Секреты Рона Уизли (гет)

Снег. Невероятно яркий, искрящийся и манящий. Именно такой прекрасный, он сейчас выглядит словно издевательство самой судьбы. Ясная погода: ни облачка, — и эти чудесные хрустящие сугробы. Он мог бы сейчас прогуливаться по любимой с некоторых пор лондонской улочке, попивая горячий кофе — маггловский крепкий напиток, который она так вкусно варит по утрам. А взамен — скрипучий деревянный стол в самом углу кабинета, заваленный глупыми бумажками, и стойкий запах старых книг и пыли. Не такой представлялась ему стажировка в Аврорате.

Полгода назад он впервые появился на пороге этого кабинета с дюжиной других новичков, преисполненный вдохновения и надежды на светлое будущее, которое, казалось ему, наконец раскрыло перед ним свои тяжелые двери. Но не тут-то было. Счастливчика-Гарри сразу после первых тестов прикрепили к активной группе во главе с куратором — коренастым угрюмым мужчиной средних лет, которого все звали Хищником. За что он получил свое прозвище, никто из новичков не знал, а прочие авроры не считали нужным контактировать с практикантами: все равно ко времени экзаменов от них останется не больше трети. И вот теперь Гарри еженедельно отправлялся на мелкие задания, повышая уровень своей физической подготовки и изучая новые боевые заклинания, а Рон занимался учетом архивных дел и ненужной бумажной волокитой. И никому ведь не интересно, что результаты Уизли почти ничем не уступали результатам Поттера, а в некоторых предметах даже превосходили. Какой бы вклад он ни внес в исход войны, он не Гарри Поттер, и этим все сказано.

Впрочем, кроме практики Рон и Гарри ходили на все остальные занятия вместе. Среди них попадались чисто маггловские дисциплины, которые, к своему удивлению, Рон посещал весьма охотно. В их число входило базовое изучение некоторых языков и культуры разных стран, а также физподготовка на основе рукопашного боя. Однако, так как многие представители управленческой верхушки считали это пустой тратой времени и ресурсов, очень скоро эти занятия были исключены из программы подготовки молодых авроров.

Уже стемнело. Он медленно шагал прочь от Аврората, задумчиво смотря себе под ноги. Еще один день будто в никуда. Очутившись прямо перед дверью в свою квартирку, Рон замешкался. За этой самой дверью его ждала гнетущая тишина, пыльные шкафы и скрипучая мебель. Далеко не самое уютное жилище, какое можно себе представить, но за те деньги, что он платил, рассчитывать на большее было бы наглостью. Свою небольшую зарплату Рон получал за работу во «Всевозможных волшебных вредилках» и почти целиком тратил ее на вышеупомянутую квартирку. Переехал он незадолго до начала обучения в Аврорате, но вовсе не потому, что отчаянно стремился покинуть родную «Нору».

Таким образом Рон Уизли мог начать собственную жизнь, «взрослую».

Первое время Гермиона не решалась приходить сюда. Она придумывала всяческие предлоги для того, чтобы оказаться как можно дальше от двери его нового дома. После возвращения ее родителей общение и вовсе едва не сошло на нет. Рон очень переживал, что такими темпами их отношения рухнут, словно карточный домик. И все же со временем все пришло в норму. Более того, постепенно Гермиона начала захаживать в его квартирку и даже обзавелась собственным ящиком в одном из шкафов. Он ловил каждое мгновение рядом с ней. Поцелуи становились дольше и глубже, его руки свободнее исследовали ее тело. Когда наступил тот самый момент, Рону было ужасно не по себе. Вечер. За окном уже темнеет, но ни один из них не торопится включить свет. Он чувствовал, как горели кончики его ушей, а пальцы с опаской касались девичьего тела. Ее бросило в дрожь, и по спине пробежали мурашки. Они оба в мельчайших деталях помнили тот вечер. Ее теплая мягкая грудь прижималась к нему, а пухлые губы дрожали. Она не знала куда деть руки, поэтому одной крепко вцепилась в простынь, а второй обхватила его шею. Он медленно поглаживал ее ладонями, то подбираясь к упругой груди, то опускаясь в самый низ, заставляя ее вздрагивать. Не было никаких «фейерверков» в конце, были лишь неумелые ласки и неуклюжие поцелуи. Но, пожалуй, потом они оба были рады, что это наконец произошло. Неловкость еще долго не отпускала их обоих. В тот вечер она так и не осталась, как и не оставалась потом. Она могла прийти ранним утром или засидеться до позднего вечера, но никогда не оставалась на ночь.

Теперь же она и приходила все реже, и надолго не задерживалась. Работа Гермионы отнимала у них обоих все свободное время. И если Рона этот факт приводил едва ли не в уныние, то Гермиона этого почти не замечала. С какой радостью она садилась за очередные бумаги и бегала на встречи в Министерство. «Я так рада, что ты все понимаешь!» — восторженно повторяла она, звонко чмокая его в щеку на прощание. Вот и сегодня утром она забежала к нему на пару минут, приготовила им обоим кофе и выскочила на улицу, бросив ему эту фразу.

Квартира пуста. На кухне недопитый остывший кофе. Тишина. Нет, здесь ему делать нечего. Рон решительно выходит из дома и захлопывает дверь.

* * *

Мог ли он, Рон Уизли, чистокровный волшебник, подумать, что когда-нибудь окажется в обычном маггловском пабе? В Аврорате стажеры часто обсуждали подобные злачные заведения, где по вечерам «магглы надирались до поросячьего визга». Это было совсем небольшое заведение, забитое густым табачным дымом, от которого резало глаза. Тяжелый воздух и куча людей, забившихся сюда, словно сельдь в железную банку. Может, именно это ему сейчас и было нужно.

Рон протиснулся сквозь толпу пьяных потных мужиков и взгромоздился на высокий барный стул.

— Чего желаете? — громко проговорил молодой бармен.

Рон замешкался и отчаянно забегал взглядом по бутылкам в шкафу.

— А… я... ну, это… может, вы что-то посоветуете? — отчаянно краснея, проговорил он.

Да, последний раз он так неловко себя чувствовал на ужине у Грейнджеров, когда отец Гермионы начал расспрашивать его о планах на будущее, тогда же на него напало то же косноязычие.

— Судя по твоему взгляду, парень, тебе уж очень паршиво, — рассмеялся бармен.

Через пару секунд он подтолкнул тумблер Рону прямо в руку и плеснул туда виски.

— Скотч, друг, — пояснил он, — всегда помогает.

Рон осторожно поднес стакан к носу, втянул запах и слегка поморщился. Сделав несколько небольших глотков и почувствовав как обжигает горло, а затем тепло разливается внутри живота, Рон подумал, что, возможно, «напиться до поросячьего визга» — не самая худшая идея.

Вдруг молодая девушка с длинными завитыми каштановыми волосами резво запрыгнула на стоящий рядом стул.

— Водка, — произнесла она с явным акцентом, обращаясь к бармену.

Залпом проглотив первый шот, она, слегка поморщившись, сделала неопределенный жест рукой, и бармен тут же снова наполнил рюмку до краев.

Снова залив в себя все содержимое целиком, она с гулким стуком поставила рюмку на барную стойку и, наполняя ее уже самостоятельно, попросила у бармена миску черных гренок.

— Ну, а что у тебя стряслось?

Рон не сразу понял, что девушка обратилась к нему. Но она пристально смотрела ему в глаза, откусывая кусок от первой гренки.

— Почему ты думаешь, что у меня что-то «стряслось»?

— Молодой парень, один, за барной стойкой. А в руках — стакан вискаря, — она понимающе улыбнулась.

Рон озадаченно посмотрел на коричневатую жидкость в тумблере и неожиданно для себя, отпив несколько глотков, разоткровенничался:

— Моя жизнь — полный крах. Думал, осуществлю мечту, стану ловить преступников, а вместо этого торчу в душном кабинете над дурацкими бумажками. А в это время мой лучший друг уже отправляется на задания и знать не знает о том, какого размера должна быть таблица в отчете. А моя девушка вовсю подготавливает новые законопроекты и мотается на встречи. Она отменила уже четыре свидания на этой неделе. А ее родители, хоть и предпочитают не говорить об этом…

— …считают тебя не тем парнем, который нужен их дочери, а она сама достойна гораздо большего, — понимающе закончила она и уронила в нутро еще один шот.— Знаем, проходили.

Рон умолк и допил остатки скотча.

— А ты? Почему ты тут?

Девушка молча сняла с плеч кожаную куртку, оставшись в белой свободной майке, и набросила ее на маленькую спинку стула.

— Я просто вымоталась. Знаешь, как бывает? Вроде все устаканилось, вроде в жизни полный порядок, но найдется какая-нибудь мелочь, которая все испортит. Маленькая картавая мелочь, — с ненавистью прошипела она. — Мы с моим парнем приехали в Лондон три месяца назад по работе, в качестве консультантов или вроде того. Сами мы даже не англичане: детство провели в Союзе, а юность встретили уже в России. Хотя какая, к черту, теперь разница, что было, а что стало. Главное — очень тяжело, когда мир вокруг тебя рушится, а его обломки пытаются растащить, распилить и раздолбать окончательно, — она тяжело вздохнула, проглатывая гренку. — Сейчас уже легче, но те воспоминания, они с нами навсегда.

Рон сочувственно сжал ладонью ее плечо, и она, не глядя, улыбнулась, проглатывая очередную стопку.

— Так вот. С самого начала к нам прикрепили работницу из местных служб, вроде куратора. Она должна была ввести нас в курс дела и контролировать наши дела. Кажется, ее зовут Сара, но мне велено обращаться к ней «лейтенант Тилз», — Рону показалось, что собеседница даже скорчилась от отвращения. — Вот только Алексу, — имя «Алекс» она передразнила писклявым голоском, — она велела называть ее Сарой и никак иначе. Видишь ли, как только мы прибыли, эта мышь сразу же положила на него свой глаз и теперь всячески пытается насолить мне, чтобы я не выдержала и рассталась с ним.

Девушка тяжело вздохнула.

— А Алекс как на это реагирует? — тихо спросил Рон.

— Да никак. Он говорит, что она ему безразлична, и что я не должна на нее так болезненно реагировать. Считает, нам нужно просто перетерпеть, пока не закончится наше задание. Только мне-то от этого не легче. Да и никакой он не Алекс! Это она называет его этим тупым именем! Его зовут Алексей.

Они проговорили еще минут пятнадцать. Рон, к своему глубокому удивлению, с легкостью на сердце рассказывал ей обо всем, что его тревожит, даже о том, чем он не спешил делиться с Гарри. Мария (так звали девушку) в свою очередь во всех красках описала ему мерзкую девицу, флиртующую с ее любимым, а Уизли, слушая ее рассказ, все никак не мог понять, откуда ему знакомо имя Сара Тилз.

Разошлись они около двух часов ночи. Мария к тому времени уже вовсю звонко смеялась (они вдвоем придумали не меньше десяти вариантов, как могла бы опозориться мерзкая Сара, будь на то воля обозленной на нее Марии), а Рон чувствовал, как его сознание медленно от него уплывает. Когда они разминулись, Уизли долго смотрел ей вслед, как она покачивалась на своих высоких каблуках. Едва добравшись до дома на ватных ногах и с плывущим вокруг него миром, Рон с третьей попытки все же сумел вставить ключ в один из четырех замков (и откуда только взялось еще три?). Еле стянув с ног ботинки, он рухнул на кровать прямо в одежде и громко захрапел.

* * *

Это утро стало, пожалуй, самым паршивым в его жизни. Проснувшись от ярких солнечных лучей, попадающих в комнату из незашторенного окна, он подумал, что сейчас больше всего на свете хотел бы сдохнуть. Боль была адская: в висках словно работал маленьких кузнечный цех, в котором ко всему прочему трудились маленькие гудящие пчелы. Глаза было не открыть из-за этого мерзкого света. С большим трудом поднявшись с кровати, он понял, что лучше бы он этого не делал: голова кружилась так, что его в момент затошнило. Рон, не помня себя, добрался до ванной, держась за стены и мебель, где его вывернуло наизнанку целых три раза.

Чуть позже, лежа на диване и постепенно вливая в себя целый графин холодной воды, Рон услышал громкий щелчок замка входной двери.

— Рон!

Громкий радостный голос, который он был бы рад услышать в любое другое время, сегодня почему-то вызывал резкую головную боль и стойкое желание запустить в его источник чем-нибудь увесистым.

— Рон, где ты? — низенькие широкие каблучки почему-то стучали по полу словно отбойный молоток. — Рон? Ты… что с тобой?

Она стояла в дверном проеме с широко распахнутыми от удивления глазами и, честно признаться, понятия не имела, как нужно реагировать на такого Рона.

— Что случилось? — тихо выдавила она.

Это «тихо» было, конечно, гораздо лучше всех тех звуков, что она издавала с момента своего появления, но слаще тишины ничего придумать было нельзя.

— Ты… что-то хотела? — еле слышно прохрипел Рон.

Гермиона растерянно захлопала ресницами.

— Я?.. А, ну… У меня сегодня свободный день: сегодняшние встречи, на которых я должна была присутствовать, перенесли, — и я подумала, что раз у тебя выходной и у меня, как оказалось, тоже, то мы можем провести день вместе. Но…

Запнулась. «Но», что? Что с ним? Заболел? Чем он болен и почему? Что случилось, ведь вчера утром он выглядел отлично?

— Как видишь, не выйдет. Не сегодня, — усмехнулся он и тут же пожалел об этом.

Головная боль заставила его поморщиться; Рон зашипел, стиснув зубы.

— Я вылечу тебя. Я быстро разберусь в том, чем ты болен, и уже к вечеру ты будешь прекрасно себя чувствовать, — она решительно шагнула в комнату, стягивая с шеи шерстяной шарф.

Снова этот ее раздражающий тон, тон, не терпящий возражений. Наверное, поэтому, когда она начинала тараторить этим своим невыносимым тоном, никто не осмеливался ей перечить. Но, похоже, изрядная доза алкоголя и сильное похмелье сегодня овладели языком Рона вместо не желающей соображать головы.

— Нет, — это хриплое «нет» прозвучало так неожиданно резко и даже властно, что

Гермиона невольно застыла на месте.

Нет. Ей просто показалось. Рон не мог такого сказать. Ее милый, добрый, понимающий Рон, который все реже позволяет себе с ней спорить, ни разу за время их отношений не сказал ей нет. Глупость какая!

— Мне не нужна твоя помощь, Гермиона. Мне вообще помощь не нужна. Я плохо себя чувствую и очень хочу побыть один, в тишине. Поэтому, пожалуйста, уходи.

— Уйти?

Она не ослышалась? Ни в первый раз, ни сейчас. Он выгоняет ее! Но разве любовь — это не помощь любимому человеку, когда ему плохо, не поддержка в трудном положении? Разве он не должен нуждаться в ней сейчас?

— Да. Пожалуйста. Ты только не обижайся, хорошо? Просто мне нужна тишина и крепкий сон. А завтра мне будет лучше, мы встретимся и поговорим об этом, — если, конечно, у тебя не будет очередных встреч, — ладно?

Он постарался улыбнуться. Рон правда не хотел ссор и недопонимания. Его улыбка, кажется, помогла ей слегка расслабиться. Гермиона облегченно улыбнулась в ответ и кивнула.

— Хорошо. Тогда, я пойду, — прошептала она.

Уходя из квартиры, она тихонько захлопнула за собой дверь.

Вот только они так и не поговорили. Ни завтра, ни через день, ни через два. На следующее утро Гермиона забежала к Рону с пакетом апельсинов. Увидев, что он пришел в норму, девушка широко улыбнулась, оставила пакет на кухонной тумбе, звонко чмокнула его в губы («я так рада, что с тобой все хорошо!») и, пообещав, что зайдет вечером, унеслась по своим делам. Впрочем, вечером она так и не пришла, а на следующий день Рон узнал, что Грейнджер уехала в какую-то внеплановую командировку. Говорить, что это стало для него неожиданностью было бы глупо: такие командировки выпадали ей едва ли не каждые две недели, и отговаривать ее было абсолютно бесполезно.

* * *

Под конец дня у Гарри выдалась свободная минутка и он спустился в кабинет стажеров, чтобы забрать у Рона необходимые бумаги.

— Давно мы не собирались. Надо сходить куда-нибудь всем вместе, когда Гермиона вернется.

— Да, друг, конечно, — ответил Рон, выскребая из-под бумажных завалов нужные документы, — это прекрасная мысль.

— Позовем Джинни, если она приедет со сборов.

Рон пробурчал что-то невнятное, однако улыбка на его лице расценивалась Гарри, как нечто одобрительное.

— Послушай, Рон, — неуверенно начал Гарри, — когда Гермиона уезжала, она была несколько… расстроена. Что у вас произошло?

Рон тяжело выдохнул и поднял на друга негодующий взгляд.

— Что тебя заставляет думать, что во всех расстройствах Гермионы всегда виноват я?

— Рон, я совсем не…

— Ничего у нас с ней не произошло, — ровным тоном заявил Рон.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

Гарри недоверчиво смотрел на друга и пытался подобрать слова для продолжения беседы на тему психологии взаимоотношений с девушками, но Рон не дал ему высказаться.

— Слушай, мне тут нужно бумаги отнести, — он взял в руки огромную папку. — Я пойду.

Гарри рассеянно кивнул.

Добравшись до двери главного аврора, Рон почти успокоился. У Гермионы что-то произошло. Первое возмущение — все вокруг считают, что все проблемы Гермионы — его вина. Второе возмущение — у Гермионы проблемы, но она ему ничего не рассказала. И если первое, в общем-то, за рамки возмущения и не выходит, то второе тянет на затяжную беседу с Грейнджер. Осталось дождаться ее возвращения. Вздохнув, Рон громко постучал в дверь и вошел в кабинет.

— Наконец-то! — пробасил ему в ответ главный аврор, протягивая руки за папкой.

Перед ним на креслах сидели двое молодых людей. Окинув их взглядом, Рон едва не подавился воздухом. На одном из кресел сидела Мария. Та самая девушка, с которой несколько дней назад он безбожно пил в прокуренном душном пабе. Вот и сейчас она смотрела прямо ему в глаза, дав понять, что тоже его узнала, но тут ее внимание перехватил громкий бас начальства.

— В этой папке все наши сведения по вашему делу, — саркастично бросил он. — Исходя из этих документов, я мог сделать вывод, что все ваши заявления безосновательны! — мужчина грозно сверкнул взглядом в сторону Рона. — Чего застыл?! Иди отсюда!

Рон спешно вышел в коридор и побрел к своей аудитории. Он шел, погруженный в свои мысли, лихорадочно соображая, кто такая Мария, которая теперь оказалась не просто случайной собеседницей. На лестнице он столкнулся с Гарри.

— Рон? Что с тобой?

— Ничего, — пробормотал он в ответ, но вдруг его будто осенило. — Гарри!

— Что?

— Кто такая Сара Тилз?

Гарри удивленно покосился на друга.

— Лейтенант Тилз? Откуда ты ее знаешь? Что у тебя произошло? — в его голосе слышались нотки тревоги.

— Говорю ж тебе: ничего. Все хорошо. Просто скажи мне: кто такая лейтенант Сара Тилз?

— Ну, мне известно только то, что работает она в Отделе международных магических явлений. И там она далеко не последний человек.

— Международных магический явлений?

— Да. По сути расследует магические преступления, только в более широких масштабах. Еще занимается сотрудничеством с зарубежными магическими службами.

— Спасибо, Гарри, — тихо произнес Рон, переводя взгляд на ступеньки. — Ты мне очень помог.

Оставив ошарашенного друга на лестнице размышлять о странностях Рона Уизли, Рон поспешил к своему рабочему месту.

Уже стемнело, когда Рон покинул Аврорат и неторопливо шагал к дому.

— Здравствуй, Рон, — женский голос настиг его у самой двери.

Он обернулся. Это была Мария. Загадочно улыбаясь, она медленно шла ему навстречу.

— Ты сильно занят?

— Нет, — хрипло выдавил Рон.

— Как насчет еще одного стакана скотча? Я бы хотела кое о чем с тобой поговорить, — дружелюбная улыбка вмиг сменилась серьезностью.

Сказать, что Рон опасался или остерегался этой девушки после того, что узнал — солгать. В нем бушевало любопытство, а еще он почему-то ей доверял.

— С удовольствием.

Огромное семейство Уизли, с каждым годом все больше разрастающееся за счет новоприобретенных половинок и новорожденных детей, еле разместилось за длинным столом, втиснутым в гостиную. В этот день Артуру Уизли исполнялось пятьдесят два года. С самого утра Молли, как заведенная кружила по дому, занимаясь приготовлениями к празднику. Радости женщине добавляло и то, что все ее дети наконец собрались вместе в родительском доме: даже перерыв в играх у Джинни выпал именно на эту торжественную дату.

Гарри и Джинни, которых Молли с самого утра искала по всему дому, прятались в темных уголках и закоулках, пытаясь ухватить драгоценные минуты на крепкие объятия и долгожданные поцелуи. Билла и Флер от поручений матери спасала малышка Виктуар, не желавшая расставаться ни с одним из родителей. После того, как Молли, не выдержав, выгнала с кухни Джорджа, в ее распоряжении остались Чарли, Перси и Рон. Последний, впрочем, всеми силами пытался увильнуть от работы, но безрезультатно. Ко всему прочему, мать неосознанно вгоняла юношу в краску постоянными намеками на тему женитьбы. Гермиона в ответ на подобные заявления молчала и старательно прятала глаза.

Впрочем, мысли молодой ведьмы витали далеко от праздничной суеты: последние несколько дней ее тревожило состояние Рона. Из головы никак не шло то странное утро. Ее память до сих пор хранила картину, представшую перед глазами: бледное лицо, влажные от пота волосы, вымученный взгляд и глубокие синяки под глазами. Их отношения в последние месяцы и так не ладились. Гермиона сутками пропадала в Министерстве, подготавливая речи, презентации и тексты для продвижения закона о защите прав домовых эльфов, и эта работа выжимала из нее все соки. Этот проект стал важнейшей работой всей ее жизни еще в Хогвартсе. Тем обиднее было то, что Рон, прекрасно знавший об этом, так болезненно реагировал на ее занятость. Ко всему прочему, последнее время он стал на удивление молчалив, задумчив и хмур. Вот и сейчас, сумев улизнуть от матери, он сидел в отцовском сарае, сверху до низу забитым разношерстным маггловским хламом, и сосредоточено рассматривал страницы небольшой записной книжки. Гермиона нервно выдохнула и медленно двинулась к нему.

— Что там? Интересно? — она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то натянутой.

Рон дернулся, резко закрыл книжку и сунул ее в карман брюк.

— Так. Ничего. Ты что-то хотела?

«Ты… что-то от меня скрываешь?». Она вдруг почувствовала, как защипало глаза. Сначала ссоры — теперь эта скрытность. Что же он прячет?

— Не особо. Это по работе. Ты что-то хотела?

Гермиона поджала губы. «По работе»? Сам ведь жаловался, что ничего интересного ему не поручают. А теперь сидит зачитывается.

— Ты так неожиданно исчез. Я думала, мы сегодня проведем время вместе.

— После праздника можно заглянуть ко мне.

Гермиона густо покраснела и отвернулась. Почему каждый раз, когда он зовет в гости по вечерам, ей так невыносимо стыдно! Как будто они делают нечто позорное и неправильное. Поэтому каждый раз она в спешке уходила. Сбегала. А потом целый час бродила в парке, чтобы успокоиться и избавиться от румянца и лихорадочного блеска в глазах.

Когда ей удалось вернуть родителям воспоминания, она долгое время не могла избавиться от ноющего чувства вины перед ними. После того, как она наконец рассказала им о том, что пережил весь магический мир, они долгое время пытались контролировать ее жизнь. Они в подробностях расспрашивали о том, куда и с кем она идет и когда вернется, а когда в разговоре всплывали имена Гарри и Рона, тяжело вздыхали. Гермиона видела: они хотят свести ее общение с магическим миром к минимуму. Все чаще родители звали ее на прогулки по маггловскому Лондону или в поездки за город, все чаще проскальзывали неловкие намеки на то, что ей стоит завести новых друзей, возможно, поступить в какой-нибудь университет или найти работу, а затем и встретить и полюбить интересного молодого человека. Вот только такой человек у нее уже был. И чем дольше были подобные разговоры, тем меньше она хотела рассказывать им о Роне. Они долго не могли смириться с ее работой в министерстве. С трудом ей удалось убедить отца в том, что все безопасно, но Джин так и не смогла принять этого. В конечном итоге, она так ничего и не рассказала о своих отношениях с Роном. Каждый раз, когда она уже почти решалась, кто-нибудь обязательно упоминал, что у нее «конечно, прекрасные друзья, но нужно понимать, что у них уже началась своя собственная жизнь, и это к лучшему». Они всегда сочувствовали Гарри, особенно мама. Она считала его очень сильным, учитывая все, что ему выпало. А вот Рона она никогда не воспринимала всерьез. «Он ведь раздолбай. С таким отношением к жизни он мало чего добьется. Не стоит тебе так переживать за его учебу, малышка, особенно если он сам за нее не переживает».

Это становилось проблемой. У Гермионы почти не было подруг. И каждый раз, когда у них с Роном случались ссоры, она оставалась наедине со своими переживаниями. Луна была слишком увлечена своими мыслями, хотя и пыталась внимательно слушать. А разговоры с Джинни с некоторых пор стали уж очень неловкими, поэтому они старались избегать темы отношений. Вообще, несмотря на то, что эти отношения длились довольно продолжительный период времени, она все еще не могла к ним привыкнуть. Все было слишком волнующе, и она не понимала, как должна себя вести. Но ей всегда казалось, что у них все в порядке — в конце концов, ссоры у них случались всегда. А теперь все вдруг стало таким странным.

После того самого случая Рон стал часто пропадать. Она приходила ранним утром и заставала пустую квартиру и чашку недопитого кофе. На расспросы отвечал, что на него взвалили кучу бумажной работы из-за визита иностранных коллег. Она ему верила.

* * *

Они молча шагали по темной улочке, освещенной тусклым светом фонарей. Миссис Уизли предлагала им остаться в Норе, но Гермиона утверждала, что родители сойдут с ума, если она не вернется домой. Рон отправился с ней. Каждый думал о своем. Гермиона все еще прокручивала в памяти момент с записной книжкой и время от времени поглядывала на Рона.

«Простейший замок взламывается при помощи обыкновенной женской шпильки для волос».

Кто мог знать, что магия вполне заменима в таких вещах? Отец был прав: магглы куда умнее волшебников. И на каком же замке тренироваться? Если делать это с домашними дверьми, Гермиона быстро заметит и поднимет шум, а потом еще добьет нравоучительной лекцией. Нет, так не пойдет. Можно купить замок в маггловском магазине, раз уж не удалось ничего найти среди отцовской свалки.

Телефон лежал во внутреннем кармане куртки и неприятно грел грудь. Будто он проносит с собой что-то незаконное. У Гермионы такого нет, хотя пару месяцев назад она упоминала, как родители предлагали ей обзавестись им. Но в итоге от этой идеи отказались: совсем нет времени разбираться с новыми технологиями сейчас. Может, позже. Но Мария настаивала: другого способа связаться у них нет. Все магические пути связи прослушиваются и просматриваются главами Аврората и Министерства, а частые встречи могут вызвать ненужные вопросы.

В третью свою встречу они отправились в тот же паб. Она рассказала ему о своей причастности к магическому миру. Единственная волшебница в семье, где кроме нее рос ее брат Макс, в одиннадцать лет, как и положено, отправилась учиться в Дурмстранг.

— Знаешь, когда тебе особенно скучно, ты начинаешь развивать свои способности и однажды находишь в себе такое, о чем и не мечтал. Я лишь думала иначе. Пыталась понять саму природу магии, а не повторять за учителями. Знаешь, что я поняла? — она лукаво улыбнулась и, подавшись вперед, прошептала. — Все в твоей голове.

— Что ты имеешь в виду?

— Магические способности не что иное, как генетическая мутация. Все происходит здесь, — она постучала указательным пальцем по лбу. — Наш мозг работает несколько иначе и поэтому генерирует энергию, которую не может использовать организм. Когда она накапливается в избытке, организм выбрасывает ее наружу, как тепло. Так происходят всплески неконтролируемой магии у детей.

— Почему тогда нельзя пользоваться магией без палочки?

— Можно. Просто почти никто не знает, как это работает. Этому не учат в школах или Аврорате. Я не знаю почему. У нас в библиотеке Дурмстранга, как и в Хогвартсе, существует запретная секция. Там куча книг, описывающих все, что я только что тебе рассказала. Но их почти невозможно понять, если ты никогда не изучал естественные науки. Мой брат серьезно занимался этим и часто рассказывал мне. Помню, как безумно интересно было слушать про строение черепной коробки.

Рон задумчиво перевел взгляд на тумблер и отпил пару глотков виски. После недолгого молчания она прочистила горло и продолжила.

— Так вот. Палочка выступает в роли энергетического проводника, — она взяла коктейльную трубочку и принялась ею взмахивать. — Так как у каждого энергия своя, ей нужен свой материал, который сможет ее правильно направлять. Именно поэтому палочка выбирает волшебника, а не наоборот. Определенные взмахи палочкой концентрируют энергию определенным образом и эффект заклинания зависит именно от этого.

— А как же слова заклинания?

Она усмехнулась и отбросила трубочку в сторону.

— Держу пари, перебирая свои бумажки в пыльном углу, ты вслух проговариваешь все, что переписываешь или высчитываешь.

Рон хотел что-то возразить, но словно запнулся о воздух. Она права.

-…Рон!

Он остановился. Гермиона стояла позади, чуть поодаль, и опустив голову, переминалась с ноги на ногу.

— Я… я сейчас не очень хочу идти домой, — выпалила она.

Подойдя ближе, он улыбнулся, обнял ее за плечи и потянул в сторону своего дома. Их дома.

* * *

— Гермиона. Тебе, наверное, пора домой. Уже за полночь, я тебя провожу.

Она теснее прижалась к нему и поудобнее улеглась на подушку.

— Еще чуть-чуть… С тобой так тепло.

Рон натянул одеяло ей на спину и провел пальцами по спутанным волосам. Сегодня было гораздо лучше, чем обычно. Гермиона позволила себе маленькую слабость и поступилась своим благоразумием. Оно и к лучшему. Кажется, теперь он понятия не имеет, где может оказаться завтра.

Рон чувствовал, как начинает сводить мышцы правого предплечья. Спина и ноги гудели, болел лоб. Капельки пота катили по лицу, спине и груди. Ничего. Столько сил и стараний, и все еще ничего.

Мария уехала неделю назад. В последнюю встречу она познакомила его с Алексом. Алексей оказался весьма приятным парнем, который разделял любовь Рона к спорту, поэтому они договорились, что при следующей встрече он расскажет Рону правила маггловского футбола. Встреча действительно была приятной: с удивлением Рон отметил, что впервые за долгое время почувствовал себя в своей тарелке. Общение было таким естественным, таким непринужденным, что, когда пришло время прощаться, он поймал себя на мысли, что очень хотел бы продлить этот день. Теперь они общались с помощью телефона. Надо сказать, Уизли очень быстро освоил неизвестную технологию и привык к ней настолько, что она стала такой же нормальной частью его жизни, как волшебная палочка. Впрочем, от последней он всеми силами старался избавиться. Однако беспалочковая магия ему никак не давалась. Два дня назад после трех часов упорной тренировки ему удалось магическим образом сдвинуть с места столовую ложку, не используя палочку. Но попробовав сделать это еще раз, Рон не смог поймать то самое необходимое ощущение.

— Это в своем роде медитация. Ты должен почувствовать гармонию с самим собой, принять себя таким, какой ты есть. Когда ты это почувствуешь, запомни это ощущение. Оно станет твоим ключом к высвобождению твоей магии и управлению ею.

Определенно, сказать проще, чем сделать.

Гармония с самим собой? Надо сказать, до сих пор не было дня в его жизни, когда он бы чувствовал себя достаточно спокойно и уверенно. Мешок с комплексами с самого детства давил на плечи так сильно, что кажется придавил самого Рона. А избавиться от всего этого не так-то просто. Хотя причастность к особым событиям и изучение непознанного заметно выбили его из привычной колеи. И ему, черт возьми, это безумно нравилось!

Так, снова. Сосредоточиться. Нужно забыть, что у тебя когда-либо была палочка. Если бы ее не было, в чем принцип заклинания левитации? Рассечь воздух и взмахнуть. Это было то, на чем им говорили сосредоточиться. Но тогда у него ничего не вышло. Вышло потом. Там, в женском туалете. В чем же была разница?

Страх! Он боялся за Гермиону. Что там было в этих книжках Марии? Андр… Ардн… Адреналин! Точно. На его магию повлиял выброс адреналина. Кто мог знать, что однажды он будет разбираться в подобных вещах? Значит, в тот раз гормон выступил в качестве стимулятора выброса магической энергии, а палочка-проводник дала нужный результат. Все точно так, как говорила Мария. После первого успешного заклинания левитации, да еще и усиленного гормональным всплеском, выброс энергии проходил нужный путь на уровне рефлекса, а дальше — дело за малым.

…Палочка — это продолжение вашей руки…

Все верно. Только палочки теперь нет. Если при наличии палочки нужно было представить, что ее по сути нет, то теперь, следует представить, что она есть. Глубокий вдох. Концентрация. Попробовать все то же самое, что делал тысячи раз с палочкой.

Рассечь воздух…

Ложка медленно оторвалась от поверхности стола и поднялась на несколько сантиметров. От неожиданности Рон одернул руку назад. Ложка со свистом пролетела мимо него и, врезавшись в стену, упала с глухим стуком на пол.

Вау.

Можно ли считать эксперимент удавшимся? Определенно. Нужный эффект явно был. Но мы, кажется, узнали и нечто новенькое. Учиться нужно не только устанавливать магический контакт, но и вовремя его разрывать. Да уж. Кажется, работы только прибавилось. Рон удовлетворенно улыбнулся и повернулся в ту сторону, где на полу лежала ложка.

* * *

Мистер Грейнджер сидел на диване с раскрытой газетой и, сведя брови у переносицы, старательно вчитывался в текст. Он читал слова и предложения, но смысл почему-то терялся на пути в мозг. Мужчина устало вздохнул, свернул газету и швырнул ее на журнальный столик. Все его мысли занимала дочь. Последнее время Гермиона стала совсем странной. В детстве все странности объяснялись магической школой и уроками, да и она сама делилась тем, что ее беспокоит, с родителями. А теперешнее поведение Гермионы было похоже на то время, когда она училась на последних курсах. И это пугало. В прошлый раз все кончилось тем, что она стерла им память.

Когда дочь стала задерживаться позже обычного, Грейнджеры начали волноваться, но обычно винили в этом ее увлеченность работой. А потом она не пришла ночевать. Он всю ночь успокаивал жену, а наутро, когда Гермиона, вернувшись домой, отговорившись общими фразами, ушла спать, понял: происходит что-то серьезное. Они не решались поговорить с ней открыто: даже спустя все это время между ними существовала напряженность. Но ведь так не может продолжаться вечно!

Мистер Грейнджер тяжело вздохнул и направился в комнату дочери. Поднявшись на второй этаж, он остановился возле приоткрытой двери в спальню Гермионы. Девушка стояла напротив раскрытого шкафа и хаотично передвигала из стороны в сторону вешалки с одеждой. Джин сидела на кровати дочери, сложив руки на коленях, и неуверенно переводила взгляд со своих пальцев на спину Гермионы.

— Гермиона, — наконец решившись, заговорила она, — я спрошу прямо.

— Да?

Волшебница почувствовала как задрожали пальцы, а сердце начало стучать быстрее.

— Ты все время молчишь, что-то скрываешь, внезапно исчезаешь, ничего не сказав. Ты не ночуешь дома… — Джин понизила голос и выжидающе медлила, но Гермиона ничего не отвечала. — Скажи, тебе угрожает опасность?

Гермиона облегченно выдохнула и улыбнулась.

— Нет, мама. Все совсем не так. У меня все хорошо, я в полной безопасности, можешь даже не переживать.

— Пожалуйста, не обманывай меня снова…

Голос женщины сник, и она опустила глаза. Гермиона села возле матери и, приобняв ее, прижалась к теплому плечу.

— Мама, я говорю правду. Нет никакой опасности, честно.

— Тогда… что происходит? В твоей жизни сейчас происходит что-то важное, и я должна знать что.

— Мама…

— Пожалей мои чувства! Посмотри мне в глаза и расскажи, что с тобой.

Гермиона спрятала ладони в коленях и отвела взгляд. Джин внимательно осматривала дочь, время от времени улавливая краем глаза распахнутые дверцы шкафа.

— Это… это что-то хорошее?

Гермиона медленно кивнула.

— Неужели, — Джин мягко улыбнулась, — ты влюбилась?

Гермиона испуганно вскинула голову и, резко подскочив с кровати, снова принялась перебирать вещи.

— Мама! — смущенно буркнула она.

— Кто он?

— Мама, перестань…

— Я его знаю?

— Ну, хватит…

— Может тебе моя помощь нужна? Или совет? Я с удовольствием тебя выслушаю! Ведь с кем, кроме матери, ты можешь обсудить свои романтические переживания?

«И откуда вдруг столько энтузиазма? Что мне теперь сказать? Правду? Правду о том, что я столько времени скрываю от них отношения с парнем? Да еще и не с каким-нибудь, а с Роном! С Роном, которого они даже теоретически не видят моей парой! А он еще и волшебник…», — Гермиона расстроенно опустила голову. Джин вдруг оказалась рядом, внимательно разглядывая наряды в шкафу.

— У вас свидание? — улыбка все не сходила с ее лица. — Я ничего не расскажу папе, ладно? А пока помогу тебе подобрать что-нибудь по случаю.

— Спасибо.

Гермиона улыбнулась, глядя в лицо матери, и подумала, что, возможно, ей можно открыть все, что на сердце. Когда-нибудь позже. После того, как покажет ей, какой Рон замечательный на самом деле.

Мистер Грейнджер осторожно спустился вниз по лестнице и уселся в мягкое кресло. Парень? У малышки Герми появился парень?! Как он мог этого не заметить? Когда это случилось? Кто?! Впрочем, это неважно. Кто бы то ни был, он наверняка морочит его доброй, отзывчивой девочке голову. Иначе не стал бы прятаться и приглашать ее на свидания за спиной у ее родителей! Наглец!

Через пару часов мистер Грейнджер пристально наблюдал за женой и дочерью, что-то еле слышно обсуждающих за обеденным столом. Мужчина ощущал себя так, будто в его собственном доме совершается предательство. И даже радостное облегчение от осознания того, что его дочери не грозит никакая магическая опасность, почему-то ушло на последний план. Мысль о том, что после возвращения юной волшебницы в семью и установления еще хрупкого, но такого ценного мира, им с Джин снова придется ее отпустить, раздирала изнутри. И как так получилось, что маленькая девочка со спутанными волосами и выпирающими зубами, старательно выполнявшая домашние задания, зачитывающаяся книгами до темноты, теперь стала взрослой девушкой, пережившей ужасы войны и готовящейся в скором времени создать свою собственную семью? Нет-нет-нет. Об этом определенно еще рано думать!

* * *

Рон появился в Аврорате ближе к полудню. Войдя в кабинет, он не без удивления отметил, что тот пуст: ни единого работника, в чьи обязанности входило разгребать бумажные завалы и дышать клубами пыли. Что-то определенно происходило, и его любопытство не позволило бы ему сидеть в стороне, особенно после того, как его знания о магическом мире стали неустанно возрастать.

Уизли шагал по коридору, гоняя в голове одну-единственную мысль: только бы успеть. И вот, наконец, стоя у заветной двери, он почувствовал, как дрожат пальцы и покрывается испариной лоб. Казалось, он разучился дышать. Одернув себя, Рон глубоко вздохнул и резко вытащил из кармана отмычку. Дверь открылась с характерным щелчком, и Рональд на секунду застыл от изумления. Мерлин, насколько же глупы волшебники! Они действительно даже не допускают мысли о том, что кто-нибудь — кто-нибудь вроде него — может воспользоваться маггловскими приспособлениями, чтобы обвести магов вокруг пальца. Как это глупо, существовать бок о бок с другим миром и упорно делать вид, будто его и нет вовсе!

Все верно. В здании не было ни одного стажера, а значит, и тому, кто обычно гоняет их из кабинета в кабинет, тоже нет смысла здесь находиться. Очевидно, Хищник вовсе не появлялся с самого утра: вчерашнее сливочное пиво на столе, бумаги с прошедшим числом, даже лист календаря все еще указывает на прошедшие сутки. Что ж, кажется сама судьба сегодня благосклонна к вечному неудачнику Уизли. Неужто кто-то шутки ради подлил ему в утренний чай Феликс Фелицис?

Папка за папкой, бумажка за бумажкой, одна полка, вторая, ящик, стол, снова полка… Ничего подходящего. Даже близко. Кажется, никакое это не везение, а простая насмешка. Очередная насмешка над простачком Уизли. Рон раздраженно фыркнул. Ну нет! Они должны быть где-то здесь. Он еще раз огляделся, снова внимательно осмотрел полки и мебель. Думай, Рон. Он — начальник, опытный аврор. Куда он мог спрятать столь важные бумаги? Пальцы снова заскользили по карточкам-указателям: анимаги, оборотни, пожиратели, несовершеннолетние… Может, вот оно? Кто станет искать засекреченную информацию об опаснейших преступниках в делах несовершеннолетних разгильдяев? Рон выудил с полки крупную коробку заваленную узенькими папками. Вот она! Всего-то третья сверху — могли бы засунуть и пониже.

* * *

Миссис Уизли с самого утра не везло: то юбка порвется о гвоздь, торчащий из разваливающегося стула, то тарелка выскользнет из рук и разлетится на части по всему полу, то разговор дочери с Гермионой почему-то слышится громче привычного. Молли вовсе не хотела подслушивать. Зачем взрослой женщине подслушивать разговоры молодых волшебниц? Но когда речь идет о собственной дочери и будущей невестке (только так и никак иначе представлялась ей Гермиона), то, пожалуй, гордость и принципы можно и отвести на второй план.

Гермиона была ужасно расстроена. Ее выдавал упавший голос и сбивчивая речь. Неужели Рон снова ее обидел?! Сколько можно! Каждый раз ей кажется, что у них с Гермионой наконец тишь да глядь, как вот вам пожалуйста!

— Мы не виделись уже неделю. Он все время ищет какие-то отговорки, чтобы не встречаться со мной. Мне кажется, он это все специально: мстит мне за то, что я отменяла наши свидания из-за работы.

— Я думаю, ты преувеличиваешь. Ведь, когда ты отменяла свидания, у тебя действительно было много работы. Не думаешь, что теперь Рон может быть занят? Почему ты так категорична? Или вы снова поругались?

— Нет… Наоборот, мне кажется, у нас все успокоилось. Я даже… даже осталась у него на ночь…

За дверью в момент стало тихо, а Молли от удивления зажала ладонью рот. На ночь? У них что, все настолько далеко зашло?

— Наконец ты решилась! — радостно воскликнула Джинни. — И что, я была права?

— Пожалуй… Ощущения утром и правда были приятные. Хотя это и очень смущающе…

Молли вдруг решила, что это уж совсем не для ее ушей, и, широко распахнув дверь, возникла на пороге комнаты.

— Мама! — нервно возмутилась Джинни.

— Буду признательна, если ты поможешь мне на кухне, юная леди.

* * *

Апартаменты Марии, любезно предоставленные ей Министерством Магии, как представителю иностранной делегации, выглядели весьма удручающе. «Дырявый Котел» мало того, что не был тем местом, которое могло бы стать лицом магического Лондона для иностранцев, так еще и комната явно была не лучшая.

Они прибыли несколько часов назад из Шеффилда, где вели переговоры с местными аврорами.

— Как ты вообще тут живешь? — брезгливо поморщился Рон, рассматривая обшарпанную стену.

Мария усмехнулась и, схватив со стола пирожное, рухнула на скрипучий диван и поджала ноги.

— Я сюда не на отдых приехала — знала, что так и будет. Тут каждый всеми силами старается показать, насколько нам тут не рады и что мы тут лишние.

Алекс запер входную дверь на замок перед носом у недовольной горничной.

— Мы тоже не особо счастливы с ними иметь дело. Но приходится.

Алекс устроился рядом с Марией и жестом указал Рону на стул, приглашая присесть. Рон молча вынул из-за пазухи папку и, открыв ее, швырнул в центр стола.

— Тут совсем немного, почти ничего. Но мне хватило…

— Теперь ты нам веришь? — запихивая в рот пирожное, спросила Мария.

Рон задумчиво кивнул. Его брови сошлись у переносицы, образуя глубокие складки на лбу.

— Я и подумать не мог, что все настолько сложно. Тут всего-то протокол одного допроса, но все, что здесь написано в корне меняет всю суть войны.

— А ты думаешь все мотивы Волан-де-морта сводились к банальной мести? Истребление грязнокровок — лишь одна из частей его плана. Зачем ему по-твоему долголетие и вечная жизнь? Он знал, что не успеет воплотить все свои планы. Ему требовалось завести знакомства и досконально изучить все темные уголки сильнейшей магии, собрать собственную армию, свергнуть магическую власть, и все это только начальный этап.

Рон вглядывался в протокол.

— Это была война не против нас… Не против Министерства, Хогвартса, не за чистоту крови…

— Верно. Его выводил из себя сам факт того, что сильнейшие живут в тени и играют по правилам слабейших. Магам даровано нечто выдающееся, мы особенные, так он считал. Он верил — если ты чистокровный, в тебе больше таланта.

— Но для такого грандиозного плана, ему бы потребовались союзники? Такую стратегию в одиночку не разработаешь и уж тем более не осуществишь, — Рон лихорадочно переводил взгляд с Алекса на Марию и ловил каждое слово.

Мария проигнорировала его вопросительные интонации, подтверждая его слова.

— Разумеется, этими союзниками не были ни Лестрейнджи, ни Малфои. Вся эта элитная кучка лишь средство достижения цели. Они имели определенную власть в магической Британии и ресурсы. Но их мышление было слишком примитивным.

— Кто тогда?

— Мы знаем о троих, помимо Волан-де-морта, — продолжил Алекс. — Луи Нуар, француз, занимался пропагандой на территории юго-западной Европы. Сейчас находится в Испании. Не сказать, что представляет большую угрозу, он скорее вербовщик, чем революционер. Герберт Йезенгоф, немец, профессор и историк. Изучал и практиковал темную магию, в том числе боевую. Он использовал ту же методологию, что и мы — беспалочковую магию. Погиб в девяносто пятом во Франкфурте от инсульта. Последний весьма скользкий тип. Зовут Антон Горс. Его точное происхождение неизвестно, знаем лишь, что родился где-то на территории бывшего СССР. По данным, именно он был ближе всех к Реддлу. Он учился в Дурмстранге примерно во времена учебы Волан-де-морта, они могли пересекаться на различных магических турнирах. Кажется, они имели схожие взгляды. Горс тоже считал, что миром должны управлять избранные, то есть, волшебники. Он вел свою деятельность в Восточной Европе и России, и его методы сильно отличаются от методов Реддла. Этот персонаж себе не позволяет совершать таких ошибок, которые были у его коллеги, потому сейчас в полном здравии. Хотя нам и удалось предотвратить несколько террористических атак его авторства, мы до сих пор не знаем его местоположение.

— Вы предполагаете, что он сейчас может вести какие-то дела в Англии?

— Это вполне возможно. Реддл мертв, большинство Пожирателей мертвы или схвачены, а шумиха вокруг всего этого относительно утихла.

— Большинство, но не все…

— Именно. Это как естественный отбор, остались самые изворотливые. Те, кто действовал в тени, никогда не показывал своего лица. Скорее всего, они — мозг операций. На его месте, я бы их не упускала. Нужные кадры.

— Я вам нужен, потому что был непосредственно в эпицентре? Рядом с Гарри? Я могу дать вам больше информации, чем другие, — Рон пристально глядел в глаза Алексу.

— Не без этого.

— Почему тогда не Гарри?

— Ты мыслишь шире и смотришь глубже.

Рон перевел взгляд на Марию.

— Наша встреча в пабе не была случайной?

— Возможно, сама вселенная указывала нам на то, что мы шагаем в верном направлении, — она загадочно улыбнулась.

Молли нервно перебирала в руках шерстяную пряжу, поглядывая на Рона, сидящего в дальнем углу стола и перелистывающего небольшую записную книжку. Она хватала ртом воздух, собираясь с духом, но тут же замолкала. Удивительно, но ей было сложно говорить со своим сыном на такие темы. Она все еще видела в нем малыша Ронни, младшего сына. Удивительно, учитывая то, что она грезила о его женитьбе на Гермионе. Однако такие подробности их личной жизни ставили ее в тупик. Она считала, что Рон поступил неправильно, и ей было очень стыдно перед Гермионой и ее родителями. Стыдно за безрассудство своего ребенка, внимания которому, похоже, она уделяла недостаточно.

— Рон…

— Да?

Безразличный тон и ноль внимания. Он даже не оторвал взгляда от книжки.

— Рон!

— Я тебя слушаю, мам.

Молли нахмурилась и раздраженно фыркнула.

— Я хотела спросить… Как у вас с Гермионой?

— Все нормально.

Ну вот. Она мнется, как школьница в кабинете директора, а он спокойно и мгновенно отмахивается от нее.

Рон нервно стучал пяткой по ножке стула и пытался разобраться в записях. Имена известных организации агентов составляли небольшой список, но каждое второе имя из этого списка было у него на слуху. Все они работали в Министерстве Магии вместе с Гермионой. С тремя из них она готовила законопроекты. Во время войны она была в самом центре событий, к тому же состояла в Ордене и была самым лучшим и надежным источником информации. Один из списка был близким другом Хищника и часто появлялся в Аврорате. Скорее всего, его объектом был Гарри. Рон никогда не считал себя важным человеком в истории. Но, как бы то ни было, он знал все, что происходило с Гарри. Его всегда считали пустым местом и никогда не воспринимали всерьез. Идеальный вариант для манипуляций. Возможно, кто-то из его окружения тоже мог быть шпионом. Рон мог играть за противника и даже не подозревать об этом. Нужно проверить документы.

— Рон, я хочу быть уверена, что ты ее не обидишь. Ты не думай, что я тебе не доверяю, просто вы с ней так часто ссоритесь…

Когда вчера он засиделся у матери до поздней ночи, а она не захотела его отпускать домой, стоило заподозрить неладное. Но сейчас важно вовсе не это. Его личная жизнь не должна выведываться у него на кухне в форме допроса. И сейчас совсем не время.

— Рональд, — Молли взяла себя в руки и решилась на более откровенный разговор. — Я считаю, что ты не до конца осознаешь свою ответственность за Гермиону.

Рон оторвался от записей и взглянул на мать.

— Ответственность? Мам, она совсем не ребенок и осознает последствия своих действий.

— В отношениях люди всегда несут ответственность друг за друга. Если ты думаешь только о своих желаниях и игнорируешь чувства своей девушки, как вы сможете построить крепкую семью?

Рон удивленно распахнул глаза. Что вообще происходит? За что он должен быть в ответе перед Гермионой? Почему мать вдруг заговорила о семье?

— Мам, послушай. Я совсем не понимаю, о чем ты.

Молли снова занервничала. Этот разговор был необходим, но очень неловок.

— Я понимаю, что вы уже не дети. Но все-таки вы еще недостаточно взрослые и недостаточно самостоятельные для таких… близких отношений.

Казалось, миссис Уизли закончила фразу шепотом, но Рон расслышал все предельно ясно.

— Близких?..

И тут он понял. Мерлин! Не думал он, что в двадцать два года будет выслушивать от матери лекции по половому воспитанию. Вообще-то Рон надеялся, что подобный разговор у них вообще не состоится. Он вдруг почувствовал себя нашкодившим ребенком, а его уши стали пунцовыми.

— Откуда ты?..

Гермиона не могла ей рассказать. Она бы вряд ли стала обсуждать это даже с собственной матерью.

— Какая разница? — миссис Уизли снова начала возмущаться. — Главное — ты заставил меня задуматься о том, как я тебя воспитала.

— В чем ты меня обвиняешь?

— Гермиона — замечательная девушка. А ты совсем не серьезно относишься к ее чувствам и так с ней поступаешь. Это очень важный шаг для любой девушки, а ты отнёсся к этому так пренебрежительно.

Рон вдруг почувствовал как в кармане завибрировал телефон. Никто не должен узнать о том, чем он занимается. А если мать увидит, как он с кем-то разговаривает по телефону, начнутся бесконечные допросы и подозрения. От этого осознания приоритеты резко сменились.

— Мам, ты драматизируешь. Я…

— Ты относишься слишком беспечно к таким важным вещам!

— Мам, ну хватит. Я все понял. Давай отложим этот разговор, потому что мне пора идти.

Рон спешно поднялся и вышел из комнаты.

Миссис Уизли гневно бросила, что она еще не закончила, но сына уже не было в зоне досягаемости. Она подумала, что определенно стоит провести подобную беседу с дочерью.

* * *

День пролетел на удивление быстро. Вечером Рон сидел в своей квартире возле окна и разбирал рабочие документы. Время от времени от отвлекался на мысли о предстоящей встрече с Алексом, которую тот назначил ему, позвонив в самый подходящий момент, и на воспоминания о разговоре с матерью.

Около девяти часов раздался тихий стук в дверь. На пороге стояла Гермиона, держа в руках пакет и нежно улыбаясь.

— Привет, Рон, — она и опустила взгляд на пол. — Уже поздно, ты не против, если я зайду?

— Конечно, проходи.

Рон суетливо взял из ее рук пакет и отнес его на кухню. Гермиона прошла за ним и принялась готовить кофе.

— Я купила немного пирожных для нас.

— Спасибо. Так, почему ты решила прийти так поздно? Что-то случилось?

— Нет, ничего. Просто захотелось. Ты против? Может, я помешала?

— Я разбирал рабочие бумаги. Ничего особенного, — Рон выложил пирожные на тарелку и улыбнулся ей. — Хорошо, что ты пришла.

Гермиона суетливо доставала посуду, готовила кофе, а затем, неловко сжимая пальцами пирожное, не отрывала взгляда от насыщенно-коричневого напитка. Она всегда так делала, когда не решалась о чем-то заговорить.

— Рассказывай уже.

Гермиона вздрогнула и пугливо посмотрела на Рона.

— Миона.

Его голос вдруг стал тихим и мягким и это придало ей уверенности. Он не злится, не нервничает и готов ее выслушать. Возможно, сегодня разговор о ее работе не окончится ссорой.

— Мой проект… — Гермиона вздохнула и уже увереннее продолжила. — В конце следующей недели я буду участвовать в заседании Министерства, чтобы представить мой проект о реформе магического образования.

— Тот самый проект о введении дополнительных обязательных часов магловедения? — она кивнула. — Но ты же полгода обивала пороги Министерства и не смогла добиться даже того, чтобы этот проект прочли.

Гермиона почувствовала поднимающуюся волну гнева.

— Я так и знала! Ты никогда не верил, что мои идеи станут реальностью. Ты до сих пор думаешь, что все это бред, верно?

Раньше бы он извинился и сказал, что ее упорство принесло свои плоды, и она, безусловно, провела отличную работу, и это только начало ее достижений, потому что она — Гермиона Грейнджер. Да, раньше он бы сделал все, чтобы не поругаться в очередной раз. Но затем обязательно бы сказал какую-нибудь невероятную глупость, намекнувшую на то, что она занимается ерундой, и их ссора продлилась бы пару недель. Но теперь он знал и понимал больше и видел шире. Пожиратели Смерти, которым удалось остаться в тени, все еще занимали значимые посты в Министерстве Магии и даже Аврорате. Около трети судей Визенгамота являлись Пожирателями или так или иначе были с ними связаны. С чего бы тем, кто желает торжества магии над миром смертных, всерьез задумываться о сближении культур?

— Я хочу, чтобы ты была осторожна. Полгода они отказывали тебе даже во встрече, и вдруг рассматривают твой проект на заседании, в полном составе. Это, как минимум, подозрительно.

— Перестань, Рональд, просто раньше у них были другие, более важные проблемы. Война закончилась, но ее последствия еще ощутимы. Разумеется, у них не было времени на создание нового порядка: сперва ведь необходимо восстановить то, что было разрушено.

— Перестань думать о людях лучше, чем они есть на самом деле, Гермиона. Ничего не происходит без причины, особенно, в политике. Я прошу тебя хорошенько подумать обо всем, что происходит. Людям, которые сидят в Министерстве плевать на культурное развитие учеников Хогвартса, им нет дела до домовиков и других существ, не имеющих власти или силы. Это не выгодно, пойми.

— Когда ты стал таким материалистом? Как можно думать только о выгоде, Рон? — Гермиона потрясенно смотрела ему в глаза, а ее голос понизился до шепота. — Есть вещи гораздо…

— Я прекрасно это знаю. Но опыт должен был научить тебя тому, что, когда речь идет о власти, нравы и мораль — последнее, что влияет на решения тех, у кого она есть.

— Ты невыносим!

Уходя, она громко хлопнула входной дверью.

* * *

— Я просто переживаю за нее.

— И небезосновательно, — Алекс улыбнулся официантке, принявшей заказ. — Знаешь, не думаю, что это окажет большое влияние на суть дела, но проследить за развитием событий нам бы не помешало.

— Министерство вмешивается в дела Хогвартса крайне редко. Я бы мог подумать, что преувеличиваю, но все происходит слишком резко. Месяц назад она жаловалась на то, что Отдел образования отказал принять ее заявление о рассмотрении проекта, а сегодня говорит о том, что представит его на заседании.

— Нам нужно знать содержание ее проекта до заседания и после. Возможно все дело не в том, чтобы знакомить волшебников с магловской культурой, а в том, каким образом это делать.

— Думаешь, они хотят настроить детей против маглов?

— Почти уверен.

Рядом со столиком снова появилась молодая официантка с подносом и начала размещать на столе кофейник, сахарницу, пару чашек и блюдец.

Рон смотрел на ее милую улыбку и думал о том, что, если бы эта война закончилась по-настоящему, он бы сидел здесь с Гермионой, которая бы пнула его по ноге и смерила укоризненным взглядом.

— Ты просмотрел списки?

Официантка скрылась в соседнем зале, а Алекс напряженно смотрел в окно и ждал ответа.

— Да.

— Знаешь кого-нибудь?

— Да. Довольно многих.

— Это хорошо. Пока мы с Марией проходим тут стажировку, можем многое узнать, но твоя помощь принесла бы нам куда больше.

— Безусловно. Сделаю все, что в моих силах. Кроме того, о полевых заданиях я всегда могу узнать у Гарри.

* * *

Министры, облаченные в наглухо застегнутые черные мантии, к полудню уже занимали свои места в Зале Заседаний и ожидали начала собрания. Их лица, словно гипсовые маски, выражали полное пренебрежение к происходящему. Гермиону это пугало. Может быть, Рон был прав, и все, над чем она так долго работало, никогда не станет чем-то, вызывающим интерес Министерства? Нет. Нельзя допускать таких мыслей. Нужно быть уверенной в себе, только тогда удастся убедить их, что она не зря тратит их ценное время. В конце концов, министры сами пригласили ее, значит на эту работу возложены определенные надежды. Грейнджер глубоко вздохнула, закрыла глаза и принялась считать до десяти.

За изменениями на ее лице с другого конца Зала наблюдала рослая женщина лет тридцати пяти, одетая в строгий деловой костюм и распахнутую темно-зеленую мантию. Ее светлые волосы были убраны в идеально ровный пучок, из которого не выбилось ни единой пряди, лицо изрезано глубокими морщинами, которые не смог замаскировать даже толстый слой косметики. Эту женщину звали Мириам Пембер. Полукровка, находящаяся в родстве с древними магическими семействами, проживающая в небольшом особняке на окраине магической Британии, незамужняя и бездетная, все свое свободное время отдающая работе. Идеальная биография, ни одного проступка и ни намека на правонарушения. На протяжении десяти лет работы в Министерстве в ее обязанности входила пыльная, заурядная работа. Никакого политического значения она не имела, но заслужила репутацию достойного служащего, которого не боялись пускать в закрытые архивы и министерские кабинеты. Даже после прихода нового Министра Магии и установления новых порядков, ей удалось убедить руководство в своей преданности делу. Идеальный работник. Работник, которого никогда не существовало в реальности.

Оборотное зелье, полученное Роном от Марии, действовало в разы дольше любого другого. Но смена внешнего вида была лишь половиной той работы, которую требовалось выполнить. За несколько дней Рону пришлось изучить не только биографию мисс Пембер, ее «привычки» и научиться выполнять поручаемую ей работу, но также запомнить информацию о двух десятках работников Министерства, которые были знакомы с Пембер и могли в этот день оказаться на рабочем месте. Образ Мириам Пембер являлся хорошо прописанной ролью, персонажем пьесы, ставшим реальным человеком. Роль эта раз за разом переходила от одного актера к другому и позволяла получать секретную внутреннюю информацию. Задачей Рона было всего-навсего не выдать себя и не свести к нулю тяжелый десятилетний труд.

Прямая спина, пристальный взгляд, отрывистая речь, если придется говорить, в остальное время — плотно сомкнутые узкие губы. Никому не позволить увидеть, что в руке Прыткопишущее перо. После заседания — не прекращать выполнения обязанностей до самого конца смены. Ни в коем случае не аппарировать в квартиру прямо из Министерства.

Гермиона могла злиться и ругаться, сколько душе угодно, но она понятия не имела, на что он готов пойти ради нее. Разумеется, такая резкая перемена в мнениях Министерства тоже была весомой причиной присутствовать на этом собрании. Но он бы ни за что не пошел на все это, если бы на месте Грейнджер здесь сидел кто-то другой.

Заседание открывал сам Министр Магии. Кингсли вселил в Гермиону спокойствие и уверенность: Рон заметил, как она опустила плечи и выпрямила спину. Когда ее пригласили, ее руки едва заметно затряслись, а после, оказавшись в центре Зала, она крепко вцепилась пальцами в трибуну. Ничего необычного: весь проект призывал приблизить магическое сообщество к маглам, ассимилироваться и сократить ментальную пропасть. Пару раз Рон натыкался взглядом на одобрительные кивки Кингсли и других присутствующих, но почему-то не мог избавиться от неприятного ощущения, что все не так просто.

— Пожалуй, я буду первым, кто начнет задавать вопросы, — произнес крупный мужчина в пенсне (в последнее время Рон все чаще удивлялся, насколько волшебная мода отстает от магловской) с центральной трибуны. — Насколько я понял, Вы, мисс, предлагаете ввести в Хогвартсе дополнительные часы изучения маглов, на которых юным волшебникам будут рассказывать не только о быте маглов, но и об их… науках?

— Да, сэр.

— О каких конкретно науках идет речь?

— Полагаю, это должны быть точные науки, сэр. Математика и физика. Также, безусловно, очень важна биология…

— Но, позвольте заметить, что тех знаний, которые дети получают об этих науках до наступления одиннадцатилетнего возраста дома или в магловских школах, всегда было вполне достаточно.

— Возможно, сэр, но я полагаю, что более глубокое изучение этих дисциплин позволит волшебникам лучше понимать мир, в котором существуют маглы, и, кроме того, использовать эти знания в дальнейших магических исследованиях.

— Я тоже вынуждена признать, что это лишнее, — заявила женщина из правого ряда, слегка улыбнувшись. — Но мне весьма интересно ваше предложение об изучении магловских искусств. Я считаю, это благоприятно скажется на развитии личностных качеств студентов.

Гермиона слегка улыбнулась в ответ. Рону подумалось, что попытка убеждения со стороны женщины была слишком очевидной. Возможно, Гермиона была готова согласиться на реализацию даже одного-единственного пункта из своего проекта, главное — чтобы он начал реализовываться.

По Залу прошел одобрительный шепот: кажется, аудитории понравилась идея с изменением культурного кода.

— Верно. В нынешних условиях нам как никогда важно воспитать совершенно новое поколение волшебников. Поколение с другими моральными ценностями. Это гораздо важнее, чем науки.

— Простите, — Гермиона вновь обратилась к своему проекту, — я все же не могу с вами согласиться. Я считаю, что…

— Мисс Грейнджер, — ее снова перебили. — Мой отец, как и Ваш, был маглом. Я изучал эти науки какое-то время, поэтому я прекрасно понимаю, о чем идет речь. И вот, что я скажу: для примитивного счета денег базовых знаний вполне достаточно, для более детальных подсчетов мы имеем Гринготтс и иные, более мелкие организации, в чьи обязанности входит познание подобных вещей; магия дает нам независимость от законов физики, а колдомедицина освобождает от необходимости изучения каждым из нас своего организма. Ваше предложение отбросит наше развитие на века назад, поскольку нам придется тратить время впустую, изучая ненужные нам вещи.

Гермиона была готова возразить, но следующим заговорил Кингсли.

— Я полагаю, на этом сегодня мы можем завершить рассмотрение данного предложения. Очевидно, что его реализация пойдет на пользу студентам Хогвартса, — Грейнджер гордо улыбнулась, но следующие слова стали для нее неожиданностью. — так же очевидно, что реализовать его следует лишь частично. Проект отправляется на доработку в Отдел магического образования. Мисс Гермиона Грейнджер допускается до следующей работы с проектом с правом голосования и редактуры. Перейдем к следующему вопросу…

* * *

— …вы должны понять, что в данном случае начинать стоит с малого. Вы слишком торопитесь, мисс Грейнджер.

— Наверное, вы правы, Кингсли. Я знаю, это вы поставили рассмотрение моего предложения на всеобщее заседание. Я очень благодарна за это.

— Новые поколения — будущее магической Британии. Этот вопрос действительно важен. Я решил, что таким образом смогу донести эту мысль до работников Министерства.

Рон сидел на прежнем месте и собирал материалы: завершилось заседание, но не работа мисс Пембер. Слушая обрывки разговора Кингсли и Гермионы, он наблюдал за покидающими Зал министрами, пытаясь понять — насколько сильно стоит об этом волноваться.

Вот уже вторые сутки Гарри ночевал в Аврорате. Одно ночное дежурство медленно перетекло в дневное, а затем снова в ночное: он заменил Риза, отправившегося вместе с куратором на задание. Гарри вовсе не был удивлен тому, что его самого не прикрепили к группе, а оставили следить за порядком в южном крыле здания. Рон представлял работу друга слишком романтизированно и многое преувеличивал. Даже к знаменитому Гарри Поттеру здесь относились как к глупому юнцу, ничего не знающему о жизни.

Два часа ночи — время обхода. Гарри неспешно шагал по коридорам Аврората с фонарем наперевес и невесело усмехался, сравнивая себя с Филчем. Южное крыло никогда не было людным местом — архив (Гарри невольно вспоминал Запретную секцию) был похож на заброшенный чердак, переполненный высокими и длинными книжными полками. Разумеется, это место имело огромное значение, но ни один из дежурных не считал большой честью получить смену здесь, Поттер исключением не был. Заворачивая за угол, краем глаза Гарри заметил небольшой отсвет на стене, скрывшийся так же быстро, как и возник. Хищник любил повторять: «Никогда не пропускайте мимо ни один шорох, не убеждайте себя в том, что вам показалось! Если от вашей беспечности кого-то оглушат Авадой, Вы сами себя уничтожите!».

В соседней секции яркие блики ползали по старым пыльным книгам. Между стеллажей Гарри увидел женщину средних лет, сосредоточенно перебиравшую пыльные папки. Женщина, в архиве Аврората, посреди ночи.

— Мэм? — громкий голос Гарри разнесся по всему помещению, гулко отдаваясь эхом в дальнем конце архива.

Он мог поклясться, что она вздрогнула и застыла на месте на несколько секунд. Затем женщина выпрямилась, резко развернулась, обвела Гарри холодным взглядом и тихо, но отчетливо проговорила:

— Молодой человек, как грубо подкрадываться к женщине со спины и пугать ее. Где, позвольте узнать, Ваши манеры?!

Своей отрывистой речью она напоминала Амбридж, отчего у Гарри по позвоночнику пробежал холодок.

— Кто Вы? И что Вы здесь делаете?

— Моё имя Мириам Пембер. Я сотрудник Министерства Магии и нахожусь здесь по распоряжению своего начальства.

— В два часа ночи?

— Вам ли не знать, что Министерство теперь работает без сна и отдыха! — возмущенно прошипела она. — Будто у меня дел нет, кроме как по ночам разгуливать по Аврорату! Вот мой пропуск и разрешение на пользование материалами архива.

Мисс Пембер вынула из внутреннего кармана мантии бумаги и недовольно протянула их Поттеру. Гарри внимательно рассмотрел печати и подписи и, определив их подлинность, вернул обратно.

— Теперь Вы позволите мне продолжить мою работу? — недовольно проворчала женщина, прищурившись.

— Разумеется. Прошу прощения за беспокойство.

Мириам Пембер возмущенно фыркнула, сгребла в охапку пыльные папки и удалилась в сторону читального зала. Гарри показалось, что ее голос один раз сорвался, а рука с зажатыми в ней бумагами еле заметно подрагивала.

* * *

Этот вечер стал для Гермионы настоящим испытанием. Вернувшись домой, она собиралась заняться бумагами, которые принесла с работы, однако все ее планы были разрушены в считанные секунды. У порога стояли две пары мужских ботинок и женские сапоги отвратительного грязно-розового оттенка (Гермиона тут же поморщилась, вспомнив об Амбридж — некоторые образы из памяти не выжечь и десяткам лет). В гостиной вместе с ее родителями уютно расположились их сегодняшние гости — мистер и миссис Нортон с сыном Кайлом. Мистер Нортон был постоянным клиентом мистера Грейнджера и его хорошим приятелем, поэтому и Гермиона, и ее мать уже несколько раз встречались с его женой и сыном. Миссис Нортон любила повторять, что они «дружат семьями» и что это «весьма аристократично». Гермиона не очень жаловала подобные проявления чувства юмора, потому что нередко слышала высказывания о том, что они с Кайлом были бы очень милой парой.

— Гермиона, дорогая! Как давно мы не виделись!

Теперь благодаря шумной гостье внимание всех присутствующих переключилось на молодую волшебницу. Гермиона натянуто улыбнулась, стараясь не показаться невежливой.

— Я тоже рада вас всех видеть. Я отнесу вещи в свою комнату, — для наглядности девушка постучала указательным пальцем по обложке одной из папок, — и сразу же вернусь к вам.

Быстро поднявшись на второй этаж, Гермиона вбежала в свою комнату и резко захлопнула за собой дверь. Она закрыла глаза и громко вздохнула. Усталость одолевала ее последние несколько месяцев — с тех пор, как она всерьез взялась за свой законопроект о магловедении. Она не могла в подробностях объяснить родителям его степень важности, но суть передала — ей невероятно сложно убедить Министерство в необходимости подобных реформ. Родители старались всеми силами ее поддерживать, но Гермиона все чаще ловила себя на мысли о том, что ей одиноко.

Спускалась она гораздо медленнее, чем поднималась. Внизу она застала прощающихся Нортонов.

— Дорогая, мы бы с удовольствием еще посидели, но уже поздно, — запричитала женщина, вцепившись рукой в плечо Гермионе. — Твой отец, к тому же, говорит, у тебя много работы в последнее время и ты устаешь. Не хотим доставлять неудобств.

Ее раздражала не сходящая с лица миссис Нортон приторная улыбка и то, как она обращается к ней — дорогая.

После ухода гостей Гермиона присоединилась к родителям, допивающим чай в гостиной.

— Я так давно не видел Кайла! Он очень возмужал. Такой воспитанный молодой человек, весьма умен и начитан, да еще и с хорошим чувством юмора! Редкость в наши дни, — мистер Грейнджер искоса смотрел на дочь. — Он неплохо преуспел в изучении международного права в университете. К слову, он учится здесь, в Лондоне, ты знала, Миона?

Теперь Гермиону раздражала улыбка на лице отца. Он никогда так не отзывался ни о Гарри, ни о Роне. Он мечтал именно о такой жизни для своей дочери, какую мог ей дать Кайл или любой другой талантливый студент магловского университета. Этот магл должен быть на его стороне, отгородить Гермиону от магического мира, от ее друзей, тяги к магическим реформам. В идеале, этот магл не должен увозить ее из Лондона ближайшую вечность.

— Дорогой, неужели решил сосватать нашу дочь? — Джин с прищуром и веселой улыбкой посмотрела на мужа.

— Разумеется, ей еще очень рано замуж, — нахмурился мистер Грейнджер. — Но я был бы не против, если бы он пригласил нашу малышку на прогулку.

Гермиона почувствовала как защипало глаза. Отец вышел из комнаты, а мать, крепко сжимая в руках кружку, присела рядом.

— Не слушай его, это просто глупые шутки. Кстати, пока папа не слышит, — как твои дела с тем парнем? — ее голос звучал очень тихо и мягко. Гермионе казалось, что ее окутывает воздушная пелена.

— Каким парнем?

— В которого ты влюблена…

Гермиона смотрела перед собой невидящим взглядом. Она чувствовала как из уголка глаза вытекает тяжелая слеза. Больше всего она хотела, чтобы сегодня ее родители смеялись над шутками Рона.

* * *

Косой переулок словно просыпался после долгой зимней спячки. После войны и тяжелого периода траура здесь появились первые добровольцы, помогающие восстанавливать разрушенные здания. Предпринимательское чутье заставляло новых хозяев открывать неотремонтированные лавки — двери Хогвартса вот-вот должны были снова открыться юным волшебникам, а это значит, скоро Косой переулок должен был наполнится студентами всех возрастов, нуждающимися в магических принадлежностях. С каждым месяцем торговые ряды наполнялись жизнью, и только «Всевозможные волшебные вредилки» оставались опустевшим островком скорби.

Джордж не вылезал из магазина, ночевал в кабинете на самом верхнем этаже и наотрез отказывался даже слушать предложения об открытии. Однажды Рон и Гермиона появились на пороге магазина под руку с Анджелиной Джонсон, чье душевное состояние также оставляло желать лучшего. Через некоторое время Гермионе удалось убедить скорбящую парочку открыть магазин. «Фред вложил в этот магазин душу, безо всякий преувеличений! — гневно восклицала она. — Уничтожить его труд — значит, оскорбить его память!». Рон с энтузиазмом принялся помогать брату и 1 апреля 2001 года «Всевозможные волшебные вредилки» снова открыли свои двери. Тот день стал для Молли настоящим праздником. Она была уверена, что теперь душа Фреда могла упокоиться.

Вспоминая о тех по-настоящему угнетающих днях, Молли почувствовала накатывающую волну печали.

Она шагала в сторону магазина, намереваясь угостить своих мальчиков домашней едой. С тех пор как все ее дети разъехались миссис Уизли все не могла избавиться от потребности заботиться о них. Появляясь на пороге магазина, она не уставала повторять о том, что ее мальчики совсем о себе не заботятся, плохо едят и что им следовало бы побольше отдыхать. Сегодня она пришла аккурат в технический перерыв: Джордж разбирался с бухгалтерскими книгами, Анджелина вместе с двумя юными помощниками, нанятыми на неполный рабочий день продавцами, переставляла товар на полках, пытаясь придать последним более презентабельный вид. Молли рассчитывала встретиться с Роном — последнее время его поведение становилось все более подозрительным — и вывести его на чистую воду. Малыш Ронни никогда не умел врать — пунцовые уши всегда могли намекнуть матери на его лукавство.

— Что-то я не вижу Рона, — обеспокоенно произнесла миссис Уизли. — Где он? Разбирает новый товар?

— Он был тут пару часов назад, помогал с клиентами — последнее время нам совсем не хватает рук — но перед началом перерыва куда-то испарился, — произнес Джордж, не отрываясь от подсчетов.

В непривычной для магазина тишине раздался переливчатый звон колокольчиков, украшавших вход. На пороге появилась молодая девушка в простенькой темно-зеленой мантии.

— Добрый день, — девушка дружелюбно улыбнулась уголками губ.

— Прошу прощения, но мы еще закрыты, — возразила Анджелина, спускаясь на пол.

— Я не посетитель. Мне нужна работа. Ваш магазин очень популярен, я подумала, что, возможно, Вы бы не отказались от лишних рук.

Молли внимательно смотрела на юную волшебницу и никак не могла понять, что же в ней так настораживает. Ее размышления прервал вновь раздавшийся перезвон дверных колокольчиков.

— Рональд! — воскликнула Молли. — Я как раз тебя искала.

Гостья развернулась лицом к Рону, взмахнув кудрями, пристально посмотрела ему прямо в глаза и загадочно улыбнулась.

— Добрый день!

На секунду миссис Уизли подумала, что в голосе сына прозвучали несколько странные нотки. Джордж поставил на полку бухгалтерскую книгу, резво спрыгнул со ступеней винтовой лестницы, в пару шагов оказался возле брата и закинул локоть ему на плечо.

— Знакомься, Ронни, это наша новая работница, — Джордж метнул взгляд в сторону девушки. — Я так понимаю, она уже тебе понравилась?

Анджелина фыркнула. Лицо миссис Уизли выражало протест.

— Новая работница? — Рон перевел вопросительный взгляд на брата. — И какую же работу она будет выполнять?

— Думаю, ты в состоянии с этим разобраться. Поручаю ее тебе, — Джордж потрепал брата по волосам и обратился к девушке. — Я Джордж, это — Рон, мой брат, позади тебя Анджелина, моя девушка, а с ней наши молодые стажеры. Коллектив небольшой, поэтому ты быстро освоишься.

— Ты даже не спросишь, почему мисс решила работать именно у нас? — Анджелина старательно делала вид, что происходящее ее совсем не возмущает и упрямо глядела в список товаров.

— У вас особая атмосфера, — промурлыкала волшебница. — Между прочим, меня зовут Мэри.

Рон недовольно скинул руку брата со своего плеча.

— Приходите завтра к полудню, Мэри, я сообщу Вам Ваши обязанности и проведу небольшую экскурсию по магазину.

— Я думаю, если мы будем работать вместе, нам стоит общаться более неформально, — на ее лице промелькнула самодовольная улыбка. Мэри плавно двинулась к двери, на ходу проведя кистью руки по предплечью Рона, — До завтра.

Мисс скрылась за дверью магазина.

Молли возмущенно свела брови. Ей хотелось задать трепку этим безрассудным мальчишкам прямо посреди магазина. Один бездумно принял на работу неизвестную девушку, а второй позволил ей бесцеремонно с собой заигрывать. Чисто мужское безрассудство! Мэри ей не понравилась — эта девушка источала самодовольство и хвостом тащила за собой кучу проблем.

* * *

Пока Молли отчитывала Джорджа, красноречиво описывая степень его глупости, Рону удалось скрыться за дверью своего кабинета. Мэри справилась отлично. Теперь со спокойной душой и чистой совестью он мог заняться бумагами, которые достались ему с таким трудом.

Он наконец нашел их. Сразу двое. Оба работники Аврората.

Младшего из них только год назад перевели из стажеров в официальный состав подразделения. Старший — уважаемый сотрудник, Аврор с большим опытом, имеющий доступ к засекреченным данным о Пожирателях Смерти. Он знал достаточно, чтобы держать ситуацию под своим контролем, и, что еще хуже, никто бы не позволил ставить под сомнение его компетентность и преданность Аврорату и министру. Самым рациональным решением было начать с молодого Аврора, но с другой стороны, если старший что-то заподозрит, то уничтожит все возможные доказательства своей причастности к делу Темного Лорда вместе с самим Роном.

Уизли тяжело вздохнул и потер переносицу. Скольких усилий ему стоило найти необходимые бумаги и вычислить предателей. Оказалось, это было не самым сложным в его новом деле.

Мэри обещала переманить внимание его семьи на себя и тем самым обеспечить ему спокойные условия для расследования. Алекс помогал с найденными документами, изучал дела в Дурмстранге и, периодически контактируя с начальством Рона, информировал его о перемещениях Авроров. Но сложившаяся ситуация осложнялась тем, что вычисленные шпионы напрямую взаимодействовали с Хищником, и, соответственно, влияли на Гарри. Чем больше росла ответственность Поттера, тем опаснее становилось для них обоих в Аврорате. Но теперь он мог наблюдать за этими людьми, мог приготовиться к надвигающейся угрозе. Гораздо важнее, что он до сих пор не смог найти тех, кто действует в стенах Министерства, а значит в центре этих событий находились Гермиона и Перси.

Рон чувствовал как затрудняется дыхание. Он боялся. Теперь он гораздо лучше понимал слова Мэри: «Счастье в неведении». Рон понимал, что не в состоянии обезопасить Гермиону. Она ни за что не откажется от своих принципов. Даже если узнает всю правду, откажется «отсиживаться» в тени и будет настаивать на том, что может быть полезна.

Рон спрятал книжку во внутренний карман мантии и аппарировал.

* * *

— Зачем ты так?

Джин нервно перебирала книги на полке.

— Дорогая, ей нужно вернуться к нормальной жизни. Стать нашей прежней малышкой Мионой. Я думаю, что такой молодой человек, как Кайл мог бы помочь ей в этом.

Миссис Грейнджер не знала, что ответить мужу. Он зациклился на этой идее и не хотел даже думать о том, чтобы дать Гермионе свободу.

— Почему именно Кайл? Не стоит настаивать, если она не хочет с ним видеться.

— Я понимаю, что ей еще рановато заводить серьезные отношения, Джин. Я просто хочу, чтобы он вернул ее в реальный мир.

Мистер Грейнджер хотел знать о своей дочери все. Он никогда не был тираном и не собирался им быть, он просто беспокоился за свою девочку. Кто бы смог его порицать за такие намерения.

— Она уже достаточно взрослая, чтобы принимать решения относительно своей жизни. Мы не можем запретить ей быть волшебницей, ты же это понимаешь.

— Разумеется, понимаю, — мистер Грейнджер замолчал на несколько мгновений. — Этот ее парень. Он ведь волшебник, да?

Джин смущенно отвернулась. Внезапно она почувствовала вину перед мужем за то, что скрывала от него переживания Гермионы, но быстро поймала мысль о том, что она не должны была рассказывать ему тайны дочери.

— Откуда ты знаешь об этом?

— Вы слишком громко разговаривали. Я не подслушивал! — возмущение быстро прошло и он продолжил спокойным тоном. — Я не хочу, чтобы она страдала.

— Я не знаю, кто он. Но знаю, что она влюблена. Если она счастлива, я не стану ей мешать.

* * *

Гермиона в двадцатый раз перечитывала одну и ту же строчку, но все равно не могла уловить ее смысл.

Она так и не смогла сказать матери про Рона. Все потому, что теперь она не знала, что происходит между ними: она не чувствовала поддержки с его стороны, не могла с ним поговорить, он все время уходил и ничем не делился. Ей казалось, что каждая их встреча приближает неминуемый конец.

— Мне казалось, чтобы читать книгу, надо смотреть на нее, а не на стену. Хотя, я никогда не был силен в чтении — могу ошибаться.

От его голоса по спине побежали мурашки. Он напугал ее.

— Почему ты здесь? — тихо спросила она, глядя ему в глаза.

Она была счастлива и одновременно безумно боялась. Что, если он пришел к ней, чтобы сказать о том, что уходит? Она чувствовала, что не готова.

— Не хочешь меня видеть?

— Нет, все не так, — спешно ответила она.

Рон слабо улыбнулся.

— Как твой проект?

Гермиона насторожилась. Неужели он пришел спорить о ее проекте? Она прищурилась и гордо вздернула подбородок.

— Все просто прекрасно.

— Не хочу, чтобы ты думала, что я пришел ругаться с тобой.

— И вовсе я так не думала, Рональд.

Однако ее пыл несколько поутих.

— Тем не менее ты пришел без предупреждения. И не просто пришел, а аппарировал. О чем ты думал? Если родители тебя увидят, то...

— Мне все равно, — он резко перебил ее. — Я пришел сюда ради тебя, а не ради твоих родителей. Я безмерно их уважаю, но то, что я хочу сказать, предназначено тебе. И только тебе принимать это решение.

"Решение?"— Гермиона занервничала. Неужели ее страхи прямо сейчас станут реальностью? Неужели эти минуты станут последними для них? Она чувствовала, как щипало глаза, и изо всех сил пыталась удержать слезы.

— Какое решение? О чем ты?

Уши Рона ярко заалели, но в его глазах читалась решимость.

— Я хочу, чтобы ты жила со мной.

Весь мир вокруг словно застыл в немом ожидании. Гермиона, широко распахнув глаза, не моргая, шокировано смотрела на Рона. Девушка прерывисто дышала через приоткрытый рот и чувствовала, что ей не хватает воздуха. Рон вовсе не выглядел смущенным или неуверенным, наоборот — плотно сжатые губы, пронзительный взгляд, слегка приподнятый подбородок и морщина на лбу — все говорило о его серьезности.

В гостиной большие напольные часы пробили первый из двенадцати ударов. Гермиона вздрогнула. В ее голове пронеслись мысли о том, что эти часы совершенно не вписываются в интерьер дома и место им давно на свалке. Гермиона заметила, как губы Рона слегка приоткрылись, и приготовилась выслушать то, что он скажет дальше. В ее голове была абсолютная пустота, ей не удалось уловить у себя ни единой эмоции, так что теперь она просто ждала, что Рон объяснит смысл своих слов. Но он молчал.

— Рон… — Грейнджер почувствовала, как в горле пересохло, и вместо своего голоса услышала тихий свист.

— Я не хочу заставлять тебя или вынуждать, пойми правильно, это искреннее предложение.

Рон не говорил ей всей правды, и он также знал, что его сообразительная Миона это обязательно почувствует. И она бы почувствовала, если бы не была застигнута врасплох.

 — Ты тоже пойми меня правильно, — резво начала девушка, но тут же осеклась и, отводя взгляд, снова перешла на полушепот, — это слишком неожиданно. Мы это не обсуждали. Никогда. К тому же… Я бы не сказала, что в последнее время мы могли служить образцом идеальных отношений.

Гермиона закусила губу и опустила голову. Она боялась, что сейчас Рон разозлится, обвинит ее в том, что она думает только о своих книжках и бумажках, и они снова поругаются. Ей этого очень не хотелось.

— Может быть, живя под одной крышей, мы научимся понимать друг друга. И перестанем ссориться из-за всего подряд.

— А вдруг, все будет наоборот? Вдруг мы станем ссориться еще чаще из-за глупых мелочей, вроде грязной посуды?

Гермиона почувствовала, как защипало глаза. Ей не хотелось плакать, совсем не хотелось, но внезапно перед глазами встала картина их совместного утра, где они ругаются из-за очереди в душ или выбора еды на завтрак.

Рон смотрел на потерянную Гермиону и не знал, что еще он должен сказать. Приняв решение предложить девушке общий дом, он ни минуты не медля направился прямо к ней, стараясь не растерять уверенность и смелость. Он вовсе не думал о том, что скажет после, не загадывал, что она ответит, не предполагал, что станет делать, если она откажется. И вот теперь, когда Гермиона стояла прямо перед ним, пытаясь уложить в голове его слова, пытаясь разобраться в том, что она почувствовала услышав их, Рон стал понимать, что его решимость начала испаряться.

Он неуклюже пошатнулся, прочистил горло и нежно обхватил ее ладошку своей большой рукой.

— Ты можешь не отвечать сейчас, — тихо произнес он и Гермиона наконец снова посмотрела ему в глаза.

* * *

Миссис Грейнджер проснулась от громкого боя часов, вздрогнув и выронив из рук книгу. Джин задремала в мягком кресле гостиной, зачитавшись одним из тех женских романов, пропитанных чувственностью, воздушностью и обещавшим неминуемый хэппи-энд. Взяв в руки книгу впервые, она подумала, что Гермиона непременно бы окрестила роман беллетристикой и сказками для наивных девочек. Но миссис Грейнджер очень хотела бы, чтобы ее дочь научилась иногда расслабляться и находить душевное тепло в глупых и на первый взгляд бесполезных вещах.

Джин подобрала книгу с пола и направилась в спальню, пытаясь размять затекшую шею. Поднявшись на второй этаж, она заметила, что в комнате дочери снова горит свет. Ее пальцы непроизвольно сжались вокруг твердого книжного корешка. После Австралии, когда они снова стали жить одной семьей в своем доме, Джин не могла избавиться от привычки первым делом после того, как проснулась, заглядывать в комнату Гермионы — убедиться, что она никуда не исчезла. Время от времени она заставала возле спящей дочери включенный ночник. Ни книг, ни учебников, как прежде, рядом не было. Как-то ночью, поднявшись за водой, миссис Грейнджер услышала всхлипы. Гермиона плакала во сне, ворочалась, стонала и отчаянно кого-то звала.

— Не уходи… — сквозь всхлипы произносила она. — Не оставляй меня… она снова… опять… мне больно…

Джин не выдержала, подлетела к Гермионе и схватила ее за плечи.

— Гермиона! Проснись! Проснись, прошу…

Она не чувствовала, как тряслись губы и дрожь охватила все тело. Она только звала свою дочь, пытаясь пробиться в ее разум и вырвать из лап кошмара.

В ту ночь она долго успокаивала Гермиону, которая ухватилась обеими руками за ночную рубашку матери и, уткнувшись ей в плечо, никак не могла остановить своих слез.

Когда девушка наконец успокоилась, Джин узнала, что Гермиона включала лампу по ночам. Просыпаясь в истерике, она больше не могла сомкнуть глаз в темноте, а свет ночника напоминал ей свечение делюминатора. Джин не знала, что такое делюминатор, как и не знала того, что он служил сердцу Гермионы напоминанием о Роне и их чувствах. Она так и не смогла вытянуть правды об ужасах магической войны — страдая, Гермиона продолжала оберегать мать от своих страхах и наотрез отказалась обсуждать эту тему.

Теперь, стоя на самой верхней ступеньке лестницы и всматриваясь в свет ночника, проникающий в коридор из-за приоткрывшейся двери, Джин испугалась. Со временем она натыкалась на этот свет все реже и реже, пока ее утренний ритуал, в котором она дрожащими руками выключает ночник и будит дочь легким поцелуем в лоб, совсем не исчез из их жизни. И вот теперь снова это свечение.

Миссис Грейнджер медленно приблизилась к двери и опасливо заглянула внутрь.

Гермиона не спала. Ее кровать была заправлена, а сверху лежала раскрытая книга. Девушка стояла посреди комнаты, одетая в свою домашнюю одежду. А еще ее хрупкая рука лежала в большой мужской ладони.

— Ты… — Гермиона тихо, словно боясь спугнуть своего ночного гостя, выдыхала слова. — Можешь остаться?

— Ты уверена, что этого хочешь? Это не кажется хорошей идеей.

Пальчики Гермионы нервно теребили его мантию.

— Мне сегодня снилась… она, — в ее голосе внезапно зазвенела сталь.

— Белатрисса? — она кивнула. Его рука резко взметнулась вверх, к ее лицу, и приподняла ее подбородок. — У тебя снова кошмары?

Джин вздрогнула. Он знает. Она ему рассказала.

— Все в порядке, это не был кошмар. Я просто… — девушка мысленно подбирала правильные слова. Миссис Грейнджер казалось, что Гермиона хочет его успокоить, — Я просто видела ее. Силуэт. Словно в черном дыму. Просто не самый приятный сон. Но я все равно… Вдруг кошмары вернутся?

Гермиона прижалась щекой к его груди и обняла за плечи. Его большие веснушчатые руки обхватили ее узкую талию.

— Когда ты со мной, кошмары не приходят. Останься, пожалуйста. Хотя бы пока я не засну.

Джин не видела его. Только его руки, успокаивающе скользящие вверх-вниз по спине Гермионы. Она очень хотела заглянуть глубже в комнату, чтобы увидеть его лицо, но тогда ее бы заметили. Она не хотела им мешать и пыталась преодолеть любопытство вкупе с материнским беспокойством.

— Если ты согласишься, то тебе больше не придется уговаривать меня не уходить по вечерам, — в его голосе слышалась улыбка, а Джин почувствовала прилив раздражения.

Гермиона возмущенно отпрянула и уже открыла рот, чтобы выпалить осуждающее «Рон», но резко замолчала.

— У тебя совсем отсутствует чувство такта. Пришел ко мне посреди ночи, ошарашил, до неприличия смутил. Был таким серьезным, что я испугалась, как бы ты не решил со мной расстаться, а теперь внезапно, на пустом месте, снова твои шуточки! — к концу своей речи Гермиона вернулась к первоначально задуманной возмущенной интонации.

— Для меня это нормально, — он все еще улыбался, а Гермиона вопросительно подняла брови. — Твои же были слова, помнишь? Чайная ложка.

В момент Гермиона забыла о своем негодовании и прыснула. Миссис Грейнджер слушала тихий смех и чувствовала как успокаивается сердце.

— Рон, — Гермиона снова стала серьезной.

Рон?!

— Я обещаю, что хорошо обдумаю твои слова. И как только приму решение, немедленно сообщу тебе. Ты только не торопи меня, хорошо?

Сердце снова бешено забилось. Какое решение? Почему он может ее торопить?

— Конечно. Я знаю, что виноват, — Гермиона собиралась прервать его, и начать переубеждать. — Нет, Миона, я действительно виноват. Не стоило так внезапно все это говорить.

— Верно, не стоило. Но если бы ты не поддался своему порыву прийти ко мне и сказать все это сразу, как ты принял свое решение, если бы ждал и основательно готовился к этому разговору, то, я думаю, что это был бы уже совсем не ты.

Гермиона смущенно улыбнулась, медленно подошла к Рону, обхватила за шею, и потянулась к его лицу. Джин не видела, куда именно дочь поцеловала Уизли. К тому же она не хотела знать, как долго это будет длиться, поэтому аккуратно отошла от двери, нырнув в темноту коридора.

* * *

— Доброе утро, дорогая! Ты сегодня рано, — удивленно произнес мистер Грейнджер, входя в столовую.

Джин так и не смогла заснуть этой ночью. Она пыталась вспомнить все, что когда-либо слышала о Роне Уизли, о его родителях и семье. И поняла, что совсем ничего не знает о том, какой он человек. Да, она много слышала о нем от Гермионы с самого первого ее приезда из Хогвартса домой на каникулы, но обычно это были возмущенные жалобы. Они часто ссорились, и Гермиону приводили в негодование многие его поступки и слова. Были периоды, когда она вовсе отказывалась говорить о нем, даже когда Джин спрашивала. А после Австралии его имя, впрочем, как и имя Гарри Поттера, прозвучало в доме всего несколько раз, и эти разговоры разбивались о стену упрямства отца семейства, не желавшего ничего слышать о магии. Джин сокрушенно вздохнула. Теперь для нее стало очевидным, почему дочь так старательно скрывала свои отношения. А еще миссис Грейнджер вдруг осознала, что несмотря на то, что Рон был частью жизни ее дочери долгие годы, для нее самой он остался совершенным незнакомцем.

— Что-то случилось? Ты какая-то слишком серьезная.

— Все в порядке, дорогой. Просто есть о чем подумать.

Она не собиралась ничего рассказывать мужу. Личность молодого человека Гермионы не имела значения — миссис Грейнджер решила придерживаться своего убеждения о том, что свои секреты Гермиона расскажет отцу сама, если (хотя теперь уже лучше употреблять слово «когда») решит, что это необходимо.

— Знаешь, я подумал над твоими вчерашними словами. По поводу этого парня. Мне все еще не нравится, что он волшебник. Но если Миона с ним действительно чувствует себя счастливой, если это правда так важно для нее, то я должен знать, кто он такой.

Миссис Грейнджер вдруг вспомнила слова самой Гермионы, подслушанные прошлой ночью. Останься, пожалуйста. А вдруг… Вдруг он еще здесь?!

— Я собираюсь спросить Гермиону. Сегодня же.

— Милый, может это… — она собиралась возразить ему.

— Спросить меня о чем?

Гермиона появилась на кухне совершенно внезапно. В приподнятом настроении и с горящими глазами. Джин вздрогнула. Что произошло после того, как она ушла?

Мистер Грейнджер, борясь со смущением, попросил дочь присесть. Она опустилась на стул напротив и выжидающе молчала.

— Я бы очень хотел… — он запинался и нервно стучал пяткой по полу. — Чтобы ты познакомила нас… в смысле, меня и маму, нас обоих… с твоим молодым человеком, — и решительно выпрямившись, посмотрел ей прямо в глаза.

Улыбка Мионы медленно сползла, а ее щеки стали пунцовыми. Она резко повернулась к матери. Джин испуганно замотала головой. Она не хотела терять доверие Гермионы, особенно теперь. К тому же, она действительно ничего не говорила, он все узнал сам.

— Откуда ты…

— Я случайно услышал ваш с мамой разговор.

— Ты подслушивал?

Гермиона не была возмущена, она была шокирована. Она не обвиняла, но совершенно точно не могла в это поверить. Ей вдруг показалось, что все рухнуло.

— Это не так. Я просто переживаю о тебе, поэтому, когда услышал об этом… просто не смог проигнорировать.

Гермиона молчала. Она чувствовала как сердце колотится где-то в горле.

— Милая, раз уж папа поднял эту тему, может мы действительно об этом поговорим? Все вместе.

Девушка опустила взгляд на стол, сделала глубокий вдох и нервно выдохнула, на несколько секунд прикрыв глаза. Затем громко и уверенно произнесла:

— Что вы хотите знать?

Мистер Грейнджер замешкался. Он не знал, какой вопрос должен задать, он надеялся, что, как только заговорит о ее парне, Гермиона сама расскажет, если не все, то хотя бы самое важное. А теперь он даже не знал, с чего начать.

— Как долго вы вместе?

Голос Джин звучал тепло и мягко. Она не хотела, чтобы этот разговор превращался в допрос и очень переживала о том, что сейчас чувствует ее девочка. А Гермиона решила, что будет с ними честна настолько, насколько вообще возможно.

— Не уверена… — ее решимость улетучилась так же быстро, как воздух из развязавшегося воздушного шарика. — То есть, я не думаю, что могу назвать конкретный день, когда начались наши отношения.

Разумеется, милая. Думаю у друзей, влюбленных друг в друга, всегда так происходит, разве нет? Джин пообещала себе, что как только Гермиона произнесет при ней его имя, то услышит все эти слова, застрявшие в горле.

— Как это? Что ты имеешь в виду?

Джин посмотрела на мужа. Ему не нравился этот парень, о котором он ничего не знает. Ему не нравились эти отношения, о которых он ничего не знает. И в каждом слове Гермионы он слышал поводы для обвинения Рона во всех смертных грехах.

— Ну… Мы были знакомы до этого и много лет общались. К тому же было очень тяжелое время… — Джин видела, как старательно дочь обходит слово «война».

— Я думаю, когда они поняли, что они пара, то на самом деле были парой уже какое-то время, правильно, милая?

Гермиона смотрела на мать и чувствовала, как становится легче дышать. Ее губы тронула легкая улыбка.

— Я думаю, что так оно и было, да.

Мистер Грейнджер снова перетянул внимание на себя.

— «Много лет общались»?

— Мы… однокурсники.

Отец недовольно поджал губы. Волшебник. В его голове это звучало как приговор.

— Не расскажешь, чем он занимается сейчас?

— Прямо сейчас? — Гермиона испуганно вздрогнула.

Вслед за ней испуг почувствовала и мать. Неужели она была права и он все еще здесь?

Мистер Грейнджер шумно прочистил горло.

— Конечно, нет… Я имею в виду… Он учится или где-нибудь работает?

— Тебя интересует его материальное положение? — в голосе отчетливо прозвучали отзвуки гнева, но отец этого не услышал. Джин видела, как дочь собирается обороняться.

— Меня больше интересует насколько опасно то, чем он занимается.

Гермиона заметно расслабилась. Все верно. Опасность — именно то, с чем отец ассоциировал магию последние несколько лет.

— Об этом можешь не переживать. Он вместе с братом управляет магазином волшебных товаров — все абсолютно безопасно, можешь быть уверен.

Ее голос смягчился, а совесть дала о себе знать. Нет, лучше ему ничего не знать про Аврорат. Рон, безусловно, не втянут ни в какие опасности и крайне редко бывает на рейдах, но для ее отца Аврорат превратился в опаснейшее место еще тогда, когда она рассказывала о том, как Гарри приняли на обучение, о котором он так мечтал.

Повисла пауза. Мистер Грейнджер будто поймал косноязычие, а его супруга наоборот сдерживала порывы расспросить о том, о чем спрашивать было еще очень рано.

— Я собиралась вам рассказать — отец заинтересованно поднял голову. — Много раз.

— Это он не хочет, чтобы мы знали?

— Все совсем не так, папа. Это потому, что он волшебник, — Джин встала со своего места, медленно подошла к дочери и присела рядом с ней, накрыв ладонью ее руку. — Каждый раз, когда я говорю о магии, вы…

Ее пальцы дрожали. Она почувствовала, что готова заплакать.

— Милая, мы понимаем.

— Простите меня. Я вас очень люблю, вы самое дорогое, что есть в моей жизни. Я просто хотела вас защитить, поэтому и только поэтому я сделала то, что сделала. И потом, после всего, когда мы снова стали одной семьей, я боялась все испортить. Я решила подождать.

— Подождать чего?

— Пока вы не отпустите свой страх перед магией. Пока вы не будете готовы снова ее принять. Но этот момент все никак не наступал.

Мистер Грейнджер наконец смог заставить себя говорить.

— Ты могла бы начать с того, что ты влюблена.

Он осекся. Прямо сейчас он совершенно точно ее упрекнул.

— Я хотела почувствовать, что напряжение между нами ушло. Прежде, чем говорить о таких важных событиях.

Джин не знала, что на это ответить. Ее муж, очевидно, тоже.

* * *

Миссис Уизли на время выпала из общественной жизни. Она не интересовалась новостями волшебного мира, несколько пустила на «самотек» личную жизнь младших детей и с головой окунулась в праздничные хлопоты. До конца лета под крышей Норы предстояло пройти с полдюжины семейных торжеств: в первую очередь, следовало собрать всю семью на крестины новорожденной малышки Доминик, затем отпраздновать помолвку Перси, известия о которой выбили Молли из колеи на целую неделю, отметить дни рождения Гарри и Джинни, а также завершение игрового сезона.

Выбравшись домой на несколько недель в летнее межсезонье, Джинни несказанно обрадовала мать своим присутствием в Норе. Вслед за ней в дом ожидаемо притянуло и Гарри, скучавшего по ней ничуть не меньше, чем ее родители, да так, что Молли казалось, что его квартирка скоро зарастет паутиной, как и положено заброшенному месту. Джинни восторженно рассказывала о потрясающем взаимопонимании между «гарпиями» и возросших результатах последних матчей. Разговоры о квиддиче Молли не воодушевляли. По правде говоря, она вовсе не хотела, чтобы Джинни продолжала играть в квиддич — Молли казалось, что это не просто не достаточно безопасно и надежно, но и помешает дочери обзавестись семьей. Нет, безусловно, она знала, что Гарри будет поддерживать Джинни во всем, куда бы она ни влезла, и ждать сколько потребуется, но, уже много лет считавшая Поттера одним из своих детей, Молли переживала за его вынужденное одиночество. По схожим причинам она недолюбливала и Аврорат. Впрочем, после разговора с Джинни, в котором решающее и категоричное это наш выбор, мама осталось за Джинни, миссис Уизли, скрепя сердце, решила поддерживать их, как может.

Молли с некоторых пор безумно полюбила лето. Именно в это время она могла — хотя бы ненадолго — собрать всю семью под крышей любимой Норы. Поэтому в эти месяцы она была рада любому поводу устроить торжество и безапелляционным тоном заявить, что в такой-то день она ждет всех у накрытого стола. Впрочем, все Уизли и члены семьи, носящие другие фамилии, были не менее счастливы этим празднествам. Джордж как-то заметил, что лето стало их вторыми рождественскими каникулами.

В этом году Молли удалось привлечь к приготовлениям целую команду — в основном, аргументируя тем, что праздников в этот раз не счесть. Несмотря на то, что мужская половина семейства вовремя разбрелась по «очень важным и неотложным делам», миссис Уизли нравилась компания. Джинни согласилась после долгого ворчания на тему того, что она собиралась отдохнуть дома в свои заслуженные выходные, хотя скрывать тот факт, что она соскучилась по всей этой суете, ей плохо удавалось. Гермиона с радостью приняла приглашение, переданное через Рона, и с особой охотой занялась планированием крестин и дней рождения. К ним присоединились Флер, вместе с малышками, неустанно перетягивающими все внимание на себя, а также Одри и Анджелина, чувствующие себя очень неловко. Одри оказалась в Норе так же, как некогда Флер, — Перси привез ее знакомиться с семьей, и ей подумалось, что помочь будущей свекрови с предпраздничными хлопотами — хороший способ сблизиться. А вот Анджелина совсем не понимала что здесь делает и ощущала себя лишней. Миссис Уизли старалась расположить себя к девушке, от чего атмосфера в доме в целом сохранялась достаточно теплая и дружественная.

Гермиона была рада отдалиться от родителей и разговоров о своей личной жизни и заняться чем-то отвлеченным. Однако постоянное присутствие рядом Рона создавало некое напряжение. Ей очень хотелось остаться с ним наедине и поговорить обо всем, чтобы убедиться, что все в порядке и их отношения не испортились из-за того, что она отсрочила свой ответ. Под давлением матери, Рон согласился на время остаться в Норе и по мере возможности помогать в приготовлениях, что означало: теперь у него не было ни одной свободной минутки. Гермиону это удручало.

Ее родителей удручало другое. Теперь она уходила из дома рано утром, чтобы до обеда поработать над своим проектом в министерстве, а после спешила в Нору, откуда возвращалась затемно, а то и вовсе не возвращалась, засыпая от усталости, сидя в кресле у камина. В такие вечера ее находил Рон и бережно переносил в свою спальню. Каждый раз просыпаясь в его объятиях, Гермиона переживала, как бы их не обнаружила миссис Уизли.

— Все в порядке, не переживай. Сюда она не зайдет — слишком занята — максимум, несколько раз постучится в дверь, чтобы вытащить меня работать. Скажешь, что спала у Джинни.

— Тогда, наверное, стоит попросить Джинни, чтобы…

— Не нужно ее просить, — проворчал Рон. — Я же их покрываю. Где по-твоему ночует Гарри?

Гермиона больше не заводила этот разговор, дабы не раздражать Рона. Между ним и Гарри царило хрупкое перемирие, касающегося отношений последнего с Джинни. Когда они снова сошлись, Рон все время высказывал свое недовольство по любому поводу, и теперь, когда он наконец успокоился, Гермионе не очень хотелось все портить.

Временами Рон исчезал. Когда Гермиона пыталась расспросить его об этом, обычно слышала про дела магазина или задания Аврората. Но ей почему-то было тревожно.

* * *

Ей было очень тепло. Тело будто растворялось в воздухе, было таким расслабленным и легким, что ей казалось будто она сейчас взлетит. Так хорошо. Большие теплые руки оказались на ее плечах и под коленями. Она открыла глаза.

— Прости, я думал ты уже спишь, — отчего-то шептал Рон. — Пойдем наверх, не стоит тут оставаться на всю ночь, не то утром не разогнешься.

Гермиона замотала головой.

— Нет. Мне надо домой. Я и так слишком часто остаюсь в Норе, мои родители волнуются.

Ей совсем не хотелось возвращаться. Особенно после такого пробуждения.

— Аппарируешь прямо домой? — — Гермиона замешкалась с ответом. — Знаешь, еще не совсем стемнело. Может, аппарируем до Лондона вместе и я провожу тебя?

Его уши заалели. Он до сих пор смущался, говоря такие вещи. Гермиона вспомнила его предложение о переезде и снова удивилась тому, каким уверенным он был в тот вечер.

— Давай, — она улыбнулась.

Вечер был ветреным и она чувствовала, как по голым ногам бегут мурашки. Рон обнял ее и прижал поближе к себе. Стало теплее. То ли от тепла его тела, то ли от смущения. Они шли молча и медленно, и ей почему-то сделалось неловко. Чем ближе они подходили к ее дому, тем медленнее становился их шаг. В один момент она просто застыла на месте.

Рон повернулся к ней и удивленно посмотрел ей в глаза.

— Что случилось?

Она покачала головой. Потом задумалась. Она не знала, стоит ли говорить об этом. В последнее время тон их общения как-то изменился. Они не ругались. Появилась странная неловкость, ей стало казаться, что они отдаляются. Она реже ругалась на него, реже возмущалась и почти не восклицала такое привычное Рональд. Ей почему-то казалось, что мыслями он постоянно был где-то далеко, и это расстраивало.

— Ты не думаешь, что последнее время мы почти не видимся?

— Я думаю, все совсем наоборот, — фыркнул Рон.

— Я не об этом.

Он внимательно изучал ее лицо. Губы сжаты, брови сдвинуты. Она вдруг стала раздражена.

— Ты рядом, но в то же время будто очень далеко. Постоянно в себя уходишь. Как будто тебе совсем не хочется со мной говорить.

— Это не так. Просто… — Мерлин, как он не любил ей врать! — У меня много дел в магазине и в Аврорате. Время от времени они… как бы… заполняют мою голову. Это происходит само собой.

Знакомое ощущение. С Гермионой это происходило частенько. Особенно в последние годы, когда она работала в министерстве. Ей вдруг стало стыдно. Неужели Рон все это время чувствовал то же самое, что и она теперь? Ей стало жарко. Она не знала куда себя деть. Не могла заставить себя посмотреть на него. Мертвой хваткой вцепилась ему в рубашку.

Подчиняясь внезапному порыву, она потянулась к Рону и поцеловала его.

Она помнила, что он сразу же перехватил инициативу. Помнила, как ее пальцы цеплялись за ворот его рубашки, как его теплые ладони двигались по ее спине и шее. Это не был долгий и нежный поцелуй, к каким она привыкла, это было множество резких, жадных, отрывистых поцелуев. Их перебивало горячее дыхание от быстрых вдохов. Кровь пульсировала в ушах. Она уже забыла, как ежилась от холода еще несколько минут назад, — сейчас ее бросило в жар. Ткань платья непрерывно кружила вокруг бедер и талии, словно простыня во время беспокойного сна. Она помнила, как внезапно они оторвались друг от друга, как пытались отдышаться, все еще касаясь друг друга лбами, как она не могла открыть глаза и замерла, пытаясь успокоить колотящееся в груди сердце.

Гермиона не помнила как оказалась в своем доме, не помнила как сняла обувь, как прошла на кухню и налила себе чай. Она сидела за столом, приподняв босые ступни над холодной плиткой пола, обхватив ладонями кружку. Сердце все еще бешено стучало. Платье — о, это платье, которое она больше никогда не сможет надеть — все еще терлось о кожу, словно это все еще были его руки. Она чувствовала, как немеют губы, и от этого ей казалось, что они опухли. Она все время поджимала их, пытаясь спрятать. Если бы она видела лихорадочный блеск своих глаз и румянец, горящий на щеках, то, наверное, спрятала лицо за копной собственных волос.

Закутавшись в плащ и дрожа от пронизывающего холода и сырости, Мария шагала по узким улочкам Лондона. Несколько часов назад она наконец передала необходимую информацию связным и теперь торопилась вернуться в комнату, пока авроры ничего не заподозрили. Ее тайная миссия все время была под угрозой и после того, как Рон ввязался в дела Министерства, ситуация только усугубилась. И все из-за этой бестолковой девчонки с ее попытками перевернуть систему законов! Мария злилась.

Все шло кувырком. Этот старый упрямый маразматик продолжал путать карты и влезать во все возможные и невозможные операции. В счет старых успехов он был на хорошем счету в Аврорате и имел чуть ли не решающий голос при обсуждении важных вопросов. Но его уверенность в собственной важности и правоте была непоколебима, что создавало огромные проблемы. И этому человеку доверили обучение новобранцев?

— Узколобый, самовлюбленный, непрошибаемый идиот!

День ото дня все, кто подчинялся ему или доверял, все больше слепли, глохли и тупели, не обращая внимания на очевидные вещи и не прислушиваясь к голосу разума.

В «Дырявом котле» было подозрительно спокойно. Гораздо тише, чем обычно. На лестнице Мария столкнулась с горничной. Та смерила ее злобным взглядом и поспешила вниз, глухо стуча низкими каблуками. Попытка аппарировать с треском провалилась, подтвердив догадку. Мария медленно, стараясь не выдать себя, прошла в самый конец коридора, свернула в тупик, завершавшийся окном. Присев на подоконник, она затянула сигарету. Ей нравилась эта магловская привычка — помогала успокоить расшатанные нервы. За время, которое ей потребовалось на одну сигарету в тупик «случайно» забредали четырежды: горничная, двое постояльцев и дежурный по этажу. Идиоты.

Мария неторопливо слезла с подоконника, сунув под него небольшой сверток, и, потушив сигарету, направилась в свой номер.

* * *

Очередной день во Вредилках представлялся Рону возможностью немного расслабиться и отвлечься от гнетущих мыслей. Он продолжал переживать за Гермиону и ее безопасность, а также перечитывать и пересматривать собранную информацию в надежде понять, что в ней вызывает в нем ощущение тревоги. Нет, разумеется, поиск предателей, чья деятельность способна развязать Третью магическую войну — само по себе сильный повод для тревоги, но тут было нечто иное. Будто во всем этом было нечто важное, что он упускал.

Во Вредилках царил ажиотаж — самое время роста продаж — но ни Джордж, ни Анджелина воодушевленными не выглядели. Они оба беспокойно метались из одного конца магазина в другой, из-за нехватки рабочих рук исполняя обязанности продавцов.

— Эй, братишка! — окликнул его Джордж, стоило Рону попасть в его поле зрения. — Ты очень вовремя, у нас тут огромный наплыв народу, разрываемся.

Анджелина, выходя из подсобки с горой коробочек, врезалась в Джорджа, едва не рассыпав товар и не упав с лестницы. Он вовремя ее подхватил, помог переложить коробки на стол, все время придерживая ее за поясницу, в чем, на скромный взгляд Рона, объективно не было нужды. Было бы, что скрывать.

— Здравствуй, Рон, — смущенно улыбнулась Анджелина, скидывая с себя мужскую руку. — Рада тебя видеть. Кстати, а ты не видел Мэри?

— Нет, — Рон насторожился. — А что?

— Она не появляется уже несколько дней. И никаких новостей: ни предупреждения, что болеет или уехала. Мы переживаем, — девушка обернулась на Джорджа, отмахнувшегося от ее беспокойного тона. — Хорошо, я переживаю.

Это действительно было поводом для волнения. Мария утверждала, что будет работать во Вредилках согласно обговоренному рабочему времени, и, если ей требовалось заняться работой, она всегда сообщала об этом. Что-то действительно произошло. Что-то серьезное, возможно даже опасное.

* * *

Гарри всегда знал, что работа в Аврорате — это бесконечные неожиданности и переработки, но собрание, назначенное на утро воскресенья, о котором предупредили за несколько часов до его начала, все равно было событием из ряда вон выходящим. Что-то произошло. Что-то серьезное. Во взгляде Хищника смешались ярость и удовлетворение, что приводило Гарри в полное замешательство.

Этим утром небольшой отряд, в который включили Поттера, направили в «Дырявый котел» для осмотра предполагаемого места преступления. Хищник сообщил, что в номере представителя русской магической службы, прибывшей для проведения переговоров о международном сотрудничестве, был зафиксирован кратковременный мощный выброс магической энергии. Авроры, получившие сигнал, разъяснили его как «возможную попытку покушения на жизнь и здоровье члена иностранной дипломатической миссии».

По приказу старшего аврора в «Котле» перекрыли целый этаж. Первичный осмотр комнаты не дал абсолютно ничего. Дверь была закрыта при помощи ключа, а не магии, внутри никого не было — ни живого, ни мертвого. Остаточные следы применения магии рассеивались слишком быстро, чтобы определить для каких целей она применялась. Происходило что-то странное.

Гарри вышел в коридор и осмотрелся. Ничего нового — никаких подозрительных следов. Интересно, как будет проходит расследование? Откуда-то потянуло прохладным ветром. Гарри насторожился — в коридоре не было ни одного окна. Он двинулся в направлении источника потока и обнаружил небольшой «кармашек», завершающийся покосившимся окном. Оно было приоткрыто.

* * *

Мириам Пембер за неделю посетила четыре министерских собрания, внимательно наблюдая за теми, чьи имена оказались в списке, начиная с тех, кто имеет меньше власти. С тех, чьи секреты проще раскрыть. Он мог бы начать с авроров — они ближе, за их действиями можно наблюдать без страха оказаться замеченным, ведь все проще, если ты сам аврор. Он сам прекрасно понимал, что это мешает его расследованию, но безопасность Гермионы и Перси были сейчас превыше всего. Неопределенность сводила его с ума. Он не знал, что на самом деле произошло с Марией, жива ли она, и кто на нее напал. Он также не мог связаться с Алексеем — где гарантии того, что за ним никто не следит? Необходимо было действовать самому.

Атмосфера в Аврорате заметно изменилась. Стажеров и новичков буквально завалили бумажной работой, в то время как команда, собранная Хищником, безвылазно пропадала на заданиях. Рон тревожился за Гарри. Хищник никогда не вызывал у него доверия, а после исчезновения Марии его довольный оскал вызывал раздражение. Его сознание почему-то связывало все эти события. Ему бы следовало убедить себя, что это лишь совпадение, но он хорошо помнил, что говорила Мария:

— Совпадения, безусловно, случаются. Это неизбежная часть реальности, в которой существуют, действуют и принимают решения миллионы людей каждую секунду, влияя друг на друга, не имея при том такого умысла. Но чистое совпадение само по себе настолько редкое явление, что если тебе вдруг показалось, что два события, на первый взгляд не имеющих ничего общего, могут быть связаны, не поленись проверить свою интуицию.

* * *

Собственная квартира стала казаться Рону клеткой. Приходя сюда по вечерам, он попадал в темноту, окутанную звенящей тишиной. Здесь наедине с самим собой он погружался в пучину собственных страхов, бесконечно обдумывал возникшие проблемы, пытаясь найти объяснения и пути решения. Но каждый раз натыкался на недостаток информации и чувствовал, как эти бесплодные попытки сводят его с ума.

Но этот вечер ему не суждено было провести за своими привычными занятиями. В пустой квартире его ждал гость. Алексей сидел за кухонным столом, пересматривая бумаги и по-хозяйски потягивая кофе из кружки, очевидно, взятой из шкафчика.

— Ты знаешь, где она?

— Что, даже не спросишь, как я попал к тебе домой? — насмешливо произнес Алексей, но наткнулся лишь на серьезный, требующий ответа, взгляд собеседника. — Понятия не имею. Иначе я бы к тебе не пришел.

— Ну, что-то ты должен знать.

— Что-то знаю. И даже больше. Но тебе скажу только то, что посчитаю нужным.

— Как ты собираешься ее искать?

— Я не собираюсь.

Рон ошарашенно распахнул глаза.

— Как это?

— Есть дела гораздо важнее, — Алекс отставил кружку в сторону и жестом пригласил Рона сесть. — Как аврор ты должен это понимать. Для нас сейчас важно узнать, не куда она пропала, а почему. Кто или что сыграло ключевую роль.

— Есть предположения?

Алексей многозначительно смотрел Рону в глаза.

— Я тут не при чем! — возмутился Уизли. — Я никому ничего не рассказывал. Даже Гарри. Хотя до дня ее исчезновения я был уверен, что вы сотрудничаете с Авроратом.

— И как изменилась твоя точка зрения?

— Вы определенно по разные стороны баррикад. Но в работе на врага я вас не подозреваю, если ты об этом.

— На «врага»? А ты уверен, что в это понятие ты и руководство Аврората вкладываете одно и то же значение? Ты вроде соображаешь. Должен понимать, что это политика, и врагом может считаться любой, чьи интересы не совпадают с интересами вашего правительства.

— Меня интересует только дело Волан-де-морта и те, кто его продолжает.

Алекс удовлетворенно улыбнулся и подвинул к Рону некоторые бумаги. Им предстояло выяснить, кто мог следить за Марией, и что эти люди успели выяснить о ее работе.

* * *

После того сумасшедшего вечера Рон больше не появлялся. Совсем. Волнение Гермионы росло и, как только достигло своего пика, она направилась в Аврорат. Там ей сообщили, что все младшие сотрудники, особенно стажеры, заняты огромным количеством бумажной работы в преддверии министерской проверки. Грейнджер не поверила. Не потому, что это маловероятно, как раз наоборот, все было вполне логично и разумно, просто она точно знала — никаких проверок в Аврорате не ожидается в ближайшие пару месяцев.

У Джорджа ее ждало примерно то же фиаско — и он, и Анджелина спешно распрощались с ней, даже не выслушав, из-за большой загруженности, но обещали выкроить для нее время и посидеть вместе в каком-нибудь кафе. Недели через две-три.

В Норе он не появлялся с последних семейных посиделок, а идти к нему домой она боялась. Гермиона все еще не знала, что ответить на его предложение, а визит в его квартиру представлялся ей красноречивым согласием и ничем иным. Но чем дольше они не виделись, тем сильнее она скучала.

Вернувшись с очередного заседания в Министерстве, на котором в том числе — не совсем удачно — обсуждался ее законопроект, Гермиона чувствовала себя выжатым лимоном. Кроме всего прочего, общение с родителями теперь стало еще более натянутым, чем прежде. Выражение лица отца с завидной периодичностью выражало то раскаяние и стыд, то возмущение и упрек. Гермиона не могла его винить в этом — он и сам прекрасно понимал, что окончательно запутался в ситуации. Мать же постоянно снисходительно улыбалась, словно убеждая: «Я на твоей стороне». Она определенно что-то знала, но Гермионе даже не хотелось думать, что именно.

Она сидела на кровати, облокотившись спиной к стене. Сегодня она чувствовала себя невероятно одинокой. Мысли унесли ее в прошлое, когда они с Гарри остались вдвоем и ее злость на Рона была столь же сильной, как и тоска по нему. Гермиона никогда после даже не позволяла себе думать, что когда-нибудь будет так же сильно по нему скучать.

Несколько минут назад, когда она только вошла в свою комнату и собралась переодеться в домашнее, ее взгляд остановился на том самом платье. Она не смогла устоять и надела именно его. И пусть оно было вовсе не домашним, сейчас оно казалось самым уютным и теплым, что только можно придумать. Потому что все еще хранило тепло его ладоней. Гермиона закрывала глаза и представляла, что руки Рона обвиты вокруг ее талии, что он дышит ей в шею и говорит ободряющие вещи.

В самом начале их отношений Рон почти не смотрел ей в глаза, неловко касался ее руки и только, боясь, очевидно, ее возмущения. А еще в то время Гермиона всерьез начала опасаться, что его уши навсегда приобрели ярко-алый оттенок. Он стал отступать в спорах и все время спрашивал нормально ли, если он сделает это или то. Справедливости ради стоит сказать, что и сама Гермиона тогда не совсем понимала, как ей следует себя вести. Тогда ей казалось, что это был самый неловкий период их отношений за всю историю. Но через какое-то время они оба, казалось, пришли в норму и перестали стесняться друг друга и своих отношений. А потом случился их первый раз. Мисс Грейнджер вспомнился тот самый день и часы, которые она провела, закрывшись в своей комнате, когда вернулась домой. Как она избегала разговоров с родителями, потому что ей чудилось, будто они могут прочесть все по ее лицу. Она все еще помнила то чувство вины, от которого она достаточно долго пыталась избавиться, уверяя себя в том, что не сделала ничего предосудительного. Но неловкость при встрече с Роном ее не отпускала. И тогда она погрузилась в свои проекты. Может именно тогда, когда она бегала по заседаниям Министерства, засиживалась допоздна над своими бумагами и успокаивала родителей, в попытках отвлечься от невыносимого смущения, Рон и начал меняться?

Последнее время она его совсем не узнавала. Он стал серьезнее, увереннее в себе и, кажется, совсем перестал слушать ее нравоучения. Этот новый Рон ее немного пугал. Пугал своей решительностью и настойчивостью. Пугал своими крепкими объятиями и жаркими поцелуями, к которым она совсем не привыкла. Парадокс состоял в том, что все пугающее, что появилось в нем, с той же силой притягивало ее. И тут Гермиону пугала уже она сама. Ей все чаще вспоминался его уверенный горящий взгляд, его стальные объятия, в которых она просыпалась в Норе, его большие ладони, скользящие по ее спине, животу, бедрам…

Она не решалась открывать глаза. Так она могла продолжать думать, что, возможно, все эти чувства ей просто снятся. Что на самом деле это не ее ладонь скользит по внутренней стороне бедра. Что жар внизу живота разливается потому, что это Рон обхватил ее широкой рукой. Нет, Гермиона Грейнджер никогда не стала бы делать ничего подобного. Слишком непристойно, слишком пошло. Вот только ладонь проскальзывала все дальше, ноги сжимались, а дыхание учащалось. Она не могла остановиться.

Ее прервал резкий стук в дверь. Она испуганно распахнула глаза и, рефлекторно задержав дыхание, застыла.

— Гермиона? Ужин готов. Ты присоединишься? — раздался обеспокоенный голос Джин.

— Да, конечно. Дай мне пару минут.

Шаги за дверью стихли, и Гермиона снова смогла дышать. Глаза наполнялись слезами. Она крепко зажмурилась.

— Дурак… — срывающимся голосом шептала она. — Это ты виноват…

Слезы текли по щекам. Жаркие слезы стыда. Стыда за то, что она делала нечто подобное. Стыда за то, что ей это нравилось. Рон никогда не должен узнать, какие чувства вызвал у нее и как сильно она скучает по жару его тела.

* * *

— Все это очень странно, — задумчиво произнес Гарри, потягивая кофе.

— Что тебя навело на такие мысли? — наигранно улыбнулся Рон.

— А по-твоему все в порядке?

— Я просто хочу знать, что думаешь по этому поводу ты, а не старшие авроры.

Гарри устало выдохнул, потирая кружку большим пальцем.

— Я и сам пока не понимаю. Я просто чувствую какой-то подвох. Да, разумеется, исчезновение иностранного посла еще и при таких непонятных обстоятельствах само по себе ничего простого не предвещает, но это чувство… Не знаю, как объяснить, друг. Даже самому себе.

Рон выжидающе молчал. Гарри несколько раз хватал ртом воздух, приготовившись говорить, но мгновенно замолкал.

— Ты что-то недоговариваешь, — прищурился Рон.

Он старательно натягивал на себя веселую улыбку, пытаясь избавиться от ощущения, что использует лучшего друга.

— Мне кажется, Хищник знает больше, чем говорит. Конечно, он и не должен нам все рассказывать, но по тому как он общается с начальством и представителями Министерства… Я думаю, он и им сообщил не все.

Рон задумался. Хищника в его списке не было. Но оставленное Марией письмо вполне давало ему все основания проследить и за ним.

* * *

«Половина действует по приказу. Другая — использует приказ. У всех одни действия. Все помеха. Необходимо определить обе половины. Необходимо доложить тем, кто повсюду. Ты мыслишь шире. Ты во всем разберешься.»

Гермиона гордо шагала по коридорам Министерства, вскинув голову и прижав рукой к груди толстую папку, над содержимым которой работала без преувеличения последние полтора года. Проект, ход которого замедлялся с каждым последующим рассмотрением, содержание которого корректировалось и сокращалось все больше с каждым последующим отчетом. Она уже не была уверена в том, чью именно работу пытается реализовать.

— Мисс Грейнджер? — окликнул ее один из секретарей. — Хорошо, что я встретил вас именно здесь.

— Я тороплюсь на заседание, поэтому не могли бы вы…

— Боюсь, вы уже никуда не торопитесь, мисс Грейнджер. Рассмотрение вашего проекта отложено на неопределенный срок. Мне жаль это сообщать, но вы зря потратили время, добираясь сюда.

Гермиона почувствовала как каменеют ее мышцы. Она лишь ошарашенно распахнула глаза, таращась на приторно-лицемерную улыбку клерка.

— Что?.. — вместо своего голоса, она услышала тихий свист. — Это какая-то…

— Не думаю, что это ошибка, мисс Грейнджер, я получил эту информацию лично от Министра. Позвольте я провожу вас к выходу.

Мужчина взял ее под руку и потянул в противоположную сторону коридора.

— Постойте, — наконец овладев своим голосом, твердо произнесла волшебница. — Мне необходимо поговорить с Министром, я должна узнать причину такого решения.

— О, поверьте, причина веская — промурлыкал работник, продолжая вести Гермиону к двери. — Боюсь, у Министерства появились более важные дела, которые следует обсудить на заседании. Уверен, как только они решатся, совет вернется к вашему проекту и ко всем остальным, что были так же отложены. Желаю приятного дня, мисс Грейнджер.

Дверь захлопнулась прямо перед ее лицом.

* * *

Глава Аврората расположился в кресле кабинете Министра магии, нетерпеливо постукивая перстнем по подлокотнику.

— У нас из-под носа исчез представитель иностранной делегации, и у вас даже нет подозреваемых? — раздраженно произнес Кингсли.

— Позвольте высказаться, Министр, — Хищник стоял позади начальника и недовольно осматривал книжный шкаф. — Я считаю, что причиной ее исчезновения может являться не только похищение.

— И какие же, позвольте узнать, у вас еще имеются догадки?

— Мой лучший сотрудник — произнес глава Аврората, настойчиво выделив слово «лучший», — полагает, что сама Мария может являться шпионом, работающим на сообщников Сами-знаете-кого.

— Судя по вашему тону, вы склонны с ним согласиться.

— Она обвинила нас в нарушениях договорных обязательств по этому вопросу, так как мы отказываемся предоставлять ее начальству списки наших агентов, действующих под прикрытием в стане врага, — снова вклинился в разговор Хищник. — Якобы это подрывает деятельность русских по обеспечению безопасности. Вздор!..

Рон усмехнулся. Способности Фреда и Джорджа в области изобретений была очень сильно недооценена. С помощью Алекса, он смог обезопасить их от обнаружения, а затем Мириам опутала подслушивающими чарами кабинеты Министерства.

Информации об исчезновении Марии в Аврорате было не найти. Главной причиной тому служило отсутствие информации о происшествии как таковом. Ни улик, ни подозреваемых, ни даже версий о том, что могло произойти. Вернувшись после произведенных аврорами осмотров и обысков к «Дырявому котлу», Рон решил, осмотреть землю под открытым на этаже окном. В высокой траве обнаружился портключ, которым Рон поостерегся пользоваться. Говорить о нем Алексу он тоже не стал, впрочем объяснить причину этого не мог даже самому себе.

— Та причина, которую он назвал, об обеспечении безопасности, это правда?

Алекс кивнул.

— Да, все так. Нам известно, что Аврорат держит своих агентов близко к Антону. Проблема в том, что если наша контора начнет осуществлять операции связанные с вражескими агентами и напорется на разведку британского Министерства, это подорвет наши дипломатические отношения и вызовет кучу проблем.

Рон раздраженно вздохнул. Ничего нового.

— Списки, что я нашел. Мы ведь не знаем, это вычисленные шпионы или агенты аврората. Мы должны разобраться, кто из них на чьей стороне. Что, если это поможет нам выяснить, что произошло с Марией?

Алекс вытащил из кармана пачку сигарет, вынул одну и зажал между зубов.

— Полагаю, мы должны теперь действовать еще быстрее. И в нескольких направлениях — не найдется огоньку? — Рон покачал головой. — Черт. Нам теперь придется выполнять прежнюю работу и заниматься расследованием ее пропажи, не попадаясь при этом на глаза вашему Аврорату.

Рон обреченно вздохнул. Где-то на дальнем краю сознания шевельнулась крамольная мысль о том, что Гермиона и Гарри стали бы прекрасными игроками в этой запутанной шахматной партии. В последнее время он все чаще задумывался, какой вариант развития событий станет более безопасным для его близких — тот, в котором они узнают всю правду, или тот, в котором остаются в полном неведении. Из-за этой неразрешенной дилеммы ему становилось все тяжелее смотреть друзьям в глаза, не говоря уже о том, чтобы сохранять невозмутимое лицо во время разговоров с ними.

* * *

Миссис Грейнджер не знала, что конкретно она делает, предпочитая концентрироваться на своих мотивах. В конце концов, все чего она хотела — стать ближе к собственной дочери, разве это плохо? Когда Гермиона только поступила в свою магическую школу, то сделала все, чтобы узнать о мире магии как можно больше. В то первое лето, и несколько последующих, она восторженно таскала перепуганных родителей по Косому переулку в поисках книг, учебников и магических предметов. Мистер Грейнджер вздохнул с облегчением, когда перед своим четвертым годом дочь заявила, что за школьными принадлежностями с ней идти не придется. Но тут же забыл как дышать, когда в следующую секунду Гермиона с невозмутимым видом сообщила, что собирается провести каникулы в доме семьи Уизли.

В тот год мистер и миссис Грейнджер встретились с Уизли во второй раз. Но Джин считала его за первый. В тот самый первый им еле удалось перекинуться парой слов в шумном магическом магазине. Они виделись, но не познакомились.

Джин помнила, как миссис Уизли уверяла их: они позаботятся о Гермионе лучшим образом, она для них как дочь. Может ли быть, что уже тогда эта женщина заметила что-то особенное между их детьми?

И как много, в конце концов, Грейнджеры успели узнать о семье Уизли за все эти годы? Они знали, что Уизли небогаты, что у Рона много старших братьев (хотя, даже задумавшись, миссис Грейнджер затруднялась сказать, сколько именно) и младшая сестра. Джин помнила очаровательную и молчаливую девочку, держащуюся матери, пока ее старшие братья разбрелись по Косому переулку в их самую первую встречу.

— Миона?.. — осторожно обратилась женщина к дочери, которая усердно шинковала капусту. — Знаешь, я тут вспомнила... Вспомнила, как мы вместе ходили покупать тебе школьные принадлежности, — Гермиона нервно бросила взгляд в сторону матери, не отрываясь от своего дела, — И как мы там виделись с Роном... И его семьей!

Пожалуй, последнюю фразу она добавила слишком поспешно, чтобы звучать естественно. Джин выдержала паузу, глядя на дочь, но Гермиона молчала, ожидая следующих реплик.

— У него ведь есть сестра.

Эта реплика Гермиону очевидно ошарашила.

— А.. Да, Джинни. Она училась на курс младше.

— А вы с ней.. дружны?

Гермиона отложила тесак в сторону и повернулась к матери, чувствуя какую-то приятное волнение от этого разговора.

— Мам. Почему мы говорим именно о Джинни?

Джин устало вздохнула. Она очень старалась быть осторожной, чтобы не нарушить хрупкое спокойствие дочери. И свое собственное.

— Я подумала, что нам нужно с чего-то начать. С чего-то... безобидного. Я имею в виду ту, магическую половину твоей жизни. Подруга-волшебница это.. хороший вариант, правда? — Джин неловко засмеялась. — В смысле, все девочки рассказывают своим родителям о подругах, это.. довольно..

— Безопасно, — закончила Гермиона.

Миссис Грейнджер неуверенно кивнула. На кухне снова воцарилась тишина. Гермиона вернулась к шинкованию капусты, и Джин уже разочарованно подумала, что ее идея потерпела фиаско. Гермиона начала внезапно, довольно уверенно и даже воодушевленно.

— Да, пожалуй, я могу назвать Джинни подругой. Довольно близкой. Хотя есть вещи, о которых мы не можем говорить, — Гермиона хихикнула.

* * *

Войдя в дом, мистер Грейнджер изумленно застыл на пороге, услышав звонкий смех дочери из гостиной.

— Что смешного я сказала?

— Слизней, мама, а не улиток!

Мужчина вошел в комнату, как был: в обуви, с дипломатом в одной руке и зонтом в другой. Гермиона с матерью устроились на диване, забравшись на него с ногами и склонившись над огромной книгой в толстом жестком переплете. Они выглядели возбужденными и счастливыми. И, если он все верно расслышал, обсуждали слизняков.

Джин заметила его первой.

— Дорогой! Ты дома! Боже, уже столько времени?

При виде его от улыбки на лице Мионы не осталось и следа. Она вдруг стала растерянной и будто виноватой. Она стянула с другой стороны дивана подушку и накрыла ей книгу. Джин заботливо приняла из рук мужа дипломат и зонт и исчезла в темноте коридора, а он осторожно опустился в ближайшее к дивану кресло.

— Читаете про улиток? — неловко попытался пошутить он.

— Это альбом, — Миона замялась на мгновение. — С колдографиями.

Колдографии. Ее отец знал, что такое колдографии. Когда-то давно он искренне восхищался ими, прямо как мистер Уизли маггловскому телевизору, и на каждое ее возвращение домой по-детски выпрашивал у нее новые с ее живым изображением. Все колдографии в доме перекочевали в альбом и были надежно спрятаны в ее комнате после Австралии. До этого вечера она и не думала, что достанет их в присутствии родителей когда-нибудь снова. Когда мама с той же неловкостью спросила ее о школьных фотографиях, Гермиона, полная энтузиазма, отправилась перебирать содержимое альбома, убирая на полку "небезопасные". Например, с Орденом Феникса. Или те, что изображали их неловкие и романтичные моменты с Роном, или те, где они праздновали зачисление Рона и Гарри в Аврорат, или те, на которых она крепко прижималась к Рону, чтобы все члены семейства Уизли уместились в кадр на семейном празднике...

— Мне нужно идти. Уже поздно, завтра рано вставать, — Гермиона отодвинула в сторону подушку и, бережно закрыв альбом, двинулась к лестнице.

— Дорогая, — окликнула ее вернувшаяся в комнату мать, — оставь нам альбом? Мы с папой полистаем еще.

Гермиона нервно взглянула на отца и увидела на его лице ободряющую улыбку.

Уже на лестнице, остановившись, девушка обернулась на родителей, которые, переместившись на диван и обнявшись, печально разглядывали страницы ее альбома.

* * *

За окном сияла яркая луна, издевательски напоминая Гарри о том, сколько часов сверхурочной работы было потрачено впустую. Они так и не смогли найти зацепок, позволяющих приблизиться к разгадке странного исчезновения русской волшебницы. Он все больше и больше задумывался над словами Хищника, утверждавшего, что эта загадочная женщина могла быть кем угодно, а потому и ее саму не следует так опрометчиво объявлять жертвой. За последние пару недель Гарри и еще нескольким стажерам, кому выпала честь стать частью миссии, удалось узнать несколько интересных деталей пребывания Марии в Англии. Во-первых, ее приезд был инициирован не только русскими, но также и несколькими представителями европейских Министерств Магии, включая французское и испанское. Начальнику Гарри казалось весьма подозрительным, что вместо того, чтобы прислать собственных послов для налаживания "дипломатических связей", они сошлись во мнении, что будучи выпускницей Дурмстранга (очевидно, также хорошо осведомленной о деятельности небезызвестного Гриндвальда) именно эта женщина будет в полной мере полезна для анализа информации о Пожирателях Смерти и их действиях.

— Ого, ты все еще здесь?

Голос Рона вывел Гарри из раздумий. Гарри уже привык к тому, что по ночам Аврорат стал весьма оживленным в последние дни.

— И ты здесь.

— Я пытаюсь разобраться с горой бумаг сейчас, чтобы высвободить себе время позже. А тебе вот нужно бы действовать наоборот. Собираешься вернуться домой на рассвете и благополучно проспать весь свой день рождения?

Гарри изумленно посмотрел на календарь.

— Уже? — он вымученно вздохнул. — Это какое-то безумие. У меня совсем нет свободного времени, но при этом мы продолжаем топтаться на месте.

Рон отвернулся к шкафу, раскладывая принесенные папки, чтобы не встречаться с Гарри взглядом.

— Думаешь, ее действительно похитили?

— Не знаю. Еще не всех последователей Волан-де-морта вычислили, так что теоретически кто-то из них мог беспрепятственно проникнуть в Дырявый котел. Но с другой стороны мы и об этой женщине почти ничего не знаем.

— Подозреваешь, что она сама могла это подстроить?

— Все возможно, — задумчиво произнес Гарри. — Хищник почти уверен, что с ней было что-то не так. Кажется, она... интересовалась тем, чем ей не положено...

Рон внезапно усмехнулся.

— Знаешь, кого мне это напоминает? — Уизли с улыбкой обернулся. — Нас! На любом курсе обучения.

Гарри было собиралась возразить, но прокрутив в голове каждый год, проведенный в Хогвартсе только устало рассмеялся.

— С этим делом столько шумихи. Кажется у руководства совсем не осталось идей.

— В каком смысле?

— Кажется, кто-то наверху предполагает, что это исчезновение может быть связно с другими, — Гарри поднял взгляд и наткнулся на непонимающее лицо Рона. — Пропавшие без вести после войны. Конечно, это больше похоже на попытку ухватиться хоть за что-то. Раньше большинство этих дел пылились на полках — ты же знаешь, сколько полукровок и маглорожденных бежали из Британии тогда. Спасались, заметая следы. А теперь мы должны расследовать все эти случаи и искать в них связь с этим делом.

Перед глазами Рона внезапно возникли выведенные рукой Марии строчки. Половина действует по приказу. Другая — использует приказ. Он много думал о назначении и смысле ее послания. Оставив записку, она дала понять, что ее исчезновение не было для нее чем-то неожиданным. Но, что если она действительно его только подстроила? Какова была вероятность, что, не найдя зацепок, Аврорат примется расследовать все случаи исчезновений за последние годы? Могло ли это быть ее целью?

Если предположить, что никакой опасности для Марии не было и она все подстроила сама — что же послужило причиной для таких действий? Нет, неверно. Сейчас была важна вовсе не причина ее действий, а их последствия. Исчезновение Марии подняло на уши Министерство Магии и Аврорат — на дело международной важности были привлечены все возможные ресурсы. Фокус внимания сместился и другие, более незначительные дела были отложены на неопределенный срок. Например, рассмотрение законопроекта Гермионы. А авроры вместо того, чтобы проверять каждое донесение о подозрительной магической активности, вчитывались в досье, пылившиеся на полках годами рассматривая под лупой детали, на которые раньше никому бы в голову не пришло обратить внимание.

Кажется, опыт Хищника вел в верном направлении.