Повод для вендетты (гет)

Первый день, когда он появился в издательстве, Рита запомнила на всю жизнь, ведь его нельзя было не запомнить.

Утро начиналось премерзко, Рита принесла в редакцию новую статью. Варнава Кафф, мерзко ухмыляясь, чиркал что-то в исписанном мелком почерком пергаменте.

— Слишком длинно.

— Сухо.

— Вообще, о чем эта статья, — главный редактор Пророка издевательски глядел на Риту, — кому интересны твои разоблачения, хочешь дутых сенсаций — иди в Придиру.

— Но ведь это правда, — возразила Рита, протягивая руку за пергаментом со статьей.

— И кому интересно, что Малфой отмывает деньги через Святого Мунго? — ехидно спросил Кафф.

— Но мне нужна работа, — взмолилась Скитер, — не могу больше быть секретаршей.

— Нужна говоришь, — Кафф хмыкнул, — сильно нужна?

Конечно, работа репортера была нужна Рите очень сильно. На зарплату секретарши в Косом переулке можно было снять разве что сырую комнатенку в разваливающейся хибаре. Рита уже и забыла, когда просыпалась без заложенного носа.

— Ну что ж, хочешь стать репортером, придется тебе это место заслужить, — заметил Кафф.

Да, Рита об этом слышала. По всей редакции ходили слухи, как можно получить место в штате репортеров девушке. Оставался вопрос совести — дать Каффу и получить нормальную работу, или не дать.

— Готовилась что ли? — то ли возбужденно, то ли с издевкой поинтересовался Кафф, когда, задрав на Рите мантию, увидел кружевные чулки и трусики.

Нет, Рита не готовилась. Рита вообще не собиралась мечтать о Каффе, о его потных ладонях, раздвигающих ноги, о члене, вполне себе обыкновенном члене, который в первый раз едва не промахнулся мимо положенного ему отверстия. А вот анальный секс, в качестве шага в карьере, Риту совершенно не устраивал. Кафф не блистал. Сунул-вынул, сунул-вынул, так раз пятнадцать, а потом Рита начала шарить по карманам в поисках палочки и стирать с бедер сперму.

— Хорошо, что не пришлось сосать, — мелькнуло в голове, когда взгляд зацепил опадающий член Кафф, в густой поросли волос. Зрелище было довольно не привлекательное.

— Занеси документы в отдел кадров, и больше никаких разоблачений правящей верхушки, ясно тебе? — прорычал Варнава.

— Конечно, мистер Кафф, — отозвалась Рита и вышла из кабинета. Разумеется, это будет не единственный раз. Главред Ежедневного Пророка потрахивал сотрудниц на своем столе примерно раз в два дня, обычно выбирая, между теми, кто бегал мимо двери его кабинета. Для него так своеобразно, и банально пошло решался вопрос «вызова на ковер».

Редакция Пророка находилась через стенку от «Боунс и Кирк» — чем ближе к типографии тем лучше. Не приходилось платить за доставку, и почта была близко.

Рита, вышедшая покурить — а ей очень хотелось покурить, и вовсе не от удовлетворенности, а от ощущения собственной грязноты.

И столкнулась с ним. Не заметить его было несложно, он резал глаза золотистой шевелюрой и шикарным костюмом пурпурного цвета. Пурпурный носят короли, вспомнила Рита и ощутила себя в своей любимой кислотно-зеленой мантии вульгарной и резкой.

— Минутку, мистер, — окликнула она его, и подавленный незнакомец улыбнулся, — вы что-то искали?

— Я все нашел, — печально отозвался мужчина, — и потерял.

Оказывается, он принес в издательство “Боунс и Кирк” свою первую рукопись.

Вышибли. Рита принесла ему кофе.

Гилдерой морщился — кофе был растворимый, дешевый и отвратительный — но пил и сбивчиво объяснял, как хочет, чтобы его труд был оценен по достоинству.

— Я неплохо варю кофе, — улыбнулась тогда Рита.

Конечно же, он привык, что женщины на него падки. Тогда еще — в отрыве от пришедшего со славой лоска. Но все равно улыбка была хороша. А ткань все равно была ярко-пурпурная оттенка, и он был словно ангел.

Он хотел было утром идти, но Рита открыла его рукопись и зачиталась. А без рукописи уходить не хотел.

У него был талант. Он умел писать так, что ни одно слово не хотелось выпускать из глаз и перечитывать по тысяче раз. И Рита зачиталась, и когда подняла глаза от рукописи — Гилдерой воспрянул — столько восхищения там было.

— Так почему отказали? — спросила тогда Рита.

— Сказали, что маггловскую литературу нести нужно в маггловские издательства.

Рита хмыкнула и подошла к окну, взглянула на Косой Переулок. Третий день шли гуляния во славу победы над Темным Лордом.

— Волшебному миру нужны герои, — тихо произнесла она, — знаешь, есть у меня идея.

Гимия Стеббинс была старой однокурсницей Риты, бывшим вампироборцем. Бывшим, потому что после семи встреч с этими тварями — у неё не хватало руки. Колдовать левой она, конечно, привыкла, но до былой скорости не дотягивала.

Никто и не думал что-то красть. Если оставить следы — тебя найдут и разоблачат.

Когда перед Гимией выложили триста галлеонов и предложение расстаться с полевыми воспоминаниями, потому что история её подвигов станет принадлежать Гилдерою и Рите — Гимия сомневалась всего пару секунд.

Рите было плевать, что подружка пропьет эти деньги. Это было ровно половина из того, что она смогла выручить за свою квартиру, перебравшись к Гилдерою. Может и было жалко. Но она жила с Гилдероем. Она придумала этот план. Чисто теоретически, он мог её вышибить на улицу и даже стереть память. Но вряд ли ему хватит одной истории.

Не хватило. Да и с Ритой он уже расстаться не мог.

Кирк вырвал “Встречи с вампирами” чуть ли не из рук, особенно, когда Гилдерой заикнулся, что может обойтись без живых иллюстраций и отдать эту книгу, как фантастику, магглам.

В тот вечер они пили красное вино, которое он назвал “кровью из вампира”, и закусывали дорогущим сыром. А потом — потом произошел тот самый секс, о котором вспоминают годами, и ради которого Рита и носила пресловутые чулки.

Они валялись на шелковых простынях, опьяненные и разгоряченные. Сравнить Гилдероя с Каффом — означало, что сравнивать краба с богом. Например, Гилдерой прекрасно распускал язык, и Рита не могла унять стонов, когда этот самый язык изучал ее половые губы и клитор. Гилдерой умел себя контролировать и знал меру, не предаваясь убеждению, что женщине приятно, когда любовник старается несколько часов к ряду.

Книги разобрали. Начали приходить письма от поклонников, с вопросами о продолжении.

Примерно полгода ушло на то, чтобы найти еще одного забулдыгу, что прикончил несколько хищных оборотней в северном Йоркшире. Рите было жутко смотреть на него. А Гилдерой — так и вовсе рядом с этим исполосованным лицом выглядел, как нереальное существо. Будто златокудрый небесный эльф. Рита всегда зачарованно наблюдала за ним.

Да, он знал не особо много чар, был профессионалом Обливиэйта, но умел договариваться.

Еще одна расписка в том, что хозяин воспоминаний передает ей и Гилдерою право пересказывать его воспоминания от первого лица, и согласие на Обливиэйт. Все должно быть чисто, уж Рита знает как легко найти плохо спрятанные хвосты преступлений.

Выпустили восемь книг, весьма толковых, кстати говоря, книг. Заклинания, приведенные в них, действительно работали в указанных ситуациях. Гилдерой прекрасно писал, Рита нестерпимо завидовала и восхищалась. Её стиль письма был довольно ядовит, хоть она и была очень дотошна.

А потом он подарил ей Перо. Кажется, это было после вручения ему ордена Мерлина третьей степени. Третьей степенью министры обычно награждали всех, кто хоть чего-то добился: стал директором Хогвартса, запантентовал новое зелье от прыщей или к примеру, написал восемь книг, в которых приводились вполне действующе методы борьбы с магическими существами. Под грудой словесных украшений и ярких описаний, естественно. Так вот, перо Рите Гилдерой подрил с какой-то мягкой улыбкой.

— Им я написал свою первую книгу, — заметил он, — тебе я думаю пригодится.

— А ты? — пискнула опешившая Рита, надиктовавшая Перу несколько предложений.

— А я сделаю новое, — ухмыльнулся Гилдерой. Он не спешил патентовать изобретение, хотя барыши оно сулило значительные. Он считал, что изобретение сырое, ведь не всеми востребована красивая литературная речь. Школьникам например, в конспектах по истории магии личные эпитеты совершенно ни к чему.

Когда Гилдерою предложили работать в Хогвартсе, он обрадовался. Преподаватели по ЗОТИ никогда не были особенно умелы, а он вцепился в должность, бегал с учебниками, учил заклинания. Кажется, сам поверил, что его стезя не только чары.

А потом — потерял память.

Когда Гилдероя привезли в Мунго — Рита первая орала на целителей. Потом, конечно, были фанатки, но Рита была первой. И хоть они не говорили о чувствах ранее, но как же больно было видеть его безразличный не узнающий взгляд.

— Но как же так, он идеально знал чары лишения памяти. — Вопрошала она тогда у целителя.

— Подозреваю, что с волшебной палочкой были не лады. — Отозвался тот.

И зеленый жук со всех крыльев направился в Хогвартс. Она перерыла всю его комнату и нашла волшебную палочку Гилдероя. Целую, отполированную, кажется и слыхом не слыхивавшую про беду своего хозяина.

Сидя на окне учительской удалось понять что в происходящем замешаны ученики, и практически весь конец июня Рита провела на окне лавки Олливандера, карауля школьника которому понадобилось покупать палочку.

Ими оказались Уизли, и их младший сын. Рита ощущала лишь желание объявить вендетту.

И страшно было вспоминать, как она металась между Мунго и Хогвартсом, портя кровь Уизли, и их друзьям, а также собирая компромат на Дамблдора, вопреки запрету Каффа. Потому что без дедули-маразматика тут не обошлось, Рита это точно знала.

Но сегодня все это было не важно. Сегодня она была готова простить весь мир, не смотря на его вселенскую несправедливость.

Ведь сегодня, когда Рита вошла к Гилдерою в палату, он назвал её по имени.