Дом на колесах (джен)

Клык разлегся на диванчике Рона кверху пузом, раскинув лапы и запрокинув голову – этакая гигантская храпящая лягуха; его брылы съехали к щекам, отчего казалось, что Клык самодовольно улыбается. Рон потолкал его, пытаясь спихнуть с диванчика на пол, но Клык, возмущенно фыркнув, просто повалился набок, придавив руку Рона своей тушей.

– Ну Клык, – Рон вытащил руку и попробовал отодвинуть Клыка на край диванчика – безрезультатно. – Ну что ты, ну подвинься хотя бы чуть-чуть…

Клык с досадой покосился на Рона, тяжко вздохнул и оттолкнул его всеми лапами.

– Какая же ты скотина, Клык, – обиделся Рон.

Вытирая о джинсы руки, вымазанные в собачьей слюне, он побрел прочь и присел на одно из драных сидений. За окнами совсем стемнело. Ветер задувал в дом на колесах песок и запах нагретого солнцем асфальта; слышался гул мотора, шорох шин, негромкие, задумчивые порыкивания живых мертвецов, бесцельно бродивших вокруг разбитых автомобилей, да завывания гитары в проигрывателе Хагрида – к чести последнего нужно сказать, что ради засыпающих друзей он даже приглушил звук. Рон потер кулаком глаза. Гарри и Гермиона, похоже, уже уснули…

– Чего маешься, приятель? Не устал за день, что ли? Ну так садись сюда, – Хагрид хлопнул по сиденью рядом с собой. – Поболтаем. А то я, чего доброго, засну за рулем…

Рон встал, потянулся, подошел к месту рядом с водителем и плюхнулся на потрескавшееся дерматиновое сиденье.

– Клык занял мое место, – пожаловался Рон.

Хагрид хохотнул.

– Это да, это он может, – подтвердил он с умилением. – Бывало, еще на ферме, запрыгнет в нашу с Макс постель, ляжет в ногах этак робко, а потом всё дальше и дальше забирается, пока до подушки не долезет: проснусь посреди ночи – а прямо передо мной его морда расквашенная, слюнявая. Еще и лапами пихается, чтобы, значит, я ему место освободил.

– А мне что делать? – Рон уже в который раз зевнул. – Не хочу в кресле спать… Раньше, когда я спал в нашем фордике на сиденье, потом наутро разогнуться не мог.

Клювокрыла тряхнуло – Хагрид наехал на неожиданно появившегося посреди шоссе зомби.

– Тьфу, зараза, всё стекло заляпал, – Хагрид включил дворники, счищая с лобового стекла разбрызганные мозги мертвеца. – А ты давай-ка Клыку отомсти – ляг на его лежанку. Вон я ему какую лежанку сварганил, еще попросторней твоего дивана будет.

Рон смущенно засопел и зачем-то стал сосредоточенно ковырять дерматиновую обивку сиденья. Наконец он нашел в себе силы признаться:

– Там вокруг пауки… на постерах… Я не смогу там заснуть. Я… ну… Я пауков боюсь.

– Да ну? – не поверил Хагрид. – Зачем же их бояться? Я вот всякую живность люблю. А про паука даже легенда есть у этих… как их… э… забыл, – Хагрид достал из бардачка видавшее виды полотенце и вытер пот с шеи. – Сам понимаешь, я же в колледжах не учился. Да чего греха таить, даже школу не закончил: работать надо было, кормиться как-то… Отец мой был маленький человек, простой бухгалтер в мелкой конторе. Я уже в десять лет зарабатывал больше него: лужайки там стриг или собак выгуливал… Люблю я зверюг всяких. Но как помер мой папаша, так я бросил это дело – всё на сцену меня тянуло. Это у меня от мамы: она, знаешь, знатная певица была, спиричуэлс пела. Вместе с группой своей все Штаты объездила, да… А однажды так и не вернулась с гастроли, бросила нас с отцом. Я тогда совсем мальцом был, – Хагрид задумался и надолго замолчал, ведя Клювокрыла по пустынному шоссе. – Я ж вообще на маму похож, – продолжил он. – У нее все в роду были – великаны… Вот… Даже фамилия ее девичья – Хайтауэр. Мои-то кузены все в спорт подались, баскетболисты, а Гроххшуа, сводный братец мой, так вообще в NBA играет. А я нет, я по музыке пошел. Видел постер-то? – Хагрид ткнул пальцем в сторону небольшого, затертого и порыжелого постера рядом с Роном: четверо длинноволосых парней, похожих друг на друга, и среди них здоровяк с бас-гитарой в руках, в кожаном жилете на голое тело и лосинах леопардовой расцветки. – Узнаёшь? Эт я. В «Арагоге» на басухе играл. Мы тогда только-только демо записали и двинули в тур вместе с «Философерс Стоун», были у них на разогреве. Представляешь – играли на одной сцене с Ником «Флэймом» Фламелем! Ух! – от избытка чувств Хагрид крутанул руль сильнее обычного, отчего покрышки Клювокрыла взвизгнули, а сам дом на колесах опасно накренился. – Вот это был бог метала! Бессмертный! Тогда мы с ребятами и набили себе Арагога, – Хагрид поиграл мышцами, из-за чего паук на его плече, казалось, ожил и зашевелился. Рон сглотнул. – Помню, остановились в каком-то городишке выпить и подзаправиться, зашли в бар… Утром просыпаемся – у всех татухи с Арагогом. До сих пор не знаю, кому это пришло в голову. Помню только, тату-мастер был такой слегка припадочный… О! А что, если нам и тебе набить татуху – такую же, как у меня, с пауком? – Хагрид заулыбался, чрезвычайно довольный собственной идеей. – Вот увидишь: весь страх мигом пройдет! Да и девчонкам нравятся парни в татухах, – он подмигнул Рону. – Давай, не дрейфь, клин клином вышибают!

Рон опять скосил глаза на здоровенного паука у Хагрида на плече.

– Думаешь, сработает? – спросил он неуверенно.

– Зуб даю! – Хагрид подался вперед, всматриваясь в темноту, разрываемую светом фар Клювокрыла. – О, гляди – как раз то, что надо.

Из темноты вынырнул ржавый щит; выцветшая на солнце надпись гласила: «Добро пожаловать в сказочный Спиннерс-Энд, перцовую столицу штата! Население 69 чел.». И ниже: «У нас растет самый большой в мире перец!».

Рон, не разделяющий восторга Хагрида, с сомнением оглянулся на пронесшийся мимо окна щит.

– И зачем нам в этот… Спиннерс-Энд, или как там его? Ты что, правда хочешь посмотреть на самый большой в мире перец?

Хагрид улыбнулся в бороду.

– Можно заодно и на перец глянуть, – согласился он. – Но если мне не изменяет память – и если мертвяки еще не разнесли этот городишко окончательно – то где-то здесь должен быть тату-салон.

Рон засомневался еще больше.

– Гермиона как-то говорила нам, что, возможно, у многих зомби сохраняются некоторые навыки, но… знаешь, Хагрид, мне как-то не хочется, чтобы тату мне набил мертвяк.

Хагрид расхохотался – по-видимому, он принял слова Рона за остроумную шутку.

– Провалиться мне на этом месте, если мастер окажется зомби! На этого психа, я те говорю, ни один мертвяк не позарится, – он свернул на главную – и единственную – улицу города и притормозил у одноэтажного дома, больше смахивающего на барак. На крыше неровно мигала неоновая вывеска: «Dark Arts».

Хагрид тяжело поднялся на ноги, перелез через коробку передач и хлопнул Рона по спине – Рон задохнулся и закашлялся.

– Ну, пошли, что ли? Если поторопимся, успеем обернуться до того, как твои приятели проснутся. Сделаешь им сюрприз, ага?

Хагрид протопал к дверце дома на колесах, открыл ее и вышел, прихватив с собой дробовик. Клык, заслышав шум, поднял голову, навострив уши, но, увидев Хагрида, снова уронил морду на подушку. Плетясь вслед за Хагридом, Рон успел заметить, что Клык уже успел обслюнявить всю подушку.

Спиннерс-Энд встретил их странной тишиной. Рон долго не мог понять, что же в ней такого странного, пока не споткнулся о труп, лежащий посреди улицы ¬– в отличие от тех, что Гарри, Рон и Гермиона видели в последние дни, труп просто лежал, а не пытался поживиться свежей плотью. Приглядевшись повнимательнее, Рон увидел сквозное отверстие у него в черепе. Только сейчас до Рона дошло, чем его удивила здешняя тишина: в ней не раздавались хрипы и рычание зомби – звуки, ставшие для него уже неотъемлемой частью внешнего мира, такой же, как прежде шум машин или голоса прохожих. Покинутые домишки – большей частью одноэтажные – тесно обступали единственную улицу городка; многие окна были заколочены, другие же – разбиты. Ветер приносил откуда-то запах затхлой воды. Над улицей, протянутый между двумя домами, белел баннер, красными буквами возвещающий о «Ежегодном фестивале перца чили». Хагрид прочитал по слогам надпись и удовлетворенно хмыкнул.

– Ты погляди, – сказал он. – Что-то знакомое… Да, точно, вспомнил: мы набили себе Арагога здесь, в этом городишке! Я еще тогда на спор обожрался чили и выдул, наверное, два ящика пива, чтобы глотка не горела. Потопал в сортир, вернулся, схавал еще чили… А потом мы с ребятами завалились в тату-салон и, кажется, разбили витрину, – Хагрид рассмеялся, вспомнив молодость. – Вот и отлично! Сделаем тебе татуху точно как у меня!

Махнув Рону рукой, Хагрид положил дробовик на плечо и двинулся в сторону строения с вывеской «Dark Arts». Застекленная витрина, местами треснувшая и кое-как заделанная фанерой, была размалевана неуклюжими ядовито-зелеными змеями; за ними виднелось кресло, высокий стол с какими-то аппаратами, смахивающими на орудия пыток, и стена, от пола до потолка обклеенная постерами. Хагрид толкнул тяжелую дверь – тенькнул колокольчик – и вошел, придержав дверь для Рона.

Они оказались в душной прокуренной комнатушке с мигающей лампой дневного света, от прерывистого свечения которой перед глазами мелькали зеленые пятна. Прямо перед собой Хагрид с неудовольствием разглядел постер «Дэт Итерс»; рядом висели прейскурант и едва ли не двадцатилетней давности календарь с грудастой красоткой топлес. Хагрид подошел к столу и огляделся.

– Эй! Есть тут кто?

Рон озирался со всё нарастающей тревогой.

– Может, пойдем отсюда, а? Не нравится мне это место. Запах еще какой-то… – он принюхался, – …странный.

Хагрид пропустил его слова мимо ушей – он подошел к постеру «Дэт Итерс» и уже прикидывал, как бы его сорвать половчее, когда послышался низкий хриплый голос:

– Любуетесь на мою группу?

Рон так и подскочил от неожиданности; Хагрид, едва заметно вздрогнув, вскинул дробовик. Из-за двери в углу салона, которую Рон поначалу не заметил – ее заслоняло вертящееся кресло – появился странный тип в кожаных брюках, обнаженный по пояс. Он неприятно напоминал зомби: мертвенно-бледный, тощий, с сальными черными патлами, с длинным гибким туловищем и худыми, очень длинными руками, сплошь покрытыми татуировкой. Со змеиной грацией он обогнул кресло, прошел мимо Рона и встал за стол, наводя на посетителей винтовку.

– Э, приятель, это не ты ли гроулил в «Дэт Итерс»? Принц, да? – узнал Хагрид. – Ну, гроул у Итерс действительно был хорош, тут уж не поспоришь. Но вот бас у них дрянной, так я скажу! Это ж надо додуматься – играть медиаторами… – Хагрид бросил взгляд на винтовку, направленную ему в лицо. – Кончай, приятель, опусти ствол. Видишь ведь – мы не мертвяки.

Тот желчно скривил тонкие бледные губы.

– Разве вас разберешь, – процедил он сквозь зубы, переводя какой-то полусумасшедший взгляд с Хагрида на Рона и обратно. – Зомби, торчки – все вы одинаковы. Кто вам сказал, что я продаю зелье? Это тату-салон, а не какая-нибудь подпольная зельеварня! – татуировщик двинул винтовкой, отчего многочисленные браслеты у него на запястьях зазвенели. – Видели вывеску – «Dark Arts»? Я тут занимаюсь искусством, а не дурь толкаю! Вам Каркаров про меня напел? Гребанная русская мафия, – он дернул головой, откидывая свои длинные волосы за спину и открывая ухо, пробитое пирсингом по всему краю. – Выторговал себе программу защиты свидетелей, дешевый стукач, и копает под меня. А я давно с этим завязал, – он со стуком положил винтовку на стол, выдвинул ящик, достал оттуда пакетик с каким-то белым порошком и, поморщившись, кинул его перед Роном. – Ладно, забирайте и валите отсюда, – выплюнул тату-мастер с раздражением.

Хагрид посмотрел на пакетик.

– Не, приятель, мы не за этим пришли, – сказал он.

– Не хотите брать?! – вскинулся Принц. – Такого чистого зелья вы ни у кого не найдете! Бери, не сомневайся, – даже такому громиле, как ты, вставит. Я не какой-нибудь самоучка, как старик Слагхорн, у меня всё по науке сварено…

Хагрид прервал его:

– Всё ясно, Принц, но мы того… не по этому делу. Мой друг татуху набить себе хочет, – он хлопнул Рона по плечу и подтолкнул его к татуировщику. Тот, приподняв бровь, оглядел его с ног до головы.

– Так бы сразу и сказали, – произнес он с затаенной радостью. – Сейчас, – он наклонился, роясь в ящиках стола, – взгляду Рона открылась тощая спина с острым позвоночником, выпирающими лопатками и большой татуировкой через всю спину – пламенеющие буквы складывались в слова: «Принц Тьмы». – Ага, нашел. Выбирай рисунок, – татуировщик с гордым видом хлопнул перед Роном толстую файловую папку.

Хагрид отодвинул ее.

– Мой друг уже выбрал. Хочет такую же, как у меня, – он приподнял рукав футболки, демонстрируя тату-мастеру своего Арагога.

Однако тот, даже не взглянув на тату, фыркнул, отчего-то оскорбившись:

– Я не работаю по чужим образцам!

– Отчего ж по чужим, – возразил Хагрид. – Глянь: ты ж сам мне ее набил. Лет пятнадцать, поди, с тех пор прошло…

Лицо Принца вновь просветлело.

– Да-да, узнаю свою работу, – он схватил Хагрида за руку своими костистыми тонкими пальцами, унизанными массивными кольцами, и притянул его к себе, рассматривая татуировку. – Всё еще яркая – после стольких лет… Даже обновлять не надо. У меня особый состав краски, я сам ее смешиваю, – он отпустил Хагрида – но только для того, чтобы вцепиться в Рона и подтащить его к креслу. Рон, вконец одуревший от обстановки и экзотического татуировщика, ерзал в кресле и растерянно вертел головой. Неожиданно тот схватил со стола собственный каталог и шлепнул им Рона по затылку: – Сиди смирно, засранец.

Нависнув над своим клиентом (или следует сказать – жертвой?) татуировщик полил плечо Рона остро пахнущей жидкостью из одного из пузырьков, расставленных рядом на столике, и сильными движениями начал растирать жидкость по коже. Рон едва ли не уткнулся ему в тощую грудь – серебряная змея, висящая на массивной цепи, мерно стукалась о нос Рона, а шипы на ошейнике, перехватывающем длинную шею тату-мастера, блестели в опасной близости от его глаз. Рон попытался поменять положение, однако стало еще хуже – теперь он оказался совсем рядом с подмышкой Принца, из которой торчал густой пук черных волос. Вдобавок ко всему, прикидывая, куда набить тату, тот прижался к коленке Рона своим пахом, обтянутым кожаными брюками. Рон крепко зажмурился.

– Да ладно тебе, не дрейфь – Принц свое дело знает, – успокоил его Хагрид. Он еще некоторое время понаблюдал за манипуляциями мастера, почесал под животом, повздыхал и, наконец, прогудел: – Слушай, Принц, у тебя здесь сортир имеется?

Тот, не отрывая взгляда от покрасневшего веснушчатого плеча Рона, бросил:

– Дальше по коридору, последняя дверь.

– Ага, спасибо. Я мигом! – Хагрид приставил дробовик к ножке стола и отправился на поиски туалета. Принц крикнул ему вслед:

– Стульчак не забудь поднять!

Тем временем Гарри, проснувшись посреди ночи и не найдя в доме на колесах ни Хагрида, ни Рона, взял бейсбольную биту, прихватил с собой Клыка и отправился на их поиски. Когда он оказался у витрины «Dark Arts», Принц уже успел набить Рону половину контура, а Рон порядком измучился от страха и непривычной боли. Поэтому, когда Гарри, распахнув ногой дверь, ворвался в тату-салон, его взгляду открылась зловещая картина: орущий от боли Рон и тощий зомби, поразительно похожий на Мерилина Мэнсона, который нависал над беззащитной жертвой и совершал какие-то странные движения руками – не иначе как кишки вырывал. Недолго думая, Гарри бросился на помощь другу. Ударив «мертвеца» битой по ноге, он схватил взвывшего татуировщика за плечо и за грязные лохмы и со всего маху отбросил его от Рона. Тату-мастер, не ожидавший такого нападения, отлетел к витрине; стекло разбилось, раздался страшный крик… Рон заорал еще громче.

– Рон, Принц! Вашу мать, что случилось?! – из-за двери, на бегу подтягивая штаны, выскочил Хагрид. Схватив дробовик, он огляделся и увидел истошно орущего Рона, Гарри, побледневшего так, что сделал бы честь любому зомби, и Принца – тот с изумлением смотрел на большой осколок стекла, прошивший его насквозь и торчащий из груди.

– Хагрид… – прошептал Гарри. – Хагрид, он что… не мертвец?!

– Вроде бы вполне живой… был, – Хагрид подошел к Принцу и присел возле него на корточки. – Эй, приятель… Ты того… Держись, ладно? Сейчас я попробую вытащить из тебя эту хреновину.

– Ни в коем случае! – раздался голос Гермионы.

Гарри, Рон и Хагрид обернулись к двери: Гермиона стояла напротив витрины; рядом с ней тревожно юлил Клык.

– Откуда она взялась? – пробормотал Рон.

– Если вытащить осколок, раненый сразу истечет кровью, – заявила Гермиона, мгновенно оценив ситуацию. – Что здесь вообще произошло?

Гарри с ужасом посмотрел на мнимого зомби.

– Кажется… Кажется, я убил человека…

Вдруг Принц пошевелился и прохрипел что-то, давясь кровью. Гермиона наклонилась к его губам.

– Просит какой-то шприц, ¬– сказала она. Осторожно перешагнув через осколки витрины, Гермиона пошарила в столе, с необыкновенной быстротой отыскала в нем шприц и подала его татуировщику.

Тот зубами затянул шнурок у себя на руке, зубами же снял колпачок со шприца и вколол что-то в переплетение синих вен, бугрящихся под бледной кожей. Его взгляд остановился на Гарри.

– Посмотри… на… меня… – прошептал Принц – и закашлялся кровью. Отдышавшись, он произнес еще тише, почти беззвучно: – У тебя глаза матери…

Гарри опешил.

– Вы знали мою маму?

Принц улыбнулся – совсем слабо, уголком губ.

– Все знали Рыжую Бестию Лили, – он указал глазами куда-то в сторону, и Гарри, Рон, Гермиона и Хагрид, проследив за его взглядом, посмотрели на старый календарь на стене: рыжеволосая красотка томно смотрела в объектив, подпирая руками обнаженную грудь.

– Миссис Поттер?! – в один голос выдохнули Рон и Гермиона.

– Она стала бы звездой, – прошептал Принц. – Она могла бы даже сняться на обложку «Плэйбоя»… Если бы не Сохатый, – он снова закашлялся – на этот раз, похоже, от злости. – Этот мерзавец… Он погубил Лили… Это он заставил ее согласиться на участие в программе «Наследник Слизерина» – ему вечно не хватало денег на наркоту… – Принц подавился кровью и замолчал, судорожно втягивая воздух. – Я был простым лаборантом… – продолжил он прерывающимся шепотом. – Я ничем не мог ей помочь!.. Когда я узнал, что Лили ждет ребенка, я уговаривал ее сбежать со мной, но она отказалась… Это Сохатый заморочил ей голову… Я пытался ее спасти, но… но всё испортил… Я всё испортил… Я так любил ее… Любил ее… всегда, – Принц вдруг начал расстегивать брюки.

Гермиона недоуменно нахмурилась.

– Что это он собирается сделать?

– Гермиона, не смотри! – заволновался Рон.

Однако Принц, расстегнув брюки, просто отогнул их край, обнажив татуировку у паха: бегущая лань и надпись: «Always».

– Гарри! – прошептал он. – Ты должен знать… одну вещь. Там, в лаборатории… военные экспериментировали с вирусом «Avada»… Были и другие женщины до Лили… Рожденные ими дети умирали сразу после появления на свет… Но ты… ты особенный… В твоей крови… спасение человечества… – не договорив, Принц вдруг судорожно глотнул воздух, задергался, вытянулся, сжав запястье Гарри так, что тому стало больно, и захрипел – долго, всё тише и тише…

Надолго воцарилась тишина.

– Он что, умер? – прошептал Рон, с опаской глядя в застывшее лицо татуировщика.

Хагрид потолкал обмякшее тело прикладом дробовика

– Похоже на то, – подтвердил он.

– Это ужасно, – констатировала Гермиона. И, помолчав, добавила: – Хагрид, на всякий случай выстрели ему в голову, пока он на нас не бросился.

– Дельная мысль. Осторожность никогда не помешает, – согласился Хагрид. Подняв дробовик, он разрядил его в голову Принца. – Слушай, Гарри, а что он там говорил про твою кровь? Что не так с твоей кровью?

Гермиона задумчиво посмотрела на развороченную выстрелом голову татуировщика.

– Он говорил что-то о «спасении человечества»… Уж не значит ли это, что… что в крови Гарри антивирус?

Гарри, колеблясь, взглянул на мертвого Принца, потом – на Гермиону.

– Я просто не хотел волновать вас, ребята, – в конце концов произнес он. – Помните… когда мы были на складе супермаркета… искали тыквенный сок для Рона… на нас напали зомби-грузчики? Один из них задел меня. Вот, – Гарри приподнял рукой челку – на лбу краснел небольшой шрам.

– И ты не стал зомби! – изумился Рон.

– Значит, этот человек был прав! – воскликнула Гермиона с небывалым воодушевлением. – Поразительно! Ты не заразился, потому что в твоей крови – антивирус! Эксперимент, который этот таинственный мистер Риддл провел над твоей мамой, оказался удачным, и теперь в тебе – в тебе, Гарри! – заключено спасение человечества!..

– Наверное, так и есть, – задумчиво произнес Гарри, скользнув взглядом по календарю и еще раз посмотрев на Принца. – Но почему-то меня это совсем не радует.