От винта! (джен)

Кингсли нервно ходил перед собравшимися магами кругами. Пятачок пространства был небольшой, так что смотрелось это даже немного комично, но всем присутствующим было не до смеха. Новости и без того за последнее время не могли радовать глаз и слух: сбежали из Азкабана заключённые туда Пожиратели, было захвачено Министерство, начались — или, по крайней мере, грозили начаться — чистки крови, при которых всех магглорождённых должны были поставить на учёт и в значительной мере ограничить в правах. А теперь ещё и это…

— Кингсли, ты уверен в полученных сведениях? — спрашивал уже который раз Люпин, которого задумчивость поглощала в последние дни всё больше и больше. — Я, конечно, не Аластор, — он издал нервный смешок, — но всё же считаю, что в данном случае мы должны быть уверены в достоверности информации.

— Я — уверен. Равно как и в том, что кто-то из наших плохо хранит секреты, — с хмурым видом отвечал Шеклболт.

— А я могу быть уверен только в том, что нам нужно всё перепроверить, — подал голос доселе молчавший Муди. — Ещё раз. А потом — ещё. И только после этого разрабатывать план. Время пока есть, — он пожал плечами.

Муди перестраховывался часто, даже слишком. Именно поэтому после смерти Дамблдора решено было формальным главой назначить Шеклболта — он был более решительным и менее параноидальным. Сейчас в комнате находились немногие: сам Кингсли, Аластор Муди, Ремус Люпин с бывшим аврором Нимфадорой Тонкс (после свадьбы менять фамилию она не захотела, хотя имя поменяла бы, наверное, с радостью — только кто ж ей дал бы), Гарри Поттер, Эммелина Вэнс и Билл Уизли. Полный состав решили не собирать именно потому, что новости у Кингсли были не для всех — что он только что и сообщил собравшимся членам Ордена Феникса.

— Именно вас я собрал потому, что вы в любом случае проколоться не могли и вряд ли выдадите какую-либо информацию, даже если и попадётесь случайно слугам Сами-Знаете-Кого, — продолжал вещать Кингсли (и в некотором роде он был прав: в той или иной мере окклюменцией из собравшихся владели все, кроме Гарри). — Кроме, возможно, Гарри, — он бросил беглый взгляд на юношу, — но он в любом случае наш козырь, и при его поимке враг всё равно не узнает столько о наших планах, что это имело бы смысл скрывать с особой тщательностью. Без обид, — закончил он, обратившись уже к Гарри.

— И мы сейчас будем решать, какая же конспиративная квартира станет следующей? — поинтересовался слегка скучающим голосом Билл. — Или есть план, по которому мы найдём утечку информации?

— Пока ничего такого нет, — ответ был, приходилось признать, не слишком обнадёживающий, — но это не значит, что мы над этим не работаем, — Кингсли обвёл всех собравшихся внимательным взглядом. — И прежде, чем переселяться на новую квартиру, нам надо сделать так, чтобы у Пожирателей сильно уменьшились возможности по поиску нашего штаба, — добавил он. — И позвал я вас сюда в первую очередь именно за этим.

— И в какое сомнительное дело ты намереваешься втянуть нас на этот раз? — ворчливо перебил его Муди.

— В обычное, — отрезал Кингсли. — Как я уже говорил, время следующей встречи и приблизительное место врагу известно. Значит, к моменту нашего следующего собрания Пожиратели подготовятся как следует, — начал он излагать свои мысли. — Что это значит? Это значит, что местоположение, которое они сейчас знают весьма приблизительно, они установят уже точно, и первое, что сделают — отрежут засевшим в доме камины от сети и поставят антиаппарационный барьер, чтобы ни аппарировать, ни пользоваться портключами мы не могли. Тут и предсказаниями пользоваться не надо, — добавил он с абсолютной уверенностью. — Долго барьер не продержится, но они разнесут дверь или стену «бомбардами», или похожими чарами и пойдут добивать оставшихся…

— Давай перейдём к плану, — перебила его Вэнс. — Чего должны делать мы?

— Мы должны воспользоваться тем, что противник думает, будто мы не знаем о его планах, — ответил Кингсли.

— Устроить какую-нибудь засаду в доме или около него кажется не лучшей идеей. В доме — просто опасно. А в окрестностях они нас скоро заметят, если мы выберем удобные для нападения позиции.

— Так мы устроим её не в доме. В последний момент мы посвятим в наш план остальных, и большую часть отправим к месту засады, — пояснил Шеклболт. — Я уже нашёл кое-что подходящее и после собрания покажу вам, — сделал он небольшое отступление. — А небольшая группа останется в доме. Поскольку о численности враг почти ничего не знает, то ожидает он довольно небольшую группу волшебников. Их он и увидит, — рассказчик злобно ухмыльнулся. — Задача тех, кто внутри, как только начнётся атака, схватить мётлы — об инвентаре мы позаботимся — и улетать на всей возможной скорости. Естественно, — заметил он как нечто само собой разумеющееся, — при этом они должны работать приманкой, которая приведёт преследователей или — если они разделятся — основную их группу в засаду.

— Для начала, — заметила Эммелина, нахмурившись, — объясни, почему ты думаешь, что Сам-Знаешь-Кто не пошлёт на перехват нашего собрания авроров…

— Очень ненадёжно, — ответил Кингсли. — Понимаешь, среди них немало тех, кто работу выполняет не особенно охотно, и они могут специально упустить членов сопротивления текущей власти. Более того, — лицо его исказила усмешка, — у меня есть ещё пара-тройка знакомых авроров, которые не откажутся помочь нам, хоть и не состоят в Ордене. Ну и наконец, я считаю, — он снова обвёл взглядом всю комнату, — что противник пошлёт на нас не каких-нибудь оборотней — извини, Ремус, — а именно что обученных и проверенных людей. Сами-Знаете-Кто не хочет облажаться с поимкой или устранением нашей группы, так что явно будет перестраховываться.

На этом основной доклад идеи закончился и началось обсуждение, длившееся дотемна.

* * *

…Всё это — все события четырёхдневной давности, когда Кингсли распинался перед ними про план — крутилось перед глазами Гарри, находившегося сейчас в той же комнате. Если часы не врали, то до начала планируемой атаки со стороны Пожирателей по расчётам Шеклболта оставалось всего три минуты. Членов Ордена здесь находилось пятеро: он сам, Чарли, Фред с Джорджем и Тонкс. По-настоящему сильна в дуэлях среди них была разве что Нимфадора, но выбраны они были совсем по другому принципу: только те, кто очень умело летал на метле, были пригодны для задания, ибо лишние потери Ордену нужны не были. По той же причине и мётлы им достали самые лучшие по скорости и маневренности, какие смогли найти. Более того, все, кроме Гарри, должны были просто улететь и, только сильно оторвавшись от преследователей, аппарировать к месту засады, чтобы помочь дежурившим там волшебникам. Сам же Гарри заметно нервничал — его задача была совсем иной. Именно он должен был увлечь за собой основную массу преследователей и довести их до места засады.

— Ну что ты, смелей, — шептал он сам себе, нарезая в волнении круги по комнате, не в силах унять мандраж, — нам нужно лететь, Гарри, давай! Не надо бояться, не надо волноваться, не надо жалеть…

Расчёт был очень прост, и вероятно, именно поэтому имел все шансы на удачу: возродившийся Волдеморт мог быть неплохим тактиком, но Гарри можно было считать его слабым местом. При виде «избранного» всё внимание Тёмного Лорда переключалось на него, и именно Гарри был целью номер один, и из-за него враг принимал не самые логичные, казалось бы, решения. Поэтому наиболее вероятным было, что, только заметив Гарри Поттера, Волдеморт (или его соратники — тот же Кингсли считал, что сам Тёмный Лорд не явится на операцию — но в данном случае это было почти равносильно) должен направить основную массу нападающих именно за ним, стараясь не упустить цель ни в коем случае. Вероятно, именно поэтому он считал себя в очередной раз смертником, который должен пожертвовать собой ради того, чтобы остановить врага.

— Гарри, знаешь, — к нему подошла Тонкс, и начала тихо говорить, в то время как Уизли пытались выследить, что же происходило снаружи дома, боясь пропустить момент, когда враг выдаст себя, — думаю, лучше всего именно сейчас тебе это сказать, — кончики её волос заметно покраснели. — В общем, мы с Ремусом решили тебе предложить… — она немного замешкалась. — В общем, если ты не против, то именно тебя мы хотели бы видеть крёстным нашего ребёнка.

— Вашего… что?! — все предыдущие мысли вылетели у него из головы. — Ты что, беременна? — он спрашивал это шёпотом, всё ещё не веря своим ушам. Наверное, если бы Тонкс заявила, что беременна ещё и от него — он бы не удивился ещё больше, потому что происходящее просто не хотело укладываться у него в голове.

— Да, я беременна, — она внезапно успокоилась и отвечала почти нагло. — Только нотации мне тут читать не вздумай!

— Шило у тебя в!.. — Гарри прервал речь и просто махнул рукой.

— Да, мама мне сообщала, — невозмутимо ответила Тонкс. — но я сейчас о другом: мы с Ремусом хотели попросить тебя, чтобы ты стал крёстным нашего ребёнка. И да, нам важно, чтобы стал им именно ты.

— А… Э-э-э… — он окончательно впал в прострацию. — Только никому другому не предлагай — считай, что я занял это место, — попытался он неудачно отшутиться. — А вообще…

— Что?

— Почему именно сейчас? — этот новость никак не хотела укладываться в голове.

— Потому что именно сейчас ты угрюм, замкнут и мрачен, — Тонкс подошла совсем близко. — Подумай сам: мы позволили тебе отвлечь внимание противника на себя именно потому, что в воздухе тебе нет равных, — она стояло настолько близко, что её тёплое дыхание после каждого высказанного слова щекотало ноздри, — потому что, если ты захочешь — ты сможешь сотворить что угодно, любое чудо. И тебе обязательно удастся выполнить свою миссию. И главное, — на лице наметилась улыбка, — не забудь потом вернуться, потому что именно ты станешь крёстным моего ребёнка, — на этом моменте Тонкс резко развернулась и отошла.

Только тогда Гарри, наконец, будто очнулся от сна. Он словно понял, зачем ходил по этому замкнутому пространству — отсюда должно было легко улетать. И эта лёгкость пронзила его, заставив направить своё внимание не на мрачные мысли, вглубь, а наружу, словно выйдя за пределы собственного тела…

Забавно, но ровно в тот момент, когда стрелка часов остановилась на намеченной отметке, что-то неуловимо изменилось и вокруг. Вероятно, именно так ощущалась установка антиаппарационного барьера — или это просто Гарри так показалось. В любом случае, когда через пару минут до комнаты донёсся запах гари, все находившиеся внутри поняли, что враг начал операцию по их устранению. Нет, никто не стал проводить штурм дома или пытаться обрушить стены или потолки «бомбардой» и прочими заклинаниями такого типа — выбран был куда более рациональный подход. После того, как пути отступления в виде каминов или аппарации были отрезаны, всех, кто находился внутри, можно было просто выкурить. Или спалить, если кто не хотел покидать дом. Гарри так и не понял, поджигали ли их для надёжности «адским пламенем» или обошлись более простыми, но безопасными в использовании методами — но это было и не особенно важно. Важно было хватать мётлы и выбираться из горящего здания.

Поскольку выходы из окон держались под прицелом палочек наверняка, по плану они должны были выбить кусок стены и сразу же вылетать наружу, пока противник не догадался среагировать. Всё уже было подготовлено, и первое же групповое «редукто» образовало в стене внушительную дыру, в которую в течение нескольких секунд и вылетели пять мётел. Ещё через мгновение прямо в дыру и куски стены рядом ударило несколько заклятий, но никого из беглецов они не задели. Вылетев, Гарри, меняя траекторию, огляделся. Показалось забавным, что, несмотря на тот факт, что Министерство уже было захвачено, и власть была у них, Пожиратели всё равно продолжали носить маски, скрывая за ними свои лица. И Волдеморта среди встречающей их группы, судя по всему, не было — и это было очень хорошей новостью.

Когда до Гарри донеслись крики, гласящие о том, что его, Гарри Поттера, заметили, пора было приступать ко второй части плана. Если Кингсли не ошибался, именно за ним погонится основная масса преследователей, у которых были мётлы, поэтому до максимальной скорости он на своей «Молнии» не разгонялся, больше сосредоточившись на том, чтобы лететь по зигзагообразной траектории, делая внезапные рывки то вверх, то вниз, то в одну или другую сторону — как и советовал ему Кингсли во время инструктажа. Ему вообще изначально не хотели доверять такую опасную роль, ограничившись метаморфизмом Тонкс или его волосами для оборотного зелья, но так вышло, что именно Гарри лучше всего для этого подходил — и отказываться он не собирался. Тем более что и вызывался он сам, как, впрочем, поступал всегда.

Полёт захватил его: и ветер в лицо, и ощущения того, что он, наконец, стал полноценным самим собой единым целым с метлой. Наверное, он даже не мог объяснить, как ему удавалось следить за своими преследователями — глаз на затылке у него определённо не было, и тем не менее, он отчётливо ощущал, как движутся, рассекая холодный воздух, ещё около десятка Пожирателей. Время от времени рядом пролетали лучи заклинаний, уносясь в небо, попадая в землю, или в окрестные дома, и в такие моменты он сам сравнивал себя с радиоволной от передачи Дина Томаса — его слова, несомненно, несущие в себе разрушительную силу, тоже взрывами отдавались в сердцах слушателей. Его метла то взмывала над крышами, то спускалась к самой земле, едва не царапая траву с мелкими колючими кустами на ней. Отчего-то остро не хватало мокрого снега в лицо, метели, кладбища, смирившихся со своей участью волшебников, пролетая над которыми, он бы нёс им жизнь. Впрочем, оживлением этого болота можно было назвать всю деятельность Ордена в целом и его самого в частности.

Лететь надо было недолго, но концу маршрута Гарри уже радовался, будто у него второй раз был одиннадцатый день рождения, и второй раз ему, сироте, Хагрид принёс заветное письмо. Но нет — это было всего лишь удовлетворение от того, что он завёл противников в ловушку, захлопнул капкан, завязал их путеводные нити со своей в узелок. Хотелось жить, петь, летать. Он немного оторвался, пролетел через нужный проход между домами — и теперь должен был сделать круг и вернуться в эту точку, оказавшись сзади противника, которому к тому моменту должно стать совсем не до него.

Он уже пролетел половину — или даже больше — финального пути, когда послышались крики, замерцали вспышки заклинаний, полыхнули языки пламени. А ещё к нему кто-то приближался, судя по всему, пытаясь срезать дорогу или не дать ему улететь в сторону. Это означало, что Гарри надо пробиваться к месту битвы, либо обезвредив, либо обманув врага.

— Экспеллиармус! — это заклинание должно было в случае удачного попадания практически обезвредить соперника, и если его потом обездвижить, то после сражения…

— Протего! — раздавшийся голос оказался знакомым, и перепутать его тоже нельзя было ни с какими иным — за спиной Гарри находилась Беллатрикс.

— Протего! — прокричал уже он сам, рванувшись в сторону. Требовалось, отбиваясь, добраться до своих — даже если он не сможет обезвредить её сам, стычки против нескольких волшебников она не должна выдержать.

Первый луч пронёсся мимо, но совсем близко, второй — разбился о «протего», сняв заодно и сами защитные чары. А дальше Гарри оставалось только метаться из стороны в сторону, уклоняясь от вражеских заклинаний — на эффективные атаки не оставалось сил, несмотря даже на то, что они были на мётлах. Может, полёты и получались у него лучше, чем у Беллатрикс, но биться в воздухе его никто не учил. Крики и пламя быстро приближались, и он оказывался в тылу у едва отбивающегося противника — но в данный момент это отнюдь не помогало. И что было особенно неприятно, один из противников его заметил, и даже бросил в его сторону заклинание одновременно с Беллатрикс, и Гарри успел уклониться, рванув вверх, только от одного из заклятий, приняв второе на щит. От брошенного в тот же момент ей «секо» он отклониться уже не успевал…

Режущее заклятие полоснуло точно по горлу, и игла красного луча нашла его кровь, впрыснув себя внутрь. Можно было видеть, как валится пропустивший из-за отвлечения на него проклятие неизвестный Пожиратель смерти, можно было смотреть, как оттягивают Беллатрикс от него сразу двое волшебников, в одном из которых он узнал Кингсли (на самом деле, преследователи были обречены уже в тот самый момент, когда долетели до засады, и Кингсли с Муди активизировали антиаппарационный барьер), а можно было — уже со стороны — наблюдать, как льётся по руке кровь у него из горла. Её привкус чувствовался во рту, и казалось, она уже стекала и оттуда.

То ли от потери крови, то ли от дыма в глазах начало темнеть — Гарри словно наяву видел Волдеморта, режущего, словно овец или свиней на бойне, его родителей, Рона, Гермиону, Джинни, Луну, Тонкс, Ремуса… собирающего с них кровь в стаканы, а потом, когда она перестала в них помещаться, прямо в свою огромную, будто он стал в тот момент тем самым Фенриром, пасть… Усилием воли он заставил себя выйти из этого кошмара — надо было не ужасаться, погружаясь в глубины бреда, не жалеть о своих решениях (да и чего там жалеть — он заранее знал, что подписывался на очень опасное дело), а снижаться и садиться на землю. Там ему ещё могли помочь… или уже нет? Но в любом случае надо было вниз.

В глазах, прояснившись на миг, всё снова начинало темнеть, а он полетел куда-то в искры, в дым. Внизу были языки пламени, смазанные силуэты и кромешная тьма, в которой нельзя было разобрать ничего, и за которой ничего не было. Древко метлы казалось уже ледяным, кровь стекала под одежду, а сам он молча снижался, почти что бесконтрольно падал кругами к огню…

* * *

…Тед резко проснулся после кошмара. Он точно помнил в нём неизвестного волшебника, помнил трупы близких, помнил, как тот волшебник собирал кровь из перерезанного горла Мари и разливал её по стаканам. Помнил рассуждения этого пригубляющего кровь незнакомца, о том, что жалеть некого, что оба они сироты, помнил чёрно-зелёную пустоту глаз. Помнил кромешную тьму и путь в этом мраке, который нужно было найти, и казалось, он не справился, помнил… впрочем, дальше начинались те моменты, которые вспоминались уже совсем плохо и смутно.

Наверное, если б он рассказал о кошмаре самой Мари, то та непременно попыталась бы применить к нему навыки прорицаний, которые она в своё время выбрала в качестве предмета для изучения в Хогвартсе, тем более что и подобный сон был не первым. Но сам он думал, что вряд ли в нём стоит искать какой-то сакральный, глубинный смысл — вряд ли. А может, лучше было бы и рассказать, если уж он договорился с ней встретиться этим вечером. После того, как поздравит на кладбище своих давно почивших родителей с Рождеством, конечно.

На всякий случай он ещё раз бросил взгляд на свою руку… бескровная, а не красная, как во сне. Можно было успокоиться, встать и заняться своими делами.