Пророчество (гет)

Попасть в Зал Пророчеств оказалось не сложнее, чем на пятом курсе. Проще, чем решить теорему Пифагора. Казалось бы, после памятного разгрома девяносто шестого Министерство в целом и Невыразимцы в частности должны были бы озаботиться дополнительной охраной Отдела тайн от незаконного проникновения, но — нет, ничего подобного.

О том, что в Зале хранится посвященное ей Пророчество, Гермиона узнала случайно. А узнав — забыть уже не сумела, как ни старалась в суматохе дней. Ни работа, ни частые встречи с друзьями, ни что бы то ни было не давали ей свободы от знания — Пророчество есть.

Она должна была его услышать.

Гермиона, истинная материалистка, никогда не верила в предсказания. Но Пророчество — это ведь иное дело, верно? И если оно есть, то не попытаться ли его разыскать?

За следующий месяц Гермиона узнала об Отделе тайн больше, чем за все предыдущие годы работы в Министерстве. И в вечер Сочельника решила — сегодня или никогда. Пока праздник, пока все нормальные люди дома или у наряженной ели в Атриуме…

И вот она вновь стоит меж длинных полок, заполненных шарами разных размеров. Хорошее напоминание о том, что все в этом мире возвращается на круги своя, хотим мы того или нет. Какие-то Пророчества спасли или восстановили после визита Гарри и компании на пятом курсе, но множество полок были совершенно новыми, с недавними датами на ярлычках. Гермиона и не подозревала, как много пророков в магическом мире…

Она нашла свой шар быстро. Гарри, проболтавшийся о существовании Пророчества, говорил о восемьдесят девятом ряде. Просмотреть ярлычки, подсвечивая себе Люмосом — лишь дело техники.

Шарик выглядел совершенно новым — блестящий, ни грамма пыли. Ярлычок под ним гласил: «С.П.Т.— А.П.В.Б.Д. Северус Снейп и ?» И тут не обошлось ни без вечно опьяненной не то знанием Внутреннего Ока, не то банальным хересом Сивиллы, ни без Дамблдора, пусть покоится с миром.

Гермиона все-таки помянула Альбуса вслух — ниже вопросика знакомым витиеватым почерком было приписано: «Эванс? ГГ?».

Вот почему Гарри смутился и замолчал.

Вот почему молчали все, хоть как-то причастные.

Гермиона вдохнула поглубже. Она хотела знать правду, о, как она хотела знать правду! Но стоит ли? Информация, заключенная в этом крохотном шарике, могла полностью изменить ее жизнь, перевернуть с ног на голову все. Или нет?

Она — материалистка. И реалистка. Вот, что следует помнить.

Гермиона протянула руку и дотронулась до матовой стеклянной поверхности.

Голос Сивиллы Трелони, казалось, заполнил все существо Гермионы. Он оглушал, от его звучания тошнило, кружилась голова. Хотелось отбросить шар, чтобы не слушать, не видеть, не слышать, не знать!..

— Он умрет дважды, но так и не сумеет покинуть этот мир... Он полюбит трижды, но лишь однажды — по-настоящему. Его первая любовь предаст его. Вторая не истинна. И лишь третья, последняя, сумеет вернуть волю к жизни… Если успеет. Третья — самая главная, самая сильная, самая лучшая…

Гермиона больше не могла это выносить. Она отбросила Пророчество, зажимая уши руками. Ладони и пальцы оказались испачканы темным — кровь. Под носом тоже оказалось влажно.

— Слабачка, — сказала Гермиона самой себе, поднимаясь с пола.

Она так и не смогла заставить себя вновь дотронуться до Пророчества. Осторожно направляя палочкой, Гермиона отлеветировала шар на место. Подумала и стерла приписку Дамблдора.

Она не была третьей.

Всего лишь вторая.

* * *

Снейп был дома, она почувствовала это, как только вошла. Неудивительно для Сочельника, хотя в последний год Северус вообще редко покидал дом: читал книги, варил зелья и ворчал по любому поводу. Гермиона привыкла к его бурчанию, как привыкают дети к поцелую на ночь. Горло перехватило при мысли, что придется отвыкать.

Она долго стояла под дверью, не решаясь войти. Просто стояла, разглядывая рождественский венок, который самолично водрузила на старенькую дверь дома в Тупике Прядильщиков. Можно было переехать, но…

Всего лишь вторая.

Когда она все-таки собралась с духом и вошла, дом встретил ее ароматом корицы и запеченного мяса.

— Ужин остыл, — сухо сказал Снейп, появляясь в дверном проеме.

— Прости, так получилось.

Мысленно Гермиона отругала себя — стоило предупредить Северуса, что задержится на работе. Впрочем… Едва ли его это сильно задело.

Вторая.

Стоило признаться самой себе раньше. Девичья блажь. Ведь Северус сопротивлялся до последнего, не сдавая позиций, уходя в глухую оборону. Это она, Гермиона, собственными руками разбирала по кирпичику его стену, размывала земляные валы… Стоило догадаться раньше.

Число три в нумерологии — счастливое. Опора материального трехмерного мира. Трижды три — девять. Тоже хорошее число, символизирует жизненный путь человека.

Вторая.

— Что с тобой?

Гермиона уронила вилку, встречаясь с Северусом взглядом. Выражение его лица не сулило ничего хорошего.

— Я… Я просто… Прости, я устала.

— Ты была в Отделе тайн.

Снейп не спрашивал, лишь констатировал факт. И Гермиона ответила правду. Действительно, чего тянуть?

— Да.

Она отпила глоток вина. Взгляд ее упал на ель в углу: та переливалась разноцветными огнями. Они украшали елку вместе, хотя Северус ворчал даже больше обычного, но исправно подавал все то, что Гермиона требовала, включая хрустального ангелочка.

— И слушала дурацкое пророчество Сивиллы?

— Не такое уж оно и дурацкое, — невесело хмыкнула Гермиона.

— Тогда почему ты до сих пор не прыгаешь от радости? — небрежно спросил Снейп.

Гермиона задохнулась от возмущения:

— По-твоему, я должна радоваться?!

— Но ведь это ты хотела подтверждения истинности моих чувств, — пожал плечами Северус. — Ты их получила. Радуйся. Тебе ведь мало моих слов, требуются слова сумасшедшей Трелони.

Около минуты Гермиона пыталась осмыслить то, что было сказано.

Потом она второй раз уронила вилку.

Потом она задумалась.

— Первая любовь, которая предала?..

— Мать, Гермиона, — он не улыбался, разливая остатки вина по бокалам. — Жаль, что тебе нужны подобные подтверждения моих слов и поступков.

— И мне жаль, — призналась Гермиона, чувствуя, как щеки заливает румянец стыда. — Но ты ведь простишь меня за глупость?

— А также за гриффиндорство и непослушные волосы, — он целомудренно поцеловал ее в макушку. — Все три твои недостатка я тебе прощаю. К сожалению, без них ты не была бы собой…

Гермиона благоразумно решила промолчать, прижавшись щекой к неизменному черному сюртуку. Его сердце билось уверенно и размеренно, будто задавая такт ее собственному. Раз-два-три…