Игры детей (гет)

Прелесть хорошей игры в том, что она может свалиться на тебя в любой момент. Но лучше, когда она начинается в десятый день рождения, в старом яблоневом саду, между прудом и замшелой статуей змея. А уж если ко всему этому прилагается красивая девочка — считай, повезло.

Где-то в отдалении слышен шум праздника, его праздника, но Люциус стоит за кустом шиповника и смотрит на Беллу Блэк. Она прыгает, пытаясь сорвать яблоко с нижней ветки. Люциусу ясно, что так яблоко не достать. Возможно, и Белле это ясно. Но она всё равно скачет, как пружинная куколка, раз за разом хватая воздух. Тёмные кудряшки взмокли, шёлковый пояс распустился и метёт по траве. Люциус фыркает.

Встретив его взгляд, Белла тычет пальчиком вверх.

— Слабо достать?

— Что?

— Слабо, говорю? Сможешь?

Люциус смотрит на её покрасневшие, точно атласная яблочная кожура, щёки.

— Не слабо.

Мама говорила, что на деревьях виснут только обезьяны и маггловские дети. Отец, кажется, и в мыслях не допускал вероятности такого непотребства. Люциус лезет по шершавому стволу, цепляясь руками и ногами. Его разбирает смех.

Яблоко он успевает схватить в последний момент — ветка ломается. Люциус падает в мягкую траву. Рубашка разорвана, на подбородке царапина, и теперь очередь смеяться явно не его.

Или?..

Бросок, румяное яблоко плюхается в заросший пруд.

— А тебе — слабо?

Белла обрывает смех и лезет прямо в тину. Конечно же, она наступает на пояс. Когда выныривает, из её волос торчит купальница — жёлтый огонёк на упругом стебле.

Теперь хохочут уже оба. Люциус помогает ей выбраться. На берегу, под незрячим взглядом каменного змея они делят яблоко.

Когда их находят, влетает обоим, но это уже неважно: игра началась.

Слабо вырвать перо у павлина? Слабо подменить летучий порох кайенским перцем? Слабо прикинуться хорошим мальчиком?

Об игре знает только мама — с ней Люциус притворяться не может.

— Думаешь, это плохо?

— Ну отчего же. — Мама ловко залечивает очередную ссадину на его локте. — Хорошая игра. Главное — играть с правильным человеком.

Люциус успокаивается. Он знает точно: Белла — самый правильный человек.

В Хогвартсе лучше, чем ожидалось. И самое интересное — здесь тоже знают «Слабо — не слабо». Дамблдор играет с преподавателями ЗОТИ, Филч — с гуляющими по ночам студентами. И те, конечно, тоже играют между собой.

— Сегодня на Чарах Макманус влез на парту и закукарекал.

— А ты заметила, что Грейди ходит с зелёными волосами?

— Пф! Гриффиндорцы ничего не смыслят в развлечениях, — Белла хитро щурится. — Ещё и подставляются по-глупому.

— Точно. — Люциус салютует ей кубком с тыквенным соком. — Слабо принести мне что-нибудь почитать?

— И только-то?

— Я не договорил: из Запретной секции.

— Не слабо!

Позже, изумлённый, он вертит в руках книгу в неприметной серой обложке.

— Но как?..

— Не скажу. Дай сюда, — Белла выхватывает книгу. — Всё равно в тёмной магии я смыслю больше тебя.

Люциус никогда не признался бы вслух, но это правда. И ему даже не обидно.

В другой раз они спорят:

— Мошенник! Ты должен был пробраться в Хосмид сам!

— Но ты не уточнила! Сказала, достать что-нибудь из «Сладкого королевства», и всё!

— Мошенник, — повторяет Белла и с удовольствием откусывает от шоколадной лягушки.

Потом в игру включается мама. Домовики говорили — отец до последнего не отходил от её постели. Кажется, ему вовсе не хотелось выигрывать.

Тогда Люциус понимает, что с игрой всё не так просто. Белла же не повторяет затёртые соболезнования, но однажды вечером обнимает его, прижимается тонким горячим телом и шепчет: «Слабо — не слабо?»

Теперь все задания похожи: а слабо на Башне? слабо в библиотеке? слабо целоваться всю ночь?

По-прежнему ни один из них не проигрывает.

После выпускного Андромеда Блэк играет в «Слабо — не слабо» с семьёй. На гобелене Блэков появляется чёрное пятно, а отец заводит с Люциусом разговор о будущем.

— Ты женишься на Нарциссе.

— Почему?

— Белла обещана Лестрейнджу.

— Ну и что? Пусть за него выйдет Нарцисса, ей все равно.

Абрахас устало моргает и становится похож на сонную черепаху.

— Если б ты не носился, как влюблённый щенок, то понял бы, что разница есть, — цедит он. — Блэки не могут сейчас нарушать договоры, им надо восстанавливать репутацию. За Нарциссой дадут приданое, и вы сможете объединить капиталы. Вместе с Беллой получишь только проклятие родителей.

— Но у нас есть деньги...

— Это у меня есть деньги, — спокойно уточняет Абрахас. — Уйдёте — будете побираться и растить детей в Лютном. Или можете жить с её магглолюбивой сестрицей.

Люциус пытается представить это. Получается плохо.

— О, да Мордреда ради! Из Нарциссы, по крайней мере, будет толк, а эта дикая кошка тебе зачем? Ты же с ней никогда сверху не будешь!

— Так и скажи, что тебе она просто не нравится!

Абрахас вздыхает, впервые со дня похорон касается его руки и говорит, весомо и грустно:

— Твоя мать хотела видеть в качестве невестки именно Нарциссу.

Люциус верит — нельзя же лгать о таком?

В доме Блэков Белла мечется по гостиной и нервно грызёт яблоко.

— Наконец-то! — Она бросается к Люциусу. — Что он сказал?

Тот молчит. Трудно найти слова, не фальшивые и не глупые, самые правильные слова для самого правильного человека, особенно когда смотришь в глаза. И всё, на что Люциус сейчас способен, это...

— Слабо выйти за Лестрейнджа?

Белла оступает на шаг. Смотрит на него рассеянно, переводит взгляд на яблоко и, повернувшись, осторожно кладёт его на краешек стола.

В дверях она останавливается, чтобы бросить через плечо:

— Не слабо.

Люциус не двигается с места, наблюдая, как ржавеет нежное нутро яблока.

Вскоре после двойной свадьбы Абрахас проигрывает драконьей лихорадке — с немалым, по мнению Люциусу, облегчением. Нарцисса и впрямь оказывается идеальной супругой, жизнь их течёт спокойно и гладко. Всё хорошо, но Люциусу отчаянно не хватает чего-то. Постепенно он узнаёт, что люди играют в иные, куда более занятные игры, и решает поучаствовать.

Больше нет никаких вызовов. Только расчёт, блеф и ставки. Очень высокие ставки. От перспектив кружится голова, и думать о чём-то ещё просто некогда. Вспоминать — тем более.

Узнав, что Белла тоже в игре, Люциус совершенно не удивлён.

В день принятия метки он колеблется. Когда в полутёмной зале к гари факелов примешивается запах палёной плоти, до него доходит, что Лорд теперь действительно станет его господином и что придётся повиноваться, кланяться, носить метку...

Или всё-таки клеймо?

У самого пьедестала он медлит, но тут из-за плеча Лорда, словно тень, возникает Белла. Она поворачивает руку, показывая свой знак тьмы, улыбается и беззвучно шепчет: «Слабо?»

Воспоминание обжигает изнутри настоявшимся яблочным вином: Люциус видит старый парк, блики солнца в зелёной воде и взгляд красивой девочки — всего на миг, но этого достаточно.

«Не слабо», — мысленно отвечает он.

И преклоняет колени.

Fin.