Подарок (гет)

Но меркнет день — настала ночь;

В тот вечер Серсея и Джейме поспорили, что спустятся в подземный зверинец замка Кастерли, чтобы посмотреть поближе на львов, которые достанутся им в подарок, если рыцарь-знаменосец их отца не потерпит поражение в сегодняшнем турнире.

Так и вышло.

— Я же говорила, что они будут нашими, — самодовольно протянула Серсея, и глаза её блеснули зелёным огоньком, точно у шаловливой кошки.

Джейме серьёзно посмотрел на сестру, взяв за руки, и вздрогнул — ее пальцы были такими холодными!

«Значит, она тоже боится…» — эта мысль пронзила его, словно стрела. То, что они пришли сюда, показалось вдруг большой ошибкой.

— Ты боишься, Серсея. Не стоит... — он осекся. — Звери чувствуют страх.

— Это ты боишься! Не выдавай желаемое за действительное, — и сестра, нимало не колеблясь, быстрым шагом подошла к клетке.

Джейме не спешил подходить вслед за ней — в конце концов, Серсея тоже медлила первые пару минут.

Но вдруг Джейме ощутил, что и впрямь не может пошевелиться — он просто застыл и смотрел, не веря своим глазам: сестра просунула ладонь сквозь золоченые прутья клетки. Его сердце, кажется, пропустило удар, когда один из львов сверкнул прозрачно-солнечными глазами и начал облизывать пальцы Серсеи. Прежде чем он успел что-то сделать, Джейме заметил, как она тоже замерла, но, в отличие от него, кажется, не от ужаса, а от восторга. И тогда тело вновь смогло ему повиноваться — он подбежал к ней, чтобы оттащить прочь от клетки, и увидел, как дрожат её пальцы. Ей все же было страшно. Джейме ухватил Серсею за плечи и попытался увести подальше.

— Лев совсем не страшный, — заявила она, отпихивая Джейме в сторону резким движением плеча, — он очень ласковый и играет со мной... вот смотри, сейчас я уберу руку, а затем верну её обратно, и он не укусит. Лишь притворится, что хочет это сделать. Знаешь, он похож на моего котёнка.

— Серсея, — прошептал Джейме. — Лев не котёнок, отойди, прошу те…

Прежде, чем он закончил фразу, он с ужасом увидел, как пасть безжалостного зверя сомкнулась на ее руке.

Джейме сквозь оглушительный звон в ушах слышал, как громко кричала Серсея. Он не сумел оттащить её — всё потому, что он трус.

* * *

Прошло несколько недель, прежде чем ему разрешили увидеться с сестрой.

Когда он вошел, Серсея лежала в постели, и взгляд ее был направлен в никуда.

— К тебе можно? — спросил он робко.

— Зачем спрашивать, если ты уже вошёл? — голос сестры звучал равнодушно, и это было самое ужасное — ведь он так дорожил их дружбой. Раньше она была с ним так приветлива!

— Как ты себя чувствуешь? — Джейме присел на краешек кровати.

— Мне снятся кошмары… этот дурацкий лев, — призналась Серсея. Голос ее зазвучал чуть более оживленно. — Так что я совсем перестала спать. Мейстер говорит — это плохо, но мне всё равно. Когда я не сплю, то мне совсем не страшно. Знаешь, за то время, что я не сплю, я прочитала столько книг, а не только те, что велят читать септа и мейстер во время уроков... Я никогда не думала, что они могут быть такими интересными, — чем дольше Серсея говорила, тем бодрее звучала ее речь. Она перевела дыхание и спросила своим обычным тоном: — А как ты? Я скучала!

Джейме облегчённо вздохнул: значит, сестра тоже скучала по нему, значит, она не ненавидит его?

Он взял книгу, которая лежала у изголовья Серсеи и, не отвечая на ее вопрос, сам спросил:

— Эту книгу ты читаешь?

— Ага.

— А хочешь, сегодня я тебе её почитаю вслух? Я ведь тоже очень скучал!

— Как мама?

— Ага.

— А давай по очереди читать друг другу?

Джейме кивнул, а Серсея добавила:

— Только не ври мне больше. Я ведь знаю, что отец нашёл тебе нового мастера над оружием, и теперь ты только с ним и занимаешься... Ты за две недели ни разу не зашёл проведать меня. Значит, не скучал.

— Ещё как скучал… Просто меня к тебе не пускали, — виновато опустил голову Джейме.

— Правда?

— Конечно, — он ласково взял её за левую руку, ведь правой кисти у сестры больше не было. И это только его вина — он когда-нибудь искупит её с лихвой.

В этот вечер Серсея впервые смогла спокойно уснуть, успокоенная родным голосом.

* * *

Приехав в Водные Сады, Серсея была счастлива увидеть принца Оберина.

Они не виделись целый месяц, и она ехала в Дорн с надеждой на то, что сможет стать для него хотя бы другом. Это было сложно устроить, но она была уверена, что справится.

Когда карета подъехала к воротам, Серсея увидела Оберина Мартелла во главе многочисленной цветной толпы, вышедшей к ней навстречу. Наконец-то. Человек, о встрече с которым она грезила целый месяц, велел своим людям остановиться поодаль и помог Серсее выбраться из кареты, бережно, как ей показалось, подхватив её на руки, подержав в объятьях пару мгновений и только потом поставив её на землю.

Взглянув в глаза цвета красного дерева, она улыбнулась, заметив в их глубине неяркие золотистые искорки.

— Я так рад видеть вас, миледи, — он улыбнулся, и словно тысяча солнечных лучей согрели Серсею изнутри.

— Взаимно, — только и смогла вымолвить она, от испуга отдёрнув левую руку, которую он хотел поцеловать. Смущение сменилось отвращением к самой себе, и она поняла, что его галантный поступок — лишь элементарная вежливость. Серсея не хотела жалости от такого человека, как Оберин Мартелл — это было слишком постыдно.

— Что-то не так? — голос больше не был учтивым, скорее, отстранённым, словно Оберин блуждал где-то в своих мыслях.

— Всё в порядке, милорд, однако я могла бы дойти и сама. Не приемлю формальную учтивость.

— Просто Оберин, — он всё же взял её руку в свою.

Пальцы ее дрожали, но Серсее было плевать — зачем скрывать свое волнение? Одна ее рука была стальной, но другая оставалась живой и настоящей.

Иногда она сожалела об этом.

— Вы уже успели замёрзнуть, — Оберин предпочел не заметить ее волнения и, очевидно, духоты. — Вам нужно согреться.

Он поднёс её ладонь к своим губам, тёплым, как дорнийское солнце.

Серсею охватило смятение. После несчастного случая больше никто, кроме брата, не был с нею столь учтив.

Отчего-то именно сейчас ей вспомнилась любимая фарфоровая статуэтка, которая принадлежала её матери. Эта статуэтка была единственной вещью, которая досталась Серсее после её смерти — все остальное отец приказал уничтожить. Серсея бережно хранила её, пока... словом, однажды Джейме вышел из себя и бросил шкатулку, в которой она хранилась, в огонь.

— Что ты делаешь? — вскрикнула она тогда и ринулась доставать мгновенно вспыхнувшую шкатулку из пламени. Когда это у нее получилось, Серсея обнаружила, что фигурка почернела и покрылась множеством трещин.

— Ничего, — мрачно отозвался брат.

— Это единственное, что мне осталось от мамы. Отец запретил мне молиться о том, чтобы она оказалась на семи небесах, а теперь ты разбил мою куколку!

— Это всего лишь статуэтка. Глупо, что ты так ценишь её, — съязвил Джейме, хотя она понимала, что ему тоже было больно.

— Я знаю, что ты обиделся. Это было неправильно, что я украла её из покоев отца. Ты бы тоже хотел, чтобы у тебя было что-нибудь... мамино.

— Нет. Я просто хочу, чтобы она была жива, и я любил бы её любую… даже разбитую и обгорелую, — запальчиво крикнул Джейме, а Серсея тогда лишь молча обняла его.

В итоге это она сама оказалась сломанной, обгорелой, в трещинах — абсолютно бесполезной вещью. Лучше уж смерть, чем такая жизнь. Она как та чёртова статуэтка — такой она больше не вызывает чужого восхищения. Но раньше Серсее казалось, что это ей вовсе не нужно. До этого дня.

* * *

— Принц Доран, прошу вас извинить мою дочь за такое неподобающее поведение с принцем Оберином. Слишком уж много в ней ненужной дерзости, хотя она во многом похожа на меня.

— В вас много хороших качеств, лорд Тайвин, однако такие качества губительны для женщины.

— Я понимаю.

— Я бы предпочёл, чтобы Серсея сдерживала свой гордый нрав. В конце концов, мой брат станет для неё мужем. В её положении непозволительно скалить зубки.

Лорд Тайвин поспешно кивнул, не произнося ни слова.

— Как же жалок наш отец! — ошеломлённо выдохнул Джейме, подсматривавший в замочную скважину.

— Пожалуй, ты не прав, Джейме. Единственный человек, который жалок в нашей семье — это я.

* * *

Греясь у камина, Серсея пыталась забыть унизительную покорность отца и яростное выражение лица Джейме.

Сегодня брат сказал, что ненавидит отца. Не самому отцу, конечно, ведь не на виду же у Мартеллов выяснять отношения, но ей он сказал:

«Ненавижу отца — лучше бы он умер, а не мама!»

Серсея же не могла ненавидеть отца. Она ненавидела лишь себя.

— Вам снова холодно, миледи? — тихий и вкрадчивый голос заставил обернуться.

— Немного, — соврала она. Если Мартелл хочет объяснять ее дрожь несуществующим холодом в жарком Дорне, пусть. — Но не волнуйтесь, Оберин, я в порядке.

— Вам стоит больше заботиться о себе.

— Я представляю не слишком большую ценность, чтобы заботиться о себе, — она насмешливо качнула металлической рукой

— Для меня вы имеете даже большую ценность, чем можете себе представить.

— Почему? — Серсея была удивлена этим пылким заявлением.

— Разве должна быть причина, чтобы заботиться о моей будущей супруге?

— Я думаю, что да.

— Позвольте мне разубедить вас.

Он коснулся её губ, и Серсея невольно расслабилась, желая ощутить вкус поцелуя. Когда его язык изучал её рот, она напряглась, ощущая, как по венам хлынул ядовитый жар. Оберин Мартелл словно отравлял её собой — она понимала это, но не хотела, чтобы это странное чувство прекращалось.

* * *

Серсея надеялась, что Оберину понравится её подарок. Она так надеялась произвести впечатление на жениха после того, как он мимоходом обмолвился, что сломал собственный меч. Серсея захотела отдать ему свой клинок, который Джейме подарил ей втайне от отца — за год до того, как она потеряла руку.

Меч не был ей нужен, он был слишком тяжел для нее даже тогда, когда были целы обе руки. а вот Оберину могло бы быть приятно иметь меч, подаренный будущей невестой.

Серсея предвкушала, как отдаст ему этот меч, а он улыбнётся лукаво, скажет, сколь счастлив подарку...

Но на стук в дверь никто не отзывался.

Серсея подумала, что, возможно, сейчас Оберин занят верховой ездой, и она может подождать в его же собственных покоях. Дверь не была заперта на задвижку, а значит, она не могла особенно побеспокоить его.

Но Серсея так и застыла на пороге с мечом в руках, а ее наивный восторг вмиг сменился ошеломлением.

Оберин прижимал к себе смуглую девицу, чья тонкая рука запуталась в его чёрных волосах, а он целовал ее губы. Жадно. Страстно. Иначе. Не так, как Серсею. Оба они были обнажёнными, видимо, думая, что совсем одни, и, должно быть, в минутном порыве забывшие, что стоило бы закрыть дверь.

Меч со звоном упал на пол, Серсея ощутила, как в глазах защипало от подступивших слез. Мир поплыл и стремительно закружился.

Оберин поднял голову — на лице его отразилась досада.

— Миледи… я всё объясню, — сказал он равнодушно, оттолкнув девицу, подобравшую с пола свои одежды и в мгновение ока скрывшуюся. Серсея была готова поклясться, что расслышала презрительный смешок.

И только тогда она медленно проговорила:

— Не стоит. Я и так понимаю, что вы опозорили своё имя, мой принц.

— Что ж, вы правы, но вы — моя будущая жена, и вы ведь не расскажете никому, что видели здесь, верно? Вы же не хотите опозорить и своё имя тоже? — торопливо сказал Оберин.

— Меня уже давно не волнует моя репутация и я не знаю, что вы должны сделать теперь, чтобы искупить свою вину, — сказала Серсея, подбирая с пола меч и брезгливо осматривая клинок, словно он побывал в грязи, или, хуже того, в чьей-то крови.

* * *

Она бежала, не разбирая дороги. Глаза застилала пелена ярости, но Серсея не позволила слезам пролиться — смех той шлюхи до сих пор звучал у нее в ушах. Она смеялась над ней, а Оберин стоял так, словно его парализовало — и не мог, или не хотел как-то исправить ее разрушившийся мир.

* * *

Перо скользило по бумаге все быстрее и быстрее.

— Серсея, что случилось? — Джейме оглядел сестру с головы до ног. Её локоны рассыпались по плечам, она крепко сжимала рукоять его старого меча в левой руке.

— Ничего. Оставь меня, Джейме.

— Так не пойдёт, — он положил ладонь на её руку, в которой был меч.

— Ты не простишь меня, если я расскажу.

— А ты попробуй.

— Я хотела подарить Оберину меч, который ты подарил мне.

— Это всё, что тебя огорчило? — он снисходительно посмотрел на Серсею.

— Нет. Я застала его в покоях с другой девушкой, но три дня назад он целовал меня, говорил о нашем будущем… словом, я намекнула ему, что могу рассказать отцу.

— Но ты этого не сделаешь, — это было утверждение, а не вопрос.

— Конечно же, нет. Но я думала, что он любит меня.

— Любовь бывает разной, — сухо сказал Джейме, избегая её взгляда.

— Я хочу, чтобы ему было так же больно, как мне сейчас.

— Он заплатит за всё, поверь мне. Судьба заставит его ответить за то, что он обманул тебя. Но ты должна знать, что ты всё ещё можешь попробовать расположить его к себе. Попытайся, сестра. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— И я хотела бы, чтобы ты был счастлив. Надеюсь, Элия будет верна тебе.

Он усмехнулся, слишком горько, но Серсея вряд ли знала, чем это можно объяснить.

— Не рассказывай отцу ни о чём.

— Как скажешь.

Она ласково потрепала его волосы и уже спокойным шагом направилась в сторону конюшни. Джейме помнил — прогулка верхом всегда успокаивала Серсею.

* * *

Прошло две недели с тех пор, как Серсея гостила у Мартеллов. Всё в их владениях казалось ей таким совершенным: высокие колонны, обвитые цветами, фонтаны, в которых играли дети, много тепла, простора и солнечного света, всё это придавало этому чудесному месту уют, и казалось, что она смогла бы обрести здесь спокойствие, такое долгожданное и лёгкое. Как горько Серсея ошибалась.

— Ты проиграла. Разрешаю тебе порыдать, — самодовольно сказала Элия Мартелл.

— Что поделать, в кайвассе я не сильна, — Серсея устало улыбнулась. Нужно было быть учтивой с сестрой своего будущего жениха.

— И не только в кайвассе, — в тёмных глазах сверкнула насмешка. — Тебе повезло — когда ты выйдешь за моего брата, то тебе даже не придётся притворяться глупой и беспомощной, ведь ты такая и есть.

— Почему ты так жестока, Элия?

— Я жестока?! Это так ты отзываешься о людях, которые так радушно приняли тебя? — она со злостью ударила по доске, и крохотные фигурки рассыпались во все стороны. — А теперь убери это одной рукой. И я посмотрю, так ли она ловка, как твой язык. Я жду!

— Я не буду ничего убирать. Ты их разбросала — ты и убери.

— Повтори ещё раз, что ты сказала? Я не расслышала.

Серсея ощутила на себе взгляд хищницы, но он не вселил в неё страха.

— Я сказала, чтобы ты сама убрала то, что разбросала, принцесса, — не без желчи отозвалась она.

Элия подошла близко-близко и вцепилась в левую руку — от боли у Серсеи потемнело в глазах.

— Ты делаешь мне больно! Пусти!

Она не расслышала приближающихся шагов.

— Что здесь происходит, сестра?

— Эта идиотка разбросала все шахматы по полу, а я заставляю её убрать.

— А она не желает помочь тебе?

— Нет, не желает, — с напускным сожалением сказала Элия.

— Не нужно пренебрегать нашим уважением, миледи, — холодно обратился к Серсее Оберин.

— Это она разбросала всё, — упрямо сказала та.

— Она не могла всё так разбросать, ведь только ты со своей металлической рукой такая неловкая! В нашем доме ложь наказуема, — с этими словами Оберин ударил ее по щеке.

На его пальцах были тяжелые перстни — кровь мгновенно хлынула из рассеченной губы.

Серсея метнулась прочь.

* * *

Она решила побыть в саду — только там, в тишине и спокойствии, можно было привести мысли в порядок.

Серсея искренне пожалела лишь о том, что Джейме тоже оказался поблизости.

«Сейчас он снова начнёт жалеть меня — только не это, я не вынесу. Только не сегодня».

Серсея отвернулась, словно это помогло бы скрыться от его лучистых, родных глаз.

— Сестрёнка? — он осторожно взял её за плечо. — Что случилось?

— Ничего, — она обернулась и поняла, что избегать этого разговора нет смысла: Джейме всё равно узнает, наверняка все узнает — от удара Оберина на лице остались следы.

— Во имя семи богов! У тебя кровь идёт! — он бережно стер кровь с ее губ. — Кто ударил тебя? У тебя щека пылает, все лицо в крови... что происходит?

— Никто. Я сама ударилась, когда…

— Лгунья, — перебил Джейме. — Ты прикрываешь Оберина? Я знаю, что ты его любишь, но это уже немыслимо!

— Это я виновата. Я пренебрегла законами гостеприимства, я нагрубила Элии…

— И как же?

— Спросила, зачем она унижает меня, а когда пришёл Оберин, Элия соврала, что я разбросала фигурки кайвассы по комнате, потому что я однорукая, и еще она сказала, что я не желаю убирать их.

— Даже если бы это была ты, — а это не ты, — то они тоже нарушают закон гостеприимства, заставляя тебя это делать. Это не должно оставаться безнаказанным, слышишь? Я вызову Оберина на поединок!

Глаза снова заволокло пеленой слез, но Серсея не могла позволить себе быть слабой.

— Нет, прошу тебя, Джейме, отец не должен об этом узнать… тогда он расторгнет нашу с Оберином помолвку, а это может навредить нам. Этот союз выгоден, очень выгоден для нашей семьи, — испуганно, сбивчиво зашептала она.

— А только ли для семьи? Ты ведь любишь его, правда? — слова Джейме звучали едва слышно.

* * *

Ноги подкосились от осознания.

«Нет, она не может любить его. Только не его…»

— Да, это так, — из глаз Серсеи хлынули слёзы, и она, вероятно, сама не заметила, как оказалась в ласковых объятьях Джейме, продолжая нервно шептать: — К тому же, я бы не вынесла, если бы он убил тебя. Ты такой вспыльчивый, Джейме. Прости меня. Это моя вина.

— Что? Почему?

— Если бы я не говорила тебе в детстве, что ты трус, то ты бы не был таким дураком, стремившимся всем и каждому доказать, что смел. Нет, Джейме, ты всегда был смел — это я была очень глупой. Я не заслуживаю твоей заботы. Ты чувствуешь себя виноватым передо мной, но не стоит — время не жалеет ничего. Прошло уже шесть лет, и я устала видеть, как ты рушишь свою жизнь, обвиняя себя в том, что не успел защитить меня тогда.

— Я защищаю тебя не из-за чувства вины. Возможно, в детстве это было именно так — но не сейчас.

— Что же изменилось сейчас?

— Я люблю тебя, — сказал он честно и, резко отпрянув от неё, пошёл прочь.

* * *

Серсея так и не поняла, что же такого особенного в том, что брат любит свою сестру.

* * *

Прошло уже два года со дня прибытия Серсеи в Дорн, и сегодня настал третий самый ужасный день в её жизни. Но на этот раз всё было даже хуже, чем тогда, когда она потеряла свою правую руку.

Мартеллы разорвали её помолвку с Оберином и объявили об этом сразу после окончания пира, который устроили в честь их с Джейме шестнадцатых именин.

Однако, было ясно, что разорвана только её помолвка с Оберином, а Элия и Джейме всё же поженятся.

Это заставило Серсею задуматься об истоках такого решения.

Ответ был очевиден: она калека, которая не заслуживает любви.

В висках пульсировала боль, и Серсее показалось, что зря она отказалась за ужином от вина.

Быть может, оно помогло бы забыть обо всём.

Да ещё и Джейме весь вечер танцевал только с Элией, и это было невыносимо — видеть, как он ей улыбается, как его губы произносят её имя, как он убирает выбившийся из её причёски локон за ухо, как осторожно касается талии…

Из-за Мартеллов она потеряла всё — жениха, брата, уважение.

Стук в дверь вернул самообладание.

— Войдите.

— К тебе можно? — Джейме улыбался, его глаза лучились радостью.

Серсея никогда не видела его таким — как бы она хотела быть столь же счастливой, — но судьба не дала ей шанса.

— Зачем спрашивать, если уже вошёл? — она улыбнулась в ответ, но улыбка вышла слишком натянутой и фальшивой, Серсея чувствовала это.

— Почему ты не радуешься? Сегодня наши именины.

— И именно поэтому ты не подарил мне ни одного танца сегодня, — она не смогла скрыть обиды.

— Зато я подарил их Элии, — Джейме скривился, словно ощутил вкус лимона во рту, а затем лукаво улыбнулся.

Серсея отвела взгляд.

— Ты счастлив с ней? — она предпочла не смотреть на него, задавая вопрос, потому что была на грани отчаяния. Неясное чувство разрывало её изнутри, как когти дикого зверя — такого любимого — и вместе с тем ненавистного льва.

Джейме застыл на секунду в недоумении, а затем, легонько проведя ладонью по её щеке, всё же заставил посмотреть ему в лицо.

— Я бы мог сказать, что это выгодно для нашей семьи, — произнес он насмешливо.

— И только? — голос Серсеи дрогнул.

— Нет, сестра. Я долго ждал этого момента, но лишь потому, что хотел отомстить за ту, кого действительно люблю.

— Мне? За отношение к Элии?

Джейме понял, что она спрашивает всерьёз.

— Да нет же, глупенькая. Я хочу отомстить ей и всем Мартеллам за то, как они относились к тебе. И обещаю даже, что не убью Оберина, ведь я знаю, что ты до сих пор что-то чувствуешь к этому песчаному принцу.

— Нет, — тихо сказала Серсея.

— Что «нет»?

— Я не люблю Оберина.

— Это разрешение на его убийство? — нервно усмехнулся Джейме.

— Я люблю тебя… всегда любила… просто не понимала и то, что я сейчас скажу, не то, чем кажется…

Она нежно поцеловала такие любимые губы, такие же, как у неё, отчаянно замирая в ужасе, что Джейме оттолкнет её — и даже ждала этого, но он ответил на поцелуй, и все внутри Серсеи горело от касаний его языка. Джейме принял её, и надежда утратила зыбкость.

Её брат еще не разделил с ней вкуса счастья, но зато мог бы разделить вкус мести.

Я прикоснусь к твоим губам

Я прикоснусь к твоим губам. © Unkown.