Операция "Отражение" (джен)

На светском рауте играла живая музыка. Мелодия была лёгкая и ненавязчивая, из тех, что никогда не запоминается, и которую невозможно воспроизвести уже через час после прослушивания, даже человеку с идеальным слухом. Большинство гостей танцевали в середине зала, который был освещён сильнее остальной части помещения. Вот и Соло искусно кружил очередную девушку в танце и что-то шептал ей на ушко, отчего та заливалась смехом, запрокидывая голову. Габи танцевала с морским офицером и время от времени бросала короткие взгляды в сторону Ильи, который стоял насупленный в самом дальнем и тёмном углу зала и старался не отсвечивать, силясь подавить желание поотрывать морскому офицеру его захапистые ручищи, которыми он так нагло смел касаться талии Габи. Шумно выдохнув, Курякин тенью заскользил к бару, где заказал себе стакан апельсинового сока. Он цедил напиток, неотрывно следя за "Объектом", из-за которого они все сегодня здесь собрались, и который сейчас вальсировал в центре танцпола и имел крайне увлечённый разговор со своей партнёршей. Габи со своим ни о чём не подозревающим кавалером плотно сидела у них на хвосте.

— Смотрю, ты тут вовсю отрываешься, Большевик, — поддел Соло, приземляясь на соседний высокий стул, подзывая бармена.

— Чувствую себя клоуном, — зло прошипел Илья, оправляя идеально скроенный пиджак дорогой ткани грязно-голубого цвета.

Этим вечером нельзя было выделяться из толпы щеголеватых пижонов и их спутниц, и если у Соло не было с этим проблем, ведь так он выглядел ежедневно, то с Курякиным пришлось повозиться: он наотрез отказывался надевать "эту попугаистую спецовку в обтяжку". Да, он так и сказал "спецовку в обтяжку". Ему пригрозили отстранением от миссии, а потом и вовсе отпуском, когда он отказывался делать стильную укладку, считая, что его собственная причёска ничем его не выдаст.

— Как можно чувствовать себя клоуном в Бриони? — задохнулся от негодования Соло.

— Я выгляжу в нём, как... как ты! — Илья произнёс это таким тоном, словно это было худшим из оскорблений.

Наполеон обиженно сощурил глаза и сжал челюсти, но всего на секунду, а потом беспечно произнёс:

— Никто не виноват, что заодно с капитализмом за ваш Железный занавес не проникает и чувство стиля!

На этих словах он затерялся среди танцующих, а Илья ощутил угрызение совести за нанесённую Соло обиду. Курякин даже хотел окликнуть его и извиниться, но собственное упрямство и гордость не позволили.

— Простите, у вас не найдётся для дамы сигареты? — спросила хорошенькая блондинка, усыпанная бриллиантами, словно яйцо Фаберже, игриво глядя на Илью.

— Не курю, — отозвался Курякин таким тоном и с такой миной, что бедную девушку, как ветром сдуло.

В центре зала началась возня: Габи извинялась перед "Объектом" за случайный толчок, а тот отмахивался от назойливых извинений и спешил удалиться. Илья нервно выдохнул: а ещё обещали, что сегодня бегать не придётся. Резко поставив полупустой стакан на барную стойку, Курякин со всех ног кинулся вслед за удаляющимся "Объектом", который уже скрылся за дверьми чёрного хода. Пробегая мимо морского офицера, Илья словно невзначай задел его плечом, вложив в толчок всю силу своей ревности, получая, таким образом, сатисфакцию. Улица встретила Илью вечерней прохладой и плеском воды, бьющейся о сковавший её береговой гранит. Курякин старался держаться на расстоянии и передвигаться бесшумно, однако чудом не попавшая в него пуля говорила о том, что его раскрыли. Илья достал пистолет и тоже выпустил два прицельных выстрела в ноги — "Объект" нужен был живым — но этот узкий пиджак нарушал координацию, и заряд пролетел в считанных сантиметрах. Выругавшись, не жалея проклятий для чуда итальянской лёгкой промышленности, Илья припустил за удаляющимся беглецом. Проклятые узкие брюки! Проклятый костюм! Не придётся бегать, говорили они! Просто стоять и наблюдать, говорили они! Сквозь шумевший в ушах ветер послышался звук заведённого мотора. "Объект" добрался до автомобиля! Илья прибавил скорости, но покрой брюк не позволял выжать из себя максимум. И тогда раздался треск: разошёлся шов, что даже обрадовало, ведь теперь движения стали свободнее. Рядом просигналил клаксон — Соло махал из-за руля светлого Форда:

— Запрыгивай, Большевик!

Илья юркнул в предусмотрительно распахнутую дверь и уселся на пассажирское сиденье.

Они висели на хвосте автомобиля "Объекта", петляя в узких улочках Прованса. Пока, наконец, их беглец не остановил машину и вместе со своими спутниками кинулся в сторону завода, по виду которого можно было сказать, что он заброшен уже довольно давно. Ворота, в которые и прошмыгнул "Объект", были закрыты на большой амбарный замок, а в руках у Соло уже блестели отмычки.

— Некогда, — бросил Курякин, и, сняв пиджак и накинув его поверх колючей проволоки на верхушке забора, словно акробат вскарабкался наверх и, сделав сальто, оказался по ту сторону.

Соло внутренне возмутился такому варварскому обращению с эксклюзивными вещами, как костюм от Бриони, но скрепя сердце, ему пришлось проглотить своё недовольство, пройдя по проторенной Ильей дорожке в виде накинутого на проволоку пиджака.

Они решили разделиться: Соло осматривал территорию завода, а Курякин цеха. Шпионы вытащили оружие и рассредоточились.

Наполеон бесшумной тенью скользил между рядов огромных ящиков, стараясь не пропустить ничего подозрительного. Периферическим зрением он заметил мелькнувшую фигуру за подъёмным краном, и, взведя прицел, двинулся в ту сторону. Перемещаясь между ящиками, покрытыми метровым слоем пыли, Соло инстинктивно чувствовал опасность, прячущуюся за каждым углом. Внутри Наполеон был хищником, хитрым лисом, чутьё которого вело в правильном направлении, благодаря нему он выжил в войне и долго водил власти большинства развитых государств за нос. И благодаря этому чутью, он успел спрятаться за железным агрегатом непонятного назначения от выпущенной в него пули. Соло пальнул в ту сторону, где успел заметить вспышки выстрелов, после чего последовал вскрик.

Толстоватый мужик лет сорока корчился на грязном асфальте, сжимая рану в области коленной чашечки. Жить будет. Забрав пистолет и приковав поверженного врага к трубе, Соло двинулся дальше. В здании завода послышались выстрелы и крики. Вбежав в главные ворота цеха, Наполеон увидел Курякина, который коленом придавил к земле брыкающегося "Объекта", заломив ему руки, и судя по крикам, сломав в трёх местах сразу. Чуть поодаль, раскинув руки-ноги, валялся вырубленный ещё один беглец. Соло подошёл ближе, наконец, ставя пистолет на предохранитель.

— Я чуть не упустил его из-за этого шутовского наряда! — прошипел Курякин, упаковывая "Объект" в наручники.

— Не было бы шутовского, как ты говоришь, наряда, упустил бы ещё раньше! — огрызнулся Соло, глядя на грязный и драный костюм, а вернее на то, что когда-то им было, с болью в сердце. Ничего, он воздаст дань памяти и купит себе два костюма Бриони и будет носить их так, как умеет только он, Наполеон Соло.

* * *

Они собрались на конспиративной квартире, на окраине Парижа. Она была совсем небольшой и не очень-то удобной — жучки ставить не было необходимости, стены были толщиной с тетрадный лист, отчего терялось ощущения уединения и приватности. Но, к счастью, сегодня они съезжали, и упакованные чемоданы нетерпеливо стояли в прихожей. Сами агенты тоже были на низком старте: Габи читала старый журнал двухмесячной давности, Илья неподвижно сидел в кресле напротив, украдкой поглядывая на Габи, пока та была занята чтением, а Соло стоял возле окна и потягивал виски. И все ждали Уэйверли. Он появился в дверях квартиры около полудня и был, как обычно, бодр и ироничен. Весело поприветствовав своих агентов, Уэйверли удобно разместился в оставшемся кресле, закинув ногу за ногу. Казалось, что глава А.Н.К.Л. был на шаг впереди всего мира, поэтому его ничего не заботило, ведь план по развороту любой оказии в свою пользу давно был готов.

— Вижу, что вы уже собрались, — риторически заметил Уэйверли, доставая из внутреннего кармана своего модного пиджака бумажный пакет и бросая его на журнальный столик. — Вовремя! Потому что на этот раз у меня для вас приготовлена самая интересная миссия!

Агенты недоумённо переглянулись.

— А знаете почему она такая? — поинтересовался Уэйверли и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Потому что связана с необъяснимым и непознанным!

— Вы говорите загадками, сэр, — заметил Соло и ловким движением профессионального вора подхватил со столика пухлый конверт, заглянув внутрь.

— А? Да-да, — энергично закивал Уэйверли, совершая неопределённые пассы руками, словно фокусник или мим. — Я сам слегка взволнован из-за этой миссии и даже немного обескуражен, потому что для нас это в самом деле событие из ряда вон. И кажется сказкой, но наше и ваше правительства в неё верят. Как и наши враги. На мой взгляд, это делает миссию куда интереснее, ведь неизвестно, что нас ожидает за финишной чертой: пересмотр картины мира или же разочарование.

— Мы Святой Грааль будем искать или Ковчег завета? — иронично поинтересовалась Габи.

— Почти, — закатил глаза Соло, передавая Теллер бумаги из конверта. А потом обратился к Уэйверли: — Серьёзно? Волшебные осколки мифических зеркал?

Тем временем Илья пересел на диван к Габи, чтобы вместе изучить документы.

— Серьёзней не бывает, Соло. Разве это не интересно: покопаться в загадках древности?

— Ничуть! — закончив чтение, встрял Курякин. — Мы будем рисковать жизнями ради того, чего не может существовать в природе. Пускай эти ненормальные гоняются за древней небылицей. В мире нет места сверхъестественному, так или иначе, всё можно объяснить с научной точки зрения.

Уэйверли удивлённо вскинул брови:

— Ох, кто знает, мой материалистичный коллега, возможно, свойства зеркал вполне поддаются научному толкованию, главное — изучить их.

Илья с сомнением хмыкнул.

— Итак, — продолжил Уэйверли, уже обращаясь ко всем. — Куски зеркал впервые всплыли в Средневековье, когда крестоносцы нашли в разграбленной ими сокровищнице арабского вельможи часть зеркала. Позже Тамплиеры начали охоту за остальными частями, но найти им удалось лишь ещё один осколок. После чего история зеркал обрывается, чтобы снова всплыть в 17 веке в переписке Людовика XIV со своим астрологом. Во время Второй мировой зеркалами занималась Аненербе; проект "Reflexio"[1]. В послевоенной суматохе копии всего архива проекта попали в руки международного преступного синдиката "Уроборос". Его глава, бывший офицер личной охраны Франциско Франко, Хосе Мануэль Суарез намерен продолжить поиски своих предшественников. Все эти люди верили и верят в древнюю легенду о зеркалах, которые наделяли людей, вставших перед ними во весь рост, необычайной силой и вечной молодостью. И если вдруг это всё окажется правдой, а зеркала попадут не в те руки, то можно только себе представить, что может сделать даже небольшой отряд таких металюдей. Поэтому зеркала должны попасть к нам, а не к преступникам.

Уэйверли, наконец, умолк, переводя дыхание. Повисло молчание. Соло и Габи выглядели сбитыми с толку, а Илья обескураженным и сомневающимся.

Позже, в аэропорту Курякина по секретной линии вызвал Олег, чтобы объяснить всю серьёзность миссии:

— В распоряжении Америки уже есть один из кусков, — хрипел в трубку начальник КГБ. — У нас тоже. Поэтому у США нет другого выбора, как сотрудничать. Хоть история и кажется невероятной, нельзя отдавать сопернику инициативу в важных для него вопросах или пускать на самотёк. То, что важно для них, нам важно тоже. Понять и разобраться.

— Но это же бессмыслица, сказка. Сверхъестественного не существует, — негодовал Илья.

— Повторяю: если наши соперники верят в сказки, то нам нужно это учитывать, понимаешь, Курякин? "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью", помнишь? Слушайся Уэйверли и исполняй приказы. Всё, отбой.

1 — Reflexio — (лат.) отражение