Пути расходятся (джен)

В Косом Переулке не было ни души — волшебники прятались по домам и редким незапертым лавчонкам не то от непрекращающегося ливня, не то от рейдов Пожирателей Смерти. Вдруг в конце улочки из ниоткуда появилась женщина в тёмной мантии. От случайного наблюдателя не могло укрыться, как она поёжилась то ли от холода, то ли от безысходности, витающей в воздухе уже многие дни подряд. Она направлялась к банку Гринготтс. Капюшон скрывал её лицо, но прямая спина и уверенная походка давали основания причислить её к рядам завоевателей. И лишь внимательный наблюдатель мог заметить с трудом скрываемое напряжение в её теле, выдававшее внутренний бунт против сложившихся порядков.

Охранник Гринготтса почтительно склонился, когда она поднялась на крыльцо. Ещё несколько месяцев назад она бы выказала недовольство — любое сравнение со старшей сестрой оскорбляло её, — однако сейчас это было только на руку. Она прошла внутрь и сняла капюшон, тёмные волосы рассыпались по плечам. Тряхнув головой, словно отгоняя неприятные ощущения, она прошла к стойке регистрации и обратилась к сидящему за ней гоблину.

— Мне нужно снять деньги со счета.

— Выше имя?

— Андромеда Тонкс.

Внезапно дверь в банк снова отворилась. Андромеда резко повернула голову, и воздух вдруг пропал из легких.

Долорес Амбридж поправила прическу и ухмыльнулась сама себе, словно оглядывая плоды своих творений. Спустя секунду она заметила Андромеду, и улыбка её испарилась, а взгляд потерялся в нахлынувших воспоминаниях.

* * *

Вокзал Кингс-Кросс — слишком шумное место. Долорес всякий раз вздрагивала от резкого крика или визга. Ей не нравились дети, хотя она сама была ещё совсем ребёнком. Зачем тащить на вокзал тех, кто в этом году не едет в Хогвартс? Чтобы все остальные слушали капризные вопли? В семье Амбридж такой ерундой не занимались. Брат Долорес не поедет в школу, именно поэтому он остался с мамой дома. Долорес было куда спокойнее с отцом. Наверное, потому, что он был волшебником, в отличие от матери и брата, и в этом мире чувствовал себя среди своих. Долорес тоже чувствовала себя среди своих, хоть ей многое здесь и не нравилось. «Ко всему привыкают», — с недетской мудростью говорила она себе, уверенная, что это именно то, чего она хочет. Ничто так не грело душу, как ощущение собственной исключительности.

— Можно?

— Да, тут не занято.

— Меня зовут Андромеда, а тебя?

— Долорес.

Это была та самая девочка, которую Долорес видела на платформе. Глядя на её семью: невероятно красивую мать, статного и, казалось, ничем непоколебимого отца, старшую сестру, на которую Андромеда была невероятно похожа, и даже капризную младшую сестрицу, Долорес думала о том, что больше всего хотела бы стать такой же, как они. Красиво одетые, они привлекали заинтересованные взгляды, но сами были выше всего этого, выше этой суеты, что творилась вокруг них.

— Ты ведь тоже едешь в Хогвартс впервые? — спросила Андромеда, усаживаясь напротив Долорес.

— Да. Я видела твою семью на платформе. Ты так похожа на свою сестру.

— Точно, — улыбнулась Андромеда. — Беллатриса поступила уже на третий курс. Я просто обязана быть ничем не хуже неё.

Долорес подумала о том, что она тоже ни в коем случае не должна быть хуже.

— Как думаешь, на какой факультет ты поступишь?

— На Слизерин, — не раздумывая, ответила Андромеда. — Там училась вся моя семья. У меня нет выбора. Да и, к тому же, родители говорят, что это самый достойный из всех факультетов.

Теперь Долорес тоже была уверена, что поступит именно туда.

— Амбридж, Долорес!

Она выдохнула и пошла к табурету. Дрожь волнения унять было невозможно. Больше всего на свете она боялась споткнуться или каким-нибудь другим способом всё испортить. Распределяющая Шляпа съехала Долорес до самого носа и...

— Слизерин!

Шум аплодисментов и крики студентов оглушили её. Она спрыгнула с табурета, улыбаясь как никогда. Ей это удалось!

Полёты не понравились Долорес с самого начала. Но она и сама была уверена, что отлично летать на метле — не самое необходимое умение. Трансгрессия как вид перемещений в пространстве нравился ей куда больше.

— Дурацкая метла, — сообщила она Андромеде, когда они возвращались в замок. — За всё занятие мне ни разу не удалось оторваться от земли.

— Ерунда. Не нужно обладать большим умом, чтобы летать на метле. Вот увидишь, у тебя получится что-то другое.

Но Долорес и сама в этом не сомневалась.

Они быстро стали подругами. Вместе с ними на Слизерин поступили ещё две девочки, сестры-близнецы, которые держались особняком, так что выбирать особо не приходилось. Да и к тому же, они успели пообщаться ещё в Хогвартс-экспрессе.

Они обе хорошо учились. У каждой на это были свои причины. Андромеда знала, что не должна разочаровать родителей и уступить в чём-то старшей сестре. А Долорес убеждала себя, что ей нужно быть лучшей во всем, особенной, чтобы никто не заподозрил, что её тут могло и не быть.

* * *

На второй курс обучения в Хогвартсе Андромеда пришла заметно повзрослевшей. Она отучилась год вдали от родителей, и когда вернулась домой на лето, очень сильно ощутила на себе их давление. «Не делай то, не делай это», — ворчала она про себя, глядя на мать исподлобья. В школе ей легче дышалось. Более того, родительские устои всё быстрее поддавались разрушению в её голове. Она общалась с разными ребятами и не могла отличить магглорождённых от остальных. Едва ли можно было понять, пока не спросишь, и это заставляло её думать о том, что разницы никакой и вовсе нет.

Подруги встретились на вокзале Кингс-Кросс впервые после расставания. Неожиданно тёплое и дружеское объятие удивило их обеих. Всё лето они переписывались совиной почтой по письму в неделю, воздержавшись от личных встреч. Но за прошедший год они успели привязаться друг к другу гораздо сильнее, чем могли представить. И всё же самая большая радость была в том, что они снова могли уехать в школу и жить своей жизнью, вдали от родителей. Они словно сбегали от своих семей, которые всё больше разочаровывали их.

Второй курс принёс с собой новые открытия. Андромеда позволяла себе не делать уроки, когда ей это давалось особенно тяжело, и жить стало легче. Пусть она теперь училась не на «Превосходно», а на «Превосходно» вперемешку с «Выше ожидаемого», спать ей было только спокойнее.

Долорес осуждала.

— Неужели ты хочешь разочаровать своих родителей? — недоумевала она. — Всего лишь надо не лениться и посидеть лишний час с эссе по истории магии.

— Вместо сна, — закончила за неё Андромеда. — А мама всё равно мной недовольна. Ничего не изменится.

Долорес нахмурилась.

— Подумай о себе! Как же ты будешь дальше?..

Андромеда фыркнула и встала с дивана.

— Я иду спать.

Их взгляды с Долорес всё чаще расходились. Хоть и по мелочам, но порой это сильно раздражало.

Однажды Андромеда проснулась от чьих-то всхлипов совсем рядом. Сомнений не было — они доносились из кровати Долорес.

— Эй, что-то случилось?

Андромеда забралась за полог без разрешения и обнаружила подругу, всё ещё выполняющую домашнее задание.

— Ты с ума сошла? Уже два часа ночи!

Долорес роняла крупные слезы на пергамент, плотно исписанный свежими чернилами, отчего те растекались в лужи, и она заходилась в рыданиях снова и снова. Андромеда забрала у неё листы, пока они не были окончательно испорчены.

— Я должна закончить! — взмолилась Долорес. — Последний срок, я должна сдать работу.

— Нельзя так себя мучить! — возмутилась Андромеда. — Ты сидишь уже несколько часов.

— У меня не получается, я не понимаю, — Долорес мотала головой из стороны в сторону. — Мне тяжело, у меня вовсе нет всех этих знаний в голове. Я отлично учусь только потому, что без конца выполняю домашние задания, я трачу на них всё свое время...

— Я знаю! И снова повторяю тебе: так нельзя.

— Я должна быть лучшей! Это у тебя есть богатая и влиятельная семья, которая не оставит тебя, даже если ты перестанешь учиться. У меня этого нет!

Она захлебнулась в своём негодовании, возмущении и обиде за то, что всё-таки произнесла роковые слова. Она больше не могла держать себя в руках. Не могла делать то, что тяжело ей даётся, бросая на это все свои силы. Она работала на износ вновь и вновь, не понимая, что всё это не так важно, как ей кажется.

Но Андромеда не обиделась на неё, вместо этого она осторожно обняла подругу, укачивая.

— Ты все работы писала на «Превосходно». Вот увидишь, МакГонагалл простит тебе эту. Никто не старается так, как ты.

Андромеда говорила вкрадчиво и ласково, ей хотелось поверить, и Долорес успокаивалась, слезы высыхали на щеках.

— А теперь спи, пока ещё есть время. Я уверена, что у тебя тут уже написано на «Выше ожидаемого».

* * *

Первое сентября третьего учебного года началось со скандала. Родители Долорес ругались всё лето, но и с наступлением осени не собирались прекращать. Темы одни и те же: денег нет, отец пьянствует, мама не справляется, хотя на самом деле она-то во всём и виновата.

Долорес с воплем захлопнула дверь и поехала на вокзал самостоятельно. С ней мог бы быть её брат, вот только по вине матушки-магглы он родился сквибом. «Никто не должен знать», — думала Долорес. Больше всего ей хотелось нормальную семью. Семью, которой ей не пришлось бы стыдиться.

Долорес до сих пор помнила тот день, как страшный сон. Она предполагала, что проблема исключительно в том, что она не дала назойливому однокурснику списать домашнее задание по зельеварению. Но то, над чем она работала ночи напролёт, принадлежит только ей, а этот идиот никогда ничего не добьется, если не научится думать собственными мозгами. Так она ему и сказала, но мальчишка не понял, что ему просто дали дельный совет, и придумал ей мерзкую кличку — зануда Долли. И, быть может, не так страшно для Долорес было слово «зануда», ведь она и не претендовала на звание души компании, однако ужасное сокращение от имени, которым она гордилась, вывело её из себя. Собственно, этого было достаточно, чтобы прозвище посчитали удачным и приклеили к ней навсегда.

— Не обращай внимания на дураков, — советовала Андромеда, и Долорес старалась не обращать, но мысленно сожгла каждого, кто называл её так, в Геенне Огненной.

На третьем курсе появилось много новых предметов, которые нужно было столь же старательно учить. Маггловедение она, конечно, оставила без внимания. Чего ещё она не знает об этих жалких созданиях, не способных колдовать, в числе которых была и её собственная мать? Прорицания были для неё загадкой, однако она предполагала, что делать там ей нечего, поэтому, чтобы не перегрузить себя, оставила и эту затею. Как потом оказалось — со слов Андромеды — не зря.

* * *

На четвёртом курсе Андромеда поняла, что внимание Долорес к рейвенкловцу, который был на курс старше них, уже далеко не случайность. Она поймала подругу на том, что та ищет с ним встречи, записалась в школьный клуб игры в «Плюй-камни» только ради него, не отрывала от него взгляд на вечерах клуба Слизней. И самое странное, что она не пробовала даже заговорить с ним, как будто заранее зная, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Рейвенкловца звали Корнелиус Фадж. Он был красивым и невероятно умным. Вокруг него крутились девчонки, а ему как будто не было до них дела. Он готовился к СОВ. Возможно, ещё по этим причинам Долорес не решалась подойти. Но её восхищение и чувства к нему были видны за версту.

Андромеда знала, что хоть они с Долорес и дружили с самого первого курса, секретничать они не привыкли, и она долго не решалась завести разговор. А когда всё-таки завела, пожалела о сделанном.

— Кстати, я всё хотела сказать, что если тебе кто-нибудь нравится, то стоит попробовать намекнуть ему на это... — сказала она как-то вечером.

— О чём это ты? — притворилась дурочкой Долорес, хотя щеки её начали стремительно краснеть.

Андромеда решила, что не стоит ходить вокруг да около:

— Я о Корнелиусе... Том мальчике с Рейвенкло, с которого ты глаз не сводишь.

Долорес гневно посмотрела на неё, став полностью пунцовой.

— С чего ты взяла, что он мне нравится?

— Ну, это же очевидно. Я всего лишь хотела сказать, что стоит сказать ему. И тогда, возможно, тебе станет легче. Может, вы будете вместе...

— Не говори ерунды! Между мной и этим Корнеулусом, или как ты там его назвала, ничего нет. Я вообще не понимаю, о ком идёт речь.

Андромеда поняла, что напирать бессмысленно. Долорес всегда была слишком замкнутой, чтобы поведать кому-то свои сердечные тайны. Даже если этот «кто-то» — лучшая подруга.

* * *

На пятом курсе Долорес всё-таки последовала совету Андромеды. Она поняла для себя, что если она хочет добиться внимания Корнелиуса, то должна делать что-то для этого, а не просто сидеть и вздыхать. И пусть она не была особенной красавицей, пусть порой она ненавидела свою фигуру, глядя в зеркало: слишком толстая для своего крошечного роста, но она тоже имела право на счастье, на любовь.

Она выждала момент и подсела к Корнелиусу в библиотеке, когда рядом с ним не было хохотушек, нуждающихся в его внимании. Это единственное место, где он был всегда один.

Конечно, Долорес не могла вдруг сказать ему «Ты мне нравишься», поэтому просто завела какой-то странный разговор о трансфигурации, который невольно перерос в болтовню о планах на будущее. Выяснилось, что Долорес неглупая девочка, и с ней есть, о чём поговорить, в отличие от большинства подруг Корнелиуса. Это привлекало его, и они начали общаться.

Они встречались в библиотеке почти каждый день и болтали часами, выполняя при этом домашнее задание, каждый своё. Их взгляды на жизнь совпадали, они болтали обо всём на свете. Долорес была уверена, что она на верном пути, пока однажды не встретила его в коридоре, целующимся с какой-то девчонкой с его же факультета.

Целую ночь она провела в слезах, чувствуя себя преданной, обманутой и униженной. На следующий день она не пришла в библиотеку заниматься. И потом не приходила туда целую неделю, пока он однажды не встретил её в коридоре.

— Привет, я давно не видел тебя, что-то случилось?

— Ничего особенного, — буркнула она.

— Ты не заходишь в библиотеку, мы давно не общались.

— Я... разве для тебя это важно? — удивлённо спросила Долорес.

Корнелиус улыбнулся:

— Я думал, мы уже друзья.

И тут она всё поняла. Он считал её другом, ему было интересно с ней, но не более того. Он не рассматривал её в качестве девушки, он не захотел бы с ней целоваться, но ему хотелось с ней общаться, обсуждать политику и всё то, о чём он не может поговорить со своей девушкой.

Она не знала, что чувствовать: злиться, что не станет его любимой, или радоваться, что всё-таки нужна ему.

— Я приду сегодня, — сказала она, разворачиваясь и направляясь в свою гостиную.

Она всё ещё восхищалась им и была влюблена в него, а значит, не стоило лишать себя возможности быть ближе к нему.

* * *

Лето перед шестым курсом было невыносимо долгим для Андромеды. Она переписывалась с Тедом Тонксом, парнем с Хаффлпаффа, в которого была влюблена без памяти, однако скрывала это ото всех. Большой проблемой было магглорождённое происхождение Теда. Точнее, для Андромеды это не было проблемой, но для её родителей, от которых она пока что зависела, и в доме которых жила, — было. И поэтому она решила хранить отношения в секрете, по крайней мере, до совершеннолетия.

Целое лето она не могла встретиться с ним, прижаться к нему и сказать ему три самых главных слова, кроме как на письме. Это мучило и убивало её.

Но вот наступила осень, и в первый же день, она бежала на поезд, суетясь без конца и раздражая чопорную мать своим поведением. Всеми мыслями Андромеда была уже рядом с ним.

Кто же знал, что для Долорес это лето тоже было нелегким. Она вела себя как-то очень странно: постоянно злилась, нервничала и не хотела говорить, что с ней произошло. И самое противное, что с этим было невозможно что-то сделать. Андромеда злилась в ответ, знала, что не стоит, но Долорес то и дело выводила её из себя своими резкими ответами. Это продолжалось почти до самого Рождества, отчего их отношения значительно испортились.

Но потом Долорес призналась, что её родители летом развелись. Она осталась жить с отцом, и всё это её очень угнетало. Хоть Андромеда и чувствовала, что главная причина плохого настроения подруги не совсем в этом, она не стала дальше расспрашивать.

Хорошие отношения сохранились лишь до следующей их ссоры. Ссоры, после которой не осталось ничего.

Долорес узнала о том, что Андромеда влюблена в Теда и тайно встречается с ним. Андромеда решила в кой-то веки довериться подруге и рассказать ей всё как есть.

— Как ты можешь? — кричала Долорес на всю комнату. В спальне никого не было, можно кричать. — Он же грязнокровка!

— Как ты можешь так говорить?! — Андромеда моментально разозлилась на оскорбление. — Какая разница, кто его родители?

— Большая! Ты дочь чистокровных волшебников, ты представляешь благороднейший род Блэков. Как ты можешь встречаться с каким-то грязнокровкой?

— Ещё раз назовёшь его так, — предупреждающе произнесла Андромеда, — я тебя заколдую. Плевала я на свою чистокровность! И своих сумасшедших родителей, одержимых ей, и свою больную старшую сестрицу, которая готова убивать, чтобы доказать свою точку зрения.

— Да как ты можешь? — снова повторила Долорес, морщась от слов подруги.

— А тебе-то вообще какое дело до того, с кем я встречаюсь, и что я думаю про своих родных?

— Да ты бы знала, как я хотела бы оказаться на твоём месте! У тебя есть всё: чистота крови, деньги, влияние. Перед тобой открыты все дороги! Ты можешь даже не учиться, потому что ты Блэк. Так ты ещё и красива! За тобой готовы увиваться любые парни. А ты из всех достойнейших выбрала своего Тонкса! Ты ненормальная! У тебя есть всё, а ты не ценишь ничего! Если б я только могла быть на твоём месте...

Андромеда скривилась от презрения.

— Моя семейка — толпа ненормальных, которые не умеют любить, а помешаны лишь на чистоте рода и престиже. Они ужасные люди, но ты, видимо, такая же, раз мечтаешь об этом. Если так, то мне жаль тебя, Долорес, я думала, что ты неплохая девчонка, хоть и со своими тараканами в голове.

Андромеда направилась к выходу из комнаты, чувствуя, что им больше не о чем говорить.

— Это мне будет тебя жаль, когда я всего добьюсь, а ты останешься ни с чем, потому что не ценила то, что у тебя есть, — крикнула ей в спину Долорес.

Как оказалось, её слова не были пустым звуком. Она решила, что просто обязана устроить самосуд и привести свою угрозу в исполнение.

Родители Андромеды получили анонимное письмо, в котором говорилось, что их дочь уже давно якшается с грязнокровкой, в которого влюблена по уши. Андромеда, в свою очередь, получила письмо от родителей, в котором они спрашивали, правда ли всё это или кто-то решил жестоко подшутить над ними. А она ответила, что Тед сделал ей предложение, и получила от них громовещатель. Благо, в это время она была в своей спальне.

* * *

Летом домой Андромеда не поехала и на седьмой курс в Хогвартс тоже не вернулась. Она вышла замуж за Теда. Они жили в небольшой квартирке, пока копили деньги на дом. Андромеда ни о чем не жалела, живя в любви и радости. Через два года она родила дочь, Нимфадору.

Долорес закончила Хогвартс, сдала ЖАБА, поступила на работу в Министерство. Она давно придумала себе ненастоящую родословную, став чистокровной волшебницей. С семьей она не общалась. Первым и самым важным делом для неё стала работа. Она проводила всё время в Министерстве, быстро продвигаясь по службе. Она всё также была подругой Корнелиуса, который быстро женился и мечтал стать министром магии. Но она так никогда и не призналась ему о своих чувствах.

Годы брали своё, Амбридж не становилась красивее, Фадж обрастал жиром и седыми волосами. Долорес приобрела тягу к розовому цвету и кошкам, спасаясь так от своих страхов и тревог.

* * *

Андромеда вздохнула и отвернулась.

Они больше никогда не поприветствуют друг друга, сколько бы общих воспоминаний не осталось между ними. Их пути разошлись так же легко, как когда-то пересеклись.