Альбина (джен)

* * *

Персиваль Дамблдор всегда хотел сына. За все свои тридцать лет взрослой жизни и десять лет брака он так и не расстался с наивной мечтой об «идеальной семье», с сыном и дочерью. Когда Кендра наконец забеременела, он не то что был уверен, а просто-напросто знал, что у него будет сын. Первенец. Красивый, умный, и, как пишут в разномастных книжонках, будет похож на отца, а глазами пойдет в мать. И имя у него будет великое, красивое и необычное: Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор. По древним обычаям назван будет, чтобы сын был достоин и отца, и деда, и прадеда…

Кендра, правда, на все пылкие заявления мужа отвечала либо поджатыми губами, либо тихим хмыканьем. И не зря, далеко не зря: хочешь рассмешить Мерлина — расскажи ему о своих планах.

Волею небес у Дамблдоров родилась девочка.

* * *

Она никогда не любила свое имя, противное, вязкое и тягучее: Альбина. Да представься она так в своей деревне, соседские мальчишки бы ее сразу покрыли насмешками. Альбина Кендра Дамблдор. Бе. Она моментально начала представляться «Ал», как только научилась говорить.

С самого рождения у Ал обнаружилась стойкая приязнь к проказам, которую за долгие десять лет так и не смогли искоренить ни папа, ни мама, ни младший брат-зануда Аберфорт. Степенно воспитанный в соответствии со всеми правилами достойного волшебника, он не упускал случая поддразнить ее или указать на то, что она, потомственная волшебница, водится с деревенскими мальчишками.

В компании своих друзей Ал всегда была единственной девочкой. Вместе с друзьями она обстреливала яйцами дома соседей, купалась в речке, лазила по деревьям и дралась с местными хулиганами. Не было и дня, чтобы Ал не пришла домой растрепанная и в разорванном платье. Отец вздыхал, мать хваталась за голову, Аберфорт же усиленно делал вид, будто и не сестра она ему вовсе.

В тот знаменательный день Ал в очередной раз подралась с задавакой Джимми с соседней улицы, порвала новое кружевное платье, присланное теткой Мэри, получила новый фингал под глазом и, предвкушая очередную скучную нотацию, отправилась домой. Домашние, однако, встретили ее гробовым молчанием. Впрочем, Ал быстро вычислила причину сего странного поведения: на столе, прямо на кружевной скатерти, гордо лежало письмо из Хогвартса. В три прыжка схватив письмо, под тихие перешептывания родителей Ал вскрыла конверт.

— Уважаемая Альбина Дамблдор, мы уведомляем вас, что вам предоставлено место в школе чародейства и волшебства «Хогвартс»… бла-бла-бла… так, учебники, неинтересно… Как это — нельзя иметь собственные метлы? — громко возмутилась она.

Неожиданно Ал задумалась. Задумалась, одернула подол платья, подтянула раньше белый, а ныне серый чулок и расцвела не обещающей ничего хорошего улыбкой. Отец вздрогнул и отчего-то перекрестился.

* * *

В Хогвартсе Ал все же понравилось. Учеба, как ни странно, стала даваться ей легко, и вскоре Ал стала лучшей на курсе, не прилагая к этому ровно никаких усилий и продолжая проказничать. На Гриффиндоре, ее новом факультете, у нее появилось много друзей-мальчишек, и все бы было хорошо, кроме…

Кроме одного. Ал так сильно хотела играть в квиддич, не то что как ловец, хотя бы загонщиком, но капитан команды Диггори это отчего-то не одобрял.

— Ал, пойми, ты девочка, девочкам в квиддич играть нельзя…

Ага, конечно. Нельзя. Интересно, а то, что Ал летает лучше всех на курсе, его не интересует? Да она за всю учебу ни разу с метлы не упала, это уж получше будет, чем финты того же зубрилы Блэка! Ал честно пыталась доказать тупоголовому Диггори, что она летает гораздо лучше мальчишек: ловила снитч аккурат у окна декана, выходя из кругового пике почти у самой земли, забивала пятнадцать квоффлов подряд, и даже однажды, на втором курсе, вышла играть за родную сборную в облике тогдашнего загонщика Митчелла, впервые в жизни приготовив Оборотное зелье… Безуспешно. Девочек в сборную не брали, и для нее исключения не сделал никто.

Годы шли. Ал наконец-то примирилась с родителями и задавакой-братом (тот поступил в Хогвартс на год позже и вовсю начал выпендриваться), научилась носить платья и не рвать их, даже смогла, наконец, заплетать густые рыжие волосы в смешные торчащие косички, но проказничать так и не перестала. Это рождало разные сплетни и слухи: сначала перешептывания соседок, которых Ал с первого курса считала чуть ли не предметом мебели, косые взгляды… Последним не выдержал ее лучший друг Дож.

— Ал, — вечером они сидели в сарае для метел, где договорились встретиться в восемь часов вечера. Элф нахмурился и, искоса поглядывая на ее все еще мокрые после бега под дождем волосы, принялся посасывать отцовскую трубку: с четвертого курса он начал курить. — По-моему, тебе пора завязывать, с квиддичем и всеми этими… неженскими делами. Понимаешь ли, мы уже не дети. Нам по шестнадцать, Ал, и пытаться попасть в квиддичную команду…

— То есть ты хочешь сказать, что мне… нельзя играть в квиддич?

— Ты девушка, Ал. Квиддич — это все же неженское дело.

— А какое, по-твоему, женское дело? — Ал закипела и стукнула кулаком по полке для метел. — Ходить в платьях в пол, не учиться, готовить овсянку и рожать детей? Этого ты от меня хочешь?

— Альбина… — пробормотал Элф, и это стало его роковой ошибкой: Ал вспыхнула, как пламенный столп.

— Не смей. Называть. Меня. Альбиной! — проревела она и бросила в убегающего Дожа банку с краской для древка метлы.

Это была ее первая ссора с Дожем за несколько лет.

* * *

К седьмому курсу, благодаря одной случайно прочитанной книжке, у Ал наконец-то открылись глаза. Женщины для этого мира совершенно не приспособлены: им нельзя получать высшее образование, нельзя голосовать, нельзя работать… Чет возьми, в этом ужасном мире у женщины нет никаких прав! Ал не собиралась с этим мириться и взялась за дело со всей серьезностью.

Пока другие готовились к ЖАБА, Ал устраивала митинги и пыталась склонить других девочек к своей точке зрения. Безуспешно: отчего-то другие девочки не обращали внимания на ее речи, смеялись над ней и называли «Безумной Дамблдор». Странные. Значит, то, что их угнетают, совсем их не волнует?

Ал успешно сдала ЖАБА с самым высоким баллом за последние сто лет и так бы и продолжила маяться ерундой, если бы не письмо из дома: умерла ее мама. Так Дож отправился в путешествие, а Ал вернулась домой разбираться со всем этим бардаком.

Казалось, жизнь уже сделала упомрачительный финт ушами, и Ал была уже готова полностью попрощаться с мечтами юности, как фортуна познакомила ее кое с кем.

Ее новый сосед был красив, умен, а, самое главное, он совсем-совсем ничего не имел против феминизма!

* * *

Они сидели на полянке, и Ал, подмяв под себя платье, заплетала косичку. Ее новый хороший друг сидел рядом и задумчиво смотрел на нее.

— Ну, что, здорово я придумала? — Геллерт улыбнулся.

— Ты знаешь, идея феминистического государства отнюдь не лишена смысла. Но! — Геллерт поднял вверх указательный палец. — Но, по-моему, налог на мужской пол, квоты в парламенте для женщин и разрешение не носить корсет — дурость. Это уже серьезный перебор, Ал.

— Пф-ф, ты говоришь, как мой брат, — Ал засмеялась и вплела в волосы ромашку. — Ты же не считаешь мои идеи… дурацкими?

— Конечно же, не считаю! Твои идеи прекрасны… как и ты.

— Спасибо, Гел, ты настоящий друг, — Ал поправила очки (к восемнадцати годам у нее все же испортилось зрение) и встала на ноги, отряхивая платье от налипших травинок, Геллерт же что-то недовольно пробормотал под нос.

Ал нравилось дружить с Геллертом: он единственный за долгое время понял ее, он не смеялся над ее идеями, но поддерживал их. Правда, он всегда смотрел на нее… странно. Иногда, особенно в такие моменты, когда Ал просила Геллерта помочь заплести ей косу или подержать ей край платья, когда требовалось подправить чулок, Геллерт буквально прожигал ее взглядом.

Впрочем, ему не должно быть до нее дела: через какие-нибудь два месяца он наверняка поедет к себе на родину, где будет заниматься исследованиями или еще чем-нибудь (кажется, он что-то говорил насчет своего членства в ордене Поиска, это вроде бы как-то связано с Дарами Смерти), а она?.. Сначала она будет сидеть с пока еще несовершеннолетним Аберфортом, потом, когда отец вернется из Америки, где он улаживал дела с многочисленными мамиными родственниками, может, ее по договору выдадут замуж, и затем вечно она будет нянчить детей. Так себе будущее, если честно.

Впрочем, она могла бы сделать так, чтобы все это пошло по-другому. Ей нужно только… только уговорить Геллерта пойти с ней.

* * *

— Ну, так ты со мной? Хочешь устраивать митинги и бороться за права женщин? Мы будем, как Ричард и Эммелин Панкхесты, это будет здорово!

Геллерт присел на скамью в саду Дамблдоров и грустно покачал головой.

— Твой брат не одобряет нашей… дружбы. Представь, что будет, если ты сбежишь с приезжим соседом бороться за права женщин во всем мире? Что скажет твой отец?

— Он всегда говорил, что хотел мальчика. Представь, как бы обернулось все тогда? Я бы поехала в путешествие с тобой, и никто не мешал бы мне проталкивать феминистские законы и…

— Ты знаешь, по-моему, с законами ты немного перебарщиваешь. Они какие-то… нелогичные, что ли, — Геллерт говорил решительно, очевидно, все это копилось в нем слишком долго.

— Гел…

— Альбина, — он так распалился, что назвал ее полным именем, — феминизм — это борьба за права женщин! Это значит, что у мужчин и женщин права равны! Равны, понимаешь?! Равны, а не вся власть принадлежит женщинам! Твои идеи пугают… пугают даже меня!

Ал побелела от ярости. Ее друг… врал ей! Врал ей все это время! Ему не нравились ее идеи! Ал сделала то, что сразу пришло ей в голову: вытащила волшебную палочку.

— Ступефай!

— Протего!

— Фурункулюс!

— Ты… ты нравилась мне, ясно? Мне нравился твой ум, твоя красота, твое чувство юмора, но никак не твои идиотские идеи, Мордред побери!

— Уходи.

— Что?

— Уходи! — Ал сжала палочку в руке и пошла прочь, даже не обернувшись.

* * *

— Ал, ты в порядке? Чтоб ты знала, я…

— Просто оставь меня в покое, Аберфорт! — Ал уселась на кресло и задумчиво вертела в руках ножницы для стрижки коз. Настроение было совсем на нуле.

Вчера Геллерт уехал: Ал видела это из окна вечером. Он даже не зашел к ней попрощаться, а сбежал под покровом ночи, как последний трус, и своим отъездом поселил в ней чувство смятения. Ал вновь и вновь пересматривала свои манифесты, записанные рваным пером часа в три ночи. И с этим она собиралась переделывать мир? Абсурд. Геллерт был прав: с законами ей и вправду надо повременить, а еще лучше — завязать. Волшебное сообщество жило без эмансипации, жило и еще проживет.

Как же она тогда? Ее планы? И на это у Ал уже был ответ. Ал встала перед зеркалом в полный рост, в последний раз оглядела свои роскошные рыжие волосы и несколько мгновений стояла неподвижно, словно решаясь. Щелчок ножницами, и коса с глухим стуком упала на пол. Ал отчего-то всхлипнула и, неумело подровняв кончики волос, полезла доставать с антресолей отцовский костюм.

Да, Альбина Дамблдор ничего не сможет добиться в нынешнем патриархальном мире, а вот Альбус Дамблдор — вполне. Как там отец хотел назвать первенца?

* * *

Встретив на призрачном вокзале Кингс-Кросс вместо величавого старца статную рыжеволосую женщину с торчащей косичкой, Гарри Поттер очень удивился. Слишком сильно удивился.