Проклятые дни (гет)

Сейчас, глядя с высоты многих прожитых лет, мне кажется, что сразу после Великой битвы было ясно: что-то идет не так. Уже тогда надо было что-то предпринимать и, может быть, многих проблем в будущем удалось бы избежать. Хотя что мог сделать молодой парень, по сути, еще мальчик, пусть и переживший на своем веку приключений больше, чем обычному человеку выпадает за всю его жизнь? Да я в то время даже и не понимал, что происходит. Я просто не понял нехорошего предчувствия тревожившего меня тогда, не разглядел тайных знаков, предупреждающих о грядущем, не услышал голоса собственного разума и принял его за разыгравшуюся фантазию. Но и сказать, что я абсолютно ничего не заметил будет неверно. Нет, в то время я жил постоянно ожидая чего-то, чему и сам бы не смог подобрать названия.

Моя, выдрессированная войной и долгими скитаниями по полям и лесам, интуиция еще не успела заснуть, как у всех остальных, вытесненная счастьем и опьяненная радостью победы и громко заявляла о себе, тревожа и раздражая. А может, я просто с самого начала подозревал, что не могло все закончиться так просто. Как бы то ни было, сидя в Большом Зале, празднично украшенном, скорее с целью прикрыть разрушения нанесенные войной, чем поддержать радостное настроение, я уныло возил ложкой по тарелке, принимал стотысячное поздравление и... ждал.

Победители веселились вовсю, стараясь за бешеной радостью скрыть горе и печаль пришедшие практически в каждую семью. Джордж, стараясь возместить отсутствие Фреда, показывал всем желающим фокусы, каждый следующий из которых становился все опаснее и опаснее. Молли Уизли только тихо вскрикивала, глядя на него, но ничего возразить не решалась, понимая что это его способ борьбы с горем. Хагрид напился до такой степени, что в конце концов завалился спать прямо за преподавательским столом и его храп раскатистым эхом распространялся по всему Залу, едва не перекрывая общий гомон. Рон и Гермиона, не отпуская друг друга ни на шаг, весь вечер протанцевали в углу не особо замечая музыку и окружающих. Симус во всю глотку орал какую-то магловскую похабную песенку, услышанную скорее всего от Дина. А сам Дин подпевал ему со своего места, не в силах встать из-за стола. Джинни...

Я против воли опустил глаза, стараясь не встретиться с ней взглядом. Нет, она все еще нравилась мне и я был благодарен ей, что она переживала за меня и, конечно, хотела как лучше. Но в тот момент Джинни было в моей жизни слишком много. Бывают моменты, когда хочется побыть одному, не делясь ни с кем своими эмоциями и переживаниями, а Джинни никак не хотела этого понять. Газеты уже успели заочно обручить нас с ней, журналистам брак двух героев войны, переживших расставание друг с другом в «самые суровые годы» показался прекрасным завершением истории. Ежедневный пророк уже вовсю рассуждал, какого цвета волосы будут у наших детей и какие имена я им дам. Все ожидали, что я обязательно назову своих детей в честь кого-то из убитых. А я говорил, что не суеверен, но то что имя предопределяет судьбу своего владельца — придумано не мной. Ох, и припомнит мне потом судьба эти слова. Ох припомнит...

Джинни весь вечер бросала на меня тревожные взгляды и часто подходила осведомиться о самочувствии, один раз даже позвала танцевать. А мне было не до нее... Слишком многое тогда в нас было разным, и оттого любое общение оборачивалось сущим мучением. Поэтому почувствовав, что Джинни собирается в очередной раз подойти, я быстренько оттолкнул тарелку, вскочил со скамьи и, едва не врезавшись в Рона и Гермиону, вышел из зала.

Остановившись возле лестниц, я задумался. Спать не хотелось, возвращаться назад было бессмысленно, все прилегающие территории к Хогвартсу оккупировали влюбленные парочки, да даже теплицы и те сегодня были заняты. Ноги сами понесли меня куда-то вверх, и я сам не заметил, как оказался в башне.

Но удача и здесь была не на моей стороне. На фоне темного звездного неба виднелась темная фигура, закутанная в плащ. Человек сидел на лавочке, одиноко понурив голову, и что-то чертил на пыльном полу волшебной палочкой. Стараясь не шуметь, я отвернулся, намереваясь скрыться отсюда незамеченным, но не успел.

— Привет, Гарри. Тоже решил немного отдохнуть от праздника?

Невилл... С ним общаться было намного проще, чем с кем либо другим. Невилл ничего не спрашивал, не требовал, не приставал с тупыми вопросом «Что дальше». Он просто жил где-то в параллельной вселенной, никого не трогая. Со дня битвы мы так и не поговорили толком ни разу. «Доброе утро» — утром, «спокойной ночи» — вечером, да «приятного аппетита» — за столом — вот и все наши разговоры. Словно общение друг с другом было чем-то неправильным.

Меня устраивало подобное положение вещей, но не отвечать было невежливо, и я тихо пробурчал в ответ, что решил немного проветриться.

— Присоединяйся, — Невилл жестом пригласил меня на площадку и пододвинулся, уступая место на лавке.

Как же мне не хотелось идти! Я устал, у меня не было сил взваливать на себя чьи-то проблемы, которые вокруг Невилла всегда кишмя кишили. Только глубокая привязанность к этому неуклюжему однокласснику, да природное неумение говорить «Нет!», заставили меня все-таки сделать шаг вперед. Много лет спустя я об этом пожалел, но было уже поздно, да и времена уже были другие.

Выйдя на просторную площадку, я с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух, наполненный знакомыми с детства ароматами Хогвартских садов, и на время забыл обо всех своих дурных предчувствиях, наслаждаясь только этой прохладой, пронзающей насквозь.

— Гарри?

Невилл буквально выдернул меня из этой сладкой неги, чем порядком рассердил.

— Ммм, — открывать рот совсем не хотелось.

— Тебя последнее время ничего не... ну не беспокоило?

По голосу Невилла сразу чувствовалось, что он давно хотел задать этот вопрос, но видимо все не решался. Я неохотно приоткрыл один глаз и покосился на него. Да нет, вроде тот же Невилл. Вот только что-то в нем изменилось, извечная неуклюжесть куда-то исчезла, а вместо нее появилась... зрелость? Да, наверное, это была зрелость, просто тогда я ее не узнал...

— Шрам у меня не болит с того момента, как умер Воландеморт, — успокоил я, решив что он беспокоится о моем самочувствии.

— Нет-нет, — Невилл покачал головой. — Я... Я не знаю, как это объяснить. Думал, что уж ты-то должен меня понять как никто другой. Ну ты ведь боролся с Ним и пережил все эти ужасы...

— Да говори уже, — рассердился я. Ну сколько можно тянуть!

Невилл на несколько мгновений замер, не решаясь видимо продолжить, но потом все же собрался с силами.

— В последнее время я что-то такое чувствую, — он раздраженно передернул плечом. — Может это и глупости вовсе, но мне кажется, что случилось что-то плохое. Ну или не чувствую, а понимаю. Не знаю, как объяснить. Это здесь, — он постучал себя пальцем по лбу. — И это плохое — следствие смерти Волдеморта. Я плохо отношусь к предсказаниям, сам знаешь, они никогда у меня не удавались, но сейчас уверен на сто процентов.

Не поверил я тогда! До сих пор себя за это корю. Надо было прислушиваться к своей интуиции. И к своей, и к его. Она же не просто так дана людям. А я думал только о том, что не хочу больше никуда впутываться, хватит с меня геройства! Пусть другие теперь геройствуют, и если Невиллу так надо, пусть сам разбирается.

— Может, ты просто переволновался? — предположил я. — За последнее время мы много всего пережили, много страдали. К тому же все эти потери. Логично, что теперь наш мозг не верит, что все закончилось.

Невилл покачал головой:

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — горько усмехнулся он. — Но это не последствия войны, не разыгравшееся воображение. Это другое.

Я поднял руки отгораживаясь от его беспокойства.

— Нет-нет, Невилл, мне кажется ты просто преувеличиваешь, мы все долго шли к этой победе, много страдали. Логично, что теперь наш мозг не верит, что все закончилось.

Невилл недовольно поджал губы.

— Понимаешь, Гарри, — тихо сообщил он, словно делился очень большим секретом. — Есть такое понятие, как инстинкт крови.

— У вампиров наверное есть, — не очень вовремя пошутил я.

Невилл шутку проигнорировал, да и вообще, кажется, не заметил.

— Понимаешь, Гарри, у древних родов, кровь которых в течении многих поколений не смешивалась с магловской, веками вырабатывался этот самый инстинкт крови, — он покраснел, словно не знал, стоит ли стыдиться факта его родства с одним из древнейших родов Британии. — Благодаря ему главы чистокровных семейств могут ощущать угрозу нависшую над их родом.

Я еле сдержался, чтобы не высказать свое недоверие, но Невилл это заметил.

— Это правда! Бабушка в детстве мне рассказывала, что именно благодаря инстинкту крови она заранее узнала, что отцу грозит опасность. Но родители тогда прятались, их невозможно было найти и она не смогла их предупредить.

Честно говоря, я тогда решил, что бабушка Невилла такими сказками просто пыталась привить ему гордость за свою семью. Но не говорить же об этом внуку.

— Ну тогда почему ты ощущаешь этот инстинкт, а не бабушка? — примирительно спросил я.

Невилл так побледнел, что это было заметно даже в предрассветных сумерках.

— Она умерла на прошлой неделе и... ну и я остался один, — он опустил глаза.

Мне стало стыдно, хоть я и не сделал ничего за что стоило бы стыдиться.

— Прости, — я нерешительно похлопал друга по плечу. — Я... не хотел.

— Ничего, — отмахнулся Невилл, стараясь однако на меня не смотреть. — Так ты случайно ничего не чувствуешь?

Я отвел глаза. Что-то чувствовал. Да, Невилл, я ощущал ту же тревогу, что и ты. Только не хотел признаваться в этом даже себе. Слишком сильна была усталость, слишком тяжелым казался груз новой ответственности. Нет! Я не собирался впутываться в новые приключения, искать ответы на очередные загадки, терпеть лишения, смиряться с потерями. Не хотел я больше воевать и быть героем, а потому просто смалодушничал.

— Нет, Невилл, не чувствую. Да и сам знаешь, я ведь полукровка. Откуда у меня инстинкт крови? — я задумался, пытаясь найти веские аргументы, чтобы успокоить друга. — Знаешь, может, твой инстинкт просто среагировал на битву и пока не успокоился? Ну или он просто очень чувствителен? Тут ведь тебе реально везде грозит опасность, — я выразительно обвел взглядом живописные развалины раскинувшиеся за парапетом и бывшие когда-то нашей школой.

И Невилл неожиданно позволил себя убедить.

— Ну может ты и прав, — успокаиваясь вздохнул он.

Не знаю уж, было ли это отступление тактическим шагом, или он просто согласился, чтобы меня не грузить. Я так никогда и не спрошу его об этом. В первые годы после войны мы практически не виделись, а потом... потом стало поздно спрашивать о таких глупостях.

Мы еще несколько минут простояли на площадке, ощущая как ледяной ветер пробирается под теплые плащи, а потом пошли спать. Уже поздно ночью лежа в своей постели, я рассматривал звездное небо за окном и, отогнав мучающие меня мысли, мечтал о спокойном будущем. Эх, знал бы я это самое будущее. Нет, Невилл, ты был не прав! Что-то страшное не случится, оно уже случилось. Жаль только никто не сказал нам об этом, и мы потеряли долгие годы. А ведь могло быть иначе...

Первые пять лет после войны я помню плохо. Они прошли в один миг, пробежав перед глазами и не оставив после себя ничего более значимого, чем смутные и неяркие вспышки воспоминаний, о которых даже думать тошно. Сущности человека (по моему сугубо личному мнению: неизменно подлой и грязной) свойственна определенная циничность, в следствие которой мы быстро забываем все, что приносит нам какие бы то ни было плохие эмоции и долго лелеем в памяти приятные моменты, даже если они того и не стоят. Ничего плохого в этом, конечно, нет. Природа. Куда от нее денешься? Жаль только, что все плохое имеет неприятную особенность напоминать о себе спустя какое-то время, действуя по подобию бумеранга.

Это были тяжелые годы для страны. Предчувствия Невилла начали сбываться с пугающей быстротой. Не знаю, думал ли он об этом, и что творилось у него в душе, но мне его искренне жаль, потому что, скорее всего, он винил во всем себя. А я вот смог на пять лет забыть обо всем, просто решив, что проблемы страны — уже не мое дело. Я наслаждался жизнью и свысока наблюдал за развитием событий. Нет, порой в моей памяти всплывал злосчастный разговор. Правда воспоминаний этих мне хватало только для очередного одинокого тоста. Никогда не прощу себе того бездействия.

Все пять лет оказались для Британии крайне неурожайными. Бедные посевы крестьян то било градом, то поджаривало палящее солнце, то смывало тропическими ливнями, то их поедала неизвестно откуда взявшаяся саранча. Домашние животные, лишенные травы и естественных кормов, погибали от голода. Цены на продукты били все мыслимые рекорды, впрочем, наличие денег вовсе не гарантировало то, что вы сможете купить что-то на ужин — все прилавки были пусты.

В результате постоянной нужды начала расти преступность, волшебникам стало проще отнять еду у соседа, или, что еще проще, своровать ее у маглов, чем бегать в ее поисках по пустым магазинам и рынкам. Аврорат не справлялся, порой сами авроры и оказывались самыми отъявленными преступниками.

Но и это не все. За несколько лет магический мир потерял тысячи волшебников. Сильные здоровые люди, маленькие дети только родившиеся на свет, юноши и девушки в самом цвету — никого не щадила неизвестная болезнь. Переполненный до отказа Мунго не вмещал всех пациентов. Лекари-шарлатаны делали огромные деньги на бедах людей, предлагая все новые и новые чудодейственные средства борьбы с болезнью.

Безусловно, в обществе все эти несчастья не могли не вызвать бурных откликов. Люди выходили на улицы, устраивали забастовки, но ничего не могло изменить бессилие властей. Кингсли, ставший министром сразу после войны, за эти пять лет постарел сразу на двадцать. Он стал дерганым параноиком, и каждую секунду искал вокруг себя врагов, в результате наживая их даже среди ближайших друзей. Такой имидж министра не мог не испортить отношений магической Британии с соседями. И вот уже всегда дружественно настроенная Франция готовится к крупомасштабной военной операции против нее.

А я просто жил. Да, можете меня презирать, ненавидеть, плевать в мою сторону! Все что хотите. Доставить больших страданий, чем доставляет мне моя совесть, все равно не сможете. Я был молод, глуп, и в силу и того, и другого считал, что все происходящее простое совпадение. Ну казалось бы при чем здесь Волдеморт, я и пожар уничтоживший целую деревню в Уэльсе? Я сам по себе, он сам по себе.

После окончания школы, вышедшим весьма скомканным, передо мной встал вопрос о месте жительства. Поселиться в доме Сириуса я так и не смог. Ну не хватило у меня духа переступить порог дома, когда-то принадлежавшего человеку, рискнувшему ради меня жизнью и так глупо из-за меня ее потерявший. Дом на Гримо так и остался пустым, заброшенным и бесполезным осколком прошлого. Молли, конечно, звала меня к себе, но мне не хотелось быть рядом с теми, кто потерял близких на войне. Не потому что я винил себя в их гибели. Нет. Просто не хотелось лишний раз соприкасаться с чужим горем. Скажете не похоже на меня? Наверное, да, но так уж меня поменяла смерть. Не известно еще как бы вы себя на моем месте чувствовали. Многие волшебники, благодарные за победу над Волдемортом, предлагали герою войны погостить у них, но обременять кого-то тоже не входило в мои планы.

Поэтому в один прекрасный момент я решил, что вернусь жить в дом родителей, ремонт, в котором затянулся на долгие пять лет. Денег, которые заплатили мне, как кавалеру ордена Мерлина первой степени хватило, чтобы восстановить стены и крышу, купить новую мебель и технику, и даже сделать небольшую террасу.

Одновременно мы с Роном поступили в Высшее военное училище при Аврорате. Я даже умудрился отучиться все пять курсов и неплохо закончить, получив хороший итоговый бал и приглашение на работу. Но не воспользовался им. Опять сыграло свою роль мое упрямое нежелание видеть происходящее вокруг и, тем более, в нем участвовать. Да и Аврорат перестал представляться благородной организацией, призванной бороться с несправедливостью в мире. Ни Рон, ни Гермиона меня не поддержали. Они считали, что необходимо жить дальше, начать работать, жениться, нарожать кучу детишек. А мне хотелось просто отдохнуть. Мы, даже поругались, правда, как обычно быстро помирились, но противоречия-то никуда не делись. Поэтому, не желая обострять ситуацию, я решил уехать и, почувствовав себя неожиданно свободным человеком, отправился в Годрикову впадину, где намеревался провести лето, отдыхая от жаркого душного Лондона.

Ремонт все еще продолжался, а потому дом встретил меня запахом дерева и свежего лака, скрипящими дверьми и противными сквозняками. Мебель, расставленная в произвольном порядке без какого-либо намека на композицию, давно запылилась и нуждалась в чистке. На полу валялись куски обоев и ламината. Вот тут-то мое желание отгородиться от всего и достигло своего апогея, найдя самое простое и на тот момент казавшееся логичным, решение — утопить свою совесть в вине. Жаль только мне никто не сказал, что совесть непотопляема и обладает крайне неприятным свойством расцветать от вина пышным цветом и мучить еще больше. Пытаясь ее заглушить, я начал пить еще больше и за несколько месяцев превратился в алкоголика.

Поворотное событие в моей судьбе случилось незадолго до дня рожденья в один из обычных вечеров, коих в то время были десятки в моей беспечной жизни. То есть я сидел дома и напивался в дребодан очередным шедевром алкогольной промышленности (благо, она-то как раз практически не пострадала от катаклизмов и природных бед). Я закончил очередную бутылку и собирался за следующей, когда услышал громкий стук в дверь. Хотя нет, не стук, скорее уж барабанную дробь.

— Никого нет дома! — икая, провозгласил я, зачем-то салютуя закрытой двери пустой бутылкой.

— Мистер Поттер, откройте дверь!

Я ошалел. Макгонагалл?

— Профессор?

Ну не то чтобы я не хотел увидеть свою старую преподавательницу. Мы не виделись больше пяти лет, у меня никак не хватало времени, чтобы посетить Хогвартс. Это Гермиона каждый год традиционно отправлялась на вечер встречи выпускников, откуда возвращалась с ворохом новостей и свежих сплетен. Я же предпочитал держаться от одноклассников в стороне, чувствуя свою ответственность за их испорченное детство.

— Мистер Поттер, немедленно откройте дверь! Нам необходимо поговорить.

Я промолчал, решив притвориться мертвым.

— Может быть, с ним что-то случилось?

Знакомый голос... Где-то я его точно слышал.

— Ой, Гестия, свалился, скорее всего, где-нибудь пьяный!

Точно! Гестия Джонс! Зам министра по финансовым вопросам. С ней мы тоже не виделись с момента моего награждения в Министерстве, после битвы. А почему обязательно валяюсь пьяным? Я уже собирался встать и доказать им, что пара выпитых бутылок огневиски никак не сказались на моей координации, но оступился и, перекувырнувшись через себя, рухнул по ступенькам лестницы вниз.

За дверью послышалась какая-то возня.

— Мистер Поттер, вы живы?

— Мистер Поттер! Гарри! Откройте немедленно!

— Да что вы с ним цацкаетесь!

— Харгид, подожди! Мы же волшебники!

— Ничего, так быстрее...

В голосе лихорадочно мелькнула мысль: «Хагрид!». С ним-то мы виделись совсем недавно, встретились в Кабаньей голове, когда я закупался там очередной партией огневиски. Хагрид был не очень доволен заметив мое состояние. Он даже пообещал пожаловаться Гермионе. Вот ее-то я как раз и ожидал увидеть если не сегодня, то уж наверняка завтра. Но если с подругой детства я собственно говоря был не против встретиться, то к десанту переживающих за меня волшебниц (которых я, конечно, уважал, но это вовсе не значило, что они могут на меня повлиять) вместе с Хагридом был совершенно не готов.

Я успел только неуклюже отпрыгнуть, когда огромная дубовая дверь вылетела с петель под напором Хагрида и рухнула точно в то место, куда я упал, так неудачно спустившись с лестницы. Меня откинуло на несколько метров в сторону стены, к счастью там стоял диван, и он успешно смягчил мое падение. Бутылка. Чудом уцелевшая в предыдущем приключении, отлетела в сторону, разбившись вместе со стеклянным столиком.

Хагрид, как огромный валун ввалился в комнату, мгновенно перегородив чуть ли не половину нее.

— Гарри! Гарри Поттер, немедленно отзовись!

Я вяло пошевелился, пытаясь привлечь к себе внимание. Зря. Хагрид в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и, подхватив меня под мышки, поднял.

— Директор Макгонагал, вот он!

Ожидая дальнейших издевательств я покосился на дверь. Макгонаглл и Джонс уже вошли внутрь и брезгливо рассматривали окружающий беспорядок.

— Надо срочно привести его в порядок, — сурово объявила Макгонаглл.

Обычно в таких случаях волшебники пользуются простеньким отрезвляющим заклинанием, и я с отвращением зажмурился, потому что оно вызывает в организме крайне неприятные ощущения. Но почувствовал только ледяную воду, льющуюся на голову и весьма болезненный удар лбом об раковину. Вода хлынула в нос, вытесняя столь необходимый для нормального существования человека воздух.

— Ай, Хагрид, перестань, — прокричал я, приходя наконец в себя и изворачиваясь в его огромных каменных ручищах. — Убьешь!

— Ничего-ничего, — пропыхтел Хагрид с силой вновь подставляя мою многострадальную голову под ледяной дущ. — Тебе полезно! Холодная водичка она быстро в чувство приведет. Ну ка! Подставляй свое лицо!

— Аааа!

Бесполезно. Вырваться из хватки огромного полувеликана было невозможно. Я почти захлебнулся, когда он наконец сжалился и отпустил меня. Кашляя и трясясь всем телом не столько от воды, сколько от адреналина, я схватился за край раковины.

— Ну-ну, все-все, я не сильно... сам заслужил, — Хагрид похлопал меня по плечу, отчего я едва не рухнул на пол, и зачем-то добавил. — Пить меньше надо.

Говорить мне мешала вода все еще щипавшая нос, поэтому я просто кивнул и, на всякий случай, отошел в сторону. Кто-то протянул мне полотенце, в которое я с удовольствием завернулся, и наложил согревающие чары.

— Вы неважно выглядите, мистер Поттер, — в строгом голосе Макгонагалл мне послышался намек на сострадание.

Я помотал головой, обдав своих гостей каплями воды

— Все в порядке, профессор, — я, конечно, знал, что она давно директор, но избавиться от детской привычки никак не мог. — Я контролировал ситуацию.

— Контролировали? — Макгонагал недоверчиво посмотрела на меня. — Вы отказались от выгодной работы, о которой другие мечтают всю жизнь. Вы не общаетесь с друзьями. Да-да, я общалась с мистером Уизли и мисс Грейнжер. Вы уже четыре месяца практически не выходите из этого дома. А если и выходите, то только для закупки очередной бутылки. Вы не перестаете пить. Когда вы в последний раз умывались и переодевались?

Признаваться в том, что я этого не помню мне не хотелось, поэтому я выразительно обвел взглядом ванную комнату, выглядевшую так, словно в ней купали слона.

— И вы решили вот так мне помочь умыться? Спасибо за беспокойство, но это было лишним.

— Я бы так не сказала. — Макгонагалл с невозмутимым видом убрала лужу на полу. — Вы сами нас вынудили.

— Я совершеннолетний волшебник и имею право заниматься в своем доме всем, чем захочу, — мне очень хотелось, чтобы она поняла, насколько сейчас меня душит раздражение, но директор Хогвартса, закаленная годами работы с детьми, просто проигнорировала меня.

— Идите в гостиную, — устало попросила она. — нас с вами ждет сложный разговор.

Разговоры, а тем более «сложные» в мои планы не входили, но пререкаться с Макгонагалл после более, чем убедительной демонстрации ее решимости провести беседу, возражать не решился.

В гостиной кто-то из «гостей» уже затопил камин. Огонь неожиданно придал окружающей обстановке уют и даже некий намек на элегантность. Макгонагалл сидела в кресле и аккуратно пила кофе из красивой маленькой чашечки, которой я не мог припомнить среди своей посуды. Наверняка трансфигурировала ее из какого-нибудь старого куска ламината или обоев.

Хагрид, поминутно качая головой и бурча себе под нос что-то неодобрительное, копался в шкафах на кухне. Услышав, что я вошел в комнату, он обернулся и погрозил мне пальцем.

— Гарри, ты чем тут вообще питаешься?

Я неопределенно пожал плечами, не в силах вспомнить, когда в последний раз ходил в магазин за продуктами. Консервы — вот лучшая еда свободного волшебника. А заодно и закуска.

— Мистер Поттер, присаживайтесь, — Гестия Джонс повелительно указала на диван. — Выпейте кофе? В отличии от еды, он у вас присутствует в большом количестве.

Неохотно приняв из ее рук дымящуюся чашку, я уселся на диван, сложил руки на коленях, как провинившийся школьник, и приготовился к нравоучениям. Я решил, что Хагрид, находясь под впечатлением от нашей последней встречи, отправился к Макгонагалл и нажаловался ей. А уж она организовала спасительную операцию.

— Гарри, как давно ты читал газеты, — тихим голосом поинтересовалась Макгонагал.

— Каждую неделю, — мрачно ответил я и для большей наглядности показал на кипу газетных листов валявшихся в углу и на всякий случай добавил, — про меня там ничего нет.

Хагрид что-то недовольно пробурчал с кухни. Гестия сдавленно фыркнула.

— К счастью, — сурово согласилась Макгонагалл, снова возвращая меня в школьные будни. — Ну раз с последними новостями знакомы, тогда вы, как и все, наверное, задумывались о природе происходящих катаклизмов...

— Катаклизмов? — невинно поинтересовался я. — Не понимаю, о чем вы.

Гестия гневно зашипела, словно рассерженная змея.

— Все он понимает! Придуривается просто. Что мы тут вообще делаем? Вместо того, чтобы самим заняться поисками решения, мы приперлись сюда к бесполезному алкоголику, который даже дверь открыть сам не может!

Слова совершенно абсурдно меня оскорбили. Нет, я понимал, что они правы, но одно дело говорить это самому, а другое слышать от других. А еще внутри против воли загорелся интерес. Да, я мог сто раз говорить, что мне все равно, но это не значило, что никогда не задумывался о происходящем. Так или иначе мысли, незаметно для меня возвращались к разговору с Невиллом.

— И почему все происходит? — хрипло поинтересовался я, опустив глаза.

Некоторое время мне никто не отвечал, пока, наконец, Макгонагалл не решилась.

— Мы не знаем, — негромко призналась она. — Лучшие умы волшебного мира пытаются найти ответ на этот вопрос.

— Может все это просто совпадение? — решительно предположил я, обрадовавшись, что от меня видимо не требуется прямо сейчас бросаться спасать мир.

Макгонагалл пожала плечами, но ответила вместо нее Джонс.

— Нет, мистер Поттер, даже вы не можете не замечать, что происходит, — она всплеснула руками. — Мы же с вами не маглы какие-нибудь, чтобы уповать на природу! И не глупые волшебники, с трудом окончившие Хогвартс и не отличающие магический пожар от не магического! А в пожарах, произошедших в Уэльсе на прошлой неделе, Авроры уже нашли следы черной магии, тропический ливень на Лондон принес не простой ветер, и дети в Мунго умерли не от немытых рук врачей, как утверждают газеты! Кто-то специально наводит на страну несчастья.

Словно в подтверждение ее слов в окно ударил поток дождя с градом. Хагрид завозился и, недовольно бормоча под нос, отправился в прихожую поправлять выбитую дверь. Глядя на его широкую спину, я неожиданно для себя глупо заявил:

— Я знаю...

Слова произвели на моих гостей странное впечатление. Макгонагалл поджала губы так, что они превратились в тонкую ниточку, а Гестия неожиданно рассердилась:

— Знаете? Знаете и молчите, ничего не предпринимаете?

Я развел руками, глупо улыбаясь и раздражая этим свою собеседницу еще больше.

— А что я могу сделать?

— То есть вы отказываетесь помочь?

Ага, значит, от меня все-таки чего-то хотят. Я покачал головой, не в силах придумать ответ.

— Да или нет?

То ли от напора Гестии, то ли от недавнего удара об умывальник у меня разболелась голова. Как и любой другой человек от боли я добрее не стал.

— Зачем вам нужен я? Сами сказали, что самые лучшие умы волшебного мира не справляются с решением этой задачи! Я тогда тем более не смогу, так как в науках не силен!

Макгонаглл неодобрительно фыркнула, выражая свое отношение к моим мыслительным способностям.

— А вам никто и не предлагает должность профессора, — усмехнулась она.

— А какую?

Макгонагалл недоуменно нахмурилась.

— А какую предлагаете, — пояснил я. — Вы сказали, что не предлагаете мне должность профессора. Значит, у вас на примете какая-то другая.

Джонс прищурившись рассматривала меня.

— Может еще и не все потеряно, — вздохнула она. — Мы хотим, мистер Поттер, чтобы вы стали Министром Магии.

Даже молния, ударившая посреди гостиной, не произвела бы на меня большего впечатления, чем эта фраза.

— Что? — я ошалело открыл рот и, на всякий случай, откинулся подальше на спинку кресла, вполне резонно подозревая гостей в сумасшествии.

Моя реакция не очень понравилась собеседницам, и они абсолютно одинаково недовольно поджали губы.

— Мы хотим, чтобы вы стали Министром, Поттер, — спокойно повторила Джонс, нисколько не смутившись.

— Серьезно?

— Да.

Я подавил в себе желание уточнить еще раз. Больше сдерживать смех, неудержимо рвущийся наружу, не представлялось возможным, и я неприлично заржал, хватаясь за бока и едва успевая вдохнуть хоть немного воздуха. Гостьи пережидали мою истерику, сурово сдвинув брови и осуждающе качая головами. Зато Хагрид пережидать не стал, он просто взял в руки кружку и плеснул мне ледяной водой в лицо. Эту «кружку», объемом минимум литра два, я сам подарил ему на рождество, но он оставил ее здесь, из соображений того, что у меня «совершенно нет пригодной для него посуды». Количества жидкости, вылитой на мою многострадальную, несчастную голову, вполне хватило бы на то, чтобы меня в ней утопить. Вода снова попала в нос, и я испуганно вскинул руки, опасаясь повторения недавнего воспитательного приема Хагрида. Как оказалось, напрасно, тот уже отошел и скрылся на кухне, ворча себе под нос что-то неодобрительное.

Макгонагалл и Джонс все еще чего-то от меня ждали. А я все никак не мог поверить, что их предложение серьезно. Немного придя в себя, я постарался настроиться на серьезный лад и посмотрел на Макгонагалл, решив обратиться к ней, как к самой «адекватной», на мой взгляд.

— Профессор, да кто же меня выберет! — искренне возмутился я. — Сами же сказали, что я — алкоголик.

«Ах оставьте в покое бедного мальчика, ему и так плохо!» — ехидно фыркнул мой мысленный голос с интонациями Снейпа. Профессор последние дни вообще часто наведывался ко мне, то в воспоминаниях, то во сне, то вот так... нетактично вмешиваясь в мои мысли.

— Никто понятия не имеет о ваших... проблемах, — Гестия устало махнула рукой в сторону разбитой бутылки. — Вы же последнее время прятались ото всех, да и газеты давно уже вами не интересовались.

— Тем более, — схватился я за соломинку. — Тем более, они не обратят на меня внимания сейчас! Как вы себе это представляете? Да и министр у нас есть! Чем вам Кингсли не угодил? Мне что, надо будет с ним соперничать?

— Это уже наша проблема... — Для Джонс, видимо, вообще не существовало никаких проблем. — Все эти вопросы Орден берет на себя.

— Орден? — я снова глупо нахмурился, чувствуя себя последним идиотом. — Орден ведь распустили... сразу после победы. Разве нет?

Гестия неопределенно пожала плечами.

— Орден был создан для того, чтобы противостоять любой угрозе магловскому и магическому миру, а не только Волдеморту. Сейчас мир снова столкнулся с бедой, мистер Поттер, а значит Орден снова необходим.

— Если там кто-то еще остался живой, — пробормотал я.

Сам того не ожидая я нащупал слабое место. Обе мои собеседницы мгновенно помрачнели, сникли и неожиданно перестали выглядеть такими уж строгими и решительными. Да, воспоминания о смерти близких все еще отзывались болью для каждого, кого затронула война. А тем более, когда речь шла о смерти друга, с которым многие годы вы жили рядом, помогали в трудные времена, прикрывали спину друг друга, сражались плечом к плечу. Я сам не мог вспоминать о Фреде или Колине без содрогания и стайки мурашек, пробегающих по позвоночнику, что же говорить о Макгонагалл и Джонс, которые потеряли в этой Войне практически всех...

— Это слишком все сложно, — сказал я, наконец, стараясь заставить свой голос звучать как можно тише, словно пытаясь извиниться за свой несправедливый выпад. — Ну почему Министром должен быть именно я?

Макгонагалл посмотрела мне прямо в глаза и честно призналась:

— Потому что у вас на данный момент больше всего шансов, — она тяжело вздохнула. — Ваша репутация «Мальчика-который-победил-Волдеморта» играет нам на руку. Вы, мистер Поттер, — герой, и никто об этом никогда не забывал.

— В тяжелые времена герои в почете, — добавила Гестия. — Вы дадите людям надежду на то, что все наладится, они успокоятся, а мы сможем спокойно заняться исправлением всех бед, от которых пострадала наша страна в последнее время.

Я скривился. Все эти слова «дадите надежду», «успокоятся», «исправлением бед» — уж слишком сильно они напоминали мне Фаджа и его последователя Скримджера. Политика замалчивания, успокоения общественности. Политика простого обмана. Разве она может привести к чему-то хорошему?

Макгонагалл, отлично изучившая меня за время учебы в Хогвартсе, моментально поняла мои эмоции.

— Мистер Поттер, не будьте ребенком, — раздраженно приказала она, и я снова почувствовал себя школьником, не выучившим заданный параграф. — Никто не говорит, что это хорошо. Но и сеять в народе панику, пока мы еще сами не знаем, что происходит, и где на самом деле источник зла — тоже не выход. Люди и так уже готовы сорваться. Они боятся неопределенности, постоянного ощущения угрозы, неизвестности. Мунго и так переполнен, а мы только подкинем дрова в огонь.

Я замотал головой, все еще не понимая. «Ты— символ надежды, Гарри». Ну вот, теперь мой внутренний я решил заговорить голосом Скримджера. Видите, господин Министр, теперь даже самые смелые и храбрые люди готовы поступить так же, как вы.

— Но почему Кингсли не может справиться с этой задачей!?

Гестия отчего-то смутилась и опустила глаза. Я перевел взгляд на Макгонагалл, и та неохотно ответила.

— Потому что ему больше никто не верит...

— Ой, хватит, Минерва, — Гестия резко отмахнулась. — Если мы хотим, чтобы он нам поверил, давай уж быть с ним полностью откровенными, — она повернулась ко мне, смахнув нечаянно на пол чашку с кофе, но даже не заметив этого. — Кингсли сходит с ума, мистер Поттер. Недавно он едва не убил своего заместителя, решив что тот хочет отравить его лимонными пирожками. А до этого устроил скандал на приеме у одного из известных членов Визенгамота из-за открытых окон. Он пытался заколдовать своих охранников, потому что решил что они готовят против него нападение. Они до сих пор в Мунго. Кингсли боится своего собственного дома, разогнал всех друзей, никого к себе не подпускает!

Ее голос сорвался, она замолчала, судорожно схватившись за горло, и я понял, что именно она была тем самым заместителем, который так не вовремя угостил Кингсли лимонными пирожками. Макгонагалл только подтвердила мою догадку, когда участливо посмотрела на нее и едва заметно дотронулась до ее руки. Одним движением палочки она убрала лужу на полу и восстановила чашку.

— Мы подозреваем, что его поведение — следствие какой-то изощренной порчи или проклятия, — продолжила Гестия, когда смогла справиться со своими чувствами. — Кингсли надо срочно изолировать от людей и обследовать, но сделать это незаметно, пока он — министр, не получится.

Я непроизвольно вжал голову в плечи, пока она говорила. Конечно Кингсли последнее время, действительно вел себя немного странновато, но чтобы настолько...

— И как вы его заставите?

— Это наша проблема, — мрачно повторила Гестия.

— А?

— Все решаемо, нужно только ваше согласие!

Макгонагалл встала и решительно подошла ко мне.

— Итак, мистер Поттер? Что вы... что ты скажешь? Ты хочешь вступить в Орден Феникса, встать рядом с нами и бороться с новым злом?

Все снова замолчали. Напряжение настолько возросло, что ожидание почти физически ощущалось в комнате. Мне показалось, что даже шторки на окне перестали трепыхаться на ветру, чтобы дать возможность мне подумать.

А на меня накатила паника. Настоящая паника, какой я не знал никогда. Смогу ли я сейчас так же спокойно пойти на риск, как пять лет назад? Хватит ли мне сил? А знаний? Что я вообще помню и умею? Да я закончил училище при Аврорате, но чему я научился? А друзья? Кто будет со мной сейчас?

Горло сдавило судорогой, и я вскочил на ноги.

— Мне надо подумать!

— Гарри, у нас не так много времени, — прервала меня Макгонагалл. — Никто не знает, что завтра натворит Кингсли.

Гестия поднялась вслед за Макгонагалл и тоже что-то собиралась сказать, но я ей не позволил.

— Мне надо подумать, что тут неясного?!

В два шага преодолев расстояние до входной двери, я выскочил на террасу и, не особо задумываясь над местом назначения, аппарировал.

Ненавижу аппарацию. Она и без того не особо приятна, а уж в состоянии стресса и подавно. Голова закружилась, все скудное содержимое желудка рванулось к горлу, руки занемели, и в тот момент, когда мои ноги коснулись наконец долгожданной земли, я потерял сознание.

Приходить в себя было неприятно. Тело мелко тряслось, перед глазами бегали черные точки, не позволявшие ни на чем сфокусироваться, руки не слушались, а в ушах стоял такой перезвон, что можно было позавидовать глухим. Оглохнуть я, конечно, не оглох, но напугался довольно сильно. Мне понадобились несколько минут, чтобы более или менее справиться со своим телом и хотя бы осознать, что я лежу на чем-то мягком и ворсистом. Мех? Нет, бархат.

— Что, Поттер, ты так и не научился аппарировать? Тебе не говорили, о таком понятии, как «опасность расщепления»? Нет? Рассказать?

Малфой? Я громко застонал. Ну почему? Я не вспоминал о нем с момента выпуска из Хогвартса. После Битвы над бывшими Пожирателями, теми кого смогли поймать, состоялись суды. В соответствии с тяжестью свершенных преступлений кого-то отправили в Азкабан, кого-то лишили палочек, а кого-то посадили под домашний арест. Малфои оказались среди последних. Их семейный особняк стал для них тюрьмой, и больше никто уже не вспоминал о том, что они существуют на свете. Так почему мое сознание в момент самого большого напряжения обратилось именно к нему? Да и как я вообще умудрился попасть в Малфой-менор окруженный антиаппарационным барьером?

— Маме стало плохо, и на сегодня барьер сняли.

Рассуждая о превратностях своей судьбы я слишком задумался и не заметил, что произнес свой последний вопрос вслух. Ну так, по крайней мере, я получил на него ответ. Малфой сунул мне в руки очки, и я поспешил надеть их. Точно. Это был именно Малфой-менор, более того, это был тот самый зал, в котором когда-то пять лет назад Лестрейнж пытала Гермиону. Конечно, ничего сейчас уже не напоминало о том времени, но неприятного ощущения опасности и легкого холодка страха избежать не удалось.

— Что, Поттер, ностальгия замучила?

Прищурившись я сосредоточил взгляд на Малфое. Он за пять лет похудел, практически превратившись в дохлого скелета, немного осунулся, щеки покрылись болезненной бледностью, хотя, надо отдать ему должное, не утратил гордой осанки и аристократически элегантной манеры держаться. Ну и о чем мне говорить с ним? Зачем я вообще сюда приперся?

— Тебя забыл спросить, что мне делать.

Малфой безразлично пожал плечами и налил из высокой пыльной глиняной бутылки стакан темно-бордовой жидкости.

— На, выпей.

Я нахмурился, решив что Малфой сошел с ума. Брать что-то из его рук?

— Нее, — фыркнул я. — Я не идиот.

— А очень похоже, — мрачно перебил Малфой. — Только идиот может аппарировать в таком состоянии. Тебе надо прийти в себя. Пей, не бойся. В Азкабан я не тороплюсь и не стану травить тебя в своем собственном доме.

Как раз в этот момент меня снова повело, голова закружилась, а к горлу подкатилась тошнота. Понимая, что могу в любую минуту потерять сознание, я, не дав себе времени задуматься, схватил стакан и выпил все содержимое одним глотком. На вкус жидкость была горькая, и запах от нее шел тошнотворный.

— Тьфу, что это?

— Зелье, конечно, — Малфой ухмыляясь смотрел на меня, явно наслаждаясь происходящим. — Даже ты, со своим отвратительным образованием, должен это понимать.

Зелье обожгло внутренности, ударило в нос, но действовать начало сразу: голова перестала кружиться и сознание прояснилось. Одновременно пришло понимание глупости своего поступка. Гермиона убила бы меня, если б узнала о произошедшем. Брать что-то, а особенно неизвестное зелье из рук человека, который находится под домашним арестом не в последнюю очередь благодаря моему участию. Впрочем я уже в любом случае провинился, когда аппарировал из дома куда глаза глядят.

— Между прочим, я закончил Высшее аврорское училище, — мрачно напомнил я. — И по зельеварению у меня была очень даже неплохая оценка.

Ну, если честно, мне поставили «Удовлетворительно» с большой натяжкой, но не признаваться же в этом. Малфой с сомнением фыркнул, и тут я вспомнил еще кое-что.

— Погоди! Вам же нельзя варить зелья!

От этой идеи вкус зелья на языке показался мне еще более отвратительным. Малфой помрачнел еще больше, а где-то в глубине его глаз мелькнуло что-то опасное.

— Нам запрещено варить зелья, которые могут причинить вред, Поттер, — зло заявил он. — А это простенькая настойка на травах, восстанавливающая силы. Но если тебе так хочется навредить мне и моей семье, можешь пожаловаться в Аврорат. Они с удовольствием обыщут наш дом в стотысячный раз.

Я промолчал, ощущая как в голове все больше проясняется. Извиняться не хотелось, а ничего другого в голову не приходило. Малфой немного подождал, потом резко развернулся и направился к выходу.

— Вали отсюда, Поттер. Не знаю, что тебе нужно, но ничем помочь не могу.

Он почти дошел до двери, когда я неожиданно для самого себя поинтересовался.

— Что с твоей мамой?

Не знаю, что заставило меня задать этот вопрос. То ли мне действительно хотелось узнать, то ли просто не хотелось отпускать человека, который первый за очень долгое время разговаривал со мной просто и прямо, не боясь обидеть, не душа ненужной заботой и не преследуя никаких скрытых целей. А может это была судьба?

Малфой глубоко вдохнул, прежде чем ответить.

— Ей стало плохо, она несколько ночей не спала, бредила и практически ни на что не реагировала, — он внезапно скривился. — Доволен? Ты наверное, должен быть счастлив!

Я решил, что могу проигнорировать его выпад и попробовал сесть. Удалось мне это не с первого раза, но через некоторое время я смог установить свое тело в практически прямое положение. Малфой все это время настороженно следил за мной, словно ожидая, что я вот-вот вытащу палочку и накинусь на него.

— Что сказал колдомедик?

Малфой уставился на меня непонимающим взглядом.

— Какой колдомедик?

— Ну барьер ведь сняли, чтобы пригласить колдомедика?

Малфой некоторое время еще непонимающе пялился на меня, а потом резко откинул голову назад и истерически засмеялся. Наверное, так же еще недавно смеялся я над предложением стать министром... надрывно и как-то по особенному обреченно.

— Что тут смешного? Что не так?

Малфой икая, вытер слезы, проступившие на глазах.

— Ой, Поттер, да все не так, — он устало откинул волосы со лба. — И сам ты не такой. Барьер сняли, чтобы люди могли беспрепятственно прийти и попрощаться с ней. Радуйся! Твой враг — Нарциса Малфой умерла два дня назад! Умерла из-за дурацкой бюрократизированной системы Министерства, которое ты так рьяно защищал когда-то! Вот, посмотри теперь на плоды своего заступничества! Колдомедика к нам не пустили, из-за того что у нас отсутствовала какая-то дурацкая бумажка о том, что мама больна! Вот скажи мне, откуда у нас могла она быть, если колдомедика не пустили в Малфой-менор?! Ее могли бы спасти, а предпочли просто бросить и позволить сдохнуть тут, как какой-нибудь бездушной твари! Темный лорд хотя бы сразу убивал, а не заставлял мучиться в течении нескольких недель!

Он остановился тяжело дыша и хрипло втягивая в себя воздух.

— Я никогда не считал ее врагом, — это все, что пришло мне на ум, в тот момент.

Ни слова сожаления или сочувствия, только неловкая попытка оправдаться. Я так до сих пор и не научился говорить того, что от меня ждут. Такой вот недостаток.

Малфой однако в тот момент не обиделся, он словно того и ждал. Его плечи опустились, будто сбросив с себя груз ответственности, а губы разжались.

— Она тебя тоже.

И снова тишина. Эту встречу я до сих пор помню в мельчайших подробностях. Что-то изменилось между нами в тот момент. Воздух пронизанный тысячами эмоций, от которых внутри все сжималось, объединил нас тогда сильнее тысячи слов. А может просто все те годы, которые прошли между нашими встречами настолько изменили нас, что мы смогли отбросить все былое и начать общение с чистого листа.

— Хочешь выпить? — очень своевременно предложил, наконец, Малфой.

— Хочу.

— Пошли.

Я с трудом поднялся, опершись на подставленную руку, и мы медленно перебрались в маленький неуютный кабинет увешанный пустыми картинами, где Малфой достал из шкафа бутылку вина и две большие неказистые кружки.

Я чувствовал себя полным идиотом. Не смотря на неожиданно появившуюся симпатию к Малфою, я никак не мог забыть, что возможно, он был представителем той самой тайной стороны, которая терроризировала мир, а я практически без вопросов отправился выпивать вместе с ним. Впрочем, первый выпил из своей кружки все-таки Малфой, я просто не успел среагировать на его скомканный тост «За нее!». Впрочем, мне не понадобилось много времени, чтобы догнать его.

Мы чокнулись.

— Она была хорошей матерью, — с вызовом заявил Малфой.

— Все матери хорошие, — пробормотал я, вспоминая свою.

Некоторое время мы пили в полной тишине. Я рассматривал свою кружку с уродскими серозелеными цветочками, кабинет с пустыми полками, старым скрипящим шкафом и пыльными рамами на стенах и раздумывал о том, как такая вещь могла оказаться в кичливом богатом особняке, не терявшим своего лоска даже в то время, когда он был пристанищем Волдеморта. А Малфой угрюмо потягивал свое вино маленькими глоточками, уставившись в одну точку.

— Так что ты тут забыл? — вяло поинтересовался он, с громким стуком поставив кружку на стол... в третий или четвертый раз.

Я пожал плечами, с трудом вспоминая: а правда зачем? Вытесненные парами алкоголя, все разговоры Макгонагалл и Джонс о спасении мира показались мне такими далекими, что я почти решил, будто они мне приснились. Ну или мое сознание сыграло со мной злую шутку? Ему не впервой.

— Ностальгия, — глупо захихикал я.

Малфой мой смех не поддержал.

— А я думал это авроры, — криво усмехнулся он, едва не опрокинув на себя бутылку, из которой снова пытался наполнить бокал. — Они тут последнее время зачастили. Особенно один, толстый такой...не помню, как зовут. Уже все сервизы растащили.

— Как это?

Я недоуменно уставился на своего собеседника, хотя на самом деле глубоко внутри знал ответ, слишком хорошо мне были знакомы повадки Аврората.

— А вот так! — теперь захихикал уже Малфой. — Приходит значит, отряд авроров, — он изобразил толстого, едва переваливающегося аврора. — Подходит к шкафу, видит лежит золотая ложечка.

Драко ахнул и вытащил из шкафа старую пыльную ложку.

— Ах, какая вещица! Она наверняка заполнена темной магией, надо ее конфисковать и исследовать, — он спрятал ложку в карман, вернулся к столу, одним махом допил остатки вина в кружке и с отвращением скривился. — Вот так вот, Поттер! Тебе ничего не надо?

Я помотал головой.

— На, возьми! — Малфой сунул мне под нос ложку. — Это, конечно, не золото, но отличное серебро. Сервиз моей бабушки, чем не прекрасный сувенир на память о побежденных врагах?

Я оттолкнул его руку.

— Не интересуюсь посудой.

Малфой отбросил ложку в угол.

— Не интересуешься?! — он бросился к шкафу. — Может, тебе больше по нраву литература? — передо мной на стол хлопнулась старая потрепанная книга. — Или картины? Глянь сколько их здесь висит, правда они все пустуют, стыдятся своих потомков неудачников.

Малфой сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

— Отвали, — я оттолкнул от себя древний фолиант. — Сказал же, что мне ничего не надо! Я просто аппарировал куда глаза глядят. А глядели они, как оказалось, в сторону твоего дома.

Мои слова немного охладили пыл Малфоя и он, нервно передернув плечом, уселся обратно на свое место.

— Это все неправильная политика, — серьезно сообщил он. — Ну нельзя все отдавать на откуп бюрократам! А еще контроль! Везде должен быть жесткий контроль, чтобы ни один чиновник даже подумать не смел о воровстве и взятничестве! Понимаешь? Хотя откуда тебе понимать?

Он махнул рукой и снова что-то начал рассказывать о правильном управлении государством и ошибках, которые по его мнению допускает современное правительство. А я сидел и думал, что вот Малфой намного больше, чем я соответствует должности Министра. Вон у него и мозги правильно работают, и предложения дельные есть, у него даже имидж соответствует... только вот репутация — нет. Отчего-то в голову лезли мысли про того вора из Аврората, который обворовывал тех, кто был полностью в его власти и не мог ответить, про чиновников в Министерстве, которые позволили умереть Нарцисе Малфой, про то что все несправедливо и неправильно как-то получается.

— Слушай, Малфой, — окликнул я его, прерывая поток новых возмущений. — А что ты делаешь, если тебе надо что-то серьезное решить?

Драко удивленно приподнял бровь.

— Иду к отцу. Он всегда подскажет.

— А если нет отца? — досадливо поморщился я.

— Как нет? — Малфой икнул. — Вон он, наверху сидит.

Я вздохнул и, неожиданно даже для самого себя, встал со стула.

— Пошли!

Малфой, пьяно покачиваясь, тоже поднялся. Сделав несколько неуверенных шагов в сторону выхода, он остановился и неуверенно обернулся:

— Куда пошли?

— Ну к отцу твоему.

Малфой подозрительно прищурился.

— Уверен?

Я кивнул, стараясь вложить в этот жест как можно больше решимости. Однако, Малфоя моя уверенность не убедила, и он глубоко задумался.

— А зачем тебе к нему?

— Чтобы посоветоваться! — раздраженно буркнул я.

Малфой поежился.

— Поттер, у тебя палочка с собой?

Я удивился подобному вопросу, но тем не менее приподнял свитер, демонстрируя палочку, заткнутую за пояс. Гермиона была против подобного отношения с многоуважаемым волшебным предметом, но я все равно продолжал носить палочку так, как мне удобно.

— Тогда отрезви-ка меня.

Мое удивление усилилось еще больше.

— Боишься предстать перед отцом в пьяном виде? — хихикнул я, но палочку достал и заклинание произнес.

Драко брезгливо поморщился, с трудом подавляя рвотные позывы, и благодарно кивнул.

— Нет, Поттер, не боюсь. Отец меня по всякому видел, но я предпочитаю все же соблюдать плавила приличия и не вваливаться в комнату к старшему в неподобающем, — он особо подчеркнул это слово. — Виде.

В его словах была логика, хотя, конечно, и с ней, как с любой другой, можно поспорить, но мне слишком сильно хотелось попасть к Люциусу, и я пошел на попятный.

— Ну все, теперь ты трезв, как стеклышко. Теперь идем?

Тут к протрезвевшему Малфою неожиданно вернулся здравый смысл, и он нерешительно замер. Я по инерции прошел мимо него, сделал еще несколько шагов и только потом остановился и обернулся назад.

— Что?

Малфой подозрительно прищурился.

— Что ты хочешь спросить?

Ну это уж совсем мне не понравилось. Я раздраженно пожал плечами.

— Ничего я твоему папаше не сделаю, Малфой, просто поговорю, и все! Мне совет нужен от старшего человека! Ты сам навел меня на эту мысль.

Малфой удивлено вскинул брови.

— Эээ, пьяным? Ты собрался что-то спрашивать пьяным? Поттер, ты уж извини, но это не то состояние, в котором приходят просить аудиенции. Особенно у моего отца.

Я придирчиво оглядел себя с ног до головы. Рваные кеды, старые домашние штаны и мятая футболка с пятнами от воды, после недавнего «педагогического» приема Хагрида, конечно, были не самой подходящей одеждой для похода в гости. Но если уж так получилось...

— Не думаю, что твоего отца так уж пугают подвыпившие люди, Малфой. Тем более если он тебя уже видел в неподобающем виде, — я снова хихикнул. — Да и выпил-то я совсем немного. Веди уже!

Малфой еще несколько секунд неуверенно помялся, но потом все же жестом пригласил меня следовать за ним. Я двинулся следом, но все же наложил на себя чары, скрывающие запах алкоголя, распространявшийся на несколько метров вокруг. Малфой это, конечно, заметил, но говорить ничего не стал.

— А твоя палочка где? — поинтересовался я, пока мы поднимались по лестнице.

Малфой хмуро покосился на меня, потом отвернулся и тихо буркнул.

— Сломана.

Я мысленно отвесил себе подзатыльник. Точно! Как же я забыл! Рон ведь еще напился с Симусом и Дином, празднуя «окончательную победу над Хорьком, которому выдрали все зубы».

— Это один из пунктов приговора… ну, кроме домашнего ареста, — Малфой обвел рукой длинный коридор, и я вспомнил как эти стены пусть недолго, но были и для меня тюрьмой. — И давай больше не будем об этом, ладно? А то я сейчас опять начну на Министерство наезжать.

Я пожал плечами, и оставшийся путь до кабинета на втором этаже мы проделали в полном молчании. Уже возле массивной деревянной двери, украшенной позолоченными резными узорами, Малфой замедлил шаг, и я понял, что его опять мучают сомнения о безопасности отца. Наши взгляды встретились, задержались на мгновение. Видимо, Малфой увидел что-то в моих глазах такое, что заставило его все же решительно открыть дверь и пройти внутрь. А я замер на пороге.

— Отец…

— Да, Драко, что-то случилось?

Я немного сдвинулся, чтобы увидеть хозяина кабинета. Люциус Малфой сидел за массивным письменным столом в кресле с высокой спинкой. Ну вылитый опальный король, не дать ни взять. Его волосы окончательно поседели, он, так же как и сын, сильно похудел за прошедшие пять лет, но в отличии от него уже не мог так прямо держать спину, а тонкие, хрупкие руки слегка тряслись, когда он приподнялся навстречу. Траурная мантия только подчеркивала все эти печальные изменения.

— Тут к тебе посетитель, — по голосу младшего Малфоя чувствовалось его сметение, да и мне самому ситуация показалась бредовой. — Он… он тут к нам ненадолго заглянул и... и решил к тебе прийти... и...

Люциус с укором посмотрел на сына.

— Ну же, Драко, что ты мямлишь? Разучился четко выражать свои мысли? Опять кто-то из родственников Нарциссы пришел высказать свои соболезнования? Или эти министерские крысы опять обворовывают мой дом и хотят поглумиться? Ну, так просто скажи, что я не принимаю!

Надо отдать должное старшему Малфою, вот так вот послать представителей властей, в руках которых на данный момент была его жизнь, решился бы далеко не каждый. Драко смущенно опустил голову и тихо пробормотал.

— Нет, это Поттер.

Люциус казалось бы ни капли не удивился. До сих пор поражаюсь его выдержке. Поражаюсь и по-хорошему завидую. Мне вот потребовались долгие годы, чтобы научиться создавать хотя бы ее бледное подобие. Он выпрямился, едва заметным движением поправил мантию, убрал какие-то бумаги со стола и жестом разрешил впустить гостя.

— Заходи, — мрачно пригласил меня Драко и очень тихо добавил. — Сделаешь моему отцу что-нибудь плохое, отсюда живым не выйдешь. Поверь, я и без палочки много чего умею. И плевать мне, что ты герой.

Проверять я, конечно, не собирался, но угроза впечатлила. Искренняя готовность постоять за близких от безоружного, поверженного человека всегда вызывает уважение, даже если вы с этим человеком долгое время конфликтовали.

— Ничего я ему не сделаю, — пообещал я и смело шагнул в кабинет.

Не знаю уж, насколько свою роль сыграли несколько бокалов коньяка или это уверенный вид проигравшего, но не потерявшего своей гордости, Драко сыграл свою роль, но решимость поговорить с Люциусом Малфоем только крепла.

— Мистер Поттер, — Люциус холодно кивнул мне в знак приветствия.

— Мистер Малфой, — вежливо улыбнулся я, мысленно подыскивая нужные слова, которыми можно было бы объяснить ситуацию с министерским вопросом.

Люциус Малфой проницательно оглядел меня, делая для себя какие-то собственные выводы.

— Прошу вас, присаживайтесь, — предложил он. — Чаю? Кофе? Еще что-нибудь?

Мне очень хотелось съязвить о том, что у них в их положении вряд ли есть кофе, но сдержался.

— Нет, благодарю. Мы с Драко уже немного вы… то есть поужинали, — исправился я и спешно направился к первому попавшемуся креслу, расположенному прямо перед столом, куда и уселся, нервно сцепив руки на животе. Слова так и не выстроились ни во что приличное.

Младший Малфой остался стоять, напряженно переводя взгляд с меня на отца и обратно.

— Итак, мистер Поттер, — Люциус не сдержался и все-таки слегка поморщился, произнося мое имя. Я сделал вид, что не заметил. — О чем вы хотели бы со мной поговорить?

Я задумался и начал из далека.

— Мистер Малфой, вы же хорошо разбираетесь в политике?

— Видимо, не очень, — усмехнулся Люциус. — Иначе сейчас не сидел бы здесь.

С этим утверждением сложно было не согласиться.

— Но вы же хорошо знаете, где там какие подводные камни, с кем можно вести дела, а с кем нет. Правда?

— Возможно.

Я покосился на Малфоя. Вежливо-равнодушное выражение его лица не выражало ни одной эмоции, показывающей, что наш сегодняшний разговор его хотя бы заинтересовал. «А чего ты хотел? Вы вообще-то враги, мало ли, куда ты его вовлечь хочешь. Ты бы и сам подумал об этом на его месте» — снова влез мой внутренний Снейп. Ну уж нет, профессор! Я назло вам тут останусь сидеть. Ни Макгонагалл, ни Джонс не имеют при Министерстве достаточной осведомленности, чтобы по-настоящему на что-то повлиять. Да они могут посадить меня на это место, но удерживаться в нем придется самому. А Малфой, даже будучи запертым в своем поместье, мог успешно мне в этом поспособствовать! А не этого ли мне надо?

— Мне предлагают стать Министром.

Люциус ни на мгновение не потерял контроль над собой и своим лицом и только скучающе приподнял брови.

— Мм, это почетная должность, поздравляю, мистер Поттер. Но чем же тут смогу помочь я, опальный заключенный?

Я замер, подбирая слова и кляня про себя свое косноязычие.

— Поттер не может решить принимать или не принимать предложение, — пояснил Драко. — Поэтому обратился к тебе за советом, как к более опытному.

Я досадливо поморщился. Такая постановка вопроса меня не совсем устраивала, но в общих чертах она вполне обрисовывала ситуацию. Старший Малфой задумчиво кивнул.

— Хм, ну что ж, мистер Поттер, я не стану вам ничего советовать, — и увидев, что мое изменившееся лицо, добавил. — Вы уже не ребенок и должны научиться сами принимать такие решения. Это так же логично, как и то что Министр должен сам решать свои проблемы и сам отвечать за свои поступки.

Я вскочил, по детски обиженно хмурясь. Вся эта затея с советчиками моментально показалась мне глупой.

— Пожалуй, я пойду, мистер Малфой, вы совершенно правы, — затараторил я, отступая к двери, но тут же передумал и гордо выпрямился. С Малфоями надо было вести себя по другому. — Просто, если я приму предложение, и стану Министром, мне понадобится умный и прозорливый советчик, проведший в мире политики не один год, который поможет мне разобраться что к чему, подскажет выход в трудный момент и укажет верные решения накопившихся проблем. Вы, мистер Малфой кажетесь мне самым лучшим кандидатом на эту роль.

Люциус одним жестом остановил меня.

— Вы неправильно задаете вопрос. Вы спросили, соглашаться или нет на предложение. А сейчас говорите так, как будто бы уже все решили. Но тогда, зачем спрашиваете? Просто пойдите и скажите, что согласны.

Я опустил голову, неожиданно понимая, что он прав, и молчаливо признавая его правоту. Уже аппарируя из дома я где-то на уровне подсознания знал, что отвечу согласием. Просто не хотел верить. Но разве я мог отказать? Разве я не герой, спасший мир? Разве не я отдал ради него, этого самого мира, часть себя? Разве не правильно было бы идти до конца? Но так хотелось, чтобы кто-то сказал эти слова за меня.

Люциус, наблюдая за моим лицом, улыбнулся одними уголками губ.

— Вернитесь в кресло, мистер Поттер.

Я послушно уселся на место.

— Почему вы хотите помощи именно от меня? — хмуро поинтересовался Малфой. — Согласитесь, мы с вами не в самых дружеских отношениях, — я согласно кивнул. — Не правильнее ли было обратиться за советом к тем, кто вам предложил помощь в достижении поста Министра?

Я нахмурился точно так же, как и он. А правда, зачем? Не потому ли что я сомневался? В Ордене Феникса практически не осталось людей, которые когда-то готовы были умереть за свободу от Волдеморта. А новые люди? Где были они во время войны? Не хотят ли они сделать из меня ручную обезьянку, как этого когда-то хотели Фадж и Скримджер?

А Малфой? Я почему-то верил, что с помощью него мне будет проще держать все под контролем и не давать управлять собой. И моя интуиция уверенно вела меня к этому. А еще... а еще я чувствовал: Малфой как никто другой знает, что происходит в мире и как это исправить.

— Вы в достаточно плачевной ситуации, чтобы согласиться на мои условия и не пытаться играть на чужом поле, — решительно ответил я.

Драко громко фыркнул, но Люциус снова не показал ни одной эмоции.

— И какие же условия?

— Я освобожу вас.

— Надо полагать не сразу, как только станете Министром? — усмехнулся Люциус.

— Ну в этом-то вашей заслуги никакой не будет, согласитесь. Так что... — и тут мне пришла в голову судьбоносная мысль. — Я думаю два года. Да, через два года, если все будет хорошо, и вы мне поможете добиваться в Министерстве того, что мне надо, я вас освобожу. И верну все конфискованное имущество.

Эта игра нравилась мне все больше. Нет! Я не хочу плясать под чью-то дудку. Ни Ордена Феникса, ни Малфоя. Хватит, научены уже. Мне просто нужно направление, а там уж сам разберусь.

Люциус задумался, видимо, прикидывая все плюсы и минусы предложения.

— А если я все же обману?

— Не в ваших интересах...

— А если обманете вы?

— И не в моих...

Мы снова затихли. Я сидел в своем кресле, словно на троне, и смотрел свысока на, как мне тогда казалось, притихших Малфоев и считал, что провел прекрасную партию. Вот они! У меня в руках, никуда больше не денутся. Малфой в наглухо закрытом доме, без права на переписку и общение с кем бы то нибыло, не сможет строить козни против меня. Зато я смогу пользоваться его опытом и ни от кого не зависеть. Кто же знал, что это была чистая ничья?...

— Хорошо, — согласился Люциус, и в тишине кабинета его голос показался мне чересчур громким. — Я принимаю ваше предложение.

Драко, кажется, опять что-то ахнул, но на него снова никто не обратил внимание. Я нерешительно замер.

— И... что вы мне посоветуете?

Люциус откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Ну для начала советую вам переодеться, — он поморщился. — Министр всегда должен выглядеть превосходно. Купите новых, но не очень дорогих мантий. Побеседуйте немного с людьми, посмотрите, чего хотят они. И перестаньте пить. Одно единственное появление на публике в таком виде, одно фото в Ежедневном пророке с бутылкой... и все! Ваш имидж уже невозможно будет восстановить.

Я кивнул, принимая данный совет, как должное.

— А потом?

— А о потом мы будем говорить с вами, когда займете Министерский пост, — усмехнулся Люциус. — Я так понимаю, что вам помогут его занять, не так ли?

Я снова кивнул.

— Тогда просто расслабьтесь и получайте удовольствие.

— Но... как мне себя вести?

Я почувствовал себя зависимым. Мне это не понравилось, но выхода не было.

Люциус встал с кресла, наклонился ко мне и уверенно объявил.

— Будьте собой, мистер Поттер. Выбирают люди, управляет власть. Сейчас вам важно, чтобы вас выбрали. А уж с властью разберемся позже.

— Спасибо, — поблагодарил я, хотя он ничего особенного и не сказал.

— Тебе надо уходить, Поттер, — мрачно напомнил младший Малфой, бросив неприязненный взгляд на часы. — Сейчас восстановят антиаппарационный барьер.

— До встречи, — попрощался я с Люциусом.

Тот лишь с достоинством кивнул.

Через секунду я уже был в своем доме. Макгонагалл с грозным видом двинулась мне навстречу. Не дожидаясь ее нравоучений, я объявил:

— Я согласен!