Suppressiones nocturnae (гет)

— Гарри Поттер мёртв!

— Не-е-ет!

Я словно со стороны слышу свой отчаянный, полный боли и безысходности крик, и этот крик разрывает мою душу на части. Силуэт Хагрида, удерживающего на руках тело Гарри, расплывается перед глазами. В голове отчетливо звенят, словно колокол, три роковых слова: Гарри. Поттер. Мёртв.

Его больше нет.

Перед моим внутренним взором проносятся, словно кадры из магловского фильма, мои воспоминания о Гарри. Худенький вихрастый мальчуган в клетчатой рубахе растерянно оглядывается по сторонам, забавно хмурит брови, после чего, собравшись с силами, подходит к моей маме и робко спрашивает: «Извините меня… Вы не подскажете, как попасть на платформу?..» Помню наивный и открытый взгляд ярко-зеленых глаз. Наша первая встреча. В тот момент я не знала, что это и есть тот самый Гарри Поттер, о котором с таким восхищением говорили мои родители и братья, но моё сердце неожиданно взволнованно забилось, как только я его увидела. Подумать только — мне было десять лет!

Я прихожу в себя на грязном холодному полу Тайной Комнаты, забрызганном кровью. Первое, что мне бросается в глаза — растрепанный, измученный Гарри, по правой руке которого струится кровь из глубокой раны, но который тут же спешит ко мне, невзирая на собственную боль, и улыбается мне — встревоженно и в то же время ободряюще.

— Это всего лишь воспоминание, Джинни, — говорит он уверенно. — Всё будет хорошо, правда. Пойдем, нас Рон ждёт.

Гарри играет с Роном в шахматы и о чем-то оживленно переговаривается с ним. Он увлечен игрой и ни на что не обращает внимания. Уж тем более на младшую сестренку своего лучшего друга. У него столько дел — Турнир Трёх Волшебников, учеба, квиддич, друзья, а мелкая влюбленная дурочка точно не интересует его. К тому же он явно заглядывается на симпатичную райвенкловку Чжоу Чанг, даже на Святочный Бал хотел ее пригласить… При мысли о сопернице я не испытываю ничего, кроме глухой ненависти.

— Джинни, ну я тебе давно говорю. Хватит зацикливаться на Гарри, — шепчет мне сидящая рядом Гермиона. Ты умная, симпатичная, неужели ты не можешь понравиться другому парню? Невилл тебя на бал пригласил. Майкл Корнер явно тебе симпатизирует. Скажешь, нет? Он давно неровно к тебе дышит!

— И что ты мне предлагаешь? — недовольно бурчу я. Какой ещё Майкл, когда мои мысли заняты только одним парнем? — Пойти на свидание с Корнером, что ли?

— Именно. Отвлечься, — уверяет меня Гермиона. — Жить своей жизнью. Я же тебе рассказывала про своё свидание и поцелуй с Виктором…

— Помню, помню. Знаешь, ты права. Может, перестану тогда так тупить в присутствии Гарри… Ну нравится ему эта крыса, Мерлин её разорви, и что теперь, мне утопиться в туалете Миртл или уйти в мостанырь?

— Мо-на-стырь! — сердится Гермиона. — Но идею ты уловила.

Неужели всё это было так давно? Неужели всё это действительно было?

Моя ревность, наблюдения за Гарри из угла комнаты, яркий румянец, заливающий щёки, дрожащие от волнения руки, заикание… Его восхищение моей игрой в квиддич, моим владением магией, наши сражения плечом к плечу, наши разговоры… Его ревнивые взгляды, бросаемые на меня и Дина… Его уютные и такие родные объятия, веселый смех, от которого внутри словно разливается тепло, шутки, понятные только нам двоим, наши долгие прогулки по территории Хогвартса… Страстный прощальный поцелуй… Мучительная тоска ожидания, леденящий душу страх, отчаяние…

Неужели всё это когда-то было?

Больше нет моего Гарри. Больше я не увижу его. Больше он не посмотрит смущенно мне в глаза, ласково улыбаясь. Больше мы с ним не будем разыгрывать Рона. Я не услышу, как он смеется над нашими коронными Уизлевскими приколами. Не увижу, как он эффектно держится на метле, пытаясь повторить финт Вронского. Не поправлю вечно сползающие с его носа очки. Не чмокну в щёку, взъерошив волосы.

Да будь ты проклят, Волдеморт! Жалкая тварь, гнусный ублюдок! Сколько ещё невинных людей ты погубишь?! Когда же ты насытишься человеческой кровью, уродский недовампир? Сколько судеб ты сломал?

Кажется, вздох застыл у меня в лёгких. Нет, я не должна сдаваться, не должна. То, что Гарри умер, не значит, что он исчезнет из моей памяти. Я буду любить его, любить вечно, и ничто не заставит меня забыть его. Я не сломаюсь. Я заставлю всех этих подонков страдать, отомщу им. За Фреда, за Дамблдора, за Гарри, за Тонкс. За изуродованного Билла, покусанного змеёй папу, измученную пытками Луну. За мой порабощённый разум на первом курсе, за то, что я открыла Тайную Комнату, не желая этого. За наши страхи и слёзы, за наши страдания, за нашу боль. Я убью Беллатрикс Лестрейндж — эту поганую тварь, запытавшую родителей Невилла, замучившую Гермиону, убившую Сириуса, Добби и Тонкс. Она самая верная служанка Волдеморта, его прихвостень, готовая лизать ему ноги. Я убью её, и моя рука даже не дрогнет. Посмотрим, как этот красноглазый урод среагирует на смерть своей преданнейшей приспешницы. А если не удастся убить — погибну сама. Мы с Гарри встретимся на небесах. Хотя, как бы я этого и ни хотела, я боюсь за маму с папой и братьев. Они не переживут этого. Я должна выжить сама и убить Лестрейндж. Вперёд, Джинни Уизли, в бой!!!

— Ах ты мерзкая предательница крови! Что, тебя сильно огорчила смерть малютки Потти? Утю-тю, рыженькая деточка сейчас будет громко плакать! — издевательски выкрикивает Беллатрикс, едва завидев меня. Она резко взмахивает копной спутанных, словно воронье гнездо, смоляно-черных волос и оглушительно хохочет, скаля пожелтевшие зубы. Глаза ее лихорадочно сверкают.

— Редукто! Получай, проклятая тварь!

— Ха-ха-ха! — надрывается от хриплого каркающего смеха Лестрейндж, ловко увернувшись от моего заклинания. — Твой ненаглядный Потти был так же слаб! И так же глуп!

— Джинни, осторожно! — на помощь мне спешат Гермиона и Луна. — Держись!

— Ступефай! — красный луч из палочки Гермионы почти задевает Беллатрикс, но та отскакивает в сторону, и, дразнясь, показывает нам язык.

— Петрификус Тоталус! — заклинание Луны тоже не попадает в цель.

— Авада Кедавра! — истошно взвизгивает Белла, её глаза торжествующе вспыхивают. Ярко-зеленый луч из её палочки летит мне прямо в сердце.

* * *

— Джинни! Джинни, милая, проснись!

— Гарри… — сдавленно выговариваю я, чувствуя невероятное облегчение. — Гарри, ты…ты жив…

— Глупенькая, — ласково шепчет муж, обнимая меня. — Это был всего лишь страшный сон. Я здесь, всё хорошо!

Судорожно всхлипнув, я прижимаюсь к нему всем телом, вдыхаю его запах. Меня трясет, как от высокой температуры. Гарри тихо вздыхает и поглаживает меня по голове, перебирая длинные рыжие пряди. Не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями, я начинаю рыдать, заливая плечо Гарри слезами.

— Тише, милая, — Гарри целует меня в макушку. — Не плачь. Всё ведь хорошо. Джеймса разбудишь, вон он заворочался уже.