Гермионе, смотря на Драко.

— Что ты там хочешь увидеть, Беллатриса? — опять раздался мужской голос.

— Я хочу выпить! — торжественно заявила Беллатриса.

— Так в чем проблема? — ответил голос. — Я всегда готов составить тебе компанию и выслушать все о твоих галлюцинациях.

— Наливай, Эйвери. Но эту галлюцинацию я тебе не расскажу, она слишком страшная и пошлая!

С этими словами Беллатриса захлопнула дверь шкафа.

— Она ушла! — доверчиво поведала Гермиона Малфою, теснее прижимаясь к нему. — Я испугалась... Что это было?

— Я не знаю, — прошептал он, поглаживая ее спину. — Я ничего не видел. Может быть, этот шкаф вызывает галлюцинации, или обостряет шизофрению, или активизирует страхи?

— Ты знал об этом? — перебирая его волосы и смотря в его глаза, спросила Гермиона. — Ты так испугался, когда я заставляла тебя спрятаться здесь.

— Я догадывался. У меня были некоторые предположения. Продолжим? — Драко опять наклонился к ее губам.

— Да, это не обычный шкаф. У меня были галлюцинации, я предположительно больна шизофренией, а ты хочешь целоваться со мной. Поистине, этот шкаф активизирует страхи...

— И у меня, кажется, тоже какая-то психическая болезнь, потому что я хочу поцеловать тебя, — Малфой опять попытался прильнуть к ее губам.

— Нет, чуть позже, — Гермиона прикоснулась ладонью к его губам, — я хочу проверить, были ли это галлюцинации.

Не дожидаясь ответа, она отпрянула от Малфоя и приоткрыла дверь. Драко тут же последовал за ней и прижался к ее спине, выглядывая над ее головой.

То, что предстало их взору, привело обоих в шок. Гарри и Рон были уже без футболок, стояли около столика с книгами и, неистово целуясь, ласкали друг друга по оголенным торсам. За этой живописной картиной Малфой и Грейнджер наблюдали несколько минут и, что удивительно, молча.

— Гарри, это потрясающе! — вдруг отстранившись от друга, воскликнул Рон.

— Рон, Рон, я тебя люблю, — прошептал Гарри, проведя костяшками пальцев по его щеке.

— Я тоже люблю тебя, Гарри, но что нам делать дальше? — возбужденно ответил Рон.

— Знаешь, Рон, я долго об этом думал, — Поттер вырвался из объятий Уизли и стал ходить туда-сюда около столика. — Я думаю, об этом никто не должен знать. Думаю, нас не поймут.

— Я понимаю это, Гарри, — поддержал Рон друга.

— Поэтому я предлагаю следующее, — Гарри остановился и, тяжело вздохнув, продолжил: — Мы будем встречаться тайно. Нет, даже не так... Я хотел сказать, что мы будем проводить больше времени вместе, прикрываясь тем, что мы друзья, а вот наши интимные встречи будем держать в секрете.

— Да, я согласен с тобой, Гарри, — торжественно объявил Уизли. — А чтобы нас никто не заподозрил, мы будем встречаться с девушками.

— Что? — шокировано переспросил Поттер.

— Например, — покраснев, начал объяснять Рон, — ты можешь встречаться с Джинни. Конечно, я против того, чтобы ты с ней спал, но пока ты можешь с ней только целоваться и говорить всякие нежности. Она разболтает всем об этом, и больше никто не заподозрит тебя в том, что ты гей. Ваши поцелуи я вытерплю... так сказать, для отвода глаз.

— Это ты сам придумал? — изумленно уставился на него Гарри.

— Нет, — смущенно ответил Рон. — Это мне подсказала Гермиона, а ей сказал об этом Малфой.

— Я не понимаю.

— Ну, Малфой думает, что ты заинтересовался Джинни, потому что она моя сестра и, соответственно, похожа на меня, и тебе так легче будет представить меня, когда ты станешь ее целовать. А с Чжоу ты встречался, потому что тебе нравятся китайские мальчики...

Гарри зачем-то взял в руки какую-то книгу и теперь, прижимая ее к голой груди, как будто это священное писание, пораженно сказал:

— Не китайские, а японские.

— Почему японские? — тут же отозвался Рон.

— Потому что однажды... на летних каникулах... — Гарри немного замялся, но продолжил: — В общем, однажды, еще до того, как я попал в Хогвартс, мы, я и все семейство Дурслей были приглашены в гости к деловому партнеру мистера Дурсли. Пока дядя Верон обсуждал какие-то дела с мистером Райном, пока тетя Петунья обсуждала какие-то рецепты с миссис Райн, пока Дадли в одиночестве поедал все, что осталось на столе, меня пригласил в свою комнату сын Райнов Кэвин. И там... там... — с трудом подбирая слова, говорил Гарри, — он мне показал мультфильмы. Как я сейчас понимаю, это были мультфильмы для взрослых. Кажется, они называются хентай или яой. Вот тогда я понял, что все японские мужчины любят... других японских мужчин.

— А как же японцы тогда размножаются? — потрясенно спросил Рон.

— Рон, это мультфильмы... Я тебе потом объясню, что это, а в будущем, думаю, мы вместе посмотрим их.

— Я не хочу смотреть на японских мужчин, — с ревностью в голосе сказал Рон.

Малфой не удержался и, несмотря на то, что Поттер и Уизли продолжали свою оживленную беседу, прошептал, толкнув Гермиону в бок:

— А есть такие же японские мультфильмы, где девочки любят мальчиков?

— Да, есть, — недовольно ответила она.

— Я хочу посмотреть, как японцы размножаются естественным способом, — мечтательно сказал Драко.

— Приезжай ко мне в гости и вместе посмотрим на размножение японцев естественным, а если захочешь, то и не естественным способом. А сейчас молчи и слушай, — раздражено ответила она, тоже толкнув его в бок локтем. Отомстила.

Гарри и Рон, конечно же, не знали, что их разговор с удовольствием комментируют, а их слова наводят некоторых людей на безумные мысли, поэтому, не прерываясь, продолжали свою увлекательную беседу. Гермиона и Драко, хотя немного отвлеклись, все-таки смогли услышать и понять все то, что говорили парни дальше.

Немного помолчав, Гарри продолжил:

— Дело тут не в японских мужчинах, а в том, что этот парень, Кэвин, познакомил меня с... этим направлением любви.

— О, я даже не хочу знать, что он с тобой делал. Я так понял, что тебе было меньше одиннадцати лет, — с отвращением, но вместе с тем с болью в голосе простонал Рон.

— Ничего он со мной не делал, Рон! — возмущенно воскликнул Гарри. — Мы просто смотрели эти мультики. Это сейчас я понимаю, что это плохо и он, скорее всего, не только гей, но и ... я даже не знаю, знаком ли ты с этим словом. Но мне повезло, Дадли вовремя съел всю еду и зашел в комнату Кэвина в поисках новой...

— О, Боже, — не удержалась Гермиона и нарушила свой же указ, — так вот, значит, что усугубило состояние Гарри.

— Какое состояние? Состояние идиотизма? — издевательски спросил Малфой, но, почувствовав, как Гермиона дернулась, тут же добавил: — Интересно, что же это такое загадочное усугубило состояние бедненького Поттера?

— Вероятно, этот случай с японскими мультфильмами, которые он смотрел вместе со взрослым мужчиной, был тем событием, которое перевело его латентную гомосексуальность в явную, — бормотала Грейнджер, как будто отвечая на уроке.

— Латентная гомосексуальность... Как умно! — с издевкой пошептал Драко. — И откуда же ты все знаешь?!

— Этот термин впервые был употреблен Фрейдом в начале двадцатого века, в его труде... — сразу же, как и привыкла на уроках, Гермиона начала отвечать на дополнительный вопрос.

— Напоминаю, мы в шкафу, а не на уроке! — невольно рыкнул Малфой, понимая, что если не прервет этот поток информации, то цитаты из ста семидесяти томов этого Фрейда ему обеспечены. — Мне нет дела до твоего Фрейда! Предлагаю уделить внимание этим двум чокнутым.

— Тебе не помешает ознакомиться с его трудами, — недовольная тем, что ее прервали, твердо сказала Гермиона. — Я видела несколько книг Фрейда в книжном шкафу в кабинете у профессора Снейпа. Думаю, если ты попросишь у него почитать, он тебе не откажет... И между прочим, гомофобия — результат скрытой гомосексуальности, — победно закончила она, но, подумав, что Драко может не знать значения этого слова, добавила: — Если кратко, то гомофобия — это отвращение, ненависть и агрессия по отношению к геям.

— О, это камень в мой огород! — ухмыляясь, прошептал Малфой. — Но ты ошибаешься, я не испытываю к геям ненависти или агрессии. Если они меня не трогают, они мне безразличны. И, следуя твоей логике, поцелуй с Поттером не разбудил во мне желание трахаться с мужчинами. Так что можешь быть спокойна, девочка... — и, наклонившись близко к ее уху, Драко томным голосом проворковал: — Ты не в безопасности...

Параллельно с научным диалогом Грейнджер и Малфоя, Поттер с Уизли вели свой, далекий от науки, но зато очень эмоциональный разговор.

— Я не хочу пока думать об этом, Гарри, — прохныкал Рон. — Но все равно, это отвратительно, то, что сделал этот Кэвин...

— Но я думаю, что если бы не это... не эти мультфильмы, я вряд ли когда-либо подумал бы о мужчинах... что можно любить мужчину, и он может ответить тебе взаимностью, — к этому выводу Поттер пришел уже давно и сейчас имел возможность высказать его Рону.

— А, ну... хорошо... — угрюмо согласился Рон. — Спасибо Кэвину...

— Я хочу донести до тебя лишь то, что я встречался с Чжоу, потому что она ассоциировалась у меня с этими японскими мальчиками из мультфильмов. Но, поверь мне, это было не то, на что я рассчитывал, — успокоил друга Гарри.

— Значит, Малфой был прав... — обреченно вздохнул Рон. — И про Чжоу, и про Джинни...

Услышав фамилию Малфой, Гермиона и Драко прервали свой научный диспут и прислушались.

— Откуда вообще он про это знает? Я ему такое не говорил, — возмущенно воскликнул Гарри.

— Не говорил? Ну, не знаю. Может быть, он сам это придумал... Сейчас главное не это. Главное, что его идея пригодилась, — оживился Рон.

— Ты прав, Рон. Я думаю, это выход. А ты можешь встречаться с Гермионой, тоже для отвода глаз. Ты ей нравишься, и, я думаю, она не будет против, — воодушевленно начал Поттер.

— Да, ты прав, я предложу Гермионе встречаться, буду иногда с ней целоваться, а если она захочет большего, скажу, что я против добрачного секса, — не менее воодушевленно продолжил Рон.

— Точно! Я тоже так буду говорить Джинни! А потом мы можем на них жениться!

— Жениться?

— Да, мы же с тобой не можем пожениться, даже если будем жить вместе... Твоя мама этого не одобрит. А так мы будем женатыми, у нас будут дети, соответственно, продолжится наш род.

Гермиона почувствовала, что Малфоя, который прижимался к ее спине, трясет от смеха. Разумеется, Драко не смог радоваться в одиночестве, поэтому прошептал ей на ухо:

— Поздравляю, Грейнджер, ты вариант для отвода глаз! Но не расстраивайся, тебя будут иногда целовать и даже раз так семь трахнут, чтобы ты родила семь рыженьких засранцев, которые продолжат славный род Уизли.

Гермиона с силой вцепилась в ручку двери и с трудом подавила в себе желание выскочить из шкафа и расцарапать оголенные торсы этих двух голубчиков.

— Заткнись, Малфой! — решила она сорвать свою злость на том, кто ближе. — Это, между прочим, твоя идея. Рон в жизни бы до такого не додумался.

— Да, идея моя. Потому что я очень умный парень. А ты, судя по тому, что поделилась этой идеей с этим так называемым твоим другом, полная идиотка, — веселился Драко. — Эти два голубка сами до такого бы не додумались, — издевательски добавил он.

Гермионе захотелось расплакаться. Она понимала, что Малфой прав: она сама подкинула эту идею Рону, а главное — судя по тому, что происходит, выражение «твои так называемые друзья» близко к истине. Девушке было очень больно понимать, что ее друзья собираются ее использовать для прикрытия своего недостойного поведения. Больше всего ее поражало то, что для этого же они собирались использовать и Джинни, которая все-таки была сестрой Рона, и, по мнению Гермионы, а также по морально-этическим нормам, он должен был бы защищать ее и, по возможности, постараться избавить сестру от такого ужасного будущего.

— Это все замечательно, Гарри, — опять краснея, начал говорить Рон, — но я спрашивал тебя немного о другом. Что мы будем делать дальше... я имел в виду наши отношения. Нет, даже не так. Я имел в виду секс, Гарри.

— Секс? — пролепетал Поттер с таким видом, как будто впервые услышал это слово.

— Да, Гарри, именно секс. Я хочу тебя, ты хочешь меня. Мы только что целовались, ласкали друг друга... но что потом? Я хочу сказать, — мямлил Рон, — что нам делать дальше, грубо выражаясь, когда мы снимем штаны?

Гарри поправил очки, почесал подбородок и, уставившись в пространство, на некоторое время замолчал, а потом тожественно объявил:

— Минет!

— Да, это само собой разумеющееся, — еще больше краснея, поддержал его Рон, — ты мне, я тебе. Но этим я не хочу ограничиваться, как и ты, думаю. А я плохо представляю себе эту сторону секса между мужчинами. Но если исходить из того, что я слышал кое-где, видел в этих журналах, — Рон взял журналы в руки и продемонстрировал Гарри обложку верхнего, — или даже, если провести аналогию с сексом с женщиной, то кто-то из нас должен быть, так сказать, сверху, кто-то должен доминировать, кто-то должен быть мужчиной, а кто-то как бы женщиной, ты понимаешь, о чем я говорю, Гарри?

Гарри молчал.

Зато не смог промолчать Малфой, наблюдавший эту сцену из шкафа. Он, беззвучно смеясь, прошептал Гермионе на ухо:

— Я в восхищении! Не ожидал, что Уизли знает такие выражения, как «провести аналогию», и даже умеет ими пользоваться! Бесспорно, гомосексуализм влияет на умственное развитие Уизли благотворно!

— Не гомосексуализм, а любовь, — тут же поправила его Гермиона.

— Ах да, любовь. Видимо, на Поттера эта самая любовь влияет в обратном направлении. Посмотри на его лицо. Сразу видно, что он усиленно пытается сложить слова Уизли в единое предложение и у него это с трудом получается, — парировал Драко, ухмыляясь.

— А это на него действует гомосексуализм, — отозвалась Грейнджер.

Минут пять назад Гермиона ни за что бы не сказала этого, но после того, как разочаровалась в своих друзьях, она решила, что имеет право иронизировать над ними, даже если разговаривает об этом с Малфоем. И еще одно оправдание нашла себе Грейнджер: ни с кем, кроме Драко, она не могла поговорить, обсудить, пошутить и злобно поиздеваться на тему отношений Гарри и Рона.

Пока Гермиона боролась со своей гриффиндорской совестью, Поттер наконец-то, по всей видимости, понял слова Рона. Это было видно по просветленному выражению лица Гарри.

— Да, Рон, я понимаю, о чем ты говоришь. И я ничего конкретного не могу тебе сейчас ответить. Мои познания в этом направлении тоже минимальны. Здесь, в магическом мире, как я понял, информация выдается в дозированном виде, а информация такого рода вообще скрывается или замалчивается. Даже эти журналы, — Гарри махнул в сторону журналов, которые Уизли держал в руках, — и то маггловского происхождения. Все то, что я знаю о сексе между мужчинами, я почерпнул из японских мультфильмов, из таких вот журналов, которые мне удавалось купить во время каникул в маггловском мире. Денис Криви кое-что мне рассказывал о своем соседе-гомосексуалисте. Из всего этого я сделал вывод, что для первого раза нужна какая-то смазка, я забыл ее научное название. Ну ты понимаешь... чтобы смазать там... ну ты понимаешь где. Хотя я не уверен насчет того, нужна ли она только на первый раз или ей нужно пользоваться постоянно. Еще я знаю, что, используя эту смазку перед тем, как... ну, ты понимаешь, перед чем... нужно, — Гарри замялся, и тяжело вздохнув, в конце концов, выговорил: — стимулировать пальцами... ну там... ты понимаешь где, — дождавшись ответного кивка Рона, Гарри продолжил: — Но кто должен быть сверху и как распределяются эти роли, я не знаю. Все то, что я читал, смотрел и слышал... это были рассказы о взрослых мужчинах, которые проделывали это уже не раз или хотя бы один из партнеров был опытным. И ни разу я не встречал рассказа о двух семнадцатилетних парнях, у которых это в первый раз.

Поттер выжидательно замолчал, глядя на Рона. Уизли, обняв журналы, как что-то родное, потрясенно смотрел на Гарри.

Гермиона, наблюдавшая за ними из шкафа, изумленно смотрела на них обоих. Малфой, стоявший за спиной девушки, не удержался от комментариев:

— Признаю, я был не прав! — патетично, но очень тихо, чтобы не нарушать идиллию, царящую за пределами шкафа, сказал он. — Это любовь. Определенно! Только любовь могла сподвигнуть этих двоих сочинить, а главное, сказать вслух такую логически выверенную, пронзительно эмоциональную, адекватно отображающую реальность речь.

— Я сама в шоке, — с трудом прошептала в ответ Гермиона, — я начинаю верить в любовь.

— А раньше ты в нее не верила? — удивленно спросил Драко. — Я думал, это одна из обязанностей гриффиндорцев, верить в любовь.

— Верила, но разумом, — тут же отозвалась Грейнджер, — а сейчас понимаю, что, кроме высоких чувств, мне нечем оправдать эти всплески мозговой активности у этих двоих.

— Ты сама себе противоречишь! — заметил Малфой.

Но Гермиона не успела ответить и пояснить сказанное, потому что Рон начал говорить, а это значит, что Малфой и Грейнджер опять замолчали и прислушались, опасаясь пропустить что-нибудь интересное и донельзя поучительное и философское.

— Как жаль, что не с кем посоветоваться, — с огромным сожалением сказал Рон.

— Да-а, жаль... — поддержал его Гарри.

— Посоветуйтесь с Дамблдором! — тут же шепотом прокомментировал слова Уизли Малфой.

— Не подсказывай! — мгновенно отозвалась Гермиона. — Пусть сами думают.

— Какая ты злая! — опять затрясся в беззвучном смехе Драко.

— При чем тут директор? — секунду подумав, добавила Грейнджер.

— Ты что, не знала, что Дамблдор — гей? — удивленно переспросил Малфой.

— Дамблдор — гей... — то ли спрашивая, то ли в изумлении простонала Гермиона.

— Да, он гей. Разве ты не знала? Ах, да, откуда тебе знать... — с наигранным сожалением промолвил Драко. — Ты же магглороженная. Все в магическом высшем обществе знают, что Дамблдор гомосексуалист.

— Не может быть... — испуганно пошептала Гермиона. — Гарри почти каждую неделю ходит к директору на встречи и не понятно, чем они там занимаются, помимо того, что он нам рассказывает.

— Что ж... — вздохнул Малфой, — даже не могу предположить, что они там делают, но последствия их частого общения налицо.

Может быть, Грейнджер узнала бы много нового про директора, на ее языке вертелось множество вопросов по этому поводу, а Малфой, как она поняла, был рад ответить на них, но в данный момент ее отвлекло от этой важной темы оживление разговора между Гарри и Роном.

— Вот поэтому я и хотел вначале... перед тем, как тебе что-то предложить... попрактиковаться с Малфоем. Он-то без сомнения гей и уж точно знает, как себя вести при сексе с мужчинами, — осторожно выдал Гарри.

— Нет, я не хочу чтобы ты практиковался с ним, — как-то не по-доброму ответил Рон, надвигаясь на Поттера. — Пусть он будет хоть сто раз просвещенным геем, но я не хочу, чтобы ты познал все тонкости секса с этим... с этим...

— Я понял, Рон. Я больше никогда к нему не подойду.

— Да, и мы вместе выясним, как и что нам нужно делать.

— Да, это будет сложно и даже больно, но мы справимся, Рон.

— Да, справимся, потому что мы любим друг друга.

Рон подошел вплотную к Гарри, который опять уперся в столик с книгами. Недолго посмотрев друг другу в глаза, парни сплелись в неистовом поцелуе. Поттер, выронив книги из рук, обнял Уизли за шею, а Рон еще некоторое время обнимал журналы, но потом тоже бросил их и прижал к себе Гарри, а затем потянулся к ремню Поттера и начал его расстегивать. Гарри, по всей видимости, понял намек, и тоже потянулся к ширинке Рона.

Гермиона и Драко, открыв рты, наблюдали из шкафа за этой душераздирающей сценой. Первой не выдержала Гермиона и с насмешкой предложила Малфою:

— Думаю, тебе стоит к ним присоединиться.

— Издеваешься?

— Нет. Я же чувствую, как тебе это... необходимо, — таким же тоном продолжила она, чуть поведя бедром.

— В смысле?

— В том смысле, что я чувствую, как тебя это возбуждает, — демонстративно прижавшись к тому месту, где проявлялись признаки его возбуждения, с сарказмом ответила Гермиона.

— Дура! — прорычал Драко. — Вообще-то, это у меня образовалось после первых секунд поцелуя с тобой. А пока я к тебе тут около двери прижимался — обострилось. Не ожидал я такого невнимания к моей персоне! — обиженно добавил он.

— О-о, прости, я заметила только что...

— Сожалею. Но я не смогу научить твоих дружков нехорошему, а вот тебя с удовольствием, — взволнованно прошептал Драко, теснее прижимаясь к ней.

— Ох-ох, не ври, Малфой, — опять саркастически сказала Грейнджер, — ты только подумай, что скажут твои родители, если узнают, что ты... учишь нехорошему грязнокровку.

Во время этой милой беседы Драко все плотнее прижимался к девушке, а она пыталась хоть чуть-чуть отстраниться, в результате обоюдных усилий Гермиона сильно навалилась на дверь, и раздался тихий скрип. Поттер и Уизли сразу перестали целоваться и повернулись в сторону шкафа.

— Что это, Гарри? — боязливо спросил Рон.

— Кажется, это скрипнула дверь вон того шкафа!

— Там кто-то есть. Пойдем посмотрим.

— Как-то страшновато, может, там...

Что по предположению Рона могло находиться в шкафу, Гермиона и Драко не дослушали. Гермиона осторожно закрыла дверцу и повернулась к своему спутнику.

— Что делать, Малфой, они сейчас сюда ворвутся! — пискнула девушка.

— Есть одна идея, — быстро сказал Драко, — выгодная для тебя и для меня. Давай целоваться! — он притянул ее к себе за талию.

— Малфой, ты меня пугаешь! — так же быстро прошептала Грейнджер. — Это только усугубит ситуацию, — но из объятий не вырвалась.

— Сразу заметно, что ты не влюблена, — хихикнул Драко. — Они увидят, как мы здесь целуемся, и перестанут думать, что я гей, а тебя рассматривать как вариант для отвода глаз.

— Очень разумно! — воскликнула Гермиона и потянулась к губам Малфоя.

Драко не стал медлить.

Они самозабвенно целовались. Малфой крепко прижимал ее к себе, а Гермиона отчетливо чувствовала его возбуждение, и это ей нравилось...

Дверь распахнулась, свет залил пространство в шкафу. Гермионе очень хотелось повернуться и посмотреть на лица друзей, которые сейчас, по ее мнению, наблюдали этот страстный поцелуй, но она продолжала отвечать на поцелуй Драко, наслаждаясь тем, как он перебирает ее волосы, и сама утопила руку в его шевелюре.

— Что вы тут делаете? — опять прозвучал риторический вопрос, и произнес его мелодичный женский голос.

Малфой и Грейнджер перестали целоваться и повернулись на голос. Если бы Драко испуганно не произнес: «Мама? Отец?», Гермиона подумала бы, что у нее очередная галлюцинация, потому что в проеме открытой двери стояли Нарцисса и Люциус Малфой. Вид у этих двоих был весьма пораженный, а Люциус, опиравшийся на дверь, казалось, вот-вот упадет в обморок, и уже с трудом держался на ногах.

— Что вы здесь делаете? — повторила свой вопрос Нарцисса, уже улыбаясь.

Грейнджер немного приободрила ее улыбка, поэтому она решила ответить.

— Мы тут... мы целуемся, — промямлила она, не рискнув ответить Нарциссе так же, как она ответила ее сестре в своих галлюцинациях.

— И давно вы этим занимаетесь? — опять задала вопрос миссис Малфой.

— Около часа, — ответила Гермиона, все еще во все глаза рассматривая родителей Драко.

— Но почему в шкафу?! — героическими усилиями Люциусу удалось выдавить из себя что-то наподобие грозного оклика.

Грейнджер посмотрела на Малфоя и поняла, что отвечать придется опять ей. Драко затравленным взглядом смотрел на родителей, и, если бы он не держал Гермиону за талию, что ее тоже очень удивляло, то наверняка сейчас же кинулся бы на колени и начал вымаливать у них прощение.

— Наши отношения еще не перешли в ту стадию, когда мы могли бы целоваться посередине коридора в школе или в Большом зале за ужином, — дерзко ответила Гермиона, хотя коленки ее тряслись от страха.

Люциус схватился за сердце, Драко почему-то еще крепче сжал ее талию, а Нарцисса опять улыбнулась и проворковала:

— Как мило, даже в такой ситуации девочка способна иронизировать.

— Драко, ты меня разочаровал, — наконец пришел в себя мистер Малфой и, гордо выпрямившись, продолжил отчитывать сына: — Из большого количества чистокровных и богатых девушек Хогвартса ты выбрал эту грязнокровку и выбрал затем, чтобы целоваться с ней в шкафу! — последнее слово он прямо провизжал.

Из его речи Гермиона предположила, что главная претензия Люциуса состоит даже не в том, с кем его сын целовался, а в том, где он это делал. И ее наблюдения тут же подтвердились.

— Отец, прости, я... — начал оправдываться Драко.

— Прости? — грозно прошипел Люциус. — Ты мог удовлетворить свои грязные фантазии с ней в любом другом темном уголке Хогвартса. Но нет, ты поволок ее в шкаф!

Гермиона и Драко переглянулись. Кажется, и до Драко дошло, что его главная ошибка была в том, что он неправильно выбрал место для поцелуев.

— Так что, мы можем продолжать воплощать его грязные фантазии где-нибудь в другом месте, так сказать, с вашего благословения? — вызывающе спросила Грейнджер.

— Уже ничего не изменить... — обреченно изрек Люциус и, повернувшись к Нарциссе, закричал: — Вот, полюбуйся! Это все последствия общения со Снейпом.

— Причем тут профессор? — удивился Драко.

— Когда он еще не был профессором, — Люциус повернулся к сыну и начал свои объяснения тоном доброго папочки, — а был таким же, как и ты, озабоченным подростком, то он все время таскался за магглорожденной подружкой Поттера. Потом он назвал ее грязнокровкой и она перестала с ним общаться, так для него это была трагедия всей жизни.

— По-моему, он все еще об этом сожалеет, — тихо добавила Нарцисса.

— Да, точно, — задумчиво отозвался Драко, — когда он услышал, как я называю ее, — он посмотрел на Гермиону, — я называю ее... так же, то сказал, что не нужно так делать, потому что это может быть самой большой ошибкой в моей жизни.

— Вот-вот! — воскликнул Люциус, победно смотря на жену. — Я же говорил, это последствия общения с этим магглолюбцем! Все сходится! Эта такая же, как и Эванс, магглорожденная, гриффиндорка, умная, принципиальная, подружка Поттера, и даже внешность схожая. Вот он и решил осчастливить нашего сына, внушив ему, что такую... такую, — Люциус с остервенением тыкал пальцем в сторону Гермионы.

— У них хотя бы могут быть дети... — спокойно ответила Нарцисса, указывая на парочку.

— Дети?! — одновременно воскликнули Люциус, Гермиона и Драко.

— Какие дети? — простонал и опять схватился за сердце Люциус.

— Да, ты прав, для детей еще рановато, — согласилась миссис Малфой и вытащила из кармана мантии какой-то зеленоватый флакон. — Вот, возьми, — она протянула флакончик Гермионе, которая была так потрясена происходящим, что без слов его приняла.

— Сама варила, — гордо сообщила Нарцисса. — Здесь раз на пять хватит. Потом еще пришлю... только не забывай принимать.

— Хорошо, спасибо! — автоматически ответила Грейнджер.

— Это все последствия общения со Снейпом, — все еще бормотал Люциус, ссутулившись и опираясь на дверь.

— Успокойся, дорогой, — погладила его по плечу жена. — Это все-таки лучше, чем последствия общения с Дамблдором.

— Что-о-о? — простонал мистер Малфой. — Что ты этим хочешь сказать?

— Понимаешь, думаю, пусть уж лучше наш сын будет с ней, мы как-нибудь выкрутимся с вопросом ее крови. Хуже было бы, если бы он был в отношениях с Гарри Поттером. У нее хотя бы могут быть дети...

— В отношениях с Гарри Поттером, — замогильным голосом повторил Люциус.

— Да, скорее всего, на Поттера тоже повлияло тесное общение с директором, и он, по всей видимости, предпочитает мужчин. Даже попытался поцеловать Драко! — торжественно сообщила Нарцисса.

— Что он попытался сделать? — все тем же голосом спросил Люциус.

— Да, Люциус! Прямо в коридоре напал на нашего мальчика, полез с поцелуями и пытался склонить его... склонить его... — видимо, Нарцисса не могла произнести неприличного, по ее мнению, слова.

— Ты рассказал ей? — удивленно спросила Гермиона у Драко.

— Конечно, она же моя мать! — сразу же ответил Драко. — Я в тот же вечер написал ей письмо.

— Ты рассказал ей? — в свою очередь спросила Нарцисса.

— Почему мне никто ничего никогда не рассказывает? — вклинился в такой насыщенный диалог Люциус, но на него не обратили внимания.

Миссис Малфой сама же ответила на свой вопрос.

— Конечно же, рассказал, раз она твоя девушка.

— Я не его девушка! — взвизгнула Гермиона. — Я не хочу быть его девушкой! Я вообще не хочу иметь с ним никаких дел!

— Взаимно, Грейнджер! — зло отозвался Малфой и наконец убрал руку с ее талии и чуть отошел от девушки.

— Поздно! — громко сообщил им Люциус. — Уже ничего не изменить.

— Почему? — простонали Драко и Гермиона одновременно.

— Потому что вы целовались в шкафу! — объявил мистер Малфой с таким видом, как будто это все объясняет.

— Да что с этим шкафом не так? — опять взвизгнула Грейнджер.

— Успокойся, девочка, — спокойно сказала Нарцисса. — Какой шкаф, в этом случае не принципиально. Просто в магическом мире есть закон, который гласит, что... Сейчас процитирую, что помню, — она провела ладонью по своим волосам и продолжила официальным тоном: — «Если волшебник-мужчина, достигший полового созревания, и волшебница-женщина, еще не лишившаяся девственной плевы, (в дальнейшем — первые) будут застигнуты третьими лицами (в дальнейшем — вторые) за поцелуями в шкафу, то первые должны вступить между собой в брак, а вторые всячески способствовать этому и проконтролировать исполнение первыми данного закона. Также содействовать и не чинить препятствий обязаны родители (в дальнейшем третьи) первых. А также третьи обязаны относиться к неизбежному доброжелательно и не высказывать первым порицания больше принятого. Конфигурация шкафа, его назначение и расположение значения не имеют. Не имеют значения также место жительства, мировоззрение, образование, род деятельности, чистокровность, наследственность, социальный статус, материальное положение, умственные, физические и психологические отклонения, политическая предпочтения, религиозная принадлежность первых. Главное, чтобы было соблюдено первое условие». Вроде бы так... — закончив, облегченно вздохнула миссис Малфой.

Гермиона находилась в большом шоке от услышанного и не могла внятно проанализировать изложенный Нарциссой закон. Вместо того, чтобы задуматься над его содержанием, Грейнджер поражалась тому, как миссис Малфой может дословно цитировать такой трудный в произношении и понимании документ. Поняв, что она думает не в том направлении, Гермиона уже было решила поразмыслить над положениями закона, как ее научные изыскании прервал Люциус.

— Несоблюдение этого закона влечет за собой наказание, — разглядывая резьбу на ручке двери, угрюмо сказал он. — Дальше там сказано следующее: «Игнорирование данного закона влечет за собой наказание. Первые, в дальнейшем вступив в брак с другими лицами, будут лишены семейного благополучия и совместных детей, вне зависимости от того, какие чувства испытывают друг к другу супруги. Вторым, не оказавшим содействия и не проконтролировавшим исполнение закона, будет обеспечена мучительная смерть от рук самого ничтожного, по их мнению, врага. Если третьи чинили препятствия для брака первых, выражали недовольство сложившейся ситуацией, не проконтролировали исполнение закона первыми или своим родительским авторитетом предотвратили брак первых, то ни у одного ребенка или внука (в случае появления внуков к указанному моменту) третьих не будет детей, что повлечет за собой прекращение прямой линии фамилии и исчезновение рода».

Некоторое время все молчали. Кто-то от перенапряжения, от того, что им пришлось вспомнить и процитировать такой сложный текст, другие от попытки понять, что им только что продекларировали и, главное, для чего, и чем это им лично грозит.

— Почему вы мне об этом ничего не говорили? — вдруг в панике закричал Драко, диким взглядом смотря на родителей.

— «Если волшебник или волшебница применит сей закон в корыстных целях, то есть, если будучи в известности о последствиях этого закона, намеренно устоит ситуацию, соответствующую записанному выше, то сразу же лишится своего разума и подвергнется проклятию «Венец безбрачия», которое не позволит нарушившему вступать в брак и иметь детей...» — обречено сказал Люциус. — Но это не полная цитата, там еще сказано, что для мужчин такое чревато импотенцией.

— Поэтому, Драко, — продолжила за мужа Нарцисса, — мы не говорили тебе об этом. Мы боялись, что гормоны победят твой разум и ты, поддавшись сиюминутным желаниям, устоишь так, чтобы тебя застали в каком-нибудь шкафу целующимся с какой-нибудь девушкой, от которой ты в тот момент желаешь получить только сексуальное наслаждение.

— Да я вообще никогда не думал, что мой сын полезет в шкаф, чтобы поцеловаться! — возмущенно воскликнул Люциус. — Может, это она все подстроила! Прочитала где-нибудь этот закон и решила отхватить себе такого завидного жениха, — указывая на Гермиону, продолжил гневаться он.

— Что? — изумленно закричала Грейнджер. — У вас завышенное самомнение! Этот, — она сильно ткнула Драко пальцем в живот, отчего тот болезненно скривился, — самый последний кандидат в моем списке на звание моего мужа.

— Не волнуйся, деточка, — стала успокаивать ее Нарцисса, — мы верим, что ты на такое не способна, а также убеждены, что если бы каждый из вас хотел воспользоваться этим законом, то в пару себе выбрал бы кого-нибудь другого. Иными словами, мы убеждены, что вы попали в шкаф ненамеренно и целоваться начали непредвидено, и уж точно я и Люциус увидели вас здесь нечаянно. Ведь соблюдены главные условия...

— А может, нет... — с надеждой в голосе простонал Люциус.

— Гермиона, скажи, ты девственница? — доверительно спросила миссис Малфой.

— Да, — уверенно ответила Гермиона и почувствовала, как Драко опять положил руку на ее талию.

— Мальчик мой, — теперь обращаясь к сыну, проворковала Нарцисса, — а ты уже имел половые контакты с девушками?

— Да... — протянул он.

— Получается, что нам придется соблюсти закон ... — миссис Малфой хлопнула в ладоши и улыбнулась.

У Гермионы появилось много вопросов касательно этого странного закона.

— Но кто такие вторые? — с трудом сформулировала она свой первый вопрос.

— Думаю, что в данном случае вторые и третьи это я и Люциус! — ответила Нарцисса.

— Но я, конечно, не уверена... но... — замялась Гермиона, ей не хотелось говорить родителям Драко то, что она собиралась сказать, опасаясь вызвать у них нездоровую реакцию. Но, вспомнив фразу про умственные, физические и психологические отклонения и понадеявшись, что шизофрения не передается по наследству, она решилась и продолжила: — Вначале нас здесь... в шкафу увидела ваша сестра, — посмотрев на Нарциссу, доверительно сказала она.

— Беллатриса?! — одновременно с ужасом воскликнули супруги Малфой.

— Да, она, — подтвердила Гермиона и с удивлением почувствовала, как Малфой прижал ее ближе к себе. И ей это безумно нравилось...

— Но видела ее и разговаривала с ней только я, а Малфой... я хотела сказать, Драко, ее не видел и не слышал, — устало сказала Грейнджер. — Он считает, что у меня шизофрения и из-за этого я вижу галлюцинации... — с грустью добавила она и опустила взгляд на кончики своих ботинок.

Воцарилась тишина. Гермионе очень хотелось посмотреть на каждого присутствующего, но маячившая поблизости шизофрения не давала ей оторвать взгляд от своих ботинок.

— Но Беллатриса ведь не видела, как вы целовались? — с отчаянной надеждой в голосе тихо простонал Люциус.

— Видела, — обреченно ответил ему Драко.

Гермиона тут же перестала думать о том, что нужно прочитать медицинский справочник, и разъяренно посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать... — с трудом сдерживая злость, прошипела она, — что ты ее тоже видел?! И слышал, о чем мы с ней говорили?

— Прости, — несвойственным ему раскаивающимся тоном ответил Малфой, еще крепче обнимая ее за талию. — Я не думал, что так получится, — он выразительно махнул в сторону родителей.

— Не беспокойтесь! — Нарцисса не дала Гермионе высказать свое праведное возмущение, — с Беллатрисой я все улажу. Но я, правда, пока не решила, какой вариант выбрать...

— А что, есть варианты? — удивился Люциус.

— Конечно, есть, — улыбнувшись, ответила ему супруга. — Я так поняла, что Беллатриса думает, что это у нее были галлюцинации, потому что поцелуй... — здесь Нарцисса на секунду задумалась, скорее всего, пытаясь подобрать корректные слова, и ей это удалось: — между слизеринцем и гриффиндоркой невозможен. Поэтому мы можем поддержать ее взгляды и убедить ее, что это были галлюцинации. Во втором случае напомнить ей этот закон. Ведь в данном случае она является третьем лицом и тоже попадает под его действие.

Абсурдность происходящего слишком сильно давила на воспалившийся мозг Гермионы, и она сорвалась...

— Это какой-то бред! — воскликнула Гермиона. — Я не верю!

— Помнишь, Нарцисса, как мы с тобой застали в моем шкафу в слизеринской спальне Поттера и Эванс, — вдруг рассмеялся мистер Малфой, игнорируя возглас Грейнджер.

Миссис Малфой тоже засмеялась.

— Да, разумеется, помню, это было весело. Особенно их лица, когда мы окрыли дверь шкафа.

— А что они там делали, в моем шкафу, ты не помнишь? — продолжал веселиться Люциус.

— Кажется, хотели последить за тобой, выведать какие-то твои планы, — смеясь, ответила Нарцисса, — хотя это уже не важно...

— Самое противное, что нам пришлось, как третьим лицам, всячески содействовать их дальнейшим отношениям, — возмущался мистер Малфой. — Какая это была мерзкая обязанность!

— Ох, дорогой, не так уж мы и напрягались, — засмеялась Нарцисса. — Всего пару раз запретили Снейпу подливать любовный напиток Эванс.

— А помнишь, как мы с тобой целовались в шкафу в кабинете директора! — ударился в воспоминания Люциус.

— Да, это было великолепно, — поддержала его жена. — Я так испугалась, когда услышала, что директор Дамблдор возвращается в свой кабинет. Я думала, нас исключат, если застанут за исправлением оценок в табелях, но ты, как настоящий мужчина, сразу же придумал спрятаться в том шкафу. А три часа, которые мы провели в нем, дожидаясь, пока директор покинет кабинет, были одними из самых счастливых в моей жизни.

— Этот старый извращенец знал, что мы в шкафу, — недовольно сказал Люциус, — и просто дал нам возможность насладиться моментом, — добавил он не своим голосом, по всей видимости, пытаясь передразнить Дамблдора.

— Но с каким удовольствием он зачитал нам этот закон! — расхохоталась Нарцисса. — И даже посетил нашу свадьбу, хотя его никто не приглашал.

— А есть какой-то негативный пример? — язвительно спросила Гермиона.

— Конечно, есть... — тут же ответила миссис Малфой. — Вот, например, Беллатриса немного перебрала со спиртным и... Как она оказалась в шкафу вместе с Северусом, который тоже был не совсем трезв, история умалчивает, и почему они начали целоваться, они тоже не смогли вспомнить. И вы сами знаете, что, к сожалению, у профессора не сложилась личная жизнь, а моя сестра... не очень счастлива в браке и у них обоих нет детей.

— А Регулус Блэк, который застал их в шкафу за этим занятием, еще долго возмущался случившимся, — грустно дополнил Люциус. — Слава Мерлину, что никто не рассказал о поцелуе Северуса и Беллатрисы их родителям.

— Это ты виноват! — прошипела Гермиона Драко. — Зачем ты стал меня целовать?

— Ты сама виновата! — защищался Малфой. — Это ты заставила меня залезть в этот шкаф.

— Ты знаешь, что было бы, если бы мы этого не сделали! — заорала на него Грейнджер.

— Уж лучше бы мы остались там и вытерпели насмешки твоих дружков, чем... чем жениться на тебе! — тоже уже орал Малфой.

— Размечтался! — взвизгнула Гермиона. — Не горю желанием выходить за тебя замуж.

Гермиона подумала, что их выкрики, наверное, смотрятся довольно странно, если учесть, что Драко обнимает ее за талию, а она никак этому не препятствует. По-видимому, Малфой подумал о том же.

— Зачем мы целовались в этом пресловутом шкафу? — немного помолчав, задумчиво задал риторический вопрос он.

— Теперь придется замуж за тебя выходить... — обреченно сказала Гермиона. — Детей от тебя рожать. И воспитывать...

— Вы не торопитесь с детьми, — назидательно начала Нарцисса, — потому что в чистокровном магическом обществе есть такая примета, поверие, традиция, обычай, называйте как хотите: для того, чтобы наследник рода родился живым и здоровым, обладал высоким умственным и магическим потенциалом, да и просто был красавчиком, он должен быть зачат на мебели работы мастеровых из рода Гамбсов. У нас есть шикарная кровать работы Авраама Гамбса, и мы ее подарим вам на свадьбу. Так что с наследниками не спешите, — миссис Малфой тихонько толкнула мужа в бок, и он кивнул в знак согласия. — Малфоям нужны качественные наследники, такие же, каким получился наш сын, — гордо закончила Нарцисса, с любовью глядя на Драко.

— А еще у нас есть канапе из спального гарнитура работы мастера Гамбса, — довольно улыбаясь, добавил Люциус. — Я его купил у Артура Уизли. Результат налицо... — хохотнул он.

— Да, но ты выкупил его только после того, как у них родился третий ребенок, — поправила его Нарцисса.

— Это так, — согласился Люциус. — Первые три их отпрыска на самом деле получились нормальными... А вот остальные... так что помните об этой примете!

— А стул или журнальный столик подойдут? — неожиданно для всех и даже для себя поинтересовалась Гермиона.

— Если эти предметы работы кого-нибудь из Гамбсов, то да, — ответила Нарцисса.

— «Гарнитур гостиный ореховый работы мастера Гамбса. 1893», — процитировала Грейнджер.

— У тебя есть стул и журнальный столик работы Гамбсов? — потрясенно глядя на нее, спросил Драко.

— Нет, у меня нет, но я знаю, где они есть, — гордо ответила Гермиона, — и думаю, мы можем их забрать себе, ну или...

— Замечательно! — заулыбался Драко. — Конечно, заберем, но перед этим... — он не закончил фразу, испуганно поглядев на родителей.

— Как мило! — проворковала Нарцисса, с любовью глядя на парочку. — Ты согласен, Люциус, что они милая пара. Думаю, им никогда не будет скучно друг с другом. А насчет невозможного... не беспокойтесь, мы что-нибудь придумаем, чтобы сменить его на возможное, не так ли, Люциус?

— Да, конечно, — пробормотал мистер Малфой, — непременно придумаем.

— Что вы там делаете? — вдруг раздался голос Беллатрисы где-то в глубине комнаты.

Люциус и Нарцисса вздрогнули и повернулись к ней. Продолжая улыбаться, Нарцисса весело пощебетала:

— Мы с Люциусом вспоминаем молодость! Вспоминаем, как мы целовались в шкафу в директорском кабинете!

На несколько секунд воцарилась тишина, затем Беллатриса простонала:

— Это была галлюцинация! Определенно, галлюцинация! Этого не могло быть в реальности! Вы там, в шкафу, никого не видите?

— Нет, шкаф пуст! — заверил ее Люциус. — Мы тут с Нарциссой думаем, может, нам повторить наш прежний опыт, залезть в этот шкаф и-и-и...

— Мне нужно выпить! — воскликнула Беллатриса.

— Я с тобой! — крикнул ей вслед Люциус.

— А как же и-и-и? — передразнила его Беллатриса.

— Это всегда успеется, — успокоил ее Люциус, — а сейчас мне нужно подумать над последствиями общения...

Мистер Малфой отпустил дверь шкафа. Перед тем как она закрылась, Гермиона и Драко успели заметить, как миссис Малфой улыбается им и машет рукой.

Немного постояв в тишине и в темноте, Грейнджер решила задать вопрос:

— Что это было? — ничего умнее в данной ситуации она не смогла придумать.

— Это Исчезательный шкаф. Я его, оказывается, починил. Правда, я не думал, что он так работает. Закроешь дверь и ты незаметно для себя перемещаешься в пространстве. Я думал, что нужно будет идти по каким-то коридорам, — задумчиво размышлял Драко.

— А куда мы переместились?

— Такой же шкаф, как и в Выручай-комнате, стоит в магазине «Горбин и Бэркес», а Беллатриса и... все остальные ждут там, когда я его починю.

— Поздравляю, у тебя получилось! Но зачем ты это делал?

— Я тебе потом расскажу.

— Хорошо, — согласилась Гермиона. На сегодня информации ней было достаточно.

— Будем выходить наружу? — спросил Малфой.

— Я боюсь... — созналась Грейнджер.

— Я тоже, — не постеснялся признаться Драко. — Мир сошел с ума!

— Да, причем с обеих сторон...

— Что мы будем делать?

— Предлагаю выпить!

— Ах да, у тебя же есть баночка пива.

— Даже две! — Гермиона отдала банку, которую держала в руке, Малфою и вытащила из кармана вторую.

— Что это за зелье? — вспомнила она о флаконе в своих руках.

— Не знаю, давай посмотрим... — Драко вынул палочку и, сказав «Люмус», направил лучик света на флакон.

— Противозачаточное зелье, — причитали они одновременно.

— О-о, — простонала Грейнджер, — так они это все серьезно говорили.

— По всей видимости, да, — обреченно ответил Малфой.

— Возьми, — Гермиона протянула флакон Драко.

— Мне—то зачем? — удивился он.

— Но это же твоя мама дала, чтобы ты предохранялся... — попыталась объяснить свой поступок Грейнджер, но у нее это плохо получилось.

— Но она дала его тебе... и думаю, она хотела, чтобы это мы предохранялись, — также нелепо ответил Малфой.

— Ты думаешь, нам это понадобится?

— Я не знаю. Но все равно оставь его себе.

— На пять раз хватит, — зачем-то добавила Гермиона.

— Это радует, — хохотнул Драко, — хотя-я-я... мне, как озабоченному подростку, этого будет мало.

— Не беспокойся. Твоя мама вышлет еще.

— На это вся надежда, — расхохотался Малфой. — Тебе не кажется, что мы тоже сошли с ума?

— Наверное, ты прав, — рассмеявшись, ответила Гермиона. — Не думала, что сумасшествие заразно.

— А теперь давай пить пиво и целоваться! — предложил Драко. — Как открывается это маггловское чешское чудо?

Еще три часа Малфой и Гермиона просидели в Исчезательном шкафу, попивая пиво, обсуждая увиденное сегодня и периодически прерывая разговор поцелуями. Еще никогда Гермиона так не веселилась. Они избегали обсуждения неприятных вещей, наподобие принадлежности каждого из них к враждующим сторонам. Они вообще забыли, что идет война, что за пределами шкафа все озлоблены и настроены друг против друга. Сейчас им казалось, что жизнь прекрасна и нет больше предрассудков, забыты взаимные неприязнь и оскорбления, и даже в перспективе видится счастливое совместное будущее. Они по-доброму подтрунивали друг над другом, без злобы обсуждали отношения Гарри и Рона, посмеивались над Люциусом и с теплотой отзывались о Нарциссе, и даже поиронизировали над «галлюцинациями» Беллатрисы и «шизофренией» Гермионы. Малфой признался, что слова тетки о галлюцинации навели его на мысль представить саму Беллатрису, как галлюцинацию Гермионы. Может быть, раньше она бы обиделась и разозлилась на это, но в данный момент Гермиона искренне повеселилась и даже чуть-чуть испытала гордость за Драко, который так виртуозно вывернулся из ситуации.

Через три часа пиво напомнило о себе, и они были вынуждены покинуть свое милое убежище. С опаской приоткрыв дверь, они поняли, что находятся в Выручай комнате, а Гарри и Рон уже ушли. Договорившись о следующей встрече, Гермиона и Драко по отдельности вышли из Выручай комнаты со счастливыми улыбками на лицах...

Но перед тем как покинуть комнату, Гермиона показала Драко гостиный ореховый гарнитур работы мастера Гамбса 1893 года, и они вместе решили, что столик довольно удобный... да и стул тоже...

__________________

* Булгаков М.А. Мастер и Маргарита. Избранные произведения в 2 т. Т.2 — Киев, Изд-во. Худ. Лит. Днiпро, 1989.

Страница 414, второй абзац сверху.

— Ты полюбишь их!

— Вы пугаете меня, гражданин матрац!

— Молчи, дурак! Ты не знаешь всего! Ты еще возьмешь в Мосдреве кредит на мебель.

— Я убью тебя, матрац!

— Щенок! Если ты осмелишься это сделать, соседи донесут на тебя в домоуправление.*

Ильф и Петров

— Рон, когда ты предложишь Гермионе встречаться с тобой? — возмущенно сказал Гарри, отрываясь от созерцания огня в камине.

— Я постараюсь сделать это сегодня! — отрешенно ответил Рон, тоже разглядывая искорки.

— Это ты обещаешь уже давно. Сегодня я останусь здесь и поприсутствую при этой замечательной беседе, надеюсь, ты не против? Если будет нужно, помогу тебе.

Уж полчаса друзья сидели в гостиной Гриффиндора и задумчиво смотрели на огонь в камине.

— Я не против! — вздохнул Рон. — Как только она придет сюда, я сразу... честное слово!

— Ты говорил это уже много раз! — пожурил его Поттер.

— Понимаешь, Гарри, я уже несколько раз за эти два месяца пытался поговорить с ней, но она все время от меня ускользала.

— Может быть, ты был не сильно настойчив?

— Я не знаю, Гарри. Но обычно после слов «я хочу с тобой серьезно поговорить» она начинает нести такое... я даже не знаю, как это объяснить. Как-то неожиданно для меня получалось, что мы уже разговариваем о кулинарных пристрастиях Хадрида или о внутреннем мире Филча и его кошки, и я никак не могу придумать, как перейти на обсуждение интересующей нас темы. И вообще, мне кажется, что в некоторых случаях Гермиона ведет себя... странно, взять хотя бы факультативные занятия со Снейпом и Малфоем.

— Да, Рон, мне тоже это не нравится. Я, конечно, понимаю, что она немного недовольна тем, что благодаря книге Принца-Полукровки я обхожу ее по зельям. Я даже понимаю, что ей обидно и это давит на ее самолюбие. Но заниматься со Снейпом и Малфоем, чтобы опередить меня по этому предмету... это слишком.

— Меня поражает, что Снейп согласился помочь ей. Я понимаю, почему он занимается с Малфоем, которому тоже твои успехи на уроках зелий как кость в горле. Я думаю, с тем, что Гермиона лучше его по всем предметам, Малфой смирился, а вот с тем, что ты более талантлив в зельеварении, чем он и даже чем Гермиона, он смириться не смог. Поэтому он обратился за помощью к Снейпу. И разумно, что Снейп ему помогает. А вот почему Снейп помогает Гермионе, это удивительно, — довольно витиевато выразил свое недовольство Уизли.

— Для меня непонятно не это, а то, что, согласно Карте Мародеров, когда Малфой и Гермиона варят зелья, Снейп уходит из класса, оставляя их наедине. Что самое странное... я не могу понять, почему Гермиона и Малфой варят зелье в одном котле, почему на Карте они отображаются на таком близком расстоянии. Снейп, судя по Карте, в это время покидает кабинет и периодически топчется около двери. Думаю, он подслушивает и подглядывает за ними, — заговорщическим тоном сказал Гарри. — Я сегодня не выдержал и сходил к профессору, когда там были Гермиона и Малфой. Когда я вошел, то увидел, что они на самом деле варят зелье и о чем-то болтают, но я не успел услышать, о чем...

— Гарри, что ты этим хочешь сказать?

— Я опасаюсь, что она обсуждает с Малфоем мой поцелуй с ним, а Снейп подслушивает, — обреченно ответил Поттер.

— Гарри, я прошу тебя об этом не вспоминать! — вспылил Рон. — Все, что было до того, как мы вступили в интимную связь, меня не интересует. А Малфой пусть сам ищет себе парня. Я думаю, ему подойдет Снейп. Это тоже загадочная личность, ни разу не замеченная в отношениях с женщинами!

— Да, думаю, Малфоя ждет такое же будущее. Ведет себя как последняя...

Гарри не удалось закончить свою мысль, как к ним подошла Гермиона. Она, поздоровавшись с друзьями, присела на диван рядом с Поттером и открыла учебник.

Гарри выразительно посмотрел на Рона.

— Гермиона, я хочу с тобой...

Но Уизли не успел сформулировать свою судьбоносную фразу, потому что к ним подбежали его сестра и Лаванда.

— Гермиона, как это понимать?! — взвизгнула Джинни.

Грейнджер вздохнула, посмотрела на нее и невинно ответила:

— Я не понимаю, о чем ты, Джинни.

— Мы тебя только что видели, — недовольно сказала Лаванда.

— Я рада за вас, — иронично поздравила их Грейнджер.

— Как ты могла, Гермиона?! — все еще визжала Джинни.

— О чем вы говорите? — не выдержал Гарри, с недоумением смотря на девушек.

— Мы только что видели, как она целовалась с Малфоем около портрета Полной Дамы. А Полная Дама прокомментировала этот поцелуй так: «Сегодня получилось очень нежно» — и похлопала в ладошки. Это значит, что она видела, как они целуются, уже не в первый раз, — возмущено орала Джинни.

Рон и Гарри потрясенно посмотрели на Гермиону, ожидая ее ответа. Та, нехотя отрываясь от книги, спокойным голосом ответила:

— Джинни, я не понимаю суть твоих претензий!

— Ты только что целовалась с Малфоем! Это моя главная претензия, — размахивая руками, визжала Джинни. Ее лицо порылось красными пятнами, губы кривились в брезгливой ухмылке, ее просто трясло от всего увиденного, но больше всего ее бесило, что сейчас Грейнджер ведет себя очень спокойно.

— Я тоже видела, как ты целовалась с Гарри, но не устраивала из-за этого истерик, — нотки недовольства появились в голосе Гермионы.

— Я встречаюсь с Гарри, поэтому могу целоваться с ним когда и где захочу! — процедила сквозь зубы Джинни.

— А я почему не могу целоваться с Малфоем когда и где нам захочется?

Некоторое время все молчали. Гермиона с вызовом смотрела Джинни в глаза. Та стояла с открытым ртом, пытаясь понять последнюю фразу Грейнджер. Гарри переводил взгляд с одной девушки на другую, ожидая продолжения. Рон, казалось, выпал из реальности, потому что опять уставился на огонь в камине и глупо улыбался. Лаванда с непроницаемым лицом разглядывала Рона. Вдруг она подпрыгнула на месте, расплылась в улыбке и удивленно спросила:

— Ты хочешь сказать, что ты встречаешься с Малфоем?

— Да! — просто ответила Гермиона.

Но Лаванда уже была в своей стихии, она почуяла изумительную новость, которую сможет разболтать всем и каждому. Для того, чтобы красиво подать это известие, Браун нужны были подробности, и она тут же приступила к их получению, начав задавать вопросы:

— И давно вы вместе?

— Месяца два, — спокойно ответила Гермиона.

— А как... а почему... — Лаванда подсела к Гермионе и, с неподдельным интересом смотря на нее, с трудом сформулировала свой вопрос: — А почему вы вдруг стали встречаться?

Грейнджер, понимая, что Браун будет продолжать допрос, пока не удовлетворит свое любопытство, решила отвечать на ее вопросы развернуто.

— Знаешь, Лаванда, если просидишь с человеком в шкафу три часа, то непременно проникнешься к нему светлыми чувствами.

Браун открыла рот, пытаясь придумать какой-нибудь вопрос, который бы позволил ей более полно представить случившееся.

— А почему ты сидела в шкафу три часа, да еще и с Малфоем? — наконец нашлась она.

— Нас вынудили спрятаться в этот шкаф определенные обстоятельства, — улыбнувшись, ответила Гермиона.

— Какие обстоятельства? — вдруг вклинилась в разговор Джинни, причем опять очень недовольным тоном.

— Поверь мне, Джинни, тебе лучше не знать, что это были за обстоятельства, — сказала Гермиона, с сочувствием смотря на Джинни.

— А что вы делали шкафу? — не сдавалась Лаванда.

— Мы-ы пили пиво, разговаривали, целовались, — Грейнджер загадочно улыбнулась и немного покраснела.

— Как это романтично! — резюмировала Браун.

— Да уж, лучше не скажешь! Полная романтика, — хохотнула Гермиона.

— Гермиона, как ты могла?! — наконец ожил Гарри и завопил: — Ты встречаешься с Малфоем! Он же... он же...

— Ну, продолжай, Гарри, кто он? — перебила его Грейнджер с сарказмом в голосе.

Поттер открывал и закрывал рот, не зная, что сказать. Он посмотрел на Рона, надеясь, что тот поможет ему, но тот все еще был за пределами бытия и никак не реагировал на происходящее.

— Он Пожиратель смерти! — в конце концов придумал что ответить Поттер.

— Да, я знаю об этом. Скажу больше, я видела у него Метку, когда мы с ним... — хладнокровно начала отвечать Гермиона, но не успела закончить фразу.

— Я не хочу знать подробностей! — в ужасе перебил ее Гарри, а затем вскочил с дивана и закричал: — Я сейчас же иду к директору и рассказываю ему, что Малфой — Пожиратель смерти.

— Не стоит утруждаться, Гарри. Директор знает об этом, — сообщила ему Гермиона.

— Откуда? — шокировано прошептал Поттер.

— Драко сам рассказал ему об этом, — тоже шепотом ответила ему Грейнджер.

— Ты ему веришь?

— Да, я ему верю! Я и профессор Снейп присутствовали при этом разговоре, — громко объявила Гермиона.

— Этого не может быть! — обреченно вздохнув, Гарри уселся обратно на диван и закрыл лицо ладонями.

— Гарри, у Драко не было выхода. У него было два варианта: или он принимает Метку, или его родителей и его самого убивают, — начала объяснять Грейнджер, хотя ее еще никто ни о чем больше не спрашивал. — Подумайте, какой вариант выбрали бы вы?

— Я бы лучше умер, чем стал Пожирателем! — с пафосом воскликнул Поттер.

— Ну-ну, — ответила Гермиона с ухмылкой, — тебе легко говорить, тебе бы такое даже не предложили...

— Вот! — заорал Гарри, тыкая в Гермиону пальцем. — У тебя ухмылка, как у Малфоя! Это последствия общения с этим мерзавцем!

Все остальные молчали. Никому не хотелось даже задумываться над этим вопросом и уж тем более над перепалкой Поттера и Грейнджер.

— Директор верит, что у Драко не было выбора и любой поступил бы на его месте так же, — немного погодя продолжила Гермиона грустно. — И я верю... и хочу, чтобы и вы это поняли и приняли. Профессор Снейп уже занимается с ним, так сказать, готовит себе смену.

— Какую смену? — вопросительно посмотрев на Грейнджер, промямлил Гарри.

— Хорошо, я расскажу, но надеюсь, это останется между нами, ведь Дамблдор не одобрит, если эта информация выйдет за пределы нашей маленькой компании, — Гермиона выразительно посмотрела на Лаванду, и той ничего не оставалось сделать, как кивнуть. — Для тех, кто не в курсе, сообщу, что профессор Снейп, имея на руке Метку, входя в ближний круг Темного Лорда, на самом деле является шпионом Дамблдора. И директор очень доверят ему. Но профессор Снейп почему-то считает, что он скоро погибнет, поэтому и готовит Драко на свое место — шпиона, двойного агента в стане врага... — Гермиона говорила таким тоном, что все поняли, как сильно она гордится Драко. — Директор помогает им в этом.

— Профессор Снейп шпион Дамблдора?! Вот это новость! Потрясающе! Никогда не подумала бы! — восхищенно воскликнула Лаванда.

— Это не новость, это секрет, Лаванда! — назидательно напомнила Гермиона.

— Да, конечно, я никому не скажу, — пообещала Браун.— Но как он... почему... — она пыталась перевести беседу на более приятную ей тему, и ей это удалось: — Из-за чего он перешел на нашу сторону и стал шпионом Дамблдора?

— Из-за убийства родителей Гарри, — поделилась информацией Грейнджер.

— Этого не может быть! — почему-то опять взвизгнула Джинни. — Снейп ненавидел отца Гарри.

— Зато его мать он очень любил, — парировала Гермиона.

— Так любил, что называл ее грязнокровкой, прямо как тебя Малфой, — сказал Поттер с издевкой.

— Да, ты прав, Гарри. Так оно и было, — печально улыбнулась Гермиона. — Для Снейпа это была самая большая ошибка в жизни, о которой он все еще жалеет. А Малфой... он тоже сожалеет том, что оскорблял меня, но ему повезло больше. У него появился шанс извиниться, и я простила его.

— Как это романтично! — восхищенно прошептала Лаванда, но, посмотрев на присутствующих, поняла, что они немного не согласны с ее трактовкой событий и дополнила свою фразу: — ... и грустно. До слез.

— А Гарри мне сказал, что Малфой гей! — неожиданно для всех сообщила Джинни.

— Гарри ошибался, — торжественно, с ухмылкой на губах, сказала Гермиона. — Драко не гей, никогда им не был и вряд ли будет. Поверьте мне на слово. Если Малфой гей, то тогда я мальчик... — добавила она.

— Если ты с ним целовалась, это еще ничего не значит, — начала защищать позицию Поттера Джинни. — Я больше склонна верить Гарри.

— Разве Гарри эксперт в этом вопросе? — с сарказмом спросила Гермиона, при этом глядя на Поттера и все еще ухмыляясь.

Гарри смотрел на нее, открыв рот. Он знал, что Гермиона в курсе его неудачной попытки поцелуя с Малфоем, также он подозревал, что, скорее всего, тот представил события в выгодном для себя свете, а это значит, что сейчас Гермиона может озвучить малфоевскую версию тех событий, что повлечет за собой крушение его грандиозных планов на будущее... Джинни непременно бросит его, Лаванда разнесет новость, что он гей, по всему магическому миру — и прощай продолжение славного рода Поттеров.

— Конечно, нет, — опять взвизгнула Джинни. — Но он сам видел, как Малфой целовался с каким-то парнем!

— Гарри, ты должен мне сказать, с каким парнем он целовался? — притворно недовольно спросила Грейнджер Поттера. — Я очень ревнивая! А когда я ревную, то совершаю необдуманные поступки. Например, начинаю пересказывать информацию, которую когда-либо видела, слышала и читала.

— Да, Гарри, скажи ей, с кем целовался Малфой! — присоединилась к просьбе Гермионы Лаванда, которой, разумеется, хотелось услышать очередную романтическую историю. — Я думаю, Гермиона вправе знать об этом, все-таки она с ним встречается и должна знать о своем парне все, даже самое страшное, неприятное и отвратительное.

Грейнджер, безусловно, заметила скрытый подтекст в словах Браун, но все равно была ей благодарна, потому что та избавила ее от необходимости принуждать Поттера к откровенной беседе или к отчаянному вранью. Уже давно Гермиона поняла, что что-то наподобие этого разговора обязательно произойдет. Ей было интересно, что же выберет Гарри: чистосердечно признаться в своих пристрастиях, рассказав о поцелуе с Драко, разумеется, представив все это так, что Малфой был от этого в восторге, а это значит, что репутация Драко пострадает и к нему навсегда приклеится клеймо гомосексуалиста, что повлечет за собой изгнание Малфоя из магического общества вне зависимости от того, какая сторона победит в предстоящей войне, ведь на обеих сторонах этого конфликта есть множество волшебников, не приемлющих такие отношения; или приложит все силы и придумает логический и обоснованный обман, тем самым выбрав свою любовь к Рону, ведь если он не предъявит весомых доказательств, что Малфой гей, то и сам не будет заподозрен в этом, а, следовательно, он и Рон смогут и дальше тайно предаваться своей любви, а при детально разработанном плане «для отвода глаз и продолжения рода» это может продолжаться всю их жизнь.

— Джинни, ты меня, наверное, неправильно поняла! — после некоторого всеобщего молчания наконец обреченно сказал Гарри. — Я не видел, как Малфой целовался с парнем. Я придумал это сам... так сказать, на эмоциях. Понимаешь, Денис Криви как-то высказал предположение, что Малфой гей, и при этом довольно детально провел аналогию между Малфоем и своим соседом-гомосексуалистом. На меня это произвело большое впечатление, поэтому я и сказал, что, скорее всего, в ближайшем времени мы все увидим, как Малфой целуется с каким-нибудь парнем.

«Но так как этого не происходило, то я сам решил, невзирая на опасности и последствия, доказать, что Малфой гей, и поцеловал его, — продолжил монолог Гарри, но только в своих мыслях, хотя ему хотелось прокричать все это. — Но Малфой опытный конспиратор, он не раскололся, а сейчас еще для большей убедительности стал встречаться с Гермионой и водит за нос Дамблдора. Малфой всех обманывает и постепенно переманивает на свою сторону... он наш враг, его надо убить... а не жалеть его и не трахаться с ним... вот меня почему-то никто не...» — и Гарри захотелось разрыдаться от того, что он не может все это высказать вслух, а главное, от несправедливости всего мира по отношению к нему.

Гермиона была довольна ответом Поттера. С недавнего времени она поверила в любовь, а еще в пророчества, приметы и традиции. Поэтому девушка искренне надеялась, что Гарри выберет любовь и пойдет ради нее на нарушение принципов честности, которые так приветствовались на Гриффиндоре. Хотя Поттер, как думала Грейнджер после наблюдения за ним и Роном из шкафа, давно переступил через эти принципы, но сейчас ее успокаивало то, что в его уме и сердце любовь победила желание уничтожить врага.

— Да, Джинни, — благодарно улыбаясь Гарри, поддержала его Гермиона. — Я помню этот разговор с Денисом. Криви ошибался, а Гарри просто был возмущен его предположениями, поэтому потом некорректно выразился. Из-за этого ты поняла все неправильно. Еще раз повторю, я уверяю вас, Малфой не гей. Мной это было установлено практическим путем. А если ты, Джинни, все равно мне не веришь, то так и быть, я разрешаю тебе тоже проверить это практически... но один раз, — язвительно добавила она. — Больше неверующих нет, которые хотят проверить, какой ориентации Малфой? Вас, Гарри и Рон, это не касается...

Все сконфуженно промолчали, потому что никто не ожидал услышать такие слова из уст Гермионы, и лишь Джинни с отвращением сказала:

— Нет, спасибо. Никогда и ни за что! Пусть каждый остается при своем мнении.

Джинни прекрасно помнила разговор, при котором Гарри сообщил ей о нетрадиционной ориентации Малфоя, потому что это было как раз в тот день, когда Поттер предложил ей встречаться. Она помнила, что после того как она с радостными визигами согласилась, Гарри поцеловал ее, затем, неожиданно отстранившись, сообщил, что Малфой гей и дальше поведал подробности и доказательства, без уточнения имен. Джинни как сейчас помнила рассказ Гарри о поцелуе Малфоя с неким парнем, каждое слово, каждую фразу, даже выражение лица Гарри, когда он все это говорил, хотя бы потому, что такой значимый для нее момент, как первый поцелуй с любимым, был прерван рассуждениями о сексуальных, тем более нетрадиционных, пристрастиях Малфоя, и на тот момент ее это очень удивило, задело, обидело, вывело из себя. Сейчас, понимая, что Гарри зачем-то врет, Джинни опять начала злиться. Все эти мысли и воспоминания смешались в ее голове, и в данный момент девушка не успела выложить из них завершенную логическую мозаику, потому что Лаванда опять поразила всех удивительным предложением.

— Гермиона, ты должна написать об этом книгу! — воскликнула Лаванда и захлопала в ладоши.

— Книгу? — переспросила Грейнджер, которая ожидала совсем не такой реакции и совсем от других людей.

— Да! Книгу! — торжественно продолжила Браун. — Она может называться... — Лаванда на мгновение задумалась. — Например: «Как установить практическим путем, что твой парень не гей». Нет, это сильно длинное название! — поспорила сама с собой Браун. — Лучше так: «Твой парень гей? Как доказать обратное. Теория и практика». Конечно, тоже длинновато, но зато понятно... — победно объявила она и опять похлопала в ладоши. — Я просто жажду прочитать эту книгу или хотя бы услышать подробности от ее автора.

Гарри, Джинни и Гермиона смотрели на Лаванду с глубочайшим интересом, каждый из них пытался понять, как такое могло прийти ей в голову и какие слова вызвали такую мозговую активность и бурную фантазию.

— Я не думаю, что с моей стороны будет безопасно, рационально и выгодно писать книгу с таким содержанием и названием, Лаванда, — наконец нашла, что ответить, Гермиона. — Я думаю, что не только они, — она указала пальцем на Гарри и Джинни, — и Денис Криви считают Малфоя геем. Поэтому, если я вдруг напишу такую книгу, да хотя бы заметку в газете, то все подумают... подумают о Драко плохо. А я не хочу, чтобы о нем думали плохо. И самое главное, я не хочу афишировать свои интимные отношения.

— О, — простонала Лаванда от переизбытка чувств, так как узнала еще одну потрясающую новость, — а что, у вас уже были интимные отношения?

— Это один из способов установить, что твой парень не гей, — рассмеялась Гермиона.

— Ты представляешь, как отреагируют его родители, если узнают, что он встречается с тобой? — на удивление спокойно спросила Джинни.

— Я представляю. Я это видела. Его родители в курсе наших отношений.

— Они, наверное, жутко недовольны? — с надеждой в голосе спросил Гарри.

— Немного. Но, как оказалось, они довольно милые люди. На рождественских каникулах Драко и его родители были у меня дома и познакомились с моими мамой и папой. Это было весело, — заулыбалась Гермиона и почему-то покраснела.

— Весело? А чем вы таким веселым занимались с Драко? — с подозрением спросила Лаванда.

— Мультфильмы японские смотрели! — улыбаясь, ответила Гермиона, но, посмотрев на Гарри и Рона, глядевших на нее с неподдельным ужасом, добавила: — Мультфильмы, в которых главные герои — мальчик и девочка, ну-у или мальчик и девочки, или девочка и мальчики.

— А разве бывает, что главные герои не мальчик и девочка? — удивленно спросила Лаванда. — И что такое мультфильмы?

— Да, иногда бывает, что главные герои два мальчика, например, — невинно ответила Гермиона и усмехнулась. — К сожалению, мои родители пока не могут нанести Малфоям ответный визит, — Гермиона перевела разговор на более безопасную тему.

— Потому что они магглы? — как-то не по-доброму спросила Джинни.

— Нет, потому что в Малфой-мэноре обосновался Темный Лорд, — грустно сказала Гермиона, проигнорировав слова и тон Джинни. — Но когда Гарри победит его и война закончится, мы всей семьей приглашены туда, — оптимистически добавила она.

— Но его отец служит Темному Лорду! — воскликнул Поттер.

— Не беспокойся, Гарри. Во-первых, Люциус вначале отец, а уже потом слуга Темного Лорда. Поверь мне, и Люциус, и Нарцисса делают все только во благо своего сына. Во-вторых, Дамблдор в курсе. Он уже поговорил с ними и они тоже перешли на нашу сторону. Разумеется, это тоже конфиденциальная информация, — Гермиона выразительно посмотрела на Лаванду, которая тут же закивала головой и приложила руку к сердцу. — И за ее разглашение виновного ждет жестокая кара, — зловеще добавила Гермиона.

— Я не понимаю... я не верю... ни один из Малфоев не мог так поступить, как ты описываешь! — Гарри вскочил с дивана и с нотками истерики в голосе заорал: — Я не могу придумать, что бы такое могло их заставить так поступить.

— Как-нибудь я расскажу тебе об этом подробно. Но сейчас могу сказать, что их мотив — продолжение рода Малфоев, — спокойно глядя на Поттера, сказала Гермиона. — Не думаю, что это чисто малфоевское желание, — добавила она с иронией.

— Продолжение рода? Ты собралась за Малфоя замуж? — с болью в голосе закричал Гарри. — Ты собираешься нарожать ему детей? Новых Пожирателей смерти... наших врагов...

— Скорее всего, это так... — бесстрастно ответила она. — Не беспокойся, Гарри, я прослежу, чтобы мои дети не стали Пожирателями смерти, а уж будут ли они твоими врагами, зависит от тебя.

— Гермиона, я не могу поверить! Ты и Малфой! — неожиданно для всех присутствующих произнес Рон, который до этого момента не подавал признаков понимания происходящего. — Как ты могла? Я никогда этого не пойму и не приму.

— Знаешь Рон, твоя претензия мне не понятна, как и истерика Гарри. Я ведь поняла и приняла вас такими, какие вы есть, — невольно отрезала Грейнджер.

— Я поддерживаю Рона. Я тоже не понимаю. Ты же прекрасно заешь, что ты нравишься Рону, я тебе об этом не раз говорила. Но ты променяла его на Малфоя, — возмущенно сказала Джинни.

— Джинни, я просто не хочу быть вариантом для отвода глаз, — закрыв лицо руками, ответила Гермиона.

— Что значит для отвода глаз? — недоуменно переспросила Джинни.

— Это такое выражение речи, означающие, что нечто предпринимается, дабы взоры окружающих были направлены на нечто незначительное, что позволяет спрятать главное, — не убирая ладоней от лица, пробормотала Грейнджер.

— Я не понимаю... — начала Джинни и все почувствовали, что окончит она эту фразу визгом.

— Не бери в голову. Это последствия трехчасового пребывания в шкафу вместе с Малфоем, — предотвращая этот визг, перебила ее Гермиона. — Видимо, от нехватки кислорода... — добавив нечто непонятное для некоторых, она убрала руки от лица, и все увидели ее счастливую улыбку.

— В каком шкафу? — грозно спросил Рон, не обращая внимания на происходящие.

— В таком большом, красивом, с резьбой наверху, который находится недалеко от столика, на котором лежат книги, между которыми спрятаны журналы семьдесят пятого года выпуска, — довольно улыбаясь, ответила Гермиона.

— Я же говорил тебе, что в шкафу кто-то был, — зло посмотрев на Гарри, прошипел Рон.

— Но мы ведь осмотрели его. Там никого не было, — начал оправдываться Гарри.

— Не нужно спорить. Просто мы успели покинуть этот шкаф до вашего появления, — попыталась прекратить конфликт Гермиона.

— Но как? Мы бы заметили вас в шкафу, — недоуменно посмотрев на Гермиону, сказал Гарри.

— Этот шкаф волшебный! — вдруг воскликнула Лаванда, которая до этого на удивление долго молчала, потому что размышляла над перспективами своего будущего, и они ее радовали: раз Гермиона собралась рожать блондинистых Малфоев, то она, Лаванда, вполне может нарожать Рону семь рыженьких Уизли. — Вот у меня есть, к примеру, волшебная тумбочка, — эмоционально стала рассказывать Браун. — Если туда положить колдофотографию какого-нибудь парня, то приснится, как занимаешься с ним любовью. А моя бабушка кладет туда на ночь вставную челюсть, так утром она блестит, как новая.

— А, это та тумбочка, в которой у тебя только фотография Рона лежит? — невинно поинтересовалась Джинни.

— Да, — зло прорычала Лаванда, — ведь вставной челюсти у меня пока нет.

— Да, шкаф волшебный, — перебила Гермиона подружек, понимая, что они сейчас будут обсуждать тумбочки и челюсти. — О его свойствах вам лучше всего расскажет Драко, разумеется, после того, как он захочет с вами разговаривать... — ехидно сказала Грейнджер, указывая на Гарри и Рона.

— Вы все слышали? — прошептал Гарри.

— И видели? — взвизгнул Рон.

— Частично, мы немного отвлекались, поэтому видели и слышали не все, что там происходило, — успокоила его Гермиона. — Но суть мы поняли... — уже более злобно добавила она.

— Где частично? — Джинни не выдержала и задала нелепый вопрос.

— Джинни, не нервничай, — сказала Гермиона, с сочувствием глядя на нее. — Даже Малфою с его изощренными фантазиями это «частично» показалось страшным, поэтому, я думаю, мы пожалеем твою хрупкую психику и не станем вдаваться в подробности.

— Но я хочу знать, — настаивала Джинни.

— Я тебе расскажу об этом как-нибудь потом... после того, как я... как я... — присоединился к успокаиванию Джинни Гарри.

— Как ты победишь Темного Лорда? — помогла ему Гермиона.

— Да, — не отказался от помощи Поттер.

— Договорились! — обреченно сказала Джинни, понимая, что сейчас большего ей никто не скажет, а уже полученная ею информация и так действовала на психику не должным образом.

— Поэтому я надеюсь, что вы, Гарри и Рон, не будете против того, что я встречаюсь с Драко? — выжидающе посмотрев на них, Грейнджер с грозным видом продолжила: — Я не настаиваю, чтобы вы дружили с ним, но не мешайте мне. Я приняла вас такими, какие вы есть. Я спокойно отношусь к вашей любви, к вашим сексуальным пристрастиям, мне даже журналы семьдесят пятого года понравились. Поэтому прошу вас о взаимности.

— Ты говоришь о наших отношениях с Гарри? — опять вклинилась Джинни.

— Да, она говорит о них, — обреченно подтвердил Рон.

— А что в этих отношениях не так? Почему нужно напрягаться, чтобы принять их?

— Ты все-таки младшая сестра его друга, — ответила за Уизли Грейнджер, не надеясь, что ее поймут, но ее все поняли.

Джинни опустила голову и вздохнула.

— Да, ты права, Гермиона. Рон на самом деле относится ко мне как-то ревниво.

— Да, да, так и есть, — быстро подтвердил ее слова Рон. — Так что, Гарри... если что... я тебе, — Уизли погрозил Поттеру кулаком.

— Я никогда, Рон... — так же неопределенно ответил Гарри, сложив ладони, как для молитвы.

— На этом я хочу закончить нашу беседу, — поднимаясь с дивана, громко сказала Гермиона, которой хотелось закончить разговор на теме, не связанной с ней и Малфоем. — Мне завтра рано вставать. Я, Драко, профессор Снейп и Хадрид завтра с утра пойдем в Запретный лес ловить тонкобрюхого косокопытника для дрессировки его на поиск и поимку сбежавших от хозяев домашних эльфов... — злобно посмотрев на Гарри, добавила Грейнджер.

— Что-о?! — взвизгнул Гарри. — На поимку сбежавших эльфов?! Вот они, последствия общения с этой страшной семейкой! Два поцелуйчика в шкафу, и ты уже ловишь эльфов!

Но на его истерику никто не обратил внимания, потому что предложенная им тема была не столь интересна, как у Лаванды.

— Хадрид тоже знает о ваших отношениях? — все еще играя в журналистку, спросила Браун.

— Да, знает. В прошлом месяце он нечаянно наткнулся на нас в Запретном лесу, когда мы... когда мы... когда мы целовались. Он услышал... он услышал наши стоны и, подумав, что кто-то убивает чупакабру, бросился в лес, а обнаружил нас с Драко, целующихся. И он, к сведению, очень рад за нас, — ответила на вопрос Лаванды Гермиона. — Он сказал, что лучше это, чем убитая чупакабра.

«Хагрид тоже с ними, все меня предали... все всё знают... — завопил про себя Поттер. — Только бы не потерять от переполняющих меня чувств самоконтроль и не броситься в объятья Рона или не заплакать».

— Мир сошел с ума! — резюмировала Браун.

— На этой оптимистической ноте я покину вас. Спокойной ночи... — сказала

Гермиона и ушла к себе в спальню.

Как только Грейнджер скрылась за дверями спальни, Лаванда тут же продолжила свое журналистское расследование.

— Что вы об этом думаете? — спросила она, потирая ладони. — Я думаю, что это все очень романтично, — сама же ответила она на свой вопрос, поняв, что больше никто не в стоянии что-либо говорить.

— Но Малфой и Гермиона... — оказалось, что Рон еще может подать голос.

— Джинни, я доверяю Гермионе, и если она говорит, что все великолепно, если она его любит, а он ее, то я не против, — неожиданно для всех твердо заявил Гарри.

— Я тоже... — эти слова Рона показались девушкам еще более неожиданными.

— Но она не говорила о любви... — попыталась как-то урезонить парней Джинни.

— Это само собой разумеющееся, — ответила за них Лаванда. — Ты же видела, как они целовались. Они точно любят друг друга.

— Не пора ли и нам поцеловаться? — довольно громко воскликнул Поттер и, подскочив к Джинни, обнял ее за талию.

— Гарри, тебе не кажется, что это опасно? — прошептала Джинни, упершись руками в его грудь.

— Эм... — растерялся Поттер, — в чем ты видишь опасность? По-моему, мы уже выяснили, что Рон не против наших отношений, а значит, и поцелуев.

— Но не увлекайтесь, и никакого секса до свадьбы, — добавил Рон и покраснел.

— Разумеется, Рон! — пообещал Гарри. — Я чту честь девушки!

— Вы как маленькие! — улыбнувшись, ответила Джинни. — Я считаю...

Но она не успела досказать, потому что Рон неожиданно подскочил к Браун и, опустившись на одно колено, торжественно произнес:

— Лаванда, я хотел тебя спросить... ты мне очень нравишься. Давай встречаться. И тоже будем целоваться когда и где хотим.

— Вау! Какая заманчивая перспектива — целоваться! — радостно воскликнула Лаванда. — А целоваться в щечку и в носик, или даже будем в губы? Ах! — взвизгнула она и бросилась обнимать Рона. — О, Рон, как я давно этого ждала. Конечно, я согласна!

— Это так романтично, — обреченно сказал Рон.

Но Лаванда не обратила на обреченный тон внимания. Она была счастлива. Она была точно уверена, что теперь ее ждет счастливое будущее, и это будущее будет безоблачным. Ей не придется ждать окончания войны, как Гермионе, чтобы сыграть свадьбу с любимым...

Рон же понял, что всю оставшуюся жизнь ему придется жить в этом хаосе отношений. Делать вид, что любит Лаванду, терпеть Джинни около Гарри, предаваться любовным утехам с возлюбленным тайком, завидовать Грейнджер и Малфою, потому что они смогли пойти против общественного мнения и предрассудков. Мир определено сошел с ума, и Рон вместе с ним...

Джинни думала об ужасном будущем Гермионы, и ее очень удивляло то, что Грейнджер такая наивная и не понимает, что Малфой связался с ней только для отвода глаз, чтобы прикрыть свою гомосексуальность. Джинни было очень жалко подругу, но она тут же, подумав, что Гермиона сама виновата, раз не видит очевидного, перестала ее жалеть и злобно усмехнулась.

Гарри сейчас хотел только одного: оказаться подальше от всех этих злых и безумных людей и идей и в теплых объятиях Рона смотреть японские мультфильмы.

Гермиона, зайдя в спальню, услышала стук в окно. Открыв его, она увидела перед собой Драко Малфоя на метле.

— Любимая, я за тобой! — весело закричал он. — Мама выслала замечательную корзину для пикника, где полно всего вкусного, а Беллатриса туда пару баночек чешского пива положила, поэтому мы сейчас летим на пикник!

— Замечательно! — с радостью согласилась Грейнджер. — Я тоже получила от твоей мамы посылку. Шесть флакончиков с зельем ее собственного приготовления.

— О, я в предвкушении... — похотливо ответил Малфой.

Гермиона накинула мантию, нацарапала записку для соседок: «Ушла в библиотеку, буду под утро. Гермиона», залезла на подоконник и подала руку Драко.

— Где будет происходить пикник? — томным голосом спросила девушка, усаживаясь позади Малфоя на метлу.

— В хижине Хагрида! — весело сообщил Драко, направляя метлу в нужном направлении.

— А Хагрид разрешил? — спросила Гермиона, крепче прижимаясь к парню.

— Нет, конечно, — расхохотался он. — Просто, когда я шел по коридорам после того как проводил тебя, я видел, как Хагрид и профессор Трелони, уже довольно пьяные, несут шесть бутылок хереса из Выручай-комнаты в покои Трелони, поэтому я и решил, что Хагрид не вернется до утра, а если утром он нас там застанет, скажем, что мы только что пришли и ждем его.

— Драко, это гениально! — восхищенно пропела Гермиона. — За это тебе будет приз... Только надо будет утром вовремя проснуться...

Профессор Снейп, сидя в своем кабинете и обхватив голову руками, очень сожалел о своем сегодняшнем эксперименте, вернее, о неудачном выборе подопытных.

Уже давно профессор работал над созданием одного зелья. В идеальном варианте предполагалось, что если дать выпить это зелье какому-нибудь человеку, то тот, кто сварил зелье, начнет видеть и слышать все, что видит и слышит выпивший зелье. Экспериментальные образцы профессор периодически подливал то одному, то другому ученику, но все время результат был неполным. И вот сегодня профессор, уверенный, что зелье получилось великолепным, добавил его в воду, которую предложил выпить Грейнджер и Малфою. Сделал он это, как ему казалось, с благими намерениями: ему хотелось знать, так ли искренни их отношения, какими они видятся окружающим. Он намеревался послушать, о чем они говорят между собой и чем занимаются в кабинете в его отсутствие, ведь подслушивать под дверью у профессора плохо получалось, они как будто чувствовали, что он там стоит, и на самом деле варили зелье. Поэтому сегодня он предложил им воду с этим зельем и выпил его сам, но все, как всегда, испортил Поттер. Грейнджер успела выпить свою порцию, а вот Драко нет, потому что в кабинет ворвался Гарри, как всегда поругался с Малфоем и выпил его воду из стакана. Теперь профессор был вынужден сидеть и наблюдать все, что происходило в гостиной Гриффиндора. Снейпа радовало то, что зелье работало, он видел и слышал глазами и ушами Поттера и Грейнджер, а вот почему он мог читать еще и мысли Поттера и Грейнджер, а иногда даже тех, с кем они разговаривали, Снейп понять не мог. Это навело профессора на мысль предложить Драко позаниматься с Гермионой окклюменцией. Также профессор после наблюдения за этими глупыми подростками решил, что нужно обязательно создать противоядие, чтобы, выпив его в нужный момент, прервать контакт с жертвой.

Снейп тяжело вздохнул и продолжил писать любовное письмо Нимфадоре Тонкс, периодически посматривая, что в данный момент времени видит Грейнджер, отчего в письме появилось предложение к Тонкс следующую их встречу организовать в хижине у Хагрида. Следя за тем, что происходит с Поттером, Снейп злорадствовал. Ему нравилось наблюдать за его мучениями, попытками отбиться от любвеобильной Джинни и объяснить ей, почему на сегодня он хочет ограничиться одним поцелуем. Такое же удовольствие профессор получал и от чтения тех мыслей Гарри, где тот рвет и мечет от того, что Рон на его глазах целуется с Браун. В целом Снейп был доволен результатами эксперимента...

И никто из ныне живущих никогда не узнал, что в это же время профессор Трелони, выпивая сорок пятый стаканчик хереса под громкий храп Хагрида, вдруг выронила стакан из рук и писклявым, но пророческим голосом проговорила:

— В тот день, когда в чистокровном семействе, пострадавшем от шкафного закона, родится пятый наследник, зачатый на журнальном столике работы мастера Гамбса, пресс-атташе одной маленькой, но гордой страны, а также рыжеволосая жена министра магии Англии застанут министра магии Англии, героя войны, победившего Темного Лорда, в страстных объятиях главы Управления Мракоборцев, своего старого боевого товарища и родственника. Наследника назовут Цефей. Маленькая гордая стана откажется от сотрудничества с Англией. Жена министра поймет, что выражение «для отвода глаз» относится к ней. Министр будет снизу. Магическая Англия легализует однополые браки...

Очнувшись, профессор Трелони подняла стакан, налила еще, попыталась вспомнить, что ей только что привиделось... но так и не вспомнила...

______________________

Ильф И.А. Петров Е.П. Двенадцать стульев. — Свердловск: Сред.Урал.кн. изд-во. 1986.

Страница 95, третьей абзац сверху и иже с ним.