Прерванный репортаж (джен)

Заунывный вопль муэдзина раздражал почти так же, как мухи, которые толклись под потолком, словно маггловские родители на Косой аллее в день школьной распродажи. Неделя жизни в этой ночлежке, по недоразумению названной гордым словом «отель», заставила привыкнуть к летающей пакости, но к призыву на молитву привыкнуть оказалось невозможно...

Голос такой пронзительный, что сводило мурашками спину, всверливался в уши на рассвете, сбивал с мыслей посреди дня и давал пинка измученным нервам на закате. Самое страшное, что с первыми звуками этого местного баньши c минарета всё живое падало на колени — почтенные бородатые старцы, чумазая детвора в лохмотьях, спрятанные под душной паранджой женщины. После Англии это средневековье смотрелось жутко, хотелось сразу аппарировать на порт-площадку в каирском Министерстве магии и хвататься за первый попавшийся порт-ключ до Европы. Куда угодно, от провонявших мочой развалин Порто до ледяных ветров Скааг-фьорда. Только бы подальше от слащавых улыбок смуглолицых торговцев, которые взглядом расчленяют тебя на магические ингредиенты, от чужеродно звучащих заклинаний, после которых лопается от боли голова, от какофонии запахов уличной жизни, от криков и автомобильных сигналов и от завываний муэдзина...

— Молли? — голос наставницы вырвал из размышлений. Не по возрасту крепкая ладонь протягивала флакон с Феликсом, и Молли благодарно взяла последний подарок. Она свернула крышку, одним движением проглотила содержимое, поёжилась, когда тело забурлило в ожидании удачи.

— Рада, что всё заканчивается...

— Я тоже. — Наставница движением палочки очистила поверхность стола от магической посуды, поправила на теле пояс смертницы. — Чаю бы сейчас, нашего, с молоком.

— И с хересом, — не удержалась Молли.

— Угу. Кстати, я совсем не ожидала, что у Трелони был такой изысканный вкус. Жаль, что она скрывала это при жизни.

— Когда встретимся, обязательно спрошу, где она брала это замечательное вино.

— Полагаю, скоро ты удовлетворишь своё любопытство. Идём.

Две женские фигуры, закутанные в традиционную чадру, одна в тёмно-синюю, а другая — чёрную, спустились по облезлой лестнице в холл и вышли в полуденную жару. Потный портье мазнул по ним равнодушным взглядом и вернулся к наблюдению за мухами, которые медленно кружили вокруг потолочного вентилятора. Через несколько минут, убедившись, что женщины не вернутся, он вытащил из кармана старую «Нокию», нажал кнопку вызова, сказал невидимому собеседнику:

— Это Салех. Они вышли.

Такси удалось поймать так быстро, словно водитель специально дожидался их за углом. Когда обе женщины укрылись от жары в кондиционированной прохладе автомобиля, Молли сказала адрес, и всю дорогу до мечети они молчали. Женщина тоскливо глядела на разруху, нищету и мусор за окном, и холодок ожидания, который тяжёлым камнем лежал под грудью всю эту неделю, начал сменяться облегчением — наконец-то всё закончится.

Пять лет поисков, обмана самых близких, долгих ночей в холодной пустой постели, разговоров с фотографиями, которые не могли заменить тёплого плеча мужа. И зачем только он отправился на тот вокзал? Ах, маггловская энергия, ах, новые горизонты, новые возможности! Взорвавшийся смертник забрал с собой не только жизнь Артура Уизли, он забрал ещё и смысл жизни Молли.

Вначале она была в шоке. Ничего не говорила, молча сидела на кухне и смотрела на циферблат, где ещё одна стрелка навсегда застыла на позиции «смертельная опасность». Послушно глотала зелья, не мешала колдомедикам при обследованиях, ела то, что готовила Джинни. Но внутри она угасала, медленно умирала от безысходности, пока Минерва МакГонагалл не произнесла самое главное слово: «Месть!».

Нет смысла гоняться по всей Британии за магглами-террористами, они всё равно только исполнители, но найти человека, который привёл в действие весь дьявольский план, и убить его — это да, ради этого стоит ещё немного пожить. И две женщины вступили в заговор, настоящий, с обязательной смертью в конце, потому что гибель близких нельзя прощать, а каждая из них на том лондонском вокзале потеряла кого-то очень важного для себя.

Притворяться дурочкой Молли было несложно — она и раньше это проделывала с успехом, труднее было обманывать детей, не дать им почувствовать, догадаться, что мама намерена сделать. Когда Гарри стал главным аврором, Молли переехала к молодой семье, чтобы облегчить дочери семейный быт. И чтобы быть в курсе аврорских расследований, чему очень помогали конфискованные когда-то «уши» близнецов — ведь Гарри так и не избавился от привычки вести долгие разговоры через камин...

В мечеть пришлось войти с боковой улочки, где строители сделали специальный вход для женщин, чтобы те могли приходить на молитву, не привлекая чьих-то нескромных взглядов. Они оставили обувь среди длинных рядов чужих туфель, шлёпанцев, тапочек, босоножек, а потом скользнули в сумрак коридора, куда махнула им старуха у дверей. Длинный коридор вывел женщин в большую комнату, где проповедь Старшего Брата слушало несколько десятков таких же сестёр по вере. Душные накидки большинство из них повесило на крючки, и можно было увидеть, что экипированных в пояса мучениц набралось человек десять. Слова Учителя доносились из-за ажурной решетки, которая скрывала женщин от назойливых мужских глаз.

— Мы вкладываем гвозди в взрывчатку наших мучеников-шахидов для того, чтобы неверные страдали как можно дольше, чтобы хотя бы перед смертью боль и отчаяние заставили выродков рода человеческого осознать, в каком чудовищном грехе прошла их никчёмная жизнь. Пока неверные оскверняют своим нечистым дыханием творение Всевышнего, пока их ноги топчут землю, созданную Единым, ни один правоверный не имеет права вздохнуть спокойно, потому что мир вокруг порочен и нечист, потому что нарушаются воля и завет, переданные нам Пророком. И только их нечистая кровь может смыть позор!

Сегодня вместе с нами молятся сёстры, искренние в вере, которые совсем скоро узрят Райские врата. Они пойдут к неверным, и своим примером, своей решимостью умереть без колебаний покажут отвратительным пародиям человека, что Бог по прежнему велик и могуч, что расплата за грехи приближается, и что у них осталось совсем немного времени, чтобы прийти к истинному Богу, отречься от своих идолов и невообразимо отвратительных привычек.

— Идите за мной, сёстры, — неслышно появившаяся старуха шепнула эти слова прямо в ухо, и Молли едва не подпрыгнула от испуга. Минни тоже дёрнулась, явно увлечённая речью, но волосяная накидка скрывала лицо, поэтому Молли смогла только представить, как поджались в недовольной гримасе выцветшие губы наставницы. — Старший Брат захотел лично поговорить с избранницами веры. Это огромная честь!

МакГонагаллл потянулась к липучкам пояса, чтобы его снять, но старуха задержала её руку:

— Оставьте эту благородную тяжесть, достойную каждой из избранниц. Брату будет приятно увидеть такую горячую веру у иностранок.

Молли пожала плечами — если он настолько глуп, то проблема решится проще, чем ожидалось. Минни кивнула головой, словно соглашаясь с её мыслями, и они отправились вслед за проводницей сквозь анфиладу комнат, коридоров и непонятных помещений.

Потом они остановились у высоких дверей, которые покрывала изящная резьба, необычайно богатая, изысканная, пропитанная местной неприятной магией. Старуха три раза ударила металлической ручкой, и когда тяжёлые плахи начали медленно открываться, попятилась назад:

— Дальше вы сами.

— Благодарим тебя, сестра, — прошептала наставница. — Да позаботится о тебе Единый.

— И о тебе сестра, и о тебе...

После коридора сумрак большого зала показался непроницаемой тьмой. Разрывал её луч яркого света, который падал с потолка прямо на замотанного в традиционные одежды человека. Молли сделала только пару шагов, как незнакомец махнул рукой:

— Инкарцеро!

Магические путы оплели женщин так прочно, что шевелиться могли только пальцы.

— Акцио палочки!

Волшебная палочка Молли выскользнула из-за пояса, упала у ног волшебника вместе с палочкой МакГонагалл. На мгновение Молли пронзило чувство острого стыда, словно она разделась донага прямо на Косой аллее и не может даже закрыться руками.

— Не нервничай, — нарушила молчание МакГонагалл. — Мы знали, что нас ждёт.

— Вот как? — удивился мужчина. — Так вы не из Магпола? Хм-м-м... Неужели доблестный аврорат?

Он подошёл ближе, и Молли увидела смуглое лицо, загоревшее под безжалостным пустынным солнцем, не по возрасту седые волосы, узкую бородку и пронзительные карие глаза.

— ИзЭлетан [1], — ткнул он пальцем в лицо МакГонагалл, и волосяная накидка, всё это время скрывавшая лицо, исчезла. — Итак... Профессор?

Ошеломление узнавания выглядело настолько искренним, что Молли фыркнула, не удержавшись, и мужчина резко обернулся к ней:

— А это кто такой весёлый? ИзЭлетан!

Он нахмурился, вглядываясь, Молли собрала в кулак всю свою волю, чтобы не опустить глаза, но он тут же отшагнул назад:

— Молли? Миссис Уизли? А вы-то что здесь?..

Он нахмурился, повернулся к женщинам спиной и потопал обратно в столб света, заложив руки за спину, словно учитель на лекции.

— Дайте-ка угадаю. Неужели в британском аврорате такая нехватка кадров, что они принимают на работу пенсионеров? Вряд ли, ничего подобного мы не слышали. Может, бывший Избранный, а ныне Главный Аврор Всея Британии отправил вас прямо в логово врага с каким-то специальным заданием?

Он резко обернулся к слушательницам, покачал указательным пальцем:

— Нет, мы точно знаем, что ваши безопасники по-прежнему недооценивают силу истинной веры. Хотя очень скоро им придётся изменить своё отношение к нам после болезненного урока в самом центре Метрополии.

Лицо исказила злорадная улыбка, и он с удовольствием повторил:

— Очень болезненного, да. Лондонский теракт рядом с этим покажется пикником в Гайд-Парке, смею заверить.

— Джордан, почему ты стал убийцей? — голос МакГонагалл прервал его на полуслове, Джордан поперхнулся, взглянул на неё с непониманием.

— Что, профессор?

— Я спрашиваю, что заставило одного из молодых героев Магической Британии превратиться в убийцу и садиста? Ты ведь был таким хорошим мальчиком...

— Был настоящим гриффиндорцем, боролся со злом, водился с хорошей компанией, да? Ещё бы, сами братья Уизли почтили меня своим вниманием и благосклонно позволяли купаться в лучах их славы. Что за честь!

— Но ведь ты дружил с ними, Ли, — растерянно вмешалась Молли. — Разве не так?

— Не помню, — мужчина, в которого превратился смешливый мальчишка, много раз гостивший у них в Норе, пожал плечами. — Дружил, кажется, да. А потом твои сыновья отняли у меня девушку. Ту, которую я хотел назвать своей женой, между прочим. Один её влюбил в себя, а второй на ней женился. Хорошо ещё, первого прикончили, а то при мысли о них троих в одной постели мне становится так хреново, что приходится кого-нибудь убивать.

— Не смей так говорить о моих сыновьях! — Молли в ярости сжала кулаки, не обращая внимания, как глубоко врезаются в тело путы. — Не смей!

— Почему? Я, кстати, знал их не в пример лучше вас всех, на правах как бы друга. При мне близнецы не стеснялись говорить правду.

— Почему «как бы»?

— Потому что друзей не бросают, не предают и не обманывают! Друзьям не говорят: «Извини, дружище, сейчас не до тебя». И не отворачиваются, когда нужна помощь!

— Ты о чём, Ли?

— А ты, как всегда, ничего не знаешь, да, Молли? Живёшь в своём курином мирке, где все вокруг плоские, как вырезки из маггловских журналов! Близнецы хорошие, Артур старательный, Гарри мужественный, а Джордан разговорчивый! Ты знаешь, что мне закрыли радио? После того, как мы боролись с волдемортовской дрянью, рисковали жизнью, мотались по всей Британии, спасаясь от егерей, какая-то гнида из Министерства мне в глаза говорит: «К сожалению, мистер Джордан, для вашего радио нет места в рамке магопрограмм. А сам передатчик нам придётся реквизировать в Музей Славы — будущим поколениям надо знать, как мы боролись против Того-кого-нельзя-называть». Молли, они даже после смерти Волдеморта боялись назвать его по имени!

— Но почему ты не пришёл к нам? — МакГонагалл смотрела на бывшего ученика с жалостью.

— Вы уже забыли, профессор. Когда я появился у вас в Хогвартсе, все были заняты перестройкой корпусов, учебных планов, меняли кухонные рецепты, расцветку факультетских гостиных. Что рядом с этим какой-то полукровка, у которого забрали будущее? Пусть радуется ордену Мерлина второй степени да месту третьего помощника второго точильщика писчих перьев в министерском подвале — там его место!

— Ну да, что-то вспоминаю... — бывший декан Гриффиндора потянулась потереть лицо, и с удивлением опустила взгляд на путы, успев про них забыть. — Но Джордан, почему ты не пошёл к друзьям, раз я тогда оказалась слишком занята?!

— Пошёл, конечно, как же без друзей-то? Один слишком поглощён горем по убитому брату и траханьем чужой девушки, другой увлёкся рассказами о героической борьбе, третий в маггловских барах не просыхает, ещё одна мочится кипятком от того, что её взяли в большой квиддич, а ваша любимица, профессор, так отчаянно сражается за права домашних эльфов, что возникают невольные мысли о межвидовых половых извращениях! Про неё ведь ходили такие слухи, помните?

— Хватит, Джордан, ты зашёл слишком далеко! Прекрати говорить такую мерзость о товарищах! Вы же сражались плечом к плечу, как ты можешь?!

— Могу, профессор МакГонагалл. Пока вы купались в славе и министерских подачках, я боролся за выживание! Семья погибла, дом разрушен, работать не дают, друзья отвернулись! Я в отличие от вас знаю, что такое голод! Когда приходится накладывать на грязного маггла Империо только для того, чтобы можно было поесть куриного супа!

Он поёжился, охваченный неприятными воспоминаниями, опять встал в центре светового потока, поднял вверх лицо, сказал тихо:

— Но ничего, это всё в прошлом. Далёком несправедливом прошлом, из которого родилось понимание, что будущее надо строить своими собственными руками, а не ждать чужую милость или помощь...

Он замер, омываемый солнечным светом, неподвижный, словно голем, и в мёртвой тишине огромной комнаты Молли услышала только стук собственного сердца. Что происходит? В кого превратился смешливый парнишка, что выдумывал каверзы не хуже близнецов и на каждое Рождество присылал собственноручно сделанную открытку? Как он стал таким монстром?

Свет мигнул, словно над отверстием пролетела какая-то птица, закрыв на мгновение Солнце, Джордан качнулся, повернул к ним ожесточившееся лицо:

— Я ведь только после битвы понял, как много может сделать каждый из нас. Взять того же Волдеморта — полукровка без связей и каких-то сверхъестественных способностей поставил на колени всю Британию. Чистокровных с родословными в тысячу лет клеймил, словно породистый скот, целую страну заставил бояться своего имени.

А погиб от руки недоучившего школьника, который в компании таких же молодых идиотов разогнал половыми тряпками собранных по всей Европе профессиональных убийц. Вот ты, Молли, домашняя хозяйка, многодетная курица, одним движением палочки уничтожила на голову превосходившую тебя Лестрейндж. Задумывалась хотя бы раз — почему? Я задумался...

Сразу после битвы, когда трупы начали укладывать для прощания, стал возле твоего сына, Молли, и вместе с облегчением (поверил, что Анджелина вернётся теперь ко мне, дурачок), осознал вдруг, что единственная возможность сделать мир по-настоящему справедливым — это использовать магию. Она не может изменять судьбу, но она может влиять на поведение людей, пусть даже банальным Империо или Конфундусом, а из поведения рождаются привычки, которые и формируют сознание человека, тот мир, в котором он живёт.

И потом, когда новоиспечённого героя магической войны выбросили на помойку те, за кого он сражался, я отправился на поиски знаний.

— Волдеморт уже прошёл этот путь, Джордан. Ты вместе с нами ставил точку в его конце, — вздохнула МакГонагалл. — Неужели ты оказался настолько глуп, чтобы снова наступить на те же грабли?

— О нет, профессор! Лорд был дурачком из приюта, которому, похоже, кирпич на голову упал во время бомбёжек. Это же надо — поверить, что страхом можно заставить людей измениться! Подчинить — да, но измениться? Чем дальше он погружался в кошмар пыток и запугиваний, тем больше сам съезжал с катушек. Поэтому и проиграл так позорно прыщавому юнцу. А я — нет, я знаю, что изменить людей может только вера в лучшую жизнь.

— Людей вроде тех, что собрались в этой мечети? Что убивают невинных пассажиров в автобусах и метро? Что носят на себе вот это?

МакГонагалл попыталась показать на пояс смертника, но опять магические путы не дали ей шевельнуться.

Джордан отмахнулся:

— Это ерунда для отвода глаз, профессор. Много такие смертники убьют? Пару — тройку десятков, если повезёт, да кого-нибудь ещё зеваки в толчее задавят. В сравнении с миллионным Лондоном это меньше, чем капля в море. Зато те, кто следит за порядком, поверят, что мы сосредоточили усилия на таких вот комариных укусах, вместо того, чтобы нанести решающий удар, от которого зашатается сам фундамент их могущества. Например, тот храм в японской Фукусиме, что магглы считают атомной электростанцией...

— Но там ведь было наводнение! Последний маг столь высокого уровня погиб ещё во времена Римской империи!

— А зачем тратить силы на передвижение воды, если можно бросить в неё достаточно большой камень? Или пощекотать кого-нибудь из тех Неназываемых, кто спит под океаническим дном...

Голос его понизился, Молли почувствовала, как морозная дрожь пробежала по телу.

— Хватит! — терпение МакГонагалл закончилось. — Финитатем!

Магические путы исчезли, и обе женщины схватились за детонаторы на поясах. Однако Джордан отреагировал совершенно неожиданно — он засмеялся.

— Профессор, Молли, вы что — серьёзно? Вот так вот сейчас дёрнете за верёвочку, и взорвётесь вместе со мной?

Женщины переглянулись, МакГонагалл отрицательно покачала головой, дескать, не торопись. Джордан тем временем вытер слёзы, глянул потяжелевшим взглядом:

— Ваши пояса — это подделка, в них нет ни грамма взрывчатки. Ещё вчера подменили на всякий случай, когда стало ясно, что вы не те, кого за себя выдаёте. Наши безопасники проследили ваш путь ещё с Милана... Впрочем, я заболтался, а время не ждёт. Жертвы подготовлены, звёзды собрались в нужной последовательности, самое время продолжить наши дела в Японии. Жаль, что вы не сможете увидеть, как атомный взрыв сметёт половину тамошнего острова — полагаю, это будет незабываемое зрелище. А пока весь мир будет смотреть на Азию, огромная волна, какой ещё не видело человечество, придёт в Лондон. И вести репортаж о гибели Магической Британии буду я... Диффиндо!

Шею обожгло болью, и защитный артефакт, который с таким трудом удалось добыть из дома Блэков, засветился холодным голубым светом. Такое же сияние вырвалось из-под одежд МакГонагалл, пока та отчаянно срывала липучки пояса. Этот треск заглушил следующее заклинание Джордана, невидимым бревном ударившее по Молли. Её отбросило на несколько метров, и переворачиваясь на живот, она увидела, как упавшая на колени МакГонагалл вытягивает вперёд сорванный пояс:

— Ты забыл, что я мастер трансфигурации, Джордан! Конфундус!

Волшебная палочка, вернувшая свою форму, выбросила в него луч заклинания, который разбился о прозрачную стену, не долетев до цели.

— Умно, — покачал головой Джоржан, — умно и неожиданно. Спасибо за подсказку, впредь буду осторожней. Кэдба [2]!

Невидимая тяжесть с такой силой обрушилась на плечи Молли, что она распласталась на полу. МакГонагалл тем временем сделала непонятное движение над головой, с явным усилием встала, прохрипела:

— Арабская магия, Джордан, может не так уж и много. Акцио, палочка! Молли, лови!

Когда тепло привычной рукояти согрело ладонь, та крикнула прямо из лежачего положения:

— Затмись!

Джордан тут же распылил повязку, которая появилась на глазах, крикнул:

— Да что с вами такое?! Атуа [3]!

Второй артефакт, тот, что висел на груди под всеми слоями одежды, раскалился так, что Молли едва удержалась, чтобы его не сорвать от боли. Вместо этого она вскочила, и крикнула в унисон с МакГонагалл:

— Аресто Моментум!

Джордан резко замедлил движения, с перекошенным от напряжения лицом простонал:

— Вот ведь неугомонные старухи... Дараб [4]!

Свет солнечного потока снова моргнул, пахнуло чем-то гнилостным, и вместо одного Джордана появилось два. А через мгновение ещё два, и ещё, и ещё. Фигур становилось всё больше, они множились в глазах, словно в жутком ночном кошмаре, из которого никак не удаётся вырваться.

— Фините инкантатем! — рявкнула МакГонагалл изо всех сил, но дубли только рассмеялись. От этого смеха, который двоился и троился, у Молли зашевелились волосы на голове. Невидимые руки дёрнули её за одежду, толкнули в одну сторону, в другую, щеку обожгла пощёчина, и тогда она укусила себя за палец, прямо в татуировку, которую сделала неделю назад. Нанесённый магической краской феникс расправил крылья, кожу обдало дуновением теплого ветерка, и тьма вокруг отпрянула, а отвратительные прикосновения исчезли.

— Глупые женщины, — сказали копии хором, — за вашу наглость нам придётся вас наказать как следует! Склоните голову перед Силой, нечистые!

— Люмус Максима! Бей в тёмное пятно! Он пустил в себя подселенца! Скорей!

Молли отчаянно протёрла заслезившиеся глаза, крутя головой по сторонам. Как только среди призрачных силуэтов мелькнула более плотная фигура, она ударила прямо в неё, изо всех сил, как тогда в Хогвартсе, когда безумная ведьма собиралась уничтожить её дочь.

— Ты больше никого не убьёшь!

Внутри болезненно сжалось, и Сила обжигающе горячим толчком выплеснулась сквозь палочку. Вспышка резанула по глазам, и на несколько мгновений Молли ослепла, с ужасом ожидая конца. Но в наступившей тишине она услышала только стук своего сердца, да сипящее дыхание МакГонагалл, которая никак не могла прийти в себя.

— А... — раздался голос Джордана.

Молли ткнула палочку прямо между бровей, шепнула:

— Лякримис прохибере!

Заклятие из «кухонного списка», весьма полезное, когда приходится чистить гору лука для рагу или когда что-то сгорело на плите, не подвело и в этот раз. Очистившиеся глаза увидели, что жуткие человекоподобные копии исчезли, а сам Джордан удивлённо разглядывает сквозную дыру в своей груди.

Потом он перевёл неверящий взгляд на двух запыханных старух, которые уничтожили все его усилия, и женщины увидели, как по бледнеющим щекам врага стекают слёзы отчаяния. Так он и упал, со слезами на растерянном лице.

— Сильна ты, Молли, — улыбнулась профессор дрожащими губами, — не перестаю удивляться.

— Я очень испугалась, как тогда, — вздохнула та. — Поняла вдруг, что вот эта тварь может забрать у меня всё, даже то немногое, что осталось. И сделала, что следует сделать.

— Не торопис-с-сь, шенщщинх-ха-а... — прошептала темнота у них за спиной, и в ноздри ударила вонь разложения. — Этх-х-хо-о-о не конецс-с-с-с...

Женщины резко обернулись — тело Джордана рассыпалось в прах, и эта серая пыль теперь поднималась над грудой тряпок, формируя столб небольшого смерча. Воронка качнулась в их сторону, ветер ударил в лицо, и уши услышали заунывный свист флейт, от которого заныли зубы. Вой потерянных душ ледяной рукой сжал сердце, и Молли поняла, что пришёл момент, ради которого они решили отдать свою жизнь много лет назад.

— Ты ведь тоже не собираешься жить вечно? — повернула она голову к старой наставнице, и та ободряюще улыбнулась в ответ: — Тогда на счёт «три».

И когда нечеловеческая жуть приблизилась к ним, чтобы высосать жизнь, они крикнули в унисон:

— Адское пламя!

[1] Снимись! (араб.)

[2] Ложись! (араб).

[3] Подчинись! (араб.)

[4] Увеличиться в количестве (араб.)