Взрослая (джен)

Да, я помню, как обиженно дула губы Лу, когда я говорила ей, что надо жить дальше. Надо отпустить Нарнию.

Нарния не была нашим миром. Там нет нашей семьи, как бы Лу ни цеплялась за мистера Тумнуса, а Эд — за Филипа.

Отдельно, конечно, раздражал Питер. Мальчишка. Король. Корона так давила ему на мозги, что он пытался властвовать даже в нашей семье. Эд и Лу подчинялись по привычке, а я не хотела.

Всё ещё больно. Они считали, что я их предала. А сами — больше говорили о Нарнии, чем вспоминали о больной маме. Будто бы зря мы переехали в Америку. Нет, я не спорю — маму ребята любили. И не думаю, что я любила её больше. Просто оказалась более прагматичной? И всегда больше времени тратила на живых, здесь и сейчас.

Обидно было смотреть на Люси. Люси, младшая, любимая, так долго остававшаяся ребёнком. Так раздражалась, когда я говорила с ней о помадах, платьях и вечеринках. А я всего лишь пыталась отвлечь её от Нарнии. Приблизить к реальной жизни. К нашей жизни. В нашем мире.

Да, ты смеёшься надо мной, Аслан, я это вижу.

Ты ведь знаешь — я никогда не переставала верить в Нарнию. И я знаю — ты пытался научить нас именно этому — верности своему миру. Иначе не возвращал бы раз за разом, заставляя найти своё место. А когда понял, что с ребятами это не удалось — забрал их к себе. Выбора они тебе не оставили, лишь только пытаться воспитать их у себя, мягкостью советов, но иногда и тяжёлой лапой да грозным рычанием. Иначе с ними нельзя, я знаю.

И я носила к их могилам цветы, оплакивала их вместе с мамой, пока не проводила к тебе и её. Верю, ты о ней позаботился.

Знаешь, я боялась, что ты поймёшь, что и я недостойна. Что тоже возьмёшься за меня с воспитанием. Ведь я всегда так легко поддавалась наваждениям, как тогда — с Рабадашем. Обольстительный был принц, и не поняла сразу, что рядит жену в паранджу, да ещё и стремится обзавестись сотней таких спутниц.

Так и в жизни, Нарния была наваждением. Реальным, чудесным, упоительным. Наваждением, которое не разочаровывало. И я, как и Пит, Эд, Лу, поддалась этому наваждению.

И тысячи дней, тысячи ночей я хотела вернуться, но так хотела не разочаровать тебя. Ты просил жить дальше, Аслан. И я жила. Ходила в церковь, молилась тем, в ком видела тебя, училась, работала, крутила романы. Я нашла своё место в жизни, как ты и сказал. Потому что ты сказал.

И сейчас — я знаю, мне не уйти от тебя. Не потому, что я не справилась. А потому, что время моё кончилось, и места в этом мире мне больше нет.