Унесенные ложью (джен)

Ты же знаешь, как мы с отцом тебя любим. Знаешь, что у нас нет никого дороже тебя. Да и ты ведь такое солнышко у нас. Так что, поверь, нам было очень и очень тяжело врать тебе столько лет…

Мы должны были сказать тебе это иначе, при других обстоятельствах, не письменно. Но ты спрашиваешь, значит — надо ответить.

Мы не твои родные мама и папа, Гермиона.

Да, мы всю жизнь говорили тебе обратное, но, видит Бог, делали это из самых лучших побуждений.

Однажды, почти четырнадцать лет назад, мы сидели в гостиной, отдыхая после трудного дня. И вдруг кто-то позвонил в дверь. Мы поспешили открыть, а там… Лежал ребеночек, еще даже не годовалый. Это была ты, Гермиона. Мы не знаем, кто твои родители. Не знаем, почему они решили оставить тебя под нашей дверью.

Мы всегда хотели иметь детей. Но я была совершенно бесплодной. Так что, найдя тебя, мы с отцом подумали: «Этот ребенок — подарок свыше, чтобы утешить нас в горе». И решили воспитать тебя как родную.

Мы полюбили тебя, Гермиона. Всем сердцем, как только могут родители любить своих детей. Прости нас, золотко, если мы что-то сделали не так. Если сделали тебе больно. Если были не такими хорошими опекунами, как ты того заслуживаешь. Мы честно старались. Прости, что лгали тебе, дорогая наша Гермиона.

В колыбельке, в которой тебя оставили у нашего порога, мы нашли конверт. На нем было написано твое имя. Внутри было письмо от твоей мамы. Если ты его прочитаешь, то поймешь, что она любила тебя. И был еще конверт-вкладыш. Его твоя мама просила отдать тебе, когда ты станешь совершеннолетней. Но она, видимо, спешила, когда писала это письмо, потому что даже не указала нигде твой день рожденья. Так что мы просто придумали дату.

Вот и все. Если можешь, не держи на нас зла, доченька. Мы вложили в конверт то самое письмо от твоей матери. Ты уже взрослая и, я надеюсь, все поймешь правильно.

Отец, когда я дала ему прочесть твое письмо, пошел в паб и это надолго, так что я пишу ответ сама.

Милый. Я должна наконец сказать тебе это.

Пятнадцать лет назад, первого марта, у меня не родился сын, нет. В тот день у меня был выкидыш. Девочка, я хотела назвать ее Джинни. После этого я попала в св. Мунго с множеством осложнений и тяжелой депрессией. Я лежала в палате, смотрела в потолок и почти не реагировала на внешний мир. Артур каждый день сидел у моей кровати, приводил детей, моих родителей, друзей. Но ничто не могло оживить мое разбитое смертью ребенка сердце.

Как-то ночью меня разбудил детский плач. Я подумала, что мне кажется, но плач не затихал, и я, охваченная жалостью и беспокойством за неизвестного малыша, впервые за долгое время поднялась с кровати. Ты, Рон, лежал у двери в кружевной колыбельке и громко плакал. Я схватила тебя, прижала к груди, и из складок твоей одежды вывалился конверт.

Там было письмо от женщины, бросившей тебя. Я ненавижу тварей, которые могут вот так выбрасывать своих детей, но то письмо было такое печальное, все залитое слезами (жаль, я его что-то найти не могу в последнее время)… А ты был такой маленький и беззащитный, что я без раздумий приняла тебя. На следующий день рассказала все Артуру, и он согласился. Через несколько дней меня выписали, я возвратилась домой. Вместе с маленьким Рональдом Уизли.

И мы воспитали тебя, как одного из своих сыновей. Твои братья и сестра не знают правды, им неизвестно о выкидыше. Никто, кроме нас с отцом, не знает. А еще ты такой же рыженький, как и мы все, Уизли, так что ни у кого никогда даже подозрений не возникало. Да и я сама не раз смотрю, как ты играешь с братьями, и думаю: «Это мой сын».

Рон. Нам с отцом все равно, чей ты ребенок на самом деле и что за женщина произвела тебя на свет. Для нас ты полностью родной, настоящий Уизли.

Там еще какой-то конвертик был, в том послании от твоей настоящей родительницы. В нем что-то есть, но нам не велено было открывать его до твоего совершеннолетия. Однако та женщина, будто специально, не написала, когда ты родился. Так что нам пришлось записать тебя на дату рождения погибшей маленькой Джинни.

Так как ты уже все знаешь, я заодно прислала тебе тот непонятный конвертик.

Ты хорошо там ешь и будь осторожен. Постарайся подтянуть оценки в этом году.

И не переживай, мы с тобой.

Я не знаю, кто именно держит сейчас в руках это письмо. Но будь что будет. Я, наконец, признаюсь.

Я… я ужасный человек. Прочитайте это и… постарайтесь не возненавидеть меня. Или же нет. Ненавидьте. Ведь я это заслужила.

Меня зовут Лили Поттер. 29 августа 1978 года я вышла замуж за своего бывшего одноклассника Джеймса Поттера. И мы были счастливы вместе. А потом вдруг очень сильно поссорились. Настолько, что я ушла из нашего дома. Но мне некуда было пойти, у меня даже не было денег на гостиницу. Я трансгрессировала к дому своих умерших родителей и бродила по знакомым с детства местам до позднего вечера. А потом появился он. Человек, с которым я шла рядом много лет, но в один критический момент наши дороги бесповоротно разошлись.

Он жил неподалеку и заметил меня чисто случайно. Он спросил у меня, что случилось. И я рассказала ему, как поссорилась с мужем и убежала. Он пригласил меня к себе домой, я согласилась. Затем я обнаружила у него в шкафу бутылку огневиски и напилась, как последняя дура. А потом… мы переспали.

Этого человека звали Северус Снейп. Он был влюблен в меня в школе. Я… может быть, тоже люблю его. Я не знаю.

На следующее утро я возвратилась к своему мужу. Я попросила у него прощения. Но не сказала ни слова о Снейпе. Мы помирились и все начало налаживаться, а потом… я поняла, что забеременела. Втайне от Джеймса я провела магический тест на отцовство и узнала, что плод внутри меня принадлежит Северусу.

Но я не смогла открыть мужу свою тайну. Я соврала ему, что ребенок от него. И Северусу я тоже ничего не рассказала.

А потом нам стало известно об этом проклятом пророчестве, под которое подпадал мой будущий ребенок. Мы переехали в защищенный всеми возможными чарами дом, использовали «Фиделиус», сделав хранителями заклинания своих лучших друзей.

31 июля 1980 года у меня родилась тройня. Два мальчика и девочка. Рон, Гарри и Гермиона. Что забавно, все они получились совсем разные. Кажется, это называется "гетерозиготные близнецы". Джеймс полюбил их, мой муж был без ума от, как он думал, своих малышей. Я была бы самой счастливой молодой мамой в мире, если бы мне не приходилось каждый день врать.

Лучших защитных мер, чем уже предпринятые, мы придумать не могли. Но слишком хорошо нам было известно могущество Лорда Волдеморта, который решил убить моего ребенка. Да, именно, не детей, а ребенка — никто не знал, что у меня родилась тройня, даже друзья — узнав про опасность, мы начали вести очень закрытый образ жизни.

Я знаю, что Он рано или поздно найдет нас. Мне очень трудно было принять такое решение, но я не могла сидеть и ждать, пока Волдеморт убьет моих деток. Джеймс был против. Он грозился мне всем на свете, мы едва не подрались. Но потом, подумав, он согласился. Он тоже очень любит моих солнышек.

И мы нашли три хорошие семьи. Уизли и Смиты — наши друзья-волшебники, обе семьи очень любят детей. И Грейнджеры — добрые магглы, знакомые моей покойной мамы. Они всегда мечтали о детях, но у них их не было.

И сегодня мы это сделали. Подкинули своих детей этим людям, сохранив в тайне дни их рождения — чтобы Волдеморт ни за что их не нашел. Пока Джеймс не видел, я вложила каждому по конвертику с ключом от сейфа, который использовала, когда училась в Хогвартсе — туда я положу это письмо.

Рона я отдала Уизли, а Гермиону — Грейнджерам. Но Гарри подкинуть Смитам мы не смогли — утром стало известно, что всех Смитов — и взрослых, и детей — жестоко убили Пожиратели Смерти.

Я еще поищу кого-нибудь, кто мог бы взять его. Я должна обезопасить всех детей. Но сейчас у меня плохое предчувствие, так что я немедленно отнесу это письмо в Гринготс.

Если это сейчас читает кто-то из моих детей, я хочу, чтобы они знали: Снейп — не плохой человек. Я это чувствую, несмотря на то, что знаю — он служит Волдеморту. Да, наверняка я сумасшедшая. Но я уверена, что, если бы все сложилось немного иначе… он был бы хорошим отцом.

Я должна была бы молить вас о прощении. Только вот я не хочу, чтобы меня прощали. Я самая ужасная мать на свете.

Но я люблю своих детей. Люблю больше всего. Я готова умереть за них.

Лили.

30 октября 1981 года».