Всё в порядке, миссис Уизли? (гет)

— Всё в порядке, миссис Уизли?

Я испуганно отвожу глаза от плакатов, наглядно демонстрирующих этапы обращения оборотня, и смотрю на целителя в лимонно-жёлтом халате, с запавшими глазами и складками у губ. Признаться, я до сих пор не могу до конца поверить в свой статус замужней дамы. Наверное, скажи мне кто, что я — один из тепличных цветков известного французского рода — окажусь здесь, в пронизанной холодными ветрами островной стране, где развернулись масштабные военные действия, в качестве жены самого удивительного человека на свете, и я бы не поверила. И вот я здесь, стою в коридоре больницы Святого Мунго и дрожу от страха. Его причину от меня отделяют выкрашенные в мерзкий бледно-зелёный оттенок больничные стены и белая дверь.

Он не виноват, я знаю. Да разве можно искать виновных в его состоянии? Мне наплевать на то, кто с ним этосделал. Какая разница? Даже со всеми этими шрамами он остался для меня тем Биллом, которого я полюбила, сама этого не осознавая, в нашу первую с ним встречу в комнате чемпионов замка Хогвартс. Не могла не полюбить.

Я знала, что его семья относится ко мне с подозрением. Ещё бы. Французская выскочка, наверняка использующая Уильяма Уизли в своих корыстных целях. Такие, как она, не способны любить, способны брать: обожание, раболепие, подарки, страстные клятвы. Такие, как она, далеки от семейного быта, они привыкли купаться в лучах славы и всеобщего внимания. Такие, как она просто не способны на настоящие чувства.

Но разве я виновата в том, что унаследовала корни своей бабки? Разве я виновата в том, что родители растили меня как настоящую принцессу? Разве я виновата в том, что мне всё это нравилось?

Я пыталась бороться, пыталась доказать, что стою чего-то, что я способна на поступок. Наверное, именно поэтому я бросила свое имя в Кубок. В Шармбатоне я неоднократно удостаивалась похвал мадам Максим, я знала, что заклинания хорошо мне даются, что оценки мне ставят отнюдь не за красивые глаза. И я радовалась, когда моё имя вылетело из Кубка. Но что дальше? Я опять попала в водоворот восхищённых взглядов, причем восхищённых не тем, что меня выбрали из стольких претенденток, а моей красотой. Господи, да знал ли кто, как я боялась соревнований?

Нет, сначала я, конечно, не сомневалась в своих силах. Что мне Турнир, если я прекрасно подготовлена, если ловко управляюсь с палочкой и знаю кучу полезных заклинаний? Только потом я поняла то, о чём мне твердили все, кому не лень: Турнир — это не игра.

Я старалась. Я готовилась к схватке с драконом, но чуть-чуть не дотянула. Совсем чуть-чуть. Толпа же встречала меня аплодисментами, словно никто не заметил моей слабости.

Я слишком поздно поняла, что толпа слепа. Что она не видит моего страха, моего упрямства, моей эгоистичности. В данный момент меня это устраивало. Задрав нос, я шагала мимо учеников Хогвартса, критиковала школу в пух и прах, стараясь скрыть за этим обуревавшие меня страхи. Я думала, что справлюсь со следующим заданием не в пример лучше. Но, узнав, что похищена моя сестра, я сдалась.

Когда Гарри спас её, я обезумела от счастья, обезумела настолько, что позабыла: организация Турнира всегда проводилась на высшем уровне, и Габриэль ничто не угрожало. Страх заставил меня посмотреть в лицо опасности, понять: если хочешь, чтобы тебя уважали, нужно бороться. Мой проигрыш в этом состязании все восприняли спокойно. Только я дрожала от паники, потеряв опору, потеряв надёжно укрывавший меня щит холодной безмятежности. Они не видят! Они ничего не видят, кроме красивой мордашки!

А Билл видел. Увидел, наверное, с первой встречи, раз я потянулась к нему, несмотря на мимолётное увлечение красавчиком Диггори. Я переросла это.

Турнир закончился. Я вернулась домой и поняла, что за свою жизнь нужно бороться. Начала с крупных перемен: открыто заявила родителям, что хочу отправиться на дальнейшее обучение в Англию, в банк «Гринготтс». Их удивлённые взгляды были лучшим показателем правильности моего решения.

Миссис Уизли не любила меня, и это нетрудно было понять, как нетрудно было понять и причину её нелюбви ко мне: как любая мать, она считала каждую девушку недостойной своего сына. Ветреность юности и большое количество поклонников тоже не добавляли очков в мою пользу. Я снова была вынуждена доказывать мои чувства, но совершенно не понимала, как. Разве нуждается любовь в доказательстве? Разве её следует подтверждать храбрыми поступками?

А потом произошло нечто, из-за чего отношение семейства Уизли ко мне изменилось. Я до сих пор вспоминаю с ужасом ту июньскую ночь, когда увидела Билла на постели в Больничном крыле. Я думала, что он мёртв, что я больше никогда не смогу... О чём я только не думала в тот миг! Но в списке этих мыслей никак не было той, которую так ждала миссис Уизли: бросить Билла. Нет, ни за что! Как она могла подумать об этом? Меня до сих пор трясет при воспоминании о её лице, о презрительно скривлённых — или же это от сдерживаемых рыданий? — губах, бросивших мне:

— Теперь-то свадьбы уже не будет, да?

Только в тот миг до меня дошло: никто никогда не воспринимал меня всерьёз. Пустоголовая куколка, решившая немного поиграть в Турнир, поиграть в ликвидатора заклятий, в невесту Билла Уизли. Поиграть и бросить, переключиться на что-то другое. Чего же ещё можно ожидать от неё, не так ли?

Уж явно не серьёзных чувств.

И тогда я высказала этой женщине всё: всё, что накопилось у меня на душе, всё о чувствах к Биллу, после чего мы обнялись и разревелись, как две сентиментальные дурочки.

Вопрос был закрыт.

Я готовилась стать миссис Уизли.

Конечно, нападение оборотня не могло не сказаться на поведении Билла. Он стал подчас агрессивен, перешёл на сырое мясо, но нежность из его глаз не пропадала, он никогда не причинял мне боли, даже когда белёсый шарик луны нависал на куполе неба. Когда он рычал, только мои руки удерживали его на кровати, мои губы шептали ему утешающие слова, мои силы заставляли затихнуть и вспомнить, где он, с кем он, кто он.

Нелегко быть женой полуоборотня. Но разве я не знала, на что иду? Разве я не решила для себя, что это не важно? Ведь Билл оставался самим собой, мои родным Биллом с чудесной улыбкой, с веснушками и забавным хвостом, с неподражаемым, специфическим чувством юмора и крепкими плечами, на которые я всегда могла положиться в час невзгод.

Именно он верил в мои силы. Он знал меня настоящей, знал, на что я способна и никогда не считал меня исключительно милой мордашкой.

За стенами Мунго Тот-кого-нельзя-называть — вернее, его приспешники — крушили то, что ещё осталось от нашего мира. У Билла был рецидив. Но даже в порыве гнева он не поднял на меня руку, он держал себя в руках. Почему же тогда целители хотят забрать его, хотят оставить здесь, не в самом надежном месте? Только из-за того, что он проявил храбрость и был помечен ужасными шрамами? Он нормальный, он нормальный! Не смейте говорить мне, что он опасен!

— Вы можете вернуться домой вместе с мужем, — примирительно шепчет целитель, и я облегчённо прижимаюсь к стене. — Всё в порядке, миссис Уизли?

Конечно. Теперь — да, в порядке. Я знаю это.

— Всё в порядке, миссис Уизли?

Я вымученно улыбаюсь, киваю, смеюсь, усиленно делая вид, что я счастлива. В конце концов, разве я не добилась своего?

Кто бы мог подумать, что я, не отличающаяся покладистым характером, легко соглашусь остаться на очередное внеплановое дежурство? Скорее можно было бы ожидать вспышки возмущения. Но нет, я лишь с улыбкой кивнула. В пятый раз за две недели. Наводит на мысли, не так ли?

Я бегу. Я трусливо бегу из собственного дома, запираясь в клетке кабинета, словно здесь все случившееся не достанет меня. Что ж, я с детства любила «догонялки», так как мне быстрее всех удавалось заскочить «в домик», под его спасительную крышу. Наверное, поэтому я была лучшей охотницей: видела перед глазами цель и неслась к ней, не обращая внимания на препятствия.

Только теперь это сыграло со мной злую шутку.

Шутку.

Снова улыбаюсь, горько, ядовито, истерично. Почти с ненавистью смотрю на колдофотого в уголке стола. Семейное фото, сделанное на Рождество. Я, муж и наши дети. Очаровательные мальчик и девочка.

Очаровательные дети — единственное, что связывает нашу семью.

Мы не виним друг друга, да если и искать виноватых, то назвать можно лишь моё имя. Имя донельзя целеустремлённой и трусливой охотницы, загнавшей-таки свою жертву в угол, получившую требуемое.

Только часто случается так, что желаемое и действительное не соответствуют ожиданиям.

Это горькое послевкусие разочарования стало привычным с первого дня семейной жизни.

Сколько себя помню, я любила его. Мы были красивой парой, это твердили нам все вокруг. И правда, разве могло быть иначе? Мы идеально друг друга дополняли: друзья по команде, по факультету, по лёгкому отношению к жизни. Я любила его шутки, он — мой смех. Я легко могла угадать, о чём он думает, да и мои мысли не оставались для него тайной. Настоящее волшебство.

Такие, как мы с ним, не созданы для серьёзных отношений, и, тем не менее, я тянулась к нему, надеясь, что однажды он созреет и позовёт меня замуж. Не созрел. А я не любила навязываться. Я ждала конца войны как панацею, надеясь, что, осознав степень опасности, он придёт за мной.

А он сбежал на тот свет.

Именно сбежал — такой была моя первая ассоциация, когда я узнала о его смерти. Я впала в истерику с абсолютно глупой, абсурдной мыслью: сбежал от меня. Мне чудился его насмешливый голос, повторявший: «Чего только не сделаешь, чтобы не надевать на свадьбу смокинг и не вести к алтарю любимую девушку?».

Я ревела три дня. В подушку, громко, так, что глаза опухли, словно от ветра, как на матче против Когтеврана на пятом курсе. Я проклинала его всеми мыслимыми и немыслимыми ругательствами, я звала его и посылала к черту, я вопила: «Не верю» и кусала подушку, сама не зная, отчего меня так выворачивает: из-за тоски по моему шутнику или же из-за того, что этот шутник так и не стал «моим»?

Я любила его — или любила саму мысль о том, что могу его любить — теперь мне этого уже не узнать. Раньше я как-то не задумывалась над этим. Он был всегда рядом, и я привыкла к нему настолько, что не хотела отпускать и даже подумать не могла о том, что мы с ним расстанемся. Нет, такие, как мы с ним, всегда рядом. Два придурка со своими тараканами в голове.

И, тем не менее, между нами всегда был третий лишний. Его неприкаянная тень, такая же веселая, такая же забавная. Но он был другим, несмотря на всю их схожесть. Сколько раз я в шутку предлагала ему позвать на свидание Кэти или Алисию, подкалывала его насчёт нетрадиционной ориентации из-за частых посиделок с Ли и дразнила «увальнем, не способным заинтересовать девушку». Он лишь улыбался и продолжал быть рядом. Даже когда его не было, я незримо ощущала его присутствие.

Забавная шутка, но теперь между мной и мужем было присутствие третьего человека. Они просто поменялись местами.

Депрессия всё ближе подбиралась к моему безвольному телу, обволакивала густым покрывалом страданий и тоски, безысходных мыслей. Я не выходила из дома, я забыла про карьеру, про планы, про друзей. Меня спасла Алисия, навестившая захламлённую квартиру и ужаснувшаяся царившему здесь бедламу. Распахнула окна, раздвинула шторы, расставила всё по местам и не успокоилась, пока я не привела себя в порядок. А дальше? А дальше она обмолвилась о Джордже, и я сразу поняла, что мне нужно делать.

Нацепила улыбку, надела лучшее платье и заявилась в его квартиру. Фред несколько раз приводил меня туда в краткие моменты отсутствия брата, и я знала каждую комнату. Он открыл мне с подавленным видом, и я тут же сникла. Господи, наивная идиотка, я тогда и представить себе не могла весь ужас ситуации, всю боль, обрушившуюся на Джорджа со смертью брата. Кокетливо улыбалась и впервые в жизни увидела в голубых глазах сводящую с ума ненависть.

Не зря же меня назначили капитаном школьной команды, да? Я была превосходным стратегом. Я знала, чего хочу. Джорджа Уизли. Не потому, что люблю — потому что нужен. Траурные наряды, заунывные вздохи и платочек, которым так элегантно можно смахивать несуществующие слезы. Задушевные разговоры, незаметные прикосновения, проникновенные слова...

В декабре мы поженились. Спустя три года ожидания. Я была терпелива.

А в брачную ночь обнаружила подвох. Джордж любил меня, любил по-настоящему, всё это время, пока я встречалась с его братом. Поэтому девушек не заводил, однолюб проклятый. А я... Разве я его любила? Нет, ничуть. Он был нужен мне, потому что, если закрыть глаза, если отдалиться, то можно поверить, что вернулся Фред.

Мы не живём как супруги после рождения Роксаны. Между нами пропасть отчуждения, ледяного безразличия. Я рада, что он смог пережить свои чувства, хотя иногда и ловлю на себе его задумчивый, оценивающий взгляд. Нет, никаких чувств. Только дети. Только видимость семьи.

Он души не чает во Фреде-младшем и Роксане. Они нужны ему, а он нужен мне.

В конце концов, я тоже ему нужна. Именно я помогла ему вернуться к нормальной жизни. Хоть в чём-то я — молодец.

Он пропадает в магазине «Всевозможные Волшебные Вредилки» вместе с Роном и детьми. Устраивает им праздники и веселье, когда дома — настоящая тюрьма. Я сбегаю из дома, задерживаюсь на работе. Не измены, нет. Страх.

Страх находиться дома и не произносить ни слова. Страх, что дети почувствуют отчуждение родителей. Страх, что Джордж — никудышная замена Фреду.

— Всё в порядке, миссис Уизли?

Это в кабинет заглянула молоденькая стажёрка, которую я сегодня легко согласилась подменить. У неё вся жизнь впереди: свидания, любовь, семья, дети. А я что? Запряталась в кокон бумаг, бегу от того, кого так упорно добивалась. Разочарованная в своей жизни, в своих силах, в себе самой трусиха.

Я так боялась остаться одна, что убедила себя в том, что всё в порядке, и с лёгкостью лгу окружающим. Только вот себе никак не получается.

— Всё в порядке, миссис Уизли?

Я сердито поджимаю губы. В порядке?! Да они свихнулись там в своём Министерстве! Усилиями воли сдерживаюсь, чтобы не накричать на ни в чём не повинного молоденького работника, притащившего на своих плечах моего непутёвого мужа. Невольно думаю о том, где же неизменный товарищ моего муженька и мстительно ухмыляюсь, представляя, какой «тёплый прием» ждёт его дома от любящей жены, если он рискнёт заявиться в таком же виде, в каком притащили Рональда.

Это уже стало привычным делом: храбрые мракоборцы ни дня не могут прожить без того, чтобы не влезть куда следует и куда не следует. Работа, постоянно сопряжённая с риском. Им весело, а я ночами не сплю от страха.

Рон что-то бормочет, явно в забытье, пока я усаживаю его на кухне, прислонив спиной к столешнице, и замираю, украдкой любуясь знакомым до боли лицом.

А ведь я могла потерять его. На войне я думала об этом каждую секунду, но вряд ли осознавала это. Осознала уже после, когда всё закончилось, и от страха ноги чуть не подкосились. Какие там планы, какая карьера? Только Рон. Я не раздумывая согласилась связать с ним свою жизнь, посвятить ему всю себя. Странное желание для неутомимого трудоголика, не правда ли? От меня можно было ожидать чего угодно, но не того, что я буду готова превратиться в копию Молли Уизли. И, тем не менее, я уже энное количество лет являюсь примерной домохозяйкой. Забросила работу, иногда только делаю какие-то отчёты для проформы, чтобы начальство не забыло о своём внештатном сотруднике. Меня теперь не волнует то, что было раньше.

Мы счастливы. У нас двое очаровательных детей, дом — полная чаша. Муж — самый забавный человек на планете, самый близкий, самый родной. Несуразный немного, когда пытается сделать сюрприз. После его «урока готовки» мне пришлось очень долго отмывать кухню. И машину пару раз разбивал, с воплем настоящего мальчишки рассекая по ночным дорогам.

Вечный ребенок.

За нашу семейную жизнь я успела выучить некоторые его привычки, которые не знала раньше. Он забавно морщится во сне и постоянно бормочет мое имя.

И ещё он без ума от наших детей.

Я не жалею о том, что упустила столько возможностей. Меня, как всесторонне развитую и образованную ведьму, героиню Войны, приглашали во многие учебные заведения, звали работать в такие места, о которых я не могла и мечтать. Прежняя Гермиона Грейнджер с ума бы сошла от счастья. Но Война изменила всех, в том числе и меня.

— Папа!

На кухню врываются Роза и Хьюго, оторопевшие при виде меня, ласково убирающей пряди рыжих волос с расцарапанного лица мужа. Рон тут же открывает глаза и награждает меня сонной улыбкой. Я напускаю на себя строгий вид.

— Где вы с Гарри шатались? — сурово спрашиваю я, слыша хихиканье детей.

У Рона — виноватое выражение лица.

— Пожирателей искали, — бормочет он. — В «Дырявом котле», — тут же прибавляет с плутоватой улыбкой, и я не могу понять: серьёзен ли он или же просто хочет успокоить подслушивающих детей?

— И как, нашли? — Голос ещё строгий, но улыбка уже расползается по губам. — Судя по запаху вина, они едва держались на ногах и пали ещё до вашего появления.

— Естественно, — прибавляет Рон с гордым видом. — Ну, идите, ребята. — Он махает Розе и Хьюго, и те, пересмеиваясь, убегают прочь.

В тот же миг его губы находят мои, и я плачу.

— Глупая, — бормочет он.

— Это вы с Гарри не отличаетесь умом и сообразительностью. Додумались же... Я каждую ночь с ума схожу, а они...

— Хватит читать морали, — хмыкает он. — Всё же обошлось.

На войне то же самое говорил. Нет, он не изменится.

— Всё в порядке, миссис Уизли? — На кухню заглядывает тот самый парнишка, доставивший мужа домой. Я и забыла о его присутствии, думала, ушёл уже.

— Да, всё отлично, — отвечаю я, смаргивая слезы.

— Не верь этой женщине, — округляет глаза Рон. — Она только и ждёт момента, чтобы убить меня за моё поведение.

Мы все смеёмся, и парень исчезает за дверью. Рон устало прикрывает глаза, измотанный трудным рабочим днём, что означает лишь одно: придётся левитировать его до спальни, что я делаю с неподдельным удовольствием. Он сопит, а я сижу рядом, перебираю волосы и понимаю, что не нужны мне министерские награды, звания и прочая ерундистика. Мне он нужен, семья, дети.

Я всё-таки пересмотрела свои приоритеты.