Левый глаз великана (джен)

Вокруг туман. Он лезет в глаза и щекочет ноздри. Из-за него ещё больше хочется спать. Но Арья знает, если она уснёт, то Бравые ребята Хоута найдут её, догонят и приволокут к лорду Болтону, а тот сдерёт с неё кожу, освежует, как загнанного зверя.

Арья поворачивается на другой бок и чувствует боль в животе.

Голод выгоняет Арью из-под плаща, и она, стараясь не разбудить Джендри и Пирожка, ползёт по сырой листве. Быстро, как змея. Тихо, как водяной плясун. Она нащупывает мягкую землю и поднимается на ноги. В лесу слишком темно, чтобы искать пищу, но Арья не сдаётся. Каждый её шаг сопровождается чавкающими звуками, а иногда жалобным треском палых веточек, похожих на тонкие белые кости.

Арья бредёт между стволами, надеясь найти дикую яблоню, и останавливается перед кустом, усыпанным тёмными синими ягодами. Они большие и круглые, они блестят в слабом свете луны, как глаза глупой Сансы.

Арья бросается к веткам и ранит пальцы о притаившиеся в листве колючки. Тонкая кожица ягод лопается, если надавить чуть сильнее, сок течёт по пальцам, смешивается с кровью. Голодный способен на отчаянные поступки.

«Дождь всё смоет», — говорит себе Арья так же как тогда, когда убила часового. Он не желал выпускать её из Харренхолла. Он был глуп и видел только худышку-девчонку, маленькую неловкую Ласку, поэтому так удивился, когда встретился с кинжалом Арьи. Арьи-Лошадки. Арьи-Надоеды.

«Коли острым концом», — учил её Джон.

Арья торопливо засовывает синие бусины в рот, ягоды, которыми побрезговали даже дикие птицы, и шепчет:

— Что мы говорим Богу Смерти? Не сегодня. Не сегодня…

У ягод горький вкус. Они обжигают горло и язык, красят губы в чёрный цвет.

Арья не успокаивается, пока не обходит весь куст, останавливается лишь, когда от горечи становится трудно дышать. Она смотрит на свои искалеченные руки. Они кажутся чёрными, и липкий сок на них быстро высыхает.

Туман забирается в ноздри, а спать хочется ещё сильнее.

Арья закрывает глаза.

* * *

Солнце слепит.

Арья морщится и натягивает одеяло на голову. Она чувствует, как трясутся стены, и слышит весёлые мальчишеские голоса. Обычно так начиналось её утро в Винтерфелле, но до замка ещё далеко. Робб на войне, а Бран никогда уже не будет прыгать по ступеням.

— Просыпайся! – кричит кто-то из-за двери. – Завтрак!

Арья вскакивает и оглядывается.

Она находится в небольшой комнате, стены которой расписаны цветами. Повсюду лежат мягкие игрушки. Джендри и Пирожка не видно, но Арью больше беспокоит пропажа подарка Якена. Она поднимается и долго смотрит в зеркало. Сейчас даже Джон не узнал бы свою младшую сестрёнку. У неё прекрасные волосы Сансы – цвета осенней листвы, и синие глаза Талли. От неё хорошо пахнет, и кожа на ступнях гладкая и мягкая, а не каменная, как у Старой Нэн. И никто бы никогда не назвал эту милую девочку в отражении Лошадкой.

Ей снится сон, но не «волчий», хотя столь же реальный. Это лучше всего – видеть сны.

«Страх ранит глубже меча», — шепчет Арья и осторожно спускается вниз.

Ей кажется, что люди, изображённые на корешках книг, подложенных под ступени в этом крохотном доме, двигаются и следят за ней.

Она видит детей — рыжеволосых мальчиков, уплетающих сладко пахнущие апельсины. В первую минуту самого старшего из них Арья принимает за Робба и широко улыбается.

Но видение рассеивается, когда юноша оборачивается.

Даже во сне она не может увидеть брата.

— Джинни, милая, ты умылась? – добродушно спрашивает низенькая полная женщина в смешной одежде. – Садись завтракать. Джордж, тебе нельзя есть цитрусы. К тебе это тоже относится, Фред. Можешь не прятать руки за спину. Я забрала вас из школы, чтобы контролировать, что вы едите после отравления. Или хотите обратно в Больничное крыло?

— Почему у Джинни самая большая порция на тарелке? – вопрошает Джордж. – Нас обманывают в этом доме. Подумаешь, попробовали парочку тошнотных конфет.

Арье хочется закричать, что она не Джинни, но чувство голода не покидает её в новом теле. Она набрасывается на еду, запихивает апельсины в широкие рукава, надеясь унести побольше. Фрукты выглядят как настоящие, и Арья уже не уверена, что это ей только снится.

Рыжеволосые мальчики смеются, удивлённо глядя на неё. Но ей всё равно. Она голодна. Она не ела несколько дней. Арья готова поделиться фруктами даже с Пирожком, зажавшим для неё корку сыра… только найти бы его теперь.

Арья собирается бежать, но видит в саду снарков – маленьких лысых коротышек, выглядывающих из сугробов.

Леди-мать говорила, что снарки утаскивают непослушных детей под снег. Арья глядит на уродцев через оконное стекло и прячет руки за спину. Ей кажется, что кровь часового ещё осталась под ногтями, и снарки непременно её учуют.

Послушные дети не убивают взрослых.

* * *

К полудню Арья уже знает, как зовут всех в этом доме. Она выучила их имена.

Если эти люди обидят её, она упомянет их в своей ночной «молитве».

Но Уизли не собираются никого обижать. Они заняты подготовкой к какому-то изуверскому празднику. Молли расставляет по комнатам пурпурные цветы и вешает гирлянды из алой блестящей бумаги. Она говорит, что это сердца, на что Арья лишь недоверчиво фыркает. Ей доводилось видеть человеческое сердце, когда Рорж распорол грудь солдату Ланнистеров, и оно не такое.

Она пытается рассказать об этом миссис Уизли, но та только хмурится и заботливо спрашивает:

— Солнышко, ты вчера не ела ничего необычного у Лавгудов?

Никто никогда не называл Арью Солнышком, даже отец и Джон.

Арья обнимает эту удивительную женщину со странным именем «Молли», от которой пахнет овсяным печеньем и изюмом.

Молли Уизли – хорошая мать. Почти как леди Кейтилин. Но всё-таки не такая.

* * *

В доме Уизли очень шумно, и растерянная Арья не знает, что ей делать. Она забирается с ногами в кресло и подпускает к себе только Чарли, потому что он похож на Робба, у него такие же медно-медовые волосы. Он садится рядом и начинает вскрывать письма, принесённые совой. Не вороном.

В этом сне всё не так.

— Когда ты подрастёшь, Джинни, у тебя не будет отбоя от поклонников, — говорит Чарли, тепло улыбаясь, и улыбка у него тоже как у Робба. – Засыплют валентинками.

Арья не знает, что такое валентинки, но ей нравится сидеть возле Чарли. Она с удивлением понимает, что ей по душе следить за вознёй рыжих близнецов, шушукающихся возле окна. Она усмехается неуклюжести Рона. Ему далеко до водяного плясуна.

Неожиданно письмо открывается само по себе, и из конверта доносится мелодичный женский голос.

— Это магия! — поражённо шепчет Арья.

— Да, — спокойно соглашается Чарли. Он достаёт из-за пояса палочку и ударяет ей по конверту. – Простое заклинание для озвучивания валентинок. Ты так глаза вылупила, сестричка, как будто ни разу не видела мамины вопилки. Гляди, — он делает взмах, и на столе появляется букет цветов. – Пошлю их в ответ Ребекке, — Чарли краснеет. – Кажется, я по уши в неё влюблён.

Арье нет дела до цветов и любви. Она не Санса, чтобы восхищаться такими глупостями. Её интересует только палочка, способная творить чудеса.

Такая же палочка есть у Молли. Миссис Уизли напоминает дотошную септу Мордейн своей опекой и любовью к шитью, но Арья едва сдерживает слёзы, когда Молли берёт расчёску и, бормоча себе под нос, пытается расчесать непослушные волосы Рона.

Чарли делает ещё один букет и дарит его Арье.

Он замечательный брат. Почти как Робб. Но всё-таки не такой.

* * *

Артур Уизли приходит после обеда и пытается погладить Арью по голове. Он называет её своей дочерью, но этот человек ей не родня. Однако Арья невольно улыбается, когда Артур целует Молли. Их лица усыпаны веснушками, а волосы сияют ярче пламени. Уизли так увлечены праздничными хлопотами, что не замечают пропажи одной палочки. Арья теребит её в руках и стучит ей по всему, до чего только может дотянуться, но волшебства не происходит.

К вечеру подтягиваются гости. Они тоже рыжие.

«Их поцеловал огонь, — думает Арья. – Вот в чём дело. Они счастливые».

Молли накрывает на стол и выносит из кухни торт, украшенный сливками и маленькими шоколадными сердечками. Опять неправильной формы.

Незнакомый пухлый мальчик протягивает Арье игрушку в виде белого песца и коробку конфет. Он пытается поцеловать Арью в щёку и краснеет от обиды, когда она посылает его в Семь преисподней и грозит проткнуть его вилкой.

Близнецы хохочут вместе с ней до упаду, а Молли ахает, прикрывая рот рукой. Чашка выскальзывает из её пальцев и падет на пол, разлетаясь на осколки.

Артур легко проводит над ними палочкой, и чашка становится целой и невредимой.

— Воспитанные девочки не говорят такие вещи, — качая головой, ворчит миссис Уизли. – Да что с тобой такое, Джинни? Ты на себя не похожа.

«Я не девочка, я волк», — думает Арья. Конфеты она не трогает. Вдруг это и есть те самые – тошнотные. И игрушечный зверь ей не нужен.

Песец выглядит как живой. Он похож на маленького лютоволчонка. На Нимерию или Призрака. Но всё-таки не такой.

* * *

Она ложится в кровать, чувствуя под подушкой спрятанные апельсины, и подставляет лоб для поцелуя. Если зажмуриться, можно представить на месте рыжего улыбчивого Уизли своего отца. Артур кажется Арье глуповатым и рассеянным. Но он живой и невредимый. И Уизли умеет пользоваться чудодейственной палочкой.

— Ты умеешь колдовать. Ты ведь волшебник?

Артур Уизли удивлённо смотрит на дочь и кивает.

— Ты тоже волшебница, просто ещё маленькая. Когда тебе исполнится одиннадцать, мы с мамой отведём тебя в Косой переулок и купим новенькую палочку…

«Нет, — печально думает Арья. – Я Ласка. Я чашница Нэн. Я сирота Арри. Я Арья Старк из Винтерфелла. Но не волшебница».

— А ты мог бы… — она прикусывает губу по старой привычке, — …мог бы вернуть жизнь человеку, которому отрубили голову?

— Нет, — серьёзно отвечает Артур. — Джинни, лучше тебе поспать. Я поговорю с Ксенофилиусом. Что-то не понравилось мне его вчерашнее варенье из синих ягод...

— Но ты же починил чашку, а ведь она разбилась вдребезги! Ты вернул всё, как было!

— Видишь ли, дорогая, чашка – не человек.

— Просто ты не настоящий волшебник, — шипит Арья и отворачивается к стене. Она дожидается, когда закрывается дверь, и плачет.

Она понимает, что Артур хороший и честный. Почти как её лорд-отец. Но всё-таки не такой.

Ей больше не хочется тут оставаться. И снарки, снующие под окнами, здесь не виноваты. Её ждут леди-мать и Санса. У неё есть Робб, Джон, Бран и Рикон, ей не нужны другие братья.

Когда этот сон кончится, к ней вернутся холод и голод. Волшебства не бывает.

Она никакая не Джинни.

Арья шмыгает носом и шепчет:

— Джоффри, королева Серсея, Рафф-Красавчик, Илин Пейн, сир Григор, сир Меррин, Пёс…

* * *

Она открывает глаза и видит бледное лицо Джендри.

— Слава Семерым, — выдыхает он с облегчением. – Очнулась!

Арья с трудом приподнимается на локтях и оглядывается. Бык раздражённо отворачивается, а Пирожок вытирает слёзы.

— Мы думали, что ты умерла, — причитает он, заикаясь.

— Мы заметили, что твои губы почернели, — недовольно объясняет Бык. – И решили, что ты наелась «синей тени».

Арья чувствует себя виноватой за то, что напугала их, и боится спрашивать Джендри, чем так опасна «синяя тень». Но Пирожок, протягивая ей свою корку заплесневелого сыра, невольно отвечает на невысказанный вопрос.

— Эти ягоды ядовиты. Их едят только колдуны из Асшая или нелюди, которые умеют забираться в шкуру зверя.

— Хватит болтать, — перебивает Джендри. – Мы и так потеряли много времени.

Они собирают свои пожитки и освобождают стреноженных лошадей. Джендри внимательно смотрит на глупо улыбающуюся Арью, будто ждёт, что она упадёт замертво или исчезнет во вспышке огня. Как колдуны из Края Теней.

Арья нащупывает в кармане вилку, оборачивается, глядит на блестящие ягоды, оставшиеся на кусте. При дневном свете они напоминают драгоценные камни.

Старая Нэн как-то говорила, что все люди в Вестеросе живут в правом глазу великана.

«Кажется, теперь я знаю, что у великана в левом», — думает Арья и подстёгивает лошадь.