Друг в беде не бросит (джен)

— Нарси, милая, одолжи свой швейный набор?

Нарцисса неслышно вздохнула, но вытащила из секретера требуемое и протянула мужу. Люциус широко улыбнулся, забрав компактную шкатулку с изображенным на крышке вороном, затем поймал ее руку и нежно прижался губами к тыльной стороне ладони.

— Спасибо, дорогая. Ты даже не представляешь, как меня выручила.

— Вот тут ты прав, — пробормотала Нарцисса себе под нос, глядя, как Люциус прикрывает за собой двери, что-то тихонько напевая. — Я действительно не представляю, в чем дело.

Последнее время Люциус вел себя странно.

Нет, разумеется, перипетии последних лет не могли пройти бесследно. Она могла понять мрачную меланхолию, поселившуюся на лице мужа после заключения в Азкабан, после проживания Лорда в мэноре со своими ближайшими слугами она даже от души была готова эту меланхолию разделить, как и положено добропорядочной супруге. Разумеется, победа сил Добра и Света (ох уж эти газетные заголовки, право слово), тоже сказалась на самоощущении Люциуса не самым лучшим образом. Нарцисса даже готовилась к приступам показных депрессивных страданий, с редкими проявлениями которых за долгие годы брака научилась справляться. В конце концов, у всех могут быть свои недостатки, и капризные причуды Люциуса — еще не самое ужасное, что могло происходить в семье.

Однако никакой депрессии не последовало. Более того, после последнего судебного заседания, на котором решилась дальнейшая судьба Малфоев, Люциус носил совершенно особенное выражение лица. Можно сказать, одухотворенное.

Последний раз она наблюдала такое, когда у Драко резались первые зубы — Люциус тогда не выпускал сына и наследника из собственных рук и практически не спал, едва ли не врезаясь в стены, пока укачивал и утешал зареванного младенца.

Пожалуй, не знай она, что Люциус не покидает стен мэнора, Нарцисса заподозрила бы беременность какой-нибудь из его любовниц.

— Матушка?

— Да, Драко? — рассеянно спросила она. Драко протиснулся в полуоткрытую створку двери и привалился к стене.

— Я беспокоюсь, — прямо сказал он. — Отец загадочно себя ведет.

— Ммм?

Если уже даже сын понял — в семье и впрямь кризис.

— Я заглянул к нему в кабинет. Матушка, он разложил на столе мою старую мантию и что-то на ней рисует!

— Рисует? — медленно повторила Нарцисса. И подумала своем швейном наборе и о замечательном карандаше, которым было так удобно размечать лоскутки ткани.

* * *

— Замечательно, — мурлыкнул Люциус и аккуратно приподнял за плечики игрушечную мантию. Полюбовался делом своих рук, затем осторожно, чтобы не смять, свернул и положил в карман. Убрать все в шкатулку было делом двух минут и одного взмаха палочкой, еще одно заклинание понадобилось для залечивания истыканных иголкой пальцев.

Конечно, можно было бы обойтись трансфигурацией или сходить в магазин — но Люциус даже представлять не хотел, как именно он выглядел бы в магазине кукол или в каких именно выражениях разъяснял бы ему неправоту его драгоценный гость, мающийся на данный момент тоской в закрытой оранжерее мэнора.

Поэтому одежду он шил сам, выбрав на растерзание старую мантию Драко — которую тот просто обожал в беззаботном детстве, темно-темно синюю, а главное — невероятно легкую. Тонкий шелк так и льнул к рукам… и то и дело выскальзывал, если честно. Но просить об одолжении Нарциссу он не хотел, бедная и так последнее время переживает и расстраивается из-за сущих мелочей. Жену Люциус готов был оберегать от всего, а уж тем более после всех стрессов, которые ей довелось пережить за последние несколько лет.

Нет уж, Малфой сам должен справляться со своими трудностями. Тем более, этот вызов явно оказался ему по плечу. Шагая в оранжерею, Люциус мимоходом подумал о карьере модельера. Но все мысли по этому поводу выдуло из его головы, стоило ему прикоснуться к дверям, ответить на едва ощутимую дрожь охранных заклинаний и, наконец, войти.

В оранжерее царило лето. Не английское трепетное лето, с его ясным небом и привычно-ласковым солнцем. Нет, это было почти тропическое лето, когда воздух напоен тягучими ароматами ярких цветов, когда голову ведет от тяжелых испарений с влажной земли, а ощущение нереальности заставляет позабыть обо всем на свете.

Люциус привычно наложил на себя легкие освежающие чары, а затем тихо прошел в центр буйства зелени — туда, где уже некоторое время располагался его гость.

На невысоком столике стоял широкий и глубокий керамический горшок с витиеватым орнаментом по краю. Сквозь землю (специально завезенную из Средиземноморья, между прочим!) упрямо пробивался росток. Ну, как росток… Примерно двадцать дюймов в высоту — Люциус искренне гордился, что сумел вырастить так много за такое короткое время. Всего-то полгода прошло, надо же. Но до цветения еще ждать и ждать…

Люциус подошел поближе и, как и всегда, придирчиво осмотрел росток. Плотно сжатый бутон венчал растение, и, хотя он еще не распустится долгое время, но уже сейчас можно предсказать прекрасный и насыщенный глубокий синий цвет, который притаился за зелеными защитными чешуйками. Стебель был плотным и гармоничным, раздваиваясь в нижней части на два идеально ровных по высоте разветвления, которые местом расхождения больше всего напоминали…

— Убери руки! — возмутился цветок, а Люциус, расплывшись в довольной улыбке, еще раз огладил большими пальцами плотные зеленые ягодицы. Под тонкой кожицей можно было почувствовать пульсацию травяного сока — настоящей эссенции жизни.

— Извращенец! — припечатал его цветок, пытаясь выгнуться в сторону, но Люциус только тихо рассмеялся.

— Северус, не буянь, ты вывалишься из горшка.

— А ты держи свои руки при себе. Что за дурацкая манера — прийти и облапать?

— Все боишься, что сломаю?

Люциус обошел столик и опустился на стул. Теперь его лицо находилось на одном уровне с бутоном — и заодно, можно было видеть недовольное выражение на личике, которое каким-то невероятным образом располагалось на этом самом бутоне.

— Все боюсь, что ты не переживешь моего окончательного восстановления, — буркнул Снейп. Тонкие второстепенные стебельки шевельнулись, как если бы в человеческом виде тот хотел сложить руки на груди.

— И ты сможешь убить своего спасителя? Надо же, какая черная неблагодарность.

— Люциус, ты не спаситель, ты заноза в заднице и ненормальный извращенец.

— Согласен быть занозой в такой чудесной заднице, — мурлыкнул Люциус и снова рассмеялся, когда Снейп прямо ощетинился всеми своими листочками в разные стороны.

— Скотина, — буркнул тот.

— Зато умная и находчивая. А теперь пригладь-ка свои листья, дай мне тебя осмотреть.

Пока Люциус привычно уже проверял землю в горшке, аккуратно ощупывал изредка огрызающегося Снейпа, он уже в который раз думал, что да, нужно было обладать действительно недюжинным умом, чтобы распознать в злобном фанате зелий дриаду. Не чистокровную, разумеется, но достаточно явную, чтобы после того самого второго мая не хоронить старого друга, а тщательно и бережно выращивать…

— Сев! — возмутился Люциус и продемонстрировал хмурому цветку палец с набухшей каплей крови. — Почему ты мне не сказал, что у тебя появились колючки?!

— А нечего руки тянуть, куда не следует.

— И как прикажешь тебя проверять?

— А палочка тебе на что?

— И рисковать нарушить плетения, поддерживающие экосистему?

— Какие слова мы знаем, — ядовито восхитился Снейп. — Ну прямо цены тебе нет, кто бы мог подумать.

— Не боишься в салате оказаться?

— Отравлю, — спокойно сказал Снейп.

— Вот так всегда. Рискуешь жизнью, чтобы в разгар битвы пробраться к телу павшего друга и выдернуть живую кость, заказываешь землю из священной рощи дриад, кормишь натуральным жемчугом, собственноручно размолотым в сияющую пыль. Ночей не досыпаешь. А какая благодарность?

— Благодарность? Люциус, ты вообще в своем уме? Я намертво привязан к горшку, я ростом с куклу, всем телом чувствую, как во мне течет и переливается жидкость, чахну без солнца. Я зеленого цвета, покрыт листьями, прямо ожившая мечта Лонгботтома, не говоря уже о том, что мой вроде как друг пользуется любой возможностью, чтобы меня облапать, а мне даже прикрыться нечем!

Из всей гневной речи Люциус услышал только одно.

— Тебе не хватает солнца? — встревожился он и крайне бережно обхватил ладонью бутон, вглядываясь в умопомрачительно синие глаза. Цвет их сиял ровно и глубоко, как и было положено растущей дриаде, которой вдоволь хватает всего.

— К слову пришлось… да отпусти ты уже меня!

— Тебе просто скучно, — вдруг понял Люциус.

— Разумеется, мне скучно! Это и идиоту было бы понятно!

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал Люциус и вдруг подмигнул. — А у меня есть для тебя подарок.

И вытащил из кармана мантию и встряхнул ее, а затем аккуратно обернул ее вокруг потерявшего дар речи Снейпа. Тончайший шелк лег красивыми волнами прямо до земли и, что самое главное, не смял нежные листочки, за которые Снейп (втайне, разумеется) переживал.

— Подходит к твоим глазам, — заключил Люциус, любуясь делом рук своих. — Но тебе придется вырастить что-то, что не будет позволять мантии падать. Не могу же я обвязать тебя веревкой, верно?

— Верно, — ошеломленно согласился Снейп.

— Ну, вот и прекрасно. А теперь, когда твоя стыдливость спасена — есть хочешь?

Снейп согласно качнул бутоном, Люциус ласково погладил его пальцем по плотно сомкнутым листочкам и потянулся за ступкой, в которой уже лежала дневная порция жемчуга.

Пройдет не так много времени, и юная дриада окрепнет достаточно, чтобы можно было посвятить в эту тайну остальных домочадцев.

А потом, возможно, Северус все же привыкнет, и можно будет приласкать его ягодицы и после цветения — и не получить при этом неприятное проклятье в лоб. В конце концов, с растениями надо быть очень терпеливым — а терпения Малфоям не занимать.