После Победы (гет)

— Извините, пожалуйста, за то, что отнимаю у вас время, мистер Поттер, — посетительница садится на стул перед столом Гарри, тщательно расправляя дорогую черную шелковую мантию, — но мое дело очень важное, и я постараюсь изложить его как можно короче.

Гарри внимательно осмотрит на женщину. Она немолода, эффектно одета и выглядит очень хорошо — только под глазами залегли темные тени.

— Мистер Поттер, — она достает из дорогой сумочки кружевной носовой платочек и комкает его в руках, — я пришла именно к вам по двум причинам. Точнее, по трем…

— Слушаю вас, мэм, — времени у Гарри действительно мало.

— Во-первых, вы спасли Берти Чезлвика — доказали, что магглов мучил не он, а его сосед, принимавший внешность Берти под Обороткой. Вы даже не представляете, какую огромную надежду подарили всем несправедливо осужденным людям! — она утирает платочком глаза и после недолгой паузы продолжает: — Во-вторых, вы не понаслышке знаете, как страшно терять близких. В-третьих, дорогой для вас человек был несправедливо осужден, и вы понимаете, насколько это мучительно…

Чернильница, стоящая на столе Гарри, разлетается на мелкие кусочки. Чернила заливают стол и капают на мантию гостьи. Приведя все в порядок, Гарри тихо говорит:

— Пожалуйста, изложите ваше дело, мэм.

— Оно очень простое, мистер Поттер. Я — Аманда Иннербридж, а мой сын Мартин арестован и обвиняется в том, что вместе с Беллатрикс Лестрейндж пытал магглорожденных волшебников… Выслушайте меня, мистер Поттер! — жестом останавливает она готового заговорить Гарри. — Клянусь вам своей жизнью, своей душой, памятью моего мужа, честью всех наших предков — мой сын невиновен! Верьте мне, мистер Поттер! Никто не знает Мартина лучше, чем я. Да, он любит казаться жестоким и циничным, но на самом деле у него золотое сердце, это добрый, чуткий, ранимый мальчик. Он курицу бы зарезать не смог, не то что человека до смерти запытать! Мартин учился в Рэйвенкло, он на «П» сдал одиннадцать С.О.В., его очень хвалил профессор Флитвик… Да, Марти вступил в отряд егерей, но только потому, что считал их современными рыцарями, защищающими Добро. Он у меня вообще романтик… Мой сын никогда не стал бы убивать, мистер Поттер! Спасите его, умоляю!

— Я не могу ничего вам обещать, мэм, — собственный голос кажется Гарри чужим. — Я сделаю все возможное, чтобы собрать как можно более полные сведения о деятельности вашего сына во время Второй войны, но степень его вины определит суд.

— Спасите моего сына, мистер Поттер, — отчаянно молит миссис Иннербридж. — Поверьте, он ни в чем не виновен, и вы сможете доказать это, если постараетесь. Если вы поможете Марти, я буду до конца дней своих молиться за вас каждый день, а Марти назовет в вашу честь своего первенца. Мы сейчас не так богаты, как до войны, но половину нашего состояния я переведу в фонд помощи сиротам и калекам Второй магической. Я не лгу, мистер Поттер, и предоставлю все необходимые документы, подтверждающие, какими средствами располагает наша семья. Если хотите, я могу передать деньги лично вам…

— Прекратите, мэм, — резко говорит Гарри. — Попытка подкупа должностного лица — тоже преступление.

— Но я же просто так… от души… — миссис Иннербридж очень искусно изображает смущение. — Я не сомневаюсь в вашей абсолютной честности, мистер Поттер, и прошу вас только об одном: будьте предельно внимательны, расследуя дело Мартина! Поверьте, найти доказательства его невиновности очень легко!

— Я сделаю все, что смогу, мэм. Но пока обстоятельства говорят не в пользу вашего сына.

— О, я уверена, это ненадолго, мистер Поттер! Скоро вы во всем разберетесь! — она неуверенно улыбается и встает. — А сейчас мне пора. Не хочу больше вас задерживать. — Дойдя до двери, миссис Иннербридж оглядывается, произносит: — До встречи, мистер Поттер! Я в вас верю! — И уходит из кабинета.

Гарри встает, подходит к фальшивому окну и прижимается лицом к стеклу. Стекло тоже фальшивое, но холодит совсем как настоящее.

Вина Мартина Иннербриджа по прозвищу «Мясник» доказана полностью. Его участие в пытках подтвердили и люди, которых он истязал, и два члена Ордена Феникса, прослужившие в аврорате всю Вторую войну, — избежать разоблачения им помогли способности к окклюменции. Показания очевидцев были подтверждены данными легилиментов, которые допрашивали Марти. Впрочем, он абсолютно не стеснялся совершенных злодеяний и на допросах рассказывал о них с гордостью. Общаясь с Марти, Гарри всегда думал, что именно таким — циничным, развязным, искренне считающим себя выше общественной морали — стал бы Драко, если бы убил Дамблдора. Но младшего Малфоя спасли мудрость директора Хогвартса и самопожертвование слизеринского декана, а вот Мартину Иннербриджу никто не помог сохранить душу, и теперь на его совести десятки замученных до смерти или до инвалидности людей…

Гарри закрывает глаза и отчаянно хочет оказаться далеко-далеко отсюда — на каком-нибудь тропическом острове. Но время не ждет, а посетители ждут, поэтому Гарри возвращается к столу, усаживается и говорит в волшебный громкоговоритель, звук которого слышен и в коридоре:

— Следующий!

fin

Впервые о том, за кого она может выйти замуж, Гермиона задумалась летом 1994 года, незадолго до начала четвертого года обучения в Хогвартсе и своего пятнадцатого дня рождения. Этот вопрос ее не слишком волновал: у женщины в современном мире есть немало занятий поинтереснее, чем семейные хлопоты. Но Гермиона стремилась заранее спланировать все аспекты своей взрослой жизни, поэтому задумалась и о перспективах брака.

Поначалу эти размышления носили чисто теоретический характер, но после знакомства с Виктором Крамом все изменилось. Ей завидовали все девчонки в Хогвартсе: заучка Грейнджер подцепила знаменитого спортсмена с заоблачными гонорарами! А Гермионе было с Виктором безумно скучно. Он выглядел искренне увлеченным, очень хотел понравиться своей новой знакомой, но она совершенно не знала, о чем с ним говорить, а рассказы Крама о квиддиче и Болгарии нагоняли на нее тоску. Дело было отнюдь не в языковом барьере: Виктор говорил по-английски очень прилично. Но они так и не смогли найти общий язык.

Именно после знакомства с Крамом Гермиона окончательно поняла, что выйдет замуж только за хорошо знакомого человека, с которым можно подолгу разговаривать и при этом не скучать. Кандидатов в мужья оказалось двое: Гарри и Рон. С ними Гермиона болтала часами и не замечала, как летит время.

Гарри Гермиона отвергла сразу. Она не сомневалась, что рано или поздно он убьет Волдеморта, станет еще популярнее, чем был в детстве, и выберет профессию аврора. Но Гермиона очень хорошо видела, как одинок и уязвим Гарри, как отчаянно нуждается в семейном тепле и заботе. Чтобы сделать Гарри счастливым, миссис Поттер должна будет полностью посвятить ему жизнь — отказаться от карьеры, ждать мужа с работы до поздней ночи с теплыми объятиями и горячим ужином, самостоятельно вести хозяйство и искренне наслаждаться короткими минутами счастья…

К таким жертвам Гермиона не была готова. Слишком отсталым и несправедливым был волшебный мир, в котором она намеревалась жить, слишком многое в нем требовалось изменить. Гермиона не сомневалась, что с помощью друзей справится с этой непростой задачей, но понимала, что не сможет сочетать ее выполнение с неусыпной заботой о муже. Видеть Гарри несчастным не хотелось, поэтому Гермиона твердо решила, что замуж за него не выйдет.

Оставался только Рон. Он не требовал такой неусыпной заботы, как Гарри, поэтому вполне годился в мужья. Поначалу его кандидатура Гермиону не слишком вдохновляла, но, поразмыслив, она поняла, что это действительно самый подходящий вариант. С Роном они иногда ругались, но быстро мирились, а в остальное время очень хорошо понимали друг друга. А если Рон женится на другой, то у Гермионы останется гораздо меньше возможностей болтать с ним обо всем на свете…

Гермиона окончательно решила выйти замуж за Рона к тому времени, когда они перешли на пятый курс Хогвартса, и мысленно начала планировать их совместную жизнь. Правда, замечательным планам несколько раз угрожала реальность: на шестом курсе Рон увлекся Лавандой Браун, а год спустя бросил Гарри и Гермиону, прятавших от Волдеморта украденный хоркрукс.

Однако со временем все встало на свои места. Свадьба была именно такой, как Гермиона и представляла, семейная жизнь тоже полностью оправдала ожидания. Секс оказался очень приятным занятием. Рон с пониманием относился к ненормированному рабочему дню жены и даже в меру своих (весьма слабых, надо сказать) умений взял на себя часть домашней работы. Супруги точно знали, что ни один из них никогда не подведет и не предаст другого, всегда поддержит и поможет во всем. Конечно, они иногда ссорились, но быстро мирились, поскольку порознь чувствовали себя словно без руки или ноги. В общем, все было хорошо.

Но на вечеринках и во время обеденных перерывов на работе Гермиона порой слышала рассказы друзей и знакомых, которые теряли голову от любви — не могли ни есть, ни спать в разлуке с любимым человеком, сходили с ума от его голоса, запаха, прикосновений… Все это казалось таким же странным и непонятным, как истории Луны о морщерогих кизляках.

Гермиона читала не только учебники, но и художественную литературу, поэтому точно знала: с героями многих книг происходило то же самое, что с друзьями и знакомыми. Но поверить этому она все равно не могла.

Обычно Гермиона считала, что влюбленные просто притворяются, убеждая в первую очередь самих себя в том, будто чувствуют то же самое, что и литературные персонажи. Но иногда она думала: а вдруг что-то не так именно с ней? Может, правы были девчонки в Хогвартсе, называвшие ее сухарем и заучкой?

Как правило, подводя итог этим рассуждениям, Гермиона решала для себя, что ее с Роном все же связывает именно любовь, пусть и совсем иная, чем у других. В кои-то веки Гермиона была согласна с Селестиной Уорбек, новый шлягер которой назывался: «Любовь — это цветок». Цветы ведь разные бывают — и яркие садовые, и скромные полевые, и все они прекрасны, пусть и по-разному.

Но совсем-совсем редко Гермионе казалось, что она просто еще не встретила настоящую любовь — такую, о которой пишут романы и слагают песни. Это означало, что рано или поздно невероятное по силе чувство может прийти и к спокойной, рассудительной и сдержанной миссис Грейнджер-Уизли. И тогда она искренне надеялась, что никогда не испытает бессмысленную страсть, способную разрушить жизни сразу нескольких человек. Однако порой — после особенно тяжелых рабочих дней, за считанные минуты перед тем, как заснуть — Гермиона отчаянно мечтала испытать настоящую любовь. Она гнала от себя неправильные мысли, и они послушно уходили, причем надолго, но рано или поздно все равно возвращались.

fin