Проклятые дни (гет)

Первые пять лет после войны я помню плохо. Они прошли в один миг, пробежав перед глазами и не оставив после себя ничего более значимого, чем смутные и неяркие вспышки воспоминаний, о которых даже думать тошно. Сущности человека (по моему сугубо личному мнению: неизменно подлой и грязной) свойственна определенная циничность, в следствие которой мы быстро забываем все, что приносит нам какие бы то ни было плохие эмоции и долго лелеем в памяти приятные моменты, даже если они того и не стоят. Ничего плохого в этом, конечно, нет. Природа. Куда от нее денешься? Жаль только, что все плохое имеет неприятную особенность напоминать о себе спустя какое-то время, действуя по подобию бумеранга.

Это были тяжелые годы для страны. Предчувствия Невилла начали сбываться с пугающей быстротой. Не знаю, думал ли он об этом, и что творилось у него в душе, но мне его искренне жаль, потому что, скорее всего, он винил во всем себя. А я вот смог на пять лет забыть обо всем, просто решив, что проблемы страны — уже не мое дело. Я наслаждался жизнью и свысока наблюдал за развитием событий. Нет, порой в моей памяти всплывал злосчастный разговор. Правда воспоминаний этих мне хватало только для очередного одинокого тоста. Никогда не прощу себе того бездействия.

Все пять лет оказались для Британии крайне неурожайными. Бедные посевы крестьян то било градом, то поджаривало палящее солнце, то смывало тропическими ливнями, то их поедала неизвестно откуда взявшаяся саранча. Домашние животные, лишенные травы и естественных кормов, погибали от голода. Цены на продукты били все мыслимые рекорды, впрочем, наличие денег вовсе не гарантировало то, что вы сможете купить что-то на ужин — все прилавки были пусты.

В результате постоянной нужды начала расти преступность, волшебникам стало проще отнять еду у соседа, или, что еще проще, своровать ее у маглов, чем бегать в ее поисках по пустым магазинам и рынкам. Аврорат не справлялся, порой сами авроры и оказывались самыми отъявленными преступниками.

Но и это не все. За несколько лет магический мир потерял тысячи волшебников. Сильные здоровые люди, маленькие дети только родившиеся на свет, юноши и девушки в самом цвету — никого не щадила неизвестная болезнь. Переполненный до отказа Мунго не вмещал всех пациентов. Лекари-шарлатаны делали огромные деньги на бедах людей, предлагая все новые и новые чудодейственные средства борьбы с болезнью.

Безусловно, в обществе все эти несчастья не могли не вызвать бурных откликов. Люди выходили на улицы, устраивали забастовки, но ничего не могло изменить бессилие властей. Кингсли, ставший министром сразу после войны, за эти пять лет постарел сразу на двадцать. Он стал дерганым параноиком, и каждую секунду искал вокруг себя врагов, в результате наживая их даже среди ближайших друзей. Такой имидж министра не мог не испортить отношений магической Британии с соседями. И вот уже всегда дружественно настроенная Франция готовится к крупомасштабной военной операции против нее.

А я просто жил. Да, можете меня презирать, ненавидеть, плевать в мою сторону! Все что хотите. Доставить больших страданий, чем доставляет мне моя совесть, все равно не сможете. Я был молод, глуп, и в силу и того, и другого считал, что все происходящее простое совпадение. Ну казалось бы при чем здесь Волдеморт, я и пожар уничтоживший целую деревню в Уэльсе? Я сам по себе, он сам по себе.

После окончания школы, вышедшим весьма скомканным, передо мной встал вопрос о месте жительства. Поселиться в доме Сириуса я так и не смог. Ну не хватило у меня духа переступить порог дома, когда-то принадлежавшего человеку, рискнувшему ради меня жизнью и так глупо из-за меня ее потерявший. Дом на Гримо так и остался пустым, заброшенным и бесполезным осколком прошлого. Молли, конечно, звала меня к себе, но мне не хотелось быть рядом с теми, кто потерял близких на войне. Не потому что я винил себя в их гибели. Нет. Просто не хотелось лишний раз соприкасаться с чужим горем. Скажете не похоже на меня? Наверное, да, но так уж меня поменяла смерть. Не известно еще как бы вы себя на моем месте чувствовали. Многие волшебники, благодарные за победу над Волдемортом, предлагали герою войны погостить у них, но обременять кого-то тоже не входило в мои планы.

Поэтому в один прекрасный момент я решил, что вернусь жить в дом родителей, ремонт, в котором затянулся на долгие пять лет. Денег, которые заплатили мне, как кавалеру ордена Мерлина первой степени хватило, чтобы восстановить стены и крышу, купить новую мебель и технику, и даже сделать небольшую террасу.

Одновременно мы с Роном поступили в Высшее военное училище при Аврорате. Я даже умудрился отучиться все пять курсов и неплохо закончить, получив хороший итоговый бал и приглашение на работу. Но не воспользовался им. Опять сыграло свою роль мое упрямое нежелание видеть происходящее вокруг и, тем более, в нем участвовать. Да и Аврорат перестал представляться благородной организацией, призванной бороться с несправедливостью в мире. Ни Рон, ни Гермиона меня не поддержали. Они считали, что необходимо жить дальше, начать работать, жениться, нарожать кучу детишек. А мне хотелось просто отдохнуть. Мы, даже поругались, правда, как обычно быстро помирились, но противоречия-то никуда не делись. Поэтому, не желая обострять ситуацию, я решил уехать и, почувствовав себя неожиданно свободным человеком, отправился в Годрикову впадину, где намеревался провести лето, отдыхая от жаркого душного Лондона.

Ремонт все еще продолжался, а потому дом встретил меня запахом дерева и свежего лака, скрипящими дверьми и противными сквозняками. Мебель, расставленная в произвольном порядке без какого-либо намека на композицию, давно запылилась и нуждалась в чистке. На полу валялись куски обоев и ламината. Вот тут-то мое желание отгородиться от всего и достигло своего апогея, найдя самое простое и на тот момент казавшееся логичным, решение — утопить свою совесть в вине. Жаль только мне никто не сказал, что совесть непотопляема и обладает крайне неприятным свойством расцветать от вина пышным цветом и мучить еще больше. Пытаясь ее заглушить, я начал пить еще больше и за несколько месяцев превратился в алкоголика.

Поворотное событие в моей судьбе случилось незадолго до дня рожденья в один из обычных вечеров, коих в то время были десятки в моей беспечной жизни. То есть я сидел дома и напивался в дребодан очередным шедевром алкогольной промышленности (благо, она-то как раз практически не пострадала от катаклизмов и природных бед). Я закончил очередную бутылку и собирался за следующей, когда услышал громкий стук в дверь. Хотя нет, не стук, скорее уж барабанную дробь.

— Никого нет дома! — икая, провозгласил я, зачем-то салютуя закрытой двери пустой бутылкой.

— Мистер Поттер, откройте дверь!

Я ошалел. Макгонагалл?

— Профессор?

Ну не то чтобы я не хотел увидеть свою старую преподавательницу. Мы не виделись больше пяти лет, у меня никак не хватало времени, чтобы посетить Хогвартс. Это Гермиона каждый год традиционно отправлялась на вечер встречи выпускников, откуда возвращалась с ворохом новостей и свежих сплетен. Я же предпочитал держаться от одноклассников в стороне, чувствуя свою ответственность за их испорченное детство.

— Мистер Поттер, немедленно откройте дверь! Нам необходимо поговорить.

Я промолчал, решив притвориться мертвым.

— Может быть, с ним что-то случилось?

Знакомый голос... Где-то я его точно слышал.

— Ой, Гестия, свалился, скорее всего, где-нибудь пьяный!

Точно! Гестия Джонс! Зам министра по финансовым вопросам. С ней мы тоже не виделись с момента моего награждения в Министерстве, после битвы. А почему обязательно валяюсь пьяным? Я уже собирался встать и доказать им, что пара выпитых бутылок огневиски никак не сказались на моей координации, но оступился и, перекувырнувшись через себя, рухнул по ступенькам лестницы вниз.

За дверью послышалась какая-то возня.

— Мистер Поттер, вы живы?

— Мистер Поттер! Гарри! Откройте немедленно!

— Да что вы с ним цацкаетесь!

— Харгид, подожди! Мы же волшебники!

— Ничего, так быстрее...

В голосе лихорадочно мелькнула мысль: «Хагрид!». С ним-то мы виделись совсем недавно, встретились в Кабаньей голове, когда я закупался там очередной партией огневиски. Хагрид был не очень доволен заметив мое состояние. Он даже пообещал пожаловаться Гермионе. Вот ее-то я как раз и ожидал увидеть если не сегодня, то уж наверняка завтра. Но если с подругой детства я собственно говоря был не против встретиться, то к десанту переживающих за меня волшебниц (которых я, конечно, уважал, но это вовсе не значило, что они могут на меня повлиять) вместе с Хагридом был совершенно не готов.

Я успел только неуклюже отпрыгнуть, когда огромная дубовая дверь вылетела с петель под напором Хагрида и рухнула точно в то место, куда я упал, так неудачно спустившись с лестницы. Меня откинуло на несколько метров в сторону стены, к счастью там стоял диван, и он успешно смягчил мое падение. Бутылка. Чудом уцелевшая в предыдущем приключении, отлетела в сторону, разбившись вместе со стеклянным столиком.

Хагрид, как огромный валун ввалился в комнату, мгновенно перегородив чуть ли не половину нее.

— Гарри! Гарри Поттер, немедленно отзовись!

Я вяло пошевелился, пытаясь привлечь к себе внимание. Зря. Хагрид в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и, подхватив меня под мышки, поднял.

— Директор Макгонагал, вот он!

Ожидая дальнейших издевательств я покосился на дверь. Макгонаглл и Джонс уже вошли внутрь и брезгливо рассматривали окружающий беспорядок.

— Надо срочно привести его в порядок, — сурово объявила Макгонаглл.

Обычно в таких случаях волшебники пользуются простеньким отрезвляющим заклинанием, и я с отвращением зажмурился, потому что оно вызывает в организме крайне неприятные ощущения. Но почувствовал только ледяную воду, льющуюся на голову и весьма болезненный удар лбом об раковину. Вода хлынула в нос, вытесняя столь необходимый для нормального существования человека воздух.

— Ай, Хагрид, перестань, — прокричал я, приходя наконец в себя и изворачиваясь в его огромных каменных ручищах. — Убьешь!

— Ничего-ничего, — пропыхтел Хагрид с силой вновь подставляя мою многострадальную голову под ледяной дущ. — Тебе полезно! Холодная водичка она быстро в чувство приведет. Ну ка! Подставляй свое лицо!

— Аааа!

Бесполезно. Вырваться из хватки огромного полувеликана было невозможно. Я почти захлебнулся, когда он наконец сжалился и отпустил меня. Кашляя и трясясь всем телом не столько от воды, сколько от адреналина, я схватился за край раковины.

— Ну-ну, все-все, я не сильно... сам заслужил, — Хагрид похлопал меня по плечу, отчего я едва не рухнул на пол, и зачем-то добавил. — Пить меньше надо.

Говорить мне мешала вода все еще щипавшая нос, поэтому я просто кивнул и, на всякий случай, отошел в сторону. Кто-то протянул мне полотенце, в которое я с удовольствием завернулся, и наложил согревающие чары.

— Вы неважно выглядите, мистер Поттер, — в строгом голосе Макгонагалл мне послышался намек на сострадание.

Я помотал головой, обдав своих гостей каплями воды

— Все в порядке, профессор, — я, конечно, знал, что она давно директор, но избавиться от детской привычки никак не мог. — Я контролировал ситуацию.

— Контролировали? — Макгонагал недоверчиво посмотрела на меня. — Вы отказались от выгодной работы, о которой другие мечтают всю жизнь. Вы не общаетесь с друзьями. Да-да, я общалась с мистером Уизли и мисс Грейнжер. Вы уже четыре месяца практически не выходите из этого дома. А если и выходите, то только для закупки очередной бутылки. Вы не перестаете пить. Когда вы в последний раз умывались и переодевались?

Признаваться в том, что я этого не помню мне не хотелось, поэтому я выразительно обвел взглядом ванную комнату, выглядевшую так, словно в ней купали слона.

— И вы решили вот так мне помочь умыться? Спасибо за беспокойство, но это было лишним.

— Я бы так не сказала. — Макгонагалл с невозмутимым видом убрала лужу на полу. — Вы сами нас вынудили.

— Я совершеннолетний волшебник и имею право заниматься в своем доме всем, чем захочу, — мне очень хотелось, чтобы она поняла, насколько сейчас меня душит раздражение, но директор Хогвартса, закаленная годами работы с детьми, просто проигнорировала меня.

— Идите в гостиную, — устало попросила она. — нас с вами ждет сложный разговор.

Разговоры, а тем более «сложные» в мои планы не входили, но пререкаться с Макгонагалл после более, чем убедительной демонстрации ее решимости провести беседу, возражать не решился.

В гостиной кто-то из «гостей» уже затопил камин. Огонь неожиданно придал окружающей обстановке уют и даже некий намек на элегантность. Макгонагалл сидела в кресле и аккуратно пила кофе из красивой маленькой чашечки, которой я не мог припомнить среди своей посуды. Наверняка трансфигурировала ее из какого-нибудь старого куска ламината или обоев.

Хагрид, поминутно качая головой и бурча себе под нос что-то неодобрительное, копался в шкафах на кухне. Услышав, что я вошел в комнату, он обернулся и погрозил мне пальцем.

— Гарри, ты чем тут вообще питаешься?

Я неопределенно пожал плечами, не в силах вспомнить, когда в последний раз ходил в магазин за продуктами. Консервы — вот лучшая еда свободного волшебника. А заодно и закуска.

— Мистер Поттер, присаживайтесь, — Гестия Джонс повелительно указала на диван. — Выпейте кофе? В отличии от еды, он у вас присутствует в большом количестве.

Неохотно приняв из ее рук дымящуюся чашку, я уселся на диван, сложил руки на коленях, как провинившийся школьник, и приготовился к нравоучениям. Я решил, что Хагрид, находясь под впечатлением от нашей последней встречи, отправился к Макгонагалл и нажаловался ей. А уж она организовала спасительную операцию.

— Гарри, как давно ты читал газеты, — тихим голосом поинтересовалась Макгонагал.

— Каждую неделю, — мрачно ответил я и для большей наглядности показал на кипу газетных листов валявшихся в углу и на всякий случай добавил, — про меня там ничего нет.

Хагрид что-то недовольно пробурчал с кухни. Гестия сдавленно фыркнула.

— К счастью, — сурово согласилась Макгонагалл, снова возвращая меня в школьные будни. — Ну раз с последними новостями знакомы, тогда вы, как и все, наверное, задумывались о природе происходящих катаклизмов...

— Катаклизмов? — невинно поинтересовался я. — Не понимаю, о чем вы.

Гестия гневно зашипела, словно рассерженная змея.

— Все он понимает! Придуривается просто. Что мы тут вообще делаем? Вместо того, чтобы самим заняться поисками решения, мы приперлись сюда к бесполезному алкоголику, который даже дверь открыть сам не может!

Слова совершенно абсурдно меня оскорбили. Нет, я понимал, что они правы, но одно дело говорить это самому, а другое слышать от других. А еще внутри против воли загорелся интерес. Да, я мог сто раз говорить, что мне все равно, но это не значило, что никогда не задумывался о происходящем. Так или иначе мысли, незаметно для меня возвращались к разговору с Невиллом.

— И почему все происходит? — хрипло поинтересовался я, опустив глаза.

Некоторое время мне никто не отвечал, пока, наконец, Макгонагалл не решилась.

— Мы не знаем, — негромко призналась она. — Лучшие умы волшебного мира пытаются найти ответ на этот вопрос.

— Может все это просто совпадение? — решительно предположил я, обрадовавшись, что от меня видимо не требуется прямо сейчас бросаться спасать мир.

Макгонагалл пожала плечами, но ответила вместо нее Джонс.

— Нет, мистер Поттер, даже вы не можете не замечать, что происходит, — она всплеснула руками. — Мы же с вами не маглы какие-нибудь, чтобы уповать на природу! И не глупые волшебники, с трудом окончившие Хогвартс и не отличающие магический пожар от не магического! А в пожарах, произошедших в Уэльсе на прошлой неделе, Авроры уже нашли следы черной магии, тропический ливень на Лондон принес не простой ветер, и дети в Мунго умерли не от немытых рук врачей, как утверждают газеты! Кто-то специально наводит на страну несчастья.

Словно в подтверждение ее слов в окно ударил поток дождя с градом. Хагрид завозился и, недовольно бормоча под нос, отправился в прихожую поправлять выбитую дверь. Глядя на его широкую спину, я неожиданно для себя глупо заявил:

— Я знаю...

Слова произвели на моих гостей странное впечатление. Макгонагалл поджала губы так, что они превратились в тонкую ниточку, а Гестия неожиданно рассердилась:

— Знаете? Знаете и молчите, ничего не предпринимаете?

Я развел руками, глупо улыбаясь и раздражая этим свою собеседницу еще больше.

— А что я могу сделать?

— То есть вы отказываетесь помочь?

Ага, значит, от меня все-таки чего-то хотят. Я покачал головой, не в силах придумать ответ.

— Да или нет?

То ли от напора Гестии, то ли от недавнего удара об умывальник у меня разболелась голова. Как и любой другой человек от боли я добрее не стал.

— Зачем вам нужен я? Сами сказали, что самые лучшие умы волшебного мира не справляются с решением этой задачи! Я тогда тем более не смогу, так как в науках не силен!

Макгонаглл неодобрительно фыркнула, выражая свое отношение к моим мыслительным способностям.

— А вам никто и не предлагает должность профессора, — усмехнулась она.

— А какую?

Макгонагалл недоуменно нахмурилась.

— А какую предлагаете, — пояснил я. — Вы сказали, что не предлагаете мне должность профессора. Значит, у вас на примете какая-то другая.

Джонс прищурившись рассматривала меня.

— Может еще и не все потеряно, — вздохнула она. — Мы хотим, мистер Поттер, чтобы вы стали Министром Магии.

Даже молния, ударившая посреди гостиной, не произвела бы на меня большего впечатления, чем эта фраза.

— Что? — я ошалело открыл рот и, на всякий случай, откинулся подальше на спинку кресла, вполне резонно подозревая гостей в сумасшествии.

Моя реакция не очень понравилась собеседницам, и они абсолютно одинаково недовольно поджали губы.

— Мы хотим, чтобы вы стали Министром, Поттер, — спокойно повторила Джонс, нисколько не смутившись.

— Серьезно?

— Да.

Я подавил в себе желание уточнить еще раз. Больше сдерживать смех, неудержимо рвущийся наружу, не представлялось возможным, и я неприлично заржал, хватаясь за бока и едва успевая вдохнуть хоть немного воздуха. Гостьи пережидали мою истерику, сурово сдвинув брови и осуждающе качая головами. Зато Хагрид пережидать не стал, он просто взял в руки кружку и плеснул мне ледяной водой в лицо. Эту «кружку», объемом минимум литра два, я сам подарил ему на рождество, но он оставил ее здесь, из соображений того, что у меня «совершенно нет пригодной для него посуды». Количества жидкости, вылитой на мою многострадальную, несчастную голову, вполне хватило бы на то, чтобы меня в ней утопить. Вода снова попала в нос, и я испуганно вскинул руки, опасаясь повторения недавнего воспитательного приема Хагрида. Как оказалось, напрасно, тот уже отошел и скрылся на кухне, ворча себе под нос что-то неодобрительное.

Макгонагалл и Джонс все еще чего-то от меня ждали. А я все никак не мог поверить, что их предложение серьезно. Немного придя в себя, я постарался настроиться на серьезный лад и посмотрел на Макгонагалл, решив обратиться к ней, как к самой «адекватной», на мой взгляд.

— Профессор, да кто же меня выберет! — искренне возмутился я. — Сами же сказали, что я — алкоголик.

«Ах оставьте в покое бедного мальчика, ему и так плохо!» — ехидно фыркнул мой мысленный голос с интонациями Снейпа. Профессор последние дни вообще часто наведывался ко мне, то в воспоминаниях, то во сне, то вот так... нетактично вмешиваясь в мои мысли.

— Никто понятия не имеет о ваших... проблемах, — Гестия устало махнула рукой в сторону разбитой бутылки. — Вы же последнее время прятались ото всех, да и газеты давно уже вами не интересовались.

— Тем более, — схватился я за соломинку. — Тем более, они не обратят на меня внимания сейчас! Как вы себе это представляете? Да и министр у нас есть! Чем вам Кингсли не угодил? Мне что, надо будет с ним соперничать?

— Это уже наша проблема... — Для Джонс, видимо, вообще не существовало никаких проблем. — Все эти вопросы Орден берет на себя.

— Орден? — я снова глупо нахмурился, чувствуя себя последним идиотом. — Орден ведь распустили... сразу после победы. Разве нет?

Гестия неопределенно пожала плечами.

— Орден был создан для того, чтобы противостоять любой угрозе магловскому и магическому миру, а не только Волдеморту. Сейчас мир снова столкнулся с бедой, мистер Поттер, а значит Орден снова необходим.

— Если там кто-то еще остался живой, — пробормотал я.

Сам того не ожидая я нащупал слабое место. Обе мои собеседницы мгновенно помрачнели, сникли и неожиданно перестали выглядеть такими уж строгими и решительными. Да, воспоминания о смерти близких все еще отзывались болью для каждого, кого затронула война. А тем более, когда речь шла о смерти друга, с которым многие годы вы жили рядом, помогали в трудные времена, прикрывали спину друг друга, сражались плечом к плечу. Я сам не мог вспоминать о Фреде или Колине без содрогания и стайки мурашек, пробегающих по позвоночнику, что же говорить о Макгонагалл и Джонс, которые потеряли в этой Войне практически всех...

— Это слишком все сложно, — сказал я, наконец, стараясь заставить свой голос звучать как можно тише, словно пытаясь извиниться за свой несправедливый выпад. — Ну почему Министром должен быть именно я?

Макгонагалл посмотрела мне прямо в глаза и честно призналась:

— Потому что у вас на данный момент больше всего шансов, — она тяжело вздохнула. — Ваша репутация «Мальчика-который-победил-Волдеморта» играет нам на руку. Вы, мистер Поттер, — герой, и никто об этом никогда не забывал.

— В тяжелые времена герои в почете, — добавила Гестия. — Вы дадите людям надежду на то, что все наладится, они успокоятся, а мы сможем спокойно заняться исправлением всех бед, от которых пострадала наша страна в последнее время.

Я скривился. Все эти слова «дадите надежду», «успокоятся», «исправлением бед» — уж слишком сильно они напоминали мне Фаджа и его последователя Скримджера. Политика замалчивания, успокоения общественности. Политика простого обмана. Разве она может привести к чему-то хорошему?

Макгонагалл, отлично изучившая меня за время учебы в Хогвартсе, моментально поняла мои эмоции.

— Мистер Поттер, не будьте ребенком, — раздраженно приказала она, и я снова почувствовал себя школьником, не выучившим заданный параграф. — Никто не говорит, что это хорошо. Но и сеять в народе панику, пока мы еще сами не знаем, что происходит, и где на самом деле источник зла — тоже не выход. Люди и так уже готовы сорваться. Они боятся неопределенности, постоянного ощущения угрозы, неизвестности. Мунго и так переполнен, а мы только подкинем дрова в огонь.

Я замотал головой, все еще не понимая. «Ты— символ надежды, Гарри». Ну вот, теперь мой внутренний я решил заговорить голосом Скримджера. Видите, господин Министр, теперь даже самые смелые и храбрые люди готовы поступить так же, как вы.

— Но почему Кингсли не может справиться с этой задачей!?

Гестия отчего-то смутилась и опустила глаза. Я перевел взгляд на Макгонагалл, и та неохотно ответила.

— Потому что ему больше никто не верит...

— Ой, хватит, Минерва, — Гестия резко отмахнулась. — Если мы хотим, чтобы он нам поверил, давай уж быть с ним полностью откровенными, — она повернулась ко мне, смахнув нечаянно на пол чашку с кофе, но даже не заметив этого. — Кингсли сходит с ума, мистер Поттер. Недавно он едва не убил своего заместителя, решив что тот хочет отравить его лимонными пирожками. А до этого устроил скандал на приеме у одного из известных членов Визенгамота из-за открытых окон. Он пытался заколдовать своих охранников, потому что решил что они готовят против него нападение. Они до сих пор в Мунго. Кингсли боится своего собственного дома, разогнал всех друзей, никого к себе не подпускает!

Ее голос сорвался, она замолчала, судорожно схватившись за горло, и я понял, что именно она была тем самым заместителем, который так не вовремя угостил Кингсли лимонными пирожками. Макгонагалл только подтвердила мою догадку, когда участливо посмотрела на нее и едва заметно дотронулась до ее руки. Одним движением палочки она убрала лужу на полу и восстановила чашку.

— Мы подозреваем, что его поведение — следствие какой-то изощренной порчи или проклятия, — продолжила Гестия, когда смогла справиться со своими чувствами. — Кингсли надо срочно изолировать от людей и обследовать, но сделать это незаметно, пока он — министр, не получится.

Я непроизвольно вжал голову в плечи, пока она говорила. Конечно Кингсли последнее время, действительно вел себя немного странновато, но чтобы настолько...

— И как вы его заставите?

— Это наша проблема, — мрачно повторила Гестия.

— А?

— Все решаемо, нужно только ваше согласие!

Макгонагалл встала и решительно подошла ко мне.

— Итак, мистер Поттер? Что вы... что ты скажешь? Ты хочешь вступить в Орден Феникса, встать рядом с нами и бороться с новым злом?

Все снова замолчали. Напряжение настолько возросло, что ожидание почти физически ощущалось в комнате. Мне показалось, что даже шторки на окне перестали трепыхаться на ветру, чтобы дать возможность мне подумать.

А на меня накатила паника. Настоящая паника, какой я не знал никогда. Смогу ли я сейчас так же спокойно пойти на риск, как пять лет назад? Хватит ли мне сил? А знаний? Что я вообще помню и умею? Да я закончил училище при Аврорате, но чему я научился? А друзья? Кто будет со мной сейчас?

Горло сдавило судорогой, и я вскочил на ноги.

— Мне надо подумать!

— Гарри, у нас не так много времени, — прервала меня Макгонагалл. — Никто не знает, что завтра натворит Кингсли.

Гестия поднялась вслед за Макгонагалл и тоже что-то собиралась сказать, но я ей не позволил.

— Мне надо подумать, что тут неясного?!

В два шага преодолев расстояние до входной двери, я выскочил на террасу и, не особо задумываясь над местом назначения, аппарировал.