Broken (джен)

we not broken just bent...

В стекла джипа наперебой сыпятся удары дождя. Природа хаотично кидает пригоршню воды с неба, демонстрируя свое могущество и сбивая настройки радио. За окном бушует непогода, а внутри у Стайлза — настоящая буря. Он слепо смотрит на дорогу, неосознанно сильно сжимает зубы, так что на скулах отчетливо выделяются желваки, а пальцы, крепко вцепившиеся в руль, выдают его ярость с головой. Когда внутри тебя живет злой дух, ты учишься двум вещам: с пугающим безразличием забывать то, что делают твоими руками, и контролировать свои эмоции. И то, и другое в последнее время требовалось от него слишком часто, так что Стайлз практически в совершенстве овладел этими способностями.

Стайлз закрывает глаза и снова, и снова беззвучно орет в своей голове: "Поверь мне, Скотт. Верь мне, блять, чертов Скотти".

Мысли в голове больно бьют по черепной коробке зарядом дроби. Стайлз не понимает, не хочет понимать, какого черта творится в его жизни. Стайлз вспоминает, но хочет не вспоминать уничтожающий взгляд Скотта (возможно, все еще лучшего друга?) и окровавленный гаечный ключ, который тот сжимает как неопровержимый факт его преступления. Стайлз раз за разом, как мятный леденец, перекатывает на языке собственные слова, обжигаясь их холодом: "Ты забываешь, что некоторые из нас — просто люди. Да, на моих руках кровь, но я готов добавить еще..."

Стайлз мучительно радостно представляет себе, как его руки вновь обагряются свежей кровью — на этот раз "ДНК" несомненно будет принадлежать ублюдку Рэкену...

Из-под капота начинает валить дым, и Стайлз резко бьет по тормозам, проклиная отсутствие рядом автомастерской. Он вылетает из машины, откидывает крышку и нетерпеливо склоняется над двигателем. Сколько не бей и не мотай пласты скотча — его уже не вернуть к жизни...

Стайлз открывает коробку с гаечными ключами и... видит свой, совершенно неповрежденный и чистый ключ. Он же сын полицейского, он, чёрт возьми, умеет уничтожать улики. Ему бы впору обрадованно засмеяться, поехать к Скотту и доказать, что Тео оговорил его... Но Стайлз, кажется, разучился смеяться уже пару сотен жизней назад, так что он лишь швыряет ключ в лобовое стекло, наслаждаясь звоном тысячи осколков и внезапно умиротворяющее действующим на него хаосом. Он идет домой, зачерпывая кедами лужи и принося воду в карманах...

Дома как всегда пусто, отец на дежурстве, и можно никому ничего не объяснять. Стайлз скидывает совершенно никчемные кеды и насквозь промокшую толстовку и уныло бредет к кабинету отца. Он хочет орать: "Я просто подросток, разве я просил все это дерьмо в свою жизнь? " и тут же сам себе горестно отвечает: "Да". Разве не он хотел приключений? Разве не он подбил Скотта в полнолуние пойти в лес на поиски тела? Ответ напрашивался сам собой.

Стайлз медленно откручивает пробку от бутылки, пытаясь унять дрожь в пальцах. Не от нервов, нет. От холода. Виски приятно теплый на цвет, и то, как он судорожно сжимает в пальцах горлышко бутылки, дает отличный шанс попытаться обмануть самого себя, прикинуться, что он просто мальчишка, который втайне от отца пробует его спиртное. Стайлз делает пару глотков, но сладостная слабость все не наступает, а мысли остаются отвратительно кристально ясными. Зато приходит тепло, даря ему надежду на крепкий сон без кошмаров. "Пожалуйста, небо, давай хотя бы раз в месяц без кошмаров..."

Стайлз переодевается в сухую одежду, надеясь хотя бы на капельку уюта, падает без сил на кровать, закрывая глаза, делает первый ровный вздох и...

Слышит мелодичный женский голос, мягко зовущий:

— Стайлз...

Он идет на звук, не понимая, сходит ли он медленно с ума или кто-то из соседей зашел за солью, поддержкой или даже безысходностью?

Стайлз медленно выглядывает в темный коридор, краем глаза замечает белоснежный конец короткого платья и пытается нашарить что-нибудь потяжелей. Почему всё так сильно напоминает дешевый фильм ужасов, где он — главная жертва?

Стайлз выходит во двор, смотря куда-то в сторону перекрестка. Его голос звучит слишком нереалистично и вызывающе громко посреди пустынной улицы:

— Хей, есть здесь кто-нибудь?

— Стайлз!— нетерпеливо восклицает голос за его спиной, и, оборачиваясь, он соскальзывает со ступеней, падая куда-то вниз...

И реальность тут же меняется. Под его ногами нет привычной земли, лишь пустота. Он летит в пропасть, тщетно пытаясь держаться за воздух и абсолютно не понимая, стоит ли ему кричать, или как Алисе в Стране Чудес лишь ждать, куда заведет его судьба?

Он закрывает глаза, прося о чем-то невозможном, и, открывая их, видит до боли знакомый пейзаж. Он приезжал сюда с родителями и их друзьями на выходные летом, в далеком детстве.

Перед ним тихое озеро, деревянные мостки и слишком знакомый силуэт, подсвеченный неярким светом догорающего солнца.

— Хизер?— неверяще зовет Стайлз, машинально делая шаг вперед.

— Ты не слишком-то торопился, Стилински.

Ему мило улыбается его лучшая подруга детства. Мертвая лучшая подруга детства.

Стайлз вспоминает, как во время пришествия стаи альф и дарака ее раскромсали как куклу. Стайлз помнит ее залитые кровью волосы и неестественную бледность лица. И ее нежные поцелуи в подвале, и его последующую бессонницу, и желание убить себя за то, что не уберег.

Стайлз ошарашено садится рядом, неверяще тянет руку, чтобы дотронуться до теплой ладони.

— Это сон, верно? Я просто сплю?— глупо спрашивает он, подмечая лукавые искорки в ее глазах и не по сезону легкое платье.

— Если тебе этого хочется — то да, ты просто спишь,— весело соглашается Хизер, склоняя голову набок.

— Как, — Стайлз задыхается, хватая воздух ртом и переплетая пальцы. Какие к чёрту оборотни и зловредные доктора, когда он видит ту, чей облик почти стерся из памяти, замененный фотографией на надгробии,— как ты это сделала?

— У призраков очень мало развлечений, Бетмен. Ужасно мало, я хочу заметить,— Хизер озорно улыбается, явно довольная своей проделкой,— мы только и можем, что следить за вами. Своими родственниками, друзьями, и знаешь, моя связь крепче всего с тобой. Ты ведь последний меня видел, перед тем как...

Ее взгляд грустнеет, и она чуть мотает головой, боясь произнести следующую фразу.

— Тебя убили,— заканчивает за нее Стайлз, окончательно переставая удивляться. Будь это хоть сон, хоть голос его больной фантазии из комнаты с мягкими стенами или проделки ужасных докторов с его мозгом, ему абсолютно плевать. Он просто хочет выпасть из реальности, в которой его лучший друг предал его. Эти мысли неприятно царапают небо, но расценивать его поступок по другому Стайлз просто отказывается.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я не просто так вытащила тебя сюда?— Хизер пытливо вглядывается в его лицо.— Я хочу помочь тебе. Не делом, так словом... Рассказывай все, что у тебя на уме.

— Я не,— Стайлз ненавидит жаловаться или делиться проблемами. Он умеет, он привык полагаться только на себя и на Скотта (?). Но он уже не уверен в лояльности к нему друга, поэтому слова словно разрывают его изнутри, и он кричит, словно надеясь сорвать голос:— Я ненавижу его! Я рисковал своей жизнью ради него, я верил ему во всем и всегда был на его стороне! Но нельзя же быть таким доверчивым,— последнее слово он выплевывает как ругательство.

Хизер не перебивает его, успокаивающе гладя по руке и участливо заглядывая в глаза.

— Я был готов умереть за него,— шепотом заканчивает Стайлз, вспоминая чертов отель "Калифорния" и горящую петарду в руках Скотта. Бензиновая лужа вокруг не настраивала на веру в счастливый конец, но каждое слово и движение, которые он тогда сделал, были абсолютно искренними. И, если Скотт смог так легко забыть все годы их дружбы из-за чужого навета, он тоже готов уничтожить все воспоминания об этом.

— Ты не сможешь жить без него, Стайлз,— Хизер говорит мягко, но в ее словах чувствуется уверенность. — Ты действительно привязан к нему, и, называя его братом, ты нисколько не лукавишь...

— Знаешь то чувство, когда тебе в грудь будто втыкают сотни острых предметов? Это называется предательством...

Его голос полон горечи и соли. Были бы здесь текила и лимон — он бы уже мог танцевать на берегу.

— Знаешь, Стайлз, то чувство, когда умираешь в семнадцать? Это учит ценить каждый миг.

Стайлз не знает, что ответить на это, поэтому он молчит и отводит взгляд.

— Ты бы мог сломаться, Стайлз,— продолжает Хизер, она, очевидно, и не ждала его ответа. — Уехать на край света, доучиться в другой школе, поступить в университет, найти новую компанию и играть по вечерам в видеоигры, но тебя вновь и вновь будет тянуть сюда. Знаешь, я где-то читала, что подобное притягивает подобное. Ты полон жизни и энергии, ты открыт для всего нового, и в глубине души ты хочешь всех этих схваток, загадок и ран.

— Это было весело, Хизер, пока не начали умирать мои друзья. Ты, Эрика, Бойд, Эллисон... Джексон и Айзек уехали, Крис постарел на глазах, Дерек и Брейден ищут чертову психопатку по всей стране...

— Но в этом вся фишка, Стайлз,— Хизер горячо сжала его ладонь,— жизнь никогда не даст тебе то, с чем ты не сможешь справиться. Каждый несет свой крест, и, поверь мне, у тебя отлично получается. Тебе просто нужно отдохнуть, выговориться, сломать препятствия на пути — и вот это время,— она открыто улыбнулась, обводя рукой тихое озеро.

— Ты права,— Стайлз легонько приобнял ее, вдыхая яблочный аромат ее волос,— и пусть все это всего лишь сон.

Они ненадолго замолчали, впитывая в себя догорающее солнце и потоки пряного ветра.

— А знаешь, Стайлз,— вздохнула Хизер,— я бы отдала все что угодно, чтобы снова стать живой и ценить каждый миг, будь он плохим или хорошим. Люди просто не умеют этого делать, сами выдумывая себе проблемы.

Она заглянула в его глаза и прошептала куда-то в губы:

— Но когда тебе будет невыносимо больно, знай — я всегда буду рядом. Я всегда буду держать тебя за руку...

Стайлз открыл глаза, осознавая, что находится в своей спальне, и это и впрямь был лишь сон. В окно пробивались солнечные лучи, и ему впервые за это время захотелось улыбнуться просто так. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить улыбку Хизер, понимая, что внутри — только уют и спокойствие, которые она подарила ему.

— Всего лишь сон?— спросил Стайлз у своего отражения, взъерошивая короткие волосы и прикрывая глаза. Он размеренно выдохнул, но на короткое мгновение его рука ощутила внутри изящную теплую ладонь...