Незадача (джен)

То, что утро по определению не бывает добрым, Ханджи знала с детства. Равно как и то, что если кого-то принесло с утра пораньше, то ничего хорошего не жди. А потому, проснувшись от громкого стука, — точнее, пинка — в дверь и обнаружив, что солнце только-только выкатилось из-за горизонта, она мрачно подумала, что сегодняшний день не задался.

Пока Ханджи, сонно моргая, разглядывала пыльное стекло — или не пыльное, невооруженным глазом она с трудом различала предметы дальше собственного носа, — и щурилась от яркого света, стук повторился. Забрав со стула висящую на его спинке рубашку и штаны, Ханджи, зевая, кое-как натянула одежду на себя и распахнула дверь.

На пороге возникло нечто, чьи размытые очертания заканчивались на уровне ее подбородка. Нащупав на голове очки, Ханджи водрузила их на переносицу и встретилась взглядом с Риваем. И, судя по его более чем неприветливой физиономии, список дурных предзнаменований только что пополнился еще одним пунктом.

— Где пожар? — зевнув во весь размах челюсти, спросила Ханджи — все еще не проснувшийся мозг наотрез отказывался работать.

Ривай скосил глаза в сторону лестницы, поправив перевязь на больной руке.

— Нигде, если Йегер все еще заперт в подвале.

И пока она не успела поинтересоваться, какого черта он тогда тут делает, Ривай сам ответил на невысказанный вопрос:

— Есть одна проблема. И ее необходимо срочно решить.

Из груди вырвался тяжелый вздох. Вне всяких сомнений, отвратительно трезвый Ривай на пороге ее комнаты в пять утра — плохая примета.

Волосы капрала были жесткими и чуть влажными на ощупь — видимо, его чистоплюйство проснулось ни свет ни заря, чтобы успеть добраться до душевой. Ханджи повертела в руках торжественно врученную Риваем бритву и перевела взгляд на ножницы на столе.

— Отступи три, ровно три сантиметра от края роста волос, — медленно, по слогам произнес Ривай, слегка повернув голову.

— Да поняла я!

Бритва доверия не вызывала. Поправив лохматый хвост, чтобы собственные нечесаные пряди не загораживали обзор, Ханджи все же приступила к выполнению оперативного задания. Лучше б Ривай ногу вывихнул, а не руку, проблем было бы меньше…

— Криво, но сойдет, — Ривай придирчиво оглядел свое отражение и вернул зеркало на тумбочку, где оно лежало до этого. — Теперь остальное. Возьми расческу, отдели верхний слой волос и отстриги одну целую шесть десятых сантиметра. Не полтора, а одну и шесть десятых.

Ханджи захотелось всадить ножницы ему в глаз. А что, подумаешь… заново, конечно, не вырастет — чай, не титан, — но всегда можно сказать, что так и было… Однако она все же подхватила пальцами несколько гладких прядей и прошлась по ним расческой. Вдруг в голове будто вспыхнул огонек, и губы сами собой растянулись в мстительной ухмылке. Мозг наконец-то проснулся и начал генерировать идеи.

Пол, впрочем, как и оставшуюся часть ее одежды, висящую на занятом Риваем стуле, покрывал равномерный слой коротких отстриженных волос. Несколько из них попали ей в нос, от чего она оглушительно чихнула, едва не уронив ножницы себе на ногу.

— Это все? — бесстрастно спросил Ривай, даже не смотря в ее сторону.

Ну уж нет.

— Хоть бы спасибо сказал, чистюля проклятый, — ворчливо буркнула Ханджи, сдернув с головы сдерживающую волосы резинку, от чего те волной рассыпались по плечам. — Почти все.

И, еще раз проведя расческой по черным прядям, собрала их вместе и ловко стянула в хвост на макушке.

— Эй…

Здоровая рука Ривая взлетела вверх, ощупывая лохматый хохолок; капрал, не успевший снять закрывающее плечи полотенце, резко развернулся на стуле. И тут Ханджи прорвало.

Взрыв громогласного хохота нарушил блаженную утреннюю тишину, захлебнувшись так же быстро, как и начался. Не успела она подумать, что никогда не видела в глазах Ривая столько эмоций сразу, как в ту же секунду, что Ривай сдвинулся с места, ноги сами понесли ее прочь.

* * *

Утро не задалось с самого начала: кто-то свинтил из казармы, не закрыв за собой дверь, и теперь она издавала ритмичный скрип при каждом дуновении ветра. Пока мозг Жана раздумывал, встать ли ему и закрыть чертову дверь или продолжить спать до подъема — по его прикидкам оставалось еще где-то с полчаса — мочевой пузырь вполне четко высказался за «встать и пойти до ветру».

Сверзнувшись с кровати, Кирштайн натянул форменные штаны и обреченно побрел к выходу: удобствами штаб разведки, несмотря на внушительный внешний облик, не баловал. Пару раз споткнувшись о чьи-то валяющиеся на дороге сапоги, Жан вышел на лестницу, от души хлопнул разбудившей его дверью, представив, что съездил по морде тому, кто ее не закрыл, и удовлетворенно улыбнулся, услышав стоны проснувшихся парней.

Еле волоча ноги и проклиная в миллионный раз придурка Йегера, из-за которого он оказался в разведке, Жан на ощупь принялся спускаться в холл первого этажа, когда внезапный толчок в спину придал ему дополнительное ускорение. Прокатившись кубарем до следующего пролета, Кирштайн обнаружил себя тупо пялящимся на удаляющиеся со скоростью света голые пятки… майора Ханджи? Э-э-э... если, конечно, он правильно опознал лохматое рыжее существо, сбившее его с ног. Не успев отойти от шока, он услышал тихое и оттого на редкость жуткое рычание и топот армейских сапог. Оглянувшись, Жан понял, что это он сделал зря: смачно словить в челюсть от капрала Ривая (чертовски взбешенного Ривая!) — это вам не с девушкой поцеловаться, знаете ли! Одолев по воздуху еще один пролет лестницы, Кирштайн вывалился прямиком в холл, чувствуя, что в туалет ему больше не надо.

* * *

Запах свежей выпечки дурманил и сводил с ума. Продолжая яростно принюхиваться к стоящему на столе кухни противню, Саша украдкой выглянула из своего укрытия, представлявшего собой сиротливо стоящий у двери кухонный шкаф, и, как учил почему-то недолюбливающий картошку командир Шейдис, оценила обстановку. Согласно предварительным расчетам, их заказ из пекарни ближайшей к штабу деревеньки привезли буквально только что: за оставшиеся до завтрака четверть часа хлеб не успеет остыть. Теплые булочки… вкусные, свежие… Почувствовав, что изо рта вот-вот польются слюни, Саша шумно сглотнула и выглянула вновь: командир Захариус, кажется, все еще рассчитывался с пекарем — она отчетливо слышала звон пересыпающихся монет. Какова же была ее радость, когда они оба направились к выходу; покрепче прижав к себе прихваченную из комнаты сумку, Саша на четвереньках проползла к столу. Но, стоило ей стащить с противня первый батон, как где-то неподалеку раздался грохот, а сразу за ним — громкий смех, отражающийся от стен пугающим эхом. От страха сунув в рот оторванную горбушку, Саша подскочила на месте и выбежала бы через заднюю дверь, если б в нее не врезалась хохочущая в голос майор Ханджи, чьи всклокоченные волосы в сочетании с безумным видом придавали ей сходство с ведьмой из детских сказок.

— С дороги! — весело гаркнула ей в лицо главный исследователь разведки и, оглянувшись, припустила с кухни с утроенной скоростью.

Саша, проследив за ее взглядом, увидела несущуюся в ее направлении мрачную тень, в которой без труда узнала злющего как медведь-шатун капрала, и, взвизгнув от ужаса, пулей помчалась в сторону столовой. Надкушенный батон остался валяться на полу. Утро определенно не задалось.

* * *

Микаса открыла глаза. Над головой обнаружился каменный потолок старого замка. Штаб разведотряда. Микаса всегда просыпалась, просто открыв глаза. И первой мыслью ее каждое утро была мысль об Эрене — всегда, сколько она позволяла себе помнить. Но сегодня утро не задалось: ее разбудило что-то постороннее, в результате чего Эрен и его проблемы закатились в дальний угол сознания и никак не хотели оттуда выкатываться. Прислушавшись, Микаса уловила странный звук, похожий на урчание в животе. Она свесила голову в проход и увидела крадущуюся на цыпочках Браус, сжимающую руками жалобно поскуливающий живот; на плече холщовая сумка. Ясно. Вот что ее разбудило: Саша с ее неуемным аппетитом опять проснулась от голода и решила совершить набег на кухню. Что ж, удачи ей. А Микасе пора — о-па! Мысль об Эрене вернулась на свое законное место — достать своего практически брата из подвала. Вздохнув, она ловко спрыгнула с кровати, умылась, заправила койку по всем правилам военного времени — ровно как по линейке и без единой складочки на одеяле — и аккуратно начала одеваться. Когда она закончила, дежурные протрубили подъем, и казарма огласилась страдальческими стонами просыпающихся. Нацепив поверх рубашки форменную куртку и неизменный красный шарф, Микаса отправилась выполнять свой долг — освобождать Эрена из заточения.

Без приключений добравшись до лестницы в подвал, она краем глаза заметила странное мельтешение в районе кухни, а затем услышала оглушительный хлопок двери, однако списала всё происходящее на коммуниздящую провиант Браус. Микаса привычно поздоровалась с зевающей на посту охраной и проскользнула к камере брата: Эрен уже должен был встать.

Эрен проснулся. Правый бок нещадно болел, левая рука почему-то тоже. Во рту был привкус лошадиного навоза и зверски хотелось пить: такое чувство, что вчера его жестоко избили и насильно напоили спиртом. Мда. Утро не задалось.

Комом свалившись с нар, Эрен ушиб еще и правую руку — для комплекта — и попытался докричаться до дрыхнущего охранника. Безрезультатно. Усевшись на пол и привалившись спиной к холодным прутьям решетки, он занялся тем, что ненавидел больше всего на свете: стал ждать. Внезапно сверху донесся страшный грохот, сопровождающийся визгом и дичайшим хохотом. Эрен в ужасе вскочил и начал орать, подозревая все напасти сразу начиная с атаки титанов на штаб и заканчивая одновременным разрушением всех стен. Проснувшийся от его ора охранник злобно зыркнул в сторону Эрена и велел ему заткнуться. В этот момент ведущая наверх дверь отворилась и пропустила как всегда идеально выглядящую Микасу.

Эрен что-то тараторил насчет грохота и криков, но Микаса, не слушая его воплей, просто взяла того за руку и потащила в сторону выхода. Уже пора быть на завтраке, если опоздают, получат нагоняй от бдительного капрала Ривая, который не выносил нарушений дисциплины. Но, не успев добраться до столовой, они лоб в лоб столкнулись с белой как простыня Браус, которая вращала выпученными глазами и тыкала пальцем себе за спину.

От зрелища, представшего взгляду, захотелось протереть глаза. И себе, и Эрену, с открытым ртом наблюдающему за происходящим.

— Пошли, тебе нужно поесть, — крепко ухватив брата за плечо, сказала Микаса и повела его к столовой, где уже начал собираться народ. За ними, храня гробовое молчание, семенила голодная Браус.

* * *

Прохладный рассветный воздух пронизывали робкие лучи солнца, птичьи трели запутывались в кронах деревьев, запах росы, покрывающей влажную траву под ногами, будоражил и бодрил — все кричало о том, что это было прекрасное утро для рождения гениальных идей. Едва успевший их записать Армин, нежно прижимая к груди потрепанный блокнот, торопился перехватить главнокомандующего Эрвина до завтрака: в противном случае кусок не полез бы ему в горло от переполнявшего его волнения.

Командующий разведывательными войсками удачно обнаружился во внутреннем дворе замка, служившего им штабом. Поэтому, стоило тому показаться на утреннем солнышке, как Армин моментально вырос перед ним, как ангелочек из табакерки, и, протараторив приветствие, начал свою речь. Он активно размахивал блокнотом, пытаясь удержать в узде скачущие вразнобой мысли, чтобы четко сформулировать озарившую его во сне идею и донести ее до командира Смита в мельчайших подробностях, как вдруг замолчал, испуганно прикрыв рукой рот: в их сторону на невообразимой скорости неслось нечто, издающее сатанинский хохот. Вокруг его — ее? — головы развевались жуткого вида космы, а закрывающие глаза очки отбрасывали зловещие блики. В охватившем его ужасе Армин потянулся дрожащими пальцами к рукаву командующего, чтобы предупредить его об опасности, но не успел. Чудище, превратившееся в рыдающую и заикающуюся от смеха майора Ханджи, с размаху влетело в широкую спину Эрвина Смита.

— Ханджи, что…

— Прикрой меня, быстро! — все еще хихикая, та ухватила Эрвина за плечи и развернула его на сто восемьдесят градусов, спрятавшись за его спиной.

Армин застыл соляным столпом. Да, майор Ханджи была странной, но сегодня она переплюнула сама себя: косо застегнутая на три пуговицы форменная рубашка была вся усыпана мелкими черными волосками, босые ноги покрывал слой грязи, из ее рта вместо смеха вырывались хрипящие звуки, мало напоминающие человеческий язык. Не успел Армин осознать увиденное, как по спине пробежал холодок, словно его окатили ледяной водой. Во дворе, лишь на несколько десятков секунд отстав от майора Ханджи, материализовался капрал Ривай: повязка, призванная удерживать его правую руку после вывиха, болтается на плече, в левой руке зажаты большие ножницы, на плечах банное полотенце, а на макушке красуются торчащие вверх волосы, забранные в короткий хвост, своим видом напоминающий диковинное растение из родительских книжек под названием «пальма». Все еще не в силах выдавить ни звука, Армин перевел взгляд с ножниц в руке капрала на его прическу, отметив схожесть волос на полотенце и рубашке майора Ханджи, и кусочки мозаики сложились, наконец, воедино.

В полуметре от застывшей скульптурной группы Ривай резко затормозил, наткнувшись на выставленную вперед ладонь Эрвина Смита.

— Ривай, твои волосы, — на его лице не дрогнул ни один мускул.

Наступившее после этого безмолвие, казалось, можно было резать ножом. Явно пытаясь отдышаться, но даже не собираясь успокаиваться, капрал Ривай указал острием ножниц на хрюкнувшую от смеха Ханджи и закатил глаза. Удивительным образом этот его жест мгновенно объяснил все происходящее.

— В следующий раз, когда у тебя возникнут проблемы со стрижкой, запишись к парикмахеру, — покровительственным тоном посоветовал Эрвин, но Армин видел, что тот едва сдерживается, чтобы не последовать примеру Ханджи.

Ривай, бросив на последнюю убийственный взгляд, одним движением высвободил встопорщившиеся волосы.

— Всенепременно, — выплюнул он и развернулся ко входу, когда его окликнула майор:

— Резинку верни!

Действия крик не возымел, и капрал вскоре скрылся внутри, прихрамывая на больную ногу; раздался звон, созывающий всех в столовую.

— Вот незадача, — протянул главнокомандующий. — А я надеялся обсудить твои предложения до завтрака.

Он промычал в ответ что-то нечленораздельное. Майор Ханджи, все еще посмеиваясь себе под нос, продефилировала вперед, на ходу заплетая волосы в косу; Эрвин Смит, позволив себе улыбнуться, отправился следом. Армин тоскливо огляделся по сторонам, прикинул, через какой промежуток времени он станет полноценным членом сумасшедшего дома, гордо именующегося разведывательными войсками, и зашел внутрь. Утро не задалось.