Самый обычный день (джен)

— Дорогая, мы не можем себе этого позволить, — решительно сказал Вернон Дурсль и нахмурился. Он очень не любил отказывать в чем-то жене.

— Но дорогой, это только один раз! Я же не прошу делать так постоянно! – обиженно возразила его супруга.

— Еще бы, Петуния! Еще бы! Этого уже не выдержит никакой бюджет!

— Но Вернон всего один раз, всего разочек! Сам подумай: День святого Валентина! Вспомни, мы с тобой никуда не выходили вдвоем чуть ли не с рождения Дадли. У Полкиссов тоже дети, но в День святого Валентина, а еще на годовщину свадьбы они ходят в ресторан вдвоем. Пирсы и вовсе идут в оперу! А мы?! Мы что, хуже них?!

— Разумеется, мы ничем не хуже, дорогая, — капитулировал Вернон. – Но что, если в наше отсутствие мальчишка устроит… ты-знаешь-что?

Теперь пришел черед Петунии нахмуриться. Она и сама этого опасалась, но тем убежденнее принялась уговаривать мужа.

— Ну сидит же он как-то с этой миссис Фигг, и ничего не случается. Значит, может! Так что, если мы ему хорошенько объясним, чем это грозит…

— Так, может, пусть и Дадли посидит с ним у миссис Фигг? – спросил Вернон, но тут же и сам понял, что это неприемлемо.

— Чтобы наш сын сидел с этой чокнутой старой кошатницей? – возмутилась Петуния, озвучивая его мысли. И добавила: — К тому же это все равно невозможно. Она куда-то уехала на неделю. Вернется только семнадцатого.

Вернон тоскливо вздохнул. Как же не вовремя! А то можно было бы хотя бы мальчишку спихнуть старухе, а Дадли на это время нанять приличную няню. И что ей на месте не сиделось? Не могла другого времени выбрать для поездок!

— Значит, няня для обоих?

— Всего на один день, дорогой! – обрадовано защебетала Петуния. – Будь уверен, я попрошу в агентстве, чтобы нам прислали самый лучший вариант! И по цене, конечно, тоже, — поспешно добавила она, и Вернон невольно улыбнулся. Туни – умница, он всегда это знал. Все-таки правильно он на ней женился, очень правильно. Ее плюсы с лихвой компенсируют все минусы, вроде родственников с дурной наследственностью, что бы там ни говорила Мардж.

— Придется переселить мальчишку в спальню, иначе, боюсь, никакая няня нас не поймет. Не рассказывать же ей, что он ненормальный!

— Конечно, не рассказывать, ни в коем случае, — встревожилась Петуния. – Еще не хватало! Ничего, на один день переселим. Так ты согласен, дорогой? Тогда я сейчас…

Она развила бурную деятельность, и буквально за пару часов их непутевый племянник был извлечен из чулана, отмыт и запуган… в смысле, проинструктирован, а все окрестные агентства поставлены в известность, что им срочно нужна няня. Удивительно, сколь энергичной может быть женщина, если ей хочется в ресторан.

* * *

Многим жителям Литл-Унгинга плохо спалось в ночь с тринадцатого на четырнадцатое февраля: ветер громко завывал за окном, дул во все сквозняки, гремел в мусорных баках, гнул деревья. Но ближе к утру даже самым беспокойным и чутким удалось заснуть, поэтому никто не видел, как в предрассветных сумерках на Прайвет-драйв появилась женщина. И уж тем более никто не заметил, как ветер подхватил ее и поднес вплотную к калитке дома номер четыре.

Она перехватила поудобнее свою объемную сумку и принялась пристально вглядываться в окна дома, будто силилась что-то рассмотреть в царящей там темноте. Пока она рассматривала дом, на его ограду уселся небольшой скворец и выжидающе уставился на женщину. Наконец она негромко фыркнула и недовольно сказала, обращаясь к скворцу:

— Каждые следующие хуже предыдущих. А у меня еще были претензии к Бэнксам. Изумительно!

Скворец что-то прощебетал ей в ответ.

— Да, я знаю. Но поверь, в иных обстоятельствах я ни за что не пришла бы сюда. Да и в этот раз – на сутки, не больше! Терпеть не могу злых и избалованных детей, которые, к тому же, не верят в чудеса. А взрослых тем более.

Птица склонила голову набок и издала невнятный звук.

— Перевоспитывать? – самыми уголками губ улыбнулась женщина. – О нет, это точно не ко мне.

Она раздраженно вздохнула и обратилась к своему собеседнику:

— Полагаю, являться так рано было бы неучтиво. Ну, подождем немного.

Ветер согласно взвыл, и через минуту женщины уже не было на этой улице. Вероятно, она ушла.

* * *

Утро в доме Дурслей выдалось очень хлопотным. Миссис Дурсль долго и тщательно проверяла, все ли убрано в доме, запирала под замок все ценное и выдавала последние наставления сыну и племяннику, поминутно жалея, что затеяла все это, и порываясь отменить бронь столика в ресторане. Мистер Дурсль, напротив, за прошедшее с того самого разговора время успел проникнуться идеей и добавить к программе мероприятий театр и посещение лондонских достопримечательностей (его начальник как раз на днях рассказывал о прекрасном и недорогом экскурсионном туре, и Вернон решил, что он тоже может себе позволить, будет чем похвастаться потом). Таким образом, «всего один вечер» незаметно превратился в «почти целый день», что и вызвало волнение Петуньи. Звонок в дверь застал ее в ванной комнате у зеркала с одним накрашенным глазом. Она подумала было, не поручить ли переговоры с няней мужу, но все-таки решилась и вышла сама. В конце концов, не так важно, что подумает няня, и потом, видно ведь: они собираются на выход. Все прилично. И вообще, надо было приходить вовремя, решила она, бросив взгляд на часы в прихожей. Няня должна была явиться только через полтора часа!

— Вы рано, — сердито сказала она стоящей на пороге женщине. Та с первого взгляда ей не понравилась. Нелепая, непропорциональная фигура, старомодно зачесанные волосы, наряд, устаревший еще во времена молодости матери Петунии… Из какого сундука агентство ее откопало? Или она вообще из какой-нибудь секты? Хорошо хоть, не из этих, у них-то мантии. – Вы няня, из агентства? Или нет? Если нет, то мы ничего не…

— Доброе утро, миссис Дурсль, — ледяным тоном сказала женщина. – Да, я няня. Меня зовут Мэри Поппинс.

— Мы не будем платить за полный день, — сразу предупредила ее Петуния. – Если вы пришли раньше, то это не значит…

— Это подарок от агентства, — вновь перебила ее эта неприятная особа, смерив миссис Дурсль таким взглядом, будто бы та сморозила несусветную глупость.

— Подарок? Могли бы позвонить и известить… Хорошо, проходите. Но как я могу удостовериться, что вы достаточно компетентны? У вас есть диплом или какой-нибудь сертификат?

— Вы бы еще попросили рекомендации, — фыркнула мисс Поппинс. – Впрочем, если хотите, я могу дать вам телефон моих прошлых нанимателей. Уверена, миссис Аннабель охотно подтвердит мою квалификацию.

Петунье очень захотелось действительно позвонить и удостовериться, что эта женщина не лжет, но, поколебавшись, она сделала выбор в пользу макияжа, объяснила няне, где детские комнаты, и ушла докрашивать глаз.

* * *

— Меня зовут Мэри Поппинс, и сегодня я ваша няня, — заявила Мэри Поппинс, заходя в комнату, временно выделенную Гарри Поттеру, и найдя там обоих мальчиков, занятых какой-то невнятной агрессивной возней. – Боже правый! На кого вы оба похожи! Немедленно приведите себя в порядок. Мы идем в парк.

Мальчики встали, пробурчали что-то вроде «здрасте, мисс» и с ожиданием посмотрели на нее. По их представлениям, сейчас она должна была начать разбираться, кто устроил драку. И Дадли бы обвинял во всем Гарри, а Гарри бы отпирался, но неубедительно, чтобы потом не досталось еще больше. Новая няня, однако, не стала задавать им вопросов.

— Живо! – с нажимом повторила она. – Через пять минут вы оба должны быть готовы.

— А если я не хочу в парк? – с вызовом спросил Дадли.

— Ты пойдешь туда в любом случае, — улыбнулась няня, и Дадли молча развернулся и ушел в свою комнату. Когда он пришел в себя, он уже почти оделся, осталось только свитер натянуть. Не понимая, что на него нашло, он решил просто не думать об этом. Парк так парк, подумаешь.

«Парк так парк», — подумал и Гарри, старательно подыскивая в сваленной в шкафу одежде что-то более-менее прилично выглядящее. Ничего, конечно, не получилось, как всегда. Гарри приуныл: эта няня сразу ему понравилась, и он хотел понравиться ей тоже, но шансов, похоже, не было. Опять он будет выглядеть «как оборванец», по выражению тети Петунии. Выбрав самые маленькие (но все равно слишком большие) джинсы, он наконец отвернулся от шкафа и с изумлением увидел, что на кровати лежат брюки, рубашка и свитер. Новенькие! И точно не Дадли: он бы в них просто не влез. Неужели тетя решила сделать ему такой подарок? И когда она успела принести эти вещи? Гарри, недолго думая, переоделся, и одежда оказалась ему точно в пору. Он так и знал, что на самом деле тетя Петуния знает его размеры. А то все: «Вот, эта футболка тебе будет почти в пору». Ну да, как же.

Через пять минут одетые Гарри и Дадли стояли перед няней, придирчиво изучавшей их внешний вид.

— Не так плохо, как могло бы быть, — наконец сказала она. – Кое с чем уже ничего не поделаешь, но вот прически можно и исправить.

Гарри хотел было сказать, что его прическа не исправляется ничем, но побоялся упоминать о том, что Дурсли расценивали как «ненормальный эпизод, которого вообще не было». Наверняка ведь Дадли потом наябедничает! Мисс Поппинс тем временем вытащила из сумки расческу и пару раз провела по волосам Дадли, а потом и Гарри.

— Вот, так уже немного лучше.

Ну, если она правда так считает…

Когда они спустились вниз, дядя Вернон как раз подавал тете Петунии пальто с пушистым белым воротником. Та вдела руки в рукава, да так и застыла, глядя на Гарри.

— Что это такое? – с негодованием спросила она. – Где ты украл эти вещи, негодяй?!

— Это его вещи, мэм, — ответила за спиной растерявшегося Гарри мисс Поппинс. – Вы же не думали, что я поведу моего подопечного гулять в каком-то рванье?!

— Что вы себе позволяете?! – вызверился мистер Дурсль, накинув, наконец, пальто на плечи жены. – То, что мы вас наняли, не дает вам права…

— Кто бы говорил о рванье! – выступила совсем на другую тему миссис Дурсль. – Вы посмотрите, что на вас-то надето! Эта одежда вышла из моды полвека назад!

— Это называется «винтаж», — снисходительно сообщила мисс Поппинс, надевая перчатки. – Будет модно в следующем сезоне, имейте в виду. Позвольте пройти. Спасибо. Хорошего вам дня, желаю замечательно провести время.

Дадли, предвкушавший, как его папа сейчас покажет этой наглой тетке, был безмерно удивлен, когда они беспрепятственно вышли на улицу. Что-то было неправильно, возможно, даже ненормально. При мысли о возможной ненормальности их няни Дадли стало не по себе. Он напрягся и будто бы даже слегка уменьшился.

Гарри, напротив, казалось, что в кои-то веки все идет как надо. Он бодро вышагивал рядом с няней, чуть ли не подпрыгивая от волнения.

— Мэри Поппинс, мы правда пойдем в парк?

— А куда, по-твоему, мы еще можем пойти? Ты знаешь какое-нибудь другое место, в которое можно прийти этим путем?

— Ну-у, вон там супермаркет есть…

— Самое подходящее место для прогулки, — фыркнула она.

— А мне туда надо, я чипсов хочу! – осмелел Дадли, поняв, что ничего ненормального больше не происходит – разве что ненормальный Поттер чересчур обнаглел.

— Настоятельно советую не только не упоминать о подобных порывах в присутствии приличных леди, но и не есть подобную вредную пищу, Дадли. Тебя и так больше, чем хотелось бы.

— А папа говорит, что мужчина должен быть большим и солидным! Как он!

— Не знаю, кому и что должен этот мужчина, — отрезала мисс Поппинс, — но пока я здесь – никаких чипсов, сэр.

— Ну воооот! А я хочууууу! – заныл Дадли. Гарри вздохнул. Дадли обычно ныл до тех пор, пока не получал наконец желаемое. Обычно это случалось очень быстро, но этот раз мог и затянуться. Они шли дальше, Дадли ныл, поговорить с няней не было никакой возможности, потому что кое-чьи вопли заглушали все вокруг. Прогулка, которая так хорошо начиналась, грозила стать ужасно унылой. Но тут они наконец пришли. Гарри запнулся и встал, изумленно глядя на ворота парка. Даже Дадли перестал ныть и замер.

— Что вас смущает, юные джентльмены? Мы хотели в парк – мы пришли туда. Идемте же.

Юных джентльменов смущало все. Особенно их смущал тот факт, что у небольшого скверика, называемого местными жителями парком, никогда не было никаких ворот. Ни ворот, ни ограды, ни статуй, ни выключенного зимой фонтана, ни виднеющейся вдали карусели. Как будто это совсем другой парк в другом городе!

Гарри обернулся. Нет, это был Литл-Уингинг, вон и кафешка на углу, и супермаркет, в который они так и не зашли. Но парк был другой, хотя никого из прохожих это почему-то не смущало.

— Ворота!.. – только и смог вымолвить Дадли.

— Ну да, ворота. Их раньше не было? А теперь есть. Тоже мне, новость. Современные строители быстро работают. Ну теперь мы можем, наконец, идти? Мне говорили, там внутри сегодня продают какой-то особенный шоколад.

И дети послушно пошли за Мэри Поппинс. Гарри – потому что и так сгорал от желания зайти в парк, который внезапно так странно изменился, Дадли – скорее подкупленный обещанием сладостей, чем успокоенный рациональными объяснениями.

— А я на карусели покатаюсь, да?

— Непременно, Дадли. И ты, и Гарри.

— А давайте лучше Гарри просто посидит, а я два раза прокачусь! Нет, лучше три!

— Боюсь, тебе и одного-то раза будет много.

— А давайте вы шоколад Гарри тоже отдадите мне! Ему все равно не надо! Скажи, Поттер?

— Прискорбно видеть, как столь похвальная целеустремленность используется в столь жалких целях, — вздохнула няня.

Гарри почти не слышал их разговора. Он глазел по сторонам. Вроде бы, это был парк как парк, но ему постоянно мерещились странные вещи. Краем глаза он успевал увидеть, как шевелятся статуи, как совершенно без всякого ветра колышутся ветви деревьев, как фонтан то и дело выбрасывает вместо воды струи разноцветного снега. Но стоило взглянуть на эти чудеса чуть пристальнее, оказывалось, что никаких чудес и вовсе нет. Просто на ветку дерева присела птица, а мимо фонтана пролетел кусочек цветной бумаги, а статуи – ну, что статуи? Как стояли, так и стоят.

Две тележки со сладостями расположились друг напротив друга рядом с каруселью. Продавщица шоколада, симпатичная девушка в ярком красном плаще, тут же приветственно улыбнулась детям.

— Ой, вы сегодня первые! Так рано пришли! Здравствуйте, Мэри Поппинс! – она говорила с сильным французским акцентом, но слова подбирала без труда.

— Здравствуй, Анук. Как ты выросла! Продашь что-нибудь этим молодым джентльменам?

— Даже не продам, а подарю, — улыбнулась та. – Не волнуйтесь, я точно знаю, что вы любите.

— Я люблю, когда много шоколада, — заявил Дадли. – Мне самого большого шоколадного зайца!

— Вот как? А чего хочет второй молодой джентльмен?

У «второго джентльмена» Гарри разбегались глаза. Тут было столько сладостей, которых он никогда не пробовал, и даже таких, которых он просто никогда не видел!

— Я не знаю, мэм, — признался он. – Может быть, мне можно просто немножко шоколада?

— Отличный выбор, — засмеялась мисс Анук. – Ты прав, немножко шоколада – это как раз то, что тебе нужно и что тебе понравится. А чтобы шоколаду было не скучно, мы его нагреем, добавим немного сливок и ванили… вуаля!

Гарри и глазом моргнуть не успел, как она подала ему дымящуюся толстостенную чашечку с горячим шоколадом. Где, когда она успела его сделать? Этот вопрос волновал его только до тех пор, пока он не сделал первый глоток. Потом ему стало совершенно не до того. Да и все равно, если честно.

— А мне, а мне?! – взволновался Дадли. – Я тоже хочу! Как у него, только еще больше. Почему этому дали, а мне нет?!

— Дадли, изволь вести себя прилично, — возмутилась Мэри Поппинс, но симпатичная продавщица как будто вовсе не заметила ни капризов Дадли, ни возмущения его няни.

— С тобой, мальчик, совсем другая история. Горячий шоколад не для тебя. Он быстро остывает, превращается во что-то другое, а тебе нужно что-то, что не изменится. Привычное, узнаваемое, но и интересное. Вот, например, апельсиновые дольки в темном шоколаде.

— Не хочу темный шоколад, он горький!

— А ты его пробовал?

— Нет, он же горький.

— Тогда самое время попробовать. И если он и впрямь покажется тебе невкусным, то я подарю тебе шоколадного зайца.

Гарри хотел было опечалиться: ему-то никто не предложил шоколадного зайца! Но на самом деле он был доволен жизнью сверх всякой меры, так что даже завидовать было неохота. А Дадли тут же согласился на сделку, рассчитывая таким образом получить и апельсиновые дольки, и вожделенного зайца, однако, надкусив первую дольку из выданной ему коробочки, глубоко задумался и забыл сообщить, что ему невкусно.

— А для Мэри Поппинс у меня есть прекрасные конфеты с малиной и мятой, — заговорщическим шепотом сообщила Анук.

— Это самая прекрасная новость за сегодняшний день, — с чувством сказала няня. – Но сначала, пожалуй, стоит отправить детей покататься на карусели.

— Но разве карусель работает в такую погоду, мисс Поппинс? – удивился Гарри.

— А что не так с погодой? – ответно удивилась она. – Посмотри, день совершенно чудесный.

Гарри оглянулся вокруг и увидел, что день и в самом деле был чудесным, но почему-то весенним. Снег как-то незаметно успел растаять, зазеленела трава, распустились какие-то цветы, а солнце грело вовсю.

— Это как-то… ненормально, — неуверенно высказался Дадли.

— Что может быть нормальнее хорошей погоды! – фыркнула няня. – Не говори ерунды. Лучше снимите ваши куртки и шапки. Не вздумайте снимать свитера. И идите на карусель.

* * *

Дадли долго не мог выбрать, на какую бы лошадку усесться: каждый раз ему казалось, что Гарри нашел вариант получше. Наконец он встретил вороного коня, у ног которого располагалась табличка «Грозовая туча». Дадли оценил это имя как достаточно зловещее и наконец-то уселся. А Гарри вернулся к крылатой лошадке по имени Пегас. И карусель тронулась.

— Держитесь крепче! – велела Мэри Поппинс, и они держались. Деревья вокруг них закружились, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, карусель ускоряла и ускоряла ход. Солнце заливало ее своими лучами, ветер дул мальчикам в лицо, и казалось, этому кружению не будет конца. Вот уже весь парк слился в один гигантский вертящийся волчок, в котором не различить было ни неба, ни земли, ни тележки с шоколадом, ни Мэри Поппинс…

* * *

— А почему не летающие воздушные шарики? Не разговоры с животными? Не визит к твоему прекрасному дядюшке, в конце концов? – спросил Мэри незаметно подошедший Спичечник.

— Берт! – радостно улыбнулась она, обернувшись на его голос. – Как здорово, что ты пришел! Нет, сегодня могла быть только и исключительно карусель. Один из этих мальчиков слишком напуган, чтобы показывать ему другие чудеса, а второй… у второго, возможно, этих чудес еще будет в избытке.

— Мэри, кажется, ты что-то задумала, — констатировал он.

— Может быть, — не стала спорить Мэри Поппинс и сменила тему. – Ты видишь, какой сегодня ясный день? Тебе не кажется, что он очень подходит для рисования?

— Нарисовать тебе картину, Мэри?

— Если, конечно, ты не против. Ты знаешь, что здесь сегодня праздник?

— Праздник? Как-то не думал об этом, — растерялся Спичечник. – И что же сегодня празднуют?

— День всех влюбленных, Берт. Нарисуешь картину мне в подарок?

— Охотно, — сказал он и достал из кармана коробку цветных мелков.

* * *

Когда карусель остановилась, и Гарри и Дадли, бледные от восторга и долгого катания, сошли с нее, они увидели, что тележка со сладостями куда-то исчезла, а Мэри Поппинс сидит на лавочке неподалеку, благосклонно глядя на мужчину, рисующего картину на асфальте.

— Вандал! – озвучил мнение родителей Дадли.

— Не вандал, а круто! – тут же возразил Гарри. Дадли думал было дать ему тумака, чтоб не лез спорить, но присмотрелся и вынужден был признать: круто. Лучше б, конечно, про Супермена нарисовал, но и так…

Картина была волшебной. На ней была освещенная лесная поляна, покрытая прекрасными цветами. На поляне собрались животные – и львы, и волки, и зайцы, и разные другие звери, даже такие, которых Гарри и Дадли видели только по телевизору и в книжках.

В центре звериного собрания свернулась кольцами огромная кобра, и чешуя ее отливала золотом.

— А это кто там на дереве сидит?

— Кажется, попугай. А рядом с коброй кто? Беленький такой, пушистый? Собака?

— Сам ты собака, Поттер! – возмутился Дадли. – Это ж песец!

Песец повернул морду, одобрительно уставился на Дадли и подмигнул. Дадли проморгался и уставился на песца в ответ. Да нет, не двигался он. Просто показалось. Все нормально. Мужчина тем временем пустил по поляне веселый голубой ручей, встал и повернулся к Мэри, отряхивая руки.

— Ну, как тебе?

— Прекрасно, — искренне сказала она.

— Может быть, прогуляемся там? – улыбнулся он.

— Непременно. Но чуть позже. Сегодня у меня, к сожалению, не выходной. Мне еще нужно присмотреть за Гарри и Дадли.

— Но ты ведь вернешься?

— Непременно.

На прощание они церемонно пожали друг другу руки.

* * *

Вернон и Петуния Дурсли провели, пожалуй, свой самый романтический день за последние лет эдак десять. «Надо бы устраивать что-то подобное почаще, чем раз в десять лет», — думал Вернон на обратном пути, то и дело бросая взгляд на буквально расцветшую жену. Петуния же толком ни о чем не думала, она просто наслаждалась вечером. Она смутно помнила, что няня произвела на нее неблагоприятное впечатление, но твердо решила не волноваться об этом до самой ночи – и слово, данное себе, сдержала.

Когда они вернулись домой, дети уже спали, каждый в своей спальне, и это было очень странно: обычно Дадли в такое время было совершенно невозможно уговорить отправиться в кровать. Но никто из Дурслей, пожалуй, не возражал против такого расклада.

Они рассчитались с няней, та немедленно распрощалась и ушла. Петуния спохватилась, что не спросила, как мальчики провели день, и выбежала на крыльцо, чтобы окликнуть мисс Поппинс, но той уже нигде не было. Поразительно, как быстро она ходит.

* * *

Когда Гарри проснулся, окно временно выделенной ему маленькой спальни заливала луна, а на подоконнике, прямо в луче лунного света, стояла его сегодняшняя няня.

— Доброй ночи, Гарри. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться со мной?

Гарри, сонно моргая глазами, выдал что-то нечленораздельно-одобрительное.

— Тогда вставай и одевайся.

Когда Гарри был готов, он шагнул на подоконник к Мэри Поппинс, она раскрыла зонт, и порыв ветра подхватил их и понес прочь от дома номер четыре на Прайвет-драйв.

— Видишь ли, это против моих правил, и раньше я так не делала, — объясняла она, пока они летели над крышами Литл-Уингинга. – И все же я думаю, что стоит выдать тебе другое детство взамен этого, испорченного. Уверяю тебя, оно будет лучше, хотя бы потому что хуже просто некуда.

Гарри был целиком и полностью за. Неизвестно, куда унес их порыв западного ветра, но в Литл-Уингинг Гарри больше не вернулся.

* * *

Шумиха, вызванная исчезновением Поттера, довольно быстро утихла. Сначала к Дурслям наведались люди из опеки и даже полиция, но обвинить их так ни в чем и не смогли и подозрительно быстро махнули рукой на исчезновение ребенка. Через месяц никто и не вспоминал о том, что в доме Дурслей когда-то был еще один ребенок, кроме Дадли.

А Дадли… Нет, он не скучал по кузену, что вы. Но время от времени приходил в парк Литл-Уингинга, в котором уже пятнадцатого февраля не было ни карусели, ни ворот, ни статуй. Он приходил туда и сидел на скамейке, глядя на нарисованную мелками картину, которую до самого апреля ничто не могло ни смыть, ни затоптать. Он сидел и смотрел на поляну, и ручей, и большую кобру, и белого песца. И иногда замечал, как песец приветственно шевелит хвостом и смотрит на него в ответ. Тогда он мечтательно улыбался, словно вспоминал что-то очень приятное.