Дом на колесах (джен)

Когда Гарри, Рон и Гермиона вышли из супермаркета, солнце уже садилось, и в лобовых стеклах автомобилей, брошенных на бесплатной парковке, отражалось багровое закатное небо. Жара спала, ветер, гоняющий по асфальту мусор и пыль, обдавал прохладой, но остовы машин, нагретые за день, всё еще были раскалены, и воздух меж ними дрожал в мареве. Стояла удивительная тишина: слышался лишь шорох песка, задуваемого ветром на пустынную дорогу, да скрип тележки из супермаркета, которую Гарри, Рон и Гермиона прихватили с собой.

– Долго же мы провозились, – сказала Гермиона, щурясь от блеска автомобильных стекол, сияющих закатом. – Говорила же: не надо лезть на склад! Нарвались на целую дюжину зомби-грузчиков, и всё из-за того, что Рону захотелось тыквенного сока, – она оглянулась на понурившегося было Рона и добавила, сменив тон: – Но зато здесь парковка бесплатная!

Все трое рассмеялись.

– А что? По моему мнению, бесплатная парковка где угодно – это вообще главное преимущество зомби-апокалипсиса, – поддержал Рон.

– Подумаешь, бесплатная парковка, – заявил Гарри. – Бесплатное всё! Тетя с дядей на радостях с ума бы посходили. Сезонные скидки сто процентов! – каково, а? – он поддал ногой тележку, отправив ее катиться дальше.

– А еще не надо стоять в очереди у кассы, – заметила Гермиона. – И кассир уже никогда не скажет: «Извините, ваша карточка заблокирована».

– Ага. Кассир скажет просто: «Ы-ы-ы-ы-ыррррр! Заплатите наличными или свежей плотью!», – Рон вытаращил глаза и разинул рот, изображая живого мертвеца – надо сказать, получилось ничуть не похоже, но Гарри и Гермиона прыснули со смеху.

Насмеявшись, они некоторое время шли молча, пробираясь между машин. Изредка Гарри, Рон и Гермиона останавливались, заслышав неясный шорох или скрип; но, судя по всему, вокруг было спокойно, а автомобили – пусты. Парковка напоминала причудливое кладбище древних чудовищ, печальное и заброшенное: плавящийся в закате металл, треснувшие стекла, давно погасшие фары и облезлые покрышки. Ветер перекатывал по асфальту пустые пивные банки.

– А знаете, что самое плохое в зомби-апокалипсисе? – проговорила Гермиона.

– Живые мертвецы! – хором ответили Гарри и Рон.

Гермиона фыркнула.

– Вообще-то, это был риторический вопрос, – сказала она. – Самое плохое – это отсутствие книг.

– Мне кажется, тебе нужно пересмотреть приоритеты, – хохотнул Рон.

– Ребята, я же серьезно! – возмутилась Гермиона. – Сами посудите: все библиотеки, школы, книжные магазины остались в городах, кишащих зомби, и единственное, на что я могу рассчитывать – это какие-нибудь рекламные буклеты или телефонные справочники. Не стану же я читать телефонные справочники!

– Ну… – Рон задумался, чем бы ее утешить. – Ты можешь почитать комиксы! – осенило его. – Смотри, я даже прихватил парочку… вот… – смутившись, он выудил из-под кучи пакетов и консервных банок кипу журналов и сунул их Гермионе под нос, искренне полагая, что комиксы приведут ее в неописуемый восторг.

Но Гермиона отчего-то не спешила прыгать от радости, поэтому Рон принялся перебирать комиксы, вытаскивая самые, на его взгляд, интересные и демонстрируя их Гермионе. Как и следовало ожидать, в какой-то момент журналы посыпались у него из рук, и один из них, раскрывшись, явил взгляду Гермионы галерею «девушек Плэйбой» за прошлый год. Рон густо покраснел.

– Так, значит, ты не только комиксы прихватил, а, Рон? – Гарри похлопал Рона по плечу.

Тот стыдливо засопел.

– Нет… Я… просто… – замямлил он, но Гарри вдруг перебил его:

– Ого! Вы только посмотрите на это!

Оставив в покое журналы, Рон поднял глаза и увидел «дом на колесах». Большой, черный, с зарешеченными окнами и приваренным впереди металлическим «килем», дом на колесах казался чем-то средним между крепостью, космическим кораблем и сказочным монстром. Он возвышался над остальными машинами, словно великан над простыми смертными, и мрачно смотрел своими забранными решеткой фарами на Гарри, Рона и Гермиону, застывших в полнейшем изумлении.

– Вот, – сказал Гарри. – Вот то, что нам нужно.

– Ты думаешь, он на ходу? – с сомнением произнес Рон. – Этот монстр, должно быть, жрет уйму бензина.

– Во всяком случае, стоит попытаться, – Гарри отодвинул загораживающую ему путь тележку и решительно направился к дому на колесах. – Твой фордик разваливался еще до того, как началась эта свистопляска. Если мы не сменим его на что-нибудь более мощное, мы не доберемся до Нью-Лондона даже к Рождеству.

– Папа расстроится, если мы бросим его «Форд», – пробубнил Рон, но всё же двинулся вслед за Гарри.

Приблизившись к дому на колесах, Гарри, Рон и Гермиона обнаружили, что он довольно-таки потрепан: кое-где рыжела ржавчина, краска местами облупилась, не хватало пары стекол, а приваренный «клюв» был оббит, оцарапан и запачкан кровью. Гермиона насторожилась.

– Знаете… Судя по всем «усовершенствованиям», у этой махины уже есть хозяин, – сказала она с опаской.

– Тогда где же он? Мы бы заметили его в супермаркете, – возразил Гарри. – Брось, Гермиона, мы не можем упустить такую возможность. Это же настоящая крепость! С такой малышкой нам никакие мертвецы не страшны. Мы сможем спокойно отдыхать, есть, спать, не думая о том, что из-за спины вдруг выскочат зомби.

Гермиона всё еще колебалась.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Только будьте осторожны.

Дверца оказалась незапертой; сделав знак Рону сохранять тишину, Гарри перехватил бейсбольную биту поудобнее и, стараясь не шуметь, взобрался по ступенькам. Внутри царил полумрак, подкрашенный закатным багрянцем; остро пахло сигаретами, виски и застарелым потом. Осторожно ступая среди разбросанных по полу бутылок, коробок из-под пиццы и консервных банок, Гарри и Рон двинулись вглубь дома на колесах, каждую секунду ожидая нападения. Их глаза еще не привыкли к сумраку, и они с трудом различали окружающие предметы: кресла, чья обивка выглядела так, словно кто-то рвал ее когтями, старые выцветшие постеры на стенах, полки, заваленные хламом, раскладная кровать… Гарри, идущий первым, резко остановился.

На кровати, раскинув могучие татуированные руки, лежало тело прямо-таки исполинских размеров: лицо закрывали съехавшие набок мотоциклетные очки, окладистая борода покрывала грудь, а в громадном животе, обтянутом черной футболкой с изображением паука, что-то бурчало. Из разверзнутой пасти вырывался устрашающий хрип.

– Черт! Какой здоровенный зомби! – шепотом воскликнул Рон.

– Сейчас я его вырублю, – прошептал Гарри в ответ, примериваясь, куда бить… В это мгновение зомби их заметил.

Со страшным ревом он вскочил с кровати, схватил с пола первое, что подвернулось под руку – как оказалось, недопитую бутылку виски – и бросился на Гарри и Рона, размахивая лапищами и рыча так, что кровь стыла в жилах. Гарри замахнулся битой, но громадный зомби вырвал биту у него из рук, а самого Гарри поднял за шкирку над полом и принялся трясти. Тогда Рон, испугавшись за Гарри, напрыгнул на живого мертвеца и что есть силы заколошматил его по плечам и необъятной груди. Но мертвец схватил за шкирку и его, и уже готов был столкнуть их с Гарри лбами, когда Гарри неожиданно осенило: он различает в реве зомби слова! «Проваливайте из моего дома, долбанные мертвяки! – ревел зомби, тряся Гарри и Рона, как котят. – Отправляйтесь в ад, сукины дети!..». Должно быть, Рон услышал то же самое, потому что истошно завопил:

– Говорящий зомби!!!

И тот вдруг отпустил их обоих, отчего Гарри и Рон шлепнулись на пол с высоты великаньего роста.

– Парни, да вы что, того? Не того? Не мертвяки, что ли? – растерянно прогудел гигант. – А я того… Решил, что вы из этих… Обознался, значит…

– Мы тоже, – простонал Гарри, с трудом поднимаясь с пола – после стычки с великаном и падения ему казалось, что в его теле не осталось ни одной целой кости.

Здоровяк с досадой отшвырнул мотоциклетные очки.

– Ну… извиняйте тогда, ребята, – пробормотал он огорченно. – Я тут прикорнул на минутку… Да… А тут вы… Я и переполошился… Такие дела. Как вы там, в порядке? Никого не покалечил? Ну, вот и отлично. Я ж не со зла: время такое… Сами знаете… Я Хагрид, – великан протянул Гарри широкую ладонь.

Поколебавшись, Гарри все-таки пожал ее.

– Гарри, – ответил он. – А это Рон. Очень… приятно. Мы, наверное, пойдем, сэр. А то скоро стемнеет, а нам еще машину заводить…

Выразительно посмотрев на Рона, Гарри начал отходить к выходу. К неудовольствию их обоих, Хагрид потопал за ними.

– Вы уж того… не обижайтесь, ребята. Лады? Может, останетесь? У меня пиво есть. И жратва… не ахти какая, конечно, но лучше, чем сырая, – он утробно расхохотался, не замечая, что шутку понял только он сам.

– Спасибо за приглашение, сэр, – быстро ответил Рон. – Но мы торопимся. Вот. Хотим поскорее попасть домой.

– А, ну это-то понятно, конечно, – добродушно согласился Хагрид, продолжая, однако, топать за Гарри и Роном. – Куда едете?

«Не говори ему», – прошипел Гарри, но Рон уже ответил:

– В Нью-Лондон. Не знаете, наверное? Это маленький такой городок, на Западе.

– Нью-Лондон? – удивленно переспросил Хагрид – и поскреб подбородок под зарослями бороды. – Так его ж уж и нет больше. Сожгли напалмом дотла. А вы не знали, что ли? – он перевел взгляд с побледневшего лица Гарри на не менее бледное лицо Рона. – Не знали, значит… Ох, ребята, а я думал, все знают. Не хотел расстраивать. И зачем я сболтнул? Эх…

Рон медленно осел на пол и закрыл лицо руками.

– Там что… никто не выжил? Да? – произнес он дрожащим от слез голосом. – Совсем никто?

Хагрид беспомощно посмотрел на Гарри, который молчал и кусал губы.

– Ну… бомбежка… она того… шансов не оставляет вроде как, – сокрушенно пробормотал Хагрид. – Говорят, оттуда и пошла зомбячья зараза – из Нью-Лондона. Поэтому правительство пыталось остановить всё это дерьмо… Эй, приятель, ты как? – он с сочувствием похлопал Рона по плечу; тот же, словно не заметив, продолжал говорить – тихо, почти шепотом:

– Значит, мама умерла? И папа тоже?..– Рон замолчал на некоторое время и опять начал: – И Билл, и Чарли, и Перси, и Фред с Джорджем?..

– Да-а-а, большая у тебя семья, – невпопад брякнул Хагрид.

– …и Джинни? – прошептал Рон еле слышно. – Джинни тоже мертва?..

Гарри вдруг сорвался с места и, выбежав из дома на колесах, столкнулся на ступеньках с Гермионой.

– Вы что так долго? – спросила она, с недоумением взглянув в лицо Гарри, белое, как полотно. – Гарри! Что случилось?

– Они уничтожили его! – выкрикнул тот со слезами в голосе. – Уничтожили Нью-Лондон!.. – и пошел куда-то, то и дело наталкиваясь на машины и всердцах пиная колеса.

Гермиона застыла у дверцы, глядя ему вслед. Багровое небо темнело, приобретая пурпурный оттенок; облака, прежде светившиеся кровавым сиянием, гасли, а за ними уже то здесь, то там вспыхивали звезды. В тишине раздавался свист ветра, гуляющего в лабиринте автомобилей. Гермиона подставила ветру пылающее лицо, чувствуя, как ее овевает запах пыли и металла – запах, царящий повсюду на этих пустынных, продубленных ветром и раскаленных солнцем дорогах. Дрожа в мареве, пылающий диск солнца скрывался за горизонтом.

За спиной нерешительно покашляли. Гермиона обернулась, скорее по привычке, чем осознанно, выкинув вперед руку с монтировкой.

– Эй, эй, – Хагрид отпрянул. – В ваших краях что, так здороваются?

– Вы кто? – Гермиона обнаружила, что у нее сел голос.

– Я Хагрид, – он протянул руку, но Гермиона, с опаской наблюдавшая за его действиями, своей руки не подала. Хагрид опять прочистил горло. – Я… В общем, там твой приятель… который рыжий… затосковал совсем… Может, ты его… ну… утешишь как-нибудь? А то я уже не знаю, что делать.

Гермиона не сдвинулась с места.

– Это вы сказали, что Нью-Лондон уничтожен?

– Ага, ляпнул, не подумав, – подтвердил Хагрид с виноватым видом. – А вот как вышло… Да… – он потер затылок. – Говорят, там лаборатория была: вот оттуда-то вся зараза и полезла.

Гермиона нахмурилась.

– Я читала об этом в Интернете еще до эпидемии, – вспомнила она. – Ну конечно: секретная военная лаборатория под Нью-Лондоном! Так вот что случилось – вирус не был террористической атакой, он был создан здесь, прямо у нас под носом! Но если… Если Нью-Лондона больше нет, то… – Гермиона запнулась и надолго замолчала. – Что же нам теперь делать? – прошептала она.

Хагрид замялся.

– Вы можете присоединиться ко мне… если хотите, конечно, – смущенно предложил он. – Места всем хватит, жратвы добудем… С моим Клювокрылом никакие мертвяки не страшны. Видала, какой я ему клюв приварил? Поэтому и назвал Клювокрылом, – Хагрид заулыбался, гордый собой и своим домом на колесах. – Куда там твой друг убежал? А то бы спросили его – может, поедем все вместе…

Гермиона оглянулась на одинокую фигурку Гарри, темнеющую вдалеке, за машинами.

– Ему нужно побыть одному, – сказала она.

Хагрид закивал.

– Понимаю, понимаю… Бывает… Вот мой приятель тоже куда-то запропастился: с самого утра его жду, а его всё нет и нет. Волнуюсь даже. Уж больно он у меня до женского полу слабый: только почуял какую-то сучку – так его и след простыл. Но я не обижаюсь: побегает за бабами – и вернется. Он всегда ко мне возвращается…

Гермиона, стараясь не выдать своего удивления, оглядела нового знакомого: гигант, заросший темным жестким волосом, с мускулистыми татуированными руками, в черной футболке с логотипом какой-то рок-группы…

– Вы живете… с другом? – деликатно поинтересовалась она.

– Так и есть, – подтвердил Хагрид. – Сколько лет уже вместе – даже и не вспомню сейчас… Славный парень, что и говорить, красавчик… О, а вот и он! – лицо Хагрида просветлело. – Вот и он, мой малыш! Вернулся!..

Проследив за взглядом Хагрида, Гермиона увидела темный силуэт, несущийся на них со стороны дороги какими-то странными скачками. По мере его приближения становились видны могучие лапы, хвост, развевающиеся уши, брылы… Вскоре Гермионе удалось разглядеть пса, громадного, как и его хозяин. Он с разбегу налетел на Хагрида, словно бы хотел обнять его, и принялся облизывать его лицо, быстро-быстро виляя хвостом.

– Вот он, мой Клык! – выдохнул Хагрид, теребя пса так и этак, из-за чего слюнявая брыластая морда Клыка съезжала то на одну, то на другую сторону. – Что, набегался? Набегался? Эх ты, гулёна! Теперь можем отправляться, – Хагрид сверкнул на Гермиону ласковыми, блестящими, как жуки, глазами. – Давай зови своего друга. Тронемся в путь, пока не стемнело!

Гарри лежал, уставившись на постер над головой – обшарпанный, пузырящийся, местами уже отстающий от потолка. В тишине слышалось мерное дыхание Гермионы и сопение Рона. В окне искрилось звездами темно-синее, почти черное небо; ночная прохлада придавала привычным запахам пыли, горячего металла и резины какой-то неуловимый душистый оттенок. Гарри глубоко вдохнул прохладный воздух летней ночи и сел, нащупывая очки.

– Чего не спишь? – Хагрид оглянулся, продолжая вести Клювокрыла по темному пустынному шоссе.

– Не спится, – Гарри осторожно, чтобы не разбудить, перешагнул через тушу храпящего Клыка и сел на сиденье рядом с Хагридом. – Куда едем?

– Помнится, где-то здесь неподалеку должен быть мотель и заправка, – ответил Хагрид. Он достал откуда-то из-под сиденья початую бутылку виски и протянул ее Гарри.

Гарри покачал головой.

– Нет, куда мы едем вообще? Говорят, есть место далеко на Востоке, куда не добралась инфекция…

Хагрид хмыкнул и, сбавив скорость, объехал перевернутый грузовик «Федерал Экспресс», возле которого бесцельно топтался живой мертвец. Завидев дом на колесах, он захрипел и вытянул руку, как будто просил подвезти.

– Не верю я в эти байки, – Хагрид резко открыл дверцу, сбив зомби с ног. Проехав мимо распластавшегося на асфальте живого мертвеца, Хагрид задрал короткий рукав своей футболки. – Видишь тату? – Хагрид хлопнул ладонью по правому плечу, на котором красовалась татуировка: большой черный паук и надпись готическим шрифтом – «Арагог». – Вот моя цель. У меня есть все их альбомы и синглы, – он кивнул на стопку CD-дисков, – кроме самого первого, демо, с композициями «Арагог, царь Арахнидов» и «Акромантул». Нигде не могу его найти. Может, кое-кто и брешет, что звучание на нем еще сырое, что бас слабоват… А я говорю – хрен вам! Отличное звучание – забористое, сочное! – как раз в этот момент Хагрид, распалившись, врезался в очередного мертвеца, и будто бы в подтверждение его слов кровь смачно брызнула на лобовое стекло. – Так-то! – Хагрид удовлетворенно ударил кулаком по рулю.

Гарри вгляделся в его лицо, гадая, не шутит ли он.

– Значит, ты… рискуешь ради демо «Арагога»?

Хагрид кивнул.

– Ага, – он сделал добрый глоток виски, посмотрел бутылку на просвет, допил остатки и прицельно бросил ее в окно – бутылка с хрустом врезалась в голову зомби.

– А что… – Гарри помолчал. – Что ты станешь делать, если всё-таки найдешь демо?

Хагрид усмехнулся в бороду.

– Что я стану делать? Да уж ясно что! Врублю колонки на полную мощность и буду ехать и ехать, пока не кончатся все альбомы!

– А потом?

– Потом… – Хагрид поддал газу, наезжая на зомби-проститутку. – Потом я поставлю альбомы с самого начала и поеду дальше.

Гарри невольно улыбнулся – так просто и в то же время жизнеутверждающе это прозвучало.

– Отличная цель, – сказал он.

Отвернувшись, Гарри посмотрел в окно, на проносящуюся мимо пустыню и неподвижное темное небо над ней. Фары Клювокрыла выхватывали из темноты однообразные участки шоссе, изредка – ржавые дорожные знаки и брошенные автомобили. Из зарешеченного окна веяло прохладой. Гарри подумал, что действительно неплохо вот так ехать и ехать по пустынным дорогам, заправляясь, набирая еду, убивая зомби и нигде не останавливаясь надолго…

– Ну, а ты? – прервал мысли Гарри голос Хагрида. – Куда ты с приятелями ехал – до того, как мир затопило этим дерьмом?

Гарри по-прежнему смотрел в окно.

– Мы ехали в колледж, – ответил он, не поворачиваясь к Хагриду. – В Хогвартс. Меня взяли кэтчером в хогвартскую бейсбольную команду, Гермиона выиграла чемпионат по спеллингу, нам с ней дали стипендии, а Рон согласился подвезти нас на отцовском «Форде»… Кто знал, что всё так выйдет.

Хагрид потянулся к Гарри и сочувственно похлопал его по плечу.

– Тяжело тебе, парень, знаю, – он вздохнул. – Наверное, вся семья в Нью-Лондоне осталась, да?

Гарри прислонился лбом к стеклу.

– Нет, – проговорил он тихо. – Семьи у меня нет, – он надолго замолчал, но потом все-таки добавил – сам не зная, отчего доверяет этому почти незнакомому человеку: – Джинни… Это моя девушка… Она осталась в Нью-Лондоне. Хотела поступать в Хогвартс в следующем году, чтобы быть вместе со мной… Вот, – Гарри показал Хагриду сплетенную из бисера фенечку на левом запястье. – Она подарила, когда мы прощались. Сказала – на память… – у Гарри сорвался голос, и он снова отвернулся к окну, глядя на бесконечные полосы шоссе.

– Да-а-а… Трудно жить дальше, когда любимые уходят, – глухо произнес Хагрид – теперь он тоже не смотрел на Гарри, глядя прямо перед собой и часто моргая. – Вот и моей Макс больше нет со мной рядом… Гляди, – Хагрид достал из бардачка потрепанную фотографию: жутковатого вида деваха, на полторы головы выше самого Хагрида, сидела у него на коленях, таращила подведенные глаза и широко улыбалась ярко накрашенным ртом с большими, как у лошади, зубами. – Красотка, а? Я как увидел ее – сразу понял, что пропал. Вместе мы объездили всю страну – я и моя Макс: сначала автостопом, потом я вот Клювокрыла прикупил… А потом и ферму – Макс захотелось оседлой жизни. Она хотела настоящую семью, да… Ты бы видел, какие тыквы росли на нашей ферме! Во какие! – Хагрид, придерживая руль животом, развел обе руки, показывая размеры тыквы. – Славная была жизнь… Да… Бывало, после Дня Благодарения распродам урожай тыкв, врублю «Арагога» на полную, посажу мою Макс рядом и мчусь по дорогам на Клювокрыле…

Заслышав голоса, Гарри вздрогнул и проснулся. Биты рядом не было. Он вскочил на ноги и быстро огляделся, ожидая увидеть толпу зомби, заполняющую всё пространство перед ним… Убаюканный болтовней Хагрида, Гарри сам не заметил, как задремал, и теперь, спросонья, не сразу вспомнил, где находится. Из окон лился яркий утренний свет; откуда-то снаружи доносился бодрый лай Клыка, а Хагрид, Рон и Гермиона сидели за круглым столиком, внимательно слушая дерганного молодого человека, уплетающего консервированную свинину с фасолью из запасов Хагрида.

– …Я в-в-видел страшные вещи, – услышал Гарри, когда приблизился к столику. – У-у-ужасные, страшные в-в-вещи, – руки незнакомца дрожали, отчего его сбивчивая речь сопровождалась звоном консервной банки, в которую он никак не мог попасть ложкой. – Я п-п-предупреждал м-м-мистера Р… р… р… – странный человек глубоко вздохнул, помолчал и наконец выпалил: – мистера Риддла! Я г-г-говорил, что нужны е-е-еще т-т-тесты. Но он отдал п-п-приказ… Я… я… я… н-н-ничего не мог сделать…

– О чем это он? – Гарри присел рядом с Гермионой, с удивлением разглядывая незнакомца, который так разволновался от собственного рассказа, что заикался всё сильнее и мучительнее.

– Это профессор Квиррелл, – быстро объяснила Гермиона. – Он руководил экспериментом «Наследник Слизерина».

– Наследник кого? – Гарри никак не мог проснуться.

Гермиона недовольно покосилась на него.

– Только не говори, что никогда не слышал о «Наследнике Слизерина»! – воскликнула она с таким возмущением, будто Гарри заявил, что никогда не слышал о Ганди… или, например, о Билле Мюррее. – Они разрабатывали секретное вирусное оружие для военных и вывели так называемый вирус «Avada».

При словах Гермионы о вирусе профессор Квиррелл заметно занервничал – у него даже задергалось веко.

– М-м-мистер Риддл п-п-приказал не п-п-прекращать эксперимент, – Квиррелл вдруг схватил Гарри за руку. – Я п-п-просил его ос-с-с-с… остановиться! Что-то п-п-пошло не так… М-м-мы потеряли контроль… В-в-вся лаб-б-боратория… Они ч-ч-чуть не добрались д-д-до меня…

– Профессор Квиррелл – последний выживший из Нью-Лондонской секретной лаборатории, – пояснила Гермиона, которую, похоже, утомило заикание чудаковатого профессора. – Насколько я поняла, произошла утечка вируса…

Вдруг Квиррелл перебил ее: он вскочил, опрокинув столик – консервная банка покатилась по полу, разливая остатки соуса – и истошно завопил, царапая голову, словно отчаянно силился что-то от себя отцепить:

– Он у меня в голове! Он у меня в голове! Вытащите его, вытащите, вытащите его из меня!

Оттолкнув от себя Гарри, профессор Квиррелл кинулся к выходу из дома на колесах, продолжая визжать что-то о «мистере Риддле» и голосах в голове. На ступеньках он споткнулся, упал лицом в асфальт, но в следующую же секунду вскочил, будто бы не почувствовал боли, и бросился бежать в сторону от шоссе, расцарапывая себе затылок. Клык зарычал ему вслед, а потом торопливо забежал в дом на колесах и спрятался за спиной у Хагрида.

– И что, по-вашему, это было? – пробормотал Рон.

Гарри посмотрел в окно, наблюдая за тем, как профессор Квиррелл убегает в пустыню.

– Вы уверены, что он не укушен?

– Внешних признаков я не заметила, – сказала Гермиона. – Может быть, какая-нибудь царапина под одеждой?

– В любом случае, хорошо, что он сам убрался отсюда, – заключил Хагрид. Отогнав Клыка, подбиравшегося к консервной банке, он выпнул ее вместе с ложкой на дорогу.

Порыжевшая от солнца и ржавчины вывеска – «Дырявый котел» – покосилась и раскачивалась на ветру с тихим тоскливым скрипом. Гарри, шагая вслед за Хагридом, обвел взглядом скучившиеся посреди песчаной, поросшей сорняками площадки кафе, магазинчик и мотель, над которым нелепо красовалось объявление «Свободные комнаты!». У мотеля бродил толстяк-зомби в грязной клетчатой рубахе на расстежку и заляпанных пивом и машинным маслом джинсах; когда он, заслышав шаги, повернул голову, Гарри увидел, что у мертвяка отсутствует половина лица. Зомби прорычал что-то Гарри и Хагриду – впрочем, без особого энтузиазма – и вскоре потерял к ним интерес, вновь двинувшись куда-то вдоль стены мотеля; однако Хагрид всё равно отстрелил ему голову – на всякий случай.

На двери кафе висела табличка «Мы открыты»; за запыленным стеклом стояла большая черная доска с надписью мелом: «Завтраки с 7.00 до 10.00. Яичница. Блинчики. Яблочный пирог. Кофе бесплатно». Нижние строчки меню были стерты; поверх меловых разводов кто-то написал кровью: «Помогите нам». Когда Гарри и Хагрид проходили мимо, из-за одного из столиков появился зомби в форменном платье официантки; мертвая официантка метнулась к Гарри, врезалась в застекленную стену и, размазывая кровь, принялась биться о стекло, будто хотела добраться до свежей человечины во что бы то ни стало.

Миновав кафе, Гарри и Хагрид приблизились к магазинчику. Перезарядив дробовик, Хагрид толкнул ногой дверь и медленно вошел внутрь. В магазинчике стояла тишина. Остановившись в дверях, Хагрид хлопнул ладонью по звонку, стоящему на прилавке у кассы, – в следующий же миг из-за прилавка выскочил живой мертвец. Неуклюже загребая руками, он полез через прилавок, пытаясь схватить Хагрида, и сразу же получил прикладом в морду. Оттолкнув обмякшее тело зомби, Гарри, переложив биту в левую руку, пошарил за прилавком.

– Эй, поосторожней там, – предупредил Хагрид. – Лучше долбани его еще раз – чтобы уж наверняка. Что ты там вообще собрался найти?

Гарри послушался Хагрида и размозжил битой череп зомби.

– Может быть, наш… – Гарри глянул на бейджик, прикрепленный к карману рубашки мертвеца, – …наш Стиви от нечего делать читал? А то у Гермионы давно закончились книжки, которые она взяла с собой в Хогвартс, – он обошел прилавок и, присев на корточки, стал рыться в полках.

– Вряд ли ты найдешь здесь что-нибудь подходящее для своей подружки, – хмыкнул Хагрид. – Ну ладно, ты пока здесь пошарься, а я пойду гляну диски, – добавил он нарочито небрежно.

Через некоторое время раздался грохот, звон и глухие проклятия. Схватив биту, Гарри высунул голову из-за прилавка, недоумевая, что случилось. К этому моменту он уже выгреб с полок несколько видеокассет с облезлыми наклейками, пустые сигаретные пачки, пакетик какой-то дури, телефонный справочник и стопку засаленных порно-журналов и порядком изгваздался в крови и мозгах зомби, но книжек для Гермионы так и не нашел.

– Эй, Хагрид! Ты там в порядке? – крикнул Гарри, вылезая из-за прилавка.

В ответ послышалось гневное сопенье, какой-то хруст и, наконец, голос Хагрида:

– «Дэт Итерс»! Сплошные гребанные «Дэт Итерс»!

Гарри обогнул стеллажи с чипсами и сырными палочками, ящик пива и неработающий автомат с колой и обнаружил Хагрида. Тот свирепо сбивал с полок и топтал какие-то диски. Подобрав один из них, Гарри увидел зеленый логотип на черном фоне – череп с выползающей изо рта змеей.

– «Дэт Итерс», – прочел Гарри. – Это что, тоже рок-группа?

– Тоже? Тоже?! – судя по побагровевшему лицу Хагрида, реплика Гарри привела его в еще большую ярость. – Это не музыка, а какая-то… консистенция! Долбанные подражатели! Они заявляют, что первыми начали играть дэт-трэш-метал! Но я докажу, я докажу, – Хагрид снова затоптался на рассыпанных дисках, давя их рифлеными подошвами своих громадных высоких ботинок на шнуровке. – Я найду демо «Арагога» и докажу, что именно «Арагог» – отец дэт-трэш-метала, а не какие-то там чертовы «Дэт Итерс»! «Арагог» использовал гроул и дабл тайм еще в «Акромантуле», а в «Арагоге, царе Арахнидов» такие скоростные низкочастотные гитарные риффы и высокочастотные соло, какие «Дэт Итерс» не смогут повторить, даже если наизнанку вывернутся, – Хагрид пнул один из дисков так, что он отлетел на порядочное расстояние, ударился о холодильник с соками и раскололся. – К тому же, их басист использует медиаторы. Что это за басист, который не играет пальцами? Тьфу! – Хагрид смачно сплюнул на обложку диска, попав прямехонько в рот черепу.

Гарри, наблюдавший за буйством Хагрида со смешанным чувством недоумения и беспокойства, в конце концов решился прервать этот поток проклятий вперемешку с непонятными терминами:

– Хагрид… Послушай, может, мы наберем еды и пойдем отсюда? А то Рон и Гермиона, наверное, уже нас заждались.

Хагрид прекратил раскидывать диски и посмотрел на Гарри мутноватым взглядом.

– А? А, да, давай… Посмотрим, что тут у нас есть… – раздавив еще один диск напоследок, он потопал к автомату с колой. Обхватив автомат руками, Хагрид без труда приподнял его над полом, а потом со всего маху поставил обратно. Автомат жалобно звякнул; по полу раскатились банки с колой.

Гарри подобрал одну из них.

– Еще один плюс зомби-апокалипсиса – не нужно платить за колу, – сказал он со смехом.

Хагрид удивленно покосился на автомат.

– Да? А я того… и раньше так делал, – пробормотал он слегка смущенно.

Набрав чипсов, сухих завтраков, мясных консервов и бутылей с водой, Хагрид и Гарри, с трудом различая дорогу из-за охапок продуктов, двинулись к выходу. У самой двери Гарри остановился.

– Ты чего? – спросил Хагрид, примяв пакет с вафлями, чтобы посмотреть на Гарри.

– Я тут подумал… Пойду поищу тыквенный сок для Рона, – ответил Гарри. – Кажется, я видел пару банок в дальнем холодильнике. Ты иди, я догоню.

Выйдя из магазинчика и миновав кафе, за стеклянной стеной которого всё еще скреблась мертвая официантка, Хагрид обнаружил, что к ним пожаловали гости. Возле Клювокрыла, ослепительно горя в лучах жаркого полуденного солнца, стояли два мотоцикла. Черноволосый парень в кожаной куртке-косухе – из-за солнечных бликов Хагрид не мог разглядеть его лица – прилаживал к бензобаку дома на колесах шланг; второй, стоящий чуть поодаль, направлял на Рона и Гермиону обрез.

Хагрид услышал:

– Ну? Кто хочет отсосать? – черноволосый покачал шлангом. – Может быть, ты, куколка? – оставив шланг, он подошел к Гермионе так близко, что та отпрянула – черноволосый с насмешливой галантностью обвил рукой ее талию и притиснул к себе.

– Сири, кончай уже, – нерешительно сказал ему второй, одетый в линялую черную футболку с изображением волка, воющего на полную луну. – Заправляемся и валим отсюда.

Черноволосый огрызнулся:

– Что ты паришься, Лунатик? Вон, возьми себе рыженькую и заткнись, – он хохотнул, довольный своей шуткой.

Парень в футболке с волком заметно занервничал, но обрез, наведенный на Рона и Гермиону, не опустил.

– Хорош, Сири! Они еще дети, – он быстро посмотрел по сторонам, словно боялся, что за ними кто-то следит.

Черноволосый осклабился.

– Брось, Лунатик, ты же у нас любишь с детишками понянчиться, – он осклабился. – А я люблю вот таких малышек, – черноволосый взял Гермиону за подбородок и провел языком по ее щеке до самого виска.

– Отойди от нее, – рыкнул Хагрид, выходя из-за угла мотеля с дробовиком; ворох продуктов он аккуратно положил на землю у стены. – А ты, дерьмоед, опусти пушку. Так, кто тут у нас? Ага, старые знакомые, Бродяга и Лунатик! Всё мародерствуете? А вы здорово поистрепались, засранцы… Где потеряли своего заводилу? Как там его – Сохатый? Всё, помнится, ездил со своей лохматой подружкой…

Тот, кого Хагрид назвал Бродягой, отпустил Гермиону и торопливо отошел к своему мотоциклу.

– Руби, – протянул он с фальшивым дружелюбием. – Руби, Руби, Руби, что с тобой? Не рад встрече со старыми друзьями? – он белозубо ухмыльнулся. – Почему ты вечно такой хмурый, Руби! Мы с Лунатиком просто хотели познакомиться с твоими ребятишками, только и всего… Да, Лунатик? – Бродяга толкнул своего спутника кулаком в плечо. Тот отвел глаза, промолчав.

– Неужели?! – фыркнула Гермиона. – А по-моему, вы хотели нас ограбить!

Бродяга раздраженно сверкнул на нее серыми глазами – совсем светлыми на фоне обветренной загорелой кожи.

– Какая пылкая! – он опять осклабился. – Наверное, хороша в постели… – Бродяга хотел добавить еще что-то, но его перебил Хагрид.

– Ну всё, приятель, ты меня достал, – угрожающе-тихо произнес он, вскидывая дробовик.

В этот момент из-за угла «Дырявого котла» появился Гарри: он бережно нес две банки тыквенного сока. Завидев Бродягу, он остановился, как вкопанный; банки выскользнули у него из рук и звонко разбились об асфальт, забрызгав оранжевым соком кроссовки и джинсы.

– Дядя Сириус? – изумленно выдохнул он.

Бродяга вгляделся в лицо Гарри, не узнавая.

– Ты знаешь его, Гарри? – удивился Рон, с сожалением посмотрев на осколки банок, плавающие в луже тыквенного сока.

Сириус мгновенно нашелся:

– Гарри! – воскликнул он с наигранной радостью. – Наконец-то я тебя отыскал!

– Ты… искал меня? – удивился Гарри.

– Не слушай его! – сказала Гермиона. – Он искал не тебя, а где бы поживиться чужим горючим.

– Гарри! – продолжал Сириус с чрезмерным воодушевлением, сделав вид, что не услышал слов Гермионы. – Как ты вырос, приятель! Вылитый Джеймс, черт меня подери! Помнишь, как я катал тебя на своем байке? – Гарри смотрел на него по-прежнему недоверчиво, и Бродяга предпринял еще одну попытку: – Надеюсь, ты не думаешь, что я бросил тебя после смерти Джеймса? Нет, я всегда помнил о тебе, малыш Гарри! Просто… понимаешь… у меня были кое-какие проблемы с законом… Слушай, – он хлопнул себя по колену. – Почему бы тебе не поехать с нами, а? Вместе со мной, на моем «Харлее»… Вот увидишь, будет здорово!

Лунатик убрал обрез за голенище и сел на свой мотоцикл.

– Не сманивай пацана, Сири, – сказал он хмуро. – Ты же бросишь его на первой же стоянке. Поехали отсюда: нам еще нужно найти горючее до темноты.

– Вот-вот, валите, мародеры хреновы, – буркнул Хагрид. – А другу моему с вами не по пути.

Усмехнувшись в ответ, Сириус лихо вскочил на свой байк, поднял его на дыбы, взревев мотором, и, отсалютовав Гермионе, в клубах пыли умчался прочь. Лунатик рванул за ним.

– Пижоны, – проворчал Хагрид – и потопал собирать брошенные припасы.

Клык разлегся на диванчике Рона кверху пузом, раскинув лапы и запрокинув голову – этакая гигантская храпящая лягуха; его брылы съехали к щекам, отчего казалось, что Клык самодовольно улыбается. Рон потолкал его, пытаясь спихнуть с диванчика на пол, но Клык, возмущенно фыркнув, просто повалился набок, придавив руку Рона своей тушей.

– Ну Клык, – Рон вытащил руку и попробовал отодвинуть Клыка на край диванчика – безрезультатно. – Ну что ты, ну подвинься хотя бы чуть-чуть…

Клык с досадой покосился на Рона, тяжко вздохнул и оттолкнул его всеми лапами.

– Какая же ты скотина, Клык, – обиделся Рон.

Вытирая о джинсы руки, вымазанные в собачьей слюне, он побрел прочь и присел на одно из драных сидений. За окнами совсем стемнело. Ветер задувал в дом на колесах песок и запах нагретого солнцем асфальта; слышался гул мотора, шорох шин, негромкие, задумчивые порыкивания живых мертвецов, бесцельно бродивших вокруг разбитых автомобилей, да завывания гитары в проигрывателе Хагрида – к чести последнего нужно сказать, что ради засыпающих друзей он даже приглушил звук. Рон потер кулаком глаза. Гарри и Гермиона, похоже, уже уснули…

– Чего маешься, приятель? Не устал за день, что ли? Ну так садись сюда, – Хагрид хлопнул по сиденью рядом с собой. – Поболтаем. А то я, чего доброго, засну за рулем…

Рон встал, потянулся, подошел к месту рядом с водителем и плюхнулся на потрескавшееся дерматиновое сиденье.

– Клык занял мое место, – пожаловался Рон.

Хагрид хохотнул.

– Это да, это он может, – подтвердил он с умилением. – Бывало, еще на ферме, запрыгнет в нашу с Макс постель, ляжет в ногах этак робко, а потом всё дальше и дальше забирается, пока до подушки не долезет: проснусь посреди ночи – а прямо передо мной его морда расквашенная, слюнявая. Еще и лапами пихается, чтобы, значит, я ему место освободил.

– А мне что делать? – Рон уже в который раз зевнул. – Не хочу в кресле спать… Раньше, когда я спал в нашем фордике на сиденье, потом наутро разогнуться не мог.

Клювокрыла тряхнуло – Хагрид наехал на неожиданно появившегося посреди шоссе зомби.

– Тьфу, зараза, всё стекло заляпал, – Хагрид включил дворники, счищая с лобового стекла разбрызганные мозги мертвеца. – А ты давай-ка Клыку отомсти – ляг на его лежанку. Вон я ему какую лежанку сварганил, еще попросторней твоего дивана будет.

Рон смущенно засопел и зачем-то стал сосредоточенно ковырять дерматиновую обивку сиденья. Наконец он нашел в себе силы признаться:

– Там вокруг пауки… на постерах… Я не смогу там заснуть. Я… ну… Я пауков боюсь.

– Да ну? – не поверил Хагрид. – Зачем же их бояться? Я вот всякую живность люблю. А про паука даже легенда есть у этих… как их… э… забыл, – Хагрид достал из бардачка видавшее виды полотенце и вытер пот с шеи. – Сам понимаешь, я же в колледжах не учился. Да чего греха таить, даже школу не закончил: работать надо было, кормиться как-то… Отец мой был маленький человек, простой бухгалтер в мелкой конторе. Я уже в десять лет зарабатывал больше него: лужайки там стриг или собак выгуливал… Люблю я зверюг всяких. Но как помер мой папаша, так я бросил это дело – всё на сцену меня тянуло. Это у меня от мамы: она, знаешь, знатная певица была, спиричуэлс пела. Вместе с группой своей все Штаты объездила, да… А однажды так и не вернулась с гастроли, бросила нас с отцом. Я тогда совсем мальцом был, – Хагрид задумался и надолго замолчал, ведя Клювокрыла по пустынному шоссе. – Я ж вообще на маму похож, – продолжил он. – У нее все в роду были – великаны… Вот… Даже фамилия ее девичья – Хайтауэр. Мои-то кузены все в спорт подались, баскетболисты, а Гроххшуа, сводный братец мой, так вообще в NBA играет. А я нет, я по музыке пошел. Видел постер-то? – Хагрид ткнул пальцем в сторону небольшого, затертого и порыжелого постера рядом с Роном: четверо длинноволосых парней, похожих друг на друга, и среди них здоровяк с бас-гитарой в руках, в кожаном жилете на голое тело и лосинах леопардовой расцветки. – Узнаёшь? Эт я. В «Арагоге» на басухе играл. Мы тогда только-только демо записали и двинули в тур вместе с «Философерс Стоун», были у них на разогреве. Представляешь – играли на одной сцене с Ником «Флэймом» Фламелем! Ух! – от избытка чувств Хагрид крутанул руль сильнее обычного, отчего покрышки Клювокрыла взвизгнули, а сам дом на колесах опасно накренился. – Вот это был бог метала! Бессмертный! Тогда мы с ребятами и набили себе Арагога, – Хагрид поиграл мышцами, из-за чего паук на его плече, казалось, ожил и зашевелился. Рон сглотнул. – Помню, остановились в каком-то городишке выпить и подзаправиться, зашли в бар… Утром просыпаемся – у всех татухи с Арагогом. До сих пор не знаю, кому это пришло в голову. Помню только, тату-мастер был такой слегка припадочный… О! А что, если нам и тебе набить татуху – такую же, как у меня, с пауком? – Хагрид заулыбался, чрезвычайно довольный собственной идеей. – Вот увидишь: весь страх мигом пройдет! Да и девчонкам нравятся парни в татухах, – он подмигнул Рону. – Давай, не дрейфь, клин клином вышибают!

Рон опять скосил глаза на здоровенного паука у Хагрида на плече.

– Думаешь, сработает? – спросил он неуверенно.

– Зуб даю! – Хагрид подался вперед, всматриваясь в темноту, разрываемую светом фар Клювокрыла. – О, гляди – как раз то, что надо.

Из темноты вынырнул ржавый щит; выцветшая на солнце надпись гласила: «Добро пожаловать в сказочный Спиннерс-Энд, перцовую столицу штата! Население 69 чел.». И ниже: «У нас растет самый большой в мире перец!».

Рон, не разделяющий восторга Хагрида, с сомнением оглянулся на пронесшийся мимо окна щит.

– И зачем нам в этот… Спиннерс-Энд, или как там его? Ты что, правда хочешь посмотреть на самый большой в мире перец?

Хагрид улыбнулся в бороду.

– Можно заодно и на перец глянуть, – согласился он. – Но если мне не изменяет память – и если мертвяки еще не разнесли этот городишко окончательно – то где-то здесь должен быть тату-салон.

Рон засомневался еще больше.

– Гермиона как-то говорила нам, что, возможно, у многих зомби сохраняются некоторые навыки, но… знаешь, Хагрид, мне как-то не хочется, чтобы тату мне набил мертвяк.

Хагрид расхохотался – по-видимому, он принял слова Рона за остроумную шутку.

– Провалиться мне на этом месте, если мастер окажется зомби! На этого психа, я те говорю, ни один мертвяк не позарится, – он свернул на главную – и единственную – улицу города и притормозил у одноэтажного дома, больше смахивающего на барак. На крыше неровно мигала неоновая вывеска: «Dark Arts».

Хагрид тяжело поднялся на ноги, перелез через коробку передач и хлопнул Рона по спине – Рон задохнулся и закашлялся.

– Ну, пошли, что ли? Если поторопимся, успеем обернуться до того, как твои приятели проснутся. Сделаешь им сюрприз, ага?

Хагрид протопал к дверце дома на колесах, открыл ее и вышел, прихватив с собой дробовик. Клык, заслышав шум, поднял голову, навострив уши, но, увидев Хагрида, снова уронил морду на подушку. Плетясь вслед за Хагридом, Рон успел заметить, что Клык уже успел обслюнявить всю подушку.

Спиннерс-Энд встретил их странной тишиной. Рон долго не мог понять, что же в ней такого странного, пока не споткнулся о труп, лежащий посреди улицы ¬– в отличие от тех, что Гарри, Рон и Гермиона видели в последние дни, труп просто лежал, а не пытался поживиться свежей плотью. Приглядевшись повнимательнее, Рон увидел сквозное отверстие у него в черепе. Только сейчас до Рона дошло, чем его удивила здешняя тишина: в ней не раздавались хрипы и рычание зомби – звуки, ставшие для него уже неотъемлемой частью внешнего мира, такой же, как прежде шум машин или голоса прохожих. Покинутые домишки – большей частью одноэтажные – тесно обступали единственную улицу городка; многие окна были заколочены, другие же – разбиты. Ветер приносил откуда-то запах затхлой воды. Над улицей, протянутый между двумя домами, белел баннер, красными буквами возвещающий о «Ежегодном фестивале перца чили». Хагрид прочитал по слогам надпись и удовлетворенно хмыкнул.

– Ты погляди, – сказал он. – Что-то знакомое… Да, точно, вспомнил: мы набили себе Арагога здесь, в этом городишке! Я еще тогда на спор обожрался чили и выдул, наверное, два ящика пива, чтобы глотка не горела. Потопал в сортир, вернулся, схавал еще чили… А потом мы с ребятами завалились в тату-салон и, кажется, разбили витрину, – Хагрид рассмеялся, вспомнив молодость. – Вот и отлично! Сделаем тебе татуху точно как у меня!

Махнув Рону рукой, Хагрид положил дробовик на плечо и двинулся в сторону строения с вывеской «Dark Arts». Застекленная витрина, местами треснувшая и кое-как заделанная фанерой, была размалевана неуклюжими ядовито-зелеными змеями; за ними виднелось кресло, высокий стол с какими-то аппаратами, смахивающими на орудия пыток, и стена, от пола до потолка обклеенная постерами. Хагрид толкнул тяжелую дверь – тенькнул колокольчик – и вошел, придержав дверь для Рона.

Они оказались в душной прокуренной комнатушке с мигающей лампой дневного света, от прерывистого свечения которой перед глазами мелькали зеленые пятна. Прямо перед собой Хагрид с неудовольствием разглядел постер «Дэт Итерс»; рядом висели прейскурант и едва ли не двадцатилетней давности календарь с грудастой красоткой топлес. Хагрид подошел к столу и огляделся.

– Эй! Есть тут кто?

Рон озирался со всё нарастающей тревогой.

– Может, пойдем отсюда, а? Не нравится мне это место. Запах еще какой-то… – он принюхался, – …странный.

Хагрид пропустил его слова мимо ушей – он подошел к постеру «Дэт Итерс» и уже прикидывал, как бы его сорвать половчее, когда послышался низкий хриплый голос:

– Любуетесь на мою группу?

Рон так и подскочил от неожиданности; Хагрид, едва заметно вздрогнув, вскинул дробовик. Из-за двери в углу салона, которую Рон поначалу не заметил – ее заслоняло вертящееся кресло – появился странный тип в кожаных брюках, обнаженный по пояс. Он неприятно напоминал зомби: мертвенно-бледный, тощий, с сальными черными патлами, с длинным гибким туловищем и худыми, очень длинными руками, сплошь покрытыми татуировкой. Со змеиной грацией он обогнул кресло, прошел мимо Рона и встал за стол, наводя на посетителей винтовку.

– Э, приятель, это не ты ли гроулил в «Дэт Итерс»? Принц, да? – узнал Хагрид. – Ну, гроул у Итерс действительно был хорош, тут уж не поспоришь. Но вот бас у них дрянной, так я скажу! Это ж надо додуматься – играть медиаторами… – Хагрид бросил взгляд на винтовку, направленную ему в лицо. – Кончай, приятель, опусти ствол. Видишь ведь – мы не мертвяки.

Тот желчно скривил тонкие бледные губы.

– Разве вас разберешь, – процедил он сквозь зубы, переводя какой-то полусумасшедший взгляд с Хагрида на Рона и обратно. – Зомби, торчки – все вы одинаковы. Кто вам сказал, что я продаю зелье? Это тату-салон, а не какая-нибудь подпольная зельеварня! – татуировщик двинул винтовкой, отчего многочисленные браслеты у него на запястьях зазвенели. – Видели вывеску – «Dark Arts»? Я тут занимаюсь искусством, а не дурь толкаю! Вам Каркаров про меня напел? Гребанная русская мафия, – он дернул головой, откидывая свои длинные волосы за спину и открывая ухо, пробитое пирсингом по всему краю. – Выторговал себе программу защиты свидетелей, дешевый стукач, и копает под меня. А я давно с этим завязал, – он со стуком положил винтовку на стол, выдвинул ящик, достал оттуда пакетик с каким-то белым порошком и, поморщившись, кинул его перед Роном. – Ладно, забирайте и валите отсюда, – выплюнул тату-мастер с раздражением.

Хагрид посмотрел на пакетик.

– Не, приятель, мы не за этим пришли, – сказал он.

– Не хотите брать?! – вскинулся Принц. – Такого чистого зелья вы ни у кого не найдете! Бери, не сомневайся, – даже такому громиле, как ты, вставит. Я не какой-нибудь самоучка, как старик Слагхорн, у меня всё по науке сварено…

Хагрид прервал его:

– Всё ясно, Принц, но мы того… не по этому делу. Мой друг татуху набить себе хочет, – он хлопнул Рона по плечу и подтолкнул его к татуировщику. Тот, приподняв бровь, оглядел его с ног до головы.

– Так бы сразу и сказали, – произнес он с затаенной радостью. – Сейчас, – он наклонился, роясь в ящиках стола, – взгляду Рона открылась тощая спина с острым позвоночником, выпирающими лопатками и большой татуировкой через всю спину – пламенеющие буквы складывались в слова: «Принц Тьмы». – Ага, нашел. Выбирай рисунок, – татуировщик с гордым видом хлопнул перед Роном толстую файловую папку.

Хагрид отодвинул ее.

– Мой друг уже выбрал. Хочет такую же, как у меня, – он приподнял рукав футболки, демонстрируя тату-мастеру своего Арагога.

Однако тот, даже не взглянув на тату, фыркнул, отчего-то оскорбившись:

– Я не работаю по чужим образцам!

– Отчего ж по чужим, – возразил Хагрид. – Глянь: ты ж сам мне ее набил. Лет пятнадцать, поди, с тех пор прошло…

Лицо Принца вновь просветлело.

– Да-да, узнаю свою работу, – он схватил Хагрида за руку своими костистыми тонкими пальцами, унизанными массивными кольцами, и притянул его к себе, рассматривая татуировку. – Всё еще яркая – после стольких лет… Даже обновлять не надо. У меня особый состав краски, я сам ее смешиваю, – он отпустил Хагрида – но только для того, чтобы вцепиться в Рона и подтащить его к креслу. Рон, вконец одуревший от обстановки и экзотического татуировщика, ерзал в кресле и растерянно вертел головой. Неожиданно тот схватил со стола собственный каталог и шлепнул им Рона по затылку: – Сиди смирно, засранец.

Нависнув над своим клиентом (или следует сказать – жертвой?) татуировщик полил плечо Рона остро пахнущей жидкостью из одного из пузырьков, расставленных рядом на столике, и сильными движениями начал растирать жидкость по коже. Рон едва ли не уткнулся ему в тощую грудь – серебряная змея, висящая на массивной цепи, мерно стукалась о нос Рона, а шипы на ошейнике, перехватывающем длинную шею тату-мастера, блестели в опасной близости от его глаз. Рон попытался поменять положение, однако стало еще хуже – теперь он оказался совсем рядом с подмышкой Принца, из которой торчал густой пук черных волос. Вдобавок ко всему, прикидывая, куда набить тату, тот прижался к коленке Рона своим пахом, обтянутым кожаными брюками. Рон крепко зажмурился.

– Да ладно тебе, не дрейфь – Принц свое дело знает, – успокоил его Хагрид. Он еще некоторое время понаблюдал за манипуляциями мастера, почесал под животом, повздыхал и, наконец, прогудел: – Слушай, Принц, у тебя здесь сортир имеется?

Тот, не отрывая взгляда от покрасневшего веснушчатого плеча Рона, бросил:

– Дальше по коридору, последняя дверь.

– Ага, спасибо. Я мигом! – Хагрид приставил дробовик к ножке стола и отправился на поиски туалета. Принц крикнул ему вслед:

– Стульчак не забудь поднять!

Тем временем Гарри, проснувшись посреди ночи и не найдя в доме на колесах ни Хагрида, ни Рона, взял бейсбольную биту, прихватил с собой Клыка и отправился на их поиски. Когда он оказался у витрины «Dark Arts», Принц уже успел набить Рону половину контура, а Рон порядком измучился от страха и непривычной боли. Поэтому, когда Гарри, распахнув ногой дверь, ворвался в тату-салон, его взгляду открылась зловещая картина: орущий от боли Рон и тощий зомби, поразительно похожий на Мерилина Мэнсона, который нависал над беззащитной жертвой и совершал какие-то странные движения руками – не иначе как кишки вырывал. Недолго думая, Гарри бросился на помощь другу. Ударив «мертвеца» битой по ноге, он схватил взвывшего татуировщика за плечо и за грязные лохмы и со всего маху отбросил его от Рона. Тату-мастер, не ожидавший такого нападения, отлетел к витрине; стекло разбилось, раздался страшный крик… Рон заорал еще громче.

– Рон, Принц! Вашу мать, что случилось?! – из-за двери, на бегу подтягивая штаны, выскочил Хагрид. Схватив дробовик, он огляделся и увидел истошно орущего Рона, Гарри, побледневшего так, что сделал бы честь любому зомби, и Принца – тот с изумлением смотрел на большой осколок стекла, прошивший его насквозь и торчащий из груди.

– Хагрид… – прошептал Гарри. – Хагрид, он что… не мертвец?!

– Вроде бы вполне живой… был, – Хагрид подошел к Принцу и присел возле него на корточки. – Эй, приятель… Ты того… Держись, ладно? Сейчас я попробую вытащить из тебя эту хреновину.

– Ни в коем случае! – раздался голос Гермионы.

Гарри, Рон и Хагрид обернулись к двери: Гермиона стояла напротив витрины; рядом с ней тревожно юлил Клык.

– Откуда она взялась? – пробормотал Рон.

– Если вытащить осколок, раненый сразу истечет кровью, – заявила Гермиона, мгновенно оценив ситуацию. – Что здесь вообще произошло?

Гарри с ужасом посмотрел на мнимого зомби.

– Кажется… Кажется, я убил человека…

Вдруг Принц пошевелился и прохрипел что-то, давясь кровью. Гермиона наклонилась к его губам.

– Просит какой-то шприц, ¬– сказала она. Осторожно перешагнув через осколки витрины, Гермиона пошарила в столе, с необыкновенной быстротой отыскала в нем шприц и подала его татуировщику.

Тот зубами затянул шнурок у себя на руке, зубами же снял колпачок со шприца и вколол что-то в переплетение синих вен, бугрящихся под бледной кожей. Его взгляд остановился на Гарри.

– Посмотри… на… меня… – прошептал Принц – и закашлялся кровью. Отдышавшись, он произнес еще тише, почти беззвучно: – У тебя глаза матери…

Гарри опешил.

– Вы знали мою маму?

Принц улыбнулся – совсем слабо, уголком губ.

– Все знали Рыжую Бестию Лили, – он указал глазами куда-то в сторону, и Гарри, Рон, Гермиона и Хагрид, проследив за его взглядом, посмотрели на старый календарь на стене: рыжеволосая красотка томно смотрела в объектив, подпирая руками обнаженную грудь.

– Миссис Поттер?! – в один голос выдохнули Рон и Гермиона.

– Она стала бы звездой, – прошептал Принц. – Она могла бы даже сняться на обложку «Плэйбоя»… Если бы не Сохатый, – он снова закашлялся – на этот раз, похоже, от злости. – Этот мерзавец… Он погубил Лили… Это он заставил ее согласиться на участие в программе «Наследник Слизерина» – ему вечно не хватало денег на наркоту… – Принц подавился кровью и замолчал, судорожно втягивая воздух. – Я был простым лаборантом… – продолжил он прерывающимся шепотом. – Я ничем не мог ей помочь!.. Когда я узнал, что Лили ждет ребенка, я уговаривал ее сбежать со мной, но она отказалась… Это Сохатый заморочил ей голову… Я пытался ее спасти, но… но всё испортил… Я всё испортил… Я так любил ее… Любил ее… всегда, – Принц вдруг начал расстегивать брюки.

Гермиона недоуменно нахмурилась.

– Что это он собирается сделать?

– Гермиона, не смотри! – заволновался Рон.

Однако Принц, расстегнув брюки, просто отогнул их край, обнажив татуировку у паха: бегущая лань и надпись: «Always».

– Гарри! – прошептал он. – Ты должен знать… одну вещь. Там, в лаборатории… военные экспериментировали с вирусом «Avada»… Были и другие женщины до Лили… Рожденные ими дети умирали сразу после появления на свет… Но ты… ты особенный… В твоей крови… спасение человечества… – не договорив, Принц вдруг судорожно глотнул воздух, задергался, вытянулся, сжав запястье Гарри так, что тому стало больно, и захрипел – долго, всё тише и тише…

Надолго воцарилась тишина.

– Он что, умер? – прошептал Рон, с опаской глядя в застывшее лицо татуировщика.

Хагрид потолкал обмякшее тело прикладом дробовика

– Похоже на то, – подтвердил он.

– Это ужасно, – констатировала Гермиона. И, помолчав, добавила: – Хагрид, на всякий случай выстрели ему в голову, пока он на нас не бросился.

– Дельная мысль. Осторожность никогда не помешает, – согласился Хагрид. Подняв дробовик, он разрядил его в голову Принца. – Слушай, Гарри, а что он там говорил про твою кровь? Что не так с твоей кровью?

Гермиона задумчиво посмотрела на развороченную выстрелом голову татуировщика.

– Он говорил что-то о «спасении человечества»… Уж не значит ли это, что… что в крови Гарри антивирус?

Гарри, колеблясь, взглянул на мертвого Принца, потом – на Гермиону.

– Я просто не хотел волновать вас, ребята, – в конце концов произнес он. – Помните… когда мы были на складе супермаркета… искали тыквенный сок для Рона… на нас напали зомби-грузчики? Один из них задел меня. Вот, – Гарри приподнял рукой челку – на лбу краснел небольшой шрам.

– И ты не стал зомби! – изумился Рон.

– Значит, этот человек был прав! – воскликнула Гермиона с небывалым воодушевлением. – Поразительно! Ты не заразился, потому что в твоей крови – антивирус! Эксперимент, который этот таинственный мистер Риддл провел над твоей мамой, оказался удачным, и теперь в тебе – в тебе, Гарри! – заключено спасение человечества!..

– Наверное, так и есть, – задумчиво произнес Гарри, скользнув взглядом по календарю и еще раз посмотрев на Принца. – Но почему-то меня это совсем не радует.

Гермиона вздрогнула и проснулась – кто-то галопом проскакал по постели, обдав ее лицо горячим дыханием. С колотящимся сердцем она резко села, еще в полусне схватившись за винтовку, которую забрала из тату-салона. Однако нарушителем спокойствия оказался Клык: топоча по полу, он бросился к распахнутой дверце и с радостным лаем выскочил наружу. Гермиона со стоном отложила винтовку и потерла виски – от неожиданного пробуждения у нее разболелась голова.

– А, Гермиона! Уже проснулась? – послышался бодрый голос Хагрида. – А я вот Клыка погулять выпустил, утренние дела справить. Раз проснулась, давай завтракать вместе.

Пытаясь привести в порядок спутавшиеся за ночь волосы, Гермиона поднялась с постели, сделала несколько шагов вперед, запнувшись по пути о неубранные со вчерашнего позднего ужина консервные банки, и села рядом с Хагридом. Тот подал ей коробку с кукурузными колечками и бутылку с водой.

– Приятели-то твои спят без задних ног, – сказал он, наблюдая за тем, как Клык носится в высокой сухой траве, по нескольку раз оббегая кусты и небольшие иссушенные солнцем деревца. – Да-а-а, сумасшедшая была ночка. А ты-то как нас нашла вчера?

Гермиона поежилась от утренней прохлады.

– Я заметила из окна Клювокрыла одного зомби – вернее, труп, – ответила она, – в бейсбольной форме. Подошла к нему, чтобы забрать перчатку… Только сняла ее, как витрина тату-салона разбилась, и я увидела вас и того странного человека.

– Бейсбольная перчатка? – удивился Хагрид. – Тебе-то она зачем?

– Тс-с-с, тише, – Гермиона оглянулась на спящих друзей. – У Гарри скоро День Рожденья, я хочу сделать ему сюрприз. Смотри какая – Wilson, он давно уже о такой мечтал.

Хагрид с одобрением закивал.

– Правильно, чего только не сделаешь, чтобы порадовать тех, кто тебе дорог, – сказал он – и надолго замолчал.

Гермиона хрустела завтраком, глядя на ничем не примечательный, но в то же время какой-то очень умиротворяющий пейзаж: желтая трава, колышущаяся под ветром, колючий кустарник и дерево, отбрасывающее на землю полупрозрачную тень. В тишине слышался шорох травы и щебет птиц. Изредка лаял Клык – он изображал из себя хорошего охранника и время от времени оглядывался на Хагрида и Гермиону, будто бы проверяя, какое впечатление он на них произвел.

– Да, чего только не сделаешь, – вдруг снова заговорил Хагрид. – Я вот ради своей Макс в лепешку готов был расшибиться. Помню, как-то увидела она в журнале рекламу турагентства, будь оно неладно, и прямо загорелась вся – захотелось ей Париж повидать. Вон, даже на стенку Клювокрыла рекламу эту повесила, глянь, – Хагрид кивнул на страницу из глянцевого журнала, приклеенную скотчем поверх одного из постеров «Арагога»: Эйфелева башня в ночных огнях и подпись: «Увидеть Париж и умереть». – Слоган-то какой придумали – «увидеть и умереть», – проворчал Хагрид. – Кому захочется помирать-то? Но моей Макс так приспичило в этот Париж, прямо извелась вся, и меня замучила. «Хочу, – говорит, – сидя на Эйфелевой башне попить кофе с круассанами». Так я для нее даже чердак на нашей ферме от музыкальной аппаратуры освободил – вот, пей себе кофе на здоровье, если на веранде тебе неинтересно. Только вот круассанов в наших краях сроду не водилось – да чем же тыквенный пирог-то плох? Но Макс ни в какую. Верно, кровь предков в ней заговорила – мы ж ее неподалеку от Нью-Орлеана подобрали, голосовала на дороге – автостопом собиралась путешествовать. Сразу она мне глянулась, – Хагрид мечтательно вздохнул. – И так, и этак к ней подкатывал – хотел ей понравиться. Ну, она и сдалась в конце концов – увидела, что я не просто так, что у нас с ней любовь. Да только ребята наших чувств не поняли, – Хагрид опять вздохнул – на этот раз сокрушенно. – Не смогли смириться с тем, что Макс одного меня выбрала: раньше-то мы всё поровну делили – и выпивку, и баб… Сильно я тогда с ними поссорился. Да… Один парень наш, Норберт, моей собственной басухой по башне мне долбанул. Мне-то хоть бы хны, а вот басуха пополам сломалась… Эх… Ну, значит, после такого-то дела забрал я свою Макс и ушел из группы, – Хагрид помолчал, задумавшись. – Не, я на ребят не в обиде. Вот и все альбомы, которые они без меня записали, собрал… Отличные же песни, чего уж там… Правда, вот басист их новый – тут уж похвалить не могу, никудышный он. Тоже медиаторами играет, тьфу! Не признаю я эти мелкие хреновинки – как ими играть? Их ведь даже в пальцах не удержишь! – Хагрид засунул лапищу в коробку с сухим завтраком и вытащил пригоршню кукурузных колечек. – А так – молодцы ребята, убойную музыку играли, пока не распались. Видать, все-таки Макс нас объединяла; а как она ушла – так и «Арагог» потихоньку развалился. Такая она была, моя Макс, – сунув в рот пригоршню колечек, Хагрид долго ими хрустел. – Ты, Гермиона, умная… – начал он неуверенно. – Начитанная… Вот ты мне скажи – как думаешь, это дерьмо по всему миру случилось или только у нас? А то я всё думаю, думаю – может, это даже и хорошо, что Макс меня бросила, уехала в свой Париж? Может, там она в безопасности? – и Хагрид посмотрел на Гермиону с такой отчаянной надеждой, что той стало неловко его разочаровывать.

– Возможно, инфекция не перекинулась через океан, – утешила она его, – и твоя Макс, живая и здоровая, пьет сейчас кофе с круассанами на Эйфелевой башне…

Хагрид заулыбался.

– Точно! Точно, наверное, так оно и есть, – на радостях он вытряс из коробки целую горку кукурузных колечек и принялся их жевать. – А как Макс от меня ушла, – продолжил он с набитым ртом, – так всё мне стало не в радость. Совсем я опустился тогда… Продал свою ферму – зачем нужны тыквы, если некому печь тыквенные пироги? – погрузил аппаратуру в прицеп, взял Клыка и уехал на своем Клювокрыле. Пробовал как-то поработать со скуки – устроился уборщиком в Хогвартс тот самый – да только ничего хорошего из этого не вышло. Я ж тогда надумал снова ребят собрать, хотел возродить «Арагога», а в Хогвартсе как раз подвал был удобный, чтобы по вечерам играть, акустика там была уж больно хорошая. Но тут девчонка одна из колледжа пропала, а несколько дней спустя ее нашли бредущей по дороге близ Нью-Лондона. Она, видать, совсем умом тронулась, всё твердила о подвалах каких-то и о татуировках со змеей. Все, конечно, на нас с ребятами подумали, хотя у нас отродясь никаких змей не было, только вот пауки, – Хагрид потер татуированное плечо. – Да кто ж будет разбирать, какие там у нас татухи? Загребли нас, значит, того-этого… Потом отпустили «за недостаточностью улик»: из Хогвартса опять детишки начали пропадать, а мы-то в это время уже в каталажке сидели, стало быть, мы и не при чем. Но из Хогвартса меня всё равно поперли из-за этой истории с татухами и «Арагогом», – Хагрид поковырялся в зубах, вытаскивая прилипшие кусочки кукурузных колечек. – Я щас думаю: чего бы та девчонка делала рядом с Нью-Лондоном, черт знает за сколько миль от Хогвартса? И попечительским советом колледжа в те времена заправлял один мужик как раз с фамилией Риддл, типа крупная шишка, спонсор… Он-то и взъелся на меня, всё хотел, чтобы на нас с ребятами из «Арагога» это дело повесили. Вот и сама посуди: не зря же ему так приспичило замять это дело с девчонкой!

Гермиона, всё это время внимательно слушавшая Хагрида, встрепенулась.

– Именно! – воскликнула она. – Если по приказу этого загадочного «мистера Риддла» в лаборатории под Нью-Лондоном испытывали на людях вирус «Avada», то Риддл – или его приспешники – наверняка похитили тех пропавших детей из Хогвартса для своих опытов. Девочке удалось сбежать, и тогда Риддл свалил всю вину на «Арагога», чтобы отвлечь внимание общественности от Нью-Лондонской лаборатории.

– Во говнюк, – согласился Хагрид. – Надеюсь, он сгинул в своей лаборатории от собственной же заразы.

Хагрид смял коробку, забросил ее далеко в кусты и поднялся на ноги.

– Эй, Клык! – крикнул он, открыв собачьи консервы и вываливая содержимое в железную миску на полу. – Ты где, приятель? Иди поешь! – Хагрид постучал миской о дверцу Клювокрыла. – Тьфу, дурной кобелина, – беззлобно выругался он. – Опять за какой-то сучкой увязался… Наверное, тут где-то ферма неподалеку.

Гермиона вылезла из дома на колесах и, заслоняя ладонью глаза от солнца, огляделась.

– Клык! – тоже крикнула она. – Клык, Клык, ко мне!

В окне показалось заспанное лицо Гарри.

– Что случилось? – спросил он, надевая очки.

– Клык опять убежал, – вздохнул Хагрид. – Слушайте, вы тут посидите, позавтракайте, а я пока пойду поищу его. А то мало ли что: вдруг в какую яму свалился и не может выбраться. Тут полно этого дерьма.

– Погоди, я с тобой, – сказал Гарри. – Сейчас, только кроссовки надену.

Хагрид с сомнением оглянулся на дом на колесах.

– А кто будет Клювокрыла охранять?

– А мы Рона разбудим, – придумала Гермиона. – Всё равно ему с его свежей татуировкой лучше в доме сидеть – он вчера всю ночь на нее жаловался, пока не заснул.

– Так он не на боль жаловался, а на то, что Гарри прибил Принца до того, как тот закончил татуху, – хохотнул Хагрид.

На ступенях дома на колесах появился раскрасневшийся со сна Рон.

– Дурацкая тату, – сходу начал он. – Никто не подумает, что это половина от паука! Все решат, что это какой-то таракан, – позевывая, Рон отогнул бинт и с видом тяжелораненого стал рассматривать неудавшуюся татуировку. – Точно, таракан, – констатировал он трагично.

– Ничего, таракан тоже хорошая животина, – утешил его Хагрид. – Всё время бегает, копошится, пропитание себе добывает – вот прямо как мы с вами. Слушай, – он задрал футболку и почесал пузо. – Мы сейчас прошвырнемся тут недалеко, Клыка поищем, а ты за Клювокрылом последи. Вон, возьми Принцеву винтовку.

Рон еще раз простонал «Таракан!», но Хагрида послушался и полез за винтовкой.

Вправо от шоссе уводила грунтовая дорожка. Она тянулась, почти незаметная из-за высокой желтой травы, и примерно через четверть мили уходила вниз, к большому, выжженному солнцем дочерна пустырю. Посреди него белел одинокий фермерский дом; поодаль виднелось скопище сараюшек и силосная башня, возле которой вертелась паршивая седовато-черная собачка-обормотка. Заметив Хагрида, Гарри и Гермиону, она приветливо затявкала и побежала к ним, будто к давним знакомым.

– Ага, а вот и новая подружка нашего Клыка, – сказал Хагрид, рассматривая собачонку, которая юлила и виляла хвостом, подскакивая то к Гарри, то к Гермионе, то к Хагриду. – Что, сманила мужика, а, красотка? Он у меня такой – миниатюрных любит. А я вот наоборот, – Хагрид расхохотался утробным смехом. – Ну, давай, веди нас к Клыку.

Собачонка с бессмысленной радостью тявкнула и, не прекращая вилять облезлым хвостом, побежала вперед – будто бы поняла, чего хотел Хагрид. Добежав до силосной башни, она принялась лаять и подпрыгивать возле двери, закрытой на массивный висячий замок. Из-за двери послышался гулкий лай Клыка.

– Клык, приятель! – Хагрид подбежал к силосной башне и подергал дверь. – Как ты там очутился?

Он перевернул дробовик и уже начал сбивать замок прикладом, когда сзади раздался резкий мальчишеский голос:

– Что вы здесь забыли?

Хагрид, Гарри и Гермиона оглянулись; Хагрид вскинул дробовик. Из-за сараюшек появился белобрысый прыщавый юнец с острым, каким-то крысиным лицом и колкими серыми глазами. Завидев его, собачонка, завиляв хвостом, подбежала и подхалимски завертелась у его ног. Тот пнул ее – собачонка пронзительно завизжала и отбежала за сараюшку, продолжая оттуда повизгивать.

Хагрид возмутился.

– Эй, ты что творишь, гаденыш?! – он схватил юнца за грудки и пару раз встряхнул. – Какого хрена зверюгу обижаешь?! – Хагрид оглянулся на силосную башню, из которой всё еще доносился лай Клыка, и догадался: – Это ты, говнюк, моего пса запер? А ну живо открывай дверь!

– Ваша псина укусила меня за руку! Я чуть без руки не остался! – выкрикнул белобрысый, как только Хагрид отпустил его. Отбежав на порядочное расстояние, юнец заявил оттуда с вызовом: – Мой отец узнает об этом!

Хагрид нахмурился.

– Да вроде не водится за Клыком такой привычки – кусать людей ни за что ни про что, – пробормотал он. – Ладно, пацан, неси ключ от башни, и мы уйдем.

С опаской оглядываясь на дробовик, белобрысый убежал куда-то за сарайчики и через минуту вернулся вместе с длинноволосым бледным человеком, таким же белобрысым, как и он сам, – должно быть, его отцом. Тот обвел чужаков неприязненным взглядом. В подбородок длинноволосому упирался замызганный шейный корсет, из-за чего он смотрел на всех сверху вниз – это придавало ему необычный для фермера надменный вид.

– Что здесь происходит? – произнес он, вперившись в дробовик Хагрида, – глаза у длинноволосого были серыми, как и у юнца, но не колкими, а водянистыми, с припухшими красноватыми веками.

– Они напали на меня, сэр! – взвизгнул юнец.

– Ничего мы не нападали, – прогудел Хагрид. – Я просто хочу забрать своего пса. Откройте башню – и дело с концом.

Пропитое лицо длинноволосого приобрело еще более неприязненное выражение.

– Вы, городские, вечно заявляетесь и начинаете командовать, – выплюнул он, скривив губы точь-в-точь, как до того – его сын. – Думаете, вы самые умные, да? От таких городских умников всё зло – недаром Господь обрушил свой гнев на большие города. Мы здесь смогли сохранить чистоту крови, а вы явились со своей городской заразой и еще смеете указывать, что мне делать на моей же собственной земле! – он выразительно ткнул топором в сторону Хагрида, Гарри и Гермионы.

– С чего вы взяли, что мы заразные? – возразила Гермиона. ¬– Вы же видите, что мы не зомби!

– А ты заткнись, поганая грязнокровка! – выпалил юнец и оглянулся на отца, ожидая его одобрения; но тот, даже не взглянув на сына и продолжая сверлить взглядом дробовик Хагрида, произнес:

– Вся зараза пришла из городов, – он переложил топор из руки в руку. – Так что проваливайте с моей земли, пока я не…

Хагрид начал терять терпение.

– Послушай, приятель, плевать мне на твою землю и на всю дурь в твоей башке. Мне бы только своего пса забрать, и всё!

– У них есть машина, – опять встрял юнец, подобострастно заглядывая отцу в лицо, чем напомнил Гермионе побитую им собачонку. – Пусть отдадут ее нам! Я же из-за их проклятой псины чуть без руки не остался!

– Еще чего! – гневно отозвался Хагрид. – Я не отдам вам Клювокрыла!

Длинноволосый опять забрюзжал что-то про наглость «городских», но тут к ним подошла худая женщина с красным обветренным лицом, на котором ярко выделялись светло-серые глаза. Она была такая же востроносая и тонкогубая, как и юнец, но, в отличие от него, постоянно слащаво улыбалась. Вытирая фартуком руки, она быстро оглядела чужаков и сказала длинноволосому:

– Я уже закончила разделывать мясо. Мистер Малфой, почему бы вам не пригласить гостей в дом?

– Не хватало еще в дом тащить эту городскую заразу… – ответил тот сварливо.

Женщина заулыбалась еще шире.

– Но мистер Малфой, – проговорила она с нажимом. – Мы должны проявить гостеприимство.

– Мэм, нам бы только забрать моего пса, – напомнил Хагрид.

Женщина быстро-быстро закивала.

– Разумеется, разумеется, только придется немного подождать: моя сестра забрала ключи с собой. Но не волнуйтесь, она вернется с минуты на минуту! Вы можете подождать ее в доме. Зачем же на жаре стоять?

Женщина повернулась и засеменила к дому; Гермиона увидела ее длинную красную шею под жидкими волосами, покрытую какими-то пупырышками, как куриная кожа. Мистер Малфой двинулся за ней, не переставая брюзжать что-то себе под нос; юнец побежал следом.

Вслед за хозяевами Хагрид, Гарри и Гермиона обогнули сарайчики и оказались в поросшем сорняками дворе. Неподалеку от крыльца стоял добротный деревянный стол, пятнистый из-за уже побуревших и еще совсем свежих следов крови, над которыми вились мухи – должно быть, стол использовали для разделки мяса. Дальше, почти у самой уборной, лежал на боку мотоцикл.

– Это же «Харлей» дяди Сириуса! – воскликнул Гарри. – Он что, был здесь?

Мистер Малфой повернулся всем корпусом, поморщившись так, словно одно упоминание имени Сириуса вызывало у него раздражение.

– А почему бы ему не навестить своих родственников? – ответил он. – Сириус – кузен миссис Малфой. Что поделать, родню не выбирают, – он опять скривился. – Вечно его в город тянуло, не сиделось на месте… Паршивая овца. Всю жизнь позорил доброе имя Блэков, – мистер Малфой сплюнул, продемонстрировав вставные металлические зубы. – Семья моей жены – одна из самых уважаемых в здешних краях: предки Блэков были первыми баптистами в Америке. Потому их Блэками и назвали – из-за черной сутаны священников, – он схватился за острое плечо сына, торчащее из замызганной майки, и с его помощью поднялся по ступеням на веранду. – А Сириус ничуть не ценил свою кровь, сбежал с хиппи или как там они себя называют. Всё зло в мире от хиппи, жидов и нигеров, – заключил он весьма категоричным тоном.

Войдя вслед за фермером в дом, Хагрид, Гарри и Гермиона оказались в большой, мрачной и темной комнате, которую миссис Малфой гордо назвала «столовой». Комната оказалась удивительно захламленной, неуютной и затхло пахнущей. На стенах, обклеенных обоями, давно уже вспучившимися и покрытыми пятнами, висели какие-то картины и фотографии в старомодных рамочках. У стены стоял самодельный деревянный шкаф, а в центре комнаты – такой же грубо сколоченный стол, покрытый вязаной скатертью – когда-то белой, а теперь застиранной и желтоватой.

– Мистер Малфой, помогите мне достать фарфоровую супницу из моего приданого, – торжественно произнесла миссис Малфой – судя по ее тону, она необыкновенно гордилась этой своей супницей.

Мистер Малфой отложил топор и подошел к шкафу.

– Цените, – бросил он гостям. – Миссис Малфой не для каждого достает свою фарфоровую супницу.

– Мы очень признательны, – кисло пробормотала Гермиона.

Юнец вдруг дернул ее за руку.

– Ты сядешь со мной, поняла, грязнокровка? – заявил он, пытаясь подтащить Гермиону к столу.

Миссис Малфой погрозила ему пальцем.

– Драко Люциус Малфой, разве так следует вести себя с гостями? – сказала она строго. – Еще одна такая шалость – и отправитесь в чулан!

Тот мгновенно сник и отошел от Гермионы, косясь на ржавую железную дверь в стене, запертую на тяжелый засов. Тем временем мистер Малфой, достав из шкафа супницу, потянулся за бутылкой, стоящей тут же, на полке; но миссис Малфой, молниеносно отреагировав, выдернула бутылку у него из рук и поставила подальше.

– Мистер Малфой, еще нет и одиннадцати, – прошипела она. – Соблюдайте приличия!

Мистера Малфоя передернуло от злости.

– Приличия! – огрызнулся он. – Кто бы говорил о приличиях! Ваша семейка давно о них позабыла. Твой-то папаша, мир его праху, надул меня – дал за тобой в приданое никудышную ферму, а вместе с ней повесил мне на шею еще и твою чокнутую сестрицу! – лицо мистера Малфоя побагровело. – Знал, что мне тогда не до этого было, я во Вьетнам уходил, а вернулся – деваться некуда, уже этот сопляк родился… Глаза б мои на него не глядели…

– Мистер Малфой, не забывайте, у нас гости, – прервала его миссис Малфой с постной миной. – Негоже обсуждать семейные проблемы при гостях.

Но мистер Малфой уже распалился настолько, что с силой толкнул миссис Малфой в грудь – та упала на тумбу у стены. Вспыхнув, Драко схватил со стола нож и подскочил к отцу с криком: «Не трогай мать!». Мистер Малфой сдернул со стены ружье.

– Мне давно уже надо было разнести тебе башку, маленький выродок, – сказал он со злостью, направляя ружье на Драко.

Миссис Малфой метнулась к сыну и отобрала у него нож.

– Не грубите отцу, молодой человек, – укорила она Драко. – Что скажет на это дедушка Абраксас, когда вернется?

Миссис Малфой усадила Драко за стол и как ни в чем не бывало отправилась заваривать чай, а мистер Малфой добрался, наконец, до вожделенной бутылки и сделал несколько жадных глотков. Прихватив бутылку с собой, он развалился на продавленном диване и снова начал разглагольствовать – правда, теперь уже куда благодушнее:

– Видите фотографию прямо перед вами? Это я во Вьетнаме, – он указал бутылкой на одну из фотографий на стене, такую же темную и засиженную мухами, как и все остальные. – А рядом со мной – полковник Риддл. Какой был человек… Такие, как он, спасут Америку, – мистер Малфой любовно посмотрел на фото замутившимся взором. – Да, когда вы, городские поганцы, флаги сжигали, мы там подыхали за страну. Вы нас реднеками обзываете, «красношеими», а я вот шеи своей не пожалел, – он указал на шейный корсет, – инвалидом стал. А такие предатели крови, как Сириус, только и делают, что разваливают страну, которую мои предки основали. Джедедайя Малфой – слыхали о таком? Первый Малфой, рожденный в Америке, – он опять приложился к бутылке.

Гермиона, уже порядком уставшая от патриотической болтовни мистера Малфоя и от выходок всего семейства, шепнула Гарри:

– Я бы на вашем месте не стала пить этот чай, – она показала глазами на потрескавшиеся и, казалось, не особенно чистые чашки, которые миссис Малфой расставляла на столе. – Подозрительная какая-то семейка…

А мистер Малфой продолжал брюзжать, время от времени делая глоток из бутылки:

– …проклятые хиппи, взять бы их всех – и к вьетконговцам… А однополые браки? Мерзость! Свершилось, Господь покарал грешников, а нам расхлебывать. Я давно уже говорил миссис Малфой: когда в аду не хватит места…

– Мистер Малфой, не утомляйте гостей, – оборвала его миссис Малфой со своей обычной улыбочкой. – Садитесь лучше за стол, чай стынет. И вы садитесь… Да отложите уже свой дробовик, сэр. Идемте. Молодой человек пусть сядет рядом с мистером Малфоем, а вы, юная леди, садитесь рядом со мной… – Гермиона, к своему неудовольствию, оказалась между миссис Малфой и Драко, который тут же стал пялиться на Гермиону так, точно впервые в жизни увидел девушку. – Возьмемся за руки: мистер Малфой произнесет молитву.

Потная ладонь Драко легла на левую руку Гермионы – Гермиона едва сдержала брезгливую дрожь – цепкие пальцы миссис Малфой схватили ее правую руку, и мистер Малфой монотонно забормотал:

– Благодарим тебя, Господи, за обильную пищу, посланную нам тобой в эти трудные времена…

Вдруг из-за железной двери послышался странный звук – словно кто-то ударился об нее с другой стороны. Хагрид, Гарри и Гермиона вздрогнули и посмотрели на дверь.

– Ах, не обращайте внимания, – быстро проговорила миссис Малфой, не выпуская руки Гермионы. – Там, за стеной, у нас свинарник.

– Вы разводите свиней? – спросил Гарри, вспомнив окровавленный стол во дворе.

– А тебя это удивляет? – фыркнул мистер Малфой, раздраженный тем, что ему не дали закончить молитву. – Мы, в отличие от вас, городских, трудимся, чтобы добыть себе еду, а не покупаем ее в супермаркетах.

В этот момент за дверью снова зашумели, но на этот раз раздался странный скрежещущий звук – словно кто-то вел гвоздем по металлу.

– Ваши свиньи что, с когтями? – хмыкнул Хагрид.

Старшие Малфои нервно переглянулись.

– Давайте уже пить чай, – нашлась миссис Малфой, – а то он совсем остынет!..

Прислушиваясь к шуму за дверью, который с каждой минутой становился всё громче и настойчивей, Гермиона не заметила, как Драко придвинулся к ней; теперь он дышал Гермионе в ухо и пытался заглянуть в вырез футболки. Осмелев, Драко попытался просунуть руку ей между ног, но сразу же отдернул руку, вздрогнув от окрика матери:

– Драко Люциус Малфой, не играйте с едой!

Хагрид вскочил на ноги.

– Ну, знаете ли, это уж ни в какие ворота! – прогремел он, отпихивая Драко от Гермионы. – Где эта ваша сестра, в конце концов?! Мы забираем Клыка и сваливаем!

– О, вы скоро ее увидите, – улыбнулась миссис Малфой – от улыбки на ее тонком красноватом носу собрались мелкие морщинки.

Хагрид оглянулся в поисках дробовика, но его не оказалось у ножки стола, где Хагрид его поставил. Мистер Малфой же, схватив свое ружье, направил его на гостей.

– Проклятые городские, – произнес он с ненавистью. – Мы пригласили вас в свой дом, усадили за свой стол, а вы не можете проявить хоть немного уважения!

– Слушай, приятель, просто отдай мне моего пса, и мы уйдем, – примирительно сказал Хагрид, одновременно пытаясь отыскать взглядом свой дробовик.

Драко хихикнул.

– Вот идиот! – сказал он. – Если мы вас отпустим, то чем мы будем кормить тетушку?

Драко сдвинул засов и тут же отпрыгнул от распахнувшейся двери. В комнату ворвался тошнотворный запах мертвечины, а вслед за ним, громыхая тяжелой цепью, из темного проема выскочило нечто – не успел Хагрид понять, что это, как существо с рычанием бросилось на Гермиону. Гермиона упала навзничь… В одно мгновение Хагрид опрокинул стол, сбив мистера Малфоя с ног – ружье выстрелило в потолок. Отбросив со своего пути Драко, Хагрид тут же содрал с Гермионы рычащую тварь и несколько раз ударил существо о стену. Тварь захрипела и забилась у стены, пытаясь встать. Раздался выстрел…

Гарри опустил дробовик. У стены раскинулось тощее женское тело, покрытое трупными пятнами; лицо зомби почти полностью скрывали спутанные черные волосы, а шею обхватывал массивный ошейник. Хагрид подошел к ней и потолкал ногой – та зарычала, обнажив обломанные зубы и вытаращив глаза, затянутые бельмами; но подняться уже не смогла. Тогда Хагрид поднял ружье Малфоя и выстрелил ей в голову.

– Гермиона, ты цела? – Гарри помог подруге подняться.

– Кажется, да, – Гермиона торопливо оглядела себя. – Она не успела меня укусить.

Хагрид потер шею и посмотрел по сторонам.

– А где эти ублюдки?

– Свалили, – Гарри кивнул на распахнутую дверь, ведущую на задний двор: миссис Малфой бежала, таща за собой Драко, а мистер Малфой, прихрамывая, едва поспевал за ними.

– Сукины дети, – буркнул Хагрид. – Как бы они моему Клыку ничего не сделали. Надо освободить его и поскорее убраться из этого проклятого места.

– Посмотрите сюда!

Хагрид и Гарри повернулись к Гермионе – она указывала куда-то в «чулан». Гарри приблизился и заглянул в затхлую темноту.

– Фу, ну и вонь, – простонал он, силясь разглядеть хоть что-нибудь.

– Посмотри вниз, – подсказала Гермиона каким-то странным голосом.

Гарри опустил взгляд и увидел у самого порога, на загаженном кровью полу, оторванную руку с татуировкой по всему предплечью: «Черный пес». Рука всё еще сжимала лямку дорожной сумки.

– Это же… Черт возьми, это же рука Бродяги! – воскликнул Хагрид.

– О Господи, – выдохнул Гарри. Он зажал рот рукой и побежал к выходу – но не успел, и его вытошнило прямо на пол.

Гермиона, подобрав ружье, брошенное мистером Малфоем, прикладом подтянула руку к себе и вытащила из мертвых пальцев сумку.

– Идемте, – решительно сказала она, повесив сумку через плечо. – Нам здесь больше делать нечего. Освободим Клыка, а потом просто сядем в Клювокрыла и уедем отсюда как можно дальше.

Клык толкал мордой сумку Сириуса с явным намерением поживиться ее содержимым. Он пыхтел, шумно вдыхал ее запах, чихал, тряс головой и уже порядком забрызгал сумку соплями, когда Гермиона наконец заметила его поползновения и прикрикнула:

– Клык, не трогай это!

Клык состроил виноватую физиономию, демонстративно – со стуком и тяжким вздохом – лег возле сумки и, шевеля бровями, вперил в Гермиону скорбный взгляд. Однако уже через минуту он опять полез к сумке, на этот раз действуя осторожнее и время от времени поглядывая на Гермиону. В конце концов попытки Клыка увенчались успехом: сумка раскрылась, и из нее вывалилось какое-то барахло, от которого разило запахом грязных носков. Поняв, что набедокурил, Клык предпочел отбежать от сумки в дальний конец дома на колесах и сделать вид, что необычайно заинтересовался своим старым, давным-давно прокушенным резиновым мячом.

– Вот что ты наделал, глупый? – Гермиона отложила ружье мистера Малфоя, которое до этого чистила, и встала с кресла. – Ну ладно, всё равно надо было когда-нибудь разобрать эту сумку.

Гермиона присела рядом с сумкой, вытрясла всё ее содержимое на пол и выудила из кучи вещей комок чего-то вязаного и полосатого.

– Так, посмотрим, что у нас тут, – пробормотала она, разворачивая комок – он оказался побитым молью шерстяным свитером. – Свитер… Постелить Клыку, – решила Гермиона. Она аккуратно свернула свитер, отложила его в сторону и извлекла из кучи барахла блок сигарет. – Это Хагриду. Ага, фляга… – Гермиона отвинтила крышку, понюхала, поморщилась. Определила: – Бурбон. Тоже Хагриду, – поставила флягу рядом с блоком сигарет. – Так, а это что? Ох, фу, грязный носок, – Гермиона брезгливо вытащила носок двумя пальцами, встала, держа носок в вытянутой руке и зажимая другой рукой нос, и выбросила носок в окно. – Дальше… Хм, второго носка нет. Вот и хорошо, – она поднесла к лицу пальцы, скривилась и крикнула друзьям: – Эй, Гарри, Рон, у кого есть влажные салфетки? Так, – Гермиона вернулась к вещам Сириуса. – Резинки, три штуки…

– Жевательные резинки? – переспросил Рон – он как раз подошел к Гермионе, чтобы отдать ей пачку влажных салфеток. – Круто, можно мне одну?

– Это другие резинки, Рон.

– А, – Рон почувствовал, что стремительно краснеет. – Тогда… дай мне, я выкину.

Забрав у Гермионы презервативы, Рон подошел к окну, открыл его, сдвинул решетку… а потом, воровато оглянувшись на Гермиону, поспешно сунул презервативы в карман джинсов.

Гермиона тем временем продолжала инвентаризацию:

– Одноразовая зажигалка… Не работает. На выброс. Карманная Библия… Библия? – она с недоумением посмотрела на черный томик у себя в руке. – Бродяга читал Библию? Не ожидала от него… Ну ладно, оставим для легкого чтения, – Гермиона положила Библию себе на колени. – Какие-то диски… Так, госпел… Не знаю, кому это может понадобиться, но на всякий случай пусть лежит. Джонни Кэш, – она раскрыла коробку и повертела CD-диск на свету. – Оцарапанный, на выброс. Кенни Роджерс… ага…А это что? Как непонятно написано… Ар… Арагог?! – Гермиона, не веря своим глазам, уставилась на черную обложку диска с неумело нарисованным пауком. – «Арагог»! – она вскочила на ноги и подбежала к Хагриду. – Смотри, Хагрид, что я нашла! У тебя нет такого? – Гермиона показала ему обложку диска.

Хагрид резко затормозил. Покрышки Клювокрыла взвизгнули, дом на колесах тряхнуло так, что Гарри, задремавший на краю дивана, чуть не свалился на пол, а Гермиона, которой в последний момент удалось схватиться за спинку водительского сиденья, едва не выронила диск.

– Это… Это же… – Хагрид выхватил диск у Гермионы, открыл коробочку и дрожащими руками вложил диск в проигрыватель. Раздался бешеный бой ударных, вслед за ним – резкий, оглушающий визг гитары под неровное, то и дело отстающее от общего темпа громыхание баса, и низкий голос зарычал: «Араго-о-ог! Царь Арахни-дов!..».

– Хагрид! Это то, что я думаю? – воскликнул Гарри.

– Это же «Арагог, царь Арахнидов», песня из демо «Арагога»! – закричал Рон в полнейшем восторге.

Хагрид не ответил – закрыв глаза, он перебирал толстыми пальцами струны невидимой гитары, тряся лохматой головой в такт рёву и грохоту, от которого дрожали окна и даже, казалось, весь корпус Клювокрыла.

– А ведь отличная же музыка! – крикнула Гермиона, с трудом перекрывая гроул фронтмена «Арагога».

– Да! Классная! – искренне согласился Гарри – он и сам не заметил, как тоже начал трясти головой и отбивать такт на спинке сиденья Хагрида.

Рядом завыл Клык, будто бы подпевая «Арагогу».

– Клыку тоже нравится! – рассмеялась Гермиона.

– Эй! – воскликнул Рон. – Взгляните-ка сюда! Что это с ними?

Гарри и Гермиона посмотрели, куда показывал Рон: снаружи двое зомби-тинейджеров замерли с разинутыми ртами, словно прислушивались к грохоту, несущемуся из Клювокрыла, а потом вдруг задергались и упали на асфальт, корчась как от боли.

– Знаете что, ребята? – крикнула Гермиона со смехом. – Кажется, теперь у нас есть мощное оружие против зомби! И оно гораздо эффективнее, чем пули!

– А что, это же здорово! – хохотнул Рон. – Врубаешь «Арагога» на полную – и всё, мертвяки обезврежены!

– Точно! – обрадовался Гарри. – Теперь мы сможем спокойно заезжать даже в большие города! Вот Хагрид молодец – если бы не он, мы бы так никогда и не узнали об «Арагоге»!

Наконец, напоследок обрушив на Клювокрыла еще один взрыв ударных, «Арагог» смолк. Гарри, Рон и Гермиона разочарованно вздохнули.

– Что, уже всё? – спросил Рон. – Так быстро?

– Да, помните, в демо всего две композиции: «Арагог, царь Арахнидов» и «Акромантул», – ответила Гермиона слишком громко – с непривычки у нее звенело в ушах.

– А давайте следующий альбом поставим! – предложил Гарри. – Эй, Хагрид, – он хлопнул Хагрида по плечу, – запускай следующий! Мы хотим все альбомы послушать. Шикарная же музыка!

– Ага, душевная такая, – простодушно добавил Рон.

Хагрид хлопнул себя по колену, тяжело поднялся на ноги и вылез из-за водительского сиденья.

– Ну, ребята, остальное послушаете без меня, – проговорил он.

Гермиона удивилась.

– Что с тобой, Хагрид? Ни за что не поверю, что ты устал от «Арагога».

– Нет, я просто… Э… В общем, спасибо вам, ребята, – Хагрид протянул лапищи, сгреб Гарри, Рона и Гермиону в охапку и притиснул к себе. – Послушал я демо «Арагога», а больше мне и не надо. Я ведь вот что… Ну… Сами глядите, в общем, – отстранив ребят, Хагрид приподнял футболку – отчего большой растянутый паук на ней будто бы съежился – и обнажил след укуса на толстом волосатом животе.

– О, Хагрид… – выдохнула Гермиона. – Как же так?..

– Нет, нет, Хагрид, этого не может быть, – хрипло прошептал Гарри.

У Рона задрожали губы.

– Да вот, все-таки цапнула меня эта стерва у Малфоев. Подвело меня мое пузо, – Хагрид шлепнул себя по животу. – Говорила мне Макс, что надо избавляться от этого балласта… – он рассмеялся. – Моя-то Макс была девушка стройная, не то, что я. Аэробикой занималась, и меня всё время агитировала… – Хагрид помолчал, задумавшись о чем-то с улыбкой. – Ну, попрощаемся, что ли, – наконец проговорил он.

Хагрид опять обнял Гарри, похлопал его по спине. Скрывая слезы, Гарри уткнулся в пахнущую потом и виски футболку с уже потрескавшимся логотипом «Арагога» и сказал Хагриду куда-то в живот:

– Может быть, мы сумеем тебя спасти? Принц сказал, что у меня в крови антивирус…

– Нет, Гарри, – горько возразила Гермиона. – Даже если бы у нас была лаборатория и компетентные специалисты, это дело не одного дня… и даже не одного месяца. А время работает против Хагрида.

Рон громко всхлипнул.

– Гермиона, ты же умная, придумай что-нибудь! – выкрикнул он со слезами в голосе.

Хагрид покачал большой головой.

– Гермиона говорит дело.

Потрепав Гарри по волосам, Хагрид взял его за плечи и заглянул в лицо.

– Ну, Парень-Который-Выжил, – хохотнул он, – пригляди за ребятками. Лады?

Гарри молча кивнул – он боялся, что не сможет сдержать слез, если заговорит.

– А ты, Гермиона, позаботься о Клыке, – Хагрид подмигнул Гермионе. – Он, кажись, тебя больше всех полюбил. Одно слово – бабник! – Хагрид расхохотался. – Дробовик я, пожалуй, заберу, – продолжил он, проверив, сколько в дробовике патронов. – Всё равно всего парочка осталась. А мне и одного хватит… Ну, езжайте, ребята.

– А ты, Хагрид? – по пунцовым щекам Рона текли слезы.

– А я останусь наблюдать за заходом солнца.

Хагрид еще раз добродушно улыбнулся Гарри, Рону и Гермионе, положил на плечо дробовик и, выйдя из дома на колесах, захлопнул за собой дверцу. Отойдя на несколько шагов, он помахал Клювокрылу и с дробовиком на плече потопал навстречу закату – Гарри, Рон и Гермиона еще долго видели его большую фигуру на фоне багряного неба.

– И что мы теперь будем делать? – потерянно спросил Рон.

Гарри сел на водительское место и повернул ключ зажигания. Клювокрыл взревел.

– Как что? Поставим «Арагога», врубим колонки на полную мощность и будем ехать и ехать, пока не закончатся все альбомы, – ответил Гарри.

– А потом? – спросил Рон.

Гарри улыбнулся, глядя на устремляющееся за горизонт шоссе, сияющее в свете фар Клювокрыла.

– Потом… Кто знает, что будет потом? Быть может, мы найдем лабораторию, – Гарри потер шрам на лбу, – и спасем человечество.

– А антивирус назовем «Арагог» – в честь Хагрида! – убежденно выпалил Рон.

Дом на колесах тронулся с места. Издалека донеслось эхо одинокого выстрела – Клык вздрогнул и вопросительно посмотрел на Гермиону.

– Всё в порядке, красавчик, – сказала она, почесав его за ухом. – Идем, я дам тебе покушать.

Клык радостно взблеснул глазами и заюлил, показывая Гермионе, где его миска. Гарри прибавил газу, а Рон сел рядом с ним и запустил демо «Арагога» сначала, повернув громкость на полную. Хриплый голос взревел: «Араго-о-ог!», не в такт загромыхала бас-гитара. Клювокрыл набирал скорость, оставляя закат позади.