Узники дорог (джен)

Сегодня Áлану опять снился тот же сон. Забвение всегда начиналось одинаково — горящий дом, крик, ватные ноги. Иногда казалось, что кожа ощущает охватывающее ее пламя, которое вновь и вновь приносит немыслимые страдания. Будто запахи темного свинцового дыма и обгорелых тел были реальны, как тогда, восемь лет назад. Вот Алесса. И он сам, Алан, еще юный и одичавший, как волчонок. Стискивает руку сестры так сильно, словно стремится переломать ее тонкие хрупкие пальчики. Но постепенно пламя гаснет, Алесса исчезает, и вместо ладошки девочки Алан уже сжимает рукоять длинного серебряного ножа. Под ногами, не босыми, как буквально несколько секунд назад, а обутыми в удобные кожаные сапоги, шуршит пепел. Плечи отягощает алый плащ, невольно клонящий к земле. И голос. Вновь слышится: «Алан!». Понять, откуда доносится зов, сложно — он будто обволакивает со всех сторон, падает с неба и вырывается из бездны.

И снова: «Алан!»

Юноша оборачивается. Никого не видно. А в сердце вновь возникает то щемящее чувство одиночества и усталости. Все плывет, и понять, что происходит, сложнее с каждой секундой — пепел превращается в воду, тело охватывает резкий озноб, тишину разрывает знакомый голос...

— Алан Брауэр, черт тебя подери!

Парень резко вскочил с постели, ощущая, как по волосам, спадая на плечи, бегут капли ледяной воды. По телу тут же резко пронеслась дрожь, заставив кожу покрыться целой россыпью мурашек. В голове покрывалом лег туман, и все мысли внезапно превратились в свинцовые бруски, делая ее неимоверно тяжелой. Холодно. Очень холодно.

Едва разлепив веки, перед собой юноша увидел вице-командующего отрядом и одного из воспитанников Альянса — Николаса. Второго прислали совсем недавно, но за довольно короткий срок службы на этой территории он сумел быстро влиться в коллектив. Именно он принес вчера вечером Алану странной на вкус воды, сладковатой и терпкой. Лицо заместителя было искажено неимоверной злобой: он гневно кривил губы и подергивал крыльями носа, отчего густые усы забавно ходили то туда, то обратно, а его лысина, спрятавшаяся среди редких поседевших волос, презабавно поблескивала, отражая солнечные лучи. Разбуженный юноша, заметив это, едва не рассмеялся, но тут же вспомнил, в каком он сейчас положении, и виновато опустил глаза. Николас же заметно скалился, явно наслаждаясь своим положением, и сейчас он был как никогда похож на шакала из книжки про Бесконечную Пустыню, которую в детстве Алану читала мать.

Сперва Брауэр даже не понимал, что произошло, поэтому так и сидел на вымокшей постели — кто-то из присутствующих не пожадничал и вылил на спящего целый ковш ледяной родниковой воды. Но молчание не могло длиться вечно — видимо, за это время Каннинг Росс, таково было имя вице-командующего, полностью достиг точки кипения.

— Как получилось, что твои товарищи давно занимаются делами Альянса, а ты, сукин ты сын, отлеживаешь бока, как свинья? — судя по гневному тону, мужчина явно был настроен серьезно. Схватив окончательно проснувшегося юношу за волосы, он стащил его с кровати и напоследок пнул ногой по самым ребрам. Николас, в ту же секунду деликатно удалившийся к входной двери, безобразно кривил улыбку и кусал губы, кутаясь в мятый алый плащ. Пренепременно, он был виновником всех нынешних страданий Алана, ведь вчерашним вечером с откровенно подозрительной любезностью именно он принес ему стакан сонного молока вместо воды. Где и как оно было раздобыто — явно останется загадкой, и, естественно, зачинщики и исполнители этой безобразной подставы окажутся безнаказанными.

Тем временем вице-командующий, решив, что марать руки не стоит, распорядился Николасу покинуть общую комнату, а пришедшему в себя Алану велел как можно быстрее привести себя в порядок и появиться в его кабинете в течение ближайших десяти минут.

Юный охотник остался один на один со своей обидой. Нет, конечно, он давно привык к издевательствам со стороны своих соратников и даже знал, кто обычно затевает подобные мучительные игры, но все-таки первые часы после этих выходок были на редкость паршивыми. Хенрик Брауэр, двоюродный брат Алана и сын командующего тремя отрядами, откровенно недолюбливал своего родственника, подзуживая своих товарищей глумиться над ним, как только им возжелается. А те и были рады стараться, вымещая свои подростковые комплексы на беззащитном и легковерном соратнике. На самом деле, Алан давно знал, что если хоть один из них встретится лицом к лицу с настоящим даллом, то точно не сможет принять бой и сбежит словно пятилетняя девчонка.

Юноша, отряхнув каштановые волосы от последних капель воды и поднявшись с пола, двинулся к своей одежде. Форма организации была едина для всех: суконные облегающие штаны, которые парень откровенно ненавидел за то, как жарко порою в них было, светло-коричневая рубашка из такого же грубого сукна, темная тонкая куртка, доходящая до поясницы, и самая главная деталь облика, которой мог гордиться каждый член Альянса, — алый плащ с вышитым гербом организации на рукаве. Одеться у Алана заняло даже меньше времени, чем он ожидал. После этого юноша нырнул в мягкие темно-коричневые сапоги, доходящие до середины икры и пахнущие отделанной кожей. Зашнуровывать их пришлось даже дольше, чем одеваться, но охотник вполне сумел уложиться в предоставленное ему время и, исполнительно застелив свою постель, отправился навстречу наказанию за то, что сладко проспал все утро, опоенный сонным молоком.

Весной Алану Брауэру исполнилось семнадцать. Еще будучи совсем ребенком, парень знал и помнил негласное правило: тому, чей отец был охотником — тоже суждено им стать, но даже осознавая это, он никогда не роптал на свою предрешенную судьбу. Даже напротив: знал почти всю «Книгу Беаты» наизусть, затерев маленькими пальцами тисненую обложку из мягкой кожи. Ведь быть членом Альянса, как всегда казалось ему, — невиданная честь для любого, кто неравнодушен к человеческой судьбе. Сам Алан был из тех, кто храбр сердцем и чист в своих намерениях: он никогда не делал корыстных расчетов, не пытался подозревать соратников в подлости и закрывал глаза на издевательства ради спокойствия и сохранения единства в их отряде. С невероятными стараниями и усердием он изучал старые песни и легенды, которые могли бы помочь Альянсу найти разгадку менее жертвенного способа борьбы с даллами. Он преуспевал на тренировках только за счет колоссального желания и исполнительности, а его старания отмечал даже сам командующий шестью отрядами. Парень плохо помнил то, чем жил до девяти лет, но многие детали прошлого оставались такими ясными, будто все это было всего лишь вчера: теплые руки младшей сестры Алессы, мягкая и слегка измученная улыбка матери, назидательный взгляд отца, дом, пахнущий деревом, молоком и кровью, постоянный лязг серебряных ножей. Отец Алана был охотником на даллов, человеком, посвященным в великую тайну существования созданий, отличных от людей — вампиров.

Никто точно не знал, когда и откуда они появились. «Книга Беаты» рассказывала о неком Далле Альхарусе, человеке, продавшем душу Высшему Демону в обмен на бессмертие и великую силу. По легенде взамен на дьявольские блага на род его легло страшное проклятие, которое заставляло всех потомков питаться человеческой кровью. Зато сам Далл получил особенную возможность — то, что называют магией, и попытался захватить с ее помощью трон и власть королевства Арракольт: в одиночку он с легкостью смог справиться с несколькими десятками стражников, охранявших покой короля Лейхтена, и пробраться прямо в его покои. Правитель оказался практически безоружным против всесильного врага и готовился к смерти, как внезапно вспомнил, что в его комоде хранится серебряный нож, подаренный кем-то из иностранных послов. Этим оружием он пронзил грудь Далла, и тот, корчась от неистовой боли, рухнул на пол, затем скончавшись в ужасных муках. После этого король приказал своим людям разыскать семью предателя и повесить всех его шестерых детей и жену, но их отыскать так и не смогли. Все существующие ныне вампиры, как гласила «Книга Беаты», являются потомками детей Далла Альхаруса и его самого.

Вторая версия была изобретена группой самых старых и просвещенных членов Альянса, которые давно считались просто кучкой престарелых безумцев. Тем не менее, они считали легендарную версию отменной чушью, а сами полагали, что вампиризм — всего лишь неизлечимая болезнь, и от всех даллов нужно избавляться как от тех, кто болен чумой — убивать. Обычным людям было не дано знать о том, что в мире существуют вампиры. Для большинства все это оставалось всего лишь сказкой, красиво сложенной Беатой несколько сотен лет назад. И лишь те, кто состоял в Альянсе, огромной и тайной организации, мог с гордостью носить эту тайну в своем сердце. Охотники уничтожали вампиров, выслеживая их и нападая небольшими отрядами. Ведь тот, кто убивает безвинных людей ради того, чтобы выпить кровь, не имеет право на жизнь. «Животные, безобразные хитрые животные» — так характеризовали эти люди своих врагов, многие сотни лет ведя ожесточенную борьбу. Именно из тех людей был и Алан, как и его отец.

Юноша осторожно, будто боясь встретить кого-то еще из командующих на своем пути, двинулся в кабинет своего наставника. Не сказать, что он сильно любил Росса, но не признавать его высокое мастерство просто не мог — именно он научил его столь ловко обращаться с оружием и именно он дал ему тогда, восемь лет назад, первые уроки на территории Альянса. Каннинг был вспыльчив и гневлив в силу своей поразительной приверженности истинам организации, которой он служил, но спустя некоторое время его злость сменилась на милость, на что сейчас и надеялся Алан, смущенно жавшийся возле двери. Его воля, и он давно был бы на тренировке, а затем и на обеде — при мысли о еде желудок невольно отозвался рычанием — но очередная проделка двоюродного брата заставила его стоять здесь.

«Черт бы подрал это сонное молоко вместе с этим Хенриком!» — со злостью подумал парень. Время текло, наказание могло ухудшиться, поэтому робко, но без панического страха, который охватывал многих у этой двери, юноша постучался в кабинет.

— Давай, заходи, — нетерпеливо отозвался голос за стеной, и Алан осторожно скользнул за дверь, прикрыв ту мысом ботинка.

— Я должен извиниться, — виновато понурил голову охотник. В этот момент ему стало особенно не по себе — больше всего на свете не хотелось прилюдно чистить конюшни, а это наказание, как известно, было самым любимым у вице-командующего Росса.

— Да плевать мне на твои извинения, — мужчина, сидящий в удобном деревянном кресле, обитым черным бархатом, вальяжно развалился, по стопочкам сортируя какие-то пожелтевшие бумаги. Алан нахмурился, слегка прейдя в недоумение от такого ответа, хотя, в принципе, он давно знал, что от этого человека можно ожидать всего, что угодно.

— И как же тогда мне искупить свою вину? — задал вопрос юноша, через силу произнеся последнее слово. Он был полностью уверен, что как раз таки его вины в произошедшем не было, а Хенрик и его компания сейчас разгуливают довольными и безнаказанными.

— В кабинете твоего дяди творится полное дерьмо, — прямо сказать, Росс никогда не отличался красноречием. — И, думаю, ему будет приятно, если к его приезду кабинет будет чист.

С этими словами мужчина извлек из дубового комода ключи и, сперва подбросив их с некой бравадой, передал воспитаннику.

— И чтобы все блестело. А где блестеть не будет, там будешь натирать все своим собственным языком, — в этот момент мужчина захихикал, видимо, радуясь собственной шутке, что заставило Алана даже немного смутиться и пожалеть вице-командующего за странный юмор. Но от сердца отлегло. Ключи были не от конюшни, что уже заставило вдохнуть свободно.

— Спасибо, вице-командующий, — поистине благодарно кивнул Брауэр за такое, даже несправедливое, наказание. После этого он развернулся и уже собирался покинуть кабинет, как Каннинг Росс добавил:

— И больше не пей сонное молоко на ночь. Даже если тебе его предлагают очень хорошие люди.

Алан едва заметно улыбнулся мужчине и вышел, так же тихо, как и вошел несколько минут назад. Тут же его внимание привлек гул за окном — это явно свидетельствовало о том, что недавно завершилась утренняя тренировка. И он не ошибся, часы, стоящие в огромной столовой, тут же отбили двенадцать ударов. Парень лишь вздохнул, двинувшись к кабинету своего дяди, спрятав ключи в карман куртки. Отчасти ему было приятно, что Росс поручил ему именно такую работу.

Сделав буквально три шага по скрипящим деревянным ступенькам, Алан остановился, прислушиваясь. Затем он сжал кулаки и стиснул зубы, дабы сохранить хоть капельку самообладания — совсем недалеко отсюда он слышал голос Хенрика. Вернуть обиду отличным ударом хотелось сейчас больше всего, но юноша изо всех сил старался забыть обо всем, и даже тогда, когда наконец-то перед ним возникла фигура двоюродного брата, он сделал вид, что ничего и не произошло. Это явно насторожило Хенрика, полноватого и абсолютно бесталанного к искусству охотника парня, с маленькими глазами и вечно сальными волосами цвета сажи. Сейчас он был как никогда омерзителен — его глазки были прищурены, отчего казалось, что их и вовсе нет, а обветренные губы кривились в саркастической усмешке. Не придраться к брату он тоже не мог:

— Смотри куда идешь, Алан. Никак мыть конюшни?

— Не угадал, — мрачно отозвался юноша, сосредоточенно смотря в пол, чтобы не выйти из себя. За спиною зачинщика тут же загоготали парни из их отряда. Ни с кем из них Алан так и не нашел общий язык за годы своего пребывания на этой территории альянса.

— Ладно, — пожал плечами Хенрик. — Потом поговорим. А то скоро обед. Ты обедаешь сегодня?

Алан не ответил. Лишь отпихнул тушу брата и быстро начал спускаться по лестнице, шурша складками алого плаща.

Отчего-то именно сейчас он подумал об Алессе.