Том Реддл (гет)

Один из редких летних солнечных дней в Лондоне. Детский приют. На железной кровати в маленькой уныло-серой комнате, где кроме этой самой кровати да платяного шкафа в углу больше ничего не было, сидел подросток. Бледнолицый, с изящными черными волосами и глубокими карими глазами — он был незаурядно красив и, глядя на него, чувствовалось, что ему об этом уже тысячу раз приходилось слышать. Том Реддл вдумчиво читал учебник по Истории магии за седьмой курс. Доходя до конца страницы, Том обводил волшебной палочкой абзацы, которые считал наиболее важными, и те окрашивались в ярко-зеленый цвет. Большая часть текста, однако, оставалась нетронутой. Рядом с кроватью стояла небольшая сумка с уложенными в нее книгами, учебными принадлежностями и одеждой. Том обвел последний абзац об истреблении великанов на территории Италии в XX веке и бережно положил учебник в сумку. Том никак не мог поверить, что всего через несколько часов он будет в Хогвартсе, его настоящем доме, где он всегда чувствовал себя частью волшебного мира. Мира, о существовании которого еще совсем недавно и не догадывался. Он не мог дождаться шести часов, когда наконец сможет покинуть это жалкое магловское здание, где пока провел большую часть своей жизни. Но скоро все изменится. Изменится все, он в этом уверен непоколебимо. У него большие планы на этот год, но к их реализации нужно подойти с терпением. Выждать удачный момент — вот, что важно. Его мысли прервал стук в дверь. Том вдруг обнаружил себя стоящим посреди комнаты и смотрящим куда-то в потолок.

— Том, можно мне войти? — вежливо спросил женский голос.

— Входите, миссис Коул, — так же вежливо, но с призраком насмешки ответил Том. Дверь открылась, и в комнату зашла высокая женщина средних лет. Здесь всегда было холодно. Миссис Коул работала в этом приюте начальницей и давно приобрела всеобщее уважение, в общем, чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой. Но каждый раз, заходя в комнату Тома Реддла, вся ее властная уверенность в себе куда-то испарялась, хотя сам Том этому никак не способствовал.

— А я только в автобусе и вспомнила-то, что на праздник-то ты с нами не едешь, — извиняющимся тоном сказала миссис Коул. — Можно мне присесть?

— Пожалуйста, — Том махнул рукой на кровать. Миссис Коул села на самый край и улыбнулась. Том замер в ожидании.

— А давай выпьем, Том? — миссис Коул вдруг достала из-за пазухи бутылку Огненного виски и два тюльпановидных бокала. Днем ранее Том наставил одному соприютнику подарить эту бутылку миссис Коул якобы от своего имени. — Все-таки последний раз вас всех вижу. Подумать только, недавно вот такие малыши сопливые бегали, а сегодня уже… Уже… — она промокнула глаза и высморкалась в платок.

— Хотя, конечно, не все, если ты понимаешь, о чем я... — добавила она и помрачнела.

— Я вас отлично понимаю, — тихо произнес Том. Женщина подняла на него взгляд и охнула:

— Господи, Том, ну конечно же ты меня понимаешь, ты же и сам... — тут она запнулась.

— Сирота, — подсказал Том. — Я об этом не жалею. Отец, предатель, бросил мать, когда я даже еще не родился. Сама мать была чистокровной волшебницей, и знаете... Я подозреваю, что между ними не было ничего... Общего. Они были слишком разные, чтобы любить друг друга.

Миссис Коул внимательно слушала мальчика.

— Так ты даже не знаешь своего отца?

— Я знаю, что за такой поступок он достоин смерти, — холодно сказал Том.

— Бог ты мой, Том! Что ты такое говоришь! — замахала руками она, словно отгоняя от себя эту плохую мысль. Том промолчал.

Миссис Коул огляделась вокруг:

— А у тебя что, нет стола?

— Он только место занимал в комнате. Я его сжег, — спокойно ответил Том.

— Сжег?! — вскрикнула миссис Коул. — А откуда ты взял?..

Тут она перевела взгляд на палочку, которую Том держал в руках.

— Ах, да... — она не стала ждать извинений за порчу имущества, даже не поинтересовалась, зачем ему понадобилось именно сжигать стол, а не просто отдать его обратно за ненадобностью. Чтобы замять возникшую паузу, она разлила виски по бокалам и подала один Тому. Тот вдруг поднял палочку и между ними буквально из воздуха возник красивый стол цвета дуба с оттенком черри и двумя высокими стульями.

— Боже правый, Том! — еще громче вскрикнула миссис Коул и тут же выбежала за дверь, посмотреть, не подглядывает ли кто за ними. — Тебя за такие штуки не отчислят из школы?

— В нашем мире совершеннолетие начинается с семнадцати. Мне уже есть семнадцать, поэтому я могу использовать магию вне школы.

— Ну, тогда за тебя и за твое совершеннолетие, — проговорила она и, не чокаясь, выпила бокал залпом. Том только пригубил и поставил бокал на стол.

— Какой странный, но очень приятный вкус, — оценила миссис Коул, рассматривая бутылку.

— Я приготовил вам подарок, миссис Коул, — еще одно движение палочкой, и на столе возникла белая с золотыми узорами коробочка.

— М-мне?.. — ее руки потянулись к подарку и открыли его. Внутри лежало золотое кольцо с насыщенным пурпурным рубином с фиолетовым отливом и бриллиантовыми вставками вокруг. Миссис Коул налила себе еще бокал и тут же осушила его.

— Том, но ведь оно, наверно, ужасно дорогое... И носить я его не смогу: проследят бандиты, где я живу, и обворуют ночью. Или, вообще, стукнут по голове в темном переулке, кольцо заберут, а меня оставят лежать в луже собственной крови.

Миссис Коул сделала большие глаза, пытаясь произвести впечатление на Тома, но тот и глазом не моргнул.

— Нет, я его не возьму, Том, — Миссис Коул отодвинула кольцо от себя, выпила еще бокал и отвернулась. Том подал тело вперед через стол и без тени усмешки сказал:

— Миссис Коул, это кольцо гоблинской... То есть, магической работы и стоит оно дороже, чем у некоторых людей — дом. Продав его, вы сможете не работать до конца жизни.

Миссис Коул икнула и пошатнулась на стуле. Она даже и не думала спрашивать, откуда у детдомовца такие деньги, но знала, что насчет стоимости кольца Том не врет.

— Я не могу его взять, это слишком... Слишком...

— Миссис Коул, я никогда не говорил ничего подобного, но я ценю вашу заботу обо мне в то время, когда я был ребенком. Не знаю, что бы я делал тут без вас. Вы единственная не называли меня "странным". Теперь я вырос, и хочу вас отблагодарить.

— Но... Почему ты даришь мне кольцо, а не деньги?..

— А как бы вы пошли с такими деньгами домой? — скривился Том. — Запихали бы в чемодан?

Миссис Коул хохотнула. Кажется, до нее стало доходить, что предлагает ей Том Реддл. Раскрасневшаяся то ли от виски, то ли от приятного волнения, а, скорее всего, от того и другого, она встала из-за стола, выпила еще и сильно обняла Тома.

— Спасибо, Том! — она вдруг зарыдала. — Да, конечно, я возьму его. Знаешь, как мне здесь тяжело, ох, ты и не догадываешься. Но самое сложное... — она понизила голос до шепота, — ...смотреть, как одних ребят забирают, а других — нет. Понимаешь? Вообще, скажи мне, в чем провинились дети перед Богом, что он их лишает их самого драгоценного в жизни — семьи?

Миссис Коул произносила слова невнятно, но очень искренне. Ее вопрос не требовал ответа, да Том и не собирался отвечать. Прождав секунд пять, она наконец высвободила его из своих объятий.

— А ведь для меня вы и есть семья, — шморгнула носом она.

Том вперился в нее взглядом. Все-таки их отношения, особенно в его детстве, были далеки от тех, которые существуют между матерью и сыном. Бывало, когда она заставляла Тома вместе со всеми ребятами делать что-то, что тот делать не желал, Том мог обозвать ее, показать неприличный жест, закрыться в комнате или объявить голодовку, а без еды он мог спокойно себя чувствовать несколько дней. В итоге ей ничего не оставалось делать, как раз за разом признавать свое поражение. Никто в этом приюте не смел даже слова сказать Миссис Коул, потому что боялись ее, а миссис Коул, в свою очередь, с взрослением Тома стала осознавать, что боится его. И страх ее заключался отнюдь не в том, что Том был "странным", как любили его обзывать другие дети, имея в виду его способность делать "волшебные трюки". Впрочем, Миссис Коул сама не могла объяснить природу ее страха перед этим подростком. И ведь не одна она...

— Мне нужно идти, — тихо сказал Том.

— Конечно-конечно, — миссис Коул закрыла бутылку виски. Рядом с бутылкой продолжал ярко переливаться кроваво-гранатовый рубин, хотя надвигающаяся летняя гроза за окном свела освещенность комнаты на нет. Миссис Коул, помявшись несколько секунд, взяла кольцо в руки.

— Какой, ты сказал, оно работы? Гобинской?

— Гоблинской, — скривился Том. — Его сделали гоблины, а они, уж поверьте, профессионалы своего дела.

— Оно безупречно, — медленно сказала, разглядывая кольцо, чуть ли не касаясь его носом, миссис Роул.

— Миссис Коул, вы опаздываете на праздник.

— Праздник? А я вообще про него забыла, — хихикнула миссис Коул, сунула коробочку с кольцом в карман и вышла за дверь, оставив за собой глубокий аромат виски.

— Пока, Том, — попрощалась миссис Коул, но тот лишь молча закрыл дверь в комнату и подошел к окну. Через несколько минут он увидел, как миссис Коул нетвердым шагом направилась к автобусам неподалеку, готовящимся отправиться в дорогу. Значит, в здании кроме него и вахтера больше никого нет. Глупышка Коул, конечно же, с помощью алкоголя, позабыла и о том, что после их ухода Том останется один на один со своим ненавистным врагом, и он, Том, ни за что не упустит шанса отомстить ему за все эти годы. Том взял сумку, вышел из комнаты и направился по пустынному коридору. На поезд он уже опоздал, но добраться до Хогвартса можно и другим способом. Сейчас, наоборот, главное не спешить. Том читал таблички на дверях: 204, 205, 206, 207 — вот она. Стоя перед этой дверью и зная, что никто не сможет помешать ему совершить задуманное, он испытывал эйфорию. Помедлив еще немного, Том толкнул дверь.

Крупный парень его возраста попытался быстро закрыть форточку, но так спешил, что уронил сигарету между стеклами.

— Томми? — выдохнул он, когда понял, что вошедший не миссис Коул. — Ты почему не на празднике?

— У меня сегодня свой праздник, Броуди, — криво улыбнулся Том.

— В смысле? Томми, ты сегодня весь день ходишь какой-то причудливый, — этот Броуди говорил очень громко, как будто находился не в комнате, а на шумной улице. — Хотя ты всегда такой, правда? — захохотал он, но тут же зашелся хриплым кашлем.

— Броуди, раз уж мы не смогли пойти на общий праздник, давай отметим его вдвоем? — Том, напротив, говорил очень тихо.

— Вдвоем, Томми? — вновь зашелся скрипучим хохотом Броуди. — Вдвоем?! Ха-ха-ха, мало того, что ты тронутый, так ты еще и голубой?

— У меня есть недопитый виски.

Взгляд Броуди скользнул по бутылке. Он закрыл форточку и подошел, хромая, вплотную к Тому. Том был высоким, но в сравнении с Броуди казался просто гномом.

— С каких это пор ты полюбил виски? — с подозрением спросил Броуди. Том ничего не ответил. Броуди взял у него бутылку, с интересом разглядел ее.

— Никогда такой не видел... — пробормотал он и посмотрел на Тома. — Я бы может и выпил с тобой, — наконец произнес он, — но сегодня утром подвернул ногу, — Броуди задрал штанину и оголил опухшее колено. — Так что теперь могу ходить только до форточки и обратно. А ведь я даже не шел, я просто стоял в коридоре, и вдруг колено как огнем обожжет — и вот тебе.

Великолепно, полумал Том, глядя на колено. Заклятие сработал как надо, и его план остаться один на один с Броуди выполнен безукоризненно. Как, впрочем, и всегда.

— Это сделал я, — сказал Том.

— Что — ты? — переспросил Броуди. — Томми, не говори загад... — Том резко преобразился. Губы искривились в волчьем оскале, зрачки увеличились. Он молниеносно взял одной рукой локоть Броуди, другой сумку, повернулся на одной ноге, и они вдвоем стали падать куда-то в пустоту.

* * *

Через пару секунд два подростка уже стояли на берегу огромной черной реки посреди глухого леса. Здесь лил сильный дождь, капли были настолько крупные, что походили на камни. Небо рассекла яркая молния, и в ее свете Том разглядел лицо Броуди: на нем застыла гримаса ужаса, какую Том никогда не видел, и это доставляло ему удовольствие.

— Ч-что за шуточки, Томми? — дрожащим голосом спросил Броуди, оглядываясь вокруг и прикрывая голову от дождя.

— Ты уже не так уверен в себе, правда, Броуди? — насмешливо сказал Том и быстро достал из кармана палочку.

Броуди сосредоточил блуждающий взгляд на Томе.

— Да пошел ты!!! — вдруг завопил он и кинулся на Тома. Тот взмахнул палочкой, и на лице Броуди образовался широкий порез, из которого брызнула алая кровь.

— Ай! — Броуди бросился на землю и закрыл лицо руками, но кровь лилась даже сквозь пальцы.

— Мучайся, Броуди, — глаза Тома стали дикими. — Пострадай несколько минут, как я страдаю всю жизнь.

— Сума-асшедший! — простонал Броуди. – Что ты наделал?! — он в панике стал вырывать траву из земли и прикладывать к щеке, но кровь не останавливалась.

— Посмотри на меня, Броуди... Я сказал, смотри мне в глаза! — Том направил палочку на голову Броуди, и та сама дернулась вверх. Том грубо взялся за его волосы и приставил палочку к подбородку. — Смотри и слушай... Ты — обычный тупой магл-подросток, такой же, как и все. Я — волшебник, мне дарована магическая сила, в моих жилах течет чародейственная кровь. Я особенный. Все это время ты не только не уважал меня, не преклонялся перед моей силой, нет, ты пытался унизить, оскорбить мою сущность. Ты, такой жалкий и убогий, и я... Чувствуешь? Чувствуешь разницу? Теперь я восстанавливаю справедливость наших с тобой отношений. Ха-ха! Какие умные слова я только что произнес, но, надеюсь, ты уловил общую суть.

Броуди зарыдал, заплакал как ребенок, но его плач тонул в дожде, слезы превращались в кровь, однако Том был непоколебим.

— Спускайся в реку, Броуди, — холодно сказал он, глядя на бывшего соприютника. — Тебе нужно обмыться. Выглядишь совсем неважно.

— Томми... Том... — стал умолять Броуди, но Том снова взмахнул палочкой. Сверкнула красная вспышка, и Броуди отлетел на метров пятнадцать от берега и грохнулся прямиком в воду. Когда всплыл, сразу попытался грести обратно к берегу. Но тщетно: из палочки волшебника появились веревки и крепко обвили собой руки магла, лишая его возможности держаться наплаву. Броуди поднял голову над водой и стал жадно глотать воздух, но силы покидали его. Единственное белое пятно среди водной черноты...

— Умоляю тебя... — волна попала прямо в рот, и он стал захлебываться.

— Нет, все по справедливости, Броуди, — отрезал Том. Он сел на корточки и стал смотреть на тонущего Броуди, как смотрят фильм в кинотеатре. — Кто-то должен защищать это понятие, понимаешь? Кто-то должен воевать за истину, и, если понадобится, убивать. Этим человеком буду я.

Последний глоток воздуха, и голова Броуди полностью скрылась под водой.

— Броуди? – окликнул Том, но ему, естественно, никто не ответил.

Том расплылся в холодной улыбке и выпрямился. Чувство эйфории постепенно сменялось на ощущение безграничной власти. Он глубоко вдыхал дождливый воздух с привкусом Смерти. Так вот он какой... Но нужно спешить, его ждут более важные дела. Он знал, что река впадает в Черное озеро, знал и то, что защитные чары Дамблдора в воде не работают, потому и выбрал это место для трансгрессии. Разделся. Одно заклинание — и вот руки стали плавниками, ноги слились в хвост, голова преобразилась в акулью, а по бокам шеи образовались жабры. Сумку он окружил Непроницаемым заклятием и отправил за собой.

В зеленоватой темноте воды Том уловил какое-то движение. Связанный Броуди, еще живой, глазами молил его о спасении. Том остановился. Помедлил секунду-другую, затем вильнул хвостом и поплыл в темноту.

Когда Том вышел из Черного озера, уже начинало светать. В легкой утренней дымке вырисовывались очертания могущественного здания. Удивительное сочетание сказочной причуды и архитектурной строгости слились в этом великолепном замке. Башни Хогвартса разрывали облака, настолько они были высокими. Том несколько минут стоял на берегу, наслаждаясь видом своей школы, своего дома.

Вдоль дороги, ведущей к главному входу, росли удивительные волшебные деревья. Удивительные потому, что вместо листьев у них сразу появлялись необычные цветы. Эту дорогу справедливо называли Цветочной аллеей. Красочные деревья, скрещиваясь над головой, искрились экзотическим разнообразием. Большую часть названий этих деревьев не знал никто, кроме преподавателя Травологии. А ведь здесь были и оранжевые геликонии, и сиреневые ванды, и нежно-розовые пуйи. Сама преподаватель больше всего гордилась собственным детищем: дерево-роза, у которого на каждом бутоне лепестки были не красными, а цветов радуги. Многие из тех, кто хоть раз прошелся по Цветочной аллее, утверждали, загадочно улыбаясь, что слышали запах самого волшебства.

Вскоре Том вилял по безмолвным коридорам и винтовым лестницам Хогвартса. Когда он уже спускался в подземелье, где находилась гостиная Слизерина, его вдруг остановил хриплый крик за спиной:

— Стоять! — Том медленно остановился. К нему, тяжело дыша, спускался явно обрадованный Филч, смотрящий Хогвартса. Темные синяки под впалыми глазами свидетельствовали о первой бессонной ночи в поисках нарушителей порядка. Заставить Филча улыбаться своими редкими желтыми зубами мог только студент, нарушивший правила школы.

— Попался, голубчик! — очень довольный собой сказал Филч и подошел вплотную к Тому. — Я видел, как ты с сумкой шел сюда от озера. Еще никто, никто в истории школы не додумывался добраться до нее вплавь. Вряд ли это соответствует нашим законам, не находишь?

Филч наклонился к уху Тома, но тот даже не шевельнулся — равнодушно смотрел в потолок:

— А знаешь, что я делаю с такими умниками? — желчно захихикал Филч. — Я связываю их, — его голос задрожал от радости, — и подвешиваю к потолку у себя в подвале. Потом беру специальную дубинку, мне ее сам Дамблдор подарил, и начинаю...

Тут Филч внезапно остановился и буквально отпрыгнул от Тома. Далее он уставился огромными глазами на его затылок:

— Что за чертовщина у тебя с головой?!

Том не спеша повернулся и подошел к зеркалу в стене. В зеркале на него смотрела акулья голова с человеческим телом. Несколько секунд оба молчали: Том рассматривал свое отражение, а Филч глазел на Тома. Затем Том громко захохотал.

— Парень, ты чего?.. — слабо произнес Филч. Он уже пожалел, что вообще решил проучить этого студента. Том, в свою очередь, не переставая смеяться как сумасшедший , достал палочку и наставил на Филча.

— Т-ты что делаешь?! — завизжал Флич. Том стал двигаться на него, а завхоз отступал обратно наверх. — Ты за такое ответишь. Да-да! Уж Дамблдор разберется с тобой!

— Если я скормлю тебя паукам в Запретном лесу, то не разберется, — произнесла акулья голова и раскрыла пасть с длиннющими зубами. Филч захрипел и с воем понесся прочь.

Том проводил его холодным взглядом и надменно ухмыльнулся: куда они лезут, такие слабые и глупые? Чтобы навязывать свои законы и диктовать свои условия нужно быть умнее, сильнее, хитрее и быстрее противника. Только тогда он будет подчиняться.

Том дотронулся палочкой до лица, и его обычная голова вернулась на место, а жабры на шее исчезли. Он поднялся к входу в гостиную.

— Ты откуда в такую ра-а-ань? — зевнул портрет, висящий на двери, и протер глаза. — Без пароля входа нет.

— Я — Том. Том Реддл.

— А я Эдуард Тре... Реддл?! —

Граф в ярко-зеленом костюме со шпагой и шляпой прищурил глаза.

— А это случайно не вы меня пырнули ножом на пятом курсе, когда я ночью не хотел пускать вас без пароля?

— Просто я подумал, что вы бы могли уже запомнить, что эта гостиная — моя...

— Вы разбудили меня в четыре часа ночи после празднования Рождества, — многозначно произнес Эдуард Третий. — Конечно, я был немного расстроен этим фактом. А вы, мсье, сразу взялись за оружие. Кстати, почему вы разгуливали по замку в одиночестве в такое время, когда все уже крепко спали в своих набитых двойным пухом кроватях?

Том нахмурился:

— Как-нибудь я обязательно расскажу вам эту захватывающую историю, — медленно произнес он, как бы невзначай достав палочку. — Но сейчас я бы хотел отдохнуть на своей, пусть пока не набитой двойным пухом, но все же кровати.

— Конечно-конечно, — пискнул Эдуард Третий, устремив испуганный взгляд на новое орудие Тома, и отъехал в сторону, освобождая проход в гостиную факультета Слизерина.

* * *

— Это он!

— Да нет, кто-то другой.

— Говорю тебе, он!

— С чего ему здесь появляться?

— Эй, почему я сплю на полу?!

— Да заткните пасти уже!

От этих возгласов Том проснулся. Как же повезло, что сегодня воскресенье, и можно хорошенько выспаться, ведь лег он только ранним утром. И день был тяжелый. Почему тяжелый? Ах, да, он же убил Броуди, и ему пришлось плыть под водой до самого Черного озера. Интересно, ищет ли Броуди сейчас магловская полиция? Да пусть даже ищет, все равно они никогда его не найдут, ведь Том не оставил после себя никаких следов. Подумают, что этот парень ушел, не попрощавшись, и забудут. Кому он нужен? Вот только его вещи остались в приюте... Как же Том не учел этого? Ладно, не стоит парить мозги раньше времени. Главное, что тело Броуди маглы никогда в жизни не смогут обнаружить, а значит, не смогут утверждать, что Броуди мертв.

— Что, не ждали меня? — Том ловко спрыгнул с кровати и быстро оделся. Перед ним, раскрыв рты, столпились пять его однокурсников. Том недоуменно поднял брови. Первым нарушил молчание широкоплечий парень высокого роста с красивой прилизанной прической и модными очками.

— Я знал, что ты вернешься к нам, — сказал он и протянул руку. Том с удовлетворением ее пожал.

— Кому, как не тебе было об этом знать, Алекс, — ухмыльнулся он. Далее к Тому вышел статный длинноволосый блондин с зеленым значком старосты на груди.

— Рад тебя видеть, Том, — важно сказал Люциус.

— Твои совы с едой несколько раз спасли мне жизнь, Люциус, — подмигнул Том. Люциус чуть наклонил голову в знак благодарности за похвалу и отошел назад. Том оглядел оставшихся трех слизеринцев в углу. У Яксли лицо за это время стало еще более грубым и звериным, но в сочетании с короткими белыми волосами было по-мужски красиво. Рядом с Яксли стоял лысый, с большими серыми глазами паренек невысокого роста. Это был Эйвери. А вот последнего Том не узнал. Немного скрюченный, с длинными сальными волосами, этот слизеринец смело отвечал ему взглядом на взгляд, в отличие от Эйвери и Яксли, с интересом рассматривающих пол под ногами.

— Кто ты? — спросил его Том.

— Северус Снейп, — негромко ответил тот.

— И-и? — вопросительно произнес Том. Снейп быстро переглянулся с Люциусом, но тот продолжал молчать.

— Меня... Меня перевели на курс выше после сдачи СОВ. Я... Сдал все экзамены на высший балл.

— Он у нас, знаешь ли, на Премию лучшего выпускника идет, — с деланной серьезностью вставил Алекс. Эйвери хохотнул, а Снейп покраснел.

— Это очень престижная премия, — серьезным голосом сказал Том, внимательно разглядывая Снейпа. — Получить ее — значит получить любое кресло в Министерстве, разве что кроме кресла министра.

Все удивленно посмотрели на Тома, тот усмехнулся:

— Вы читаете что-нибудь, кроме учебников? — затем сделал вид, что глубоко задумался, и сказал: — Предполагаю, что нет.

Все засмеялись. И не только из-за шутки. К ним вернулся их лидер. Его боялись, но каждый теперь чувствовал себя гораздо увереннее.

— Ладно, — сказал Том, и смех утих. — Идите на завтрак, мы с Алексом вас догоним.

Ребята друг за другом вышли из спальни. Том закрыл за ними дверь и повернулся к Алексу. Тот сразу же задал мучающий его вопрос:

— Ты нашел его?

— Да, на юге Норвегии, в Кристиансанде, — быстро заговорил Том. — Я уж думал, вернусь ни с чем: почти год безрезультатных поисков по жуткой холодной местности, все-таки север. Но однажды, когда рыскал по Норвегии, наткнулся в магловской газете на новость, мол, какой-то террорист грозится подорвать вокзал. Норвегия — одна из самых благоприятных и безопасных стран в мире, а Гриндельвальд, как я был осведомлен, находился где-то в Скандинавии. Сложив эти два факта, я решил последить за вокзалом. И не прогадал. С помощью определенных магических усилий, одно из них, кстати, заклинание Обнаружения волшебника, я вскоре нашел человека из окружения Гриндельвальда. Затем этот человек свел меня уже с самим Доном, как называют его подданные. Обычно те, кто хочет вступить в его ряды, в ряды Гансъерского Ордена, проходят определенную проверку на подготовленность, но меня он принял сразу. О тебе я тоже рассказал, что ты свой человек и будешь со мной. Он согласился.

— Отлично! — радостно потер руки Алекс. — Но почему он тебя принял без проверки?

— Я его нашел, — просто ответил Том. — Это и значит "пройти проверку".

Алекс развел руками в стороны и улыбнулся во все лицо:

— Ну, просто красавец! Выходит, теперь мы официально приняты в ряды Сервиторов, а?!

— Сервиторы, — высокомерно фыркнул Том. — Быть слугой как-то не очень соответствует моим жизненным принципам. Мы — Гансъеры..

— Шутишь?! — воскликнул Алекс. — Те самые, о которых ходят такие легенды? Но как...

— Просто я умею произвести впечатление, — пожал плечами Том.

— Подожди-ка... Насколько я помню... Да это ты сам мне и сказал однажды: "Чтобы стать Гансъером, нужно пройти посвящение: совершить убийство".

Том расплылся в волчьей улыбке, и Алекс все понял.

— У меня нет слов... — слабым голосом сказал он.

— Ты знал, на что подписывался, Алекс, — Том резко сменил тон на холодный. Побледневший Алекс присел на кровать и устремил взгляд в пол.

— Знал... — пробормотал он, — но не думал, что все начнется так... Так скоро.

Хоть спальня и гостиная Слизерина располагалась под землей, специальные окна, изрядно обработанные волшебством, здесь все-таки были и выходили на Черное озеро. Том подошел к одному из них и уставился на озеро. Кто-то, уже позавтракав, весело плескался с друзьями в теплой голубоватой воде, кто-то просто загорал на зеленой лужайке. Насколько же у них беззаботная и счастливая жизнь, в отличие от его. А ведь он мог быть одним из этих радостных сопляков, кидающих мяч через сетку. Нашел бы себе девушку, причем такую, какую только захотел: они всегда сами вешались ему на шею. Правда, через пару дней они уже для него не существовали, и вряд ли этот год будет исключением из правил. Учится он и так превосходно, мог бы с легкостью соперничать с этим Снейпом в получении Премии лучше выпускника. Но, разумеется, у него не будет времени на всю эту чепуху, ему же нужно вершить мировой порядок.

Он ухмыльнулся сам себе, и вдруг в его голову пришла странная, едкая мысль: а действительно, ради чего он жертвует обычной жизнью? Какую вожделенную цель преследует? Стать преданным Гансъером и всю жизнь быть под Гриндельвальдом? Нет, он, Том, не привык под кого-то прогибаться. Если бы не Гриндельвальд, Том сам бы пошел на захват власти в Европе через пару лет...

Сердце Тома заколотилось с бешеной силой. Всегда такой хладнокровный и удивительно спокойный, сейчас он будто залпом выпил бутылку энергетика. Вот же оно, решение. Как он раньше не замечал его в своих мыслях? Вот, ради чего он готов пожертвовать всем: личной жизнью, друзьями, учебой. Да ради такого он готов лишиться своей души, если, конечно, понадобится.

— Алекс, — повернулся он к другу, — тебе нечего опасаться. Когда...

— Спасибо за поддержку, Том, — перебил Алекс, обрадованный сменой настроения у Тома. — Не подумай, что я трус, просто действительно немного... Побаиваюсь Гриндельвальда: он жестоко, вплоть до смерти, карает всех, кто перед ним провинился, карает даже тех, кто совершил совсем незначительную ошибку в выполнении его приказа. Ходят слухи, что каждый третий Гансъер рано или поздно погибает именно от руки Дона. Гриндельвальд и в самом деле так жесток, как о нем говорят. А я десять минут назад узнаю, что стал одним из его приспешников и должен служить ему... Да тут любому будет не по себе... в первое время.

Алекс ожидал, что Том согласится с ним и, может быть, даже подбодрит. Но Том, широко раскрыв горящие глаза, сказал нечто иное:

— Когда мы с Гриндельвальдом захватим власть в Европе, я собираюсь прикончить его и сам занять кресло Дона, правителя маглов и волшебников.

Опять вспыхнул яркий свет, и Снейп снова повис в воздухе вниз головой.

— Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники?

— Это действительно интересно, Джеймс.

Джеймс Поттер обернулся и увидел приближающегося к нему Тома Реддла со своей свитой: Алексом, Яксли, Малфоем и Эйвери. Джеймс, Сириус и Люпин с другой стороны вскочили с поднятыми палочками.

— Не понял? — поднял брови Том.

— Нам с тобой не о чем говорить, — отрезал Джеймс. — И не притворяйся, будто не знаешь почему.

— Но я действительно не понимаю, из-за чего ты на меня так взъелся, — Том развел руками, но Джеймс ничего не ответил. — Ладно, сам догадаюсь... — Том сделал вид, что глубоко задумался. — Что же, над друзьями твоими я не издевался, — он махнул рукой в сторону отряхивающегося Снейпа, — в отличие от некоторых...

— Нюниус — твой друг? — насмешливо спросил Джеймс. — Как же низко ты опустился...

— Что здесь происходит, Джеймс? — сквозь толпу зевак к ним прорывался Аластор Грюм. — Да свали же ты с дороги! — он оттолкнул последнее препятствие и вывалился в самый центр события.

— А вот и староста школы, — ухмыльнулся Том. — Но он же не будет штрафовать своих друзей, верно?

— Нюниус получил по заслугам. А насчет тебя... — сказал Джеймс и двинулся вокруг Тома. — Ты наверное не знал, но, видишь ли, Хагрид, наш хороший друг, все же вернулся в школу, хотя и на должность лесничего. И первое, что он сделал — это поведал свою версию открытия Тайной комнаты на пятом курсе и убийстве Миртл. Он рассказал всю правду, что не успел рассказать тогда, после смерти девочки, потому что его сразу же выгнали из Хогвартса. Выгнали, как жалкого пса. И эта правда оказалась очень неожиданной для меня, Том.

Лицо Тома оставалось непроницаемым, но Джеймс заметил, как у того сжались пальцы. Джеймс обвел взглядом толпу: вокруг них собралась почти вся школа. Все очень внимательно слушали Джеймса, и, когда он упомянул Тайную комнату, начались бурные перешептывания. Словно эстафетами передавались обрывки фраз: "тайная комната", "они знают", "другая версия". Джеймсу явно приходилось по душе такое обилие внимания к собственной персоне.

— Вот как, Джеймс? — произнес Том. — Выходит, старой дружбе — конец?

— Не переводи тему. Пускай сейчас все об этой правде здесь и услышат, согласен? — Джеймс повернулся к Тому, но тот промолчал. Джеймс снова развернулся к толпе. — Итак, дамы и господа! Все знают, что примерно полтора года назад в открытии Тайной комнаты и, как следствие, смерти Миртл обвинили Рубеуса Хагрида. На самом деле, он так же причастен к этим событиям, как Северус Снейп — к квиддичу, — большинство собравшихся громко захохотало, но Джеймс поднял руку, требуя тишины. Он стал спиной к Тому, который не шевелился уже несколько минут, поднял голову и медленно произнес: — Тайную комнату на пятом курсе открыл вовсе не Хагрид...

Вдруг мелькнула красная вспышка, и Джеймс Поттер повалился на землю лицом вниз. Несколько секунд потребовалось всем, чтобы перевести взгляды на стоящего с поднятой палочкой в руке Тома Реддла и осознать произошедшее. Затем события развивались следующим образом: Сириус и Аластор одновременно выстрелили заклятиями в Тома, но Малфой, стоящий рядом, успел среагировать и отразил их куда-то в толпу. Несколько человек упали, начались крики и полнейший хаос. В центре этого хаоса Алекс пульнул синим лучом в Люпина, и тот замер на месте как статуя.

— Сектумсемпра! — послышался крик, и кто-то, сжимая ногу руками, повалился на бок. Тем временем, Джеймс поднялся на ноги и направил палочку на Тома:

— Отключись! — красному лучу оставалось всего несколько сантиметров до груди Тома, как тот вдруг исчез в воздухе. Через несколько секунд в Джеймса сверху полетели разноцветные струи огня, а тому оставалось лишь отбиваться: попасть в невидимого летающего врага было невозможно. Сириус дрался с Малфоем, хромающий Аластор и Хвост отвлекали на себя остальных слизеринцев. Вокруг дерущихся уже никого не было: все перебрались от греха подальше наблюдать за схваткой на пригорок неподалеку, выходящий на эту самую лужайку. Лишь на траве осталось лежать несколько тел...

Слизеринцы, во главе с Алексом, стали прижимать Аластора и Хвоста к воде. Палочки гриффиндорцев беспрерывно извергали различные заклинания, но разорвать сжимающую их цепь у друзей не получалось.

— Импедимента! — выкрикнул, наконец, Аластор, и Эйвери, сделав сальто, свалился на землю. Гриффиндорцы ринулись в образовавшуюся дыру, не переставая отстреливаться.

Том сумел выбить из рук Джеймса палочку и уже начал снижаться к земле, чтобы добить противника, но тут...

— А ну, прекратите сию же секунду! — все, в том числе и Джеймс, на миг остановились и обернулись на крик. К ним по пригорку бегом спускалась профессор МакГонагалл. Том поднялся обратно вверх, благо его никто не мог видеть. Ему хватило пары секунд, чтобы решиться на это:"Сектумсемпра!" — выкрикнул он, сверху направив палочку на голову Джеймса.

— Нет! — Аластор в последний момент сбил Джеймса с ног, спасая от страшного заклятия, но в итоге подставился сам. Заклятие угодило Аластору прямо в лицо.

* * *

— Ты сказал мне, Северус, что оно наносит лишь легкие повреждения.

— Так и есть. Вероятно, его мощность зависит от магической силы волшебника и степени эмоциональной ненависти к жертве...

— Вероятно? Ты видел, что у него стало с лицом? Какого черта ты вообще рассказал мне об этом заклинании, если не знал, как оно работает?

— Простите... То есть, прости, Том.

— Ты виноват и понесешь справедливое наказание. Скажешь, что это ты выстрелил заклинанием в Аластора Грюма. И в ногу, и в лицо.

— Но ведь все видели, что в лицо...

— Никто ничего не видел. На мне вообще были чары Невидимости, так что Тома Реддла сегодня на лужайке и вовсе не было, уяснил?

— Ну, один свидетель того, что ты там находился, все же есть, — произнес кто-то у них за спинами. Том резко обернулся. Перед ними возвышалась фигура профессора Дамблдора.

— Северус, я прошу оставить нас наедине.

Снейп с радостью исполнил просьбу директора. Когда шаги слизеринца смолкли, Дамблдор сказал Тому:

— Я тоже не хочу, чтобы нас подслушали, поэтому пойдем в более надежное место.

Через несколько минут они оказались около стены на восьмом этаже. Том все пытался понять, о чем хочет поговорить Дамблдор и зачем нужна такая конспирация. По выражению лица профессора не было похоже, что он злится: нам нем была лишь легкая задумчивость. Дамблдор трижды повернулся вокруг себя, и перед ними возникла дверь.

— Ты наверное уже бывал здесь? — спросил Дамблдор, глядя на совершенно непроницаемое лицо Тома.

— Да... Однажды.

Дамблдор удолетворенно кивнул и открыл дверь. Перед ними возник огромный ресторанный зал, правда, все столики оставались свободными. Дамблдор пригласил Тома сесть за один из них.

— Пожалуйста, капучино с сахаром! — вдруг воскликнул директор, и на столе тут же появилась дымящаяся кружка с коричневым напитком. — Ты что-нибудь будешь?

Том непонимающе разинул рот:

— Но... Комната ведь не может давать еду и питье? — в ответ Дамлбор добродушно фыркнул:

— Я сам сюда занес разные вкусняшки, чтобы, если вдруг чего, голод не застал врасплох. Ну, это и довольно занимательно: получать еду из воздуха, не находишь?

Том рассмеялся. У него возникло ощущение, будто он сейчас сидит не с директором Хогвартса, а с добродушным дедушкой, любящим рассказывать анекдоты и баловать ребятишек разными сладостями.

— Тогда мне... Черный кофе без сахара? — Комната исполнила и его желание.

— Чудесно, неправда ли? — улыбнулся Дамбдор. — Я бы даже сказал, волшебно.

— Профессор, насчет Грюма. Я не думал...

— Не надо, Том. Ты совершил ужасное... Но, насколько я понял, ты не знал принцип работы заклинания, хотя это вряд ли уменьшает твою вину. Но в любом случае: не мне тебя наказывать. Если тебе есть, что сказать, кроме извинений, то говори. Извиняться будешь перед Аластором.

Карие глаза встретились с голубыми, но через несколько секунд первыми и сошли с дистанции.

— Нет, больше нечего.

— Отлично. Тогда скажу я. Я хочу, чтобы ты ступил на сторону Гриндельвальда.

Тому показалось, что у него проблемы со слухом, ведь Дамблдор должен был сказать нечто, связанное с наказанием за проступок, а Том услышал какой-то беспорядочный набор слов.

— Простите?

Дамблдор вновь улыбнулся.

— Гриндельвальд, Том. Уж кто-кто, а ты о нем точно слышал. Темный волшебник терроризирует бедных маглов и магов, которые вздумают ему противиться. На его счету уже сотни жизней невинных людей, но он и не думает останавливаться, пока не достигнет своей цели: абсолютной власти, единоличного правления.

Каждым словом Дамблдор словно вколачивал в Тома гвоздь. Ему казалось, что воспоминания: о поисках Гриндельвальда, встрече с ним, убийстве Броуди — неудержимо выплывают из его головы в сторону Дамблдора. Том был силен в Окклюменции, но ему не хотелось доказывать этот факт директору. Впрочем, тот и не собирался лезть к нему в мозги:

— Боюсь, на данный момент я единственный, кто способен остановить Гриндельвальда.

Том опять невольно встретился с Дамблдором взглядом, хотя знал, что таким образом директор легче всего сможет прочитать его самые сокровенные мысли.

— Да, — кивнул Дамблдор, отвечая на немое удивление Тома. — Думаю, что, встреться мы один на один, я его одолею. Видишь ли, мне известны его слабые места, ведь мы некоторые время были лучшими друзьями. Общественность все настойчивее просит меня сделать это, но люди не понимают одну простую вещь: Геллерт никогда не выйдет на поединок со мной без своего тайного оружия, которого в данный момент у него не имеется.

— Какого оружия? — со слишком горячим интересом спросил Том, и Дамблдор заметил это.

— Пока не скажу, но важен сам факт: Гриндельвальда можно победить, только застав его врасплох и без вечной охраны, состоящей из Гансъеров.

Том мысленно покарал себя за такую несдержанность, но тут же поспешил сосредоточиться на разговоре: заиметь в союзники Дамблдора в борьбе против Гриндельвальда — об этом он и мечтать не мог.

— Как мы это сделаем? — спросил он.

— Ты это сделаешь, — ответил Дамблдор. — Ты станешь Гансъером и постараешься устроить нам встречу один на один.

— Но... Как? — совсем сбитый с толку спросил Том.

— Это моя забота, — Дамблдор резко встал из-за стола и стал ходить взад-вперед, заложив руки за спину. Том никогда не видел его таким возбужденным. Директор, казалось, говорил сам с собой. — Гриндельвальд с большой радостью примет тебя в свои ряды. Не сочти за похвалу, но сейчас ему нужные люди именно такие, как ты: обладающие богатым умом и магической силой. Через некоторое время службы, когда заработаешь к себе полное доверие, ты дашь ему одну ложную наводку: мол, знаешь, где спрятано то оружие. Он, естественно, поверит тебе, потому что жаждет заполучить его уже долгое время, и отправится туда в одиночку. Там я его и встречу.

Теперь мозг Тома работал быстро и четко. Дамблдор хочет, чтобы Том помог ему уничтожить Гриндельвальда, но, на самом деле, это Дамблдор облегчит Тому устранение главного конкурента на мировое господство. Две одинаковые, но настолько разные цели теперь слились в одну. Том почувствовал огромный прилив энергии, но сдержался и сказал только:

— Я согласен.

Дамблдор резко остановился и внимательно посмотрел на Тома, который тоже поднялся из-за стола.

— Ты уверен? Том, я приму любой отказ, ведь роль двойного агента под силу очень немногим...

— Я справлюсь, — перебил Том, теперь уже смело и без всякой опаски глядя в глаза Дамблдору. — Вы выбрали того, кого надо, профессор. Никто не справится с этим заданием лучше, чем я.

Дамблдор несколько секунд то ли с грустью, то ли с сомнением разглядывал этого самоуверенного красивого юношу, затем улыбнулся и произнес:

— Я верю в тебя, Том, — и неожиданно быстро вышел из Комнаты, оставив Тома Реддла одного с двумя кружками: коричневого капучино и черного кофе.

* * *

Через несколько минут Том уже подходил к Большому залу. Он жутко проголодался и был очень рад, что успевает на ужин. По мере приближения ко входу в зал он стал замечать некую суету и беспокойство в поведении студентов и преподавателей, встречающихся ему по дороге. На входе и вовсе было столпотворение. Одни, как Том, только прибывали сюда, другие в спешке покидали зал, третьи просто наблюдали со стороны. Становилось очень шумно, то и дело раздавались крики. Том услышал голос профессора МакГонагалл:

— Все вышли из зала! Немедленно! Старосты, ведите учеников в гостиные! Филч, заприте вход в школу!

— Том! — вдруг позвал его Малфой из толпы.

— Что здесь творится, черт возьми? — выдохнул Том.

— Ты обязан это видеть, — быстро сказал Люциус и потащил его через толпу ко входу в зал.

— Куда вы лезете?! — запротестовали те, кто только выбирался из зала. — Туда нельзя!

— Минус десять очков Гриффиндору! Минус пятнадцать очков Когтеврану! Пропустили!

Наконец, они вывалились через дверной проем внутрь зала, который теперь наполнился странным бордовым освещением. Вдоль столов беспокойно бегали и махали палочками несколько преподавателей, в дальнем углу спиной к ним молчаливо стоял Дамблдор и смотрел куда-то в потолок. Том тоже поднял голову.

Вместо привычного звездного или облачного неба, сейчас там было нечто другое. По всей длине волшебного потолка на черном фоне протянулись огромные кровавые буквы, складывающиеся в следующие слова: "Ради общего блага".

Том аккуратно подошел к Дамблдору.

— Профессор, но он же не может быть здесь... В Хогвартсе? — слабым голосом спросил он. Директор не двигался с минуту, потом медленно повернулся и сказал:

— Конечно, нет. Просто у нас в школе теперь будет есть и спать один из настоящих членов Гансъерского Ордена.

Черноту ночного леса смело прожигал свет от одной единственной фары автомобиля, за которым следовало еще два. В каждом ехало по пять солдат с амуницией, рядом с водителями сидели командиры. Уже несколько часов здесь шел приличный по силе дождь вперемежку со снегом, температура каждую ночь опускалась ниже нуля, самой скудной еды у них не было уже несколько дней, но сломать поднявшийся боевой дух воинов переднего фронта после долгожданных успехов Красной армии на севере Белоруссии было невозможно. Стуча зубами от холода, они дружно заводили песню за песней:

Стелются черные тучи,

Молнии в небе снуют.

В облаке пыли летучей

Трубы тревогу поют.

С бандой фашистов сразиться

Родина смелых зовет.

Смелого пуля боится,

Смелого штык не берет...

Ехавший в первой машине седой командир закурил сигарету:

— Будешь, Тима? — предложил он водителю. Парню не было и семнадцати.

— Не курю, товарищ капитан.

— Точно, когда я уже запомню, — затянувшись полной грудью, прохрипел тот. — Вот я курю пачками, а почему? Потому что все время думаю, что сдохну. Думал, что сдохну еще в сорок первом, ну, в сорок втором, если очень повезет. Ан вот так, четвертый год держусь. Скажешь, это ж хорошо? Может и так, да только кому я теперь нужен? Никого тут и не осталось, все уже там давно...

Водитель, сделав небольшую паузу, сказал:

— Вы нужны Родине, товарищ капитан. Вы нужны мне, вы стали для меня вторым отцом на фронте. Мой-то давно погиб...

Командир сочувственно приобнял Тиму:

— Ну, ладно тебе... А про меня это ты точно. Уж сколько мы с тобой? Да как забрал я тебя из деревни в самом начале войны, так и живем рядом... Дорогу хорошо знаешь хоть? — внезапно спросил он, оглядываясь по сторонам. — А то нихрена не видать в такой темени.

— Ездил пару раз... Да что за черт...

— Что там у тебя? — капитан повернулся к парню. Тот непонимающе вглядывался в глубь темноты.

— Да свет... Тухнет, — глухо ответил Тима. Командир подался вперед: луч от единственного источника света действительно тускнел на глазах. Автомобиль вдруг резко дернулся, будто налетел на кочку, и полностью остановился. Молча просидев несколько секунд, оба выскочили из машины.

— У вас тоже топливо кончилось? — к ним подбежали два других водителя, ехавших за Тимофеем. Тима замотал головой в ответ:

— Я лично заправлял их всех. Лил с запасом, так что мы должны еще минимум километров восемьдесят ехать.

— Но по приборам — мой бак пуст.

— И мой тоже.

Все посмотрели на Тиму. Он в недоумении ринулся обратно в кабину в тридцати метрах от них. Подождал, пока глаза привыкнут к полному отсутствию света, и посмотрел на топливный датчик. Стрелка указывала на полное отсутствие горючего в баке. Тима обмяк на сиденье. Как это могло произойти? Он ведь точно помнил, как несколько минут назад смотрел на этот самый датчик, и стрелка была на почти полном заполнении. Куда, черт возьми, он могло подеваться, да еще во всех трех ГАЗах одновременно? Он думал, думал, думал...

В полной прострации он двинулся назад ко всем остальным. Стояла полная тишина, только все продолжал грохотать усиливающийся дождь. Пройдя метров пятьдесят, Тимофей так никого и не повстречал. Ни от кого ни слуху, ни духу. "Люди-то куда исчезли?" — спрашивал себя он. Найдя на дороге шедший за ними в пути ГАЗ, он постучал по кузову:

— Вы там? — крикнул он, но никто не ответил. Тогда Тима открыл двери и залез внутрь кузова: пусто, даже амуниция пропала. По-настоящему ощутив страх в груди от мысли, что он останется здесь на всю ночь, но еще более — от полного непонимания, что вообще сейчас здесь происходит, он понесся по дороге к последнему, замыкающему колонну ГАЗу. На ходу он во все горло звал и просто орал, в надежде услышать отклик — но все было тщетно.

И вдруг вдали он увидел вспышку. Огромный язык пламени взмыл в воздух там, где находился третий автомобиль. "Но как, там же нет топлива..." — подумал Тимофей. Он сломя голову помчался к месту взрыва. Неужели немцы? Тайком продырявили топливные баки, проследили до леса и напали, когда все вышли из машин?

Тима стал уже различать тени людей вдали. Теперь главное — незаметно подкрасться и атаковать их со спины. Он стал медленно подкрадываться сзади....

— А вот и последний пожаловал, — вдруг произнес совсем рядом незнакомый голос на хорошем русском, но с акцентом немецкого. Тимофей встрепенулся. Перед ним возвышались три фигуры в белоснежных, спадающих до земли плащах и черных конусовидных шляпах, тоже, своего рода, плащах, только покрывающих голову с лицом, плечи и грудь. На груди каждого из Гансъеров Тимофей различил странный вышитый символ: треугольник, а в нем круг и вертикальная линия.

— Смотри, это твои друзья, — сказал тот же человек и показал какой-то палочкой в сторону. Тима побелел. Весь боевой состав, все двадцать, не считая его, человек, которых он искал, были здесь, но побелел он не от этого. Все они сейчас буквально висели в воздухе на высоте двух-трех метров от земли и бились в конвульсиях от невыносимой боли. Странно, но от них не исходило ни звука, в то время как Тимофей, с ужасом глядя на их лица, мог поклясться: в данный момент каждый из них кричит с такой силой, с какой никогда раньше не кричал.

— Отпусти их! — выкрикнул Тима и достал пистолет. — Кто бы вы ни были, я вышибу вам мозги, если не опустите их на землю!

Фигура лениво взмахнула палочкой, и пистолет выпорхнул из рук Тимы прямо к ней.

— Потише, мальчик, — прошипела она, — Иначе, будешь мучиться, как все остальные.

Гансъер взмахнул палочкой, и вдоль дороги стали один за одним появляться странные предметы с человеческий рост: это были увеличенные в размерах стальные копии того символа, что был у них на плаще. Треугольник, внутри круг. Не хватало только линии. О предназначении этих устройств Тимофей даже не догадывался, но то, что их количество равнялось девятнадцати, ничего хорошего не сулило.

— Ты, — указал Гансъер палочкой на одного из солдат, и тот камнем рухнул на землю, — становись в Резаргу. А я пока добавлю огоньку, — из его палочки вырвалась мощная струя огня, и пламя от автомобиля с гудением стало подниматься вверх, пока не достигло уровня примерно четырехэтажного дома.

Тимофей не мог смотреть вправо от себя: беззвучно открывающие рот люди напоминали ему умирающих от недостатка кислорода рыб.

— Мрази! Фашистские мрази! — вдруг завопил солдат, поднявшись на ноги, и кинулся на человека в маске. Тот одним движением палочки буквально метнул по воздуху рядового в "Резаргу". Толстые ржавые цепи звякнули, и сами обвились вокруг ног и рук жертвы, лишая ее возможности сдвинуться с места.

— Что ты задумал? — спросил Тимофей, безуспешно пытаясь сдержать гнев, вызванный полным бессилием в сложившейся ситуации. В ходе происходящего, он даже не обратил внимания: все, что здесь происходит, не подчиняется никаким законам физики. — Кто вы такие?

Гансъеры повернулись к нему.

— Может, его первого? — сказал один из них. — Слишком разговорчивый для своего возраста.

— Не спеши, — откликнулся главный. — Я объясню ему, кто мы. Смотри и впитывай, парень.

Он подошел к Резарге.

— Суки... Гореть вам всем в аду! — пытаясь вырваться из цепей, прорычал пленник. — Тима, отомсти им за нас всех!

— Про ад ты очень точно подметил, — сказал Гансъер и взмахнул рукой. Тимофей замер в пугающем ожидании, но ждать пришлось недолго. В ту же секунду откуда-то снизу из-под ног жертвы выскочил заостренный до ужаса кол и прошел сквозь тело солдата. Не успел тот почувствовать боль, как круг внутри треугольника воспламенился, и человек стал гореть заживо.

— Нет, — выдохнул Тимофей. Даже те, кто продолжали корчиться в воздухе, невольно приостановились и стали смотреть на муки горящего.

— Мы, парень, есть настоящие владыки этого мира, — говорил ему дьявол в маске сквозь вопли солдата. — Настоящая власть принадлежит нам, Гансъерскому Ордену, а не Гитлеру или Сталину, просто многие об этом... Не осведомлены.

Дьявол поднял руки к голове и наконец снял маску. На Тимофея теперь смотрел неожиданно красивый блондин с диковатыми голубыми глазами и V-образными бровями. На вид Гриндельвальду было около пятидесяти, но его лицо излучало неудержимую энергию и силу.

— Мы втроем несколькими движениями палочек захватили в плен два десятка вооруженных солдат на трех машинах. А ведь нас скоро будет целая армия...

Гриндельвальд обвел палочкой висящих в воздухе, и те поплыли Резаргам, каждый к своей... Надо что-то делать, но что он может? Эти люди обладают какими-то невероятными способностями, одно движение — и он, скованный Резаргой, вместе со всеми будет ожидать своей смерти.

— Скоро все будут преклоняться передо мной, а не перед президентами и королями, этими гнилыми магловскими выродками, — со злым торжеством произнес Гриндельвальд и сплюнул под ноги. — Сама судьба велит вам стоять на коленях перед волшебниками, и мы лишь добросовестно выполняем ее требование.

Пистолет у него отобрали, но остался клинок. Только бы подвернулся удобный момент...

Снова звякнули цепи. Измученные бойцы безжизненно повисли на них, с отвращением бросая взгяды на обгоревший скелет. Тимофей отыскал глазами капитана. Тот, бледный как скатерть, заметив на себе взгляд мальчика, едва уловимо двинул головой из стороны в сторону и отвернулся. Не хочет, чтобы он, Тимофей, лез на рожон? Или, наоборот, разочарован его бездействием? В любом случае, он не может позволить умереть им у себя на глазах, он должен сделать хоть что-нибудь... Даже если этих людей и вовсе нельзя убить...

— Так ради общего блага! — воскликнул Гриндельвальд и круто повернулся к пленникам, став к Тимофею спиной. — Пожертвуйте же своей кровью! — он занес назад руку с палочкой и резко выбросил ее вперед.

В тот же миг Тимофей выхватил клинок и в прыжке всадил его Гриндельвальду прямо под легкое. Глухой стон, удар об землю, зеленая вспышка — и никакой боли.

— Вставай, Сохатый, — пролаял хриплый голос над ухом Джеймса Поттера. Стояло солнечное утро понедельника.

— Сегодня же вроде в десять начало? — сонно простонал тот, переворачиваясь на другой бок.

— Перед занятиями какой-то мужик из Министерства проведет в Большом зале курс по безопасности в связи со... Случившемся неделю назад, — сказал Люпин.

Джеймс сразу же поднялся с кровати.

— Гриндельвальд?

— Он самый, — откликнулся Сириус. Джеймс оделся и напялил на нос очки.

— Понятно, что надпись на потолке Большого зала — не конкретно его рук дело, а кого-то из его людей, — рассудил Джеймс. — Это может быть либо студент, либо... Преподаватель.

— Выходит, что так, — согласился Сириус. — Постороннему проникнуть в Хогвартс нереально, да и для чего? Ради какой-то непонятной надписи?

— Вы сейчас серьезно? — сказал Люпин, отходя от двери обратно к ним. — Заклинания, вызывающего огромные буквы вместо чар, наложенных, между прочим, еще Основателями, никто из учащихся не знает и не будет знать — это сто процентов. А даже если б кто и знал, воплотить его на практике ни у кого бы не вышло: для этого нужна огромная магическая сила, возможно, уровня Дамблдора.

— Да что в этом заклинании сложного? — не унимался Сириус, сражаясь палочкой на дуэли с невидимым противником. — Мы с Джеймсом еще на четвертом курсе его опробовали, когда на спине Эйвери написали... Ну, ты помнишь, — весело подмигнул он Джеймсу.

— Это не одно и то же, — огрызнулся на него Люпин, и у того сразу пропала улыбка. — Мы уже столько раз обсуждали. В Большом зале неизвестный сумел заменить древние могучие чары Погоды, единственные в истории, примененные на практике, на свои. Для такого действия нужно обладать магическим коэффициентом либо равным, либо превышающим коэффициент создателя чар.

Сириус и Джеймс удивленно посмотрели на него.

— СОВ по Заклинаниям, пятнадцатый вопрос, — разъяснил Люпин, и все, включая его, залились дружным хохотом. Они вышли из спальни и двинулись навстречу мармеладу и тостам с кофе. Несмотря на утро понедельника, в целом, у всех было великолепное настроение.

По дорогое на завтрак им встретился Хвост.

— А ты как думаешь, кому в нашей школе оказались по душе идеи Гриндельвальда? — спросил его Джеймс. — Может, тебе? А мы тут только зря голову ломаем?! — все вновь зашлись смехом, однако Хвост даже не улыбнулся:

— Это сделал Реддл из Слизерина, — серьезно произнес он. Смех прекратился, и четверка остановилась прямо посреди коридора. Хвост беспокойно огляделся по сторонам и шепотом продолжил:

— Понимаете... Том Реддл... Никто ведь не мог навести чары, находясь в зале, и остаться незамеченным, а он... Он же летал по воздуху тогда на лужайке, помните? Вот он сверху потолок и заколдовал. Мне так кажется...

Все переглянулись друг с другом. Версия Хвоста звучала не то, чтобы заслуживающей внимания: она вдруг оказалась очевидной.

Входя в Большой зал, каждый студент теперь машинально поднимал голову вверх, убедиться, что на потолке действительно светит солнце или гуляют облака, а не висят какие-то странные слова из крови. Как их удаляли ночью неделей назад — никто не видел, известно было только вот что. После нескольких часов попыток преподавателей убрать надпись, в зал возвратился Дамблдор и попросил остаться там один. Через десять минут на потолке снова замерцали звезды. Когда же директор вышел оттуда, вид у него был, как сообщали свидетели, далеко не самый здоровый.

— А ведь у Реддла действительно был мотив выкинуть что-нибудь этакое, — говорил Джеймс, когда все уселись за стол. — После того, что он сделал с Аластором...

Тут все помрачнели. В результате их схватки со слизеринцами Грюм потерял ногу и глаз, а на лице осталось множество шрамов. И Том Реддл поспособствовал этому больше всех.

— Когда мы, кстати, его сможем навестить? — спросил Сириус.

— Целители говорят, очень нескоро, — ответил Джеймс. — Мне... Дамблдор передал.

Сириус вяло помешал хлопья, а потом с силой кинул в тарелку ложкой:

— Убью суку.

— Ну, хорош, Бродяга, — проговорил Джеймс. — Все могло быть гораздо хуже. А с Реддлом уж мы разберемся...

— Я надеюсь, ты наконец перестал с ним тусоваться? Что тебя вообще к нему тянуло?

— Для меня он больше не существует с того момента, как я узнал правду об открытии Тайной комнаты. И давай закроем эту тему.

— Ладно, что...

Несколько минут все ели молча, уткнув лица в тарелки. Потом к ним подсела Лили Эванс, одетая в серебристо-зеленое платье, идеально подходящее к огненно-рыжим волосам.

— Кофе, милая? — сразу предложил Джеймс. Та улыбнулась в ответ:

— Ой, какие мы вежливые.

Джеймс важно налил ей в кружку содержимое кофейника.

— Ты сегодня выглядишь особенно прекрасно.

Девушка снова улыбнулась и нежно прикоснулась ладонью к лицу Джеймса.

— Когда на прогулку идете, Лунатик? — спросила вдруг она.

Люпин поперхнулся чаем и вопросительно посмотрел на Джеймса.

— Что? — развел руками тот. — Мне же надо как-то объяснять ей, куда я хожу ночью.

— Мог бы что-нибудь и придумать, не впервой! — прошипел Люпин. Сириус и Хвост, наблюдая за друзьями со стороны, беззвучно прыснули в колени. Лили непонимающе уставилась на них.

— Ну, извини. Когда тебе хотят дать пощечину, ничего толкового придумать как-то не получается.

Люпин откинулся на скамью и замотал головой.

— С такой конспирацией я далеко не уеду, — сказал он сквозь уже неудержимый хохот друзей.

— Да что ты, в самом деле? — удивился Джеймс.

— А ты не понимаешь?

— Объясни.

Люпин глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и сказал:

— Из-за последних событий школу наверняка станут закрывать на ночь. Я имею в виду, будут не просто запирать главный вход, как всегда, а установят постоянную охрану на территории вокруг замка. Поэтому не стоит, Джеймс, так легкомысленно относится к нашей, как мы все договорились изначально, тайне.

После таких слов у Джеймса лицо стало такое, словно ему действительно влепили пощечину. Но он не сдавался:

— Каких-таких событий? — он даже отложил вилку. — Ремус, Гриндельвальд никогда не сунет свой нос к нам, в Англию, пока здесь Дамблдор. Все знают, что Дамблдор — единственный, кого тот боится. Директор знает какую-то тайну, секрет, с помощью которого он сможет уничтожить Гриндельвальда, и тот прекрасно осведомлен об этом маленьком факте.

— Откуда ты все это знаешь?.. — спросил вдруг Сириус.

— Как-нибудь потом расскажу, откуда. Вы знали, что раньше они двое были лучшими друзьями?

— Прям как вы с Реддлом...

— Сириус, я, кажется, попросил... — Джеймс окончательно перевел взгляд на Блэка. Они смотрели друг другу в глаза примерно с минуту. — Том Реддл для меня теперь — такой же злейший враг на свете, как и для тебя, — наконец сказал Джеймс, и Сириус довольно усмехнулся:

— Ладно. Ладно, Сохатый, ладно. Верю. Просто... Для меня он всегда и был таковым, и я никогда не понимал, как ты не видел в нем истинную сущность любого человека, которого Шляпа отправляет в Слизерин, — он произнес последнее слово с максимальной ненавистью. — Быть может, только у меня такая способность: ведь я все свое детство провел рядом с самыми истинными хранителями чистоты крови, — грустно закончил он. Джеймс улыбнулся:

— Вовсе нет. Просто ты — самый истинный гриффиндорец, Бродяга.

Сириус поблагодарил друга взглядом.

Перед дверьми кабинета Защиты от Темных искусств на седьмом этаже уже собралась куча народу. Сегодня занятие было сдвоенным: седьмые курсы Гриффиндора и Слизерина занимаются вместе. По традиции, между студентами из разных факультетов соблюдалась нерушимая дистанция: их должны были отделять друг от друга минимум десять метров. Из-за случившегося неделю назад с Аластором Грюмом, старостой школы и одновременно студентом Гриффиндора, отношения между враждующими факультетами стали еще более напряженными, хотя казалось бы: куда уж более. Не проходило и дня, чтобы между студентами не возникло словесной перепалки или даже мелкой потасовки. Как ни странно, но в Войне факультетов гораздо активнее принимали участие ученики младших курсов, вплоть до первого. Довольно часто дело не ограничивалось лишь волшебными палочками — в ход шли и кулаки. Между главными же противостоящими силами — седьмыми курсами — после перепалки на лужайке больше ничего особенного так и не произошло.

Постепенно шум в коридоре затих: к ним приблизился преподаватель, низенькая женщина, немного похожая на мужчину. Даже походка у нее была, как любили говорить, "солдатская".

— Рассаживаемся и пока ничего не достаем, — резко произнесла Галатея Вилкост, и ребята потянулись внутрь. Этот просторный кабинет сильно отличался от других. Здесь стояло два круглых стола со стульями, а перед ними чуть повыше располагалась площадка для практических упражнений. В остальном же помещение больше походило на богатую гостиную какого-нибудь барона с балконом и видом на озеро. Студенты послушно заняли места: гриффиндорцы за левым, а слизеринцы за правым столами. Каждый стол окружали четыре огромные колонны, поддерживающие высоченный потолок.

— Как вы все отлично знаете, — сказала профессор Вилкост, забравшись на площадку, — несколько дней назад один неизвестный, а возможно, их было несколько, с помощью определенного заклинания заколдовал Волшебный потолок в Большом зале, и на нем проявились для некоторых очень странные и незнакомые слова.

Она вопросительно оглядела учащихся. Руку подняла девушка с черными вьющимися волосами.

— Да, мисс Лестрейндж?

— Я думаю, здесь все знают, что эти слова — слоган одного известного темного волшебника из Германии — Гриндельвальда, — с ехидным удовольствием произнесла она. Том переглянулся с Алексом, а тот показал глазами на стол гриффиндорцев: Джеймс и Сириус буквально сверлили его взглядами.

— Совершенно верно, — сказала профессор и пошла вдоль столов. — Директор школы после данного инцидента наставил руководству школы, по возможности, ограничить доступ к какой-либо информации, имеющей отношение к Геллерту Гриндельвальду, но мне как преподавателю данного предмета придется еще не раз на своих занятиях затронуть тему немецкого волшебника и его... армии.

— У него есть армия? — одновременно с удивлением и страхом спросила Молли, сидящая рядом с Лили.

— Конечно, — ответила профессор Вилкост. — Армия людей, как мне известно, состоит из Гансъеров, его ближайших соратников, и Сервиторов — так сказать, рабочей силы. Кого он может использовать из других существ, остается только догадываться, но я уверена: Гриндельвальд не преминет тем, чтобы усилить свое войско нечеловеческими существами. Во-первых, их легче завербовать, во-вторых, они часто превосходят волшебников по своей убойной моще.

— И кого он собрался вербовать? — насмешливо произнес Сириус. — Единорогов с пауками?

— У вас очень узкое представление о магических существах, мистер Блэк, — отчеканила профессор Вилкост, и тот сразу же сник. — Гриндельвальд может найти и перевести на свою сторону поистине демонских созданий, таких, какие вам не снились и в самых ужасных сновидениях. Кто-нибудь слышал о Гигантском зубастом черве, обитающем на юге Амазонии?

— Я... Слышала, — робко подняла руку Нарцисса Малфой, блондинка с карими глазами. Она сидела рядом с Люциусом. — Он... Поистине огромный... Может передвигаться со скоростью, превышающей скорость человека. Когда догоняет жертву, то с легкостью валит ее на землю, обвивает скользким телом и начинает пожирать еще живой, причем...

— Достаточно, — перебила побелевшая профессор Вилкост. Все с немым отвращением уставились на Нарциссу, кто-то притворился, что блюет. — Не знала, что вы интересуетесь такими представителями животного мира, мисс Малфой... Но действительно, эти экземпляры тот еще подарок, а главное: от них очень сложно отбиться обычному волшебнику. Замораживающее на него не действует, Оглушающее отскакивает как от бетона, а большинство из вас только этими заклинаниями и владеют.

В связи с такой ситуаций, я решила: неплохо бы повысить ваш уровень защиты от темных искусств на практике. В конце курса вы сдаете экзамены ЖАБА, и проверка некоторых заклинаний, что я буду давать, на нем не предусмотрена. Но я считаю, что цель курса — научить вас умению дать отпор или даже спасти жизнь себе или ближнему, в случае нападения. Тем более, когда совсем рядом с Ангилей собирает армию темный маг. А уж как вы сдадите экзамен — дело десятое, хоть и не последнее.

Теперь все удивленно смотрели на профессора Вилкост. Совсем не в ее стиле было преуменьшать значение экзаменов, ведь к СОВ она стала их усиленно готовить еще с четвертого курса, хотя оно сдается только в конце пятого.

— Сегодня у нас будет вводный урок. Первые два, проведенных профессором Флитвиком вместо меня, считать не будем: теоретическая составляющая сейчас никому не нужна.

Зал ухмыльнулся. Всем было известно вечное соперничество между этими преподавателями в профессиональной области.

— Сперва мне нужно увидеть ваш текущий уровень владения палочкой и чувства противника, — сказала преподаватель, раскладывая мягкие подушки из пуха по периметру тренировочной площадки. — Разбейтесь, пожалуйста, по парам.

Студенты с веселым гамом поднялись из-за столов и стали расходиться по площадке, становясь друг против друга. Джеймс с готовностью было потащил Сириуса наверх, но тут...

— Действительно прекрасная возможность подготовиться к возможному нашествию зубастых червей, не находишь? — перед ним неожиданно возник Том Реддл. Слизеринец расплылся в кривой улыбке: — Может, попробуешь наконец свои силы в бою с настоящим противником? — с этими словами он презрительно оглядел Сириуса сверху вниз.

— Я тебе... — бросился тот к слизеринцу, но Джеймс силой остановил его.

— Спокойно, Бродяга, — он так же с улыбкой посмотрел на Тома. — Значит, один на один?

— Скорее, один на ноль, Поттер, и всем очевидно: кто — один, а кто — ноль.

Слизеринцы, стоящие неподалеку и, видимо, всё прекрасно слышавшие, громко расхохотались, показывая на Джеймса пальцами. Поттер побагровел.

— Так, уважаемые семикурсники, сейчас же создайте мне полную тишину! — крикнула им профессор Вилкост. Все послушно умолкли и повернулись обратно друг к другу. Джеймс положил руку на плечо Сириусу и кивнул головой: мол, все в порядке, и быстро поднялся по лестнице на площадку под насмешливое приглашение Тома.

— Итак, сейчас проведем обычную тренировочную дуэль, — сказала профессор Вилкост, отходя от них подальше. — Без фанатизма! Стандартные Оглушающее, Замораживающее, Обезоруживающее заклинания, кто более-менее уверен в себе, может применить Чары помех и Заклятие-подножку. И все-таки постарайтесь сделать упор на защиту...

Джеймс огляделся по сторонам и заметил на себе множество удивленных взглядов однокурсников. Все гриффиндорцы стояли друг против друга: Сириус с Хвостом, Люпин с Молли и так далее. Только их пара с Реддлом представляла собой разные факультеты.

— Джеймс... — вдруг охнула Лили, заметив того напротив Тома Реддла, но Джеймс только отмахнулся.

Он попытался сосредоточиться на себе и своем противнике. С силой сжал палочку и приготовился услышать сигнал к началу. То же сделал и Том. Вчерашние друзья теперь держали волшебные палочки с желанием, если не убить, то покалечить один другого уж точно.

— На счет "три" начинаем, — произнесла у них за спинами профессор Вилкост. — Я засеку две минуты.

— Надеюсь, у тебя достаточно мощные Щитовые чары, — насмешливо прошипел Том, став в боевую стойку: левая рука впереди, правая с палочкой отведена назад.

— На этот раз тебе не удастся удрать по воздуху, — в том же духе парировал Джеймс. Том лишь зло рассмеялся в ответ.

— Раз, два... — прозвучало, как в тумане.

Пальцы предательски вспотели. Джеймсу не было страшно: просто в одну секунду в нем проявилась вся та ненависть, которую он теперь испытывал к своему противнику, и сейчас он уже не мог сдержать ее. Он знал: Том, возможно, искуснее его в таких вещах, как дуэль на палочках, но ему плевать. Не получится победить волшебством — он готов драться и так. Если придется.

— ТРИ!

Кабинет в один миг наполнился громкими взрывами и разноцветными вспышками, как на фейерверке. Джеймс решил не лезть на рожон, и сперва атаковать от обороны, и правильно сделал: Том мгновенно выпустил в него серебристую струю огня, и Джеймс еле успел отразить ее куда-то в потолок. Он был готов, уверен на сто процентов, что Том не ограничится объявленными профессором заклинаниями. Но ему было все равно. К тому же, и его арсенал различных заклятий никогда не пустовал.

— Бонс Картео! — прошептал он, чтобы не привлекать внимание профессора Вилкост, сделав резкий выпад. Том разбил летящий в него шар спрессованной энергии еще до того, как тот успел пролететь и половину расстояния между дуэлянтами. Далее он сделал палочкой круговое движение и бывший шар превратился теперь в разряд молнии, громыхнувший обратно в Джеймса. Он вызвал Щитовые чары, но они не отразили молнию, а лишь приостановили. Белое пламя с силой билось в глухо гудящий полу-прозрачный щит, который постепенно стал и вовсе исчезать в воздухе. Том двинулся вперед на противника, с трудом уже сдерживая в руках вибрирующую палочку. Джеймса стало с силой прижимать к колонне позади него. Когда его придавило так, что он уже не мог вдохнуть легкими, гриффиндорец решился на риск: он сбросил щит и тут же упал плашмя на пол. Молния, чуть задев его волосы, отчего те на мгновение воспламенились, ринулась в свободное пространство и со свистом ударила в колонну. Примерно третья ее часть с грохотом отвалилась, и огромные осколки камня посыпались сверху на пол кабинета.

— ПРЕКРАТИТЬ! — раздался вопль профессора Вилкост. Джеймс быстро поднялся. Он, скорее, чувствовал, чем видел, что никто уже не тренируется: все смотрят только на них. Джеймс знал, что они с Томом уже безвозвратно перешли дозволенную им границу, но ему было все равно:

— Круцио! — заорал он, сам не веря, что действительно произносит это слово.

— Ваддивази! — крикнул в ответ Том, и прямо навстречу заклинанию Джеймса вылетел, как из пушки, тяжелый камень от колонны размером с баскетбольный мяч. На секунду мир замер. Все, безмолвно открыв рты, просто ждали, что будет дальше. Как в замедленной съемке, глыба с громовым хлопком расщепилась на тысячи острых, как стекло, осколков, и те полетели во все стороны кабинета.

С криками ужаса люди пали на землю, закрывая головы руками. Пригнулись и Том с Джеймсом. Только кто-то один остался стоять на ногах, даже не пытаясь защититься. Белокурая девушка сказочной красоты молча простояла еще секунд десять, потом вдруг дернулась и повалилась на колени. Простояв на них еще секунд пять, она наконец упала окончательно, но не как все, на живот — на спину. Упала медленно. Грациозно. Как будто собралась в сон.

Осколок попал ей прямо в сердце.

—Подожди! Ты не сможешь даже выйти из школы, на входе охрана!

— Отвали от меня, Алекс!

Том первый раз в своей жизни ощущал столько чувств одновременно. Весь день его тошнило в туалете от произошедшего: от мысли, что он убил волшебницу, чистокровную слизеринку. Жизненный путь, который Том сам и избрал, предполагал, что он должен будет убивать, этого просто невозможно будет избежать, и Том обязан всегда оставаться хладнокровным, с чистым разумом, иначе — грош цена его планам по захвату мира. Но одно дело лишать жизни тех, кто мешает ему, тех, кто действительно достоин смерти от его рук, тех, чья жизнь была ошибкой природы и только загрязняла ее, природу, — маглов. Их можно истреблять миллионами, и не важно кого: мужчин, женщин, молодых девушек или детей — их души не стоят ни цента. И совсем другое дело — пролить чистую кровь волшебницы. Он всегда считал это единственным и самым тяжким грехом на свете, а теперь выходит, что он сам его и совершил...

Тома будто ударило мощнейшим разрядом тока, когда его нашел Алекс и сообщил, что Элизабет Вайс будет жить и даже пришла уже в сознание. Он сразу решил, что должен увидеть ее. Вероятно, она пока не может говорить, но ему главное — убедиться своими глазами, что она действительно жива. Только когда он коснется ее тела и почувствует в нем тепло, он перестанет пожирать себя изнутри.

Алекс так и остался стоять на месте. Он знал: Тома бесполезно переубеждать. Том один понесся дальше, в башню Гриффиндора. Просто так из школы сейчас и вправду не выйти, ведь Дамблдор распорядился установить на всей территории замка круглосуточную охрану. Сам директор потребовал им с Джеймсом явиться к нему в кабинет для разбирательства к девяти вечера. На этот раз Тому наказания точно не избежать, если не искючения. Но можно использовать потайной ход из карты Джеймса... Только даст ли тот карту после всего, что между ними произошло? Возможно, он тоже собрался в больницу Святого Мунго, ведь его вины в ранении девушки было не меньше. Использовать Непростительное заклинание прямо на уроке, против него... Да, у Джеймса определенно есть свой стиль.

— Нет пароля — нет входа! — отрезала Полная Дама, когда он подошел к портрету. — И вообще, что-то я тебя не припомню. Ты точно в Гриффиндоре учишься?

— Я из Слизерина, — нетерпеливо произнес Том. — Мне срочно нужно поговорить с Джеймсом Поттером.

— Слизерин? — удивилась Полная Дама. — За последние полвека ни разу не видела здесь слизеринцев, а тут за день уже два. Зачем тебе этот Поттер?

Том напрягся.

— Кто-то здесь был до меня?

— Да, твоего возраста мальчик, и так же как и ты хотел без пароля пробраться, — хихикнув, ответил портрет.

Тома это очень заинтересовало. Зачем еще кто-то пытался проникнуть в гостиную Гриффиндора?

— Как он выглядел?

— Это что, допрос? — вскинулась вдруг Дама.

— Нет, что вы, — отступил Том. — Просто вы сами сказали, я лишь...

— Ну, ладно тебе... — вновь вернула свой приветливый тон Полная Дама. — Лысенький он был такой... Невысокий.

Эйвери — сразу же пронеслось в голове у Тома. Он уже было дернулся назад в подземелье, но тут же вспомнил, с какой целью сюда так бежал. Он просто обязан увидеть Элизабет, но что же задумал Эйвери, что ломится в дверь к гриффиндорцам? Минута колебаний, и он наконец принял решение.

— Послушайте, я просто зайду на секунду и... — начал объяснять Том, но проем вдруг отворился и перед Томом возник не кто иной, как Джеймс Поттер собственной персоной. Вид у того был подавленный, но как только он увидал Тома, то сразу же не на шутку взъерошился и мигом достал палочку:

— Ты?!

— Я,— взгляд Тома скользнул по палочке. — Давай зайдем внутрь, в вашу спальню, и там поговорим.

— Спальню? — воскликнул Джеймс и зашелся злым хохотом. — Ты с ума сошел? Да тебя там растерзают наши на мелкие кусочки! Скажи спасибо, что я еще этого не делаю. О чем нам с тобой говорить? И почему мы не можем сделать это в другом месте?

— Мне кое-что нужно позаимствовать... у тебя, — из уст Тома впервые прозвучала просьба, а не требование. — Пожалуйста, Джеймс...

— Я не помогаю приспешникам Гриндельвальда.

— Надпись в Большом зале сделал не я, как все думают... Клянусь тебе.

— Кто же тогда?

— Я не знаю.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом Джеймс молча отошел в сторону, освобождая Тому проход.

— Так-так-так! — всполошилась Полная Дама и попыталась закрыть проем, но Джеймс успел вставить на ее пути ногу:

— Под мою ответственность, — и Дама, тяжело вздохнув, все же пропустила их внутрь.

Когда эти двое вошли, в битком заполненной гостиной установилась звенящая тишина и на них обратились десятки недоумевающих взглядов. Следуя за Джеймсом, Том презренно оглядывался по сторонам. Он никогда еще здесь не бывал, но атмосфера своей гостиной нравилась ему гораздо больше. Пресный красно-золотой цвет, видневшийся тут повсюду, не давал свободно дышать: он всегда напоминал так ненавистный Тому магловский мир.

— Эй, что он делает в нашей гостиной? — раздался из толпы возмущенный голос Сириуса.

— Спокойно, Бродяга, он по делу.

— Какому делу?! — он вдруг вырвался вперед и подскочил к Тому. — Сейчас-то ты огребешь сполна, мразь!

Раздался глухой удар, и Том свалился на пол. Гриффиндорцы одобрительно заулюлюкали.

— Ты что делаешь! — Джеймс бросился к Тому, но Сириус не отходил.

— Ты только утром обещал, что больше не будешь иметь с ним никаких контактов, — Сириус как будто рычал, а не говорил, — а уже вечером являешься с ним в нашу гостиную?

— Заткнись! Он пришел из-за той девушки, в которую попал осколок и которая сейчас находится в больнице Святого Мунго. Она оказалась жива и скоро должна полностью поправиться.

Все, включая Сириуса, мгновенно умолкли. Джеймс, обведя всех уничтожающим взглядом, поднял Тома и потащил по лестнице в спальню.

— Я... Не знал... — ошарашенно пробормотал Сириус им в спины, но Джеймс уже захлопнул дверь. Он затащил Тома на кровать, на лице того образовался не хилый фингал, но могло быть и хуже.

— Ты как? — спросил Джеймс. — Если сильно болит, можно обработать.

— Не строй из себя заботливую мамочку, — прокряхтел Том, сам массируя палочкой вокруг глаза. — С чего ты взял, что я по поводу Элизабет?

— А разве не так?

Том поднялся с кровати.

— Мне нужно навестить ее. Сегодня же.

— Да-да, я догадался, иначе зачем еще я тебе мог понадобиться? — сказал Джеймс, ухмыляясь. — Но один вопрос можно?

— Что еще?

Джеймс еще больше расплылся в улыбке.

— Она тебе что, нравится?

Рука Тома сама дернулась к карману, но Том ее остановил. Джеймс, увидев такую ответную реакцию, снова расхохотался, но теперь искренне.

— Ладно-ладно, сейчас достану... — сказал он и подошел к кровати. Однако когда посмотрел под подушкой, там ничего не оказалось. Он бросился искать по всей спальне, но через пять минут поисков так ничего и не нашел.

— Карта... Она пропала, — сказал он севшим голосом.

— Жаль, хорошая была вещь, — откликнулся Том, глядя в окно на озеро. Багровая краска так и не сошла с его лица. — Но ты разве не выучил все ходы и проходы замка наизусть?

— Да, но кто ее мог выкрасть? — Джеймс десятый раз посмотрел под подушкой. — Все это время мы хранили ее здесь, под подушкой шестой, никем не используемой кровати, и доставали, только предварительно договорившись ее использовать все вчетвером, ведь Карта — наша общая вещь.

— Интересный у вас ритуал, — оценил Том.

— Может, все-таки взял кто? — не терял надежды Джеймс. — Бродяга мог, наверное, и без спроса, — сказал он больше сам себе, чем Тому. — Пойду спрошу...

— Стой! — внезапно воскликнул Том. Джеймс так и замер с протянутой к двери рукой. — Я знаю, кто украл вашу Карту.