Быстрый, Мертвый и Хорек (гет)

На рассвете в городок Литтл-Хэнглтон въехали три усталых всадника. Ехали они медленно, в утренней тишине позвякивала сбруя. Шляпы и плащи казались серо-желтыми от пыли. Впереди вставало огромное солнце, заливая своим светом надгробные камни на кладбище, которое всадники только что миновали. Горячий ветер гнал по земле пыль. У самого въезда в город, у стены своей лавки, гробовщик выставлял грубо сколоченные гробы. Одет он был как джентльмен, но черты лица и жесткие смоляные волосы выдавали в нем метиса. Завидев всадников, гробовщик перестал возиться с гробами и вперил в чужаков цепкие черные глаза.

Тот, что ехал первым, надвинул шляпу так низко, что можно было разглядеть только подбородок, обросший щетиной с полдюйма, и твердые обветренные губы. Он молча жевал соломинку. Второй всадник, конопатый, в дурацкой шляпе с обвислыми полями и наштанниках из белой овчины, смахивал на деревенского простачка, впервые выехавшего со своей фермы. Но когда ветер трепал полу его пыльника, взгляду открывалась рукоять шестизарядного револьвера «Шоук и Макланахан» тридцать шестого калибра. Ближе всех к гробовщику ехала на белой аппалузе молодая девушка с густыми каштановыми волосами. Гробовщик окинул ее оценивающим взглядом.

— Пять футов четыре дюйма, — произнес он.

Девушка покосилась на него, прищурив карие глаза.

— Вы ошиблись на дюйм, мистер.

Гробовщик мрачно усмехнулся.

— Я никогда не ошибаюсь, — сказал он. — Когда вас застрелят, мисс, вы станете на дюйм повыше.

— С чего вы решили, мистер, что ее застрелят? — вмешался конопатый. — Наша Гермиона бьет в цель с шестисот ярдов.

— Всех вас застрелят, — всё так же мрачно отозвался гробовщик. — В этом городе становятся либо очень богатыми, либо мертвыми.

Конопатый хохотнул:

— Лично я выбираю первое! Если я не достану денег, мои родители потеряют ферму.

— Не волнуйся, Рон. Сдается мне, мы неплохо заработаем в этом дрянном городишке, — Гермиона откинула полу плисового пальто, положила руку на рукоять драгунского кольта сорок четвертого калибра и тронула лошадь, — и дадим заработать мистеру гробовщику, — добавила она.

Гробовщик пробормотал ей вслед:

— Не сомневаюсь, мисс. Там, где жизнь ничего не стоит, смерть имеет свою цену.

Всадники двинулись вперед по единственной улице Литтл-Хэнглтона. Они проехали мимо тюрьмы, непривычно тихой, мимо офиса шерифа напротив, мимо банка и запертой скобяной лавки, мимо дощатых домов с закрытыми ставнями. Казалось, в городке не было ни души. В мертвой тишине раздавался только хруст песка под копытами лошадей и свист ветра. Спутники Гермионы, почуяв неладное, тоже положили руки на револьверы, настороженно поглядывая по сторонам и прислушиваясь.

Наконец они поравнялись с салуном. На деревянном помосте у входа в салун белобрысый парнишка с красноватым, обгоревшим на солнце лицом подпирал спиной столб, поигрывая револьвером «Смит и Вессон», и с прищуром разглядывал всадников. Чуть поодаль с угрюмым видом стояли два его приятеля.

— Ищете где остановиться? — обратился белобрысый к чужакам. Он отделился от столба и лениво спустился с помоста, не переставая покручивать револьвер на пальце.

— Вроде того, — ответил Рон.

Белобрысый посмотрел на него снизу вверх — глаза у него были серые, будто выцветшие, взгляд колкий.

— Рекомендую остановиться в «Белом Павлине», — он ткнул дулом револьвера через плечо. — Внизу салун, наверху — хорошие номера. Мой отец — владелец заведения. Правда, остался только люкс для новобрачных. Даже если вы против, другого нет. Все номера забиты: видать, многим ганфайтерам не терпится получить пулю на нашем Турнире.

Гермиона наклонилась к белобрысому.

— Мы слыхали, в этом городе раздают деньги за быструю стрельбу, — проговорила она.

Белобрысый ухмыльнулся.

— А тебе-то что до этого, куколка? Впервые вижу, чтобы креолка из Луизианы интересовалась чем-то, кроме кружев и лент.

— К вашему сведению, мистер Хорек, — заявила Гермиона, — я не из Луизианы, а из Техаса.

Рон демонстративно расстегнул кобуру и погладил рукоять своего «Шоук и Макланахана».

— Если кому-то интересно, — сказал он, — отец Гермионы — знаменитый техасский рейнджер. Дантист Грейнджер — слыхал о таком?

Белобрысый отступил обратно к своим дружкам.

— Не тот ли это Дантист Грейнджер, который выбил все зубы Робби Фенвику, когда вез того на виселицу в Хог-Сити?

— Тот самый, — отозвалась Гермиона. — И не потрудитесь ли вы, мистер, сообщить о нас хозяину гостиницы — вместо того, чтобы тут языком чесать? Мы проделали долгий путь, нам нужна горячая ванна, хорошие постели и завтрак.

Белобрысый приподнял шляпу дулом револьвера.

— Можете не сомневаться, — сказал он с гадкой улыбочкой. — Мой отец о вас узнает.

Спешившись и привязав лошадей к коновязи, Гермиона и ее спутники вошли в салун. Им в лицо ударил запах табачного дыма, виски и пота. Как только троица появилась на пороге — двери салуна еще скрипели за их спинами — все замолчали, повернулись и уставились на чужаков. Гермиона остановилась, давая глазам привыкнуть к полумраку. За грязными, в застарелых пятнах, столами сидели такие же грязные потрепанные люди с продубленными ветром и солнцем, заросшими лицами. В стаканах поблескивало виски. Тлели огоньки самокруток. На заплеванном полу валялись окурки. За барной стойкой скучала блондинка-барменша не первой свежести; напротив с таким же скучающим видом околачивалась дама щедрой природы — похоже, единственная на весь городишко.

Под подозрительными взглядами завсегдатаев салуна Гермиона и ее спутники, сняв шляпы, медленно прошествовали к барной стойке, возле которой была прикреплена грифельная доска. В воцарившейся недоброй тишине звонко бряцали шпоры. Проститутка посторонилась, уступая место парням, — и сразу же, едва они сели, навалилась грудью на барную стойку рядом с ними. Блондинка налила всем троим выпить.

Вдруг откуда-то сверху послышался высокомерный голос:

— Вам везет: вы подоспели как раз к началу жеребьевки. Приди вы на пять минут позже, я не включил бы вас в список.

Гермиона подняла взгляд от своего стакана. На верхней ступеньке лестницы, ведущей к номерам, появился немолодой, но всё еще чертовски красивый мужчина, гладко выбритый, со звездой шерифа на груди. Одет он был в отличный серый костюм и черные полусапоги из телячьей кожи; белая шелковая рубашка переливалась, как и длинные белокурые волосы; даже револьвер с рукоятью из цельного серебра в виде головы змеи выглядел как красивая игрушка. На загорелом лице с надменно выпяченной челюстью неприязненно глядели холодные серые глаза. Спускаясь по лестнице, шериф веско произнес, обращаясь к кому-то в зале:

— Мистер Петтигрю, запишите этих двоих, — он указал рукоятью револьвера на друзей Гермионы.

— Троих, — негромко, но настойчиво возразила Гермиона.

Шериф смерил ее презрительным взглядом.

— Юная леди умеет стрелять?

Гермиона отвернулась к своему виски.

— Я попадаю в глаз енота с трехсот ярдов, не попортив шкуры, — бросила она небрежно.

Шериф приподнял бровь.

— Тут вам не охота на енота, мисс, — сказал он, — пикника и музыки не будет. И на этом Турнире не стреляют из «дамских спутников».

Гермиона, не утруждая себя ответом, вытащила из кобуры свой тяжелый драгунский кольт и со стуком положила его на барную стойку. По залу пронесся ропот, кто-то изумленно присвистнул. Барменша, до того гремевшая бутылками, застыла. Проститутка предпочла отодвинуться, убрав свою грудь со стойки.

— Мистер Петтигрю, — произнес шериф, мастерски изобразив на своем красивом лице равнодушие, — запишите юную леди первой.

— Как прикажете, мистер Малфой, — толстенький низкорослый человечек с зализанными волосами, расчесанными на прямой пробор, засуетился у грифельной доски. Беспрестанно вытирая носовым платком пот с лица, мистер Петтигрю записал, диктуя себе под нос: «Юная Леди… Рыжий… и… Шрам».

Это словно прорвало плотину: в салуне поднялся невообразимый гам, посетители повскакивали из-за столов, повытаскивали револьверы, принялись выкрикивать свои имена и прозвища, желая тоже записаться. Мистер Петтигрю, к которому со всех сторон подступали воодушевленные алкоголем искатели приключений, выронил мелок и растерянно озирался.

— Спокойно, господа, — проговорил шериф Малфой, направив в зал свой кольт-миротворец сорок пятого калибра. — Я не допущу беспорядка в моем заведении.

В ту же секунду, будто по команде, рядом с шерифом появилось еще несколько молодчиков с обрезами двуствольных охотничьих ружей, заряженными картечью. Малфой продолжал:

— Не ломайте посуду и мебель, джентльмены. Вернитесь к своей выпивке и назовитесь по очереди. И придержите стволы до Турнира: каждый, кто попытается схватиться за револьвер, получит пулю от меня или моих друзей.

Распалившиеся было посетители притихли. Помощники шерифа не опускали оружие, и мужчины, еще пару минут назад рвавшиеся принять участие в Турнире, теперь неуверенно переглядывались и медлили. В конце концов незнакомец, что сидел за одним из дальних столов в одиночестве, залпом допил свое виски и сказал, раскуривая тонкую сигарку:

— Пожалуй, я хочу записаться, сэр.

Он сидел, закинув на стол длинные ноги в штанах из оленьей кожи и мокасинах вместо сапог, а его лица было не разглядеть в тени под низко надвинутой шляпой, но шериф Малфой, вглядевшись, узнал:

— Бродяга Блэк? Мистер Петтигрю, взгляните — не ваш ли это старый приятель?

Петтигрю оглянулся и переменился в лице.

— Этот ублюдок отстрелил мне палец! — завизжал он, стремительно багровея. — Из-за него мне пришлось прятаться, как крысе, на ферме у Простака Уизли!

Гермиона перевела взгляд с Петтигрю на своего друга.

— Это правда, Рон? — удивленно спросила она.

Рон кивнул.

— Похоже на то. Я его не сразу узнал. Папаша дал ему работу из жалости, жил у нас в сарае для хлопка. Только тогда он называл себя Питом Скрабберсом.

А Петтигрю тем временем всё не унимался:

— Мистер Малфой, арестуйте эту мразь! Я знаю, его взяли на границе с Мексикой, в Азкабантанамо, и приговорили к виселице!

Блэк задумчиво посмотрел на огонек сигарки.

— Верно: у меня возникли кое-какие разногласия с тамошним судьей. Пришлось познакомить его с моим ремингтоном, — он выпустил табачный дым из уголка рта. — Теперь у судьи нет ко мне никаких претензий.

В зале засмеялись. Шериф Малфой тоже холодно улыбнулся.

— Запишите этого джентльмена, мистер Петтигрю, — приказал он.

Петтигрю возмутился:

— Но позвольте, мистер Малфой!..

— И себя запишите к нему в пару, — по-прежнему невозмутимо добавил шериф.

Петтигрю заметно струсил.

— А… А как же жребий? — проблеял он.

— Для вас, мистер Петтигрю, — ответил Малфой с насмешливой учтивостью, — мы сделаем исключение, чтобы вы смогли получить сатисфакцию. Полагаю, мистер Риддл не будет против.

— Соломоново решение, — заметила Гермиона вполголоса.

В этот момент один из посетителей, играя своим щегольским, инкрустированным слоновой костью револьвером, неожиданно с грохотом выронил оружие на пол. Шериф Малфой и его помощники мгновенно навели на него стволы.

— Вы так торопитесь заработать пулю, мистер Щеголь? — процедил Малфой сквозь зубы.

Тот с опаской оглядел направленное на него оружие.

— Приношу мои глубочайшие извинения, сэр, — щеголь вскочил и поклонился, тряхнув золотистыми волосами — похоже, завитыми с помощью щипцов.

За его спиной хохотнули:

— Поглядите-ка, настоящий джентльмен!

А кто-то добавил:

— Больше смахивает на леди…

Щеголь сделал вид, что не услышал.

— Запишите меня, — заявил он, уперев руку в бок так, чтобы открылся его расшитый лакированный ремень с патронташем. — Гилдерой Локхарт, самый быстрый стрелок к западу от Рейвен-Рока. Позволю себе заметить, джентльмены, — тут он ловко подобрал с пола револьвер, — я одинаково хорошо стреляю с обеих рук, — и щеголь, покрутив два револьвера, эффектным движением сунул их в кобуры, украшенные серебряными крестиками.

Петтигрю записал на грифельной доске: «Щеголь Гил».

Как только Локхарт, еще раз раскланявшись, уселся обратно, положив на стол ноги в сияющих сапогах на высоком каблуке (и заодно демонстрируя мексиканские шпоры с большими колесиками), из-за соседнего стола поднялся благообразный старик.

— Запишите и моего парнишку, мистер, — сказал он, кивая на симпатичного сероглазого парня, который сидел с ним за одним столом. — Седрик Диггори его звать, а я Амос Диггори. Из Хаффлвилля мы.

Шериф Малфой убрал кольт в кобуру и облокотился на барную стойку.

— Не рано ли твоему парнишке становиться ганфайтером, старик? — пренебрежительно обронил он.

— Ему девятнадцатый год идет, сэр, — с достоинством ответил старик, — а в наших краях парень уже и в семнадцать считается взрослым мужчиной. Мой Сед — отличный стрелок: в прошлом году на ярмарке в Хог-Сити взял верх над самим Гарри-со-Шрамом.

Малфой обратил к Седрику заинтересованный взгляд.

— Это правда, сынок? Ты победил Гарри Поттера, ганфайтера из Гриффинтауна?

Привстав, Седрик поклонился шерифу, прижав шляпу к животу.

— Это была просто дружеская стрельба по мишеням, сэр, — смущенно ответил он — и с улыбкой кивнул Гарри.

— Значит, стрельба по мишеням? — повторил Малфой. — Ну, на этом Турнире мишеней у тебя будет предостаточно, — он усмехнулся. — Главное, сам не стань мишенью, сынок.

Петтигрю, пыхтя и потея, записал: «Парнишка Диггори» — и крикнул:

— Кто следующий?

С шумом отодвинув стул, встал мрачного вида здоровяк, темноволосый, с густыми черными бровями, квадратным подбородком и крупным — по-видимому, сломанным — носом. Рядом с ним, недобро поглядывая на завсегдатаев салуна, сидели еще несколько таких же угрюмых молчаливых детин в меховых шапках и заправленных в сапоги штанах. Самый старший из них, статный бородатый мужчина, положил перед собою крупнокалиберный карабин Шарпса. Тот, что встал, стянул шапку с коротко остриженной шишковатой головы и медленно проговорил с незнакомым Гермионе акцентом:

— Виктор Крам, чемпион Дурмштранга.

— А где это, приятель? — спросил кто-то в зале.

— Аляска, — коротко ответил Крам.

В зале загоготали:

— То-то ты такой отмороженный!..

Старший из спутников Крама приподнял карабин, выстрелом из которого можно было уложить бизона.

— Хотите пошутить — шутите с моим карабином, — сказал он.

Смешки мгновенно стихли.

— Мистер Петтигрю, запишите джентльмена с Аляски, — велел шериф Малфой. Он положил руку на свой кольт-миротворец и подчеркнуто вежливо обратился к хозяину карабина: — А вы, сэр? Желаете записаться?

Тот поколебался.

— Пиши, — наконец сказал он. — Игорь Каркаров.

Петтигрю повернулся было к доске, нахмурился, пошлепал губами и, в конце концов сдавшись, виновато спросил:

— Как это пишется?

— Правильно, — отозвался Каркаров.

Петтигрю вздохнул и написал: «Русский».

Не успел он вывести последнюю букву (Петтигрю то и дело останавливался, промокая замызганным платком лицо и толстую багровую шею), как раздался низкий грудной голос:

— П’рошу записать и моего подопечного, мсье Фло’риана Делаку’ра.

Повернувшись на голос, Гермиона увидела необычайно высокого господина в шелковом цилиндре и фраке. Такой же нарядный блондинчик в кружевной манишке вскочил и грациозно поклонился.

В зале благожелательно загалдели:

— Сам тоже записывайся, дылда!

Высокий француз снял цилиндр, поклонился присутствующим и возразил:

— Благода’рю вас, господа, но я уже отошел от ст’релкового спо’рта. Тепе’рь я только т’рени’рую юные да’рования.

Петтигрю попытался написать имя «Флориан Делакур», но после нескольких неудачных попыток махнул рукой и записал просто «Французик».

— Малявку тоже записывать? — спросил он, указывая на третьего француза.

— Ах нет, — всплеснул мсье Делакур по-девичьи изящными руками, — мой милый б’ратец п’риехал только подде’ржать меня. Он еще слишком юн участвовать в таких со’ревнованиях.

Малфой оглядел зал.

— Кто еще желает записаться, джентльмены? Поторопитесь: до полудня мы должны представить список мистеру Риддлу.

Едва шериф договорил, за его спиной послышался какой-то шум. Гермиона повернула голову: белобрысый парнишка, которого они встретили у салуна, рвался вперед, а блондинка-барменша висла на нем, пытаясь удержать. Парнишка запальчиво кричал:

— Я тоже хочу участвовать в Турнире! Отец, почему даже этой поганой креолке ты разрешил, а мне — нет?!

Шериф Малфой поморщился.

— Мы обсудим это после, — сказал он раздраженно. — Миссис Малфой, уведите его.

В салуне начали пересмеиваться:

— Ишь, как шериф за своего щенка испугался!

Вдруг сверху донесся сиплый, точно змеиное шипение, голос:

— Малыш участвует, Люциус. Я так решил.

Все резко замолчали. Гермиона, удивленная странной напряженной тишиной, воцарившейся в салуне, а еще больше — безотчетным страхом, который возник в ней самой при звуках этого тихого голоса, подняла голову. Наверху лестницы в инвалидном кресле сидел человек, больше походивший на мертвеца, чем на живого. Безволосая голова напоминала череп. Лицо, болезненно-бледное, обезображивал ужасный ожог. Глаза, лишенные ресниц, были налиты кровью, вместо носа — только две ноздри. Тонкокостное тело казалось совершенно немощным — но в то же время Гермиона чувствовала, что этот человек умен и опасен. В его спокойствии было что-то пугающее.

Он обвел взглядом зал — и каждый, на кого он смотрел, снимал шляпу и опускал глаза. Вот глаза инвалида остановились на троице за барной стойкой — он словно бы ощупывал их взглядом. Гермионе стало не по себе. Она видела многих опасных людей, но такого взгляда еще не встречала: этот взгляд выдавал человека, который убивает лишь потому, что ему это нравится.

— Так-так, — протянул инвалид — тихий голос с шипением вырывался из его горла. — Кто тут у нас? Золотая Троица из Гриффинтауна? Ярмарочные стрелки? Посмотрим, так ли вы хороши, как о вас болтают, — красноватые глаза сверлили Гарри Поттера. В отличие от других, Гарри не опустил голову и выдержал его взгляд.

Со стуком распахнулись двери салуна, разорвав напряженную тишину. На пороге стоял человек лет сорока в запыленном дорожном плаще. Волосы его были темные, с проседью, давно не стриженые, лицо — всё в рубцах. Один глаз закрывала черная повязка, зато второй, круглый, как монета, вращался в глазнице так, словно выполнял работу за оба глаза. Сильно хромая, незнакомец двинулся вперед. Под его тяжестью скрипели половицы. Увидев кого-то в зале, он вскинул револьвер — простой, с кедровой рукоятью — и прохрипел:

— Джентльмены, вынужден прервать ваше благородное собрание. Я Аластор Муди, федеральный маршал из Форт-Авроры, и я арестовываю Бродягу Блэка.

Только тут Гермиона заметила, что на груди у незнакомца маршальская бляха: серебряный кружок со звездой внутри.

Инвалид откинулся на спинку своего кресла.

— Вы в своем праве, маршал, — равнодушно проговорил он. — Но мистер Блэк уже записался. Я не допущу арестов в моем городе во время Турнира.

Муди яростно покрутил единственным глазом, разглядывая шерифа Малфоя, держащего руку на рукояти кольта, и его вооруженных помощников. Оценив ситуацию, федеральный маршал прохромал, стуча деревянной ногой, к барной стойке (люди почтительно расступились) и сказал Петтигрю:

— Тогда запишите и меня, мистер, — в пару к этому ублюдку. Мне разницы нет, каким тащить его в Форт-Аврору — живым или мертвым. Платят всё равно одинаково.

В зале одобрительно загудели.

— Боюсь разочаровывать вас, маршал, но пара уже составлена, — сказал Малфой. — Мистер Блэк будет состязаться с многоуважаемым мистером Петтигрю, — он указал на Петтигрю серебряной рукоятью своего револьвера.

Единственный глаз Муди оглядел Петтигрю с головы до ног.

— Ничего не имею против тебя, приятель, — сказал федеральный маршал со смешком, — но надеюсь, что ты промахнешься — и Бродяга достанется мне. Я иду по его следу вот уже четыре грёбаных месяца.

После такого напутствия Петтигрю стало совсем худо.

Гермиона проснулась от того, что кто-то нежно гладил ее по волосам. Резко сев в постели, — кровь застучала у Гермионы в висках — она выхватила свой кольт из-под одеяла и взвела курок.

— Эй, полегче, куколка! — воскликнул Драко Малфой, примирительно поднимая руки. — Я всего лишь принес тебе ужин, — он указал глазами на поднос. — А ты горазда дрыхнуть. Твои дружки уже поели внизу и поехали упражняться в стрельбе на ранчо Мексикашки Хагрито.

Гермиона смотрела на Драко по-прежнему недоверчиво, но все-таки опустила револьвер. Положив его поверх одеяла, она взяла поднос себе на колени и принялась с аппетитом есть.

— Не так уж долго я спала, если учесть, что я пять дней провела в седле, — буркнула она.

Драко, склонив белобрысую голову к плечу, задумчиво наблюдал за тем, как Гермиона уплетает курицу с клецками.

— И ешь ты не как леди, — заметил он — и, сунув руку Гермионе под одеяло, попытался погладить ее бедро.

Гермиона молниеносно вскинула кольт:

— Стреляю я тоже не как леди.

Драко отдернул руку.

— Между прочим, я запросто мог разоружить тебя, пока ты спала, — сказал он с обидой, — и воспользоваться тем, что ты лежишь здесь одна и неодетая.

— Выйди, и я оденусь, — парировала Гермиона, отставляя пустую миску. — Тогда у тебя не будет таких соблазнов — и мне не придется в тебя стрелять.

Драко ухмыльнулся.

— Тебе всё равно придется стрелять в меня, куколка, — возразил он. — По жребию мы с тобой в паре. Так что у тебя есть выбор: или ты сейчас сама меня поцелуешь — и я позволю себе промахнуться, или я пристрелю тебя завтра в поединке.

— Первое предложение ничуть не лучше второго, — фыркнула Гермиона.

Драко вскочил на ноги — похоже, ответ Гермионы вывел его из себя.

— Смотри не пожалей об этом, креолка! — выкрикнул он, мгновенно переменив тон. В бессильной злости опрокинув поднос, Драко выбежал из комнаты и оглушительно хлопнул дверью.

Дождавшись, когда его шаги стихнут, Гермиона встала с постели, привычно-быстро оделась, сунула драгунский кольт в кобуру и спустилась на первый этаж. Как обычно, вечером в салуне было шумно. Муди и Бродяга Блэк выпивали за одним столом. Щеголь Гил играл в покер и бессовестно блефовал. Парнишка Диггори и его старик ужинали всё теми же клецками с курицей. Спускаясь, Гермиона едва не столкнулась с Крамом — тот с неуклюжей учтивостью поддержал ее под локоть, посторонился и молча снял шапку. Флориан Делакур, подсев к Каркарову, многословно рассказывал ему о своем дедушке, знаменитом сердцееде и дуэлянте.

— Мэм! — обратилась Гермиона к барменше, повысив голос, чтобы перекричать гам. — Послушайте, мэм! Как мне найти ранчо Мексикашки Хагрито?

Барменша, суетящаяся с бутылками и стаканами, не услышала (или сделала вид, что не слышит), но компания завсегдатаев салуна у барной стойки охотно растолковала Гермионе, куда ехать. Покинув салун, Гермиона отвязала лошадь и отправилась на ранчо.

— Добрый вечер, мисс, — ядовито сказал ей гробовщик, когда Гермиона поравнялась с его лавкой. — Ваш гроб уже готов — можете полюбоваться работой, — и указал на гроб, выставленный у стены.

— Не на что тут любоваться, мистер, — заявила Гермиона, мельком взглянув на гроб. — Мало того, что строган из сосновой доски, так вы его даже толком не обтесали.

Пришпорив лошадь, Гермиона поехала дальше. Гробовщик, явно оскорбленный столь нелестной оценкой его мастерства, крикнул ей вслед:

— Я и для ваших дружков гробы приготовлю!

Ранчо Мексикашки оказалось совсем маленьким, — просто клочок возделанной земли — но дом был большой, крепко срубленный. Мимо проходила железная дорога; за нею виднелся пустырь и черный остов сгоревшего сарая. Сам Хагрито — толстый, исполинского роста мексиканец с добродушным лицом, заросшим черным вьющимся волосом — бродил по границе ранчо, устанавливая тыквы для стрельбы. Одет он был в грязное коричневое пончо. Завидев Гермиону, Хагрито выпрямился и тяжелыми шагами направился к ней.

— Сеньорита Гермиона! — прогудел он, протягивая ей огромную ладонь. — Я Рубеус Хагрид. Папаша мой был гринго, а вот мама — настоящая мексиканка, поэтому все в округе кличут меня Хагрито.

— Хорошо постреляли? — спросила Гермиона, спустившись с лошади, — вернее, великан-мексиканец легко, как пушинку, снял ее с седла.

— Отлично постреляли! — ответил Рон. — Хочешь тоже поупражняться? Я слышал в салуне, завтра у тебя поединок с белобрысым Хорьком.

— Стреляйте, стреляйте, амигос, не жалко, — сказал Хагрито, улыбаясь глазами, — они у него были черные, ласковые, блестящие, как жуки. — Тыква у меня в этом году отлично уродилась, а всё равно коровам на корм пойдет: сеньор Риддл не дает цену — так может, хоть скотине польза будет. Что-то у коровок моих куда меньше молока стало, как сеньор Риддл пустил по соседней земле эту проклятую железную дорогу, — Хагрито махнул лапищей в сторону железнодорожных путей. — Всё из-за чертовых поездов. Во всем виноваты поезда. Поезда во всем виноваты. Надоели! — Хагрито сплюнул жевательным табаком. — Сосед мой до последнего не соглашался продавать свое ранчо железнодорожной компании. Хотел сынишку на этой земле вырастить. Хороший был фермер, — Хагрито сокрушенно вздохнул. — По молодости, говорят, покуролесил, были за ним и грешки какие-то — вот и гробовщик наш, метис, шибко его не жаловал. Но сосед как женился — остепенился. Хорошую сеньориту взял, работящую. Сына родили… Понятно, никуда со своей земли он трогаться не хотел. А сеньор Риддл к нему зачастил — уговаривал, значит, землю продать. Сначала уговаривал, а потом уже и угрозами попробовал подступиться. Да только сосед мой тоже упрямый был. Это его и сгубило. Однажды ночью просыпаюсь, гляжу — а соседская ферма вся полыхает. Я на мула верхом — и туда, прямиком через поле. Накинул пончо на голову, водой облился — и в огонь. Сосед с простреленной головой уже мертвый лежит, рядом сеньора его с раной в спине, тоже не шевелится. Я уже задыхаться начал, собрался ползти к выходу, как вдруг слышу писк тоненький. Мать, оказывается, младенца собою прикрыла, во как. Ну, я младенца подхватил. До двери уж не добраться было: балки горящие падали. Я ногой кое-как раму выбил и из окна вывалился. Я тогда, конечно, похудее немного был, — Хагрито, рассмеявшись, похлопал себя по пузу. — Лежу, борода дымится, рядом младенец в траве — но ничего, пищит, живой значит. А дом тот дотла сгорел, никто на помощь не пришел. Шерифу, Малфою этому, и дела нет — оно и понятно, сам первый Риддлов прихвостень и к деньгам липнет, как холера к негритосу. Свалил всю вину на закадычного дружка соседа моего, Бродягу Блэка. Тому пришлось пуститься в бега — как говорится, уйти туда, где ухала сова. А я как оклемался, мальца в пончо завернул и увез подальше от этих мест, к родственникам его матери на ферму: боялся, что тут его найдут. Сдается мне, сеньор Риддл мальчонку бы того прибил, если бы узнал, что он жив — потому как если он в отца пошел, то вырастет — и тогда сеньору Риддлу не поздоровится. Тем более, болтали, что сосед мой, Джеймс Поттер, в молодости знатным был ганфайтером, а этот талант по наследству передается, — заключил Хагрито.

Гарри, ошеломленный, застыл, так и не выстрелив в тыкву. Соломинка выпала у него изо рта. Рон переводил изумленный взгляд с Мексикашки на друга.

Гермиона первой обрела дар речи.

— Джеймс Поттер? — переспросила она. — А как звали мальчика?

— Да уже и не вспомню, каким именем его крестили, — ответил Хагрито, выкатывая новую тыкву. — Много лет с тех пор прошло. А жену соседскую Лили звали, красивая была сеньора: глаза зеленые, как крыжовник, волосы рыжие, как огонь. И добрая очень была. Хорошая сеньора. Так мальца своего любила, с рук его не спускала… Да что с тобой, амиго? — он вгляделся в лицо Гарри. — У тебя, случаем, не малярия? Вон как побледнел весь.

— Хагрито, — сказала Гермиона. — Посмотрите на Гарри как следует — он вам никого не напоминает?

После минутного молчания Хагрито охнул и хлопнул себя по толстым ляжкам.

— Мадре де Диос! — выдохнул он. — Да это же Джеймс Поттер — одно лицо! Вот такой он и приехал в город, разве что только постарше был да чуток покрупнее. А глаза-то не отцовы — зеленые, как у матери! Вишь ты, как бывает. Как же я сразу не признал? Вот тыквенная моя голова! — Хагрито в растерянности поскреб под спутанной бородой. —Так зачем же ты приехал, амиго? — спросил он у Гарри. — Ранчо отцовского уже нет — сеньор Риддл землю присвоил и железнодорожной компании продал. От дома одни головешки… А родителей твоих я похоронил как положено, метис мне помогал. Джеймса он, конечно, не жаловал, а вот к Лили очень был расположен… Джеймс даже как-то грозился за это повесить его повыше, — Хагрито расхохотался утробным смехом.

Гермиона перебила его:

— Гарри вправе вчинить железнодорожной компании виндикационный иск и потребовать назад ранчо своих родителей.

— У меня есть идея получше, — произнес Гарри. — Я вчиню иск мистеру Риддлу — своим револьвером, — и выстрелил в тыкву, разнеся ее на куски.

Хагрито покачал большой головой.

— Это слишком опасно даже для тебя, — сказал он. — Ты здорово стреляешь, амиго, — как настоящий ганфайтер. Видать, в Джеймса пошел. Я еще не встречал людей, которые стреляли бы так же. Справедливость на твоей стороне — но в этом городе нет места справедливости. Литтл-Хэнглтоном правят воры и убийцы. Здесь царит закон револьвера. Ты не знаешь сеньора Риддла — а я его знаю. И я скажу тебе: он сам дьявол. На него объявлен розыск в дюжине штатов, из наград за его поимку можно сколотить состояние. Когда-то он убил Герта Гриндельвальда, ганфайтера из Нурменвуда, только ради того, чтобы забрать себе его револьвер. Специально выследил и уложил выстрелом в спину, — Хагрито положил руку на плечо Гарри и заглянул ему в глаза. — Нет, амиго, — сказал он. — Даже и не думай тягаться с ним. Пойдешь против Риддла — собственными руками выкопаешь себе могилу.

На следующий день горожане собрались на единственной улице Литтл-Хэнглтона, чтобы поглазеть на первый поединок Турнира. Стрелки башенных часов приближались к двенадцати. Из салуна вывалилась шумная толпа, криками и гиканьем подбадривая Бродягу Блэка — а тот глядел с такой нахальной невозмутимостью, будто уже выиграл поединок. Его противник, судя по всему, еще отсиживался в салуне.

Наконец двое подручных шерифа отыскали Питера Петтигрю и силком выволокли его на улицу. Петтигрю натужно пыхтел, багровел и обливался потом. Вслед за ним из салуна нетвердой походкой вышел Муди. В руке он держал бутыль виски, к которой то и дело прикладывался.

— Постарайся не сдохнуть сегодня, Бродяга, — пьяно выкрикнул он, отсалютовав Блэку бутылкой.

Блэк вынул изо рта сигарку, сплюнул себе под ноги и опять затянулся.

— Не беспокойся, маршал, — усмехнулся он, — я намерен прожить гораздо дольше тебя.

Поправив револьверную кобуру, висевшую низко на бедре, Бродяга неспешно направился к башне с часами. Шериф Малфой повернулся ко второму стрелку.

— Займите свое место, мистер Петтигрю.

— Я… Мистер Малфой, я… Пожалуй… мне следует воздержаться, — залепетал Петтигрю, дрожа и утираясь платком (пот катился с него градом). — Я больной человек, мистер Малфой… Док Помфри настоятельно рекомендовал мне избегать подобных… нагрузок.

— Хорош заливать! — закричали в толпе. — Визжишь, как боров под ножом!

Петтигрю оглянулся, будто хотел что-то ответить, но вдруг захрипел, схватился рукой за шею и рухнул на землю. Его лицо потемнело, стало прямо-таки фиолетовым. Петтигрю раскрывал рот, как рыба, выброшенная на сушу, и дергался, точь-в-точь как висельник, которому не посчастливилось принять смерть от перелома шеи, — да так чудно, что завсегдатаи салуна начали посмеиваться. Со стороны казалось, что Петтигрю душит себя собственной рукой.

Сквозь толпу с трудом протиснулся местный доктор, но было уже поздно.

— Мистер Петтигрю много лет страдал грудной жабой, — сообщил Док Помфри. — Видать, она его и задушила.

Не успел доктор отойти, как несколько предприимчивых горожан подскочили к распростертому на земле телу, но обворовать его не успели: гробовщик, прикладом проложив себе дорогу через толпу, направил на них магазинный винчестер.

— Прочь от трупа, джентльмены, — произнес он, поводя стволом, — если не хотите составить мистеру Петтигрю компанию.

Присев возле мертвого тела, гробовщик споро стащил с него сапоги (причем одной только левой рукой, правой же продолжал направлять винчестер на отпрянувших мародеров). Вывернув карманы сюртука Петтигрю, гробовщик выудил оттуда часы на цепочке, несколько долларовых купюр, мешочек с патронами и пригоршню монет; отстегнул револьвер вместе с ремнем и кобурой; а после, приподняв верхнюю губу трупа, с видимым удовольствием оглядел пару золотых зубов.

— Компенсация за похоронные издержки, — объяснил гробовщик, рассовывая добычу по карманам.

— Проклятое шлюхино отродье, — глухо заворчали в толпе, а кто-то добавил: — Любит поживиться чужим добром, как его вонючий папаша-индеец…

Гробовщик резко поднялся на ноги.

— Я тебя не расслышал, приятель, — сказал он, вскидывая винчестер. — Видишь ли, здесь слишком шумно. Почему бы нам не пойти сейчас в какое-нибудь тихое, спокойное место, чтобы ты смог повторить всё, что хотел мне сказать?

Шериф Малфой заступил гробовщику дорогу.

— Держите себя в руках, мистер Принц. Вы задерживаете начало Турнира. Мистеру Риддлу это не понравится, — шериф указал глазами наверх. Проследив за его взглядом, Гермиона увидела маленький балкон с резными перильцами. — Маршал! — громко позвал шериф, когда гробовщик опустил винчестер. — Полагаю, настал ваш черед.

— Мне чертовски везет сегодня, — хохотнул Муди, чрезвычайно обрадованный. Он быстро допил виски, отбросил бутылку в сторону и, пошатываясь, вышел вперед.

Блэк рассмеялся, продемонстрировав крепкие зубы, ослепительно-белые на фоне загорелой кожи.

— Вы серьезно, шериф? Этот толстяк сейчас даже в лошадь свою не попадет с трех шагов!

Муди рассвирепел.

— Становись, Бродяга! — хрипло прокричал он и покачнулся. — Клянусь Богом, я вышибу тебе мозги, сосунок!

Переступая со здоровой ноги на деревянный протез (Гермионе подумалось, что маршал с трудом удерживает равновесие), Муди вытащил оружие. Он перезарядил револьвер, просыпав при этом половину патронов в песок, сунул обратно в кобуру и нетрезво-залихватским движением откинул полу плаща за спину.

— Оружие в кобуру, джентльмены! — торжественно возгласил шериф Малфой. — Турнир объявляется открытым! Победитель — тот, кто останется на ногах. Можете стрелять с первым ударом часов!

Толпа притихла. Заслонив ладонью глаза от солнца, Гермиона посмотрела на часы. До двенадцати осталась всего пара минут. Бродяга Блэк стоял неподвижно, чуть расставив ноги, в очень удобной позиции для стрельбы с бедра. Муди, наоборот, постоянно клонился то вправо, то влево, оступался, чертыхался себе под нос и щурил единственный глаз. Гермиона подозревала, что пустая бутылка из-под виски, валяющаяся неподалеку, была не единственной, которую федеральный маршал прикончил за сегодняшнее утро.

Минутная стрелка сдвинулась. Раздался бой часов, в следующее же мгновение заглушенный грохотом выстрелов. Крупный гнедой жеребец федерального маршала, стоявший у коновязи, всхрапнул и завалился набок — пуля Муди попала в него. Вслед за ним рухнул и сам Муди.

— Люблю здоровых толстых мужиков вроде тебя, маршал! — крикнул ему Бродяга. — Они падают с таким шумом! И иногда больше не встают.

— Опять мне китаец дешевые патроны подсунул, — прохрипел Муди, пытаясь подняться. Блэк выстрелил ему всего лишь в деревянную ногу, но маршала качало после выпитого виски.

— А я-то думал, ты скажешь, что тебе солнце в глаза светило, — насмешливо заметил Бродяга. — Вернее, в глаз.

Потом поглядел на убитого маршальского коня и добавил:

— Но в лошадь свою ты все-таки попал.

Его слова потонули во взрыве хохота. Муди, разъяренный, крутанул барабан револьвера и заорал Блэку:

— Ты думаешь стрелять, Бродяга?! Или будешь лаяться, как пес?!

— Зачем? Я все равно уже выиграл: ты упал, а я остался на ногах! — продолжал развлекать толпу Блэк.

В этот момент маршалу, наконец, удалось встать на одно колено. Он поторопился выстрелить, не очень-то целясь (как показалось Гермионе). Блэк, который еще секунду назад прохаживался по улице, красуясь перед горожанками, тотчас же развернулся и выстрелил почти одновременно с противником. Рявкнули револьверы. Пуля Муди взвизгнула у самого уха Бродяги, а федеральный маршал вскрикнул и разразился замысловатой бранью. Взглянув на него, Гермиона увидела, что Муди выронил револьвер: правая рука маршала была в крови.

Шериф Малфой вышел вперед.

— Победил мистер Блэк! — объявил он. — Мои поздравления, сэр.

Горожане, галдя, повалили в салун. Кто-то кричал Бродяге, что теперь-то он уж точно должен угостить всех выпивкой. Гермиона, Гарри и Рон двинулись следом в людском потоке. Перед тем как войти, Гермиона подняла голову и опять посмотрела на балкон с резными перильцами. Там по-прежнему никого не было, но у Гермионы возникло неприятное ощущение, что за ними внимательно следят.

Толпа отнесла их и притиснула к барной стойке. Гермиона положила руку на рукоять револьвера на случай, если у кого-нибудь возникнет соблазн обворовать ее в толчее. Вокруг кричали, смеялись, на все лады поздравляли Бродягу Блэка с победой, а тот, облокотившись на барную стойку, самодовольно поглядывал по сторонам. Спустя некоторое время Гермиона заметила, что взгляд Блэка всё чаще обращается к ним — точнее, к Гарри: Бродяга всё всматривался в его лицо. В конце концов Блэк, по-видимому, решился. Игриво схватив барменшу за руку, он произнес:

— Налей-ка и моему другу тоже, Красотка.

Шериф вскинул голову.

— Сегодня вы победитель, мистер Блэк, но не советую вам забываться, — сказал он с оскорбленным видом. — Имейте почтение: вы разговариваете с миссис Люциус Малфой!

Блэк ухмыльнулся.

— Пусть так, — дерзко ответил он, — но для меня она навсегда останется Красоткой Цисси. Верно, крошка? — Бродяга подмигнул барменше.

Шериф Малфой побледнел от злости, но Блэк уже скрылся в толпе, со стаканами в обеих руках пробираясь к Гарри. Оказавшись рядом с троицей, он поставил стаканы на барную стойку, приподнял шляпу перед Гермионой и вновь упер взгляд в лицо Гарри, не говоря ни слова. После долгого молчания он, наконец, обронил:

— Я знаю, кто ты.

— А мы знаем, кто ты, Сириус Блэк! — враждебно ответила Гермиона. — Ты помог мистеру Риддлу расправиться с семьей Поттеров!

Бродяга мотнул головой, отпил виски. Опять помолчал.

— За мной числится много грехов — но не этот, — сказал он Гарри, пододвинув к нему стакан виски. — Спрячь револьвер, парень, — раздался металлический щелчок. — Это мой ремингтон дышит тебе в живот. Если бы я захотел, то убил бы тебя раньше, чем ты потянулся к кобуре, — Гарри убрал револьвер и залпом выпил. Блэк продолжал: — Твоих родителей предал Петтигрю: продался Риддлу за жалкую пригоршню долларов, грязная крыса. Надеюсь, теперь черти в аду жарят его жирный зад, — Блэк стукнул кулаком по барной стойке. — Джеймс Поттер был мне верным другом, парень. Я хотел отомстить за его смерть, но меня подставили. Да, Гарри, — чтобы создать страну, мужчинам приходится умирать, и не всем в бою. Но будь уверен — твой отец умер героем, — Бродяга подался вперед и сказал тихо (так, чтобы его услышали только Гарри, Рон и Гермиона): — Мой тебе совет, парень: не иди против Риддла. Он убил больше людей, чем оспа. Не ищи неприятностей — они сами тебя найдут.

Блэк допил свой виски, выпрямился и, хлопнув Гарри по плечу, добавил:

— Но если понадобится помощь — я рядом. Ты, верно, не помнишь, — ты был слишком мал тогда — но я был твоим крестным.

Посмотрев по сторонам, — не подслушал ли кто их разговор — Бродяга Блэк отошел. Он вспрыгнул на барную стойку, выхватил револьвер, выстрелил в потолок и крикнул:

— Всем выпивка за мой счет!

— Не робей, красотка! — кричали в толпе. — Я поставил на тебя! Надери этому Хорьку зад!

Гермиона толкнула двери салуна и вышла на улицу, щурясь от ослепительного полуденного солнца. Сегодня, казалось ей, было особенно жарко. Башня с часами дрожала в мареве. Горячий ветер взметал пыль и песок. Поправив ремень с кобурой так, чтобы рукоять кольта удобно ложилась в ладонь, Гермиона двинулась вперед не глядя по сторонам. Но не успела она сделать и пяти шагов, как ее окликнули:

— Эй, креолка!

Гермиона остановилась, но оглядываться не стала. Ее нагнал Драко Малфой.

— Эй, креолка, — повторил он, протягивая Гермионе букетик цветов. — Мне будет приятно начинить тебя свинцом… если ты не предпочитаешь что-нибудь другое, — добавил он с пакостной ухмылкой.

Драко вытянул из букетика один цветок и сунул его в петлицу своего сюртука. Гермиона расправила помятые лепестки цветка дулом револьвера:

— Отличная мишень, — и направилась к своему месту у башенных часов, выкинув на ходу букетик в пыль. Гробовщик подобрал его.

— Букет еще пригодится вам, мисс, — сказал он язвительно. — Обещаю: я прослежу, чтобы его положили на вашу могилу.

Гермиона, не отвечая, прошла мимо.

Вперед выступил шериф Малфой. Звезда на его груди жарко пылала в лучах солнца.

— Оружие в кобуру, джентльмены! — приказал он. Потом взглянул на Гермиону, досадливо поморщился и поправился: — То есть, леди и джентльмен. Стреляйте с первым ударом часов! Победит тот, кто останется на ногах!

Гермиона встала поудобнее, держа руку у самой рукояти револьвера, но не прикасаясь к ней. Солнце палило нещадно. Гермиона чувствовала, как по вискам медленно сползают струйки пота. Часы громко тикали над нею, а впереди — Гермиона видела — маячила высокая черная фигура гробовщика.

— Еще не поздно передумать, креолка! — крикнул Драко.

— Черта с два я передумаю, — пробормотала Гермиона.

После зловещего напутствия гробовщика ей было немного не по себе. Вчера на поединке Виктор Крам легко ранил Флориана Делакура, и тот, увидев кровь, ко всеобщему веселью, лишился сознания. Однако Гермиона сомневалась, что Хорек поступит так же благородно, как Крам, и не станет стрелять на поражение. И хотя ни рука, ни тяжелый драгунский кольт, с которым Гермиона упражнялась каждый день, еще никогда ее не подводили, она всё же ощущала необычное волнение. Гермиона посмотрела на красное пятно цветка на груди противника, как бы цепляясь за него глазами. «Отличная мишень», — повторила она мысленно.

Словно сквозь сон Гермиона услышала первый удар часов. Она выстрелила, сама не заметив, когда успела выхватить кольт. «Смит и Вессон» Драко рявкнул в ответ, опоздав на долю секунды. Гермионе показалось, что его пуля пролетела совсем рядом. Противник не падал, но Гермиона видела, что его рука безвольно повисла. На улице звенела напряженная тишина.

Наконец Драко пошевелился и медленно, спотыкаясь, направился к Гермионе. Гермиона с опаской следила за тем, как он приближается, и не опускала кольт. Теперь она видела, что по плечу Драко — там, где был цветок, — расползлось пятно крови, а его лицо приобрело землистый оттенок.

— Я не целился в тебя, креолка, — выдохнул Драко с дурацкой улыбкой. — Надеюсь, я заслужил поцелуй.

Тут ноги Драко подкосились, и он повалился на Гермиону. Той пришлось его подхватить.

С другого конца улицы к ним уже спешили Док Помфри и Красотка Цисси. Шериф Малфой не двигался с места, глядя на раненого сына с какой-то раздраженной брезгливостью, и не торопился объявлять победителя. Вдруг сверху, с маленького балкона с резными перильцами, донесся сиплый голос — Гермиона издалека не расслышала слов, но всё в ней похолодело, точно в эту секунду она заглянула в глаза смерти.

Шериф Малфой подобострастно склонил голову.

— Победила Юная Леди! — объявил он.

Толпа взорвалась радостными криками. Гарри и Рон, улыбаясь, подбежали к Гермионе. Рон тряс ее за руку и вопил прямо в ухо:

— Молодец, Гермиона! Это было чертовски быстро! Видала лицо шерифа? Ха, клянусь, его прямо-таки перекосило от злости, или я не Рональд Уизли!

В день, когда Гарри и Игорь Каркаров должны были выйти друг против друга, Гермиона с друзьями завтракала в салуне мамалыгой с поджаренным яйцом. Во вчерашнем поединке Седрик Диггори ранил Рона в руку, и Рон теперь никак не мог управиться с ложкой. Гермиона огорченно наблюдала за ним.

— Неудивительно, что твой «Шоук и Макланахан» дал осечку, — сказала она. — Удивительнее то, что эта штука вообще до сих пор стреляла. Сейчас, наверное, такие даже не выпускают.

Рон с расстроенным видом покрутил в левой, здоровой, руке свой старенький револьвер.

— Хорошо еще, что Сед — добрый малый, — продолжала Гермиона, — и меткий стрелок. Только слегка тебя задел. Крови вчера было много, но рана небольшая, через неделю заживет. Больше не стреляй из этого револьвера, Рон, — как бы он не разорвался у тебя прямо в руках, как лента на Диковой шляпе. А по мне, так лучше бы ты вообще его разрядил, чтобы ненароком не выстрелить себе в ногу.

Рон обиженно засопел.

— Что ж я, как дурак, с разряженным револьвером стану ходить? — пробурчал он, убирая видавший виды «Шоук и Макланахан» обратно в кобуру. — Не волнуйся, Гермиона, я буду осторожен.

* * *

К полудню посетители салуна потянулись к выходу. Гарри, а вслед за ним и Гермиона с Роном тоже встали из-за стола. День выдался душный, пасмурный. Небо затянули тучи, сквозь которые бледным пятном светило солнце. Горячий воздух будто бы застыл в ожидании грозы. Горожане шумели, делая ставки на «Русского» или «Шрама». Многие подбадривали Гарри, хлопали его по плечу. Парни с Аляски стояли поодаль, скучившись вокруг Виктора Крама, и бросали на других хмурые враждебные взгляды. Каркаров прохаживался по улице.

— Игоря Каркарова пулей не убьешь! — похвалялся он перед зеваками, распахнув полушубок и показывая шрамы от выстрелов на могучей груди. — Видите? Когда я бежал с сибирской каторги, мне дважды попали в спину! Золотоискатели на Аляске три раза стреляли мне в правую ногу! Еще одна пуля прошла навылет через левую ногу! И еще одна попала мне в голову, когда я добирался сюда! Ее даже не вытащили!

Рон, стоявший рядом с Гарри и Гермионой, сказал друзьям со смехом:

— Сдается мне, Гарри даже целиться не придется: этот Русский сам лезет под пули!

Гермиона засмеялась. Гарри тоже улыбнулся, но Гермиона заметила, что его глаза остались по-прежнему серьезными.

На середину улицы вышел шериф Малфой. Он прокричал свое обычное напутствие и уже завершил его словами «Победитель — тот, кто останется на ногах», как вдруг с балкона послышалось:

— …тот, кто останется в живых.

Гермиона подняла голову: на балконе с резными перильцами, в инвалидном кресле, сидел мистер Риддл — подавшись вперед, он со странным интересом смотрел на Гарри. Шериф Малфой осекся.

— Победитель — тот, кто останется в живых, — повторил он — и добавил изменившимся голосом: — Поединок до смерти.

Горожане глухо зароптали. Гермиона видела, что большинство из них, как и она сама, возмущены неожиданным изменением правил. Но жители Литтл-Хэнглтона, очевидно, слишком боялись мистера Риддла, чтобы прямо выказать свое недовольство. Гермиона подумала, что наилучшим выходом из положения было бы наплевать на награду в двадцать тысяч долларов и как можно скорее свалить из этого змеиного гнезда. Она огляделась. На крышах домов стояли подручные мистера Риддла с винтовками в руках. Не стоило и надеяться, что хозяин города позволит хоть кому-нибудь из участников выйти из Турнира по собственной воле.

— Это грязная игра, Риддл! — услышала Гермиона голос Бродяги Блэка. Поискав глазами, она увидела, что Блэк решительно переходит улицу, направляя револьвер на мистера Риддла. — Если ты думаешь, старик, что можешь менять правила как тебе вздумается, то ты чертовски ошибаешься! Посмотрим, что ты запоешь, когда мой ремингтон проделает дыру в твоей уродливой башке!

— Не глупите, мистер Блэк, — сказал Риддл со змеиной усмешкой. — Будьте благоразумны, — он обвел худой длиннопалой рукой стрелков на крышах. — В этом городе моих друзей больше, чем ваших.

Бродяга хмыкнул:

— Да только, как я погляжу, твои друзья не выказывают большого желания пострелять.

И верно: шериф и его помощники, ошеломленные тем, что кто-то отважился бросить вызов их главарю, бездействовали.

— Давай, Риддл! — продолжал Блэк, не опуская револьвер. — Мы с тобой один на один. Считай, больше никого нет. Ты же хотел устроить поединок до смерти?

Бродяга демонстративно взвел курок. Мистер Риддл, теперь уже по-настоящему испугавшись, откатился в своем кресле назад. Рявкнул выстрел… Бродяга Блэк рухнул в песок. Тут только Гермиона увидела проститутку из салуна. В ее руке дымился дамский револьвер-«перечница» двадцать второго калибра. Проститутка выстрелила в упор — у Блэка не было шансов.

— Все люди делятся на два сорта, — простонал он, умирая, — на тех, кому стреляют в спину, и на проклятых старых шлюх.

Риддл подкатил свое кресло к самым перилам и с явным облегчением посмотрел на труп Бродяги.

— Мистер Малфой, — угрожающе-тихо проговорил он, обратив к шерифу немигающий взгляд. — Люциус, мой скользкий друг… — и вдруг выкрикнул: — Какого черта?! — настолько неожиданно, что Малфой вздрогнул и инстинктивно схватился за револьвер. — Какого черта я нацепил на тебя шерифскую звезду, если вместо того, чтобы следить за порядком на моем Турнире, ты думаешь только о том, как бы спасти свою шкуру?!

Загорелое лицо шерифа посерело.

— Убери это! — мистер Риддл махнул в сторону трупа. — Нужно освободить место для следующего мертвеца, — и многозначительно посмотрел на Гарри и Каркарова.

— Нет, Гарри, — Гермиона удержала руку друга, не позволив выхватить револьвер. — Я знаю, ты хочешь отомстить за крестного, но взгляни наверх, — она показала глазами на стрелков. — Момент упущен. Вызов Бродяги Блэка застал их врасплох — но во второй раз они уже будут готовы.

Гарри отпустил рукоять револьвера.

— Русский не станет тебя щадить, — сказала Гермиона. — Он из тех, кто сначала стреляет, а потом уже задает вопросы. Поэтому не вынимай револьвер, если не собираешься стрелять, и не стреляй, если не собираешься убивать. Я заметила, — Гермиона понизила голос до шепота, — что перед боем часов раздается щелчок. Слушай.

Гарри молча кивнул. В воцарившейся тишине он вышел из толпы и встал напротив Игоря Каркарова. Мистер Риддл не спускал с Гарри странного взгляда — ему словно не терпелось посмотреть на то, как Гарри будет убивать.

Щелкнул механизм часов. Раздался первый удар. Резко метнувшись в сторону, Гарри упал на одно колено и выстрелил. Гермиона часто видела, как он проделывал то же самое во время выступлений, но на этот раз Гарри выхватил револьвер с такой молниеносной скоростью, что даже Гермиона едва успела заметить его движение. Следом громыхнул «Смит и Вессон» Каркарова. Русский стрелял уже падая: пуля Гарри свалила противника с ног.

— Ура! — закричал Рон. — Ура Гарри! Мать вашу, вот это выстрел! Я еще никогда не видел такой быстрой стрель… — Рон так и застыл с открытым ртом. Вытаращив глаза, он смотрел на Каркарова, который медленно вставал на ноги. — Это как гребаный кошмарный сон, — прошептал Рон.

— Игоря Каркарова пулей не убьешь! — проговорил Русский, поднимая оружие. Гарри выстрелил снова.

Каркаров рухнул.

— Он мертв? Или еще нет? — спросил Рон, с опаской глядя на распростертое в пыли могучее тело.

В этот момент рука Каркарова сжала револьвер и, словно бы по собственной воле, начала подниматься. Ахнув, толпа в ужасе отпрянула от трупа. Гарри — Гермиона видела, что на его висках и над верхней губой выступила испарина, — выстрелил в третий раз. Рука Каркарова упала. Больше он не шевелился.

— Отличная работа, мистер Шрам, — произнес Риддл. — Отличная работа. Признаюсь, я не ожидал, что вы способны добить беззащитного раненого противника. Вы меня приятно удивили. Снимаю шляпу — один ганфайтер перед другим.

И мистер Риддл медленно, с издевательской улыбкой, зааплодировал.

* * *

Поздним вечером, похоронив Бродягу Блэка на местном кладбище, Гарри, Рон и Гермиона вместе с гробовщиком вернулись в город.

— Пришло время расплатиться, господа, — сказал им гробовщик, остановившись у двери своей лавки. — Похоронил вашего приятеля по высшему разряду.

Гермиона нахмурилась.

— Вы и так получили его серую кобылу и мокасины, мистер Принц, — возразила она.

— Мокасины его никуда не годятся, — заявил гробовщик. — А серой кляче двадцать пять долларов — красная цена. Это не покрывает и половину моих расходов на похороны. Так что отдавайте еще и седло.

— Нет, седло мы оставим себе, — сказала Гермиона. — Кобыла мистера Блэка — хорошая скаковая лошадь, вы за нее долларов двести выручите, а то и триста. Вы должны быть благодарны, мистер Принц, что мы отдали вам ее задаром.

Гробовщик не выдержал.

— Задаром?! Задаром, мисс?! А моя работа?! А отличный дубовый гроб?! Не говоря уже о том, что вы вообще не имеете никакого права на имущество покойника!

— Вы тоже, мистер, никакого права не имеете, — невозмутимо ответила Гермиона. — Или законом этого штата гробовщикам предписывается обирать покойников? И гроб был не дубовый, а из сосны.

— Всё! С меня хватит! — воскликнул гробовщик. — Или вы, мисс Невыносимая Всезнайка, сейчас же отдаете мне седло, или… — тут гробовщик отвлекся: по улице, воровато озираясь, нелепой трусцой бежал человек в женской одежде.

— Это еще что за чучело? — удивилась Гермиона.

— Да это же Щеголь Гил! — узнал Рон. — Эй, мистер! — крикнул он Локхарту. — Что это вы на себя нацепили? Никак на мексиканский карнавал собрались?

Гарри и Рон вышли на середину улицы, заступая Локхарту дорогу.

— А, мистер Шрам, — густо напудренное и нарумяненное лицо Локхарта выглядело крайне смущенно. — Был бы рад поболтать, но… видите ли, джентльмены, сейчас я чрезвычайно занят…

Гробовщик, заходивший за чем-то в лавку, вновь появился в дверном проеме.

— Похоже, самый быстрый стрелок к западу от Рейвен-Рока собирается покинуть наш жалкий городишко, — проговорил он с сарказмом.

— Э-э-э… Да, собираюсь, — промямлил Локхарт, пытаясь обойти Гарри и Рона. — Срочное дело в Диагон-Вэлли… Суровая необходимость… Вынужден уехать…

Гермиона оглядела Локхарта с ног до головы.

— Вы просто боитесь участвовать в Турнире, — сказала она презрительно. — Правила изменились, и вы решили смыться.

Локхарт занервничал.

— Должен вам сказать, юная леди, когда я соглашался на участие в Турнире, ничто не предвещало такого поворота событий. Это для меня полнейшая неожиданность… — он опомнился и поспешно добавил: — Кроме того, я повредил стрелковую руку, — Локхарт показал правую руку, перевязанную тряпицей.

— Неужели, мистер Самый Быстрый Стрелок? — спросил гробовщик с преувеличенным сочувствием. — А не вы ли еще совсем недавно хвалились, что одинаково хорошо стреляете с обеих рук? Подозреваю, вы нарочно повредили руку в надежде, что мистер Риддл позволит вам выйти из Турнира. Но провести мистера Риддла не так-то просто. Вы поняли, что ваша игра здесь закончена — вот почему вы бросили лошадь и переоделись, чтобы слинять из города незаметно… и лишить меня законного заработка! — добавил гробовщик почти с ненавистью.

— Джентльмены, я не хочу неприятностей, — сказал Локхарт с наигранным благодушием, приближаясь к Гарри и Рону, — и неожиданно, прежде чем Рон успел отпрянуть, Локхарт выхватил из кобуры его «Шоук и Макланахан» и направил револьвер на Гарри.

— Посторонись-ка и пропусти меня, парень! — истерично выкрикнул Локхарт. — Дернешься за пушкой — и я всажу в тебя пулю!

Краем глаза он заметил движение. Локхарт покосился на гробовщика: тот успел вытащить свой винчестер из выставленного на продажу гроба и уже взял Локхарта на прицел.

— Опусти ствол, Щеголь, — сказал гробовщик. — Когда револьвер выходит против ружья, человек с револьвером становится трупом.

— Это мы еще посмотрим, — выдохнул Локхарт и нажал на курок.

Гермиона оказалась права: «Шоук и Макланахан» разорвался у стрелка в руке. Локхарт заорал, схватился за голову (осколки задели лицо) и упал — вернее, уселся на землю.

— А я знал, что мой старый добрый револьвер еще сослужит мне службу! — рассмеялся Рон. — Этого гада, кажись, здорово шибануло.

— Мистер Локхарт, — позвала Гермиона. — Эй, мистер Быстрый Стрелок… Вы как?

Локхарт изумленно посмотрел на нее.

— Я что, быстрый стрелок? — переспросил он с глупой белозубой улыбкой. — Вот те на! А я-то считал себя идиотом…

— Точно, шибануло, — определил Рон.

Перед своим поединком с Седриком Диггори Гермиона спустилась в салун, чтобы позавтракать с друзьями.

— Как жалко Виктора Крама, — сказала она, вспомнив вчерашний поединок. — Отличный был парень… Я до последнего не верила, что Сед застрелит его насмерть.

— Почему ты так горюешь по этому Краму? — пробурчал Рон. — Он же был нашим врагом!

Гермиона сердито посмотрела на Рона.

— Враг в этом городе у нас один, — сказала она резко. — И Гарри прекрасно знает, кто он. Ни Виктор, ни Сед нам зла не желали. Они такие же ганфайтеры, как и мы, и приехали в Литтл-Хэнглтон ради денег, а не ради убийств.

Рон пожевал губами.

— Послушай, Гермиона, — прошептал он, наклонившись к самому ее лицу. — Может быть, я выйду вместо тебя против парнишки Диггори? Это не запрещено правилами. Черт возьми, Гермиона, у меня сердце в пятки уходит, как я представлю, что ты будешь стреляться в поединке до смерти.

— Это исключено, — решительно заявила Гермиона. — Рон, ты мой друг, да и вообще славный парень, но стреляешь ты дерьмово, — Рон покраснел и опустил голову. Гермиона тронула его за плечо. — Пойми: если на поединок с Седом выйду я, у нас будет куда больше шансов выиграть. Разве ты забыл? — если мы не раздобудем денег, твои родители потеряют ферму.

Рон поскреб затылок.

— А что будет… Гермиона, а ты думала о том, что будет, когда из всех участников Турнира останетесь только ты и Гарри? Вы же не станете стрелять друг в друга!

— Мне это уже приходило в голову, — кивнула Гермиона. — Конечно, мы не станем стрелять. В Турнире может быть два победителя, если ганфайтеры заключат между собой соглашение.

Рон поковырял оловянной ложкой в своей миске.

— А если… Сед Диггори окажется быстрее тебя? — прошептал он еле слышно.

— Не сомневайся, Рон, — Гермиона встала из-за стола. — В отличие от мистера Локхарта, я и в самом деле чертовски быстрый стрелок, — она весело улыбнулась, чтобы друзья не заметили ее тревоги. — Я поднимусь наверх ненадолго, — сказала она. — Хочу перезарядить мой кольт — а то как бы он не подвел меня в нужный момент.

— И охота тебе всякий раз возиться с этими капсюлями и пулями, — заметил Рон.

— Знаю-знаю, что ты скажешь, — отозвалась Гермиона. — Но мой драгунский кольт — оружие надежное и пристрелянное, и мне незачем менять его на другое.

Поднявшись в свой люкс для новобрачных, она села на кровать, разложила на прикроватной тумбочке медные капсюли и круглые свинцовые пули, рядом поставила жестянку с порохом и принялась перезаряжать револьвер. Этот процесс всегда ее успокаивал. Волнение перед поединком постепенно улеглось. Всецело поглощенная своим занятием, Гермиона не сразу услышала шаги, приближающиеся к ее комнате. Скрипнула дверь. Гермиона подняла голову от кольта: на пороге появился Драко Малфой. Его плечо было перевязано.

— Каким дурным ветром тебя занесло, Хорек? — бросила ему Гермиона, не отрываясь от дела.

— Пришел поблагодарить тебя, креолка, — ответил Драко. — Ты стреляла в меня так нежно — руки я не лишился, и даже кость не задета.

Гермиона фыркнула.

— Я стреляла точно в цветок в петлице, — сказала она сухо. — Просто у вас, мистер, слишком широкий воротник.

Драко присел на кровать рядом с Гермионой.

— Что тут сказать, я постарался принарядиться для дуэли с такой горячей куколкой, — объяснил он, придвигаясь ближе, — и вдруг, схватив Гермиону за руку, пристегнул ее наручниками к столбику кровати.

— Ты что творишь, Хорек?! Я должна идти на поединок! — вскрикнула Гермиона, левой рукой пытаясь дотянуться до своего кольта, но Драко уже смахнул его на пол. Пули раскатились возле кровати.

— Ты никуда не пойдешь, — заявил Драко. — Не хочу, чтобы тебя убил другой. Если тебе это доставит удовольствие, можешь считать, что я в тебя влюбился.

— Сомнительное удовольствие, — хмыкнула Гермиона.

Драко заулыбался:

— Ты не можешь судить, пока не попробуешь.

Он наклонился над Гермионой, желая то ли поцеловать, то ли проверить, крепко ли она пристегнута. Как бы там ни было, прежде чем Драко успел сделать что-либо, Гермиона со всей силы пнула его ногой в живот. Драко отлетел к двери.

— Держись от меня подальше! — выкрикнула Гермиона.

— У вас в Луизиане все девушки такие дикие, как необъезженные мустанги? — простонал Драко, тщетно притворяясь, что ему не больно.

— Я из Техаса! Живо освободи меня, Хорек!

Драко выпрямился.

— Если хочешь, зови меня «Похотливый Хорек», куколка, — ухмыльнулся он. — Освобожу, когда закончится Турнир. Не скучай без меня, креолка, — и Драко, подмигнув Гермионе, вышел из комнаты и запер дверь на ключ.

— У Юной Леди сдали нервы, — сообщил он отцу, спустившись в салун. — Заперлась в комнате и отказывается выходить.

— Ну что ж, этого и следовало ожидать от девицы, — отозвался шериф Малфой. — Значит, объявим финальный поединок. Мистер Шрам против мистера Диггори.

На пыльную землю уже падали первые капли дождя, но горожанам не терпелось увидеть последний, решающий, поединок Турнира — а главное, его не терпелось увидеть мистеру Риддлу. Под низким грозовым небом Гарри и Седрик Диггори встали друг против друга. Вдалеке ворчал гром. В воздухе пахло дождем. Жители Литтл-Хэнглтона, собравшиеся на главной улице, ежились от сырости, но глядели на противников во все глаза. Гарри стоял неподвижно, остановив руку на расстоянии в полдюйма от рукояти револьвера, и молча жевал соломинку. Его зеленые глаза смотрели сурово и сосредоточенно.

— Леди и джентльмены! — возгласил шериф Малфой. — Я имею честь объявить начало финального поединка! Ганфайтер, оставшийся в живых, станет победителем Турнира и получит комплимент от мистера Риддла в двадцать тысяч долларов! Оружие в кобуру, джентльмены. Можете стрелять с первым ударом часов.

Гром загрохотал ближе. Дождь забарабанил по полям шляпы Гарри. Слушая скрип и постукивание часового механизма, Гарри перевел взгляд с Седрика на его старика-отца. Тот в волнении смотрел то на сына, то на Гарри, отчаянно сжимал руки и всё твердил тем, кто стоял рядом:

— Мы не соглашались на такие правила — нет, мистер, не соглашались! Сделайте же что-нибудь! Это нечестная игра. Сед — мой единственный сын…

Люди отворачивались от старика, прятали глаза, делая вид, что не слышат.

Гарри выплюнул соломинку.

— Я не хочу убивать тебя, Диггори, — крикнул он Седрику и отвел руку от револьвера. — Поделим выигрыш на двоих. Что скажешь?

— Ты верно рассудил, Шрам, — ответил тот. — Так будет справедливо.

Отстегнув кобуру, Седрик бросил ее на землю и пошел к отцу.

— Вы не учли одной вещи, мистер Шрам, — раздался в предгрозовой тишине негромкий сиплый голос. — В моем Турнире может быть только один победитель.

Мистер Риддл неторопливо повернул голову и кивнул кому-то на крыше дома напротив. Взвизгнула пуля. Седрик упал, не дойдя до отца всего пары шагов. Толпа ахнула и испуганно загудела. В мгновение ока выхватив револьвер, Гарри выстрелил несколько раз подряд — и убийца Седрика свалился с крыши, уже мертвый.

— Отличный выстрел, мистер Поттер, — произнес Риддл. — Он убил парнишку Диггори, а ты убил его. Всё по-честному. Выигрыш — твой, Гарри. Приди и забери его, — мистер Риддл приподнял над перильцами седельную сумку, набитую деньгами.

Гарри с ненавистью ответил на его взгляд.

— Подавись своими грязными деньгами, Риддл! — выкрикнул он. — Я не стану марать об них свои руки!

Он оглянулся на старика Диггори: тот держал на коленях простреленную голову сына и дрожащими руками зачем-то стирал кровь с его лица. Схватившись за револьвер, Гарри снова посмотрел наверх. Подручные шерифа держали его на прицеле. В бессильной ярости сжав рукоять револьвера, Гарри резко развернулся и быстрыми шагами двинулся прочь.

— Твои руки уже замараны, сынок, — проговорил мистер Риддл, провожая Гарри странным взглядом. — Неважно, каких человек габаритов, — кровь на руках видна.

Глава 8

К вечеру хлынул ливень. Очертания серых надгробных камней размывались за потоками дождя. Не было слышно ничего, кроме шума ливня и редких раскатов грома. Грозовые тучи на горизонте уже окрасились кровавыми красками заката. Гарри присел на корточки у могилы родителей. Дожди, песок и ветер почти стерли надпись на надгробии, но на могильном холмике лежали свежие цветы. Протянув руку, Гарри погладил выщербленный камень и надолго задумался. Его конь стоял неподалеку, под единственным деревом на кладбище.

Щелчки курков потонули в шуме дождя, но Гарри, мгновенно почуяв опасность, обернулся. Его рука метнулась к поясу — и только тут Гарри вспомнил, что оставил ремень с кобурой и револьвером на лошади — в скатке, вместе с прочими вещами. Настороженно глядя на мистера Риддла и его подручных, Гарри замер, прикидывая, как добраться до своего оружия.

— Я знал, что найду тебя здесь, — вкрадчиво произнес мистер Риддл. — Неужели ты думал, сынок, что сможешь так просто уйти, не поговорив со мной?

Приспешники Риддла осклабились.

— Мне не о чем с тобой говорить, Том Риддл, — ответил Гарри.

Мистер Риддл склонил голову к плечу, словно не сомневался, что Гарри ответит именно так.

— А ты не допускаешь мысли, сынок, что мне есть о чем с тобой поговорить? — возразил он. Говорил он медленно, даже как-то лениво, но его красноватые немигающие глаза внимательно следили за Гарри. — Здесь ходят слухи, — Риддл тонко усмехнулся, — что это я убил твоего отца. Да, я в него стрелял. Но, по большому счету, Джеймса Поттера убило его упрямство, — он покачал головой с притворным сожалением. — Я предлагал твоему отцу деньги. Большие деньги. Намного больше, чем могло принести его жалкое ранчо. Подумай, Гарри: если бы не он, ты бы не был сейчас сиротой. Был бы уважаемым членом общества… Мои друзья, — Риддл, не глядя, указал на шерифа Малфоя и его помощников, — сказали мне, что еще не видели такой быстрой стрельбы, как у тебя. И я с ними согласен. Вы наша новая знаменитость, мистер Поттер. И уж поверь мне, сынок, — Риддл беззвучно рассмеялся, — иметь репутацию опасного человека очень рискованно. Вот почему я намерен сделать тебе… деловое предложение. Пока что ты всего лишь юнец, нацепивший револьвер. Да, ты неплохо стреляешь, но твои руки — это руки фермера, а не ганфайтера. Но даже у фермерского мальчишки может быть большое будущее… если он сделает правильный выбор, — Риддл подался вперед, глядя Гарри прямо в глаза. — Оставайся со мной, сынок. Мне нужны такие, как ты. Вместе мы будем управлять этим городом.

Гарри молчал.

— Я догадывался, что ты жив, — продолжил мистер Риддл. — Дурачок Хагрито думал обмануть меня, сделав фальшивую третью могилку… Но я всегда знал, что мальчик, который выжил, когда-нибудь придет ко мне. Ты еще не понял, Гарри? — Риддл развел неестественно длинные худые руки. — Этот Турнир — только для тебя и для меня. Я ждал долгие годы — и вот, наконец, ты здесь. Надеюсь, ты поступишь умнее, чем твой отец.

— Ты отлично знаешь, как я поступлю, Риддл, — сказал Гарри. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы отправить тебя в ад.

Риддл сокрушенно вздохнул, но вздох этот больше напоминал змеиное шипение.

— Ваш револьвер, мистер Малфой, — приказал он шерифу вполголоса. Тот нехотя отдал мистеру Риддлу свой красивый кольт-миротворец с серебряной рукоятью в виде головы змеи.

— Люди делятся на два сорта, — Риддл меланхолично смотрел на Гарри поверх револьвера, — тех, кто работает на меня — и тех, кто мертв. Какого ты сорта — решать тебе. Не торопись, сынок, подумай.

Взгляд Гарри метнулся к рукояти своего револьвера, торчащей из скатки: Гарри прикидывал в уме, сможет ли добраться до коня в один прыжок.

— Тут и думать нечего, Риддл, — проговорил он. — Только один из нас уйдет отсюда живым.

Мистер Риддл, не ответив, вытащил небольшие карманные часы на цепочке и откинул крышку. Дождь прекратился, и в возникшей тишине заиграла простенькая печальная мелодия. Гарри вздрогнул, сам не зная отчего. Какое-то воспоминание, давно забытое, всплыло в его памяти и больно сжало сердце.

— Знакомая мелодия? — мистер Риддл посмотрел на маленький портрет внутри крышки часов. — Красивая женщина была твоя мать. Жаль, что ей пришлось умереть совсем молодой. А теперь и ты отправишься вслед за ней. Когда встретишься с ней на небесах, передай, что Том Риддл не в обиде за это, — он показал на свое обожженное лицо. — Ведь это она меня изуродовала: кинула в меня горящей керосиновой лампой. Видишь, сынок: не я поджег твой дом. Твоя собственная мать это сделала. Ведь я совсем не злодей, Гарри, — Риддл взвел курок. — Я просто делаю этот мир лучше. Я освобождаю его от дураков. С твоей стороны было очень глупо оставлять револьвер на лошади.

— Револьвер парнишки в кобуре, зато мой — в моей руке, мистер Риддл, — послышался за спиной Гарри знакомый голос. — Дайте ему уйти, и никто не пострадает.

Из-за надгробных камней появился гробовщик. В руке он держал ремингтон Бродяги Блэка.

Риддл сжал карманные часы в руке так, что костяшки пальцев побелели.

— Решил предать меня, Северус? — прошипел он. — Говорят, твой отец был из криков, а крики — добрые индейцы. Но я всегда знал, что помесь крика с белой потаскухой не может быть ничем иным, как подлой мразью, — мистер Риддл сплюнул. — Что ж, посмотрим, кто из нас быстрее, — он снова открыл крышку часов. — Положим револьверы обратно в кобуру, Северус. Как только мелодия закончится, можно стрелять. Это будет, — Риддл усмехнулся, — честный поединок.

Под дулами ружей гробовщик сунул оружие в кобуру. Вновь зазвучала печальная мелодия. Гробовщик держал руку у самой рукояти револьвера. Гарри видел, что тот смотрит на Риддла с такой же ненавистью, как и сам Гарри. Неожиданно мистер Риддл выкинул вперед левую руку. В последних лучах заходящего солнца ярко вспыхнули часы. Гробовщик машинально поймал их — и тут Риддл выстрелил, не дожидаясь конца мелодии.

Гробовщик схватился за шею и упал. В этот момент Гарри, воспользовавшись замешательством, в один прыжок оказался рядом с конем, выхватил револьвер и выстрелил шесть раз подряд. Две пули попали в Риддла; остальные уложили четверых его подручных. Прежде чем другие опомнились, в руке Гарри оказался ремингтон гробовщика.

Первым пришел в себя шериф Малфой. Он посмотрел на мистера Риддла, испускающего дух в своем инвалидном кресле, потом — на Гарри и его револьвер, нацеленный шерифу в лоб.

— Катись всё к черту, я сваливаю, — пробормотал Малфой. Он развернул лошадь, ударил ее шпорами и умчался по направлению к городу. Оставшиеся в живых бандиты последовали за ним.

Гарри с револьвером на взводе медленно приблизился к мистеру Риддлу. Тот был еще жив. Каждый выдох с сипением вырывался из его горла. Увидев Гарри, он слабо улыбнулся ему.

— Я всегда знал, что так случится, — прошептал он. — Я чувствовал, что рано или поздно именно ты прикончишь меня… мальчик, который выжил.

— Ты убил моих родителей, — сказал Гарри, приставив револьвер ко лбу мистера Риддла, — а я убил тебя. Всё по-честному.

Над кладбищем разнесся грохот выстрела.

* * *

— Гарри! — Гермиона спрыгнула с лошади и бросилась к другу. — Что произошло? Ты в порядке?

— Да, — ответил Гарри, засовывая в рот соломинку. — Всё кончено.

Он стоял на коленях возле умирающего гробовщика. Часы в ладони Северуса Принца, забрызганные кровью, все еще играли прелестную печальную мелодию. Подбежав к гробовщику, Гермиона хотела было осмотреть его рану, но тот остановил ее:

— Бесполезно, мисс. Рана смертельная. Я умираю… Кому, как не мне знать в этом толк, — гробовщик невесело усмехнулся. — Совсем скоро я встречусь с ней… — он посмотрел на портрет в крышке часов.

Гарри тоже взглянул на часы. С выцветшего от времени портрета ласково улыбалась молодая женщина.

— Вас что-то связывало с моей матерью? — спросил Гарри.

— Я любил Лили Эванс… всегда, — признался гробовщик. И добавил: — Мы были как брат и сестра.

Он вложил часы в руку Гарри и закрыл глаза. Через несколько мгновений Гарри понял, что гробовщик не дышит.

Подъехали Рон и Мексикашка Хагрито. Тяжело спустившись со своего мула, Хагрито с удивлением посмотрел на мертвые тела, задержал взгляд на мистере Риддле, повздыхал над гробовщиком. Гермиона вернулась к своей аппалузе.

— Солнце садится, — сказала она, вскочив в седло. — Нам пора ехать. Мы не стали богаче ни на цент, но зато ничего и не потеряли. Не всем в этом городишке так повезло, — она кивнула на трупы. — Позаботься о мистере Принце, Хагрито.

— Конечно, сеньорита, я всё сделаю, — Хагрито еще раз вздохнул. — Земля любит мертвых, а мертвые — землю.

Гарри тоже направился к своему коню.

— Может, останешься, амиго? — спросил его Хагрито. — С Малфоя уже сорвали звезду. Городу нужен новый шериф.

Гарри молча покачал головой.

— Сдается мне, из маршала Муди выйдет отличный шериф, — сказала Гермиона. — Если только он не будет так часто прикладываться к бутылке! — добавила она со смехом.

Гарри сел на коня, и Золотая Троица из Гриффинтауна неторопливо двинулась прочь от Литтл-Хэнглтона. Впереди садилось огромное солнце. Фигуры всадников чернели на фоне багрового закатного неба. Казалось, будто их лошади ступают по облакам.

Хагрито снял с мула кирку и лопату.

— Все люди делятся на два сорта, — пробормотал он себе под нос, — тех, кто уезжает в закат, и тех, кто остается копать могилы.

Эпилог

Литтл-Хэнглтон уже скрылся из вида, когда всадников нагнал Драко Малфой.

— Я сбежал из дома, — похвастался он перед Гермионой. — Разрешишь ехать с тобой, куколка?

Гермиона не поворачивала головы. Она не хотела, чтобы Драко заметил мелькнувшую на ее губах улыбку.

— Это свободная дорога, Хорек, — отозвалась она с наигранным равнодушием.

— Как скажешь, креолка.

Драко пустил своего жеребца рядом с белой аппалузой Гермионы. Не говоря ни слова, он похлопал по седельной сумке, которую прихватил с собой из города, и хитро ухмыльнулся. Сумка была тяжелой: как-никак, в ней лежали двадцать тысяч долларов.