А если бы он вернулся опять (гет)

Сонгфик на песню Мельницы "А если бы он вернулся опять".

Она умела ждать. Не так, как та, рыжая, смелая, про которую Роза иногда видела сны. По-другому: безнадежней. У рыжей был Доктор и была вера на его возвращение. Тайлер же знала, что к ней, на этот берег, он не вернется. Больше никогда. И все, что было, было в прошлом. Даже то непонятное чувство, натянутое только между ее, Розы, сердцем и двумя сердцами Доктора — и то забрали. Оно было только их, пока не пришла кудрявая женщина с лукавой улыбкой... Оставленная в чужой вселенной спутница не злилась и не ревновала. Она просто напрочь запуталась в нитях, связывающих сердца воедино в одну крепкую сеть.

Слишком много нитей.

Роза жила во сне. Наяву она существовала, настоящей же чувствовала себя только там, где время и пространство ничего не значат. Она молча наблюдала за теми, кто путешествовал с Доктором вместо нее. Подсматривала, затаившись за дверями: ТАРДИС прятала ее присутствие и всегда оставляла щель-трещинку, в которую можно увидеть жизнь внутри корабля, дальние планеты и родную Землю. Без дирижаблей над Лондоном. Если бы не эти сны, жить было бы тяжелее, правда временами Роза Тайлер думала о том, будто с ними и вовсе невозможно... Но она все равно не могла оторваться от жизни, текущей на изнанке век: ей нравилось знать, что Он живет без нее. Что только лишь Роза никак не могла жить без своего Доктора.

Она давно научилась ждать не заветный звук возникающей за углом ТАРДИС, а этих ночей, в которых место бывшей путешественницы в пространстве и времени за дверями, в первом ряду кинотеатра, без билета и права вмешаться.

Иногда Роза видела не настоящее, а прошлое. И никогда не была к этому готова...

Не была готова вновь увидеть бухту Плохого Волка: тяжелые волны, жадно накатывающие на камни и оставляющие на них тающую пену и мусор. И почувствовать ветер, его особый свежий и горький запах, который есть только здесь, на этом крохотном пятачке Вселенной. Не была готова еще раз увидеть на расстоянии руки тающей в воздухе голограммы и всей кожей ощутить, как повисли в воздухе недосказанные слова. Он никогда не закончит эту фразу. Розе это было и не нужно.

Не была готова оказаться на этом берегу снова. Стоять меж двумя Докторами, судорожно пытаясь угадать, кому сейчас ее рука нужна больше. И отчаянно желать помочь им обоим, но в глубине души осознавать, что на этот раз она никого не спасет. И ее не спасут тоже.

Она не хотела в который раз ощущать внутри это до жути странное счастье, смешанное с безнадежностью прощания. И делать выбор, в котором попросту нет правильного варианта, безболезненного — нет. И понимать, что все уже решил за нее тот, кого нельзя назвать человеком, но в котором столько человечности... И человеческих ошибок тоже.

Роза всегда делала то, что было бы правильно для Доктора. Не то, что он решил, а именно то, что "правильно": она взяла за руку другого. И каждый раз, после каждого сна, где-то внутри оставленной на берегу девушки тихо тлела горькая обида на судьбу, — не на Доктора! То, от чего она бежала с Земли, настигло ее здесь, в мире Пита: тихое человеческое счастье. Это все равно что тонуть в пресном сиропе, без надежды выплыть и услышать звук синей будки, самый лучший звук на свете.

Ее второй (третий?) Доктор, наверное, боялся того же, чего и Роза. И эта жизнь, обволакивающая их счастливым бытом, сводила его с ума. Потому что он был таким же, как настоящий, только острее и злее. Пришедший с войны, рожденный на войне, привыкающий к мирному времени... Роза была нужна ему. Необходима. Она должна была держать его за руку — так и только так он продолжал верить в чудо и в себя. О, если бы Доктор смог сдержать свое обещание… Они бы состарились вместе, рука об руку шагая к чудесному через обыденное. К той стороне пространства и времени!

Они бы состарились вместе...

Роза не была готова вновь и вновь слышать, как часто набатом, барабанами бьются в голове слова: «Я не хочу уходить». Она всегда принимала их на свой счет. На свой — и на тех, кто отшагал с ним часть его бесконечного пути. Потому что последний таймлорд всегда шел на смерть смело, с высоко поднятой головой, улыбаясь и сожалея — но не о себе. Ее Доктор не хотел уходить отсюда, с этого берега... Не хотел оставлять Донну, отбирая у нее нечаянно случившееся чудо. Не хотел смотреть в спину покидающей его Марте. И на то, как тает в воздухе, скрываясь в голубой дымке, бушлат Джека. Не хотел уходить, потому что новый Доктор не вспомнит. Она верила в то, что он хочет именно помнить, не только разумом, но и обоими своими сердцами. Хотя иногда Розе кажется, что Доктор просто стал слишком человечным.

— Что бы ты сделала, если бы сейчас услышала тот самый звук здесь, на пляже? — прервал ее молчание мужчина, незаметно подошедший сзади. — Что бы ты ему сказала?

— Сбежала бы, наверное, — Роза нервно усмехнулась. Она говорила неуклюже, как будто разучившись. Слова получались уродливыми и угловатыми. — Сбежала бы, потому что оставаться на берегу еще раз было бы уже даже не грустно — смешно.

Волны хлестнули ее по ногам. Чьи-то тяжелые ладони придавили распущенные волосы к плечам.

— Хорошо бы, если бы он меня не узнал, — она прижалась прохладной щекой к грубой ткани рукава. — Прошел мимо, не обратив внимание на полузабытое лицо. Куда хуже чувствовать, что ты с ним на одно приключение. Прощальный полет, круг почета перед отставкой. Хотя кого я обманываю! — воскликнула девушка, запрокидывая голову назад и встречаясь взглядом с улыбающимся капитаном. — Все бы отдала, чтобы еще раз войти в синие двери...

— Знаешь, я б ему на твоем месте врезал, когда увидел, — хмыкнул Харкнесс, присаживаясь рядом и привычным движением набрасывая свой бушлат на плечи собеседнице.

— Ну, я не мама, у меня так хорошо не получится. И смысл тогда? — его подруга мечтательно улыбнулась, вспомнив реакцию Доктора на ту пощечину.

— Выпустить сексуальное напряжение, возникшее между вами еще ... сколько там лет назад? — смешливо покосился бывалый путешественник во времени, уворачиваясь от заслуженного подзатыльника.

— Джек! Твои шуточки, — покраснела то ли от возмущения, то ли от смущения Тайлер, поправляя соскользнувшую было с плеч куртку.

— А что, я разве шутил? — капитан лихо улыбнулся. — А я бы врезал, наверное. И не только из-за сексуального напряжения, а просто так, от широты души.

— Врешь, — сморщила нос Роза, крутя головой. — Ты бы полез обниматься. Ты всегда так делаешь. А Доктор... ему просто нужно нас всех забывать. Помнить всех, любить каждого, кто ушел — невообразимо горько.

— Но мы с тобой, милая, мы можем не уходить, понимаешь? — жарко зашептал Харкнесс, неожиданно резко прижимая к себе девушку. — Больше нет причин нас бросать, оставлять за бортом — нет! Но он все равно раз за разом...

— Наверное, так надо, — Тайлер неуверенно пожала плечами, прерывая его. — Я... я давно на него не обижаюсь за это. Хотя, представляешь, он ни разу не вспомнил меня после того, как ушел. Нет, вру, один раз ТАРДИС напомнила, но он не стал ее слушать.

— Он не искал способ попасть сюда? — осторожно спросил Джек, приобнимая за плечи поежившуюся от холодного ветра девушку.

— Если бы искал, то давно был бы здесь. Наверное, он уверен, что мне лучше без него. Или просто забыл... Попасть сюда возможно — ведь ты здесь. Ты нашел способ пробраться через реальность, — она резко обернулась, мазнув его волосами по щеке, и порывисто поцеловала своего друга в уголок рта. — Я уже говорила тебе "спасибо"?

— Много раз, но я не откажусь от более вещественного, — намекнул капитан, вновь заставляя Розу улыбаться. Он делал это снова и снова, тормоша, пробуждая желание жить дальше. Джек был неизменной точкой, чем-то родным в огромном чужом мире, к которому пришелица из другой Вселенной не смогла и не захотела привыкнуть.

Тайлер отстранилась, положила голову капитану на плечо и мечтательно уставилась на далекие волны северного моря.

— Он прилетит. За тобой. За нами, — через несколько минут тишины вдруг горячо прошептал Харкнесс, сжимая девушку в объятии, балансирующим между дружественным и очень личным.

— Я не смогу отказаться, но... Лучше пусть не возвращается, — взгляд его собеседницы, словно поддернутый золотистой дымкой, был устремлен куда-то за горизонт, где солнце еще только клонилось к закату. — Никогда.

— Эй! А как же я? — Джек притворно возмутился. — Я не хочу оставаться тут навсегда! Меня утомляют дирижабли... Да и к тому же, тут из симпатичных особей только ты, да вон те серые ящерки на камнях. Ну и камни. Камни тоже ничего так, — он залихватски подмигнул большому валуну.

Роза сдавлено хихикнула, прикрывая рот рукой.

— Ну прости! Вообще-то я и не собиралась оставаться тут навсегда. Просто кое-чей манипулятор разряжен, а ближайший разлом будет еще через девять лет. Да и город вообще-то всего в паре часов пути, — она насмешливо фыркнула, показывая рукой вдаль, где над темнеющим небом слабо светилась зарница. — Давай завтра съездим туда... сходим в кино? Поедим рыбу и чипсы?

Тайлер вдруг загорелась, словно что-то внутри нее разрушилось и энергия хлынула, как река через сломанную плотину.

— Давай, — отчего-то неуверенно согласился Джек. Но она будто и не заметила заминки в его голосе.

— А если... если ваши пути вдруг пересекутся, и разговор зайдет обо мне... Расскажи ему, что я умерла, помня о нем. Тихой и счастливой смертью, с армией внуков вокруг кровати и постаревшим моим Доктором рядом, — вдохновлено распиналась Роза, резко откидываясь назад и заводя руки за спину. Волны упругим ударом захлестнули ее руки и почти ласково коснулись лица, оставляя на нем шипящую тающую пену.

— Ты чего, утопиться решила? — недовольно спросил Джек, щекоча ее за бока и заставляя резко подняться вверх, отплевываясь от соленой воды и налипших волос. — И тогда мне придется уйти вон к тому валуну, разбивая сердца бедным ящеркам. Потому что я хоть и не принципиальный, но с трупами не сплю.

— Сделаем вид, что я тебе поверила, — фыркнула насквозь соленая подруга, убирая с лица водоросль и незаметно подкидывая ее на плечо капитану.

— Чисто теоретически могу, но в чем смысл? — невозмутимо спросил капитан, стягивая с Розы намокший бушлат.

— Ой... прости, теперь ты замерзнешь, подхватишь воспаление легких и умрешь, — смешливо сказала девушка, выжимая мокрые волосы.

— Ты становишься циничной, милая, — укоризненно заметил Джек, поднимаясь с валуна и протягивая ей руку.

— Только самую малость. Имею право, — его собеседница привычно приняла руку, вставая с камня и оказываясь в паре сантиметров от мужчины.

— Потанцуем? Музыки, правда, нет, шампанского тоже, Рождество еще через полгода... — не переставая болтать, капитан уверенно повел девушку в танце. Вода закручивалась около их ног, швыряя к ним водоросли и мелкую гальку.

— Обойдемся и без музыки, — легкомысленно пожала плечами Тайлер. Ее мучила — и это было сладостное чувство — ностальгия по тем временам, которые не вернуть даже при помощи ТАРДИС. Она танцевала с Джеком и одновременно с Доктором. Тем самым, из-за которого Роза до сих пор симпатизировала людям с северным акцентом.

— Знаешь, у него симпатичная жена, — они всегда говорили между собой, не называя его по имени, и сразу понимали, о ком речь. — Тебе бы она понравилась, это точно, — подруга улыбнулась ему в рубашку. — А в рыжую ты бы точно влюбился на день, а может даже на неделю. И окончательно разбил бы сердце Рори, между прочим! Бедный мальчик... Но вряд ли тебе бы понравилась девочка-с-суфле. Совершенно не твой тип.

— Она сейчас с ним? — капитан подхватил Розу на руки, оторвав ее ноги от воды. Те мгновенно покрылись мурашками от холодного ветра.

— Он сейчас с ней, — поправила девушка, мимолетно целуя капитана в макушку и легко спрыгивая обратно в воду, поднимая мелкую тучу брызг. — Джек, можешь пообещать мне?

— Все, что угодно, — фиглярски поклонился он, шаркая ногой по гальке.

— Когда встретишь его, сожги к чертям бабочку, — ее улыбка на мгновение словно сверкнула золотом в предзакатных сумерках.

— Он носит бабочки? Это ужасно, — Харкнесс шутливо возмутился, одним движением поправляя свои вечные подтяжки.

Роза засмеялась первой.

Звук прибоя заполнил паузу. Роза и Джек вновь сидели на камне, укрывшись от ветра под все еще мокрым бушлатом. Они давно уже все делили на двоих — куртку, камень, дом, постель, жизнь и вечность.

— Знаешь, мне кажется, что пора что-то менять. Мне, конечно, нравится путешествовать с тобой по этому миру, возвращаясь сюда год за годом, и ждать, когда время выйдет. Но... мне кажется, тебе нужен Доктор, — сказал вдруг капитан неожиданно серьезным голосом. Та, кто когда-то была Злым Волком, подняла усталый и немного злой взгляд на странно напрягшегося мужчину, который тем временем продолжал говорить, вглядываясь в туманный берег. — Ты же вроде не собираешься умирать в ближайшие несколько веков?

— Я не собираюсь с ним встречаться, — категорично отрезала Тайлер. — Я бы хотела, но... но он сейчас другой. Не мой Доктор.

— Мне кажется, тебе придется сказать это ему самой.

Роза медленно повернула голову к берегу. Она знала, что увидит там. Волны плескались о синюю будку, разбиваясь и опадая вниз. Зарница освещала знакомый по снам силуэт. Пришелец в желтой бабочке смотрел на них больным насквозь взглядом.

Никто не тронулся с места, пока Доктор не сделал шаг вперед…

То, что было до "А если бы он вернулся опять".

И как ее одиночество закончилось.

Это была одинокая, пустая планета, которую они не смогли спасти. Нельзя сказать, что не пытались — каждый делал то, что мог. Но, в конце концов, каждый из них знал, что ничего не получится. Это мероприятие было безнадежно с самого начала.

...Когда Доктор ушел, Роза была раздавлена чувством потери. Это чувство было тягучим и густым, она утопала в нем, зависела от него, не делала ни одной попытки избавиться. Тайлер в те дни утопала в жалости к себе и не хотела и думать о том, что нужна кому-то еще, кроме него. Ей очень, до дрожи, нужен был Доктор.

На смену жалости вскоре пришла обида и злость. И эту злость Тайлер вымещала на Джоне. Он был всегда рядом — как послушная тень следовал за ней, куда бы Роза не шла. Там, где сдалась Джекки и отступил Микки, не в силах бороться с вмиг ставшим отвратительным характером Розы, метакризис справился. Девушка кричала на него, выплескивая все, что было на душе, отсылала прочь и уходила сама, язвительно бросала мужчине в лицо злые, отравляющие ее мысли слова, а Джон... Джон молчал и понимающе смотрел на нее, заранее прощая и принимая вину своего прототипа на себя.

В те дни Роза ненавидела Доктора. Но тот, кто остался с ней, им не был.

— Я остался с тобой, — однажды сказал Джон, сидя у ее кровати на полу. — И у меня есть только одно сердце, что-то около сорока лет впереди и воспоминания о девятистах годах, прожитых не мною. У меня больше нет ТАРДИС, звёзд. Я должен научиться бояться смерти, потому что в следующий раз она не отступит передо мной. Мои приключения закончились, я во вселенной, где у меня нет никого, кроме тебя. И я счастлив, Роза...

Девушка ничего не ответила. Она протянула руку и крепко сжала в своей ладони его пальцы.

Она все еще ненавидела Доктора. Но тот, кто остался с ней, им не был.

Их совместное счастье складывалось тяжело. Оно представляло собой крайне шаткую конструкцию, в которой всегда было три переменных с одной отсутствующей. Это счастье было похоже на столик на трех ножках, вынужденный стоять лишь на двоих.

Незримо. Замеченный краем глаза. Упомянутый в мыслях. Доктор всегда был с ними.

В идеальном мире Роза и Джон должны бы были постареть вместе и, желательно, умереть в один день. На смертном одре их должны были окружать любящие дети и внуки. Стены в их доме украшали бы совместные фотографии, отражающие их в каждый сложный и радостный период их жизни.

Но идеальный мир — всего лишь несмешная выдумка. Может поэтому, когда у Джона появлялись новые морщинки, у Розы повзрослели только глаза...

Через пять лет разница в возрасте стала предметом обсуждения всех коллег Розы. Через десять разговоры стихли: пару стали принимать за отца и дочь.

Розе и Джону было плевать на пересуды. Людское касалось их лишь краешком существования. Они с головой погрязли в необычном, чудесном и пугающем одновременно. И под градом психопуль, и провожая корабль ардемонов, и спускаясь с трапа летающего живого дома ДеТеир они старались никогда не отпускать руки друг друга.

И чаще переезжать. Вместе они исколесили все страны и континенты, побывав в тех уголках Земли, где не ступала даже нога повелителей времени.

Шло время. Роза больше никогда не работала на Торчвуд. Джон в перерывах между "не-работой" писал фантастические рассказы. Доктор все так же незримо держал вторую руку Розы в своей руке.

Впрочем, то, что Тайлер не работала на Торчвуд, совсем не означало отсутствие сотрудничества. Нельзя не пересекаться, делая одно и то же дело. Джон предпочитал называть это сотрудничество «приключениями».

На одном таком приключении Розу убили. Обыкновенная земная пуля прошла навылет сквозь трахею. Защитница Земли сгорела за считанные секунды...

После этого страшного вечера в волосах Джона засеребрилась первая седина. А в глазах девушки впервые за долгие годы промелькнуло настоящее отчаяние.

Всего через несколько лет оно поселилось там навсегда.

Он был уже очень старым, ее Джон. Старым, больным, слишком человеком, чтобы бороться со всем этим, слишком Доктором, чтобы смириться. Когда-то он научился бояться смерти... Но под конец жизни, Джон разучился чувствовать к ней что-то, кроме дружеской скуки. И каждый раз был готов поприветствовать ее с улыбкой. Смерть сбегала от него, внимая мольбам Розы об еще одном дне вместе. Но каждая дорога однажды заканчивается…

Закончилась и его. И планета, лишившись своего смертного Доктора, стала такой одинокой. Такой пустой…

Роза поселилась в маленьком домике на берегу бухты. В нем вечно дули сквозняки, наигрывая на трубе мелодии вечности и свободы.

Каждый день Роза ежилась под холодным норвежским ветром, выстужая в себе память и горе. Прощаясь.

Тайлер часто уезжала по делам. Иногда она покидала бухту просто так, окунаясь в суетливый мир покинутой всеми планеты. Ни в своем доме, ни кутаясь в куртку на холодных камнях Дарлек Ульфа, ни теряясь в сумасшедшей рождественской городской суете Роза не чувствовала себя мертвой, наоборот — она была слишком живая. Все остальные жители этого мира, напротив, были слишком мертвыми, слишком смертными и слишком быстрыми. Это было немножечко больше, чем девушка была готова вынести.

Вскоре все возвратилось на круги своя. Дела, поездки, расследования, инопланетные угрозы и Конец Света на каждое Рождество — все стало обыденным. Не хватало света далеких звезд. И руки, которая тянула бы ее за собой в следующее путешествие. В день, когда Джон отпустил ее руку, Доктор тоже перестал ее держать.

В один день монотонное существование Розы было прервано самым наглым образом: прямо в центре Кардиффа, среди суматошного людского потока ее выхватили из толпы, обняли до хруста в костях, подбросили в воздух и крепко поцеловали. Так здоровался только один человек в мире.

— Здравствуй, Джек, — впервые за долгое время Тайлер почувствовала себя прежней: юной, глупой, двадцатилетней.

— Каким ветром тебя сюда занесло? — много позже спросила Роза, сидя на валуне и болтая ногами в холодной воде.

Джек сидел рядом, заразительно улыбаясь. Невозможно было не улыбнуться в ответ, что девушка и сделала, плюнув на сомнения в голове и вопросы, вертевшиеся на языке. Все потом...

— Ты меня очень попросила, — мужчина легонько щелкнул ее по носу. — Тебе будет нереально скучно просиживать тут вечность в одиночку, по своему опыту тебе говорю.

— Я не помню такой просьбы, — наморщила лоб Роза, задевая босой ногой ботинок Джека. Капитан практически тут же скинул ботинки прямо в воду, подхватывая пример с солнечноволосой девушки.

— Ну, может не вслух, — и хотя Роза видела, что тот уходит от ответа, ей было все равно. Главное, что им хорошо прямо здесь и сейчас, и что завтрашний день перестал быть таким до одури одиноким.

— Спасибо, — она улыбнулась Харкнессу. Тот отмахнулся, будто для него это обычное дело — прорываться в параллельные вселенные для того, чтобы избавить старого друга от скуки.

Они тихо сидели, бросая друг на друга осторожные косые взгляды. Привыкали друг к другу и к факту существования их в одной временной плоскости. Роза почувствовала, как Джек взял ее руку в свою, переплетая пальцы. Это была совсем непривычная ладонь — квадратная, короткая, сильная, в мозолях от оружия. Чужая, непривычная ладонь.

Разговор не клеился.

— Ну... Как ты тут жила? — он неловко обнял ее ее за плечи, чересчур крепко и весомо тряхнув при этом.

А Тайлер будто бы только и ждала этого вопроса, чтобы дать наконец всему пережитому выйти наружу тяжелым потоком слов.

То, что было где-то между.

Сад, о котором Доктор предпочитает не помнить.

— Доктор, ты не говорил, что у тебя есть сад! — удивленно воскликнула Амелия, выходя на площадку консольной из бокового отсека.

Таймлорд выехал из-под панели управления, снимая очки для ремонта.

— Сад? — переспросил он, недоуменно нахмурившись. — Здесь есть библиотека, бассейн, медицинский отсек, художественная галерея, — Доктор считал, при каждом новом названии комнаты отгибая палец. — Несколько складов, гардеробная, Нулевая комната, жилые помещения и несколько комнат технического назначения... Но сада у меня точно нет! Может, ты спутала его с библиотекой?

Эми недовольно посмотрела на него и насмешливо фыркнула:

— Скажи мне, кто может спутать сад с библиотекой?

— Тот, кто объединяет ее с бассейном! — довольно ответил Доктор, комичным движением поправляя бабочку.

— То есть, только ты, — усмехнулась Понд. — Пошли за мной, покажу!

Девушка исчезла в проеме раньше, чем таймлорд успел полностью вылезти из-под панели управления.

— Подожди меня! — только и оставалось крикнуть ему.

Он догнал Эми, когда та уже стояла около распахнутой двери в сад.

— Здесь красиво. Только слишком ухоженно, — сказала девушка, не поворачиваясь и завороженно вглядываясь в строгие линии клумб.

— В смысле, слишком ухоженно? — переспросил Доктор, подходя к ней сзади и заглядывая через ее плечо.

— Я думала, что сад в ТАРДИС должен быть немного запущенным, как старый лес. Многовековые деревья, экзотические лианы, светящиеся сыроежки, — ответила Эми со смешком. — А тут как в мечте маленькой девочки — сплошные цветы!

Она, все еще посмеиваясь, обернулась к Доктору... улыбка сошла с ее лица, будто ее и вовсе никогда не было. Таймлорд, казалось, не слышал, что говорила ему Амелия. Его лицо окаменело, ожесточилось. Скулы и нос заострились, а тени упали на глаза, гася в них свет. Он смотрел на сад исподлобья, с тем самым болезненным видом, который так редко, но все же появлялся на лице Повелителя Времени.

— Доктор, это, — Эми неуверенно посмотрела в сад. — Это плохо?

— Нет, — он ответил почти обычным голосом. — Просто больше не ходи сюда.

— А что, цветы опасные? — Понд на всякий случай отодвинулась. — Инопланетные? Заразные? Ядовитые?

Доктор покачал головой, отодвигая девушку и делая шаг внутрь комнаты.

— Обыкновенные земные цветы, — он протянул было руку к ближайшему цветку, но потом его ладонь будто наткнулась на стеклянную преграду и безвольно опустилась вниз. Повисло тяжелое молчание.

Эми непонимающе смотрела на Доктора, пытаясь отыскать в его словах тайный смысл. И вздрогнула от неожиданности, когда таймлорд вдруг энергично повернулся на каблуках и начал болтать в своей обычной манере:

— Давай я отвезу тебя и Рори на планету Флепсис? Там лучшие сады во Вселенной! — оживился он, обнимая Эми за плечи и разворачивая ее на 180 градусов. — Представь себе: два Солнца, десять лун и целая планета цветов! Если не заходить в сад номер 8-C и сад номер А-9-бублик-72?, то Флепсис абсолютно безопасна! Итак, никаких возражений, мы едем за Рори!

Он вместе с Амелией сделал несколько шагов по направлению к пульту управления, буквально оттаскивая ее от двери, но затем, будто что-то забыв, спохватился.

— Иди пока вниз, а мне надо запереть сад!

Эми обернулась и хотела спросить, почему ей все же нельзя входить в зал. Но, увидев скорбно сгорбившуюся спину Доктора, решила промолчать и тихо ушла по направлению к консольной.

Таймлорд подошел к двери и замер, затравлено смотря на сад и не решаясь войти в него. Куда бы он не направил взгляд, от двери и до самого конца рядов клумб где-то там, далеко… с каждого дерева и с каждого куста, разных расцветок и размеров — везде были одни только розы. Здесь не было поющих роз с Альсилора, не было синих роз, распускающихся только под третьим солнцем Дэри — только самые обыкновенные розы с Земли.

Доктор окинул взглядом сад и вышел, запирая за собой дверь и вновь обещая себе забыть даже об одном существовании этого помещения.