Серый туман (джен)

(Семь часов утра)

— Где мы? — спросил Ильсор.

Они со Львом встали рано, ещё только начинало светать. Лев разминал старые косточки, Ильсор умылся холодной водой из ручья и теперь осматривался. На душе было странно, не тревожно, а как-то холодно. Интересно, можно ли отправить в криокамеру свои страхи и чувства вообще? Судя по менвитам — можно!

— Если идти всё время в ту сторону, мы выйдем на дорогу ВЖК, — сказал Лев, прищурившись и понюхав воздух. — Так сколько дней ты тут бродишь?

— Два, — вздохнул Ильсор. — А вы, ваше величество, собираетесь в Изумрудный город?

— Пойду навстречу сыну, — ответил Лев. — И повидаю старых друзей. Говоришь, ваши менвиты не будут нападать?

Ильсор заверил, что они напуганы ходячим замком и не осмелятся что-нибудь натворить.

— Это хорошо. — Лев зевнул, показывая ещё не затупившиеся клыки. — А война — это плохо. Воевали мы и с Урфином, и с Бастиндой, и с Арахной…

Про Бастинду Ильсор уже знал: злая колдунья умерла, когда Элли облила её водой. Про Урфина слышал от Лон-Гора, который лично встречал новоявленного полковника.

— А Арахна кто такая?

— Тоже колдунья, — пояснил Лев. — Злая великанша. Наслала на страну Жёлтый туман, едва не погубила нас всех, но её сразил Тилли-Вилли, если ты его видел, то ни с кем не спутаешь.

— Железный великан! — догадался Ильсор. — Ну и чудеса. А ещё у вас чудеса есть?

— Ещё какие! — воскликнул Лев и стал рассказывать про Пещеру, про долину Летучих Обезьян, про волшебный виноград…

— Так куда мы идём? — спохватился Ильсор, отвлекаясь от рассказа. — А, всё правильно.

— А те двое отстали, — заметил Лев, оглянувшись назад.

— Какие двое?

— Которые за тобой следили. Или присматривали?

Ильсор остановился как вкопанный, и Лев засмеялся.

— Ну и лицо у тебя! — сказал он. — Ты что, не знал?

— Конечно, нет! — в сердцах сказал Ильсор. — Не дают побыть одному!

Лев взглянул на него с интересом.

— Как по мне — правильные подданные, не оставляют своего вожака, — пояснил он. Ильсор, перебираясь через валежник, едва не ухватился за хвост его величества, чтобы удержать равновесие.

— Во-первых, уже оставили, — сказал он, переводя дух. — Во-вторых…

Он осёкся. Не пристало напоминать Льву, что он-то тут один. Кто знает, может, позади них в чаще крадётся его свита? Не тронут ли тех двоих? И кто всё же вызвался пойти?

Судя по выражению морды, Лев всё прекрасно понял, но не стал заострять внимание.

После полудня они выбрались на дорогу ВЖК. Ильсор осмотрелся.

— Мы здесь не проходили, — сказал он. — Значит, отсюда ближе до замка, чем до лагеря.

Лев ласково коснулся носом его плеча.

— Если хочешь остаться один и забраться поглубже в лес, иди по дороге в ту сторону и потом сверни направо. Там будут дремучие чащи, но ты их не бойся. Чтобы уединиться и подумать, самое то. А саблезубых тигров у нас давно всех повывели. Если заберёшь по лесу правее, выйдешь к Лисограду, там правит король Тонконюх, ужасный прохвост, но он тоже не причинит тебе вреда. Если пойдёшь прямо — придёшь в Голубую страну, а если доберёшься по дороге до самых гор, то вернёшься в замок.

— В замок мне не надо! — испугался Ильсор. Он знал, что теперь его точно не тронут, когда генерала замещает Кау-Рук, но дразнить никого не хотелось. Он не имел права рисковать собой.

Они со Львом распрощались, и Лев подал ему лапу. Ильсор пожал её обеими руками.

— А если я встречу менвита, я его узнаю? — с тревогой спросил Лев.

— Конечно, — заверил Ильсор. — Они выше ростом, чем мы, арзаки, и у них есть пистолеты. А глаза у менвитов такие холодные, что вы точно не спутаете.

— Тогда хорошо, — облизнулся Лев. — Съем, а пистолет выплюну!

— Да вы что! — ужаснулся Ильсор. — Не подводите, пожалуйста, ни меня, ни полковника Кау-Рука. Мы должны вернуть всю экспедицию домой в целости и сохранности!

— Я пошутил, — засмеялся Лев. — Не хочется мне никого есть.

Он махнул на прощание хвостом с кисточкой и не спеша отправился в Изумрудный город. Посмотрев ему вслед, Ильсор некоторое время постоял на опустевшей дороге, оглядывая деревья, яркую траву, скачущих по ветвям птиц, глубоко вздохнул и зашагал в другую сторону.

* * *

— Энни! Милая Энни! Вернись! — раздался крик позади, и Энни, которая уже сошла с дороги ВЖК и отправилась вдоль берега реки, остановилась, сначала не поняв, кто её зовёт.

— Смелый Лев! — закричала она через секунду и сама бросилась навстречу старому другу.

Они обнялись, и Лев даже заурчал от радости, словно котёнок.

— Энни, Энни! — только и повторял он. — Моё сердце готово выпрыгнуть из груди, так я счастлив тебя видеть!

— Ох, не надо! — испугалась Энни, обнимая его снова и зарываясь руками в жёсткую поседевшую гриву. — Я тоже ужасно рада! Но как ты меня нашёл?

— Мы разминулись совсем немного, и я увидел, как ты идёшь по берегу, — сказал Лев. Он успокоился и осматривал её. Энни поняла, что сейчас ей придётся во всём признаться.

— Я ищу Ильсора, — сразу сказала она. — Поэтому иду в лагерь арзаков. Я знаю, что сейчас Ильсора там нет, потому что…

— Конечно, нет! — прервал её Лев. — Я попрощался с ним два или три часа назад!

— Правда? — обрадовалась Энни. — Лев, куда же он пошёл?

— В обратную сторону, — ответил Смелый Лев. — Я посоветовал ему свернуть направо, чтобы скрыться в лесу. Но зачем же ты его ищешь?

Энни замялась; она и сама не могла бы объяснить.

— Потому что ему нужна помощь, — тихо сказала она наконец. — А в Изумрудном городе всё пустили на самотёк. Поэтому я взяла дело в свои руки.

— Пожалуй, нужна, — признал Лев, подумав. — А Страшила, как прежде, осторожен? Что же, я переселился в тот лес, где впервые увидел Элли, а теперь шёл в Изумрудный город, чтобы повидать тебя и всех остальных, вот тебя уже повидал. Но не стоит ли мне пойти с тобой?

— Да что ты! — засмеялась Энни. — Что со мной может случиться? Я никого не боюсь, я ведь в Волшебной стране. Даже менвитов не боюсь. Что они мне сделают? Ну, могут похитить, но в Ранавире ведь командуют свои.

— Ты права, — заметил Лев. — Ну, если хочешь догнать Ильсора, тебе нужно поспешить. Спроси у птиц, они наверняка видели, куда он пошёл. А я отправлюсь дальше.

Энни чувствовала себя виноватой за то, что так быстро попрощалась со старым другом, но не могла поступить иначе. Рюкзак за время её путешествия стал как будто тяжелее, но она всё равно бросилась по дороге ВЖК едва ли не вприпрыжку.

По её расчётам, она шла уже два часа, но Ильсор должен был уйти вперёд ещё дальше. Деревни больше не встречались, начались глухие места. Энни спешила как могла, не останавливаясь отдохнуть, только рвала яблоки и груши с попадавшихся по пути деревьев и ела на ходу.

Солнце поднялось высоко, в траве звенели цикады, пчёлы и шмели трудились над яркими цветами, на небе показалось пушистое облачко, но Энни не обращала внимания на всю эту красоту.

— Простите! — обратилась она к белке, которую заметила в ветвях дерева у дороги. — Здесь не проходил пришелец со звёзд?

— Как не проходил? Проходил! — зацокала белка с высоты, не выпуская из передних лап крупный жёлудь. — Да не один, а целая толпа!

— Ох, нет, это не то! — с досадой воскликнула Энни. — Их я уже повстречала. А он должен быть один и идти к Голубой стране.

Оказалось, что белка такого не видела, и Энни поспешила дальше.

— Простите! Извините! — то и дело обращалась она к птицам и белкам. Те были рады помочь фее Энни, но не могли. Наконец Энни встретила сойку, которая совершенно точно видела Ильсора.

— Когда? Когда? — спросила Энни, умоляюще прижав руки к груди. — Ему нужна помощь!

— Час назад, — ответили ей.

Вскоре Энни пришлось сесть и отдохнуть. Она уже меньше тревожилась, зная, что её и Ильсора разделяет лишь час пути. Она быстро его нагонит.

Подложив под голову рюкзак, Энни устроилась в тени дерева и стала наблюдать за тем, как в его ветвях в гнезде копошатся воронята, к которым по очереди прилетают родители с жучками и червячками в клюве.

Солнце миновало зенит и стало опускаться ниже, но было по-прежнему жарко.

* * *

После целого утра блуждания по лесу следовало посмотреть правде в глаза: он сбился с дороги. Решив, что могло быть и хуже, Баан-Ну сел на пенёк и вытащил из сумки свою добычу.

От изумруда нельзя было отвести глаз. Он завораживающе блестел всеми гранями, переливался в скудных лучах солнца, проникающих в чащу леса, в нём отражалось лицо генерала, маленькое, искажённое, а глубины были полны самого чистого зелёного цвета, который только можно было представить. Пожалуй, за этот изумруд было не жалко отдать все те, что экипаж «Диавоны» успел выкопать в старой шахте.

Баан-Ну то воображал, как он преподнесёт этот камень Гван-Ло, то прикидывал, как бы его спрятать, чтобы присвоить и любоваться им самому. Изумруд ни в какую не желал отпускать его. Вообще-то нужно было отдохнуть или заняться описанием чудесного камня, но генерал не мог усидеть на месте. Он ориентировался по солнцу и рассудил, что, если пойдёт на восток, рано или поздно упрётся в дорогу ВЖК, и поэтому через некоторое время продолжил свой путь.

Лес становился всё гуще и темнее, что-то угрожающее словно витало в воздухе, но Баан-Ну всё было нипочём. Когда день перевалил за середину, генерал всё ещё пробирался сквозь чащу. Кусты цеплялись за его одежду, затрудняя путь. Иногда он вытаскивал из сумки изумруд и смотрел на него, теряя время.

Наконец чаща расступилась, и генерал увидел посреди леса замок. Старый, с покосившейся башней и разрушенной крышей, он стоял на холме, который был окружён рвом. Судя по всему, в замке давно уже никто не жил. Баан-Ну прикинул, насколько опасно туда соваться, и любопытство победило. Один замок он уже описывал, но тот был великанским, а этот — обычным. Может, и хранителя никакого в нём нет, не у каждого замка на Беллиоре бывает хранитель? Это нужно было непременно выяснить, и Баан-Ну решительно направился к подвесному мосту.

Мост скрипел и, казалось, готов был обрушиться, но генерал благополучно его преодолел. Нанесённый ветром мусор во дворе замка мог бы свидетельствовать о заброшенности такой давней, что не имело смысла искать какие бы то ни было припасы, но генерала больше интересовали сокровища. Вряд ли он, конечно, первый посетитель заброшенного замка, но после изумруда стоило попытать счастья.

Он вошёл в замок как хозяин, сказав себе, что нечего бояться заранее. Вскоре его глаза привыкли к темноте холла. Рассохшийся паркет, когда-то украшавший помещение, в некоторых местах стоял дыбом. Было тихо, только где-то под крышей завозилось небольшое животное, может, птица, а может, летучий грызун.

Генерал свернул в первую попавшуюся дверь и понял, что в замке всё устроено просто: кухня выходила прямо в холл. По лестнице он пока не стал подниматься, решив исследовать сначала первый этаж.

Кухня оказалась просторной, но на всём лежал многолетний слой пыли, которая в некоторых местах была стёрта, наверное, здесь хозяйничали какие-то крупные животные, причём совсем недавно. Баан-Ну в свете косых лучей солнца осмотрел внушительную коллекцию ножей, два из которых отсутствовали. Свидетельствовало ли это о последней схватке хозяина дома с врагами или было случайностью?

Генерал вздохнул, помотав головой; красочные и жестокие картины разворачивались в его воображении. А какие сцены осады можно было написать — и никто не проверит, правда или нет…

Он шагнул дальше, обернулся и едва сдержал восклицание. Ранее незамеченный, по ту сторону стола лежал скелет, а рядом с ним были в беспорядке навалены разрозненные кости. Уняв заколотившееся сердце, Баан-Ну силой воли заставил себя оставаться на месте. Скелет бы ничего ему не сделал, но то было свидетельство о прошлом, гораздо более весомое, чем отсутствующий нож и опущенный подъёмный мост. Присмотревшись, генерал понял, что скелет жестоко изуродован, как будто его обладателя долго кромсали. Половины перебитого позвоночника никак не сходились, ноги лежали отдельно от остальной части тела, грудная клетка была перекошена, словно из неё доставали сердце. Произошедшее здесь было поистине ужасно.

Баан-Ну присел, заглядывая в пустые глазницы, и случайно посмотрел вбок. Там под столом валялся веник, самый обыкновенный веник, мало ли что уронишь или отшвырнёшь в схватке не на жизнь, а на смерть? Но что-то насторожило его, хотя обычно он был не наблюдателен и видел только общую картину. Если хозяин — или кто он был? — оборонялся ножами, то где они? Должны быть здесь же на полу, победители вряд ли унесли с собой только их. Баан-Ну огляделся, словно желая найти нож, выбитый из руки погибшего, но взгляд его упёрся в незамеченный ранее след. Отчётливый след рифлёной подошвы. Тот след, который не успели замести веником. И этот не успевший и взял нож или оба. А если взял, то бежать не мог или опять не успел.

Баан-Ну отшатнулся и прижался спиной к посудному шкафу. В его глубине что-то звякнуло.

— Выходи! — потребовал генерал. — Я знаю, что ты здесь! Ты один! И нечего притворяться, вон тот след ты не стёр!

Безумная надежда шевельнулась в его душе. Пусть эта страна выполнит его желание!

— И не думай, что можешь меня убить! — продолжал Баан-Ну ещё более громко и уверенно. — Нож в спину, придумал тоже! Так долго мне ждать?

Ответом ему была тишина. Баан-Ну наугад шагнул в сторону, дотянулся до двери и захлопнул её. Он оглядывал кухню уже другими глазами. Откуда удобнее всего было забросить веник туда, где он сейчас лежал? Где нужно было стоять, чтобы заметить, кто идёт по двору, но уже не успеть спрятаться понадёжнее?

Посудный шкаф, огромный, высокий, от пола до потолка, поставили возле окна. А вон там и отпечаток ладони, получился, когда пришлось перепрыгнуть через стол, чтобы успеть добраться до веника. Такой прыжок нипочём лёгкому и ловкому арзаку. И хитрому. Но не хитрее собственного хозяина.

— И вон тот след ты тоже забыл, так торопился, — уже миролюбивее сказал Баан-Ну, пристально глядя на шкаф. Ему хотелось продлить минуты, когда он жил радостью и надеждой: он подозревал, что эта радость будет недолгой и уж точно безответной.

Ему по-прежнему отвечала тишина, в которой он слышал только биение собственного сердца. Тянуть больше было нельзя, генерал проверил, плотно ли закрыл дверь, и, подойдя к шкафу, распахнул дверцы.

Первым он увидел огромный нож, направленный ему прямо в грудь, и только теперь вспомнил, что вообще-то у него есть пистолет… Он тут же отмёл эту мысль, как только увидел Ильсора.

Худой, с синяками под глазами, с налипшей на волосы паутиной, он стоял в маленьком пространстве, которое оставалось между полками и закрытой дверцей, и твёрдой рукой держал нож, видимо, готовясь драться до последнего.

— Ты! Живой! — выдохнул Баан-Ну, не веря своему счастью. Страна действительно исполняла желания; интересно, что с него за это потребуют? Да пусть ещё тысячу замков усмирить — оно того стоило!

Ильсор был бледен и, закусив нижнюю губу, не поднимал глаз выше его плеча.

— Нечего меня бояться! — рассердился Баан-Ну и, одним движением отстранив руку с ножом, обнял своего беглого слугу. — Зачем убежал, спрашивается? Я что, с тобой плохо обращался? Не думал, что ты можешь так подло поступить! Я из-за тебя столько прошёл, тонул, летал, сражался с замком…

Ильсор молчал; Баан-Ну в горло упиралось остриё, но он почти не обращал на это внимание, зная, что Ильсор никогда не ударит.

— Пойдём в Ранавир, — сказал Баан-Ну, машинально проводя по волосам Ильсора, чтобы снять паутину. — Хватит бегать по лесу.

— Я свободный человек, и никуда не пойду, — чужим голосом ответил Ильсор. — И все арзаки свободны. Не вздумайте даже попробовать вернуть всё как было.

— Плевать мне на остальных! — рассердился Баан-Ну. — Если хочешь поговорить — поговорим, но по дороге.

— Отпустите меня, — потребовал Ильсор, делая попытку освободиться. — Я с вами не пойду.

Разжав руки, Баан-Ну почувствовал, что как будто лишается чего-то важного и рискует потерять это навсегда. От волнения он понёс всё, что в этот момент приходило ему в голову, только бы удержать, не насильно, но словами:

— Мы можем всё обговорить… Все ваши условия… Вы, может, зарплату хотите?

Ильсор перешагнул через череп убитого и даже не подумал опустить нож.

— Никаких условий. Мы просто вас видеть не хотим, вот и все!

— Тогда чем я перед тобой виноват? — вспылил Баан-Ну. — Ты ни в чём не нуждался, был под защитой, занимался любимым делом! И тут ты нашёл подходящий момент и предал меня! Я понимаю, всякое бывает, но я же тебя простил! Боишься расплаты? Даю слово, на Рамерии никто о вашей выходке не узнает!

Едва ли не оскалившись, Ильсор на мгновение взглянул ему в глаза и тут же отвёл взгляд — испугался.

— Я был в клетке! — злобно прошипел он. — В клетке, понимаете ли, что это значит? Ваша игрушка! Самый красивый, умный и послушный раб, тьфу! И я вас не предавал — я никогда не был вам верен! Все эти годы я просто вовремя кланялся и изображал покорность — и больше не хочу!

Генерал бросился к нему, встряхнул за плечи, даже не взглянув на предупредительно вскинутый нож.

— Да что ты такое несёшь?! — воскликнул он. — Я тебя кормил, защищал, вознёс так высоко, как только мог!

— Откуда я знаю, что вы со мной творили на самом деле? — Ильсор попытался отстраниться, на его лице была написана самая настоящая брезгливость. — Я наверняка не всегда успевал отвести глаза — и что вы приказывали мне забыть?

Не столько слова, сколько эта брезгливость отозвалась в сердце Баан-Ну самой настоящей болью, и теперь он был готов на всё, только бы прекратить эту боль. Разговаривать было больше не о чем; он отпустил Ильсора — руки у него разжались сами собой и бессильно опустились.

— Пошёл вон, — тихо сказал генерал. — И больше мне не попадайся.

Он даже отступил на шаг. Судя по всему, Ильсор испугался этой внезапной перемены больше, чем его появления.

— Пошёл вон, я сказал, — повторил Баан-Ну. — Иначе я не знаю, что сделаю!

Ильсора не нужно было упрашивать. Воспользовавшись возможностью, он развернулся, рванул на себя дверь и вылетел в холл. Генерал бросил в окно затуманившийся взгляд: Ильсор нёсся через двор так, будто за ним гналась стая чудовищ.

* * *

Тропинка, полузаросшая, но ещё различимая, так и мелькала под ногами, спускаясь с холма. Ильсор споткнулся и упал, покатившись кубарем, но тут же вскочил, как ни в чём не бывало, и помчался дальше. Оглядываться было страшно, ему казалось, что генерал передумал и погнался за ним, чтобы теперь обратить в рабство по-настоящему, а в рукопашной у Ильсора не было бы ни малейшего шанса. Он воззвал к тёмному — просто чтобы убедиться, что ярость и ненависть всё ещё при нём и в случае чего могут хотя бы немного отсрочить финал. Тёмный был жив и готов разрушать и убивать, и на этот раз это не напугало.

Тропинка свернула, и Ильсор с размаху словно окунулся в облако. Туман висел клочьями, которые складывались в толстую непроницаемую для взгляда пелену, клубился, мазал изумрудную зелень грязно-белым. Ильсор вдохнул влажный воздух и, почти не сбавляя хода, наугад бросился вперёд. Так силён был его страх перед потерей свободы, что он готов был покалечиться, только бы не попасться генералу. Так звери отгрызают себе лапу, чтобы выбраться из капкана.

Пелена тумана кончилась довольно быстро, Ильсор вынырнул из неё в солнечный свет и приостановился, чтобы откашляться и прислушаться. Позади не было слышно топота, и он успокоился. Ходить тихо его хозяин не умел никогда, как, впрочем, и разговаривать шёпотом.

За непроглядной стеной тумана раздался такой звук, как будто кто-то спрыгнул на землю с небольшой высоты: топ-топ. Хрустнула ветка, и Ильсора продрало морозом. Он скачком преодолел расстояние в несколько шагов и бросился бежать, не разбирая дороги, через какие-то кусты. Затормозить вовремя он не успел, хорошо ещё, что ремень сумки, про которую он забыл, зацепился за ветку, немного замедлив падение в овражек. Ильсор проехался на животе, больно сдирая локти и колени, и только силой воли сдержал крик: по голосу его можно было найти.

Первым делом он проверил, чувствует ли ноги, — к счастью, всё обошлось, иначе ему пришлось бы в буквальном смысле приползти к своему хозяину обратно. Потом Ильсор перевернулся на спину и стал смотреть вверх. Голубое небо в просвете между ветвей не могло его успокоить, но, лёжа среди волн душистых лесных трав, он мог чувствовать себя в некоторой безопасности, ведь найдут его не сразу.

Овраг успокаивался после его стремительного вторжения, опустился обратно на цветок вспугнутый шмель, зачирикали онемевшие было от изумления птицы. Слов Ильсор не различал, хотя знал, что здесь все птицы говорят человеческим языком.

Он лежал около получаса. На него напала тяжёлая безразличная усталость, не хотелось даже посмотреть, что у него с коленями и локтями. Ссадины и так драло, левый рукав свисал живописными лохмотьями. Хорошо, что арзаки хозяйственный народ, в сумке наверняка завалялись нитка и иголка.

Наконец Ильсор пришёл в себя до такой степени, что приподнялся, чтобы внимательнее осмотреть, что его окружает. Руки дрожали и подламывались, и когда Ильсор вспоминал те ужасные минуты, которые пережил на кухне, его начинала бить крупная дрожь. Называется, исследовал замок! Знал же, что Баан-Ну тоже бродит по стране, знал же, как его тянет всё таинственное и неизученное, но решил, что шансы встретиться ничтожно малы! Самым страшным было прятаться в шкафу — это тянуло на полноценный ночной кошмар, только вот никак не получалось проснуться. Ильсор подумал, что, наверное, был несправедлив и очень обидел генерала, но потом решил, что ничего ему не сделается. Подумаешь, обиделся! Это не шло ни в какое сравнение со страданиями целого народа.

С другой стороны, не раз он мог всадить нож в горло своему бывшему хозяину, который и не думал об опасности, и, стоило признать, ему по-настоящему хотелось это сделать. При мысли о том, что было бы, если бы он поддался своему желанию, Ильсора затрясло.

Он поднялся на ноги, поморщился от боли и зашагал по оврагу, надеясь найти место, где будет легче выбираться. Его внимание привлекло что-то белое среди травы, и спустя секунду он понял, что это череп. Человеческий!

Череп был крупным, и, судя по низким и выпуклым надбровным дугам, его обладатель не отличался красотой и особым интеллектом. Движимый мучительным любопытством, но понимая между тем, что делает что-то нехорошее, Ильсор пошуршал в траве и нашёл грудную клетку, рассечённую пополам, тазовую кость и разрозненные кости ног и рук, наверное, растащенные животными, которые их обгладывали. Он даже набрался смелости и коснулся вросшего в землю позвоночника, оплетённого хрупкими стебельками трав. Кто был этот несчастный, несомненно, умерший насильственной смертью и так и не похороненный? Рассказ Льва всплыл в его памяти, и словно мозаика сложилась из разрозненных кусочков. Это же Людоед, убитый Железным Дровосеком (Ильсор припомнил страшный топор, который видел в руках у правителя Фиолетовой страны), и замок принадлежал ему, как можно было сразу не догадаться? Наверное, догадался бы, будь у него больше времени, чтобы осмотреться.

Ильсор вспомнил рассказ Льва в подробностях и поспешно зашарил в траве. Наконец его поиски увенчались успехом. Рукоять большого заржавевшего ножа словно сама нашла его, ткнулась в ладонь. Нож отлетел в сторону, но теперь дождался того, кому был нужен. Ильсор выпрямился, оглянулся назад и сунул нож за пояс, чтобы был всегда под рукой. Жалко, что тот, который схватил на кухне, он выронил, когда убегал, — нет бы догадаться не выпускать его. Но придётся обходиться тем, что есть. Безопасная страна, говорите? Все злодеи давно либо погибли, либо перевоспитались? Как бы не так!

* * *

Она уснула!

Энни на четвереньках выбралась из мягкой ласковой травы, которая так и манила лечь обратно, и вытащила за собой свой рюкзак. Она уснула и опоздала, Ильсор за это время наверняка успел уйти далеко. Энни в отчаянии бросила взгляд на солнце, которое заметно склонилось к горизонту, и поняла, что уже примерно семь часов вечера. В Волшебной стране царит вечное лето, и потому дни так длинны, как это только можно вообразить, но всё же в ночной темноте она не доберётся куда нужно, не спросит у птиц, не видели ли они того, кого она ищет: птицы уже уснут, а совы только проснутся и не смогут ей помочь, разве что присмотрят, чтобы она не свернула себе шею в лесу.

— Ничего, не страшно, феи не сдаются, — проговорила Энни себе под нос и, отгоняя мысли о еде, заспешила по дороге ВЖК в направлении Голубой страны. Лев говорил, что Ильсор собирался свернуть в сторону лисьего царства, чтобы была возможность побыть одному, и теперь её задача — узнать то место, где он свернул.

Энни спешила, почти не глядя по сторонам. Она понимала, что должна бы наслаждаться дорогой и чудесами Волшебной страны — чего стоило только это вечное лето! А знание того, что за каждым поворотом может ожидать какое-нибудь доброе волшебство? Но она не могла. Все её мысли были заняты Ильсором, который бродил один неведомо где. По здравом размышлении, Энни преувеличивала степень опасности, которая могла бы его подстерегать, но её доброе сердце не позволило бы ей бросить друга одного. Тим и Фред ничего не понимают, потому и остались в Изумрудном городе. Вот и Стелла признала, что иногда можно делать глупости, но разве это глупости?

Дорога скрылась под сенью ветвей, и Энни догадалась, что она подходит к лесу, где раньше жил Людоед. Страшно не было, лес был освещён косыми лучами солнца, которое заставляло стволы деревьев отбрасывать длинные синеватые тени, и Энни вдруг понравилась эта картина.

Она поспешила дальше, оглядываясь по сторонам в надежде найти хоть какие-нибудь следы того, что тут недавно кто-то был.

— Простите! Извините! — обращалась она к птицам и белкам, едва завидев их среди ветвей. Но птицы почему-то отмалчивались, а одна белка бросила в неё жёлудем и убежала. Спустя некоторое время Энни догадалась, что они просто чем-то испуганы, и насторожилась тоже. Она пошла дальше, немного сбавив шаг и на всякий случай приготовив тяжёлый фонарик, которым собралась обороняться. Конечно, в Волшебной стране не было опасностей, кроме менвитов, но как знать, может там за поворотом затаилась парочка?

Жёлтое посреди зелёного буйства больно ударило по глазам, и Энни сначала даже не поняла, что именно видит. Только когда ей под ноги медленно спланировал побуревший лист, она рассмотрела среди вечного лета осеннюю просеку. Словно кто-то провёл гигантской кистью, окрасив в жёлтое всё, до чего она дотронулась. Просека пересекала дорогу ВЖК и уходила дальше в лес.

Приблизившись, Энни с бьющимся сердцем заглянула вглубь. В глубине медленно опадали умирающие листья, пронзённые тонкими лучиками солнца. Они светились, кружась, прежде чем упасть на землю, и это было завораживающе прекрасно. У Энни по спине побежали мурашки, когда она сошла с дороги и ступила на мягкую землю, укрытую листьями. Осень была нормальна и прекрасна, но для Большого мира, а не для Волшебной страны.

Над головой Энни зацокала белка, и девочка вскинулась, ища её глазами.

— Белочка, скажи, что здесь случилось? — спросила Энни.

Белка сидела прямо над ней и лущила шишку, доставая из неё орешки.

— Я фея Энни, сестра Элли, феи Убивающего Домика, — для верности добавила Энни.

Белка отбросила шишку и в два прыжка скрылась на вершине дерева. Ноги у Энни подкосились, ещё немного — и она села бы прямо на этот ужасный жёлтый ковёр. Он напоминал ей о Жёлтом тумане, убивающем всё живое, лишающем света и тепла. Ей показалось, что под листьями шевелятся жадные скользкие черви, и она брезгливо переступила с ноги на ногу.

Новая мысль заставила её прийти в себя. Неизвестно, что это за явление, что прошло здесь, заставляя лето исчезнуть, но если Ильсор был здесь раньше, он не преминул бы узнать, что происходит. А если он в опасности? Настоящей, неведомой опасности!

Энни ахнула и бросилась бежать по скользким листьям. Рюкзак бил её по спине, но она бежала и бежала. Сил у неё было много после отдыха, а мысли об Ильсоре не давали сбиться с шага. Он же ничего здесь не знает, он может подумать, что так и надо, и попасться в ловушку из-за любопытства!

Солнце опускалось всё ниже, начинало темнеть, но жёлтая полоса так и светлела в лесу. В кустах шевельнулась большая птица, и Энни бросилась к ней с просьбой:

— Пожалуйста, передай в Изумрудный город Страшиле Трижды Премудрому, что…

Не дослушав, птица слетела с места. Это была обыкновенная ворона, похожая на Кагги-Карр, но не она.

— Эй, ты слышала меня? — закричала Энни. — Постой!

Её худшие подозрения начинали оправдываться, и желание помочь Ильсору снова погнало её вперёд. Кто водится в этих лесах? Кабаны, медведи, рыси? Все повинуются Смелому Льву, никто не тронет человека, но как быть теперь, когда ни белка, ни ворона ей не ответили? Энни оглядывалась по сторонам, решив попытать счастья в третий раз, но тут её глазам открылся холм, на котором стоял замок.

Всё было верно, она вышла к замку Людоеда. Энни едва отдышалась, согнувшись пополам и упираясь руками в колени. Ильсор наверняка сюда добрался, а историю Элли Лев ему рассказал, значит, он узнал бы замок. Следовало поискать там, ведь он должен был устроиться где-то на ночлег, а крыша над головой лучше открытого неба, пусть это и небо Волшебной страны.

Энни свернула с жёлтой полосы и направилась прямиком к замку.

Мост, как и предполагалось, был опущен, ведь за столько лет, прошедших со смерти Людоеда, никто не осмеливался заходить сюда. Преодолев его, Энни остановилась во дворе. Он был уже в тени от стен, и дверной проём зиял чёрной дырой. Приготовив фонарик, Энни зашла внутрь. Если тут никого нет, она уйдёт, но если Ильсор здесь, она расскажет ему, что в Волшебной стране происходят непонятные вещи. Потом же нужно будет пойти в Изумрудный город, чтобы принести новость Страшиле, раз уж птицы не хотят или не могут это сделать.

— Ильсор, ты здесь? — громко позвала она. В замке ничто не шелохнулось.— Ильсор! Это я, Энни!

Глаза Энни скоро привыкли к темноте, фонарик ей не понадобился, потому что в холле ещё не было темно. Заглянув на кухню, она убедилась, что там никого нет, но тут же её внимание привлекли следы в пыли. Присев на корточки, Энни рассмотрела их и с нарастающим страхом поняла, что следы принадлежат двум разным людям: одни побольше, другие поменьше. Она узнала рифлёные подошвы — у обуви, сделанной в Волшебной стране, таких не было, значит, здесь побывали два пришельца. Тревога захватывала её всё больше; она приложила ладонь к отпечаткам, чтобы сравнить размеры поточнее. Скорее всего, тут были арзак и менвит, но что между ними произошло? Вскочив, Энни поискала глазами следы отчаянного сопротивления, но не нашла.

Наверху что-то стукнуло, Энни вздрогнула от ужаса, сердце её заколотилось, готовое выскочить из груди. Фонариком тут было не обойтись, она подбежала к плите и схватила большую сковородку, которую едва смогла удержать одной рукой, такая она была тяжёлая. Наверное, это на ней Людоед собирался зажарить Элли!

Кто-то спускался по лестнице. Энни нашла в себе силы сдвинуться с места и обойти стол; под её ногами хрустнуло что-то белое, и она узнала человеческие кости. Наверняка какой-нибудь несчастный, попавшийся Людоеду прежде! Она сглотнула, на носочках перешагнула скелет и встала так, чтобы её не сразу можно было заметить от двери. Шаги приближались, было слышно, что неизвестный старается идти тихо, но у него не получается.

Энни приготовилась драться не на жизнь, а на смерть. Ильсор давно бы откликнулся, а этот кто-то явно намеревался схватить её. Да, было разбитое окно кухни, и в него можно было выпрыгнуть, но нет! Во-первых, слишком высоко. Во-вторых, что если Ильсор ещё здесь, лежит наверху связанный и не может крикнуть, чтобы она убегала? Ну уж нет, друзей не бросают в беде!

Дверь скрипнула, и в проёме показалась тёмная фигура.

— Кто здесь? — спросил угрожающий низкий голос. Что-то смутно блеснуло, и Энни, не став больше ждать, включила фонарик, направив свет прямо менвиту в глаза. Тот отшатнулся и вскинул пистолет. Энни ахнула, отскочила и закрылась сковородой, которой хотела было нанести удар: она поняла, что сейчас её поразит смертоносный луч. Фонарик она выронила.

Через несколько ударов сердца, не дождавшись луча, она высунулась из-за сковороды и тут же зажмурилась. Менвит подобрал её фонарик и теперь светил прямо на неё.

— Ты кто такая? — спросил он.

— Я… заблудилась… — проговорила Энни, не опуская сковороду. Она уже рассмотрела короткую рыжую бороду своего собеседника и поняла, что перед ней генерал Баан-Ну. Но, собираясь лгать, она не продумала ложь до конца и потому тут же попалась.

— Заблудилась? Беллиорка заблудилась в своей стране? — сощурился генерал.

Энни ненавидела этого человека с того самого мгновения, как только его показал волшебный ящик. Это был главный завоеватель, тот, кто мучил Ильсора, и будь Энни более подготовлена, она бы без раздумий стукнула его этой сковородой. Стукнул же Тим Урфина Джюса!

— Я… — протянула Энни, пытаясь выгадать время, и отступила назад, чтобы обогнуть стол. Спаслась же Элли от Людоеда из этой самой комнаты, спасётся и она от злого менвита! Ничего страшного, что ростом она не достаёт ему и до плеча, а у него пистолет, который мигом расплавит её сковородку!

— И кого ты тут звала? — добавил Баан-Ну. Он заметил её манёвр и шагнул за ней, Энни отскочила, между ними оказался стол, но она рано решила, что в безопасности. Генерал рывком перегнулся через стол и схватил её за руку.

— Больно! — закричала Энни и взмахнула сковородой. — Отпустите меня!

Сковорода грохнулась на пол; Энни же, подхваченная под мышки, и пикнуть не успела, как оказалась совсем рядом с генералом. Баан-Ну посадил её на стол и отстранился, рассматривая. По счастью, пистолет он убрал в кобуру, наверное, решил, что Энни не опасна. Как бы не так!

— Что вы сделали с Ильсором? Отвечайте! — потребовала Энни, нахмурившись. Она была права, и это придавало ей сил. Она даже сжала кулаки.

— Я с ним сделал?! — возмутился Баан-Ну. — Это он мне тут такого наговорил!

— И правильно! — в запале воскликнула Энни. — Рабовладелец проклятый! Жадина! Лентяй! Неряха! Дурак!

— Я не дурак, я генерал! Как ты смеешь!

-В вашем случае это одно и то же! — гордо заявила Энни и скрестила руки на груди. — И я вас совершенно не боюсь!

Это было так. Самообладание возвращалось к ней с каждой минутой, да и генерал, судя по всему, уже жалел, что обошёлся с ней грубо.

— Только откуда ты знаешь Ильсора? — спросил Баан-Ну.

Энни фыркнула.

— Его все в нашей стране знают! — ответила она. — Куда вы его дели?

— Он отсюда убежал сломя голову, — ответил Баан-Ну. Энни показалось, что он жалуется.

— Я бы от такого чудовища тоже убежала, — заметила она. — А в какую сторону, вы не знаете?

Баан-Ну пожал плечами, не обратив внимания на то, как она его назвала. Теперь, даже несмотря на рост, силу и оружие, Энни не видела в нём ничего угрожающего. Не убьёт же он её, в самом деле! Холодок пробежал у неё по спине: не убьёт, но может посмотреть в глаза так, что она забудет, кто она такая и как её зовут. Это не принципиальные Лон-Гор и Кау-Рук, которым противна сама мысль о порабощении кого бы то ни было, и не перевоспитавшийся Мон-Со. Спохватившись, Энни уставилась на плечо генерала, создавая иллюзию, что внимательно смотрит и слушает.

— Куда-то в лес, -добавил Баан-Ну.

— И вы его не преследовали? — строго спросила Энни.

— Чтобы он мне ещё гадостей наговорил? Спасибо, хватит! Вот такого я от него не ждал!

— Заслужили, — ядовито констатировала Энни и сползла со стола. — Ну, я пошла. До свидания.

— Куда?

Энни обернулась.

— Как куда? Искать Ильсора.

— Я тебя не отпускал, — вкрадчиво сказал Баан-Ну.

— Вот ещё. Буду я разрешения спрашивать! -деланно невозмутимо ответила Энни и подняла подбородок. Она храбрилась совершенно напрасно, и сама это понимала. Поймать её ничего не стоит, а потом она не вырвется.

Баан-Ну сам присел на край стола, наверное, хотел показать, что не собирается нападать.

— Вообще-то уже темнеет, — заметил он. — Куда ты пойдешь одна по лесу?

— Вы просто не хотите, чтобы я нашла Ильсора!

— Да зачем ты его вообще ищешь?

— Потому что ему плохо! — не выдержала Энни. — Плохо, больно и одиноко! А вы — чурбан стоеросовый, раз довели его и не заметили!

— Я его довёл? Да это он…

— Слышала уже! — прервала Энни, снова начиная испытывать неприязнь. — Пытаетесь оправдаться — не выйдет. Конечно, это он виноват в том, что вы гнусный мерзавец и любите издеваться над людьми!

Генерал странно дёрнулся, и даже в его лице что-то изменилось.

— И ты туда же? — упавшим голосом спросил он. — Ничего я с ним не делал! Не издевался, не мучил, не бил, не…

Он осёкся и потерянно махнул рукой.

— Да что я тебе буду доказывать!

— Действительно, — согласилась Энни. — Всё равно я знаю, что вы — лентяй и рабовладелец, а значит, хорошим человеком быть не можете.

Уже поняв, что не сможет продолжить путь, она мысленно настроилась на то, что этого мерзавца придётся потерпеть, а значит, не провоцировать конфликт, но никак не могла удержаться.

* * *

Беллиорка, судя по всему, была юна и при этом ужасающе бескомпромиссна.

«Побывала бы ты на моём месте», — с горечью подумал генерал, отвечая храбрящейся девице мрачным взглядом.

— Вот что, — сказал он. — Ты хочешь найти Ильсора, и я тоже не прочь убедиться, что он не свернул себе шею, когда убегал. Конечно, не нужно было его отпускать, ведь им рано или поздно нужно будет как-то договариваться, но сделанного не исправишь.

При этих его словах беллиорка побледнела.

— Так что, если ты не против, утром и отправимся искать, — добавил он. Вообще-то говоря, он не думал, что с Ильсором могло что-то случиться, ведь его слуга так хитёр и ловок, что ему нипочём любые опасности, но беллиорка всё ещё была смертельно бледна. Генерал хотел успокоить её, но тут сообразил, что она смотрит куда-то в сторону.

Баан-Ну не любил тренировки и предпочитал вместо них поспать подольше или написать пару страниц своего бессмертного труда, но было кое-что, накрепко вбитое в него, что могло однажды спасти ему жизнь. Он обернулся к окну, одновременно выхватывая пистолет, и успел заметить тёмную тень за ощерившимся осколками окном. Прошла секунда, другая, позади раздался шорох, и он взглянул туда. Беллиорка обошла стол и подняла свою сковородку, хотя на её месте он бы взял нож. Только генерал успел это подумать, как девица перебежала к плите и стащила с доски один из ножей. Когда она обернулась, вид её был настолько нелеп, что Баан-Ну едва не расхохотался. Беллиорка словно пародировала мифических дев-воительниц, в которых верили менвиты в древности. Сковорода заменяла ей щит, а нож — меч. Ещё бы кастрюлю на голову надела!

— И что там было? — спросил он, пока её не озарила эта светлая мысль.

— Что-то… нехорошее, — ответила беллиорка. Судя по всему, дамы на этой планете были весьма впечатлительны и не подготовлены к опасностям. Одно хорошо: она уже не горела желанием куда-то бежать.

— Пойду посмотрю, — вздохнул генерал. Вот ещё — не хватало успокаивать нервных девиц!

— Не ходите! — вскрикнула беллиорка и, поняв, что сказала и с какой интонацией, закрыла половину лица сковородой. Что ж, это была менвитская судьба и обязанность — защищать слабых.

— Ты что же это, боишься собственной страны?

— Вы не понимаете! — воскликнула девица. — Обычно в нашей стране нет страшных вещей, но сейчас здесь творится что-то непонятное, чего раньше не было! И эта тень с глазами… Она недобрая, понимаете? Я не знаю, как это объяснить! Но я чувствую!

Баан-Ну посмотрел на неё скептически. Местные дамы гораздо больше походили на эмоциональных арзашек, чем на спокойных и собранных менвиток. Что же, значит, этот народ сам выбрал своё будущее. Ведь рано или поздно Беллиору станут завоёвывать, и вот тогда… Мельком генерал пожалел столицу, прекрасную, словно игрушечную, но тут же вспомнил, что в сердце завоевателя нет места жалости.

— Вы мне не верите, — огорчилась беллиорка.

— Да верю, верю, — отмахнулся Баан-Ну. — В темноте чего только не померещится.

Она ахнула и хотела уже было выдать ему гневную отповедь, как вдруг они оба услышали, как в холле стукнула входная дверь.

Генерал мгновенно сообразил, что там-то уже нет солнца и царит полумрак, близкий к ночной темноте, ведь пока они с беллиоркой препирались, солнце уже село и закат начал угасать. Фонарик был у него в руке, странный, громоздкий, несовершенный и тяжёлый.

— Держись у меня за спиной, — скомандовал Баан-Ну беллиорке.

— Я буду прикрывать, — храбро кивнула она.

Из кухни рано или поздно пришлось бы выйти: разбитое окно, в которое заглядывают неизвестные личности, не делало это место безопасным. Лучше всего было наверху, в комнатах, где генерал собирался устраиваться спать, когда услышал голос незваной гостьи. Но туда ещё нужно было добраться.

Холл был тёмен, но пуст ли? Свет фонарика не достигал углов, и некоторое время Баан-Ну стоял, пока глаза привыкали к темноте, пытаясь уловить звук или движение. Беллиорка пряталась за его спиной, изредка оглядываясь: следила, чтобы не напали через окно.

— Идём, — сказал генерал. Добравшись до лестницы, он осветил её и убедился, что на площадке никого нет. — Давай наверх.

Пыхтя, беллиорка двинулась по лестнице, держа нож перед собой и прикрываясь сковородой. Баан-Ну на всякий случай опять достал пистолет: ему померещилось движение возле закрытой двери. Он точно помнил, что дверь была открыта, когда он заходил на кухню, и происходящее ему всё больше не нравилось. Стрелять он пока что не стал, ещё не хватало разозлить кого-то, кто прятался там. А что если это вернулся Ильсор? Но зачем? Нет, вряд ли, он не стал бы таиться.

Беллиорка уже достигла площадки, и генерал подтолкнул её дальше. Они молчали, понимая друг друга и без слов. В дверь комнаты, в которой он собирался спать и где оставил свою сумку, генерал заглянул первым и потом пропустил беллиорку. Она неодобрительно смотрела на то, как он придвигает к двери пыльный рассохшийся комод, а потом подошла к окну.

Второй этаж замка был высоко, плохо только то, что стену опутывал плющ. Баан-Ну отодвинул девицу от окна и закрыл его.

— Подождём до утра, — сказал он. — Надеюсь, эти твои недобрые создания ходят только ночью. Одеяло я вытряс, ложись на кровать, а я буду караулить.

— Всю ночь? — поразилась беллиорка и сбросила рюкзак на пол.

— Ну, а ты что предлагаешь? Чтобы я отдал тебе пистолет, из которого ты не умеешь стрелять, и лёг спать? Вот ещё!

— Как будто я собираюсь взять вас в плен!

— От вас, беллиорцев, всего можно ждать! — рассердился генерал. — То вы становитесь невидимыми, то ещё чего! Вот ты умеешь становиться невидимой?

— Умею, — кивнула беллиорка. — При определённых обстоятельствах.

— Каких? — живо заинтересовался Баан-Ну.

-А вот не скажу!

Беллиорка плюхнулась на кровать, поднялось небольшое облачко пыли, и она чихнула.

— Это называется — вытряс?! — возмутилась она. — Теперь понятно, почему вы даже сапоги надевать не умеете, — руки у вас не оттуда растут, вот что!

Судя по всему, это была местная идиома, генерал понял, что она означает, и обиделся, но проглотил обиду.

— Хватит, — миролюбиво сказал он. — Нам ещё вместе сражаться с опасностями. Хотя ты и сражаться-то не умеешь наверняка. Вы что, все поголовно не умеете?

Он выяснял это с недобрыми целями, и беллиорка поняла.

— Умеем, конечно! — воскликнула она. — Лично я сражалась с мерзким узурпатором, а потом с ужасной великаншей-волшебницей. И оба раза победила, между прочим!

Подразумевалось, что в этот раз она собралась дать отпор пришельцам. Генерал посмотрел на неё повнимательнее; только что он понял, что не спросил, как её зовут: стал воспринимать беллиорцев как арзаков, а тем имена были без надобности.

— Ты случайно не Энни? — спросил он наугад.

Беллиорка подпрыгнула:

— Откуда вы знаете моё имя?!

— На хвосте принесли, — отозвался генерал, делая важный вид.

— На рыжем? — догадалась Энни.

— Испортила интригу, — проворчал Баан-Ну. И это была та могущественная дама, которая спасла Тонконюха и его корону? Это — сестра ещё более могущественной дамы? Без свиты, без оружия, не умеющая сражаться, в простом лёгком платье? Инкогнито путешествует по стране и лично бегает за этим мятежником? Всё у этих беллиорцев с ног на голову!

Мелькнула мысль о том, чтобы взять её в заложники и потребовать… Что потребовать? Вернуть Ильсора? Может, он и вернётся, да только потом генералу мало не покажется. Нет, глупая мысль! Нужно дождаться утра, а потом идти искать самим.

У Энни отчётливо заурчало в животе.

— Ты что, голодная? — подозрительно спросил генерал. Он вспомнил, что у беллиорцев по сто одиннадцать зубов, и они, возможно, питаются неосторожными пришельцами, но эта мысль показалась нелепой и вызвала только раздражение.

— Я поесть не успела, — призналась Энни. — Только в обед сорвала пару яблок.

— А припасы у тебя с собой есть?

— Нет, — вздохнула Энни. — Зачем, если всё растёт под рукой?

— Ага. Растёт, особенно здесь, — ухмыльнулся генерал и полез в сумку. — Надеюсь, ты не отравишься.

— Это что? — с подозрением спросила Энни, но протянутый тюбик всё же взяла.

— Концентрат. Отвинти крышку и выдави немного на язык. Ох уж эта отсталая цивилизация!

— М-м, вкусно, — сказала Энни, распробовав. — На фруктовое пюре похоже. Спасибо.

— Эй, я сказал, немного! — спохватился Баан-Ну, отнимая тюбик обратно. — Это же концентрат! В том, что ты съела, питательных веществ на целый ужин! Нет, вот отсталость, а… Ты же чуть полтюбика не выдавила! Что мы будем есть, если нам придётся пережидать осаду?

— Осаду?

Баан-Ну замялся.

— Я подумал, вдруг то, что мы видели, всё же опасно… — сказал он. — Есть такая вероятность, что оно и днём нас не выпустит. Придётся ждать помощи.

— Пусть попробует не выпустить, — категорично сказала Энни. Словно вторя её словам, в холле снова что-то грохнуло. Улыбка тут же сползла с её лица.

— Я, пожалуй, тоже спать не буду, — решила Энни и подтянула поближе нож и сковородку.

— Как хочешь, — сказал Баан-Ну, стащил с кресла пыльную подушку с явными следами зубов, положил её на пол у кровати и сел поудобнее. — Это будет мой наблюдательный пункт, отсюда я вижу и дверь, и окно.

Пистолет он держал в руке. Если он уснёт, Энни может свеситься с кровати и забрать его. Но диспозиция была больно хороша.

— Чтобы не уснуть случайно, надо разговаривать, — сказала сверху Энни.

— Ну, расскажи, как вас лучше завоевать, — подколол её Баан-Ну и получил порцию ругательств: среди них были и балбес, и негодяй, и узурпатор, и пожелание, чтобы его съели акулы.

— А эти акулы здесь водятся? — озабоченно спросил он.

— Нет, только в море, — остыв, сообщила Энни. — Так дядя Чарли рассказывал, он однажды от них еле спасся.

— Кто такой дядя Чарли?

* * *

Энни привыкла говорить по делу, но теперь она уже битый час молотила языком, рассказывая про то, как живут люди на Бел… тьфу, на Земле. Она чувствовала себя Шахерезадой из сказки, только вот той, наверное, приходилось полегче, а здесь нужно было и заболтать генерала, и не пропустить шум за дверью. На Баан-Ну надежды не было никакой. Как можно серьёзно воспринимать человека, который путает лево и право? Она боялась, что заболтает его до такой степени, что он не выдержит и уснёт, но пока что генерал даже задавал вопросы.

— Так, значит, ты выбрала этого Тима? — спросил он, узнав о том, что у Энни есть друг её возраста. — Ну и скажи, чем он тебя прельстил?

Энни следовало учитывать то, что перед ней пришелец с другой планеты, но тут она немного растерялась.

— Что значит — выбрала? — переспросила она. — Мы живём по соседству и с детства дружим.

— То есть у вас девушки выбирают тех, кого хорошо знают? — не отставал Баан-Ну. — Мне правда интересно. Вам уже пора создавать семью или нет?

Энни задумалась и даже села на кровати.

— Ладно, я понимаю, что ничего не понимаю, — сказала она. — Наверное, у вас это всё как-то по-другому? У нас люди могут знать друг друга с детства, а могут познакомиться потом. И если они друг другу нравятся, то создают семью. Ну, выбирают друг друга, если вы об этом.

Генерал даже пересел так, чтобы видеть её.

— Взаимно? — изумился он.

— Ну, как правило, когда мужчина делает женщине предложение вступить в брак, то он по косвенным признакам понимает, что она согласится, — важно сказала Энни. Она сама многого не понимала, хотя что-то слышала, о чём-то читала в книгах, да и примеры родителей, соседей и знакомых были перед глазами. — Ведь между ними есть чувства, иначе зачем создавать семью? А что, у вас не так?

— У менвитов не бывает никаких чувств! Менвиты живут понятиями логики и выгоды! — возмутился Баан-Ну. — И всё же не понимаю: как это мужчина смеет делать женщине предложение до того, как она одобрит его кандидатуру?

— Да у вас-то как? — не выдержала Энни. — Хорошо со своей колокольни судить! Мне теперь тоже интересно: что, увидел, влюбился и пикнуть не смей?

— Никаких «влюбился», — отрезал генерал. — Менвит должен быть прекрасен, силён, и желательно иметь правительственные награды. И вот когда он превосходит всех окружающих по этим параметрам…

— Так у вас по расчёту женятся? — изумилась Энни. — Серьёзно?!

— Никаких «по расчёту»! Исключительно по выбору дамы. На кого падает её выбор, тому она и оказывает знаки внимания. А потом уже он ей. Но никак не наоборот. Знак должен быть весомым и явственным. Сейчас могут ограничиться просто словами, но в древние времена предполагались чудеса куртуазной беседы, подарки со смыслом и подобное.

Энни почесала затылок, до того всё было непонятно.

— У нас всё проще, — сказала она. — Стойте, а что если кто-то недостаточно красив, умён, богат и всё такое прочее? Что если его никто не выберет?

Промолчав, Баан-Ну пожал плечами.

— Не повезло, — сказал он.

— И тогда он отправляется в межзвёздную экспедицию? — догадалась Энни и тут же прокляла свой длинный язык. Она немного испугалась и даже отодвинулась подальше, но Баан-Ну не пошевелился.

— Иногда, — ответил он наконец. Энни смотрела на него, и в эту минуту ей стало его жалко. Тут же она одёрнула себя: всё же перед ней был враг.

— Но каждому хочется, чтобы его любили, — вздохнула она наконец и только потом поняла, что эти слова были не примиряющими, а вышли по-настоящему жестокими.

— Простите, — пробормотала она. — Я не хотела вас обидеть.

— Извинения приняты, — буркнул генерал. — Впрочем, у менвитов чувств нет, что это я.

— Ну да, конечно, — фыркнула Энни. Одна мысль не давала ей покоя. — Получается, всем менвитам тоже хочется, чтобы их любили, но это считается постыдным показывать и даже говорить об этом? Потому что чувств у вас как бы нет, но на самом деле есть, а вы просто обманываете себя и друг друга? Причём все знают про этот обман, но продолжают его поддерживать? Лицемерие, вот это что! Почему бы просто не признать, что, мол, да, у меня есть чувства, и в них нет ничего плохого?

Баан-Ну выслушал её, глядя с недоумением.

— Ага, попробовала бы ты так сделать, — фыркнул он. — Мгновенно станешь изгоем, потому что другим-то не хочется им становиться. Ты что, думаешь, все сразу обрадуются и со слезами радости воскликнут: «Ну как же мы ошибались, давайте немедленно всё исправим!»

— А как же тогда вы собираетесь свергать Гван-Ло? — растерялась Энни.

— Что?! — возопил Баан-Ну. — Ты что несёшь?! Свергать самого Верховного?!

— Ну да, свергать, что же с ним ещё можно сделать, если он тиран и злой волшебник? У нас всех таких давно свергли и или убили, либо заставили перевоспитаться.

— Гван-Ло — мудрый правитель!

— Опять лицемерите! — закричала Энни и ударила кулаком по кровати. — Вы же на самом деле всё понимаете, но продолжаете врать себе и другим! Хороший правитель не станет учить свой народ, как поработить соседей! Зачем они вам вообще понадобились? Вы что, до этого сапоги не умели надевать? Рабство — это отвратительно и несправедливо! А вы заставили арзаков создавать и изобретать, но внушили им, что они способны только на грязную работу. Отвратительно, ужасно, когда человеку внушают, что он никто, но должен обожать своего мучителя! Меня тошнит, когда я только об этом подумаю!

Энни выдала свою отчаянную тираду и прервалась, чтобы набрать воздуха; что-то о положении вещей ей рассказывал Ильсор, о чём-то она догадалась сама и, судя по тому, что генерал не рвался возражать, попала в точку. Но сейчас словно мозаика сложилась у неё в голове, и она, поражённая своим открытием, села на кровати прямо, приложив руку к губам.

— Стойте, — прошептала она. — Я, кажется, всё поняла.

— Что ты поняла? — отозвался генерал.

— Всё поняла, — выдохнула Энни. — Зачем вам Ильсор на самом деле. Да это же… Не по-настоящему!

— Что не по-настоящему? — подобрался Баан-Ну. Он задавал вопросы, но Энни по его тону угадала, что он только тянет время, притворяясь несообразительным.

— Это концентрат! — заорала Энни. — Его нельзя есть годами, это ненастоящая еда! А вы! А я! Какая же я дура! — Под руку подвернулась сковородка, и она схватила её. — Немедленно обещайте оставить Ильсора в покое! Вот с этой минуты! Иначе я не знаю что сделаю!

Генерал поднялся со своей подушки и пересел на кровать, чтобы лучше видеть Энни, и оттеснив её в угол.

— Вторая часть этого вопроса состоит уже не в том, зачем Ильсор мне, а зачем он тебе, — сказал он. Энни, защищаясь, подняла сковородку, хотя знала, что ничего не сделает, если вдруг что. — Ничего обещать я не буду, потому что ищу Ильсора уже не за тем, чтобы снова сделать своим рабом, а по иным причинам, так что насчёт этого ты будь спокойна.

— По каким? — не своим голосом спросила Энни. — Хотите его убить? Или что?

— Это останется только между мной и им, — непреклонно ответил Баан-Ну. — И это вопрос уже не личный, а политический. И я добьюсь того, чтобы Ильсор меня выслушал.

— Если политический, тогда ладно, — сказала Энни и неохотно опустила сковороду.

— Теперь насчёт тебя, — сказал Баан-Ну. — Насчёт твоих мотивов я не обманываюсь, сама можешь обманываться сколько хочешь. Моё предложение таково. Ты хорошо знаешь эту страну, а у меня есть оружие, и я могу тебя защитить. Вместе у нас больше шансов.

-А потом? Когда найдём Ильсора?

— Потом будет видно, — уклончиво ответил Баан-Ну. — Но беллиорцы не должны лезть в то, что творится между членами нашей экспедиции, понятно?

— Уже влезли, — сказала Энни. — И вообще-то мы можем выступать посредниками, если боитесь поубивать друг друга, ни до чего не договорившись.

— Лично мне посредники не нужны, — отказался Баан-Ну. — Я буду говорить с Ильсором как вожак с вожаком, пусть и на его территории, если он не захотел возвращаться в Ранавир.

— Тонконюховы наставления? — угадала Энни. — И вы что, предлагаете мне сотрудничество?

— Предлагаю.

Энни подумала. За окном что-то прошуршало, и ей стало не по себе.

— Я согласна, — решилась она. — Вы враг и нехороший человек, но я надеюсь, что вы когда-нибудь перевоспитаетесь, поэтому я согласна искать Ильсора вместе с вами.

Баан-Ну протянул ей руку; это был жест, понятный на любой планете, и Энни, не колеблясь, протянула руку в ответ.

* * *

Иголка с ниткой, конечно же, нашлись. Пока не совсем стемнело, Ильсор кое-как заштопал разодранный рукав. Вышло не очень, но на большее не было ни сил, ни времени. Всё это он уже потратил, обрабатывая свои ссадины антисептиком. Лес вокруг постепенно примолк, и это казалось не угрожающим, но спокойным.

Закончив с починкой рукава, Ильсор перекусил нитку, оделся и сел на прежнее место. Вот теперь им овладело чувство покоя, за которым он гнался несколько дней. Это не было похоже на отчаяние и опустошение. В этот раз Ильсор смотрел на покачивающуюся перед ним ветку и не чувствовал, что что-то упускает, что нужно вскакивать и бежать.

— Я есть, — шёпотом сказал он в тёплый лесной сумрак. И обратился к тёмному: — И ты тоже есть.

Тёмный молчал.

Высыпали звёзды, и в траве показались бледные зелёные огоньки — словно кто-то рассыпал изумруды.

(Те же сутки, но сначала, немного за полночь)

Отбой уже был, но в последнее время дисциплина в Ранавире шаталась, а с нынешним открытием того, что гипноз исчез, о ней и вовсе можно было забыть. Как ни странно, Мон-Со бездействовал, Кау-Рук посреди бедлама был как рыба в воде, а Урфин Джюс, похоже, и не знал, что такое порядок.

Ар-Лой бесцельно прошёлся по территории лагеря и обнаружил, что некоторые и не думают ложиться.

— Тогда я пленил правителя — Страшилу Трижды Премудрого — и посадил в башню его и его приближённых, — рассказывал Джюс, который, как выяснилось, оказался бывшим диктатором и завоевателем. Вокруг него собралось человек пятнадцать. — Что же вы думаете? Чем хуже я поступал, тем хуже мне потом приходилось, и тем быстрее меня настигал крах. Могущественная Энни, сестра Элли, расправилась со мной не силой, а хитростью, и вот с тех пор я совершенно переменился и веду жизнь приличного человека. Овощи и фрукты замечательно растут, если, конечно, ими заниматься… Ар-Лой, как насчёт варенья из слив?

Ар-Лой думал, что стоит в тени, но зоркий глаз полковника ему было не обмануть.

— Варенье? — переспросил он, выйдя на свет. Надо же, беллиорец очень быстро научился их различать, так к завоевателям не относятся, те должны быть на одно лицо. Вот, даже узнал в темноте. — Ну, в поваренной книге был рецепт… Только получится ли?

— А почему нет? — удивился Джюс. — У вас — и не получится? Вы же отлично себя зарекомендовали.

— Завтра моё дежурство, лейтенант, — серьёзно сказал Фе-Май. — И вам потребуется помощь.

Кивнув и бросив скупое «договорились», Ар-Лой отошёл от собравшихся и отправился в сторону вертолётной площадки. Какой уж тут лагерь храбрых разведчиков и завоевателей? Разврат и падение нравов, вот что это было такое. Варенье! Он бы ещё сказал — пирожные с заварным кремом!

Вся прошлая жизнь летела в тартарары, как потерявший управление вертолёт, и Ар-Лой испытывал досаду и растерянность, если не сказать — страх. Но бояться менвитам было запрещено инструкцией. Ар-Лой вспомнил было, что собрался нарушать инструкцию вслед за командованием, но потом махнул рукой. Вбитые привычки так просто не выкинуть из головы.

Он обошёл свой вертолёт, блестящий, как новенький, в лунном свете. Риган ухитрился его даже помыть. Риган! Как жаль, что полковник Джюс занят расписыванием своих прошлых поражений — как будто это были подвиги! — и поговорить с ним не получится.

Трава стлалась под ноги, Ар-Лой прогуливался по площадке, и тёмные силуэты неподвижных машин наводили на него умиротворение, которого так не хватало. Только когда прямо перед носом оказалась распахнутая дверца, он остановился.

— Не спится, лейтенант? — спросил сверху голос полковника Мон-Со. — Забирайтесь.

Ар-Лой подтянулся на поручнях и сел в кресло второго пилота. Мон-Со щёлкнул выключателем, и кабина озарилась неярким светом. До этого он сидел в полной темноте. Ар-Лой молчал, не зная, чего ждать от командования, которое, судя по всему, что-то мучительно переосмысляло. Вот бы поделился своими размышлениями, может, и Ар-Лою стало бы полегче жить! Хотя если для этого нужно сидеть в темноте и одиночестве… Бр-р!

— Тяжело? — спросил Мон-Со.

— Я не могу пасовать перед трудностями! — выпалил Ар-Лой. Он уже пару раз не спасовал и имел за это по ордену, только вот кто наградит его за… Даже слова-то такого не было. — Но пока не знаю, что делать, — добавил он.

— Поделитесь? — спросил Мон-Со. Раньше он бы приказным тоном велел выкладывать всё, ничего не утаивая, а теперь просто спрашивал.

— Риган, — вздохнул Ар-Лой, устраиваясь в кресле поудобнее. — Не знаю, чего от него ждать. А теперь, когда нет гипноза, вообще ничего нельзя будет исправить по ходу дела, если вдруг что.

— А я бы и не стал ничего ждать, — сказал Мон-Со и облокотился о штурвал, глядя на темнеющий лес почти что мечтательно. — Я за эти дни понял, что всё бывает не так, как ожидаешь. Поэтому лучше ничего не ждать, а реагировать по ситуации. Меньше энергозатрат, понимаете?

— Кажется, да, — кивнул Ар-Лой. — Но что вы говорили про свободную волю? Она у него есть, иначе я бы не затевал всё это с договором, но…

— Вы опять упираетесь в ожидания, — прервал его Мон-Со. — При этом вы всё равно воспринимаете Ригана как низшего по отношению к вам. Эх, видели бы вы Ильсора после освобождения! Вы бы мгновенно отправили на свалку все свои прежние убеждения в том, что арзаки неполноценны по сравнению с менвитами.

— Как отправили их вы? — тихо спросил Ар-Лой. — Мой полковник, я видел в этой стране многое, что можно назвать чудом… Но неужели я должен отправить на свалку всю свою прежнюю жизнь? То, чем я жил? Службу? Уверенность в себе? Заветы Верховного?

Не глядя на него, Мон-Со пожал плечами.

— А кто я такой, чтобы говорить вам: делайте так и не делайте этак?

«Здорово же вас переломало», — подумал Ар-Лой с сочувствием и восхищением одновременно, но, понятное дело, говорить вслух не стал.

— Мой полковник! — воскликнул он. — Всё, что я хочу сейчас знать, — это как мне утром смотреть Ригану в глаза! То есть не в глаза — всё равно бесполезно, но как?

Мон-Со медленно обернулся к нему; взгляд его заблестел, и Ар-Лоя запоздало продрало трепетом перед начальством.

— Что вы с ним сделали? — негромко спросил Мон-Со.

— Ничего! — оробело ответил Ар-Лой и вкратце пересказал ему события этого вечера. — Может, я плохой хозяин? Хороший удержал бы своего раба от всяких фокусов даже без гипноза, а я… А я бросил его одного, и мне от этого…

— Стыдно, — закончил Мон-Со. Он заметно расслабился, судя по всему, ожидал худшего. — Лейтенант, вы уже не хозяин, не понимаете этого?

— А кто? — изумился Ар-Лой. — Джюс говорил мне, что я для Ригана и жизнь, и смерть, — вспомнил он. — Но это же ненормально! Вроде бы…

— Вы ему друг, — вздохнул Мон-Со. — Но пока что отвратительный. Не спрашивайте, я и сам не очень понимаю, как правильно дружить.

— Я о нём забочусь! — вспыхнул Ар-Лой. — Заставляю есть вовремя и вдоволь, заниматься закаливанием, упражнениями, чтобы был сильнее…

— «Заставляю», — повторил Мон-Со. — В этом всё и дело. Да, лейтенант, мне, наверное, легче. Я старше вас и лучше помню, как было раньше. Поэтому во мне уже было что-то, чему потребовалось только… сбросить старую шкуру. Я уже знал, как нельзя, а вы не знаете. Вам придётся учиться. Но я очень рад, что Риган сбежал обратно.

— Я тоже, — признался Ар-Лой. — Так получается, нельзя делать так, как лучше? А как?

— Нельзя навязывать свою волю. Нужно прислушиваться к желаниям самого Ригана.

— «Желания раба — это желания его господина», — процитировал Ар-Лой. — Я уже велел ему говорить, если у него что-то болит или ему что-то надо. Но пока что это плохо работает.

— Тут за объяснениями к Лон-Гору, — усмехнулся Мон-Со. — Но вы могли бы догадаться, что Риган сам не понимает, чего хочет. Он не умеет хотеть, его отучили.

— Вы понимаете, какую задачу передо мной ставите? — дрогнувшим голосом спросил Ар-Лой. — Фактически — сделать из раба свободного человека!

— Я перед вами ничего не ставлю, здесь я вам не командир. Но мне кажется, вы уже сами перед собой такую задачу поставили. Иначе зачем разрушаете всё, что разделяло менвитов и арзаков? Не в гипнозе дело, лейтенант. Нет гипноза — будет грубая сила. А вы таскаете Ригана на нашу тренировочную площадку, загоняете в нашу душевую и носите ему еду. Да вы диверсант.

— Думаете, остальные посмотрят на меня и…

— И поймут, что в бывшем рабе можно разглядеть человека и быть с ним на равных. Поздравляю, Ар-Лой, вы первопроходец. Только ордена за это не обещаю.

Ар-Лой мучительно тёр лоб.

— Вы так говорите, будто я герой, — сказал он.

— Если бы не вы, Ригана, возможно, не было бы в живых. А он вернулся к вам и живёт ради вас. Попробуйте сделать так, чтобы он жил в первую очередь ради себя.

— Не заставляя? Как?

— Не знаю, — вздохнул Мон-Со. — На ощупь. Мне теперь хорошо знакомо, как это — на ощупь. Когда побывал слабым и зависимым, что-то в голове меняется.

— Разрушая систему, мы разрушаем себя! — возразил Ар-Лой.

— За этим — к Дегрису, — переадресовал его Мон-Со.

— К кому?

— К антропологу. Между прочим, хороший специалист в сфере структур и иерархий человеческого общества. Он бы сказал, что мы разрушаем не себя, а миф о самих себе. Ар-Лой, я только недавно узнал, что умею плакать, — и это никак не сказалось ни на моём профессионализме, ни на других навыках.

Мон-Со сказал это так обыденно, что Ар-Лою стало нехорошо. Менвит! Командир эскадрильи! Плакать!

— Значит, всё ложь?! — воскликнул Ар-Лой, схватившись за голову. — И я должен… на ощупь… За что мне всё это?!

— Считали себя избранными — вот результат, — ответил Мон-Со и откинулся на спинку кресла. — Вы — лучший, ну так и исправляйте всё то, что натворили.

— Идеалов нет, авторитетов — нет, — стонал Ар-Лой. — Что делать — непонятно! Мой полковник, когда я слышу это от вас, мне кажется, что я попал в параллельный мир, где всё стоит вверх ногами!

— Ну так найдите точку опоры, — предложил Мон-Со. — И Ригану не забудьте помочь.

— Я не знаю, возвращаться мне сейчас в палатку или нет, — признался Ар-Лой. — Да, я должен прислушиваться к нему, но признайте, что он сейчас не отвечает за себя, у него искажённое восприятие, если уж так смотреть! Как я могу верить его желаниям, если они продиктованы только…

— Тихо, — приказал Мон-Со и подался вперёд. Он напряжённо всматривался куда-то вдаль, глаза его были сощурены, ноздри трепетали. — Что это там белеет? У периметра?

Ар-Лой всмотрелся тоже.

— Зверь? — предположил он.

— Большой, выше ограды, — возразил Мон-Со. — Таких тут не было.

— Дракон? — ляпнул Ар-Лой, уже понимая, что неправ.

До периметра было шагов двести. Рука сама потянулась к пистолету, но Мон-Со опередил его. Прожектор вертолёта вспыхнул, разорвав темноту, и выхватил белые клубы.

— Дым?

— Туман, — внёс поправку Мон-Со. — Странный какой-то. Впрочем, чего только на этой Беллиоре не бывает…

Он выключил прожектор и повернулся к Ар-Лою:

— Думаю, Риган вас заждался, как считаете?

— Согласен с вами, — кивнул Ар-Лой и добавил то, что раньше казалось немыслимым: — Спасибо за помощь, мой полковник.

* * *

Было тесно, зато так тепло, что не хотелось просыпаться и вылезать из-под пледа в утреннюю сырость. Всё же Лон-Гор приоткрыл глаза, чтобы оценить обстановку. В бок ему упирался чей-то локоть, с другой стороны кто-то вообще закинул на него руку и ногу, и вдобавок он соприкасался с кем-то макушками. Как оказалось, локтями во сне пихался Рини, собственнически обнимался Айстан, а позади прямо за дежурством у передатчика свалился Зотен в съехавших на шею наушниках. Наушники тихо шипели, микрофон транслировал всеобщее сопение в Ранавир, оповещая, что лесной лагерь можно брать голыми руками.

Лон-Гор дотянулся и щёлкнул выключателем на передатчике. От его движения Зотен вскочил, хлопая глазами и пытаясь сделать вид, что ни на минутку не засыпал.

— Добрутро, — сказал он и тут же не удержался от зевоты. Лон-Гор смотрел на него снизу вверх и едва сдерживал улыбку. Вот и сам пал жертвой теорий о том, что сон в общей свалке продлевает жизнь и служит естественным средством против стресса. Судя по телесным ощущениям, так оно и было.

— Доброе утро, — сказал Лон-Гор. — Спите на посту, я видел.

— Наряд вне очереди? — виновато спросил Зотен.

— Какой ещё наряд? Скажите спасибо, что никто не напал. В следующий раз, пожалуйста, не засыпайте.

— Попрошу! — раздался голос откуда-то сверху. — Он мог спокойно спать и просто так, потому что на посту был я!

— Кто?! — подскочил Лон-Гор, перебудив по цепочке остальных.

— Я! — ответил голос, и прямо ему на плечо опустилась большая птица. Филин Урфина!

Сонные арзаки так и уставились на говорящую птицу, и, судя по всему, филину польстило такое внимание.

— Позвольте представиться, Гуамоколатокинт, — отрекомендовался он. — Послан сюда от полковника Джюса со срочным поручением.

— А что же ты нас не разбудил, если поручение срочное? — зевнув, спросил Эш.

Филин замялся.

— Ну… Вы так сладко спали, что мне стало вас жалко, — признался он и тут же подлетел и сел на ветку ближайшего дерева. Лон-Гор увидел, что на ветке висит небольшой свёрток. Гуамоколатокинт снял его и бросил перед ним.

— Итак, поручение моего хозяина, — продолжал он. — Каждому иметь при себе изумруд!

Лон-Гор развязал свёрток, и ему на колени посыпались крупные едва отшлифованные изумруды.

— Он специально выбирал побольше, — похвастался филин. — Чтобы надёжнее было.

— Надёжнее что? — спросил Арант, несмело беря один изумруд. — Смотрите, их на всех нас хватит и ещё останется.

— На словах велено передать: делайте оправы и шнурки, если есть из чего, или не вытаскивайте из карманов, но не расставайтесь с камушками ни днём, ни ночью.

— Так для чего это? — не выдержал Лон-Гор.

Филин весь напыжился, видимо, от переполняющего его желания рассказать, но в конце концов признался:

— Не могу. Сами поймёте. Не то чтобы Урфин с вами втёмную играет, но он сам ещё не полностью уверен и вас зря обнадёживать не хочет.

— Слепой метод, — усмехнулся Лон-Гор, беря изумруд и себе. Оставшиеся камни завернули обратно и убрали в футляр для напильников.

— Это Эйгарду, Мевиру и Ильсору, — рассудил Иоле и закрыл футляр. — Спасибо вам, уважаемый… Гуамолато…

— Гуамоколатокинт, — сварливо подсказал филин. — Ну, раз эта проблема решена, я полетел, у вас в Ранавире такой цирк, что боюсь что-нибудь пропустить.

Никто не успел спросить его, какой такой цирк творится в Ранавире, филин уже скрылся за верхушками деревьев.

— Я у Лин-То узнаю, — пообещал Зотен. — Мы с ним вчера болтали немножко, привыкаем друг к другу.

— Ага, эти пять слов за час? — фыркнул Рини. — Как же! Один не знает, о чём говорить, второй боится выдать расположение лагеря, вот и поболтали.

— Это только начало… — умиротворяюще начал Зотен.

— То есть, где мы находимся, ты ещё только собираешься выдать?

Лес огласился смехом, который быстро прервался, как только все вспомнили о приказе не шуметь.

Лон-Гор наконец поднялся с нагретого места и потянулся. Интересно, что ещё успеет за сегодня случиться, после чего у него совсем не останется сил удивляться?

* * *

— Кхм… — сказал господин, и Риган мог бы поклясться, что это вышло смущённо. — Нам нужно поговорить.

Риган молча изобразил величайшее внимание и приготовился не пропустить ни слова. Что это вдруг нашло на Ар-Лоя? Утром он вёл себя как обычно: выдернул Ригана из-под одеяла, едва только тот разлепил глаза, и снова затащил под контрастный душ.

— Закаливание требует последовательности, — объяснил он. В этот раз время было раннее, и в душевой они оказались не одни. Риган только вздохнул, понимая, что не отвертится. Иногда казалось, что господин специально притаскивает его сюда, чтобы он провалился сквозь землю от стыда за свою слабость и никчёмность. Риган решил, что не станет поддаваться, но при этом от неловкости два раза уронил полотенце и один раз поскользнулся и чуть не грохнулся. А вот что он задумал теперь?

Они уселись в траву под вертолётом.

— Риган, — начал Ар-Лой, и было видно, с каким трудом ему даётся его речь. — Я очень ценю твою преданность и то, что ты ко мне вернулся. Однако… м-м… как ты заметил, нам в самом деле приходится взаимодействовать по-новому, и у меня не всё получается, да и у тебя тоже. Я подумал и обнаружил проблему. Понимаешь ли, нельзя быть рабом наполовину или на четверть: либо ты раб, либо нет. Судя по тому, что я вижу, ты как раз находишься где-то посередине, и это вредит нам обоим. Итак, я должен прислушиваться к твоим желаниям, чтобы не быть… ну, как Ман-Ра.

Риган кивал, слушая внимательно и стараясь не показывать, что так и холодеет от страха. Это что же — господин задумал его освободить? Насовсем?

— Но ведь это не всё. Дело в твоих желаниях. Я не сомневаюсь, что они у тебя есть, — продолжал Ар-Лой, слегка запнувшись на этой фразе. — Но какие?

Заёрзав, Риган подавил в себе желание вскочить и убежать.

— Они продиктованы твоим положением, как ты его воспринимаешь, а значит, искажены. Вот скажи мне, чего ты сейчас хочешь?

— Чтобы вы не прогоняли меня, — признался Риган.

Ар-Лой вздохнул.

— Да вот я о том же и говорю. И что с этим делать, не знаю. Вот я сейчас хочу… — Он задумался. Риган подался вперёд. — Знаешь, понятия не имею, что я сейчас хочу, — наконец обескураженно сказал Ар-Лой. — Видишь, у меня та же проблема. За меня всё хотело моё командование. За тебя — те, кому ты принадлежал.

Риган сорвал травинку и отбросил, это простое действие подняло в его душе волну ярости, как будто он кромсал кого-то живого. Ярость тут же утихла, уступив место горечи: он начал понимать, к чему клонит его господин.

— Итак, с этого момента вы будете определять, какие мои желания — настоящие, а какие нет? — спросил он.

— У меня нет другого выхода, — развёл руками Ар-Лой. — Если я буду выполнять все твои желания…

— А если я — все ваши?

— Из этого ничего хорошего не выйдет, — сурово ответил Ар-Лой. — Сам подумай. У тебя ко мне болезненная привязанность, не свойственная свободному человеку. Когда искоренишь её — тогда я буду знать, что с тобой можно договариваться на равных.

Риган поднялся и посмотрел на своего господина сверху вниз. Это было непривычно, а дерзость кружила голову.

— Вот как? На равных? — спросил он. — А если я не хочу — на равных? Но кто я такой, чтобы не повиноваться вам? Разумеется, я всё сделаю, как вы хотите, пусть даже меня сто раз стошнит от вашего «на равных». Если вы не желаете меня видеть таким, какой я есть сейчас, я непременно исправлюсь, чтобы вам было не противно на меня смотреть. И в ледяную воду залезу, и штангу буду поднимать. Потому что иначе вы меня прогоните, а этого я не вынесу.

Он говорил, постепенно приходя в ужас от своей злости и от осознания, что не знает, как господин накажет его за такие слова, но не мог остановиться.

— Да что ты знаешь? — Ар-Лой вскочил. Теперь он был выше, мог ударить, чтобы заставить замолчать. Без гипноза ему оставалось только это. — Ты ничего не видишь, кроме своего ошейника! Вцепился в него, как в драгоценность! Ты что, не понимаешь, что я не хочу тебе ничего плохого? Думаешь, мне нравится быть единственным рабовладельцем на весь лагерь? Когда я только что понял, как на самом деле ломал тебя и унижал, и хочу это прекратить, а ты упираешься!

— Конечно! — рявкнул в ответ Риган. — Как я смею разрушать ваш светлый образ раскаявшегося борца с рабством! Как смею говорить вам такое, от чего вы убегаете, сломя голову! Признайтесь, ведь хотелось всё вернуть? Не думать, просто приказывать, как и мне — не думать, просто выполнять? Но как можно, ведь теперь вы пересмотрели свои принципы! Да только за меня мои пересмотреть не получилось!

— У тебя не было принципов, — упавшим голосом сказал Ар-Лой. — Были гипноз и послушание. С удовольствием вернулся бы к старому, чтобы не слышать твоих грубостей, но увы!

— Хватит! — раздался решительный голос полковника Джюса. Тот появился из-за соседнего вертолёта и остановился напротив них обоих. В руке он держал свою неизменную метлу, которая постепенно превращалась в символ власти. — Остыньте оба!

— Мой полковник! — со страхом обратился к нему Риган, ища защиты и помощи. — Я не знаю, что на меня нашло, я никогда больше не буду…

— Спокойно, — сказал Джюс. — И вы не кипятитесь, лейтенант. Кто мы, в конце концов, такие, чтобы запретить свободному человеку быть рабом, если он того хочет?

* * *

— Такого у нас никогда не было, — строго сказал Урфин стоявшему рядом с ним Мон-Со. Проблемы сыпались на голову, как капли быстрого летнего дождя. Присматривать за отдельными особо горячими личностями оказалось труднее, чем можно было вообразить. А тут ещё одна напасть.

— Это может быть болезнью? — спросил Мон-Со, который выслушал его со всем вниманием.

— Никогда такого не встречал, — признался Урфин, присматриваясь к отвратительному жёлтому пятну на зелёном фоне леса. — Вы же знаете, у нас осени не бывает, у нас страна волшебная.

— Отправлю То-Нора посмотреть, — решил Мон-Со.

— Я тоже пойду, — вызвался Урфин.

— Будьте осторожны, — предупредил Мон-Со и нахмурился. — Этой ночью я там видел какой-то туман. Ровно на этом месте.

— Туман? — ухватился Урфин. — Не жёлтый, случайно?

— Да нет, обыкновенный, сероватый.

Через полчаса Урфин и То-Нор шагали вдоль периметра, приминая траву. Ботаник был молчалив и сосредоточен и, пока Урфин бегал туда-сюда по посыпанным листьями полянкам, внимательно изучал окружающее.

— Ну? — наконец не выдержал Урфин.

— Ничего, мой полковник, — ответил То-Нор, вертя в руках мелкий помертвевший листочек. — Это совершенно нормальный процесс.

— Нормальный! — воскликнул Урфин. — Почему только в этом месте?

То-Нор прошёлся по скользкой земле, прислонился к дереву и запрокинул голову, чтобы посмотреть в редеющую крону.

— Не могу ответить, мой полковник. Возможно, постороннее воздействие.

— Туман? — предположил Урфин. — Мон-Со сказал, что видел туман прямо тут.

Подобрав ещё несколько листьев, То-Нор рассмотрел и их, на этот раз через лупу.

— Нет, это не осадок, не краска, не болезнь. Просто деревья сбрасывают листву, чтобы уснуть на зиму.

— На зиму?! — ужаснулся Урфин. Он слышал про зиму, до него долетали кое-какие сведения: в книгах Страшилы было написано про зиму, да и рассказы Элли и Энни тоже разлетались по стране. — Это когда с неба падает снег и всё замерзает?!

Ботаник посмотрел на него с недоумением.

— Наклон беллиорской оси и местоположение этой страны прямо говорят о том, что здесь должна быть зима, — сказал он. — Вы что, никогда не видели снега?

— Видел, — убитым голосом признался Урфин. — На вершинах гор!

Взгляд То-Нора стал совсем подозрительным.

— Котловина у нас, — быстро добавил Урфин. — Тепло, снега нет.

То-Нор расслабился.

— А-а, — протянул он. — Наверное, от этого. А у нас зима тяжёлая и холодная, у арзаков территории куда лучше.

«Вот почему вы такие отмороженные», — подумал Урфин, но вслух не сказал.

— Ладно, идите в лагерь, мало ли что, — велел он ещё через некоторое время. — Я пока ещё тут осмотрюсь.

Когда То-Нор ушёл, Урфин попытался проследить, откуда взялась и куда уходит жёлтая полоса, но понял, что так заберётся слишком далеко в лес.

— Что-то здесь не то, — бормотал он себе под нос. — Чьи же это козни? Зима! Выдумают тоже! Да у меня же все овощи помёрзнут! Какие уж тут три урожая в год? Прощайте, голубые огурцы и оранжевые сливы. Надо сегодня же отправить парней укрыть всё на всякий случай! А вот интересно, Страшила уже знает или нет?

Он попытался подозвать ласточку, которую заметил в кустах, но при его приближении из кустов разлетелась целая стайка птиц.

— Эй! — обиделся Урфин. — Ну как хотите, вот вернётся Гуамоко, попрошу его!

Поспешив в лагерь, он первым делом отыскал взрывоопасную парочку. Риган с непреходящим несчастным выражением на лице копался в вертолёте Мон-Со, а Ар-Лой командовал кухней, отдавая приказы сквозь зубы.

— Что? — спросил он Урфина и взглянул исподлобья так, что тот счёл за благо покачать головой и удалиться.

Гномов не было, а Кау-Рук уже оказался в курсе событий.

— Это опасно? — попытался он выяснить в первую очередь.

— По моим ощущениям, ничего хорошего, — мрачно сказал Урфин. — Вечное лето создано Гуррикапом, а если оно исчезает, это значит, что его магия слабеет. Связано ли это с замком? Тоже не знаю.

— Если что-то расползается по стране, нужно выяснить, откуда оно взялось, — задумался штурман. — Не из ниоткуда же!

— Разведка с воздуха! — догадался Урфин. Сейчас он посмотрел на технические приспособления пришельцев совсем иначе. Раньше всё это казалось ему опасным, потому что было враждебным, но теперь могло послужить доброму делу.

— И вот ещё, — добавил он. — Я пока что не могу связаться со столицей. Даже не знаю, что делать. Страшила мог бы подсказать, но не знаю даже, видят ли они нас в волшебном ящике.

Он имел в виду, что сейчас в Изумрудном городе могли и не следить за Ранавиром, но получилось так, что волшебный ящик сломался. Если тут грядёт зима, неизвестно ещё, что будет с магией!

Подошёл Мон-Со; на троих полковников, собравшихся вместе и что-то обсуждающих, стали поглядывать, подозревая, что это не кончится добром.

— Останешься? — спросил Мон-Со Кау-Рука. Урфин понял: подразумевалось «останешься в лагере, пока я возглавлю разведку?»

— Без проблем, — ответил тот. Уже зная об их напряжённых отношениях в прошлом, Урфин не мог не заметить, что Мон-Со был немного обескуражен согласием, но быстро справился с собой.

Мон-Со взглядом подозвал к себе первого попавшегося лётчика, того, кто оказался ближе всех. Это был Рем-Аш, Урфин когда-то не смог его разговорить и так и отступил.

— Приказ вам, Лин-То и Фе-Маю: готовиться к вылету через полчаса, — сухо сказал Мон-Со. Рем-Аш отсалютовал и собрался бежать выполнять.

— И Ар-Лою, — добавил Урфин, повинуясь какому-то наитию. Три удивлённых взгляда скрестились на нём.

— Да пусть развеется, — пояснил он. — С утра на всех бросается, Риган его в ответ чуть не загрыз.

Вытаращился только Рем-Аш, видимо, пытаясь понять, как это может быть, что раб даёт отпор господину, а вот Кау-Рук просто засиял.

— То ли ещё будет, — сказал он. Урфин был с ним согласен. Мон-Со посмотрел скептически и отправился к своему вертолёту. Кау-Рук пошёл к передатчику — наверняка хотел связаться с лагерем в лесу и узнать, всё ли там в порядке.

Урфин медленно побрёл по дорожке, глядя себе под ноги.

Гномов не было.

* * *

— Вылет через двадцать минут, — сказал Ар-Лой, не глядя на Ригана. — Запусти тестирование.

Риган вытер руки ветошью и полез по трапу в кабину. Остановившись рядом с откинутой дверцей, Ар-Лой задумчиво взглянул на рабочую суету лагеря, пытаясь принять хоть какое-то решение. Он всё ещё злился на Джюса, что тот помешал разговору, и злился на себя, что не смог донести до Ригана свою мысль, потом злился на самого Ригана, что посмел возражать и не слушаться, но как сделать из раба равного себе, если постоянно требовать послушания? Он чувствовал, что ходит по кругу, и то и дело пытался отогнать чувство бессилия. Ар-Лой совершенно не понимал, как быть с Риганом. Вот с соотечественниками было хорошо: все держали дистанцию, не лезли в чужие дела и не грузили своими проблемами. А тут…

— Готово? — спросил Ар-Лой, не оборачиваясь.

— Почти, мой господин, — ответил Риган. — Всё в порядке.

Ар-Лой запрыгнул в кабину. Риган пересел на место второго пилота, пощёлкал тумблерами на пульте.

— Подача топлива в норме, — сказал он, не глядя на Ар-Лоя.

— Проверь механику, — велел тот, прекрасно зная, что всё в норме, но собираясь тянуть время.

В конце концов Ригану пришлось проверить даже прожектор.

Ар-Лой надел шлем и включил связь.

— Вылет через пять минут, — сказал в наушниках голос Мон-Со. — Как слышите?

— Я четвёртый, слышу вас хорошо, — отозвался Ар-Лой. — К взлёту готов.

Он взял перчатки и нарочито медленно надел. Риган рядом ёрзал в нетерпении, ожидая, когда же его выпустят. По очереди отозвались Рем-Аш, Лин-То и Фе-Май. Мон-Со вкратце обрисовал задачу и назначил пары, сам он собирался лететь один.

— Взлёт в порядке очерёдности, — сказал Мон-Со. Риган услышал, дёрнулся, чтобы выпрыгнуть из кабины; Ар-Лой, не глядя, перегнулся через него и заклинил дверцу. Полный ужаса взгляд техника был ему ответом, над головой зашумел винт, взрезывая воздух.

Ар-Лой в раздражении показал, чтобы Риган пристегнулся, и тот послушно щёлкнул пряжкой. Номером первым в эскадрилье, понятное дело, был Мон-Со, второй номер принадлежал Кау-Руку, следующие были отданы лейтенантам. Ар-Лой поднял вертолёт вслед за Лин-То, посмотрел, как с площадки их догоняют остальные двое, и ободряюще кивнул бледному Ригану.

Жёлтая полоса хаотично пересекала лес, как будто кто-то небрежно возил кистью туда-сюда.

— Я, Лин-То и Рем-Аш — на запад, — сказал Мон-Со. — Ар-Лой, Фе-Май, проследите движение полосы к горам. Всем: проведите фотосъёмку и возвращайтесь, как только снимете всё.

— Приказ ясен, — сказал Ар-Лой и переключился на индивидуальный канал. — Фе-Май, держитесь за мной.

Следующим был внутренний канал связи.

— Мой господин, зачем вы это сделали? — спросил Риган, как только убедился, что их переговоры никто не услышит.

— Потому что это единственный способ поговорить так, чтобы нам никто не помешал, — сказал Ар-Лой, внимательно глядя на рыжую дорогу, которая стлалась внизу и уходила к горам. — Полковник Джюс, мне кажется, слишком боится за тебя.

Они помолчали. Риган приподнялся в кресле, отрегулировал его под свой рост и стал смотреть, как внизу по верхушкам деревьев несётся тень от их машины.

— Ты летал когда-нибудь? — спросил Ар-Лой неожиданно для самого себя. Слишком неподдельным и почти что детским был интерес техника.

Риган кивнул.

— Несколько раз, меня брали на приёмку, когда я ещё работал на заводе.

— Вряд ли там было так красиво, — буркнул Ар-Лой совсем тихо. Риган услышал и расцвёл.

— Беллиора прекрасна, — сказал он. — Когда смотришь сверху. Только яркая какая-то, бьёт по глазам, да ещё и светило золотое, а небо синее, всё не так, как привык.

— Через стекло смотреть немногим лучше, — утешил Ар-Лой, — и не будешь же шлем носить всё время.

Разговор катастрофически уходил куда-то не туда, предательский, как и жёлтая полоса, которая внезапно разделилась надвое. Ар-Лой заложил вираж над лесным озером, рассматривая узел, в который сплелись две жёлтых дороги, и Фе-Май повторил его манёвр. Эти жёлтые полосы выглядели так, будто кисть раздвоилась, но ведь такого не может быть…

Он переключился на индивидуальный канал.

— Фе-Май, — сказал он. — Нам придётся разделиться.

— Да, мой лейтенант, — ответил тот. — Предпочтёте север или юго-восток?

— Юго-восток, — ответил Ар-Лой, сам не зная, почему сделал такой выбор. Казалось, что всё же ближе до Ранавира, а в даль пусть забирается его подчинённый.

Блеснув на солнце, словно рыбка в глубине реки, вертолёт Фе-Мая ушёл на север. Уже было известно, что там находится город, выкрашенный в фиолетовый цвет, на юге же не было ничего, только почва и кустарники, казалось, впитали в себя розовый.

— Риган, — позвал Ар-Лой, и техник дёрнулся, отрываясь от проносившейся внизу земли.

— Да, мой господин?

Он смотрел с готовностью и доверием, а Ар-Лой не знал, что ему сказать или приказать. Не бояться? Не быть рабом? Не сутулиться, наконец?

— Риган, тебе страшно? — спросил он и спохватился: — Я просто спрашиваю, я знаю, что ты сказал бы мне, если бы что-то было не так.

— Я уже не сказал…

Ар-Лой на мгновение оторвался от управления, запоздало включил режим фотосъёмки с интервалом в две секунды и опять отвлёкся на Ригана.

— Поясни.

— Я должен был сказать, что испугался, когда вы оставили меня при себе, но не сказал.

— А почему? — полюбопытствовал Ар-Лой, врезался в пушистое облако, поморщился и немного снизил высоту.

— Как раз потому, что испугался, — пояснил Риган. Он был бледен, хотелось надеяться, от непривычной ситуации, а не от того, что его укачивало.

— То есть когда ты пугаешься, тебя парализует?

— Да.

Ар-Лой кивнул, он знал о разных реакциях на опасность, нормальным считалось, когда человек приходил в ярость и давал отпор. Замирать на месте было постыдным, но что взять с арзака?

— И ты не можешь ничего с этим сделать?

— Нет, мой господин, это сильнее меня.

Они помолчали. Каждые две секунды на панели мигала лампочка фотосъёмки, и это раздражало.

— Вы хотели продолжить разговор, начатый утром? — осторожно уточнил Риган. Ар-Лой вздохнул.

— Уже и не знаю сам. Не хотелось бы тебя ранить. Вот что: менвиты любят, когда то, что им не хочется, за них делают арзаки, так что займись проблемой сам. Я тебя слушаю.

— Что вы хотите услышать? — вытаращился Риган.

— А всё, что тебе придёт в голову. Что ты думаешь о нашей ситуации, об утреннем… происшествии — обо всём, что с нами творилось в последние дни.

— Почему вы сегодня… так? — спросил Риган едва ли не с обвинением.

Ар-Лой едва не дёрнул рычаг от неожиданности.

— Потому что не хотелось смотреть и слушать, как ты говоришь и делаешь глупости. С ра… арзаками нельзя творить всё, что захочется, это запрещено инструкцией, а я тебе не Ман-Ра, который упивается своей безнаказанностью.

— В тот момент я был свободен, — проговорил Риган, глядя вперёд, на облака и горы, медленно наползающие на них.

— И в своей свободе выбрал…

— Но выбрал же.

Замолчав, Ар-Лой сосредоточился на управлении. Прошла минута, другая. Боковым зрением он видел лампочку и считал, сколько раз она мигнёт. На шестьдесят восьмом он всё же заговорил:

— Теперь ты понимаешь, почему я усомнился в истинности твоих желаний? Когда речь идёт о желании быть под моей защитой или о желании делать своё дело, я в тебе уверен, но когда речь идёт о слишком серьёзных вещах, у меня возникает повод усомниться. Свобода или рабство — это и есть серьёзные вещи.

— А вот я не испугался, — сказал Риган, по-прежнему не глядя на него. — Взять на себя ответственность за своё решение. То есть мне было страшно, мне почти всегда страшно, и сейчас тоже, но я сказал то, что хотел сказать. А вы это не приняли.

— Потому что свободный человек отвечает за себя…

— Вы уже определитесь, — с горечью усмехнулся Риган. — Либо вы отвечаете только за себя — и тогда я не вправе осуждать вас. Либо вы считаете, что в каких-то вещах можете решать за меня, когда вам удобно. А когда неудобно — сказать, что я и сам справлюсь.

— Если мы будем описывать в договоре все предполагаемые ситуации, штурман нас однажды проклянёт, — заметил уязвлённый Ар-Лой и нехотя признал: — Знаешь, ты прав. Всё именно так, как ты описал. Когда мне нужно — ты слабый арзак, который не может решить свою судьбу. Когда мне лень или неприятна ответственность, я…

— Причём ваш поступок подходит и туда, и туда, — заметил Риган. — Так вы решили за меня или просто убежали от ответственности?

— И то, и то, — признал Ар-Лой. — Риган, с тобой я становлюсь совсем не тем, кем был раньше. Я пытаюсь удержать прошлое, но не могу.

— Зря мы пытались вернуть всё, как было, — кивнул Риган. — И от этого мне тоже страшно. Я раб или нет?

— А чего ты сам хочешь?

— Спрашивая это, вы даёте ответ на мой вопрос.

— А не спросить я уже не могу. Ты когда-нибудь играл в жмурки? Ходил на ощупь?

— Я сейчас как будто пытаюсь нащупать вас в темноте.

Солнечный свет издевательски заливал кабину. Разговор вышел диким и странным, ощущение было таким, как будто прилюдно обнажался ни с того ни с сего; нагота не была постыдной, но ведь всему своё место и время.

— Риган, — сказал Ар-Лой, у него возникло ощущение, что ничего важнее в своей жизни он не говорил. — Я не причиню тебе зла. Сейчас я пытаюсь определить, где пролегает граница этого зла. Раньше всё было понятно, но теперь нет. Дай мне немного времени.

— Вы же не прогоните меня? — встревожился Риган.

— Никогда. Кем бы ты себя ни считал, — заверил Ар-Лой. — И говори, говори. Иначе я-то уж точно наделаю глупостей.

Горы приближались, жёлтая река вилась внизу по деревьям, по прогалинам, по камням, по траве.

— Тогда вы тоже говорите, — решился Риган. — Прошу вас. Что вы чувствуете? Вот сейчас?

Помолчав, Ар-Лой честно попытался прислушаться к себе.

— Не знаю, — признался он. — Не могу сказать. Я понимаю, что не могу ничего не чувствовать, но ведь говорят, что у нас чувств не бывает…

— Неправда! — горячо возразил Риган.

— Неловкость, — ответил наконец Ар-Лой. — Думаю, понимаешь почему.

— Прогресс, — вздохнул Риган и вдруг улыбнулся.

До этого Ар-Лой никогда не видел его улыбки; под гипнозом рабы не могли выражать эмоции, да он и не обратил бы внимания. Потом же Ригану, напуганному и растерянному, было совсем не до веселья.

— Ладно, — сказал Ар-Лой. — Поговорили, друг друга не прибив, — действительно, прогресс. Давай работать.

Риган кивнул и опять привстал, чтобы посмотреть вниз.

— Уходит в горы, — сказал он озабоченно.

По склонам гор стелилась полоса, уже не жёлтая, а какая-то мокрая, но ясно различимая, и Ар-Лой забрал выше.

— Возьми карту, взгляни, что там, — попросил он. Риган выпотрошил его планшет и закопался в карты.

— Там долина, а в ней есть поселения, — сказал он. — Интересно, что будет, если то, что сделало осень, дойдёт до людей?

Ар-Лой уже догадался, что у беллиорцев ещё живо то, что на Рамерии осталось только в сказках, и ему не хотелось думать о том, что гуляло по стране. Слово «магия» так и повисло в воздухе. Интересно, как это связано с исчезновением гипноза?

— Взгляни, где здесь можно безопасно перелететь через горы? — спросил Ар-Лой. Риган поводил пальцем по карте, сравнивая отметки.

— Поверните налево, — сказал он. — Там пониже. Будем садиться?

— Нужно осмотреться, — кивнул Ар-Лой.

Вертолёт преодолел перевал, и их глазам открылась долина, в которой кое-где виднелись строения и поднимался дымок от костров.

— Города здесь нет, — пояснил Ар-Лой. — Только какие-то мелкие поселения. Смотри внимательно, полосу видишь?

Риган без спросу схватил бинокль.

— Не вижу, — сказал он наконец. Ар-Лой всматривался тоже, но никакой полосы на камнях не замечал.

— Странно, она должна была пройти прямо здесь и спуститься в долину, — пробормотал он. — Исчезла… Похоже, действительно нужно приземлиться.

— В горах?

— Штурман посадил целый звездолёт, для нас местечко найдётся, — сказал Ар-Лой. — И даже вижу где.

Он заложил вираж и аккуратно посадил вертолёт на скальный уступ.

— Ух! — восторженно сказал Риган. — Вы что, прямо так, на глаз, прикинули размеры площадки к размерам вертолёта, размаху винта и рассчитали, что она нас выдержит?

— Конечно, выдержит, если бы он выступал, а не был сплошной скалой сверху донизу, я бы не рискнул, — ответил Ар-Лой. — А что до прикидок, так это с опытом приходит, когда начинаешь чувствовать машину. Ты-то её тоже знаешь, но иначе.

Над их головами затих винт. Ар-Лой стащил шлем и забрал у Ригана бинокль.

— Если хочешь, останься в кабине, я быстро. Ничего не найду — возвращаемся.

Риган посмотрел на окружающие их скалы с подозрением и кивнул. Откинув трап, Ар-Лой спустился и осмотрелся. Наверх уходил склон горы, правее он обрывался ущельем. Не было видно никаких следов странной полосы.

«Рассеялась», — предположил Ар-Лой. Задание было выполнено, пора возвращаться. Он развернулся и ступил на трап.

Что-то свистнуло в воздухе, затылок, казалось, треснул от удара, и Ар-Лой, не успев даже крикнуть, рухнул вперёд.

* * *

Делать было нечего. Уже не требовалось ловить столько рыбы, собирать столько всего, что можно съесть, рвать столько трав для чая. Всё необходимое уже сделали, и можно было заняться чем-нибудь необязательным.

Айстан и Кайас успели сплести из каких-то проводков оправы к нескольким изумрудам, и Лон-Гор не хотел знать, что они раскурочили, чтобы достать эти проводки. Потом у паяльника сел аккумулятор, и пришлось браться за кусачки. Арант нежился на солнышке, нацепив наушники, Зотен, Иоле и Идер пошли собирать хворост, остальные расселись кто где, и Норон присматривал за костром.

Лон-Гор, сидя поодаль в виде настолько неофициальном, насколько мог себе позволить — сняв мундир и закатав рукава рубашки, делал записи в тетради и несколькими точными линиями зарисовывал те листья, которые в лагере употребляли в чай. Ничего сложного, в Ранавире он уже это сделал с помощью То-Нора и Урфина.

Арзаки болтали про приметы, язык они не помнили, но некоторые вещи остались, наверное, менвиты не догадались приказать забыть и это.

— Если увидел ранвиша — это к удаче, — заявил Айстан. — Я однажды видел и потом сдал сопромат на отлично.

Ему не все поверили; в том, что он видел ранвиша, никто не сомневался, но Кайас сказал, что сдать сопромат на отлично никак нельзя.

— Я едва на четвёрку натянул — и то с десятого раза! — сказал он.

Специалисты в других областях прислушивались к спору строителей с интересом.

— Были бы здесь Киаш или Ильсор — они бы тебе показали, что у тебя за отлично, — наконец выдохся Кайас.

Разговор перекинулся на экзамены и на то, какие ритуалы нужно проводить перед сдачей.

— У нас нельзя было точить ножи друг об друга, только о точильный камень, — заметил Рини. — А если в начале экзамена что-нибудь уронил, то будешь мучиться, блюдо испортишь и всё равно ничего не сдашь. У меня одной сокурснице так постоянно не везло. Единственное верное средство — тут же наступить на то, что уронил, правой ногой. Обязательно правой, а то сделаешь хуже! И вилку нельзя оставлять, воткнув в продукты, обязательно класть на что-нибудь, иначе блюдо не выйдет.

— У нас тоже… — неожиданно для самого себя сказал Лон-Гор и замолк, когда все голоса затихли, а взгляды обратились на него. — Ну, если предстоял сложный экзамен, то нужно было пойти к памятнику Мей-Васс, забраться на постамент, потрогать её за грудь и попросить удачи. Вообще памятник стоял во дворе гражданского корпуса, но мы туда тоже иногда бегали — и почему-то срабатывало.

— Памятник великой целительнице прошлого! — ужаснулся Арант сквозь смех. — Наверное, у неё вся грудь была отполирована!

— Так и есть, — подтвердил Лон-Гор. Глупый разговор, глупая примета, но на душе стало немного полегче.

Подошёл Норон, протянул ему кружку с остывшим мятным чаем.

— По такой жаре как раз, — сказал он. Жара в глубине леса не слишком чувствовалась, но Лон-Гор принял чай — и только потом опомнился.

— Пожалуйста, не делайте так больше, — вежливо попросил он. Норон замер на половине шага.

— Почему? — изумился он.

— Потому что я сам в состоянии это сделать, — пояснил Лон-Гор.

Норон переглянулся с Арантом, потом Айстаном и Кайасом, а Арант посмотрел на Рини.

— Серьёзно? — спросил он.

— Вы что, сомневаетесь в том, что я…

— Он не про это, — сказал невозмутимый Арант, сдёрнув наушники на шею. — Вы серьёзно думаете, что используете нас? Мой полковник, вы иногда говорите «пожалуйста» в начале и в конце фразы, боясь, что она прозвучит как приказ, и думаете, мы вам поверим?

— Нечего бояться, — подбодрил Айстан, — если нам что-то не понравится, мы вам скажем. Или тут другое?

Несколько пар глаз уставились на Лон-Гора вопрошающе.

— Нет, — нерешительно ответил он и глотнул холодного чая. — Думаю, что нет…

— Мы знаем, что вы сделали бы то же самое для каждого из нас, — сказал Кайас, — а когда вы отбиваетесь от пледа или чая, это даже смешно.

Арзаки зафыркали, но беззлобно. Лон-Гор покачал головой и снова подтянул к себе свою тетрадку, решив, что разговор окончен.

— Постойте, — сказал Рини. — Мой полковник, это точно всё?

Он смотрел так, как будто что-то понял.

— Ну, когда вы обо мне заботитесь, мне делается неловко, — признал Лон-Гор. Быстро же эти парни вывели его на чистую воду!

— Вот оно, я так и думал! — обрадовался Рини. — Вы чувствуете себя обязанным, так?

— Как любой воспитанный человек, — сдержанно признал Лон-Гор.

— Недоглядели, — с напряжением произнёс Айстан и напустился на остальных: — Куда вы смотрели, забыли, что у них всё по-другому?

Кайас даже вскочил:

— Мой полковник, получается, что, когда мы о вас заботились, на самом деле мы загоняли вас в ловушку долга?

Лон-Гор подумал, тщательно анализируя свои ощущения и пытаясь воззвать к бессознательному и осознать свои скрытые мотивы.

— Видимо, да, — сказал он наконец. — Каждое такое ваше действие добавляло чуть-чуть к моему долгу и обязанностям. Пусть я даже об этом не задумывался.

— А потом выбивался бы из сил ради нас и считал бы, что так и надо! — ахнул Рини.

— А разве не надо? — растерялся Лон-Гор. — Это мой долг…

— И ещё капелька, и ещё немного, и вон за эту принесённую кружку тоже, — перебил его Норон и обернулся к остальным, бессильно разводя руками: — Ну как объяснить, а?

— Словами трудно объяснить то, что нами впитано с молоком матери, а ими — нет, — заметил Арант. — Но можно попробовать. — Он задумчиво пощёлкал пальцами.

— Вы хотите сказать, что мои представления опять оказались ложными, и в данной ситуации я не должен платить добром за добро? — не выдержал Лон-Гор.

— Не должны, — ответил Рини. — Можете. Не из-под палки и не потому, что так надо. А просто гипотетически когда-нибудь.

— Вот почему менвиты не любят друг о друге заботиться — это накладывает обязательства, — догадался Кайас.— Вы без обязательств не можете, непременно надо навьючиться ими так, чтобы едва унести.

— А я не понимаю, как жить без них, — нахмурился Лон-Гор.

— Короче, так! — Видимо, сформулировав, Арант бросил наушники и поднялся. — Мой полковник, нужно, чтобы вы поняли одну вещь. Мы любим вас не за то, что вы спасли Ильсора, и не за то, что гипотетически жизнь каждого из нас может от вас зависеть. Мы любим вас не за что-то, а просто так.

— И поэтому заботимся о вас просто так, — подхватил Айстан, видимо, припомнив своё пребывание в лазарете. — Нам ничего взамен не нужно, это просто добро ради добра. Просто потому, что вы заняты важным и, если встанете за чаем, потеряете мысль. Понимаете, взамен ничего не нужно, мы всё знаем и так.

Лон-Гор едва обрёл дар речи.

— Вы меня — что?!

— А вина — плохое чувство, — со своего места добавил Рини. — Мы уверены, что вы не поддались Гван-Ло и делали всё, от вас зависящее, и не только на Беллиоре, чтобы…

— Я мучил людей, — прервал его Лон-Гор, не желая делать тайны из своей биографии и в мгновение ока подавив возникшую было жалость к самому себе. И в прошлое, и в будущее следовало смотреть не затуманенным взглядом.

Над лагерем повисла тишина, и даже стало слышно, как где-то недалеко кто-то тащит охапку хвороста.

— Но вы же делали это не ради удовольствия, — сказал наконец Арант. — Никогда не поверю. Вы? Никогда.

— Ради науки, но, думаю, моим подопытным было всё равно.

— Вы спасли Ильсора, а, значит, и нас всех, — заговорил Айстан, — вы заботились обо мне, вытащили Эйгарда, Мевира, да и Риган жив, может, только благодаря вам. Кому из нас ещё попасть в беду, прежде чем вы решите, что можно просто выполнять свою работу, а не спасать, искупая вину, и всё такое прочее?

— Когда-нибудь я действительно пойму, что хватит, но это такие тонкие материи, что даже не знаю, — ответил Лон-Гор. Никогда до этого не приходилось чувствовать себя препарируемой лягушкой, но странно, что он не чувствовал боли. Впрочем, это потому, что запретил себе её чувствовать…

— Значит, никогда! — выкрикнул Кайас.

— Почему бы не сказать, что этот момент настал сейчас? — предложил Арант.

— Я подумаю, — уклончиво сказал Лон-Гор. Они предлагали немыслимое, он ещё не был готов снять с себя это бремя и знал это.

Кто-то обнял его сзади, обвив руками за плечи, и он даже вздрогнул от неожиданности, а потом узнал Зотена. Видимо, тот вернулся незаметно и услышал всё.

— Всё нормально, док, — сказал Зотен. — Правда. Только у вас, менвитов, всё сложно, уж не обижайтесь. И не знаешь, как подступиться.

— Ну вот справились же с проблемой, — возразил Норон. — Главное — рассказать о ней, и это уже половина решения. И пейте чай, зря я, что ли, котелок в ручье держал, чтобы похолоднее было?

* * *

Риган понял, что кричит, но своего голоса не услышал, так силён был его ужас. Не думая о том, что делает и зачем, он подхватил Ар-Лоя, чтобы подтащить его выше, и светлая обивка кресла тут же окрасилась красным. Риган трясущимися руками открыл панель, за которой пряталась аптечка. Ар-Лой повалился на штурвал, и Риган едва успел подставить плечо, чтобы поймать его и не дать удариться. Он был тяжёлым, даже удивительно, что только что удалось его усадить.

— Мой господин, только не умирайте, не умирайте, не бросайте меня, — причитал Риган, разрывая упаковку бинтов. Он ткнулся окровавленными пальцами Ар-Лою в шею и нащупал бьющуюся жилку. — Не умирайте, не надо, и зачем мы только сюда полезли…

В лобовое стекло врезался камень, но трещин не было. Риган спохватился и заклинил обе дверцы, кровь на одной руке уже начала застывать.

Он ничего не видел, кроме крови, и на полном серьёзе испугался, что Ар-Лою раскроили череп. Риган бросился бинтовать, но бинт намокал от крови, и толку было мало. В стекло ударились сразу два камня, один за другим. Если местные жители решили напасть, то рано или поздно они разобьют стекло или как-нибудь ещё испортят вертолёт.

Выпущенный из рук, Ар-Лой мягко съехал вниз, оставляя на подголовнике красную полосу. Камни после небольшого перерыва полетели снова, наверное, беллиорцы решили не отступать. Пошла первая трещина. Риган достал упаковку обезболивающего, но вовремя понял, что трясущимися руками в вену не попадёт, и бросил эту идею.

Его господин умирал, а Риган ничего не мог сделать, только сидеть рядом! Что за наказание — быть безмозглым рабом!

Вздрагивая, когда в стекло ударялись булыжники, Риган пощёлкал переключателем каналов, руки тряслись.

— …За лес в район фиолетового города, мой полковник, — услышал он голос Фе-Мая и непочтительно прервал его:

— На помощь! Караул! Кто-нибудь! На нас напали!

В эфире на секунду повисла тишина, а потом раздался голос Мон-Со. В первый раз Риган был искренне рад комэску.

— Кто говорит?

— Это я, Риган, господин взял меня с собой! На нас напали! Ар-Лоя ранили камнем по затылку, он без сознания!

— Где вы находитесь?

— В южных горах, в долине, где поселения, — отрапортовал Риган. Мон-Со мог внушить уверенность даже на расстоянии. — Мы в вертолёте, но нас скоро достанут.

Как бы в подтверждение его слов стекло разошлось ещё одной трещиной. Проклятая экономия: ради облегчения веса корабля пожалели бронебойные стёкла! Или просто понадеялись на беззащитность беллиорцев. Вот тебе и беззащитность!

— Мой полковник, вы не успеете к нам на помощь, — убито сказал Риган, корчась от страха. — Они вот-вот… и убьют нас… Мой полковник, передайте Ильсору и остальным: мне жаль, что пришлось их предать, я всё сознаю, я негодяй, но я люблю моего господина больше, чем…

— Отставить! — приказал Мон-Со. — Риган, возьмите себя в руки! Вы знаете машину лучше, чем многие пилоты, неужели будет трудно…

— Нет! — заорал Риган, едва поняв, что ему предлагают. — Мой полковник, я не справлюсь, да вы что, с ума сошли?!

Он уже не задумывался, каким тоном разговаривает. Сейчас, перед лицом смерти, это казалось неважным.

— Риган, это плёвое дело! — рявкнул комэск. — Любой справится! Ну-ка, быстро, соберитесь и слушайте, что я буду говорить!

Это было привычно: слушать, что говорит господин, и выполнять его приказы, и Ригану стало полегче, но ненадолго. Сейчас всё было совсем не так.

Он перегнулся через Ар-Лоя и застегнул его ремень безопасности. Какая разница — быть растерзанным местными дикарями или грохнуться на камни и погибнуть при взрыве топлива? Второе было даже предпочтительнее, ведь меньше придётся мучиться. Даже погребального костра не понадобится — вот он, сразу…

— Мой полковник, я в кресле второго пилота, — сказал Риган и для успокоения схватился за штурвал.

— Переведите управление на себя, — велел Мон-Со. — Это рукоятка под указателем высоты.

Риган сделал то, что приказали, и понял, что пути назад не будет. В животе у него было холодно от ужаса; он кое-как вытер руки о комбинезон и снова вцепился в штурвал.

— Перевёл. Пристегнулся, Ар-Лоя пристегнул, — доложил он.

— Спокойно, вы всё знаете, — ободрил его Мон-Со. — Вы отлично ориентируетесь в управлении. Опишите мне площадку, на которой вы приземлились.

— Скальный уступ, позади скала, внизу долина, до земли метров сто, — сказал Риган и догадался добавить, взглянув на приборы: — Ветер справа.

— Отлично, — ободрил Мон-Со. — Теперь найдите на горизонте какой-нибудь предмет, будете ориентироваться по нему. Прямо вниз и перед собой не смотреть. Ноги на педали, штурвал и рычаг не выпускать ни в коем случае.

Выполнив всё перечисленное, Риган нашёл взглядом гору на другом краю долины и пожалел, что уже нет времени стащить с Ар-Лоя его перчатки, они бы здорово пригодились сейчас. Ладони опять взмокли, и Риган боялся, что рычаг выскользнет.

— Запускайте мотор, — велел Мон-Со. «Уже?!» — перепугался Риган. В стекло опять ударил камень, наверное, беллиорцы посовещались и решили продолжать до победного конца. Ему показалось, что на площадку спрыгнули несколько нападавших, но вбок он больше не смотрел.

Мон-Со затребовал показатели ещё нескольких приборов.

— Сразу после взлёта нужно будет выровнять вертолёт левой педалью, — сказал он. — Иначе вас снесёт на скалу.

Риган потянул рычаг на себя, и через несколько секунд над вертолётом ожил винт. Взвилась пыль, беллиорцы шарахнулись в стороны, мелькнул кто-то, кто начал карабкаться по склону.

— Ускорение винта закончилось? — спросил Мон-Со.

— Да, — помедлив, ответил Риган — ему потребовалось время, чтобы прислушаться к тому, как работает машина, и даже не нужно было смотреть на приборную панель.

— Теперь тяните рычаг. Нежно!.. Смотрите на горизонт! — рявкнул Мон-Со, как будто догадавшись, что Риган таращится в пропасть.

— Смотрю, мой полковник!

Тяга уже была значительной, и Риган едва не пропустил момент, когда вертолёт оторвался от скалы.

— Высота не превышает диаметр винта, — доложил он. — Всё как в учебнике.

Пот катился с него градом, но он не мог отпустить штурвал или рычаг и вытереть лоб.

— Наращивайте обороты, — подсказал Мон-Со. — Медленно, никаких лишних движений. Не забывайте выравнивать его левой педалью, иначе развернёт. Сейчас немного провалитесь, не бойтесь, это нормально. Рычаг чуть вправо, чтобы скомпенсировать ветер справа.

Риган заорал и едва не дёрнул рычаг, когда вертолёт перевалился через край уступа и ухнул вниз.

— Обороты! — заорал в ответ Мон-Со, но Риган каким-то чудом сумел удержаться.

— Я вишу, — голосом, полным ужаса, сказал он. — Мой полковник…

Внизу были камни, рядом — Ар-Лой, и только голос Мон-Со в наушниках связывал их со спасением.

— Следите за оборотами, выравнивайте влево. Штурвал немного от себя.

— Я лечу, — прошептал Риган, но Мон-Со услышал. Площадка удалялась, оставшись внизу и позади, на ней подпрыгивали маленькие фигурки и, кажется, грозили кулаками.

— Как вы попали в долину?

— Через перевал.

— Видите его?

Риган был занят тем, что смотрел на приближающиеся горы и старался не дёрнуться.

— Он где-то позади…

— Разворот штурвалом, — подсказал Мон-Со. — Аккуратно, следите за оборотами, главное сейчас — тяга. Не забывайте про левую педаль.

Риган уже сам, без напоминания, чуть отклонил рычаг влево, когда сумел развернуться и ветер оказался слева.

— Нос опущен, — пропыхтел он и слизнул каплю пота над верхней губой.

— Сильно? Теряете высоту?

Только теперь Риган догадался попристальнее вглядеться в показания приборов.

— Не теряю, — удивился он.

— Тогда всё нормально, вы летите вперёд, — успокоил Мон-Со. — Ничего не отпускайте, следите за оборотами.

— Перевал, — сообщил Риган.— Нужно подняться.

— Рычаг от себя, не резко.

Перевал исчез позади, Риган начал осваиваться и только теперь задумался, каково комэску подсказывать ему и управлять собственной машиной.

— Мой полковник, надеюсь, вы приземлились? — спросил он.

— Не отвлекайтесь, — велел Мон-Со. — У меня всё в порядке. Смотрите на горизонт.

— Вижу жёлтую полосу, — обрадовался Риган. — Лечу вдоль неё.

Он уже начал понимать, как управлять вертолётом; собственно, в теории он знал это и раньше, но у него не было опыта и накрепко вбитой в тело моторики.

— Мой полковник?

— Да, Риган?

Мон-Со назвал его по имени и сам не понял, как на самом деле отвлёк.

— У меня же всё получится?

Ригану нужно было это подтверждение, он знал, что комэск солжёт ему, но был готов принять эту ложь.

— Вы уже справились со взлётом, а это одна из самых трудных вещей, какие могут быть проблемы с полётом по прямой?

— Меня относит, — признался Риган. — Наклон вперёд есть, я балансирую педалью… Может, уменьшить обороты?

— Хотите снизиться?

— Падать будет ниже, — усмехнулся Риган. — Не стоит, да?

Комэск помедлил.

— Не в этом случае, — сказал он наконец. — Сейчас просто держите наклон, высоту и не позволяйте вертолёту вращаться. Риган, я оставлю вас на минуту, справитесь без меня?

Ригана пробрало ужасом, но, крепче вцепившись в штурвал и рычаг, он смело ответил:

— Да, мой полковник.

Мон-Со знал, что делает, и, если решил, что Риган на краткое время может остаться один, то он был обязан справиться. И Риган остался наедине с Ар-Лоем и вертолётом. Винт ровно вращался над ними, удерживая в воздухе, машина реагировала на малейшие движения, а внизу стлались зелёные просторы, которые пересекала жёлтая полоса. Она напоминала ту дорогу, которая соединяла предгорья со столицей, только этой предстояло привести Ригана домой. Всё было перечёркнуто трещинами на стекле.

Он скосил глаза. Пристёгнутый Ар-Лой по-прежнему оставался без сознания, бинт напитался кровью, которая стекала за воротник.

* * *

Передатчик панически пискнул, и Арант подобрал наушники.

— Лес слушает, — сказал он. — Приём, приём. Ранавир? Что?!

Все повернулись к нему, затихла болтовня. Арант так и застыл с приоткрытым ртом, прижимая наушники ладонями, взгляд его остановился на Лон-Горе, и тот усмехнулся тому, как иногда странно складываются события.

— Да, но кто тогда… — начал Арант. — Что?!

Лон-Гор поставил на землю кружку с недопитым глотком чая, убрал тетрадь в сумку, парой движений распустил закатанные рукава, педантично застегнул пуговки и потянулся за мундиром, но его на ветке не было. Мундир ему уже протягивал Зотен. Лон-Гор поблагодарил его кивком.

— Да не паникуйте вы! — рявкнул Арант в микрофон. — Он успеет даже раньше! Лин-То, хватит орать, я оглохну! Конец связи.

— Кто? — спросил Лон-Гор, уже ощущая, как подступает то непоколебимое спокойствие, которого он иногда боялся.

— Ар-Лой. Ранен на разведке в южных горах, — чётко ответил Арант.

— Характер раны?

— Удар по голове. Ар-Лой без сознания и на пути в Ранавир, но вы доберётесь раньше него.

— Да, но кто…

— Риган с помощью Мон-Со по радиосвязи.

Лагерь дружно ахнул, Лон-Гор присвистнул, не совладав с собой.

— Ладно, — сказал он. — Напоминать вам ничего не буду. Аптечка в рюкзаке, надеюсь, не пригодится.

— Удачи! — пожелали ему, и он шагнул на тропинку, которая вела к посадочной площадке. Зотен, Рини и Норон бросились с ним, и их помощь пришлась как нельзя кстати: вчетвером они вмиг раскидали ветки, которыми был замаскирован вертолёт.

Лон-Гор сделал им знак отойти, захлопнул за собой дверцу и надел шлем ещё раньше, чем запустил мотор.

— Лин-То? — спросил он, найдя тот канал, на который был настроен передатчик во дворе замка. — Найдите Ву-Инна и Рем-Аша…

— Мой полковник, Рем-Аш ещё не вернулся с вылета, а Ву-Инн уже в лазарете, — доложил Лин-То. В голосе его слышалась паника.

— Вас понял, — коротко ответил Лон-Гор и поднял машину в воздух.

Численность экспедиции была ограничена, поэтому почти всем менвитам пришлось брать на себя дублирующие функции, и пока Лон-Гор учился управлять вертолётом, ему готовили ассистентов из числа лётчиков. Он бы предпочёл Рем-Аша, у него была лёгкая рука, но сейчас выбирать не приходилось.

— Мой полковник! — растерянно воскликнул Лин-То.

— Приём! — встревожился Лон-Гор, но тут же понял, что Лин-То обращался не к нему, а к тому, кто, видимо, только что отобрал у него наушники.

— Лон? — раздался голос Кау-Рука. — Только не говори, что не скучал без практики!

— Ты во всём можешь найти положительные стороны, — вздохнул Лон-Гор. — Доложи обстановку.

— Риган вышел на связь по общему каналу и сказал, что на них с Ар-Лоем напали беллиорцы и закидали камнями. Мы приняли решение отступать, а не дожидаться помощи на месте, Ар-Лой без сознания, стекло бы долго не выдержало, их бы из кабины достали, и скорее рано, чем поздно.

— И он поднял вертолёт?

— Не без нас, конечно. Пока полёт нормальный. Мон уже здесь, сейчас сидит и инструктирует. Осторожнее, не гони, без тебя — сам понимаешь…

— Понимаю, — согласился Лон-Гор.

Кау-Рук на некоторое время пропал, а потом его голос снова возник в наушниках.

— Лон, близость посадки к лазарету критична?

— Не видя раненого, сказать не могу, но такая вероятность есть, — ответил Лон-Гор. — У вас проблемы?

— Решаем, где сажать вертолёт. На всякий случай двор не занимай.

— Не буду. А он сможет сесть во дворе?

— В том-то и проблема! — с досадой воскликнул Кау-Рук. — Мон не хочет рисковать, но вдруг это всё же критично? До связи, а я рявкну на этого перестраховщика.

Лон-Гор только вздохнул, предполагая, во что может вылиться спор двух полковников. Хорошо хоть, оба точно знают, что Риган их слышать не должен.

* * *

— Риган! — позвал вернувшийся Мон-Со. — Я могу послать двоих вам навстречу, чтобы один взял управление.

Усилием воли Риган заставил себя начать соображать.

— Не пойдёт, мой полковник. Даже если пошлёте, мне придётся сажать вертолёт самому, чтобы передать его лётчику. Не будем терять времени. Я так и не смог остановить кровь.

— Лон-Гор успеет раньше вас, — утешил Мон-Со. — Ваше предложение разумно. С вами побудет… Кор-Сой, быстро сюда!

Значит, он был на земле. Ему опять нужно было что-то обсудить, и Риган понимал его, но Кор-Сою обрадовался меньше. Тот велел снова озвучить показания приборов.

— Я ничего не дёргаю, — успокоил его Риган, который ещё немного пришёл в себя и передвигал штурвал, педали и рычаг едва заметными движениями. — Я же знаю, как что работает.

— Держитесь, — сказал Кор-Сой. — Вам осталось немного.

Риган покосился на бортовой хронометр — Кор-Сой обманывал, он едва преодолел треть пути.

— Наушники сползают, — пожаловался он.

— Придержите плечом, — посоветовал Кор-Сой. — Ничего не отпускайте!

Несколько раз Риган уже ошибался, и тогда вертолёт начинал снижать скорость и зависал на месте, вращаясь вправо, но пока что удавалось его выровнять и заставить лететь прямо.

— Следите за оборотами, — добавил Кор-Сой.

— Тяга нормальная, наклон в пределах нормы, — доложил Риган, и вот тогда вернулся Мон-Со.

— Риган, — сказал он. — Вам придётся сажать вертолёт самому, и вы знаете, что есть два вида посадки. Сесть по-самолётному легче, но тогда вам нужна площадка. А Лон-Гор говорит, что несколько минут могут быть критичны для Ар-Лоя.

— Значит, двор? — догадался Риган. — Ближе к лазарету, да? Но…

— Но тогда придётся садиться вертикально.

— Так как вы мне велите садиться? — не выдержал Риган.

— Так, как вы решите сами, — ответил Мон-Со. — Вся ответственность сейчас на вас, я могу только подсказать и не могу вас заставить рисковать.

— Как бы сделали вы?

— Вам не поможет мой опыт! — воскликнул Мон-Со. — Хотя бы потому, что по сравнению с вами у меня его неизмеримо больше. Я исхожу из того, что вы за штурвалом впервые, но при этом делаете блестящие успехи.

Насчёт блестящих успехов Риган не поверил, но тут же сообразил, что то, что они с Ар-Лоем ещё живы, и есть успех.

— Вы дадите мне время подумать? — спросил он наконец.

— Конечно, Риган, — подозрительно успокаивающим тоном сказал Мон-Со. — Опишите обстановку, что вы видите на горизонте?

* * *

Такой суматохи в Ранавире Урфин не мог припомнить. Всё началось с того, что из облаков вывалился вертолёт Мон-Со и сел на площадку, едва не развалившись от резкой посадки.

— Да что такое?.. — пробормотал Кау-Рук и бросился узнать, не стряслось ли что.

Когда Урфин добежал до вертолёта вслед за ним, оказалось, что встревожились не только они, и для менвитов, которым всегда было плевать друг на друга, это оказался настоящий прогресс.

С Мон-Со всё было в порядке. Когда Кау-Рук распахнул дверцу, комэск только отмахнулся от него.

— Следите за оборотами, выравнивайте влево. Штурвал немного от себя, — сказал он, не отпуская управление, как будто сам сейчас летел.

— Что за… — начал было Лин-То. Мон-Со, не глядя, показал им ладонь с прижатым большим пальцем.

— Четвёрка! — ахнул Урфин. Он уже знал некоторые вертолёты по номерам. Тут же что-то сложилось у него в голове. — Этот идиот взял с собой Ригана?

Мон-Со кивнул.

— Как вы попали в долину? — спросил он. — Видите его?

— Ранен? — уточнил Кау-Рук.

Мон-Со опять кивнул, показав на затылок. Урфин едва не замахнулся метлой на Лин-То, который стоял, разевая рот.

— Быстро к передатчику, зови Лон-Гора! — велел он.

Лин-То умчался. Среди собравшихся у вертолёта поднялся тихий шум, Урфин замахал метлой вторично.

— Тихо вы! — шёпотом заорал он. — Кто знает, вертолёт при посадке может взорваться?

— Ещё как может, — ответил ему Ву-Инн. — Я, видимо, понадоблюсь полковнику, я в лазарет.

Он убежал вслед за Лин-То.

— Если так, — сказал Урфин, — то быстро тащите эти ваши огнетушители, подключайте ко всем колодцам шланги…

— Стойте, — сказал Кау-Рук. — Мы не знаем, где он сядет. Мон?

Тот пожал плечами и отмахнулся, что, видимо, должно было означать «потом разберёмся».

— Хорошо, — сказал Кау-Рук. — У нас в любом случае полчаса, чтобы подготовиться к любому исходу событий.

— Если он вообще долетит, — вставил Кор-Сой и едва не получил по лицу рукояткой метлы.

— Думай, что говоришь! — зверея, прошипел Урфин. — Там твои товарищи!

— Восемь человек, за мной, — приказал штурман. — Пожарная тревога! Достать огнетушители, запасные в подвале! Ещё по двое — на каждый колодец, протянуть шланги! Ещё двоим — надеть скафандры и быть готовыми лезть прямо в огонь! Приготовить носилки!

Опираясь на метлу, Урфин остался возле вертолёта вместе с ещё несколькими лётчиками и гражданскими, которым не было отдано никакого приказа.

Ну что за дела — одна напасть за другой!

* * *

Риган думал. Он думал так, что голова трещала. Время таяло, вертолёт, кое-как сбалансированный в воздухе, проносился над жёлтой полосой, и нужно было принимать решение.

— Мой полковник, — сказал Риган наконец. — Я думаю, что вы правы.

— В чём? — отозвался Мон-Со.

— В том, что я не могу руководствоваться вашим опытом.

— Так как бы сделали вы?

— Я бы сел во дворе, — ответил Риган. — Я понимаю, что это риск для нас обоих, но если эти минуты имеют значение…

Усилием воли он заставил себя не смотреть на окровавленную обивку кресла, а наблюдать за горизонтом. Ему показалось, что вот-вот возле гор покажутся башни замка.

— Хорошо, — ответил Мон-Со, мимо микрофона бросив кому-то: «Двор!» Риган представил, что творится в лагере, и ему стало стыдно: это всё из-за него.

— Тогда вопрос манёвра, — добавил Мон-Со. Риган склонил голову, чтобы удержать сползающие наушники. Он испугался: если сейчас уронит их, то не услышит, что ему говорят, придётся отнять руку от рычага, а это смерти подобно. — Парение или авторотация?

Риган опять подумал.

— Авторотация проще, так ведь? — спросил он. — Но тогда нужен будет вираж, и потом…

— Вы боитесь отключать двигатель на высоте, — догадался Мон-Со. -А сможете ли проконтролировать и высоту, и обе скорости одновременно?

— Нет, — признал Риган, с дрожью представив, как вертолёт врезается в стену замка.

— Тогда начнёте парение на очень низкой высоте. Будете в зоне видимости, я скажу, когда начинать снижение.

Последнее Риган едва разобрал в грохоте винта: наушники уже готовы были съехать ему на шею, а он боялся даже тряхнуть головой, чтобы движение не передалось рычагам. Он замер, в ужасе всматриваясь в горизонт. Теперь-то он остался совершенно один, хорошо, хоть успел услышать последние наставления!

Слева ему почудилось движение, но он не стал поворачиваться, так и скользя взглядом то по приборам, то по очертаниям гор. Ветер, кажется, изменился, пришлось сражаться с ним, чтобы не относило, и не забывать балансировать так, чтобы вертолёт не застывал на месте, да ещё и обороты…

Наушники поднялись вверх, и Риган, не раздумывая, словно поднырнул под них так, чтобы они оказались снова на голове, и только потом обернулся, чтобы благодарно кивнуть.

Ар-Лой уронил дрожащую руку, видимо, только на наушники его сил и хватило. Его затуманенный взгляд блуждал по приборам, по растресканному стеклу. Новая струйка крови скользнула ему под намокший воротник, но он словно не заметил и попытался привстать в кресле, чтобы оценить обстановку.

— Да чтоб тебя! Сиди тихо! — заорал Риган. Без связи Ар-Лой его не услышал, но, видно, догадался по выражению лица или прочёл по губам.

— Очнулся? — среагировал Мон-Со, который вопль Ригана слышал прекрасно.

— Из него кровь хлещет, а он всё туда же! — со злом ответил Риган и едва не ахнул: показались башни замка. — Вижу замок, — доложил он.

Спустя краткое время над Ранавиром взмыл вертолёт и направился навстречу «четвёрке».

— Вижу вас, мой полковник, — сказал Риган. — Начинать снижение?

— Нет ещё, — сказал Мон-Со. — Если сможете — сделайте круг над лагерем, если нет, то сразу найдите взглядом двор…

— …И постарайтесь не промазать, — закончил Риган, косясь влево. Ар-Лой упрямо пытался сесть ровно, губы у него были белые, и он с явным трудом фокусировал взгляд.

— Не отвлекай! — рявкнул Риган. — Тебя ещё не хватало!

Мон-Со встретился с ним, сделал вираж и пристроился впереди. Идти за ним было легче, но всё равно страшно.

— Делайте всё то же, что и я, — велел Мон-Со. — Я покажу вам двор и поднимусь, манёвр придётся заканчивать самому.

— Слушаюсь, — выдавил Риган. Замок неумолимо приближался, издалека уже было видно периметр.

— Рычаг будете двигать очень медленно, — напомнил Мон-Со. — Сможете зависнуть над одним местом?

— Попробую, — сквозь зубы ответил Риган, не отрывая взгляда от замка. Увидев периметр с высоты, он почувствовал себя плохо: а вдруг с посадкой он не справится, уронит машину? Как обидно будет погибнуть и угробить Ар-Лоя в самом конце пути, на глазах у всех!

— Снижение, — скомандовал Мон-Со. — Сбавляйте обороты, медленно.

— Боюсь, — простонал Риган, тем не менее, делая всё, что было сказано. Машина начала снижение, а «первый» впереди был как путеводный маяк.

— Держитесь за мной, — добавил Мон-Со. — Спокойно, всё получится.

Ар-Лой наконец последним усилием сел прямо, окинул взглядом наплывающий снизу прямоугольник двора и положил слабую руку на рычаг поверх руки Ригана. Тот хотел заорать, но понял, что Ар-Лой не дёрнется раньше времени и никак не помешает ему. Всё же его учили действовать и в полубессознательном состоянии, и у него был опыт.

«Первый» ушёл вниз, показывая место приземления, и, пролетев над двором, взмыл выше. Риган понимал, почему: если их вертолёт вспыхнет, может пострадать и второй, если окажется близко.

— Поднимайте нос, — велел Мон-Со, когда Риган пересёк невидимую границу двора. — Не сильно, а то полетите назад!

Риган завис над двором и забыл про половину управления, поглощённый сбавлением оборотов.

— Разворачивает! — подсказал Мон-Со, наблюдая сверху. Риган готов был поклясться, что сейчас комэск сам забыл про педали и крутится в небе, как юла, следя за их посадкой.

Проплыла вверх крыша великанской башни, Ар-Лой видимо слабел и едва ли мог помочь, у Ригана по лицу тёк пот, но он почти не замечал этого и только считал поднимающиеся этажи.

— Смотрите и на землю тоже, — сказал Мон-Со.

Перед глазами возникло крыльцо, к которому вела гигантская лестница, и Риган успел удивиться: неужели уже земля? Вертолёт вдруг стал слишком послушным и лёгким.

— Диаметр винта, — прошептал Риган, поняв, почему: его дополнительно поддерживала воздушная подушка. Ар-Лой так и не отпускал его руки, хотя сам вряд ли что соображал.

— Медленно, — добавил Мон-Со с явным облегчением. Теперь, на высоте диаметра винта, им вряд ли что-то угрожало. Остальное Риган знал и так.

Он почувствовал мягкий толчок и не поверил своему счастью. Сообразил сдвинуть рычаг на ноль и услышал, как уменьшается поступательный шаг винта, а потом разблокировал дверцы.

В кабину хлынул свежий воздух, и Риган зажмурился.

* * *

Кто-то склонился над Риганом, разжал его пальцы, стиснувшие рычаг и штурвал, отстегнул ремень безопасности и подхватил, чтобы прямо с трапа передать кому-то ещё.

— Мой господин… — пробормотал Риган. Он уже даже не трясся, просто было такое чувство, будто он в одиночку поснимал двигатели со всех вертолётов, перебрал и в одиночку же поставил на место, — двигатели, которые техники обычно поднимали вшестером.

Он уткнулся головой в кого-то, кто пока удерживал его, и щёку оцарапала жёсткая вышивка ордена. Двор оказался полон народу: некоторые держали огнетушители, некоторые — шланги, а Ни-Лат, ругаясь, пытался вылезти из скафандра. Ар-Лоя забросили на носилки и бегом понесли в лазарет, повязка, наложенная Риганом, сбилась, но он понял, что в этом уже нет ничего страшного.

Откуда-то налетел Кау-Рук, приобнял Ригана и подтолкнул державшего его менвита туда же, куда унесли Ар-Лоя.

— Мой господин… — упрямо повторил Риган, желая знать, всё ли с Ар-Лоем будет хорошо.

Около двери лазарета их встретил некто, чьё лицо закрывала медицинская маска, и остановил.

— Его велено в карантинную палату пока, — коротко сказал он. Кажется, это был Ву-Инн. — И вколоть вот это, вы-то точно разберётесь.

Державший Ригана повернулся боком, и Ву-Инн сунул что-то ему в карман. Риган дёрнулся было за закрывающейся дверью, но не преуспел.

В карантинной палате было тихо и прохладно. Ригана опустили на ближайшую койку, и только тогда он взглянул менвиту в лицо — это оказался Нур-Кай.

— Тш-ш, — сказал он, удерживая Ригана за плечи. — У те… у вас шок.

Убедившись, что Риган пока что никуда не бежит, Нур-Кай распахнул шкафчик и достал пузырёк спирта.

— Давайте руку.

Риган потянул вверх окровавленный рукав и подал Нур-Каю бурую ладонь. Понятно, почему Ву-Инн сказал, что он разберётся, — ещё бы химик не разобрался. Нур-Кай едва взглянул на то, что написано на упаковках шприцов, полных прозрачной и желтоватой жидкости, и всадил Ригану сразу четыре — по два.

— Противошоковое и снотворное, — пояснил он. Найти вены оказалось легко, от напряжения они так и вздувались у Ригана на руках.

«Куда мне снотворное?» — хотел спросить Риган, но как будто потерял дар речи. Он понятия не имел, стоит ли бояться Нур-Кая или нет; в любом случае сил у него уже мало на что осталось.

Он опустил голову и съёжился. Лекарство должно было подействовать, но он ничего не чувствовал. Риган даже не верил, что он больше не в вертолёте, который парит над землёй под его неумелым управлением.

— По-моему, вам надо в душ, — сказал Нур-Кай, задумчиво глядя на него. — Снимайте-ка это всё.

Риган послушно поднялся и расстегнул комбинезон с кровавыми отпечатками на штанинах — это он вытирал руки перед тем, как схватиться за штурвал. На груди он тоже с изумлением обнаружил кровь, которая отпечаталась, когда он бинтовал Ар-Лоя. В общем, комбинезон было легче пустить на ветошь для протирки стёкол, чем отстирать. Рубашку, впрочем, тоже.

Уловив его заминку, Нур-Кай наклонился и стал расшнуровывать Ригану ботинки, и тот даже не смог изумиться.

— Я сейчас, — сказал Нур-Кай и выскочил в коридор. Риган услышал его голос, но не стал подслушивать, а открыл дверь душевой. Он так устал и был настолько не в себе, что едва не пустил специальный дезинфицирующий раствор вместо тёплой воды и сообразил это лишь в последний момент.

— Я здесь, — доложил Нур-Кай, вернувшись, как будто думал, что Ригану хуже без его присутствия, чем с ним. — Давайте помогу.

Он уже скинул куртку и закатал рукава, а мочалка и мыло нашлись тут же.

Риган стоял спокойно и поворачивался куда было сказано, только с трудом смог отнять руки от груди — он сжал их, словно защищаясь.

— Всё, крови больше нет, — сказал Нур-Кай и пустил воду посильнее. Риган вспомнил, как выкручивал кран Ар-Лой, и ему стало тошно от воспоминаний. Он встряхнулся и выключил воду сам; Нур-Кай подал ему полотенце, и на этот раз Риган тоже не смог удивиться.

Когда он вернулся, на стуле возле койки лежали штаны и рубашка — не его, разумеется, а на подушке — пижама.

— Вообще-то распоряжений насчёт того, что делать дальше, не было, — неуверенно сказал Нур-Кай. — Ага, То-Нор поленился искать вашу форму и принёс свою одежду.

— Я должен знать, что с моим господином, — хрипло сказал Риган, и это были первые слова, которые он произнёс после приземления. Путаясь в рукавах и штанинах, он оделся и поспешил в коридор.

— А снотворное не действует? — с надеждой спросил Нур-Кай.

Около двери, за которой сейчас Лон-Гор возился с Ар-Лоем, стоял Кор-Сой.

— Тебя пускать не велено, — прищурился он на Ригана. — И вообще никого не велено.

— Нужно вернуться, — сказал Нур-Кай, беря Ригана за плечо, но тот непочтительно вырвался и едва ли не огрызнулся.

— Останусь тут и буду ждать, — сообщил он и прислонился к стене возле двери. Нур-Кай и Кор-Сой недобро переглянулись.

— Не вынуждайте меня закидывать вас на плечо, — попросил Нур-Кай.

— Делайте что хотите, — выдавил Риган, глядя в пол.

— Что тут происходит? — спросил Кау-Рук, появляясь в коридоре. Судя по дыханию, он успел обежать половину Ранавира, раздавая распоряжения.

— Рвётся в лазарет, мой полковник, — доложил Кор-Сой, вытянувшись и отсалютовав.

Риган взглянул исподлобья: и штурман хотел разделить его и его господина!

— Я останусь тут, — повторил он угрюмо.

— Нур-Кай, ну могли бы догадаться, — осуждающе сказал Кау-Рук и залепил Ригану такую оплеуху, что зазвенело в ушах.

Настолько ослепляющей злости Риган ещё не чувствовал и сам не понял, как рванулся вперёд. Кау-Рук отпрянул, коснулся рта, с изумлением посмотрел на пальцы, слизнул кровь с рассечённой губы… и наконец Риган сообразил, что наделал. Напал на командира экспедиции! Горе, ужас и отчаяние оказались сильнее него, и Риган стал сползать по стене, чтобы сжаться, спрятаться, защититься… Ведь если его ударят в ответ…

— Нур-Кай, вы и дозу не рассчитали! — огорчённо сказал штурман. — Мало того, что не разглядели шок.

— Простите, мой полковник, не разглядел, — повинился Нур-Кай. — Просто делал то, что было сказано. Наверное, у него адреналин зашкаливает, поэтому…

— Так вот и займитесь им, пока Лон-Гор не может, — велел Кау-Рук. — Ну, удачи.

Нур-Кай, наверное, разозлённый доказательством своей некомпетентности, не слишком вежливо поднял Ригана и только что действительно на плечо не закинул.

— Переодевайтесь в пижаму, ложитесь и не дурите, — строго сказал он, сгружая его на койку. — А я за вами прослежу.

Риган не слышал его и тем более не собирался повиноваться. Он рыдал.

* * *

Никогда не следует загадывать, что же новенького может произойти! Вот, пожалуйста, утром гадал, днём получил ЧП и хирургическую операцию.

— Ву-Инн, почему вы вызвались обучаться медицине? — спросил Лон-Гор, вернувшись из палаты, где спал Ар-Лой, облепленный датчиками и увитый трубками.

— Потому что нужны были двое или трое, чтобы помогать вам, — немедленно ответил тот, заканчивая собирать инструменты, предназначенные для последующей стерилизации.

— Это понятно, но чем-то вас привлекла перспектива возиться с ранами и прочим?

— Не знаю, — задумался Ву-Инн. — Вот Рем-Аш сразу загорелся. Он такой, у него энергии много, а я колебался, прежде чем записаться на курсы. Наверное, просто хотел быть чем-то ещё полезен.

Лон-Гор кивнул, принимая ответ.

— Это точно, — сказал он. — Выношу вам благодарность за своевременные действия.

Остаток дня прошёл незаметно, Лон-Гор и опомниться не успел, как местное светило уже закатилось за лес, а он всего только и сделал, что проверил спящего Ригана, поблагодарил и Нур-Кая тоже, отловил Кау-Рука, чтобы намазать ему антисептиком разбитую губу, и, наконец, наведался на кухню, потому что ужин был безнадёжно пропущен.

За окном прошли несколько человек; те, кто был в лагере, в красках расписывали вернувшимся из шахты, что тут творилось.

— Что, арзак? Прямо-таки и сумел? — слышались недоверчивые голоса.

Лон-Гор устало покачал головой. Травяной чай в его кружке был таким же, да не таким. В лесном лагере старались собирать травы, дающие пряный или мятный вкус, и добавляли ягоды. Чай, который заваривали в Ранавире, отличался явственной горечью и, можно сказать, строгостью.

— Ты здесь, — сказал Мон-Со, открывая дверь. Не похоже было, что специально искал.

— Садись, — позвал Лон-Гор, похлопав по ближайшей табуретке. То-Нор и Вас-Лан, дежурные по кухне, испарились мгновенно.

Мон-Со некоторое время сидел рядом, не говоря ни слова и устремив взгляд на холодильник, испещрённый надписями, и фломастер, услужливо лежавший на буфете. «Не доедайте ягоды», «В суп класть такие листья, а не такие», дальше шла формула каши (Лон-Гор присмотрелся — действительно, рецепт был записан в виде формулы, кто постарался, интересно, наверное, Нур-Кай), потом обращения персонально к Вас-Лану и Лин-То, потом возмущённое «Съевшего ягоды вызываю на поединок!», в мешанине этого — график дежурств, поверх — бумажка с изображениями неядовитых листьев и где-то в углу ютился вертолётик, набросанный несколькими скупыми штрихами.

— Этого не может быть, — чётко произнёс Мон-Со. Лон-Гор едва не вздрогнул.

— Чего не может быть?

— Вспомни, сколько ты учился, чтобы получить лицензию. И заметь, твоя лицензия всё же гражданская, а не военная. Мы учились ещё больше. Первые два года нас вообще к машинам не подпускали, только тренажёры, симуляторы и горы теории, расчётов… А он впервые сел за штурвал и довёл машину до лагеря? Самостоятельные взлёт и посадка? Серьёзно? Да он сто раз должен был дёрнуть рычаг от страха и угробить себя и машину!

Лон-Гор выслушал внимательно.

— У тебя когнитивный диссонанс, — заметил он. — Арзаки весьма талантливы, ты же помнишь? Риган — техник, хорошо знает машину. В критической ситуации смог взять себя в руки. И потом, если ты не был уверен, зачем же ты велел ему взлетать и командовал им вслепую?

— Потому что я должен был сделать хоть что-то! — оскалился Мон-Со. — Как ты не понимаешь, я не мог просто ждать, пока их достанут и убьют!

Лон-Гор развернулся к нему:

— Постой, ты действительно не был уверен?

— Не просто не был, — терпеливо объяснил Мон-Со. — Я знал, что он не долетит. Знал и всё равно… А он долетел. Я не верил своим глазам, когда он садился. Что тут не так?

— Считай это чудом, — брякнул Лон-Гор и замер. — Так это же чудо и есть! Помнишь, нам же говорили, что здесь исполняются желания? Точно! Риган хотел долететь, ты хотел, чтобы они спаслись, да все в лагере хотели. Ну вот.

Он допил чай и заглянул в кружку, где на дне лежали мокрые листья. Нужно подсказать, чтобы хотя бы сладких ягод добавляли, что ли…

— О, у нашего реалиста опять когнитивный диссонанс? — весело сказал Кау-Рук, подтягиваясь на подоконнике.

— Нормальные люди заходят в дверь, — скривился Мон-Со, обернувшись к нему.

— В окно веселее, — отмахнулся тот. — Что с Ар-Лоем?

— Забыть о полётах минимум на месяц, — вынес вердикт Лон-Гор. Кау-Рук и Мон-Со переглянулись, проникнувшись сочувствием.

— Он взвоет, — предсказал штурман.

— Значит, нужно будет его чем-нибудь занять, — сказал Лон-Гор. — Вставать ему пока нельзя, но я знаю, кто будет его развлекать в это время. Кошмар…

— Они тебе лазарет не разнесут? — озаботился Мон-Со. — Ведь оказалось, что этот Риган — тот ещё фрукт…

Кау-Рук неприлично зафыркал и потрогал губу.

— Надо направить их энергию в конструктивное русло, — предложил он. Лон-Гор хотел сказать всё, что он об этом думает, но не успел: в дверь постучали.

— Совещание на высшем уровне? — сверкнул глазами Урфин Джюс. На его плече нахохлился неизменный филин. — Доктор, я стесняюсь сказать, но к вам… дама! Она ждёт в вашей комнате.

Лон-Гор вскочил и потом уже проклял себя за очевидную поспешность.

— Спасибо, — сказал он и покинул кухню.

— Я же говорил! Ты проспорил! — услышал он голос Кау-Рука, когда проходил мимо окна. — Придётся тебе петь!

* * *

Прежде чем толкнуть дверь, Лон-Гор помедлил, хотя это была его собственная комната. Впрочем, теперь её было трудно узнать. Кровать окружал розовый полог, стеллаж скрывала лёгкая ткань, а вместо обычного света её озаряли зависшие под потолком шарики, которые едва заметно колыхались.

Фея Стелла сидела в кресле с книгой, и один из шариков покачивался над её левым плечом. При появлении Лон-Гора она встала, отложив книгу, и он узнал «Общую физиологию». Языковой барьер, конечно, не был фее помехой и здесь.

Заперев дверь, Лон-Гор поклонился и приветствовал Стеллу.

— Мой визит неофициальный, — сказала фея, ответив на приветствие. — Официальные извинения — свои и Марранов — я пришлю чуть позже.

— Извинения? — переспросил Лон-Гор.

— Марраны — не мои подданные, — пояснила Стелла. — Но между ними и Розовой страной существуют укрепившиеся торговые и дипломатические отношения, и я довольно близко знаю князя Торма и княгиню Юму. Но то, что произошло сегодня…

— Они защищались, так? — догадался Лон-Гор. — Ведь все в стране знают, что летающие машины принадлежат врагам, а Ригана они не видели и не догадались, потому и напали, верно?

— Скорее всего, так, — ответила Стелла. — Завтра утром я намерена отправиться с визитом в долину Марранов и всё выяснить. Они, наверное, погорячились и, зная о завоевателях… А что им ещё оставалось делать? У них уже был один бог и король, и они не хотят больше бездумно повиноваться кому бы то ни было. — Она усмехнулась. — Вы даже знаете этого бога.

— О, — только и сказал потрясённый Лон-Гор. Оказывается, одним завоеванием дело не ограничилось, было и другое. — Однако почему сейчас вы предпочли неофициальный визит? Если вы чего-то опасаетесь, то в наших силах…

— Ну, я не хотела лишать работоспособности весь лагерь, — лукаво улыбнулась Стелла.

— О, — повторил Лон-Гор. Она была права и не преувеличивала силу своей красоты.

— Поэтому явилась тайно — узнать о самочувствии тех двоих, — добавила Стелла, наконец садясь обратно в кресло.

— С Риганом всё в относительном порядке, он просто потрясён, а вот Ар-Лой контужен, и ему предстоит долго лечиться, а последствия его ранения предугадать сложно, — доложил Лон-Гор, подвинув себе стул. Разговор, скорее всего, обещал быть долгим.

Стелла досадливо поморщилась и покачала головой.

— Я передам это князю и княгине. Возможно, они чем-то смогут загладить свою вину.

— Простите, но… — начал Лон-Гор. — Но разве перед врагами извиняются, что причинили им…

— В этой стране возможно всё, — ответила Стелла, быстро взмахнув волшебной палочкой, которую до этого вертела в пальцах. — И потом, я бы не сказала, что вы всё ещё враги.

— А кто?

— Вы — люди, которым нужна помощь.

— Вот как? — удивился Лон-Гор. — Что, все триста восемьдесят?

— Лично я исключений делать не намерена, — ответила Стелла. — Мы с вами очень вовремя догадались, что в беду попали все. А вы намерены?

— Нет… Но некоторым из нас, наверное, очень трудно будет помочь.

— Тем, кто мучил арзаков сознательно? — догадалась фея. — Я сочувствую и тем, и другим, и мне страшно представить ту пустоту, что засела в душах мучителей. Но всё поправимо, кроме смерти… Вы носите с собой изумруд?

Вопрос был несколько неожиданным, но Лон-Гор коснулся нагрудного кармана, чтобы проверить, не потерял ли камушек.

— Да, ношу.

— А что вы думаете о том, что гипноз перестал действовать?

— Возможно, это влияние вашей страны. Местная магия вытесняет пришлую, а что?

— И изумруды носят все в лагере? И Риган тоже?

— Почему вы спрашиваете? Вы хотите сказать, что…

— Нет, пока что я, как и Урфин, ничего не хочу сказать, — прервала Стелла. — Просто даю наметки к новой теории.

— Но нам же нужен эксперимент! — вскинулся Лон-Гор и тут же сник: единственный, над кем его можно было провести, спал в карантинной палате под ударной дозой снотворного. — Изумруд у арзака и у менвита, изумруд только у кого-то одного по очереди, оба без изумруда. Я бы ещё предложил дважды слепой метод с одинаковыми… ёмкостями, куда можно положить изумруд и обычный камушек — под номерами, чтобы только потом выяснить, какой результат чему соответствует…

Стелла слушала его очень внимательно.

— Науку я отдаю на откуп вам, — сказала она, — и оставляю за собой магию. Почти всю.

— Энни же говорила присматриваться к камушкам! — вспомнил Лон-Гор. — А я не понял.

Засмеявшись, Стелла закрыла лицо рукой.

— Она имела в виду вовсе не это, а гномов.

— Кого?

Стелла рассказала про племя крохотных человечков, которые маскировались под камни под ногами.

— Это и есть ещё одни ваши лазутчики? Кроме птиц? И сколько у вас ещё чудес?

— Я и сама не знаю все. А на Рамерии есть чудеса?

Стелла подобрала край платья и прищурилась на восходящее над горами солнце. Рассвет не радовал, напротив, она тревожилась с тех самых пор, как час назад увидела у периметра лагеря рыжее пятно леса.

— Оно было меньше, — озадаченно сказал Урфин, который провожал её. — А вот карта, на ней отмечено, куда тянутся эти полосы.

Стелла взяла карту с собой. На ней жёлтые линии пересекали всю страну, хаотично метались туда-сюда и добирались даже до Фиолетовой страны. Их цвет намекал на колдовство Виллины, но она бы не стала устраивать осень. Зачем идти против воли Гуррикапа? Не они создавали эту страну, не им и разрушать.

Разрушать — какое страшное слово!

Колдовство же Арахны давно рассеялось, и не стоило о нём и вспоминать.

— И ещё мне кажется, что некоторые птицы перестали разговаривать, — добавил Урфин. На его плече сидел верный Гуамоко, который изредка поддакивал.

— Я это проверю, — пообещал он. — Но прежде нужно отнести всем арзакам изумруды — вот это работа! Пожалуй, обращусь к своим родичам из леса, больно тяжёлые выходят свёртки.

Стелле происходящее нравилось всё меньше и меньше, и прямо из окрестностей Ранавира она направилась в долину Марранов.

Её немедля провели в жилище князя и княгини, но и в доме, согретом теплом очага, Стелла всё равно чувствовала дрожь.

— Приветствую тебя, княгиня, — сказала она.

Юма в окружении нескольких девушек сидела на шкурах у очага, и одна из приближённых занималась её туалетом, вплетая княгине в волосы перья и бусины.

— Здравствуй, уважаемая Стелла, — по-простому приветствовала её Юма и велела принести шкуры и подушки. Стелла села по другую сторону очага, отметив любимый цвет подушек: их наверняка выменяли в Розовой стране. — Что привело тебя сюда?

— Я хотела бы поговорить с тобой и князем Тормом о деле, которое не терпит отлагательств, — ответила Стелла. Юма не была ей близкой подругой, но одна правительница понимала другую, несмотря на то, что лично они встречались только несколько раз.

— Если фея Стелла не прислала гонцов, а пришла сама, то это действительно очень важно, — вслух рассудила Юма. — Но мой муж сейчас ушёл на другой конец долины бить и солить уток, так что ты можешь говорить со мной. Если потребуется принять решение сообща, мы пошлём за Тормом быстроногую Нони, а если дело можно решить и так, просто передадим ему наш разговор. Что случилось?

Юма спрашивала из вежливости, она не могла не знать о происшествии.

— Вчера днём на краю долины села летающая машина пришельцев, а её забросали камнями, — сказала Стелла. — Лётчик был ранен, но машину привёл обратно его техник. Они оба не раз могли погибнуть за время пути.

— Я знаю о случившемся, но знаю также о прилетевших сюда со звёзд колдунах, которые хотят нас поработить. Мы им так просто не сдадимся! — воскликнула Юма. Девушки согласно закивали.

— Во-первых, упомянутый мной техник как раз был из племени порабощённых, — объяснила Стелла. — Во-вторых, они прилетели в долину не для завоевания. Они следили за жёлтыми полосами.

— Жёлтыми полосами? Что за полосы? — насторожилась Юма. Было похоже, что вот об этом-то Марраны действительно не знают.

Стелла протянула ей карту, и на несколько минут княгиня с приближёнными углубилась в её изучение.

— По стране разгуливает осень, — заговорила наконец Стелла. — Деревья увядают, а Урфин Джюс говорит, что некоторые птицы перестали разговаривать. Лётчики всего лишь пытались понять, что это такое и куда ведут эти полосы.

— Их больше всего вот здесь, — заметила Юма. — Недалеко от владений Тонконюха, за замком Людоеда.

— Не было ли чего-то подозрительного у вас? — с надеждой спросила Стелла.

— А ты не чувствуешь?

— Моя магия никак не затронута, — покачала головой Стелла. — Ведь я не полностью принадлежу этой стране, мы, феи, пришли издалека и поселились здесь через много лет после смерти Гуррикапа.

— Тебе разве не холодно?

Стелла с удивлением поправила шкуру, она сама не заметила, как накинула её себе на плечи.

— Немного, — призналась она. — Юма, меня тревожит всё это.

— Вот что, — сказала княгиня, свернув карту, — ты, Фриа, беги и разыщи тех дозорных, которые вчера напали на летающую машину, пусть придут и расскажут всё, что знают. А ты, Вигун, приведи сюда старую Сюф, сдаётся мне, её мудрость нам поможет.

Названные девушки выскочили из жилища, и через некоторое время Стелла услышала шаги множества ног. Человек десять Марранов вошли и столпились у входа, глазея на неё.

— Вот они! — доложила раскрасневшаяся Фриа и села на место. Стелла взяла дело в свои руки.

— Приветствую вас, — сказала она. Марраны вразнобой поклонились. — Это вы дежурили вчера в горах и напали на летающую машину?

Марраны виновато молчали, наконец вперёд выступил один.

— Да мы даже не знаем, что на нас нашло, — признался он. — Вдруг так разозлились, что просто ужас. А потом машина улетела.

— Так вы хотели убить тех, кто там был? — терпеливо спросила Стелла.

— Может, и убили бы, — неохотно ответил ей другой. — Так разозлились, как не злились и на нашего бога, когда всё открылось. Даже и не поняли, как всё произошло.

— А не видели ли вы чего-нибудь странного до или после? — уточнила Стелла.

— Я же говорил! — воскликнул третий Марран, вылезая вперёд из-за спин товарищей. — Я испугался, что Жёлтый туман возвращается, и раз Стелла здесь, это и правда так!

— Жёлтый туман! Почему ты ничего не сказал? — ахнула Юма.

— Я сказал! — обиделся Марран. — Да только мне никто не поверил, и не жёлтый он был, а серый. Жёлтый — это из-за солнца так показалось. Все сквозь него прошли, а я один понял, что что-то неладно!

— Сядь, Джао, и расскажи, что ты видел, — приказала Юма.

Джао сел поодаль от Стеллы.

— Туман клубился над перевалом и опускался в долину, — сказал он. — Серый, а на солнце как будто жёлтый. Я сказал, что он подозрительный, только мне не поверили.

— А потом?

— Мы как раз на пост шли, ну и прошли сквозь него по тропе. Деваться некуда было. Но противный он — ужас!

— А потом?

— Да рассеялся он потом.

— Но когда это было? — спросила Стелла.

— Утром. На рассвете. Солнце поднялось, он и исчез. Фея Стелла, это же не злое колдовство?

— Пока что не о чем беспокоиться, — сказала Стелла, переглянувшись с Юмой. — Спасибо, что рассказали всё.

Раскланявшись, Марраны вышли. То, что они рассказали, Стелле понравилось ещё меньше, чем вид падающих на землю листьев — картина, которую она часто наблюдала в Большом мире и никогда — в Волшебной стране.

Не успела она сказать ни слова, как полог вновь откинулся, и, поддерживаемая Вигун, вошла Сюф. Это была дряхлая старуха, седая, косматая. Она опиралась на посох.

Сюф усадили на подушки, и Стелла приветствовала её.

— Кто это? Не вижу! — сказала Сюф и протёрла глаза. — Фея Стелла!

Та же понятия не имела, о чём можно спросить старуху.

— Уважаемая Сюф, — начала она наугад. — Скажите, вы когда-нибудь…

— Уважаемая Сюф! — сделав знак, прервала её Юма. — Спой нам песнь о сотворении мира!

Стелла потеряла дар речи, но княгиня, видимо, знала, что делает. Действительно, Сюф была намного младше Стеллы и не могла помнить того же, что и она, но если в преданиях Марранов сохранилась память о тех временах, когда феи ещё не разделили Волшебную страну…

Сюф пришлось некоторое время поуговаривать, и за это время Стелла поняла, что перед ней бесценный клад. У Марранов не было письменности и летописей, и, возможно, даже вездесущие гномы услышали и записали не всё.

— Хорошо, — сдалась наконец Сюф и откашлялась. Одна из девушек подала ей бубен, и Сюф ударила в него сухой рукой.

— Эту песнь знают только женщины, — прошептала Юма, наклонившись к Стелле. — И она передаётся от матери к дочери.

— Вы послушайте: спою я

Песнь о временах далёких, — начала Сюф, мерно ударяя в бубен.

— Люди жили на равнине,

Овеваемой ветрами…

Стелла слушала песнь, постепенно начиная понимать её. Сначала шёл рассказ о некоей равнине, значит, это была память о временах до Гуррикапа. Описывалось, как люди добывали себе пищу тяжёлым трудом и терпели лишения, как и их соседи.

— Но земля вдруг задрожала,

И волшебник им явился.

Были прахом под ногами,

Великанскими ногами.

Тот волшебник их не видел,

В колдовскую глядя книгу,

И перед его очами

Развернулась правда мира:

Нераздельны зло и благо,

Тесно сцеплены когтями,

Свиты, словно плющ с сосною,

И решил их разделить он,

Чтобы провести в покое

Все оставшиеся годы…

«Это понятно, — подумала Стелла. — Как же иначе мог Гуррикап создать вечное лето и жизнь без горя и лишений?» Вскоре её догадка подтвердилась.

— Взял он зло одной рукою,

Взял добро другой рукою,

И добро вознёс он к небу,

Зло зарыл поглубже в землю,

Разделились зло и благо.

Запечатал тут волшебник

Вход в подземные чертоги,

Наложил печать и спрятал

Место то от посторонних,

Чтобы горе не мешало

Строить мир, какой он хочет.

И затем вознёс он горы

Неприступные по кругу,

Взял он их из подземелья,

Там же он воздвиг пещеру…

Пока что неожиданностей не было, разве что эта таинственная печать. Стелла ломала голову, почти забыв о том, что нужно слушать сказительницу. Она никогда не слышала ни о какой печати. Но, может, это была просто фигура речи? Однако магия требовала подкрепления на материальном уровне, и в случае Гуррикапа это подкрепление должно было оказаться настолько сильным, что магия не разрушилась после его смерти. Стелла так задумалась, что едва не прослушала конец песни.

— Тот, кто снимет заклинанье,

Пусть навеки будет проклят,

Мир не будет равновесным

После снятия печати,

Так проклятие падёт пусть

За страны волшебной гибель, — закончила Сюф и отложила бубен. — Фух, уморилась я.

Ей поднесли воды. Стелла смотрела на возню Марранок отстранённо.

— Спасибо, Сюф, ты мне очень помогла, — сказала она.

— Правда? — спросила Юма. Слова «конец света» не прозвучали, но Стелла знала, что княгиня подумала о том же, что и она.

— Спасибо, — повторила она. — Я отправлюсь дальше.

Солнце уже поднялось значительно, когда она сделала шаг возле жилища князя и княгини и закончила его на границе Жёлтой страны. Прежде чем переступить границу и дать о себе знать, Стелла прошлась по поляне, трава на которой с её стороны была изумрудной и желтоватой — с другой. Эта желтизна не казалась мёртвой, она напоминала о высушенных солнцем степных травах в Большом мире, и листья деревьев на стороне Виллины были желтоватыми, но живыми.

Стелла заставила себя успокоиться. В переложении с легендарного на человеческий песнь Марранов могла означать, что Гуррикап, разделив добро и зло, переплетение которых свойственно Большому миру, фактически создал две Волшебных страны, и о второй они до сих пор не знали. Думать дальше Стелле было страшно, а поэтому нужно было немедленно поделиться с Виллиной. Вместе они что-нибудь придумают.

Она поёжилась и пересекла границу.

Ниле проснулся раньше всех и не сразу понял, что они уже не в лесу: зелень вокруг сбивала с толку, но, подняв глаза, можно было увидеть башни и стены дворца.

Правитель Страшила Трижды Премудрый оказался удивительным, но никто из пришедших в Изумрудный город не сказал вслух то, что подумали все: страной правила живая кукла.

Комнат в замке хватило на всех, и никто не мучил арзаков расспросами, зная, что большей части ещё предстоит путь в Фиолетовую страну, и так как был уже вечер, их оставили в покое.

— Пойдём, — сказал Найдан, когда стало ясно, что во дворце уснули все, кто имел такую привычку. Им с Ниле пришлось выпрыгивать в окно первого этажа, а кому-то повезло меньше, и нужно было преодолеть лестницы и коридоры. Счастье, что большинство арзаков умели ходить бесшумно, однако трудно красться и придерживать свёрнутый спальник, чтобы не шуршал.

Арзаки не договаривались, но проявили удивительное единодушие.

— Пятьдесят два, пятьдесят три, — считал Хонгор, стоя в тени подстриженных кустов и пропуская беглецов в сад. — Налево и до конца, там деревья.

Под деревьями витал шёпот, над деревьями висели крупные звёзды. Хонгор как-то сразу стал главным среди тех, кто отправился в столицу, и Ниле не хотелось думать, кто станет им среди остающихся. Начальник кухни может и не иметь таланта распоряжаться чем-нибудь ещё, но кто его будет спрашивать?

— Все здесь, — подытожил Хонгор, ступая на занятую ими территорию. — Винли, Дегрис, Солто, Орне, вы дежурите первыми, рассредоточьтесь и спрячьтесь.

Караулы распределили быстро, это было привычным делом.

— Спать? — предложил Ниле, слушая, как над головами шуршит в ветвях Дегрис, устраиваясь поудобнее.

Найдан высунул руку из спальника, чтобы найти Ниле в темноте.

— Будешь скучать, я знаю, — прошептал он. — Может, мне остаться?

— Не надо, — отказался Ниле. — Мы же уже всё решили: ты нужен там, а мне есть чему поучиться здесь.

Он уже заглядывал на кухню и видел господина Балуоля, но они ещё не были знакомы. Балуоль производил впечатление человека, знающего своё дело, Ниле хватило одного взгляда, чтобы понять, что он не прогадал, оставаясь.

— Как ты думаешь, хозяева обидятся? — спросил Ниле. — Нам выделили комнаты, а мы…

— Они поймут, — ответил Найдан. — Эх, как там те, которые пошли в пещеру? Как там наши ботаники, биологи, геологи…

— Эти носятся по лесам и горам, уж будь за них спокоен, — улыбнулся Ниле. — Я больше за Ильсора боюсь. Такое поганое чувство, когда видишь беду, а помочь не можешь.

— Это да, — вздохнул Найдан. — Слишком уж много он на себе вытащил. Хорошо, хоть в лесу Рини остался, они там не отравятся недоваренным или пережаренным…

— Вот за это я не переживаю, — сказал Ниле и придвинулся поближе, чтобы устроиться у него на плече. — Ладно, давай спать, тебе завтра идти далеко, а нам… Чую, местный мастер устроит нашей команде экзамен!

Сейчас Найдан ещё спал, и Ниле, пока никто не видит, погладил его по щеке. Потом поднял голову и прищурился на солнце, поднимающееся над дворцовой стеной и озаряющее клочья тумана, которые цеплялись за кусты и медленно таяли под его лучами.