Спроси меня (гет)

Нужный дом был третьим за поворотом, и Рон пробежал расстояние бегом, словно боялся опоздать на поезд. Несмотря на поздний час, в гостиной Грейнджеров горел свет.

— Здравствуй, Рон! Ты к Гермионе? — удивленно спросила миссис Грейнджер, выглядывая из-за двери.

— Здравствуйте! Извините, что так поздно, — сказал Рон, приглаживая растрепавшиеся от бега волосы.

— Проходи, только Гермионы пока нет. Сказала, что сегодня задержится. Ох уж эта работа! — миссис Грейнджер распахнула дверь и недовольно покачала головой, всем своим видом осуждая Министерство Магии — а с ним, видимо, и саму магию.

С момента возвращения Грейнджеров из Австралии Рон ни разу не был в их доме и теперь, оказавшись в знакомой гостиной, сразу обратил внимание на стены, сплошь увешанные семейными портретами. С них на Рона смотрела Гермиона — маленькая, взрослая, весёлая, грустная, забавная, серьёзная. А также лохматая, с косичками, в карнавальном костюме, в деловом костюме, в детской пижамке — но только не в мантии.

— Ты давно не заходил, — сказала миссис Грейнджер, то ли обвиняя Рона в том, что он забыл старых друзей, то ли намекая на то, что заходить и не следовало.

Да его, в общем-то, и сейчас не приглашали...

Рон пожал плечами.

— Да, знаете, много дел в магазине.

— А как Гарри? — при упоминании Поттера её безучастный голос немного потеплел.

— Нормально. Работает аврором, ловит не сдавшихся пожирателей...

— Прости, кем работает? Кого ловит?

— Ну, можно сказать, полицейским. И ловит бандитов.

— Понятно, — уважительно протянула миссис Грейнджер. — А ты всё торгуешь в магазине?

Рон кивнул, мечтая провалиться сквозь землю и надеясь, что миссис Грейнджер не знает, чем конкретно он торгует. Хотя ну что тут стыдного? Ведь в мире магглов тоже есть магазины игрушек, которые дети обожают.

— А как родители, братья, Джинни?

— Тоже всё хорошо.

Миссис Грейнджер, видимо, не знала, как продолжить светскую беседу со столь неразговорчивым собеседником.

— Может, чаю?

— Спасибо, не беспокойтесь, — Рон только сейчас заметил пылесос, стоящий на ковре посреди гостиной. — Извините, я, наверное, не вовремя — я лучше пойду!

— Нет-нет, ни в коем случае! Знаешь, что — подожди-ка ты Гермиону в её комнате. А я пока закончу с уборкой и приготовлю вам чай, — миссис Грейнджер улыбнулась и добавила: — Гермиона никогда не приходит позже одиннадцати, а уже без десяти.

Хм... Ну просто пай-девочка, подумал Рон.

С его стороны было, конечно, неприлично без спросу вторгаться на личную, можно даже сказать, интимную территорию Гермионы, но спорить с миссис Грейнджер было бесполезно: она настойчиво подтолкнула Рона к лестнице, провела в комнату на втором этаже, включила торшер, а затем, не говоря ни слова, вышла и закрыла за собой дверь.

Рон огляделся. Обстановка в спальне Гермионы составляла разительный контраст с его «норкой» в Норе: никаких тебе грязных кружек, разбросанных маек, обёрток от шоколадных лягушек — зато есть стеллажи с книгами, смешные шторы в горошек и аккуратно застеленная кровать. Рон неуверенно уселся на край кровати, а потом плюхнулся назад, на подушки, раскидывая руки в стороны — не думал он, что вот так запросто окажется сегодня в постели Гермионы! От этой мысли ему стало ужасно весело, и в голову полезли дурацкие шуточки... Вот сейчас он залезет под кровать, и будет там сидеть до прихода Гермионы, а потом, когда она ляжет спать, тихонько завоет, как упырь... Ещё можно левитировать её куда-нибудь вместе с кроватью... Или прилепить одеяло к потолку... Прищелкнув языком, Рон представил её удивлённое лицо и ту бурю осуждения, которое она на него выльет — если, конечно, не обездвижит с перепугу! Пришлось тут же мысленно напомнить себе, что он уже взрослый — значит, и шутки должны быть взрослые: спрятаться за шкаф, а когда Гермиона зайдёт, схватить её в охапку и повалить на кровать с криком «ложись, ступефаем зацепит!».

Рон лежал и глупо улыбался, понимая, что ничего этого не сделает; что все его мысли так или иначе крутятся вокруг гермиониной кровати... Мерлин, как же его так угораздило?

Не поднимаясь, он повернулся и взял с тумбочки рамку с фотографией, на которой улыбалась их счастливая троица: у Гарри очки сползли на кончик носа, у него самого рыжие вихры смешно взъерошены, а Гермиона худая, уставшая, но счастливая. Рон не любил фотографий — они всегда казались ему мертвыми, но эта была живой и радовала тем, что стояла на виду на прикроватной тумбочке Гермионы.

Вдруг в гостиной раздались оживлённые голоса, следом — быстрый стук каблучков по лестнице, и сердце Рона забилось им в такт: тук-тук, тук-тук, тук-тук... Он едва успел вскочить с кровати, как дверь распахнулась, и в комнату влетела запыхавшаяся Гермиона; её волосы растрепались, белый шарф сбился на одну сторону. Сбросив на ходу туфли, она поспешно прикрыла за собой дверь и спросила:

— Рон, что случилось?

По виду Гермионы Рон понял, что она готова была услышать, по меньшей мере, о восстании Волдеморта из ада.

— Ничего. Я просто пришёл поговорить.

Она шумно выдохнула, прошла в комнату и присела на кровать, даже не заметив примятого покрывала. Рон, недолго думая, уселся рядом, с удовольствием отмечая, что на губах Гермионы сохранилась та же светлая помада, что была в пабе.

— Слава Мерлину! А я уж было подумала невесть что... Гарри говорит, у них сейчас много работы — кто-то там сбежал из Азкабана, — сказала она и тут же посмотрела на Рона, как колдомедик, который пытается навскидку определить диагноз тяжелобольного. — Что-нибудь дома стряслось? Как Молли?

— С тех пор, как Джинни стала приезжать на выходные, намного лучше. Из меня, похоже, нянька никудышная, — кисло ответил Рон.

— Да ты что, Рон! Ты просто молодец! А Джинни... Во-первых, она единственная дочка, а во-вторых, она всех заражает своим жизнелюбием, — Гермиона слегка прищурилась и, не сводя с Рона пристальных глаз, озадачилась поиском новых симптомов его недомогания. — Как Джордж?

— Замечательно! В последнее время стал встречаться с одной девушкой... Только об этом пока никому ни слова — не хочу спугнуть удачу, — предупредил Рон и вздохнул.

— Очень рада за него, — Гермиона слегка улыбнулась, но тут же вновь стала серьёзной. — А сам как?

— Не волнуйся, у меня всё нормально. Я просто пришёл... — слова застряли в горле, он поперхнулся и промямлил: — посоветоваться с тобой.

— Тебе нужен практичный совет?

— Да, что-то вроде того.

— Понятно, — разочарованно сказала она.

Диагноз оказался на удивление прост: зачем ещё Рональд Уизли притащился на ночь глядя, если не за советом о том, где лучше разместить рекламу «Вредилок» или как сократить налоговые вычеты? Рон и раньше обращался к ней с подобными вопросами, вот только сейчас у него было такое выражение лица...

— Надеюсь, вы не прогорели? — обеспокоенно спросила Гермиона.

— Нет, слава богу! Покупатели валом валят. Это... другое.

— Ты случайно не заболел? — взяв Рона за руку, она посмотрела с такой искренней тревогой, что ему стало неловко; он поспешно помотал головой и охотно сжал её тёплую ладонь. — Ну? Не темни, Рон! Я больше не буду гадать!

Глупо было тянуть с разговором, ради которого он пришёл, но Рон ничего не мог с собой поделать: любой другой девчонке он отвесил бы комплимент, дернул бы её за волосы, наколдовал букет ромашек — и все дела! Но, чёрт возьми, Гермиона будто накладывала на него тормозящие чары — или чары немоты. А ещё нерешительности, глупости и косноязычия. Мысли разбегались в разные стороны, а она, как назло, сидела близко-близко и пахла чем-то цветочным.

— Понимаешь, это очень личное, — наконец пробормотал он.

Рон сразу же пожалел о сказанном, потому что глаза у Гермионы округлились, и она выпалила:

— Рональд Уизли! Ты что, влюбился?

Сейчас я кивну, она захлопает от радости в ладоши, и я просто сдохну, подумал Рон.

В этот момент в дверь постучали, и раздался голос миссис Грейнджер:

— Дети, чай готов!

— Спасибо мама, мы спустимся позже!

— Куда уж позже? Я спать ложусь, а вы сами хозяйничайте.

Послышались удаляющиеся шаги, хлопнула дверь в соседнюю спальню. В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем часов. Рон и Гермиона сидели рядышком на кровати, всё ещё держась за руки и сосредоточенно глядя на закрытую дверь.

— Рон?

— Что?

— Тебе ещё нужен совет?

— Ну, да…

— Может, тогда скажешь, в чём дело?

Они одновременно повернули головы друг к другу.

— Ну, понимаешь, Гермиона, у меня проблемы в личной жизни, и я подумал, что ты сможешь мне помочь. Подскажешь, как поступить.

— А точнее?

— Это касается одной девушки.

Рон был уверен, что Гермиона всё поймёт по его взгляду, но она как-то странно усмехнулась и спросила:

— В чём конкретно твоя проблема? Не стесняйся, спрашивай — я же твой друг! Старый дружище Грейнджер...

— Ну, я... — Рон мучительно думал, что ответить. «Тебя люблю»? «Скучаю так, что внутренности сводит»? «Всё время думаю о тебе, как озабоченный идиот»? Но вместо этого сказал: — Я никак не могу наладить с ней отношения.

Гермиона вздохнула.

–Тебе что, тринадцать лет? Пригласи её на свидание.

— Я пытался, но она всё время занята.

— Тогда просто скажи ей, что влюблён.

Просто? Для Рона это было так же просто, как сдать все ЖАБА и СОВ на «превосходно».

— Думаю, что она и так догадывается.

— По-твоему, все ведьмы умеют читать мысли? — Гермиона сердито фыркнула. — Рон, извини за прямоту, но ты не очень-то красноречив. Мне кажется, ты вообще не умеешь выражать свои чувства...

Рону совсем перестал нравиться ход этой беседы — нужно было направить её в другое русло.

— Дело в том, — выпалил он, — что раньше эта девушка была ко мне неравнодушна. Кажется... Нет, точно! Между нами кое-что было, но теперь... она почему-то избегает меня.

— У тебя были отношения? — её ресницы удивлённо взметнулись вверх, но так же быстро опустились. — Хотя... господи, почему бы и нет?

— Всего лишь поцелуй.

Рон смотрел на Гермиону сверху вниз, и ему ужасно хотелось взять её за подбородок, приподнять её лицо и поцеловать прямо в губы. Так легко-легко... для начала. Однако уголки её губ дрогнули и обречённо опустились. Она осторожно вынула свою ладонь из его ладони и спросила упавшим голосом:

— Может, тебе стоит спросить совета у Джинни? Она лучше меня разбирается в сердечных делах. Логика здесь вряд ли поможет, а опыта у меня никакого — ты же знаешь, я не из тех девушек, которые привлекают мужчин.

Рон на секунду вспомнил довольную физиономию Теодора, и у него резко прибавилось смелости.

— При чём тут Джинни? — он даже думать не хотел о том, как его сестра приобретает этот свой «сердечный опыт». — Нет, мне нужен твой совет! Я понимаю, что ты должна знать все подробности... — Рон набрал побольше воздуха, понимая, что подробностей-то всего ничего — три коротких слова — но Гермиона решительно его перебила.

— А если я не хочу ничего об этом знать? — она резко отодвинулась, и её глаза опасно сверкнули. — Да что ты понимаешь, Рон? Не нужно мне никаких подробностей! Я и так могу дать тебе совет, только, пожалуйста, не обижайся! Девушки избегают тебя, потому что ты... медведь! Болван неотёсанный... Ты... ты не замечаешь, какую боль причиняешь людям, которые тебя любят!

Рон испуганно посмотрел на её сердитое лицо, раздумывая, как же теперь выйти из своего глупого положения.

— Она всегда была моим лучшим другом, — выпалил он, снова хватая ладонь Гермионы, — мы почти не разлучались, во всём друг другу помогали, и я думал, так будет всегда, но после войны... у каждого появились свои заботы.

В глазах напротив мелькнуло что-то похожее на удивление и понимание, и Рон решил, что находится на верном пути.

— Сначала она — ну, эта девушка — уехала, и мы долго не виделись, а потом... Я не знаю, что случилось. Всё изменилось! Я приглашаю её в Нору, а она не идёт. Зову пообедать, но она обедает с коллегами. Просит не присылать к ней сов... Я всё понимаю! Ей не до меня: интересная работа, новая должность, иностранные гости, но мне без неё... плохо. Ну просто... хреново! — в этом месте Рон вздохнул. Куда его занесло? Осталось только матом ругнуться — и это будет лучшее в истории признание в любви! Но отступать было поздно. — Я думаю, она давно знает о моих чувствах и избегает меня, чтобы не обидеть. Но... вдруг я не прав?

Впервые в жизни Рон так удивил Гермиону, что она открыла рот, но, не найдя слов, замерла в немом ступоре. Он терпеливо ждал ответа, слушая биение своего сердца, сверкая в полумраке голубыми глазами.

— Так что ты мне посоветуешь? — Рон крепко держал её ладонь, словно боялся, что Гермиона решит аппарировать.

— Не знаю, вправе ли я давать советы, но если ты настаиваешь... — она часто-часто заморгала и опустила голову. — Думаю, ты всё видишь в неправильном свете... — повисла пауза, а потом Гермиона решительно расправила плечи и начала говорить сбивчиво, постепенно ускоряя темп, не сводя с Рона влажных глаз: — А вдруг эта девушка действительно очень занята на новой работе? Может, она не приходит в Нору, потому что твоя мама обнимает её и начинает плакать, вспоминая о войне и о погибшем сыне? Может, ей очень хочется заглянуть вечером во «Вредилки», но она летит сломя голову домой, чтобы успеть на курсы вождения? Может, её отец мечтает о том, чтобы она поступила в «нормальный» университет, а мама не хочет видеть ни мантий, ни палочки и каждый раз со страхом вздрагивает, когда в окно стучится сова? Вот почему эта девушка не любит совиную почту... А ещё она понимает, что сейчас не время для любви — у тебя столько забот, не хватает к ним прибавить ещё и её проблемы, — Гермиона ненадолго замолкает, переводит дыхание и заканчивает совсем тихо: — Может, никто из умных коллег так и не смог тронуть её сердце? Может, она боится потерять твою дружбу и втайне надеется на большее?

Время замирает. Гермиона смотрит в сторону, медленно встает и подходит к окну. Глядя на её тонкий силуэт на фоне белых в горошек штор, Рон думает только об одном: он ей нужен... Нужен! Сердце бухает в груди: сейчас или никогда ...

— Встречаясь с тобой, мама плакала от радости, а не от горя, — говорит он, — но она больше не плачет. Это прошло. Хотя кое-что не меняется — я, как всегда, безмозглый идиот!

Рон вскакивает с кровати, подходит к окну и обнимает Гермиону за плечи. Они молча стоят, глядя на тёмные кроны деревьев в саду, а потом он прижимается к ней так сильно, что самому становится трудно дышать. Гермиона такая маленькая и хрупкая — Рон чувствует себя рядом с ней неуклюжим жирафом. Кровь несётся по венам, ударяя в голову.

— Ты красивая, — шепчет он в кудрявую макушку. — Ты самая лучшая, Гермиона!

Кажется, она шмыгает носом... Рон разворачивает Гермиону за плечи, берёт её лицо в свои большие ладони и целует в мокрые глаза, а потом прямо в смущённую улыбку.

— Ты никогда не теряла моей дружбы...

— Я никогда не избегала тебя...

Он снова целует, на этот раз всерьёз, и кровь уже ударяет не только в голову. Чёрт возьми, это что-то невероятное, тягуче-пьянящее — особенно когда она так смело отвечает на поцелуй, обхватив его спину, и всё её тело дрожит от волнения. Рон шепчет, едва касаясь её губ своими:

— Мне жаль, что я не смог поехать с тобой в Австралию...

— А мне очень жаль твою маму...

Рон опускает взгляд на белый шарф, сбившийся на бок, на тонкую ключицу в вырезе синего джемпера, долго молчит и смотрит, борясь с желанием наклониться и поцеловать её там. Наверное, это слишком рано и вообще неуместно, и нужно пока довольствоваться тем, что руки Гермионы крепко обвивают его талию — но как побороть искушение?

— Прости, что я так долго был ослом, — говорит он.

— Может быть, ожидание того стоило? — смеётся она.

За соседней стеной спят её родители. В доме совершенно тихо, но Рон всё же косится на дверь. Гермиона, поймав его взгляд, достает палочку и пускает запирающие и заглушающие чары.

— Вот и всё... Я в ловушке, — Рон делает испуганный вид. — Никто меня не услышит, если стану звать на помощь.

— Неужели я такая страшная?

— Есть немного...

Она сердито фыркает и пытается отстраниться, упираясь кулачками ему в грудь, но Рон держит Гермиону мертвой хваткой. Вся его робость прошла; ему ужасно хочется рассмешить её. Какое-то время они стоят в обнимку возле окна, молча уставившись друг на друга.

— По-мо-ги-те, — тихо говорит он, изображая панику; в голубых глазах пляшут черти.

Она пытается сдержать улыбку: Рон неисправим… Он снова медленно опускает взгляд и уже не может оторвать его от ключицы.

— Спроси меня, Рон, — шепчет Гермиона, снова обнимая его за талию, надёжно соединяя пальцы в замок.

Он сосредоточенно хмурится, что-то напряженно обдумывает, а потом, осенённый гениальной мыслью, изрекает:

— Как пройти в библиотеку?

Она смеется, прижимаясь все телом:

— Нет, Рон, не то...

Рон чувствует, как ожидание щекочет нервы, как нетерпеливо Гермиона смотрит на него снизу вверх, как горят её щёки... Криво закусив губу, он щурит один глаз, изображая серьёзные мыслительные процессы.

— М-м-м... В каком году было первое восстание скандинавских троллей?

Она с улыбкой развязывает шарф, медленно стягивает его с шеи и качает головой.

— Опять мимо...

Белый шарф в её руке действует на Рона, как плащ тореро на быка. Не в силах больше продолжать игру, он медленно проводит ладонями сверху вниз по спине Гермионы, останавливаясь чуть ниже талии, умоляюще смотрит в карие глаза и шепчет:

— Можно?

Шарф летит на пол, Гермиона замирает на мгновенье и еле заметно кивает. Рон тянется губами к её шее — кажется, ему будет позволено поцеловать ключицу... И, если повезёт, что-нибудь ещё.

~ the end ~