Познавшие море (гет)

Драко Малфой был самым разыскиваемым из людей, имеющих отношение к магическому миру, если учитывать тот факт, что Волдеморта вряд ли можно было назвать человеком. В ином случае Малфой был бы вторым в списке тех магов, за которыми охотилась вся общественность. В общем, он был весьма популярен.

А ведь прошло всего четыре года с тех пор, как он стоял на Астрономической башне школы Магии и Волшебства Хогвартс, не решаясь убить директора. Той ночью он скрылся с Пожирателем Смерти, Северусом Снейпом, представ перед Темным Лордом. Вряд ли стоит упоминать, что господин был невероятно зол на него. Тогда Волдеморт сказал ему, что на свете не существует иного выбора, кроме как убивать или быть убитым. Драко не был бы истинным Малфоем, если бы не сделал из слов господина правильные выводы; так, он выбрал единственно верный путь. Уничтожив в себе крупицы того сомнения, которое явилось причиной провала его первой миссии, он принял решение и больше никогда не оглядывался назад.

С тех пор он начал тренироваться, постепенно набирая силу, отчаянно стремясь занять подобающее положение среди Пожирателей. И уже через полтора года Малфой предстал перед Темным Лордом почти на равных. Тем самым Драко даже превзошел отца и позже никогда не упускал возможности продемонстрировать свое превосходство, нередко при помощи палочки. И хотя отец был гораздо старше, а соответственно, более искусен во многих аспектах магии, Драко с легкостью победил его в магической дуэли, когда представилась такая возможность: Люциус, раздраженный отчасти наглостью сына, отчасти — его превосходством, вызвал Драко на дуэль. Нарцисса же, узнав об этом, не находила себе места от страха за сына, молясь, чтобы все обошлось, но опасаясь, тем не менее, открыто выразить беспокойство.

Дуэль состоялась. Она была намного короче, чем ожидал Драко, и потому он был порядком разочарован. Он никак не мог предугадать такого исхода, ведь в течение многих лет, когда его постоянно сравнивали с Люциусом, никто не мог подумать, что Драко добьется большего — он был лишь тенью отца, его невзрачной копией.

Он не знал, что именно было причиной медлительности и помутнения разума Люциуса — регулярные пытки или неотступающий страх, который глодал его изнутри с того самого дня, когда впервые исчез хозяин. Это могло быть и действие алкоголя. Впрочем, задумываясь мельком, какие факторы повлияли на Люциуса, Драко никогда не позволял себе углубляться в размышления. Зачем? Теперь это не имело для него никакого значения. Главным было то, что он раз и навсегда одержал над Люциусом победу. Когда Драко держал в руке палочку отца, приставив свою собственную к его горлу, он ощущал глубокое удовлетворение, почти триумф. У него хватило смелости посмотреть Люциусу в глаза, чтобы окончательно убедиться: теперь он сильнее. И прошло немало времени с той памятной ночи, прежде чем Малфой-старший смог вернуть сыну ответный взгляд.

«Но разве Люциус не должен мной гордиться?» — с неожиданной горечью подумал он уже спустя несколько недель после дуэли. И тут же с негодованием отверг это предположение. «Ему хотелось, чтобы я стал таким же, как он, но ему и в голову не могло прийти, что я когда-нибудь смогу превзойти его. Он никогда не хотел, чтобы я преуспел в чем-либо. Он всего лишь нуждался в ком-то, кого мог бы безнаказанно унижать, потому что сам был ничтожеством».

А все началось с той ночи, когда Люциус в одном из весьма сомнительных баров Хогсмида случайно столкнулся со старым другом, который произнес роковые слова: «Малфой, я нашел ключ к решению всех наших проблем. Человек, который согласен помочь нам — гений. Стоит только раз взглянуть на него — и сразу понятно, что вскоре он станет великим магом. Так ты согласен с ним встретиться?»

Именно эта ночь заставила Люциуса ступить на темный и беспощадный путь, бросивший тень на весь его род; путь, на который Малфой-старший, будучи еще совсем юным, ступил не колеблясь. И это стало началом его конца.

* * *

Нарцисса узнала имя победителя почти сразу после дуэли. От нее не укрылось то, что Люциус с тех пор начал больше пить, и порой она могла заметить отблески страха в глазах мужа, когда тот украдкой поглядывал на сына. Драко же еще больше отдалился от нее; теперь они лишь изредка перебрасывались парой слов, и женщина не могла не видеть, что тот становится все более ожесточенным. Выяснив, что Темный Лорд приблизил к себе ее сына, она разрыдалась от собственного бессилия. Позже, когда Драко приобрел почти неограниченную власть, Нарциссе стало казаться, будто ее сын умирает, каждый день теряя частичку своей души. Так длилось до тех пор, пока в конце концов Драко окончательно не изменился, не оставив ни малейшего сходства с образом, который она тщательно хранила в памяти — невинного, далекого от зла и кромешной тьмы. У Нарциссы в комнате не висело ни одной фотографии Драко, кроме тех, на которых ему еще не исполнилось четырех лет. Ведь уже начиная с этого возраста, его смех в огромном родовом замке раздавался все реже, и так продолжалось до тех пор, пока он не разучился смеяться вообще. Это произошло незадолго до того, как Драко отправился в Хогвартс.

Нарцисса никогда не хотела, чтобы Люциус пошел по выбранному им пути, не хотела быть женой Пожирателя Смерти, презираемой и покинутой человеком, которого однажды полюбила. Она ночами молила Мерлина, чтобы Драко не последовал за отцом в бездну, из которой уже невозможно было выбраться. Но прошлым летом, как раз перед шестым учебным годом, сын пришел домой поздно ночью и выглядел бледнее, чем обычно. Заметив Нарциссу, он отвел взгляд, но его секундного промедления ей оказалось достаточно, чтобы с ужасом осознать: из этих родных глаз на нее смотрит Смерть. Но в следующий же миг все пропало, и на его лице появилась обычная ухмылка, которая могла бы обмануть кого угодно, только не ее: Нарциссе приходилось видеть подобный взгляд у многих. У мужа, сестры, своих друзей и приятелей мужа. И сейчас, глядя на Драко, она понимала, что ее сын обречен жить точно так же.

Стоило Нарциссе заметить перемены, произошедшие с её сыном, победившим её мужа, как надежда, которая поддерживала ее на протяжении многих лет, стала постепенно иссякать в душе, пока окончательно не сменилась пустотой. Женщина, которая теперь бродила по мрачному родовому поместью, больше не была прежней Нарциссой Малфой. Она выглядела и вела себя как верная жена Пожирателя Смерти. Ей была отвратительна такая манера держаться: она ненавидела невежество и высокомерие. Ещё девушкой, на примере собственной семьи, Нарцисса убедилась, к чему могут привести подобные предрассудки: она не видела родную сестру уже двадцать лет. И эта отчужденность точила Нарциссу изнутри, но она знала, что никогда никому об этом не расскажет.

Иногда Драко находил ее в гостиной, когда она, давясь безмолвными рыданиями, судорожно сжимала в руке старый, уже потертый от времени носовой платок с вышитым на нем фамильным гербом. Ей никогда не хватало сил что-нибудь произнести в эти мгновения, она лишь молча смотрела на сына, и на ее лице появлялась неизменно нежная, чуть виноватая улыбка. И Нарцисса не догадывалась, что именно эта улыбка всякий раз раздражала Драко.

Она не имела права распоряжаться своей ничтожной, как ей казалось, судьбой. Судьбой, которую она никогда не выбирала для себя и поэтому отчаянно ее не желала. Правда, Люциус не всегда был таким, но даже в самом начале семейной жизни она бы не осмелилась подойти к мужу и попытаться убедить его в том, что их семья должна не поддерживать Темного Лорда, а, наоборот, быть по другую сторону баррикад. Нет, она не могла. Она упустила эту возможность много лет назад.

* * *

Драко часто думал о родителях, правда, зачастую, без привычной, разумеющейся для других детей нежности или заботы. Он прекрасно знал, что мать что-то скрывает от него, хотя не имел ни малейшего понятия, к чему относится ее тайна. В конце концов он оставил бесполезные размышления и догадки. В ту ночь, когда он вернулся домой с застывшим взглядом, в котором, казалось, все еще мелькали отблески Смерти, он заметил в ясных голубых глазах матери то, что никак не ожидал увидеть — стыд. И это поразило его до глубины души; он ухмыльнулся лишь для того, чтобы скрыть охватившее его потрясение, и даже сейчас, снова и снова прокручивая в памяти тот момент, он никак не мог понять, что же означал взгляд, который мать бросила на него в ответ. Он пытался убедить себя, что этот взгляд предназначался не для него. Ведь, в конце концов, что постыдного может быть для сына Пожирателя Смерти в том, чтобы последовать примеру отца? И все же странный взгляд матери еще долгое время не давал ему покоя.

Сейчас, четыре года спустя после того памятного дня, Драко Малфой сидел в своей комнате, внимательно осматриваясь вокруг. Пройдет совсем немного времени, прежде чем он вернется, при условии, что все пойдет по плану; Драко еще раз огляделся, чтобы удостовериться, что каждая вещь лежит на своем месте. Удовлетворенный, он перешел в другие комнаты, чтобы убедиться, что они уже приготовлены; разумеется, они были готовы. И все же он тщательно их проверил. Казалось, он все предусмотрел.

Его филина, Бубо, не было в доме: тот улетел, нагруженный едой; у Драко не было поводов для беспокойства: он знал, что о его любимце позаботятся. Он предупредил, что филин должен быть дома к его возвращению, и для него уже было готово угощение, которое тот получит, если будет послушным.

Теперь следовало подумать о гостях. Он сделал все, что мог. Если все пойдет по плану, он вернется через месяц. Если же нет… что же, пожалуй, лучше об этом не думать; либо это будет обычный день, либо он попросту не наступит. Драко сделал глубокий вдох, закрыл глаза и еле слышно пробормотал: «Он не может быть последним». Потом он проверил все еще раз. Драко вовсе не относился к людям, одержимым какими-либо навязчивыми идеями, просто… просто все должно было быть идеально. Ничего не могло быть упущено из вида или лежать не на своем месте. Драко вздохнул и провел рукой по волосам. «Это просто дом», — произнес он, — «и он не может быть идеальным. Этого достаточно».

* * *

Он направился в столовую, и, зайдя в комнату, сел, уже в который раз прокручивая в голове свой план.

Все было готово. Но Драко не мог не допускать, что план может не сработать. Впрочем, как только мозг начинал рисовать ужасные последствия такого поворота событий, он сразу же запрещал себе об этом думать. Потому что план должен был сработать, просто обязан. Ведь у Драко не было другого плана на случай, если провалится этот. Вся его последующая жизнь зависела от сегодняшнего дня. Но Драко не стал придумывать план Б, несмотря на свою обычную обстоятельность. Будь что будет: либо все, либо ничего.

Драко снова окинул комнату оценивающим взглядом. Эту полезную привычку он приобрел еще в школе: внимательно просматривать работу перед тем, как сдать ее учителю. И всегда поражался, изучая пергамент в очередной, третий раз, как можно было умудриться не заметить ту или иную ошибку. Но этот план был переделан более десяти раз, он бился над ним около года; так что тот должен был сработать. Ведь Драко с детства отличался крайней удачливостью, и у него не было намерения изменять этой привычке.

Он встал и вышел из столовой. Пересек гостиную, нахмурившись при виде ровных стопок книг, высившихся в дальнем углу. Впрочем, через миг его лицо приняло обычное сосредоточенное выражение: все остальное было на своих местах. Драко спустился на первый этаж и прошел по всем комнатам. Поднялся на второй, а затем и на третий этаж. В этой проверке не было ничего сложного: дом был приведен в идеальный порядок еще три дня назад, и за это время ничего не изменилось. Так что осмотр не занял много времени. Дойдя до двери, он обернулся и обвел взглядом холл. Ему сразу же пришлось пожалеть об этом: сердце тоскливо заныло. С тяжелым вздохом Драко Малфой аппарировал.

Его появление в этом месте было крайне неожиданным. Хотя он точно знал, куда аппарировал, и потому не был удивлен, оказавшись перед внушительных размеров фонтаном, изображающим волшебника, волшебницу, кентавра, домашнего эльфа и гоблина. Поначалу никто не обращал на него внимания, пока он неторопливо шагал к стойке у входа. Ведь в Министерство ежедневно аппарировали сотни, может даже тысячи магов. Но потом он услышал звон осколков: керамическая чашка выпала у кого-то из рук и разбилась о мраморный пол, на котором немедленно растеклось уродливое коричневое пятно. «Кофе», — мельком подумал он, отметив, что находившиеся неподалеку волшебники были настолько ошарашены, что ни одному из них пока даже голову не пришло достать палочку. Очевидно, авроров здесь не было, потому что они бы не допустили подобной безответственности.

Драко продолжал идти к стойке, и на его губах мелькнула усмешка, когда он обратил внимание на невысокую ведьму, стоящую за ней. Похоже, его весьма эффектное появление осталось ею незамеченным и ему пришлось кашлянуть, чтобы привлечь ее внимание.

Ведьма что-то встревоженно говорила в миниатюрное устройство, которое было прикреплено к повязке на голове. Драко наблюдал, как она, суетясь, договаривала что-то. Наконец она подняла на него взгляд и по ее лицу, бледностью которого девушка могла бы посостязаться с ним самим, Драко понял, что ведьма догадалась, кто стоит перед ней. Он продолжал ухмыляться, излучая уверенность, тогда как несчастная ведьма застыла на месте, пораженно глазея на него. Драко мог ощущать страх, волнами исходивший от нее, и это придавало ему смелости.

Он небрежно положил руку на стойку.

— Добрый день, мисс, — непринужденно начал он, сопровождая свои слова снисходительной улыбкой, таким тоном, словно спрашивал, как пройти к туалету. Стоило Драко заговорить, как ведьма в ужасе отпрянула от него. Ее глаза расширились, когда она окончательно поверила в то, что перед ней стоит Драко Малфой. Тот самый Драко Малфой. Что он, ухмыляясь, разговаривает с ней. И следующим, что тот произнес, было:

— Не могли бы вы передать мистеру Поттеру, что к нему пришел перебежчик?

Примечание:

В качестве названия главы (Враг входит/The Enemy Walks In) автор фанфика использует название одной из серий сериала "Шпионка" ("Alias", США, 2001-2006, сезон 2 серия 1)

Ведьма моргнула двадцать три раза — Драко успел это подсчитать — перед тем, как осознать, что он сейчас произнес, и начала запинаться, будучи не в силах скрыть изумление. Потом, некоторое время, она нервно перебирала бумаги, лежащие на столе; наконец, немного придя в себя, она повернулась к напарнице, и сообщила той, что скоро вернется.

— Пройдите сюда, пожалуйста, — робко произнесла она, выходя из-за стойки, и знаком пригласила Драко следовать за собой, хотя от него не укрылось, что это — последняя вещь на свете, которую она сделала бы добровольно. Когда они дошли до лифта, ведьма медленно повернулась к нему:

— Хм, мне очень жаль, — она замялась, — но, правила… думаю, вам о них известно; боюсь, мне придется взять на время вашу палочку.

Он снова усмехнулся и медленно вытянул из кармана мантии свою гладкую, из черного дерева, палочку. Перед тем как отдать ее, он окинул женщину внимательным взглядом. Рука ведьмы мелко дрожала, пока та осторожно тянулась за палочкой. Засунув ее в один из внутренних карманов мантии, она отвернулась, чтобы вызвать лифт. Наконец тот прибыл; они зашли, и ведьма нажала кнопку с надписью «Второй уровень».

Они поднимались в полном молчании; Драко не мог не понимать, что страх, который испытывала ведьма поначалу, возрос теперь, когда она находилась с ним наедине в замкнутом пространстве. От скуки он начал изучать ее; она была невысокой шатенкой, прямые длинные волосы были собраны в плотный пучок на затылке. Обычная, ничем не примечательная служащая. Когда двери открылись, она практически вылетела из лифта и поторопилась вперед по коридору.

Ему никогда до этого не приходилось бывать в Министерстве, потому он занялся изучением окружающей обстановки. Вскоре они пришли к кабинету, табличка на двери которого гласила: «Главное управление Аврората». Ведьма толкнула дверь, и они вошли. К счастью, большая часть авроров была на обеде, поэтому никто не заметил Драко Малфоя, неторопливо идущего вдоль по коридору.

Наконец они оказались перед незатейливой деревянной дверью. Ведьма подняла руку и вдруг замерла, явно охваченная сомнением, но в конце концов все-таки неуверенно постучала.

— Да? — раздался усталый голос.

— М-мистер Поттер. К вам перебежчик.

На секунду за дверью воцарилось молчание. Затем послышался усталый вздох, за которым последовал вопрос:

— Вы спросили его имя?

— Н-нет, но, думаю, вы узнаете его, сэр.

— Хорошо. Впустите его. — Ведьма жестом пригласила Драко войти. Он открыл дверь и сделал шаг вперед.

Гарри подавился кофе, когда заметил появившуюся в дверном проеме фигуру Драко Малфоя:

— Малфой!

— Здравствуй, Гарри, — дружелюбно произнес Драко, с удовлетворением наблюдая, как кофе быстро впитывается в разложенные на столе Поттера бумаги.

— Хм, спасибо, Донна, — кивнул Гарри Поттер в сторону испуганной ведьмы. Та моментально испарилась. — Садись, — пригласил он, вынимая палочку, и деловито восстанавливая на столе привычный порядок.

Драко сел. Каждым своим движением он давал Гарри понять, что был лучше, умнее и обладал превосходством.

— Что ты здесь делаешь, Малфой? — осторожно поинтересовался он.

Драко ухмыльнулся:

— Ты не слышал, что сказала милая леди? Я — перебежчик.

— Слышал, — огрызнулся Гарри. Он понимал, что значит «перебежчик», вот поэтому-то и выронил кружку с кофе. Драко Малфой явился с повинной. В ходе сделки, заключаемой Министерством со всеми перебежчиками, он, конечно же, попросит что-нибудь взамен. Поэтому ему, Гарри, придется взвесить предложение Драко и определить приемлемость обмена.

— Почему? — устало бросил он.

— Я хочу покончить со всем этим.

Гарри не мог поверить своим ушам; его челюсть против воли отвалилась.

— Покончить?

— Да, Поттер, я же сказал: покончить.

— С чем?

Драко вздохнул и начал методично стряхивать несуществующие пылинки со своей мантии.

— С моим нынешним родом деятельности.

Гарри небрежно опустился в кресло. Драко Малфой сидел напротив него и вел себя так, словно он секунду назад замолчал после разговора со старым приятелем. Разговора, в котором сообщил, что больше не хочет быть Пожирателем Смерти.

— Тот факт, что еще никто не смог выйти из рядов Пожирателей, вовсе не означает, что это невозможно.

— Но почему? — прошипел Гарри. В его мыслях стремительно сменялись различные варианты развития дальнейших событий, в которых неизменно присутствовали Малфой, обман и смерть. — Я думал, ты находишь удовольствие в том, чтобы сеять вокруг себя ужас и мучения, заставлять людей дрожать лишь при взгляде на тебя, при одном звуке твоего имени.

— Поттер, подумать только! Я и не подозревал, что все это время ты столь пристально следил за мной. — Драко взял со стола Гарри небольшую фотографию в рамке. Как он и предполагал, на ней были изображены Поттер, Грейнджер и Уизли в школьной форме, которые, тесно прижавшись друг к другу, весело размахивали руками. Драко усмехнулся.

— Хорошо, что я избежал этого, — пробормотал он.

Гарри выхватил у него фотографию.

— Почему? — сердито повторил он.

— Пусть эти сведения останутся при мне.

— Решение по твоему вопросу будет принято гораздо быстрее в том случае, если они будут известны и мне, — нетерпеливо произнес Гарри. К его досаде, Малфой не проронил ни слова. — Отлично. Продолжай молчать. Кстати, почему бы мне не запереть тебя в Азкабане?

В ответ на это Малфой покачал головой:

— Ну уж нет, Поттер. Я ведь перебежчик. Здесь действуют определенные правила относительно таких, как я, а потому мы должны начать обсуждение моих условий. Он опустился в кресло и небрежно сцепил руки за головой. — К слову, я уже приглядел себе островок, куда удалюсь на покой в преклонном возрасте, скажем, двадцати лет. Ну, или двадцати одного года.

В этот момент дверь открылась и в кабинет вошла темноволосая девушка, внимательно изучающая большую кипу бумаг, что были у нее в руках.

— Привет, Гарри. Я хочу спросить, не сможешь ли ты подписать мне кое-какие бумаги? Ой! — Она наконец подняла взгляд, поняв, что в кабинете кроме Гарри присутствует кто-то еще.

Драко не нужно было видеть девушку: он знал, кто это; впрочем, Гермионе тоже не обязательно было смотреть на лицо мужчины, чтобы понять, что это — Драко Малфой.

— Гарри, мне, наверное, следует уйти, — заметила она, и попятилась к двери, предусмотрительно не отрывая взгляда от затылка Драко, на всякий случай следя за тем, чтобы тот ничего не сделал.

— Нет-нет, проходи, Гермиона. Присаживайся, пожалуйста, — пригласил Поттер, махнув рукой в сторону свободного стула. Перед тем, как сесть, она посмотрела на Гарри округлившимися глазами. Каждая клеточка ее тела взывала к тому, чтобы броситься вон из кабинета, убежать от Малфоя как можно дальше. Но, вместо этого, она молча опустилась на стул.

— Малфой пришел сюда в качестве перебежчика, — пояснил Гарри.

Гермиона не произнесла ни слова, упорно отказываясь смотреть на Драко. Она была прекрасно осведомлена о том, какие люди обычно бывали перебежчиками, и потому не могла поверить, что Малфой явился с повинной.

Тот также не бросил ни единого взгляда на Гермиону. Он по-прежнему продолжал наблюдать за нервными движениями Гарри.

— Переговоры, Поттер, — напомнил Драко.

— Переговоры? — переспросил Гарри. — А с чего ты взял, что мы заключаем сделки с такими, как ты?

— Я выполнил все, что от меня требовалось, так ведь? Я пришел в Министерство, заявил о своем желании стать перебежчиком и был препровожден к тебе. Чуть позже я расскажу вам о своих планах.

— О своих планах?! А ты ничуть не изменился — все такой же самонадеянный, — рявкнул Гарри. — Тебе придется предоставить нам массу информации, чтобы стать свободным человеком.

Драко молчал, не отрывая от него спокойного взгляда, и Гарри продолжил, все более раздражаясь его спокойствием:

— Имена, Малфой. Список с именами Пожирателей Смерти, их прозвища, финансовые отчеты, убежища, — все, что тебе известно о своем хозяине.

Драко неожиданно ухмыльнулся:

— Поттер, вот только не надо вести себя так, словно ты занимаешь высокий пост и обладаешь существенными полномочиями; не обольщайся: твой значок аврора меня не пугает. Главное — это не начищенный до блеска значок, а реальная сила и власть, и уж будь уверен: у меня этого предостаточно. А что есть у тебя? Только значок и ничего больше. — Он усмехнулся. — А может быть, ты завидуешь оттого, что ни разу за время обучения в Хогвартсе не стал Главным Старостой? Даже я занимал этот пост.

Гарри внимательно посмотрел на него:

— Сила — вот как ты это называешь? Пытать и убивать беззащитных магглов — это, по-твоему, сила? Я называю это злом, чистейшим злом, и это твоя сущность, Малфой.

Глаза Драко опасно загорелись, и Гарри в этот миг осознал, что видит перед собой не избалованного мальчишку, который издевался над ним в школе. Сейчас перед ним стоял истинный Пожиратель Смерти, правая рука Темного Лорда. И сейчас Малфой мог бы с легкостью прикончить его, если бы захотел. Гарри с трудом сглотнул. Однако через пару мгновений ярость в холодных серых глазах угасла, и Гарри почувствовал себя немного увереннее.

Драко опустился на стул и посмотрел Гарри прямо в глаза:

— Я сдам вам Волдеморта.

Гарри услышал, как за его спиной шумно втянула воздух Гермиона. Его глаза удивленно расширились. Драко откинулся на спинку стула и продолжил небрежным тоном:

— А также всех его приспешников. Кроме себя, естественно. Это все, если, конечно, вы не хотите поговорить о том, кто из нас поймал больше всего снитчей или почему Грейнджер так безобразно одета.

— Оставь свои школьные шуточки, Малфой, — прервал его Гарри. — Ты можешь сделать что-то более полезное.

— Знаю. Поэтому я принес вот это. — На столе Гарри появился свиток пергамента.

Гарри пораженно уставился на него:

— У тебя должны были забрать палочку.

— У меня ее забрали, — отозвался Драко.

— Тогда как у тебя это получилось? — озадаченно поинтересовался Гарри.

— Не твое дело, — язвительно ответил тот.

Гарри взял в руки пергамент. Это был список с именами. Он начал внимательно изучать его, но, когда он дошел до буквы В, слова стали исчезать.

— Эй, — воскликнул он, возмущенно глядя на Драко.

— Это лишь малая толика того, что я могу предложить.

— Что ты хочешь? — задал вопрос Гарри.

— Выбраться отсюда, я уже говорил тебе это.

— Почему?

— У меня для этого есть свои причины. Разговор пошел по второму кругу, да, Поттер? Ты задал мне вопросы, я на них ответил. Может, пора уже обговорить сроки?

— Я не буду продолжать разговор, пока ты не расскажешь нам о своих целях.

Драко резко выдохнул. Он потерпел поражение, но ничем не показал этого. Поттер был его единственным шансом, и Драко не мог его игнорировать. Он должен рассказать все, причем так, чтобы тот ему поверил:

— Все, что я хочу, Поттер, это остаться здесь, но при этом иметь гарантию, что в любой день я смогу покинуть Англию и больше не вернуться.

Поттер усмехнулся:

— Сомневаюсь, чтобы ты мог сбежать из Азкабана.

— Я не собираюсь проводить там ни минуты, — заявил Драко, откидываясь на спинку стула. — Ты забыл о моем острове? Ну, о том, который я назову в честь самого себя. Можешь его себе представить? Нетронутые пляжи с белым песком, голубой горизонт. Настоящий тропический рай — и все это только для меня.

— Малфой, почему я должен тебе верить? Как я узнаю, что это не вранье?

— Тебе придется мне поверить, и ты не можешь быть уверен ни в чем, — заявил Драко, с усмешкой во взгляде. — Я могу в любой момент уйти отсюда, и ты знаешь это. Такой шанс предоставляется лишь единожды. Если я сейчас уйду, то ты уже не сможешь захватить Волдеморта.

— Ты не сможешь уйти, — произнес Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно.

— Смогу, Поттер. Согласно правилам Министерства. Я, именно я, имею право отозвать свое предложение обратно, если мы не придем к обоюдному соглашению.

Гарри на мгновение задумался:

— Я хочу знать, где находится твой остров.

Драко издал короткий смешок:

— Конечно. Я обязательно повешу гамак к твоему визиту. Могу повесить даже два, на случай, если ты привезешь с собой свою… кхм… возлюбленную.

Гарри заметно напрягся; он не отводил от Малфоя взгляда, Гермиона же в этот момент, казалось, окончательно пришла в себя. Все это время она наблюдала за Гарри, и от нее, конечно, не укрылось его напряжение. Ее глаза расширились, она бросила быстрый взгляд на Драко, потом — на Гарри.

— Она не знает? —насмешливо поинтересовался Драко. — Отлично!

— Чего ты хочешь? — рявкнул Гарри. — У меня нет настроения шутить.

— Поттер, сидя в этом кабинете, ты растерял последние мозги? Я уже говорил тебе: я хочу убраться отсюда.

— Да-да, твой остров. Я помню. — Гарри повернулся к Гермионе, словно только что осознав, что она все это время сидела рядом. — Гермиона, прости, что занял твое время. Ты можешь идти.

Она кивнула, довольная, что ей не придется больше сидеть в одном помещении с Малфоем, это явно действовало на нее угнетающе. Она уже коснулась дверной ручки, когда Драко неожиданно окликнул ее:

— Грейнджер, скажи: ты же ведь не секретарь Поттера? — на его лице появилось отвращение.

Гермиона нахмурилась:

— К твоему сведению, я аврор.

Драко ухмыльнулся:

— Никогда не представлял тебя в качестве аврора, Грейнджер. Я разочарован.

Она попыталась напомнить себе, что Гарри уладит все, как только она уйдет, что он справится с этим ублюдком.

— Малфой, ты стал ничтожным, злобным, бесхребетным существом, неспособным думать или действовать самостоятельно. Знаешь, именно таким я тебя всегда и представляла.

Она дернула на себя дверь, прежде чем он мог возразить что-нибудь, и вылетела из кабинета, громко ею хлопнув.

Драко фыркнул.

Гарри мрачно посмотрел на мужчину, сидящего перед ним:

— Ты убил ее родителей, Малфой.

— Знаю, — равнодушно отозвался Драко.

— И тебя это нисколько не волнует? — яростно переспросил Гарри.

— А почему это должно меня беспокоить?

— И ты ни капли не раскаиваешься?

Драко отмахнулся от него:

— Ах да, конечно. Этакая скучная штука как совесть. Это не проблема, уверяю тебя. Нужно только переступить через нее пару раз, а потом она пропадет сама.

— Но ты знаешь ее, хотя и ненавидишь, и ты наверняка узнал ее родителей, когда явился ночью в их дом.

— Я убил несчетное количество волшебников, волшебниц и магглов. Почему я должен был запомнить ее родителей?

Гарри неверяще смотрел на него:

— Единственное подходящее место для тебя — Азкабан, — жестко сказал он наконец. Он опустился на стул, открыл ящик стола, и, достав нужные бланки, приготовился писать. Перед тем, как заполнить форму, он случайно взглянул на Малфоя.

Тот был мертвенно бледным, его пальцы шевелились, словно он перебирал что-то. Самоуверенность и надменность бесследно испарились, будто их никогда и не было. Сейчас на месте высокомерного мерзавца сидел смертельно напуганный юноша, выглядевший настолько жалко, словно к нему только что применили поцелуй дементора.

— Ты боишься, — спокойно заметил Гарри.

— Да, ты прав, черт бы тебя побрал.

Гарри отложил перо и пристально посмотрел на Драко:

— Скажи мне правду, Малфой. Почему ты здесь? Чего ты боишься?

Драко не мог сказать Поттеру, что боится, что тот скажет «нет» в ответ на его просьбу. Весь его труд, все усилия, все планы грозили рухнуть из-за единственного слова, сказанного аврором. Предубеждение Поттера могло порушить его судьбу.

— Я обещаю, что все, что ты скажешь, останется между нами. Это часть соглашения.

Драко все еще молчал. Он посмотрел на Гарри, и тот заметил его лихорадочно горящие глаза, подметил, каким изнуренным выглядит Малфой; в нем не осталось ничего от того самоуверенного волшебника, который заявился в его кабинет и вел себя словно король.

Гарри вздохнул и послал за Гермионой.

Она появилась в кабинете взволнованная. Ей было известно, что Малфой еще не ушел.

— Да, Гарри?

— Зайди, пожалуйста. И закрой за собой дверь.

Она неохотно послушалась и бросила быстрый взгляд на Драко, который сидел с поникшими плечами, опустив голову. Весь его вид кричал о поражении. На миг она ощутила к нему жалость, но это чувство исчезло так же быстро, как и появилось. На смену ему пришла гордость, гордость за Гарри, потому что ему удалось сломать Малфоя.

— Гермиона, я хочу, чтобы ты была нашим доверенным лицом.

Она задохнулась от изумления. Малфой неожиданно поднял голову, и Гермиона поняла, что он невероятно угнетен. Человек, сидевший в кабинете, уже не был тем высокомерным Пожирателем, которого она видела совсем недавно.

— Гарри, не делай этого, — взмолилась она. Заключение Непреложного обета с Малфоем могло закончиться плачевно.

Однако Драко ощутил вспышку надежды, когда посмотрел в глаза Гарри.

— Все нормально, Гермиона. Поверь мне.

— Я верю тебе, — отвечая Гарри, она смотрела на Драко. Весь её вид говорил о том, что Малфою-то она не доверяет ни в коей мере.

— Гермиона, мне нужно, чтобы ты сделала это.

— Почему именно я? — прошептала она.

— Потому что ты единственная, кому известно, что он здесь. Чем меньше народа мы вовлечем, тем лучше, я думаю, — Гарри посмотрел на Драко, который согласно кивнул.

— Другие люди тоже заметили его, — запротестовала Гермиона.

Гарри бросил на нее умоляющий взгляд:

— Гермиона, пожалуйста. Мне нужно, чтобы это сделала именно ты.

И вопреки здравому смыслу, несмотря на то, что каждая клеточка ее тела кричала об опасности, она вздохнула и произнесла:

— Ладно. Но я официально заявляю, что это плохая идея.

Гарри облегченно выдохнул:

— Вот и отлично.

Он и Малфой соединили правые руки, но от Гермионы не укрылись сомнение и нерешительность обоих. Она указала на их руки палочкой и пробормотала «Infragilis Votum».

— Я, Гарри Поттер, клянусь не разглашать то, что было сказано Драко Малфоем и мной за прошедший час. — Первый язычок пламени обвился вокруг их рук. — Все сказанное останется между нами до тех пор, пока он не захочет рассказать об этом. — Второй язык пламени присоединился к первому. — И только он может аннулировать Обет в любое время. — Третий язык присоединился к двум предыдущим, образуя огненную змейку.

— «Opus», — заключила Гермиона, скрепляя Обет. Змейка на миг вспыхнула и исчезла.

Мужчины разжали руки, готовые разорвать контакт. Драко вдруг почувствовал себя так, словно мог дышать впервые за долгое время. Гарри собрался его выслушать.

— Спасибо, Гермиона, — произнес он. — Ты можешь идти.

— Но, если Обет будет нарушен, как я об этом узнаю?

— Тебя оповестит заклинание.

Она хотела остаться. Было очевидно, что сейчас должно произойти нечто важное. Но Драко бросил на нее испепеляющий взгляд, она глянула на него в ответ и вышла из комнаты уже второй раз за день.

Часом позже она наблюдала, как Гарри выводит Драко из своего кабинета. От привычной малфоевской усмешки и уверенной походки не осталось и следа. Хотя время ланча уже закончилось, по пути им встретились лишь несколько сослуживцев, которым мельком удалось заметить, как Гарри Поттер ведет Драко Малфоя по коридору, нацелив ему в спину палочку. Гарри взглядом дал понять Гермионе, чтобы она следовала за ними.

Она поднялась из-за рабочего стола и быстрым шагом направилась в холл, чтобы их догнать. Ни один из них не произнес ни слова; но она заметила, что Гарри убрал палочку. Он провел их к лифту, они вместе спустились на самый нижний уровень, даже ниже зала суда, в котором Гарри однажды уже пришлось побывать, и вышли в сырой холл, где больше никого не было.

— Гермиона, Малфой собирается некоторое время пробыть в Азкабане. Мне нужно, чтобы ты доставила его туда и проследила, чтобы он нормально устроился.

— Я? — переспросила Гермиона, встревоженная перспективой долгих хождений по длинным подземным коридорам в компании Пожирателя Смерти. Малфой неприятно ухмыльнулся ей, явно наслаждаясь ее замешательством.

— Да, ты. Мне необходимо увидеть Моуди и кое о чем позаботиться. Важно, чтобы все это было проделано настолько быстро и тихо, насколько возможно.

— Хорошо, — нервно произнесла она, не решаясь узнать, что произошло между двумя врагами.

Гарри протянул ей кусок пергамента:

— Отдай это стражам, здесь написаны мои указания. И еще: я хочу попросить тебя, чтобы ты побывала в Азкабане еще несколько раз и записала его показания. Не беспокойся, — добавил Гарри, заметив ее взгляд. — Он не может ничего тебе сделать. Это входит в наше соглашение, да и к тому же я наложил на него столько заклятий, сколько вспомнил, чтобы он не смог до тебя даже дотронуться.

— Ну да, только об этом и мечтаю, — тихо пробормотал Драко, но так, что Гермиона все-таки услышала.

Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Но смогла только кивнуть.

Гарри взял ее за плечи и заглянул в глаза:

— Гермиона, спасибо. Я знаю, что это трудно, но скоро все закончится, — тихо произнес он, чтобы Малфой не мог его слышать. Она снова кивнула, стараясь выглядеть решительной. Гарри ушел.

Гермиона долго смотрела ему вслед. Когда шум лифта стих, она повернулась и направилась по длинному коридору к месту аппарации в Азкабан.

— Пойдем, хорек, — сказала Гермиона. Она слышала, как он неторопливо следует за ней. — Не отставай, а то наложу на тебя заклятье.

Они шли в полной тишине около пятнадцати минут. Драко уже начал тревожиться от долгой ходьбы в темном закрытом пространстве, когда внезапно заметил свет. Они зашли в маленькую комнату, тесную даже для них двоих. Грейнджер взглянула на него, и он усмехнулся, заметив, как неуютно она себя ощущает.

— Скажешь слово — и я ударю тебя, — пригрозила она. Драко едва не рассмеялся, но Гермиона выглядела очень сердитой; видимо, она полагала, что это его напугает. Он закатил глаза и отвернулся.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер, куда направляетесь? — поинтересовался кудахчущий голос из ниоткуда. Затем в окошке за спиной Драко появился тощий волшебник с растрепанными белыми волосами, чей взгляд говорил о том, что тот слишком давно сидит один в темноте. Волшебник находился в комнате, похожей на диспетчерскую, но в ней была лишь одна большая зеленая кнопка.

— А вы сами как думаете? — рявкнула Гермиона, не оценив вложенного в этот вопрос юмора, ведь кнопка могла отправить их лишь в одно-единственное место.

— А, ну тогда — Азкабан. Держитесь крепче! — он одарил ее безумной усмешкой и ликующе надавил на кнопку.

После неприятного ощущения, которое неизменно сопутствует аппарации, они прибыли в комнату, точь-в-точь такую же, как и предыдущая. Гермиона вывела Драко в другой коридор. После двадцати минут ходьбы в мучительной тишине они достигли конца тоннеля, мимо которого пролегала колея. Перед ними появилась тележка, и они сели в нее. За рулем сидел низенький волшебник с белыми глазами.

— Вам куда? — поинтересовался он.

У этих людей — то еще чувство юмора, подумалось Гермионе. Но ведь они сопровождали осужденных к месту самой страшной муки, так что неудивительно, что они могли быть немного не в себе.

— В Косой переулок, куда же еще? — раздраженно поинтересовалась она. Волшебник хихикнул и покачал головой. Тележка поехала — сначала медленно, но уже через минуту они неслись на немыслимой скорости. Драко понадеялся, что ему не станет от этого плохо.

Когда они выехали на относительно ровную дорогу, Драко повернулся к Гермионе, которая смотрела куда угодно, только не на него.

— Ты боишься меня, Грейнджер?

Гермиона повернулась и оглядела Малфоя. Конечно, он выглядел устрашающе, с неизменно ледяным взглядом, излучающий силу и превосходство. Но она знала его куда лучше.

— Нисколько, — ответила она и, отвернувшись, снова начала внимательно разглядывать стену.

— Почему? Ты должна меня бояться, — подхлестнул он, опускаясь на край тележки.

— Потому что твои неизменно жалкие выходки не смогут скрыть от меня тебя настоящего. А глубоко внутри ты просто маленький напуганный мальчик, которому отец никогда не говорил, что любит его.

Напускное безразличие вмиг слетело с Малфоя, обнажив неприкрытую ярость. Он навис над Гермионой, приблизился, насколько это было возможно, тем не менее, не касаясь ее. Она чувствовала его дыхание на лице, видела злость в его глазах.

— Никогда, слышишь, никогда не смей говорить со мной об отце! — прошипел он через плотно сжатые зубы. — А если посмеешь, то я позабочусь, чтобы ты больше не произнесла ни слова. Ты не имеешь ни малейшего понятия, о чем говоришь, и если желаешь себе хорошей участи, то сейчас же заткнешься.

Она отпрянула, услышав эти отвратительные слова, но не отвела взгляд. Они смотрели друг на друга до тех пор, пока Драко снова не отвернулся к стене. Гермиона закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Ну что же, подумалось ей, возможно, она все-таки отчасти боится Малфоя.

Они молчали несколько минут. Потом Драко снова заговорил, легко и непринужденно, словно и не было этой ужасной вспышки гнева:

— Готов поспорить, тебе интересно, о чем я разговаривал с Поттером.

— Тишина уже надоела? — язвительно осведомилась она в ответ.

Он пожал плечами.

— Как хочешь.

Последовало еще более долгое молчание.

— Жаль, что Поттер не может ничего тебе рассказать, — протянул наконец Драко. — Разумеется, это мог бы сделать я. И все, что мне понадобится взамен, это…

— Избавь меня от подробностей. Я предпочла бы этого не знать.

— Как пожелаешь, — отозвался он.

Гермиона промолчала, отказываясь проглотить наживку. Остаток поездки они провели в тишине. Все это время Гермиона размышляла о том, что ей предложил Малфой — узнать подробности разговора. Она ясно помнила, как он сказал, что не собирается ни минуты проводить в тюрьме, однако сейчас он именно там, вернее, был на пути туда, если уж быть предельно точной. Ей было так интересно, что, казалось, она сейчас взорвется от любопытства. Просто подожди, сказала она себе, Гарри потом все расскажет. Но расскажет ли? Он ведь дал Непреложный Обет, и, скорее всего, просто не сможет ничего поделать. Малфой был единственным ключом к информации, в которой она нуждалась. Но гордость пересилила любопытство, и Гермионе пришлось признать, что, возможно, она так ничего и не узнает. Она успокоила себя тем, что Гарри контролирует ситуацию, независимо от того, в чем она заключается.

Когда они достигли места назначения, езда стала более неудобной. Драко вылез из тележки и остановился, опасаясь, что съеденный накануне обед выйдет наружу.

— Мы не могли просто аппарировать? — раздраженно поинтересовался он.

— Прости, но от этого вряд ли был бы какой-то смысл. Подумай сам: позволить аппарировать в тюрьму. Знаешь, Малфой, даже я думала, что ты умнее.

Драко нахмурился, но промолчал. Он решил не удостаивать Грейнджер разъяснением, что ему, разумеется, известно: никто не может аппарировать в тюрьму. Он просто выразил недовольство действиями, которые нужно было выполнить, чтобы попасть сюда.

Они прошли в другой коридор и оттуда попали в маленькую прямоугольную комнатку, где двое стражников читали «Пророк».

— Кто это? — поинтересовался Драко.

— Охрана, — отозвалась Гермиона, отдавая стражникам бумаги, которые передал ей Гарри. Она оглядела комнату, заметила в углу занавес и неожиданно обрадовалась, что именно ей поручили доставить сюда Малфоя.

Она посмотрела на него со странным выражением восторга на лице, напомнив Драко Чеширского кота; он вздрогнул. Наконец она заговорила.

— Раздевайся.

Гермиона с удовольствием отметила, что Малфой побледнел и его глаза расширились. Она послала ему усмешку, которая могла бы составить достойную конкуренцию его собственной.

— За занавеской, разумеется, — добавила Гермиона со всем возможным простодушием, какое только могла изобразить. Малфой пристально взглянул на нее и зашел за занавеску.

— И надень вот это, — она вручила ему типичную тюремную одежду — серую робу и штаны.

Через несколько минут он вышел.

— Боже мой, как низко пал один из сильных мира сего, — язвительно заметила она.

— Рад, что это доставляет тебе удовольствие, — отозвался он, отдавая ей одежду и мантию.

— Разумеется, еще какое, — парировала Гермиона. Она передала охраннику только одежду, оставив мантию у себя. — Знаешь, Малфой, а это отличная мантия. Она такая мягкая и сделана из потрясающего материала. — Гермиона пощупала материал и придирчиво проверила ее качество. — Думаю, я оставлю ее себе. Она пригодится для моего кота.

Она мило улыбнулась в ответ на его уничтожающий взгляд.

— Ты ни разу в жизни не видела столько денег, скольких стоит эта мантия.

Казалось, Гермиона серьезно задумалась над чем-то.

— Хм… тогда, наверное, я оставлю ее себе. Ты ведь не возражаешь, правда? Что грязнокровка будет прикасаться к твоей мантии? Естественно, ты сможешь забрать ее, когда тебя выпустят. Правда, я не уверена, что ты сможешь её отчистить.

Малфой по-прежнему не отводил взгляд.

— Просто запомни, Грейнджер, что я не задержусь здесь надолго, и я увижу тебя очень, очень скоро. Он усмехнулся, заметив, что улыбка Гермионы несколько потускнела.

— Верно, — сказала она, стараясь казаться отважной. — Мы скоро друг друга увидим. Но я буду по одну сторону перегородки, а ты — по другую. Самодовольно взглянув на него, она отвернулась, чтобы поговорить с охранниками. Главный стражник подписал бумаги на передачу и вернул их Гермионе.

— Отсюда мы его доведем сами, — добавил он, вежливо кивнув ей.

— Спасибо. Если понадобится, можете его чуть-чуть поколотить, — радостно посоветовала она, направляясь к двери, чтобы попасть в Министерство.

Стражник нахмурился.

— Извините, мисс Грейнджер, но нам были даны строгие указания обеспечить ему неприкосновенность. По крайней мере, физическую.

Драко вернул ей самодовольный взгляд и подмигнул:

— Придется потерпеть, Грейнджер.

И стражники повели Драко Малфоя, самого разыскиваемого волшебника магической Англии, в Азкабан.

Как только за ними закрылась дверь, ноги Гермионы подкосились, и она, дрожа, опустилась на пол. Ей пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем она поняла, что снова может встать. Подождав еще пару секунд, она поднялась и собрала пергаменты, которые дал Гарри.

Гермиона проделала остаток пути, пребывая в глубокой задумчивости.

Казалось, будто ее ум разрывается от переполняющих его эмоций. Подумать только — увидеть Малфоя спустя столько лет! В последний раз она его видела в ночь убийства Дамблдора. Ну, еще и на бесчисленных плакатах с надписью «Разыскивается», но на них был изображен шестнадцатилетний мальчик. А сегодня она увидела мужчину, который, как ни странно, не слишком изменился. Гермиона проклинала гены, которые дали ему безупречную кожу и отличные волосы. Хотя некоторые изменения Гермионе все же удалось разглядеть.

Черты его лица стали более резкими и отточенными. Она жалела, что ей не удалось заглянуть Малфою в глаза, чтобы выяснить, что таится там. Правда, тогда пришлось бы внимательно смотреть на него, и вряд ли Малфой позволил бы ей такое.

Возвращаясь в Министерство по тому же пути, Гермиона прокручивала в памяти события дня. Однако от этого ничего яснее не становилось, и к тому же она была так измотана, что решила не перегружать ум размышлениями до конца прогулки. Через полчаса она оказалась в тоннеле, ведущем в Министерство. Она вызвала лифт, поднялась на Второй уровень, направилась прямо к кабинету Гарри и, войдя, устало шлепнулась на стул.

— Привет, — поздоровался Гарри. — Как все прошло? Были какие-нибудь проблемы?

— Вообще, нет, кроме того, что он по-прежнему ведет себя, как самоуверенный мерзавец. В общем, ничего такого, с чем я не могла бы справиться. Я доставила его к месту назначения, до комнаты охраны. А, кстати, еще забрала у него мантию. — Она приподняла ее, чтобы дать Гарри возможность ее рассмотреть.

— Выглядит неплохо, — отозвался тот.

— Да уж. Не знаю, что буду с ней делать, я забрала ее, чтобы хоть чуть-чуть сбить с него спесь.

— И это сработало?

— Да, — ответила она, устало усмехнувшись.

— Молодец.

Вспомнив про бумаги по делу Малфоя, она вернула их Гарри:

— Все в порядке, хотя я не могу понять, почему ты запретил стражам хоть немного его проучить. Мне кажется, ничем страшным это ему не грозило бы.

Гарри негромко рассмеялся.

— Мне он нужен целым и невредимым. Это все, что я могу сказать.

Гермиона поднялась и, склонившись над столом Гарри, поинтересовалась:

— А что еще ты можешь рассказать о случившемся сегодня?

Гарри взглянул на подругу:

— Не так уж много. Мы заключили соглашение в соответствии с политикой Министерства; с соблюдением всех условий, ну и все в таком же духе. Моуди подписал его. Ну, а из оставшейся информации ты узнаешь ровно столько, сколько захочет рассказать тебе Малфой.

— Но с какой стати он захочет что-то мне рассказывать? Что такого он мог сказать, что хотя бы косвенно затрагивало бы меня?

Гарри усмехнулся.

— Он расскажет тебе, если захочет, хотя мне кажется, что вряд ли он жаждет обсуждать этот вопрос. Ему еще не один раз представится возможность поговорить о том, что было скреплено Непреложным Обетом, раз уж теперь тебе придется навещать его.

Гермиона разочарованно застонала.

— Почему именно я должна ходить к нему? Гарри, а разве это не может сделать кто-нибудь другой?

— Нет, извини, но это невозможно. Я очень, очень ценю твою помощь, и я твой должник до конца жизни. Назови все, что хочешь, и я для тебя это сделаю.

Гермиона скептически посмотрела на друга и улыбнулась:

— Ловлю на слове.

— Обращайся в любое время, — мягко отозвался Гарри. Он вздохнул:

— Я так устал. Это был… невероятный день. Если бы кто-нибудь сказал мне, что сегодня ко мне в кабинет войдет Драко Малфой, я бы отправил этого человека в Мунго на комплексное обследование.

— Понимаю. Кто-нибудь расспрашивал тебя о случившемся?

— Несколько человек зашли поинтересоваться, что происходит, но я предоставил им минимум информации и заверил, что все отлично.

— Когда мне в следующий раз идти к Малфою?

— Как насчет завтра? — поинтересовался Гарри и приготовился увернуться, если Гермиона решит чем-нибудь в него запустить.

— Завтра?! Гарри, но у меня еще много других заданий. Как я все успею?

— С этого момента твое самое главное задание — это Малфой. Как только понадобится твоя помощь в других вопросах, я дам тебе знать. Но пока — дело Малфоя для нас первоочередное.

Гермиона кивнула.

— Надо так надо.

— Спасибо тебе, большое спасибо. А теперь иди домой. Желаю хорошо провести вечер.

— И тебе того же. До завтра.

Гарри помахал ей, подождал, пока она выйдет из кабинета, и только после этого опустился в кресло и достал оригинал соглашения, заключенного с Малфоем. Еще раз просмотрел его, чтобы до конца убедиться, что все это произошло на самом деле, и наложил заклинание, позволяющее читать его только ему. Потом вложил документ в белый конверт и запечатал. Теперь конверт мог открыть только он и еще Гермиона — в случае крайней необходимости. Гарри знал, что у нее получится снять заклинание, которое ограничивало доступ к документу. Он спрятал конверт в карман и отправился домой.

Примечание:

Название главы ("В пролете"/"Do Not Pass Go") — это парафраз на тему карточки "Go to Jail"/"Отправляйтесь в тюрьму" из настольной игры "Монополия". Полный текст: "Do not pass Go! Do not collect 200 dollars!"

На следующий день Гермиона сразу направилась в Азкабан, желая поскорее покончить с этим и спасти хотя бы вторую половину дня. Гарри не сказал, о чем ей нужно спрашивать Малфоя, заметив лишь, что тот сам знает, что делать.

Прибыв в Азкабан и получив разрешение на свидание с Драко, она попала в маленькую комнатку. Помещение было поделено на две части толстой стеклянной стеной. Одна половина предназначалась для заключенного, другая — для посетителя. На половине посетителя стояло несколько относительно удобных стульев, заключенному же полагался один, металлический.

Малфой уже был в комнате. Скрестив руки на груди, он слегка хмурился. Драко поднял голову при появлении Гермионы и сузил глаза, заметив на ней свою мантию.

Гермиона поймала его взгляд и язвительно улыбнулась. Нарочито медленно она сняла мантию, будто рассеянно накинула ее на спинку стула, удостоверившись при этом, что край коснулся пола. Она опустилась на другой стул и взглянула на Драко.

— Видишь? — поинтересовалась она. — Стекло. Вот где ты, — указала на него. — И вот где я. Твоя дверь ведет обратно в камеру, моя — на свободу. — Она чуть склонила голову набок и внимательно посмотрела на Драко. — Как тебе спалось? Я, например, отлично выспалась в своей уютной, теплой, удобной постели, на чистых простынях и мягкой подушке.

Драко лишь взглянул на нее с легким интересом.

— А как здесь с едой? Знаешь, вчера на ужин я съела жареного цыпленка в сливочном соусе, с кускусом и спаржей на гарнир. А на завтрак у меня была овсяная каша, тосты и апельсиновый сок.

Малфой по-прежнему молчал, но Гермиона видела, что стена безразличия — медленно — начинает рушиться.

— И еще этим утром я приняла душ, отличный, горячий душ. И стояла там минут десять, не меньше, просто стояла, позволив теплой воде расслабить мои мышцы.

Драко поджал губы, но, кроме этого, ничто больше не указывало на то, что он ее слышит. Хотя, разумеется, у него не было иного выбора, кроме как слушать все, что она скажет.

— Чем я еще занималась прошлым вечером? Если хочешь знать, сначала я съела на десерт свое любимое мороженое. Потом уютно устроилась на диване перед телевизором — это маггловская коробка, которая показывает движущиеся картинки со звуком — и весь остаток вечера смотрела свой любимый фильм.

Драко наконец взглянул на нее и прищурился. Казалось, что-то в его лице чуть смягчилось, но когда он заговорил, слова обжигали, словно лед:

— А теперь закрой рот, поняла? Если ты не заметила, то мне все равно, как ты проводишь свое время, и меня не интересует, чем твой вчерашний вечер был лучше моего. Я вообще-то и не планировал здесь развлекаться, так что прекрати выпендриваться, сделай милость. Ты пришла сюда, чтобы работать, вот и займись делом. И не пытайся заставить меня состязаться с тобой в остроумии — все равно проиграешь.

Грейнджер пораженно уставилась на него.

— Состязаться в остроумии? С тобой? — она издевательски усмехнулась. — Для этого как минимум необходимо наличие интеллекта у обеих сторон, чтобы дискуссия получилась заслуживающей внимания. И раз уж у тебя явно не хватает мозгов, то в этой затее нет смысла, верно?

Драко мог позволить ей многое — это была его идея, его план, и так уж получилось, что конечный успех зависел именно от Грейнджер. Он знал: ему придется быть очень терпеливым и не давать ни ей, ни Гарри чересчур раздражать себя. Он довольно легко переносил все их шуточки насчет чистоты крови, поскольку и без этого прекрасно знал свою родословную. Обычные же их остроты были слишком скучны и не вызывали у него желания съязвить что-нибудь в ответ. Драко не обращал внимания и на прозвища, которые ему давали. Точно так же его не трогали их прочие шутки, насмешки и подкалывания — Драко твердо был намерен довести свой план до конца. Сейчас ничто не могло быть важнее.

Но назвать его глупым — другое, не простая насмешка. Драко был умен, и он прекрасно знал об этом. Медленно поднявшись (он всегда превосходно себя контролировал, за исключением тех случаев, когда кто-нибудь упоминал об отце), Драко приблизился к стеклу.

— Думаешь, ты такая умная, да? Только из-за того, что была лучшей в классе и любимицей всех преподавателей? Тогда скажи мне, Грейнджер, кого-нибудь это вообще волнует? Ответь честно, многие ли на работе бегают за тобой и с восторгом смотрят на тебя потому, что в школе ты была старостой? — Драко выплюнул последние два слова, будто они оставляли во рту горький привкус. — Да в реальном мире это не имеет никакого значения. Что из этого тебе пригодилось? Ты — аврор. Всего лишь гребаный аврор! — Он взглянул на Гермиону с отвращением. — И хотя меня меньше всего на свете волнует, что с тобой стало, ты все так же меня разочаровываешь. — Он смотрел на нее еще секунду, потом вернулся на свое место и занял прежнюю позу.

Слова Малфоя оказались куда обидней, чем Гермиона могла ожидать. Она никогда не мечтала стать аврором и даже не задумывалась ни о чем подобном до тех пор, пока не стало совершенно очевидно, что никому не под силу уничтожить Волдеморта. Тогда она, вслед за Гарри и Роном, пошла на ускоренные курсы, организованные Министерством, потому что не хотела разлучаться с друзьями. Гермиона поклялась себе и Гарри, что они пройдут через все это вместе.

Она боролась со слезами досады, которые грозили вот-вот показаться в уголках глаз. Конечно, ее нисколько не заботило, что Драко в ней разочаровался, но его слова задели в ее душе какую-то струнку, слишком чувствительную, чтобы не причинять ей боли. Она не смотрела на Малфоя, опасаясь, что слезы все же одержат верх.

— Пиши, — спокойно сказал Драко. — Эбердин, Скотт; Эддерли, Марк.

— Постой, что ты делаешь?

— Даю тебе информацию, за которой ты пришла. Эгг, Уилтон…

— Подожди, — остановила его Гермиона. Она порылась в сумке в поисках пергамента, пера и чернильницы. Достав их, она наколдовала стол и начала записывать имена, которые назвал Малфой.

Все это время Драко наблюдал за ней, чуть забавляясь, потом, когда Гермиона была готова писать дальше, продолжил:

— Эндрюс, Дэррик;…

Два бесконечных часа она непрерывно записывала, а Драко — одно за другим — диктовал имена Пожирателей. Но Гермиона, несмотря на усталость, не прекращала конспектировать и не собиралась прерываться.

— Забини, Блейз; Забини, Стефано; Малфой, Драко.

Гермиона ждала, когда Малфой продолжит, но, поняв, что его имя было последним, подняла голову. Тот просто наблюдал за ней.

— Разумеется, мое имя стоит не по порядку.

Гермиона взглянула на список. В нем были сотни имен, и она была удивлена, когда осознала, что Драко называл имена всех Пожирателей в алфавитном порядке. Она поняла это на «Кребб, Грегори». Но как такое возможно? Гермиона взглянула на Драко, пытаясь понять, где он мог хранить столько информации — и никакого результата. На нем была серая тюремная роба, он спокойно сидел на стуле. В руках ничего не было — ничего, что она могла бы увидеть. Но казалось невероятным, что он помнил наизусть все эти имена, да еще и в алфавитном порядке. Ведь это неосуществимо, правда?

— Я передам список Гарри, — сказала она, складывая все в сумку. Она потянулась и поднялась со стула, собираясь уйти.

— Грейнджер, — позвал Драко, в его тоне явно слышалось отвращение оттого, что приходится с ней разговаривать.

Гермиона молча посмотрела на него.

— Сегодня… солнечный день? Или дождливый?

Такого вопроса она не ожидала. С какой стати Малфою интересоваться погодой? Да что его сейчас может волновать? Гермиона, оглядев комнату, припомнила все, что видела в тюрьме с тех пор, как привела его сюда. И поняла, что здесь не было окон.

— Дождливый, — солгала она. Затем она подхватила со стула мантию Драко, нарочито небрежно накинула ее на себя и вышла из комнаты. Сказала охраннику, что свидание окончено, и не спеша вернулась в Министерство. На пути к кабинету Гарри ее остановил Симус Финниган и сделал комплимент её мантии. Гермиона выдавила улыбку и вежливое «спасибо» и мысленно застонала. Разумеется, ни у кого в Управлении невозможно было найти мантию лучше, чем у Малфоя, раз уж ее стоимость никак не меньше месячной зарплаты всех авроров вместе взятых.

Она вошла в кабинет Гарри, улыбнулась — устало, но тепло — и поприветствовала его.

— Привет, Гермиона. Как все прошло? Были какие-нибудь проблемы?

— Нет, не было. Вот, — она протянула список с именами.

Глаза Гарри удивленно расширились. Он бегло проглядел все страницы, явно пораженный количеством фамилий.

— Что он сказал?

— Ничего важного. Он продиктовал имена, мы обменялись любезностями. Да, и еще он спросил, какой сегодня день: солнечный или дождливый.

Гарри вопросительно посмотрел на нее, она только пожала плечами в ответ.

— Гермиона, спасибо тебе. Мне ужасно жаль тебя огорчать, но нужно, чтобы завтра ты снова вернулась в Азкабан. Одних имен недостаточно, нужно больше информации.

Гермиона медленно села на стул. Для того чтобы провести всего лишь два часа в обществе Малфоя, потребовалось все ее мужество, и мысль о том, что вскоре придется снова туда вернуться, привела ее в ужас.

— Почему я? Почему именно он? — негромко простонала она и опустила голову на руки. Она вновь ощутила досаду и, второй раз за день, постаралась не расплакаться. Прошлая ночь оказалась для нее очень тяжелой. Убийца ее родителей вот так запросто пришел к ней на работу и потребовал предоставить ему свободу. Конечно, он пообещал выдать им их злейшего врага, но сделал это так… по-малфоевски. Ей снова приснился жуткий сон о той ночи, когда она нашла родителей убитыми в их собственном доме. Этот кошмар не покидал её долгие месяцы после их смерти. Вот только на этот раз во сне убийца поджидал и её. Такого еще не было. Она проснулась рано утром и в оставшееся время так и не сомкнула глаз. Вообще-то, она солгала Малфою дважды: про погоду и о том, что она хорошо спала.

— Подожди, — неожиданно попросил Гарри. Он наложил на свой кабинет Заглушающие чары, потом еще одни и наконец Отводящее заклятье. Последнее заставляло каждого, кто приближался к кабинету, вспомнить, что на столе у него лежит важная служебная записка, на которую нужно срочно ответить. Потом Гарри зашептал очень тихо, несмотря на все меры предосторожности:

— Все это потому, что никто не знает, что он сюда приходил.

Гермиона зашептала в ответ, чувствуя себя глупо из-за того, что приходится говорить еле слышно.

— Многие же видели, как он вошел.

— Им всем стерли память. Гермиона, это дело чрезвычайной важности. О нем знаем только ты, я и Моуди. Мне удалось убедить его, что в этом деле не обойтись без твоей помощи.

Она была потрясена. Министерство стерло память своим же аврорам?! Конечно, Малфой важная фигура, почти как Волдеморт, но не настолько же, что никто не должен даже знать о нем?

— Ты серьезно? — слабо переспросила она. — Гарри, что все это значит? В смысле, он просто появился здесь — и всем аврорам уже стерли память? Зачем?

— Потому что это чрезвычайно серьезно. Информация, которую он пообещал нам дать, может оказаться ключевой в этой войне. Она поможет нам уничтожить целую группу Пожирателей. Мы хотим, чтобы никто ничего не знал ни об этой информации, ни о нем. Если Пожиратели узнают, что он здесь, то либо нападут, либо придумают что-нибудь похуже, чтобы попытаться его вернуть.

— Я все-таки не понимаю, зачем нужна вся эта конспирация.

Гарри вздохнул.

— Если честно, прямо сейчас я не могу тебе этого сказать. Просто доверься мне, хорошо? Достаточно скоро ты все поймешь.

Гермиона слабо улыбнулась.

— Ты же знаешь, что я тебе верю. Просто сегодня было невероятно сложно сидеть там, смотреть на него, писать под его диктовку, помня обо всем, что он сделал. Все это время он был так уверен в себе! Казалось, что это я сижу в тюрьме, а он разгуливает на свободе.

— Да, это на него похоже. И я знаю, что всё это очень тяжело для тебя, поверь мне Гермиона, я знаю. И я не просил бы тебя об этом, если бы не был уверен, что ты справишься. Ты должна помнить, что в тюрьме находится именно он. С его стороны стекла дверь в камеру, с твоей — свобода.

Гермиона кивнула и тяжело вздохнула.

— Хорошо, я все сделаю.

Она встала и обняла Гарри.

— Если что, я здесь и всегда готов помочь тебе, и ты это знаешь, — напомнил Гарри, привлекая ее к себе.

— Да, знаю, спасибо. Увидимся, — отозвалась Гермиона, прерывая объятие. Она вернулась к своему столу и постаралась завершить рабочий день так, будто он был самым обыкновенным.

* * *

На следующее утро Гермиона неохотно отправилась в Азкабан. Она опять надела мантию Малфоя, чтобы позлить его. Войдя в комнату для свиданий, она небрежно кинула мантию на спинку стула, так что та протащилась по полу. Гермиона заметила, как поморщился Малфой, когда она «случайно» поставила стул на свисающий край. Она села и в упор посмотрела на него. Он выглядел точно так же, как и вчера. Казалось, будто в тюрьме ему не так уж плохо, как она надеялась. Хотя, возможно, он просто притворялся.

— Что ж, тебе снова предстоит донести на своих товарищей, — заявила Гермиона, стараясь выглядеть раздражающе бодро. Она уже поняла, что по натуре Малфой явно не «жаворонок». Она тоже была «совой», хотя он, разумеется, об этом не знал. И определенно, «жаворонки» — самые раздражающие люди на планете.

Как выяснилось, на этот раз Драко вовсе не планировал тратить время на обмен любезностями и сразу начал диктовать:

— Эбердин, Скотт. Возраст: 34. Род деятельности: частный предприниматель. Место проживания: Дакинг-сквер, 33, Суррей. Торговые операции в Гринготсе, Флемингсе и Бретонсе. Доход: 50 000 галлеонов. Члены семьи: жена, двое детей, пяти и семи лет, оба волшебники, обучать их планируют в Дурмстранге. Эддерли, Марк… — Драко продолжал диктовать в течение трех часов, останавливаясь, лишь когда Гермиона недовольным ворчанием давала понять, что он говорит слишком быстро. Малфой никак не проявлял своего нетерпения, но она ощущала его даже через стекло, видела в его глазах. Он молча наблюдал, как она торопливо дописывает, и потом, когда считал, что дал ей достаточно времени, продолжал диктовать. Имя за именем, все Пожиратели Смерти, все важнейшие сведения, так нужные Министерству. О некоторых он знал больше, о других — меньше.

Наконец Гермиона поняла, что проголодалась.

— Доусон, Фрэнк…

— Подожди, — прервала она. — Ты собираешься подробно рассказывать про всех, кого мы записали вчера?

Малфой прищурился.

— Да.

— Что ж, тогда на это понадобится… — Гермиона посмотрела на часы и с волнением обнаружила, что время обеда уже давно прошло, — … куда больше времени, чем я могу здесь пробыть. У меня много работы.

Малфой ухмыльнулся.

— Ты действительно думаешь, что твоя работа важней того, что я тебе здесь излагаю?

Гермиона мысленно застонала, понимая, что он прав.

— Мне нужно перо получше.

— Ты могла бы просто заколдовать это, чтобы оно писало за тебя. — Малфою явно начали надоедать ее жалобы. — И это самая умная волшебница нашего курса, — пробормотал он, качая головой.

Гермиона раздраженно уставилась на него.

— Оставайся здесь, — рявкнула она и вышла, чтобы написать Гарри, что пробудет в Азкабане весь день.

Драко раздраженно заворчал. «Оставайся здесь» — как будто у него был выбор.

Ответ от Гарри пришел немедленно. В записке говорилось, что она может оставаться столько, сколько необходимо. Прекрасно, подумала Гермиона, как раз это она и хотела услышать.

К вечеру Гермиона была окончательно вымотана, а они дошли еще только до Джорджа Джексона. За весь день Драко так и не сказал ей ни слова, кроме требующейся от него информации.

Гермиона уже сложила вещи и собралась уходить, когда он неожиданно заговорил:

— Ты соврала.

Она повернулась к нему.

— Вчера не было дождя, я спрашивал у тюремщика.

— И что с того?

— Зачем ты это сделала?

— А с какой стати тебя вообще интересует погода?

— Не твое дело. Так почему ты соврала?

— Не знаю, — честно ответила она.

На то, чтобы все записать, ушло почти три дня. В пятницу, в пять часов, Малфой закончил рассказывать про Стефано Забини. Гермиона облегченно выдохнула, потянулась и зевнула. Все эти три дня Драко ограничивался лишь тем, что диктовал сведения о своих соратниках. Гермиона уже успела к этому привыкнуть и, даже не зная причины, предполагала, что так будет продолжаться и дальше.

— Грейнджер, ты вообще когда-нибудь спишь? — поинтересовался Малфой, когда она уже собирала вещи.

— Разумеется, — рявкнула она. — К чему этот вопрос?

— Я просто пытаюсь завязать разговор. Ты выглядишь жутко уставшей. Ну а сегодня какая погода?

Малфой непринужденно откинулся на стуле, будто сидел перед камином в уютной гостиной.

— Буран.

Он почти насмешливо посмотрел на нее.

— Я начинаю думать, что твои замечания о погоде как-то связаны с настроением. Что, выдалась бурная ночка? Повздорила со своим ненаглядным? Кто же это — Поттер или Вислый?

Гермиона ничего не ответила. Как, ну как он может находиться здесь и оставаться настолько самоуверенным? Он ведь в тюрьме! И, несмотря на это, ведет себя, словно все происходит именно так, как он и хотел. Вообще-то, ночь действительно была ужасной. Сновидения стали еще более яркими, более отчетливыми, и она почти не сомкнула глаз. Теперь её сны были сосредоточены на нем. Он прячется в другой комнате, держит что-то в руках, наблюдает за ней.

— Давай уже, спрашивай, — неожиданно сказал Малфой.

Драко заметил, что Грейнджер хочет что-то ему сказать, но был слишком… Напуган? Или взволнован? — чтобы узнать у нее, в чем дело.

Гермиона бросила на него осторожный взгляд.

— Почему именно они?

Ах да, о чем еще она могла спросить. Он пожал плечами.

— Это был приказ.

— И только поэтому… ты их убил?

— Я делал то, что мне велели. Только и всего.

— И чего ты добился, убив моих родителей?

— Мой хозяин решил объявить миру, что он начал вести войну в новом направлении.

— И ты просто… убил их?

— Да.

Ответ Малфоя резанул по сердцу. Как беззаботно и небрежно он сказал, что забрал жизни людей, которые любили ее больше всего на свете. Гермиона не могла допустить, чтобы он видел ее слезы, но боль и смятение ей скрыть не удалось.

— Ты… пытал их?

Она не была уверена, что хочет знать ответ.

Драко видел, что она испытывает сложные чувства, и на миг засомневался.

— Нет, — ответил он честно.

Гермиона немного успокоилась, но тут же нахмурилась еще сильнее.

— Когда я вернулась домой, ты все еще был там?

Он сразу же почувствовал панику, но быстро овладел собой.

— Нет, почему ты спрашиваешь?

— Я просто… мне все еще снится тот сон…

Драко хотелось, чтобы Грейнджер продолжила, но было ясно, что рассказывать дальше она не собирается.

— Они боялись? — тихо спросила она.

— Нет.

— И ты знал, что они — мои родители?

— Да.

Гермиона больше не могла этого вынести — по ее щеке скатилась слеза. Драко заметил это, и его снова охватило сомнение, на этот раз еще более сильное.

— Малфой, я тебя ненавижу, — прошептала Грейнджер. Ненависть горела в ее глазах и жгла сердце. Как же она надеялась, что Малфой будет всю жизнь сидеть в этой тюрьме и гнить, пока клопы не растащат его на части, кусочек за кусочком.

— Гермиона, ты не должна ненавидеть, — неожиданно произнес Драко. Он встретил ее взгляд и выдержал его. — Ненависть творит с людьми страшные вещи. Она вынуждает делать то, чего раньше они ни за что бы не сделали. Заставляет идти против того, во что прежде верили. Она съедает тебя изнутри, медленно уничтожая, лишая радости. Опустошает, оставляет неутоленным и после того, как ты одолеешь своего врага. Потому что это не приносит удовлетворения, и ты мечтаешь лишь вернуть его обратно, чтобы иметь возможность убить снова.

Гермиона взглянула на Малфоя, пораженная его словами. Он только что обнажил перед ней частичку своей черной души, и то, что она увидела, повергло ее в ужас. Она не смогла заставить себя посмотреть на него еще раз и, не говоря ни слова, вышла.

Ночью она снова кричала во сне: ей снился он. Только на этот раз она будто наблюдала за собой со стороны: видела себя, нашедшую тела родителей. Раньше, в своих кошмарах, она видела их своими собственными глазами, после того как, вернувшись домой, обнаружила в небе над ним пылающую Темную метку. Теперь же, когда она могла обвести взглядом комнату и управлять сном, она заметила Малфоя, притаившегося в соседней комнате с кинжалом в руке и наблюдавшего за ней — за Гермионой, которая нашла своих родителей, не за той, которая видела все это.

Она проснулась в холодном поту, скомкав все простыни. Взглянув на часы — только два часа ночи — Гермиона пошла в ванную и достала из шкафчика сонное зелье, выпила его и забылась сном без сновидений.

* * *

Впоследствии Гермиона приходила к Драко не реже одного раза в неделю. С каждым разом настроение у него становилось все хуже и хуже, что, вероятно, было результатом его заточения в Азкабане. Он часто пытался вывести ее из себя, но Гермиона разговаривала с ним не больше, чем требовалось, чтобы получить информацию, которая была нужна Гарри.

На двадцать восьмой день пребывания Малфоя в тюрьме Гарри передал для него письмо.

Драко ухмыльнулся, увидев хмурую Гермиону.

— А сегодня что, гроза? — поинтересовался он обычным высокомерно-снисходительным тоном.

— Да, чуть не забыла. — Гермиона просунула письмо от Гарри под разделявшее их стекло. Драко взял его, прочитал и помрачнел.

— Мне нужно перо.

— Это запрещено правилами.

— И как тогда прикажешь отвечать?

— Я могу написать за тебя.

Малфой вернул письмо, Гермиона достала перо и приготовилась записывать.

— Гарри, — начал он.

Гермиона послушно написала имя, отчего Драко слегка улыбнулся.

— Я согласен, — и он замолчал.

Она посмотрела на Малфоя, ожидая продолжения, перо зависло над бумагой.

— Это все? — Он кивнул.

Гермиона закатила глаза.

— Думаю, я могла бы это запомнить.

Она взяла письмо Гарри и положила его в сумку. Пергамент был чист и зачарован так, чтобы его мог прочесть лишь тот, кому предназначалось послание. Гермиона задержала на нем взгляд на секунду дольше, чем это было необходимо.

— Ох, уж это любопытство, — заговорил Малфой. — Ты просто умираешь от желания узнать, о чем говорится в письме. Я прав?

— Нет, мне это абсолютно не интересно.

— Напротив, очень даже интересно. Нет-нет, не стоит меня умолять. Я и так скажу. Там написано, что на днях я выхожу отсюда.

Это еще что за новости?

— Что? Ты?! Тебя действительно могут выпустить? Но ты же сознался в убийстве!

— Вот поэтому-то я здесь, Грейнджер, — беззаботно отозвался он. После того, как Малфой прочел письмо, его настроение заметно улучшилось. — Исключительно потому, что сознался в убийстве. И этот месяц в тюрьме был наказанием за все мои преступления.

Гермиона нахмурилась, разозлившись, что Гарри согласился на такой короткий срок.

— И потом ты отправишься на свой остров? — ожесточенно спросила она.

— Что-то вроде того. Скажи, а почему ты стала аврором?

Вопрос удивил ее.

— Это то, что… это было разумно. Я не могла найти лучшего способа, чтобы помочь Гарри.

— А ты сама хотела этим заниматься?

— Нет, но… в жизни мы не всегда получаем то, что хотим.

Она подумала о родителях и о том, что их мечты уже никогда не сбудутся.

— Неверный ответ, Грейнджер. Ты должна добиваться того, чего хочешь именно ты. Ну а что с Вислым? Я ничего не слышал о нем с тех пор, как заново познакомился с вами.

— Он пострадал в стычке с Пожирателями несколько месяцев назад и пока что не работает.

— Вот оно что, — протянул Драко. Он действительно не знал, что случилось с Уизли.

Гермиона покачала головой, желая прекратить обсуждение личных вопросов и сосредоточиться на задании.

— Я пришла сюда, чтобы получить как можно больше информации об убежищах Пожирателей.

Она достала записную книжку и перо и приготовилась писать.

— Я хочу поговорить о тебе, — неожиданно заявил Драко. Он встал и развернул стул так, чтобы можно было положить локти на спинку. — Я подумал, что мы должны постараться узнать друг друга получше, потому что после того, как я выйду отсюда, мы, скорее всего, больше никогда не увидимся.

— Не увидимся? Поскорее бы!

Малфой прижал руку к сердцу.

— Ох, Грейнджер, мне ужасно больно это слышать, — сокрушенно заявил он, изображая оскорбленную добродетель. — Не будь такой жестокой! Я буду тосковать по нашим недолгим встречам. Знаешь, что я тебе скажу: отдыхая на своем пляже и слушая шум прибоя, я буду думать о тебе.

— Не стоит.

— Ты могла бы как-нибудь навестить меня вместе с Гарри. Если захотите, я дам вам отдельные гамаки.

— Я скорее утоплюсь, чем добровольно соглашусь с тобой встретиться.

Во взгляде Драко промелькнула боль — и тут же исчезла.

— А дальше я собирался предложить тебе в качестве подарка остров с маленькой хижиной и горами книг, которых ты никогда не читала.

— Мне ничего от тебя не нужно.

— Да-да, ты меня ненавидишь и всегда будешь ненавидеть, понимаю. — Малфой поднялся и почти вплотную приблизился к разделявшему их стеклу. — Но, Гермиона, боюсь, я сказал тебе неправду, — неожиданно глухо и зловеще произнес он. — Когда ты вернулась домой той ночью, я был там. Я ждал тебя.

Гермиона побледнела, силы вдруг оставили ее; Малфой только сейчас ответил на вопрос, который она задала ему еще несколько недель назад. Значит, все, что она видела во сне — правда?

— Что?..

— Ты передо мной в долгу за сохраненную жизнь. И что ты теперь чувствуешь? — Малфой постучал в дверь, давая тюремщику знать, что свидание окончено. — Да, Грейнджер, желаю приятно провести время в попытках это осознать. — Он рассмеялся и вышел.

Все еще дрожа от страха, Гермиона вернулась в Министерство, прошла в кабинет Гарри и стала ждать его с совещания. Прошло двадцать минут, и она почувствовала себя немного лучше.

— Гермиона? — удивился Гарри, увидев ее. — Ты уже закончила?

Она вздрогнула и посмотрела на него. Секунда ушла на то, чтобы сообразить, что именно он спросил, и еще одна, чтобы понять: слова Малфоя настолько ее испугали, что она ушла, не получив ни крохи информации.

— Ох, нет, — всхлипнула она, закрывая лицо руками. — Я ничего не узнала.

Гарри нахмурился.

— Но почему? Малфой отказался с тобой разговаривать?

— Нет… хотя как сказать. Он сменил тему и заговорил о том, что меня очень тревожит, и я так расстроилась, что просто ушла.

Гарри не мог не посочувствовать Гермионе. Он знал: ей будет очень нелегко выполнить его просьбу, учитывая, какое отношение Малфой имел к ужасным событиям недавнего прошлого. Поэтому Гарри с большим трудом произнес слова, которые он все же должен был сказать:

— Гермиона, мне очень жаль. Но я вынужден просить тебя снова туда вернуться. И прошу потому, что это — в последний раз. Ты справишься?

Она кивнула и разрыдалась. Сама мысль о том, чтобы еще раз увидеть Малфоя, была невыносимой.

Наспех пообедав, Гермиона побрела в Азкабан. Однако спросив у тюремщика разрешения увидеть Драко, услышала в ответ, что тот оставил для нее несколько листов пергамента и передал, что, если этого окажется недостаточно, она может его вызвать. Гермиона посмотрела на бумаги, страница за страницей исписанные сведениями о Пожирателях, их укрытиях, внутренней работе. Этого было более чем достаточно; ее терзало совсем другое.

— Я хочу его видеть, — сказала она, пытаясь убедить себя, что это действительно так. То, как они расстались некоторое время назад… конечно, Малфой будет разозлен оттого, что она снова его вызывает. Она и на этот раз оказалась в комнате, разделенной стеклом.

Малфой вошел. Он выглядел смертельно уставшим — совсем не таким, каким Гермиона оставила его лишь час назад. Тяжело опустился — так, будто это движение забрало у него все силы, до последней капли, сложил руки на коленях и уставился на них. За все это время он ни разу не взглянул на Гермиону.

— Почему? — спросила она, понимая, что Малфой не может знать, что конкретно она имеет в виду.

— Что «почему», Грейнджер? — задал он встречный вопрос и поднял голову.

Перемены, произошедшие с ним, были очевидными: ни ухмылки, ни уверенного блеска в глазах. Малфой так же пристально смотрел на нее, и сейчас она видела его сломленный дух.

— Почему ты не убил меня? Ты ведь собирался, я тебя видела.

Он отпрянул.

— Что?!

— Во сне. Я видела тебя в комнате, соседней с той, где я нашла родителей.

Взгляд Малфоя и его молчание доказывали, что она права.

— У тебя в руке был кинжал. Так почему ты этого не сделал?

Драко молча смотрел на нее, не в силах что-либо ответить. Наконец он обхватил голову руками и пробормотал:

— Не знаю.

Гермиона села напротив и скрестила руки на груди.

— Этого недостаточно.

Она начала ритмично постукивать ногой, давая понять, что не собирается никуда уходить.

Драко медленно выпрямился и посмотрел на нее.

— Я должен был, но, когда я увидел тебя… что-то меня остановило. Что именно — не знаю, клянусь. Но я просто не смог этого сделать. — Он вздохнул. — Твоих родителей я должен был убить магическим способом, а затем тебя — маггловским. Но я не смог.

Гермиона испытующе посмотрела на него.

— У тебя были из-за этого неприятности?

Он рассмеялся, но в смехе не было ни капли веселья.

— Разумеется. Он был очень зол, и мне потребовалось некоторое время, чтобы убедить его в своей преданности.

— Но почему же ты не знаешь?

Какое разочарование — не получить на вопрос, который тебя так терзает, не то что ответа, но даже его подобия.

— Я уже сказал тебе, — отозвался Драко. Он откинулся назад и взъерошил волосы. — Я не знаю. Я должен был выполнить задание, и я его выполнил, но когда я увидел, что ты нашла родителей… в этом было что-то такое… Я покинул квартиру после того, как тебя увели оттуда члены Ордена.

Гермионе не верилось, что он рассказал действительно обо всем, что произошло в ту ночь. Но он настаивал, и она решила прекратить расспросы, тем более что Малфой все равно не собирался больше ничего говорить. Она взглянула на него через стекло. Сейчас он выглядел таким, каким был месяц назад — лишь бледной тенью самого себя. Нет, не в точности таким же, но определенное сходство все же просматривалось.

— Что произошло с человеком, которого я увидела в кабинете Гарри? — негромко поинтересовалась Гермиона.

Малфой покачал головой.

— Я снова не успеваю за ходом твоих мыслей. Будь добра, поясни.

— Гарри вызывал меня к себе в кабинет для того, чтобы я была свидетелем при закреплении Непреложного Обета между вами. В тот день за столом, напротив Гарри, сидел совершенно другой человек.

Драко посмотрел ей в глаза и сказал лишь:

— Под маской.

— Для меня это что-то должно означать?

Малфой посмотрел куда-то вдаль. Когда он заговорил, его взгляд был устремлен за пределы комнаты.

— Меня ничто не тревожит, все пройдет.

Ты взываешь ко мне: я возвращаюсь к жизни и жажду смерти;

Жизнь едва теплится во мне; я уже ничего не знаю.

О, жизнь так тщетна и так быстротечна!

Твой голос, утешающий и благословляющий, дарит надежду на ответ или искупление.

Под маской, под маской [1].

Ошеломленная его словами, Гермиона не знала, что сказать. Это таинственное произведение все еще звучало у нее в голове. Она поняла, что Малфой снова открылся — совсем немного — все же позволив ей на миг увидеть частичку своей мятежной души. Сейчас, сидя на металлическом стуле, он был похож на маленького мальчика — такой маленький, такой уязвимый. Совсем не такой, как тот Драко Малфой, которого она знала.

— Теннисон, — пояснил он.

— О чем оно? — спросила Гермиона, страстно желая узнать смысл стихотворения.

— Ну для меня оно означает — меня самого. Ты видела меня. — Драко посмотрел ей в глаза, впервые в своей жизни посмотрел по-настоящему. И позволил ей разглядеть чувства, которые таились в нем и которые она ожидала увидеть: отчаяние, злость, ненависть, гнев и боль. Но сумел скрыть другие: одиночество, сожаление, раскаяние, ненависть к самому себе.

Гермиона умолкла. Она лихорадочно размышляла, что бы ответить, и наконец сказала первое, что пришло на ум. К несчастью, эта мысль не была ни глубокой, ни утешительной, ни здравой:

— Ты знаешь маггловского поэта? — Она тут же мысленно обругала себя.

Малфой лишь улыбнулся уголками губ.

— Разве тебе уже не пора возвращаться?

— Да, ты прав. Спасибо за информацию, это самое важное из всего, что я узнала.

— Значит, во второй раз ты меня вызвала вовсе не затем, чтобы поговорить о сведениях, которые я тебе передал, верно? — Вопрос прозвучал как утверждение.

— Да, — призналась Гермиона.

— Хорошо. Удачи, Грейнджер. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.

Она нахмурилась.

— Я ничего не ищу.

Малфой пожал плечами:

— Ну так будешь. — Он постучал в дверь. — Всего хорошего, — добавил Драко, когда тюремщик открыл дверь, чтобы он вышел.

Гермиона постаралась избавиться от ощущения, возникшего, когда Драко вошел в камеру во второй раз. Он выглядел почти как тот Малфой, который сидел в кабинете Гарри, тот, к которому она почувствовала что-то еще кроме ненависти. Когда она подошла к посту охраны, то вспомнила, что ей больше не придется возвращаться сюда за сведениями. Гермиона остановилась на полпути, подумав о мантии, лежавшей в сумке. Она могла вернуть ее — ведь, в конце концов, это мантия Драко — или же оставить себе.

Она знала, что не оставит. Если все, что Малфой сказал ей — правда, и он действительно должен вскоре выйти из тюрьмы, то ему может понадобиться эта мантия. А возможно, она решила так оттого, что, под маской бледного светловолосого Пожирателя Смерти, на мгновение разглядела совсем другого человека и подумала, что ему может быть холодно. К тому же мантия была собственностью Малфоя, а Гермиона не хотела давать ему повода разыскивать ее в будущем. Она оставила мантию охранникам, чтобы те положили ее к остальным вещам Драко. Вздохнула — и, покинув Азкабан, направилась к месту аппарации, чтобы попасть оттуда обратно в Министерство.

Примечание:

1. Вольный перевод отрывка из поэмы А. Теннисона «In Memoriam».

Вернувшись в Министерство, Гермиона передала Гарри информацию, полученную от Драко, и молча прошла к своему столу. До конца рабочего дня оставалось около часа, и она провела все это время, рассеянно разглядывая настольный календарь, пресс-папье в виде огромной черепахи и накручивая прядь волос на обычный маггловский карандаш.

Такой ее и застал Гарри: нахмуренная Гермиона сидела за столом и не отрывала взгляда от служебной записки, которую вновь и вновь перечитывала, пытаясь сосредоточиться на её содержании. Наконец она сдалась и, заметив подошедшего Гарри, отложила её.

— Привет, — улыбнулся тот.

— Привет, — отозвалась Гермиона, выдавив ответную улыбку.

— Ты в порядке?

— Да. Просто выдался нелегкий денек с Малфоем.

— Мне очень жаль, правда. Гермиона, спасибо тебе. Больше в Азкабан ходить не придется. — Гарри бросил на нее внимательный взгляд. — Скажи, может, ты хочешь перекусить, перед тем как пойти домой? Мне кажется, что компания тебе сейчас не помешает.

Гермиона собиралась отказаться, пойти домой с ведерком мороженого и посмотреть какой-нибудь очень сентиментальный фильм, но крошечный голосок внутри уговаривал её не возвращаться в пустую квартиру.

— Хорошо. Но только быстро, — настояла Гермиона.

Она сложила вещи в сумку, взяла книги и пошла за Гарри к лифту. Когда они спустились в вестибюль, Гарри взял ее за руку.

— Позволь мне: я знаю отличное тихое местечко.

Будь она внимательней, то смогла бы разглядеть в улыбке Гарри нечто подозрительное. Но она ничего не заметила: она наблюдала за девочкой, которая тянула своего отца через вестибюль к выходу, и тот смеялся. Что было дальше, Гермиона не видела, потому что они с Гарри аппарировали. Когда мир вокруг перестал вертеться и ноги ступили на твердую землю, Гермиона открыла глаза, ожидая оказаться в оживленной части города. Однако обнаружила, что стоит посреди безлюдного поля, где не за что было зацепиться взглядом, лишь впереди виднелась полоска леса. Сильный ветер развевал волосы.

— Гарри, где мы?

— Гермиона, прости, — отозвался он, и теперь, когда ее внимание было сосредоточено на Гарри, Гермиона заметила виноватое выражение, застывшее на его лице. — Пожалуйста, идем со мной.

Гарри попытался потянуть ее за собой, но она не двинулась с места.

— Гермиона, пожалуйста, доверься мне. Я все объясню, как только мы окажемся внутри.

Она огляделась по сторонам.

— Внутри чего? Я ничего не вижу.

— Пойдем, — настойчиво повторил Гарри. — Это совсем рядом.

Любопытство пересилило — Гермиона сдалась и последовала за ним. Они шли минут пять, и, наконец, она увидела что-то еще кроме ровной поверхности поля. То, что нарушало эту идеальную линию, показалось ей похожим на очертания стоящего вдалеке человека. Гарри подтолкнул ее по направлению к нему. Приблизившись, Гермиона смогла различить одну примечательную особенность — очень светлые волосы. Она резко остановилась, страх сковал ее изнутри.

— Гарри, что происходит? — выдавила она, стиснув его руку так, что та побелела.

Гарри становился все настойчивей.

— Гермиона, пожалуйста, успокойся. Давай поговорим внутри. Пожалуйста. Верь мне.

— Это же Малфой, — прошептала она в ужасе. Но который из них? И почему Гарри ведет ее к нему? И настоящий ли это Гарри? Оттого что ее мысли беспорядочно метались, она дрожала все сильней.

— Что он здесь делает? Он же в Азкабане. Гарри, это точно ты? Скажи мне, что происходит или, клянусь, я наложу на тебя заклятье!

— Гермиона, успокойся. Это Малфой. Он уже не в тюрьме. И, уж конечно, я — это действительно я.

— Пятый курс. Что тебе досталось на практическом задании по Заклинаниям?

Гарри закатил глаза. Он никак не мог взять в толк, почему Гермиона себя так ведет. Конечно, он знал кое-что, позволяющее ему спокойнее оценивать всю ситуацию, и если бы он хорошенько поразмыслил, то смог бы взглянуть на все с её точки зрения. Ведь Гермиона-то такой информацией не обладала, и все её страхи и опасения имели под собой достаточно оснований. Но Гарри не размышлял об этом, поэтому и не мог её понять.

— Заставить подставку для яиц сделать кульбит.

Гермиона крепко обняла его, едва не задушив.

— Гер-ми-о-на, — прохрипел Гарри, из-за нехватки кислорода не в силах произнести вместе даже два слога.

Гермиона шагнула назад. Она чуть успокоилась, но выглядела по-прежнему напуганной.

— Гарри, ты не представляешь, как я испугалась. Я думала, ты — это вовсе не ты, и что ты ведешь меня к Люциусу и… Гарри, что происходит?

— Что? Люциус?

— Ну, издалека мне показалось, что это Люциус, — упрямо повторила она.

— Хорошо, хорошо. Все верно. Только это не он. А теперь пойдем, да?

— Но это же он! Я не приближусь к нему ни на шаг!

Гарри потянул ее за собой, и, будучи значительно слабее, Гермиона не смогла долго сопротивляться, однако устроила такую потасовку, что синяки у Гарри не сходили еще неделю. Наконец она сдалась и позволила подтащить себя дальше, к краю обрыва. По мере того, как она приближалась к месту, где стоял Малфой, ее тревога усиливалась.

Они остановились в сотне футов от края.

Драко забавлялся, наблюдая за их приближением. Он знал: заставить Грейнджер им помогать будет сложно, но понятия не имел, насколько. Драко видел, как Гарри боролся с ней на протяжении всего пути, за исключением того, что Грейнджер неожиданно обняла, а потом резко замолотила кулаком по его плечу.

Драко улыбнулся, когда они остановились в двадцати футах.

— Добро пожаловать, — сказал он приветливо.

Обратно к «самодовольному Драко», подумала Гермиона. И тут же мысленно отругала себя. Не хватало еще выделять различные состояния Малфоя! Гермиона отчетливо поняла, что во время их последнего разговора он наверняка уже знал, что будет дальше, и это разозлило ее. Ей не нравилось, когда ее дурачили.

— Что происходит? — потребовала она объяснений, отметив, что теперь к списку её жалоб добавилось еще и головокружение.

Ей ответил Гарри:

— Гермиона, говорить в основном будет Малфой, потому что я не могу рассказать тебе сам. Но должен предупредить, что если ты не захочешь к нам присоединиться, я сотру тебе память, и ты сможешь вернуться на работу, словно ничего не произошло.

— Присоединиться к вам? — недоверчиво повторила она. — О чем ты говоришь? И с какой это стати ты сотрешь мне память? С каких пор у тебя есть на это право?

— Гермиона, мне жаль, что я не мог сказать тебе раньше, действительно жаль. Но обо всем этом необходимо было молчать.

— Присоединиться к вам в чем? — повторила она.

— Мы объединяем наши усилия и возможности, — ответил Малфой, — чтобы решить нашу общую проблему.

— И это...?

— Волдеморт, — прямо сказал он.

У Гермионы отвисла челюсть.

— И Лестрейндж, — добавил Гарри.

Драко кивнул и снова посмотрел на Гермиону.

Она была не в силах думать. Не в силах дышать. Тогда, в кабинете Гарри, Малфой сказал, что сдаст им Волдеморта, она это слышала. Значит, Гарри принял его предложение?

— Гарри, зачем тебе это?

Она повернулась к Драко.

— И… и Малфой, ты… ты…, — она не могла точно выразить свои мысли, отчасти потому что каких-либо конкретных соображений у нее не было. Ее мозги, по-видимому, превратились в кашу.

Гермиона обхватила голову руками и закрыла глаза, заставляя себя глубоко дышать. Затем снова заговорила:

— Зачем? Все это бессмысленно.

Она помассировала виски, стараясь ослабить стремительно растущее напряжение.

— У меня свои причины, — отозвался Малфой.

Гермиона пораженно уставилась на него.

— Свои причины? И это все?

Малфой лишь взглянул на нее, будто она была каким-нибудь забавным растением.

— Что ж, этого для меня недостаточно.

— Очень жаль, — заявил он, разглядывая свою руку. — Потому что это все, что я собирался сказать.

— Не можешь же ты на самом деле полагать, будто я соглашусь только потому, что у тебя есть какие-то «причины». Вы на самом деле считаете, что такое объяснение меня удовлетворит?

— Нет, мы вовсе так не думаем, — поспешно заговорил Гарри. — Я лишь прошу тебя довериться мне, поверить, что доводы, которые привел мне Малфой, вполне убедительны. Просто поверь, потому что он не может тебе о них рассказать.

Гермиона перевела взгляд на Гарри, ее руки были плотно скрещены на груди.

— Как я могу быть уверенной, что ты прямо сейчас не находишься под действием заклятья?

Драко закатил глаза.

— Гермиона, потому что Малфой еще даже не получил обратно свою волшебную палочку. Она у меня. Вот. — Гарри вытянул из потайного кармана гладкую черную палочку Драко Малфоя и показал Гермионе. Она взяла её и спрятала в складках своей мантии.

— Эй! — возмутился Драко.

— Ты получишь ее, если… если… я так решу.

Драко сердито посмотрел на Гарри.

— Поттер, я хочу свою палочку обратно.

— Ты ее получишь, не беспокойся.

— Гарри, пожалуйста, объясни мне, что ты творишь?

— Гермиона, Министерство ничего не предпринимает. Любое преимущество, которое мы получаем, сводится на нет, всякий проблеск надежды исчезает, и всё стоит на одном месте. Мы начинаем действовать в одном направлении, но нас уводят совсем в другом, сдвигая на несколько шагов от первоначального плана. В результате мы вообще разворачиваемся назад, попутно превращая все это в целое шоу, рассказывающее о том, как мы все ближе подбираемся к Волдеморту и его слугам.

— Но таким способом тебе этого не исправить, — запротестовала Гермиона. Она повернулась к Гарри, полностью игнорируя Малфоя. — Это неправильно. Ты не можешь вот так просто взять все в свои руки, полагая, что в твоей власти изменить все к лучшему.

— Все и так было в моих руках с той самой ночи, когда Волдеморт убил моих родителей. Помнишь пророчество? Я доверился Министерству, считая, что оно мне поможет. Но все кончилось тем, что я стал еще одной мелкой сошкой, убивающей время и умирающей со скуки за рабочим столом. Уж ты-то точно знаешь, о чем я говорю. Ты, должно быть, чувствовала себя так же много раз на протяжении последних двух лет. Я по глазам вижу, что ты со мной согласна.

— Да, — отозвалась Гермиона. — Но еще я думаю, что законы и правила были написаны не просто так.

— Я не нарушаю никаких законов!

Она моргнула, затем развернулась и указала на Драко.

— Хм, а вот он тебе разве никого не напоминает? Может, того, кто сейчас должен сидеть в тюрьме? Но, посмотри-ка, его там нет. Он здесь, он свободен и, очевидно, поджидает тебя. Уверена, парочку законов ты уже нарушил.

— Гермиона, это не обсуждается. Это часть соглашения, которое мы заключили.

Она около минуты пристально вглядывалась в глаза Гарри, потом зажмурилась.

— Я просто должна с этим смириться.

— Ничего страшного, если не сможешь. Я просто знаю, что ты тоже считаешь деятельность Министерства бесполезной, и мы подумали, что ты бы не упустила возможность все изменить.

— Хорошо, и что именно мы планируем сделать?

— Я собираюсь убить его, — весело отозвался Малфой. — И мою дорогую тетушку.

— Беллатрикс?

Драко пожал плечами.

— По большому счету одним больше, одним меньше. Поттеру не придется делать этого самому, но при этом он сможет отомстить тетушке Белле за Сириуса. Я уйду на покой и отправлюсь на свой остров — думаю, я уже упоминал об этом — счастливый, как кролик в весеннюю пору. Никто не пострадает.

— Но вы собираетесь убить и Волдеморта, — напомнила Гермиона, посмотрев на Гарри и плотно скрестив руки на груди.

— Ну да, — отозвался Драко. — По крайней мере, освободить его от телесной оболочки. Потом мы вместе поищем оставшиеся хоркруксы. Несколько лет назад вы уже пытались это сделать, но пошли по неверному пути. Вы должны были уничтожить тело, в котором он находился в тот момент, а потом постараться уничтожить его душу. Это более эффективно, и, к тому же, уменьшает риск того, что вас могут убить.

Гермиона помотала головой.

— И ты не хочешь ни популярности, ни славы — ничего? Только остров?

Драко кивнул.

— Нет, я на это не куплюсь. Это не в твоем стиле. Тебе все это выгодно, Малфой. Не пытайся отрицать. И я ни за что не поверю, что ты сможешь прожить на своем острове всю оставшуюся жизнь. Тебе нужно чувствовать превосходство, нужен кто-то, кого можно оскорблять и унижать.

Драко, как ни странно, похлопал ей и жизнерадостно поинтересовался:

— Отлично, ты с нами?

Она сузила глаза.

— Так что же ты получаешь взамен?

— Полную амнистию.

— Это смешно, — сказала Гермиона, качая головой. Она подождала, пока Малфой ответит, чего же он хочет на самом деле, но он молчал. И только когда на его лице вновь промелькнула одна из тех ненормальных идиотских улыбок, которые он расточал весь день, Гермиона решила, что он, возможно, говорит серьезно.

— Ты шутишь. Полную амнистию? За все, что ты сделал?

— В обмен на Волдеморта. Да, и еще за список всех Пожирателей Смерти и всю известную мне о них информацию, а это я вам уже предоставил.

Гермиона повернулась к Гарри.

— Ты действительно думаешь, что Волдеморт стоит полной амнистии?

Его взгляд говорил «да», Гарри был более чем уверен в этом.

— Уже неважно, кто что думает, и, тем более, что думаешь ты; что сделано, то сделано, — сказал Малфой.

— Позволь мне с тобой не согласиться. Это важно для многих.

— Да? Например?

— Ладно, раз уж у тебя такая хорошая память на имена, давай составим список тех, кому ты причинил боль или убил и кто не дождется справедливого возмездия за все, что ты сделал.

Малфой отшатнулся.

— Весь список?

— Да.

— Давай попробуем в числах? У меня с ними тоже неплохо. Так, посмотрим… к семистам двадцати трем я применил Империус, к четыремстам пятидесяти восьми — Круциатус; и сорок семь смертей.

— Убийств, — поправила Гермиона и нахмурилась. — Только сорок семь? За четыре года? Странно, что так мало. И кто же та везучая ведьма, которая может похвастаться тем, что стала твоей последней жертвой?

— Не ведьма, — отозвался Малфой. Гермиона хотела заговорить, но он продолжил: — И не волшебник. Маггл.

Она была потрясена.

— А сорок восьмой должна была стать ведьма, — добавил Малфой, внимательно наблюдая за ней в ожидании взрыва и заодно продумывая путь к отступлению, когда все кусочки в её голове сложатся воедино. Драко совсем не знал ее, но догадывался, что она по меньшей мере расстроится.

Гермиону осенило.

— Подожди, то есть, ты утверждаешь, что последними людьми, которых ты убил, были мои родители?

— И она все-таки получает приз за звание самой умной ученицы класса! — Сказав это, Драко инстинктивно прикрыл голову руками.

— Но с тех пор прошло больше полутора лет! Не могу поверить! Мне не верится, что после этого ты не убивал!

— Это так.

— Но как такое возможно?

Драко пожал плечами.

— Я достиг высокого положения и смог поручать выполнение этой работы другим. Мой глубокоуважаемый хозяин никогда не видел в этом проблему.

Гермиона покачала головой. Драко Малфой не только добровольно пришел в Министерство месяц назад и заключил с Гарри соглашение. Он и сейчас заявлял о намерении переметнуться от Пожирателей Смерти в лагерь противника, чтобы уничтожить Волдеморта и его слуг, вместе с которыми Драко на протяжении четырех лет фактически был рабом.

— И все-таки, полная амнистия — это уже чересчур.

— Гермиона, как Малфой сказал, все уже решено, — твердо заявил Гарри.

Она крепко задумалась.

— Хорошо, предположим на секунду, что я тебе верю. И в чем же заключается план? Для чего я здесь?

— Если ты согласишься, — начал Гарри, — то будешь помогать нам изнутри. Ты вернешься на работу и будешь снабжать нас информацией про Пожирателей Смерти, их действия — все, что может оказаться полезным. Но я умолчу о деталях, пока ты не примешь окончательного решения.

Гермиона положила руки на бедра, подняла голову и произнесла устрашающим тоном миссис Уизли:

— Гарри Поттер, ты действительно думаешь, что я могла бы согласиться на такую черновую работу?

Драко прищурился: неужели он был удивлен?

— Черт! Об этом я и не подумал, — простонал Драко. — Ну конечно, это не для тебя.

— Ты абсолютно прав. Я не стану просто собирать сведения. Если я присоединюсь к этому — неважно, как вы его называете — делу, то буду участвовать в нем с вами наравне. Я не вернусь на работу и не буду, как примерный маленький аврорчик, просиживать время в ожидании ваших заданий.

Драко улыбнулся и взглянул на нее, словно впервые увидел по-настоящему. Впрочем, это было действительно так. Все его суждения о Грейнджер ограничивались лишь тем, что она была помешанной на учебе примерной трудоголичкой, которая пятничными вечерами предпочитала книжки общению с живыми людьми.

— Ты и не ожидал такого, а, Поттер?

— Но должен был.

— Да уж, Гарри, — упрекнула Гермиона. — Ты знаешь меня лучше.

— Так ты с нами? — с надеждой поинтересовался Драко.

— Еще нет. Раз уж я отказалась играть роль стукача, что я тогда буду делать? Буду ли я теперь полезной?

— Гермиона, ну конечно. Ты могла бы подыскать другую работу, какая тебе по душе, — добавил Гарри, стараясь, чтобы это звучало оптимистично. — Но дело в том, что время от времени нам будет нужен кто-нибудь в Лондоне, тот, кто помогал бы нам собирать информацию. А у тебя это так хорошо получается. Мы с Роном никогда бы не справились без тебя, и ты это знаешь.

Гарри пытался польстить Гермионе, чтобы заполучить ее согласие. Но то, что это всегда срабатывало, вовсе не значило, что она уступит и на этот раз. Однако этот новый вызов её заинтриговал.

Гермиона сузила глаза.

— Гарри, лестью ты ничего не добьешься.

— Но у меня получается? Ты же заинтересована? — робко, с надеждой, поинтересовался он.

— Хорошо, признаюсь, я заинтригована и по горло сыта тем, как Министерство ведет дела. А также официально заявляю, что, по моему мнению, все это может кончиться очень плохо. — Она выразительно посмотрела на Малфоя, давая понять, что вероятность предательства очень высока.

— Нет, этого не будет, Гермиона. Я правда в это верю.

Она вздохнула.

— Значит, я должна буду разыскивать и передавать вам информацию. А что-нибудь веселое мне достанется?

— Забавно, а я-то думал, ты любишь сидеть в библиотеке и выискивать что-нибудь в книжках — это идеальный вариант «веселья» для тебя, — заявил Малфой, изображая замешательство.

— Ха-ха, очень смешно.

— Мы подумаем, — вмешался Гарри. Он не хотел, чтобы они разговаривали друг с другом слишком долго, опасаясь, что Малфой разозлит Гермиону каким-нибудь своим высказыванием. Или наоборот. — Мы пока еще не знаем точно, как все пойдет.

— А если я откажусь, если прислушаюсь к тоненькому голоску в моей голове, который так и кричит, что «все это плохая затея», что тогда случится?

— Я сотру все твои воспоминания, связанные с Малфоем.

Да уж. Целый месячный запас воспоминаний. Почти все, что она делала на работе, касалось его, и многие мысли, не связанные с работой, тоже были о нем. Она проводила время, думая о способах, которыми можно медленно и мучительно убить Малфоя (конечно, не всерьез), о способах унизить и смутить его во время своего следующего посещения и даже понять, что у него на уме. Впрочем, это явно было пустой тратой времени. Она и представить не могла, что Малфой будет просить ее о помощи. Потом кое-что пришло ей в голову, кое-что, о чем она не хотела думать, но это было неизбежно. Она не могла не думать об этом.

— Если я уйду, ты сотрешь мои воспоминания о сегодняшнем дне.

— Да, — медленно произнес Гарри. — Как я уже говорил, все до того момента, как Малфой пришел в Министерство.

— Понятно.

— Мне жаль, пожалуйста, поверь мне. У меня такое ощущение, что весь месяц я только и делал, что извинялся перед тобой. Но мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь узнал о том, что Малфой был там. А если я не сотру тебе память, скажи честно, сможешь ли ты жить спокойно, зная все это? И если, стирая память, я не вернусь так далеко назад, то ты заметишь, что я отсутствую, а Малфоя нет в тюрьме, и поднимешь переполох.

— Я… я не помнила бы наши встречи, — сказала Гермиона, обращаясь к Малфою.

Драко нахмурился, не совсем понимая, что она имеет в виду и почему эта мысль так ее огорчила.

— Нет, — медленно ответил он, задумчиво глядя на Грейнджер. — И не думаю, что это было бы проблемой.

Но Драко ошибался. Гермиона успела узнать о нем вещи, которые ей почему-то хотелось удержать в памяти. Бледный, как призрак, Малфой, его поэтичное описание себя, — Гермионе не хотелось отпускать эти воспоминания. Она и понятия не имела, как это произошло, но, когда Драко процитировал те строчки из Теннисона, глубоко в душе, в самом дальнем её уголке, Гермионе вдруг страстно захотелось найти в нем что-нибудь стоящее. В конце концов, как кто-то, говорящий с такой опустошенностью, мог быть в то же время таким целостным? И как мог кто-то, чьи слова были такими глубокими, быть в то же время таким опустошенным? А теперь появилось еще кое-что, о чем ей хотелось помнить: последними, кого убил Малфой, были ее родители. Это определенно что-то значило.

Гермиона быстро просчитала в уме оба варианта. Первый: она возвращается к работе, которую на самом деле не любит, где больше не будет Гарри, не имея ни малейшего представления о том, где он и что делает, и продолжает корпеть над бесполезными заданиями, раздражаясь от осознания собственной никчемности. Или второй вариант.

Помогать Гарри и Драко Малфою — заклятому врагу, Пожирателю Смерти, убийце и полному мерзавцу — совершить невероятное и попытаться уничтожить Волдеморта. Что ж, при таком раскладе выбор был очевиден.

— Хорошо, я с вами, — уверенно сказала Гермиона.

Она взглянула на Гарри, который ей улыбнулся, потом на Малфоя, на лице которого появилось странное выражение. Она не смогла прочитать его, несмотря на все усилия. Выражение быстро исчезло, сменившись привычной усмешкой.

— Прекрасно! — отозвался Драко. — В таком случае, проходите в гостиную. После его слов будто из воздуха появился небольшой двухэтажный дом.

— Сказал паук мухе, — пробормотала Гермиона и последовала за Гарри внутрь.

Внутри дом оказался красивым. Он не производил впечатления заброшенного, даже пыли нигде не было видно. Гермиона посмотрела на Драко, собираясь высказать свое мнение, но увидела, что тот чем-то опечален.

— Это мое убежище, — ровным голосом пояснил он. — Сейчас мы в холле. Там гостиная, — он указал на первую дверь слева.

В комнате стоял диван, несколько столов и стульев.

— Столовая, — он махнул рукой направо. Огромный обеденный стол был завален свитками пергамента. Драко повел их дальше; они прошли по небольшому коридору к задней части дома.

— Здесь кухня и небольшой стол, за которым можно поесть, — отметил Малфой. — Там уборная, ванная, комната отдыха для гостей, — добавил он, указывая на каждую из комнат по очереди.

Затем они поднялись по лестнице и увидели еще один коридор.

— Поттер, твоя комната справа. Грейнджер, твоя — слева. Моя — в конце. Ваша ванная тоже справа. Вопросы есть? — спросил Драко, поворачиваясь к ним.

У Гермионы было много вопросов. Она успела заметить, что каждая комната была обставлена достаточно просто, без излишества, и это никак не вязалось с ее образом Малфоя. Несмотря на простоту, обстановка явно была безумно дорогой. Но почему у него такой маленький дом? Да еще в такой глуши? Где слуги, земли, сады и прочие атрибуты роскоши?

Она не успела задать вопрос, потому что Гарри отрицательно покачал головой и пошел в свою комнату. Гермиона направилась к себе. В её комнате была кровать, комод с зеркалом, письменный стол, маленькая книжная полка и лампа. Драко вошел следом.

— Я знаю, что у тебя не было времени собрать вещи: ты ничего не знала, в отличие от Гарри. Я постарался найти то, что тебе может понадобиться; в шкафу несколько мантий. Надеюсь, они тебе подойдут.

Гермиона скептически посмотрела на него, поставила сумку на кровать и обошла комнату, внимательно разглядывая все вокруг. Она с благодарностью отметила, что обстановка выдержана не в зеленых и серебристых тонах. Вместо этого — темно-голубое постельное белье и занавески, светло-серые стены. В комнате было окно; Гермиона раздвинула шторы и увидела край обрыва и бурные волны Ирландского моря.

— Где мы? — спросила она, зачарованная непрерывным движением волн.

— Уэльс, — отозвался Малфой.

Она кивнула и перевела взгляд на полку. Там была, в основном, художественная литература для волшебников и приключения. Еще там были учебники, и Гермиона улыбнулась, когда ее взгляд зацепился за название «История Хогвартса». На второй полке она с удивлением обнаружила несколько маггловских книг — в основном, классику — большинство из которых уже читала.

Она выпрямилась и взглянула на Драко, который стоял в дверях и наблюдал за ней.

— Ужин будет готов через час, — сообщил он и повернулся, собираясь уйти.

— Будет готов через час? — переспросила она, едва не рассмеявшись.

— Да, — просто ответил он.

— Подожди, то есть ты хочешь сказать, что приготовишь его сам? — не удержалась Гермиона.

— В жизни случаются и более странные вещи, — отозвался Драко.

— И правда. Например, то, что я сейчас нахожусь в твоем доме и до сих пор не прокляла тебя.

Драко слегка улыбнулся:

— И я тебе за это благодарен. Я позову тебя, когда ужин будет готов.

Он развернулся и скрылся из виду.

Гермиона вздохнула и — ей уже давно не терпелось это сделать — подбежала к шкафу и распахнула его. Внутри висело восемь мантий различных цветов. Она задохнулась от изумления и осторожно дотронулась до изумрудной. Та оказалась очень приятной на ощупь — гладкой, струящейся, почти такой же, как мантия Драко, которую Гермиона целый месяц держала у себя, пока он был в тюрьме. Лучшие мантии, которые только можно купить. В том, что у Малфоя были на это деньги, Гермиона не сомневалась.

Поспешно, — будто опасаясь, что кто-нибудь застанет ее за этим занятием, — она подошла к двери, закрыла ее, наложила Запирающее заклятье и только потом вернулась к шкафу и сняла с вешалки мантию изумрудного цвета. В конце концов, она ведь девушка, а красивые вещи требуют, чтобы ими восхищались; и самый лучший способ это сделать — надеть их и полюбоваться собой в зеркале.

Гермиона рассмеялась и надела мантию. Нахмурилась, когда поняла, что в комнате нет зеркала, и наколдовала его.

Любуясь своим отражением, она не могла не подумать о том, как хорошо, наверное, когда роскошь в твоей жизни — это обыденность. Мантия была очень легкой, будто сотканной из воздуха. Она идеально подходила ей, и, казалось, была сшита именно для нее.

Гермиона все еще крутилась перед зеркалом, когда раздался стук в дверь.

— Войдите, — сказала она и вдруг заволновалась, опасаясь, что это может быть Малфой.

— Гермиона? Дверь заперта.

Это был Гарри.

— Ой, точно. — Она сняла заклятье. — Проходи.

Гарри повернул ручку, вошел и закрыл за собой дверь.

— Ух ты, Гермиона, отлично выглядишь!

— Спасибо! Ну разве эта мантия не прекрасна? И там еще висят другие; они все потрясающие. Я никогда таких не видела.

Внизу Драко готовил ужин. Он приучился готовить самостоятельно с тех пор, как начал жить один. Он не стал заводить домового эльфа — Драко не хотел, чтобы в доме был кто-то еще — и поэтому пришлось научиться заботиться о себе самому. На это не ушло много времени; он быстро всё схватывал. Его удивило, насколько легкой оказалась работа по дому, и Драко недоумевал, зачем его родителям требовалось столько эльфов. Правда, потом, оглядев свой небольшой дом, он понял, что в огромном особняке Малфоев домовики были действительно необходимы.

Драко услышал, как открылась и закрылась дверь, и пришел к выводу, что кто-то из его гостей — либо Гарри, либо Гермиона — решил навестить другого. Конечно, сейчас они разговаривают, и ему стало интересно, что они скажут о нем. Он хотел это знать. В конце концов, почему бы и нет? Ведь это его дом. Драко взмахнул палочкой, четко произнес «Цикрумдуцио» и услышал голоса.

— Я тоже. — Это был Гарри. — Он попросил меня выбрать для тебя мантии.

— Неужели? Зачем?

— Я не знаю. Он сказал, на всякий случай.

— Просто они… Я еще никогда таких не видела.

— Еще бы. Если бы я не держал их в руках, я бы сам в это не поверил. Я даже ни разу не слышал о магазине, в который он меня отправил, несмотря на то, что он находится в Косом переулке. А я еще думал, что все там знаю! Но он расположен на верхнем этаже, высоко над землей... Очень… — Драко не мог видеть, что сделал Гарри, но услышал, как Гермиона усмехнулась. — Я постучал, и меня впустил управляющий.

— Похоже на место, куда приходят только самые богатые. Я не удивлюсь, если там еще нужно дополнительно платить за воздух, которым дышишь.

Гарри засмеялся.

— Ну да, судя по тому, как там все обставлено.

— Так ты знаешь… сколько они стоят?

Драко улыбнулся, помешивая медленно закипающую воду в кастрюле.

— Нет. На них не было ценников, поверь мне, я их искал. Женщина, которая помогала мне, сказала, что обо всем уже позаботились, и я не стал уточнять. У меня было такое ощущение, что если я поинтересуюсь ценой, меня попросят покинуть магазин.

— Не понимаю, как можно покупать что-то, где все такие высокомерные. Я бы лучше пошла куда-нибудь, где продавцы доброжелательны и готовы помочь. Наверное, те, кто обычно приходит в этот магазин, никогда не спрашивают о цене. Они просто вываливают нужное количество галлеонов, когда им называют общую стоимость покупки.

— И это далеко не маленькая сумма.

— Когда ты их купил? — поинтересовалась Гермиона.

— Две недели назад.

— Но Малфой тогда еще был в тюрьме.

— Я знаю. Думаю, он обо всем договорился заранее.

В комнате ненадолго воцарилось молчание.

— Значит, он рассчитывал, что я окажусь здесь.

— Наверное. Я вообще ничего не понимаю. У нас не было возможности обсудить это. Он, должно быть, сделал все до того, как пришел в Министерство.

— Значит, он все это запланировал. Он рассчитал, что ты придешь сюда, и даже… я.

— Похоже на то. Хотя я не смог окончательно разобраться, зачем ему здесь нужна ты.

— Это меня очень напрягает. Посмотри, на полке стоят мои любимые книги, и еще эти мантии. Он же знает, как я его презираю; зачем вдруг прикладывать столько усилий?

— Не знаю. Это странно.

Они замолчали. Потом Гермиона снова заговорила.

— Гарри, ведь вы с Джинни поженились?

— Да.

— Почему вы не сказали нам об этом?

— Чтобы не подвергать ее опасности. Она хотела тебе рассказать, но я настоял на том, чтобы она этого не делала. Мы любили друг друга много лет, и расставание на это не повлияло. Ничего не изменилось и никогда не изменится. Мы поняли, что можем либо быть порознь, либо жить вместе. И мы выбрали второе.

— Но ты живешь один. Я же была у тебя дома, и там никого не было.

Драко засмеялся.

— Разумеется. Джинни живет с родителями. Ты же понимаешь, что если бы она уехала из дома, люди начали бы задавать вопросы.

— Ты приложил много усилий, чтобы никто ничего не заподозрил.

— Мне пришлось. Я не могу ею рисковать. — Гарри вздохнул. — Я ее безумно люблю. Я скучаю по ней каждый день, когда мы не вместе. А теперь мы вообще не увидимся еще несколько месяцев.

— Вы справитесь с этим. Гарри, я так за вас рада!

Драко услышал, как Гермиона вздохнула.

— Спасибо. Гермиона, не переживай: где-то на свете есть мужчина, которому так же не терпится встретиться с тобой.

— Думаешь?

— Конечно. И он будет ценить тебя такой, какая ты есть, и уважать тебя. И, знаешь, ему придется быть умнее тебя. Вспомни Крама или Томаса — точно не лучшие экземпляры. С ними тебе было скучно: никаких трудностей.

— Наверное, ты прав. У тебя есть кто-нибудь на примете?

По ее голосу было понятно, что она улыбается.

— Возможно… но все пока еще неясно.

— Да неужели? Гарри Поттер, лучше тебе прямо сейчас мне все рассказать!

— Ни за что. А что, если я ошибаюсь? В таких случаях приходится быть осторожным.

— Так все еще и зависит от тебя? Мне даже страшно подумать об этом.

— Я всего лишь действую в твоих интересах.

В комнате ненадолго воцарилось молчание.

— Гарри, если Малфой знает про вас с Джинни, значит, Волдеморту, скорее всего, тоже все известно.

— Нет, насчет этого я спокоен.

Когда Малфой давал Непреложный обет, он поклялся, что Волдеморт ничего узнает о Джинни. Драко разведал о ней совершенно случайно, и он не собирался сообщать об этом своему Лорду.

— Кстати, Джинни известно о вашем плане?

— Не совсем. Она знает, что я должен уехать, но не знает, куда и зачем.

— Бедняжка. И Рона мне тоже жаль. Почему он не здесь, с нами?

— Мне пришлось выбирать; я не мог позвать вас обоих.

— Так велел Малфой?

— Да, и это разумное решение. Чем меньше людей мы привлечем, тем лучше.

— И ты выбрал меня.

— В конце концов, я знаю, что, если бы до этого дошло, ты бы меня отпустила, в отличие от Рона. И я очень рад, что ты решила к нам присоединиться. Ты только представь: мы с Малфоем вдвоем в этом доме.

— Между прочим, вы, кажется, неплохо ладите друг с другом.

— Только потому, что мы заключили соглашение. Посмотрим, как долго это продлится.

«Ну, спасибо, Поттер», — подумал Драко, бросая в кипящую воду пасту.

— Я рад, что мне есть, с кем поговорить.

— Я тоже. А что насчет него?

Драко чуть не выронил нож.

— С кем он может поговорить?

Гарри ответил через несколько секунд:

— Ну, у него есть сова.

Драко нахмурился и еще быстрее заработал ножом.

— Гарри, с совами не разговаривают!

— Почему же? Просто они не отвечают, вот и все.

Гермиона что-то сказала, но Драко не расслышал, что именно — возможно, ему просто показалось. Потом Гарри продолжил:

— В принципе, он может поговорить с нами.

— Что-то подсказывает мне, что в этом случае он предпочтет сову. Иначе бы он уже это сделал. Он ведь всегда ужасно относился к нам, а особенно к тебе. И все это так странно. Ты можешь поверить, что мы обсуждаем Драко Малфоя? Мы наверняка где-то в параллельной вселенной.

— Точно. Я чувствую себя героем книг Трелони. Этот месяц выдался, мягко говоря, интересным.

— Подожди-ка, — встревоженно начала Гермиона. — Как вы с ним обо всем договорились? Ты ведь ни разу не приходил к нему в тюрьму.

— С помощью шифра. Во всех его посланиях были зашифрованные сообщения.

Повисло молчание. Драко представил, как Гермиона смотрит на Гарри, вытаращив глаза и раскрыв рот от удивления, и он был недалек от истины.

— Он зашифровывал то, что я писала под его диктовку?

— Да.

— Но как? У него ведь ничего с собой не было, ему было не на чем писать. И потом, он диктовал все в алфавитном порядке. Какой там может быть шифр?

— Поверь мне, он там есть. Малфой дал мне ключ к нему в первый же день.

Повисла пауза.

— А он умен! — заключила Гермиона, и Драко рассмеялся вслух.

— Дьявольски умен, — согласился Гарри.

Потом они заговорили о вещах, которые показались Драко неинтересными, и он снял Подслушивающие чары. Полчаса спустя ему вновь стало любопытно.

Говорила Гермиона:

— …а его остров? У него на самом деле есть остров?

Хм. Они опять его обсуждают?

— Не знаю. Он утверждает, что есть.

— Но кто может позволить себе купить целый остров?

— Он может.

— Верно. И все равно… — Гермиона на миг замолчала. — Я тоже хочу свой собственный остров.

Драко улыбнулся.

— Тогда ты должна им обзавестись, — заявил Гарри.

— Возможно, тебя это удивит, но мои родители — хоть и были обеспеченными людьми — оставили мне не столько денег, чтобы я могла купить себе остров.

— Я не имею в виду, что его нужно покупать. Просто найди подходящий, заяви на него свои права, сделай его ненаносимым и наложи обычные Магглоотводящие чары.

— Гарри, а ведь это замечательная идея! Ты должен сделать то же самое!

Гарри рассмеялся.

— Как вкусно пахнет! Иди, мне нужно переодеться к ужину.

Драко снова снял Подслушивающие чары и убрал соус с плиты. Гарри и Гермиона спустились в столовую, когда он вынимал из духовки хлеб. Гермиона остановилась в дверях; скрестив руки на груди, она изумленно посмотрела на Драко.

— Я должна была увидеть это своими глазами: Драко Малфой делает что-то самостоятельно, не считая запугивания первокурсников.

— Очень забавно, — отозвался Драко.

— Тебе помочь? — поинтересовалась Гермиона с видом собственного превосходства.

— Нет, у меня все под контролем. Я умею это делать.

— Как скажешь.

Гарри и Гермиона сели за стол и тихо заговорили о чем-то. Гермиона не могла сдержать улыбки, глядя на Малфоя, который перемещался по кухне с прихваткой в руке. Накрыв на стол, он налил всем тыквенного сока и тоже сел.

Гермиона бросила на Драко настороженный взгляд и подцепила вилкой немного еды, но помедлила, не решаясь отправить ее в рот.

Драко посмотрел на нее.

— Если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это прежде, чем готовить ужин на троих — и мне не пришлось бы прилагать столько усилий.

Он попробовал немного, показывая ей, что еда не отравлена. Гермиона закатила глаза, но начала есть.

Ужин прошел в неловком молчании. Гермиона пыталась задавать вопросы, но Малфой отказался на них отвечать, добавив, что скоро она все узнает.

— Почему не сейчас? — потребовала она.

— Потому что сейчас я не хочу тебе ничего рассказывать, — просто ответил он, продолжая есть.

После ужина Гарри пошел в свою комнату, а Гермиона предложила помочь с посудой. Драко кивнул и куда-то исчез. Гермиона всегда любила мыть посуду. Она испытывала настоящее блаженство, превращая грязные тарелки в сияющие чистотой, а наибольшее удовлетворение ей приносило использование старого доброго маггловского способа на очень грязных кастрюлях. Джинни называла ее ненормальной за такое увлечение, но Гермионе было все равно.

Наконец, когда все тарелки были чистыми и сухими, Гермиона довольно улыбнулась. Ей пока не хотелось идти к себе, и она отправилась исследовать нижний этаж. Там обнаружилась дверь, ведущая наружу. Она открыла ее, вышла и поняла, что оказалась на достаточно просторной террасе; одна сторона её была крытой, и там стоял столик для пикника. На другой стороне, под открытым небом, висели большие качели, на которых вероятно было бы удобно спать.

Они висели на большой деревянной балке, которая была соединена под прямым углом с другой балкой, упирающейся в пол террасы. Рядом с качелями стояла пара стульев и небольшой столик. Вся терраса была огорожена. Гермиона увидела маленькую калитку, ведущую на задний двор, который просматривался примерно на пятьдесят футов, а потом пропадал из поля зрения.

Гермиона шагнула на террасу и закрыла за собой дверь. Она вдохнула соленый морской воздух, закрыла глаза, позволяя океанскому ветру развевать ее волосы, и расслабилась, гоня от себя все мысли. Внезапно Гермиона почувствовала, что не одна, и обернулась. Из другого — крытого — конца террасы за ней наблюдал Малфой; она вздрогнула и снова отвернулась. Когда он поднялся и подошел к ней, ее сердце забилось быстрее. Малфой снял мантию — ту самую, что она забрала у него в Азкабане — и накинул ей на плечи. Гермиона кивнула в знак благодарности — она была слишком взволнована, чтобы говорить. Он усмехнулся и вернулся на свое место.

Гермиона подошла к перилам. И хотя всё вокруг освещалось лишь луной и сияющими в небе звездами, было видно, как вдалеке волны разбиваются об утес. Вода казалась черной, почти живой; волны с грохотом врезались в скалы, и их непрерывный мерный гул успокаивающе действовал на Гермиону. Она заметила, что Драко встал и тоже подошел к перилам, но с другого конца террасы.

— Малфой, зачем ты все это делаешь? — спросила она.

Гермиона всегда была любопытной и задавала много вопросов. Все, что произошло сегодня, казалось ей нереальным. Утром она пришла на работу и, как обычно, занялась делами. Потом отправилась в Азкабан к Малфою, где узнала, что его скоро выпустят. У них состоялся тяжелый разговор, в котором он признался, что ждал ее в доме ее родителей, чтобы убить, но так этого и не сделал. Позже, когда она вернулась в Азкабан, чтобы снова поговорить с ним, он открылся ей совсем с другой стороны. Образ сломленного Малфоя в тесной камере преследовал ее, как и вид его, сидящего на стуле в кабинете у Гарри.

Потом Гарри аппарировал с ней в Уэльс, где они опять встретились с Малфоем и присоединились к нему в тайном крестовом походе против Волдеморта. Поэтому весь вечер Гермионе не давал покоя вопрос, почему Малфой предал все, во что верил, чтобы уничтожить своего хозяина. Гарри должен был разглядеть в этом ловушку, но он, похоже, безоговорочно доверял Драко. Это заставило Гермиону задуматься о том, что же такого случилось в кабинете Гарри. Удивительно, что Малфою удалось так успешно заморочить тому голову. Впрочем, Гермиона не была посвящена в доводы, которые привел Малфой, и поэтому не доверяла этому мужчине — Пожирателю Смерти.

— Есть причины, — спокойно ответил Драко, но в его голосе послышалась твердость.

— Ты вообще собираешься кому-нибудь о них рассказать?

— Все может быть. — Он повернулся к ней. — Вот что я тебе скажу, Грейнджер. Через тридцать лет приезжай ко мне на остров и привези с собой шоколадный торт, украшенный вишенкой. Тогда ты все и узнаешь.

— Что? — недоверчиво переспросила она.

— Ты меня слышала.

Гермиона помотала головой и рассмеялась.

— Странный ты.

— Странный? — озадаченно спросил он.

— Да, странный. Шоколадный торт с вишенкой, через тридцать лет. Обычным это точно не назовешь.

Она снова посмотрела на пенящиеся волны.

— Мне больно это слышать, Грейнджер!

Драко приложил руку к груди и изобразил возмущенный взгляд. Потом он снова повернулся к морю.

Гермиона не обращала на него внимания. Она продолжала смотреть на воду. Если бы не Малфой, то все было бы идеально. А может, все так и было, даже несмотря на его присутствие.

Драко не мог оторвать от нее взгляд. Грейнджер стояла неподвижно, повернувшись к океану, ветер трепал ее волосы. Её мантия развевалась, как и платье под ней. Она как будто сошла с картины: одинокая девушка посреди огромного поля цветов, несколько из них она держит в руке и задумчиво смотрит вдаль, не замечая ничего перед собой, потому что ее мысли где-то далеко.

Драко зачарованно смотрел на нее. Выражение ее лица было спокойным и открытым, от нее исходила умиротворенность, которую Драко никогда не испытывал. Казалось, ей чужды беспокойство, тревоги и страх, несмотря на все, что она видела и знала об этом мире. Даже его присутствие на террасе ее не беспокоило. Драко ощутил укол зависти, и ему стало интересно: можно ли научиться этой внутренней безмятежности, можно ли её осознать? Вряд ли. Но откуда это в ней? Ее родители погибли от его руки, ее друзья каждый день, каждый миг подвергаются смертельной опасности, она терпеть не может свою работу — и все же она стоит вот так, несмотря ни на что, будто глубоко внутри нее есть что-то, что не смогли омрачить ни скорбь, ни боль.

— О чем ты думаешь? — спросил он, не в силах сдержать любопытство, и тут же пожалел о своем порыве, когда умиротворенность исчезла с её лица, снова сменившись беспокойством.

Она вздохнула и отошла от перил.

— О тебе, — ответила она, опускаясь на один из стульев.

— Обо мне? — удивился Драко. Как она могла оставаться такой спокойной, думая о нём?

— Да. Ты загадка, Малфой, а я люблю интересные загадки.

— Надеюсь, ты не вбила себе в голову, что нужно попытаться разгадать меня?

Гермиона на миг задумалась, перед тем как ответить.

— Но можно столько всего разглядеть. В один момент ты властелин мира — высокомерный, надменный, уверенный, ведешь себя так, будто тебе море по колено. А потом ты вдруг сломленный, отчаявшийся, опустошенный, штопором падаешь на землю. И наконец, к моему удивлению, ты неожиданно начинаешь вести себя бесшабашно, почти дурачишься, как сейчас, только что. Ты поверхностный и все-таки иногда ты можешь быть таким глубоким, как то море. Тебе не нужна дружба, но ты невероятно одинок.

Драко почувствовал себя неуютно, слушая столь подробное и запутанное описание самого себя. Слова Грейнджер давили на него, угрожая столкнуть в пучину беспокойного моря.

Пытаясь поднять настроение и перевести разговор на другую тему, он произнес:

— Что такое «штопор»?

Гермиона улыбнулась — забавно, что из всего, что она сказала, его заинтересовало именно это.

— Что ж, ты знаешь, что такое самолет?

— Да.

Она была удивлена.

— Существуют небольшие самолеты, для двух или более человек, но не предназначенные для перевозки больших грузов. Такие самолеты использовали в маггловских войнах, чтобы воевать в небе и сбрасывать бомбы на землю. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, Грейнджер, мне известно про маггловские войны и бомбы.

— Если хвост самолета задевает взрывной волной, самолет начинает падать на землю, вращаясь при этом. Это и называют штопором.

Драко кивнул, пытаясь это осмыслить.

— Понятно.

— Значит, я тебя все-таки раскусила, — сказала Гермиона, ехидно улыбаясь.

Драко ненавидел чувствовать себя уязвимым. Он вспомнил, как Грейнджер заявила в кабинете Гарри, что прекрасно знает, что собой представляет Драко. Да уж, она наверняка написала о нем конспект. Но он — гораздо более сложный человек, чем тот, кого описала Грейнджер. Вся жизнь Драко, каждое его решение повлияли на то, каким он стал. И он продолжит меняться; он уже сильно изменился, и она не имеет об этом ни малейшего представления. И может быть никогда этого и не поймет.

— Да, — тихо сказал он. —Тебе хватило нескольких мгновений, чтобы нарисовать мой портрет. Мои поздравления, Грейнджер. Но ты не знаешь обо мне ничего.

Он повысил голос, все больше злясь.

Улыбка Гермионы померкла.

— Я никогда и не утверждала, что знаю тебя.

— И я уже сказал, выбрось из головы эту бессмысленную затею.

Драко заметил, как она пытается придумать, что ответить. Он грустно улыбнулся.

— Что ж, я тоже раскусил тебя, Грейнджер. Спокойной ночи, — сказал он и ушел, оставив ее наедине с ветром, волнами и тревожными мыслями.