Шёпот огня, шёлка и стали (гет)

Огонь танцевал. Он говорил с ней на языке, древнее самой Земли, шёпотом рассказывая мрачные тайны, пророча смерть и славу, открывая лица, и обещая, обещая, обещая. Ночи напролёт она отдавала огню свои глаза и разум, а он неустанно рисовал красно-золотыми вихрями, и его искры, подобные каплям золота, с треском исчезали во тьме.

Волчица верхом на драконе, изрыгающем столпы пламени, являлась к ней в огне жаровни каждую ночь, и Мелисандра молила красного бога открыть ей смысл видения.

Она глядела в огонь, и волчица таяла и превращалась в девочку, танцующую с мечом, дракон плавился под ней и разливался морем крови, в котором она плескалась, смывая черты собственного лица до тех пор, пока оно не исчезло.

* * *

В храме Многоликого бога горели свечи, но они были почти не в силах рассеять тьму, затаившуюся в многочисленных углах и нишах огромного зала, заполненного статуями всех мыслимых божеств, незрячими очами озиравшими пустоту и отражёнными черным зеркалом огромного колодца, до краёв наполненного стылой водой.

Красная жрица стояла напротив выкованного из бронзы сердца, изнутри пылающего красными углями. Слабое тепло исходило из него, и она протянула к нему руки, тонкие и белые, обнажённые соскользнувшим шёлком её платья.

— Мелисандра Асшайская, — раздался голос позади неё, — что привело её в храм Многоликого?

Резко обернувшись, она встретилась взглядом с высоким мужчиной, облачённым в длинный широкий плащ, полностью скрывавший его тело. Огненные с лентами белых прядей волосы горели на его плечах, темно-серые глаза, слегка прикрытые веками, с обманчивой сонливостью взирали на гостью.

— Валар моргулис, — с улыбкой ответила Мелисандра. — Годы не властны над Безликими. В первый раз мы встретились на этом самом месте, и я помню тебя таким же.

— Валар дохаэрис. Для слуг Многоликого время течёт так же, как и для всех прочих, — мужчина задержал взгляд на мерцающем рубине, украшавшем шею гостьи. — Итак? — он жестом указал на каменный ободок колодца, и Мелисандра, следуя его примеру, опустилась на чёрный холодный базальт.

— Я пришла к тебе с ценным даром, — заглянув в глаза служителю, сказала она. — Его ценность не сравнить ни с чем, что когда-либо оказывалось в распоряжении храма Многоликого бога.

Мужчина тихо рассмеялся.

— Ценнейшие дары не преподносятся безвозмездно, все это знают.

Мелисандра приоткрыла губы в пленительной улыбке и обратила взор на сердце своего огненного бога.

— Ты прав, дар — не совсем верное слово. Обмен дарами — вот, что я предлагаю тебе. И поверь, за мой дар ты с охотой расплатишься той мелочью, что я собираюсь попросить.

— И о чем же жрица Р‘глора хочет попросить? — Безликий казался скорее позабавленным, чем заинтересованным.

— Всего лишь то, что служители Многоликого раздают каждый день, — Мелисандра повернула к нему своё бледное лицо, и тени очертили её скулы. — Дар смерти.

Безликий смотрел в её глаза, почти красные в полутьме, и ждал, что она скажет что-то ещё, но она молчала.

— Дар Многоликого бога может быть простым и лёгким, как вода в чаше, а может быть сложнее звёздной карты в руках слепца. Раз Мелисандра пришла в храм с бесценным даром, в ответ она надеется получить нечто столь же исключительное. Дрожащий свет свечей плясал в его глазах, спокойных и холодных, как замёрзшее озеро.

— Когда ты увидишь, что я предлагаю, ты поймёшь, что чьи бы имена я не назвала, моя плата — более чем щедрая, — Мелисандра грациозно поднялась. — Проведи меня к жаровне, Якен Х’гар.

* * *

Шаркающей походкой толстяк Рюген вилял коридорами Красного замка. Кожаная куртка собралась складками у подмышек и тихо скрипела, тесноватая для его полного тела. Каждый факел, мимо которого проходил тюремный надзиратель, освещал глубокие шрамы на его угрюмом лице. Вдруг он свернул в одну из дверей, и этой ночью больше ничто не потревожило тишины этой части каменной крепости.

* * *

Приглушенное сияние лилось из-под красных стёкол светильников и заливало маленькую роскошно обставленную комнату, большую часть которой занимала кровать с высокой периной и балдахином, откуда до самого пола спускались прозрачные шёлковые драпировки.

Справа от кровати, на горе бархатных подушек восседал Рюген, любовно сжимая в пухлых ладонях серебряный кубок. Пить из него он не торопился, а только изредка подносил к губам и, словно в задумчивости, медленно опускал к скрещённым коленям.

Узкое окно было открыто, и лёгкие шторы трепетали, но Мелисандру, стоящую у подоконника, не беспокоила ночная прохлада — лёгкое платье и великолепные огненные волосы волновались на ветру, делая её похожей на пламенный цветок.

— Твоя просьба слишком велика, красная жрица, — осторожно взболтав вино в кубке, покачал головой Рюген. — И у меня нет ни одной причины исполнять её, напротив, мне было бы куда полезней этого не делать.

Мелисандра криво усмехнулась и соблазнительной походкой приблизилась к постели.

— Ошибаетесь, лорд Варис, — проворковала она, скользнув на атласное покрывало, и легла, приподнявшись на локте и позволив своей груди ещё сильнее выйти из глубокого выреза платья. — У меня есть, что предложить вам. Поверьте, вы захотите получить это.

С деланной грустью Варис окинул взором её пленительные формы и, улыбнувшись, снова покачал головой.

— Боюсь, ты обратилась к единственному мужчине в Королевской гавани, который не сможет по достоинству оценить такое заманчивое предложение. Зачем мне рисковать всем ради того, чем я и воспользоваться не в силах? — со смехом добавил он и, кряхтя, поднялся на ноги и поставил кубок на прикроватный столик. — Однако, мне было на руку узнать о твоём интересе к маленькой Старк. Знать такое очень, очень полезно.

Мелисандра, казалось, не огорчилась. Игриво перевернувшись на спину, она сладко улыбнулась и прошептала:

— Вы не так меня поняли, милорд. Я знаю, что мои женские чары не имеют никакого влияния на вас, как ни жаль. И я знаю, кто виноват в этом.

Она смотрела на Вариса не мигая, и на долю секунды увидела в его лице то, на что рассчитывала: глубокое удивление.

— Так тебе известна моя печальная история? — хоть Варис и улыбался, голос его прозвучал нервно.

— Доподлинно, — смакуя каждый звук, произнесла Мелисандра. — Мирийский колдун оскопил вас и совершил магический обряд, воспользовавшись отнятой у вас плотью.

Варис ничего не ответил, лишь изучающим взглядом смотрел на жрицу, словно размышляя, какие последствия может иметь её знание.

— Вы — загадка для всех, милорд, — продолжала Мелисандра, — никто не знает, чего ждать от мужчины, чьё естество ему больше не принадлежит. А я знаю, — её шёлковый голос сошёл на шёпот, а улыбка стала озорной.

В полутьме комнаты было легко скрыть мелкие бусинки пота, но Варис подумал, что это, возможно, уже не имеет значения.

— Вы хотите найти того колдуна, милорд. Если и есть у вас желания, то это — самое горячее, — Мелисандра села на постели, свесив стройную ножку. — Я вижу, что потрясла вас, лорд Варис, бросьте притворяться, что это не так.

— О, безусловно, я потрясён, — поднял брови он, — я думал, что мой секрет известен только мне и тому самому колдуну, хотя он, возможно, давно забыл о маленьком покалеченном сиротке.

— Давайте спросим его самого, — Мелисандра лукаво закусила губу и, легко спрыгнув с постели, подошла к большому кованому сундуку в дальнем углу комнаты.

Варис сам не заметил, как рот его раскрылся, и дыхание замерло на пересохших губах. Не мигая он смотрел, как, ловко и быстро справившись с замком, Мелисандра окинула крышку сундука, заглянула внутрь и, удовлетворённо кивнув, повернулась к нему.

— Ну что же вы, лорд Варис? Не хотите поприветствовать давнего знакомого? — она протянула к нему руку, словно приманивая недоверчивое животное.

Медленно, подобно сомнамбуле, Варис прошагал к ней, чувствуя, как сердце заходится в груди, как голова кружится и вспотевшие ладони становятся липкими, словно выпачканы в крови. Он слышал копошение, доносящееся из сундука, чувствовал вонь, исходящую из него, вонь такую сильную, будто он был полон дохлых лисиц.

— Не робейте, милорд, — одними губами произнесла Мелисандра и отступила в сторону, оперев локоть на прижатую к талии руку, и медленно наматываярыжий локон на указательный палец. — Он обездвижен и смертельно напуган.

Последние слова Варис мог с лёгкость отнести к самому себе. Стоя в шаге от сундука, он подумал, что на самом деле никогда не верил, что найдёт колдуна. Никогда не представлял себе, что будет чувствовать, что сделает, если это все же случится. Вместо злобной радости, которая была бы кстати, он чувствовал смятение и панику.

“Это может быть кто-то другой”, — пронеслось у него в голове, и, на секунду отбросив страх и сомнения, Варис заглянул в сундук.

Сердце его пропустило несколько ударов, когда он увидел пленника, связанного по рукам и ногам, с пучком грязного сена во рту, с глазами, полными дикого блеска безумца.

Вздрогнув всем телом, Варис шагнул назад и встретился взглядом с Мелисандрой.

— Я рада, что доставила вам удовольствие, — возбуждение в её голосе мешалось с нетерпеливым упованием. — Лишь ваше честное слово, скреплённое капелькой крови, и этот человек ваш.

Варис отошёл и потёр задеревенелые пальцы. Самообладание постепенно возвращалось в нему.

— Давай проясним, — заговорил он после минуты раздумий, — ты отдаёшь мне колдуна, если я похищу младшую дочь лорда Старка и передам её тебе?

— О нет, милорд, — запротестовала Мелисандра, неспешно закрывая сундук и вешая на петли замок, — ничего такого вам не нужно делать. Все о чем я прошу — это ввести в её круг некого человека. Окружить его ореолом чести и надёжности, помогать ему избегать неприятностей. Клянусь богом света и теней, что он не причинит вреда девчонке, если это вдруг беспокоит вас.

— Кто этот человек? — поинтересовался Варис и неспешно погладил свой подбородок.

— О, он вообще никто, — ответила Мелисандра, словно говорила о крошечной моли в шкафу. — Человек нездешний, поэтому ему так важна помощь всесильного лорда Вариса.

Тот недоверчиво усмехнулся.

— Это дело дурно пахнет. Зачем вам этот ребёнок? — спросил он, прищурившись.

Мелисандра вынула горящую свечу из-под стеклянного абажура и, приблизившись к Варису, протянула ему.

— У вас свои секреты, у нас — свои. Вам нужен колдун, нам — маленькая волчица, — она запустила руку за спину и миг спустя извлекла на свет короткий кинжал. — Я знаю, вам не по душе магия, но это всего-то капля крови.

Глянув на Вариса из-под густых ресниц, она медленно проколола себе большой палец. Бордовая кровь окрасила сталь, и Мелисандра поднесла клинок к пламени свечи, которое мгновенно пожрало подношение.

Варис взглянул на сундук ещё раз, прежде чем обменяться с жрицей ритуальными предметами. “Кровь и огонь”, — прошептала ему память, пока он смотрел, как огненный язык слизывает его клятву с острия кинжала.

* * *

“Только бы не опоздать”, — твердил про себя Рюген, пока он и пятеро его людей мчались сквозь коридоры. Они направлялись к террасе, где, как он знал, Сирио Форель давал урок фехтования младшей Старк. Меч, прикреплённый к поясу, больно стучал ему по колену, но смотритель каменных мешков думал лишь о том, чтобы успеть к месту побыстрее и не дать королевской страже схватить Арью или убить её учителя.

Наконец, ворвавшись на террасу, Рюген чуть не споткнулся о труп гвардейца, распростёртый на ступеньках, в стороне от которых сир Меррин Трант, вооружённый мечом, наступал на безоружного Сирио Фореля, в распоряжении которого была лишь сломанная рукоять деревянного меча.

Прибывшие стражники отвлекли Транта, и это позволило учителю танцев наклониться, чтобы поднять с пола оброненный кем-то меч.

— Схватить этого мерзавца! — взревел Трант, обращаясь к новоприбывшим. — Он перебил моих людей, и ему это так не сойдёт!

Все пятеро стражников бросились на Сирио, и тот, словно поняв безнадёжность своего положения, бросил меч и поднял руки в знак поражения.

— А где девчонка? — Рюген приставил острие своего кинжала к горлу пленённого Фореля. Тот молча смотрел в глаза тюремщику.

— Сбежала, — ответил вместо него Трант. — Её следует найти немедленно!

— Берите троих моих людей и спешите на поиски, — взволнованно призвал Рюген, — а этого бунтовщика я и остальные двое отведём в каменные мешки. Его можно допросить — вдруг он знает, куда подевалась Старк.

Долго не раздумывая, Трант и стражники Рюгена бросились к выходу, откуда не так давно скрылась Арья.

Оставшись с пленником и двумя солдатами, надзиратель самолично связал Сирио запястья.

— Двигайся, — толкнул он его, и двое стражников, подхватив Сирио под руки, потащили учителя танцев по коридору.

Сирио не сопротивлялся. В молчании он следовал за тюремщиками, чьи быстрые шаги гулко разносились по темнеющим коридорам — они спускались под землю.

Вскоре все четверо остановились у сырой дубовой двери, почерневшей от времени, копоти и влаги.

— У тебя здесь будет компания, — отмыкая дверь, посулил Рюген и впихнул Сирио внутрь. — Смотри, не перебей их всех тоже — они обещаны Ночному Дозору.

Бывший учитель танцев обернулся и, одарив надзирателя зловещей улыбкой, поклонился.

Дверь с тяжким гулом захлопнулась за ним, и пленник оказался в полной тьме. Какое-то время он стоял не двигаясь, но спустя несколько минут можно было услышать, как он возится с чем-то. Раздался тихий звон стекла, и вдруг на скользком полу камеры появилась горящая горка мелкихкамешков, придававших огню голубоватое сияние.

Сирио Форель довольно ухмыльнулся, сел на пол и обвёл взглядом маленькую комнатушку, в которой оказался вместе с тремя незнакомцами. Они ошалело и подслеповато смотрели на него, прижавшись спинами к грязным стенам темницы.

Один выглядел, как настоящее чудовище: жирный, покрытый мокрыми язвами здоровяк, он с тупой злостью сверлил взглядом нового сокамерника. Приглядевшись, можно было увидеть, что зубы, торчащие из его приоткрытого рта, сплошь кривые и острые. В ответ на пристальный взгляд Сирио он зашипел, как животное.

Рядом сидел второй заключённый, ничем не краше первого: такой же толстый, он был поменьше ростом, но производил впечатление силача за счёт бугрящихся мускулов. Нос его был отрезан, и сиплое дыхание со свистом вырывалось из безобразного обрубка. Сирио поморщился, вдохнув миазмы, испускаемые как самими пленниками, так и их нечистотами, разбросанными то тут, то там.

Переведя взгляд на третьего, Сирио отметил, что этот узник не так притягивает взгляды, как первые два, и будет гораздо слабее. Невзрачное лицо, покрытое рябыми отметинами, худые руки, коротко остриженные светлые волосы. Он старался держаться в стороне от двух здоровяков и испуганно поглядывал поочерёдно на всех присутствующих.

“Страх ранит глубже, чем меч”, — подумал Сирио, а вслух сказал:

— Эй, белобрысый, не жмись ты там в этом задристанном углу, подсаживайся к костерку.

Голос его был дружелюбен, улыбка и приглашающий жест довершили дело, и тощий заключённый, двигаясь на манер тюленя, подполз к огню. Казалось, пламя гипнотизировало его — он никак не мог оторваться от его холодного света. Сирио поудобней устроился рядом с ним и, порывшись в кармане, извлёк оттуда крошечный флакон с красными кристаллами. Высыпав их на ладонь, он отсчитал три, остальные вернул обратно в склянку и закупорил её.

Все трое заключённых с интересом наблюдали за странным новоприбывшим, но хранили молчание. Сирио одарил двух громил нехорошей улыбкой и бросил кристаллы в мерцающее голубизной пламя.

Розоватый дымок стал подниматься вверх, и сидевший рядом с огнём светловолосый мужчина вытянул шею в попытке обонять его вьющиеся кольца.

Первый же вздох вызвал блаженную улыбку на его некрасивом лице. Он медленно протянул вперёд руку, и две слезы скатились по его щекам. Он улыбнулся и беззвучно заплакал, а потом прошептал что-то так тихо, что даже сидевший рядом Сирио не смог разобрать. Он осторожно положил руку на плечо улыбающегося сквозь слезы человека и прошептал:

— Валар моргулис.

Клинок кинжала сверкнул у сердца измождённого пленника, кровь пропитала его грязную рубаху и штаны, он упал на пол, но улыбка так и не успела сойти с его лица.

Двое других мигом вскочили на ноги. Сирио прижал палец к губам, склонился над убитым и, удостоверившись, что его сердце не бьётся, вонзил кинжал ему под подбородок. Проведя лезвием к ушам, он двумя руками взялся за края плоти и потянул вверх. С чавканьем и влажным треском он снял лицо с мертвеца, как маску, после чего совершил неглубокие надрезы на собственном лице. Кровь стала заливать его лоб и шею, и, взяв в руки отрезанное лицо, Сирио надел его поверх своего, после чего положил в рот какой-то чёрный камешек.

Двое пленников, сбившись в кучку, дрожали и с ужасом наблюдали, как Сирио расправляет и прижимает новое лицо к старому, помогая ему прирасти и слиться с живой плотью.

Вскоре всё закончилось. Сирио Форель удовлетворённо ощупал своё новое лицо, зарылся пятерней в черные курчавые волосы, тряхнул головой, и они вдруг превратились в светло-песочные, точно такие же, как и у зарезанного им мужчины.

Поглядев, как двое других все никак не решатся сдвинуться с места, он примирительно улыбнулся и снова прижал палец к губам.

— Никому не рассказывайте, — прошептал он и сел у двери. — А ты, зубастик, — он кивнул на толстое чудище, — ты, наверное, голодный? — Сирио ткнул пальцем в труп на полу, — Не стесняйся.

Тот неуверенно подался вперёд и облизнулся. Сирио ободряюще закивал и, когда его сокамерник с возбуждённым шипением бросился на тело, украдкой швырнул в огонь щепотку цветных песчинок, и огонь погас.

Кромешная тьма скрыла все, что произошло в каменном мешке после, но звуки рвущейся плоти, скрип зубов и громкое чавканье ещё долго слышались в непроницаемой черноте темницы.

* * *

Чёрный брат спешил. Письмо пришло рано утром с маленьким замызганным мальчонкой, громко постучавшим в дверь комнаты, где остановился Йорен, брат Ночного Дозора.

Солнце стояло высоко над горизонтом, когда он дошёл, наконец, до Красного замка. Его встретил молчаливый стражник в варёной коже и провёл через длинные коридоры крепости в самую глубь подземелий, где Рюген стоял, прислонившись к длинной стене, освещённой рядом горящих факелов.

— Брат Йорен, — почтительно кивнул он, когда стражник ушёл, оставив их наедине.

— Лорд Варис, — усмехнулся тот в ответ. — Не думал, что вы удостоите меня личным приглашением.

— Что вы! Я всегда высоко ценил вас, — елейным голосом ответил евнух. — К тому же, как иначе я смог бы передать вам своих заключённых? Ведь для этого вы пришли, — с хитрой улыбкой Варис прошёл вниз по коридору.

— Разумеется, — хмыкнул Йорен и последовал за ним.

— Большинство рекрутов согнаны в камеры наверху, — Варис обернулся на ходу и указал пальцем вверх. — Но здесь мы держим самых отпетых негодяев, — он остановился у отсыревшей дубовой двери и небрежно стукнул по ней сапогом, — на время путешествия мои парни посадят их в клетку — уж больно резвые. Но на Стене могут пригодиться.

— Кто такие? — спросил Йорен, прикидывая, насколько опасными могут быть люди, заточённые в каменном мешке.

— Парочка ненормальных, — махнул Варис пухлой ладонью, словно это был сущий пустяк. — А вот с третьим я попрошу вас быть осторожным.

— Настолько опасен? — Йорен представил радости долгого пути в компании головорезов, один другого хуже.

— Не для вас, — успокоил Варис, — я лишь настоятельно вас прошу постараться, чтобы во время перехода к Стене ничего с ним не случилось.

Йорен почувствовал беспокойство — он хоть и не впервые имел дело с Варисом, но полностью никогда ему не доверял.

— Что вы имеете в виду? — осторожно спросил он.

— Просто приглядывайте за ним и, если это будет в ваших силах, пусть он останется целым и невредимым. — Варис говорил мягко и спокойно, но Йорен чувствовал, что дело серьёзней, чем кажется.

— Сделаю, что смогу, — пообещал он, — хотя не стану гарантировать, что жизнь положу за него.

— О, об этом не беспокойтесь, — Варис воздел руки и тут же молитвенно сложил их, — но есть ещё кое-что.

Лицо Вариса вдруг стало предельно настороженным, и, взглянув на него, Йорен понял, что вот они и подошли к главной причине, по которой Паук позвал его сюда.

— На самом деле у меня к вам одно очень важное поручение, и я рассчитываю на полную секретность.

Йорен понимающе склонил голову.

— Есть некий человек, которому вскоре понадобится незаметно покинуть Королевскую гавань, — Варис говорил тихо и смотрел Йорену прямо в глаза. — Я хочу, чтобы вы нашли этого человека и увели с собой под видом рекрута Ночного Дозора.

— Как много у вас ко мне таинственных поручений, — Йорен клацнул языком и тряхнул немытой головой. — Кто этот беглец?

Варис медленно почесал толстый подбородок и, глянув по сторонам, прошептал:

— Она сейчас прячется в подвале среди черепов драконов, и вы ни в коем случае не должны упустить её.

— Она? — удивился Йорен.

— Это девочка, — едва слышно произнёс Паук, глаза его в полутьме сверкали, как вымоченные в масле оливки. — Арья Старк.

Девочка была такой худенькой, что было непонятно, как она умудряется носить охапки хвороста величиной с молочную козу. Парень, помогавший ей, напротив, был силен: высокий и плечистый, с крепкими узлами мускулов под заношенной одеждой.

Мужчина наблюдал за ними из своей клетки, которую делил с ещё двумя заключёнными. От самой Королевской гавани он ехал, завернувшись в протёртую и проеденную молью мантию, капюшон которой сейчас скрывал его лицо — он не хотел, чтобы кто-либо заметил его интерес к девочке, остриженные волосы которой были призваны сделать из неё мальчика.

Наблюдавший лишь посмеивался про себя, глядя на её девичью походку и нежную кожу, слыша её певучий голос. Казалось, он единственный, кому было очевидно, что она никакой не мальчик, но это было лишь кстати.

Уже несколько дней они были в пути, и Якен Х’гар, оставивший личину Сирио Фореля в каменном мешке, решил, что настало время познакомиться с притворщицей поближе. Он хотел действовать наверняка, потому тщательно обдумал свой план.

Ещё вчера заметив, как Арья украдкой поглядывает на своего симпатичного товарища, Якен пришёл к решению избавиться от лица, взятого у пленника в каменном мешке. Чтобы сблизиться с девочкой, понравиться ей, нужно что-то получше рябой кожи и бесцветной внешности. Поразмыслив, Якен сменил лицо на своё собственное, тщеславно посчитав, что оно должно прийтись Арье Старк по вкусу.

Увидев это, Рорж и Кусака, его сокамерники, засели в угол и боялись пошевелиться, наверное, до самого утра. Сейчас они тоже держались поодаль, что позволило Якену удобно устроиться на полу повозки, вытянув ноги, и наблюдать за девочкой, которая, собирая сухие ветки, сама не замечала, как подбиралась все ближе к клетке.

— Милый мальчик, — ласково позвал Якен и улыбнулся, когда она испуганно подняла на него свои огромные, цвета стали, глаза. — Человека мучает жажда, — он протянул сквозь прутья пустую оловянную кружку.

Девочка в нерешительности застыла перед ним, глядя в его такие же серые, как у неё самой, глаза. Якен, не отрывая взгляда, улыбался самым обольстительным образом, на который был способен. Его длинные волосы беспорядочно вились по плечам, руки были покрыты кровавыми волдырями от кандалов, но ни грязь, ни драная одежда не скрывали его пронзительной красоты.

— Славный мальчик мог бы завести друга, — Якен тихонько звякнул кружкой о решётку.

— Мне хватает друзей и без колодников, — сдерзила Арья, но уходить не спешила.

— Никогда не знаешь, какие друзья могут пригодиться в будущем, — приподняв брови, рассудил мужчина. — Человек имеет честь зваться Якен Х’гар из вольного города Лорат. А мальчика зовут Арри?

Арья кивнула.

— Человек рад этому знакомству, — снова засиял улыбкой Якен, — но жажда мучит его нестерпимо.

— Ладно, — бросила Арья и ушла, неся перед собой охапку веток.

Вскоре она вернулась с помятым медным кувшином.

— Добрый мальчик, славный мальчик, — обрадовался Якен и помахал кружкой.

Арья приблизилась к нему, но ровно настолько, чтобы кувшин доставал до чаши. Наполнив её до краёв, она шагнула назад, засмотревшись на колодника, жадно глотающего питье.

— Ещё, — прошептал он, снова протягивая ей опустевшую посудину.

Закатив глаза, Арья налила ему снова.

— А мы что? — вдруг зыкнул Рорж и одарил девочку злобным взглядом. — Тащи пиво, чучело.

— Обойдёшься, — рассердилась Арья и уже собралась уходить, как Рорж вдруг бросился на прутья, сквернословя и брызжа слюной, а шипящий Кусака присоединился к нему, и оба они чуть не попадали на Якена, вовремя убравшегося с их пути.

Арья в ярости плеснула в них оставшейся водой.

— Человеку стыдно за этих двоих и он просит прощения, — уничижительно глядя на колодников, Якен оттолкнул их в угол, где они сидели до этого.

— Что ты делаешь? — вдруг рядом с Арьей возник Джендри. — Йорен говорил не подходить к ним и не разговаривать с ними.

— Я их не боюсь, — гордо вскинув подбородок отрезала Арья.

— У мальчика смелости больше, чем разума, — проронил Якен, даже не глядя на Джендри, словно его там и не было.

— Пошли отсюда, — парень оттащил Арью прочь, но прежде чем она исчезла за деревьями, Якен ещё раз поймал на себе её взволнованный взгляд.

* * *

Огонь был повсюду. Вся задняя стена амбара полыхала жёлто-белым пламенем. Вой и крики животных оглушали, а чад и горящий пепел слепили, но Якен продолжал бить по решётке в попытках освободиться из клетки. Дышать было больно. Горячий дым разъедал и пёк лёгкие.

От двоих его сокамерников толку никакого не было — они лишь с рёвом бросались на решётку, что никак не приближало их к свободе. Кусака ободрал мясо на руках, когда пытался снять кандалы, и Якен, разрубив железо одним ударом топора, освободил визжащего колодника.

Несмотря на все трудности, им вскоре всё же удалось сбить замок с клетки и выбраться наружу.

Нестерпимый жар едва не плавил кожу на лице лоратийца, но он все равно бросился искать люк, сквозь который ускользнула Арья. Пылающая солома взвивалась вверх, пламя ревело, и Якен услышал, как, воющие от боли, Рорж и Кусака выскочили на улицу, хлопнув дверью амбара. Тут же с громким треском обвалилась часть крыши и похоронила под собой секретный лаз. Все, что оставалось Якену — это бежать.

С трудом прорвавшись сквозь сплошную стену огня, опалившего его одежду и волосы, Якен Х’гар вырвался наружу и сразу же принялся сбивать с себя пламя, кубарем прокатившись по земле.

После ослепительного света пожара ночь казалась морем чернил. Деревянное строение горело позади Якена, пока он, захлёбываясь собственным дыханием, был не в силах встать с земли.

Рорж и Кусака сипели неподалёку, звуки битвы стихли, но были слышны крики и смех победителей — то тут, то там Якен видел ланнистеровских наёмников — те добивали умирающих.

Лоратиец решил, что должен немедленно бежать отсюда, должен искать Арью. Слегка пошатываясь, он встал на ноги, но тут чья-то стрела просвистела прямо над его головой, и Якен снова оказался на земле, распростёршись в подсохшей грязи.

Он принялся отползать к перевёрнутой телеге в дальнем конца двора, чтобы укрыться за ней и присмотреть пути побега из захваченной крепости. Покинув широкий полукруг света, который отбрасывало ревущее пламя, Якен спрятался за телегой, но сразу же понял всю безнадёжность своего плана — дюжина наёмников направлялась прямо в его сторону.

— А ну вылезай оттуда! — гаркнул один из них.

— Зачем мне это? — подал голос Якен, нащупав нож в левом сапоге. — Я вылезу, а вы ещё, чего доброго, убьёте меня.

Он оставил свою лоратийскую манеру речи — с такими, как эти, лучше держаться попроще.

— Ты что, скоморох? — бритая голова показалась из-за телеги, а за ней и остальные девять. — Посмотрим, будешь ли ты шутить, если с тебя срубить башку.

— Это ни к чему, — Якен встал и поднял руки в примирительном жесте. — Вы ищете мальчишку с рогатым шлемом, и так получилось, что я бы тоже не прочь его найти.

— А нам до этого какое дело? — говоривший был, похоже, предводителем этой своры. Лицо его было простым, но в глазах ясно читалась жестокость и бесцеремонность. Таким нельзя показывать слабость.

— Я с радостью помогу вам его найти, — глядя прямо в глаза наёмнику, сказал Якен. — Этот ублюдок ответит мне за каждый кусок конского дерьма, что он кидал в мою клетку.

— Какого тебя держали в клетке? — фыркнул наёмник, с недоверием оглядывая Якена.

— Я и ещё двое были пленными рекрутами этой чёрной задницы, Йорена.

Кивнув в сторону трупов, среди которых лежал и чёрный брат, Х’гар сплюнул и усмехнулся.

— Нас везли на чёртову стену отмывать грехи, — зубы его сверкнули в злорадном оскале. — Но я слишком люблю свои грехи, чтобы с ними расстаться.

Наёмник прищурил глаза и хмыкнул — этот патлатый чем-то ему понравился.

— И ты говоришь, можешь помочь найти этого рогатого сопляка?

— Не раз это проделывал, — заговорщицки ухмыльнулся лоратиец, — работа у меня была такая.

Главный среди наёмников оценивающе оглядел Якена и вскинул голову, словно недоверчивая лошадь.

— Черт с тобой, присоединяйся к отряду. Но попробуй только скрысятничать, я тебя найду, и будешь гнить на колу живьём, — пригрозил он, но Якен лишь чинно склонил голову и, думая о том, что, возможно, так он скорее найдёт Арью, ответил:

— Сделаю всё, чтобы этого не случилось.

* * *

Шли дни. Якен Х’гар стал сомневаться в своём решении присоединиться к войску Ланнистеров — до сих пор это никак не помогло ему отыскать Арью Старк — девочка и её друзья словно сквозь землю провалились.

Благодаря умению располагать к себе, лоратиец был в курсе всего, что происходило в других отрядах и в самом Харренхолле, но о поимке детей ни от кого слышно не было.

За короткий срок он свёл знакомство со многими обитателями замка, и они также рассказывали ему, что видели и слышали от других, особенно же рьяными извещателями оказались женщины — стоило Якену проявить интерес к их болтовне, как те тут же бросались в подробности, радуясь, что оказались полезными ему.

Пленники появлялись в Харренхолле что ни день, и Якен часто наведывался к грязным клеткам в стойлах, куда их сгоняли, но каждый раз убеждался, что Арьи там по-прежнему нет. Избитые и напуганные, измученные голодом и холодом, некоторые из них затравленно смотрели на него, другие же боялись поднять взгляд. Рано или поздно на своём пути к стойлам Якен проходил мимо обезображенных трупов тех, кого видел живыми ещё вчера, но это почти не трогало его — единственное, чего он боялся — это увидеть остекленевшие серые глаза и изуродованное тельце своей маленькой волчицы, великой драгоценности Многоликого бога.

Прошло уже десять дней с тех пор, как Якен Х’гар появился в замке, и мысли об Арье не давали ему покоя. Он уже думал о том, чтобы покинуть Харренхолл и искать девочку самому.

Несколько ночей назад под безлунным покровом темноты он сменил красные доспехи на старые холщёвые штаны и рубаху, взял одну из лошадей и вернулся к сгоревшему амбару в крепости, откуда исчезла Арья.

Протиснувшись в узкий лаз, Якен полз сквозь сырой туннель так долго, что уже начал уставать. Выбравшись, он оказался в чаще леса, где в темноте слышался плеск воды и редкие уханья совы.

Якен вскарабкался на высокое дерево и оглядел окрестности. Небо начинало светлеть. В предрассветных сумерках он увидел, что разрушенная наёмниками крепость находится не так далеко, как ему казалось, пока он полз через туннель.

Спустившись вниз по склону, густо утыканному деревьями, Якен оказался у небольшой заводи, куда впадал быстрый ручей. Он разделся, вошёл в ледяную воду и смыл с себя налипшее болото.

Заря начала тонуть в первых солнечных лучах, когда продрогший до костей, Якен добрался к оставленной в крепости лошади и пустился в обратный путь. Так никем и не замеченный, он вернулся в замок, который только начинал просыпаться.

Этим же утром его отряд прочесал лес к западу от крепости, но нашлась одна только изодранная в крови тряпка — обрывок чьей-то рубашки. Сами же дети исчезли. Чутьё подсказывало Якену, что беглецы все ещё скрываются где-то в лесу, стоит лишь получше поискать.

Так, лёжа в большом деревянном чане, полном горячей воды, Якен размышлял о своих планах и отдыхал после утомительного патрулирования под проливным дождём и в хлюпающей грязи.

Белокурая девчонка лет шестнадцати с улыбкой подливала ему воды из кувшина, и с радостью сбегала за вином, когда он попросил. Вернулась она не так скоро, как можно было ожидать.

— Там пленников привели, совсем дети ещё, — сокрушённо вздохнула она и, вдруг испугавшись укора, прозвучавшего в её голосе, поспешно улыбнулась и подала вино, нежно коснувшись руки лоратийца.

— Ты и им вина несла, оттого так долго, душа моя? — сделав глоток, поддразнил Якен, хотя внутри у него все затрепетало от этой новости.

— Простите, сир, — опустила глаза девушка, — сир Щекотун был там и приказал мне найти ему крысу. На кухне полно крысоловок, вот я и ходила туда за крысой ему.

Якен прекрасно знал, зачем Щекотуну понадобилась крыса — животное было частью его излюбленной пытки. Нельзя было допустить, чтобы с Арьей, если она среди пленников, что-нибудь случилось.

— Ладно, подай мне полотенце, милая, — сказал он и вылез из ванны.

— Уходите так скоро? — разочарованно воскликнула девушка и тут же возникла перед ним с полотенцем в руках. Встав на цыпочки, она с притворной медлительностью принялась вытирать его плечи и грудь.

— Неотложное дело, — безразлично бросил Якен и, легонько поцеловав девушку в губы, забрал у неё полотенце.

Поспешно одевшись, он вышел во двор, где дождь пузырился в лужах и ветер неистово ревел в пустых башнях.

В несколько минут Якен пронёсся через сеть проулков и коротких проходов и оказался у большого загона для лошадей, где в ржавых клетках, стоящих в ряд, ютились несчастные узники.

Под навесом для сена напротив стоял Щекотун и о чём-то увлечённо разговаривал с тремя солдатами из своего отряда.

— Тоже пришёл полюбоваться крысиной настойчивостью? — заметив Якена, заржал Щекотун. — Можешь поворачивать назад — в такой дождь факелы не горят.

— Это жаль, что не горят, — криво усмехнулся Якен и с немного разочарованным видом встал под навес. — Говорят, у тебя пополнение?

— А то, — довольно хмыкнул солдат и, нагнувшись, поднял с земли выбитый из брусчатки булыжник. — Вон в той дальней клетке сидят, — с этими словами наёмник зашвырнул в неё камень, и тот с грохотом ударил о прутья.

Сквозь густую пелену дождя Якен увидел за решёткой человек десять крестьян в изодранных лохмотьях и полдюжины детей, сжавшихся на полу, словно стайка пичуг. Было сложно как следует разглядеть их, и лоратиец не мог сразу понять, есть ли среди узников знакомые лица.

— У тебя там дети что ли? — в напускном недоумении спросил он и, сделав пару шагов вперёд, неожиданно для себя узнал среди пленников Джендри.

С подбитым глазом, мокрый и исхудавший, он посмотрел Якену прямо в лицо, и во взгляде его появилось удивление, которое сразу сменилось гневом и презрением. Якен же изобразил равнодушие.

Обведя взглядом остальных, он, к своей радости, обнаружил и Арью — она сидела на полу, обняв колени и уставившись в точку. Как будто почувствовав, что на неё смотрят, она подняла голову, и Якен понял, что и она узнала его. Якен рассеянно улыбнулся и, словно невзначай, прижал палец к губам.

— К черту их, — раздражённо бросил Щекотун, — в такую погоду все, чего мне хочется — это как следует пожрать и выпить. Давай с нами, лоратиец, девки на кухне тебя заждались.

Все пятеро захохотали.

— Никогда не заставляю девчонок долго ждать, — тоном заядлого повесы согласился Якен и, мельком глянув на Арью через плечо, покинул стойла вместе с остальными наёмниками.

* * *

К полуночи непогода улеглась: дождь прекратился, ветер утих, и на небе показались звёзды.

Арья лежала, свернувшись калачиком на мокром полу клетки и смотрела в небо, кривой клочок которого виднелся между острыми силуэтами башен.

Её мысли в очередной раз за ночь вернулись к Якену Х’гару. Закрыв глаза, она до сих пор могла видеть его, облачённого в красный плащ ланнистеровского наёмника, смеющегося с её мучителями, смеющегося ей в лицо. И это после того, как она спасла его! Её злило, что он и теперь казался ей красивым — она бы предпочла незамутнённую ненависть.

— Уолдер Фрей, Щекотун, Полливер, Рафф-Красавчик, Пёс, сир Иллин, сир Меррин, король Джоффри, королева Серсея, — шептала Арья, чувствуя невыносимую беспомощность. — Якен Х‘гар, — со злостью добавила она и ей понравилось, как его имя соскользнуло с её языка, — так острые обломки скалы катятся с обрыва.

— Девочка добавила человека в свой список, — зашептал кто-то совсем рядом за её спиной, — как это больно слышать.

Резко обернувшись, она увидела чёрную тень, прижавшуюся к стене клетки.

— Ты предатель, я ненавижу тебя и убью, — зашипела Арья и вцепилась пальцами в мокрые ржавые прутья. — Какого черта ты явился?

— Хорошая девочка молчит и слушает, — снова зашептала тень. — Девочке нужно стать невидимой, девочка не хочет, чтобы её щекотали, девочка не хочет, чтобы крыса прогрызла ей животик.

Арья похолодела от ужаса.

— Человек сделает девочку невидимой, — зашептала тень.

— Что ты несёшь? — несмотря на страх, Арья злилась всё больше, слушая эти странные речи.

— Три дня ей нужно оставаться невидимой для того, кто любит щекотать. Всего три дня, — от тени исходило тепло, и Арья осторожно подвинулась ближе к прутьям.

— Я не понимаю, чего ты хочешь, — шепнула она, безуспешно пытаясь разглядеть лицо Якена Х’гара в темноте.

— Человек даёт девочке три зерна, и она ест каждый день по одному, — сквозь прутья просунулась рука в чёрной перчатке, и Арья нерешительно коснулась её — та оказалась тёплой.

— Зёрна спасут девочку, — рука раскрылась и Арья почувствовала, как в её ладонь упало что-то крошечное.

— Как меня спасут какие-то зерна? — в отчаянии зашептала Арья. — Лучше помоги мне сбежать!

— Этого человек не может сделать, — ответила тень, — но девочка должна поверить человеку и сделать так, как он просит. Она съест зерна и останется жива.

Ещё миг — и тень скользнула по стене и исчезла. Арья осталась сидеть на полу, сжимая зёрнышки, данные ей, чтобы стать невидимой.

«Какая чушь», — подумала она и отправила в рот одно из них — всё равно другой еды не было, и, возможно, уже и не будет.

Он убил для неё тех, кого она назвала. Он убил даже тех, кого она не знала по имени.

Ручьи крови текли с опалённых чёрных стен Харренхолла, покидая тела стражников и чертя лабиринты на булыжниках, вбитых в землю.

«Три смерти я дам тебе», — его шёлковый шёпот грел её шею, когда он пришёл к ней ночью и разбудил, зажав ей рот своей ладонью.

«Избранница Красного бога с большим сердцем и глазами цвета стали, засыпай, моё дитя», — шептал он ей тогда на прощание, и она не понимала, почему он называет её этими странными и ласковыми словами.

Джендри и Пирожок шагали с ней рядом, удаляясь всё дальше от мрачного Харренхолла с его смрадом мертвечины, болью и воем ветра в пустых башнях, полных призраков, один из которых сейчас превратился в слабую девочку, бегущую от смерти.

Ей вдруг стало тревожно: куда им идти? Что, если их снова поймают? Якен Х’гар. Увидеть бы его снова хоть однажды, услышать, как он зовёт её славной девочкой, и в последний раз почувствовать, как рядом с ним отступают её страхи.

Глаза Арьи защипало от слёз, но она не позволила им скатиться по щекам — она хотела быть сильной.

«Девочка должна назвать третье имя», — тихо сказал он ей в богороще, прижимая её к чар-древу, — «ну же, это Джоффри?»

Вспоминая об этом сейчас, Арья думала, не совершила ли она ошибку, отказавшись назвать имя ненавистного врага. Но оставаться в Харренхолле она больше не могла. Свобода показалась ей тогда важнее мести, пусть даже сам Якен чуть не умолял её назвать имя короля.

Что сделано, то сделано, и оставалось лишь воспользоваться своей свободой и искать спасения там, где уже не будет таинственного незнакомца, пахнущего имбирём и медью, готового проливать кровь врагов Арьи Старк.

— Рассвет занимается, — голос Джендри оторвал девочку от её мыслей.

Подняв голову, она увидела на горизонте тонкую золотую полосу в обрамлении чёрно-синих туч.

Слабый утренний свет постепенно освещал Джендри и Пирожка — едва не единственных, кто остался в живых из клетки, куда посадил их Щекотун, мёртвый теперь Щекотун. То ли зёрна, отданные ей Якеном, спасли её и двух парней, идущих рядом, то ли это было лишь совпадением, но их тогда не тронули.

Зёрна полагались ей одной, и пусть она не верила в их силу, но все равно не смогла не попытаться защитить своих друзей — девочка и им дала по одному в тот жуткий первый день, когда Щекотун выбирал себе жертву. Конечно, Арья не сказала им, что это за зерна — обычный голод заставил мальчиков съесть их.

«Упрямая девочка», — той же ночью снова зашептала тень у клетки, — «Человек знает, что девочка поделилась зёрнами с другими, и завтра может умереть».

Арья тогда заплакала, и тень, просунув руку сквозь прутья, высыпала ей на ладонь шесть зёрен.

— Якен Х’гар, — всё ещё во власти воспоминания едва слышно произнесла Арья — так перед смертью произносят имя бога.

— Он здесь что делает? — вдруг всполошился Пирожок и застыл на месте, указывая куда-то вверх.

Арья проследила взглядом и, к своему изумлению, увидела, что на утёсе, разрезавшем надвое тропу, по которой они шагали, стоял её загадочный спаситель.

Арья бросилась вперёд и, едва завернув за утёс, столкнулась с Якеном, непонятно как оказавшимся внизу в считанные секунды.

— Как ты нашёл нас? — её сердце колотилось в горле, словно умоляло выпустить его на волю.

— И после всего, что девочка видела, это её вопрос? — Якен остановился.

-Как будто, если бы я спросила, как ты сделал меня невидимой и как убил всех тех… — она опасливо посмотрела на стоящих поодаль двоих мальчиков, — кого убил, то ты бы ответил мне честно.

— Человек бы ответил, — возразил лоратиец. — Он бы даже научил этому девочку. Но, похоже, она больше желает скитаться и искать свою смерть.

— Я лишь пытаюсь найти безопасное место! — обиделась Арья.

— Безопасное место? — Якен поднял бровь. — Где оно, это безопасное место? — он схватил девочку за плечи. — Для девочки здесь больше нет безопасных мест.

Арья молча смотрела на Якена, читая волнение в его лице. Её глаза заблестели от слёз, и она беспомощно закусила губу, чтобы не расплакаться.

— Человек может помочь, — сказал Якен и, выпустив девочку, медленно провёл рукой по своему лицу. Миг спустя на Арью смотрел мужчина, которого она до этого никогда не встречала — низкий лоб, черные глаза, огромный нос.

— Как ты это сделал? — опешив, прошептала она и протянула руку, чтобы коснуться этого нового лица — на ощупь оно казалось самым настоящим.

— Это не так уж и сложно, если знать, как.

— Научи меня, — выпалила Арья.

— Если девочка хочет учиться, она должна пойти с человеком, — он снова провёл рукой по лицу, и вот на неё уже снова смотрят холодные стальные глаза Якена Х’гара.

— Пойти куда? — Арья не могла скрыть восхищения.

— В Браавос, милая девочка, в храм Безликих. Там человек научит девочку всему, если она захочет, — он смотрел на неё с нежной грустью, и ещё никогда не казался Арье таким прекрасным, как сейчас. Лёгкий ветер развевал его огненные с белым волосы, и алый плащ легко бился за его широкой спиной.

— Я пойду с тобой, — преданно глядя ему в глаза, пообещала она и с надеждой добавила:

— Можно Джендри и Пирожок пойдут с нами?

— Пока что да, — согласился Якен. — Но в какой-то момент девочке придётся расстаться с ними — человек готов обучать девочку, но только её одну.

— Ладно, — разочарованно согласилась она и опустила глаза.

— Если девочка предпочитает остаться с друзьями и попрощаться с Якеном Х’гаром, это будет её выбор, и человек не станет ей препятствовать, — Якен коснулся её подбородка, и Арья подняла на него глаза, полные печали.

— Я пойду с тобой, — повторила она, и это согласие было подобно прыжку в бездну.

* * *

Она ушла с ним, ускользнула, оставив Джендри и Пирожка храпеть у дымящего очага внутри небольшого постоялого двора. Ей было больно от того, что она так и не простилась с друзьями. "Давай возьмём их с собой, Якен", — снова попросила она, но Безликий покачал головой. "Если девочка хочет уехать с человеком в Браавос, она должна попрощаться с прежней жизнью. Готова ли девочка умереть для всех, кто знал её?"

Арья сокрушённо вздохнула. Почти все, кто знал её, мертвы. Теперь у неё нет ни матери, ни отца, лишь Санса и Джон остались, но найти их казалось таким же невозможным и бесполезным, как пытаться оживить трупы родителей. Девочка отогнала слезы и, бросив взгляд на Якена, кратко кивнула.

Якен Х'гар улыбнулся в ответ и шагнул в предрассветную тьму, а Арья последовала за ним.

Утреннее солнце поднялось с горных хребтов и разогнало низко нависшие тучи, и лишь небольшие клочки тумана позастревали в ямах и низинах.

Якен двигался быстро и почти бесшумно, лишь слегка задевая ветки темно-зелёных елей и сосен. Их порыжевшие иголки густо устилали землю и глушили его шаги, позволяя ступать, не оставляя следов. Арья изо всех сил старалась не отставать от своего спутника, но то и дело спотыкалась о собственные ноги.

— Если девочка хочет добраться к укрытию поскорей, ей следует поспевать за человеком, — заметил Якен, когда Арья в очередной раз зацепилась за что-то и едва не повалилась наземь.

— Мои башмаки разваливаются, да ещё эти корни повсюду, — нахмурилась она, оглядев свою никудышную обувь.

— Быстрая, как змея, — словно голосом из прошлого напомнил ей он и отбросил взмокшие волосы с её глаз. — И тихая, как тень. Ни одна ни вторая башмаков не носит.

Как часто Арья слышала это от Сирио... Бедный Сирио, что сталось с ним? Кажется, Якен наслышан о водных плясунах, может, он слышал и о её учителе танцев? Она обязательно расспросит его позже, а пока лучше снять просящие каши башмаки и идти дальше босиком — всё быстрее.

Тропа, по которой они начинали свой путь, давно исчезла. Лес превратился в мрачный промозглый свод, и лишь в вышине меж косматых ветвей голубели обрывки неба, словно Неведомый бог приглядывал за двумя путниками, затерявшимися в бескрайнем море деревьев.

“Если заблудиться здесь, назад уже не выйдешь”, — подумала Арья, от души понадеявшись, что уверенность, с которой Якен ведёт их сквозь этот густой бор, не напускная.

Прошли часы, и стройные сосны стали перемежаться тощими осинами и берёзами. Усыпанные черными ягодками кустарники липли к вековым сосновым стволам с кривыми ветвями.

Временами девочке приходилось почти бежать за Якеном, она совсем выдохлась и про себя молилась хотя бы о небольшом привале. Несколько раз они таки останавливались, чтобы пополнить запас воды в мелких ручьях и перевести дух, но после каждого такого привала Арье было все сложнее вставать и продолжать бежать за Якеном, который, в отличие от неё, усталости, казалось, не знал.

В какой-то момент она начала подозревать, что Безликий и сам не знает, куда они идут: не было похоже, что лес в скором времени кончится. Иногда деревья понемногу редели, вселяя в Арью надежду, но потом снова смыкались друг с другом так близко, что казалось, сам воздух становился плотнее.

К удивлению девочки, ещё до сумерек Якен объявил, что на сегодня путь окончен. Несмотря на усталость, которая валила Арью с ног, эта новость не то чтобы обрадовала её: они по-прежнему находились посреди леса, и не было вокруг ничего, что могло бы послужить надёжным ночлегом.

Якен приблизился к мёртвой серой сосне, стоявшей в окружении живых родственников с толстыми ветвями, увешанными шишками. Мёртвое дерево было таким огромным, что понадобилось бы не меньше пяти рослых мужчин, чтобы обхватить его по кругу.

— Ты говорил, мы идём к безопасному укрытию, — морщась, Арья села под сосной и потёрла ноющие икры. — Так чем это деревцо безопасней сотни других, мимо которых мы сегодня пробежали?

— Человек знает, а девочка — нет. Человек и его уставшая тень останутся здесь до утра, — Якен взглянул на Арью и, ухватившись за нижнюю ветку сосны, вскарабкался наверх.

— Я не кошка, чтобы спать на дереве, — фыркнула Арья, не обращая внимания на возню Якена в ветках: она так устала, что веки сами собой прикрылись, а кровь гудела во всем теле.

Якен тем временем упёрся коленями между расходящимися в стороны ветками и свесил руку.

— Девочка хочет отдохнуть — девочка лезет на дерево, — проговорил он, и Арья неохотно повиновалась. Якен легко втащил её наверх, крепко обхватил за пояс и опустил в незаметное снизу огромное дупло, ведущее в середину полого ствола. Арья пролетела метра два, прежде чем стукнуться задом об землю, но её падение смягчил плащ Якена, который тот сбросил туда заранее.

Глаза девочки не сразу привыкли к слабому освещению, но все же она смогла различить описывающую круг трухлявую, но крепкую ещё стену с множеством корявых выступов, смыкающуюся вокруг кривого дупла, и почти что ровный земляной пол, усыпанный сосновыми иголками и листьями, что намело ветром с других деревьев.

Вдруг прямо рядом с ней с приглушенным звоном упал меч, сброшенный Якеном.

Подняв голову, она увидела, что её спутник уже начал просовывать в отверстие свои ноги, и быстро отскочила в сторону, чтобы он не смял её.

Якен ловко приземлился, взметнув сухую листву, но все же больно задел Арью локтём.

— Здесь тесно, — она потёрла ушибленное плечо.

— Здесь хватит места для двоих, особенно если один — стройная девочка, — он поднял меч и положил его рядом с кипой листьев, на которую после улёгся, сложив руки за головой и без интереса уставившись в медленно темнеющее отверстие лаза.

Арья тем временем приметила место, где сосновые иголки и листья лежали толстенным слоем и, удобно усевшись, продолжила растирать свои натруженные ноги, иногда поглядывая на своего спутника, чьё лицо слабо отражало уходящий дневной свет.

Якен, казалось, дремал — его глаза были закрыты. Красный плащ клочками выглядывал из-под его тела и был похож на пыльную кровь, растёкшуюся по земле. “Кровь Ланистеров”, — подумала Арья и вместо Якена вообразила себе лежащего перед ней Джоффри в луже собственной крови.

Солнце почти затерялось где-то в ущельях гор, и тьма внутри дерева-великана сгущалась. Вскоре совсем стемнело и через лаз наверху повеяло ночным холодом.

— Что это за место, Якен? — сон совсем не шёл к Арье — она была слишком голодна, и, к тому же, замёрзла.

Мужчина шевельнулся на ворохе сухих листьев, заменявшем ему постель.

— Безопасное, — с глухим скрипом он ослабил кожаные застёжки своей брони. — Лучше всякой гостиницы.

— В гостинице мы могли бы поесть, — с мучительной пустотой в животе Арья в очередной раз вспомнила, что вся еда, захваченная из Харренхола, осталась у Пирожка и Джендри, а сыр и яблоки Якен разделил с ней ещё в первых часах после полудня.

— Человек припас ещё кое-что. Арья услышала, как зашуршали листья, и после минуты-другой невнятной возни он уселся рядом с ней и набросил ей на плечи свой плащ.

— Это девочка может пока взять себе, ночь холодна даже внутри старых древ.

Ланнистеровский плащ. Арья чуть было не сбросила его с себя, как паука, но сразу же за этим у неё возникла мысль, что это лишь кусок шерсти и глупо мёрзнуть, когда предлагают согреться. Поэтому она с благодарностью приняла плащ и закуталась в него поплотнее.

— Финики, милая девочка, — тихо проговорил Якен где-то у её уха, и Арья вздрогнула от вязкого тепла его дыхания. Х'гар нащупал её ладонь и вложил в неё большую горсть крупных сушёных фруктов. Немного липкие, мясистые и сладкие, финики пришлись ей по вкусу — раньше она никогда их не пробовала. Хлеб с ломтиками вяленого мяса Арья съела с равным удовольствием.

Воды у них оставалось мало, и Якен не позволил девочке сделать больше трёх глотков, — он забрал у неё мех и пристегнул его обратно к поясу. Арья подумала, что так даже лучше — выбираться ночью по нужде ей хотелось меньше всего.

— Долго нам ещё идти сквозь лес? — зевая, спросила она.

— Зависит от того, как быстро девочка сможет идти, — ответил Якен, и Арья услышала, как он снова полез устраиваться на своей лежанке из листьев.

— Что мы будем делать, когда доберёмся до Солеварен? — Арья тоже легла.

— Человек найдёт корабль, идущий в Браавос. Но сперва девочке понадобятся новые башмаки.

Арья тихо улыбнулась и, бросив последний взгляд в темноту, завернулась в плащ с головой. Плащ был из толстой шерстяной ткани, и скоро девочка совсем согрелась.

“Уолдер Фрей, Полливер, Рафф-Красавчик, Пёс, сир Иллин, сир Меррин, король Джоффри, королева Серсея”… Снаружи сосны тихо свистели под порывами ветра, Якен мерно дышал неподалёку, и Арья, убаюканная этими звуками, провалилась в тревожный сон, где в холодной тьме её лицо ласкали чьи-то пальцы, а потом оказалось, что это были языки пламени.

* * *

Мертвец раскачивался на растрёпанной верёвке, как маятник. Арья охнула, когда чуть не налетела на него из-за поворота, а Якен инстинктивно схватился за рукоять меча.

Повешенный был ещё молод и походил на благородного — руки довольно чистые, одежда из хороших тканей, хоть и изодранная. По отсутствию вони можно было судить о том, что умер он не так давно.

— Не нравится мне это, — озираясь по сторонам, заметила Арья. — А что, как убийцы все ещё неподалёку?

— Долго стоять и думать об этом человек не стал бы, — отозвался Якен и, подпрыгнув, стащил с мертвеца плащ. — Пригодится, — пояснил он нахмурившей брови Арье.

Воздух полнился запахом соли. День начинал клониться к вечеру, когда Арья почувствовала прохладный морской ветерок на щеках. Вдалеке виднелись давно заброшенные остатки грубо сколоченных деревянных домов, а за ними, как она предполагала, начинался и сам город.

Выйдя на большую дорогу, девочка снова натянула свои жуткие башмаки и зашаркала рядом с Якеном, мягко ступающим по сухой забитой земле. От красного плаща ланнистеровского наёмника он предусмотрительно избавился — лишние вопросы, косые взгляды и вполне реальная возможность напороться на настоящих солдат Тайвина были им ни к чему. Линялый чёрный плащ, снятый с мертвеца в роще, действительно оказался вещью полезной — надев его, Якен скрыл яркие доспехи.

Вскоре двое путников поравнялись с небольшим караваном, везущим в порт мешки с зерном. У одной из телег отвалилось колесо, и несколько человек пытались приладить его обратно, в то время как скучающие лошади вяло поглядывали на мулов, щиплющих бурьян у края дороги. Проходя мимо, Арья погладила одного из осликов по лоснящемуся бочку.

Ещё задолго до сумерек двое путников вошли в город, белые стены которого стекали к самому морю. Якен сдержал обещание, и первым делом они достали новые башмаки для Арьи. В полутёмной лавке сапожника она получила отличную крепкую пару обуви, сработанной из толстой свиной кожи, выкрашенной в чёрный цвет.

В порту Якен и Арья стали разыскивать корабль, идущий в Браавос. Проболтавшись среди орущих моряков с полчаса, они нашли один корабль, «Дочь Титана», что направлялся туда с рассветом.

Капитан корабля, казалось, был взволнован, когда Якен протянул ему монету. До того взволнован, что платы брать не стал и с почтительным полупоклоном пообещал обоим лучшую каюту корабля. Когда Якен спросил его, не могут ли они переночевать в этой каюте, капитан с явным сожалением отказал, пояснив это тем, что на эту ночь все свободные каюты уже заняты и оплачены.

Заверив капитана, что большой беды в этом нет и условившись встретиться на рассвете, Якен повёл Арью обратно в город. Вечерний туман сделал булыжники, по которым они ступали, скользкими.

— Человек предпочёл бы не задерживаться здесь, но придётся, — шагая прочь от причала сказал он и кивнул в сторону липнущих к подножию склона трактиров и кабаков вперемешку с закрытыми на ночь лавками.

— Думаешь, нас там кто-то узнает? — Арья с некоторым беспокойством поглядывала на проходящую мимо пьяную матросню.

— Этого человек сказать не может, — ответил Якен, — но осторожность не повредит. Славной девочке лучше вообще молчать и стараться быть незаметной.

— Я могу сойти за твоего оруженосца — заверила Арья, но Якен, с сомнением смерив её взглядом, покачал головой:

— Не каждый слепец поверит в то, что перед человеком сейчас стоит мальчик.

Арья вспыхнула.

— До сих пор у меня как-то получалось, — взметнув порядком подросшие космы, Арья надменно поджала губы.

— Выглядело это не очень правдоподобно, — поддразнил Якен, чем вызвал негодующий взгляд своей спутницы, — но что ещё остаётся, — Безликий обратил свой взгляд на скрипящую под ветром вывеску ближайшего к ним трактира, что выходил окнами прямо на море. — Человек и его оруженосец спросят ужин, ночлег и горячую ванну, конечно. Без ванны это все — сплошная грусть.

Арья сразу вспомнила Якена в огромном банном чане Харренхола и густой пар, окутывавший всю ванную комнату. Запах его мокрых волос, когда она наклонилась к нему, чтобы прошептать имя, жар идущий от его распаренной кожи, тепло воды, в которую она осторожно погрузила кончики пальцев. Была какая-то необъяснимая сладость в этом воспоминании.

В трактире оказалось совсем немного людей. Несколько моряков галдели на незнакомом Арье языке и шлёпали по заголённым бёдрам своих шлюх, на что те отзывались визгливым смехом. В углу возле окна расположились похожие на наёмников угрюмого вида мужчины. Шлюх с ними не было, зато было много эля, которым они запивали шматы хлеба, вымоченного в ячменной похлёбке.

Арья робко стояла за спиной Якена, пока тот разговаривал с хозяином, щуплым стариком в кожаном переднике, и глотала слюнки, вдыхая манящие запахи свежих кукурузных лепёшек и ухи.

Владелец трактира пообещал им комнату на верхнем этаже, пояснив при этом, что лестница и вход туда находятся снаружи, так как это единственная комната с ванной, и таскать воду туда сподручней с улицы.

Закончив разговор и заплатив хозяину парой серебряных оленей, Якен молча направился к пустому столу в самом тёмном углу зала. Арья пошла за ним, стараясь не смотреть на буянивших мореходов с их девками, чьи отвисшие груди то тискали, то сосали.

Невысокая женщина с пучком седых волос, жена содержателя трактира, принесла Якену и Арье по миске ухи и целую гору лепёшек, за которые двое путников сразу же принялись. Арья села напротив своего спутника, спиной к двери, и еда настолько поглотила внимание девочки, что она не заметила, как в трактир вошли. И только когда Якен легонько пнул её ногу под столом, она оторвалась от почти пустой миски.

— Девочка не оглядывается, — шепнул Якен, — сюда нагрянули красные плащи.

Арья вздрогнула.

— Одного человек знает. И девочка знает его тоже, — одними губами произнёс он. — Она шепчет его имя каждую ночь. Досадно то, что этот солдат наверняка помнит человека. А, может, и девочку не забыл.

Арью пробрал такой холод, словно они были не в натопленной харчевне, а в мёрзлом колодце.

— Нам лучше сидеть тут тихо, и, может, он нас и не заметит? Если мы попробуем уйти, то он точно увидит. — У Арьи вмиг пересохло во рту, но она так и не решилась потянуться за кувшином с водой.

— Храбрая девочка напугана? — улыбнулся Якен. — Страх ранит глубже, чем нож. Девочка должна оставаться спокойной, к тому же их всего четверо.

— Их может быть больше, — прошептала Арья.

— Если их больше, это будет означать лишь то, что человек убьёт и их тоже, — его спокойная уверенность частично передалась Арье — она хорошо помнила стражников в Харренхолле, приколотых копьями к стенам.

Протянув девочке последнюю кукурузную лепёшку, Якен и сам взялся за свою прерванную трапезу.

Тем временем Арья изловчилась незаметно взглянуть на новоприбывших — они только что расселись за столом рядом с наёмниками. Те оглядели ланнистеровских солдат с угрюмым интересом, но ничего не сказали.

Трое из красных плащей не показались Арье знакомыми. Но при виде лица четвёртого её внутренности скрутились в жгут. Это был Полливер. Его злобное лицо с щербатым ртом она не забудет никогда. К её облегчению, он сел спиной к их с Якеном столу, лишь иногда поворачивая голову, чтобы бросить взгляд-другой на хохочущих девок.

Грубо окликнув хозяина заведения, Полливер приказал принести им по пинте эля, ячменной похлёбки и жареной свинины, и что-то в его голосе подсказывало, что платить за это они не станут. Старик, однако, бросился выполнять заказ, и уже через минуту все четверо солдат воздавали должное тёмному элю, громко провозгласив здравицу за короля Джоффри.

В таверну вошла толпа моряков, шумно приветствуя тех троих, которые трапезничали в компании девушек. Якен не стал медлить и, воспользовавшись суматохой, зашептал:

— Девочка следует за человеком и ни на кого не заглядывается.

Встав из-за стола, он неторопливо последовал к выходу. Арья двинулась следом, чувствуя, как сердце трепыхается в сдавленном горле.

Проходя мимо стола красных плащей, она не сдержалась и посмотрела на сидящих там. На какую-то долю секунды её глаза встретились с жестокими глазам Полливера, и ей померещилось, что в них промелькнуло узнавание.

Она поспешила отвести взгляд и прибавила шагу, чтобы как раз успеть выскользнуть за дверь сразу после Якена.

Половинка луны на сизом от облаков небе была окружена оранжевым ореолом, запах соли усилился, ветер нёс холодный воздух с вершин холмов.

— Он узнал девочку, — ровным голосом произнёс Якен, остановившись и обернувшись к Арье. В темноте она не видела его лица, но ей показалось, он рассердился. — Упрямая девочка не могла не посмотреть, не так ли?

Позади скрипнула дверь.

— Он узнал бы нас все равно, — в панике она обернулась на звук и увидела, как Полливер и его солдаты вышли на улицу.

— Может быть, а, может, и нет. Уже не важно, — Безликий схватил её за локоть и потащил в узкий проулок через дорогу от трактира, который они только что покинули. Позади них раздались крики и топот бегущих ног. Якен уволок Арью за угол и остановился.

— Девочка должна держаться в тени, и на этот раз она будет делать так, как ей сказано, — положив руки ей на плечи, он заставил её отступить в узкий проем между двумя пропахшими рыбой сараями, а сам вернулся к горлу проулка, из которого, как она слышала, уже выходили преследователи.

Девочка ожидала услышать звуки схватки, но вокруг стояла тишина, не считая шороха камешков под медленными настороженными шагами солдат, которые приближались к её укрытию.

— Где ты прячешься, лоратская крыса? Уж не в дырке ли своей мелкой сучки? — голос Полливера раздался в каких-то трёх шагах от Арьи, зажимающей собственный рот, чтобы заглушить дыхание.

Спустя несколько мгновений она услышала, как что-то крупное свалилось на землю, потом последовал сиплый вскрик, затем ещё один, и все стихло.

— Девочка может больше не прятаться, — негромко позвал Якен, и Арья с колотящимся сердцем вышла из проёма. Её глазам предстала ещё одна кровавая картина, написанная клинком Безликого: трое солдат, подрагивая, омывали землю под собой чёрной, как драконово стекло, кровью, четвёртый же, оказавшийся Полливером, стоял на полусогнутых ногах с кинжалом, приставленным к его жилистой шее. Якен стоял позади него, второй рукой сжимая вывернутые за спину руки пленника. При виде Арьи Полливер весь напрягся и прошипел:

— Вот и ты, дрянь мелкая, — облизнувшись, он покосился на нож, торчавший из его сапога.

— Молчать, — шикнул Якен и ещё крепче прижал острие к его горлу. В ответ Полливер попытался вырваться, но Якену стоило лишь слегка потянуть его вверх за запястья, чтобы злобное рыканье солдата перешло в собачий скулёж.

Арья приблизилась, мягко освещаемая фонарём кабака, что заглядывал в проулок с главной улицы. В её лице было отвращение.

— Запомнил меня, надо же. Мне полагается быть польщённой?

— Тебе полагается быть с перерезанной глоткой и порванной задницей, — сквозь стиснутые зубы выдавил Полливер, и поплатился тут же — Якен так резко рванул его вверх, что почти приподнял над землёй. Отвратительный хруст дал знать, что на свои кулаки Полливер может больше не рассчитывать. Его вой, должно быть, слышала вся округа, но Якен затолкал пленнику в рот край его собственного плаща, и ревущий крик сменился глухим мычанием.

— Ты был прав, он из моего списка, — Арья прямо взглянула Якену в глаза, — но ты ведь убьёшь его не поэтому, а потому что он узнал нас?

— У девочки слабые руки и много имён на губах — человек хочет помочь, — возразил он и чуть заметно улыбнулся, словно молодой месяц на светлом ещё небе.

— Раз ты так хочешь убить его, что ж никак не убьёшь?

— Кто сказал, что человек хочет убить? — глаза Якена сузились. — Он подумал, что это захочет сделать Арья Старк.

Услышав это, Арья опешила — она никогда не говорила ему своего настоящего имени.

— Откуда тебе известно? — испуганно спросила она, забыв на время о Полливере, на которого это открытие тоже произвело впечатление, хотя, возможно, это просто новый приступ боли заставил его глаза так широко раскрыться.

— Человек всегда знал, но разве сейчас время для разговоров? Этот мужчина заждался встречи со своими богами и демонами. — Якен подтолкнул упирающегося ногами Полливера вперёд. — Девочка может отправить его к ним прямо сейчас.

Арья сделала шаг навстречу, и тут её взгляд задержался на поблёскивающей рукояти у пояса Полливера. Игла! Арья глазам своим не поверила.

— Это моё! Моя Игла! — девочка с яростью сорвала с него подаренный ей маленький меч. Солдат дёрнулся, но сразу же заревел сквозь кляп во рту — малейшее движение отзывалось болью в вывихнутых руках.

— Помнишь, как ты отнял у меня мой меч и убил им моего друга? — крикнула Арья и в бешенстве плюнула Полливеру в лицо.

— Не стоит шуметь, — Безликий на мгновение приставил указательный палец к губам, и кинжал в его руке бросил отражённый свет. — Спокойная, как вода.

Арья сжала Иглу вспотевшей ладонью и подступила к пленённому наёмнику. Он вонял страхом. Бросив насмешливый взгляд на мокрое пятно, растущее на его штанине, Арья приставила острый конец Иглы к шее Полливера и склонила голову набок:

— У тебя что-то с ногой? — в голове у неё пронеслось измученное лицо Ломми.

Так и не дождавшись ответа, Арья проткнула Полливеру горло, и первые брызги, тёплые и алые неожиданно оросили её лицо. Вырвав Иглу из плоти, она отступила, и Якен позволил телу солдата упасть. Девочка зачарованно смотрела, как тёмная кровь покидает труп, проливается на булыжники, подступает к её ногам. Арья опустилась на колени и погрузила ладони в липкую лужу под головой с распахнутыми глазами и криво раскрытым ртом, похожим на кровавый родник. Ей хотелось умыться этой кровью, хотелось облизать свои красные ладони, чтобы знать вкус мести. Безликий смотрел на неё с удивлённой усмешкой.

— Девочка опасней, чем кажется.

Арья дрожала, глаза её блестели от слез, губы горели. Она поднялась на ноги и, по-прежнему сжимая Иглу одной рукой, другой вцепилась Якену в ворот плаща. Он сжал её пальцы и почувствовал в их кончиках биение пульса.

— Я хочу сказать тебе что-то, — прошептала она и закрыла глаза в счастливой улыбке. Безликий медленно склонился к её лицу и замер в ожидании. — Я знаю, что это боги послали мне тебя, Якен Х'гар, — эти слова словно обожгли его изнутри, и рот её казался горячее танцующего огня красных жрецов. Он решил, что осудит себя за это позже, а пока что было слишком сладко падать в шёлк её поцелуя.

“Всего один, всего один, всего один”, — стучало в его голове при каждом следующем.

Большая медная ванна источала пар и могла бы показаться Арье неслыханной роскошью — она забыла, когда в последний раз купалась в горячей воде. Но после всего, что произошло этим вечером, ей стало не так важно, сколько ещё времени пройдёт, прежде чем она смоет грязь и кровь со своего тела.

Якен освобождался от доспехов, небрежно сваливая их в углу у двери, а Арья обессиленно опустилась на пол у ванны, облокотившись о бортик и рассеяно наблюдая за бликами свечей на начищенной до блеска меди.

— Девочка лезет в воду первой, — проронил Якен, складывая оружие у своей кровати.

— А ты? — она повернулась и посмотрела на него.

— Человек подождёт, пока девочка закончит мыться.

Сказав это, он сел на пол у низкого подоконника и обратил свой взор за окно. Тучи потемнели и скрыли луну, огни города почти все погасли. Маяк посреди бухты полыхал костром, и, если бы не это, море было бы почти таким же черным, как и небо над ним.

Арья отвернулась и скинула башмаки, жилетку, бриджи и рубашку. Её одежда была грязней некуда, но изначально тёмный цвет ткани кое-как скрывал слои пятен на ней. Руки у девочки тоже были грязными донельзя, а Полливерова кровь сделала их похожими на мясницкие.

Придерживаясь за округлыекрая, Арья забралась в ванну и сразу ушла под воду с головой. Вынырнув, она провела руками по лицу и шее, смывая грязь и наблюдая, как из прозрачной вода становится мутной. Кровь из-под ногтей было трудно вымыть до конца, и после десяти минут стараний девочка решила, что и так сойдёт.

Расслабленно откинувшись на прогретую медь, Арья почувствовала, как горячая вода растворяет её усталость. Если бы она ещё и боль в животе уняла, было бы совсем чудесно.

Собственное тело казалось Арье чужим — она давно не видела себя раздетой. Если раньше она была тощей и угловатой, то теперь больше походила на взрослую девушку, соблазнительно мягкую и с плавными формами. Не удивительно, что её одежда стала такой тесной.

Арья видела, как Якен смотрит на неё временами, и в такие моменты её охватывали смущение и затаённое довольство — его интерес льстил ей.

Убийство Полливера ещё сильнее обострило её чувства к Безликому. Оно также пробудило в ней жестокость — хоть ей уже приходилось отнимать жизнь, она никогда не наслаждалась этим. Но сегодня вечером всё было иначе. Ей нравилось слышать вопли солдата, видеть его страх, а когда Игла проткнула ему горло, это было почти сладко. Ещё больше ей нравилось то, что они с Якеном убили его вместе. Арья находила в этой мысли почти плотское удовольствие.

То, что она чувствовала к Якену Х’гару сейчас, было тихим обожанием. Когда она была в беде, он дал ей жизнь, когда в беде были её враги — он дал им смерть. Для неё он стал самим Неведомым богом, который отметил её своим поцелуем и сделал своей тенью.

И это не было похоже ни на одну из глупых песен, любимых Сансой и её подружками: розовые лепестки, свидания украдкой, соловьи на рассвете. Чувства Арьи рождались в крови, как и положено всему живому. Быть может, в ней они и умрут, но лишь так живое становится мёртвым.

Свечи оплывали в канделябре за её спиной, и воздух в комнате пах тёплым воском. Невидящим взглядом Арья уставилась перед собой, позволив мыслям медленно течь в её голове. Так она и уснула, пробудившись лишь когда с громким плеском её рука соскользнула с бортика.

Якен, всё это время просидевший у окна, обернулся. Лишь на мгновение окинув взглядом белоснежные плечи Арьи, он тут же отвёл глаза и поднялся с пола.

— Если девочка будет так добра, человеку тоже охота побыть в тёплой воде, — устало произнёс он и, взяв с кровати грубое полотенце, аккуратно повесил его на кровать рядом с Арьей, после чего вернулся к своему окну, дав ей время закончить с мытьём.

Арья нехотя вылезла, хотя от горячей воды голова уже немного кружилась и хотелось пить. Ступив на прохладный каменный пол, она потянулась за полотенцем.

Боль пронзила её живот внезапно, да такая сильная, что она чуть не согнулась пополам. Её взгляд упал на две кровавые струи, текущие по ноге.

— Якен! — сдавлено вскрикнула она, и полотенце с лёгким хлопком упало на каменный пол. — Что со мной? — она лихорадочно размазывала кровь, вся белая от ужаса.

Он бросился к ней, не поняв, что случилось, но лишь одного взгляда было достаточно, чтобы его тревога сменилась смятением, а потом чувством, сопровождающим сбывшиеся чаяния, в которых самим себе не признаются.

— Девочка расцвела, — взглянув ей в глаза, Якен прикоснулся к её липкой от крови коже, — теперь она — женщина.

Словно во сне, Арья не могла пошевелиться, и лишь безмолвно наблюдала, как из-под пальцев Безликого от её бедра поднимаются вверх длинные багровые следы.

* * *

Свечи догорали, бросая сердитые красные всполохи на лицо Арьи. Она спала. Темные волосы влажными прядями рассыпались по подушке, пальцы сжимали край одеяла, покрывшего её по самые плечи.

Якен Х’гар сидел на полу у её кровати и наблюдал за умирающим пламенем свечей. Что бы в этих пляшущих огоньках увидела сейчас Мелисандра?

Якен посмотрел на свои руки — засохшая кровь зловеще чернела на пальцах и под ногтями, но он не спешил смывать её. Отданная добровольно, она словно была подношением на алтарь бога. Каких-то два часа назад она покидала тело Арьи, будто из смертельной раны, но Якен знал, как остановить её, и когда сделал это, то уложил девушку в кровать и, не в силах заснуть сам, сел рядом и стал ждать рассвета.

Небо за окном едва заметно посветлело. Якен легко поднялся с пола и подошёл к остывшей ванне, чтобы ополоснуть руки. Плеск разбудил Арью, и она зашевелилась на своей постели. Якен обернулся и увидел её заспанное лицо с сощуренными на свет глазами. Он подошёл к ней и потрогал лоб, потом шею. Арья зажмурилась и зевнула.

— Ты не спал, — догадалась она, хоть это было и не сложно.

— Но девочка спала так крепко, что иногда почти переставала дышать, — Безликий осторожно сел рядом с ней, и лицо его оказалось в тени. — Девочка видела сны?

— Нет, — после нескольких секунд раздумий ответила она.

— Нет? — переспросил Якен так, словно был удивлён.

— Никаких снов, — тихо ответила Арья и задумчиво взглянула в отступающую мглу за окном.

На короткий миг Якен нахмурился, но тут же поднялся и, собрав вещи Арьи с пола, сложил их на кровать.

— Пора собираться — светает.

* * *

Арье казалось, что прошла целая вечность с того дня, как она стояла на палубе корабля, несущегося навстречу огромному браавосскому титану.

Чайки бешено кружили у неё над головой, испуганные внезапным рёвом, возвещающим о прибытии «Дочери Титана» в порт. Солнце пряталось за облаками и разбрасывало рассеянные лучи по розовеющему утреннему небу.

Якен Х’гар стоял рядом с ней и с каким-то отрешённым блаженством озирал распростёртый перед ними город.

Сойдя на берег и наняв лодку, они отправились в плавание по многочисленным каналам. Одни из них были широкими и переполненными другими лодками, сновавшими во все стороны без всякого порядка. Другие каналы были узкими и затенёнными каменными строениями, чьи стены давили друг друга, чьи крыши смыкались наверху, а окна нижних этажей местами едва не погружались в зеленоватую воду.

Отовсюду доносились крики на языках, незнакомых Арье. Торговцы потрясали связками диковинных фруктов, рыбаки во весь голос предлагали свой остро пахнущий морем товар, запуская руки в переполненные корзины с устрицами и креветками, куры и гуси, запертые в плетённых клетках, перекрикивали птичников, расхваливающих их. Все вокруг было таким пёстрым, громким и буйным — Арья была ошеломлена этим бурлящим изобилием цветов, звуков и запахов.

Однако с первого же дня она ещё ни разу не покидала стен храма Многоликого бога, куда Якен привёз её, пройдя, казалось, по каналам всего Браавоса.

Она целыми днями скребла длинные коридоры и широкие полы храма, меняла свечи в застывших лужицах воска, помогала на кухне, очищая от кожуры грязные картофелины и морковки.

Иногда она видела Якена за завтраком, иногда за ужином, но он всегда был молчалив, как и все остальные в этом странном месте. На первых порах Арья пыталась завести разговор с ним, но он лишь молча поднимал руку, призывая её к молчанию.

Это очень сердило девушку, как и то, что она вынуждена днями напролёт мыть и чистить, как обычная прислуга.

— Я пришла сюда не для того, чтобы мести полы! — в ярости крикнула она Якену после первых трёх недель в храме.

— Зачем же девочка пришла? — спросил он, и холодное высокомерие появилось в его лице.

— Я пришла, чтобы ты научил меня убивать, — злясь ещё пуще прошипела Арья и в сердцах швырнула метлу на пол.

— Только поэтому? — Безликий смотрел на неё всё с тем же оскорбительным выражением.

Арья залилась краской и от негодования не могла вымолвить ни слова — конечно, не только поэтому!

— Если девочка думала, что сможет прийти в храм Многоликого и в несколько недель унести из него секреты и знания, которым учатся не один год, она очень сильно ошиблась, — Якен Х’гар смотрел на неё сверху вниз и выглядел одновременно разочарованным и полным презрения.

— Я готова учиться столько, сколько потребуется, — протестующе затараторила Арья. — Но я ничему не учусь, я только прислуживаю, скребу грязь и чищу морковку.

— Чтобы стать никем, девочке предстоит пройти и не через такое, — слегка смягчившись, предостерёг Якен. — Но если она слишком горда, чтобы служить Многоликому, ей здесь не место.

У Арьи внутри всё сжалось от одной мысли о том, чтобы оказаться на улице, беспомощной и одинокой.

— Я готова служить, но когда я начну учиться хоть чему-нибудь стоящему? — почти взмолилась она.

— Девочка уже учится чему-то стоящему, — с напором ответил Якен. — Смирению.

Сказав это, он вдруг нежно запустил пальцы в спутанные волосы Арьи, и от этого внезапного прикосновения она сразу растеряла всю свою горячность. Так ли уж плохо мести пыль и трудиться на кухне, если он ласков с ней?

— Возможно, учиться будет легче, если девочка узнает, что ей больше не нужно поминать имя короля в своих ночных молитвах, — негромко произнёс Якен.

У Арьи перехватило дыхание, словно её швырнули в холодную воду.

— Король мёртв, — шёпотом добавил Якен и положил руку ей на плечо.

Мрачное довольство медленно проступило на лице девушки, и Безликий, позволив лишь тени улыбки коснуться его губ, удалился, оставив Арью одну в пустом зале.

Не важно, день был или ночь — в храме Многоликого всегда царил сумрак. Свечи наполняли его холодные стены таинственным сиянием, но, казалось, даже все свечи мира не в силах разогнать тьму, таившуюся по углам, в глубоких нишах, между колон, под уходящим ввысь сводом.

Едва слышный шёпот молящихся и тихие шаги обитателей храма были едва ли не единственными звуками в этом пристанище последних вздохов.

Этим вечером она снова явилась к нему, на этот раз завернувшись с головы до ног в чёрный плащ с глубоким капюшоном. Сквозняк выбил огненную прядь её волос и бросил Якену в лицо вместе с пронзительным ароматом шафрана.

— Я пришла поблагодарить тебя за твои дары, — прошептала красная жрица и открыла лицо.

Безликий чуть заметно склонил голову.

— Валар дохаэрис, — молвил он.

— Но пришёлся ли тебе по вкусу мой дар, Якен Х’гар? Стоил ли он двоих узурпаторов?

Безликий некоторое время просто смотрел на неё, размышляя о чём-то.

— Что Мелисандра из Асшая видит в своём огне?

— Я вижу всё то же самое, — её глаза казались красными. — Девочка-волчица верхом на драконе и в море крови, танцующая с мечом. Я знаю, что она такое, но что ты скажешь о ней?

— Девочка вынослива и сильна, — подумав, произнёс Якен. — Она опасный враг. Она дикая и гордая. Слишком гордая, чтобы служить.

— Гордость можно убить, — улыбка Мелисандры была коварной. — Ты знаешь, как, мне не нужно тебе подсказывать.

Якен ничем не выдал своё знание или невежество в этом вопросе.

— Пришло ли к ней видение? — снова спросила красная женщина.

— Человек так не думает, — с недобрым блеском в глазах ответил он. — Человек спрашивал её о снах, но их нет — она так говорит, и человек знает, что она не лжёт.

Мелисандру эта новость, казалось, совсем не обрадовала.

— Этого не может быть, — в замешательстве она сделала несколько шагов в сторону и сразу же вернулась. — У неё ведь уже была кровь?

Безликий молчаливо подтвердил.

— И ты взял её?

— Нет, — Якен слегка нахмурился, словно одна мысль об этом была ему неприятна.

Мелисандра насмешливо покачала головой.

— Тогда тебе стоит попробовать, — её тихий смех был похож на шелест ветра в ветвях. — Магия крови порой бывает коварна, особенно если речь о варге.

* * *

Тишину его кельи нарушали лишь нечастые потрескивания свечи. Мелисандра давно покинула храм, оставив Безликого размышлять о том, что ему предстоит пробудить варга в Арье Старк.

* * *

Губа распухла, как от укуса осы, но Арья и не пыталась остановить кровь. Она лежала в своей келье и просто позволила ей течь: так она и засохла на её левой щеке, словно нарисованная улыбка.

Руки ныли от покрывших их синяков: сегодня Якен снова отходил её тростью во время игры в правду и ложь. Сколько уже было их, этих уроков, Арья не знала, как и не помнила ни одного, когда бы Безликий не наказывал её за неумелое враньё. Провести его девушке ещё ни разу не удавалось — Безликий видел её насквозь, ни одно неверное слово не ускользало от него.

Арья была почти уверена, что он умеет читать мысли, иначе как ему было знать, что она убила конюшонка, проткнув ему живот, а не сердце, что лютоволк Джона был белым, а не серым, что друга её звали Мика, а не Бен.

Каждый раз, когда Якен хлестал её, ненависть вскидывалась в ней, подобно рассерженной змее. Но вместе с этим Арью охватывало благоговение перед его всевидящим взглядом, мгновенно распарывающем брюхо каждой лжи, рождённой в её голове.

А удары... Было в них что-то сродни буре, что заставляет восхищаться её сокрушительной страстью: так человек, отдавшийся на волю моря, с горьким восторгом созерцает высокие волны, пронзённые венами молний.

Сегодня Х’гар ударил её по лицу, когда в четвёртый раз на вопрос “Кто ты?” она рявкнула “Никто!” и наскочила на своего наставника, вынудив его отступить к стене.

Он оттолкнул её и хлестнул наотмашь палкой, и на секунду этот удар показался ей поцелуем, но боль не запоздала на дольше, чем продлился этот горько-сладкий миг, и кровь выступила из глубокой трещины в губе. Удар свалил Арью с ног.

Пройдя мимо девушки, сжавшейся на полу, Якен Х’гар бросил на неё безразличный взгляд и, уже в дверях, так же безразлично проронил:

— Возможно, в следующий раз девочка сыграет лучше.

— Я не хочу больше играть в эту идиотскую игру! — взревела Арья, и злые слезы покатились по её щекам.

— Девочке стоит сказать лишь слово, и она свободна, — холодно заметил Якен и, так и не дождавшись от Арьи ответа, ушёл.

Волчицы не плачут, но она ведь никто, по крайней мере, пытается быть, вот и нет никакого стыда в том, чтобы никто дал волю слезам.

На ужин Арья не явилась. Вместо этого она пошла в свою келью, где легла на тюфяк и, не в силах не думать о Безликом, предалась мрачным размышлениям.

Она чувствовала себя обманутой. Ей казалось, что она была для него кем-то особенным, что он по-своему любил её, но с их приходом в храм Многоликого многое изменилось.

Якен больше не был тем человеком, который не раз спасал её и которого она обожала. Он стал жёстким и равнодушным, и лишь редкие вспышки былой нежности поддерживали в Арье надежду, что всё это ей не показалось, и он по-прежнему её сердце и её бог.

Девушка тихо всхлипнула и, повернувшись к стене, закрыла глаза в надежде на то, что усталость и слезы скоро сделают своё дело, и она забудется сном.

— Славная девочка, — прошептал Якен, объятый золотым пламенем. Его глаза не были глазами человека — они были похожи не змеиные. Он притянул Арью к себе и стал целовать. Раздвоённый язык лизал ей рот, и было так больно, что девушка в ужасе попыталась вырваться. Ей казалось, она горит изнутри, но Якен лишь крепче сжимал её, и в какой-то момент она смирилась с тем, что он убьёт её.

— Славная девочка, — вновь зашептал он, и голос его был змеиным шипением.

Пробуждение наступило внезапно, и Арья не могла понять, ночь ещё или уже утро. В её келье было светло и, обернувшись, она увидела на полу перед своей постелью горящую свечу. Там же стоял кувшин с водой, хлеб, вяленое мясо и финики.

* * *

Он вёл её вниз по широкой лестнице, тускло освещённой редко расставленными по краям медными светильниками. Воздух становился все прохладнее, запах сухой непотревоженной пыли постепенно смешался с едва уловимым запахом тлена — так пахнет в старых склепах, так пахло в крипте под Винтерфеллом, где под мрачными статуями древних королей Севера покоился их прах.

Они шли и шли, пока свечи постепенно не исчезли. Тогда Якен зажёг факел, который всё это время был пристёгнут к его поясу.

Освещаемая лишь этим голубоватым пламенем лестница резко поворачивала и, став чрезвычайно крутой, уводила ещё дальше под землю.

Наконец, они остановились у высокой белой двери, выделанной из чар-древа. Стены рядом с ней также белели, и, проведя по их блестящей поверхности пальцами, Арья поняла, что это соль.

Они находились в некотором подобии соляной шахты, и тишина вокруг стояла почти звенящая.

Якен достал из кармана ключ и воткнул его в небольшую скважину. Взявшись за кривое углубление, служившее дверной ручкой, он потянул на себя и через плечо взглянул на свою спутницу.

Арья почувствовала, как от волнения во рту у неё стало сухо.

Якен как-то мрачно улыбнулся и отворил дверь настежь, пропустив Арью вперёд, и девушка, жадно распахнув глаза, шагнула внутрь.

Она давно хотела попасть за дверь, ведущую из комнаты омовений куда-то вглубь храма, но даже в самых смелых своих предположениях не могла и представить, что это место скрывается так глубоко, что это место огромно, что серый каменный пол уставлен тысячами свечей, что высокие, теряющиеся в высотной мгле каменные стеллажи с сотнями и тысячами ниш вмещают бесчисленное число лиц.

Не веря глазам, Арья медленно шла между стеллажами, в глубоком удивлении глядя на незрячие маски с закрытыми веками. Мужские, женские, детские, старческие, красивые, обыденные, уродливые лица людей мрачными рядами дремали в своих нишах, подсвеченные снизу жёлтым огнём свечек.

Зрелище завораживало и немного пугало. Арья представила, каким образом лица оказываются здесь, в этом хранилище, и её пробрал холодок. Неделями она раздевала и мыла покойников, выворачивала карманы их одежды, снимала драгоценности, и эта работа странным образом успокаивала её — девушке начинало казаться, что она заодно со смертью и потому та никогда не коснётся её саму.

Но теперь она поняла, что после того, как мертвецов уносят из комнаты омовений, они попадают сюда, в подземелье, и кто-то очень искусный срезает лица с их безжизненных голов. Интересно, дадут ли ей и эту работу тоже? И если нет, то кто её делает? Якен Х’гар? Или кто-то из его молчаливых братьев, которых Арья изредка видела на собраниях, откуда её сразу прогоняли, если она задерживалась дольше, чем требовалось, чтобы принести кувшин воды?

Безликий молча наблюдал за Арьей, пока она, раскрыв рот, осматривала эту тайную часть храма.

— Девочка попала в место, куда немногим разрешено входить, — после нескольких минут тишины произнёс он. — Что она видит здесь?

Арья оторвалась от созерцания лиц и взглянула на Якена.

— Лица. Маски. Умирающие наверху попадают сюда, и здесь их лица остаются навсегда, — тихо ответила она.

— Не совсем, — покачал головой Якен. — Не навсегда. В своё время каждая из них покинет хранилище хотя бы однажды, чтобы в мире живых послужить Многоликому богу. Если девочка приложит старания, однажды человек научит её носить маски, — сказав это, он приложил ладонь к щеке девушки.

— Когда? — Арье не терпелось научиться прямо сейчас.

— Когда придёт время. Пока что девочка не готова.

— Я готова! — воодушевлённо заверила она. — Научи меня сейчас! Что я должна делать для этого?

Безликий снисходительно рассмеялся.

— Очень многое. Для начала девочка должна уметь лгать так просто и красиво, словно она дышит, пребывая в глубоком сне. Готова ли она сделать ложь своим вторым дыханием? — с этими словами он отцепил с пояса свою короткую трость.

— Я готова, — тут же ответила Арья, по-прежнему преисполненная надежд.

— Девочка не владеет своим лицом, — насмешливо возразил Якен и хлестнул Арью по руке. — Любой, у кого есть глаза, видит всё, что творится в её голове.

Девушка закусила губу, и тут же получила новый удар по руке.

— Девочка говорит, что она никто, но закусывает губу, как Арья Старк. Так кто же она?

— Никто, — крикнула Арья, не сводя глаз с Якена, и громкое эхо прокатилось по залу.

— Допустим, — Якен качнул тростью и подошёл ближе к ней. — Зачем ты здесь?

Это было впервые, когда Безликий не ударил её за такой ответ. Арья, ожидавшая наказания за это слово, не смогла скрыть удивления.

— Чтобы учиться, — наспех ответила она и тут же поплатилась.

— Ложь, — бесстрастно вымолвил Якен. — Зачем ты здесь?

— Чтобы стать убийцей, такой, как ты, — Арья с вызовом шагнула вперёд. Она могла чувствовать запах лимонной травы, исходящий от длинного одеяния Безликого.

— Девочка и так убийца. Зачем ты здесь?

— Чтобы быть с тобой, — помолчав ответила она, словно только теперь поняла это.

Якен ничего не сказал и не отстранился даже когда она, прижавшись к нему всем телом, вдруг взяла его за руку и припала губами к его ладони.

Горячая дрожь пробежала по его коже, словно сотня огненных пауков. Он вдруг подумал, что более подходящего места не найти — здесь, в подземелье, в хранилище, никто не посмеет им помешать.

Отбросив трость, Якен схватил Арью за запястья и прижал к себе, любуясь блеском её глаз. Он склонился над девушкой, обхватил пальцами её лицо и стал целовать, упиваясь знакомой сладостью её рта.

Сейчас он в полной мере осознал, каким невыносимым было его ожидание и какой большой была его удача, что он вообще смог заманить эту своенравную девочку в храм Многоликого. Когда-нибудь она станет тем, чем ей предназначено стать, но до тех пор она принадлежит ему, вся. От этой мысли его кровь вспыхнула, словно сухое дерево от удара молнии.

Сквозь шум крови в висках он слышал шорох одежды и учащённое дыхание Арьи, эхо которого утопало в глубинах коридоров огромного зала, где лишь застывшие маски на стенах с их плотно закрытыми глазами были слепыми свидетелями того, как Якен разорвал чёрное платье девушки у неё на груди и рывками стащил его с её плечей, а когда она с тихим стоном обвила его шею руками, увлёк за собой на пол.

* * *

Она бежала по снегу. Он весело скрипел под её шагами, а воздух остро пах холодом. Холодом и кровью. Она чуяла её где-то близко, и голод гнал волчицу сквозь лес, туда, где что-то едва живое истекало алой влагой.

«Волчица, волчица, я волчица», — на краешке её сознания эта мысль плясала, как огонёк. Она знала, что её зовут Арья Старк, она помнила своих мать и отца, братьев и сестру, но сейчас она была волчицей и бежала на сильных лапах по снегу где-то на Севере, хотя знала, что в прошлую ночь заснула в Браавосе в объятиях Якена Х‘гара.

Её голод был сильнее желания понять, что с ней происходит. Запах крови усиливался, и она почувствовала, как тёплая слюна капает с высунутого языка.

Но вот и он, источник вкусного запаха! Это человеческий младенец. Над ним трое волков грозно рычат друг на друга за право на трапезу. Один из них вдруг прокусил нежное маленькое тельце, и двое других в злобе кинулись на осмелевшего.

Она остановилась под деревьями у самой поляны, где волки дрались за мясо. Вздыбила шерсть на загривке и зарычала. Они тут же замерли и в страхе воззрились на огромную лютоволчицу, глядящую на них жёлтыми, как сама ярость, глазами.

Она медленно двинулась в их сторону, жадно втягивая напоенный кровью воздух и роняя голодную слюну. Волки попятились, а когда она клацнула зубами, они, позабыв о своей добыче, ринулись прочь.

«Ребёночек», — шепнул голос у неё в голове, но пасть сама собой раскрылась, обнажив два ряда острых зубов, которыми она впилась в ещё тёплую плоть.

Арья Старк не стала бы есть человечину, но лютоволчица жила своими желаниями, поэтому расправилась с малюткой быстро и подчистую, даже косточки не оставила.

«Славная девочка», — прошептал кто-то, пока она выгрызала пропитанный кровью снег. Внезапно налетевший слабый запах дыма заставил её вздрогнуть всем телом.

С глубоким вдохом Арья села на постели. Сердце билось о рёбра так сильно, что она прижала к груди вспотевшую ладонь.

— Девочка видела сны? — тихий голос из-за спины заставил её испуганно подскочить.

Она обернулась и встретилась глазами с Якеном, который полулежал на подушках позади неё и внимательно наблюдал, словно кобра за птичкой. Свеча на полу затрещала, выплюнув вверх чёрные кольца копоти, и Арье померещился привкус крови на языке.

— Я видела страшный сон, — сбивчиво ответила она и сглотнула ком в горле.

— Девочка расскажет? — Якен взял её за локоть и притянул к себе.

Арья послушно легла, обратив к нему лицо.

— Во сне я видела волков, — сказала она и поморщилась. — Они ели младенца в лесу.

— Девочка скалилась и рычала во сне, — Якен сжал её подбородок и провёл пальцем по её зубам.

Арья почувствовала, как внутри у неё всё свело и от страха и от удовольствия.

— Во сне я была волчицей, — призналась она с неохотой.

Якен не ответил, лишь улыбнулся.

— Ты недоволен? — спросила она и несмело дотронулась до его волос цвета клубничного золота.

— Славная девочка, — глаза его сверкнули совсем рядом с её, — человек доволен.

Арья лежала на залитой солнцем крыше и лениво наблюдала за плывущими по каналу лодками. Воздух дрожал от жары. Когда она поднимала глаза вверх и прикрывала их ладошками, вдали она видела корабли. Они входили в гавань, и ветер разносил громоподобный рёв Титана по всему берегу.

Пахло рыбой. Если слезть с крыши, окажешься в самом крупном рыбном ряду Браавоса. Даже не имея за душой ни гроша, здесь можно наесться до отвала: то пробуя, то подбирая упавшее, то просто стягивая с прилавков и из корзин. Когда Якен отсылал её на целый день в город, искать пропитание ей приходилось самой — денег он ей не давал. Каждый день она должна была приносить ему три новости, три украденные вещи и одно пойманное ею маленькое животное: птицу или мышь.

Своими успехами она делилась с ним за ужином, и Якен всегда слушал её внимательно.

— Какие новости девочка принесла сегодня?

— Торговка драконьими яблоками, нашла огромную ящерицу в корзине с привезёнными ей фруктами. Но она утверждает, что это детёныш дракона.

Арья своими глазами видела эту торговку и как та показывала толстую ящерицу размером с локоть и синим языком.

— Это интересно, — Якен отпил из чаши. — Что ещё?

— Капитан «Одичавшей девы» сделал проклятую восковую куклу капитана «Пышновласой» и грозится утопить её, если тот не вернёт ему карточный долг.

Эту новость Арья услышала от матросов, у одного из которых она изловчилась украсть наконечник стрелы (он носил его на цепочке у пояса).

— Новость стоящая, — Якен резал печёную телятину на кусочки. — А третья новость?

— Аматэ, шлюха из дома старой Бри, остригла и продала свои волосы, чтобы выкупить свою свободу. Говорят, они были из чистого золота.

Об этом Арья услышала у цирюльни, хозяин которой клялся, что его собственный друг купил эти золотые волосы, и они были такими длинными, что ними можно было несколько раз перевязать телегу.

— И эта новость хороша, — похвалил Якен. — Так волосы и впрямь были золотыми?

— Я не думаю, — недоверчиво скривилась Арья. — Наверное, просто светлые.

Якен улыбнулся и принялся за мясо.

— Что девочка украла сегодня?

Арья вынула из кармана тряпку, завязанную в узелок. Развязав его, она положила перед Якеном маленькую склянку с черным порошком внутри, наконечник стрелы и ярко-розовое драконье яблоко.

— Порошок я украла у торговца снадобьями, наконечник — у моряка, а фрукт — у хозяйки маленького дракона, — гордо поведала Арья.

Якен оглядел предметы. Нахмурившись, он поднёс к глазам склянку с порошком.

— Девочка открывала склянку?

— Нет, — Арья ловко выхватила стекляшку из его пальцев и повернула пробку в горлышке.

Якен мгновенно перехватил её руку и сдавил так, что Арья чуть не закричала.

— Девочка ничего не смыслит в снадобьях.

Медленно выпустив её, он убрал порошок в карман.

— Животное?

Арья недовольно глянула на него.

— В келье.

Пять минут спустя Арья лежала на своём тюфяке, двумя руками сжимая маленькую серую крысу. Глаза девушки были закрыты.

Якен Х’гар медленно ходил по комнате, и его тень скользила по тёмно-серой стене. Он говорил тихо, и каждое его слово было подобно снежинке, мягко падающей на каменный пол. Арья едва не засыпала под его колдовской голос, но Якену удавалось удерживать её между сном и реальностью. Иногда он приказывал ей открыть глаза и смотреть на крысу долго, изучая каждую шерстинку на ней. После этого он говорил ей закрыть глаза и представлять эту крысу так же живо, словно она всё ещё смотрит на неё. Последний же час Арья пыталась войти в разум маленькой твари, чтобы смотреть её глазами, чтобы подчинить её и повелевать ею. Иногда на доли мгновения ей это удавалось, но связь быстро терялась, и Арья вновь оказывалась в собственной голове. Во сне ей ничего не стоило стать лютоволчицей, всё получалось само собой, но Якен день за днём заставлял её тренироваться наяву.

«Сны полезны», — говорил он, — «девочка учится во сне тоже. Но она должна уметь делать это и когда не спит. Особенно когда не спит».

Вчера после нескольких часов стараний ей удалось заставить крысу сесть на задние лапы. Было так утомительно контролировать этого маленького грызуна, что после урока Арья уже не нашла в себе сил встать с постели. Якен похвалил и даже поцеловал её на ночь, после чего забрал крысу.

«Завтра девочка словит кошку», — прошептал он вместо прощания.

На следующий день Арья так и поступила. Это было совсем не сложно: она знала, как кошки любят греться на раскалённых крышах, скрутившись клубочком или растянувшись во всю длину. Забравшись на крышу рядом с рыбным рынком, Арья сразу же увидела кошку, спящую и разморённую жарой.

Арья схватила её, но та, казалось, не особенно возражала и довольно быстро успокоилась. Теперь обе они лежали под тёплым солнцем, и Арья рассеянно гладила животное по спине. Солёный ветер дул девушке в лицо, и здесь, наверху, звуки городской суеты казались немного тише. Незаметно для себя Арья начала засыпать, вяло отмечая краткие мысли.

Внезапно что-то резко изменилось. Мир вокруг сменил цвета, всё словно подёрнулось дымкой, корабли в море казались размытыми пятнами, зато глаза хорошо различили мелкого жучка, ползущего по крыше. Можно было даже услышать, как он перебирает лапками. Нос задрожал от буйства рыбных запахов, идущих снизу. Арья была внутри кошки. Она прошлась по краю крыши, мяукнула и улеглась на прежнее место.

Если сегодня вечером ей удастся повторить трюк, Якену это понравится.

* * *

Арья думала, что так и не дождётся серьёзного задания. Кошки, воровство, беготня по городу в поисках новостей. Вдобавок Якен настоял на том, чтобы Арья обучалась травничеству и ядам, но ей это нравилось и она быстро осваивала знания.

— Кто ты? — Якен смотрел ей в глаза, и она знала, что если солжёт, он её треснет.

— Арья Старк, — нахально ответила она.

— Плохо, — с прохладцей произнёс Якен. — Девочка должна придумать другую девочку и стать ею на время.

— Это задание? — оживилась Арья.

Якен снисходительно кивнул.

— Задание, но небольшое. Лишь посмотреть, сможет ли девочка применить свои новые знания.

— Как интересно! Мне нужно кого-нибудь убить?

— Для начала придумать другую девочку. И чтобы человек поверил каждому её слову.

— Так тебе нужна другая девочка, вот в чём дело, — ухмыльнулась Арья. — А я думала, у нас любовь.

— Завтра Арья Старк должна умереть, — Якен не снизошёл до ответа на её шутку.

— Для тебя — всё, что угодно, — Арья склонилась в притворном реверансе, когда Якен проходил мимо, чтобы покинуть её келью.

Назавтра Арья все же приготовила историю другой девочки, Ланны. Сиротка, торгующая устрицами, что целыми днями катит тележку вдоль каналов, выкрикивая свой товар, понравилась Якену. Он наказал ей продавать устрицы всю неделю, а когда она закончилась, предложил сменить привычный маршрут, чтобы кое-что увидеть. Никаких объяснений он не дал, лишь ласково потрепал Арью по щеке и ушёл, хоть и не сразу.

Яд лежал в её кармашке, прозрачный, как уксус, которым тощий старик любил приправлять устрицы. Он всегда покупал у неё четыре штуки и съедал их одну за другой, жадно всасывая студенистую жидкость.

Сегодня всё было так же, как и много раз до этого.

— Эй, девочка! — окликнул тощий старик и поднял костлявую руку.

Ланна улыбнулась и подкатила тележку к его столу.

— Как обычно? — спросила она, уже начав раскрывать устрицу коротким ножиком.

— Да, — бросил старик и расчистил место перед собой на столе, убрав в сторону ворох бумаг.

Ланна подала ему четыре большие раковины.

— Уксус? — её улыбка была милой, как всегда.

— Я сам, — проворчал старик и в нетерпении протянул руку.

Ланна подала ему маленькую бутылку, и ни один мускул не дрогнул на её весёлом личике.

Взгляд девушки вдруг сам собой упал в сторону, где колыхалось огромное красно-золотое полотно паруса. Ей показалось, будто кто-то со всех сил ударил её в живот. Ланнистеры. Танцующий на ветру лев стоял на задних лапах и скалился на солнце, а Арья едва не выронила бутылочку из онемевших пальцев. Старик цепко схватил склянку, когда та почти выскользнула у девушки из руки.

Пробормотав что-то сердитое, он затряс бутылкой над устрицами, вылив при этом добрую половину содержимого. Сунув монеты Арье, он с наслаждением проглотил своё последнее лакомство и бросил опустошённые ракушки под стол.

Девушка выдавила из себя улыбку, забрала склянку и нетвёрдой походкой двинулась ближе к берегу, чтобы получше рассмотреть лодку с багряно-золотым парусом — та как раз чалилась.

Укрывшись в тени навеса между корзин с канатами, Арья, чуть дыша, смотрела на людей, выбирающихся на узкий мощёный тротуар.

Первыми из лодки выпрыгнули двое гвардейцев в красном, чтобы помочь богато одетому старику вылезти на сушу. Слегка дрожащими руками он цеплялся за локти солдат, а когда, наконец, встал на твёрдую землю, принялся оправлять на себе смятый плащ, расшитый золотыми розами.

Последним из лодки показался высокий статный мужчина в белом плаще гвардейца королевской стражи. Его тяжёлый злобный взгляд скользнул по оживлённой маленькой площади. Едва взглянув на него, Арья узнала своего заклятого врага — сира Мерина Транта.

Девушка не могла отвести глаза от него — она ведь так давно мечтала об этой встрече. Но Арья никогда и помыслить не могла, что он сам явится к ней вот так просто, словно ответом на её молитвы.

Прибывших из Королевской гавани встречал высокий широколицый мужчина в неброском одеянии, выдающем в нём богатого человека. Под порывами ветра его тёмно-коричневый плащ путался с плащом гостя, чьи золотые розы поблёскивали на солнце.

Трант держался позади, пока двое вельмож медленно шагали в сторону моста, ведущего к мраморным площадям центральной части Браавоса. Гвардеец прошёл в каких-то нескольких шагах от Арьи, спрятавшей лицо в распущенных волосах.

Где-то в стороне раздался крик, и девушка поняла, что уксус, наконец, сработал. Любопытные ринулись к столу страховщика, и Арья, бросив ненужную больше тележку, растворилась в толпе зевак, ни на секунду, однако, не упуская трепещущий вдалеке белый плащ.

* * *

Вечер дышал теплом и стоялой морской водой. В сыром проулке Арья сидела на корточках, во все глаза глядя на гвардейцев из Королевской гавани. Громко переговариваясь, они брели вверх по улочке, и Арья знала, куда они идут — в той части Браавоса находились публичные дома, где под золотистое кислое вино все девушки казались прекрасными.

Когда они почти скрылись за поворотом, она быстрее кошки бросилась вдогонку и, добежав до конца переулка, застыла, как вкопанная, прижимаясь к угловой стене. Завидев, как они скрываются за следующим поворотом, девушка снова скользнула за ними.

Когда краткое преследование окончилось, Арья стояла у распахнутой двери, из которой доносился смех и звуки музыки. Что делать теперь, она не знала.

Заозиравшись по сторонам, она вдруг радостно ахнула — сидя на камнях и привалившись спиной к грязной стене, неподалёку спала старуха-цветочница. Её нежный товар изрядно подвял и немного его оставалось, но Арья медленно приблизилась и так же медленно подняла с земли широкую корзину с маленькими букетами фиалок и розовых бутончиков. Старуха не шевельнулась, и Арья неторопливо направилась к двери, в которую ранее вошли гвардейцы.

Её сердце стучало и губы предательски сохли, когда она вошла в затемнённое многочисленными драпировками помещение.

На больших мягких диванах развалились девушки в полупрозрачных одеждах. Некоторые из них были в компании мужчин, другие же волооко глядели по сторонам в надежде, что и у них появятся клиенты.

Арья несмело двинулась в сторону нескольких девиц с кавалерами, большими глотками пьющими из медных кубков. Внезапно дорогу ей преградил устрашающего вида охранник в обитых железом сапогах.

— Убирайся отсюда со своим бурьяном, — шикнул он и уже хотел вытолкать Арью вон, когда одна из шлюх протестующе прикрикнула на него.

— Оставь девочку в покое! — она сладко улыбнулась Арье и протянула к ней свою тонкую, увешанную браслетами ручку. — Поди сюда, дитя.

Охранник угрюмо посмотрел на неё и прошёл к группе пьяных наёмников, слишком шумно спорящих о чём-то.

Арья робко подошла к девице, неся впереди себя корзину с жалкими букетами.

— Я так люблю фиалки! — обратилась к своему клиенту девица с браслетами.

Тот хмыкнул и вынул из кармана серебряную монетку. Подмигнув Арье, он сунул деньги в карман её широкой юбки, не преминув при этом незаметно ущипнуть девушку сквозь плотную ткань.

Арья дёрнулась и поскорее убралась поближе к шумной части зала, где моряки, наёмники и простые горожане выпивали и болтали со своими полураздетыми подругами.

Ланнистеровских гвардейцев нигде не было видно, и Арья разволновалась. Украдкой пройдя вглубь помещения, она оказалась за плетёной деревянной перегородкой, сквозь которую виднелось скромное убранство маленькой комнатки с одним-единственным диваном, на котором восседал тот, кого Арья искала. Он где-то снял свой белый плащ и сейчас восседал на бордовых подушках, словно царь на троне. Тёмно-карие, почти чёрные глаза с презрением осматривали девушку, стоящую напротив него, чью наготу скрывала лишь короткая тряпица, обмотанная вокруг стройных бёдер.

— Слишком старая, — прошипел Трант и со злобой воззрился на стоящую в углу женщину лет сорока.

— У меня есть для вас прекрасная девочка, милорд! Очень молодая, гибкая и услужливая, вы не пожалеете, что выбрали мой дом сегодня вечером, — стараясь скрыть нервозность, защебетала женщина и хлопнула в ладоши.

Отвергнутая девушка убежала, и вместо неё из глубин синих шёлковых занавесей напротив сидящего на диване Транта выскользнула другая, ещё прелестней. Почти полностью обнажённая, она соблазнительно качнула бёдрами и повернулась, давая Транту оценить все прелести её тела.

— Слишком старая, — Трант, казалось, терял терпение.

Женщина бросила беспокойный взгляд на свою подопечную и снова хлопнула в ладоши.

В обрамлении колыхающихся занавесей появилась девочка лет одиннадцати. Испуганное личико было бледным, не считая яркого пятнышка крошечных губок, накрашенных в призывно алый цвет. Её тонкое тельце прикрывала короткая льняная рубаха.

Едва взглянув на неё, Трант удовлетворённо кивнул и встал с дивана. Подойдя к девочке, он резко схватил её за локоть и развернул к двери.

— Часики… — заикнулась было хозяйка дома, протягивая ему песочные часы, но Трант отпихнул её руку.

— Мы закончим, тогда, когда я решу, — процедил он. — А на завтра ты достанешь мне ещё одну. И попробуй только снова подсунуть мне своих великовозрастных кобыл.

Толкнув охваченную ужасом девочку в проём двери, Трант покинул комнату.

С чувством тошноты Арья следила за происходящим.

— И где я возьму ему такую малявку на завтра? — быстро зашептала женщина, обращаясь к самой себе. На секунду прижав бледные ладони к лицу, она быстрыми шагами вышла из комнаты.

Арья, дрожа, пробиралась к выходу сквозь толпу посетителей в главном зале. Цветы в её корзине превратились в мёртвое месиво.

Серые одеяния служителей Многоликого едва слышно шелестели в темноте, озаряемой двумя факелами — один Якен Х’гар нёс впереди, второй нёс замыкающий процессию служитель. Арья ступала сразу за Якеном, чувствуя, как пот медленно проступает на её спине. Ей было страшно, но разве не этого она добивалась — стать Безликой, носить маски и убивать, как смерть во сне?

Сегодня Якен разбудил её ещё до рассвета. Его тяжёлая рука легла ей на лицо, и девушка мгновенно проснулась. Не говоря ни слова, Якен протянул ей плащ из белой шерсти, и когда Арья набросила его на свои голые плечи, знаком наказал следовать за ним.

«Куда мы идём?» — спросила она, когда они вышли в коридор.

«В Зал Лиц», — кратко ответил Якен.

«Но для чего?»

Якен обернулся на ходу и осветил Арью факелом.

«Девочке пора примерить новое лицо».

Арья едва сдержала радостный возглас. Она станет Безликой, станет Никем, но прежде она убьёт, и Трант станет первым, к кому она доберётся, подобно тени с чужим лицом.

Вчера, вернувшись в храм поздно ночью, Арья незамеченной проскользнула в свою комнатушку и, устроившись на тюфяке, принялась строить план. Во что бы то ни стало она решила вернуться в дом разврата, где Трант обещал появиться снова. Что могло быть проще, чем воспользоваться его порочной тягой и предложить себя в качестве новой девочки? Однако Арья тут же вспомнила, как придирчиво Трант оценивал предложенных ему девушек — почти наверняка он счёл бы её слишком старой для своих утех. А даже если бы и не счёл, то наверняка бы узнал — они много раз виделись в Королевской Гавани, она была дочерью Десницы, в конце концов. Его должно насторожить появление младшей Старк в публичном доме Браавоса.

Измучившись мыслями, Арья не заметила, как заснула, а пробуждение принесло с собой решение её проблемы — она возьмёт маску из хранилища, и та позволит ей стать самой миленькой маленькой девочкой, и тогда стоит лишь показаться на глаза хозяйке борделя и выказать готовность к любой работе, как та с радостью подсунет свежее мясцо требовательному клиенту.

Размышляя таким образом, Арья оказалась у знакомой ей двери из чар-древа. Сопровождавшие её служители замерли позади, когда Якен Х’гар взошёл на порог зала Лиц и извлёк из кармана ключ. Лёгкий щелчок — и мрачный свет тысячи свечей вырвался наружу вместе с незримым облаком праха, который можно было учуять носом.

— Пусть девочка входит, — Якен обернулся к Арье, и она последовала за ним, слыша за спиной неторопливые шаги остальных служителей.

Стараясь не выдать чрезмерного интереса, она оглядывала затенённые ниши в поисках идеально лица маленькой красивой девочки, и вскоре её поиски увенчались успехом. Понадеявшись, что смогла запомнить нишу, Арья продолжала идти. Она подумала, что если бы они с Якеном были здесь одни, она бы попросила его дать ей маску. Возможно, он бы не отказал, он ведь обещал, что она получит свою месть.

Как бы там ни было, за ними шагали другие, и они точно ничего ей не обещали. Да и обещания Якена могли на самом деле быть лишь уловкой, чтобы заставить пойти с ним. Хоть Арья и не видела для Якена никакой выгоды в том, чтобы она стала Безликой, иногда её сердце наполнялось подозрительностью и злостью. В такие моменты она чувствовала себя ничтожной пешкой, с которой не считаются, но которую используют. Однако, поразмыслив, Арья всегда приходила к решению прекратить глупые подозрения и быть благодарной.

Когда Якен вдруг остановился перед ней, Арья поняла, что они пришли. В ровном свете свечей она различила высокий табурет и стол, на чёрной поверхности которого сверкал короткий тонкий нож, а в центре на каменной подставке висела маска, омерзительней которой Арья не видела. Это было старушечье лицо, покрытое седыми волосками, бородавками и шрамами. Перекошенный рот зиял тёмной пустотой, острые длинные уши напоминали козлиные, и казалось, что это лицо сняли с ненормально длинного черепа; кожа на нём почти облысела и крупные родимые пятна разных цветов усеивали её.

— Пусть девочка сядет, — Якен кивнул на табурет. Остальные служители в молчании обступили место действия.

Арья села, нервно глянув на сверкающий нож. Ей стало не по себе от его зловещего вида, от тишины, от бесстрастных лиц служителей. Даже Якен казался ей в тот момент лишь пустой оболочкой, маской, чьи белые пальцы сцепились в замок по приказу невидимого кукольника.

— Кто ты? — спросил Якен.

— Никто, — как можно более спокойно ответила девушка. Ей показалось, что это прозвучало скорее как ложь, однако никто не стал перечить.

— Пришло время стать кем-то другим, — продолжил Якен и взял со стола нож.

От страха девушка вся покрылась мурашками, и тоненькие волоски на руках встали торчком, как шерсть разъярившегося котенка.

— Сегодня девочка получит своё первое лицо, — Якен подошёл к ней, сжимая нож в руке. — Она также получит задание. Девочка должна быть готова к тому, что будет больно. Её будут преследовать призраки. Ей будет казаться, что она задыхается, что она хочет умереть, и что она больше не существует. Но это пройдёт. Девочка будет терпеть, и это пройдёт.

Он поднёс руку к её лицу и нежно убрал с него выбившуюся прядь. Затем положил руку ей на глаза, заставив закрыть их. Арья вздрогнула и едва поборола желание в страхе бежать отсюда что есть мочи.

— Девочка не должна открывать глаз, — напутствовал Якен как раз перед тем, как вспышка боли прочертила полукруг на лице Арьи, и со лба её потекла тёплая кровь.

— Это лишь маленький надрез, — успокоил Якен. — Сейчас будет хуже. Девочка познает боль безобразной старухи, но ей должно оставаться смелой.

Арья почувствовала, как Якен надел маску ей на лицо, Он тщательно разгладил её, а потом сунул крошечный кристаллик Арье в рот. Его вкус был горьким и, смешавшись с кровью, стал невыносимым. Внезапно Арья увидела перед собой искажённое яростью лицо незнакомого мужчины. Ей казалось, он душит её. Она хотела закричать, но не могла. Она хрипела и билась, и сквозь животный ужас смерти чувствовала, как маска намертво прирастает к её собственному лицу.

* * *

Когда девушка пришла в себя, она лежала в незнакомой постели, пахшей сонными травами. Белые солевые стены комнаты слабо мерцали там, где свечи и факелы отбрасывали пятна света. Окон не было, но была дверь, подпиравшая низкий деревянный потолок. В комнате было тепло и тихо. Сев на кровати, Арья снова оглядела помещение и поняла, что всё ещё находится под землёй. Прикоснувшись к своему лицу, она не почувствовала никаких изменений в нём и решила, что ничего не получилось, и маску сняли, как и шерстяную накидку — вместо неё на Арье было её обычное чёрное платье.

Дверь тихо раскрылась, и на пороге показался Якен. В руке он держал кувшин. Мужчина подошёл к Арье и дал ей воды, после чего вынул из кармана красный гранат, разломил его надвое и положил обе половинки перед нею. Арья принялась разбирать угощение на зёрна.

— Что это за комната? — жуя, спросила девушка.

— Человек проводит здесь ночи.

— Почему ты перенёс меня сюда?

— Девочка потеряла сознание, человек не хотел оставлять её на холодном полу.

— У девочки есть своя келья, — ухмыльнулась Арья и отправила в рот горсть рубиновых зёрен.

Якен ничего не ответил и отошёл.

— Кто тот мужчина, который душил меня? — Арья отхлебнула воды и посмотрела на Якена, который тушил часть свечей у стены.

— Он был сыном старухи, чьё лицо девочка носит. Он бил её каждый день, и она пришла в храм Многоликого молить о его смерти. Он получил свой дар, а мы — свой, — Якен покончил со свечами и снова встал перед Арьей.

— На мне всё ещё та маска? Но как? Я ничего не чувствую, — Арья растеряно потрогала свой нос, щёки, губы.

— Человек покажет, — Якен протянул руку и подвёл Арью к длинному прямоугольному зеркалу, висевшему у двери.

Уродливое лицо уставилось на девушку в зеркальном отражении. Бородавки, прыщи и пятна. Шрамы, беззубый рот и клоки седых волос. Само тело её выглядело скукоженным и горбатым, она словно вросла в землю на целую голову.

— Седьмое пекло, — пробормотала она и отшатнулась.

— Девочка боится, что это навсегда? — Якен, стоявший позади, усмехнулся и положил руки ей на плечи.

— Я не дура, — отмахнулась Арья. — Почему я не чувствую, что у меня другое лицо?

— Потому что это всего лишь маска и немного зелья, — Якен медленно провёл руками по телу Арьи и задержал их на её талии. — Под этим всем девочка всё та же красавица.

— И тебе не противно гладить старую уродину? — она посмотрела в его отражённые зеркалом глаза.

— Безликие видят сквозь маски, их этим не обмануть. Если я хочу, я вижу девочку такой, какой она есть на самом деле, — Якен склонился над ней и поцеловал в шею.

— Нет, я так не хочу, сними с меня это, — недовольно дёрнулась Арья.

— Человек и так собирался, — он принялся стаскивать с Арьи платье, но она перехватила его запястья.

— Я имела в виду маску, — сказала она и прижала его руки к своему лицу. — Я не хочу, чтобы ты видел меня такой сейчас.

— Если снять маску, то потом человеку придётся снова резать свою славную девочку, — его пальцы жадно прошлись по её бёдрам.

— Придётся — так придётся, — Арья резко повернулась и одарила Якена самой очаровательной улыбкой, за которой последовали настолько дразнящие прикосновения, что он не медля потащил девушку к кровати и бросил в ворох простыней и покрывал.

Арья ловко отползла к изголовью и, так же нагло улыбаясь, произнесла:

— Сними с меня маску.

Якен прорычал что-то неразборчивое и, встав на колени перед Арьей, одним движением снял лицо старухи, которое неопрятной тряпочкой шлёпнулось на пол рядом с кроватью.

После этого Арья позволила ему снять с себя и всё остальное тоже, расчётливо решив измотать своего любовника до полного изнеможения.

* * *

Факел ровно освещал ступени, ведущие к белой двери Зала Лиц. Путь из кельи Якена к хранилищу не занял много времени — всего несколько лестничных пролётов, и Арья уже поворачивала ключ в замке. Ей было ничуть не совестно рыться в одежде Якена, пока сам он спал, не подозревая о коварстве своей славной девочки. Он обещал ей месть — она берёт лишь то, что ей полагалось.

Войдя в зал, Арья воткнула факел в стену и помчалась туда, где заметила прелестное личико, которое собиралась надеть.

Пометавшись между стеллажами некоторое время, она всё же отыскала нужную маску, а пройдя ещё чуть дальше она нашла стол, на котором по-прежнему лежал блестящий нож и незамеченные девушкой ранее мелкие кристаллы.

Арья не стала терять время и, зажмурившись сделала надрез в том же месте, где ранее его сделал Якен. Кровь сразу же залила глаза, и Арья, моргая, что есть сил, наложила маску на своё лицо. Судорожно хлопая ладонью по столу, девушка нащупала кристалл и проглотила его, на этот раз не пробуя его горечь.

Внезапно Арья оказалась в воде. Большие и маленькие пузыри воздуха суматошно рвались вверх, расталкивая лохматые столбы водорослей. Девушка пыталась кричать, но вода заливалась ей в глотку. Она пыталась вырваться на поверхность, слабо мерцавшую над её головой, но тщетно.

«Это не я, это не со мной», — твердила Арья себе до тех пор, пока вода вдруг не исчезла, а сама девушка оказалась на полу, мокрая от пота и слёз.

Дрожа, она встала и поплелась к выходу, а потом к келье Якена Х’гара, где хозяин всё так же спал, пока Арья возвращала ключ от хранилища в карман его плаща. Бросив взгляд на спящего мужчину и ещё один — на отражение маленькой златовласой красавицы в зеркале, Арья бесшумно покинула комнату.

Солнце устало спускалось к обрамлённому облаками морю, когда босоногая девочка с длинными светлыми волосами выскользнула из храма Многоликого бога. Мелькая то на мосту через широкий канал, то в узком переулке, скользком и поросшем мхом, разбрызгивая воду из луж своими голыми ступнями, задыхаясь от бега и волнения, Арья неслась к той части города, где десятки дверей выкрашены красным.

У себя в голове она беспрестанно проигрывала разговор с хозяйкой борделя, но никак не могла подобрать убедительных слов. Соврать, что ищет сестру? Притвориться, что ищет работу? Сказать, что узнала о затруднениях хозяйки и готова помочь?

Добравшись до знакомого дома, Арья решила, что когда встретится с этой женщиной, нужные слова сами попросятся на язык, поэтому, не мешкая более, она посеменила внутрь.

Там было шумно, и терпкий аромат благовоний мгновенно освежил в памяти её прошлый визит в этот дом.

Гул голосов и звон кубков заполнял зал, и многочисленные посетители ничем не отличались от привычной публики в подобных местах. Арья хотела было юркнуть в широкие бордовые драпировки, чтобы уже оттуда взглядом поискать хозяйку заведения, когда слева от неё зазвенели колокольчики, и чья-то крепкая рука больно сжала её за шею.

— Тебя заждались, малявка! — прошипела темнокожая девица с чёрным узором на груди и стопками браслетов на запястьях. — Живо ступай за мной!

С этими словами она потащила Арью сквозь толпу. Всё случилось слишком быстро, чтобы Арья сообразила, что происходит. Она попыталась вырваться, но девушка втолкнула её в завешанный синими шелками дверной проём, сразу напротив которого сидел Мерин Трант. Подле него стояла женщина, которую надеялась найти Арья, а в углу топтались две молодые девушки, робко бросающие полные ужаса взгляды на сидящего на кушетке гвардейца.

Арья вздрогнула под его злобным тяжёлым взглядом и невольно вскрикнула, когда Трант поднялся ей навстречу.

— Эта подойдёт, — сказал он и рукой грабителя схватил Арью за волосы и вывел за собой в плохо освещённый коридор. На этот раз хозяйка не стала протягивать Транту песочные часы — лишь облегчённо вздохнула и проводила его поклоном и натянутой испуганной улыбкой.

В комнате, куда Трант затащил Арью, было жарко от горящих светильников, но короткий клинок, запрятанный под платьем девушки, жёг её холодом. Арья переживала, что когда наступит нужный миг, она не сможет вытащить его достаточно быстро, Однако, стоило ей вглядеться в лицо врага, страх отступил под натиском ярости, заклокотавшей в её груди.

Вдруг Трант грубо толкнул её на пол. Арья упала, больно ударившись спиной, к которой был привязан нож.

— Мне не нравится твой взгляд, милая девочка, — ядовито зашипел Трант и придавил горло Арьи своим тяжёлым сапогом, от чего девушка закашлялась.

— Я бы заставил тебя вымыть мои сапоги твоим поганым языком, но пока что он мне понадобится чистым, — жутко ухмыльнулся он и убрал ногу.

В эту же секунду Арья вскочила и бросилась на Транта. Блеснула сталь. Ещё одно мгновение — и она бы выколола ему глаз, но Трант опередил девушку. Перехватив её запястье, он сжал его так, что чуть не продавил насквозь. Его пальцы были сильны, как кузнечные тиски, и Арья, взвыв, выпустила клинок. Он со стуком упал на деревянные половицы, и в комнате повисла угрожающая тишина.

Трант усмехнулся, глядя на злые слёзы Арьи, которая, трясясь, осела у его ног. Она ждала, что он ударит её сначала одной ногой, потом второй, а потом этому не будет конца, пока красная пелена не поглотит её всю.

Но этого не произошло. Трант неторопливо опустился рядом с ней и посмотрел в её покрасневшие глаза. Арья вздрогнула, когда он нежно провёл пальцами по её губам и, медленно наклонившись, прошептал ей на ухо:

— Кто ты?

Арья, слишком поглощённая планом мести, не придумала заранее ни имени, ни истории маленькой девчушки, чья маска лежала на её лице. Вопрос, который ей задавали каждый день в храме, вызвал в памяти суровое лицо Якена Х’гара и его бамбуковую трость. Ей даже почудилась боль в пальцах, словно её уже ударили за ложь.

— Майя, — сглотнув ком, произнесла она и уставилась на Транта, ожидая удара в любую секунду. Нож, однако, лежал неподалёку, и она это отметила.

Хлёсткая пощёчина заставила Арью свернуть голову набок. Девушка задохнулась от боли и неожиданности.

— Кто ты? — повторил он.

Открыв рот и тяжело дыша, она вперилась взглядом в Транта, пока рука её двигалась к ножу. Мужчина сразу же заметил её намерение и отшвырнул клинок в угол, одновременно схватив Арью за плечо, не дав ей метнуться вслед за оружием.

— Скверная девочка хорошо надела маску, но всё остальное сделала плохо, — он провёл рукой по лицу, и ни тени Мерина Транта не осталось в его серых глазах.

Якен Х‘гар скривил губы в надменной улыбке и поднялся на ноги.

— Девочка не смогла убить своего противника, девочка не смогла солгать, — продолжал он, пока Арья с ужасом осознавала произошедшее. — Девочка не смогла узнать своего учителя, хотя расстались они так недавно.

Якен сел на кровать, стоящую посреди комнаты у стены и закинул ногу на ногу.

— Хотя столько всего девочка не смогла сделать, она выполнила задание, и её ждёт награда.

Арья с трудом заставила свои губы разомкнуться.

— Награда?

На миг некое подобие улыбки мелькнуло в лице Якена. Пальцы его руки, лежащей на атласном покрывале, ритмично постукивали, словно капли падали с тающей льдинки.

Арья ждала объяснения, недоумевая и теряясь в догадках, какую ещё награду ей припас Якен после того, как она обокрала и его, и храм.

Свечи стали гаснуть внезапно и быстро — девушка видела, как лицо её учителя расплывается и меркнет в обволакивающей комнату тьме.

— Что происходит? — в панике взвизгнула Арья и бросилась вперёд. Схватив пустоту, она потеряла равновесие и снова упала.

— Якен?! — её голос сорвался на крик. Арья вытянула руку и, дрожа, поползла вперёд, надеясь найти утраченное самообладание в прикосновении к живому существу. Но тут Якен заговорил, и голос его был сталью, что остановила руку Арьи, не дав ей коснуться Безликого.

— Слепые глаза — это дар хорошего слуха и памяти. Девочка научится пользоваться ими правильно, а не лишь в угоду собственным желаниям. Это ли не награда, Арья Старк?

Он замолчал, словно ожидая ответа, но Арья лишь ещё сильнее задрожала от терзающих её рыданий. Пусть она и знала, что заслужила гнев Якена, она не могла поверить, что он смог сделать с ней такое.

— Девочка зашла слишком далеко, — продолжил Якен. — Свою награду она уже получила — теперь её ждёт наказание.

Наступила тишина. Слёзы текли по лицу Арьи, кромешная тьма, в которую она внезапно провалилась, пугала её до безумия. Ей хотелось кричать, умолять Якена вернуть ей зрение, но она не посмела — сначала из гордости, а потом — сознавая свою вину. Беззвучно шепча что-то, она глотала слёзы и пыталась дышать ровно, наперекор душившему её страху.

Наконец, девушка услышала, как Якен встал с кровати, а потом он подхватил её под руки и поднял с пола. Вопреки всему, что он сказал, Арья ждала поцелуя, злого и грубого, каким Якен иногда выказывал свою привязанность к непокорной и своенравной ученице. Но он твёрдо опустил руку ей на спину и подтолкнул к дальней стене. Там он открыл потайную дверь, незаметную под гобеленом, и вывел девушку наружу.

Они оказались на каменной террасе у подножия неширокого канала, полного закисшей морской воды, которая билась о каменные ступеньки и пахла тухлятиной и гнилыми водорослями. Якен опять подтолкнул девушку, и она сообразила, что нужно спуститься к лодке. Трогая ступеньки намокшими пальцами ног, она медленно опускалась к самой воде, пока не ударилась о лодку. Приподняв ногу она широко шагнула и неуклюже влезла в маленькое судёнышко.

Вдруг позади неё раздался громкий всплеск, словно что-то большое плюхнулось в воду. Арья подумала, что Якен оступился, но лодка качнулась под его уверенным шагом, и сам он сел напротив девушки.

Оттолкнувшись от каменных ступеней, Якен повёл лодку прочь, и под размеренные всхлипы воды под вёслами они двинулась по тусклому пятну света, а потом полностью исчезли в угольной тьме.

У ступеней возле дома, покинутого ими, в слабом свете фонарей под воду уходило мёртвое тело мужчины с ободранным лицом, выколотыми глазами и перерезанным горлом. Если бы Арья могла видеть, она узнала бы на нем белый плащ сира Мерина Транта.

Якен вёл Арью за руку по сумрачному коридору и чувствовал, как кровь торопливо бьётся у самой кожи её запястья. Дрожь перестала бить девушку, ослеплённые глаза высохли, но походка её изменилась: прежние лёгкие шаги сменились тяжёлой неуверенной поступью, словно каждый дюйм пути таил в себе препятствие.

Арья покорно следовала за Безликим, не задавая вопросов и ни о чём его не прося. Она знала — что бы ни приготовил для неё Якен, это будет хуже ударов тростью. Пускай она не видела его лица, не знала его мыслей, но в его молчании и мягких прикосновениях она читала больше угрозы, чем в свисте палки над собственными плечами.

Первый коридор свернул в следующий, и Арья насчитала шесть таких поворотов, а потом почувствовала, что камни под её ногами стали покатыми, уводя их с Якеном в недра храма. Если путь в Зал Лиц лежал через серпантин лестницы, и воздух там был чист, то сейчас они спускались по скользкому скату, вдыхая запах тухлой воды. Это подтверждало догадку Арьи — они направлялись в темницы, о которых она только слышала раньше. Ни Якен, ни кто-либо из служителей никогда не упоминал о них, но в городе то тут, то там изредка ходили слухи о несметных сокровищах Безликих, хранимых в подвалах слепыми драконами, о жестоких пытках людей, неугодных Многоликому богу, о сотнях гниющих трупов, лишённых лиц, погребённых друг на друге в бескрайних коридорах смерти.

Однажды Арья спросила Якена, что находится в подвалах храма, но он не удостоил её ответом. Теперь у неё будет возможность узнать самой.

Прервав её размышления, Якен придержал Арью за локоть и остановился. Девушка услышала, как металл звякнул о металл, раздался ржавый треск, и заскрипели тугие петли двери. Якен тронул Арью за плечо, и она вошла в темницу, по запаху напоминавшую пасть чудовища. Завидев свет, невидимый Арье, где-то в углу пискнула и зашуршала соломой крыса.

— Этой ночью девочка может спать, — произнёс Якен с порога. — Но завтра она будет наказана. А также два следующих дня.

Арья не сдержала волны паники.

— Что со мной будет?

— Завтра девочка узнает.

Арья услышала, как Якен подошёл к ней. Взяв её руку в свою, он вложил в неё маленькую склянку.

— Если девочка хочет заснуть быстро и без сновидений, человек готов оказать ей эту милость.

— Ты дал мне яд? — Арья не удивилась бы этому после всего, что произошло с ней по воле Безликого.

— Всего лишь сонное зелье, — Якен выпустил свою ладонь и вышел из темницы. — Человек обещал наказание, а не смерть.

— Якен, не уходи! — в миг осознав весь ужас будущей ночи, вскричала Арья, когда услышала скрип закрывающейся двери. Ключ щёлкнул, и девушка различила звук удаляющихся шагов — Якен оставил её одну в темноте.

— Якен! — закричала она и принялась бить кулаками в дверь.

Тьма в её слепых глазах, тьма её камеры, тьма её будущего душили Арью своими сухими пальцами, сжимали грудь, словно пытались выдавить оттуда её обезумевшее сердце. Она бросалась на дверь и задыхалась от ужаса. Склянка выпала из рук и разбилась, но девушка этого даже не услышала, и лишь когда наступив на осколки босыми ногами она почувствовала боль, к Арье пришло понимание, что Якен действительно был милостив к ней.

* * *

Для Арьи ночь невыносимо тянулась в чередовании полного ужасов бдения и мучительного забытья, не дающего покоя. Пробуждаясь после каждого обморока, девушка не могла сказать, как долго она лежала, скрючившись без чувств на каменном полу: она потеряла ощущение времени. И тогда страхи оживали вместе с ней и толкали в пропасть, где не было ничего и никого, кроме её истерзанного сознания, а когда, не выдержав напряжения, она проваливалась в очередной кошмар, собственные крики и слёзы неизменно будили её. Отголосками страшных снов они трясли девушку за плечи, упрямо возвращая её в стены камеры.

Время тянулось, и погружённая в омут бредовых грёз, Арья металась по полу, но вдруг чернила её мрачного сновидения, в котором Якен по живому сдирал с неё лицо, рассеялись под освежающей белизной снега.

Волчица бежала по заснеженному полю, в ярости голода перегоняя ветер. Тощий олень умирал под деревьями — она загнала его. Во тьме его не видать, но её глаза различают следы копыт в тени елей, и её это радует. Где бы она была без своих зорких жёлтых глаз?

При этой мысли страх пронзил её сердце внезапной стрелой, и нутро задрожало под мохнатой серой шерстью. Она бросила взгляд на пустынное полотно снега, и оно вдруг затрепетало, как знамя, и волчья голова кривилась и танцевала на нём. Голова её брата, голова Серого Ветра, её голова... Последняя Старк, последняя… Волчица больше не видела ничего, её глаза заволокла тьма, и Арья с воплем проснулась на камнях.

Сквозь гул крови в голове она услышала железный скрежет и скрип двери. Застонав, девушка привстала на локтях, пытаясь сообразить, спит она или уже нет. Осколки разбитой склянки хрустнули под чьими-то шагами, а когда вошедший подошёл к ней и опустился рядом, Арья поняла, что это не сон. Запах лимонной травы, имбиря и меди окутал её — Якен пришёл наконец-то.

Его появление обрадовало Арью больше, чем она хотела показать. Молча поглощая долгожданные воду и еду, она страшилась того, что произойдёт, когда последняя капля будет выпита. Якен уйдёт, оставив её на растерзание мрака, и это пугало девушку больше грядущего наказания. Если это удары тростью, она готова терпеть их весь день, лишь бы он не покидал её здесь.

Тем временем Безликий так же ничего не говоря терпеливо поил и кормил свою пленницу, без удовольствия отмечая царапины на её лице и сорванные ногти.

— Час настал, — произнёс он, когда опустел кувшин и последние крошки были съедены. В шорохе его одежды Арья различила бряцанье стекла и металла.

— Я думала, ты уже меня наказал, — её голос превратился в осипший свист.

— Девочка наденет маски, — словно не слыша её, продолжил Якен, глядя в бельма её ослеплённых глаз. — Одну сегодня, одну завтра и одну на третий день. В прошлый раз смерть лишь кивнула девочке мимоходом, но теперь она узнает, каково это — умереть.

— Какие маски? Зачем всё это?

— Три смерти вырвут свет из её глаз, но если девочка мудра, она извлечёт урок из своей боли.

Арья поморщилась и замотала головой.

— Зачем ты делаешь это?

— Девочка знает, что заслужила наказание. Если она не пожелает его принять, то будет изгнана из храма и никогда не сможет вернуться.

Арья сцепила зубы, чтобы ни звука не вырвалось из её полного горечи рта.

В наступившей тишине она услышала ровное дыхание Якена — так дышат те, кто не боится и не тревожится. И тогда Арья возненавидела его спокойствие и непреклонность, она возненавидела саму себя за тлевшую в душе надежду на то, что он извинит её проступок.

— Что девочка решила? Она остаётся и принимает свою участь или уходит навсегда?

— Ты напрасно пугаешь меня, Якен Х’гар, — с неожиданной дерзостью заговорила Арья. — Я знаю, что ты никогда меня не отпустишь. Я могу быть самой дрянной ученицей и отказаться от твоих дурацких наказаний, но всё, что ты сделаешь — съездишь мне по лицу своей кровавой рукой. И стоит мне раздвинуть ноги, как твоя жестокость обернётся похотью.

Якен расхохотался. Наверное, впервые за всё время, что Арья знала его.

— Девочка переоценивает свою власть, — всё ещё смеясь, осадил Безликий. — Итак, она отказывается?

— Нет, — выплюнула Арья, вконец разозлившись. — Надевай на меня свои маски, отними у меня слух в придачу к глазам, мори голодом, но тебе не увидеть меня бегущей с поджатым хвостом. И пусть мои глаза слепы, я чувствую, как ты изводишься, глядя на меня.

Якен смотрел на неё в некотором ошеломлении: удивительно быстро слепота шла его ученице на пользу. А может, она просто хорошо изучила его за время, проведённое вместе, и сейчас слишком сердита, чтобы не высказать давно обнаруженные истины.

Безо всяких церемоний он взял девушку за подбородок, отбросил её спутанные волосы и запрокинул голову. Арья сдавленно охнула, когда он сделал надрез.

— Завтра девочка получит вторую маску, — напомнил он и тщательно разгладил на ней новое лицо. Чёрный камешек загорчил у неё на языке.

Звякнув кувшином, Якен поднялся и вышел из камеры, с трудом подавляя в себе желание в кровь искусать её нахальные губы.

Дверь темницы с силой захлопнулась, но для поглощённой видением девушки этот звук остался незамеченным, хотя и знаменовал собой начало уготованной Якеном расплаты, соль которой Арья вкусила с первых секунд.

Внутренний взор заменил ей слепые глаза и открыл картину, столь же жуткую, сколь и неожиданную.

Алые с золотом шторы на череде стрельчатых окон пропускали пыльные лучи в мрачные покои, пышность которых могла соревноваться лишь с беспорядком, царившим в них. Арья наблюдала комнату изнутри и чувствовала себя связанной. Она была в теле девушки, которая сидела на краю разворошённой постели, а её руки были закинуты вверх, стянуты и привязаны верёвкой к перекладине под высоким балдахином. В кресле напротив сквозь тёмные линии арбалета на неё смотрел Джоффри.

Он заговорил, но Арья не слышала слов. Её взгляд метался от зелёных глаз короля к его жёстким пальцам на арбалете, от кривой усмешки к дрожавшим перьям стрелы, несущейся прямо на неё.

Отчаянно сознавая бесполезность сопротивления, Арья почувствовала, что не-её тело дёрнулось вбок перед тем, как стрела вонзилась девушке в плечо. Издав истошный крик, она забилась в судорогах, и кольца пламенно-рыжих волос упали ей на лицо. Боль распустила лепестки своего кровавого цветка, и его нектар липким потом покатился по спине несчастной.

Джоффри, нахмурившись, продолжал говорить. Арья видела, как он положил новую стрелу на арбалетное ложе, и в следующий миг выпустил её девушке в живот. Новый бутон боли расцвёл багряным цветом на шёлке светлого платья, наполнив рот Арьи тошнотворным вкусом солёного железа. Её вопль резко оборвался кровавым кашлем, и в толчке третьей стрелы открылась ещё одна рана. Кричать стало невыносимо больно — девушка лишь безостановочно сипела. Её страх странным образом улетучился, оставив место единственному желанию — поскорей умереть.

Свет преломлялся в её горячих слезах, удваивая, утраивая фигуру Джоффри и его арбалет. Последняя стрела в окружении собственных призраков пролетела перед искажённым взором Арьи и впилась в грудь. Умолкшее сердце было последним, что она слышала, а улыбка Джоффри — последним, что видела Арья перед тем, как видение потухло.

Очнувшись, она не могла избавиться от вспышек пережитого видения. Холод камней успокаивал разгорячённое тело, но потрясённый разум был подобен шторму в океане. Как ни старалась она отогнать от себя назойливые образы, обрывки последних минут рыжеволосой девушки часами преследовали Арью и отравляли рассудок, путаясь с кошмарами и волчьими снами.

* * *

Когда Якен пришёл снова, Арья поняла, что наступил новый день. Отчаявшись снять маску, она сидела на соломе, привалившись спиной к мокрой стене. Не в силах погасить видения, она полночи всматривалась в пыльные лучи, складки бархата на шторах, оплывшие свечи в канделябрах. Игнорируя Джоффри и его стрелы, она словно отделилась от сознания рыжеволосой девушки, и, в конце концов её боль перестала быть болью Арьи.

Было ли это что-то, чему в своей жестокой манере хотел научить её Якен, она понятия не имела, и даже мысли об этом утомляли.

Арья слабо шевельнулась, когда учитель одним движением снял с неё чужой лик. Ей казалось, она видит и его нахмуренные брови, и изучающий взгляд, и его застывшую в дюйме от её лица руку, которую он, передумав, убрал прочь.

Плеск воды вызвал у Арьи жажду, и когда Якен дал ей кувшин, она пила громко и долго, как животное. Холодная вода принесла облегчение её иссушенным губам, и девушка заговорила:

— Что на этот раз, Якен Х’гар? Крысы будут выжирать мои внутренности под зорким наблюдением Щекотуна? Или Пёс изрубит меня в поле под звёздами?

Якен промолчал, а Арья насмешливо осклабилась и, подставляясь под нож, убрала волосы с лица.

Дуга боли, горький камешек, врастающая маска, бряцанье кувшина по камню, визг петель, щелчок в замке. Якен ушёл, оставив Арью справляться с новой смертью.

* * *

Лошади брыкались под вооружёнными всадниками, бешено вращали глазами и обнажали зубы в ржании, натыкались друг на друга, спотыкались о тела людей и других лошадей, мёртвых и раненых. Вокруг взлетали копья и мечи. Танцуя и скрещиваясь, они рубили шеи, протыкали груди и животы, сбивали всадников на землю и сеяли кровавые капли.

Арья наблюдала происходящее глазами облачённого в кожаную броню мужчины на беспокойно гарцующей лошади. Высокие стены обступили схватку красным углом, и в этих кирпичах цвета застарелой крови Арья узнала улицы Королевской гавани.

Приглядевшись к лицам сражавшихся, она, к своему удивлению, поняла, что часть из них — северяне, люди её отца. Чуть поодаль от себя она увидела мужчину, чьи золотые локоны стегали его по красивому лицу каждый раз, как он делал смертоносный выпад мечом, и кто-то из всадников падал на землю. Джейме Ланнистер: первый меч Семи Королевств, первый красавец, настоящий отец Джоффри, предатель и убийца. И почему она никогда не подумала включить его в свой список? Арья смотрела, как молниеносно он наносит удары, как беспощадно рубит головы — зрелище гипнотизировало её своей кровавостью. Заглядевшись, девушка не сразу заметила, что сквозь дымку поднятой в воздух пыли на неё смотрит Эддард Старк.

Пропитанная горечью радость Арьи всколыхнулась волной в её душе, но холодный взгляд Старка отрезвил девушку. Мучительной отрадой было видеть отца живым, но видеть, как он движется ей навстречу, на ходу вскидывая меч и ловя последние солнечные лучи на остриё стали… В его лице читалось бешенство загнанного зверя, внезапно забывшего о своей обречённости. Он шёл вперёд, и Арья изо всех сил сдерживала слёзы, чтобы они не застелили её взор, чтобы умереть, ясно видя любимое лицо. Одним тяжёлым ударом Эддард выбил свою жертву из седла, и Арья почувствовала, что падает на землю. Копьё выпало из рук, ещё секунда — и Лёд проткнул ей сердце. В последних сполохах жизни она, задыхаясь, смотрела в глаза отца, серые и полные ненависти, а беспокойное небо над ней таяло и превращалось в смолу.

* * *

— Я ненавижу тебя, — шептала Арья после каждого глотка воды.

— Человек не переживёт, — съязвил Якен и поднёс кусок кукурузной лепёшки к губам девушки.

— Иди к чертям со своими лепёшками, — взревела Арья и изо всех сил ударила его.

Якен пребольно схватил её за руку, толкнул и прижал к полу локтём.

— Девочка смиренно справляется с наказанием, — отчеканив каждое слово, произнёс Безликий.

— А иначе ты меня выгонишь? — засмеялась Арья. — Мы уже это обсуждали.

— Рассуждая так, девочка всю оставшуюся жизнь проведёт за обмыванием мертвецов, — прошептал Якен и, склонившись к самому её уху, добавил:

— К тому же, девочка сама не желает уходить. Человек знает, — тень горделивой усмешки легла на его лицо. — Девочке пора усвоить, что её норов и непокорность милы человеку лишь в часы досуга, а во всё остальное время девочка послушна и уважительна. Иначе она пожалеет.

Хотя Безликий часто наставлял Арью подобным образом, в этот раз его слова показались ей последним предупреждением, угрожающим шипением ядовитой змеи. Арья разом обмякла под его давящим локтём. Почувствовав это, Якен медленно отпустил её.

Усадив девушку, он снова совершил ставший привычным ей ритуал и покинул темницу.

Туман вился меж почерневших деревьев. Вокруг стояли люди. Повстречай таких на дороге — решишь, что это разбойники. На этот раз Арья видела глазами человека, стоявшего под деревом со связанными за спиной руками. Опустив взгляд вниз, девушка увидела, что ноги тоже связаны у самых стоп, обутых в изношенные сапоги. Чьи-то грубые руки накинули ей на шею петлю и резко затянули мохнатую верёвку. Страх сковал тело висельника, даже язык не повиновался, чтобы прокричать слова мольбы о пощаде. Пинками приговорённого заставили взойти на почерневший от старости бочонок, где кто-то услужливый поддерживал его за щиколотки, чтобы он не упал. Как загнанное животное, Арья бросала взгляды на лица собравшихся вокруг незнакомцев, и внезапно мир для девушки сузился до одного-единственного лица.

Огромные тусклые глаза на испещрённом глубокими рытвинами лице, тонкая линия бескровного рта, беззвучно открытого в зловещем оскале, толстый шрам на горле, рубец которого багровой нитью тянулся от уха до уха. Её фигуру обвивал плащ, седые волосы развевались на ветру. Это была Кейтилин Старк.

Руки, державшие висельника, выпустили его тело, и верёвка тут же вцепилась ему в шею. Арья чувствовала, как позвонки растягиваются, мучительная боль и удушение заставляли хрипеть и биться в конвульсиях, пока неживой взгляд матери провожал Арью в ад боли и тьмы.

Видение исчезло, и девушка обнаружила себя стоящей на коленях и рыдающей в голос. Тусклые глаза восставшей из мёртвых жгли её изнутри, и лишь Неведомый знает, какие сны она видела в ту ночь.

* * *

Жажда была нестерпимой — её горло саднило, а язык был сухим, как щепка. Арья почувствовала знакомый запах свечей и колючее шерстяное одеяло, которым укрывалась на ночь в своей келье.

Сквозь неплотно сомкнутые веки она неожиданно для себя увидела слабый свет. Едва веря, она протянула руку и наткнулась на сухой камень. С трудом перевернувшись на другой бок, девушка села, спустила ноги на пол и зажмурилась. Когда она открыла глаза и увидела вокруг горящие свечи и знакомые стены кельи, радость подступила к её горлу комком сдавленных рыданий.

Арья попыталась встать и случайно задела стоявший на полу кувшин. Она схватила его, жадно приникла к погнутому горлышку и пила взахлёб, не замечая, что вода льётся по её шее. Тяжело дыша, она поставила кувшин на пол и отёрла мокрые губы рукавом своего чёрного платья.

Якен вернул ей зрение и выпустил из темницы. Что ждёт её теперь, после того, как доверие к ней утрачено? Сказал ли он о её проступке другим служителям? Или же сохранил всё в тайне, одиноко наслаждаясь своей властью?

Впервые за три дня Арья подумала, что, возможно, не заслужила пережить ужасы, едва не сведшие её с ума в скользких стенах подземелья. Якен обещал ей месть, потому она и ушла с ним из Вестероса — чтобы вернуться сильной, могущественной, почти колдовской убийцей, беспощадной тенью без лица. Дотошный голосок в голове шепнул ей, что желание мести было лишь второй причиной, по которой она позволила Безликому увезти себя в Браавос, но Арья отмахнулась от этой неудобной правды.

В своей гордыне она не посмела перечить, когда Якен говорил о расплате за её проступок, но теперь… Он не имел права наказывать её, подлый лгун и безумец. Эта мысль обожгла Арью, словно удар ядовитых щупалец.

Сдавив виски пальцами, Арья пыталась справиться с желанием броситься на поиски учителя и швырнуть обвинения в его непроницаемое лицо. Пусть видит её ненависть, пусть знает, как ей опостылели его ложь и игры.

Якен лишил её возможности принять это решение — он уже стоял в дверях, руки сложены в замок под длинными рукавами серого одеяния.

Арья взглянула на него, и этого было достаточно, чтобы горячая смесь негодования и влечения взыграла у неё внутри — словно пышная морская пена на чёрных свитках воды бешено кинулась на уродливый скалистый пик, скользкий и острый, как сама злоба.

— Девочка проснулась, — Якен приблизился к Арье, всё ещё сидящей на ворохе тряпья. Глядя на девушку сверху вниз, он некоторое время изучал её лицо, а потом круто развернулся и шагнул к стене напротив.

— Какой урок девочка вынесла из своего наказания? — резко спросил он, обернувшись и отбросив волосы с лица.

— Что тебе нельзя доверять, — севшим голосом ответила Арья, не глядя на него.

— Нет, этот урок извлёк человек, когда заснул с девочкой в одной постели.

— Как скажешь, — Арья развела руками. — Но я всего-то взяла ключ и чёртову маску. Ты обещал мне месть, а потом посмел наказать за то, что я выцарапала для себя её кусочек?

— Человек не обещал месть, — возразил Якен. — Девочка может вспомнить, когда человек говорил ей это?

К своему стыду Арья осознала, что он действительно никогда не произносил этих слов. Он обещал помощь, обещал научить всему, чтобы она стала Безликой, обещал три смерти, и все свои обещания сдержал. Обещание мести всегда было лишь её собственным: её молитвой, её огнём, её заблуждением.

— Девочка здесь, чтобы стать Безликой, — с раздражением сказал Якен. — А не для того, чтобы мстить врагам Арьи Старк. Для Безликого нет друзей и нет врагов, и чем раньше девочка это усвоит, тем меньше наказаний выпадет на её долю.

— Я думала, ты мой друг.

Якен внимательно посмотрел на неё.

— Значит, девочка плохо слушала.

Арья промолчала.

— Итак, какой урок девочка вынесла из своего наказания?

— Никогда не позволяй ослепить себя и закрыть в темнице? — Арья поднялась и, пройдя по комнате, прислонилась к стене позади Якена и скрестила руки на груди.

— Девочке стоит подумать ещё, — ответил он, не оборачиваясь.

— Что Безликие снимают лица не только с мертвецов в храме?

— Ещё.

— Почему бы тебе самому не сказать, что за урок ты хотел мне преподать? Потому что на самом деле я думаю, что тебе просто нравилось доставлять мне страдания. И раз уж ты столько всего у меня спрашиваешь, я тоже задам тебе вопрос: та женщина в моём видении, похожая на живого мертвеца, — это ведь не моя мать? — голос подвёл Арью в самом конце, внезапно сойдя на хриплый шёпот.

— Человек надеялся, что девочка сама всё поймёт, — Якен повернулся, явив Арье своё лицо. — За три последние дня и ночи она не покидала своей кельи. Своими видениями она обязана настоям, что ей давались ежедневно вместе с водой. Человек понятия не имеет, что девочка видела, поэтому не может ответить на её вопрос. Научить девочку отличать правду от лжи и стойко принимать обе — лишь этого хотел человек. Но Арья Старк не хочет учиться. Она хочет мстить врагам теней, давно покинувших этот мир.

— Моя семья — это не тени! — вскричала Арья, не замечая слёз на своих щеках.

— У девочки больше нет семьи, — Якен вдруг нежно взял её лицо в свои ладони. — У неё есть лишь она сама, и с ней ей тоже придётся попрощаться.

* * *

— Славные сиськи! — карлик подпрыгнул и хлопнул девушку по животу — выше он не доставал.

— Катись-ка ты, — пихнула его она и начала малевать рот жирной красной краской. Карлик со смехом отбежал от зеркала и, затаившись за деревянной перегородкой, на которой громоздились стопки платьев и штанов, время от времени швырял в девушку косточками от фиников, которые, казалось, были его единственной и ежедневной пищей.

Девушка медленно водила тонкой кисточкой по краям губ, задерживая дыхание, чтобы не сбиться с контура.

— Мерси! — заорал кто-то за её спиной, и от неожиданности она подскочила, размазав краску по щеке.

— Дерьмо верблюда! — взревела она в ответ, яростно зыркнув на окликнувшего её мужчину.

Толстый, дородный, он возвышался над Мерси на две головы. Его золотое с красным одеяние едва не трещало в проймах и на бочкообразном животе.

— Где моя корона, девочка? Я оставил её здесь, у зеркала, — пробасил он и принялся шарить на столе, заваленном театральным гримом и всяким барахлом для волос. — Мой выход через пять минут!

— Я пришла сюда только что, и никакой короны здесь не было, Изембаро, — ответила девушка, пока сердито стирала размазанную краску с лица.

— О боги, не видишь, что ли, я не могу её найти, помоги мне! — капризно велел Король Актёров, как сам он себя нарёк.

— Дай мне закончить с этой краской, тогда помогу, — с нетерпением в голосе ответила Мерси, вся сосредоточенная на своём отражении в зеркале. Облачённая в голубое атласное платье (рукава и талию пришлось перешивать, девушка чуть не умерла от тоски), она выглядела, словно какая придворная дама. На ней был золотисто-каштановый парик, уложенный в высокую замысловатую причёску, как носят дочери и жёны вельмож Вестероса. Корсаж был затянут так туго, что её груди чуть не вываливались наружу, и приходилось постоянно следить, чтобы не оконфузиться.

— Ах ты, мерзавец! — вдруг закричал Изембаро, и когда Мерси обернулась на крик, то увидела Короля, пытавшегося настигнуть карлика Бобоно, который, напялив на себя искомую корону, ловко сновал по всей гримёрной, каждый раз умудряясь увильнуть от загрёбистых рук неповоротливого толстяка.

Всё это сопровождалось диким хохотом Бобоно, пока, наконец, корона не спала с его головы и не покатилась по деревянному полу, издавая жестяной лязг.

Мерси закатила глаза и вернулась к прерванному занятию. Ругаясь и топая ногами, Изембаро удалился, перед этим по-быстрому короновав себя перед зеркалом.

— Корону он свою не мог найти! — хихикнул карлик, вдруг вынырнув справа от девушки, которая была занята рисованием стрелок на веках. — Я бы на его месте переживал по поводу исчезнувшего члена. Ставлю мешок фиников — в последний раз Король видел свой орган двадцать лет назад.

— Бобоно, мне всё равно, не мешай мне, очень тебя прошу, — Мерси выдохнула и разочарованно отметила, что стрелка на левом глазу вышла гораздо короче, чем на правом. К чертям, со сцены видно не будет.

— Мерси, прекрасная Мерси, что ты так недовольна? — Бобоно задом вскочил на стол, и ноги его в кожаных башмаках оттопырились в разные стороны.

— Не тебя ведь сегодня изнасилуют и убьют, — усмехнулась девушка и прошлась большим помпоном из перьев и ваты по своему лбу, оставляя на нём беловатое сияние перламутровой пудры.

— Это да, — захихикал карлик. — Но, не смотря на всю трагедию твоей судьбы, есть и хорошие новости: тебе не придётся искать мой член — он у меня вот он! — с этими словами Бобоно вытащил из-за спины накладной деревянный фаллос с кожаными тесёмками и принялся тыкать им девушке в бок.

— Ох, не зли меня, Бобоно, — выдохнула она с притворной яростью и, изловчившись, вырвала бутафорию из руки карлика и зашвырнула её в угол, где она потерялась между мешков с плесневеющей тканью, канатами и обломками деревянных декораций.

— Ответишь мне за это, мерзкая девка! — пищал из завалов Бобоно. — В сцене с изнасилованием пощады тебе не будет — затыкаю тебя до смерти!

— Если найдёшь свою деревяшку, — хохотала Мерси, смахивая выступившие от смеха слёзы грязным платочком.

Атласное платье Мерси пахло пыльным сундуком и терпким сандалом, который раскладывали между костюмов, чтобы их не поела моль.

Девушка что-то распереживалась за час до выступления и теперь, наконец оказавшись у тяжёлого занавеса, обмахивалась веером, на котором мелко-мелко были написаны немногочисленные реплики, которые ей доверил сегодня Изембаро.

Пьеса уже началась, и из-за кулис Мерси наблюдала, как Пюпиль в златовласом парике поливала вином голову Бобоно, который для виду стряхивал с себя винные потёки, но сам пытался незаметно слизать их со своих корявых пальчиков.

— Скоро твой черёд? — из-за спины Мерси высунулась хорошенькая головка в чёрных кудряшках — то была Лели, тоненькая славная Лели, которая поступила в театр в качестве мойщицы полов, но Мерси не без оснований подозревала, что здесь она подыскивает себе клиентов, падких на юную свежесть. Удачно избегая делёжки с содержателем борделя, Лели зарабатывает не только своими чарами, а и добропорядочно отскребая грязь с полов.

— Скоро, вот только королева закончит со своим братом, а там и мне выходить на растерзание злонамеренному карлику, — тихонько засмеялась Мерси и тут же, словно забыв обо всём, восхищённо схватила прядку гладких, как смоляные нити, волос Лели.

— Ты видела послов из Вестероса? — Лели кивнула в проём кулис.

— Только издали.

— Один из них просто великолепен, — Лели закатила глаза и лукаво подмигнула.

— Да ну, — Мерси склонила голову и приготовилась слушать череду ахов и восхищённых сравнений.

— Сама посмотри, — Лели легонько положила свою длиннопалую лапку Мерси на плечо и ткнула в сторону задрапированной бархатом ложи, лишь слегка возвышающейся над сценой.

— У него шрам на пол-лица, но от всей его стати веет такой силой, что я бы легла с ним из одной лишь любви к искусству, — мечтательно мурлыкнула Лели, и уху Мерси стало жарко. А затем жар нахлынул на неё всю, словно кожу ей промаслили и подожгли.

Огромного роста, с изуродованным лицом, он был таким, каким она его помнила — суровые, жестокие, чёрные глаза, плащ, длинный меч на поясе. Откуда Мерси помнить человека из Вестероса? Она там никогда не была, хотя и знала, что это не совсем так.

Тем временем публика взорвалась хохотом, что заставило девушек вздрогнуть от неожиданности. Мерси заметила, как в бархатной ложе нахмурился почтенного вида незнакомец. Отмеченный шрамом стоял с каменным лицом, ничем не выдавая своих чувств.

— Ох, а он и впрямь силён, — повернулась к Лели Мерси. — И как он не устаёт носить свой огромный меч?

— Руки прочь, нахалка эдакая, — Лели в шутку шлёпнула подружку по губам.

Тем временем сцена с королевой подошла к концу, и все актёры, бывшие в то время на подмостках, валом повалили за кулисы.

— Ты следующая, — сдавленным во имя интриги голосом бросил Изембаро и схватил Мерси за плечи. — И кричи так, чтоб тебя даже в Вестеросе услыхали!

Бобоно уже вертелся рядом и игриво подмигивал, хлопая себя по промежности, вздутой из-за деревянного фаллоса, до поры до времени скрытого под длинной рубахой. От него разило вином — карлик был совершенно пьян, и Мерси лишь удивилась, как это Изембаро ещё не задал ему взбучку — обычно он такого не терпел, а тут ещё и важные гости. Но времени недоумевать у Мерси не было.

Ещё минута — и она с колотящимся сердцем оказалась одна на сцене. Несколько страшась взглянуть на почётную ложу, Мерси села на постель, уже смятую королевой и семеро знают, кем ещё.

— Чиста и девственна, как снег, я отдаю себя на волю льва, и лишь надеюсь не родить ему котов, — звонко произнесла она и слегка расшнуровала корсаж.

Громкий скрип раздался со стороны бархатной ложи, и Мерси, скосив взгляд, увидела, как посол встал со своего кресла и что-то сказал стоявшему рядом мужчине со шрамом.

— А я молюсь, чтобы она не родила мне выводка щенят, — воскликнул Бобоно и вывалился на сцену, облачённый в красный кожаный жилет. Без лишних прелюдий он повалил Мерси на живот.

— Ах, нет, милорд, не смейте сзади! Мой герб — ещё не повод! — она брыкалась под Бобоно, который уселся на ней сверху и, размахивая маленькой рапирой, совершал неприличные телодвижения. За этим последовали истошные причитания Мерси, едва слышимые сквозь смех зала.

— Куда же вы, милорд? — вдруг вскрикнул Бобоно и покинул Мерси. Публика затихла.

Мерси оглянулась и резко вскочила с кровати, когда увидела, как Бобоно, словно обезумевший, скачет перед послом и его сопровождением, не позволяя тем удалиться.

— Убери своего карлика! — рявкнул мужчина со шрамом и толкнул Бобоно прямо в руки Мерси.

— Да как ты смеешь! — заорал Бобоно и бросился на обидчика. — Я королевской крови! Смерть нечестивцу, кто посмел ударить принца! И пусть мой меч лишь бутафория — защищайся!

Весстеросец не знал языка Браавоса, но понял Бобоно и так, потому что карлик принял стойку и взмахнул рапирой.

Мерси зажала рот руками, и в тот же миг Бобоно обрушил пьяную ярость на своего огромного противника, который не ожидал от крошечного человечка такой прыти.

«Кто бы мог подумать, что под этим красивым плащом нет доспехов?» — подумалось Мерси, когда на светлой ткани расцвёл алый цветок.

Бобоно упал навзничь, в ужасе отползая от оседающего на пол мужчины. Сандор Клиган с недоумением смотрел на серебряную рукоятку, торчащую из его живота. Всаженная до упора, она казалась странным украшением, фигурной бляшкой на поясе. Лавина людей ринулась прочь из театра, отбрасывая назад красные пятна королевских гвардейцев, силящихся прорваться к сцене, где, обуянный ужасом посол Вестероса забился в угол и, безоружный, бешено вращал глазами.

Пёс смотрел на Мерси, а Мерси — на него. Горящие свечи волновались над пурпурным занавесом, давая красноватое свечение, в котором её обычно серые глаза казались голубыми, а рыжие, словно червлёное золото, волосы лишь усиливали эту иллюзию. Пёс умирал, глядя на неё, смутно знакомую и прекрасную. Понял ли он, кем она была? Быть может, предсмертная агония стёрла из памяти все лица? Или же ему была дарована милость лицезреть призрак его невинной любви, разорванной ветром сколько-то лет назад?

Арья ничего этого не знала — она сама не была уверена, кто сейчас стоит перед Псом. Ей было весело и она хотела обратно свою Иглу.

Когда на смятом пергаменте, шилом приколотом к двери комнатушки Мерси, Арья прочла «Немедленно», её это не удивило. Коротким выдохом она задула свечу — всё остальное она может сделать и в темноте. Обтирая забрызганные кровью руки влажной тряпкой из таза, она не чувствовала ни тени страха или волнения. Якен хочет видеть её — ну разумеется, как же ещё. Наверняка он такого от неё не ожидал — укокошить вестеросского гостя прямо на сцене, бесстыдно использовать карлу и, посмеиваясь, помчаться через заволочённый в туман Браавос, то и дело поднося к лицу руки, чтобы в который раз ощутить запах крови.

Но как Якен мог знать, что она вернётся сюда? Всё-то он понимает. В этой коморке на последнем этаже Мерси месяцами проделывала одни и те же нехитрые утренние и вечерние ритуалы, а ночами спала, почти всегда в одиночестве. Эта комната не была её домом, но всё же Арья пришла сюда, словно для того, чтобы попрощаться с той, чью маску она легко отбросила — так же, как и все до неё, так же, как отбросит и все последующие. Если Якен, конечно, не убьёт её этим вечером.

Рыжий парик валялся на полу рядом с замызганной туникой, в которую Арья неохотно облачилась. Проведя руками по обритой голове, она встала на колени перед кроватью и вытащила из-под неё небольшой мешок со своими мелкими пожитками. Сюда она больше не вернётся — это ясно как день. Но вдруг Якен решит оставить ей жизнь — тогда лишняя пара исподнего ей не помешает.

Арья шагала вниз по крутым ступенькам, с каждым шагом вслух припоминая слова позабытой старой молитвы, ставшей ещё немного короче. От этой мысли в горле у Арьи затрепыхались крылья.

* * *

Каменный пол, сотни свечей, тьма по углам и чёрная гладь колодца. Арья оставила свой мешок у входа в храм, чтобы Якен не подумал, что она слишком уж надеется на его милость.

Сам он стоял у колодца, спиной к тлеющему сердцу Р‘глора, волосы его сияли горячей медью, трость в левой руке неподвижно указывала в пол.

Арья остановилась напротив, безмолвно уставившись перед собой. Нет, она не изумилась, когда сильная рука ударила её по лицу, и гранитные плиты прохладно встретили её колени и ладони.

— Вижу, ты долго меня ждал, — прошептала она и нагло улыбнулась.

— Когда в прошлый раз Арья Старк сделала нечто подобное, ей был дан ещё один шанс, — заговорил Якен, устремив взгляд вниз на девушку, нелепо застывшую на полу. — Как это было опрометчиво.

— Я знаю, что ты думаешь, но я не причастна к смерти человека в театре, — Арья перестала улыбаться и неотрывно глядела в лицо учителю.

— Девочка не держала оружия, но умело направила его. На ней кровь.

— Я лишь стояла рядом, клянусь.

— Девочка расскажет, как всё было, — Якен отступил назад и знаком приказал Арье встать.

Та повиновалась.

— До самой своей сцены Мерси понятия не имела, кто эти гости из Вестероса — у неё не было времени глазеть и любопытничать. Лишь когда она оказалась перед публикой, лица в почётной ложе стали ей видны. Послу не понравилась пьеса и он стал уходить, когда Бобоно, пьяный дурак, набросился на него и его охранника. Я ничего не могла сделать. Я не знаю, как вместо бутафорского меча у него оказалось настоящее оружие.

Якен изучал её взглядом, и Арья знала, что он ищет. Он ищет ложь.

— И девочка не сама подсунула его пьяному карлику?

— Нет.

— И девочка не напоила карлика перед выступлением?

— Нет.

— Кто же велел ему заколоть охранника, так кстати бывшего в списке Арьи Старк?

— Возможно, никто. Возможно, это всё лишь случайность. Я не знаю. А ты?

Якен промолчал в ответ, и улыбка вдруг заиграла на его губах. Наклонившись, он взял с края колодца каменную чашу и зачерпнул нею воды.

— Это едва не стало последним ужином девочки, — Якен небрежно вылил воду обратно. — Завтра у неё много работы.

Арья чуть склонила голову и медленно зашагала прочь.

— Какова эта вода на вкус? — вдруг спросила она и оглянулась.

— Сладкая, — ответил Якен, и Арья вздрогнула, поняв, что он говорит правду.

Закинув подобранный мешок через плечо, она шагала по коридору с закрытыми глазами и безошибочно сворачивала в нужные галереи, пока не достигла своей кельи. Там, лёжа на продавленном тюфяке, она смеялась сквозь закусанные губы и давила распирающую грудь гордость. Он поверил ей! Она смогла обмануть его, смогла солгать так хорошо, что вместо сладкой воды смерти она сейчас пьёт сладкое арборское золотое из кожаной фляги, которую почти до дна высосали жадные губки Бобоно.

* * *

Якен Х‘гар нечасто поднимался на крышу храма Многоликого. Сегодня те из братьев, кто изучает движение звёзд, сюда не придут — туман пожрал небо этой ночью. Стоя здесь, на вершине, Якен едва видел вытянутые перед собой руки, и это давало ему обманчивое чувство, что в этой полной пустоте он и вправду Никто.

Сейчас ему самое время побыть Никем. Он слишком увлёкся. Её враги — не его забота, так почему же он радовался вместе с ней, когда она наслаждалась своим триумфом? Маленькая прелестная лгунья. Якен гордился ею, и это было неправильно. Ему должно быть всё равно, что она делает успехи в своём обучении, и тем более ему должно быть всё равно, здравствуют ли те, о ком она молится перед сном, или гниют в могилах.

Спускаясь в Зал Ликов, Якен решил, что останется там на ночь — так мало от неё осталось — и приготовит всё необходимое для своей ученицы, чтобы сразу же на рассвете привести её сюда. Ей ещё многому нужно научиться перед тем, как она по-настоящему послужит храму.

Маска карлика Бобоно вернулась в свою нишу, снова окружённая десятками лиц, неразличимая, затерянная среди всех других, а где-то по улицам Браавоса беспечно скользила бесшумная тень, звеня отравленными золотыми драконами.

Лицо мужчины было таким умиротворённым, что Арье казалось, он всего лишь устал и отдыхает. Восковая кожа слегка блестела от воды, которой его омыли. Он не был стар, его грудь покрывали густые чёрные волосы, а руки были разрисованы чернильными узорами.

Острые полукруглые ножи лежали на столе в изголовье мертвеца рядом с неглубокой серебряной миской, льняными бинтами и склянками.

Якен склонился над трупом и, бросив взгляд на затаившую дыхание Арью, взял со стола небольшую каменную пиалу с жидкой красноватой кашицей. Он смочил в пиале смятый бинт и нанёс смесь из пиалы на лицо мертвеца.

— Чем ты мажешь его? — спросила Арья.

— Это рубиновая мазь, — не прекращая работы, ответил Якен. — Она сохранит срезанное лицо навечно таким, каким ты видишь его сейчас.

— Мазь из рубинов? — удивилась Арья.

— В том числе из них, — отложив пиалу в сторону, Якен поманил Арью к себе.

— Девочка попробует срезать лицо этого мужчины, — сказав это, он протянул ей загнутый нож.

— Я не знаю, как, — ответила Арья, но, тем не менее, взялась за рукоять.

— Нужна осторожность, — негромко наставлял Якен. — Но ничего сложного. Человек сделает первый надрез, девочка повторит.

Своим ножом Якен медленно провёл по лбу трупа, у самых корней волос, и темно-пурпурная плоть раскрылась под лезвием.

— Дальше девочка сама.

Якен отступил назад, давая Арье место у тела.

Девушка опустила пальцы на покрытую скользкой рубиновой мазью щеку, нож вошёл в надрез и продолжил свой путь по лицу мертвеца. На мгновение Арье представилось, как он будет выглядеть, когда с него снимут лицо. Багровое месиво из мышц и жил с белыми вкраплениями костей, выпирающих на скулах.

— Теперь это, — Якен протянул ей прозрачный флакон, выпиленный из цельного лунного камня, мерцающего молочным светом. — Несколько капель в разрез. Тогда лицо будет легче снять. Нижняя плоть сама отторгнет его.

Арья откупорила флакон и едва не задохнулась от отвратительного запаха из него.

— Девочке лучше задержать дыхание, — усмехнулся Якен. — Это эссенция мёртвых.

— По запаху это как дерьмо мёртвых, — сквозь кашель прохрипела Арья.

Якен снисходительно улыбнулся.

— Чтобы сделать один такой флакон, нужно много тел и много времени. Много воды, огня и заклинаний. Тот, кто готовит эссенцию мёртвых не ест три дня перед тем, как спуститься туда, где происходит… где всё происходит. И три дня после мастер тоже не ест. Иногда дольше.

— Почему? — Арья зажала нос в сгибе локтя и вытряхнула несколько капель в разрез на лице трупа.

— Невозможно удержать съеденное в себе после того, как побывал на кухне, где готовится эссенция мёртвых. Девочка узнает это сама, когда человек прикажет ей научиться.

Арья вернула учителю флакон, полная надежды, что обучение этому отложится на долгое время.

— Девочка сделала хороший разрез, глубокий, — похвалил Якен, оглядев лицо мертвеца. — Теперь она смотрит, как человек заберёт лицо этого мужчины.

Ловко подхватив кожу на подбородке мертвеца, Якен осторожно потянул её вверх. С мягким влажным звуком плоть отделилась, и мягкая, словно тряпка, маска оказалась в его руках.

— И это всё? — Арье показалось, что это слишком просто.

— Почти, — Якен осторожно завернул маску в белый шёлк. — Маска должна высохнуть на обсидиановом черепе, а начертатели нанесут на неё заклинания, чтобы в назначенный час из куска неживой плоти она превратилась в плоть, которая оживёт.

— Но если маска, которая мне нужна, всё ещё принадлежит хозяину лица? Не водить же мне с собой начертателей и не носить же все эти флаконы и бинты, — Арья старалась не смотреть на тело, у которого всего лишь несколько минут назад было лицо.

— Есть и другие способы забрать лицо, грязные и полные боли. Маски, взятые этими способами, будут недолговечны, и носить их дольше нескольких дней опасно — яд разложения может проникнуть в тело носящего чужое лицо, и тогда он умрёт в страшных муках.

— Покажи мне эти другие способы тоже, — попросила Арья, бездумно вертя нож в руке.

— К этому девочка не готова, — ответил Якен. — Но десять других мёртвых ждут её осторожных рук.

Он легко погладил девушку по щеке, и Арья подумала, что, быть может, когда-нибудь он так же прикоснётся к ней, прежде чем снять её лицо.

Это случилось гораздо раньше. Ночи, когда она скрывалась от преследователей по всему Браавосу, казались такими далёкими. Тихие шаги безмолвных братьев и сестёр храма Многоликого, их жестокие удары, их дьявольски обострённые чувства не давали девочке ни одной возможности добраться до сердца города, где её ждала награда — миска горячего супа и долгий сон на чердаке в ворохе мягкой соломы. Лишь по прошествии времени она наловчилась мастерски убегать и прятаться, обезоруживать и обездвиживать ударами, верёвками и хитроумными узлами. Когда ей впервые удалось добраться до своего убежища, она дрожала, жадно и громко поглощая острый рыбный суп. Её засаленные спутанные волосы спускались чуть ниже плеч, и когда она наклоняла голову над миской, кончики их макались в горячую жижу. Ссадины и царапины с запёкшейся кровью покрывали её обнажённые плечи и руки, липкая грязь под ногтями, ноги в разноцветных синяках, грубые почерневшие ступни — она выглядела бродяжкой, жалкой нищенкой из смрадного квартала городской бедноты. Но ею она не была. Ласка, Мерси, мальчик Арри, призрак Харренхолла, Арья Старк, безобразная старуха, девочка Якена Х’гара… Она была ими всеми. Значит ли это, что она — никто? Душистая солома обволакивала её запахом сухой мяты и лаванды. Растворяясь в сонном мороке, девочка подумала, что Многоликому нет дела до того, стала ли она никем или же до сих пор упрямая тень Арьи Старк робко ждёт, когда о ней вспомнят.

Запах морозной ночи в лесу заполонил её существо. Твёрдая корка снега так отличается от скользких булыжников Браавоса… Я волк, я голод, я холодный ветер… Слабый свет полумесяца прокрался на её лицо. Она спала.

* * *

Это случилось гораздо раньше. Её келья пропахла рвотой и нечистотами, травами и воском. Якен Х’гар приходил каждый второй день на рассвете, и его пальцы бережно гладили её измученный болью живот.

«Ещё пятнадцать… ещё четырнадцать… ещё тринадцать… десять… семь.. четыре…». — так шептал он ей на ухо, и новая порция яда, горького, как полынь, текла ей в рот.

«Девочка станет сильной», — говорил он, вытирая слёзы с её лица. — «Ничто не сможет убить её».

Девочка смотрела на него полураскрытыми глазами и всё понимала. Когда яд начинал вызывать спазмы в желудке, Якен уходил из кельи, и вместо него появлялась мрачная сестра с ведром и водой.

Воя от боли, девочка корчилась на своём тюфяке, пока яд не проходил через всё её тело. Сестра давала ей воду и, зная, что последует за этим, придвигала поближе ведро, в которое девочка исторгала своё нутро, задыхаясь и давясь, не в силах выплюнуть остатки горькой слюны.

Прошло много дней, прежде чем она смогла проглотить яд и одна лишь лёгкая тошнота заставила её помучиться час-другой.

Тогда Якен дал ей золотую монетку и сказал:

— Девочка много страдала. Человек хочет, чтобы она пошла на рынок и купила себе самой вкусной еды.

Она посмотрела на монетку в его руке.

— Девочка лишь делала то, что ей велел учитель. Ей не нужна награда. Яд не сможет убить её теперь — этого ей хватит.

— Разве девочка не хочет ощутить вкус любимых сладостей?

— У девочки нет любимых сладостей, — ответила она, а Якен улыбнулся и спрятал монету в карман.

* * *

Это случилось гораздо раньше. Тень его тела закрывала солнце. Девочка лежала на тёплых камнях, руки напряжённо вцепились в проёмы между булыжниками.

Она чувствовала кошачье сердце, как быстро оно колотилось.

— Беги, — прошептал Якен, и она побежала по стене, когтями царапая гранит.

— Кричи, — голос Якена звучал потусторонним шелестом в её острых ушках. И она закричала. Сначала яростно и протяжно, а потом её вой перешёл в шипение.

— Нападай, — ещё одно слово Якена заставило её выгнуть спину дугой и броситься вниз.

Вторая кошка настороженно следила за своей одержимой подругой, и когда та набросилась на неё, перепугано рванула прочь. Клоки шерсти, визги, молниеносная погоня.

— Вернись.

Девочка задрожала, прижала ноги к животу и с трудом открыла глаза.

— Очень хорошо, — похвалил Якен.

Он сказал то же самое и в другие разы, когда она была в собаке, когда была в хищной рыбе, когда ночью они пробрались в сад браавосского вельможи, и там она стала огромным ящером с твёрдой чешуёй и острыми зубами.

— Иногда во сне девочка снова становится волчицей, — сказала Арья, глядя на огонь в треноге. Она сидела на краю кровати в келье Якена. Её платье лежало рядом на полу, и она подобрала его, зная, что скоро Якен велит ей уйти.

— Человек знает, — ответил он, поднявшись с кровати безо всякой скромности — нагота не смущала его и не давала ощущения уязвимости. — Девочка должна гнать эти сны.

— Но почему? — Арья повернулась к нему, прижимая платье к груди.

— Эти сны ей больше не нужны, — Якен поднял её за плечи. — Они опасны. Девочка не хочет потерять то, к чему шла так долго.

— Девочка не понимает, — нахмурилась Арья.

— В прошлом девочка была кем-то, но прошлое — в прошлом. Девочке ни к чему её прошлое, ведь так?

Арья склонила голову.

— Человек поможет девочке отогнать волков.

На следующий день он повязал ей на шею подвеску на кожаном шнурке и приказал никогда не снимать. Серповидный драконий клык, инкрустированный двумя рубинами, теперь неизменно бился у её груди, ни днём ни ночью не спуская с неё своих красных глаз.

* * *

Всё это давно случилось, а теперь лёгкая снежная пороша бьёт её в лицо. Далёкий Браавос остался дожидаться её, держа наготове пучки солнечных лучей и горсти соли.

Мрачный Север, казалось забыл её, как и она забыла его. Конь под ней бежал трусцой, и снег под его копытами взлетал вверх. Жгучий холод ползал по её коже, проникал в грудь, словно пытаясь узнать, из чего она сделана.

«Я молодой юноша благородной крови, Роберт Аррен моё имя», — чуть слышно прошептала она и легко стукнула коня каблуками.

Что делал он на этом постоялом дворе, в этой холодной глуши, Якен ей не сказал, а она не спросила — кем он был для неё? Смутным именем, которое кто-то когда-то слышал, заданием, которое нужно выполнить.

— Девочка преподнесёт дар мальчику, — дыхание Якена превращалось в капли влаги на её промёрзшей коже. — Пусть мальчик заснёт счастливым — так оно вернее всего. И меньше шума.

Не было труда в том, чтобы юный Роберт захотел прелестную служанку в свою холодную постель. Тщедушный и бледный, после краткого соития он почти сразу забылся сном, из которого ему не суждено было вернуться.

Его лицо Якен снял сам, и Арья увидела, что за способы скрывал от неё учитель. Годы в храме Многоликого закалили её, но то, что она увидела сейчас, подтолкнуло сердце к самой её глотке. Всего лишь час назад это лицо смотрело на неё мутными от страсти глазами, а сейчас оно кровоточит в руках Якена, как и ободранный череп на подушках.

Они мчались всю ночь и весь следующий день по тропам, ведущим напрямую в долину Аррен, а на второе утро вороны разносили вести о смерти Петира Бейлиша по всему Вестеросу.

— Кто была та девушка? — спросила Арья, когда они с Якеном уже возвращались в Браавос. Закрывшись в каюте корабля, они пережидали шторм в Узком море.

— Какая девушка? — рассеянно спросил Якен.

— Человек знает, какая. Огненные волосы, синие глаза, белая кожа, сбросила Петира Бейлиша в Лунную дверь, — Арья закинула ногу на ногу, раскачиваясь в своём гамаке в такт бушующим волнам.

— Разве это имеет значение? — Якен стоял, широко расставив ноги и вжавшись спиной в стену каюты.

— Нет, но знание не бывает лишним.

— Девочка не узнала её? — Якен взглянул Арье в глаза, и на секунду она забыла, как дышать.

* * *

Шторм не утихал. Осколок луны скакал в быстрокрылых тучах, скорбно слушая, как море рычит стаей голодных волков, захлёбываясь собственной слюной и крича болью Арьи Старк.

Золотые пески сияли на солнце, волнистыми локонами простираясь на мили вокруг. Жаркий воздух дрожал, словно вся пустыня была одним большим костром. Редкие колючие растения с безобразными мясистыми стволами давали длинные узкие тени, слишком узкие, чтобы укрыться от беспощадных лучей.

Длиннохвостые вараны лениво отодвигались, когда небольшая процессия проходила мимо. Их раскрытые рты, казалось, выражали удивление, что путников занесло в это пекло, где, чтобы выжить, нужно быть покрытым или чешуёй или колючками.

Она не спрашивала, долго ли ещё плестись по скрипящему песку, не просила воды, хотя во рту у неё пересохло от жажды. Белая тяжёлая накидка волочилась сзади, едва слышный ветер теребил полупрозрачную вуаль, скрывающую лицо девушки. Кожаные сандалии с позолоченными ремешками натёрли ей пальцы на ногах, и песчинки жалили её в порванные мозоли.

Рядом с ней шёл мужчина, с головы до пят закутанный в светлые, цвета жирного молока, шёлковые ткани. В руке он нёс кожаную флягу с водой, которую он время от времени подносил ко рту, и тогда лицо его открывалось, обрамлённое высушенными рыжими и белыми прядями. Иногда он молча протягивал флягу девушке, и она скромно отпивала из неё глоток, медленно пропуская ручеёк в иссушенное горло.

Впереди мерно ступали верблюды, устало перебирая длинными ногами, а облачённые в слоёные белые одежды мужчины с чёрными мечами у поясов вели животных под уздцы.

Чуть в стороне от них шёл молодой мужчина, на котором не было никакой одежды, кроме короткой повязки, скрывающей его бёдра и мужские органы. Длинные белые волосы чуть заметно шевелились на ветру, как затаившиеся змеи. Он шёл, не оборачиваясь, но девушка знала, что если заглянуть ему в лицо, невидящим взглядом по ней скользнёт пара чёрных, как смола, глаз, и немые тонкие губы слегка сожмутся, выражая то ли укор, то ли презрение.

Он был их проводником в этом палящем аду, без карт и ориентиров знавший, куда вести маленький караван. За всё время их долгого путешествия он не выпил ни капли воды, не остановился по нужде, не отёр пот со своей идеальной мраморной кожи. Никто не знал его имени, никто с ним не заговаривал, словно он был не человеком, а безмолвным призраком, ведущим их всех в обитель смерти.

Солнце медленно совершало оборот в безоблачной синеве, и, спускаясь к дрожащему жаром горизонту, с одной стороны оно окрасило небо золотом и розами, а с другой — лавандовыми вихрами.

Внезапно их путь продолжился вверх по огромным дюнам. Ноги людей вязли в песке по самые щиколотки, усталые верблюды спотыкались, падали, гневно храпели и отказывались вставать — тогда мужчины с мечами стегали их короткими кожаными плётками.

Когда, наконец, едва дыша, Арья добралась до вершины, ветер сорвал с её лица вуаль, и глазам её предстала огромная масса округлых красных камней, высоких и громоздящихся вплотную друг к другу. Черневшие между ними проёмы были похожи на входы в сеть пещер.

Верблюды галопом неслись вниз по крутому склону, взрывая песок нетерпеливыми копытами, а далеко за ними шагали их погонщики, стараясь на упасть, споткнувшись о собственные заплетающиеся ноги.

Беловолосый проводник исчез прежде, чем Арья достигла вершины дюн — вероятно, он укрылся в красных камнях.

Остановившись рядом с Арьей, Якен Х’гар отбросил назад капюшон и высвободил свои длинные спутанные волосы, позволив ветру растрепать их хлёсткими порывами. Арья молчаливо ждала объяснений.

— Девочка готова, — только и сказал ей он, хмуря брови.

— Пусть человек назовёт задание, — песок летел ей в глаза, и она пыталась этого не замечать.

— Кровь и огонь, — прошептал он, и шелест шёлка почти заглушил его слова.

Она была поистине прекрасна в сверкающем алом платье, открывающем безупречные плечи. Кровавый дождь золочёной парчи струился по её стройным бёдрам, заплетённые в косы белые волосы толстыми змеями спускались по обе стороны её изящной шеи. Фиалковые глаза смотрели не мигая на девушку, робко стоящую в центре освещённой факелами пещеры. Тончайшее льняное платье с длинными рукавами, выкрашенное светло-голубой краской, доходило ей до щиколоток.

Большеглазая, худощавая, она казалась хрупкой и напуганной. Руками она обнимала себя за плечи, словно ей было холодно, словно она стояла на краю обрыва. Серые, цвета дождливого неба, глаза встретили холодный взгляд Дейенерис.

Королева Драконов восседала на узком мраморном троне, а справа и слева от неё находились немногочисленные приближённые — женщина и несколько мужчин. Все они казались девушке дотракийцами, хотя могли оказаться выходцами из любого города или острова вечного лета — ей было сложно судить. Хотя в храме чёрного и белого её учили отличать волантийцев от асшайцев, дорнийцев от мирийцев, а лисийцев от лоратийцев, она с трудом подмечала тонкие различия в разрезах глаз, тонах кожи и густоте волос.

У подножия трона в ряд выстроились воины в лёгких кожаных доспехах. Каждый из них был вооружён длинным копьём, и с десяток острых наконечников едва не упирался в низкий потолок.

— Подойди ближе, девочка, — голос королевы гулом прошёлся по пещере. — Я хочу рассмотреть тебя как следует.

Та повиновалась и подошла так близко, как позволяла стража.

— Твоё имя?

— Мэй, ваше величество, — ответила она, едва шевеля обветренными губами. Медового цвета волосы её были растрёпаны, золотистые веснушки усеивали лицо с тонкими бледными губами.

— Расскажи, кто ты, Мэй.

Королева смотрела на неё своими необыкновенными глазами, и медленно перебирала кольца, унизывающие тонкие пальцы. Девушка несмело подняла взгляд.

— Я и мой брат Левис, — начала Мэй и зажато дёрнула рукой в сторону стоящего позади молодого мужчины, отдалённо похожего на неё, — приехали из Лората. Это небольшой город…

— Я знаю, где это, дитя, — перебила королева. — Расскажи мне о своём даре.

Мэй испуганно умолкла, но под выжидающим взглядом королевы заговорила снова.

— Когда наши родители умерли, я была ещё маленькой, и мой брат заботился о нас обоих. Мы ездили из города в город, где брат мог заработать денег. Часто ему приходилось оставлять меня одну.

Мэй замолчала, словно погрузилась в давние воспоминания. Тревожная морщинка легла между её бровей. Наконец, она продолжила:

— Чтобы никто меня не обидел, брат оставлял со мной огромного пса, которого подобрал в Волантисе ещё щенком. Пёс вырос преданным хозяину и любил его маленькую сестру, но к незнакомцам не проявлял ничего, кроме злобы, если те пытались причинить нам вред, — Мэй улыбнулась, и Левис, стоявший позади неё, улыбнулся тоже.

— Однажды, когда брат ушёл и оставил меня с Серым Ветром, в нашу коморку пробрался злодей и попытался похитить меня. Мне было тогда пять лет, и я была хорошеньким ребёнком. Тот человек хотел продать меня в дом наслаждений — так он тогда сказал мне, смеясь и скручивая мои руки за спиной. Слишком занятый связыванием, он не заметил, как сзади к нему подобрался Серый Ветер и с рычанием вцепился ему в зад. Злодей взвыл и выронил меня, а Серый Ветер сбил его с ног и стал грызть руки, которыми тот пытался закрыть свои шею и лицо. Кровь брызгала во все стороны, тот человек кричал, и я испугалась, что Серый Ветер сожрёт его прямо там. Хоть я и знала, что то был плохой человек, я не хотела ему такой страшной смерти. Но что я могла сделать? Руки мои были связаны, а мой пёс был в такой ярости, что я сама его испугалась. В отчаянии я молила пса прекратить, но он не слушал, и в какой-то момент я вдруг оказалась… Как бы внутри него.

Мэй зажмурилась, и голые её руки покрылись мурашками.

Королева терпеливо ждала, когда девушка справится с собой, но Левис вдруг подошёл к Мэй и мягко обнял за плечи.

— Простите мою сестрёнку, ваше величество, — его голос смело зазвучал в звенящей тишине. — Она всегда в смятении, когда говорит об этом.

— Я понимаю, — королева поднялась с трона и, миновав расступившихся стражников, приблизилась к сестре и брату, застывшим в трогательном объятии. — Ну же, дитя, что было дальше?

Мэй набрала в лёгкие побольше воздуха и, высвободившись из рук брата, продолжила.

— Я тогда словно покинула своё тело. Я видела глазами своего пса, я могла заставить его делать то, что я хотела. Он перестал грызть злодея и позволил ему уползти из каморки. Я же, обессилив от пережитого, вернулась в своё тело и тьма заволокла меня. Когда мой брат вернулся, я проснулась и рассказала ему всё. С тех пор я научилась проникать в разум не только своего пса, но и других животных, — закончила Мэй. — Они делают то, что я им велю.

В пещере повисло молчание.

— Как удобно, — произнесла королева наконец. — Мне нужен наездник — и вот она, здесь, передо мной, — Дейенерис вскинула свои сильные руки и провела ними по лицу и груди Мэй, от чего та вздрогнула всем телом.

— Скажи мне, Левис, почему твоя сестра выглядит такой испуганной? — с усмешкой спросила королева. — Ты обижаешь её? Простая ласка — и она вся дрожит. Почему?

— Я люблю свою сестру, — нахмурился он и шагнул вперёд. — Я никогда не причинял ей зла.

— Она не хочет быть здесь, не так ли? — Дейенерис сжала пальцами остренький подбородок Мэй, и дрожь снова затрясла девушку.

— Хочу! — почти закричала Мэй. — Я шла сквозь пустыню сама, никто не волок меня! Я принесла свой дар королеве и рада быть полезной!

Дейенерис с презрением выпустила её и снова обратилась к Левису.

— И ты действительно считаешь, что этот слабый ребёнок сможет управлять созданием, размеры которого во много раз превышают эту пещеру? — королева обвела взглядом красные стены.

— Она сильнее, чем кажется, — ответил он.

— А что, если мой дракон убьёт её? — королева кивнула на Мэй. — Ты готов пожертвовать жизнью своей сестры ради золота?

Левис молча смотрел на королеву, и в его взгляде показались обида и боль.

— Наши с Мэй родители были рабами. Они чудом бежали в Лорат, но до самой смерти носили шрамы от плетей, которыми их избивали, до самой смерти помнили унижения, через которые их принудили пройти, — слёзы кратко блеснули в его серых глазах. — Ни я, ни моя сестра не хотим никакой награды от королевы Дейенерис, кроме одной — её победы.

— Если бы не тот, кто рассказал мне о вас, я бы приказала своим воинам убить вас обоих, — ледяным голосом произнесла Дейенерис и вернулась к трону. — Но для начала ты рассказал бы мне, что за игру ты ведёшь. Я — истинный дракон, а обмануть дракона невозможно. Я не верю ни тебе, ни твоей сестре.

Левис и Мэй поражённо уставились на неё.

— Если её величество не хочет нашей помощи, мы уйдём, — с чувством оскорблённой чести промолвил Левис и взял Мэй за руку.

— Не так быстро, — возразила Дейенерис. — Морвеш, подойди ко мне.

На её зов неожиданно явился беловолосый человек, который вёл путников через пустыню. Скользнув откуда-то из-за камней, он встал на колени перед Дейенерис и обнял её за ногу.

— Морвеш, посмотри на них хорошенько и скажи мне, кто они, — громко потребовала она и указала на стоящих в оцепенении Мэй и Левиса. — Я знаю, что вы лжёте. А Морвеш скажет мне, что вы скрываете.

Беловолосый человек поднялся на ноги и бесстрашно вышел в центр пещеры. Левис решительно встал между ним и Мэй.

— Я не позволю прикасаться к моей девочке, — прошипел он, яростно сверкнув глазами.

Морвеш с пугающей усмешкой отбросил руку, которой Левис упёрся ему в грудь, пытаясь защититься. Опустив ладони на лицо Левиса, Морвеш закрыл глаза, и тот словно прирос к месту — он был не силах оттолкнуть Морвеша или как-то иначе помешать ему. Гладкие пальцы заскользили по его лбу, щекам, шее, словно ловили невидимую блоху. Морвеш сжал горло Левиса и жадным поцелуем захватил его губы, всасывая его язык в свой рот, крадя дыхание, почти душа.

Разорвав поцелуй, Морвеш оттолкнул Левиса и сплюнул на пол, после чего приблизился к Мэй.

Водя пальцами по её лицу, он вдруг прижал губы к её шее.

— Я знаю тебя, злое дитя, я вижу тебя, волчонок, — прошептал он так быстро и тихо, что Арья едва расслышала его слова. В ту же секунду он вжал свой язык ей в рот и, исследовав там каждую ложбинку, снова сплюнул на пол.

Вернувшись к королеве, с интересом наблюдавшей сцену, он прошептал ей что-то, от чего она удивлённо подняла брови.

— Я ждала услышать что угодно, но только не это, — воскликнула Дейенерис, со смехом глядя на Мэй и Левиса. — Морвеш уверен, что вы говорите правду.

Ни Арья, ни Якен не выдали своего изумления. Морвеш смотрел на них, и непроницаемая бездна его глаз всколыхнула ужас в сердце Арьи.

— В одном вы всё же мне солгали, — добавила королева, сверля глазами своих гостей. — Вы хотите не только моей победы, но и золота.

Левис густо покраснел.

— Ни к чему это представление, — махнула рукой Дейенерис. — Я щедро одарю вас. Девочка поведёт моих драконов на Вестерос, и когда я верну своё королевство, она и её брат получат золото.

Королева встала и прошла к выходу, сопровождаемая свитой и блеском своего искрящегося платья. На пороге она остановилась.

— Если вы предадите меня, вы так же получите золото. Но в этом случае вы искупаетесь в нём. Как мой брат.

Крадучись, он петлял улицами Браавоса. Скрытая под дешёвым зелёным плащом, его фигура казалась бесполой — то ли девушка, то ли мальчик. Время от времени тревога заставляла его опасливо оглядываться, и он ненавидел это. Он хотел оставаться храбрым, храбрым до конца, как полагается истинному королю и дракону. Он устал от этой бесконечной погони, постоянного страха и жгучей несправедливости, что крапивной сорочкой пекла и зудела у него под кожей, превращая его и так горячий нрав в нетерпеливую злобливость.

Визерис знал, что затеял опасное дело. Наплевать. Лучше он сделает хоть что-нибудь, чем будет трусливо отсиживаться за красной дверью.

Как только он узнал о них, он был очарован. Они обязательно помогут, иначе быть не может — так думалось ему при одной мысли о таинственном ордене Безликих.

Недавно Визерис видел сон, в котором убил всех троих — одного за другим, и это было слаще поцелуя его сестры, её хрупких пальчиков и маленьких ушек. Она тоже была в его сне, но не эта малютка (что сегодня, да поможет небо, дождётся его в их спаленке), а женщина, прекраснее которой не было никого на свете. Во сне Визерис короновал её, и огромные рубины затмевали блеск её губ, радужные жемчужины затмевали серебро её волос, а бриллианты — сияние крупных слёз, что катились по её лицу. Глупый и грустный сон.

Визерис сердито сжал кулаки, и ногти больно врезались в нежную кожу, не знавшую ни меча, ни крови. Под плащом, замотанная в шерстяную тряпку, она всё же холодила его впалый живот. Своим золотом, рубинами, жемчугом и бриллиантами.

* * *

Лодочка оказалась крошечной, почти игрушечной, и Визерису было страшно ступать на её тонкое колышущееся дно. Когда под его телом она опустилась, и вода едва не начала переливаться через края, он с трудом сдержал крик. Вёсла, больше похожие на прутики, лежали у него в ногах, и если Визерис хотел доплыть к острову до полуночи, было самое время начинать грести.

Ночь была безлунной. Холод сменился теплом, и туман стелился по воде, словно густая паутина гигантского арахнида. В такую погоду никто не выследит его, в этом можно быть уверенным. Какая удача, что он выбрал именно эту ночь. Главное сохранять осторожность — в тумане легко заблудиться, легко врезаться в стену или в другую лодку, легко упасть в воду и утонуть к чертям собачим.

Нужно плыть все время вдоль этих едва видимых фонарей и факелов, мигающих ему из тумана слева, а когда лодка окажется под мостом, нужно свернуть вправо и плыть вперёд, пока не наткнёшься на пристань. Так говорила ему маленькая оборванка, у которой он купил лодочку и которая объяснила ему, как найти нужный остров. Уж лучше пусть она сказала ему правду, ей же лучше…

* * *

Ему нравился запах влажной пыли и горячего воска, нравились изваяния богов и беспрерывный шёпот, кратким эхом гуляющий по огромному залу. Визерис закрыл глаза, и ему почудилось, что он попал в тронный зал древних королей, чьи мейстеры всё так же бормочут им свои мудрые советы и запечатывают пергаменты кипящей красной кровью.

Молиться, он пришёл сюда молиться. Но как? И как быть уверенным, что Многоликий бог услышал, и можно перестать?

Визерис чуть сдвинул свой капюшон назад и, поглядев по сторонам, заметил мужчину, одиноко сидящего на краю каменного колодца, расположенного посреди зала. На нём было простое серое одеяние, ломанными складками ниспадающее до самого пола, и дивные медные волосы с белыми прядями вились по его плечам. Визерис вспомнил, как маленькая оборванка говорила, что служители Многоликого носят серое. Вдруг мужчина повернулся и пристально посмотрел на Визериса.

Их глаза встретились, и Визерис почувствовал себя так, словно проглотил холодный камень, словно этот человек заглянул ему под кожу, под рёбра, в самое сердце.

Визерис отвёл взгляд, но мужчина продолжал смотреть на него, от чего Визерис ощутил крайнее беспокойство. Как знать, этот человек мог быть убийцей, подосланным, чтобы уничтожить последнего Таргариена, или вором, готовым перерезать горло любому ради одного золотого, не говоря уже о том сокровище, что принёс сюда Визерис.

— Я хочу помолиться Многоликому богу, — Визерис осторожно приблизился к незнакомцу, с досадой признавая, что начал разговор скорее из страха перед ним, чем ради совета. — Я не знаю, как это делается здесь. Важно, чтобы Многоликий услышал меня.

Человек у колодца указал ему на место рядом с собой, и Визерис нерешительно сел, скрестив руки на животе.

— В храме Многоликого слышны все молитвы, — голос мужчины звучал сталью, ползущей по шёлку. — Если мальчику угодно, он может помолиться здесь, рядом со мной.

Он улыбнулся, и Визерису стало совсем не по себе. Ему вдруг захотелось укрыться от этого острого взгляда, от этого волнующего голоса, но в ту же секунду, что он хотел вскочить и убежать, мужчина положил руку ему на плечо.

— Мальчик рисковал, добираясь сюда в такую ночь. В тумане все люди — убийцы.

Вот и оно. Зря он сюда пришёл. Визерис хотел одного — бежать. Но не мог. Эти глаза, эта горячая рука, эта бормочущая тишина — Визерис словно попал в плен опьяняющего сна, и ему так хотелось досмотреть его до конца, что все опасности вмиг перестали иметь значение. Слова полились из него сами собой.

— Я молю Многоликого бога о смерти моих заклятых врагов: Роберта Баратеона, Станниса Баратеона, Ренли Баратеона. Пусть Многоликий принесёт смерть узурпаторам, пусть преследует их по пятам, пока не загонит в могилу.

Бледные щёки Визериса запылали, на лбу проступили мелкие бусинки пота.

— Когда смерть приходит сама — это просто. Но когда смерть приводят…

— За это надо заплатить?

Незнакомец с усмешкой поднялся и поманил Визериса за собой.

— Этого недостаточно. Полагается предложить достойную плату.

С этими словами он направился в сторону колонн, где тьма казалась густой, как чернила. Визерис зашагал следом. Вскоре они оказались в широком коридоре со множеством глубоких ниш в стенах по обоим сторонам. Подойдя к одной из них, мужчина остановился и протянул руку, приглашая Визериса войти. Тот заколебался, но подумал, что если бы ему что-то угрожало, у этого странного человека было достаточно времени для нападения.

Визерис глубоко вдохнул и вошёл в нишу, и его спутник последовал за ним. Внутри горела крошечная свечка и пахло полынью. Больше там ничего не было.

Визерис позволил капюшону сползти с его длинных серебристых волос, и тусклые блики заиграли в них. Чуть выше запястья его левой руки был спрятан тонкий кинжал, и Визерис со страхом подумал, что доведись ему попытаться вынуть его здесь, в этой тесной коморке, ничего у него не получится.

— Что мальчик принёс в дар Многоликому богу? — спросил мужчина, не без интереса разглядывая Визериса.

— Самое ценное, что у меня есть, — ответил тот и, нервно облизнув губы, вынул из-под плаща свёрток. — Корону моей матери.

Шерстяная тряпка упала на пол, и тысячью искр в руках Визериса засияла корона королевы Рейлы.

Мужчина лишь кратко взглянул на неё, после чего снова посмотрел на Визериса.

— Мальчик уверен, что готов расстаться со своим сокровищем? Сделав это, он уже не сможет забрать его обратно.

— Если вы убьёте тех троих.

— Смерть придёт за ними, — сказал мужчина, и Визерису не понравилась некая уклончивость его ответа.

— Уж не предлагаете вы мне ждать, пока она сама за ними явится?

— Дар будет вручён всем троим. Такова воля Многоликого бога.

— Тогда я согласен.

Мужчина бережно взял корону из рук Визериса и повернулся к стене. Скрип камня — и в стене показалась щель шириной в локоть. Мужчина положил туда корону, и щель мгновенно заросла камнем.

— Так когда это случится? — с надеждой спросил Визерис, как только мужчина снова повернулся к нему.

— На этот вопрос у человека нет ответа, — ответил тот и сложил пальцы рук в замок.

— Что это значит? — вспыхнул Визерис.

— Смерть несомненна, но не время. Плата получена, и на молитву будет получен ответ.

Сказав это, мужчина развернулся, чтобы покинуть нишу, но Визерис схватил его за локоть.

— Эй! Постойте-ка! — крикнул он. — Как мне знать, что вы здесь не просто шайка мошенников? Где гарантия, что я сейчас не просто так отдал вам корону?

— В храме Многоликого можно получить дар, — с отеческой улыбкой произнёс мужчина. — Но не гарантию.

В этом ответе Визерису послышалась угроза, и пока он ошеломлённо стоял в полутьме ниши, размышляя, насколько велика надежда, что Безликие выполнят его заказ, и каким дураком нужно было быть, чтобы не оговорить сроки, таинственный человек исчез, и как ни старался рассерженный Визерис найти его в путаных коридорах храма, всё, чего он добился — потерял выход из этого пустого и бесконечного лабиринта.

Уже долгие годы её сердце билось ровно. Иногда ей начинало казаться, что оно не бьётся вовсе, но это было не так. Задремав на короткое время, она всегда просыпалась с содроганием и в поту, словно всепожирающее пламя из её кошмаров добиралось до её тела даже сквозь непреодолимое препятствие из времени и пространства.

Белый ворон сидел на спинке стула у её постели, его чёрные глаза поблёскивали в свете жаровни. В руке она держала тонкий свиток, запечатанный чёрным воском, но послания не раскрывала — Мелисандра и так знала, что в нём. Якен Х‘гар черпает своё знание в шёпоте и молчании многочисленных шпионов, она же получает секреты в шёпоте огня.

«Огонь всё сказал верно» — мелкими буквами было выведено на бумаге, когда Мелисандра всё-таки разломала печать непослушными пальцами. Якен Х‘гар никогда не стремился являть свою посвященность в тайны этого мира бравады ради, поэтому вряд ли он руководствовался такими соображениями и в этот раз. Это письмо — приглашение, и Якен Х‘гар знает, что она не в силах отказаться. Он также знает, что теперь она в его власти, и он воспользуется этим сполна, здесь можно не сомневаться.

Мелисандра прижала руки к пылающему лицу и долго сидела так, не поднимая головы. Неужто годы молчания были планом Владыки света? Каждый шаг, что она делала, следуя его указаниям, на самом деле были её путём в этот пропахший рыбой и тайнами город, где милости Р‘глора хватило лишь на грозное и страшное видение, данное ей этой ночью. Владыка был жесток, показав ей его вот так, в огне. На его голове была корона, а потом она таяла, заливая его лицо, обезображивая прекрасные черты, пока не стёрла их без следа. Безликий призрак таял в пламени, снова возрождался и исчезал, и видение это мучило Мелисандру, и она отвернулась, сгорбившись на постели. Огонь на жаровне беззвучно танцевал, и в языках его пламени снова засияло лицо, образ которого до сих пор не стёрся из памяти Мелисандры. Прошли десятилетия, а она всё так же ясно помнила эти глаза, что полюбила с мгновения, как повстречала Дункана Таргариена в Старых камнях тем давно ушедшим летом.

* * *

Он поспешно покидал двери храма Многоликого бога, когда на пороге вдруг чуть не сбил с ног человека, закутанного в тёмно-красный плащ. Тяжёлый запах шафрана, два горящих голубых глаза в длинном вихре красно-рыжих волос — это была женщина, но Визерис не удосужился даже извиниться — просто вылетел вон по ступенькам — злость толкала его в спину, словно буйный ветер. Полночи он бродил по чёртовому храму, и хоть бы одна живая душа повстречалась ему в этих глухих стенах! Проклиная себя и чудака, которому не стоило никакого труда выманить у Визериса наследие величайшего дома в истории, юноша исчез в тумане, даже не подозревая о том, что разлил горькое счастье в чьём-то почти мёртвом сердце.

* * *

— Мелисандре нехорошо? — знакомый голос зазвучал совсем близко, и она подняла глаза вверх. С почти незаметной ухмылкой на неё смотрел Якен Х‘гар, чьи бесшумные шаги не выдали его приближения.

Мелисандра оказалась не готова встретить Визериса, столкнувшись с ним в дверях, и Якен застал её врасплох, когда, чувствуя себя беспомощной и уязвимой, она пыталась прийти в себя. Плечо до сих пор болело там, куда Визерис больно толкнул её, промчавшись мимо и едва заметив, а один-единственный взгляд в его глаза выбил всё дыхание из её груди, и когда Якен Х‘гар незаметно подкрался к ней со своим недобрым вопросом, у неё уже не оставалось сил даже притвориться, что ничего не произошло.

— Он только что ушёл, — промолвила она и посмотрела на Якена долгим тяжёлым взглядом. Усталость тенью лежала на её лице.

— Человек знает.

— Чего ты хочешь, Якен Х‘гар? Говори сразу, чего ты хочешь от меня?

— Есть человек, которому уготован дар, — помедлив, ответил Якен. — Мелисандра принесёт этот дар ему.

— Я больше не одна из вас.

— Это не важно. Мелисандра хорошо справится. И для неё это задание будет почти что личным.

Мелисандре потребовалось несколько секунд размышлений, чтобы понять, о чём говорит этот невыносимый человек с его невыносимым взглядом, обманчиво сонливым, как у спящей змеи.

— Так это его молитва? — внезапно догадалась она.

— О ком говорит прекрасная Мелисандра? — то ли притворился, то ли правда не понял Якен.

— Ты знаешь, что я говорю о… о Визерисе, — с отчаянным шипением ответила она.

— Нет, это не его молитва. Если быть точнее — не только его. Смерть Станниса Баратеона угодна ещё кое-кому.

— Так под чью дудку я должна плясать? Его братцев? Но они не смогли бы заплатить. Да и кто мог бы? Железный Банк?

— Человек ничего такого не говорил. Да и разве это важно? Мелисандра получит свою награду.

— Где Визерис сейчас? — спросила она, стараясь не казаться жалкой.

— Пока что в безопасности.

— Я знаю, что о нём помолились Многоликому, — её голос слегка дрогнул.

Якен согласился едва заметным кивком.

— Я не стану ничего для тебя делать, пока ты не пообещаешь, что Визерис будет жить, — потребовала Мелисандра, заранее зная, что Якен ей ответит.

— Мелисандра сделает, — спокойно ответил Якен. — Если она поклянётся — человек поклянётся тоже.

Мелисандре больше ничего не оставалось. К тому же, согласившись на задание, она исполнит молитву Визериса.

Нож сверкнул в руке Якена, и Мелисандра ощутила волнующий трепет, когда её плоть раскрылась под остриём и выступившая кровь сгорела в золотом пламени свечи.

«Вести Станниса по пути смерти и убить в миг, угодный Многоликому богу», — слова её клятвы затерялись в локонах Якена Х‘гара, когда он склонился над нею, капая кровью из разрезанной ладони. Он припал губами к её уху, и Мелисандра застыла, вслушиваясь в каждое слово, что шептал ей Безликий:

— Человек обещает сохранить жизнь Визериса. Кровь Таргариенов будет править этим миром.

Мелисандра смотрела на Якена, с трудом веря, что вырвала из него клятву. Он усмехнулся и неторопливо двинулся прочь, когда вдруг остановился и, не оборачиваясь, сказал:

— Мелисандра знает, что Многоликий всегда получает своё. Дракон за дракона — такова плата за жизнь Визериса, — он обернулся и взглянул на неё из-за рыжих петель своих волос. — Пусть Мелисандра запомнит это хорошенько. Дракон за дракона.

С этими словами он покинул зал, а Мелисандра осталась стоять, окровавленной рукой опираясь о стену храма.

Ядовитые испарения стелились над болотами, что раскинули свои трясины и зловонные кочки по всему острову. Тёмное пятно на золотистом теле Асшая, уродливая родинка, стыдливо спрятанная вуалью тумана, безлюдный и бесполезный клочок земли, гниющий в объятиях морских волн.

Мелисандра стояла на чёрном песке и вглядывалась в зловещие движения тёплых белых клубов, словно перед нею было остывающее пожарище.

«Дракон за дракона», — голос Якена Х‘гара звучал в её голове, подобно назойливому гулу колокола, будя в ней отчаяние и страх. Она знала, какого дракона он поручает ей. Невинный ребёнок, что скоро будет зачат под звёздами в зеленеющих травах. Она видела его в огне. И не только она. Не успев появиться на этот свет, он уже обещан Многоликому, но Мелисандра не собиралась марать руки той самой кровью, что текла в венах её принца, как бы Якен Х‘гар ни старался повесить на неё это задание.

Он обманул её, заставив поклясться дважды. «Дракон за дракона»...

Впервые за долгое время Мелисандра улыбнулась, а потом, раздевшись догола, двинулась вперёд, в туман, в самое сердце асшайских болот.

* * *

Они оказались прекрасными, как только морская вода смыла с них слои грязи. Тяжёлые, словно каменные, они покоились на песке перед Мелисандрой, поблёскивая влагой в первых лучах солнца. Она осторожно провела пальцами по их шероховатой поверхности. Одно было красным, второе — зелёным, а третье так и осталось чёрным, словно тысячелетняя тина не смылась с его скорлупы.

«Какое из них предназначено Визерису?» — подумала Мелисандра, и каким-то образом в тот же миг поняла, что это будет зелёное.

* * *

Ночь была снежной и холодной, но Мелисандра никогда не мёрзла. Тонкое покрывало скомкалось на краю её размётанной постели, длинные огненные волосы космами свисали почти до самого пола.

Мелисандра видела тревожный сон. Поминутно вздрагивая всем телом, она всхлипывала и мычала, словно во рту у неё был кляп.

Огонь на жаровне превратился в злобно краснеющие угли, что с шипением пожирали редкие снежинки, которые залетали в комнату сквозь полураскрытое окно.

Визерис в её сне ревел от боли, и лицо его сияло золотом, плавилось и пузырилось, наливалось кровью и вдруг превращалось в устрашающую морду дракона, изрыгающую облака пламени. Мелисандра чувствовала этот огонь, словно на самом деле горела в нём, пекущим пеплом рассыпалась в никуда, не в силах кричать, объятая смертельным ужасом, словно давний кошмар покинул плен минувших лет и ворвался в эту зимнюю ночь, чтобы покончить с принцессой Летнего замка.

«Ты ведь не хочешь разбудить дракона?» — ревел голос из пламени, и громоподобное эхо оглушающе разрывалось в голове Мелисандры. — «Разбудить дракона… разбудить дракона… убить дракона… убить дракона…»

Когти жуткого сновидения наконец выпустили свою жертву, и, вскрикнув, Мелисандра проснулась. Слабый стук в дверь тут же раздался в гулкой тишине, и когда Мелисандра закуталась в покрывало и отворила, на пороге её ждал маленький свёрток.

Развернув грубую холщовую ткань, она обнаружила небольшую бутылку, запечатанную чёрным воском, и бумажный свиток.

«Дракон за дракона — таков был уговор, и хоть красная жрица выполнила его по-своему, человек считает эту часть заказа выполненной. Многоликий получит своё в другое время — стремительно близится час магии крови и теней. Человек помнит и о своём обещании. Он сохранил жизнь Визераса. Но не Визерису — в этом жрица может убедиться, взглянув на содержимое бутылки, к которой приложено это послание. В крови таится сама жизнь, и пускай сия маленькая хитрость не печалит красную жрицу сверх меры — так было угодно Многоликому. И хотя дни Визериса окончены, кровь Таргариенов будет править этим миром. Человек хочет напомнить, что красной жрице поручено ещё одно задание, для выполнения которого она стремится на Драконий камень. Пускай ничто не остановит её на этом пути. Валар дохаэрис».

Сколько бы лет ты не жил, боль всегда свежа, когда бьёт в самое сердце. Счастье может приесться и стать обыденностью, но боль никогда не утрачивает своих чар. Заливаясь слезами, Мелисандра крошила горячие угли в ладонях, но больно было лишь в груди.

* * *

Он не был похож на Визериса, не был похож на Дункана. Он был странным сочетанием их обоих. Если аромат — душа цветка, то он был душой рода Таргариенов. Его чёрные глаза были проницательны и надменны, и Мелисандра видела в них бездну, в жутких глубинах которой плескались безумие и непредсказуемость. Белые, как раскалённое серебро, волосы жёсткими волнами спускались по его гладкой спине, и Мелисандра могла часами играть с ними, наслаждаясь каждым прикосновением к своему самому прекрасному творению.

Было нелегко создать его, было нестерпимо больно когда он разорвал её чрево изнутри, когда горькие настои и тёмные заклинания заставили кровь брызгать из её сосков, чтобы накормить колдовское дитя-тень.

Он никогда не был ребёнком, впрочем. Едва родившись, он был крупнее своей матери, и с каждым днём его плоть становилась всё более осязаемой. Капля крови Визериса, чаша крови Мелисандры — такой была его пища в те долгие недели, что красная жрица провела с ним в пещере, похороненной под снегами. Истощённая и слабая, она ела сырое мороженое мясо, содранное с мёртвых костей в лесу и принесённое тенью. Напоенная целебными эликсирами она впадала то в глубокий он, то в буйство, во времена которого забывала, кто она и кто этот черноглазый обнажённый мужчина рядом с ней, и когда воспоминания кусочками возвращались, это не рождало в ней ни стыда, ни отвращения. Он не был ей сыном, не был возлюбленным. Целуя его, она целовала своё прошлое.

Они покинули север, и, переступив через ненависть, Мелисандра решила выполнить заказ на Драконьем камне, полученный от Якена Х‘гара. Ради Визериса, ради его несчастного ветреного сердечка, ради короны его матери, навсегда потерянной в сокровищницах чёрно-белого дома.

Станнис оказался до смешного самовлюблённым простаком. Фальшивый Азор Ахай со своим фальшивым мечом и занудными речами позволил вести себя к гибели такой изящной и естественной, что храм Многоликого задолжал Мелисандре глубокий поклон.

Станнис мало заботил её однако. Больше волнений приносил ей Морвеш — тень. Стоило ему на несколько дней отказаться от крови Визериса, его тело утрачивало былую плотность, что доводило Мелисандру до панического ужаса. Становилось очевидным, что ему нужна кровь Таргариена, иначе он исчезнет, словно его никогда и не было, а этого Мелисандра не могла допустить. Бутылка с кровью Визериса медленно, но неумолимо пустела, и ко времени, когда со Станнисом было покончено, у Мелисандры появился план.

Огонь танцевал, и он поведал ей о маленькой волчице, яростной и кровавой, в чьё чёрное сердечко влюбится Якен Х’гар.

Подогнув колени, Мэй села на горячий песок, и он щипал её кожу сквозь тонкую тунику. Она шла сюда с самого рассвета, оберегая пламя горящего факела, что несла в руках. Напротив неё возвышалась огромная груда камней, в середине которой угольной чернотой зиял вход в пещеру, такой широкий, что в него на полном скаку прошло бы стадо лошадей.

Подул ветер, и пламя факела заколыхалось. Мэй смотрела на него, и в его неспешном танце замелькали видения. Чьё-то обожжённое до кости лицо, и холодные синие глаза, разлетающиеся на миллионы ледяных осколков, и каменная чаша, полная воды, падающая на каменные плиты. Это пламя было почти живым.

Сама королева Дейенерис вручила ей его перед рассветом, когда тени ещё были густы. Они были одни в королевской спальне, жаровня Р’глора светилась, словно огромная рыжая луна, и когда Дейенерис погрузила руку в грозно алые угли, они зашептали и зашипели, словно змеёныши, потревоженные в гнезде. Медленно перекатывая их в своих белых ладонях, королева с усмешкой смотрела на Мэй, держащую незажжённый факел в руках. Дейененрис приблизилась к девушке и прижала горячие угли к промасленной спирали жгута, и когда лёгкий дымок поднялся из-под её пальцев, она подула на занимающееся пламя, и оно тут же заплясало в её фиолетовых глазах.

Тогда Дененерис велела Мэй ступать, и когда девушка проходила под тяжелыми шторами, что занавешивали покои королевы, она почувствовала запах имбиря и гвоздики, что не успел растаять в холодеющем воздухе ночной пустыни.

К тому часу, когда Мэй добралась до драконьей пещеры, красные камни дышали жаром, и тень от них была коротка. Мёртвая синева неба оттеняла золото молчаливых дюн, и лишь редкий свист ветра, метущего песок, нарушал беспокойную тишину.

Все приказы были отданы Мэй накануне за скромным ужином, где она и Левис занимали место среди солдат королевы, в молчании поглощая сушёные фиги и верблюжье молоко. И вот сегодня она впервые попробует проникнуть в разум дракона и при этом остаться в живых.

Стоя у входа в место, что может стать её могилой, Мэй чувствовала ноющую тревогу.

«Убить дракона», — шептал ей Якен Х’гар, и в памяти её раздалось эхо этого приказа, тут же сожранное бархатом тёмных стен, руки Безликого, режущие её лицо в подземелье чёрно-белого дома, его поцелуй, полный вкуса крови, и горячий воск нечаянно пролитых свечей, застывающий на её обнажённом теле.

Мэй вдохнула и поднялась, растрёпанная лента огня в её руке взвилась вверх. Девушка вошла под свод пещеры, где сумрак и прохлада встретили её долгожданными объятиями, и несколько минут Мэй привыкала к темноте, ещё более густой после слепящего солнца.

Спускаясь вниз по широкой, усыпанной каменной крошкой тропе, Мэй ощутила странный острый запах, словно кто-то там, в глубине, сушил сотни морских рыбёшек. И чем дальше она спускалась, тем явственнее становился этот запах.

Громкое шипение, внезапно раздавшееся впереди, заставило девушку в ужасе остановиться, даром что ей казалось, будто страх ей больше не ведом. Яркий свет факела выхватил из тьмы переливающуюся чешую, следом — огромные лапы и шею, и, наконец, голову с горящими ядовитой зеленью глазами и пастью, в полураскрытой щели которой бледнели два ряда острых клыков.

Дракон не мигая смотрел на гостью, и в его взгляде светился ум, коварный и расчетливый. Мэй пробрала дрожь. Она отступила на несколько шагов назад и, опустив взгляд, почтительно склонилась перед ним.

Дракон зарычал и двинулся на неё, и тут Мэй охватила настоящая паника. Её пальцы свело судорогой, и факел, разбрасывая искры, упал на землю, продолжая неярко светить.

«Вот и всё», — пронеслось в голове девушки, когда ревущая пасть раскрылась перед её лицом. Собрав остатки своей храбрости, Мэй посмотрела дракону в глаза и приготовилась умереть, как вдруг всё переменилось. Она больше не была Мэй. Она видела своё тело, безжизненно упавшее у лап дракона, глазами которого она теперь озирала тесную пещеру, и ей вдруг захотелось вырваться из этих давящих стен. Отбросив лапой своё человеческое тело, Мэй стремительно рванулась вперёд, драконом несясь к желанной свободе. Издав рёв, она изрыгнула яркое пламя и, освещая себе путь, вылетела из подземелья.

Солнечный день резанул её драконьи глаза, сильные лапы отбросили тучи песка, и, взмыв в высь, Мэй огласила тишину пронзительным криком.

Песчаные дюны волновались далеко внизу, небо манило затеряться в его безднах, но мгновения свободы кончились во тьме драконьего логова, куда Мэй внезапно провалилась, почти сразу потеряв сознание.

* * *

Казалось, жизнь застыла вне времени. Дни сменялись днями, но для Мэй они все были одним нескончаемым сроком, что тянулся при свете солнца и во тьме пещер, за однообразными приёмами пищи, в компании молчаливого Морвеша, всегда незаметно наблюдавшего за ней, королевских служанок, сладкоголосых шпионок, и дракона, покрытого красной чешуёй, чей звериный разум она порабощала, продвигаясь всё дальше и дальше в своих возможностях.

С Левисом ей разрешалось видеться лишь за ужином, но они почти не разговаривали в присутствии посторонних, что ловили каждое слово. В глазах друг друга они видели, что каждый из них знает — угроза нависла над ними, словно топор на худой верёвке. В угрюмых ухмылках Морвеша, в холодных словах Дейенерис, в неусыпном бдении её людей Мэй чувствовала недоверие и враждебность, и знала, что Левис тоже это чувствует. Здесь они были пленниками под охраной смертельно палящей пустыни, связанные заданием храма Многоликого. Здесь они готовят то, что перевернёт прежний мир, и тогда новое колесо завертится на вершине, куда ведут сотни лестниц, скользких и ломких, как скелеты, годами гнившие на дне болота.

Дейенерис долгое время планировала военный поход на Королевскую гавань. Несметные отряды воинов, мощный флот и трое грозных созданий, дышащих огнём, достались ей силой, болью и предательством, и чтобы удержать это всё под контролем, ей приходилось идти этим путём снова и снова. Её драконы были главным оружием, но чтобы использовать его, была необходима помощь. Своенравные и с трудом управляемые, они не могли быть опорой в войне. Дейенерис справлялась с чёрным Дрогоном, но нуждалась в людях, способных отдавать команды двум остальным.

Мелисандра Асшайская даровала ей не только мощную поддержку среди приверженцев Р’глора, но и Морвеша, верного слугу. По её рассказам, он был рабом на Летних островах, где служил у одного богатого купца. В его обязанности входили всевозможные ублажения хозяина, но также он отлично ладил с животными, по причине чего следил за порядком в хозяйском зверинце, населённом тиграми, пантерами, пумами и другими крупными котами. Животные подчинялись ему и не смели причинить никакого вреда.

Когда купец был убит своими восставшими рабами, Морвеш бежал и, по словам красной жрицы, Р’глор привёл его к ней. Узнав о затруднениях Дейенерис, Мелисандра предложила королеве испытать Морвеша, и тот, к её удивлению, смог оседлать зелёного дракона Визериона, и через некоторое время мог отдавать ему разнообразные приказы, и тот повиновался.

Ненавязчивыми стараниями Мелисандры королева сразу прониклась доверием к Морвешу, и принимала его службу не только в отношении дракона, но и касаемо её личных нужд, диктуемых собственными одиночеством и молодостью, а также красотой Морвеша.

Было почти невозможно обмануть Дейенерис — её чутьё и ум не давали лжецам шансов втереться ей в доверие. Но Мелисандре и Морвешу это удалось. Будучи приближённым к Дейенерис, Морвеш мог беспрепятственно жить за счёт крови Таргариена, воруя её во время сна королевы. Мелисандра надеялась, что Морвеш и Дейнерис смогут зачать ребёнка, и тогда её возлюбленная тень сможет питать своё естество ещё целую человеческую жизнь, а, возможно, и вечность.

Когда Мелисандра прознала о прибытии Якена Х’гара и его волчонка, она ничуть не удивилась. Дом чёрного и белого не мог оставаться в стороне, когда возрождается такая немыслимая сила. Мелисандра понимала, чего добиваются Безликие, и пока что всё шло в согласии с её собственными планами. Позволить Дейенерис Таргариен завоевать Семь королевств — здесь их желания сходились. Использовать для этого драконов — лучше не придумать. Но так ли уж безопасно позволить драконам существовать и после завоевания? Мелисандра знала, на что они способны. Ночные кошмары о пожаре в Летнем замке никогда не оставят её. Мысли о том, что Морвеш будет одним из драконьих всадников, вызывало в ней дурноту. Страх потерять его так же, как она потеряла Дункана, преследовал её ежедневно, но это был единственный надёжный путь.

Как бы то ни было, оставалось очевидным, что драконы должны исчезнуть после того, как Дейенерис захватит трон и установит своё правление. Именно этим займётся Якен Х’гар и его волчонок. И когда задание будет выполнено, Мелисандра заставит его ответить за предательство, совершённое той ночью, когда он обманул её и обрёк Визериса на смерть.

* * *

Дракон беспокойно шипел под Мэй, и каждый раз, когда он двигался, цепи, свисавшие по обе стороны его массивного тела, издавали стальной звон. Скользя по чешуйчатым бокам, они крепились к металлическим обручам на тонких щиколотках девушки, обхваченных чёрно-красной кожей и сталью боевых сапог, доходящих ей до колен. Латы, справленные из тех же материалов, не оставляли ни малейшего зазора на теле девушки. Подогнанные под неё, они сидели превосходно, не сковывая движений и не отягощая тело излишним весом. Латные рукавицы, закрывающие руки до локтей, однако делали её пальцы непослушными. Одной рукой сжимая толстые цепи поводьев, всадница в блестящем шлеме с острыми шипами подняла забрало и полной грудью вдохнула горячий воздух пустыни.

Вокруг раздавались крики командиров отрядов, строящих караван. Сегодня был тот день, когда Дейенерис и её люди покинут это укрытие. Все, кроме неё, Морвеша и Мэй двинутся к флоту, ожидающему в Гавани работорговцев. А королева и её двое спутников полетят через Узкое море следом за кораблями.

С головы до ног облачённая в воронёную сталь с алыми рубинами на груди, Дейенерис уже восседала на Дрогоне, чей нетерпеливый нрав она сдерживала грозными криками и шпорами из валирийской стали, способными причинить дракону боль. Такие же шпоры были у Мэй и Морвеша. Последний заканчивал крепить седло к Визериону, и когда последние шнуры и цепи были затянуты, его стройное тело, облачённое в латы тех же цветов, что и у его спутниц, легко опустилось на спину огромного зверя.

В толпе королевской свиты Арья заметила Якена Х’гара. Не сводя с неё внимательных серых глаз, он был похож на призрак, явившийся из потустороннего мира. Исхудавшее его лицо заострилось, туника и плащ болтались на нём, словно с чужого плеча. Но взгляд остался таким же жёстким и холодным, как и всегда. Они так и не простились.

— Азэндаро! — раздалась громкая команда королевы, и Арья вздрогнула. Проверив замок, она приковала себя к седлу и, в последний раз взглянув на Якена, закрыла глаза.

Крылья взметали тучи песка вокруг, тяжёлый топот драконьих лап был похож на раскаты грома. Мэй раскрыла драконьи веки и взмыла ввысь. Далеко внизу осталась ещё одна часть её прошлого, которого ей не вернуть.

Огонь и свистящий холодный ветер. Дым, сквозь который не видно ни земли ни неба. Далёкие крики внизу и грохот падающих башен. Рёв драконов и головокружительные снижения и взлёты, совершаемые зверем, на котором за последние недели Мэй провела больше времени, чем на земле.

Неистовый ветер пробивался сквозь забрало и бил ей в лицо с такой силой, что временами ей казалось, будто она сейчас задохнётся. Рейегаль летел вниз, и его глазами Мэй видела, как мимо проносятся рваные облака и дым.

Вдруг совсем рядом взорвалось облако пламени, и, когда из густой дымки прямо на Мэй вырвался изрыгающий огненные струи Визерион, было слишком поздно. Два дракона столкнулись в воздухе, их тела сплелись на несколько мгновений, танцуя в замедленном падении.

Корчась от боли, Мэй потеряла контроль над драконом. В попытках сорвать с головы раскалившийся шлем, она обжигала ладони. Пламя опалило её лицо, волосы плавленым пеплом прилипли к черепу. Что-то щёлкнуло в седле, и сквозь боль Мэй почувствовала, как соскальзывает вниз. Цепи загремели, ударяя в сталь её лат. Предсмертный крик её неслышно утонул в шуме ветра и войны, и жажда мгновенной смерти была невыносимой. Сознание не покидало Мэй до того самого мгновения, когда её искалеченное тело упало на развалины Красного замка.

* * *

Королевская гавань сдалась почти без боя. Все попытки, предпринятые Серсеей, чтобы уничтожить хотя бы одного дракона, потерпели полнейший крах, и окончились тем, что Красный замок был сожжён дотла. Дейенерис не дала тамошним обитателям возможности бежать — Дрогон, Визерион и Рейгаль испепелили всё и всех на своём пути, но под конец из всех троих уцелел лишь Дрогон.

* * *

Запах свечей и трав разбудил Арью. Медленно раскрыв слипшиеся веки, она обнаружила себя в своей старой келье храма Многоликого. Тот же тюфяк, то же тонкое одеяло.

Лицо болело сильнее всего. Казалось, на нём застывает горячая глиняная маска. Арья подняла распухшую руку и осторожно прикоснулась к своей щеке. Грубая ткань бинтов, мокрых и липких, покрывала лицо и шею.

Хотелось пить.

— Воды, — застонала Арья, и лицо взорвалось новой болью, когда она произнесла это короткое слово.

Чуть слышный шорох, и через мгновение перед нею появился Якен Х’гар. Он напоил Арью из ложки, накормил кашей с маленькими кусочками козлятины, сменил бинты на её лице. Каждый глоток, каждое прикосновение доставляло Арье невыносимые муки.

Когда с этим было покончено, Якен тихо сказал:

— Кости не сломаны… почти. Девочка умеет падать.

Арья пусто смотрела на него. Ей хотелось плакать.

Заметив это, Якен выпрямился.

— Кто ты? — спросил он, и Арья сдерживалась изо всех сил, чтобы не дать пролиться выступившим слезам.

— Никто.

* * *

Огонь горел в глубине пещеры, отражаясь от гладкого зеркала подземного озера. Тени дрожали на красных стенах, убегая вверх, в черноту свода, такого высокого, что его было не разглядеть. Мелисандра смотрела в пламя так долго, что глаза её стали сухими и красными, но всё было напрасно — огонь молчал.

Утром начнётся великий поход Дейенерис на Семь королевств, утром Морвеш оседлает дракона и вступит в битву. Лишь горсть песка в часах отделяет их всех от лучей зари, но огонь упрямо скрывает, что ждёт по ту сторону ночи.

Мелисандра устало вздохнула и в очередной раз воззвала к Р’глору. Её неразборчивый шёпот разносился троекратным эхом, и в нарастающих его отзвуках дрожало отчаяние.

Огонь вспыхнул, слегка опалив волосы Мелисандры, что склонилась низко над жаровней. В жёлтых языках пламени красными прожилками рисовались лица. Первым возникло лицо волчонка из храма Многоликого, которое тут же превратилось в драконью морду. Следом за ней в огне возникло лицо Морвеша и дракон пожрал его. Башни являлись в огне и тут же рушились, крылатые демоны взлетали и падали, волчонок превращался в дракона и пожирал Морвеша.

Лицо Мелисандры скривила гримаса страха и ярости, в беззвучном крике она обнажила зубы, словно загнанная в западню хищница. Отпрянув от жаровни, она бросилась к воде и, упав на колени, принялась пригоршнями омывать горящие бордовым румянцем щёки.

Ледяная вода помогла ей немного прийти в себя. Она шептала имя Морвеша, пока он не явился к ней, почуяв её зов. Она бросилась ему в объятия и, оборвав собственные всхлипы, обхватила пальцами его лицо.

— Убей волчонка, — шептала она, — убей, пока не поздно. Я видела всё в огне, ты должен убить её.

— Королева… — начал было он, но Мелисандра затрясла головой.

— Плевать мне на королеву! Без тебя мне она не нужна! Она — лишь кровь!

— Что ты видела, скажи мне? — Морвеш провел рукой по её лицу.

— Твою смерть.

* * *

Морвеш боялся умереть. Отчасти потому что не был живым в полном смысле этого слова, отчасти — потому что имел в себе многое от человека. Попав во власть страха, канатоходец больше не видит верёвки под своими ногами. Всё, что существует для него — это пропасть. Стремясь к спасительному утёсу слишком быстро, он падает и гибнет. Столкнув Арью вниз, Морвеш сам последовал за ней, невольно исполнив пророчество Мелисандры.

* * *

Никому на корабле не было дела до тихого человека, в одиночестве стоящего на палубе и глядящего в небо. Никто его ни о чём не спрашивал. Его видели, но не замечали, и это его устраивало.

По ночам море вокруг горело — огромный флот озарял тьму фонарями, каждый размером с бочку, установленными на самых высоких мачтах. Кто-то говорил, что эти фонари зажигают не только для того, чтобы избежать столкновений, но и чтобы распугивать морских чудовищ. Многие из дотракийцев верили этим россказням. Они с опаской глядели за борт, всё ожидая увидеть там огромные лохматые морды.

Якен Х’гар же то и дело подымал взор вверх, в надежде различить отблеск алой чешуи дракона, несущего на своей спине Арью. Он слышал мерное хлопанье трёх пар крыльев, клекот воды за бортом и голос, не дающий ему покоя, голос Мелисандры. Стоя на верхней палубе, она, вся в красном, обращалась к своему огненному богу. Собравшиеся на нижней палубе дотракийцы и Безупречные слушали: первые скорее интересовались самой Мелисандрой, на лицах же вторых лежала привычная печать угрюмого равнодушия.

Якен слышал речи, подобные тем, что она вела, не один раз. Свет, рассекающий тьму огненным лезвием, посланник Р’глора, воин, жертва и вера в могущество Владыки. Всё те же самые слова, лишь в более-менее разном порядке перемешанные с новыми именами. Однако в этой ночной проповеди было что-то, что заставляло Якена слушать внимательно. Привычно грустная и томная, сегодня Мелисандра казалась ему по-особому взволнованной, почти радостной, и в этой неожиданной перемене Безликий видел опасность.

— Владыка Света являет чудеса всем, — вещала Мелисандра под рокот негромких разговоров, — а не только тем, кто в него верит.

Она взглянула вниз, поверх нескольких сотен голов, и Якен внутренне содрогнулся, встретив её глаза, красные и насмешливые.

— Ты, кто притаился у лестницы, — обратилась она к нему голосом сладким и ядовитым. — Я чую, что твоё сердце не открыто Р’глору, оно глухо к вере и черно, как ночь. Позволь же озарить его светом чудес, доступных каждому, кто пожелает открыть глаза.

Якен не двинулся. Под взглядом сотен глаз он чувствовал себя неуютно. Здесь и сейчас Мелисандра разыгрывает какой-то спектакль, и зазывает его исполнить приготовленную ему роль. Нехорошо.

— Не бойся, человек у лестницы, — усмехнулась она и зашагала вниз, протягивая руку к Якену. — Узри полотно жизни, сотканное огнём, и тебя восхитит красота замысла Р’глора.

Её хватка оказалась стальной, глаза смеялись.

Якен не сопротивлялся и позволил ей увести себя наверх, к пылающей и искрящей жаровне.

— Посмотри в огонь, Безликий, посмотри в огонь, — едва не задыхаясь от ликования, прошептала она у самого его уха, и Якен знал, что не увидит там ничего хорошего.

Огонь танцевал, и в красном золоте огня падал дракон, и волчья морда горела и плавилась, искажённая и изуродованная.

Якен, потеряв самообладание, отшатнулся. Мелисандра стояла позади, глядя ему через плечо. Это видение горящей волчицы она видела уже третью ночь, и сейчас, поделившись им с Якеном Х‘гаром, испытала ни с чем не сравнимое наслаждение. Видеть его таким поражённым и беспомощным было лишь первым глотком её сладкой мести. Она считала, что, предупредив Морвеша о грозящей ему опасности, она изменила ход событий, и потому видения в огне изменились тоже.

— Дракон за дракона, — прошептала Мелисандра, когда Якен в ошеломлении повернулся к ней. — Запомни это хорошенько, Якен Х’гар. За несколько секунд до того, как бешенство взяло верх над его разумом, её губы коснулись его с нежностью, с которой мясник режет глотку сонному ягнёнку. Целуя Якена, она целовала свою месть.

* * *

Не скоро он выбрался из заточения, куда попал после нападения на красную жрицу. В сыром трюме воды было по щиколотки и воняло крысами. Несколько дней к нему никто не заглядывал даже для того, чтобы швырнуть хлеба — в этом проглядывал нехитрый план обессилить пленника. Прошло три дня, прежде чем люк на секунду отворился, и вниз плюхнулся мешок с черствыми сухарями и бурдюком. Пока Якен выловил его из воды, сухари размокли. Так продолжалось почти две недели, а потом надежды Якена спасти Арью утонули в шуме битвы за Красный замок.

Трюм был запечатан особой магией, и как Якен ни пытался, ему не удавалось воспользоваться магией теней и предупредить Арью о грозящей ей беде. А когда на следующий день после битвы люк трюма вдруг оказался не запертым, Якен понял, что уже поздно.

Шатаясь от голода и усталости, он выбрался на пустую палубу. Корабли были пришвартованы, трапы спущены. Часть войска Дейенерис осталась на кораблях охранять флот, но никто не помешал Якену спуститься на берег, лишь ленивые взгляды провожали его из-под нахмуренных бровей.

Якен Х’гар почти не замечал этих деталей. Ему было всё равно, что стало с драконьей королевой, кому теперь принадлежат Семь королевств и как быть с заданием храма Многоликого. Изломанные башни замка дымились, поваленные стены чернели копотью на том месте, где когда-то гордо возвышалась вековая твердыня королей. Вокруг было тихо. Дым и пыль висели в воздухе подобно осеннему туману, и в этой белой мгле Безликий брёл между развороченных колонн, обожжённых, ещё горячих камней и тлеющих деревянных балок.

Он не знал, что делает здесь и на что надеется. Он искал тело Арьи, не веря, что найдёт его. Поломанная, разбитая, в крови. Горло сдавило, словно чьей-то сильной рукой, в голове застучало. Его колени подогнулись, и Якен опустился на взрытую горячую землю. Лица мелькали в его сознании. Запах крови, леса и грязных каналов Браавоса, запах имбиря и гвоздики, запах горячего тела Арьи, — всё это смешалось в невыносимое осознание конца, бесконечной ночи и одиночества ещё более глубокого, чем то, в котором он жил все свои долгие годы.

Отнимая жизни и волю других, даруя смерть виновным и невинным, он видел столько слёз. Страдая, люди обычно плачут, но сам он никогда этого не делал, и даже сейчас, разрываясь от боли, он лишь молча смотрел в точку, и резь в его сухих глазах отдавала в виски.

Ворон захлопал крыльями у него над головой, и Якен безучастно проследил за его спуском. На мгновение скрывшись между груд камней, ворон громко гаркнул и, прискакивая и вздрагивая, принялся клевать что-то. Поглядывая на Якена, он чистил клюв, разбрасывая по сторонам тёмные капли.

Якен вскочил с земли и бросился к ворону, и тот, возмущённо каркая, улетел прочь.

Арья лежала там, между обломков башни. Под нею кровавым месивом багровело тело дракона, почти полностью похороненное под камнями. Латы и шлем были искорёжены.

Якен упал перед нею на колени и стащил шлем с её головы.

Лицо Арьи было одной сплошной раной, красной и мокрой. Обезображенные огнём черты мало напоминали девушку, которую он любил.

Непослушными пальцами он снял с неё латы, содрогаясь от вида распухших бордовых рук и ног и запаха горелого мяса. Тонкая туника местами обгорела даже через сталь и кожу лат.

Якен коснулся уцелевшей плоти плеч девушки, но тут же одёрнул руки — ему показалось, что она пошевелилась. Его пальцы нашли жилку на её шее, что редко, но всё же билась. Было трудно поверить, что это не его собственное сердце колотится на кончиках его пальцев, не его собственная кровь стучит в ушах, но тело Арьи было мягким и тёплым, когда он поднял её с земли.

Блестящая слеза застывала в уголке глаза Арьи. В своём милосердии болезненный сон обездвижил её и на время сделал боль почти терпимой.

Стеклянный блеск в глазах Якена Х’гара медленно превращался в воду. Маска бугрилась мягкими складками в его руках, рядом на каменном полу лежали срезанные и связанные шнуром длинные белоснежные волосы.

Слёзы Мелисандры обжигали её распухшее от рыданий лицо. Окоченевшее тело Морвеша уже начало издавать трупный смрад, но Мелисандра не выпускала его из объятий. Его голова — череп с содранным лицом и срезанными под корень волосами — покоилась в её дрожащих ладонях.

— Меня ждёт долгий путь, любовь моя, — шептала Мелисандра, склонившись к обезображенному лицу Морвеша. Догорающие пожары вокруг развалин Красного замка освещали закоулок, где Мелисандра нашла своего возлюбленного сына, мёртвого и осквернённого. Рождённый в крови, огне и тенях, он уйдёт, облачённый в них, как в саван. Морвеш горел в погребальном костре, и Р’глор молчал, словно знал, что Мелисандра уже ничего не ждёт.

* * *

Якен знал, что Мелисандра придёт. Он ждал её тени на стене, тени, ползущей к спящей Арье. Он ждал огня, охватывающего деревянную дверь. Он ждал её, приняв облик Морвеша, но не думал, что она явится сюда без магии и трюков. Когда же дверные петли скрипнули за его спиной, он знал, что будет быстрее, что чёрные глаза её грязного порождения подарят ему мгновение, которое решит всё.

Мелисандра вскрикнула, когда Якен вонзил кинжал в её сердце, и её собственный кинжал выпал из рук и со звоном упал на каменные плиты пола.

Арья в своей постели со стоном зашевелилась, разбуженная этими слабыми звуками непродолжительной борьбы. Чёрное пятно росло и ширилось вокруг тела Мелисандры, обрезанные белоснежные волосы Морвеша небрежно валялись рядом, медленно напитываясь её кровью.

* * *

Круглая пустая зала с высокими колонами освещалась тысячью свечей. Девять мужчин, облачённых в длинные серые мантии, неспешно расхаживали кругами и негромко разговаривали.

— Конечно, вопрос цены уже давно не стоит, — проговорил один из них, не обращаясь, впрочем, ни к кому.

— Никаких вопросов не стоит, кроме одного, — сказал другой, седоволосый, и указал пальцем на Якена Х’гара, единственного из всех, кто предпочёл стоять на месте. — Когда послушница-варг отправляется на Стену?

— Девочка не может, — бесцветно ответил Якен.

— Её раны зажили, — заметил седоволосый. — Нет причин откладывать путешествие, кроме причин, которые ничто в сравнении с вечной ночью.

Якен промолчал.

— Королева Дейенерис выиграла битву, но проиграла войну, — продолжил седоволосый Безликий. — Её последний дракон во власти ходаков, и путь на Юг для них открыт.

Все молча смотрели на Якена, зная, что эта речь обращена к нему.

— Так чего ТЫ ждёшь? — зашипел седовласый, буравя Якена взглядом. Все присутствующие остановились и притихли, поражённые таким неприкрытым проявлением неуважения.

— Человек отправится на стену один, — ровно ответил Якен. — И уничтожит ледяного дракона.

Седовласый Безликий на мгновение показался поражённым, но вдруг расхохотался.

— Человек уничтожит! — передразнил он. — Человек никого не уничтожит и никуда не отправится. Человек останется в храме скрести полы и омывать покойников. Кем ты себя возомнил, Якен Х’гар? Неизвестно, был ли ты хоть когда-нибудь Безликим, но для всех здесь собравшихся ясно одно: больше ты им не являешься.

Седовласый развернулся, обращаясь ко всем сразу:

— Варг отправляется на Север сегодня же в сопровождении доверенных и искусных братьев. А ты, — он снова повернулся к Якену, — можешь попрощаться с ней, как это подобает в случаях человеческой привязанности. Только не переутоми её, — засмеялся он.

Якен с равнодушием поклонился и быстрым шагом покинул залу.

* * *

Она давно забыла, что такое настоящая северная зима. Да и помнила ли? Арья помнила, а эта незнакомая девушка с расплавленным лицом не была Арьей. Ни Арьей, ни Лаской, ни призраком Харренхола, ни девочкой Якена Х’гара. Она была воспоминанием о воспоминании, слабым отпечатком в памяти полоумной дряхлой старухи, давно забытым ароматом пустой склянки из-под благовоний.

— Твоё имя — Арья Старк, — шептал ей Якен Х’гар в их последнюю встречу, и его поцелуи были противно жаркими, но кто она такая, чтобы ослушаться учителя? Никто.

Стена тонула в тумане. Девушка смотрела вниз, в белую мглу, расстилавшуюся почти у самых её ног. Лёд казался серым, таким же, как её глаза, как глаза Безликого, заманившего её в свои игры. Кто ж знал, что ей так понравится…

Стая белых воронов пронеслась над её головой, оглушительно каркая.

— Старк! Старк! Старк! — орали они на своём смешном птичьем языке.

Чья-то рука легла ей на плечо, но она и так узнала его по звуку шагов и запаху, исходившему от его соболиного плаща. Седовласый Безликий знаком приказал ей следовать за ним, и она без слов последовала.

Ветер раздувал её белое шёлковое платье, тонкое, словно паутина. Драконье пламя навсегда согрело её, ей никогда теперь не будет холодно.

Чародеи Древней Валирии не были облачёнными в фиолетовые мантии бородатыми старцами с лунными амулетами на шеях, но заморенными тяжким трудом рабами из глубоких шахт. Там, где земля, обнажённая их кирками, роняла осколки драгоценных камней и металлов, обнаружились и другие сокровища, что невозможно измерить в весе и в силе блеска. Скребя внутренности земли, рабы добрались до её сердца, горящего адским пламенем, и раскрыв его немыслимые тайны, они стали чародеями. Драконьи владыки захлебнулись в огне Рока Валирии — так в один день рабы освободились от вековых цепей. С тех пор великая тайна земного огня передавалась среди преемников первых валирийских чародеев, что в основанном ими вольном городе Браавосе стали известны как Безликие.

* * *

Всё, что было на Севере живым, двигалось на юг. Стаи птиц неслись среди низко нависших свинцовых облаков, а под ними ручьями и реками тянулись люди и животные. Хищники и домашний скот, одичалые, крестьяне, лорды и братья Ночного Дозора — все, как один, спешили прочь с Севера, подгоняемые страхом смерти.

В воздухе пахло серой, земля мелко дрожала. Опустевшие просторы были белы, но местами снег начинал медленно сходить — земля под ним теплела и трепетала.

В богороще Винтерфела трое Безликих стояли по колено в дымящемся пруду. Каждый из них держал в руках большой стеклянный сосуд с маслянистой, мерцающей зеленью, жидкостью. Белостволое сердце-древо медленно роняло свои кровавые листья, и братья по очереди опорожняли свои сосуды в вырезанный в дереве рот печального лика. Дикий огонь требует предельной осторожности, они это знали, потому так медленно выливали его в сердце-древо, так долго смешивали порошки и масла, чтобы получить новую порцию жидкого пламени.

И их труды приносили свои плоды: северная земля оживала, просыпалась от снов длиной в тысячи лет. Дракон, что, по древним поверьям, спал под Винтерфелом, поднимал свою смертоносную голову. Даже сами Безликие не знали, сколько точно потребуется времени и дикого огня, чтобы он окончательно пробудился. Но близился тот час, когда земля разверзнется и изрыгнёт своё пылающее нутро: дыхание Великого Рока Севера сквозило в каждом порыве ветра.

* * *

Она была повсюду. Порабощённый её разумом чёрный ворон кружил за пределами Стены, откуда доносились зловещие звуки приближающейся армии мёртвых. Треск тысяч сухих костей, лязг тысяч сломанных челюстей, шорох снега под не знающих усталости ногами. Ворон нёсся им навстречу, ища взглядом его — ледяного дракона. И когда внезапно оглушительный рёв разорвал поблёскивающие грозовые облака, девушка в белом шёлке, лежащая на самой вершине стены, истошно закричала и забилась в агонии.

Она чувствовала его пустой холодный разум, переполняющую его жажду сеять смерть. Он нёсся на неё, чуя присутствие жизни, и он был силён. Сильнее любой твари, в разум которой эта девушка вторгалась ранее. Словно утащенная под лёд, она отчаянно билась в толщу замёрзшей воды, задыхаясь и в ужасе созерцая собственную смерть. И когда, казалось, все её попытки остались тщетными, лёд поддался, и она увидела Его глазами: обледеневший лес, что постепенно редел, полчища мертвецов и взрытый снег там, где они прошли.

Девушка вела ледяного дракона к себе, и если он ослушается — всему конец. Шатаясь, она поднялась на ноги. Невидящие глаза, заволоченные белой пеленой, роняли горячие слёзы. Подняв руки, на каждой из которых был закреплён огромный крюк валирийской стали, она закричала так страшно, словно горела изнутри, словно её рвали на части.

Ледяной дракон парил перед нею, синева его огромных глаз безжизненно выделялась на молочно-прозрачной морде, словно высеченной из селенита.

Один удар, второй, третий, она не может упасть, она не имеет права, четвёртый и пятый, шестой, и дыхания больше не хватает, тяжесть крюков невыносима, и боль в голове почти сводит её с ума. Седьмой удар крюком — и её тело оказывается на шее чудовища. Платье изодралось в клочья, посиневшее тело словно вросло в ледяного дракона, руки перекрещены, и крюки впились между осколками чешуи.

Огромные лапы дракона оттолкнулись от Стены, и синее пламя вырвалось вперёд. Крик-скрежет чудовища потонул в оглушительном грохоте падающих ледяных глыб, их скрипе и треске. Стена рушилась, навсегда стирая грань между надеждой и неминуемым.

* * *

Когда-то тишина успокаивала его. В тишине он жил и отнимал жизни, в тишине умерло его сердце, и сам он умер в той тишине. Он не мог вспомнить ничего из того, что когда-то было им. Маски и воспоминания-призраки перемешались в бесконечной путанице лиц, городов, крови и слёз. Он не помнил, кем была его мать, как выглядел дом, где он рос. Возможно, это была высокая черноволосая рабыня из Асшая, но, возможно, это лишь воспоминание одной из тех личин, что въелись в его сознание.

Он не помнил своего имени, но взял себе то, которое само собой прилипло к нему за годы службы в храме Многоликого. Якен Х’гар.

Должно быть, он был несчастным и брошенным и пережил слишком много зла, чтобы помнить хоть что-нибудь о своём прошлом. Боль сделала его Безликим, идеальным оружием, тёмным даром, самой смертью и самой жизнью. Взамен он отдал всё, без остатка.

Он ненавидел себя, кем бы этот «он» ни был. Арья Старк была тем единственным, что вернуло ему частичку сердца, и он разрушил её. Использовал. Предал. Убил. И знал, что это было правильно.

Он сидел на краю колодца в главном зале храма Многоликого и пил из каменной чаши.

Перед его взором Арья с остекленевшими глазами на изуродованном лице летела, вцепившись в ледяного дракона, а под ними с шипением извергался вулкан, расплёвывая красно-золотые брызги лавы.

— Моё имя — Арья Старк, — шептала она, и лохмотья шёлка шептали тоже, и сталь крюков шептала, и огонь, бушующий внизу, шептал. Шёпот её имени, шёпот последнего вздоха, шёпот Якена Х’гара в пустом зале храма…

Из всех оставшихся сил прижимаясь к дракону, Арья падала вниз, в горящее жерло вулкана, а где-то на другом конце земли каменная чаша разбилась вдребезги о холодные каменные плиты.

Конец