Родом из детства (джен)

Сколько раз в день вы ездите в общественном транспорте? Два? Три? Больше? Или вы счастливчик, живущий в сотне метров от места учебы или работы и не нуждающийся в ежедневных поездках?

В любом случае, если вы не житель глухой деревеньки, шум транспорта сопровождает вас повсюду. Юркие маршрутки, величественно-неторопливые троллейбусы, громоздкие автобусы… В одном из таких и произошла эта история.

Автобус №13 всегда считался несчастливым. То сломается неожиданно, то заглохнет на оживленном перекрестке, застопорив весь трафик. То драка пьяных пассажиров, то окно разобьется, поранив всех вокруг мелкими осколками… В общем, на то он и номер тринадцать.

Но самое страшное произошло не холодной зимой, когда пассажиры могли с пару часов просидеть в заглохшем, насквозь промерзшем автобусе, а теплым и солнечным летом. Очередной удар злого рока — прямо на подъезде к пешеходному переходу у автобуса полностью отказали тормоза.

Люди к тому моменту уже ступили на «зебру», некоторые даже почти перешли дорогу. А №13 быстро несся прямо на них. Водитель кричал, махал руками, снова вцеплялся в руль. Свернуть было некуда: разве что на тротуар, на котором было еще больше прохожих. Оставалось только гнать автобус вперед, на беззащитных людей. А те кричали, переходили на бег, метались… Почти все успели ускользнуть от номера тринадцать. Почти, но не все.

Автобус сбил всего троих человек: двух девочек-подруг, вышедших прогуляться, и взрослого мужчину, торопившегося на работу. Они не успели, замешкались, не обратили внимания… И умерли прямо на дороге: девочки — в лужах собственной крови, с неестественно выгнутыми конечностями, мужчина — когда его грузили на носилки и чтобы перенести в «Скорую».

Злосчастный автобус аккуратно, на тросе доставили в парк. Там долго отмывали от крови, меняли разбитые фары, чинили тормоза. Заодно заменили потрескавшиеся стекла и полностью перекрасили — номер тринадцать стал как новенький. Но даже на таком напуганные горожане сначала отказывались ездить, хотя делать им было нечего — автобус курсировал в отдаленный район города и был единственным на маршруте. Поэтому людям пришлось смириться и, скрепя сердце, снова ездить на опасном автобусе.

Но уже через несколько дней по городу поползли странные слухи. Фара автобуса, разбившаяся при той самой аварии, по вечерам начинала неожиданно моргать и выключаться, стекло трескалось само по себе. Водитель то и дело резко тормозил, а те, кто сидел в «голове» автобуса, готовы были поклясться, что тоже видели две детские фигурки, пробежавшие перед прямо перед носом номера тринадцать…

Лето заканчивалось. На улице уже не было так жарко, серые облака регулярно затягивали небо, по утрам на город опускался туман. И именно в один из дней августа пассажиров в автобусе набралось больше, чем обычно: заняты были все сиденья, люди толкались, цеплялись за скользкие пластиковые поручни. В салоне стало жарко, окна запотели, и разобрать, что за ними, стало непросто. Только неясные силуэты. Вдалеке — на тротуаре. Близко — на пешеходных переходах и остановках. Совсем близко — два маленьких силуэта, проскочившие перед автобусом. Мельком заметив их, водитель ударил по тормозам.

Автобус тряхнуло, с задней площадки послышались возгласы тех, кто не удержался на ногах. «Моя рука! Моя рука! Сломала!» — выводил тонкий женский голос. Крики, охи, стоны смешались, чуть затихли, и тут же раздался оглушительный визг, затмивший их все, вместе взятые.

Одна из женщин, до этого с удобством расположившаяся на одиночном сиденье у окна, неловко вскочила, уронила с колен сумочку, врезалась в кого-то спиной. Указала дрожащей рукой на окно и снова завизжала, не в силах более внятно выразить свой испуг. Обернувшись к тому окну, закричали, вторя ей, уже почти все пассажиры.

К стеклу снаружи прижималась окровавленная ладонь.

Нервничая от криков, раздававшихся сзади, быстро давя на педали, водитель пытался снова заставить автобус двигаться, старательно не смотря в лобовое стекло. В него быстро стучали маленькие кулачки, заглядывали заляпанные кровью детские мордашки. А туман становился все гуще и гуще… Звуки внешнего мира исчезли окончательно.

Красные следы на окнах продолжали появляться — казалось, мертвые, собрав свои сломанные и оторванные конечности, кружили вокруг автобуса. Обезумевшие от страха люди метались по салону, сталкиваясь друг с другом, пытаясь разбить окна или выбить двери. Они молили водителя выпустить их, но тот сам уже с трудом сохранял рассудок — знакомый механизм автобуса категорически отказался ему подчиняться.

Стекла почти полностью окрасились в кроваво-красный. Лица убитых автобусом, искаженными гримасами боли, заглядывали внутрь, вызывая еще большую панику. Никто не мог усидеть на месте, все кричали, создавая оглушительную какофонию, громко топая, носились по салону, все еще пытаясь выбраться. А туман становился еще гуще, темнее, пока не почернел окончательно.

В то утро автобус №13 так и не добрался до своей конечной остановки. Его нашли на пустыре за городом. Водитель и все пассажиры были мертвы. На стеклах не осталось ни единой капли крови.

Тот автобус до сих пор не сняли с линии. Осторожнее, вдруг вам завтра нужно будет ехать на нем.

«Не бегать!» — регулярно вскрикивают учителя на переменах.

«Не бегать!» — на первоклашек, решивших немного порезвиться и размяться после урока.

«Не бегать!» — на старшеклассников, торопящихся на перемену успеть сгонять в магазин.

«Не бегать!» — на одиноких учеников, заворачивающих за темный угол.

А что потом? Ребенок, услышав крик учителя, спокойным шагом вернется обратно, на свет? Или из темноты раздастся грохот и крик?!

Эта история произошла в самой обычной средней школы. Четыре этажа классов и шумных учеников. Множество широких, ярко освещенных коридоров, просторных рекреаций и несколько темных закоулков, знакомых только своим.

В одном из таких и обитал школьный призрак.

Никто точно не знал, откуда он появился — просто возник когда-то. Поговаривали, что им являлся дух школьного хулигана, который любил ставить детям подножки. Или что призрак был тем самым учеником, который много лет назад выпал из окна четвертого этажа и разбился насмерть — мол, ему подножку поставили. К единому варианту так и не пришли.

Это был очень вредный призрак. Он сидел в тени у старого кабинета музыки, изредка выглядывая из грязного окошка под потолком, и ждал, пока кто-нибудь не забежит к нему в закоулок. Забежит, но не пройдет и шагу в темноте — рухнет, споткнувшись, на пол. А призрак-хулиган, подставивший ногу, тихо засмеется — так, что мурашки пойдут по коже. За все это ученики прозвали его «Подножка».

Призрак спокойно жил и на него почти не обращали внимания. Он смеялся, ставил подножки случайно забредшим в его угол, прятался в тени от любопытных. Все было мирно, пока один ученик, играя с друзьями в догонялки, не залетел за злосчастный угол. Призрак в секунду оказался рядом и привычно поставил подножку.

На свою беду, падая, несчастный ученик попробовал перевернуться, сгруппироваться… При этом ударившись головой об острый угол доски из строительного мусора, навеки забытого в закоулке.

Призрак посмотрел на труп, из раны на виске которого текла кровь, чуть подумал и расхохотался в голос. Такой пакости он еще не делал.

Одноклассники незадачливого мальчика, не дождавшись его, небольшой компанией медленно двинулись к коридору Подножки. Остановились на углу, чуть подождали, собираясь с духом, и, наконец, самый храбрый мальчик завернул за угол. Чтобы тут же споткнуться о труп и упасть.

Призрак весело засмеялся, посмотрев на них сверху вниз.

Шум поднялся на весь город. Взрослые, конечно, в призрака не поверили — но забеспокоились основательно. Строительный мусор сразу же убрали, вкрутили в коридоре яркую лампочку, ученикам категорически запретили ходить туда. Меры, правда, продержались недолго — лампочка разбилась в первую же неделю, ярко вспыхнув напоследок и разлетевшись мелкими осколками — призраку она не понравилась.

Еще одну лампочку вкручивать никто не стал — взрослых заняли другие дела, о происшествии все забыли. А призрак остался жить в своем мрачном закутке.

Разве что редкие любопытные забредали к нему, сразу же падая на пол и слыша тихий смех над головой.

Обычно люди спокойно спят ночью. Витают в собственных грезах, забыв о повседневных заботах, ни о чем не волнуясь. Перестают бояться чего-либо. А зря. Ведь ночь населяют призраки и злые фантомы.

Девочка Аня всегда засыпала долго. То ли успокоиться после полного впечатлений дня не могла, то ли просто не хотела спать — неважно. Она и сама не знала. В любом случае, когда весь дом — даже город — уже спал, Аня ворочалась, откидывая с лица спутавшиеся пряди волос и вслушиваясь в ночь. Только вслушиваясь — посмотреть в нее из-за крепко зажмуренных век Аня не могла — боялась. Ведь она была еще ребенком, а все дети знают, что их комнаты, обычные, светлые днем, по ночам наводняют монстры. И свешивать руки с кровати или смотреть на них нельзя: схватят и загрызут.

И вот Аня долго лежала, зажмурившись, стараясь побыстрее уснуть. И постепенно у нее это получалось. Уже не приходилось с силой сжимать веки — они не хотели открываться сами. Руки онемели, мысли начали путаться и быстро забываться, срываться в темноту, когда далеко, на периферии звука зазвонил телефон.

Аня и не поняла сначала — сон это или реальность; настоящий звонок или его фантом. Звон не становился громче, лишь медленно тянулся — вроде бы и близко, чуть ли не соседней комнате, но вроде бы и далеко… Позвенел еще несколько секунд и стих. Исчез.

Аня, успокоившись, наконец, уснула.

Утром она даже не вспомнила о ночном звонке. Правда, когда зазвонил их домашний телефон, вздрогнула, подумала о чем-то смутном и забытом. Но ненадолго.

Поздним вечером Аня снова не могла уснуть. В этот раз она ворочалась и боролась с бессонницей дольше, чем обычно, и только стоило девочке найти удобное положение на уже смятой простыне, снова раздался телефонный звонок. Уже громче, реальнее.

Аня поерзала, пытаясь решить, стоит ли подниматься и отвечать. И вообще, звонит их телефон или соседский?.. Наверное, не их, раз родители спят. А может, они просто не слышат?

В тишине раздалась еще одна трель. Девочка почти решилась встать и взять трубку, когда вспомнила о монстрах, что ждали у кровати.

Покинуть безопасное место ради непонятного телефонного звонка? Да ни за что! Ведь стоит ей откинуть одеяло, открыть глаза и спустить ноги с кровати, как мохнатые лапы с длинными ногтями тут же схватят ее за щиколотки… И в темноте распахнется множество светящихся глаз с узкими, кошачьими зрачками.

Аня испуганно пискнула и быстро залезла под одеяло с головой — настолько ярко она себе представила ночных чудовищ. Телефон еще раз звякнул, казалось, немного обиженно, и затих. Следующая ночь обещала быть беспокойной.

И снова, как только погас свет во всей квартире, на Аню навалилась привычная бессонница. Она закуталась поплотнее в одеяло, отвернулась к стене, чуть ли не утыкаясь в нее лбом. Было тепло и уютно: засыпай — не хочу. И именно в этот момент снова зазвонил телефон.

Аня дернулась, поставив себе синяк на лбу, села на кровати, на секунду распахнув глаза. И тут же снова зажмурилась.

Телефон в этот раз звонил громко, требовательно. Ответить все же было необходимо. Вдруг что-то важное.

С несколько секунд Аня посидела на кровати, надеясь, что на звонок ответят родители. Но те продолжали спокойно спать. Они не слышали.

«Нужно взять трубку. И не надо бояться монстров. Мама говорила, что это все фантазии, что я уже большая. Да, нужно взять трубку».

Аня нерешительно приоткрыла один глаз. Никто не смотрел на нее из темноты. Монстров не было. Можно было покинуть безопасную кровать.

Девочка спустила ноги с кровати, встала. Сделала шаг в сторону двери, другой. Телефон мгновенно замолчал, как отрезало.

Холодные, мокрые руки с длинными когтями легли девочке на плечи.

— Вот ты и попалась, — прошипел кто-то ей на ухо. В темноте вспыхнули ярко-красные угольки глаз.

Не обращайте внимания на призраки телефонных звонков. Помните, они заодно с монстрами из ваших ночных кошмаров.

Навсегда покинуть школу невозможно. Просто невозможно. Как далеко вы бы не уехали, как много времени не прошло бы с вашего выпуска — какая-то частичка вас все равно останется в этих стенах. В пометках на полях библиотечных книг, в надписях, выцарапанных на старых партах. В памяти школы…

В одной из школ города N впервые за несколько десятков лет нашли деньги на капитальный ремонт. Проводили его на летних каникулах, но несколько затянули и доделывали уже в учебном году. Например, окна меняли осенью, когда дети вовсю занимались. Некоторые классы просто закрывали, быстро вынимали старые, уже трухлявые рамы, с множеством слоев белой краски на них, и вставляли новенькие пластиковые. Осенние холода уже подступали, а в школе было тепло — ученики и учителя дружно радовались.

Установка новых окон закончилась. В рекреациях на верхних этажах стояли прислоненные к стенам рамы — их никто не трогал, да и никому это было неинтересно. Обычные стекла… Но их понадобилось спустить вниз — а тащить множество тяжелых рам по лестницам рабочим было лень. Тогда они просто открыли новые окна и вышвырнули рамы вниз, предварительно убедившись, что под окнами никто не стоит.

Моментально тяжелые рамы пролетели несколько этажей и с грохотом обрушились на асфальт. Ученики и учителя, спокойно сидящие на занятиях, испуганно подскочили, кинулись к окнам. Грохот затих, но уже через минуту раздался снова — долетело до земли второе окно.

— Совсем с ума посходили. Нет бы нормально спустить, — проворчала старенькая библиотекарь, выглядывая в окно.

Наконец все закончилось. Обломки рам разлетелись по школьному двору, осколки стекла усыпали землю. Солнце, с трудом пробивавшееся через плотные облака, смутно отражалось в них.

Прозвенел звонок. Ученики высыпали во двор — поглазеть на разруху. Разбрелись между останками оконных рам, захрустело стекло под их подошвами. С минуту все было спокойно, пока кто-то не пригляделся к осколкам получше. И не закричал:

— Смотрите! Смотрите, лица!

Разговоры затихли. С полсотни детей опустили головы и всмотрелись в стекла.

Лица… Сотни лиц детей. Веселые и грустные, пустые глазницы и ясные взгляды. Целые лица, разбитые в прах об асфальт. Школьная форма и простая одежда… Все были учениками в этой школе. Все до единого. Ни одного не забыли. Множество личностей, отпечатанных на старых стеклах.

25 мая в этой школе на новых окнах появились первые лица — пока еще невидимые. Они останутся там навсегда. Все.

Холодная осень подкралась к городу N неожиданно. За одну ночь множество листьев опало с деревьев, устлав мягким ковром мокрый от дождя асфальт. Похолодало. Подернулись льдом лужи, но этот же лед был раздавлен первыми утренними прохожими.

Школа №1 после двух дней вынужденных выходных наконец-то возобновила свою работу, открыла двери для учеников. Те занимались неохотно — чаще сбивались в кучки, согревая воздух своим дыханием, и увлеченно переговаривались, обсуждая происшествие трехдневной давности.

— Да он от несчастной любви повесился, я слышала. Вот парень-то! — восхищался и ужасался одновременно кто-то.

— Да придурок! Из-за такого самоубийство совершать! — это уже было возмущение.

— Вику знаете? Из одиннадцатого «В»?! Это она все виновата! — болтали девочки.

Кое-кто сумел даже пробраться в закрытый физкультурный зал, чтобы посмотреть на крюк для каната, на котором повесился старшеклассник — как говорилось в предсмертной записке: от несчастной любви к однокласснице.

— А вы знаете, что у нас полиция два дня в школе хозяйничала! И еще комиссия какая-то! — подбежав к подругам и забавно тряхнув рыжими кудряшками, поделилась очередной сплетней восьмиклассница.

— Да все это уже знают! — осадили ее одноклассницы.

— А то что видели призрака — знают?!

— Не-ет… Рассказывай! — девчонки обступили ее, готовясь слушать.

— Мелочь, у которой закаливание на заднем дворе было, рассказывали, что видели висельника! Лицо — синее, на шее веревка! Бродит и ищет девушку…

— Вранье! — оборвала ее невысокая брюнетка. — Призраков не бывает! И никакой идиот не будет искать себе девушку. Ну, мертвый идиот, — поправилась она.

— Как не будет! — вскинулись другие девочки. — Он же любил ее! Ее, наверное, и ищет.

— Хотя, тебе, как forever alone-у, этого не понять, — презрительно бросила брюнетке одна из них.

— Неправда! — оскорбленно вскричала та. — Да и какая разница?

— Ты просто никогда не любила!

— Мне и не надо!

— Врешь, надо! — обычная перепалка грозила перерасти в крупную ссору.

— Не вру! Зафига мне парень — одни проблемы, — голос, к счастью, и не думал предательски дрожать. — Чтобы он вешался?

— Чтобы грел твои замерзшие пальцы, — мечтательно протянула другая девочка. Все остальные согласно закивали.

— Да ну вас! — брюнетка топнула ногой и бросилась к лестнице.

— Лена, стой! — крикнула рыжая ей вслед.

— Да ладно тебе — она успокоится. Лучше еще про призрака расскажи!

Лена быстро спустилась по лестнице, пронеслась мимо поста вахтерши и вылетела на улицу.

«Forever alone…» — она чуть ли не всхлипнула, затормозив. Ну почему им надо бить в самые больные места? А еще подруги называется!

«Не вернусь к ним. Достали!» — обиженно подумала девочка, проходя на задний двор школы. Как она и думала, никакого призрака там не было. Листья, убранные дворником с середины двора, хрустели под ногами Лены, северный ветер развевал ее темные волосы.

«А тут холодно… Уф!» — она обхватила себя руками и поежилась. Еще раз осмотрела пустынный дворик и вздохнула.

«Призрак… Ну что за чушь? А они во все это верят. Идиотки!» — она довольно улыбнулась этой мысли и, скучая, прошлась по дворику, давя листья. Слушая их хруст под ногами, Лена успокоилась и даже согрелась. Но стоило остановиться, как снова стало холодно.

«Блин, надо обратно в школу идти. В столовой посижу, согреюсь. И этих там нет…» — Лена поднесла ледяные пальцы к лицу и подышала на них, отогревая. Сама по себе вспомнилась фраза одноклассницы, сказанная с мечтательным придыханием.

«Чтобы он грел твои замерзшие пальцы…»

«Да… Я хочу, чтобы кто-то согрел мои пальцы, — неожиданно искренне крикнула она самой себе, — Я хочу, чтобы кто-то согрел их! Ну почему я так одинока?!» — она уже собиралась расплакаться, жалея себя.

За спиной девушки раздался шорох. Из-за кустов, с которых уже опала половина листьев, выступил парень с мертвенно-синей кожей и темными, запавшими глазами.

— Я согрею их… — сипло сказал он, подходя к Лене. Та замерла на месте, приоткрыв рот. Невыплаканные слезы жгли глаза.

— Мне нужная новая любовь… И я согрею твои пальцы, — ветер играл веревкой у него на шее.

Лена пожелала оказаться далеко от школьного дворика, очень далеко. Или чтобы все это было сном, просто ее сном.

Но висельник оказался реальным. Он подошел вплотную к остолбеневшей от страха Лене и взял ее ладони в свои.

— Ты будешь со мной встречаться?

В одной из школ города N в кабинете биологии находилась маленькая подсобка. Вечно запертая дверь в нее располагалась прямо за учительским столом, а ключ нервная, худощавая биологичка носила на шее и никому не давала. На уроках она, бывало, заходила внутрь, быстро, так, чтобы никто не успел заглянуть в приоткрывшуюся дверь, и так же быстро возвращалась, с какой-нибудь интересной вещицей, вроде чучела птицы или модели мозга в руках.

Ученикам было любопытно. Если это только часть «сокровищ» из подсобки, то что же еще может храниться там? Множество раз они просили учителя позволить им заглянуть в подсобку, но та никогда не разрешала. Лишь зло косилась на учеников после каждой просьбы. Никто и не догадывался, почему. Пока одна из учениц восьмого «Б» класса не пропала без вести.

Вообще, городок N славился своими исчезновениями людей — чуть ли не каждый месяц тут кто-то да пропадал, а полицейские как ни старались, так и не смогли найти исчезнувших.

Восьмой «Б» был дружным классом. За пропавшую девочку беспокоились все одноклассники. И все строили свои версии по поводу того, куда она могла деться.

— Ленка, наверное, из дома сбежала. У нее такие проблемы с родителями были…

— Чушь! Она бы не решилась! Ну ссорилась с родителями, и что? Говорю вам, ее похитили.

— Кто? Маньяк?

— Да, маньяк! — лучшая подруга Лены обиженно отвернулась от соседки по парте. Обсуждение грозило перерасти в ссору, если бы не вмешалась биологичка, на уроке которой дети как раз сидели.

— Ведите себя тихо! — яростно выкрикнула она.

Все ученики мгновенно притихли и опасливо покосились на злую биологичку, сжимающую в руках с длинными ногтями классный журнал.

— Молчите! И пишите! — добавила она.

Нужная учителю тишина, правда, не продержалась долго. Сразу же раздался шорох бумаги, по классу прошлись шепотки, кто-то защелкал ручкой. К этой недо-тишине неожиданно примешалось почти неслышное царапание.

— Что это? — недоуменно спросила девочка, сидящая на первой парте, вплотную к учительскому столу.

Биологичка нервно оглянулась на дверь подсобки.

— На улице, не обращайте внимания.

— На улице?

— Молчать!

Снова тишина. И снова царапание по дереву, к которому добавился еще один непривычный звук.

— Это не на улице, — сказал кто-то, сидящий у окна.

— Я сказала, молчать! — биологичка ударила журналом по столу. Но в этот раз ее никто не послушался. Дети с любопытством заозирались вокруг, пытаясь определить источник необычных звуков.

— Откуда это?

— Мне кажется, из подсобки…

— Тихо! — крикнул кто-то. — Слушайте…

Дети мгновенно утихли, напряженно прислушиваясь к странному царапанию. Нужное биологичке безмолвие наконец-то установилось, но та лишь разозлилась еще больше.

— Вы… — начала было она, когда подруга Лены вскрикнула:

— Слышите стон? Это ее голос!

— Что?!

— Ленин?

— Это ее голос! — девочка вскочила и бросилась к двери подсобки. Весь класс в едином порыве побежал за ней. Та несколько раз безуспешно дернула за ручку, заколотила в дверь руками.

— Подожди, — ее отстранили и один из мальчишек провел пальцем между створкой и косяком.

— Смотрите, — он показал остальным окровавленную ладонь.

— Кровь! — взвизгнули девочки.

— Дайте мне ключ! Дайте мне ключ, или я… — почти плачущая девочка метнулась к биологичке, протянула к ней руки. Та, откинувшись на спинку стула, отвела глаза, поджала губы и стянула с шеи цепочку с ключом.

— Давай! Открывай! — раздались нетерпеливые выкрики из толпы у двери.

Ключ легко провернулся в замке. Заветная дверь наконец-то распахнулась перед учениками. В момент весь класс вломился внутрь маленькой комнатки, забив ее до отказа. И сразу же особо впечатлительные дети закричали, увидев свежие и уже подсохшие пятна крови на стенах и полу. Кто-то метнулся к двум шкафам, составляющим всю обстановку комнаты: первому, с застекленными полками, на которых были свалены чучела и модели для уроков, и второму — с чуть приоткрытой дверцей, не позволяющей увидеть, что внутри. И лишь когда обе створки распахнули, взорам ученика предстали залитые кровью стенки шкафа и куча полу-обглоданных костей внутри.

— Лена… Где же Лена!

Со стороны противоположной стены раздался стон. Там, прижатая открытой дверью к стене, лежала девочка. Ее руки и ноги были связаны, рот заклеен скотчем. Все метнулись к ней, отвлеклись от шкафа и остальной части комнаты.

Входная дверь неожиданно захлопнулась, автоматически щелкнул замок. Дети разом обернулись к ней и увидели стоящую у порога биологичку. Та спокойно смотря на них, сжимала в ладони ключ и медленно облизывала острые, ослепительно белые зубы.