Узники дорог (джен)

Половицы скрипнули, ключ вошел в замочную скважину, и та отозвалась шуршанием. Медленно Алан отворил тяжелую, будто монолитную, дверь, ступив на порог кабинета своего дяди. Прежде молодой охотник никогда не бывал здесь и, честно, до этого момента испытывал некое любопытство. Но то, что он увидел перед собой, едва войдя, моментально навело на мысль, что чистить конюшни было очень даже неплохой идеей: небольшая комната просто дышала пылью, настолько грязной она была. Помещение было поглощено мраком, ведь небольшие окна кто-то завесил плотной тканью, не дающей ни единому солнечному лучу пробраться в кабинет, книги, стопочками сложенные на дубовом столе, будто приросли друг к другу грязью, а кривые стулья, хаотично расставленные по полу, напоминали Алану убогих нищих, просящих милостыню на дорогах Лангерберга. Если ступить на дощатый пол, можно было даже услышать хруст песка под ногами — казалось, что дядя уехал не неделю тому назад, а целую вечность.

Подавленно вздохнув, провинившийся вновь окинул взглядом помещение. Начинать не хотелось ни с чего, но приказ оставался приказом — возле двери ожидали своего часа два ведра, полных родниковой воды, и тряпки, небрежно сваленные в углу. Тогда, смирившись с незавидной судьбой, парень решил начать с зеркала — оно сиротливо висело на стене, хвастаясь пыльной коркой на своей глади. «Зато какая рама», — отметил юноша, подушечками пальцев прикоснувшись к резному узору по краям. Ловким движением руки Алан вытащил из-за пояса небольшую рваную салфетку и провел ею по поверхности, после чего отступил в некой неловкости, ведь он не помнил, когда смотрелся в зеркало последний раз.

Видеть второго себя было немного непривычно. На него смотрел высокий и подтянутый юноша: все те же ровные брови, тот же курносый нос, руки, изрисованные мелкими шрамами, едва заметная россыпь веснушек по щекам и отважный блеск золотистых глаз. Рука потянулась к окну и сдернула с него плотную тряпку — тут же в помещение пробрались лучи солнца, запутавшись в темно-медовых волосах. Он был все тем же Аланом Брауэром, что и всегда: отважным и смелым, порою слишком наивным, но при этом мягкосердечным и гордым. Он всегда помнил о своем долге, помнил о семье, помнил о том, зачем он здесь. В памяти всегда жила погибшая семья, а честь и совесть занимали практически центральное место в сердце. Алан был из тех, кем истинный Альянс мог бы гордиться, но попросту не замечал, привыкший к злорадным Хенрикам и подлым Николасам. Юноша с полной отдачей выкладывался на тренировках, мечтая, чтобы о нем когда-то говорили так же, как и о его герое-отце.

Покончив с зеркалом, охотник принялся за уборку всего остального. Нет, теперь он был полностью уверен, что чистка конюшен была даже более завидной работой — чтобы оттереть пол здесь, ему понадобился целый час, а на уборку лишь одной половины помещения — еще столько же. После всех своих попыток привести кабинет в божеский вид Брауэр выбился из сил: совсем уставший, он рухнул на один из кривых стульев, захватив с собою пожелтевшую карту, найденную в шкафчике. Тут же он раскатал ее по коленям, отряхнув от мусора и засохших букашек, после чего принялся разглядывать рисунки с неподдельным интересом. Читать на едином языке юноша не умел, только знаки, придуманные Альянсом для засекречивания корреспонденции, но точно знал, что здесь Арракольт был изображен еще единой страной: семь лет назад после смерти последнего короля, Арона, все изменилось.

Из наследников покойный оставил после себя лишь несовершеннолетнюю дочь, которая по истинному закону не имела права взойти на престол, пока не достигнет шестнадцати лет. Страна была в упадке: люди голодали, работа остановилась, стали ходить слухи о желании соседнего государства напасть на Арракольт с целью завоевания. Все потуги знати выбрать регента для принцессы не увенчались успехом, поэтому территорию просто раздробили на графства — огромные части, практически независимые друг от друга. Каждое из таких графств имело свой главный центральный город и небольшие поселения, разбросанные по всей территории, хотя при всей этой раздробленности страна сохраняла единую валюту, язык и признанный центр, где находилась главная крепость и дворец будущей правительницы. С того момента и по сей день страна имела статус королевства независимых земель, по словам феодалов \"исключительно ради сохранения государства\". Но многие жители были бескрайне недовольны тем, что их родной Арракольт превратился в площадку для игр знати, и с нетерпением ждали совершеннолетия принцессы. Правда, Алану, человеку, живущему на окраине и совершенно равнодушному к политике, было все равно.

Вот и сейчас созерцание карты ему наскучило, и он, отложив сверток в сторону, снова принялся за работу. В этот раз его взгляд упал на дубовый стол, который будто молил, чтобы его как следует вымыли — медлить Брауэр не стал и как следует оттер шершавую поверхность почти до блеска, как и велел Росс. После этого настала очередь ящиков: осторожно Алан извлекал из них различное содержимое: свертки, письма, записки, точильные камни, лезвия, какие-то веревки, куски пожелтевшей бумаги. Все это было столь странно, что у Алана даже не нашлось желания почитать старую корреспонденцию. Апогеем свинства дяди Одана стала засохшая корочка пшеничного хлеба, скромно затаившаяся между двумя смятыми листами. Парень уже собирался свалить все это на место, как взглядом внезапно зацепился за сургучную печать на одном из конвертов, испачканных сальными пятнами. Внимание привлекла даже не сама печать, а значок, который, как казалось, когда-то уже мелькал перед глазами. Сейчас в Алане боролись два человека — добродетельный охотник и расхититель чужой почты, но, поняв, что здесь явно никому нет дела до всей этой старой бумаги, охотник сдался, позволив расхитителю вскрыть конверт. Едва золотистые глаза пробежались по знакомым знакам языка Альянса, зрачки расширились, а в горле пересохло...

«Командующий Одан Брауэр, довожу до вашего сведения новость о прибытии вашей племянницы. Девочка устала в долгой дороге, но мы сделаем все, чтобы она окрепла как можно скорее. Всею душою даем клятву воспитать ее как настоящую дочь героя. И помните, двери Альянса Нордлейфа всегда открыты перед вами. Да хранит вас Великий, да поет о вас Беата. Даналия.»

Символы, аккуратно выведенные черной тушью, расплывались перед глазами. Алан не мог в это поверить. Нет, конечно, он пытался думать, что его сестра жива — он сам помнил, как выводил ее из полыхающего ада. Мать, отец, да, они мертвы — до сих пор во сне он слышал их стоны и видел тела, зажатые балками обрушивавшейся крыши. Но Алесса... Почему все это время от него скрывали, что сестра выжила? Почему тогда, несколько лет назад, сказали, что она скончалась от ожогов и травм? Кто забрал ее и зачем? В голове хаотично появлялись вопросы, на которые сам юноша ответить не мог, причудливой россыпью они падали один за другим, отдаваясь колющей болью в груди. Алан аккуратно сложил записку в четыре раза, после чего спрятал ее во внутренний карман куртки.

После случившегося всякое желание честно продолжать работу закончилось. Охотник накидал вещи обратно в стол, отнюдь недобросовестно протер подоконники и шкафы, после чего, угнетенный тайной, покинул роковой кабинет, на прощание заперев его. Он еле волок ватные ноги, таща за собою еще и ведра, прозрачная вода в которых стала абсолютно черной. Таким же было и настроение охотника. Он даже не обращал внимания на смешки и улюлюканье соратников, возвращавшихся с обеда. Едва Алан ступил на лестницу, как услышал знакомый голос. И он не ошибся, из-за угла на него тут же вылетел Хенрик в сопровождении нескольких ребят. Брат Алана никогда не отличался приятным характером, и еще тогда, в раннем детстве, откровенно демонстрировал свою неприязнь.

— Ну и как уборные? — поинтересовался он, уперев руки в бока. — Говорят, что их не чистили уже несколько дней.

— Я не в курсе, — ответил Алан, крепко сжав кулаки. Но он понимал, что должен держать себя в стороне от брата, ибо тот никогда не упускал возможности спровоцировать его на драку.

— Да? — Хенрик тут же переменился в лице, и глаза его скользнули к ведрам.

— И что же ты делал, если убирал не конюшни и не сортиры? — в разговор вмешался Тайлер, парень, стоявший за спиной Хенрика. Он был полной противоположностью своего толстого товарища — худой и высокий, как лучина, со светлыми кудрявыми волосами.

— Это не должно никого заботить, — как можно спокойнее ответил Брауэр, пытаясь пройти мимо. Соратники пропустили его вперед, но затем кто-то из компании ударил ногой по ведру — грязная вода почти не попала на пол, зато испачкала алый плащ провинившегося, частично выплеснувшись из ведра. Несколько человек разом загоготали, но Хенрик, конечно, смеялся громче всех. Алан лишь окинул всех гневным взглядом, после чего заспешил вперед. Все его мысли вновь обратились к Алессе, единственной, родной и любимой. Первый раз в жизни юноша позволил себе думать о такой вещи как побег.

Спустя некоторое время парень вновь оказался на пороге кабинета Каннинга Росса. Он медленно открыл дверь, приятно пахнущую смолящим деревом, и все так же робко, как и в тот раз, вошел. Сейчас отчего-то он чувствовал себя по-настоящему провинившимся. Мужчина сперва и не заметил посетителя — он был всецело поглощен заточкой изысканного серебряного ножа с восхитительной резной ручкой. Оружие явно отличалось легкостью, что особенно ценилось в охотничьем деле, — вице-командующий ловко подкидывал его в ладони, а затем вновь принимался обновлять лезвие. Брауэр все так и стоял, замерев, боясь потревожить наставника, но тот явно давно почувствовал присутствие. Подняв глаза, мужчина неожиданно метнул нож в сторону своего гостя. В это мгновение сердце Алана, казалось, потрескалось на части — лезвие пронеслось в миллиметре от рукава, впившись в деревянную дверь. Видимо, потрясений на сегодня достаточно не было. Росс захихикал себе в усы, после чего довольно подпер подбородок ладонью.

— Если бы ты шелохнулся в момент броска хоть на миг, то нож бы без всяких сомнений разрезал тебе мышцы руки, оставив калекой навсегда.

— Я так и подумал, — нахмурившись, ответил парень, запустив пальцы в светло-каштановые волосы. Сердце билось как ненормальное, но именно сейчас, как никогда, приходило осознание того, что Росс настоящий мастер своего дела.

— Ну и как уборка? — поинтересовался мужчина, скидывая в стол точильный брусок и принимаясь за кружку, стоявшую у него на столе.

— Вы не врали, когда говорили о степени загрязненности, — вздохнул Алан, после чего подошел к столу и положил на край связку ключей. Росс довольно загоготал, вновь делая глоток — воздух тут же пропитался хмельным ароматом. Внезапно в голову Алана пришла идея, та, от которой по спине забегали мурашки и в виски тут же ударила кровь.

— Вице-командующий, — невнятно обратился Алан к мужчине, отводя взгляд в сторону стены, чтобы никто не заметил, что он полон лжи. — Вы не можете посмотреть, кто сегодня выходит в ночное дежурство?

— Брауэр, ты думаешь, что я горю желанием записаться к тебе в няньки? — недовольно поинтересовался наставник, повысив голос. Он даже занес кулак над столом, чтобы ударить по нему, но, видимо, побоялся, что пиво может расплескаться из кружки, и оставил свое намерение. — У вас в отряде разве не Лорант отвечает за все эти расписания?

— Хенрик и его компания травит меня, — прямо заявил Алан, поморщившись. Он был уверен, что этот пятидесятилетний ворчун в курсе всех распорядков и расписаний.

— А ты что, словно девчонка? Не можешь дать отпор? — Росс вальяжно развалился в своем кресле, обитом черным бархатом, после чего тяжко вздохнул. — Хотя, зная твоего уродца-брата и его мерзкого папашу, все можно понять.

С этими словами вице-командующий извлек из стола какой-то лист и, пробежавшись глазами по строчкам, дал ответ:

— Этой ночью дежурство принимают Алан Брауэр и Роланд Докс.

Юноша кивнул головой. Сегодня. Или лишь через несколько недель. В раздумьях внезапно взглядом он задел тот самый ножик, который совсем недавно чуть не лишил его руки: он все еще торчал из двери, не переставая удивлять своей красотой. Даже отсюда было заметно, насколько восхитительна его ручка: резная, изысканная, она была выполнена в форме змеиной чешуи. Должно быть, работа принадлежала искусному мастеру, не иначе. Каннинг Росс сразу заметил заинтересованный взгляд своего ученика…

— Возьми, — сказал он, головой кивнув в сторону оружия.

— Что? — не поверив своим ушам, Алан, в подобие испуга, отступил на шаг назад.

— Бери, бери, — закивал головой старый охотник. — Возможно, что когда-то эта штука спасет тебе жизнь.

Брауэр скосил взгляд в сторону мужчины, который уже довольно потирал свой облысевший затылок маленьким хлопковым платком. Ладонь парня потянулась к ножику, после чего, сделав усилие, он извлек его из двери. Оружие впрямь было легким и ложилось в руке так, будто составляло с ней единое целое. Поистине, оно было идеальным.

— Но теперь, — продолжил Росс, — попробуй попасть в глаз вот этого парня. Так, как я научил тебя. Помнишь?

Мужчина кивнул в сторону трофейной кабаньей головы, которая украшала стену вот уже много лет, собирая на себя всю пыль в этом кабинете. Алан, в свою очередь, сглотнул, но сразу собрался с силами. Он не мог не оправдать ожиданий человека, который подарил ему настоящее сокровище — азы охотничьего мастерства. Парень ловко выпрямился, словно струнка и, грациозно развернувшись на носках, легким движением руки отправил нож в полет — тот молниеносно вонзился в пустую глазницу высохшего кабана. Плащ приятно прошуршал, вице-командующий, ухмыльнувшись, тихонько зааплодировал, а Алан поник плечами, облегченно выдохнув. Броски, действительно, требовали большого напряжения и концентрации внимания.

— Знаешь, Брауэр, я знал твоего отца...

В эту же секунду парень закусил губу, незаметно закатив глаза — он слышал это историю уже тысячу раз, и сейчас понимал, что должен услышать в тысячу первый. Росс продолжил:

— Мы участвовали с ним в большой охоте, той самой, когда главные дома даллов были разгромлены. Знал бы ты, сколько человек тогда захлебнулось в собственной крови. Но мы справились — убили даже тех, кто был силен, словно демоны. Их кровь была почти неразбавленной, силы превосходили наши во много раз. Но все они боятся серебра, даже когда показывают свой истинный лик, — вице-командующий покачал головой, потерянным взглядом уперевшись в гладь стола. Его одолевали воспоминания. — Все они корчились и орали, едва лезвия и стрелы пронзали их тела. Женщины, дети. Мы убили даже младенцев — я видел, как твой отец перерезал горло девушке с белыми, как молоко, волосами. В тот момент я обратил внимание на ее глаза. Они совсем не походили на человеческие, светло-голубые, почти бесцветные. Разве бывают такие?..

Алан прислонился к стене, в кулаке зажав рукоять своего нового оружия. Его пальцы с аккуратностью скользили по лезвию, а уши внимательно внимали каждому слову, хоть и было это уже в сотый раз. Слушать о своем отце всегда было интересно, но обычно Росс не был так разговорчив, как сегодня — его язык явно развязала большая кружка темного пива. Райлер Брауэр, как знал юноша, был настоящим героем, человеком, служившим Альянсу до самой своей смерти. Его гибель была не столь прозаична, как многие говорили о ней, но для Алана не было большей трагедии. В тот день он лишился дома и семьи.

— Простите, — юноша поджал тонкие губы, подняв взгляд на своего наставника. — Мне пора. Скоро вечерний созыв, надо спешить.

Росс молча кивнул юноше, едва заметно, но тепло улыбнувшись. Мужчина мог признаться себе в том, что этот парень с горящими глазами и неимоверной самоотдачей заслуживает уважения. Все, что бы он ни делал, всегда выходило благодаря монументальным стараниям и невероятному желанию. Не мог Каннинг не отметить и трудолюбие своего ученика. Возможно, мужчина любил Алана больше всех остальных юношей в своем отряде.

* * *

Хлеб, немного сыра, кремень, старая веревка и двадцать три рона — это было все, что Алан смог насчитать в своих немногочисленных пожитках. Эти вещи он незаметно ото всех собрал в тряпичную сумку на кожаной ручке, после чего спрятал ту под кровать. Внезапно взгляд его привлекла книга, одиноко оставшаяся лежать на дне ящика — учебник по изучению единого языка Арракольта. Он \"жил\" у Брауэра уже полгода, но все это время парень находил миллионы причин, чтобы отложить постижение грамоты на завтра. Символы и знаки пугали его даже больше, чем даллы с чистой кровью. Воистину, начинать что-то новое и фатальное всегда сложно. Вздохнув, парень извлек книгу со дна ящика и засунул ее ко всем вещам — он просто не мог смириться с мыслью, что никогда не научится читать.

Комната, рассчитанная на пятнадцать мест, целый отряд, была пуста. Сейчас ее обитатели ужинали, уплетая за обе щеки какую-нибудь похлебку. Алан же предпочел сослаться на наказание, чтобы остаться одному и собрать свои вещи: ему казалось, что сегодня лучший день для побега.

Структура Альянса всегда поражала своей систематичностью: в каждом графстве находилась своя собственная организация, включающая несколько отрядов. В каждом отряде — пятнадцать человек. Для обычных жителей Арракольта статные молодые люди в алых плащах были особыми хранителями порядка: не толстыми и вечно пьяными стражниками, а храбрыми воинами, способными разобраться с любой проблемой. Часто, очень часто девичьи сердца разбивались об отказы — немногие охотники обременяли себя семьей, ведь знали, что мало кто из них доживет и до тридцати. Почти каждую неделю кто-то не возвращался к своим женам и детям, погибая от рук даллов: от этого каждому члену организации кровопийцы становились еще ненавистнее.

Тремя отрядами руководил главный командующий: Алан почти не знал этого высокого мужчину с седеющими волосами и лицом, изрисованным шрамами. Зато почти каждый день видел своего дядю Одана, а еще чаще его помощника — вице-командующего Каннинга Росса. В отряде, в котором служил юноша, были только молодые парни: самому старшему из них недавно исполнилось двадцать, а самому младшему шестнадцать, но все они прошли через годы тренировок, чтобы когда-то, одним лишь легким движением руки вернуть смерть тому, кто дарил ее людям. Хотя Брауэр не был уверен, что половина из этих беспечных парней готова ко встречи с вампирами — такие, как Хенрик, умели лишь кичиться тем, что знают тайну и умеют хоть как-то обращаться с оружием. Жаль, но Алану казалось, что со своим мозгом некоторые соратники управлялись гораздо хуже, чем с ножами.

Едва тьма покрыла небо, взрослые члены Альянса выехали на охоту, а те, что были еще не готовы к ней — отправились спать. Все, кроме Алана Брауэра и Роланда Докса, рассеянного парня-заики, который вечно кичился тем, что знает устав наизусть. Именно им сегодня выпал жребий по ночному дежурству. Но Брауэр выполнять свой долг отнюдь не собирался: дождавшись вечернего построения, он перепрятал сумку под одну из ступенек в дозорной башне. Грузные шаги уставших за день ребят дали знак, чтобы опустить флаг, но перед этим нужно было получить на это разрешение. Именно за этим и отправился неторопливый Докс. Воспользовавшись ситуацией и тем, каким медлительным был соратник, Алан миновал несколько коридоров и вышел на широкую террасу. Ночной лес всегда пах по-особенному свежо и заманчиво, так, что невольно хотелось оседлать лошадь и отправиться в самую чащу. Но на кражу лошади решимости не хватило. Юноша закрепил кожаные утяжки на поясе, где хранилось его оружие, включая новенький серебряный нож, и затянул завязки плаща потуже. Сумка с пожитками болталась под складками ткани, не позволяя совсем уверенно двигаться, но юный охотник был уверен, что план обречен на успех. Увы, еще тогда, при сборе вещей, он был слишком увлечен, чтобы заметить человека, стоявшего у него за спиной…

Поглядев по сторонам, беглец крадучись вышел на неровную тропинку, ведущую глубоко в лес.

На север. В Нордлейф. Сейчас или никогда...