Полночь — время снимать маски (джен)

Я сижу в гостиной, невидящими глазами глядя в окно. Мысли где-то далеко. Я пытаюсь понять: как же всё так...

Почему всё вышло именно так?

Сейчас об этом подумал я или Том? Кто из нас кто?

Кто я?

— Мой Лорд?

Я поворачиваюсь к источнику звука. Малфой. Кажется, он должен был прийти с отчётом в два. Смотрю на часы. Часовая стрелка замерла на двойке. Так быстро прошло время...

— Драко. Какие новости ты принёс?

Голос холодный, с шипящими нотками. Ставит тебя выше собеседника, заставляет его покрываться гусиной кожей от страха.

Так говорил Том, так теперь говорю и я.

Так говорим мы.

— Мой Лорд, у меня неутешительные новости. — Голос мальчишки прерывается: он боится неминуемого наказания. — Дамблдор отказывается сдать Хогвартс. Я пытался, но... — Малфой затихает, не закончив фразу. Я мысленно вздыхаю.

— Мне придётся наказать Люциуса. — Драко вскидывает голову, но тут же вновь упирается взглядом в пол. — Он так и не смог исправить недостатки твоего воспитания. Где же прирождённое красноречие Малфоев, Драко? Неужели ты не смог убедить старика капитулировать? Ему ведь прекрасно известно, что продолжение осады ничего им не даст — только больше людей примут голодную смерть. Директор, — я горько усмехаюсь на этом слове, но младший Малфой не видит моего лица, продолжая изучать ковёр под ногами, — всё так же ценит каждую жизнь? Давай договоримся, Драко. За твой следующий промах я накажу твоего отца. — Мальчик — для меня он всё ещё мальчик, пусть ему и двадцать — ощутимо вздрагивает. — Это придаст тебе усердия, правда?

Молчит. Правильно, молчи, Драко. Молчи, потому что ты боишься своего Лорда, и это правильно. Молчи, потому что ты знаешь — каждое твоё неверное слово отзовётся лишним проклятием. Потому, что твоя жизнь ничего не стоит для твоего Лорда — ты не самый умный, способный и исполнительный из его сторонников. И ты это знаешь. Молчи, Драко...

— Можешь идти. К концу дня я жду положительного ответа от Дамблдора. Ты ведь этого добьёшься, Драко?

Он кивает, не поднимая взгляда, и поворачивается к двери, направляясь к выходу из комнаты. Я кожей чувствую разлившееся в воздухе облегчение с примесью недоверия — Лорд не оставляет промахи безнаказанными. Все мои слуги знают, что я наказываю болезненно, но справедливо. От меня не ждут, как от Тома, беспричинной боли. Но и моё мастерство в тёмной магии на порядок выше.

— И, Драко... — Юноша застывает у самой двери и медленно поворачивается.

— Crucio, — почти нежно шепчу я, поглаживая кончиками пальцев палочку.

* * *

Я вновь сижу у окна, не замечая роскошного сада, раскинувшегося за ним. Я размышляю. У меня есть, о чём беспокоиться — осада Хогвартса, например — но не об этом я думаю. Я пытаюсь представить: а как всё могло быть?

Одна судьба на двоих... Как ни ненавижу я вас, директор, но вы были правы.

Как всегда, правы...

Пожалуй, сейчас во мне не осталось даже ненависти. Раньше лишь она поддерживала моё существование, а что теперь? Что держит меня на плаву, помогает выстоять в схватке?

Я безмолвно качаю головой, отвечая самому себе.

Я не знаю.

Я вновь воображаю картину мира, где я был бы наивным доверчивым ребёнком. Проигрываю в памяти свой первый курс, меняю его, адаптируя под возможное мироощущение, и чувствую презрение с толикой отвращения.

А ведь так могло быть.

И вовсе не Дамблдор виноват в том, что с детства я был змеей. Традиционно, таких, как я, сравнивают с дикими волчатами. Но волки живут стаями, а я одиночка. Волки показывают клыки, не позволяют дотрагиваться до себя, кусают при малейшей опасности. Я же берегу свой яд, прячусь среди львят, и показываюсь в решающий момент, ломая ход битвы.

Разве могли они ожидать, что во главе Упивающихся при нападении на Азкабан будет стоять недавно признанный совершеннолетним Гарри Поттер? Разве могла ожидать Джинни, что в отделе Тайн мне будут подчиняться слуги Волдеморта?

Разве мог я сам ожидать, что сольюсь с Томом?

Нет. Совсем нет.

Я усмехаюсь, вспоминая о Джинни. Маленькая предательница крови. Я вовсе не испытывал того гнева, который показывал, когда она так не вовремя очнулась в Министерстве. Назойливая, дотошная, упрямая, влюбленная... и такая чистая.

Я боюсь ее. Боюсь сломать, боюсь испачкать эту чистоту своей грязью. Я ненавижу ее за то, что она такая светлая и не могу от нее отказаться, не могу лишиться этого света. Она — тот единственный яркий лучик солнца, что у меня остался. Все остальное давным-давно утонуло во мраке.

Поднимаюсь с диванчика и иду к дверям. Я прекрасно знаю, что Драко не сможет добиться капитуляции. Знаю, что Дамблдор не сдаст Хогвартс, пока жив — школа стала домом не только мне и Тому. Но я должен был дать младшему Малфою что-то, что может отвлечь его от мыслей о Снейпе — все Упивающиеся знают, что предателя ждет смерть.

Это лишь вопрос времени.

Прохожу по коридору чуть вперед. Покои Джинни совсем рядом с моими; конечно, она этого не знает. Ей запрещено выходить из комнат. Угроза наказания ее не пугала — пришлось наказывать охранника за ее попытку побега. Больше она не испытывала мое терпение.

Стучу в дверь. Изнутри раздается тихое: «Войдите». Мы оба знаем, что никто кроме меня не может сюда прийти, но каждый раз повторяем этот нехитрый ритуал.

— Джинни, — я приподнимаю уголки губ в намеке на улыбку.

— Гарри, — она поднимает голову от книги. Эта девушка — единственная, кому позволено так меня называть.

Догадывается ли она об этом?

— Директор вновь отказался сдаться, — я присаживаюсь в кожаное кресло и закидываю ногу на ногу.

— Ты ведь не думал, что будет иначе, — это не вопрос, а утверждение.

— Нет, — я качаю головой. — Я делаю это для Драко. Ему нужно отвлечься. Он зациклился на будущей смерти своего крестного.

— Никогда бы не подумала, что Волдеморт станет заботиться о своих слугах, — хмыкает она.

— Я много раз говорил тебе: я — не он, — тихо произношу я. Эти слова звучали здесь сотни раз.

И прозвучат еще больше.

— Может быть, — девушка грустно усмехается. — Но мне легче думать, что ты — Гарри, которого сбил с пути Тот-Кого-Нельзя-Называть.

— Называй его по имени. Это не имеет смысла.

— Хорошо.

Комната погружается в молчание. Я не чувствую необходимости что-то говорить.

Здесь спокойно.

— Что ты собираешься делать, когда захватишь Хогвартс? Твои люди уже занимают все ключевые посты в Министерстве, власть принадлежит тебе. Зачем тебе школа?

— Ты ведь знаешь, — я опускаю ресницы, — Хогвартс стал ассоциироваться с оплотом Света. Пока его защитники борются, у людей есть надежда. Пока директор не сдался, восстания будут продолжаться.

— А на самом деле?

Она хорошо меня знает.

— И это тебе тоже известно, — я обнажаю острые зубы, улыбаясь. Она уже даже не вздрагивает — давно привыкла. — Хогвартс был чем-то вроде дома для меня. Я хочу его себе.

— Был? — Джинни дотрагивается до моей руки. Она — единственная, кому позволено меня касаться.

Догадывается ли она об этом?

— А теперь?

— Нет, — я качаю головой. — У меня давно уже нет дома. А настоящего и не было никогда.

Сейчас я говорю одновременно за себя и Тома.

Мы оба — бездомные, неприкаянные.

Если ставить такой вопрос, то, наверное, ответ прозвучит в лучших традициях директора. Мой дом там, где дорогой мне человек. Мой дом там, где Джинни.

Ведь именно из-за нее я до сих пор остаюсь человеком; именно благодаря ей я до сих пор не стал монстром.

У Тома не было того, кто смог бы удержать его на краю пропасти. У меня есть Джинни.

У нас есть Джинни.