Игра теней (гет)

Человек действительно живёт только в том случае, если он понимает в полной мере значение этого слова. Жизнь ведь отличается от немого существования, которое вынужден влачить…

Жизнь — это то, что должно стимулировать нас каждый день, толкая на новые свершения…

Хотя, пожалуй, это и самое величайшее заблуждение в мире.

Человек с профессией актёра находит смысл жить в каждом дне. Примеряя на себя совершенно разные образы, — именно образы, а не роли, — актёр рассматривает психологию человеческой души с разных точек зрения или ракурсов. Это позволяет более глубоко познавать людей, понимать причины тех или иных их действий — ты становишься своего рода пророком, как бы это глупо это не звучало, но это так, однако, сам актёр или же актриса, чаще всего, научившись понимать других, одновременно перестают понимать себя, заблуждаются в собственной душе, выдают желаемое за действительное…

Хотел ли Джошуа переступить черту, и встряхнуть коллегу за её неспособность быть искренней? Мог ли он упрекать её за это? Без сомнений — не мог, потому что сам был таким с людьми: со всеми, даже с Ларой, с человеком, которого он знал практически со школьной скамьи, ведь даже с ней он чувствовал себя словно бы пленником, пойманным в ядовитые тиски, и, не желая показывать своей слабости, он боролся, играя с ней. Он играл всю жизнь, играл со всеми, включая родных и близких, даже с родной матерью он вёл себя, как на сцене: настолько сильно ему хотелось посвятить актёрству жизнь, что он применял своё актёрское обаяние всюду, где только мог, и во лжи ему не было равных.

Стоило маленькому Джошу одарить улыбкой свою мать, как ему сразу же всё прощалось, даже то, что он отобрал у девочки игрушку в детском саду во время драки. Конечно, Джошуа был за это наказан, но лишь поучительными речами своего отца, где ему было приказано возвратить девочке игрушку — он, безусловно, её возвратил, ведя себя как маленький галантный джентльмен. За его улыбку в семье Даллас ему прощалось абсолютно всё, да и в жизни доставалось всё с удивительной лёгкостью — таких как он, порою называют «поцелованные богом дети», ибо он был неоспоримым везунчиком…

Даже когда он угнал мотоцикл своего отца в шестнадцать лет, чтобы прокатить на нём одну из своих подружек, а затем разбил его и сам чуть не погиб, мягкосердечная мама прикрыла его спину. Даже едва ли не утраченная жизнь не поставила этого баловня судьбы на место, и ничто не могло сделать его хоть на толику более ответственным, чем он был в свои шестнадцать. Он был столь эгоистичен и столь самолюбив, что его задевала холодность со стороны Ланы, если не сказать — настораживала, ведь они были в тёплых, приятельских отношениях, Лана даже присылала подарок на годовщину их свадьбы с Ларой…

Джошуа надеялся обрести друга в лице Ланы, ведь, несмотря на то, что всё в жизни доставалось ему легко, он чувствовал себя безгранично одиноким. Почему он захотел добиться именно дружбы Ланы, он не знал, а возможно, просто боялся себе признаться, но одно он знал точно — если он будет столь же холоден с ней, то рано или поздно она устанет вести борьбу за вершину на Олимпе. В конце концов, не за славу же они ведут бой, а всего-навсего за былое доверие… впрочем, а доверяла ли она ему когда-нибудь? Ответ пришёл в голову сам собой. Ответом было холодное и хрупкое — «нет», хрупкое, как звон бьющегося стекла. Но он очень хочет добиться её доверия, и он сделает это, даже если придётся быть честным и жестоким.

* * *

В то утро Лана была, как и обычно, невыспавшейся, и чувствовала себя разбитой. Репетиции с Джошем изнуряли её, ибо что-то в их тёплых и приятельских отношениях треснуло. После того разговора ночью и после того, как он поцеловал её руку, что-то определённо изменилось: оба они держали дистанцию, Джош больше не дарил ей цветов каждое утро, как в прошлом году дарил девушкам из всего актёрского состава. В смысле — другим девушкам он продолжает дарить цветы, но ей — нет. Она определённо обидела его своим высокомерием и теперь вынуждена пожинать плоды…

Но она не может упрекнуть себя за свою гордость… или всё-таки может?

Время показало, что может, и она решила поговорить с Джошуа, позвонив ему…

«Как трусиха… — подумала она. — Только я могу обсуждать взаимоотношения по телефону. Нет, нужно назначить встречу. Определённо».

Лана оказалась решительнее, чем думала — соответственно, как обычно, она в себе заблуждалась из-за своей неуверенности. Неуверенность — это качество, которое сопровождало её всю жизнь, однако на то она и актриса, чтобы суметь скрыть свои слабости…

Она назначила Джошуа встречу в том же кафе, где они обсуждали сценарий неделю назад.

И точно так же, как и неделю назад, сейчас двое людей сидели, молча изучая друг друга.

Джош заметил, как она нервно комкает салфетку, глядя в его небесно-синие глаза так внимательно, что это начинало настораживать мужчину — он не очень-то любил находиться в неизвестности, ведь неизвестность хуже всего...

— Что-то случилось? — нарушив немое напряжение, что витало между ними, спросил Джошуа.

— Нет, — солгала Лана, а потом горько усмехнувшись, осознала, что половина маски её образа мгновенно обнажила её истинное лицо. Актриса сама не знала, почему это произошло…

— Я хотела попросить прощения — за то, что была так недружелюбна с тобой. Я ведь знаю, что это задело твоё самолюбие. Даже не сомневайся, — в каре-зелёных глазах блеснул огонёк, достаточно опасный огонёк. И тут Джош понял, почему мог быть искренен только с ней — просто мисс Паррия видела его насквозь. Он не мог сопротивляться её натиску, да и не хотел. Ему хотелось нормальной жизни, нормальной дружбы. Слово «нормально» само по себе было исключено из лексикона Джоша и заменено другим, даже менее правдоподобным «Хорошо» — Хорошие друзья, хороший актёр… всё бред… это равносильно тому, что сказать — почти живой или почти мёртвый…

— Ты не обязана быть дружелюбна со всеми, Лана, — голос его сошёл почти до шёпота. Он и сам не знал почему, но он словно боялся спугнуть и снова потерять ту нить, что потом может окрепнуть и сможет называться истиной дружбой.

Лёгкая улыбка коснулась губ женщины. Она видела ребёнка, а не мужчину перед собой, и сердце как-то невольно сжалось из-за желания защитить. Если бы она знала, к чему может привести это её желание, то определённо вырвала бы сейчас свою ладонь из его, и убежала бы, стремительно и не оглядываясь — но она не знала, да и не было бы этой истории, если бы знала…

За соседним столиком сидели палачи искренних людских эмоций.

* * *

— Адам, ты только посмотри, кого я вижу… — сказал Эдвард.

— Да они сами помогают нам осуществлять наш план… — боже мой! — это не может не радовать меня…

— Представляешь заголовки газет?! — Хоровиц был определённо доволен собой.

— Нет, я просто вижу высоту рейтингов нашего сериала… какая всё же прекрасная вещь пиар, — Эдвард осушил бокал с бурбоном.