Брюнетам идёт белый (гет)

Последний в этом году завтрак в Большом зале Хогвартса ничем не отличался от сотен других таких же. Шорохи, звон посуды, покашливания, тихие разговоры – приглушённый гомон неутомимых разновозрастных студентов, изо всех сил старающихся вести себя прилично, но торопящихся перед уроками успеть натворить ещё кучу всяких интересностей. Однако через день здесь всё изменится: в Сочельник ученики встанут пораньше, позавтракают наспех и побегут на Хогвартс-экспресс, что отвезёт их в Лондон, на рождественские каникулы. Ура, праздники в кругу семьи! Долой занятия, нескончаемые эссе, коптения в библиотеке, надоевшие за полугодие физиономии учителей!..

— У, рожа! – выдал Рон с набитым ртом.

Гермиона, помешивая сахар в своей чашке, проследила за его взглядом:

— Что? Ты о ком?

Смотрел он в сторону преподавательского стола, где в углу, на возвышении восседал профессор Снейп и, делая вид, что пьёт чай с галетами, внимательно и привычно недовольно наблюдал за трапезой студентов.

— Коршун, стервятник! Почему у него всё время такая рожа? Будто зубы болят или кол проглотил! – Рон передразнил идеально ровную спину Снейпа и поперхнулся, принялся громко кашлять.

— Или у него запор, — согласился Гарри, изо всех сил дубася друга между лопаток.

— Тише, ребята! – повысила голос Гермиона. – А то с факультета баллы снимут!

— Этот урод может. – Рон вытерся салфеткой и стряхнул с себя крошки.

— Не сори, — сделала ему Гермиона замечание, — пожалей труд домовиков. И прекрати называть преподавателя уродом. Он всё-таки тебя старше.

— И что? – Выпятил губу Рон. – Он урод, посмотри, какая рожа мерзкая, словно у вампира или умертвия! С какой стати ты Снейпа защищаешь?

— А с какой стати ты разошёлся? А? Соблюдай приличия!

— Зануда!

— Перестаньте, оба! – вмешался Гарри. – Герми, ты же знаешь, что у Рона сейчас трудный период из-за отца. Он переживает, нервничает.

— Я тоже переживаю, — опустила Гермиона взгляд, — но это не даёт вам повод грубо говорить о людях.

— Это Снейп-то люди? – выпучился на неё Рон. – Ну ты даёшь!

Гарри тоже с сомнением покосился на подругу.

— Вы просто привыкли его оскорблять, – не сдавалась она. — А если быть объективными, то профессор Снейп – один из лучших наших преподавателей. Да, он строг, но зато столько делает для школы. И вообще. Я тут подумала, сопоставила…

— Ты о чём? – прищурился Гарри.

— Понимаете, вот вы вечно на него наезжаете, а он…

— Что? Договаривай.

— Вы бы и сами могли заметить, что Снейп… странно себя ведёт. Он говорит одно, а делает… Помогает всё время, особенно тебе, Гарри.

— Его Дамблдор просит.

— Нет, здесь что-то другое. Началось всё ещё в тот случай, когда Квиррелл тебя, Гарри, чуть на метле не погубил. Я же была уверена, что это Снейп тебе мешает во время матча, а если это был Квиррелл с Тем-кого-нельзя-называть, то что же тогда колдовал Снейп? Пытался помочь? И в другие разы…

— Какие разы? – Рон от злости даже стукнул тарелкой. На них уже заинтересованно пялились со всех сторон. – Он уродина, гад, давить его как мерзкого клопа!

— Ух, какой ты смелый! – хмыкнула Гермиона. – А справишься ли, раздавить-то? Много ли найдётся в Британии магов, сильнее, чем Снейп?

— Ты это всё серьёзно? – оторопел Гарри и, даже совершенно не скрываясь, посмотрел на зельевара: про него ли сейчас говорит Грейнджер? – Да он же враг, самый настоящий! Если Дамблдор Снейпу и доверяет, то, значит, просто прижал его, держит на крючке – вот и всё доверие.

— Да присмотритесь вы, мальчики, сопоставьте факты!

— Чего это нам к нему присматриваться? Каждый день видим. Влюбилась ты в него, что ли? – Зло прищурился Рон.

Герми поджала губы. Гарри толкнул друга:

— Не мели чепуху.

— У Снейпа даже друзей нет, ни одного! – взвился тот шипящим шёпотом. – И семьи тоже нет! Он никому нафиг не нужен – такой у него вредный характер! Даже на Рождество в школе остаётся, как паук сидит в своей паутине!

— И правда… — как-то растерялась Гермиона и взглянула на Снейпа, который о чём-то беседовал с Филчем.

— Он, небось, в рождественскую ночь ходит по школе и воет от того, что не может всем навредить! Или рычит и грызёт камни. Или превращается в летучую мышь и отправляется в Хогсмид пить кровь!

— Рон, у тебя чего-то фантазия разыгралась. — Покачал головой Гарри. – Доедай блинчики, и пойдём. А то он на нас уже смотрит, сейчас ещё придумает какое-нибудь наказание.

— За что? – возмутился Уизли.

— Ни за что. В профилактических целях.

Всерьёз обидевшийся на Гермиону Рональд, больше не проронив ни слова, допил чай, прихватил в карман пару пончиков с кремом и, обдав Грейнджер ледяным (как ему казалось) взглядом, вышел из-за стола. Гарри, красноречиво бросив ей одними глазами: «Да что с тобой? Кто тебя тянул за язык? Не видишь, что он и так на взводе?», последовал за ним.

Гермиона спокойно доела свой завтрак и отложила столовые приборы. Оглядев полуопустевший зал, она подумала, что в Хогвартсе без учеников, должно быть, очень печально: такой замок огромный. Почему эти мысли никогда раньше не приходили ей в голову? О том, что ведь Снейп и правда проводит все зимние каникулы в школе, о том, что его поведение подчас совершенно не соответствует его словам, о том, что профессор Снейп вообще очень странный человек, загадочный. О том, что давно следовало бы к нему присмотреться… А ещё о том, что она совершенно не хотела ссориться с Роном, особенно сейчас, когда его раненый чудовищной змеёй отец лежит в больнице Святого Мунго. Но и постоянно потакать Рону и Гарри тоже надоело, неправильно это. Взрослые же парни, а ведут себя как мальчишки, ни капли дисциплины.

Выходя из Большого зала, Гермиона случайно встретилась взглядом с профессором Снейпом. Всё-таки странный он. И… наверное, очень одинокий. Трудно жить на свете совсем одному, без душевной привязанности. Даже у Хагрида есть его звери, тот же Клык, и с мадам Максим у него, кажется, были… взаимные симпатии. Филч – и тот не одинок; портреты постоянно бегают в гости друг к другу… А Снейп… И взгляд у него совсем не злой, а скорее слишком глубокий, как колодец, у которого не видно дна…

На занятиях Гермиону одолевали сомнения, тревожные образы крутились в голове. Профессор Флитвик даже сделал ей замечание за рассеянность – небывалое дело! На Зельеварении Гермиона чуть не испортила своё зачётное зелье Быстрого засыпания – никак не могла сосредоточиться, постоянно искала взглядом Снейпа, со скучающим видом прохаживавшегося по классу между котлов и то и дело раздававшего нерадивым студентам подзатыльники, а Невиллу — ехидные замечания. «Ну да, рукоприкладство – не лучший из педагогических методов, — думала Гермиона, рассеяно помешивая начавшее густеть зелье, — но мальчишки по-нормальному не понимают. А с девочками Снейп вежлив… э… почти всегда. Неужели он никуда не уезжает в Рождество? Не ходит ни к кому в гости? Всю ночь спит? Или сидит один за книгой, за каким-нибудь важным занятием?» — Представить, что Снейп зависает в хогсмидских трактирах, Грейнджер совершенно не могла. Да и вообразить профессора Снейпа пьяным или просто слегка навеселе не получалось. А он вообще празднует хоть что-нибудь? Подарки-то получает?

Нет, так не должно быть. Рождество – самый светлый праздник. Нельзя, чтобы человек все рождественские дни из года в год проводил в одиночестве. Да ещё наверняка и без подарков…

Все эти мысли всерьёз озадачили Гермиону.

По случаю окончания полугодия в субботу провели два урока. Потом почти все хогвартцы отправились в Хогсмид. Гарри и Рон тоже там были, но на Грейнджер дулись, поэтому держались вдвоём. Что за детский сад, право?

Гермиона, побродив с девчонками по праздничной деревеньке, поела медовых пряников и мороженого, потом решила пораньше вернуться в школу. На окраине деревни она случайно остановилась перед витриной лавки «Весёлые узелки», которую обычно не удостаивала вниманием: рукоделие никогда не увлекало мисс Грейнджер, вернее, на него просто было жаль тратить время. А сейчас… Что-то остановило (возможно, окошко, оригинально, как-то особенно уютно оформленное шерстяными игрушками, вышитыми подушечками и полосатыми носочками?) и заставило войти в лавку.

В и без того хорошо освещённом помещении сами собой зажглись свечи, раздался мелодичный перезвон колокольчиков. Она даже растерялась от обилия клубков и мотков с пряжей, образцы которых занимали всю стену и ещё были собраны в огромных корзинах. Глаза разбегались от множества видов и цветов ниток: мохер, викунья, альпака, лама, кашемир, кашгора, ангора и шёлк, собачья шерсть, верблюжья, сарлычья, мериносовая овечья, хлопок, лён, пенька, джут, бамбук; ленточка, "травка", рюшка, пряжа с паетками, спираль, канитель, узелки, букле, синель. Гермиона совершенно не представляла, что существуют такие цвета: бёдра испуганной нимфы, дети Эдуарда, лягушка в обмороке, цвет парижской грязи, цвет паука, замышляющего преступление, цвет сухой розы, дельфтского фаянса, веджвудского фарфора, зеленый цвет ликера шартрез, цвет серых ракушек, бобровый серый…

— Привет, милая. Меня зовут миссис Мелани. – Из глубины магазинчика сразу же показалась улыбчивая моложавая дама в красивом трикотажном платье. — Решила связать что-нибудь на зимний сезон? Правильно, — затараторила она.

— Я? Связать?

— В подарок? Нынче в моде вязаные ёлочные украшения. Смотри, какая прелестная схема варежек. Прекрасный презент кавалеру, а?

— Благодарю, я не умею.

— Так не бывает, все девушки вяжут. Ни крючком, ни на спицах? Хотя бы шарф, чего проще.

— Шарф? – задумалась Гермиона.

— Замечательный подарок. Смотри, смотри, сколько вариантов! – Гермиону бесцеремонно схватили за руку и потащили к полкам с журналами и с образцами узоров. — Кому ты собираешься вязать, милая? Себе, подружке, маме, своему парню?

— Я… э…

— Если он блондин, то советую вот эти цвета пряжи, все синие, от нежно-голубого, до «аделаиды», кобальтовый чудесен, не находишь? А индиго? Ещё блондинам идут оттенки серого, например, вот этот восхитительный мохеровый меланж, фельдграу нравится? Если твой парень брюнет, то – вот эти, красно-малиновые, особо хороши, или светлые. Можно связать в разноцветную полоску, славно, правда?

— Нет… не парню. Взрослому мужчине… — Гермиона сама не поняла, как произнесла это.

— Папе, дедушке? Превосходно! К седым волосам давай подберём…

— Он… с чёрными волосами.

— Ещё лучше! Универсальный вариант: брюнетам очень идёт белый, всегда!..

Выйдя из «Весёлых узелков», Гермиона пожала плечами. Она держала в руках пакет с мотками пряжи и несколькими комплектами спиц. И что это на неё вдруг нашло? Не собирается же она и впрямь вязать для Снейпа?.. Глупости, это её миссис Мелани заболтала. Бывают такие талантливые коммерсанты: впарят любому покупателю любой товар. И что теперь делать с этими шерстяными нитками?

За ужином они, конечно же, помирились с Роном. Собственно, тот и правда был как не в своей тарелке и буквально считал часы, когда сможет увидеться с отцом. Сердиться на такого Рона было просто невозможно (нельзя и неправильно). Да и кто такой им профессор Снейп, чтобы из-за него разрушать многолетнюю крепкую дружбу? Так, просто малоприятный тип, не всегда справедливый учитель, крайне заносчивый и нелюбезный человек… одинокий и мало кому интересный…

Гермиона сослалась на усталость, собрала в гостиной свои книги и пораньше отправилась спать. Закрывшись от посторонних глаз балдахином (что делала крайне редко), немного подумала, будто с трудом решаясь на что-то, и разложила на кровати схемы вязания от миссис Мелани, достала шерстяную пряжу и взяла в руки волшебную палочку. Было непонятно, зачем она это делает, но Гермиона чувствовала, что просто не сможет успокоиться и уснуть, пока не свяжет для Снейпа рождественский подарок… Пусть глупо и никому не нужно, но профессор заслуживает эдакой малости… Всего лишь накинуть в стужу на шею и плечи мягкий тёплый шарф, связанный от всей души, — и одиночества в жизни станет капельку меньше…

Уснула Гермиона уже под утро, с улыбкой человека, исполнившего свой долг… или совершившего милое безумство.

………………………………………………………….

Для антуража: http://www.pichome.ru/yuK / http://www.pichome.ru/yuC

Проводив слизеринцев на Хогвартс-экспресс, Северус Снейп не торопясь вернулся к себе. Ну, наконец-то, весь этот предпраздничный гам утих, до конца каникул можно наслаждаться тишиной, покоем, работой…

Перед дверью профессорской спальни лежал свёрток. Снейп оглядел его с некоторого расстояния, помахал над ним волшебной палочкой (чисто?), только после этого оглянулся и поднял находку. Развернул уже у себя, достал из бумажной упаковки длинный шарф и разложил на столе со всеми возможными предосторожностями.

Чья-то шутка? Какой-то знак? Перепутали дверь? Хм, последнее предположение можно было точно отмести – свёрток оставили не в коридоре, возле класса Зельеварения, а подложили под дверь личных апартаментов Снейпа. Ладно, будем разбираться…

Исследование объекта «шарф» заняло почти всё время до ужина, Северусу даже не удалось выйти на прогулку, как он ранее планировал.

Итак. Шарф. Внешний вид. Ширина – около четырнадцати дюймов, длина – примерно семьдесят пять, точно не измерить – трикотаж тянется. Да, вязка похожа на ручную, возможно, с применением колдовства – типичное бытовое, ничего особенного, хоть и умелое, однако стоит проверить. Орнамент – кельтский, аранский, но не совсем типичный, скорее, фантазийный. Сетка, объёмные косы в виде зигзагов и ломаных цепочек, традиционное дерево жизни. Среди сочетаний символов можно выделить много узлов – жизненных точек, щиты — защита в виде целостности и стабильности, а также в виде отражения, кресты непобедимости, концентрирующие личную силу мага, в общем, сборная солянка, однако… э… смотрится симпатично, добротно, даже солидно. Эти переплетения на углах похожи на знаки домашнего очага, занятно… Пряжа – чистошерстяная, овечья, английского производства, из шерсти грубошёрстных пород весенней стрижки, 10% индийского кашемира, текстура – спираль, цвет натуральный выбеленный… Смотрим дальше. Качественный и количественный анализ магической составляющей, локальный анализ без разрушения исследуемого образца. Давление паров осиделия – 10 при комнатной температуре, Триугловой момент – больше 7, температура плавления в магомассе – норма, температура кипения – ниже нормы, температура разложения — ниже, растворимость в магоэфире – отсутствует. Стандартное напряжение в поле F – 104, облучение нулевым потоком – стандарт, спектромагометрия: отклонения в полях не критические, индивидуальный набор спектральных линий — без видимых изъянов. Облучение t-потоком: магии не обнаружено. Испускание и поглощение магического излучения в различных секторах энергетического спектра: ничего. Инструментальные методы анализа, кинетические, магиография. Посмотрим на осадки: образцы №3, 5 – цвет не изменили. Проверим кислотами: медузовыми, сверхкислотой Снейпа, шикимовой, — реакции спонтанные, системы не обнаружено. Магическая энтальпия не типичная, что ещё остаётся? На всякий случай проверить старинными способами? Прогоним через воронки гиосциамин мандрагоры и отвар поющего инжира – кристаллы растворяются в эфире, прекрасно. Реакция на красный пэйнит отсутствует, порошок мусгравита во взаимодействие не вступает, китайский мышецвет и миддлемист тоже ничем не помогли.

Реакции обнаружения магии отрицательные. Стало быть, шарф чист – просто шерстяное изделие… А вот это уже интересно: инородное волокно? Нет, волос, обрывок волоса, вплелся в петли вязки, принадлежит человеку, цвет – тёмный. Чей?

Ещё через час кропотливого труда Снейп сделал запись в журнале исследований под номером 40985/5-А: «Волос принадлежит ученице 5 курса, факультет Гриффиндор, Гермионе Грейнджер… Однако…» Да, он именно так и написал: «однако» и на некоторое время глубоко задумался.

«Что за вздор, право слово? — Северус резко встал и заходил по комнате. — Что эта девочка имела в виду? Шарф… Почему шарф? Почему накануне Рождества? Похоже на подарок… Нелогичная и будоражащая история. Какая-нибудь другая влюблённая дурочка… — он подошёл к большому зеркалу и оценил себя суровым взглядом, — почему бы и нет? Я, конечно, не секс-символ современной молодёжи, однако всё возможно. Но не мисс Грейнджер! Эта-то совершенно не похожа на влюбчивое, неразборчивое в эротических мечтах существо. Умная девушка, симпатичная, пожалуй, однако не слишком следящая за своей внешностью, вернее, не придающая ей чрезмерного значения; опрятная, строгая, разве что глаза всё время какие-то настырные, пытливые, дерзкие, непокорные; упрямая штучка, такая же, как и её упрямо лохматые волосы – хоть бы в косы их заплетала, что ли… Да, Грейнджер. А какого цвета её глаза? Э, кажется, карие? Определённо. Не тёмные, а среднего оттенка, молочного шоколада, позволяющего зрачкам выглядеть сочными ягодами… Что это я про её глаза? Думать надо про этот шарф. — Снейп взял длинное вязаное полотно и погладил. — Очень приятно на ощупь. Не знаю, носят ли мужчины подобные штуки? Тёмные шарфы, разумеется, носят, но белый… Хотя орнамент явно не женский, даже немного жестковатый на вид, тяжелый… Что же это нашло на мисс Грейнджер?»

Северус расстегнул воротничок рубашки – стало душновато. То ли свечи закоптили от сырости, то ли воспоминания, зашевелившиеся в голове плотным клубком змей, начали расползаться и душить… Или ветер пробрался в дымоход камина и наполнил комнату угарным газом?

Юная девушка сделала ему подарок – вязаную вещицу? Лет двадцать тому назад с ним уже происходило нечто подобное…

Взяв из шкафчика графин, Снейп щедро плеснул в толстостенный стакан огневиски. Пара глотков – и жар из головы и сердца переместился в горло и пищевод, упал комком огня в желудок: 70-градусный спиртной напиток со специальными добавками (разумеется, в небольших количествах) – незаменимое средство от вскрывающихся душевных ран. И от постыдной дрожи в руках.

Вот теперь, успокоившись, мирно вздохнув, можно и достать её подарок… Разбередилась память – так просто не загонишь обратно, не посадишь на цепь, пусть погуляет…

Чемодан из ятобы (1) он открыл специальным магическим ключом, там обнаружился меньший по размеру сундучок, в том – ещё меньший, и, наконец, в четвёртом, самом маленьком, – два предмета, дотронуться до которых Северус сразу не смог. Он держал открытую деревянную коробку на коленях и смотрел в неё. Осколок зеркала и грязная, заскорузлая тряпка. Прошло не менее четверти часа, прежде чем взгляд Снейпа вернулся из каких-то далёких полётов, а пальцы посмели прикоснуться к содержимому коробки.

Вязаная шапка. Со скандинавскими снежинками. Когда-то серо-зелёная. Нынче – грязно-бурая. Лили связала её своими руками и подарила ему на день рождения. Джеймс и Сириус тогда долго дразнили его «Снежинкой», но шестикурсник Снейп, несмотря на их злые и ужасно пошлые шутки, до самой весны носил эту шапку… В день бракосочетания Лили Эванс и Джеймса Поттера он, обезумев от злости, послушался Люциуса Малфоя и решился проклясть этот союз — взял дорогую ему вещь, когда-то собственноручно изготовленную новоявленной миссис Поттер (как же ужасно, дико, жутко нелепо, невероятно и несуразно звучала её новая фамилия!), и окунул в свою кровь: так свершаются самые страшные и самые неизлечимые проклятья на свете… Но не смог произнести заклинания. Даже с маниакальным упрямством вызываемые в воображении картины первой брачной ночи четы молодых супругов Поттеров, даже болезненные чуть ли не до потери сознания сцены секса Лили с Джеймсом не смогли заставить Северуса завершить Чёрный ритуал. Как бы он не накручивал себя, а послать любимой девушке мучения ада не смог… С тех пор омерзительная, вся в засохшей крови, шапка была спрятана в секретный чемодан. Вместе с осколком Зеркала Судьбы.

Это зеркало – тоже было подарком, от директора Дамблдора, принимавшего в судьбе студента Снейпа активное участие. Не особо могущественный артефакт Северус получил от Дамблдора на своё пятнадцатилетие: красивое зеркало имело одну единственную магическую функцию – показывало самую яркую и сильную картинку, которая представляла своего рода концентрат будущего счастья его владельца. С замиранием сердца, не дыша и надолго впадая в восторженный транс, юный Северус смотрел в это зеркало – и видел в нём себя, взрослого, серьёзного мужчину в дорогой чёрной мантии, с тускло поблёскивающим на груди орденом; он сидел на стуле с резной спинкой и держал на коленях маленького мальчика со смоляными кудряшками, наряженного в атласную курточку; рядом, оперевшись на его локоть, стояла девочка в пышном платье, а за спиной, положив руку ему на плечо – молодая красивая женщина. Лица женщины было не разглядеть чётко – отражение всё переливалось серебристой дымкой, но то, что она – красавица, в этом Северус никогда не сомневался. Как и в том, что у неё тёмные с рыжиной волосы, убранные в элегантную причёску. Это отражение заряжало его душу искренней верой, сердце — томным щемлением и придавало сил получше любого стимулятора. Наполняло жизнь тайным смыслом. Ведь, глядя в мерцание серебра, Северус знал: что бы ни случилось, но его судьба предрешена и определённо счастлива — любимая Лили будет его женой, родит ему детей. Несмотря на то, что сейчас она дружит с Поттером, несмотря на то, что всё больше и больше отдаляется от Снейпа, несмотря на то, что на выпускном целовалась с Сохатым, несмотря на то, что поговаривают об их помолвке, несмотря… Несмотря… Несмотря на свадьбу, рождение у молодой четы Поттеров мальчика… Он до конца верил в своё счастье с Лили, готов был сражаться за него, любыми способами, не собирался отступать. А потом пришёл этот самый конец. Лили погибла. Джеймс погиб. Остался Гарри, однако это совершенно не интересовало Северуса. Он разбил дурацкое зеркало таким мощным лучом Экспульсо, что сам покалечился рикошетом. Некоторое время лечился… впрочем, это было совершенно не важно. Зачем он сохранил осколок того зеркала-обманщика? На сей вопрос у мага Снейпа не было ответа…

Сейчас он просто не смог сдержаться – захотелось, до судороги в мышцах захотелось посмотреться в дурацкое зеркало ещё раз. Да, накинуть себе на шею белый шарф, ощутить щекой его мягкость, тепло, колдовскую приятность – и взглянуть в глаза собственному отражению: что там ещё соврёт ему Судьба?

Шапку Северус убрал обратно, а осколок пристроил на стопке из книг. Взял гермионин шарф, некоторое время подержал в руках. Зачем-то понюхал. От пряжи исходил непривычный аромат: уют, очаг, рождественский стол, полный яств, корица и лимоны, хвоя, нежные, едва уловимые духи… Интересно, эта девочка так пахнет? Всегда? Никогда не замечал у неё столь привлекательного запаха, какого-то радужного, вкусного, подкупающего чем-то неуловимо знакомым, но, словно, не познанным ранее; впрочем, никогда и не принюхивался. С какой это дури ему нюхать девчонку, пусть не ребёнка, подростка? Сколько ей сейчас лет? Она ведь почти на год старше Поттера? То есть уже шестнадцать? Определённо. Да, пожалуй, девушка, невеста… Возможно, уже не девственница… От такой мысли, совершенно бесконтрольно сделавшей в голове кульбит, стало жарко. И неуютно. Зашевелилось что-то в горле, в груди, ниже… Неужели она уже с кем-то была? И этот кто-то — Рон Уизли? Не может быть, тюфяк-тюфяком, не ловелас ни капли, в отличие от старших братьев, особенно этих наглых близнецов. Или дружок Грейнджер – Гарри Поттер? Хм, не верится. Кто-то из парней старших курсов? А вот это вполне вероятно – молодёжь нынче шустрая, да и всегда была такой. В шестнадцать девушка вполне может выйти замуж и даже родить, а уж встречаться с кем-то и заниматься сексом – вообще не вопрос. Выглядит, кстати, Грейнджер вполне взрослой. Под мантией фигуру не рассмотреть, однако… эта фигура, определённо имеется: и в груди не плоская, шея такая длинная, гибкая, нежная, запястья тонкие, пальчики… Наверняка узкая талия; а какое она может носить бельё? Что-то современное, или кружева?.. Северусу представилась атласная бретелька на белокожем плече, выступающая ключица, родинка во впадинке шеи. Он, словно загипнотизированный своим же воображением, поправил на шее шарф, провёл рукой по скуле, по груди, скользнул ниже.

Дьявол! Приворот?! Обвал какой-то! Тело отозвалось на девичий образ, мелькнувший перед глазами, совершенно недвусмысленно отозвалось. Он просто слишком давно не удовлетворял свои естественные желания – вот вожделение и включилось по первому щелчку.

Снейп встал и выпил воды, смочил себе виски. Хотел глотнуть ещё огневиски, но решил, что лишнее.

Как это он смог, вспоминая драгоценную Лили, так болезненно на неё реагируя, переключиться на Грейнджер, да ещё и думать про её интимную жизнь? Инстинкт, слабость плоти: той, по которой вечная боль, давно нет, ни рядом, ни вообще на этом свете; а другая, живая, – ходит близко, можно протянуть руку и прикоснуться… Можно погладить её волосы, провести по стройной спине, обнять, почувствовать, каково это – близость юного тела, трепетного, готового растаять в твоих руках, под тобою… Можно тронуть губами её губы… Можно? Какого чёрта?! Конечно же, нет! Нельзя даже думать о подобном! Он – учитель, она – ученица! Вообще чужая. Всё, закрыли тему!

Северус положил на глаза ладонь и посидел так, в своей личной темноте, сортируя в голове мысли и образы. Наверное, виновато Рождество. Он взглянул на часы – так и есть, почти полночь. Магглы придают этому празднику слишком большое значение, но и для магов рождественская ночь наполнена определённым смыслом. Ночь силы, ночь соединения магических трасс, слияния миров, переплетения энергий. Союз, который будет питать своей мощью весь следующий год, свадьба света и тьмы, вчера и завтра, горя и радости, боли и любви…

Часы начали бить двенадцать. Северус по какому-то наитию взглянул в осколок Зеркала Судьбы: будь что будет!

Медленно оплывали воском толстые свечи в старинных закопчённых канделябрах, время бежало вперёд, минутная стрелка прыгнула с третьего деления на четвёртое, с пятого на шестое… с десятого на… А Северус, словно заколдованный на Обездвиживание, сидел и смотрел на своё отражение в криво изогнутом обломке зеркала. Такого просто не могло быть.

В его глазах стояли слёзы. За что? За что такая мука, такая чудовищная насмешка? Все обманули его, и даже Судьба.

Он ожидал увидеть в зеркале всё, что угодно, вплоть до собственных корчей под Круциатусом, до смерти от Авады или от зубов какого-нибудь монстра. Но увидел себя, сидящего на знакомом стуле с высокой резной спинкой. Вместо мантии – безупречно отглаженная чёрная рубашка, на шее – большой белый шарф, связанный аранами, на коленях – младенец в голубом костюмчике, слева – радостная, ластящаяся к нему девочка в нарядном платье, за спиной – красивая женщина. У неё тёмные волосы с красноватым оттенком…

«НЕТ! Пожалейте! Хватит! Моя любимая никогда не ляжет со мной на супружеское ложе, не встанет у меня за спиной, никогда не положит руку на моё плечо, никогда не посадит мне на колени сына, я никогда не услышу «папа», не поведу свою дочь к алтарю»!..

Сердечная систола замерла. В груди, ровно посередине, что-то закрылось, будто на весы свалился увесистый камень. Волна тяжести качнулась налево и потекла ядом в сердце. Сначала онемели предсердия, потом желудочки… Вот, оказывается, как это бывает… Не страшно, не больно, только очень обидно… и жить хочется… а не получается…

— Дорогой, что с тобой? На тебе лица нет. – Женщина за спиной Снейпа тревожно наклонилась к нему. – Всё в порядке? Ты не хочешь улыбнуться? – И нежной рукой бережно сдвинула ему прядь волос над ухом. — А то получишься на колдо хмурым. – Она, поправив на его шее шарф, поцеловала Северуса в висок.

Серебряная дымка рассеялась. Ребёнок на коленях Снейпа задорно рассмеялся, девочка привычно прижалась к отцовскому плечу. Откуда-то сбоку, похоже, из окна, ярче ударили солнечные лучи (наверное, закат), те самые, что всё это время освещали каштановые волосы женщины и придавали им красновато-рыжий оттенок.

— Хорошо, Герми, я улыбнусь, — ответил Снейп в отражении – и его сердце ожило.

Жена ещё некоторое время внимательно смотрела ему в лицо:

— Северус, точно всё в порядке? Мне показалось… Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, отлично, я чувствую себя самым счастливым человеком на свете.

Гермиона улыбнулась, сжимая ему плечо; вспышка колдокамеры ослепила на миг; Снейп вывалился в реальность.

Осколок зеркала был мутен от его участившегося дыхания, занемевшую шею согревал белый шарф, связанный рукой будущей миссис Гермионы Снейп. В это верилось с трудом. И если бы не Рождество – то не поверилось бы ни за что! Возможно завтра, через неделю, через год это видение исчезнет, сотрётся из памяти, потеряет хоть какое-то значение, превратится в сказку, в насмешку Судьбы. Но сегодня, в рождественскую ночь, Северус поверил в счастье и в то, что его каждому из нас отмерено с лихвой. Нужно только не заблудиться и прийти к нему, как бы долог и извилист не был путь, пробиться через все испытания и тяготы, через проблемы и стужу. Когда тебя согревает шарф, подаренный любимой девушкой, это не так уж и трудно.

P. S. Всё это было странно. И до любви, наверное, далеко. Но сегодня профессор Снейп впервые за многие годы встречал Рождество не один… Уже под утро он выпил ещё огневиски и отправился гулять по пустому, заснеженному, волшебному Хогвартсу. От студёного ветра его укрывал белый толстый шарф. Вернувшись в тепло, к камину, Северус очень осторожно вытянул из шарфа шерстяную нить и обвязал ею плечо над Тёмной меткой. Наивно? Надёжнее оберега маги не придумали…

……………………………………………………………….

(1) Так называемая бразильская вишня или сукупира, красивая и одна из самых твёрдых древесин, ей не страшны грибок и насекомые, в заколдованном виде – лучший материал для секретных сундучков и прочих некрупных хранилищ.

И ещё для антуража (если кто не знает, что такое араны):

http://www.pichome.ru/yuM / http://www.pichome.ru/yuU

http://www.pichome.ru/yui / http://www.pichome.ru/yuk

http://www.pichome.ru/yu1 / http://www.pichome.ru/yut

http://www.pichome.ru/yu6 / http://www.pichome.ru/yuH

АРТ от Jozy: http://www.pichome.ru/yIQ

Вероника Долина /Эхо/ (2)

*

Я хотела бы, знаешь ли, подарить тебе шарф.

Было время — цепочку на шею дарила...

А шарф — нечто вроде зелья из тайных трав,

Зелья, которое я никогда не варила...

*

Длинный, лёгкий, каких-то неслыханных нежных тонов,

Мною купленный где-то в проулках бездонного ГУМа,

Не проникая в тебя, не колебля твоих никаких основ,

Он улёгся бы у тебя на плечах как пума...

*

Он обнимет тебя за шею, как я тебя не обнимала.

Он прильнёт к твоему подбородку — тебе бы так это пошло...

А я — уже не сумею. А раньше я не понимала,

Что — никаких цепочек, а только — тепло, тепло.

………………………………………………….

(1) Не знаю, как правильно назвать эпиграф, который автору просто необходимо дать именно в конце фф (не послесловие, насколько я понимаю).

(2) Стихи очень «русские», однако, если не обращать внимания на национальный колорит, то по настроению удивительно подходят под образ Гермионы из этого фф. Наши души не знают границ и культурных различий. Соответствующая песня В. Долиной мне категорически не нравится, а вот стихи – чудо как хороши.